Сорокин П. Общедоступный учебник социологии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Современное состояние России

Прошло только восемь лет с 1914 г. "Испепеляющие годы". Поистине "мало прожито, но много пережито". Испытан целый цикл исторических превращений. Пережиты самые поляр-ные состояния общественного уклада, социальных процессов и массовых настроений... Мы знали высочайшие вершины героизма и бездонные пропасти греховности... испе-

418

пеляющий восторг и смертную тоску, упоение творчества и сладострастие разрушения... Без-граничную жертвенность и необузданное себялюбие... Поднимались на гребни исторических валов и падали в бездну...
Испытано все, что может испытать в течение одной жизни поколение. В течение восьми лет мы не жили, а бились в необузданной лихорадке, горели в буйном опьянении и сжигали себя в диком сладострастии.
Теперь температура падает. Пьяный угар проходит... Наступает пора нормальной жизни, а вместе с ней и необходимость трезвого учета реальной обстановки... Приходится брать в руки книгу "доходов и расходов" и подводить баланс за эти годы.
Попробуем это сделать. Проникнемся психологией самого аккуратного бухгалтера и попытаемся с его сухостью и точностью подвести итоги. Они таковы в основных чертах.

1. ИЗМЕНЕНИЯ В ЧИСЛЕННОСТИ И СОСТАВЕ НАСЕЛЕНИЯ

Первую и самую важную графу изменений за эти годы составляет рубрика изменений в чис-ленности и качестве населения Русского государства и русского общества. Начнем с количе-ственной стороны дела.
Русское государство вступило в войну с численностью подданных в 176 млн. В 1920 г. РСФСР вместе со всеми союзными советскими республиками, включая Азербайджан, Грузию, Армению и т.д., имела лишь 129 млн населения. За шесть лет Русское государство потеряло 47 млн подданных. Такова первая плата за грехи войны и революции. Кто понимает значение количества населения для судеб государства и общества, тому эта цифра говорит очень многое. Кто не понимает этого, пусть прочтет труды Ратцеля, Ковалевского, Бугле, Коста1* и других социологов, тогда он кое-что поймет... Я здесь не могу заниматься комментариями на эту тему.
Эта убыль на 47 млн объясняется выделением из России ряда областей, ставших самостоя-тельными государствами.
Теперь спрашивается: как обстоит дело с населением той территории, которая составляет со-временную РСФСР и союзные с ней республики? Убыло оно или возросло?
Ответ дают следующие цифры. По переписи 1920 г. население 47 губерний Европейской Рос-сии и Украины убыло с 1914 г. на 11 504 473 чел., или 13% (с 85000370 до 73495897). Насе-ление же всех советских республик убыло на 21 млн, что на 154 млн составляет потерю в 13,6%. Война и революция пожирали не только всех родившихся, ибо все же некоторое коли-чество продолжало рождаться. Но они сверх этого поглотили 21 млн жертв. Нельзя сказать, чтобы аппетит этих особ был умеренным и желудок их скромным. Если бы даже они дали ряд действительных ценностей, трудно признать цену таких "завоеваний" дешевой.
Такая плата за шесть лет войны и революции2* не часта в истории. Такая убыль за подобный период мне неизвестна из истории европейских стран. Она едва ли когда-либо имела место и в истории России. Только история Китая знает несколько подобных фактов3*. Мы можем "гор-

419

диться" таким "рекордом". Апологетам войн и революций рекомендую воспеть его в особых акафистах и гимнах - тема благодарная.
Из 21 млн на прямые жертвы мировой войны падает: убитыми и мертвыми от ран и болезней — 1 000 000 чел., пропавшими без вести и взятыми в плен (большая часть из которых вернулась) 3911000 чел. (в официальных данных пропавшие без вести и взятые в плен не отделены друг от друга, поэтому привожу общую цифру) плюс ранеными 3 748 000, всего на прямые жертвы войны - не более 2-2,5 млн. Затем едва ли меньшей была цифра прямых жертв граж-данской войны. Г[осподин] Михайловский считает ее равной примерно 1 млн4*. Я полагаю, что эта цифра низка и должна быть по меньшей мере удвоена. В итоге число прямых жертв войны и революции мы можем принять близким к пяти миллионам. Остальные шестнадцать миллионов приходятся на долю их косвенных жертв: на долю повышенной смертности и падения рождаемости.
Некоторое представление о движении кривой смертности дают следующие цифры: На 1000 чел. умирало

Этим путем, как видно отсюда, революция работала интенсивнее войны. Лишь в 1921 г ., с отпадением гражданской войны и улучшением жизни в столице за счет остальной России, получилось некоторое приближение к коэффициенту нормального времени.

Тот же значительный рост смертности имел место по всей России. Это видно хотя бы из следующих цифр: На 1000 населения умирало

Здесь фигурируют губернии, не испытавшие ни катастрофического голода, ни настоящей гражданской войны. В областях же, бывших ареной последней или подвергнувшихся ужасающему голоду, коэффициенты будут гораздо более высокими. Они доходили до 200—300 на 1000 населения. Если в столицах с 1921 г . наблюдается понижение смертности, то в голодном районе именно в 1921—1922 гг. она необычайно возросла. Война

420

и революция с их неизбежными спутниками: голодом, эпидемиями и т.д. "славно поработали". Если другие "завоевания" сомнительны, то несомненна богатая добыча, добытая ими в пользу Царицы Смерти... Последняя сняла и продолжает снимать обильнейшую жатву.

Рядом с этим повышением смертности мы видим и параллельное понижение рождаемости. И это — несмотря на колоссальный рост брачности за годы революции. Казалось бы, последнее обстоятельство должно было вести к подъему рождаемости. Но в ненормальных условиях революционного времени браки стали бесплодными и, как ниже я покажу, превратились только в "легальную форму случайных половых связей" без "санкций и обязательств", без прочности и потомства. Представление о движении брачности дают следующие цифры: На 1000 населения приходилось браков

Как видно отсюда, коэффициент брачности за годы революции поднялся до небывалых размеров. Сходное происходило и во всей стране. И однако, рождаемость до 1920 г . не только не росла, а падала. Лишь в 1920 г . в столицах, где жизнь за счет всей России несколько улучшилась, получился перелом, резко проявившийся в 1921 г ., когда коэффициент рождаемости превзошел даже нормальную величину. В 1921 г ., однако, этот "эксцесс" исчезает и кривая рождаемости снова пошла книзу. (Точный коэффициент за 2-е полугодие 1921 г . и 1-е полугодие 1922 г . я не помню сейчас, но в бытность мою в России эти цифры я имел и знаю, что со второй половины 1921 г . кривая пошла книзу). Картину рождаемости рисуют следу ющие цифры:

421

Сопоставляя эти таблицы, мы видим, что первые 2 1/2 года революции были годами "бесплодных" браков. Лишь с момента понижения кривой революции и возврата к нормальным условиям жизни (конец 1919 и 1920 гг.) стала расти и рождаемость, хотя и в несравненно меньшей степени, чем брачность (последняя возросла в 4 раза по сравнению с мирным временем, рождаемость же только приблизилась к обычной норме).

Та же картина имела место и по всей России. Повсюду за эти годы рождаемость не покрывала смертности. Отсюда — убыль населения. Сказанное видно из следующих данных: В 1920 г . на 1000 населения приходилось

В губерниях, бывших главной ареной гражданской войны и постигнутых катастрофическим голодом, эта разница гораздо выше и значительнее.

Таковы вкратце "завоевания" войны и революции в области количества населения.

Если принять экономическую ценность человека равной 32 тыс. франков, как это делают некоторые экономисты, то потеря 21 млн населения равна экономическому ущербу 672 000 000 000 франков. Не убыточно ли?

Если подойти к делу с чисто энергетической стороны и принять физическую энергию человека-машины, работающего 10 часов, равной 290 тыс. кг/м, а в год 290 тыс., перемноженное на 365, то потеря 21 млн людей (если бы они жили лишь один год), превосходит потерю 211 400 000 000 000 000 кг/м 5 *.

Величина эта не очень большая, но все же заслуживающая внимания. Чем тешить себя и других "электрификациями", реально не осуществимыми сейчас, было бы разумнее не губить бесплодно эту доступную физическую силу, так нужную для поднятия и возрождения страны.

Если же учесть далее, что человек не только физическая машина, а носитель высших психических форм энергии, тогда потеря 21 млн "психических машин" превращается в безумное мотовство, растраченное на ветер. Наконец, не сказало ли: "человек - самоцель" и "жизнь человеческая - высшая ценность". Если это не пустые слова, то каким трагическим укором и обвинением является этот 21 млн загубленных

422

жизней во имя мнимых "завоеваний" войны и революции. Впрочем, не будем говорить об этом: мы же условились вести лишь бухгалтерский подсчет. Посему будем спокойны, холодны и аккуратны.

Взглянем теперь на дело с иной, качественной точки зрения. Если отбросить в сторону всякие там моральные и прочие "буржуазные" предрассудки (как их называют коммунистические "спасители человечества"), то количественная потеря вознаградима и поправима. "Одна ночь Парижа возместит все это", - когда-то сказал Наполеон в ответ на указание на множество убитых, лежавших на поле битвы. "Ряд ночей России покроет и этот дефицит", — бухгалтерски повторим мы за ним. Но как дело обстоит с качественной стороны явления?

Мы знаем, что люди неравны. Есть гении и идиоты, здоровые и больные, герои и преступники, волевые и безвольные, старики и дети, мужчины и женщины и т.д.

Судьба любого общества зависит прежде всего от свойств его членов. Общество, состоящее из идиотов или бездарных людей, никогда не будет обществом преуспевающим. Дайте группе дьяволов великолепную конституцию, и все же этим не создадите из нее прекрасного общества. И обратно, общество, состоящее из талантливых и волевых лиц, неминуемо создаст и более совершенные формы общежития.

Легко понять отсюда, что для исторических судеб любого общества далеко не безразличным является, какие качественные элементы в нем усилились или уменьшились в такой-то период времени. Внимательное изучение явлений расцвета и гибели целых народов показывает, что одной из основных причин их было именно резкое качественное изменение состава их населения в ту или другую сторону.

Изменения, испытанные населением России, в этом отношении типичны для всех крупных войн и революций. Последние всегда были орудием. отрицательной селекции, производящей отбор "шиворот-навыворот", т.е. убивающей лучшие элементы населения и оставляющей жить и плодиться "худшие", т.е. людей второго и третьего сорта.

И в данном случае у нас погибли преимущественно элементы: а) наиболее здоровые биологически, Ь) трудоспособные энергетически, с) более волевые, одаренные, морально и умственно развитые психологически.

1. За эти годы из разных возрастных слоев всего более потерпели ущерб самые здоровые и трудоспособные возрастные классы. Если общий процент уменьшения населения равняется 13,6%, то возрастные слои от 15 до 60 лет уменьшились на 20%, а мужская часть этих возрастов - на 28%. Отрицательная селекция войны и революции отсюда ясна.

2. Погибли преимущественно мужчины, а не женщины. До 1914 г . на 1000 мужчин приходилось 1038 женщин, теперь 1250. Население России "обабилось". В городах это уменьшение мужской половины еще значительнее.

3. Так как калеки и вообще лица биологически дефективные не берутся в армию, то процент их гибели был значительно меньшим, чем лиц здоровых.

423

4. Население Европейской России потеряло в войне почти одну седьмую часть, население Азиатской России - только 1/30. Это значит, что война и революция унесли гл. обр. те элементы, которые строили Россию, составляли ее ядро и по своим свойствам были выше азиатских инородцев.

5. В силу той же причины в меньшей мере пострадали и лица морально дефективные. Во время мировой войны они в армию не брались, следовательно не подвергались риску гибели. За время же революции условия как раз благоприятствовали их выживанию. В условиях зверской борьбы, лжи, обмана, беспринципности и морального цинизма они чувствовали себя великолепно; занимали выгодные посты, зверствовали, мошенничали, меняли по мере надобности свои позиции и жили сытно и весело. Совсем иначе чувствовали себя элементы морально честные. Они не могли "жульничать", воровать, злоупотреблять и насиловать. Поэтому они голодали и таяли биологически. Окружающие ужасы подавляющим образом влияли на все их жизнеощущение, нервная система их не выдерживала "раздражений" среды - и это вело к их усиленному вымиранию. В силу своей моральности они не могли так или иначе не протестовать против совершавшихся зверств, а тем более хвалить их: это навлекало на них подозрения, преследования, наказания и смерть. Наконец, они не могли легко отказываться от исполнения их долга. В условиях войны и революции такое поведение опять-таки усиливает риск гибели таких людей. Вот почему за эти годы, и особенно за годы революции, процент гибели лиц с глубоким сознанием долга (с красной и белой стороны) был гораздо выше, чем процент гибели лиц "аморальных" (шкурников, циников, нигилистов и просто преступников) 6 *.

6. Процент гибели лиц выдающихся, одаренных и умственно квалифицированных за эти годы опять-таки несравненно выше, чем процент гибели рядовой серой массы.

Во всякой войне, а особенно гражданской, крупные лица всегда были мишенью, которую в первую очередь стремится уничтожить другая сторона. Римский лозунг Parcere subjectes et debellare superbos (щадите покорных и добивайте гордых) 7 * остается верным и по сей день. Он оправдался и в нашем опыте. В армии процент гибели офицеров за эти годы был гораздо выше, чем процент гибели солдат. Почти все наше офицерство погибло еще в мировой войне. Заменившее его офицерство из прапорщиков также почти поголовно легло костьми на полях гражданской войны. Офицерство же, начиная с "унтеров и фельдфебелей", - это "мозг армии", ее душа, выжимки и культурная аристократия.

Возьмите далее хотя бы слой умственно квалифицированных лиц с университетским образованием. По подсчетам Гальтона 8 *, таких лиц в Англии приходится около 2000 на каждый миллион населения. В России же дай Бог, чтобы их приходилось 200 человек на один миллион. Погибло же их всего не 4000 на 21 млн, во много раз больше. С самого начала войны мужская половина наших высших учебных заведений почти вся была мобилизована и скоро очутилась на поле битвы, где и погибла. В течение гражданской войны этот слой умственно квалифицированных лиц поредел катастрофически. 30-40 тыс. - вот минимальная цифра гибели

424

людей этого рода, т.е. их погибло в 6-7 раз больше, чем рядовой, умственно не квалифицированной массы.

Выдающиеся же ученые, писатели, художники и т.д., эти уникумы любой нации, погибли еще в большем проценте. Мы лишились большого числа мировых и крупных ученых и поэтов (Шахматов, Иностранцев, Тураев, Блок, Л. Андреев, Покровский, Хвостов, Палладии, Белелюбский, Туган-Барановский, A.A. Марков, Е. Трубецкой, Б. Кистяковский, Овсянико-Куликовский, Арсеньев и т.д. и т.д.) 9 *, прямо или косвенно погибших от войны и революции. Мы потеряли большую часть нашей интеллигенции, всего более страдавшей от ужасов и тягот этих годов. Общая смертность таких слоев повысилась в 6-7 раз по сравнению с довоенным временем. Короче, и без того бедные культурными слоями, за эти годы мы стали прямо нищими. "Мозг и совесть" страны вымерли в колоссальном размере и продолжают вымирать.

Прибавьте к этому то, что во всякой гражданской войне выдающиеся лица с той и другой стороны гибнут всегда в усиленном размере. Поликрат, Гиппий и Гиппарх, Эфиальт, Клеон, Алкивиад, Критий, Ферамен, Сократ, Эпаминонд, Муций Сцевола, Кориолан, М.Манлий, Гракхи, Спартак, Друз, Катилина, Помпеи, Цезарь, Антоний, Лавуазье, Дантон, Кондорсе, Шенье 10 * и т.д. и т.д., все они погибли и гибнут, в то же время рядовые "якобинец", "роялист", "жирондист" в силу своей серости выживают и спасаются.

Наконец, присоедините к этому огромный процент выдающихся ученых, писателей, поэтов, общественных и политических деятелей, эмигрировавших из России или высланных из нее 11 *; возьмите рядовой уровень политической эмиграции, всегда более высокий, чем уровень оставшейся массы, учтите вдобавок ко всему, что война и революция облагодетельствовали оставшихся многими десятками тысяч калек, раненых, больных и вообще "порченых" особей... и тогда будет понятен весь трагический смысл очерчиваемого качественного отбора.

"Дайте лучших" - гласит римский лозунг, требовавший солдат. В этом лозунге глубокая правда. Война и революция берут лучших поистине. Лучшая кровь нации погибла или выброшена за ее пределы. Остался материал второго и третьего сорта. Это ли не прогресс! Это ли не улучшение человеческой природы! Есть от чего прийти в восторг. Есть за что петь дифирамбы "освежающей" войне и "окрыляющей" революции.

Но и это не все. Вен. Франклин был прав, говоря: по векселям войны (и особенно гражданской. - П. С.) главные платежи приходится платить не столько во время войны (и революции), сколько позже. Убийственный качественный урон — капля по сравнению с дальнейшими его следствиями. В силу закона наследственности, каковы семена - таковы и плоды, такова и жатва. Война и революция, пожирая лучших, пожирают и их потомство. Оставляя выживать материал 2-го и 3-го сорта, они ведут к размножению второсортного материала за счет погибшего первосортного. Раз плохи семена, плоха будет и жатва. Не будь войны и революции, "худшие" были бы оттеснены на второй план погибшими "лучшими". Теперь же они занимают первые места и делаются производителями грядущих поколений. Их дети будут творцами нашей истории. Война с

425

революцией сыграли роль огородника, выпалывающего с гряд лучшие овощи и оставляющего размножаться сорную траву. При таком отборе, она, конечно, вытеснит овощи. То же и в истории людей. Войны, и война гражданская в особенности, безжалостно выпалывающие лучших из среды народа, всегда деградировали его в биологически-расовом отношении. Это редко замечалось. Но стоит немного вдуматься в суть дела, чтобы понять роковое назначение этих фактов.

Данные биологии за последние годы особенно выдвинули роль наследственных свойств в одаренности человека или целого народа. Если среди англичан, по подсчетам Гальтона, один гений приходится на миллион населения, среди древних греков 1 гений приходится на 4 тысячи с небольшим, а среди негров нет ни одного гения, то причину этого приходится искать не столько в социальной среде, сколько в расово-наследственных свойствах народа 12 *. По подсчетам проф. Старча, своей одаренностью или неодаренностью человек обязан наследственным свойствам от 60-90% и только от 40-10% среде 13 * Великими и даровитыми родятся, а не делаются. Благоприятная социальная среда может сыграть лишь роль содействующего фактора, а не создающего таланты. То же, mutatis mutandis 14 *, применимо и к тормозящей роли неблагоприятной среды. Вот почему политика, направленная на процветание народа, прежде всего должна обратить внимание на то, чтобы основной биологический расовый фонд лучших производителей страны не уменьшался и не иссякал. Если такое иссякание получит место - его ничем не компенсируешь.

Оглядываясь на нашу историю, я принужден признать расовые свойства наших предков отличными. Волею судеб мы принуждены были постоянно воевать. Это значит - губили носителей лучших расовых свойств и все же сумели создать могучее государство и ряд великих общечеловеческих ценностей. Если бы наши предки были наследственно неодаренными - давно уже история России была бы кончена. И обратно, не будь на нашей истории этой проклятой печати милитаризма - мы не только не отстали бы от Запада, а, быть может, уже опередили его. Но... сие не дано. Мы воевали и воюем, т.е. мотовски губим свои лучшие силы. Наступившие небольшие передышки частично позволяли несколько компенсировать ущерб.

Но всему есть предел и мера. Последние 8 лет причинили в этом отношении ущерб огромный, непоправимый. Как указано, они выкинули с пира жизни лучшие силы, носителей лучших расовых свойств, а вместе с ними лишили нас и лучшей жатвы "сынов человеческих".

Вот именно в этой плоскости роль войны и революции чревата трагическими последствиями. Она неэффективна. Она не заметна с первого взгляда, но в действительности она имеет роковой характер и проявляется лишь в ряде будущих поколений.

Здесь мы можем спокойно ответить Наполеону и всем тем "вождям", которые десятки тысяч людей бросают на смерть: "Нет, Sire, не только одна ночь Парижа, но сотня ночей не могут возместить эту гибель лучших". Они могут дать обильных урожай сорной травы, а не жатву первосортных плодов. Только длительный период мира может в известной степени поправить дело, способствуя выживанию лучших.

426

Урон, понесенный нами, в этом отношении несомненен. Однако, быть может, он еще не смертелен. Если в дальнейшем будет мир, внешний и внутренний, мы можем возместить до некоторой степени этот ущерб. Если же "мудрые правители" и дальше будут гнать народ на войны и революции - боюсь, что дело может принять роковой оборот, тот, который не раз имел место в истории. Звезда Греции стала закатываться как раз после персидских пелопоннеских и гражданских войн, убивших лучших производителей. После войн с Карфагеном и гражданских Рим теряет свободу, силу натиска и через два поколения начинает свою агонию. "Лучшая кровь погибла", а рабы, вольноотпущенники и варвары, проникшие на верхи социальной пирамиды, не оказались способными продолжать дело древних создателей Римского государства. Достаточно было двух-трех веков непрерывных войн и междуусобиц, чтобы уничтожить громадную свежую нацию арабов и привести к падению большинства основанных ими государств.

Это деградирующее влияние войны и революции замечалось не раз и позже, например после Французской революции, после гражданских войн (через 3-4 поколения), после войны 1870- 1871 г . в Париже и т.д.

И обратно. Народы, мало воюющие или долго живущие в мире, обнаруживают удивительную силу роста и расцвета. Одной из причин огромного прогресса С.А.С. Штатов служит их мирная история, на протяжении столетия с лишним знавшая лишь две - и то не очень уж кровожадные - войны. Мы удивляемся необычайно быстрому развитию Японии, в течение полувека ставшей из азиатской страны великой державой. Но учтя тот факт, что она в течение 250 лет не вела войн (период "великого мира") и могла копить свои лучшие элементы, не приходится этому удивляться. Раз отбора "шиворот-навыворот" не было в течение столь долгого времени, не могли не накопиться огромные контингенты "лучших", что и проявилось в ее необычайном развитии, продолжающемся и по сей день.

Я не могу здесь подробно развивать эти положения. Сказанного, однако, достаточно, чтобы понять весь трагический смысл очерченных потерь, с одной стороны, с другой - величину той платы, которую приходится платить за военную славу или за фетиш революции. Будь еще два-три повторения таких войн и революций — и историю России можно считать законченной. Вот почему я не могу без глубокой горечи слушать и читать панегирики и дифирамбы революции, распеваемые ей десятками трубадуров и скоморохов. "Потише, господа, над могилами не пляшут... Еще менее допустимы канкан и пьяное орание над могилой или смертными ранами целого народа. Приводящие нас в восторг эффектные сцены революции часто стоят народу всей его истории. Будьте поскромнее и сумейте помолчать..."

Таковы вкратце основные "завоевания" войны и революции за эти годы.

    *    *

Но увы, и ими дело не исчерпывается. Война и революция сильнейшим образом ухудшили и выживший второстепенный материал населения. Особенно молодое поколение, родившееся и выросшее в грехе военных и

427

революционных судорог. Голод, болезни, эпидемии, ужасы и кошмары, сопутствующие всякой "великой" войне и "великой" революции, страшно ослабили и без того ослабленную природу выживших. Теперь уже бросаются в глаза биологические дефекты молодого поколения.

Их деградация проявляется в целом ряде симптомов. Во-первых, в том, что значительно пал вес новорожденных. Исследования проф. Личкуса и др. показали, что вес новорожденных в 1918—1920 гг. был значительно ниже веса нормальных годов. Во-вторых, в том, что возрос процент мертворожденных (соответствующие данные я привожу в печатающейся сейчас книге "Голод как фактор") 16 *.

В-третьих, в том, что пала жизнеспособность новорожденных: процент их смертности в первые дни жизни резко повысился по сравнению с нормальным временем.

В-четвертых, в том, что биологическая конституция молодого поколения оставляет желать много лучшего. Рост его задержан и уменьшен. Это видно хотя бы из следующих цифр, кстати, вскрывающих и "прелести" коммунистических "детских домов", "детских колоний", "интернатов" и "приютов", устроенных нашей властью.

Дети 1921-1922 гг.

(Цифры 1921-1922 гг. дают результаты исследования 2000 детей Петрограда. Цифры нормального времени дают рост воспитанников приюта Принца Ольденбургского.)

Из этих цифр видно, что дети нормального времени выше ростом детей нашего времени; дети "интерны", т.е. содержащиеся в "детских домах", отстают от детей, живущих дома.

Столь же невеселы результаты детей и в других отношениях.

В-пятых, громадный процент их, а именно 5%, рождаются наследственными сифилитиками. Во всем же населении заражено им около 30%.

В-шестых, колоссально возросла нервность населения и душевные болезни. Абсолютно ненормальные условия, в которые поставлено было население и его нервная система во все эти годы, сверхчеловеческие ужасы, лишения и горе, вывели последнюю из равновесия у всех, увеличили психозы и неврозы. Исследования проф. Осипова 17 *, Горового-Шалтана и др. ясно вскрыли этот рост душевных заболеваний. В голодных же районах психические расстройства приняли массовый характер.

В-седьмых, прибавьте к этому тиф, которым переболела чуть не одна треть населения, цингу, дизентерию, огромное распространение малярии, "испанки", всевозможные простудные болезни, наконец, катаст-

428

рофический рост туберкулеза, сейчас уже уносящего жертв больше, чем тиф, учтите все это - и тогда поймете всю громадность биологической и нервно-мозговой деградации населения. Она становится несомненной. В силу этого "второсортная" природа строителей будущей России еще более ухудшается. Раны, нанесенные войной и революцией, становятся еще опаснее и чреватее...

Когда учтешь все это, не можешь без улыбки сожаления и снисхождения слушать разглагольствования всевозможных - иностранных и своих, больших и малых, - апологетов войны и революции. Одни из них, не видавшие подлинного лица последних, делают это по детскому неразумению; другие - "эстетико-садисты", нервы которых требуют острых щекочущих сцен в силу своей извращенности; третьи, спекулирующие на революции и войне, — в силу своего эгоизма... Вдумчивый же исследователь, не довольствующийся эффектной панорамой событий, а вкладывающий персты свои в самую сущность явлений, не может не прийти к пожеланию, чтобы судьба избавила все народы от лечения своих язв методами войн и глубоких революций: "Да минет их чаша сия" 18 *. Кто этому не верит, пусть попробует сам: тогда он на опыте убедится в правильности сказанного.

2. ИЗМЕНЕНИЯ В СТРУКТУРЕ СОЦИАЛЬНОГО АГРЕГАТА

Все крупные общественные движения начинаются и идут под знаменем великих лозунгов: "царства Божия на земле", "Бога и веры", "братства, равенства и свободы", "водворения справедливости", "прогресса", демократии" и т.д. Множество лиц, прямо или косвенно участвующих в них, верили и верят, что эти движения призваны "уничтожить вековую несправедливость" и осуществить эти великие идеалы. Последние являются "крыльями", на которых поднимается, ширится и взлетает общественное движение. Они — обычные спутники последнего. Они его "прикрашивают", "пудрят", "расцвечивают" для того, чтобы был возможен энтузиазм и фанатизм, героизм и безграничная вера, необходимые для успеха таких движений. Так было и бывает всегда.
Но вместе с тем ни одно из этих движений никогда не осуществляло в сколько-нибудь серьезном масштабе выставленных идеалов. Объективная действительность, получавшаяся в результате таких движений, всегда была далекой от выставленных лозунгов.
История зло шутила и продолжает шутить над людьми в этом отношении.
Примеры: христианство дебютировало с лозунгами "царства Божия на земле", "братства", "бесконечной любви" и "равенства", и т.д. Объективным результатом были: иерархия церкви, ад на земле, деспотизм папства, инквизиция, зверства и войны.
Реформация шла под лозунгами свободы совести, прав человека, торжества разума и т.п. Объективный результат: сожжение и преследование инаковерующих протестантами и реформаторами, войны и тьма новых суеверий, пришедших на место старых.

429

Французская революция провозгласила: egalite, fraternite, liberte19*, "декларацию прав человека и гражданина", "религию разума". И никогда не было такого неравенства, зверства, деспотизма и "псевдорационального культа заблуждений", как в годы революции.
Вспомним лозунги мировой войны. Вместо них объективно получился Версальский договор, не требующий пояснений. Не приводя других факторов, утверждаю, что это явление "иллюзионизма", расхождения "тьмы низких истин" от "возвышающего обмана", — явление общее, позволяющее формулировать его в форме особого закона, называемого мною законом социального иллюзионизма.
В резчайших формах он проявился и в нашей революции. Все мы помним великие лозунги февральской и октябрьской революций: "освобождение от деспотизма самодержавия", "самоуправление народа" и "автономия лиц и групп", "полная демократия", "самоопределение народов", "мир, хлеб и свобода", "низвержение капитализма", "полное равенство", "раскрепощение трудящихся классов", "власть рабочих и крестьян", "диктатура пролетариата", "коммунизм", "Интернационал", "мировая революция" и т.д. Таковы были великие лозунги, прокламированные революцией. Из одного края великой русской земли до другого проносились они, заражали миллионы, зажигали их огнем энтузиазма и фанатизма, будули и опьяняли их и возбуждали великую веру к себе и в себя. Казалось, что великий час пробил, вечно жданное наступает, мир обновляется и "синяя птица" всех этих ценностей в руках...
Достаточно было двух-трех лет, чтобы слепцы из слепцов и глухие из глухих убедились в своих прекрасных иллюзиях. Они растаяли как дым... Вместо "синей птицы" в руках оказалась та же ворона, только обстриженная и искалеченная... История еще раз обманула верующих иллюзионистов. Поистине "слепые вели слепых и все упали в яму". Миллионы за эти иллюзии заплатили жизнью, другие — невыносимыми страданиями, третьи - горьким похмельем, четвертые, вдохновители иллюзий, потерей ореола вождей и спасителей человечества, падением в бездну цинической подлости, низкой преступности, в пропасть махинаций самолюбивых интриганов, тиранов и темных дельцов.
Вы хотите подтверждений сказанному? Я могу их дать в любом количестве. Ограничусь минимумом.
Во-первых, октябрьская революция ставила своей задачей разрушение социальной пирамиды неравенства — и имущественного, и правового, — уничтожение класса эксплуататоров, и тем самым эксплуатируемых.
Что же получилось? - Простая перегруппировка. В начале революции из верхних этажей пирамиды массовым образом были выкинуты старая буржуазия, аристократия и привилегированно-командующие слои. И обратно, снизу наверх, были подняты отдельные "обитатели социальных подвалов". "Кто был ничем, тот стал всем".
Но исчезла ли сама пирамида? — Ничуть. Если слепым сначала казалось, что она исчезает, то только в начале революции и только слепым. Через два-три года разрушаемая пирамида оказалась живой и здоровой. На низах снова были массы, наверху командующие властители. Последние были еще более привилегированы, чем старая власть, пер-

430

вые - еще более обездолены, чем раньше. При старом режиме у них все же были кое-какие права и гарантии, у власти - ряд ограничений, за которые она ни юридически, ни фактически не могла переступать... Теперь... у массы и гражданина не оказалось никаких прав, даже права на жизнь. Она превратилась в случайность, гражданин - в улитку, которую мог раздавить и давил — без разбора рабочего и крестьянского происхождения - каблук первого встречного комиссара. Власть и ее агенты были не ограничены. Они могли вмешиваться во все. Нормой стало: quod pnncipi placuit legis habet vigorem, princeps legibus solutus est20*. Ни законов, ни гарантий, ни прав - вот объективный результат "поравнения"...
Имущественное неравенство! О, его мы наблюдали за все эти годы. Оно осуществлялось в "коммунизациях", "реквизициях" и "национализациях" вплоть до последней пары ложек и белья. Но в пользу кого и кем? Агентами власти и ее клиентами в пользу себя самих. Конечно, это не мешало иногда бросить обглоданную кость и крохи, якобы в пользу общества и бедноты, но только крохи, и то жалкие.
Это "равенство" проявлялось далее в том, что в 1918-1920 гг. массы интеллигентный пролетариат, рабочий класс и крестьянство умирали от голода, [живя] на 1/16 и 1/8 фунта хлеба, - верхи жили на пайке "что душа хочет". Там было все, вплоть до тропических фруктов, автомобилей и ... нескольких любовниц. А теперь это "имущественное равенство" может видеть всякий экспериментально: пусть он побывает в России, посмотрим, как живут в Москве и в других местах власть имущие, их квартиры, стол, одежду, автомобили и т.д., и как там же валяются на улицах голодные и оборванные люди. Для этого достаточно просто пройти по двум-трем улицам. Контраст нищеты и роскоши в современной России больше, чем в любой "буржуазной" стране. Пропасть между "уровнем жизни" коммунистических и спекулятивных верхов и умирающей от голода многомиллионной массы значительнее, чем между "уровнем жизни" Моргана21* и американского рабочего. В итоге революции - и правовое и имущественное неравенство не уменьшилось, а усилилось. Пирамида стала не покатее, а круче и острее... Трагедия "молота и наковальни" не только не оказалась преодоленной, но еще более усиленной.
Мало того. Если ряд глупых людей вздумали бы утешать себя тем, что "все же, мол, на верхи, на командующие позиции попали люди низов", то и это утешение их теперь беспочвенно. В течение 1921-1922 гг. совершалась и продолжает совершаться обратная "циркуляция": множество рабочих и крестьян, попавших в верхи в начале революции, теперь обратно выбрасываются оттуда, и наоборот, множество лиц, выкинутых в 1917-1918 гг. из командующих позиций на низы, теперь снова поднялись в status quo ante22*. В армии - наверху снова старый генералитет (брусиловы, Лебедевы, слащевы23* и т.д.) и офицерство, разбавленное процентом "новичков". В комиссариатах, кроме членов комиссий, остальные директора и начальники департаментов - старые "спецы"; здесь немало старых министров, товарищей министров, директоров... Так дело обостоит во всех этих госпланах, совнархозах, наркоматах.
Посмотрите далее, кто сидит в правлении трестов. Сначала были рабо-

431

чие. Потом - два рабочих и один "буржуазный спец". В 1922 г. уже два, а то и все три члена правления состояли из "спецов", в число которых обычно входят бывшие хозяева данного предприятия. И так везде. "Переменная величина" революции неуклонно идет к старому пределу.
Рекомендую взглянуть и в такие ведомства, как ЧК и ГПУ. И здесь сейчас весьма значительный процент "чекистов" составляют бывшие агенты жандармского корпуса и охранного отделения, начиная с безымянных "шпиков" и кончая матерыми охранниками вроде знаменитого полковникапогромщика Комиссарова.
Во главе церковного управления власть поставила члена Союза русского народа Красницкого, а обер-прокурором стал бывший обер-прокурор Львов...24•.
"Все возвращается на свои места". Поистине неожиданные трюки выкидывает история, ошарашивая горячие, но невежественные головы.
А уничтожение эксплуатации! О, его испытало 97% населения на своей шкуре. "Добивались восьмичасового рабочего дня, а теперь работаем шестнадцать и получаем за это 1/8 и 1/4 фунта хлеба", - так резюмировало положение дел народное сознание. Правда, у нас юридически не было в 1918-1921 гг. капиталистов как собственников средств и орудий производства... Но зато был слой властвующих "разрушителей капитализма", безжалостно заставляющих население работать на себя и на свои забавы, начиная с III Интернационала. Людей мучили и хлестали хуже, чем хлещет дурной извозчик изнемогающую лощадь. Из семи дней в неделю крестьянин должен был отдавать "коммунистической барщине" 3-4 дня в виде выполнения бесчисленных повинностей: "дровяной, сплавной, гужевой, подворной, оконной, строительной, хлебной, молочной, яичной" и т.д. Под видом "субботников" и "сверхурочных" работ рабочего заставляли работать по 12-14 часов. А сверх них, придя домой, он сам должен был варить, добывать и колоть дрова, копать летом на огороде, шить, убирать жилище и т.д., ибо пойти в ресторан, на рынок, в кафе он не мог за отсутствием их и неимением денег.
Энергии тратилось пропасть. Питание же состояло из 1/8-1/4-1/2 фунта хлеба и жидкой каши. Весь заработок его в 1918-1920 гг. колебался от 2-5 рублей золотом, теперь он колеблется от 3 до 8 рублей.
В то же время, как и теперь, верхи жили "на славу" и копили капиталы. Они сами "не сеяли и не жали, но успешно собирали в житницы". В настоящее время 30 млн крестьян умирает с голоду, остальные задавлены тяжестью неимоверных многочисленных налогов, рабочие — непосильной работой и нищенской платой (3-8 рублей золотом), а верхи и новая буржуазия, вышедшая гл. обр. из коммунистов и кругов им близких, сколотили и сколачивают весьма солидные капиталы и кладут начало будущим банкирским домам и солидным капиталистам.
Вместо уничтожения эксплуатации революция создала в 1918—1920 гг. небывалую эксплуатацию, настоящее крепостничество в одной из худших форм, в форме государственного рабства; в 1921-1922 гг. с новой экономической политикой оно несколько смягчилось, но по-прежнему представляет эксплуатацию "буржуазного общества", усиленную во много раз.

432

Если есть еще люди, сомневающиеся в этом, я рекомендую им простой способ проверки: поехать в РСФСР, посмотреть лично положение дел и особенно сделаться рабочим. В одну-две недели неверующий поймет, прав ли я или нет.
Революцией была провозглашена свобода. Действительность преподнесла такую "свободу", от которой все взвыли. Поведение людей оказалось связанным и опекаемым всесторонне. Автономия их пала до нуля. Область опеки, регулировки и вмешательства власти стала беспредельной, врываясь в сферы самых интимных отношений. От рождения до могилы каждый шаг оказался регулируемым сверху. Свободы совести, слова, печати, союзов, собраний объявлены были "буржуазными предрассудками". Власть стала вести "учет и контроль" и регулировать все стороны поведения и взаимоотношений. Что должен гражданин есть и пить, что делать, какой профессией заниматься, как и во одеваться, где жить, куда ездить, чем развлекаться, что и как думать, что читать, писать, во что верить, что хвалить и порицать, чему учиться, что издавать, что говорить, что иметь и т.д. и т.д. - все было определено и регулировано. Люди обращены были в манекенов, которых дергали, но сами они не мосли определить свое поведение. Я часто завидовал домашним животным: их хоть в стойле предоставляют себе самим, а граждане РСФСР не имели и этой свободы: в их "стойло" даже ночью то и дело врывались "регулировщики" и "наводили свой учет и контроль", часто кончавшийся тюрьмой или свободой смерти...
Тюрьмы были переполнены как никогда, и не столько "буржуями", сколько крестьянами и рабочими. Целыми стадами гоняли людей на сотни "повинностей". Печать свелась к уничтожению всех книг и газет, кроме правительственных, собрания - к правительственной повинности для выслушивания очередной порции коммунистического "оратора", союзы - в фикцию и т.д. Словом, получилась такая "свобода" необузданного самодурства власти и беспросветного рабства населения, что гражданин РСФСР с полным основанием мог завидовать свободе рабов. Они действительно были свободнее.
С 1921-1922 гг. стал немного легче. Но объем свободы при старом режиме по-прежнему остается желанным и недосягаемым идеалом. Так обернулось дело со "свободой"...
Революция urbi et orbi25* провозгласила в октябре "мир". На деле же из него получилась зверская и безжалостная война, беспощадная и бессердечная, в течение трех лет после того, как остальные народы перестали воевать. Миллионы жертв, разрушенные города и села, взорванные мосты, развороченные пути, опустошенные нивы, замолкшие фабрики, кровью орошенные равнины России - свидетельства этого "мира"... Едва ли бы и сам дьявол сумел злее надсмеяться над этим "миром"...
Наконец замолк гром пушек. Но остался по сие время милитаризм, пронизывающей всю жизнь русского общества. Даже современная демобилизованная армия больше, чем армия мирного старого режима. Она поглощает чуть не весь бюджет государства (1 200 000 000 из l 800 000 000 по проекту 1922 г.). Вся общественно-политическая жизнь милитаризована до сокровенных глубин, вплоть до обучения и посещения

433

собраний и лекций (так и пишется: "в порядке военной и революционной дисциплины").
"Кто плохой воин, тот гражданином быть недостоин" - так гласили официальные плакаты. Все управление, вся психология милитаризована. Перед вами не страна, а огромная казарма...
Получившийся "мир" достоин коммунистической "свободы". В трехчленной формуле октябрьской революции стоял наряду с "миром" и "свободой" — "хлеб"... Населению были обещаны "кисельные берега и молочные реки", сытость, довольство, "курица в супе". Вместо этого русский народ накормили... свинцовой пулей, корой, травами, глиной, жмыхами, дурандой и в качестве десерта... мясом своих детей... "И будешь ты есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих", — сказано в Библии26*. Россия же стала великим кладбищем сотен тысяч трупов, умерших от голода и разобщенных и разбросанных по ее лесам и лугам, городам и селам... Таков хлеб, которым накормила революция русский народ... Он причастился тела и крови своей в буквальном, а не в переносном значении этого слова. Совершилось поистине великое таинство. Остается воскликнуть: Те, Deus, laudamus! Ave, Revolutio, morituri te salutant!27*

С 1921-1922 гг. питание столиц и городов несколько улучшилось за счет остальной России, зато деревенская Русь за эти годы стала голодать сильнее не только в районах, постигнутых катастрофическим голодом, но и в других областях: неимоверно тяжелые налоги заставляют крестьянство продавать самое необходимое, продналог оказался не легче, а тяжелее разверстки. Крестьянин снова недоедает, во славу Интернационала, Советской власти и новой спекулятивной буржуазии.
Революция провозгласила принцип автономии народов, областей и децентрализацию. На бумаге она как будто провела свои обещания. На месте Российской империи теперь числится ряд автономных советских республик и областей. На деле же Россия сейчас централизована гораздо сильнее, чем раньше. Все эти автономные республики имеют чисто фиктивное существование и представляют простые вывески, скрывающие суть дела. Всем и вся управляет Москва, даже не Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, не Совнарком и даже не РКП, а "Политбюро Рос. Коммунистич. Партии" в составе пяти человек28*. Сюда стянуты все провода управления и отсюда исходят все "токи" власти. Остальные - простые исполнители приказов этой пятерки. Как Французская революция, по справедливому замечанию Токвиля29*, только довела до предела основные свойства старого режима, в том числе и тенденцию централизации 2-й половины 18-го века, так и русская революция довела до предела дурные стороны старого режима, в частности его деспотизм, тиранию, его бесправие, его централизацию и бюрократизацию. Если царизм не давал возможности развитию земского и городского самоуправления, не признавал автономию национальностей и областей, то революция пошла еще дальше по этому пути, прикрыв свое дело архиавтономными лозунгами и вывесками.
Основным лозунгом коммунистической революции был лозунг разрушения капитализма. Во что же он вылился?

434

В разрушение средств производства и обращения, раз. В установку на место частного капитализма худшей формы последнего - капитализма государственного, два. Наконец, в попытку возрождения разрушенного частного капитализма, три. Таковы объективные итоги в этой области.
Ниже будут приведены данные, характеризующие катастрофическое разрушение всего хозяйства страны. Грандиознейшее обнищание страны и вымирание, наступившее в итоге "коммунизации", рост крестьянских восстаний, грозивших власти, заставили последнюю в 1920 г. сделать первый шаг назад: провозгласить вместо коммунизма государственный капитализм, представляющий якобы высшую форму капитализма.
Я не знаю, цинизмом или невежеством объясняются такие заверения. То, что у нас введено было под именем государственно-капиталистической системы, представляет буквальное повторение хозяйственной системы древней Ассиро-Вавилонии, древнего Египта, древней Спарты, Римской империи периода упадка (III-V вв. по Р.Х.), государства инков, Перу, иезуитов, системы, не раз имевшей место в истории древнего Китая, напр., при Ван-ан-Ши и др., древней Японии, системы, близкой к состоянию ряда государств ислама, бывшей не раз в истории Персии, Индии и т.д.30* (мной подготовляется на эту тему специальная монография. См. развитие этих положений в моей печатающейся книге "Голод как фактор" в главе "Голод и этатизм", а также в статьях: "Влияние войны на общественную организацию" и "Влияние голода" - Экономист, № 1,2 и 4-5 за 1922 г.)31*.
Эта-то примитивная система, несравненно более древняя, чем частный капитализм, наступавшая обычно в периоды декаданса, войн и обнищания, в силу тех же условий долженствовавшая наступить и у нас, была объявлена "высшей формой капитализма" (см. речь Ленина о продналоге)32*. Невежественные и трагические шутники! - остается сказать им на это.
Мудрено ли, что вместе с ней рабочие и крестьяне попали в то же положение, в каком они были всегда при такой системе: в положение рабов и крепостных Египта, рабов и илотов Греции, колонов и закрепощенных ремесленников Римской империи, индейцев государства иезуитов, бесправных рабов государства инков и т.д.
Приведу для примера описание государства инков и Римской империи III в. Они представляют адекватное описание РСФСР этого периода. В Перу власть была "центром и церковной и судебной главою". Нация состояла из рабов этой власти, носивших звание солдат, работников и чиновников. Военная служба считалась обязательною для всех индейцев. Отслужившие сроки отчислялись в запас и должны были работать под надзором государства... Все жители были подчинены чиновникам ("комиссарам". - П.С.). Церковная организация была устроена подобным же образом. Шпионы, наблюдавшие за действиями других служащих (ЧК. П.С.), имели также свою. организацию. Все было подчинено государственному надзору. В деревнях были чиновники, наблюдавшие за посевом, пахотой и жатвой. Когда был недостаток в дожде, государство снабжало пайком воды. Путешествующий без разрешения наказывался как бродяга; но зато для тех, кто путешествовал по служебным обязанностям (т.е. "командировкам". - U.C.), существовало особое учреждение, снабжавшее квартирой и всем необходимым. На обязанности десятников лежало наб

435

людение над одеждой народа, чтобы носили те платья, которые им предписаны. Сверх этого контроля жизни внешней существовал еще контроль и жизни домашней. Требовалось, чтобы народ обедал и ужинал при открытых дверях так, чтобы судьи могли входить свободно (для надзора). Тех, кто дурно содержал свои дома, секли. Под этим контролем народ трудился над поддержанием столь сложной государственной организации. Высшие чины были свободны от налогов, зато земледельческий класс, за исключением находящихся на службе в армии (красноармейцев. - П.С.), должен был отдавать весь свой продукт, оставляя себе лишь то, что требовалось для скудного пропитания. Сверх натуральной повинности, состоявшей в обработке земель, крестьяне должны были обрабатывать земли солдат, находящихся на службе (у нас - красногвардейцев. - П.С.). Кроме того, должны были платить подать обувью, одеждой (у нас - продналог, льняная, гужевая, топливная и другие повинности. - П.С.). Участки земли, предназначенной на нужды народа, распределялись между отдельными людьми сообразно с их семейным положением. Точно так же и относительно продуктов от стад: часть их периодически подвергалась стрижке, причем шерсть делилась чиновниками (у нас - молочная, яичная, шерстяная, мясная, масляная и другие повинности. — П.С.). Это устройство было следствием того, что частная собственность находится в пользовании каждого человека только по милости власти. Таким образом, личность, собственность и труд народа принадлежали всецело государству; народ переселялся из одной местности в другую по указанию власти (у нас "переброски" Троцкого и трудовые переброски); люди были просто единицами централизованной военной машины и направлялись в течение всей жизни к наивозможно большему выполнению воли власти и наивозможно меньшему действию по своей собственной воле... Перуанцы не имели монеты; они не продавали ни одежды, ни домов, ни имений, их торговля почти не выходила за пределы простого обмена съестными припасами.
(Герберт Спенсер: Основание социологии, т. П, 436.) В Римской империи Ш—IV вв. по Р.Х., как и у нас: 1) власть не ограничена; 2) ее вмешательство, опека и централизация безграничны, 3) частной собственности, торговли и промышленности почти нет: все занято государственноплановым хозяйством, 4) денежной системы тоже почти нет, 5) налицо система "пайков" и карточек, 6) все население прикреплено к своим местам, 7) свободы труда нет, 8) свободы союзов также и т.д. и т.д. (См., напр.. Waltzing. Etude historique sur le corporations professionales ches le romains., 1896, II, 480-4 и др. работы М.И. Ростовцева, Hirschefeld'a, Diel'a, Salvioli, Dumy и др. Подробно смотри в моих указанных работах).
По сравнению с этим положением государственных крепостных положение рабочих в буржуазном обществе являлось — и с материальной, и с правовой, и с моральной стороны — недосягаемым идеалом. Рядом с этим результатом неизбежно явилось и второе следствие этой наихудшей формы капитализма: дальнейшее падение производительности труда, дальнейшее обнищание и вымирание. (Вообще государственно-капиталистическая система экономически неизбежно ведет к этому обнищанию и через это — к самогибели. Если в ряде обществ она могла сравнительно долго существовать, то только потому, что грабила другие народы пу-

436

тем войны (Липара, Спарта, Рим, ислам и т.д.) или бесчеловечно эксплуатировала трудовые слои, заставляя их работать сверх сил в пользу кучки властвующих (государство иезуитов, инков и т.д.). В итоге и наши "слепые вожди" поняли это и принуждены были сделать новый шаг назад: прокламировать новую экономическую политику, а тем самым частный капитализм. Началось усиленное заигрывание и зазывание частного капитала; сотни приманок были пущены в ход, чтобы привлечь его: и аренда, и концессия, и архиростовщические проценты, и признание долгов, и всякие гарантии, - словом, началась распродажа России оптом и в розницу с целью привлечения капитала. Денационализировали деревню и мелкую промышленность, продолжают, упираясь, денационализировать и крупную исподволь. Нужно ли говорить, что это в течение года будет сделано? Нужно ли говорить, что все слова о непризнании "собственности" - пустые слова, пускаемые только для внешнего употребления, а затем - допуская право владения, пользования и распределения на 45 и даже 99 лет власть тем самым признала собственность в объеме большем, чем нужно.
Граждане РСФСР, видя этот ход назад, естественно, спрашивают: "Раз так, то зачем нужно было разрушать национальное богатство, объявить низвержение капитализма, раз сами разрушители его вынуждены снова вводить и культивировать этот плод?"
Я не мистик и не ищу в истории руки Провидения, но есть нечто поистине знаменательное в той злой шутке, которую история выкинула с коммунистами: их же самих своими собственными руками она заставила возводить то, что они разрушали. Теперь они пытаются капитализм насадить всеми силами, но разбойники редко могут стать организаторами хозяйства. Изгнанный капитал, несмотря на все приманки, не идет. Поистине большего банкротства коммунизма трудно вообразить.
Но ирония истории идет дальше... Помимо сказанного, в результате коммунистической революции в России возникла и сейчас бушует небывалая собственническая стихия. До коммунизма у нас в деревне не было настоящей мелкой буржуазии, у крестьян - глубокого чувства и положительной оценки института частной собственности. Теперь то и другое налицо. Революция превратила наших общинников-крестьян в индивидуалистов-собственников. По всем областям России идет стихийное выделение крестьян на отруба и хутора. Власть бессильна сопротивляться этому, и земельный закон 22 мая 1922 г.,... представляющий разновидность закона ?.?. Столыпина, санкционировал это. Короче, в деревне коммунистическая революция выполнила программу ?.?. Столыпина, создала мелкого собственника и надолго похоронила всякие коммунизмы.
То же и в городе. Здесь объективным результатом явилось образование новой буржуазии - "нэпманов", - пока чисто спекулятивной, шакаловидной, хищной, непроизводительной, но архииндивидуалистической, полнокровной и ничего общего не имеющей со старой "импотентной" буржуазией. Выйдя гл.обр. из рядов коммунистов, сколотив капитальцы путем грабежа, "национализации", "реквизиций", "коммунизаций" плюс-мошенничества, обмана, спекуляций, она знает цену "хорошим словам": "что твое - мое, что мое - мое" - таково было осуществление ею коммунизма на практике. Ее не проведешь теперь хорошими словами, она к ним глуха

437

и будет защищать награбленное всеми силами, "зубом и ногтем". По своей психологии она архииндивидуалистична, антикоммунистична и теперь уже составляет ту плотину, о которую разбиваются все волны коммунизма... Ее число растет. 200 000 вышедших из партии коммунистов в огромной части перешли в этот слой новой буржуазии. Наконец, сама коммунистически-социалистическая идеология после опытов в стране окончательно дискредитирована. Она ненавистна. Против нее по меньшей мере 97% населения. Прибавьте к сказанному полную ликвидацию коммунистических начал в самой жизни, в форме почти полного уничтожения "коллективных хозяйств", "совхозов", "комхозов", бесплатного обучения, школ, трамваев, прекращение пайков, социального обеспечения и т.д. и т.д. — и тогда будет понятно, что коммунизм в Россия кончился. Его нет, если не считать им еще остающуюся в плену "национализации" развалившуюся тяжелую индустрию (и то потому, что нет охотников взять ее обратно). Стадия коммунизма пройдена, оставив по себе появление и расцвет антикоммунизма, психологию частной собственности, образование полнокровной сельской и городской буржуазии и ненависть к идеологии и системе коммунизма-социализма.
Такое же полное банкротство случилось и с диктатурой пролетариата. В стране, где пролетариат составлял не больше 3-4% населения, такая диктатура, если бы она и была осуществлена, могла бы быть только тиранией пролетарского меньшинства над большинством. Фактически и этого не было. В 1917-1918 гг. мы имели власть, составленную из intellectueles, из лиц, никогда не работавших на заводе или на поле, вышедших из среды буржуазных классов (Ленин, Троцкий, Зиновьев, Красин, Чичерин, Луначарский, Менжинский и т.д.), но опиравшихся на стихийное движение значительной части армии, крестьян и рабочих. Став во главе движения, мастерски используя усталость от войны, недовольство от ухудшения материальных условий, желание отобрать помещичьи земли, - они были вынесены наверх этими массами. Заняв верховные командующие позиции, они допустили на подчиненные места множество выходцев из крестьян, рабочих и солдат. Наученные опытом, зная непрочность своего положения, они с первых же дней захвата власти принялись за организацию армии своих преторианцев. Создав аппарат насилия и террора в виде ЧК, тем самым они положили начало перерождению трудовых масс - в власть тирании над этими массами.
К началу 1919 г. уже произошел отлив масс от власти, начались рабочие и крестьянские восстания. Диктаторы, вместо удовлетворения массовых желаний, перешли к необузданному усмирению их посредством своих преторианцев33*. Начался террор. Наивны те люди, которые думают, что он был направлен только против буржуазных классов. С полной готовностью нести ответственность за свои слова, я утверждаю, что он не в меньшей, если не в большей степени пал на рабочих и крестьян. Так как большинство Советов, избранных в 1918 г. трудящимися, оказалось антибольшевистским (в отличие от 1917 г.), то эти Советы были разогнаны, избранные депутаты арестованы.
Рабочие собрания и митинги, проникнутые оппозиционными настроениями к правительству, закрывались, не допускались, а наиболее видные

438

члены их арестовывались. То же произошло и с крестьянскими съездами.
Вслед за арестами пришла и полоса расстрелов, индивидуальных и массовых. Последние приняли форму настоящей войны с деревней. Села и поселки окружались военно-преторианскими частями, громились, сжигались артиллерией, а вслед за "завоеванием" их наступала массовая экзекуция в форме расстрелов "зачинщиков", в форме убийства одного из каждого десятка лиц.
Я утверждаю: огромное большинство из тех сотен тысяч, которые были расстреляны властью, состояло из рабочих и крестьян.
Позже все это вылилось в форму грандиозной гражданской войны, множества фронтов, составленных восставшими массами, и необъятного количества рабочих, крестьянских и матросских восстаний, говорящих весьма ярко о характере этой мнимой "диктатуры пролетариата". С 1919 г. власть фактически перестала быть властью трудящихся масс и стала простой тиранией, состоящей из беспринципных интеллигентов, деклассированных рабочих, уголовных преступников и разнородных авантюристов.
Западноевропейский читатель недоумевает: если так, то каким же образом такая власть могли удержаться? - недоуменно спрашивает он. Для него такое положение дела непонятно. Ему кажется, что так обстоять дело не может. Но увы! это так.
Причины этого "странного" положения таковы.
Во-первых, из личного опыта ему должно быть известно (социология же еще устами Спенсера это показала), что небольшая, но хорошо организованная группа может управлять группой, в десятки раз ее превосходящей по числу. Отряд полицейских в 20 человек может разогнать толпу в несколько тысяч. Дисциплинированная воинская часть побеждает гораздо более численную, но плохо вооруженную и организованную армию. Исторический пример дает герцог Альба, с 10-тысячной армией испанцев властвовавший на 3-миллионным населением Нидерландов. Армия большевистских преторианцев в несколько десятков тысяч способна была властвовать и насиловать многомиллионную массу. Это делать было тем легче, что к этому времени (1919 и позднейшие годы) пролетариата в городах почти не стало: с развалом промышленности состав его сократился в 4-5 раз. Получилась "диктатура пролетариата без пролетариата". Массовые выступления его стали невозможными. Кулак многотысячной пролетарской массы перестает существовать. Оставшаяся небольшая часть не могла быть внушительной силой.
Еще бессильнее оказалась деревня. Население России, разбросанное на 1/6 части земного шара, распылено, очень редко и потому не в состоянии организованно выступить сразу и действовать планомерно. Это затруднялось и тем, что печать была захвачена властью, все другие органы ее были закрыты. Власть же захватила почту, телеграф, телефон, пути сообщения и общения. Присоедините сюда факт умелого обезоруживания населения в 1918 г., в силу чего оно оказалось безоружным. Учтя все это, легко понять, почему крестьянские движения вспыхивали неорганизованно, без взаимной связи, почему, несмотря на их колоссальную численность, власть легко могла подавлять их. Один и тот же отряд сегодня

439

расправлялся с одним селом, завтра перебрасывался за десятки верст, послезавтра - на новое место и таким путем мог подавлять десятки восстаний. Армия же "усмирителей" в несколько десятков тысяч легко расправлялась со многими миллионами.
Большую роль сыграла и усталость масс вместе с голодом. Истощенные, обессиленные, утомленные пятью годами войны и революции, они не имели достаточно энергии для борьбы. Террор при этих условиях вызывал легко покорность и апатию.
С другой стороны, надо отдать должное и власти. Она проявила громадную энергию в организации карательных отрядов. Питая их сытно за счет населения, предоставляя им свободу грабить и насиловать, ежечасно гипнотизируя их своей агитацией, она спаяла их в единую, крепко сплоченную группу преторианцев и связала судьбу и благополучие последних со своей собственной судьбой.
Присоедините сюда, наконец, веками воспитанную привычку русского народа к повиновению палке, физическому насилию... и, полагаю, даже для западноевропейца указанный "странный" факт будет вполне понятен. У нас повторилось то же самое, что повторялось много раз в истории тиранов разных народов.
Власть, вынесенная в 1917 г. на плечах рабочих, солдат и крестьян, в течение 1 1/2 лет выродилась в диктатуру над рабочими и крестьянами, став из "трудовой" власти чистым деспотизмом. Сейчас ее армия преторианцев - "отряды особого назначения"34* - насчитывает около 400 000. Она организована. Рядом с ней создана своя бюрократия. Печать, почта, дороги - в руках правительства. Население истощено и распылено.
Отсюда понятно, почему оно держится, несмотря на то, что 97% населения его ненавидит глубже и сильнее, чем они ненавидели старый режим.
Вместо "диктатуры пролетариата" получилась диктатура авантюристов над народом и исчезновение самого пролетариата в силу разрушения и закрытия фабрик и заводов.
То же случилось и с III Интернационалом. Интернационал!... Мировое объединение трудящихся для создания нового мира, основанного на новых началах! Таково задание. Что же имеем фактически? Во-первых, странное сужение объема лиц и групп, могущих быть его членами. I Интернационал допускал всех социалистов и даже анархистов вначале. ? Интернационал - уже только социалистов, и то определенного толка, выкинув анархистов и другие группы за борт и сузив, таким образом, свой базис по сравнению с I Интернационалом. Ш же Интернационал еще более ограничил слои, могущие входить в его состав. Не только простые смертные — несоциалисты, не только все социалисты-некоммунисты, но даже ряд коммунистических групп не могут войти в лоно этой церкви. 99,9% населения еретики и недостойны благодати Зиновьева-пророка и Маркса-Аллаха. Недурной Интернационал! С таким же правом тогда можно основать 4-й и 5-й Интернационалы собирателей старых каблуков или вспарывателей женских животов. Так обстоит дело с количественно-объемной точки зрения. С качественной точки зрения Ш Интернационал представляет институт, сеющий на деньги русского народа семена ненависти и зверства по земному шару. С точки зрения его состава — это в огромной части ско-

440

пление авантюристов и циников всех стран, заинтересованных в хороших синекурах и в приобретении власти, не стесняющихся в средствах, руководствующихся заповедью "все позволено", хорошими словами прикрывающими свои уголовные задания и довольно ловких в деле использования недовольства масс. Я не могу ждать спасения человечества от международного союза бандитов. По той же причине не могу ожидать его и от III Интернационала. Положительных результатов улучшения положения рабочих он дать не может, но бедствия может вызвать весьма серьезные.
Довольно...
Сказанное, полагаю, достаточно четко подтверждает: 1) правильность закона социального иллюзионизма в явлениях русской революции; 2) неисполнение ею ни одного из ее лозунгов, а осуществление результатов, противоположных им; 3) социальная пирамида русского общества осталась нетронутой. Она скорее удлинилась, чем сократилась. Переменились лишь жильцы разных этажей пирамиды, но за последние полтора года и здесь появилась реставрация: выкидывание сверху рабочих и подъем наверх "буржуев"; 4) равенство - правовое и экономическое - не увеличилось, а уменьшилось; 5) эксплуатация не ослабела, а усилилась; 6) объем свободы страшно сократился; 7) деспотизм власти возрос; 8) разрушено народное хозяйство, а не капитализм; 9) вместо создания более совершенной системы общества под именем коммунизма и государственного капитализма был введен архаический строй государственного рабства, характерный для древних деспотических организаций. Вместо коммунистического строя происходит реставрация частнокапиталистической системы; 10) вместо "мира" ревлюция дала зверскую воину, опустошившую страну и обескровившую население; 11) вместо "хлеба" - голод, вымирание и людоедство; 12) вместо коммунизма полное дискредитирование коммунизма - как системы общества и хозяйства, как идеологии и как практического идеала; 13) создала стихию индивидуализма, частной собственности и класс новой деревенской и городской буржуазии, совершенно иммунитетный к идеологии коммунизма и ненавидящий ее, 14) вместо "диктатуры процетариата" - уничтожила пролетариат России, вместо власти трудящихся преподнесла неограниченную тиранию; 15) вместо Интернационала - клику авантюристов, расхищающих остатки золотого фонда России, беспринципных антропоидов, сеющих ненависть, вражду и новые бедствия. Таков сжатый бухгалтерский подсчет новых "завоеваний великой революции". Радуйтесь, господа апологеты этой прожорливой особы! Что касается меня - я возвращаю билет на вход в ее лоно и отказываюсь от чести быть ее рыцарем.
Мой "бухгалтерский" баланс "завоеваний" не только нашей революции, но и всех "великих" по пролитой крови революций привел меня к определенному итогу, гласящему: "Величайшими эпохами реакции в истории любого народа являются эпохи глубоких революций, а величайшими реакционерами - величайшие диктаторствующие революционеры". Все это, как и все выше- и нижеследующее, относится к кровавым революциям, и чем они кровавее, тем эти отрицательные результаты больше. К

441

бескровным революциям все это не относится. (Книга по социологии революции, где это будет показано, мной готовится к печати)35*.
Это звучит парадоксально, но верно. Все дальнейшее будет новым подтверждением сказанного.

3. ИЗМЕНЕНИЯ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОБЛАСТИ

Здесь итог ясен и краток. Мы, современники и актеры этих лет, представляем то поколение, которое в 8 лет умудрилось промотать 60-70% всего достояния, накопленного предыдущими поколениями. Мы "славно били стекла", с размахом, разбухабисто, основательно. Не беда, если бы за эту "гульбу" наказание несли мы сами: мы его заслужили.
Но увы! грех отцов ляжет грузом на плечи грядущих поколений. Им придется расплачиваться за наш бесшабашный разгул. Вот когда вещими становятся слова поэта: И прах наш с строгостью судьи и гражданина Потомок оскорбит презрительным стихом. Насмешкой гордою обманутого сына, Над промотавшимся отцом36*.
И оскорбит по праву...
Но к делу. Оно вкратце таково.
Мы сейчас много слышим от ряда наивных или лицемерных иностранцев об улучшении экономического положения России. Если судить об этом по виду Москвы и Петрограда, изучаемому из окон отеля или со слов любезного правительственного "гида", такой вывод будет вполне естественным.
От этого он, однако, ничуть не делается верным.
Верным было и остается утверждение, гласящее: за годы революции народное хозяйство России разрушено "вдрызг". Оно продолжает разрушаться и сейчас. Введение новой экономической политики замедлило, однако, темп этого разрушения, кой-где даже дало симптомы его остановки, но только кой-где и симптомы ненадежные. Я не сомневаюсь, что предоставление свободы частной инициативе, юридическое введение частной собственности и ее правовых гарантий повлекло бы быстрое сравнительно возрождение экономической жизни страны. Но увы! власть, давши маленький простор "личному стимулу", не дает ему развернуться, душит его и потому мешает ему дать свои положительные следствия.
Нижеследующие данные - взятые из официальной статистики — четко рисуют положение дел. (Официальная статистика в разных изданиях дает разные цифры. Привожу более вероятные.)
Сельское хозяйство
Посевная площадь по сравнению с довоенной нормой составляла в 1920 г. лишь 55-60% в 1921 г. - 50% в 1922 г. - 40-45%
Голод в 1922-1923 гг. не дает оптимистических надежд на ее расширение и в наступающем году.
Урожайность. Она пала и продолжает падать.

442

В 1921 г. урожайность еще более пала. В 1922 г. она несколько повысилась, но ничтожно и не везде.
Мудрено ли поэтому, что вместо 7 009 331 600 пудов валового сбора всех зерновых хлебов и картофеля (в переводе на зерно) в 1909-1913 гг. и 4 498 507 000 пудов чистого сбора на территории современных советских республик было собрано
в 1920 г. лишь 2,1 миллиарда пуд.
в 1921 г. - 1,9 миллиарда пуд.
в 1922 г. — 1,8—2 миллиарда пуд.
Россия, раньше вывозившая за границу 650 млн пудов, теперь голодает, вымирает и дошла до людоедства.
Сходное видим и в области животноводства. К 1921 г. крупный рогатый скот сократился на 50% по сравнению с довоенной нормой, молодняк — на 50-60%, число свиней — на 60%, овец - на 70%, лошадей — на 5060%. Племенные рассадники уничтожены, производители съедены, 30% всех крестьянских хозяйств безлошадны. В голодающих областях картины еще мрачнее.
Славно поработала октябрьская революция!

Свеклосахарная промышленность в еще худшем положении. Принимая площадь посева и ве-личину производства сахара в 1914— 1915 гг. за 100, мы получаем:

В 1921-1922 гг. жизнь была также "не сладкой". Производство сельскохозяйственных машин составляло

Сбор шерсти составлял в довоенное время 6 млн пуд., в 1У21 г. 0,6-0,7 млн пуд. (3 млн пуд. по др. источникам).

443

Сбор пеньки составлял в довоенное время 20 млн пуд, в 1921 г. 3 млн пуд.
Из этих цифр картина совершенно ясна.
Промышленность
Продукция всей промышленности равнялась в довоенное время 4,5 млрд зол.руб./ в 1921 г. - 650 млн зол.руб., т.е. 15%. Добыча угля равнялась в довоенное время 1,8 млрд пуд. в 1920 г. 0,45 млрд пуд. в 1921 г. 0,5 млрд пуд. в 1-ю пол. 1922 г. 0,32 млрд пуд.
Причем самопотребление угля на копях раньше не превышало 7-8%, теперь достигает 48%.
Добыча нефти в довоенное время составляла 526 млн пуд.
в 1920 и 1921 гг. 230-242 млн пуд. в 1-ю пол. 1922 г. 300 млн пуд. Выплавка чу-гуна в 1914 г. была 249,4 млн. пуд. в 1921 г. 7,5 млн. пуд. в 1-ю пол, 1922 г. 5,4 млн. пуд.
Добыча жел. руды в довоенное время составляла 550 млн. пуд. в 1921 г. 13 млн пуд. в 1-ю пол. 1922 г. 11 млн пуд. Добыча меди в 1921 г. составляла лишь 6% довоен-ной нормы. В хлопчатобумажной промышленности в 1921 г. работало лишь 12% веретен (довоенной нормы), и то неполное время.
В 1922 г. здесь наметилось некоторое улучшение. В первое полугодие 1921 г. было произве-дено 119 млн. аршин тканей.
Льняная промышленность в 1921 г. сократилась на 75% и вернулась к норме 50-60-х годов 19-го века.
Химическая промышленность в 1922 г. составляла 15% довоенной нормы.
Добыча золота равнялась в довоенное время 3774 пуд. в 1920 г. 109 пуд. в 1921 г. око-ло 84 пуд.
Добыча платины равнялась в довоенное время 299 пуд. в 1920 г. 21 пуд. в 1921 г. 12 пуд. 35 ?. Транспорт тоже "налаживается": в довоенное время мы имели 19 000 паровозов, теперь - 7 000, в довоенное время мы имели 473 000 вагонов, теперь - 195• 000. Государст-венные финансы умопомрачительны. До 1 янв. 1922 г. выпущено бумажных денег на 7 трил руб. к 1 мая 1922 г. на 124 трил руб. к 1 ноября 1922 г. на 1302 трил руб. С 1 окт. по 31 дек. 1922 г. предполагается выпустить еще около 1 800 трил руб.
Итого за год эмиссия грозит дойти почти до 3 квадрильонов! Стаби-

444

лизируется и рубль. Еще в начале сентября 1922 г. 10-рублевый золотой стоил около 25 млн сов. рубл., 26 окт. он стоил уже 125 млн.
В переводе на золото, однако, вся эта квадрильонная бумажная лавина стоит всего 40-100 млн зол.руб. Таково все национально-денежное богатство России. Денежная душевая норма теперь составляет около 1-2% довоенной денежной нормы!
Торговля. С введением нэпа она оживилась, но по-прежнему ничтожна по сравнению с дово-енным временем. Иллюстрацию дает внешняя торговля России. Ввоз из-за границы составлял
в довоенное время 1 139 600 000 зол.руб.
в 1921 г. 248 500 000 зол.руб.
в 1-ю пол. 1922 г. 279 200 000 зол.руб.
Вывоз за границу составлял
в довоенное время 1 501 400 000 зол. руб.
в 1921 г. 20 200 000 зол.руб.
в 1-ю пол. 1922 г. 24 800 000 зол. руб.
Материальное положение крестьянства в 1921, 1922 гг. резко ухудшилось. В голодных облас-тях оно ужасно. Но невесело оно и в неголодных районах. Замена разверстки продналогом не облегчила положение крестьянина. Теперь с него "дерут" семь шкур в виде множества нало-гов и повинностей. Ободранное крестьянство снова перед нами!
Материальное положение рабочего класса видно из цифр его заработка. До войны средний месячный заработок рабочего равнялся 21 руб. 25 коп.; в 1920 г. - 2 руб. 70 коп., в 1921-1922 гг. - от 2 до 7 руб.
Прибавьте к этому рост безработной армии, сейчас уже превышающей 1 000 000 человек, аб-солютно безвыходное их положение, и картина будет вполне ясной!
Опыты "коммунизации" и "государственных капитализмов" разорили
страну.
Такое положение дел волей-неволей заставило коммунистов "бить отбой" и начать заманива-ние капитала. Отсюда - новая экономическая политика, денационализация мелкой и средней промышленности, щедрое обещание аренд, концессий, распродажа России и готовность пре-доставления капиталистам львиных выгод и процентов без "признания собственности", но с правом пользования, владения и распоряжения на 50 и даже 99 лет. Это у нас называется не-признанием собственности! Но увы! капитал, который так рьяно разрушали, не идет, несмот-ря на все приманки. Из предприятий, предназначенных к аренде, сдано не больше 70%, при-чем взяты в аренду предприятия небольшие, главным образом мельницы, хлебопекарни и т.п., не требующие вложения капиталов. Основным мотивом их аренды был мотив "снятия жира", т.е. разграбление остатков сырья, инструментов и машин арендаторами в свою пользу. Общее число рабочих на этих предприятиях очень невелико. Часть этих договоров теперь снова расторгается.
О крупных и больших концессиях, где требуется вложение капитала, пока говорить серьезно не приходится.
В итоге этой политики "назад к капитализму", введшей снова в игру выключенный стимул личного интереса, замечается некоторое оживление

445

торговли, производительности в деревне, не постигнутой голодом, в мелкой промышленно-сти, освобожденной от цепей национализации, но все это в размерах скромных. Бесправный режим и система произвола тормозят возрождение экономики.
Что же касается крупной индустрии, пока еп^е не денационализированной, то она продолжа-ет разрушаться и приносить все больший дефицит, словом - агонизирует.
Система "государственных трестов" (т.е. государственных богаделен и синекур для коммуни-стов и спекулянтов, где они, в качестве членов правления, получают громадные оклады, но не несут - в отличие от предпринимателя - риска, куда поэтому попало много дезорганизаторов, а не организаторов хозяйства, где нет стимула к энергичной работе, ибо оклад обеспечен, а риска нет), эта система успешно способствует этой агонизации.
Бесконечное число органов, "регулирующих" хозяйство. - Советы народного хозяйства, Со-вет труда и обороны, Госплан, Всерос. совет проф.союзов. Совнарком и наркоматы и т.д. с невыясненностью и столкновением их функций, с патриотизмом своего ведомства, стремя-щимся "подставить" ножку другому ведомству, с взаимной борьбой и антагонизмом, - все это еще сильнее ухудшает и без того безнадежное состояние национализированной тяжелой ин-дустрии и ведет ее к вымиранию.
Этот результат становится теперь понятным и нашим "гениальным" вождям и "организато-рам" развала хозяйства. Итогом его может быть лишь один выход: денационализация, упразд-нение или сокращение функций всех этих государственных органов "регулирования" хозяйст-ва, ограничение самих экономических функций государства и власти, признание собственно-сти (не только фактическое, а и юридическое), т.е. полное возвращение к старому.
Лично я не сомневаюсь в том, что в течение 1-1 1/2 года это будет иметь место, если не будет войн и катастроф.
Таким образом, и здесь мы имеем одни только потери и никаких приобретений. Одно разру-шение без продуктивного, развивающего хозяйства страны творчества. Общее обнищание, голод, вымирание - словом, развал.
Едва ли после этого опыта можно повторять: "Дух разрушающий есть и дух созидающий"37*.
После всех понесенных потерь и гибели хозяйства, в чем сами коммунисты вынуждены ви-деть спасение? - В восстановлении капитализма.
Это значит, что их выдуманные, "рациональные" рецепты по сравнению с бессознательно сложившейся, но гениальной по своей тонкости и целесообразности системой "капиталисти-ческого" общества решительно никуда не годятся. Это не значит, что последняя идеальна, а значит, что по сравнению с ходячими, выдуманными системами общества и хозяйства господ коммунистов и многих социалистов она несравненно лучше и совершеннее.
Это многим было известно раньше. Но нужно было распятие России, чтобы поняли это и много других "верующих". Было бы поистине жаль, если бы опыт не был усвоен.

446

Что касается России, то она его усвоила и теперь надолго гарантирована от повторения по-добных экспериментов. С нее довольно... Пусть теперь попробуют это делать другие, те, кто не усвоил урока. После опыта и они поймут великолепно эту простую истину.

4. ПОЛОЖЕНИЕ ВЛАСТИ

Здесь не место доказывать, что коммунистический строй у нас установился не случайно. Как я доказываю в ряде своих статей и работ (см. мои статьи "О влиянии войны", "О влиянии го-лода" в "Экономисте" за 1922 г., «Милитаризм и коммунизм в "Артельном деле"» за 1922 г., мою книгу "Голод как фактор" и особенно в приготовляемой к печати работе о "Коммуни-стическом обществе, его основных чертах, его опытах в прошлом, причинах и следстви-ях")38*, тот строй общества, который мы имеем эти годы, имел не раз место в истории разных народов, от Египта и АссироВавилонии, Спарты и Рима, Византии и ислама до строя инков, таборитов, государства иезуитов, Франции времен революции и Наполеона, Австрии Иосифа П, Пруссии Фридриха П, России Петра I Великого39* и т.д. Разной была только степень при-ближения этих обществ к предельному коммунистическому обществу.
Основными причинами - родителями — такого общества были всегда две причины: война и голод и обеднение масс при наличии имущественной дифференциации. Чем сильнее (при прочих равных условиях) количественно и качественно поднимались "независимые перемен-ные" войны и голода, тем резче деформировалась общественная организация в сторону так называемого коммунистического, или этатического, или государственно-капиталистического типа с полной централизацией, неограниченным объемом опеки, вме-шательства и регулировки властью поведения и взаимоотношений граждан, с ничтожным объемом автономии поведения последних, иначе говоря, тем сильнее область публичноправо-вых отношений вытесняла из всей области отношений долю отношений частноправовых.
Мы на протяжении всей истории были народом милитарным, воевавшим много, часто и в большом масштабе. Мы же на протяжении нашей истории были народом голодным, не вы-шедшим из полосы хронических голодовок даже в 19 и 20 веках.
Мудрено ли поэтому, что уровень этатизма, или коммунизма, у нас стоял всегда высоко. Он выражался в гипертрофированной централизации старого режима, в его абсолютизме и дес-потизме, в отсутствии у нас автономии лиц и групп, в отсутствии "свободы и прав личности".
Мировая исключительная война с следовавшим за ней расстройством экономической жизни, недоеданием и голодом, повышением уровня этатизма, или военно-голодного коммунизма, во всех воюющих странах должны были у нас довести его до максимума. Ибо мы дольше всех воевали и понесли максимальные потери, ибо у нас сильнее всего развалилась экономи-ка, ибо, наконец, посевы войны и голода у нас пали на подготовленную всей нашей историей благоприятную почву.

447

Эти силы определенно поворачивали "маховое колесо" истории в сторону этатизма-коммунизма40*, и последний должен был расцвести у нас пышным цветом. Он был "плоть от плоти, кость от кости" всей нашей истории, отмеченной печатью голода и войны, а следова-тельно, и их "функцией" - этатизмом-коммунизмом.
Так и случилось. Особенно интересно и назидательно здесь то, что начало коммунизации-этатизации и в политической, и правовой, и экономической области было положено руками царского правительства (военные положения, ограничения прав личности, права собственно-сти, частной торговли, контроль промышленно-торговых дел, права реквизиции и национали-зации с 25 октября 1915 г. и т.д.). "Рубикон" был перейден еще им. Шуйца царских минист-ров по приказу истории делала то, что отрицала их десница.
Война и голод росли. Сильнее поворачивалось и колесо истории в сторону этатизма-коммунизма. Царское правительство не поспевало за процессом, пыталось сопротивляться и... было отшвырнуто.
Временное правительство в лице своего высшего экономического совета и министерства продовольствия продолжало линию этатизации-коммунизации. При нем, особенно в области экономической, были установлены все начала принудительного коммунизма. И здесь Вре-менное правительство делало то, чего оно само субъективно не хотело. Большевикам ничего нового не пришлось вносить, кроме введения классового пайка да дальнейшей уравнительно предельной централизации и коммунизации. Все главное было сделано до них и без них.
Но и Временное правительство отставало. Оно, как и царское, противилось дальнейшему росту этатизации, коммунизации и поравнения. Рядом с этим оно пыталось управлять демо-кратически, а не деспотически, что требовалось историей.
За это "противоречие" повороту исторического колеса было отшвырнуто и оно. Власть долж-на была перейти к тем, кто этому повороту не противодействовал.
Такой группой стали большевики. Они "гениально примазались" к историческому процессу. Они были рупором конвульсии общества, вызывавшейся войной и голодом. И они победи-ли... Не могли не победить. Поступи по их методу царизм - он не только не был бы сброшен, он вышел бы более сильным и абсолютным из переделки. Вынесенная "маховым колесом" истории — войной и голодом — власть большевиков в это время действительно опиралась на плечи огромных солдатских, рабочих и крестьянских масс. Она действительно была солдат-ско-рабочекрестьянской властью.
Началась оргия этатизации, национализации, коммунизации... Это был ужас... разгром... ги-бель... Но власть шла в ногу с историей и с голосом последней, олицетворявшимся "голосом народа".
Так дело шло до 1919 г.
К этому времени все было поделено и "поравнено", вплоть до последней пары белья и столо-вой ложки. Старая буржуазия погибла. Имущественная дифференциация (кроме самих ком-мунизаторов) исчезла, Настало равенство в общей бедности.

448

Этот факт исчезновения имущественной дифференциации был первой "независимой пере-менной", толкавшей колесо истории в обратную сторону. Ибо (прошу это принять на веру) голод и нищета только при наличии имущественной дифференциации имеют своей "функци-ей" деформацию общественной структуры в сторону этатизма-коммунизма. (Отсюда понят-но, почему все эпохи коммунизации вызывали в виде реакции декоммунизацию таких об-ществ, если они не погибали в этой переделке).
Бесшабашная коммунизация сама таким путем приводила к гибели "коммунизма". Этот по-ворот колеса выразился в росте недовольства тех же масс режимом и Советской властью. На-чались бунты и восстания рабочих, солдат и крестьян. Они росли и множились. Беспощадный террор не мог задушить и остановить их. Не будь продолжения гражданской войны - ульти-матум истории, поставленный позже Советской власти, был бы поставлен раньше. Но война задерживала его и вместе с тем замедляла "вырождение власти", начавшееся с момента окон-чания "передела". С этого времени именно началась дегенерация "рабоче-крестьянской" вла-сти в простую тиранию, потерявшую половину своей народной опоры. В 1920 г. наконец кончилась и война41*... отпала вторая причина, толкавшая колесо истории в сторону комму-низма. Начался обратный поворот и... началась окончательная трагедия коммунизма и сове-товластия.
История теперь поставила решительный ультиматум "гениально примазавшимся" проходим-цам. Он гласил: "или декоммунизируйся, или будешь сброшен", как были сброшены преды-дущие правительства, пытавшиеся сопротивляться повороту колеса в сторону коммунизма.
Сначала власть пыталась противиться неизбежному... Но колесо с роковой силой поворачи-вало обратно, поэтому бунты и мятежи — крестьянские, рабочие и матросские (Крон-штадт)42* - росли. Они стали угрожающими, и... власть отступила. Нашлась. Опоздай она в своем сопротивлении еще на несколько месяцев - ее судьба была бы решена...
Ультиматум был принят, и началась... декоммунизация, концессии, аренды, продналог и... новая экономическая политика. Началось отступление по всему фронту коммунизма. Начали "сжигать то, чему поклонялись, и поклоняться тому, что сжигали". Приступили к восстанов-лению капитализма, требуемого историей. За год сдали все позиции коммунизма... Теперь его нет... остался лишь его перегар и копоть...
Власть отставала и отстает от требований истории, но не очень... В этом секрет ее существо-вания до сих пор...
Но чем дальше, тем более это отставание растет и вырождение продолжается, ибо не всякий разрушитель может быть созидателем, а затем — неудача всего коммунизма, естественно, отшатнула от власти и остатки народных масс.
Сейчас мы находимся в следующей стадии.
Мир и общая бедность энергично требуют деформации общества в сторону антиэтатизма. Нужно энергичное восстановление народного хозяйства. Нужен частный капитализм и пра-вовой строй как его предпосылка.
Основное препятствие к этому - власть и ее тиранически-идиотская политика. Власть сама по себе уже препятствие, ибо ее преступления не забыты, ее вероломства известны, доверия к ней нет, капиталы при ней

449

не идут, серьезная организация производства, требующая вложения капиталов, невозможна. Далее, ее тупоумная и бандитская политика "защиты своих интересов" и "своего бытия" все более и более связывает хозяйственное возрождение и разрушает остатки национальных бо-гатств.
Власть помимо желания тормозит поворот колеса истории, стала противоречием ходу исто-рического процесса, а потому? А потому сейчас 97% населения ее ненавидят. А потому... эта ненависть все более и более растет. А потому... бьет последний срок ультиматума истории: в течение 2-3 лет она должна или безоговорочно водворить капитализм, отказаться от террора, деспотизма и ввести правовой строй, или... она будет свергнута, как ее предшест-венники.
Что власть изберет, я не знаю. Но знаю, что если вновь не будет войны и будет расти сы-тость, сказанное случится...43* От этого не спасет ее ни 400-тысячная армия преторианцев - отрядов особого назначения, ни армия курсантов. Знаменательно то, что и здесь уже начали загораться огоньки мятежей. Не удивлюсь, если власть - в случае отказа решительно идти на самоуничтожение - будет сброшена именно штыками этих отрядов. История умеет выкиды-вать злые шутки.
Если же власть категорически примет ультиматум - то и этот выход не устраняет, а только отсрочивает ее падение. Достаточно будет водвориться начаткам правового строя, появиться одной вольной газете, ослабеть террору... и на другой день власть будет забаллотирована или устранена небольшой группой заговорщиков, опирающихся на общее сочувствие народных масс. Такова трагическая дилемма, перед которой очутилась власть, дилемма, в обоих случа-ях сулящая ее падение. С той лишь разницей, что в первом случае мы пойдем к ее ликвида-ции путем, способным при достаточной гибкости власти растянуться на 4-6 лет, во втором "революционно-анархическим" путем. Только война или какая-нибудь мировая катавасия мо-гут спасти ее...
Такова динамика истории и ее "философия" за эти годы... Начав с "ореола рабоче-крестьянской власти", гениально-примазавшаяся группа проходимцев истории кончила деге-нерацией и неслыханным позором и бесчестием.
Россия ненавидит ее сейчас сильнее, чем старый режим в самые бесславные времена послед-него. Да и за что любить ее какому бы то ни было классу! Исполнила ли она хотя бы одно из своих заманчивых обещаний?
Она дала вексель на постройку нового идеального общества. Вместо этого в крови и пожаре построила душную казарму, нищую, разбойничью, деспотическую, в которой население за-дыхалось и вымирало. Дано было обещание освободить трудящиеся массы от эксплуатации. Вместо этого осуществили государственное рабство, в тысячу раз превосходящее эксплуата-цию частнокапиталистического общества. Прокламирована была "диктатура пролетариата". На ее месте оказалась диктатура авантюристов, вышедших из буржуазных семейств, никогда не работавших на заводе (Ленин, Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Красин, Радек и т.д. - все из буржуазных семей) и не имеющих ничего общего - ни по жизни, ни по воззрениям, ни по вкусу, ни по стремлениям - с пролетариатом. Обещано

450

было равенство. Вместо него выросло небывалое неравенство, сверхимператорские привиле-гии власти и бесправие всего населения. Крестьян поманили землей и якобы дали ее им. Из-вините, земля помещиков была захвачена крестьянами до октябрьской революции, а больше-вистское "наделение" землей сами крестьяне оценили в следующей поговорке: "Большевики нам сказали: Земля-то ваша, А что с нее, то наше".
Ту же мысль народ выразил и в следующей переделке "Интернационала": Лишь мы, работни-ки всемирной, Великой армии труда, Владеть землей имеем право, Но урожаем - никоща.
Действительно, весь урожай, временами вплоть до последнего зерна, власть отбирала и отби-рает. Не легче положение крестьян и сейчас. С них дерут десять шкур: надо же как нибудь добывать средства на мотовство власти, на сотни тысяч ее агентов, на роскошь заграничных послов, на поддержку сотен коммунистических газет, на III Интернационал, на подкупы, на небывалое воровство и т.д. Народу была обещана сытость. Народ получил голод и... биф-штекс из ребенка. Urbi et orbi44* провозглашено было просвещение народа. Вместо этого произошла "ликвидация грамотности" (см. ниже). Обещан был "мир". Народ получил звер-скую гражданскую войну и миллион убитых. Прокламировано было экономическое развитие страны. Оно свелось к полному разгрому всего народного благосостояния. Утешали страну введением свободы. Она выразилась в терроре, в ЧК в сотнях тысяч расстрелянных и в пол-ной опеке мысли, слова и действия.
Вместо духовного процветания одарили невежеством, преступностью и развратом. Вместо отстаивания национальных интересов дали раздел России и потерю ее территорий. Укрепили национальную культуру? Сделали все, чтобы затоптать и уничтожить ее в пучине "интерна-ционализма". Разрушали традиции, просвещение, церковь, религию, поэзию, интеллигенцию, культурные силы, семью - словом, сделали все, чтобы вытравить из истории лик России и русского народа. Их распинали всячески. Приносили в жертву всему, вплоть до Кемаль-паши и Афганистана, до армян и болгар45*. В завершение всего стали продавать Россию оптом и в розницу, первому капиталисту, который согласился бы дать им несколько тысяч рублей... И так всюду... и тот же сплошной дефицит, одни голые минусы в любой области...
За что же любить такую власть? И как же ее не ненавидеть народу, на своей спине понявше-му эти истины...
"Приходи хоть сам черт - и то будем рады", - так формулируется народом любовь к совре-менным трагическим шутам истории...
Четырех лет оказалось достаточно, чтобы выявилась всему миру подлинная природа этих мнимых "вождей человечества"...
Не "герои", а просто жалкие скоморохи, сплошь измазанные кровью... человеческой кровью... человеческой...

451

(Пользуюсь случаем ответить кратко гг. "сменовеховцам 1146*. В газете "Накануне" они, после моих докладов в Берлине и Праге, принялись без меры лгать и инсинуировать по моему адре-су. В частности, г. Дюшэн пишет, что "четыре года раскаявшийся Сорокин держал обет мол-чания", что, как только попал за границу - "его прорвало" ("Накануне", № 175).)
1. Сорокин в своем письме47* решительно ни в чем не каялся перед Советской властью и не говорил в нем ни одного слова похвалы по ее
адресу.
2. Письмо было написано не из тюрьмы, а на свободе. Тюрьма пришла
позже48*.
3. г. Ленин и большевики сделали из него "шум" - это их дело49*. Я же ни словом, ни дейст-вием для этого "шума" и их лживых комментариев повода не давал. Запретить их — я не мог.
4. Все 4 1/2 года моего пребывания в России я не молчал, а говорил устно и печатно - бук-вально то же самое, что говорил в докладах и говорю в этой книжке. Я знал, что мне за это грозит, но... говорил, ибо видел в этом свой долг. Вот это-то и дает мне моральное основа-ние говорить, а не молчать за границей. Г[осподин] Дюшэн хочет доказательств? - Их боль-ше чем нужно. 1) Пусть он раскроет ?-? тт. моей "Системы социологии", написанные и из-данные в 1919-1920 гг., в годы террора. Там - в тексте и в примечаниях - он найдет черным по белому напечатанным все то, что я говорю здесь. Если же он раскроет другие мои статьи, на-печатанные за эти годы в "Экономисте", в "Артельном деле", "Утренниках", "Вестнике литературы"50*, там он найдет все, вплоть до определения "сменовеховцев" ("паразиты парази-тов"). 2) Десятки аудиторий, вплоть до публичных коммунистических митингов, могут хоро-шо удостоверить, как я "молчал". О том же могут свидетельствовать и гг. "красные профес-сора" (энгели, святловские, Серебряковы, боричевские51* т.д.). 3) Еще резче об этом "молча-нии" говорят десятки статей "Красной газеты", "Петроградской правды", "Известий", "Под знаменем марксизма", где гг. коммунисты, начиная с "самого" Ленина, обрушивались на меня в специальных статьях всевозможной бранью ("лидер самой непримиримой части профессу-ры", "крепостник", "дипломированный лакей поповщины", "идеолог контрреволюционеров", "советский П. Струве" и
т.д. и т.д.)52*.
Очевидно, такое внимание, и такие эпитеты, и столь много специальных статей обо мне "молчанием" не могли бы быть вызваны. Почему отстранили меня от преподавания и, нако-нец, выслали? Тоже за молчание?
Если гг. из "Накануне", их "кормильцы" и "сродственники" немножко желают считаться с фактами, они впредь не будут повторять свой вздор. Если же они предпочитают гегелевское "тем хуже для фактов" (но quod licet Jovi, non licet bovi)53*, то пусть себе врут на здоровье. "Мели Емеля твоя неделя". По человечеству поведение этих лакеев понятно, ибо "всякий пес должен охранять господина своего, лаять на его врагов" и тем зарабатывать себе кусок хлеба.
Не всегда ли так бывает при кровавых революциях? Изучите внимательно подлинное лицо последних и вы увидите, что... по0— всегда.

452

И. Тэн это хорошо понял54*. Мы, не понимавшие раньше, теперь поняли, после пяти лет при-стального смотрения в лицо сфинкса Революции, после многих могил, после "ума холодных размышлений и сердца горестных замет".
Многие, не видевшие это лицо вблизи, еще не понимают. И, пожалуй, не поймут до тех пор, пока сами не испытают...
Тогда поймут...

5. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ И ПАРТИЙНЫЕ ГРУППИРОВКИ

О политической жизни в западноевропейском смысле слова говорить не приходится. Раз нет ни одной неправительственной газеты, раз нельзя устроить ни одного политического собра-ния, союза общества, то, конечно, легальное проявление политической»активности исключе-но. Нелегальное же затруднено до максимума беспощадным террором и хорошо организо-ванным сыском.
На поверхности общественной жизни видна только коммунистическая партия, ее организа-ция, бесчисленные митинги, ее газеты и устраиваемые ею собрания и заседания. Публика на последние сгоняется в принудительном порядке под страхом больших и малых наказаний за неявку... Выступить с критикой власти на таких собраниях — значит идти на арест. Голосо-вать против заранее заготовленной резолюции — значит очутиться в ЧК или ГПУ. С другой стороны, голосовать "за" резолюции коммунистов аудитория обычно не хочет. В силу этого установилась весьма оригинальная практика, объясняющая "секрет" "единогласно вынесен-ных" коммунистических резолюций; обычно следует вопрос: "Кто против?" Так как "против" поднять руку опасно, то собрание молчит. "Резолюция принята единогласно" - следует реше-ние власти. Допусти тайное голосование — резолюция была бы единодушно отвергнута. Спроси председатель: "Кто за?" - не поднялось бы также ни одной руки. Но эта проформа признается вредной и потому обычно ограничиваются вопросом "кто против?".
Так фабрикуются у нас "единогласные" резолюции.
Однако не всегда так благополучно дело кончается. Аудитория иногда не выдерживает, и ее "прорывает". Находятся смельчаки, которые под общее сочувствие аудитории выступают с резкой критикой. Временами и сама аудитория "бунтует", протестует, обкладывает агентов власти крепкими словами. Изредка дело кончается стаскиванием с трибуны правительствен-ного оратора. Понятно, такие смельчаки и аудитории платятся за это: арестом, ссылкой, а раньше... расстрелом... В последнее время такое неповиновение проявляется чаще и чаще... И в деревнях, и в городах. Не раз случались большие неприятности с самими "вождями" ком-мунизма. Все это заставило их стать более осторожными. Большие собрания устраиваются теперь только тогда, когда приняты меры предосторожности, т.е. когда обеспечено присутст-вие на собрании достаточного штата сыщиков и преторианцев власти, заставляющих собра-ние вести себя тихо и в случае эксцессов способных тут же вмешаться. Население на такие меры начинает отвечать... непосещением собраний. Это явление

453

ставновится массовым, несмотря на репрессии, и делает самые репрессии все более и более неприменимыми: все 100 милионов населения не посадишь в тюрьму...
Такое удушение политической активности вызывает к жизни и другое явление: превращение самых деловых собраний в маленькие политические демонстрации, с одной стороны, с дру-гой — рост искусства выражать лояльно самые нелояльные чувства. Аудитория изощрилась в понимании речи: простого намека достаточно, чтобы слушатели вас поняли.
Следует отметить, что публика в последнее время "смелеет". Давно ли еще считалось опас-ным называть друг друга "господином", а не "товарищем". Теперь и в трамвае, и в собраниях вы сплошь и рядом на название "товарищ" слышите: «Какой я вам товарищ! Убирайтесь со своим "товарищем" к черту!» Слово это стало ругательно-ироническим. Еще более это отно-сится к таким словам, как "коммунизм", "интернационал" и т.п.
Всякий кредит партии коммунистов потерян. Ни одному благому обещанию их не верят. И обратно, все антиправительственное и антикоммунистическое ловится жадно, чутко, лихора-дочно.
Всякая неудача власти, даже там, где она бьет само население, вызывает радость, злорадство, веселье. Провал в Генуе и Гааге доставил немало приятных минут55*. Словом, все корни этой партии исчезли. Ниже я подробнее остановлюсь на этом.
Теперь перехожу к характеристике политических группировок современной России.
Первое, что здесь следует отметить, это исчезновение старых партийных водоразделов. Все старые партии, по существу, кончились и потеряли свой вес и значение. Если не считать ни-чтожного круга лиц - верных старому, — то теперь нет ни старых монархических, ни старых социалистических партий. Действительность столь существенно изменилась, что в старом виде все партии перестали существовать. Партия социалдемократов-меньшевиков - кончи-лась потому, что не стало пролетариата - оставшаяся часть его деклассировалась, — и пото-му, что социализм вызывает к себе резко отрицательное отношение. С правом или без права, грехи коммунизма сваливаются и на социализм. По той же причине потеряла почву и партия социалистов-революционеров. Крестьянство класс, на который эта партия опиралась, - в ито-ге коммунистической революции стало резко антисоциалистическим, сделалось поборником собственности и... консервативности. "Социализация земли" теперь для него одиозна, непри-емлемы и другие пункты старой программы с.-р. Последней приходится или резко изменить-ся, расставшись с социалистически-революционными пунктами программы, или... стать по-литически бессильным кружком... Партия кадетов исчезла потому, что в значительной мере исчезли те средние интеллигентные слои, идеологом которых она являлась. Непригодными стали и другие пункты этой партии, рассчитанные на совершенно другие условия. Октябри-сты и торговопромышленная партия кончились потому, что не стало ни класса крупных зем-левладельцев, ни старой буржуазии, интересы которых они представляли. Партии монархи-стов исчезли потому, что не стало монарха, раз,

454

субсидий и привилегий, два, но исчезла еще и одиозность к старому режиму, три. Но если монархисты и будут существовать, то совершенно преобразившись; раньше они не обязаны были привлекать сочувствие населения заманчивыми пунктами программы и хорошим со-держанием ее по существу: правительственные субсидии и поддержка заменяли все это. Те-перь нет ни субсидий, ни поддержки. Теперь нужно завоевывать симпатии населения, а за-воевать их диким содержанием старых программ нельзя, нужно резко их изменить. Помимо всего, положение их отягчается и тем, что нет монарха и подходящего имени для этой роли. Словом, старые партии кончились...
Место их теперь занято простым делением всей страны, на две основные партии: на пар-тию коммунистов с их подголосками и партию антикоммунистов, легально и политически неорганизованную. Это деление сейчас вытеснило все остальное. Оно доминирует над всем и вся.
Первая партия великолепно организована. Она имеет в своем распоряжении все финансы го-сударства, власть, весь аппарат управления, почту, телеграф, телефон, железные дороги, весь транспорт, печать (ибо других газет, кроме коммунистических, нет), 400 000 отрядов "особо-го назначения", т.е. отрядов ЧК, преторианцев, содержимых за счет государства, хотя и не являющихся целиком коммунистами, отлично организованный сыск и т.д. - словом, она име-ет все средства физического и духовного воздействия на массы. Не стесняясь в средствах, опираясь на беспощадный террор, используя все ресурсы государства, она управляет всей обезоруженной - духовно и материально - массой населения.
Число членов этой партии "спартиатов" сейчас исчисляется в 420 тыс. Было 600 с лишком, но за последний год часть была исключена, часть большая - сама вышла из партии. Процент коммунистов даже среди рабочих ничтожен. По данным Веер. центр, сов. профсоюзов, в ок-тябре 1922 г. из 576 000 членов в союзе металлистов коммунистов было лишь 3612 (0,16%), в союзе текстильщиков лишь 1-1 1/2%, в союзе деревообделочников - 2%, в союзе рабочих го-родских предприятий - 2-2 1/2%, в остальных союзах 1 коммунист приходится на 500-600 членов.
Про крестьянство и говорить нечего. В нем коммунистов почти нет. Эти 400 000 коммуни-стов состоят сплошь из самих правительственных агентов, часть коих составляют бывшие рабочие, ставшие губернаторами и теперь ничего общего не имеющие с рабочим классом. Кроме того, - к ним примыкают "сочувствующие" разных толков, начиная с их рептилий — "сменовеховцев". По социальному положению последние группы состоят из подкупленных и оплачиваемых лиц и групп вроде заграничных "сменовеховцев" с их газетой "Накануне", вроде множества других хорошо наживающихся агентов Внешторга, дипломатических мис-сий, просто шпиков и наконец - часть высокооплачиваемых спецов из рядов коммунистов, разбогатевшая грабежом и потому боящаяся резкого и быстрого падения данной власти. Чис-ло всех таких сочувствующих едва ли превышает при самом щедром подсчете - 700-800 тыс.
Общее количество всего этого коммунистического стана не больше 1 млн-1 млн 200 тыс. т.е. меньше 1% населения.
Все остальное население прямо или косвенно находится в противо-

455

положном стане. Оно стоит в мягкой или резкой оппозиции к власти, к коммунистам и их подголоскам.
Если наивный западноевропеец спросит себя, как же возможно, чтобы один процент властво-вал над 99% населения, - то ответ он получил уже выше. Приняв во внимание сказанное там, — оно перестанет удивляться. Изучив историю, - он увидит много других подобных приме-ров; наблюдая же факты окружающей его жизни, хотя бы разгон пятью вооруженными лица-ми сотен невооруженных и бегство тысяч от десятка выстрелов, - он должен вполне понять такую "аномалию". Но та же аномалия говорит и о том, что такая власть и такой режим не могут быть длительными и прочными.
Коммунистов ненавидят, их рептилий, особенно "сменовеховцев", просто презирают. "Пара-зиты паразитов" - таково их краткое определение. На месте власти я бы не тратил столь большие суммы на их содержание. Могу заверить, что расходы совершенно не оправдывают-ся сменовеховскими доходами. Никакой значительной поддержки власти они не в состоянии оказать; объективно же они разлагают ее.
Общая ненависть и опозиция к власти скрепили и связали все остальное население в одну группу, начиная с монархистов и кончая социалистами. Их частные различия отодвинуты на десятый план этим общим сходством - единством врага. К тому же ведут и другие условия: проснувшееся национальное чувство, опасение за судьбы народа, свободы, просвещения, на-циональной и общественной культуры. Еще сильнее связывает их беспощадное преследова-ние всех некоммунистов, всех направлений, не приемлющих власти и режима. Современные процессы против с.-р., церковников и т.д.56* окончательно делают и сделали общей ближай-шую основную задачу - ликвидацию власти. Находится общий язык. Монархист и демократ начинают сближаться и понимать друг друга. "Пока есть общая цель - нужно идти вместе, а там успеем разойтись", такова современная психология этого антикоммунистического стана. Люди - в отличие от эмиграции - обращают внимание на то, что их соединяет, а не на то, что их разъединяет.
Потенциально огромная, включающая 99% населения, эта опозиция, однако, совершенно по-литически не организована. Отсутствие печати и возможности устроить собрание, беспощад-ный террор и сыск, обезоруженность и т.д. мешают выполнить эту организацию. Остается — стихийное сплачивание ее да устройство небольших нелегальных ячеек отдельными группами. Такие ячейки, разных оттенков, начиная с эсеровскименьшевистских и кончая монархическими и особенно беспартийными, имеются, хотя и в небольшом количестве и объеме. Основное значение, конечно, принадлежит этому стихийному сплачиванию, а не отдельным кружкам.
В итоге всего этого создалась атмосфера, начиненная порохом, способная при малейшем по-воде взорваться. Мешает этому, помимо указанных причин, голод и истощенность населения. Нужно сначала немного подкормиться и накопить энергию... Пока этого нет, происходит стихийное давление масс на власть, заставляющее последнюю "эволюционировать", и чем далее, тем быстрее. Так, вероятно, дело пойдет и

456

дальше... В течение 2-3 лет режим должен резко измениться, если не будет войны и новых голодовок. Если же власть будет "упираться", - она будет сброшена. В какой форме - я не знаю, да это и не важно. Если "эволюция" пойдет -- конечный итог ее тот же: с водворением нового строя власть отпадет как "короста". Ее преступления население не может ни забыть, ни простить.
Сказанное объясняет, почему я не хочу ни войн, ни голода. Губя страну, они поддерживают, а не ослабляют власть. Чем прочнее будет мир, чем скорее будет расти "сытость" населения, тем быстрее будет "эволюция" и тем скорее будет конец "коммунизму" и данной власти...
Кто же придет на ее место? Какой политический строй водворится? Какая партия будет у власти?
Придет на ее место власть крестьянская, и править будет новая партия - партия, выра-жающая интересы крестьян-собственников, партия умеренно-демократическая, с сильно выраженным мелкобуржуазным кооперативным началом.
Кто персонально будет лидером таких групп, - я не знаю. Вероятно, новые лица, ибо старые имена сильно забыты в современной России. Какой in concrete строй водворится: республика или монархия, и каких видов, - я тоже не знаю. Да это меня и мало заботит. Дело не в ярлыке, а в содержании. А это содержание говорит, что прочной будет только власть, осуществляю-щая интересы крупного крестьянства. Ее политика не может быть ни политикой старого ре-жима, защищавшего прежде всего дворянские интересы, ни политикой новой власти, защи-щающей только свои интересы. "Новое никуда не годно, старое тоже нехорошо, нужно что-то среднее", — так население формулирует суть дела.
Это "среднее" и будет умеренно демократической политикой крестьянской власти. А какие она формы примет - это вопрос второстепенный. Думаю, однако, что вероятнее формы рес-публиканские. Почему? 1) потому, что недостатки старого режима не забыты, 2) потому, что и сейчас не видно в России сколько-нибудь значительной монархической группировки и со-ответствующих симпатий, 3) нет подходящего кандидата, пригодного по своим качествам за-нять это место в данный исключительно тяжелый момент, 4) в силу этого едва ли целесооб-разно и по существу связываться народу с определенной династией, 5) президент с широкими полномочиями дает все плюсы монарха без его минусов, неизбежных в таких условиях.
Эти соображения заставляют меня считать более вероятным ярлык "республики" на нашем политическом фасаде.
Если спросят меня, почему я так определенно высказываюсь за будущую власть как за кре-стьянскую, я отвечу: потому, что сейчас нет в России других сколько-нибудь социально ве-сомых групп. Пролетариат и раньше составлял у нас ничтожный процент - теперь его почти нет. Крупные землевладельцы - ликвидированы. Старая буржуазия, и раньше слабая, - тоже. Новая еще не успела превратиться в значительную силу. "Средние слои и интеллигенция" - и раньше незначительные - разгромлены. Остается крестьянство, абсолютно тоже несколько ослабленное, но относительно - по сравнению с другими слоями — усилившееся

457

и на своих боках путем горького опыта кое-что усвоившее, в частности понимание своих ин-тересов, связь судьбы государства со своей судьбой и необходимость играть игру, называе-мую "политикой" и "борьбой за власть". Оно поняло и многое другое: свое значение и роль как класса, отличие своих интересов от интересов пролетариата и других групп, необходи-мость политической организации и т.д.
Почва для последней готова в меньшей мере. Редкие зародыши союзов появляются. За клас-совой идеологией крестьянства дело не станет. Она уже создается. Остается ждать легальных возможностей для широкой и серьезной политической организации. Она придет. А вместе с ней - и первая.
Я знаю те громадные трудности, которые стоят на пути политической организации крестьян-ства. Но опыт стран показывает, что они преодолимы.
В итоге в России, как и в Европе и даже в Австралии после мировой войны, можно ждать вы-ступления на сцену политики крестьянства как новой силы и... да будет позволено сказать, "Крестьянского Интернационала" в противовес пролетарским и капиталистическим.
Это нужно, и поскольку он не будет проводить "политику диктатуры" и "пролетарского большевизма", это целесообразно. В этом Интернационале немалую роль суждено играть и русскому крестьянину.
"Сие буди и буди".

6. МОРАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ

"Каждый поступок и каждое слово, брошенное в этот вечно живущий и вечно творящий мир, это семя, которое не может умереть", - писал Карлейль57*. В применении к данному случаю эти слова означают, что совершаемые нами действия не проходят бесследно для нас самих, но рикошетом влияют на все наше поведение. "Функция создает орган" гласит биология: На-ши поступки рикошетом видоизменяют наш организм, нашу душу и наше поведение. Тем бо-лее это относится к актам и поступкам, прививаемым войной и революцией.
И война, и революция представляют могучие факторы изменения поведения. Они "отвивают" от людей одни формы актов и "прививают" новые, переодевают человека в новый костюм поступков.
Являясь противоположностью мирной жизни, они прививают населению свойства и формы поведения, обратные первой... Мирная жизнь тормозит акты насилия, убийства, зверства, лжи, грабежа, обмана, подкупа и разрушения. Война и революция, напротив, требуют их, прививают эти рефлексы, благоприятствуют им всячески. Убийство, разрушение, обман, на-силие, уничтожение врага они возводят в доблесть и заслугу: выполнителей их квалифици-руют как великих воинов и бесстрашных революционеров, вместо наказания одаряют награ-дой, вместо порицания - славой. Мирная жизнь развивает продуктивную работу, творчество, личное право и свободу; война и революция требуют беспрекословного повиновения ("пови-нуйся, а не рассуждай", "подчиняйся революционной дисциплине"), душат личную инициа-тиву, личную свободу ("дисциплина", "дикта-

458

тура", "военные суды", "революционные трибуналы"), прививают и приучают к чисто разрушительным актам, отрывают и отучают от мирного труда. Мирная жизнь внедряет в население переживания благожелательности, любви к людям, уважения к их жизни, правам, достоянию и свободе. Война и революция выращивают и культивируют вражду, злобу, нена-висть, посягательство на жизнь, свободу и достояние других лиц. Мирная жизнь способствует свободе мысли. Война и революция тормозят ее. "Где борьбу решает насилие - все равно: насилие ли пушек или грубое насилие нетерпимости, - там победа мудрых, положительная селекция по силе мозга и самая работа мысли затрудняется и делается невозможной".
Освободиться от этих влияний войны и революции никому не дано. Они неизбежны. Следст-вием их является "оголение" человека от всего костюма культурного поведения. С него спа-дает тонкая пленка подлинно человеческих форм поведения, которая представляет нарост над рефлексами и актами чисто животными. Война и революция разбивают ее. Объявляя — это особенно относится к революции - моральные, правовые, религиозные и др. ценности и нор-мы поведения "предрассудками", они тем самым: 1) уничтожают те тормоза в поведении, ко-торые сдерживают необузданное проявление чисто биологических импульсов, 2) прямо укре-пляют последние, 3) прямо прививают "антисоциальные", "злостные акты".
Вот почему всякая длительная и жестокая война и всякая кровавая революция деградируют людей в морально-правовом отношении.
К тому же они ведут и иначе: через голод и лишения, которыми они обычно сопровождаются. Создавая и усиливая нищету и голод, они тем самым усиливают в поведении этот стимул, толкающий голодных к нарушению множества норм морали и права в целях утоления перво-го. Словом, эти следствия войн и революций "биологизируют" поведение людей в квадрате. Целиком же взятые, война и революция представляют школу преступности, основные факто-ры криминализации людей. "Функция создает орган", акты зверства оскотинивают их выпол-нителей рикошетом.
Подробное доказательство этих положений дается мной в подготовляемой к печати работе "Социология революции" и в Ш томе "Системы социологии". Читая древние описания древ-них революций, видишь, как "история повторяется" и в этом отношении. Приведу для приме-ра сокращенное описание Керкирской революции Фукидида: «Война делается учительницей насилия... Смерть предстала во всех видах... Отец убивал сына, людей отрывали от святынь и убивали возле них... Керкирцы убивали всех, кто казался врагом [демократии], некоторые (под этим предлогом, это всегда так бывает. - U.C.) были убиты из личной вражды, кредито-ры - должниками. И обычное значение названий заменили личным именем. Безрассудная дерзость стала считаться мужеством, предусмотрительная медлительность — трусостью, рас-судительность - обличием труса, внимательность ко всему - неспособностью к делу, безумная решительность — за свойство настоящего мужа, осторожное обдумывание за предлог укло-ниться, кто вечно недоволен - тот заслуживает веры, кто ему возражает — тот человек подоз-рительный. Кто затеял коварный за-

459

мысел и имел удачу, тот умный, а кто разгадал это - еще умнее, кто же сумел обойтись без того и другого - предатель и трус. Восхваляли того, кто умеет сделать дурное раньше друго-го... Родственное чувство стало менее прочной связью, чем партийное товарищество, требо-вавшее риска без оговорок. Верность скрепляли не божеским законом, а совместным престу-плением. Отомстить за обиду считалось важнее, чем претерпеть ее. "Клятвы не соблюда-лись"... Большинство соглашается скорее, чтобы их называли ловкими плутами, чем честны-ми простаками; последнего названия стыдятся, первому радуются... Таким образом, вследст-вие смут явилось извращение нравов» - и т.д. (Thucydides. Ш. 81-85)58*. А вот отрывок из описания Ипувером современной ему Египетской революции за 2000 лет до Р.Х.: "Правда выброшена, попраны предначертания богов, земля бедствует, повсюду плач, области и города в скорби... Встаем рано, а сердца не облегчаются от тяжести. Широка и тяжела моя скорбь. Приди, приди, мое сердце, и объясни мне происходящее на земле... Земля перевернута. Злоб-ные обладают богатствами. Почтенные в горе, ничтожные в радости. Умалились люди, по-всюду предатели..." — и т.д. (Тураев. Древний Египет. 60-61).
Эта "биологизация" поведения людей и "переоценка ценностей" - обычное явление при всех кровавых революциях. Эллвуд прав, говоря, что в революциях и в войнах "всегда есть тен-денция возврата к чисто животной деятельности вследствие разрушения бывших привычек. Итогом может быть полное извращение социальной жизни в сторону варварства и дикости, ибо борьба, как одна из самых примитивных форм деятельности, стимулирует все низшие центры активности. Поэтому революционные периоды создают благоприятные условия для грубости и дикости в человеке, сдерживаемые с такой трудностью цивилизацией. Примене-ние насилия начинает процесс одичания, разрушительный для высших ценностей", - и т.д. (Elwood. Introduction to social Psychologie, ch. VIII).
Правда, и в войне, и в революции есть обратная сторона: жертвенности и "положения души за други своя", подвижничество и героизм, но... эти явления - достояние единиц, а не масс. Они редки, исключительны, тонут в море противоположных явлений и потому их роль ни-чтожна сравнительно с "биологизирующей, и "криминализирующей" ролью войны и револю-ции. Затем "полагание" здесь сопровождается убийством, и это убийство аннулирует ценно-сти самопожертвования.
Раз таково влияние последних вообще, не является исключением отсюда и последняя война вместе с революцией. Напротив, они ярко подтверждают правило.
В итоге войны и особенно революции Россия превратилась в "клоаку преступности". Населе-ние ее в сильной степени деградировало в моральном отношении. Особенно значительная де-градация в молодом поколении. Таковы дальнейшие "завоевания" войны и революции. Фак-тов для подтверждения сказанного имеется, увы, в вполне достаточной мере.
Первой категорией подтверждений служат явления: террора, диких разнузданных разруши-тельных действий индивидов и масс, колоссальный подъем зверства, садизма и жестокости взаимных убийств и насилий. Из подобных явлений создается и состоит так наз. гражданская война. He

460

убийца - стал убийцей, гуманист - насильником и грабителем, добродушный обыватель - жестоким зверем.
В мирное время все эти явления не имели места и не могли его иметь. Простое убийство вы-зывало отвращение. Палач - омерзение. Психика и поведение людей органически отталкива-лись от таких деяний. Три с половиной года войны и три года революции, увы, "сняли" с лю-дей пленку цивилизации, разбили ряд тормозов и "оголили" человека. Такая "школа" не про-шла даром. Дрессировка сделала свое дело. В итоге ее не стало: ни недостатка в специали-стах-палачах, ни в преступниках. Жизнь человека потеряла ценность. Моральное сознание отупело. Ничто больше не удерживало от преступлений. Рука поднималась на жизнь не толь-ко близких, но и своих. Преступления для значительной части населения стали "предрассуд-ками". Нормы права и нравственности — "идеологией буржуазии". "Все позволено", лишь бы было удобно - вот принцип смердяковщины, который стал управлять поведением многих и многих.
Отсюда все указанные явления. Отсюда зверства гражданской войны, отсюда - террор ЧК, пытки, расстрелы, изнасилования, подлог, обман и т.д., которые залили кровью и ужасом Россию за эти годы.
Что все это, как не прямое подтверждение огромного морально-правового декаданса.
А вот и более конкретные данные, говорящие сухим языком цифр. В Петрограде в 1918 г. было по меньшей мере 327 тыс. (ровно 22% населения) воров, кравших в форме карточки общественное достояние, вырывавших последний кусок хлеба изо рта ближнего.
В Москве таковых было 1 100 000, т.е. 70% населения. Уровень моральных требований так опустился, что на такие факты смотрят "сквозь пальцы". С точки зрения морального сознания они составляют квалифицированную кражу.
Беру далее официальную статистику уголовного розыска г. Москвы, дающую непреувели-ченную картину.
Если принять коэффициент каждой группы преступлений в 1914 г. за 100, то движение преступлений в 1918-1919 гг. в Москве выразится в таких цифрах:
Кражи 315
Вооруженный грабеж 28 500
Простой грабеж 800
Покушение на убийство 1600
Убийство 1060
Присвоение и растрата 170
Мошенничество 370
Не правда ли, веселенькие цифры?
Идем дальше. По данным Народного комиссариата путей сообщения, за 1920 г. зарегистри-ровано на железных дорогах 1700 хищений багажа. Похищено 109 800 пудов груза, т.е. в ме-сяц пропадало 100 тысячепудовых вагонов. Короче, по сравнению с довоенным состоянием хищения здесь увеличились в 150 раз! Недурные завоевания революции.
Детская преступность в Петрограде по сравнению с 1913 г. выросла в 7,4 раза.
Прибавьте к этому мошенничества с пайками, подделывание ордеров,

461

незаконные получки, беспринципную спекуляцию, небывалое грандиозное взяточничество, достигшее фантастических размеров, кражи из продовольственных складов ("У нас взятки на каждом шагу", заявил Ленин в 1921 г.59* Куклин, комиссар Петрокоммуны, утешал рабочих, жаловавшихся на утечку продуктов из Петрокоммуны, тем, что крадут не очень уж много, только... 20% всего. Недурное утешение!). Присоедините сюда сотни тысяч произвольных "национализации", "реквизиций" агентами власти в свою пользу, тысячи и сотни тысяч "ле-гальных" убийств и расстрелов для захвата бриллиантов и др. ценностей, миллионы разнооб-разных злоупотреблений, от обыска до убийства, невероятно возросшее число грабежей, на-леты на квартиры, тысячи изнасилований, кражи из домов, с полей, огородов, массовый рост уголовного бандитизма и т.д. и т.д., - и вы поймете, почему не является преувеличением ква-лификация России за эти годы как "клоаки преступности", почему можно и должно говорить о громадной криминализирующей роли войны и революции.
Катастрофический голод 1921-1922 гг. в голодных областях еще более повысил число пре-ступлений по сравнению с 1920 г.
С началом голода - в Поволжье, на Дону, в восточных губерниях и т.д. - кражи и грабежи резко стали подниматься. Это видно хотя бы из следующих цифр: Число возбужденных в су-дах дел
Губернии в 1920 г. в 1921 г.
Астраханская 10 800 11520
Уфимская 13000 18000
Саратовская 20 000 27 000
Симбирская 30500 31200
Самарская 37 000 39 000
1922 г. в этих же губерниях дает еще большие цифры.
Рост здесь вызван голодом, но сам голод - следствие войны и революции, поэтому этот бога-тый урожай преступлений приходится считать "заслугой" последних.
Ту же деморализирующую роль этих факторов можно легко проследить и в других областях поведения. Возьмем область половых отношений.
Революция, объявляя многое "предрассудком", т.е. разбивая ряд тормозов поведения, сдер-живающих проявление примитивно-биологических импульсов, разбивает и те тормоза пове-дения, которые ограничивают свободу удовлетворения половых инстинктов. Отсюда рост половой вольности при всех революциях. Так, в Париже число внебрачных детей, еще в 1790 г. не превышавшее 23 000, в последующие годы революции достигло 63 000. В течение два-дцати месяцев после закона о разводе (1792 г.) суды постановили 5994 развода, а в VI году число их превысило число браков. "13-14-летние дети вели себя так, что их слова и поступки были бы скандальными и для 20-летнего человека..." "Узда половых инстинктов была ослаб-лена. Летом разыгрывались сцены человеческой животности и озорства". "Девки открыто за-нимались на бульварах своим ремеслом" и т.д. (Tain. Les origines de la France contemporaine. 1885. ??. 108,499)60*.
То же повышение половой вольности и преступлений половых имело

462

место и в революции 1848-1849 гг. (См.: Oettingen. Moralstatistik. 1882. 240,311).
То же и у нас в годы революции 1905 г. (1906-1909 гг.) То же повторилось и теперь.
У нас он проявился с необычайной силой, захватив прежде всего молодое поколение, у кото-рого моральные тормоза, естественно, слабее. Большая "заслуга" в этом принадлежит прежде всего партии коммунистов, энергично принявшейся бороться с "мещанско-буржуазным предрассудком". Отдельные ее члены, вплоть до занимавших очень высокие посты в Нар. ком. просвещения, взялись на эту борьбу "экспериментально", путем публичного развраще-ния институток и гимназисток...
Позицию коммунистов характеризует хотя бы тот факт, что еще в данном году сам Ленин в ответ на мою статью усмотрел в этом великую заслугу коммунистов: "освобождение от бур-жуазного рабства". Да, освобождение, несомненно, но чего? - Половых органов, а не людей. (См. статью Ленина в "Под знаменем марксизма", № 2-3, 1922.)61*
В итоге этой "политики" и всей обстановки молодое поколение начало жить половой жизнью раньше, чем по физиологическим условиям это можно делать безнаказанно, вольность его приняла здесь огромные размеры, эксцессы приняли массовый характер, преступления и зло-употребления — также, а в связи с этим — и половые болезни... Особенно огромная была роль в этом деле Коммунистических союзов молодежи, под видом клубов устраивавших комнаты разврата чуть не в каждой школе. Большое значение имели и "детские колонии", "детские приюты", "детские дома", где вольно и невольно дети развращались.
(Мудрено ли поэтому, что дети двух обследованных колоний в Царском селе оказались сплошь зараженными гонореей. Летом этого года один врач рассказал мне такой факт: к нему явился мальчик из колонии, зараженный триппером. По окончании визита он положил на стол миллион рублей. На вопрос врача, откуда он взял деньги, мальчик ответил спокойно: "У каждого из нас есть своя девочка, а у девочки есть любовник - комиссар". Эта бытовая сцена довольно верно рисует положение дела.)
Представление о положении дел дают хотя бы следующие цифры. Девочки, прошедшие через распределительный центр Петрограда, откуда они распределяются по колониям, школам и приютам, почти все оказались дефлорированными, а именно из девочек до 16 лет таковыми было 96,7%; из девочек до 9 лет - 8%!! Цифры комментария не требуют.
Я специально занимался обследованием состояния молодого поколения в 1919-1920 гг. в Петрограде и его окрестностях. Картина вскрылась весьма тяжелая во всех отношениях. Жившее в годы анархии, в атмосфере войны, убийств, насилия, обмана и спекуляций молодое поколение естественно впитало в себя целый ряд привычек нездорового характера, и обратно - не усвоило многих форм поведения, необходимых для здорового общежития.
В деревне дело обстоит лучше, но также малоутешительно. Война и революция не только биологически ослабили молодежь, но развратили ее морально и социально.
Сходное, как мы видели, случилось и со взрослыми. Деградировав мо-

463

рально во многих отношениях, они, подобно молодому поколению, не избегли ослабления тормозов, сдерживавших половую вольность. Подтверждением сказанному служат цифры разводов и продолжительность браков, с одной стороны, сильное распадение семьи - с дру-гой.
Процент разводов сильно повысился. В 1920 г. в Петрограде он достиг цифры 92,2 на 1000 браков — коэффициент необычный для Петрограда и превосходящий коэффициенты всех столиц Европы. (Соответственно цифры для Берлина равны 41,7, Стокгольма - 35,5, Брюссе-ля - 34,6, Парижа - 33,3, Бухареста - 28,7, Христианин - 24,9, Вены - 18,1.) Из каждых 100 рас-торгнутых браков 51,1 были продолжительностью менее одного года, из них 11% менее ме-сяца, 22% менее двух месяцев, 26% менее шести. Отсюда понятно, почему я называю совре-менные браки в России "легальной формой нелегальных половых связей".
Множество семейных организмов распалось. Новые оказались хрупкими, непрочными и бы-стро исчезающими.
Словом, и в этой области мы видим обычные следствия войны и революции. Одним из ре-зультатов такой половой вольности является громадное распространение венерических бо-лезней и сифилиса в населении России (около 5% новорожденных - наследственные сифили-тики, около 30% населения заражены этой болезнью).
Рядом с этим количественным ростом преступности мы видим ее качественный рост: пере-ход от некровавых и несадических форм преступности к кровавым и зверским. Наблюдая гражданскую войну, борьбу сторонников власти с ее противниками, мы видим с той и другой стороны невероятные акты жестокости и садизма, редко имеющие место в обычных войнах. Люди озверели и свои жертвы убивали не просто, а с изощренными пытками (см. коллекцию таких фактов в однобокой книжке М. Горького "О русском крестьянстве")62*; прежде чем убить пленника, его подвергали десятку пыток: обрезали уши, вырезали у женщин груди, от-рубали пальцы, выкалывали глаза, вбивали под ногти гвозди, отрезали половые органы, ино-гда закапывали жертву в землю, привязывали ее к двум согнутым деревьям и медленно раз-рывали, защемляли половые органы и т.д. и т.д. На наших глазах воскресло средневековье! Оно воскресло в факте коллективной ответственности. За преступления одного убивали десятки и сотни лиц, не имеющих к нему никакого отношения. За покушения на Ленина, Урицкого и Володарского63* были расстреляны тысячи людей, не имевших к ним никакого касательства. За одного "бандита" делалась ответственной вся его деревня и нередко сжига-лась артиллерией целиком. За виновного члена семьи расстреливались последние. За выстрел в агента власти убивались десятки "заложников", сидевших в тюрьмах обширной России. Ин-ститут "заложничества" стал нормой, "бытовым явлением" нашей действительности... Поис-тине воскресли первобытные времена и нравы в 20 столетии.
Рост кровавой преступности сказался и на характере уголовных преступлений. Как только перестали круглые сутки граждане дежурить у ворот домов - такая повинность существовала в 1919-1920 гг., - сразу же начались в Петрограде, Москве и других городах массовые грабе-жи и убийства. В прошлую зиму ночью было опасно идти по улицам, не рис-.

464

куя - в лучшем случае - быть раздетым. Кражи в квартирах резко поднялись. Причем - что важно - преступники не только грабили, но зверски убивали людей совершенно бесцельно, без пользы для целей грабежа.
Подобные факты, подтверждая рост кровавой преступности, лишний раз говорят о сильней-шей моральной деградации. Наконец, о том же говорят и многочисленные факты людоедства и даже убийства с целью пожирания убитого, имевшие место в этом году...
Голодовки бывали не раз в 19 веке в России, но людоедства не было, или оно носило совер-шенно единичный характер. Теперь мы дожили и до него. Причина его лежит не только в го-лоде, но в развенчивании всех моральных тормозов, вызванном войной и революцией.
С 1921 г., когда наметилось возвращение к нормальным условиям жизни, когда отпала граж-данская война, появились и первые признаки морального оздоровления страны, стали ожи-вать угасшие моральные рефлексы, а вместе с ними - и борьба за восстановление нравствен-ности. В 1922 г. эта "реставрация" продолжалась и дала себя знать в ряде явлений: в умень-шающейся половой вольности, в попытках самого населения бороться активно с убийствами, кражами, грабежом, в растущей строгости моральной оценки взяточничества, спекуляции, обмана и т.д. Но это только начало... Нужны еще годы и годы, чтобы хоть сколько-нибудь залечить глубокие раны, нанесенные душе народа войной и революцией. А есть ряд явлений, которые могут быть исправлены только исчезновением молодого поколения, рожденного в грехе войны и революции1 !
'Е.Д. Кускова64* и Петрищев нашли эту характеристику преувеличенной и выступили с воз-ражениями. Увы! в возражениях они не опровергли ни одного факта, ни одной цифры и не противопоставили ничего, кроме "протяженно-сложной словесности". Единственно что фак-тически Е.Д. Кускова пыталась оспаривать - это % сифилитиков. По ее мнению, % их с 2% довоенного времени возрос до 8-10%, а не до 30%. К сожалению, требуя от меня "источни-ков", она сама не указала иного источника, кроме неизвестного "компетентного специали-ста". Удовлетворю ее требование "источников". Цифры 30% сифилитиков и 4% рождающих-ся сифилитиками взяты мной из "П. Правды". Таковы же цифры, даваемые проф. Г., специа-листом, занимавшимся изучением этого вопроса. Что они не преувеличивают зло, это следует из того, что на съезде венерологов в 1922 г. в Петрограде фигурировали такие цифры в отно-шении венерической заболеваемости населения Петрограда, как 90% всего населения. Далее, в заседании, состоявшем из профессоров военно-медиц. академии и медиц. ин-та, где я читал доклад летом 1922 г., ни один из присутствовавших не нашел мои цифры преувеличенными. Даже в моек. "Правде" в августе-сентябре этого года в статьях по этому вопросу один из пи-савших давал цифры более высокие, чем г. Кускова и ее неизвестный "специалист". Я уже не говорю, что в Петрограде на эту тему я имел разговоры не с одинм, а с рядом специалистов. Наконец, если в Риме после войны половая заболеваемость поднялась в 3-4 раза, то неужели же в России, с гражданской войной и без медицинской помощи, она поднялась во столько же раз, а не более?
Сказанное, полагаю, показывает, что мои источники куда серьезнее, чем "компет. специа-лист" моего оппонента.
Укажу заодно и другие источники цифр, приведенных в тексте этой главы. Цифры о преступ-лениях взяты из "Красной Москвы", кн. Васильевского о голоде (он большевик), из разных номеров "Правды", "Известий", "Крас. газеты" и др. официальных источников, преумень-шающих, а не преувеличивающих их. Цифры о преступности детей из № 1 журнала "Психи-атрия и неврология" (1922 г.). Цифры о движении браков и разводов из V вып. "Материалов по статистике Петрограда" (изд. "Губ. Стат. Бюро" Петрограда). Цифры о % дефлорирован-ных из источника Нар. Ком. Проев., который я не назову по понятным причинам, но что они верны — это, напр., может подтвердить М. Горький, которому эти

465

7. НАРОДНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ И НАУКА

Казалось бы, в чем, в чем, а в этой области уж никак нельзя упрекнуть революцию и Совет-скую власть. Не было ли объявлено Urbi et orbi67*, что в области просвещения за эти годы сделаны чудеса, что безграмотность ликвидирована, что образование народа поднялось на громадный уровень, что власть во главе с просвещенным Луначарским (у нас его называют Луна-паркским и Лупанарским) обнаруживает исключительно заботливое отношение к уче-ным, покровительствует науке, искусству и интеллектуальному творчеству! Не посылались ли чуть ли не ежедневно по радио об этом широковещательные рекламы: "всем, всем, всем". Не писали ли об этих чудесах десятки корреспондентов! В каждом доме - "клуб", в каждой избе - "читальня", в каждом городе - университет, в каждом селе гимназия, в любом поселке - народный университет и по всей России сотни тысяч "внешкольных", "дошкольных" и "под-школьных" образовательных учреждений, приютов, очагов, детских домов, садов и т.д. и т.д. - такова картина, которая нарисована была иностранцам. Казалось бы, дело так и обстоит. Не значится ли в "Статистическом ежегоднике" за 1919/ 20 г., что в России было 177 высших школ с 161 716 учащимися, 3934 школы II ступени с 450 195 учащимися, школ I ступени с 5 973 988 учениками; сверх того 1391 профессиональная школа с 93 186 учащимися, 72 школы для дефективных с 2391 учащимися, 80 рабочих и народных университетов и факультетов с 20 483 слушателями, плюс 2070 дошкольных учреждений с 104 588 воспитанниками, 2936 детских домов с 141 890 детьми, 46 319 библиотек, читален и клубов, 28 291 школа для лик-видации безграмотности, 3479 народных домов, 263 студии, 534 музея и выставки!
цифры также известны. Картина состояния молодого поколения, лично мной изучавшегося в 1919-1921 гг., не только не преувеличена, но смягчена скорее. В докладе, прочитанном мною среди педагогов г. Петрограда, помогавших мне в собирании материала, эта картина не вы-звала ни одного возражения. А они-то знают положение дел куда лучше, чем гг. Кускова и Петрищев. Последний сам в России в "Новостях" писал о браках 11-13-летних детей как о со-временном бытовом явлении. Почему он теперь забыл об этом? Может быть, потому, что и эти браки он квалифицировл как "здоровое и не внушающее опасений явление". Но... едва ли кто согласится с ним в этой оценке, кроме российских Кандидов65*.
В виде возражений далее мои оппоненты противопоставляют мне отдельных лиц или отдель-ные школы, например, "трех дочерей В.М. Чернова'166*, и "Алферовскую гимназию". Не от-рицаю, что такие лица и школы есть, но ведь я говорю не об индивидуальной, а об общей картине. Смешно поэтому противопоставлять общим лицам... "трех неиспортившихся доче-рей В.М. Чернова".
Настаивая на этом повышении - и очень резком - морального разложения, я вместе с тем ка-тегорически протестую против нелепого толкования моих слов, приписанного мне г. Петри-щевым, что будто бы, по моему мнению, в России не осталось ни семьи, ни брака и царит универсальный разврат. Предыдущие строки говорят о сильном моральном распаде. На-сколько он силен - указывают цифры, но... только наивный или неграмотный читатель может истолковать их так, как истолковал г. Петрищев. За такую нелепость я не отвечаю и к ней не имею отношения. Я был бы рад, если бы мои оппоненты убедили меня в том, что я преувели-чиваю деградацию. Но, увы, кроме "словесности" и "трех дочерей В.М. Чернова", они ничего не смогли противопоставить. Это багаж очень и очень... легкий. Не следует быть излишним пессимистом, но нехорошо быть и "блаженным россиянином", теперь еще готовым в крова-вой революции и зверстве видеть... прекрасную Дульцинею Тобосскую. Что извинительно для Дон-Кихота и Кандида, то неизвинительно для публицистов, выступающих с опроверже-ниями.

466

Какое богатство! Чуть не вся страна превращена в одну школу и университет. По-видимому, она только и делала, что училась, обеспеченная во всем, в том числе и в преподавательских силах!
Нужно ли говорить, что все это фикция, одно бумажное изобретательство, невозможное де-дуктивно для голодной страны и не соответствующее сути дела фактически.
В действительности за эти годы произошла не "ликвидация безграмотности", а "ликвида-ция грамотности", не расцвет школы, а ее разрушение, не прогресс науки, а ее декаданс, не культурно-образовательный подъем, а деградация.
Объяснимся.
В 1918-1919 гг. власть действительно в количественном отношении размахнулась. На бумаге было открыто много школ, клубов, университетов и т.д. Не только на бумаге. Фактически де-ло свелось к устройству под именем "университетов" ряда митингов с партийными оратора-ми, говорившими о "текущем моменте", разбавленными 2-3 преподавателями гимназий, обу-чавшими начаткам арифметики и грамоты. Сходный характер носили и другие просветитель-ные учреждения. В большинстве случаев и этого не было, а просто ограничивалось дело от-крытием школы на бумаге или устройством "митинга" с "танцулькой" или спектаклем. Под-линная картина рисуется хотя бы из следующих официальных данных, относящихся к мос-ковским высшим школам, обеспеченным преподавательскими силами. В 1917 г. здесь в уни-верситете, технических, сельскохозяйственных и коммерческих высших учебных заведениях числилось 34 963 учащихся и кончило из них 2379, в 1919 г. там же числилось 66 975 уча-щихся, вдвое больше, а кончило - 315, т.е. в 8 раз меньше...
Что это значит? Это значит, что 66975 уч. - фикция. И в Москве, и в Петрограде в 1918-1920 гг. аудитории высших школ были пусты. Обычная норма слушателей у рядового профессора была 5-10 человек вместо 100-200 дореволюционного времени, большинство курсов не со-стоялось "за неимением слушателей".
Мудрено ли, что кончило из 66 000 315. В статистических же данных в это время мы читали о десятках тысяч студентов в университетах и других высших учебных заведениях. Читатели и удивлялись, почему их нет в аудиториях и не видно в здании школы!
Так же "блестяще" обстояло дело и во всех других школах. Сейчас эти фикции рассеялись. Почитайте официальные газеты (других у нас нет) - и чуть не в каждом номере начинаете встречать отчаянные голоса о полном разрушении школы.
Фактически картина такова.
В начале этого года (1922) был составлен годовой бюджет государства. Он исчислен был в 1 800 000 000 зол. рублей. Из него на военное дело ассигновано было 1 200 000 000 руб. (мы не милитаристы), на все остальное 600 000 000 руб., из коих на все дело просвещения отводи-лось... 24 000 000 руб. Из 3-миллиардного бюджета в 1923 г. за народное просвещение уходи-ло около 400 000 000 настоящих золотых рублей, а из 1 800 000 000 бюджета теперь 24 000 000 и то мнимых золотых рублей. Эта цифра - и абсолютно, и относительно - рисует подлин-ное положение

467

дела ясно... Ввиду колебания советских денег из годового бюджета ничего не вышло, но про-порция средств государства, тратимых на образование, осталась близкой к этой сумме.
Не будет удивительным поэтому, что в феврале этого года власть решила закрыть все высшие учебные заведения России, кроме пяти на всю страну. Только энергичное вмешательство профессуры помешало осуществить эту радикальную "ликвидацию высшей школы".
Поистине "догорели огни, облетели цветы". Сейчас нет даже фикции для саморекламирова-ния власти как великого просветителя России. "Возвышающий обман" кончился. Реальная же проза такова. Сам Луначарский в октябре 1922 г. признал, что число лиц, окончивших выс-шие школы, сократилось на 70%, средние на 60%, низшие - на 70%.
Низшая школа в 70% не существует. Здания школ, не ремонтировавшиеся за эти годы, разва-лились. Нет освещения. Нет топлива. Нет ни бумаги, ни карандашей, ни мела, ни учебников, ни книг. Нет и учителей. Эти "мученики революции", не получавшие по 6-7 месяцев тех гро-шей, на которые прожить абсолютно нельзя, частью вымерли, часть поступила в батраки, часть стала нищими, значительный процент учительниц... проститутками, а часть счастлив-цев перешла на другие, более хлебные места. В ряде мест вдобавок крестьяне неохотно дают детей в школы, так как "там не учат Закону Божию". Вот подлинное положение дел. Если бы вы, как я, прочли ряд конфиденциальных правительственных докладов, из них вы получили бы кошмарную картину. Власть блестяще провела "ликвидацию грамотности". Молодое по-коление сельской России должно было бы вырасти совершенно безграмотным. Если это слу-чилось не вполне, то не в силу заслуг власти, а в силу проснувшейся в народе тяге к знанию. Она заставляет крестьян своими силами помогать беде кто как может: в ряде мест они сами приглашают профессора, учителя в село, дают ему жилье, питание, и детей для обучения, в других местах таким учителем делают священника, дьячка и просто грамотного односельча-нина. Эти усилия населения мешают полной ликвидации грамотности. Не будь их, власть осуществила бы эту задачу блестяще. Сейчас, как известно, все почти низшие школы лишены субсидий от государства и переведены на "местные средства", т.е. власть не стыдясь лишила всю почти низшую школу всяких средств и предоставила дело населению. На военное дело у нее есть средства, есть средства на богатые оклады спецов, на подкуп лиц, газет, на пышное содержание своих дипломатических агентов и на финансирование "Интернационала ном. З", а на народное образование - нет! Больше того. Ряд школьных помещений сейчас ремонтиру-ют для... открываемых винных лавок!
Поистине недурные ревнители народного просвещения! Через три года история сдула с них все фальшивые румяна и фиговые листки и теперь они стоят оголенные...
Если молодая Россия будет не вполне безграмотной, то только благодаря своему населению. Пока же уровень грамотности на нашей родине значительно понизился. Sic transit gloria mundi68*.
Средняя школа? Ее положение, пожалуй, еще печальнее. Над ней так много экспериментиро-вали, что от этих экспериментов, помимо других

468

причин, она не могла не развалиться. В самом деле, с 1918 г. каждое полугодие приносило новую радикальную реформу. Не успели еще очередную реформу реализовать, как из бес-численных канцелярий Наркомпроса и Главпрофобра вылетела новая реформа, аннулиро-вавшая предыдущую. И так все пять лет.
В итоге остатки педагогического персонала были сбиты с толку и не знали, что делать.
Далее, в силу тех же общих причин: отсутствия денег, ремонта, топлива, учебных пособий, преподавателей, как и учителей низших школ, обреченных на голод, частью вымерших, ча-стью разбежавшихся, средняя школа на те же 60-70% не существует. Как и в высшей школе, здесь сверх того было ничтожное количество учащихся. В условиях голода и нужды дети 10-15 лет не могли позволить себе роскошь учиться: приходилось добывать кусок хлеба прода-жей папирос, стоянием в очередях, добыванием топлива, поездками за провизией, спекуляци-ей, службой и т.д., и т.д., ибо родители не могли содержать детей; последним приходилось помогать семье.
Немало содействовала падению среднего образования и практическая бесполезность его в России за эти годы. "Зачем учиться, - ответил мне один из учеников, вышедший из школы, - когда вы, профессор, получаете паек и жалованье меньше, чем получаю я". (Он поступил в "Стройсвирь" и получал там действительно лучший паек и содержание).
Мудрено ли, что в таких условиях те немногие, которые кончали школу ? ступени, выходили довольно безграмотными. В алгебре дело не шло дальше квадратных уравнений, в истории знания сводились к истории октябрьской революции и партии коммунистов, всеобщая и рус-ская история выключены были из преподаваемых предметов. Когда такие окончившие по-ступали в высшую школу, то значительная часть из них попадала на "нолевой факультет" (т.е. лиц, совершенно не подготовленных и скоро выбывавших из школы), для остальных приходилось образовывать подготовительные курсы. Не мог не понизиться в силу этого и общий уровень студентов. В 1921-1922 г. большинство средних школ было закрыто. Осталь-ные - за небольшим исключением - переведены на "местные средства", т.е. лишены государ-ственной субсидии и возложены на плечи населения.
"Бесплатное обучение" отошло в область предания. За учение введена плата в 40-60 руб. зо-лотом (сейчас около 300-400 млн. новых руб.), совершенно недоступная населению.
Дело несколько можно было бы улучшить открытием частных школ. Но это не разрешается. Власть поистине становится "собакой на сене", которая и сама не ест, и другим не дает.
Таковы итоги в этой области. И здесь полное банкротство. Шуму и рекламы было много, ре-зультаты те же, что и в других областях. Разрушители народного просвещения и школы - вот объективная характеристика власти и в этом отношении.
Перейдем к высшей школе. Когда-то аудитории университетов и других высших учебных за-ведений были полны, теперь они сильно пустуют. Вместо 177 высших учебных заведений, фиктивно существовавших в

469

1919*-1920 годах, теперь число их пало до 24-27 на всю Россию, по всем отраслям. Закры-лись не только все вновь открытые "университеты", но и часть существовавших раньше, на-пример, Ярославский лицей, Стебутовский институт, Бестужевские курсы, ? университет и т.д.
И в оставшихся учебных заведениях ученая и учебная жизнь не кипит, как раньше, а просто "агонизирует".
Это объясняется, во-первых, отсутствием средств. "Меценаты просвещения" не отпускают хотя бы необходимый минимум средств на высшее образование. Благодаря этому почти все высшие институты не отапливались в эти годы. Мы все читали лекции в нетопленных поме-щениях. Чтобы было теплее, выбирались небольшие аудитории. Напр., все здание Петроград-ского университета пустовало. Вся учебная и ученая жизнь сжалась и ютилась в общежитии студентов, где был ряд небольших аудиторий. Теплее - и для большинства лекций не тесно.
В силу того же обстоятельства здания не ремонтировались и сильно разрушены. Вдобавок в 1918-1920 гг. не было света. Лекции читались в темноте; лектор и слушатели не видели друг друга. Было счастьем, если иногда удавалось раздобыть огарок свечки. В 1921—1922 гг. свет был. Отсюда легко понять, что такой же недостаток был и во всем другом: в приборах, в бу-маге, в реактивах и лабораторных принадлежностях; о газе забыли думать. О животных для опытов (кроликах, морских свинках, собаках и т.д.) - тоже. Зато в человеческих трупах недос-татка не было. Одному ученому ЧК даже предложила "для пользы науки" доставку трупов только что убитых. Первый, конечно, отказался. Не только у рядового ученого, но даже у та-ких мировых ученых, как акад. И.П. Павлов, собаки умирали от голода, опыты приходилось делать при свете лучины и т.д. Словом, материально высшие школы разрушались и не могли нормально функционировать, не получая минимального минимума средств. Понятно, все это делало занятия весьма трудными и малопродуктивными. В 1921/22 учебном г. в некоторых школах стало чуть-чуть лучше; появился, по крайней мере, свет. Для нас, русских ученых, и это слишком много.
Столь же печальным было положение профессуры и студентов. Самыми ужасными в этом отношении годами для профессуры были 1918— 1920 гг. Получая ничтожное вознагражде-ние, и то с опозданием в три-четыре месяца, не имея никакого пайка, профессура буквально вымирала от голода и холода. Смертность ее повысилась в 6 раз по сравнению с довоенным временем. Комнаты не отапливались. Не было ни хлеба, ни тем более других "необходимых для существования" благ. Одни в итоге умирали, другие не в силах были вынести все это - и кончали с собой. Так покончили известные ученые: геолог Иностранцев, проф. Хвостов69* и еще кое-кто. Третьих унес тиф. Кое-кого расстреляли. Моральная атмосфера была еще тяжелее материальной. Немного профессоров найдется, которые не были бы хоть раз арестованы, и еще меньше, у кого несколько раз не производились бы обыски, реквизиции, выселение из квартиры и т.д., и т.д. Прибавьте к этому многообразные "трудовые повинности"70* в форме пилки дров, таскания тяжелых бревен с барж, колки льда, дежурства у ворот. Для многих ученых, особенно пожилых, все это было медленной

470

смертной казнью. Так погибли акад. Шахматов, акад. Тураев и многие др. В силу всех этих условий ученые и профессора стали вымирать с такой быстротой, что, напр., заседания совета университета превращались в перманентные "почитания памяти". На каждом заседании оглашались 5-6 имен отошедших в вечность. Раскройте VI и VII книги "Русского исторического журнала" - и вы увидите, что они почти сплошь состоят из некрологов.
Такое положение дел заставило наконец власть смилостивиться. После долгих хлопот она согласилась дать "академический паек", вначале мало отличавшийся от красноармейского и потом уже несколько улучшенный.
С этого момента материальное положение профессуры улучшилось. В настоящее время этот паек состоит из : 40 фунтов хлеба черного в месяц, 4 фунтов масла, 15 фунтов селедок (или иногда мяса), 12 фунтов крупы, 6 фунтов гороху или фасоли, 2 1/2 фунтов сахара, четверти фунта чая, 2 фунтов соли, раньше еще давали 1 фунт мыла и табак, теперь отменили. Когда такой паек выдавали регулярно — что, увы часто не имело места, - ученые чувствовали себя вполне довольными, особенно малосемейные; многосемейным приходилось хуже. (Увы! сейчас - в декабре, - оказывается, паек снова уменьшили. Сахар и чай выкинули совсем, а масло редуцировано до 2/3.)
Этим пайком жило и живет до сих пор огромное большинство ученых. Денежный гонорар, получаемый за лекции, так ничтожен, что в счет не идет. Только с апреля 1922 г. власть сочла необходимым дать сверх пайка еще "денежное довольствие", колеблющееся сейчас от 125 до 25 млн. рублей в месяц в зависимости от категории ученого.
Громадное облегчение с 1921-1922 гг. составила далее великодушная помощь ученых других стран, особенно Чехословакии (пользуюсь случаем выразить им и от себя, и от имени своих коллег глубокую благодарность), а также помощь АРА71*, Нансеновской миссии и Христиан-ского союза молодежи. Благодаря всему этому ученые РСФСР, по крайней мере столиц, сей-час имеют минимально физиологический паек, необходимый для покрытия расходуемой энергии. Минимальный — не выше. (Сейчас и это под сомнением!) И сейчас "уровень жиз-ни" русского ученого, кроме "спецов", не выше, а ниже "уровня жизни" западноевропейского пролетариата... Но прожитые годы не прошли бесследно. Они надорвали силы многих, по-этому вымирание продолжается и сейчас, хотя в более медленном темпе...
Что касается "моральной атмосферы", то она по-прежнему тяжела. Хотя террор и ослаб, но весьма относительно. Год тому назад еще по так наз. "Таганцевскому делу"72* расстреляно более 30 ученых, в том числе такие величины, как лучший знаток русского госуд. права проф. Н.И. Лазаревский и один из крупнейших поэтов России Н. Гумилев. Не прекращаются обы-ски и аресты. Теперь к этому присоединилась массовая высылка профессуры, сразу выбро-сившая за границу около 100 ученых и профессоров73*. Власть "заботливо печется об ученых и науке"...
Еще более ужасным было и остается материальное положение студенчества. В 1918-1920 гг. число студентов было фактически ничтожным. В Петроградском университете за эти годы едва ли было более 300-400 фактически занимавшихся студентов, несмотря на то, что в 1919-1920 гг.

471

в него были влиты Высшие женские курсы (Бестужевские) и Психоневрологический инсти-тут. Студенты ничего не получали и принуждены были добывать пропитание работой на сто-роне...
В 1920-1921 гг. положение немного улучшилось. Значительная часть студентов стала полу-чать паек от 1/2 ?. до 1 ?. хлеба в день плюс 1 ?. сахару, 5 ?. селедок, 1 ?. соли, 5 ?. крупы и 1/2 масла на месяц. На это прожить трудно, но жили. Часть занималась заработками на сто-роне. В 1921-1922 гг. этот паек чуть-чуть был улучшен, но зато к концу 1921 г. был оставлен только для коммунистов плюс сочувствующих им. Остальная часть студентов была лишена его вовсе и зарабатывала пропитание летом выгрузкой тяжестей в порту в Петрограде, служ-бой и другой физической и умственной работой. Но не все могут ее найти, и поэтому поло-жение большинства стало бы отчаянным, если бы на помощь не пришел Христианский союз молодежи - устройством бесплатных обедов они помогли и помогают значительно.
С этой осени положение студенчества становится еще более серьезным. Все, кроме коммуни-стов, не только перестают получать что-либо, но должны платить за право учения плату — около 500 млн. рублей, — недоступную 97% студентов.
Таков итог "просвещенной" политики власти в этой области. Еще хуже моральные условия студентов-некоммунистов. Власть смотрела и смотрит на них как на врагов. Аресты и обыски студентов идут пачками. Сейчас к ним присоединились высылки внутрь и вне России. Вдоба-вок и студенчество, и профессура отданы во власть "коммунистическим" ячейка. Правда, те и другие героически борются с ними, но от этого не становится легче. В 1920-1921 гг. власть ввела "комиссаров" в высшие учебные заведения. Эти безусые мальчишки нагло отбирали печати от ректоров - мировых ученых, — вмешивались в их действия, отменяли их акты, словом - показывали свою власть. Наблюдая подобные сцены, когда такой безусый хулиган давал выговор старику - крупному ученому, - трудно было сдержаться, не протестовать и не ис-пытывать смертельной боли... Но к протестам власть оставалась глухой, а чаще всего отвеча-ла на них новыми арестами. И, однако, все эти меры насилия не сломили воли и силы духа и профессуры, и студенчества. Те и другие с героизмом отстаивали свое достоинство и права, науку и культуру. Отстаивали, платились за это и продолжают платиться.
Теперь пару слов о составе профессуры и студенчества. До 1920 г. власть была занята други-ми "фронтами". Отпадение гражданской войны позволило ей открыть борьбу с высшей шко-лой и усиленно "реформировать" ее и по характеру наук, и по составу профессуры и студен-тов.
Уже с 1919 г. началась эпопея "реформы" и "обновления" высшей школы. Как и в средней, здесь каждое полугодие приносило новую реформу и усиливало развал. Было бы долго рас-сказывать обо всем этом. Основное задание в изменении преподавания сводилось к "коммунизации". В специальном декрете в 1920 г. было объявлено, что "свобода научной мысли" - предрассудок, что все преподавание должно вестись в духе марксизма и коммунизма как последней и единственной истины. Профессора и студенчество ответили на это протестом. Тогда власть подошла к делу

472

иначе. Введены были шпионы, обязанные следить за лекциями, а вслед за тем решено было выгнать особенно непокорных профессоров и студентов. Прошлой осенью ряд профессоров (в том числе и пишущий эти строки) были отстранены от преподавания и переведены в "ис-следователи", вместо них были назначены "красные профессора", т.е. безграмотные люди, не имеющие ни трудов, ни стажа, но верные коммунисты; уволены были выборные ректора и деканы, вместо них назначены были в качестве ректоров и членов президиума те же комму-нисты, не имеющие никакого отношения - за немногими исключениями - к науке и академической жизни. Устроен был специальный Институт красной профессуры для фабрикации в шесть-восемь месяцев "красных профессоров". Но и этого оказалось мало. Тогда власть пе-решла к оптовой высылке из России и внутрь России неугодных ей ученых. Этой осенью, как сказано, выслано больше 100 профессоров, в числе коих оказался и пишущий эти строки.
Сходное было проделано и со студенчеством. Уже в прошлом году, а особенно теперь, изда-ны были правила о приеме студентов. Согласно им в высшую школу могут поступать только лица, командированные "комячейками", "партией коммунистов", "партшколами", "рабфаками" и "красными профсоюзами", т.е. только коммунисты и сочувствующие им. Остальная молодежь может попасть только в том случае, если останутся незанятые вакансии и если вне-сена будет плата за учение в 500 млн. руб. в год! Наиболее выдающиеся из студентов-некоммунистов исключены либо высланы — внутрь или вне России.
Как видно отсюда, власть весьма серьезно принялась за "чистку школы". Надо же ей с кем-либо воевать. Раз нет войны настоящей, приходится воевать со школой.
Именно сейчас достигла апогея эта борьба "на идеологическом фронте". Основной и единст-венной целью высшей школы признана подготовка правоверных коммунистов и последователей религии Маркса — Ленина Зиновьева - Троцкого. Словом, разгром учинен полный, особенно гуманитарных факультетов. Следует думать, что он принесет "блестящие" плоды русскому просвещению и науке!
Такого разгрома история русской науки и мысли не знала. Эпоха Магницкого, одна из самых темных эпох в нашей истории, - идеал по сравнению с нашим временем. Она идеал и по сравнению с той безграничной опекой мысли, которая - особенно сейчас - проводится нашими "ревнителями свободы". Все, чуть-чуть не согласное с догмой коммунизма, преследуется. Газеты, журналы, книги допускаются только коммунистические или по вопросам, не имею-щим отношения к социальным проблемам. (Из газет я узнал, что власть уничтожила и мою книгу "Голод как фактор", печатавшуюся в России.)74*
Введены цензурные комитеты, хоронящие все инакомыслящее. Цензура времен Николая I - ничто по сравнению с современной. Чтобы дать представление о том, что она не разрешает, достаточно привести одиндва примера. У одного беллетриста в рассказе, напр., вычеркнули фразу: "Сестра милосердия стояла в непринужденной позе и курила папиросу". На вопрос, почему же вычеркнули фразу, цензор ответил: "Красная сестра милосердия не может стоять в непринужденной позе в порядке

473

революционной дисциплины... Переделайте ее в белую сестру милосердия, тогда разрешу". Ныне высланному профессору Кизеветтеру75* запретили печатание абсолютно академической рецензии о последних работах проф. Платонова и Преснякова по русской истории. Причиной запрета было то, что автор "хвалит эти работы, а коммунист проф. Покровский ругал их, значит, хвалить нельзя".
Спасает положение дел только безграмотность цензоров, порой допускающих действительно вредное для коммунизма... Опека... опека... и опека... школы, печати, лекций, публичных лекций и дебатов... Рядом с этим подкуп лиц и писателей... "Наиболее непокорных из вас вышлем, остальных купим", - такова формула политики власти сейчас. И покупают, платят сейчас, напр., по 400-600 млн. за лист беллетристики, лишь бы писал в угодном для власти ду-хе... Писатели "Божьей Милостью" на это не пойдут, псевдописатели идут: есть-то надо. Не будем кидать в них камни. Такова забота власти о науке, просвещении и духовном творчест-ве. Делается все, чтобы разгромить остатки сил и ценностей!
Но... велика сила жизни... Она ломает все препоны. Несмотря на все эти меры гасителей Духа - он живет, творит и собирается жить.
Тяжелы условия жизни студенчества, и все же оно каким-то чудом умудряется заниматься. Не так, как раньше, в довоенное время, но все же много, очень много для нашего времени. Жажда знания — настоящего - огромна, и она творит чудеса. Даже рабфаки и значительная часть коммунистов, попав в высшую школу, вкусив "от Духа Свята", быстро "линяют" и ста-новятся серьезными работниками. И здесь власть предполагает, а судьба располагает.
Есть жажда знания, воля к знанию и энергия его получить, защищать и охранять, несмотря на все.
Больше того. В итоге бесцеремонного насаждения правительственной идеологии коммунизма результаты получаются обратные. Вместо интернационализма студенчество охвачено сейчас чувством национализма. Вместо коммунизма - идеологией индивидуализма, собственности и антикоммунизма. Вместо атеизма и материализма - идеализмом и религиозностью. Вместо сочувствия к власти презрением к ней и ненавистью.
То же и среди ученых. Если в 1918-1919 гг. их работа замерла, то с 1921-1922 гг. она снова возобновилась. Для русских условий то, что делают русские ученые сейчас, очень много. Выходит, несмотря на рогатки цензуры, ряд трудов, печатается ряд журналов, начали рабо-тать научные общества, устраиваются съезды — словом, научная работа не замерла... И не замрет... Не замерло и книгоиздательство. Вопреки всем препятствиям книги все же выходят, и среди них немало антикоммунистических. Если в них и не все сказано expressis verbo76*, то читатель понимает теперь и намеки. И что удивительно! Книги стоят несколько миллионов экземпляр, но раз книга дельная, а не набившие оскомину творения Маркса и гг. коммунистов, она раскупается нищей страной... Многие голодают телесно, чтобы не голодать духов-но...
Дух страны жив, несмотря на его удушение властью. И если эта задача ей не удалась до сих пор, то тем более не удастся теперь. Больше того, чем сильнее она будет вгонять принуди-тельно свою "догму" в голову

474

населению, тем меньше будет иметь успеха. Даже и молодые коммунисты не оправдывают вполне ее надежд. Кто знает механику социальных процессов, - тому это понятно...
Что касается, наконец, множества дошкольных и внешкольных учреждений, то о них много говорить не приходится. Они почти все перестали существовать. Нет больше и "народных университетов", ни "клубов" (вместо них открыты в большом количестве игорные клубы), ни библиотек, составленных в свое время из конфискованных книг, ни детских колоний, детских очагов, приютов, садов и домов... "За отсутствием кредитов" почти все они закрыты, дети вышвырнуты на улицы, библиотеки либо расхищены, либо не функционируют, народные университеты умерли... История умеет смеяться, и временами очень ехидно... Впрочем, для "втирания очков" и "парада" перед наивными иностранцами кое-что, специально с этой це-лью, имеется... Кто будет изучать русскую жизнь из окон отеля, купе вагона и со слов любез-ных с иностранцами официальных "гидов", может написать очередную благоглупость на эту тему - одну из многих, которые нам пришлось читать там с горькой улыбкой...
Я не жалею о закрытии этих учреждений, особенно детских. Не жалею потому, что закрытие означает уничтожение фабрик, калечивших детей физически и духовно, подготовлявших из них больных, сифилитиков и преступников. Этого "добра" и так у нас много. Не беда, если его будет поменьше.
То же mutatis mutandis77* могу сказать и о других учреждениях, носивших громкие имена, совершенно не соответствовавшие их сущности...
Теперь вместо всего этого власть открывает кабаки. Это название более подходит к закрытым учреждениям. Оно правильнее характеризует и власть как "просветителя". "Кабатчики" и "физические и духовные отравители народа" — это звучит адекватно. А я всегда предпочи-таю адекватность "нас возвышающему обману".
В заключение предлагаю г. Горькому, Барбюсу, Б. Шоу и многим другим intellectuelis проверить правильность сказанного, раз, а проверив и найдя все верным, подумать и ответить себе, не играли ли они роль наивных дураков или вредных идеалистов, распевая гимны "вождям коммунизма"? Не причинили ли они ряд объективных зол, исходя из высоких субъективных мотивов? Не ввели ли они в заблуждение многих и многих, веривших им, когда они гасите-лей духа возводили в ранг "освободителей человечества", антропоидов - в сверхчеловеки, проходимцев истории - в гениев, темных дельцов — в вождей нового мира?
Серьезно подумать об этом - долг каждого честного и уважающего себя писателя.

8. РЕЛИГИОЗНАЯ ЖИЗНЬ СТРАНЫ

И здесь объективные результаты революции получились как раз обратные тем, которые она ставила в лице коммунистической власти. Вместо падения религиозности и "религиозных суеверий", в общем и целом произошел подъем их... Вместо смерти религии и церкви - их оживление и воскресение... Кто знает историю революций, тот не удивится этому

475

результату. Не то ли же самое произошло хотя бы во время и после Английской революции 17 века, в течение и после Французской революции 1789 г.? Сходное происходило и раньше при революциях, кроме тех, которые кончались гибелью народа... Тогда подъема религиозно-сти могло и не быть и часто не было.
Таков новый "парадокс" истории... В самом деле, разве не странно, что огромная работа, на-правленная на уничтожение "религиозного мракобесия", громадные усилия, сделанные рево-люцией в направлении разрушения церкви и насаждения "религии разума", дают как раз об-ратные результаты? Однако это так... И странным такое явление покажется только для тех псевдопросвещенных дилетантов, которые в религии видят одни суеверия, в церкви — ин-ститут, созданный для эксплуатации народа, а социальную роль религии сводят к "одурмани-ванию народа жрецами в интересах правящих классов"... Если же в религии видеть институт, появившийся органически с первых времен человечества и существующий до сих пор, если понять, что религия и церковь— аппараты, необходимые для всякого здорового общества, если учесть, что они - одни из многих средств "социального контроля", если роль религии рассматривать как роль могучей силы, создающей, укрепляющей и расширяющей человече-скую солидарность, представляющей одну из основных связей, скрепляющих массу индиви-дов в одно целое, делающей возможным сохранение "коллективного единства народа", его лица, его истории и жизни, - а все это так и обстоит в действительности, работы Ф. де Куланжа78*, Кидда, Дюркгейма, Бугле, Эллвуда и др. нам это показали ясно, - то будет вполне понятно, почему революция, не кончающаяся гибелью народа, влечет подъем религиозной жизни последнего.
Этот подъем (horrible dictu79*, гг. мнимые "ура-рационалисты") представляет один из важ-ных символов оздоровления народа от кризиса. Он знаменует, что общество, дезорганизован-ное революцией, где все связи, скреплявшие его, порваны, единство разрушено, снова ожива-ет, что оно снова объединяется и сплачивается из "рассыпаемой храмины" в живую единую целостность, что в нем снова воскресают подлинно гуманитарные формы поведения и взаи-моотношений его членов и умирают звериные виды взаимоотношений, развязанные революцией... Словом, это означает, что человек для человека снова становится богом, а не волком, как при революции.
Раз огромна разрушительно-биологическая и озверяющая роль революции - более сильно должно действовать и противоядие в виде религии, если народ не погибает от кризиса.
Отсюда - подъем религиозности при и после революций, не кончающихся гибелью общества.
Если этого "симптома выздоровления" нет, это один из верных признаков декаданса общест-ва.
К счастью, он налицо в современной России. Вкратце положение дела здесь таково.
Всякому, знакомому с религиозной жизнью России до революции, известно, что прославная церковь обладала очень многими дефектами. Синод был департаментом правительства, свя-щенники — в значительной

476

мере чиновниками-бюрократами, приход - простой административной единицей, паства - массой, отданной в опеку духовных чиновников и бюрократически объединенной в приходы. Живой религиозной связи паствы друг с другом и с духовенством почти не было; живого духа было мало... Перед нами было "ведомство православного исповедания", а не действительная православная церковь.
Грянул гром революции. После октябрьского переворота пришла сильнейшая атеистическая пропаганда, а вместе с ней — и отделение церкви от государства, и гонения на веру, церковь и духовенство... Не будь последних явлений, неизвестно, какое течение принял бы ход дел. Отделение и гонения решили вопрос... Церковь, приходы и духовенство лишены были всякой государственной субсидии. Тихое и сытное житье священников кончилось... Им пришлось бедствовать, пахать, косить, работать физически - словом, попасть в положение рядового крестьянина, если даже не худшее. Отныне перед паствой был уже не чиновник, не "жирный поп", а свой брат труженик, с одной стороны, преследуемый мученик — с другой, духовный пастырь и советник — с третьей. Это быстро повело к замене прежней формально-бюрократической связи священника и паствы связью живой, действенно религиозной. С другой стороны, лишение церквей и приходов всяких государственных субсидий заставило самих прихожан "раскошеливаться" и самим им заботиться о "благолепии храмов", о покрытии расходов и вообще о поддержании религиозной жизни и культа. Раньше все это было чужим делом, выполнялось помимо паствы... Теперь хозяином оказалась она сама... Такие расходы, заботы и труды волей-неволей связали членов прихода друг с другом, с духовенством и с церковью. Чужое дело стало своим. Приход из административной единицы стал живым рели-гиозным единством. С третьей стороны ужасы и бедствия были столь громадны, что "душа" нуждалась в сверхчеловеческом утешении, успокоении и облегчении... Где же его найти широкой массе, как не в церкви и религии! Наконец, сделали свое дело и религиозные преследования. Мученичество, как и кровь, как известно, скрепляет не только палачей, но и жертвы... Все это вызвало и не могло не вызвать оживление религиозной жизни в первые же годы революции. Неудачи же последней, ставшие понятными и массам в 1920-1922 гг., еще более усилили этот подъем.
В итоге, кроме части молодежи, гл. обр. городской, и то уменьшающейся с каждым месяцем, это оживление охватило все классы населения, не исключая и пролетариата; сильнее женщин, чем мужчин, сильнее стариков и пожилых, чем молодежь. На глазах воскресала живая душа
православной церкви.
Это проявилось в сотне симптомов. В то время как все и вся разваливалось, церкви ремонти-ровались. В то время как слушатели коммунистических митингов таяли, число молящихся в церкви, сильно упавшее в 1917-1918 и даже в 1919 гг., все более и более росло. Ряд церквей стали полны народом. Крестные ходы стали собирать по 40-50 тыс. населения, а в Петрограде и Москве — свыше сотни тысяч. Из 700 000 населения Петрограда летом 1921 г. в церковной процессии участвовало по меньшей мере 200-250 тыс. Накануне были коммунистические шествия 1 мая. Как

477

они были жидки, безжизненны и ничтожны по сравнению с этой лавиной! Контраст был весьма знаменательным.
Подъем религиозности охватил и почти все слои русской интеллигенции — в массе традиционно-атеистические или враждебные церкви. Часть — верхи - стали мистиками. Ряд профессоров - Лосский, Гревс, Карсавин и др. - церковными проповедниками80*. Другие, не впавши в мистицизм, поняли здоровую социальную роль религии и ее ценность. Третьи стали доро-жить ею как средством сохранения социальной связи и исторического лица. Четвертые стали на ее сторону из жалости, из симпатии к мученичеству. Пятые - из ненависти к большевикам. Не представляет отсюда исключения и студенчество, традиционно атеистическое. Когда 5 февраля этого года мне пришлось говорить речь на акте университета перед 3^1-тысячной аудиторией студентов всех высших учебных заведений Петрограда, когда я в ряду других "контрреволюционных" задач молодого поколения говорил о необходимости религиозного отношения к жизни, о социальной роли религии, о глупости "ура-атеизма" и т.д., то и в этих частях речи, как и в других, овации аудитории прерывали меня через каждые две-три фразы81*. За такую речь шесть лет назад жестоко бы освистали: тогда она была психологически невозможной... Если бы, далее, вы побывали на религиозных диспутах этим летом, устраивавшихся коммунистами вкупе с "Живой церковью", вы видели бы битком набитые аудитории, собиравшие тысячи людей. Наблюдая же отношение аудитории к коммунистам и пред-ставителям "Живой церкви"82*, вы недвусмысленно усмотрели бы в этом подъем религиозно-сти и симпатии населения: коммунистам не давали говорить, несколько раз их стаскивали с кафедры, представителей "Живой церкви" прерывали возгласами: "изменники", "иуды", "за сколько сребреников продались коммунистам", "чекисты", "предатели", "ваши ряды и руки в крови", "вон", "долой" и т.д. И что характерно — такие возгласы шли как раз из рядов рабо-чих и простого народа...
В церковных аудиториях, где происходит обучение Закону Божию (исключенному из шко-лы), нет недостатка в учениках. На исповеди, начиная с 1920 г., ходит все большее и большее число не только некоммунистов, но и коммунистов (часто тайком от партии). Легализация браков путем венчания в церкви также растет... Словом, я мог бы привести сотни симптомов этого подъема... Только небольшая часть молодежи, выросшая в годы революции, в возрасте 13-17 лет ставшая "коммунистами", осталась в стороне от этого подъема. Она пока архиатеистична. Молодое же поколение, более юное, проведшее детство в ужасах революции, напротив, вырастает весьма религиозным и приводит в отчаяние современную власть коммунистов и руководителей народного просвещения.
Оздоровело и духовенство. "Жирного попа-чиновника" больше нет. Перед вами или скромный труженик, в поте лица добывающий свой хлеб и выполняющий в меру своего разумения религиозные обряды, или, реже, труженик и живой подлинный религиозный руководитель народа, его веры и жизни, советник в делах совести, утешитель в горе, учитель нравственности и просветитель разума. И вдобавок - мученик.
История поставила трудный экзамен нашему духовенству. Оно его — в

478

общем и целом — сдает удовлетворительно... Этот подъем охватил не только православную церковь, но и католиков, и евангельских христиан, и религиозных сектантов, обитающих в России. Особенно сильно это заметно на евангельских христианах...
События 1922 г. - ограбление церквей83*, процессы против церковников, арест патриарха Тихона, расстрелы священников во главе с митрополитом Вениамином, насильственный захват церковного управления в виде создания "Живой церкви" и Высшего церковного управления - не только не ослабили, но усилили этот подъем. Все шаги власти разбить насилием и хитро-стью религию, были грубой ошибкой с точки зрения ее интересов. Это теперь, по-видимому, начинает понимать и сама власть. Этим объясняется ее приказ прекратить дальнейшие судеб-ные процессы против духовенства и прихожан.
Измышления власти о том, что духовенство и паства не хотели давать церковные ценности голодным, - сплошная ложь. Этот вопрос не возбуждал никаких споров в церкви. Спор шел лишь о том, можно ли давать эти ценности правительству, не пойдут ли они на совсем иные цели. Верующие хотели реализовать их сами и сами раздать полученную пищу голодным. Соглашались они делать это и через АРА или другие организации, внушающие доверие. Дать же ценности в руки власти - не хотели, и вполне основательно. По ее практике знали, что по адресу голодных большая часть ценностей не дойдет, будет разворована, потрачена на Ин-тернационал, на агитацию, подкуп агентов и т.д. События вполне подтвердили это недоверие. Голодным действительно достались крохи этих ценностей. Большая часть их исчезла неизвестно куда. Власть, конечно, не могла мириться с такой позицией. Церковные ценности прежде всего нужны были ей. Голодные были лишь благовидным предлогом. Золотого фонда осталось немного, деньги до зарезу нужны - и отсюда вся бешеная кампания власти, весь поток ее лжи, наветов, измышлений, которым в России никто не верил и не верит.
Началось насильственное изъятие. Верующие стали на защиту. Произошел ряд кровавых столкновений, прямых схваток, убийств... Пришлось власти мобилизовать своих преториан-цев, насилием и оружием сломить сопротивление... Это было сделано. Для устрашения нужно было терроризировать и верующих, и духовенство. Начались массовые аресты, "судебные процессы" и расстрелы... Верующие и тут не остались пассивными. В первые дни процесса против Вениамина и др. церковников в Петрограде огромная толпа собралась около Дворянского собрания, пением "Достойно есть" и "Кирие елейсон"84* встречала подсудимых, расшиблен был лоб св. Введенского, "продавшегося коммунистам"... Но что могла сделать неор-ганизованная и невооруженная толпа с армией чекистов. Она была окружена последними, и 2000 человек было арестовано... В следующие дни Михайловская площадь была оцеплена, и туда не пускали никого. Сходное происходило и в других городах России. Судебная комедия была проделана. Обвиняемые вели себя поистине геройски: так, как вели себя лучшие религиозные мученики... Кровь была пролита... Но она еще сильнее связала верующих - вот объективный результат этих мер.

479

Рядом с ними власть предприняла и другие. Ей надо было захватить управление церковью. Этому мешал прежде всего патриарх Тихон. Он был арестован. Но ареста мало, нужно его отстранить. Тогда был пущен в ход отвратительный шантаж человеческой кровью: посланы были к нему несколько ренегатов-священников85* с требованием, чтобы он отказался от своей власти: если он не откажется, 11 приговоренных к расстрелу московских священников будут казнены, если откажется — будут помилованы... Кошмары из "Бесов" Достоевского менее ужасны, чем этот ультиматум. Тихон не отказался... Он, лишенный свободы и возможности управлять, указал, что шантажисты могут овладеть патриаршей канцелярией и... только... Из этого была создана легенда об отказе патриарха Тихона, о передаче власти Высшему церковному управлению, самочинно созданному из этих священников-шантажистов с прибавлением таких же "прохвостов". Из них-то и была попытка создать так наз. "Живую церковь" — орудие разложения-православной церкви и превращения ее в "агитотдел" коммунистической пропаганды. Я знаю лично большинство главных деятелей этой "Живой церкви" и Высшего церковного управления. Кроме одного или двух лиц, — все они морально низкие люди, беспринципные карьеристы, с рядом постыдных действий, в прошлом, короче, типичные проходимцы. Одно или два лица из них лично чистые люди, пользовавшиеся даже влиянием среди верующих, пошедшие в это дело по глупости и теперь потерявшие всякое уважение со стороны своих бывших почитателей...
Из всего этого, конечно, ничего не вышло. "Живая церковь" превратилась в предмет ненависти и насмешек. Высшее церковное управление во главе с Красницким - большим негодям - никто не хотел признавать. Тогда власть пошла дальше. Усилив гонения и террор, она объявила: духовенство и приходы, которые откажутся признавать власть Высшего церковного управления и будут бороться с "Живой церковью", лишаются зданий храмов и всех предметов культа, находящихся в них. "Они принадлежат государству (хорошее отделение церкви от государства!), и власть вольна их давать кому угодно!". Такая мера была пущена в ход за две недели до моей высылки из России. Что из нее получилось - я пока не знаю. Уверен, однако, что власть будет бессильна провести вполне эту меру, часть приходов может фиктивно признать Высшее церковное управление, часть предпочтет закрытие храмов, если только власть на это решится.
Объективно и здесь, кроме проигрыша, для власти ничего не получится. Чем сильнее будет преследование - тем интенсивнее будет подъем религиозности в православной церкви.
Что же касается "Живой церкви", то она, "не расцветши, отцвела". Главные ее деятели — св. Красницкий и епископ Антонин — успели уже перессориться друг с другом, ссора привела к официальному расколу и образованию рядом с "Живой церковью" - "Церковного возрождения"86*, обе группы начали яростную борьбу друг с другом, в этой борьбе намечаются новые расколы среди ничтожной кучки всех этих "живых" карьеристов - словом, "Живая церковь" уже успела умереть, а "мертвая" православная церковь, несмотря и вопреки преследованиям, живет и оживает...

480

Сейчас лицо православной церкви сливается в одно целое с национальным лицом России. Власть и силы, действующие через нее, хотели и хотят стереть и уничтожить то и другое, затоптать их в грязь истории, утопить в серой мгле темного Интернационала, хотят Россию сделать проходным двором для единичных и массовых проходимцев, тараном, послушно пробивающим дом других народов, но... по-видимому, это не удалось... Сорвалось...
Мы тяжело изранены, но живем и поправляемся.

9. ИЗМЕНЕНИЕ НАРОДНОЙ ПСИХИКИ И ИДЕОЛОГИИ

Пережитый трагический опыт не прошел даром. Слишком велики потери, огромны жертвы, ужасны лишения, чтобы они ничему не научили... "Нет худа без добра", хотя это "худо" и не покрывается "добром" в форме положительных результатов опыта... Масса народа кое-что поняла, кое-что усвоила. Ее поведение и психика теперь существенно отличаются от довоен-ного состояния. Это мы видели уже выше... Очертим кратко основные изменения в этой об-ласти...
Во-первых, выше было указано, что народ стал более безграмотным в школьном смысле, но... тяга к знанию и интуитивное понимание явлений, приобретенное на "своей шкуре", в школе жизни, тяжелым опытом, сильно возросли.
Это сказывается и в интенсивном желании - особенно среди крестьянства — усвоить новые, более совершенные технические приемы ведения хозяйства, земледелия и других практиче-ских дел... Старая рутина разбита. У выделившегося крестьянина-отрубника вы встречаете теперь книжки по ведению сельского хозяйства, "Справочник агронома" и т.д. На беседы дельного агронома стекается большая аудитория. В ряде мест крестьяне организуют (если власть не мешает, что, увы, обычно) краткосрочные курсы по той или иной отрасли сельского хозяйства. Нет недостатка в слушателях таких же курсов, устраиваемых такими же организа-циями и школами. Есть желание использовать машины в работе.
Усилилась тяга к грамоте. Я указал уже, что крестьяне сами, своими силами, всячески стре-мятся сделать детей грамотными, грамотных посылают учиться дальше. Этот же факт под-тверждается раскупкой книг. Книга в России сейчас стоит дорого, от 2-3 млн. до 10-15 млн. рублей том. Россия голодна: нет хлеба. И, однако, книги расходятся, если они действительно дельные книги. Обнищание компенсируется возросшей жаждой знания. Человек голодает физически, чтобы хоть сколько-нибудь утолить духовный голод, дать ответ .себе на "прокля-тые вопросы", поставленные жизнью. Расходятся не только брошюры, но и толстые томы, не только по техническим, но и по социальным вопросам. Достаточно указать для примера, что толстый журнал "Экономист" (закрытый властью), книжка которого стоила ряд миллионов рублей, выпускавшийся в количестве 4000 экз., расходился начисто в течение одной-двух не-дель87*. Другие издания расходились не так быстро, но все же расходились. Издательства хоть и с трудом, но ведут свое дело и существуют. Не расходятся только

481

"коммунистические" издания, набившие всем оскомину и надоевшие до смерти. Их прихо-дится рассылать за казенный счет или в принудительном порядке. Если и среди них исклю-чения, но единичные.
На публичных лекциях и диспутах, исключая коммунистические, надоевшие до смерти и по-тому наполняемые курсантами и другими частями в "военном порядке", аудитории не пусту-ют. Они посещаются. Их, конечно, мало, они идут только в больших городах, но и это сим-птом. Устрой их в деревнях, народу было бы полным-полно. Беда лишь в том, что нельзя и некому их там устраивать...
В учебных заведениях аудитория внимательна. Несмотря на ряд тяжелых условий, делающих занятия невозможными, молодежь все же каким-то чудом ухищряется учиться.
Словом, десятки и сотни симптомов говорят об этом росте импульса к знанию. Потенциально он столь значителен, что, не будь обнищания, не будь тысячи рогаток, ставимых властью на пути к знанию, не будь самой власти, служащей огромным препятствием к просвещению, в пять-шесть лет можно было бы сделать очень много - при умном руководительстве и средст-вах можно было бы значительно наверстать потерянное и догнать народы, ушедшие далеко вперед... Но увы!.. Этих условий нет, и потому приходится двигаться шагом.
В результате пережитых событий значительно расширился и умственный кругозор народных масс. Они стали интересоваться многим, что раньше их не интересовало. Они поняли что "от жизни не уйдешь", что "в свою конуру не спрячешься", что многие явления "задевают" са-мым резким образом... "Революция", "социализм", "коммунизм", "государственное целое", "права человека", "судебные гарантии", "церковь и вера", "концессии и займы", "собствен-ность", "устройство государства", "Генуя", "Гаага", "капитал" и т.д., и т.д., т.е. тысячи карди-нальных вопросов политического и социального бытия касались и касаются массы самым прямым образом, решение их испытано и испытывается на своих "боках", польза или вред — также. Мудрено ли поэтому, что массы познакомились со всем, вольно или невольно не мог-ли не интересоваться ими, не обсуждать и не думать над ними, не научиться многому. Есте-ственно, что социально-политический их уровень поднялся... Теперь с крестьянином вы мо-жете говорить о многом, иногда о довольно специальных вопросах (валюта, концессии и т.д.). Он вас понимает. Больше того, на опыте, своей шкурой испытав пользу или вред ряда реше-ний, он во многих случаях даст вам в простых словах совершенно правильное решение и про-гноз, часто более правильный, чем "книжные" мудрствования оторванного от реальности ин-теллигента.
(Горький в своей постыдной, нечестной книге вопреки себе подтверждает это88*. "Пользы нам от фокусов этих нет, а расход большой людьми и деньгами. Мне подковы надо, топор, гвоздей, а вы тут на улицах памятники ставите, - баловство это. Ребятишек одеть не во что, а у вас везде флаги болтаются", - говорит у него мужик... Разве он не прав перед интеллигентом Горьким? Разве он не прав и в следующем: "Если бы революцию мы сами делали - давно бы на земле тихо стало и порядок был бы"... Да если бы было поменьше "вождей", т.е. антропои-дов,

482

оторванных от жизни, перед которыми так лебезит Горький, ужасы революции были бы дей-ствительно более скромными.
Кстати, Горький, оплевавший теперь русское крестьянство, делал это и раньше. Тем необъяс-нимее для меня и для других бывших на обеде в честь Уэллса была его реплика, прервавшая мою речь, пытавшуюся хоть немного открыть Уэллсу глаза на роль наших "вождей" револю-ции и на их мерзости89*. "Во имя уважения к русскому народу такие речи здесь неуместны", - прервал меня Горький. До сих пор не понимаю, что это значило. Очередное лицемерие про-сто или лицемерие для спасения репутации "вождей" и втирания очков Уэллсу? Был бы рад получить ответ от г. Горького.)
Словом, в этом отношении мужик вырос. Теперь его не проведешь, как раньше, "хорошими словами". Во многом он теперь отлично разбирается и многое понимает.
В связи с этим он вырос и в других отношениях, в частности в понимании зависимости своей судьбы от судьбы целого. Психология "моя хата с краю", "мы пензенские, и до нас не добе-рутся" теперь едва ли возможна. Невозможной поэтому становится и та безучастность к судьбе государства, общества и народа, которая резко выявлялась в недавнем прошлом... Раньше это вызвалось наличием "хозяина-начальства". Последнее само отстраняло население от активного участия в политикосоциальных делах и обрекало его на пассивную роль. И на-селение, привыкшее жить под опекой "попечительного начальства", предоставляло дело его усмотрению.
Теперь "хозяина" нет... Существующие "хозяева" за таковых не считаются. Это просто налет-чики, временно орудующие до прихода настоящей власти. Ждать от них порядка - пустое де-ло. Приходится самим заботиться об этом и думать крепко-накрепко "государеву думу"... Как избыть беду? Как снова наладить жизнь? Какой порядок навести? Какой строй учредить? Ко-го выбрать в государственные люди?
Словом, сама историческая обстановка повелительно возбуждает самостоятельность на-селения, его инициативу, активность, сознание...
С другой стороны, те же события научили сдерживать групповой и классовый эгоизм, бес-пардонную и бесшабашную активность. Горький опыт научил крестьянство (о других слоях не говорю, ибо они разрушены), что безграничное преследование узкоклассовых интересов в конце концов не только вредит целому, но и интересам этих классов, что на одной диктатуре пролетариата или крестьянства не выедешь, что не они только "соль земли", не одни они "трудящийся народ", но столь же полезную работу выполняют и другие классы, вплоть до "эксплуататоровбуржуев". Изменился и самый взгляд на последних. В значительной мере по-нято теперь, что "капиталист" не только и не столько "эксплуататор", сколько организатор хозяйства. Название "буржуй" в сильной мере потеряло свою одиозность. "Без буржуя не проживешь" — так формулируется народом эта мысль... Пропала или сильно ослабла и мис-тическая вера в полезность бесшабашного творчества, производимого без знания руками ра-бочих и крестьян. "Семь раз отмеряй и однажды отрежь", "мало ли что он рабочий, да коли он ни черта не смыслит, какой

483

толк из его работы", "надо делать с сознанием, надо иметь сноровку", "дело мастера боится" — так выражается эта мысль.
Резкие изменения произошли и в психике "интеллигенции". Я думаю, что история старой - типичной - русской интеллигенции кончилась. На место ее приходит новая, с новым психи-ческим укладом. Она будет, и отчасти уже есть, более деловой и более знающей, чем старая интеллигенция. Она будет менее романтической и менее идеалистической, но более полезной объективно; при всем богатстве идеализма старой интеллигенции, при ее невежестве и ро-мантизме, толку было не очень много. "Много было хороших слов, много героических по-ступков, но мало было объективно полезных дел. Большая часть энергии гибла зря, а нередко из героизма получался объективный вред". Новая интеллигенция рождается более прозаиче-ской. Не будет задаваться "несбыточными мечтами", реже в ней будут подвижничество и са-мопожертвование, но она будет лучшим "спецом", раз, и свои специальные обязанности бу-дет выполнять серьезнее, два. Изменилось ее положение и в третьем отношении. "Кающийся дворянин" давно исчез; в революции исчез и "буржуа", или обеспеченный представитель ли-беральной профессии, чувствовавший все же какую-то вину перед народом, какую-то нелов-кость за свою обеспеченность. Не стало больше обычного деления на "интеллигента", "обя-занного перед народом", и опекаемого "меньшего брата", которого надо "просвещать", "учить", ставить на путь истины, который идеален сам по себе, но погибает в невежестве экс-плуатации. Этот взгляд на "меньшого брата" сверху вниз, эта романтическисентиментальная концепция сожжена революцией безвозвратно. Она теперь чужда и народу, и интеллигенции. Складывающиеся отношения менее сентиментальны, но более здоровы. "Никакой вины у ме-ня перед тобой нет, ни в чем я не грешен и не в чем мне каяться. Я такой же, как ты. Ты дела-ешь одно дело, я другое. Мы может друг другу быть полезными. Я обязан делать одно дело, ты - другое. Если каждый из нас будет делать свое дело по-настоящему, - все отлично. Если нет, - плохо и неизвинительно ни для тебя, ни для меня" - такова приблизительно эта новая платформа отношений в схематическом виде. Старый романтически-сентиментальный и в то же время аристократический по природе подход интеллигенции к народу и раньше был до-вольно нелеп. Теперь он психологически невозможен. Романтизм, сентиментализм и жерт-венность сдуты революцией с психологии интеллигента. Не нужны они и народу. "Ты мне лясы-то не точи, а говори дело", - вот что скажет он любому врачу, инженеру, технику, если они свое дело не будут делать, а будут заниматься "высокой политикой". Такая картина вы-ясняется уже и теперь. Молодежь идет гл. обр. в специальные учебные заведения и меньше - в общие, в гуманитарные. Она стремится быть прежде всего "практиком". Далее, о каком "покаянии" и "ответственности перед народом" может идти речь у этой молодежи, выходя-щей гл. обр. из этого народа, знающей его быт, жизнь и нравы. Психология "виновных" и "кающихся" ей органически чужда.
Короче, интеллигенция будет более "мещанской", "более прозаической", но более деловой и социально полезной.

484

Я лично (hombile dicty90*, опять) всецело приветствую такой уклон. Приветствую потому, что западноевропейское "мещанство" считаю более культурным явлением, чем нашу "интелли-гентность" Марков волоховых, "трех сестер" Чехова, "героических натур" Тургенева, "лиш-них людей" нашей литературы, "вождей" и "сверхчеловеков" революции и "интеллигент-ность" многих и многих маниловых, ноздревых и Чичиковых от культуры. Былой культ на-шего "антимещанства" был в значительной мере проявлением нашей некультурности, без-грамотности и псевдосознательности. Хорошо им было баловаться, нашим пресыщенным ницшеанцам, чайльдгарольдам, студенческой богеме и всевозможным "эстетам" и intellectueles...
Нам не до того... Нам жить надо, и "с жиру беситься не приходится".
Так же смотрю я и на "утилитарно-практический уклон" новой интеллигенции. Буду рад, если она "американизируется", приобретет практичность американцев и их "мещанство", с другой стороны, напротив, меньше будет заниматься стихокропательством, "выработкой миросозер-цания" (масса интеллигентов всю жизнь этим занималась и умирала, так и не выработав "ми-росозерцания", а текущие дела делала скверно), пустым "философствованием", балетом, те-атром ("ах. Художественный театр!"), музыкой ("ах, Скрябин, божественно!"), выставками картин, футуризмом и тысячами "измов"91*. Спецы по призванию будут это дело делать. Ди-летанты же не станут зря тратить энергии. У нас нет хлеба, мы вымираем, а потому нам сей-час не до "пирожных". Конечно, "не о хлебе едином жив будет человек", но... не без хлеба. Будет хлеб, будет и остальное. Сытая "мещанская" Европа создала духовных ценностей не меньше, а больше нас. Не впадайте в самообман и смешную гордость... евразийцев!92* Все это "парадоксы", но... русло жизни поворачивает именно к этим "парадоксам". И отлично...
Рядом с этими формальными изменениями произошли изменения идеологии и по существу. Главнейшие из них таковы.
Появилось сильнейшее чувство (и сознание) национализма. Таков реальный плод усиленной прививки "интернационализма". Ответом на тысячи попыток вытравить национальную ^культуру, национальное сознание, национальный лик, традиции и быт; ответом на усилен-ную пропаганду интернациональных идей; реакцией на бесчисленные оскорбления нацио-нального достоинства и ценностей, чинившиеся гг. "интернационалистами"; защищательной мерой против опасности гибели народа и государства и перехода из главных актеров истории на роль безликих статистов; ответом на засилие иностранцев и инородцев в революционной русской жизни; ответом на эксплуатацию русского народа этими "интернациональными по-донками всех стран", - вот чем является современный рост национального сознания.
Раз Россия и русский народ превращены были в проходной двор, где лицо наше топталось каблуками интернационалистов всех стран, раз Россию стали растаскивать по кускам, разди-рать на части, взрывать изнутри, грабить отовсюду, раз среди "распинающих" оказались и враги, и вчерашние друзья, раз бывшие окраины стали смотреть на русский народ сверху вниз, раз все его покинули, все изменили, все обманули, раз теперь

485

ей грозят участь колонии - все разгромлено, разорено, и за все "битые горшки" должен пла-тить тот же русский "Иванушка-дурачок", - раз Россия при благосклонном участии бывших союзников начинает продаваться "оптом и в розницу", превращается "из субъекта в объект", то должно было наступить одно из двух: или гибель, или резкая реакция защиты. Симптомом последней и служит рост глубоко подсознательного национального чувства, охватившего все слои.
Не удивляйтесь, если он в некоторой степени имеет зоологические формы. И это неизбежно. И даже целесообразно с точки зрения интересов выживания. Неизбежно потому, что слиш-ком по-зверски обращались с русским народом "интернационалисты", слишком мало было высказано иностранцами и инородцами гуманизма и жалости и слишком много бессовестно-го хищничества, шакализма и дипломатической хитрости, которая "мягко стелет, да жестко спать". Народ понял, что ему не на кого надеяться, кроме (как на) самого себя. Целесообразно потому, что с ним также обращаются "зоологически". Когда тигр и шакал вас рвут, глупо усовещевать их, надо бить... или погибнешь. То же и с целым народом. Разве он, вплоть до серого мужика, не понимает, что его рвут, одни бесцеремонно, другие "вежливенько", под аккомпанемент "хороших слов" и улыбок? Разве он не оценивает все эти соглашения с боль-шевиками и всевозможные концессии и т.д. словами: "своих помещиков прогнали, теперь приходят другие", "за наш счет хотят греть руки и большевики, и иностранцы", "ну подожди-те же"?..
Не удивляйтесь же, если национализм сильно пронизан зоологизмом. Он понятен и... целесо-образен, хотя, быть может, и очень некрасив.
Частичным проявлением этого зоологического национализма служит острый антисеми-тизм, охвативший все слои русского народа, еще недавно бывшие евреефилами. Им заражены почти все — от верхов интеллигенции до глухой деревни, от русских коммунистов (не удив-ляйтесь) до монархистов. "Протоколы сионских мудрецов"93* читаются и в верхах, и в забы-той деревне. Они одобряются, им верят, их хвалят. Здесь завязался один из самых тяжелых и трагических узлов русской истории, сулящий много хлопот и бедствий той и другой стороне. Причиной такого явления служит чрезвычайно выдающаяся роль, сыгранная значительными массами евреев в углублении нашей революции и в расцвете нашего коммунизма. Не говоря уже о "вождях", огромное большинство которых (Зиновьев, Троцкий, Каменев, Стеклов, Свердлов, Радек, Красин, Урицкий, Володарский, Литвинов, Иоффе и т.д.) были евреями, большинство "командующих позиций" во всех комиссариатах было занято и занимается ими же. При большей изворотливости они, далее, менее пострадали экономически, чем русские. Значительная часть богатств перешла в их руки. Благодаря той же практической сноровке и помощи сородичей они менее голодали. Ряд самых одиозных функций в значительной мере выполнялся ими же. С наступлением нэпа они же - почти исключительно - оказались "капи-талистами", "богачами", захватившими в свои руки фактически почти всю и государствен-ную, и кооперативную, и частную промышленность и торговлю. Прибавьте к этому то, что население Петрограда, Москвы и др. городов сейчас (благодаря отливу еврейства из

486

местечек в центры) сильно семитизировано, что еврейство лучше питается, лучше одето, лучше живет, что русский на всех командующих позициях, во всех комиссариатах, кроме ГПУ (где сейчас мало евреев), видит евреев, что даже состав студентов высших школ пре-имущественно еврейский (в медицинских школах 60-70%, в других ниже: "процентная норма наоборот", так говорят об этом в России), учтите все это - и рост антисемитизма будет поня-тен. Я не антисемит, но такое положение считаю ненормальным. Я никогда не защищал огра-ничения прав еврейства, но не могу признать правильным и ту фактическую привилегиро-ванность его, и ту фактическую эксплуатацию русского народа, которая выполняется сейчас значительными массами еврейства.
Я не стоял за "процентную норму", но нахожу ненормальным, чтобы при наличии специаль-ных еврейских высших школ, содержимых за счет государства, в общих высших школах 60-70% учащихся были евреи.
Должен прибавить к этому, что поведение многих и многих евреев, даже не коммунистов, а просто дельцов, в смысле хищничества и шакализма было безобразным.
Я знаю, что глупо эту вину части еврейства переносить на весь еврейский народ. Я знаю жертвы евреев, погибших на посту защиты интересов России. Но народная массовая психика иначе рассуждает. Она видит тени и забывает светлые блики. Если же эти тени обширны и более часты, чем светлые полосы, тогда тем неизбежнее ее односторонность. Народу не легче от того, что есть антибольшевики-евреи - подлинные друзья России. "Раз они сами не могут справиться с ними, остается нам самим бороться как сумеем и как можем. Мы боремся и бу-дем бороться не на жизнь, а на смерть — с русскими большевиками и их подчиненными. Так же беспощадно будем бороться с евреями, коммунистами и их подручными! Пусть другие евреи за это не пеняют на нас!". Такова приблизительно массовая психология, ее настроение, ее решение и ее "оправдание"...
Повторяю, здесь русская революция завязала один из самых трудных и трагических узлов, грозящий большими бедствиями. Нужно скорее с чистым сердцем и совестью той и другой стороне принять все меры, могущие его разрешить социологически, а не "зоологически". Во-преки мнению тех, кто думает, что ликвидация большевизма с этой точки зрения опасна, я отвечу: чем дольше будет держаться данный режим, тем антисемитизм будет глубже и шире, тем сильнее будет расти "зоология".
Рядом с чертой национализма столь же резко выступает вторая черта современной массовой идеологии. Это — глубокое отвращение ко всем идеологиям коммунизма и даже социализма.
Благодаря крови, огню и полному разгрому России, к которым привели коммунизм и комму-нисты, все подобные идеологии дискредитированы в корне и надолго.
Если раньше они легко прививались ко всему населению, кроме аристократии и буржуазии, если русская интеллигенция была - в массе — социалистически настроенной, то теперь дело обстоит наоборот. Теперь Россия "иммунитетна" к таким учениям. Слово "коммуния" стало одиозно

487

ругательным. Сильно дискредитированы и все те рецепты, идеологии и течения, которые имели и имеют какую-либо связь с коммунизмом.
Идеология и настроение в современной России - в массе - резко "индивидуально-собственнические". Институт частной собственности у нас не имел раньше "большого креди-та", на него смотрели как на зло; в нем видели источник бедствий, апологетов его не было, фигура частного собственника не вызывала симпатий. Теперь наоборот. Этот институт оце-нен и даже переоценен; иначе расценивается собственник, иначе смотрят на капиталиста.
"В борьбе обрел народ право собственности"94*, а не коммунизм... Появился и крепкий орга-нически-почвенный жилистый собственник. Им является крестьянство, стихийно потянув-шееся на хутора и отруба, им является и "новая буржуазия", вышедшая из рядов коммуни-стов, им является по поведению и психике половина современных коммунистов крепких соб-ственников in spe, in futurum95*, им являются все категории "спецов" и "новой бюрократии", им является и большинство интеллигенции.
"Мелкобуржуазная стихия" (на языке власти) широким морем разлилась по "коммунистиче-ской" России, бушует и рвет последние остатки коммунистических построек. И не только их: она заодно поглотила и все былые предубеждения русского общества против собственности, и все его симпатии к социализму-коммунизму...
От коммунизма последних лет теперь уже нет ничего, кроме золы, копоти и тиранического правительства. Русский народ переварил стадию анархии, переварил коммунизм, остается переварить теперь только неограниченный деспотизм.
С коммунизмом и социализмом покончено... и надолго. Не только имя Ленина и наших ком-мунистов, но имена Маркса и др. теоретиков социализма большинством русского народа дол-гие годы будет вспоминаться недобрым словом. (Недаром за последний год начинают выки-дывать шутки с небольшими числом оставшихся памятников революции: в Одессе весь рот и бороду Маркса намазали пшенной кашей, которой питали почти год население, и написали: "ешь сам".) Таковы шутки истории.
Вместе с указанными выше чертами все это говорит о резкой деформации психики русского народа.
Она изменилась. Но не в том направлении, в каком хотели гг. коммунисты.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таково вкратце современное состояние России и ее народов. Мы видим, что война и револю-ция "славно поработали". Подводя итог доходам и расходам, приходится сказать, что первые совершенно не покрывают вторые. Опустошения громадны и частью непоправимы. Приобре-тения есть, но они невелики.
Не будь войны и революции, Россия теперь была бы неузнаваема. Начиная с 90-х годов 19 в. мы развивались во всех отношениях - и в материальном, и в духовном - с такой быстротой, что наш темп развития

488

опережал даже темп эволюции Германии. Росло экономическое благосостояние населения, сельское хозяйство, промышленность и торговля, финансы государства находились в бле-стящем состоянии, росла автономия, права и самодеятельность населения, могучим темпом развивалась кооперация, уходили в прошлое абсолютизм, деспотизм и остатки феодализма. Исчезала безграмотность, народное просвещение поднималось быстро, процветала наука, полной жизнью развивалось искусство, творчество духовных ценностей было громадным in extenso96* и глубоким по интенсивности.
Не будь войны и революции, - Россия в 1922 г. была бы процветающим духовно и матери-ально государством.
Но пришли эти явления - и блестящее развитие было прервано. Не только остановлено, но отброшено назад на одно-два столетия.
Россия сегодняшнего дня и Россия 1922 г. без войны и революции... какой контраст! Целая пропасть между ними! Целые века!
Понадобятся десятилетия, чтобы залечить раны, стать Россией 1922 г. без войны и револю-ции. Вот почему я не могу больше быть ни трубадуром, ни романтиком войны и кровавой ре-волюции. Вот почему я тихо и печально улыбаюсь, когда слышу славословия последним. Вот почему я скептически воспринимаю всякую - пассивную и рафинированную - радость и восторги перед революцией... Когда же я вижу многих и многих, искренно мечтающих о приходе революции, я говорю: "Жаль, что человечество плохо усвоило уроки истории. Эти дети играют огнем, который сожжет их же самих, и больше всего именно трудовые классы: они вызывают вихрь, который разнесет смерть, убийства, зверства, голод, болезни, опустошения по всей стране, вихрь, в результате которого больше всего пострадают именно народные мас-сы". "Следствием его, по верным словам Лебона97*, будет... заключение общества в смирительную куртку... Разнузданная чернь, вооруженная, жаждущая мщения и разъяренная; пики, ножи и молотки; угрюмый притихший город; полиция у семейного очага; подозрительность ко всякому мнению; подслушанные речи... подмеченные слезы... неумолимые реквизиции... вынужденные займы... обесцененные бумаги... война на границе... Безжалостные проконсульства... Жестокосердые комитеты безопасности... - вот плоды социальной революции". И сверх того... смерть, смерть и смерть... Смерть во всех видах... смерть лучших... смерть t ужасы...
Не приемлю теперь я кровавой революции и в< йна и из-за их методов, ибо знаю, что метод голого и кровавого насилия ? э своей природе ничего, кроме разрушения и регресса, дать не может.
"Дух разрушительный вовсе не есть дух созидающий", это теперь мы поняли.
Не приемлю я их и по этическим мотивам. Если бы даже война и революция давали положи-тельные плоды, что, увы, почти не бывает, эти плоды "не стоят чистой слезы одного ребен-ка"!98* Жизнь людей здесь служит кирпичами, их кровь - цементом, их страдания - штука-туркой, ужасы и зверства - краской, — таков революционный (и военный) метод постройки социальных зданий. Не одна жизнь и слезы взрослых, но десятки тысяч детей живыми кладутся в фундамент такого здания,

489

безжалостно давятся, душатся, расстреливаются, морятся голодом, убиваются тифом, сифи-лисом, холерой, цингой и др. болезнями, дробятся их нежные кости, искажаются не только их тела, но и души... Это дорого... Слишком дорого...
Вот почему я отныне "почтительнейше возвращаю билет на вход в царство кровавой револю-ции" (и контрреволюции).
Пусть не подумают, что эти строки говорят о том, что революция меня лично обидела, что я много, по-видимому, лично потерял в ней... Нет. Кроме жизни и иллюзий, мне терять было нечего. Я был беден - таковым остаюсь и теперь. Я сын рабочего и крестьянина99* - стало быть не мог потерять привилегий. Я не был ни "аристократом", ни "буржуем", ни чиновни-ком - стало быть, и здесь я ничего не мог потерять... Жизнь моя — при мне еще. Честь моя и совесть — также. Единственная потеря иллюзии. Были они и у меня... Одной из них было ро-мантическое представление о революции- и желание ее прихода... Теперь я видел ее. Пять лет был я в ее вихре, пять лет внимательно смотрел в ее лицо... Увидев его, я стал изучать лица бывших "глубоких" революций. И понял: это лицо зверя, а не сверхчеловека. Антихриста, а не Бога, вампира, а не освободителя...
Я знаю, что многие "взрослые дети", "чистые сердцем", из трудовых классов, не испытавшие революции, не поверят этому. Но в ответ расскажу один эпизод. В 1917 г., в октябре, мне пришлось выступить с речью в одном полку. Я убеждал солдат не идти за большевиками. Я рисовал им те гибельные результаты, которые принесет большевизм. Я делал это ради испол-нения долга, но я знал, что сейчас они мне не верят и не поверят. Зная это, я кончил свою речь словами: "Я знаю, что вы мне не верите сейчас. Но прошу вас запомнить следующее: был человек, который вас предупреждал. Он исполнил свой долг. Запомните эти слова. Через год-два вы их вспомните. Вспомните и... тогда поверите. Но будет уже поздно..."
В 1919 г. я ехал на пароходе... Вдруг ко мне подходит один мужик, истощенный, грязный, оборванный... "А ведь я вас узнал, - тихо сказал он мне. - Помните, вы выступали в нашем полку... Много раз я вспоминал ваши слова. Дураки были мы, большие дураки... Оправдалось все, что вы говорили... Теперь взялись за ум... да поздно"... Поверили, весь русский народ по-верил, да поздно...
Когда увидят подлинный лик кровавой революции эти "неверующие", поверят и они. Но я не хотел бы, чтобы они за эту веру заплатили ценой революции... "Да минет их чаща сия"100*... Впрочем, увы, история не всегда идет так, как нужно... Она слепа... А Провидение, если оно есть, плохо бодрствует... Но "да минет их чаша сия".
Глубокую болезнь испытал и испытывает еще русский народ. Горькую чашу страданий вы-пил он до дна. Распял себя за свои и чужие преступления... Стал "Сыном Человеческим", принявшим на себя грехи мира... Теперь он искупил эти грехи. Теперь он чист... чище многих народов, согрешивших, но не пострадавших так. Чист... Готов к смерти, и к новой жизни.
Много раз за эти годы я думал: не пробил ли смертный час нашей

490

истории? Не бьет ли полночь исторического заката русского народа? Не перед смертью ли он омылся в страданиях?
Теперь вижу, что нет. Больной выздоравливает, кризис проходит, и впереди дорога жизни, а не смерти... Знаю, не розами покрыт грядущий путь. Он тернист, ждут на нем бездны новых страданий, унижений, оскорблений и трудностей... Крутые кряжи, опасные перевалы и раз-бойничьи засады ожидают путника...
Но не будем падать духом. Возьмем с собой ценности Знания, готовность к Труду и лишени-ям, напряженную волю к Добру и светлую Надежду... С ними не пропадем... С ними снова выберемся из мрачных пропастей крови и смерти на широкую и столбовую дорогу истории.
"Сие буди и буди"101*.