Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Майерс Д. Изучаем социальную психологию

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть IV. Социальные отношения

Глава 20. Корни предрассудков

Буквально у нас на глазах этническая напряженность расколола на части многие страны. Израильские палестинцы и евреи, боснийские сербы и мусульмане, руандские тутси и хуту мародерствовали, бомбили и убивали друг друга. Гендерные предрассудки и дискриминация существуют во всем мире. В целом среди детей, не получивших начального образования в школе, две трети составляют девочки (Women of our world, 1998). Что же является корнями таких предрассудков?

Предрассудки берут начало из нескольких источников. Предрассудок может выражать наше осознание того, кто мы такие, и обеспечивать нам социальное признание. Он может защищать нас от тревог, вызванных ощущением недостаточной безопасности или внутреннего конфликта. Он может способствовать проявлениям эгоизма, поддерживая то, что доставляет нам удовольствие, и препятствуя тому, что нам неприятно. Сначала рассмотрим, каким образом предрассудки могут поддерживать позитивную самооценку и социальное положение.

 

Социальные источники предрассудков

 

Неравенство статуса и предрассудки

Запомним принцип: неравенство статуса создает почву для предрассудков. Хозяева считают рабов ленивыми, безответственными, нечестолюбивыми: они видят в них черты, оправдывающие рабство. Историки до сих пор спорят о силах, формирующих неравный статус. Но, коль скоро это неравенство существует, предрассудки помогают оправдывать экономическое и социальное превосходство тех, у кого в руках находятся богатство и власть. Дайте мне характеристику экономических отношений между двумя группами, и я предскажу межгрупповые установки. Стереотипы логически обосновывают неравный статус (Yzerbyt & others, 1997).

Во время конфликтов установки легко подгоняются к поведению. Люди часто рассматривают врагов как «недочеловеков» и деперсонализируют их, давая презрительные прозвища. Во время Второй мировой войны японцы для американцев стали «japs». А после войны они превратились в «высокоинтеллектуальных, усердно работающих японцев». Установки приспосабливаются с поразительной легкостью.

Гендерные стереотипы также помогают находить рациональное объяснение для гендерных ролей. После изучения наиболее распространенных в мире стереотипов Джон Уильямс и Дебора Бест (John Williams & Deborah Best, 1990b) отметили: если женщины в основном ухаживают за маленькими детьми, напрашивается мысль, что заботливость присуща им от природы. А если мужчины занимаются бизнесом, охотой и воюют, удобно предположить, что они — агрессивные, независимые, отчаянные искатели приключений. В проводившихся экспериментах участники наделяли членов неизвестных групп теми чертами, которые соответствовали их ролям (Hoffmann & Hurst, 1990).

 

Воздействие дискриминации: самореализующиеся пророчества

Установки могут быть оборотной стороной социальной иерархии не только потому, что дают рациональное обоснование неравенству, но и из-за особого воздействия, которое оказывает дискриминация на свои жертвы. «Нельзя,— писал Гордон Оллпорт (Gordon Allport, 1958, p. 139), — вколачивать, вколачивать и вколачивать что-то человеку в голову и думать, что это не повлияло на его характер». Если бы щелчком пальцев мы могли остановить дискриминацию, было бы наивным сразу после этого сказать: «Люди, трудные времена миновали! Теперь вы можете облачиться в деловой костюм и занять место в руководстве фирмы или администрации штата». Когда подавление прекращается, его последствия умирают очень медленно, продолжая существовать как социальные пережитки.

В своем классическом труде «Природа предрассудков» («The Nature of Prejudice») Оллпорт привел перечень пятнадцати возможных результатов дискриминации. По его мнению, все последствия могут быть сведены к двум основным типам: самообвинения жертвы (уход от борьбы, ненависть к себе, агрессивное отношение к собственной группе) и приписывание вины внешним обстоятельствам (ответная борьба, подозрительность, усиление гордости за свою группу). Когда конечные результаты негативны (скажем, растет преступность), люди могут использовать их с целью оправдания дискриминации, которая оказывает им поддержку: «Если мы установим с этими людьми добрососедские отношения, то наша собственность упадет в цене».

Так значит, причина всего перечисленного — дискриминация? Здесь нужно быть осторожными и не допускать преувеличений. Стиль и дух негритянской культуры — это не просто реакция на притеснения, а и высокое наследие (Jones, 1983). Пока белые молодые люди учатся компенсировать этнические различия, молодые афро-американцы «обретают все большую гордость своей этнической принадлежностью и познания достоинств этнических различий», — сообщают Чарльз Джадд и его коллеги (Charles Judd & others, 1995). Культурные различия не обязательно предполагают социальную ущемленность.

Однако социальные убеждения могут быть самоподтверждающимися, как показали два согласованных эксперимента Карла Уорда, Марка Занны и Джоуля Купера (Carl Word, Mark Zanna & Joel Cooper, 1974). В первом эксперименте белые сотрудники Принстонского университета проводили собеседование с претендентами на вакантную должность, среди которых были и белые, и чернокожие. Когда собеседником был чернокожий, сотрудники института располагались от него на большем расстоянии, заканчивали беседу на 25 % быстрее и делали на 50 % больше речевых ошибок, чем в тех случаях, когда собеседником был белый. Представьте себе, что кто-то проводит с вами собеседование, при этом садится от вас подальше, запинается и быстренько «закругляется». Повлияет ли это на ваше поведение и на ваше отношение к нему?

Чтобы ответить на этот вопрос, исследователи провели второй эксперимент. В нем специально обученные люди опрашивали студентов таким образом, чтобы это походило на прохождение собеседования в предыдущем эксперименте. Просмотр видеозаписи показал, что студенты, с которыми беседовали в той же манере, что и с чернокожими в первом эксперименте, выглядели более нервными и менее собранными. Кроме того, сами студенты также чувствовали разницу: те, к кому относились как к чернокожим, оценивали собеседование как менее адекватное и менее дружелюбное. Экспериментаторы пришли к заключению: «Проблема чернокожих скорее не в самих чернокожих, а в нашей манере взаимодействия с ними».

Напомним, что социальные убеждения могут выступать в качестве самореализующихся пророчеств. Предрассудки могут влиять на наши достижения (Swim & Stangor, 1998). В ситуации, когда другие ожидают от вас неадекватных действий, ваше беспокойство может стать причиной того, что их ожидания сбудутся. Вот, к примеру: мне за пятьдесят, и ростом я не велик. Если я присоединюсь к игре рослых молодых баскетболистов, мои подозрения, что эти ребята, по-видимому, ожидают, что я нанесу команде ущерб, подорвут мою уверенность в себе и вряд ли улучшат мою игру. Клод Стил (Claude Steele) и его коллеги называют это угрозой подтверждения стереотипа — это самоподтверждающееся ожидание, что чье-либо поведение подтвердит негативный стереотип.

В своих экспериментах Стивен Спенсер и Клод Стил (Steven Spenser & Claude Steele, 1995) предлагали студентам и студенткам с одинаковыми математическими способностями и успеваемостью выполнить трудную контрольную работу по математике. Когда студентам при этом сообщали, что мужчины и женщины обычно показывают равные результаты при решении таких задач, девушки-студентки шли на одном уровне с молодыми людьми. Когда же говорилось, что женщины обычно отстают от мужчин, девушки впечатляюще подтверждали данный стереотип. Они терялись перед чрезвычайной сложностью задач; у них появлялись мрачные предчувствия, и результативность в итоге падала.

 

Социальная идентичность

Мы, люди, всегда стремимся группироваться. Это желание передается по наследству: мы понимаем, что в группе легче прокормиться и защитить себя. Люди одобряют действия своей группы, ради нее совершают убийства и умирают. Нас можно охарактеризовать тем, к какой группе мы относимся, утверждают австралийские социальные психологи Джон Тернер (John Teurner, 1981, 1987, 1991) и Майкл Хогг (Michael Hogg, 1992, 1996). Наша Я-концепция — осознание того, что мы из себя представляем, — включает осознание не только своих личных качеств и установок, но и социальной идентичности. Фиона определяет себя как женщину, австралийку, лейбористку, студентку Мельбурнского университета, члена семьи Макдональдсов. Мы тасуем элементы своей социальной идентичности как карты, каждый раз вытаскивая необходимые.

Тернер совместно с английским социальным психологом Генри Таджфелом (Henry Tajfel) предложили теорию социальной идентичности. В ней говорится следующее:

- Мы распределяем людей по категориям. Мы находим удобным распределять людей, включая и себя лично, по категориям. Присвоить человеку ярлык: хинди, шотландец или водитель автобуса — наикратчайший путь поведать о нем и многие другие вещи.

- Мы устанавливаем свою идентичность. Мы связываем самих себя с определенной группой, называя ее наша группа.

- Мы сравниваем себя с другими. Мы противопоставляем свою группу чужим — людям вне нашей группы. [В современных публикациях термины «наша группа» и «люди вне нашей группы» часто употребляются без перевода — ingroup и outgroup.] Членством в своей группе отчасти мы оцениваем себя. Ощущение того, что «мы вместе», усиливает нашу Я-концепцию. Это благоприятное для нас чувство. Мы испытываем не только уважение к себе, но и гордость за нашу группу (Smith & Tyler, 1997). Сознание того, что наша группа — самая лучшая, помогает нам чувствовать себя еще комфортнее.

 

При недостатке позитивной идентичности личности люди часто стараются оценивать себя, отождествляя с группой. Многие молодые люди обретают в принадлежности к группировке гордость, силу и идентичность. Пламенные патриоты обычно отождествляют себя с целой нацией (Staub, 1997). А люди, оказавшиеся на краю отчаяния, часто идентифицируют себя с новыми религиозными движениями, группами взаимопомощи, тайными обществами.

 

Предпочтение своей группы

Групповое определение того, кем вы являетесь, — ваша раса, религия, пол, профессия — подразумевает параллельное определение того, кем вы не являетесь. Круг, в который входим «мы» (наша группа), исключает «их» (людей, не входящих в нашу группу). Таким образом, сам факт образования группы может способствовать развитию предпочтения своей группы. Спросите у детей: «Кто лучше, дети из вашей школы или дети из чужой?», и они ответят, что, конечно же, в их школе дети лучше.

В серии экспериментов Генри Таджфел и Майкл Биллиг (Henry Tajfel & Michael Billig, 1974; Tajfel, 1970, 1981, 1982) показали, как несложно спровоцировать благосклонное отношение к «нам» и несправедливое к «ним». Например, в одном из исследований они сначала предлагали английским подросткам дать оценку картинам современных художников-абстракционистов, о которых до этого подростки ничего не слышали, и лишь на основании этого подростки распределялись по двум группам — «поклонники Клее» и «поклонники Кандинского». Позже, при распределении небольшой суммы денег, подростки отдавали явное предпочтение членам своей группы, даже если до этого они так и не встретились друг с другом.

В этих и других экспериментах деление на группы даже таким тривиальным способом приводило к фаворитизму. Дэвид Уайлдер (David Wilder, 1981) приходит к такому же выводу: «Имея возможность разделить 15 очков, испытуемые обычно присуждают 9—10 своей группе и 5-6 чужой». Подобная пристрастность проявляется у людей всех возрастов вне зависимости от пола и национальности, а особенно утех, кто принадлежит к индивидуалистским культурам (Gudykunst, 1989). Люди, принадлежащие к коллективистским культурам, в большей степени идентифицируют себя с теми, кто равен им по статусу, и относятся друг к другу индифферентнее.

Мы также сильнее склоняемся к предпочтению своей группы, когда она по сравнению с другими группами невелика и ниже их по статусу (Ellemers & others, 1997; Mullen & others, 1992). Когда мы являемся частью малой группы в многочисленном окружении, мы более отчетливо ощущаем свою связь с ней. Когда нас большинство, мы реже думаем об этом. Быть иностранцем или чернокожим в студенческом городке, где белые составляют большинство, или быть белым студентом там, где большинство студентов — чернокожие, значит более остро чувствовать свою социальную идентичность и вести себя соответствующим образом.

Даже формирование групп на нелогичной основе — скажем, комплектование групп X и Y путем простого подбрасывания монеты — приводит к предпочтительному отношению к членам своей группы (Billig & Tajfel, 1973; Brewer & Silver, 1978; Lockley & others, 1980). В рассказе Курта Воннегута «Хлопушка» компьютеры присвоили каждому гражданину второе имя. После этого все «Нарциссы-11» почувствовали свое единство и в то же время отчуждение от «Малины-13». Здесь вновь сказалось благосклонное отношение ко всему «своему». Оно дает людям возможность сказать себе: «мы» лучше, чем «они», даже если «мы» и «они» похожи.

 

Конформизм

Сформировавшись однажды, предрассудки сохраняются большей частью по инерции. Если они являются социально приемлемыми, многие люди пойдут по пути наименьшего сопротивления, приспосабливаясь к принятой модели поведения. Люди будут действовать определенным образом не столько из-за потребности ненавидеть, сколько желая понравиться своему окружению, получить социальное одобрение.

Исследования Томаса Петтигрю (Thomas Pettigrew, 1958), посвященные изучению поведения белых в Южной Африке и на юге Америки, показали: в 50-е годы люди, в большей степени подчиняющиеся существующим там социальным нормам, были также наиболее подвержены влиянию предрассудков. Те, кто демонстрировал наименьший конформизм, разделяли наименьшее количество бытовавших в то время предрассудков. Цена нонконформизма оказалась до боли ясна священнослужителям Литл-Рока, штата Арканзас, где по решению Верховного суда в 1954 году было отменено раздельное обучение в школах. Большинство священников одобряли совместное обучение, но преимущественно в частной беседе; они опасались, что открытая поддержка лишит их прихожан и денежных пожертвований (Cambell & Pettigrew, 1959). Или возьмем в качестве примеров поведение литейщиков Индианы и шахтеров из Западной Виргинии в те же годы. На прокатных станах и в шахтах рабочие одобряли интеграцию, но в общении между соседями нормой считалась жесткая сегрегация (Reitzes, 1953; Minard, 1952). Очевидно, что такие предрассудки не служили доказательством «слабости» этих людей; в них нашли выражение нормы, действующие в данных ситуациях.

Конформизм поддерживает и гендерные предрассудки. «Если мы будем думать, что детская и кухня — естественное место обитания женщины, — писал Джордж Бернард Шоу в 1891 году, — то уподобимся английским детям, которые считают, что клетка — это естественное место обитания попугая, только потому, что они никогда не видели попугаев где-нибудь еще». У детей, встречавших женщин «где-нибудь» еще, а именно у детей работающих женщин — выявлены менее стереотипные взгляды на женщин и мужчин (Hoffman, 1977).

Сегрегация — это один из способов, с помощью которых социальные институты (школы, правительства, средства массовой информации) способствуют распространению предрассудков. Другой способ — политический. Политические лидеры могут и отражать, и подкреплять установки, предпочтительные для окружающего общества. Закрыв Центральную высшую школу в Литл-Роке, губернатор Арканзаса Орвилл Фобус тем самым не просто выступил как выразитель идей своих избирателей — он узаконил их позицию.

Когда реклама, фотографы и художники преимущественно изображают мужские лица, но женские тела, это приводит к тому, что мужчины кажутся более умными и амбициозными (Archer & others, 1983; Schwarz & Kurz, 1989).

Но все-таки надежда есть. Если предрассудок еще не слишком глубоко укоренился в личности, то он может исчезнуть сам по себе в том случае, если изменится общепринятая манера поведения и появятся новые нормы.

 

Эмоциональные источники предрассудков

Хотя предрассудки порождаются социальными условиями, эмоциональные факторы подливают масла в огонь. Укреплению предрассудков может способствовать фрустрация, а также такие личностные факторы, как потребность в общественном признании и авторитарные тенденции. Посмотрим, как это происходит.

 

Фрустрация и агрессия: теория «козла отпущения»

Боль и фрустрация (блокирование достижения цели) часто вызывают враждебность. Когда причиной фрустрации является испуг или неопределенность, мы нередко переадресовываем нашу злость. Этот феномен «смещения агрессии», возможно, внес свою лепту в суды Линча над афро-американцами на Юге после гражданской войны в Америке. В период между 1882 и 1930 годами наибольшее число линчеваний отмечалось в те годы, когда цены на хлопок падали и, по-видимому, наблюдался высокий уровень экономической фрустрации (Hepworth & West, 1988; Hovland & Searsm, 1940).

Мишени для смещенной агрессии могут варьироваться. После поражения Германии в Первой мировой войне и последовавшего за этим экономического хаоса многие немцы увидели зло в евреях. Задолго до того, как Гитлер пришел к власти, один немецкий лидер заявил: «Евреи — это очень удобно. Если бы евреев не было, их пришлось бы выдумать» (цит. по: G.W. Allport, 1958, р. 325). В средние века люди вымещали свой страх и враждебность на ведьмах, которых они время от времени сжигали или топили.

Известный эксперимент Нила Миллера и Ричарда Бугельски (Neal Miller & Richard Bugelski, 1948) подтвердил теорию «козла отпущения». Исследователи попросили молодых людей, работавших в летнем лагере, выразить свое отношение к японцам и мексиканцам. Часть юношей и девушек прошли этот опрос до начала долгожданного свободного вечера, который они планировали провести в местном театре. Другой части вместо посещения театра пришлось остаться в лагере для прохождения тестов. По сравнению с участниками эксперимента из контрольной группы, не испытавшими фрустрации, те, кого лишили удовольствия, высказали больше негативных мнений о чужих группах (Esses & Zanna, 1995; Forgas & Fiedler, 1996). Взрыв страстей провоцирует проявление предубеждений.

Один из источников фрустрации — конкуренция. Когда две группы соперничают за право получения работы, жилья или за социальный престиж, осуществление целей одних может обернуться фрустрацией для других. Поэтому, согласно теории реалистического группового конфликта, предрассудки дают о себе знать с особой силой в тот момент, когда группы состязаются за недостаточные ресурсы. Это прекрасно соотносится с принципами экологии, в частности с законом Гауса, который гласит: между видами с идентичными потребностями конкуренция максимальна. В Западной Европе, например, люди нередко высказывали одно и то же мнение: «В последние пять лет такие, как я, переживают большие экономические трудности по сравнению с остальными». Под воздействием фрустрации люди чаще проявляют предрассудки (Pettigrew & Meertens, 1995). В Канаде число людей, с предубеждением относящихся к иммигрантам, росло и падало вместе с уровнем безработицы (Palmer, 1996). В Америке наиболее предубежденное отношение к чернокожим наблюдается среди белых, которые ближе всего к ним по своему социально-экономическому положению (Greely & Sheatsley, 1971; Pettigrew, 1978; Tumin, 1958). Когда интересы сталкиваются, предубеждение растет — правда, не у всех.

 

Личностная динамика

Два человека, имеющие одинаковую причину переживать фрустрацию или ощущать угрозу, не обязательно будут в равной мере подвержены влиянию предрассудков. Это означает, что предрассудки служат не только для того, чтобы оправдывать при конкуренции своекорыстные интересы.

 

Потребность в общественном признании

Статус предлагает возможность сравнения: чтобы воспринимать себя как личность, имеющую определенный статус, необходимо, чтобы кто-то занимал более низкое положение. Одно из психологических преимуществ, которые дают предрассудки, — это ощущение собственного превосходства. Многие из нас могут припомнить, как когда-то испытывали тайное удовольствие от чужой неудачи — возможно, когда наказывали брата или сестру или когда одноклассник проваливался на экзамене. В Европе и Северной Америке предрассудками в большей степени заражены те, кто занимает низкую ступень социальной лестницы или чье положение резко ухудшилось, а также те, у кого находится под угрозой позитивный образ собственного «Я» (Lemyre & Smith, 1985; Pittegrew & others, 1997; Thompson & Crocker, 1985). В исследовании, проведенном в Северо-Западном университете, члены женских клубов, имеющих низкий статус, более пренебрежительно относились к другим клубам, чем те, статус клуба которых был выше (Crocker & others, 1987). Возможно, люди, которым гарантирован надежный статус, менее нуждаются в ощущении собственного превосходства.

Есть еще и другие факторы, связанные с низким статусом, которые также могут служить причиной возникновения предрассудков. Представьте себе, что вы — студент Аризонского государственного института и принимаете участие в эксперименте, который проводят Роберт Чиальдини и Кеннет Ричардсон (Robert Cialdini & Kennet Richardson, 1980). Вы идете по студенческому городку. К вам подходит незнакомец. Он просит уделить ему пять минут — ответить на несколько вопросов. Вы соглашаетесь. После выполнения небольшого теста «на творческие способности» вы с огорчением узнаете, что получили сравнительно низкий балл. Незнакомец, подводя беседу к концу, напоследок задает вам несколько вопросов, касающихся оценки вашего университета и его традиционного соперника. Может ли провал в тестировании повлиять на оценку, даваемую вами университету? По сравнению с контрольной группой, чьей самооценке ничего не угрожало, студенты, потерпевшие неудачу, давали более высокие оценки своему университету и более низкие — с ним соперничающему. По-видимому, чувство гордости за свою группу и желание очернить тех, кто к ней не принадлежит, способно поддержать у человека его собственное эго.

Джеймс Мейндл и Мелвин Лернер (James Meindl & Melvin Lerner, 1984) наблюдали такой случай: со стола были случайно сброшены важные бумаги, это показалось англоязычным канадским студентам оскорбительным и ... спровоцировало их на всплеск враждебности по отношению к франкоязычным канадским студентам. Тереза Эмабайл и Энн Глейзбрук (Teresa Amabile & Ann Glazebrook, 1982), в свою очередь, отмечали, что те студенты колледжа в Дартмуте, кто не ощущал себя в полной безопасности, оценивали чужие работы более строго. Размышление о собственной смерти — например, сочинение коротких эссе на тему смерти и связанных с нею переживаний — также провоцирует возникновение ощущения опасности, достаточного для того, чтобы усилилось благосклонное отношение к своей группе и предубежденное к остальным (Greenberg & others, 1990, 1994; Harmon-Lones & others, 1996).

 

Авторитарная личность

Считается, что эмоциональные потребности, которые вносят свой вклад в формирование предрассудков, преобладают у так называемых «авторитарных личностей». В 40-х годах ученые из Калифорнийского университета в Беркли — двое из них бежали из фашистской Германии — возложили на себя крайне важную миссию. Им хотелось отыскать психологические корни антисемитизма, послужившего причиной истребления миллионов евреев и обратившего миллионы европейцев в безучастных наблюдателей. Изучая поведение американцев, Адорно и его коллеги (Adorno & others, 1950) обнаружили, что враждебность по отношению к евреям часто соседствует с враждебностью по отношению к другим меньшинствам. Предубеждение выказывалось не к какой-то определенной группе, а по отношению ко всем, кто обладал отличающимися чертами. Кроме того, у этноцентричных личностей, как правило, наблюдаются такие авторитарные качества, как нетерпимость к проявлению слабости, склонность карать подчиненных и в то же время безропотно почитать людей, обладающих властью. Это нашло выражение в таких поучениях, как: «В первую очередь детей нужно научить уважать и слушаться старших».

В детстве авторитарные личности, как правило, были крайне дисциплинированны. Вероятно, это вело к подавлению их враждебности и к проецированию подавляемых импульсов на тех, кто не входит в их группу. Ощущение недостаточной защищенности, по-видимому, вызывает у авторитарных детей предрасположенность к негибкому, «черно-белому» мышлению, они оказываются нетерпимы к любой неопределенности и чрезмерно озабочены вопросами власти и статуса. Такие люди склонны подчиняться тем, кто обладает властью, и наказывать тех, кто ниже их по положению.

Ученые критиковали это исследование за то, что в нем делался упор на авторитаризм правых и не уделялось внимания догматическому авторитаризму левых. И все же главный вывод выдержал напор критики: авторитарные тенденции, иногда выражающиеся в этнической напряженности, усиливаются в периоды экономического спада и социальных переворотов (Doty & others, 1991; Sales, 1973). В современной России люди с высоким уровнем авторитаризма склонны содействовать возвращению марксистско-ленинской идеологии и сопротивляться демократическим реформам (McFarland & others, 1992).

Современные исследования авторитарных личностей правой политической ориентации, проведенные в университете Манитобы психологом Бобом Альтмейером (Bob Altemeier, 1988; 1992) подтвердили, что встречаются люди, у которых их собственные страхи и враждебность всплывают на поверхность в форме предрассудков. Чувство морального превосходства может идти у них рука об руку с жестокостью по отношению к тем, кого они считают ниже себя.

Различные формы предрассудков — по отношению к чернокожим, гомосексуалистам и лесбиянкам, женщинам, старикам, тучным, жертвам СПИДа, бездомным — обычно проявляются у одних и тех же людей (Bierly, 1985; Crandall, 1994; Peterson & others, 1993; Snyder & Ickes, 1985). Как заключает Альтмейер, авторитарные личности, относящиеся к правому крылу, склонны быть «фанатиками равных возможностей». Это же верно и в отношении людей с «ориентацией на социальное доминирование» — тех, кто оценивает окружающих в терминах иерархии достоинств или добродетелей. Напротив, люди с сильной общественной или универсальной ориентацией — те, кто отдают предпочтение «всеобщим правам человека», радуются «всем Божьим детям»; более приветливы и благосклонны к тем, кто на них не похож (Phillips & Ziller, 1997; Pratto & others, 1994; Sidanius & others, 1996; Whitley & Lee, 1997).

 

Когнитивные источники предрассудков

В 60-е годы социальные психологи выдвинули многочисленные объяснения того, откуда берутся предрассудки, но среди них не было теории, о которой пойдет речь ниже. Это новый взгляд на предрассудки, предлагающий новый подход к изучению социального мышления, и за последнее десятилетие он нашел свое подтверждение уже в 1500 исследовательских работах, посвященных изучению стереотипов (Dovidio & others, 1996). Основное положение этой теории таково: стереотипы и предрассудки существуют не только потому, что они социально обусловлены или дают нам возможность смещения и проецирования враждебности, они выступают еще и в качестве побочного продукта нормального процесса мышления. Многие стереотипы возникают скорее не из злого умысла, а от нашего желания упростить чересчур сложную социальную жизнь. Их можно сравнить с иллюзиями восприятия — побочным продуктом способности интерпретировать окружающий мир.

 

Распределение по категориям

Одним из способов упрощения того, что нас окружает, является категоризация — разбивка различных объектов окружающего мира по группам. Как биологи привыкли классифицировать растения и животных, так и все мы склонны классифицировать людей. Это облегчает нам их понимание. Если люди, входящие в группу, похожи, мы с минимальным усилием можем получить нужную нам информацию о представителях этой группы ( Macrae & others, 1994). Таможенные инспектора и группы захвата угонщиков самолетов хорошо представляют себе «профиль» подозрительных личностей (Kraut & Рое, 1980).

Люди чаще всего полагаются на стереотипы:

- в условиях дефицита времени (Kaplan & others. 1993); - при чрезмерной занятости (Gilbert & Hikson, 1991);

- при усталости (Bodenhausen, 1990);

- при эмоциональном возбуждении (Esses & others, 1993b; Stroessner & Maskie, 1993);

- в незрелые годы, когда человек еще не научился хорошо разбираться в людях (Biernat, 1991).

В современном мире действенным способом категоризации людей является их классификация по этнической принадлежности и по полу. Представьте себе Тома, 45-летнего афро-американца, агента по продаже недвижимости, живущего в Новом Орлеане. Думаю, что в сложившемся у вас представлении о Томе образ «чернокожего мужчины» возобладает над такими категориями, как «средний возраст», «бизнесмен» или «южанин».

В экспериментах выявляется, что людям свойственно автоматически классифицировать окружающих по признаку расы. Когда участники эксперимента слушают выступления ораторов, они часто забывают, кто именно что сказал, и в то же время хорошо помнят, к какой расе принадлежал выступающий (Hewstone & others, 1991; Stroessner & others, 1990; Taylor & others, 1978). Сама по себе категоризация не является предрассудком, но она выстраивает фундамент для него.

Восприятие сходств и различий

Представьте себе следующие объекты: яблоки, стулья и карандаши.

Существует явно выраженная тенденция видеть объекты в группе более единообразными, чем это есть на самом деле. Были ли у вас все яблоки красными? Все стулья — с прямыми спинками? Все карандаши — желтыми? То же самое относится и к людям. Оценивая людей, принадлежащих к определенным группам, — атлетов, режиссеров-постановщиков, профессоров математики, мы склонны преувеличивать сходство внутри группы и различия между группами (S. Е. Taylor, 1981; Wilder, 1978). Само деление на группы может вызывать эффект внутригрупповой гомогенности — чувство, что «все они на одно лицо» и отличаются от «нас» и «нашей группы» (Ostrom & Sedikides, 1992). Поскольку нам обычно нравятся люди, которых мы считаем похожими на себя, и не нравятся те, кого мы воспринимаем как непохожих, то естественным результатом будет предпочтение своей группы ( Byrne & Wong, 1962; Rokeach & Mesei, 1966; Stein & others, 1965).

Мы скорее увидим различия между членами своей группы, чем чужой:

- Многие неевропейцы рассматривают швейцарцев как совершенно однородную нацию. Но для самих граждан Швейцарии население их страны представляется совершенно неоднородным, состоящим из французско-, немецко- и итало-говорящих групп.

- Многие англосаксы смешивают в одну кучу всех «латинос», а американцы мексиканского, кубинского и пуэрториканского происхождения видят существенные различия, особенно между своей подгруппой и другими (Huddy & Virtanen, 1995). Однако те, кто оказывается в меньшинстве, чаще ощущают свою тождественность и похожесть на других по сравнению с теми, кто оказывается в большинстве (Haslam & Oakes, 1995; Ryan, 1996).

- Члены женских групп воспринимают членов любой другой женской группы более похожими друг на друга (Park & Rothnart, 1982). Точно так же и люди, возглавляющие коммерческую деятельность или инженерные разработки, переоценивают однообразие черт и установок представителей других групп (Judd & others, 1991).

 

В целом, чем теснее мы связаны с социальной группой, тем отчетливее видим ее неоднородность (Brown & Wootton-Millward, 1993; Linville & others, 1989). Чем менее близки наши отношения, тем чаще мы прибегаем к стереотипам.

Возможно, вы замечали: они — члены группы, отличающейся от вас по расовому признаку, — даже внешне похожи друг на друга. Думаю, многие могут вспомнить собственное замешательство, которое испытывали, перепутав людей другой расы и услышав в ответ: «Вы считаете, что все мы на одно лицо». Эксперименты Джона Бригхэма, Джун Чане, Элвина Гольдштейна и Роя Мелпасса (John Brigham, Gune Chance, Alvin Goldstein & Roy Maalpass), проведенные в США, а также эксперименты Хейден Эллис (Hayden Ellis), проведенные в Шотландии, показывают: люди, принадлежащие к иной расе, действительно кажутся нам более похожими друг на друга, чем представители своей расы (Brigham & Williamson, 1979; Chance & Holdstein, 1981; Ellis, 1981). Когда белым студентам показали несколько фотографий с изображенными на них лицами белых людей и несколько — с лицами чернокожих, а затем попросили узнать их всех на групповых фотографиях, студенты более точно узнавали лица белых.

Я белый, и когда я впервые прочитал об этом исследовании, то подумал: «Но ведь белые действительно меньше походят друг на друга, чем чернокожие». Моя реакция, очевидно, была лишь иллюстрацией этого феномена. Поскольку если бы она была верной, то и чернокожие лучше бы распознавали определенные лица белых среди группы лиц белых, чем определенные лица чернокожих среди группы лиц чернокожих. Но в действительности чернокожие легче распознают других чернокожих, чем белых (Bothwell & others, 1989). И испанцы скорее узнают других испанцев, чем англичан (Platz & Hosch, 1988).

 

Различительные стимулы

Все то, что отличается от нашей привычной картины мира, также порождает стереотипы. Непохожие на других люди, яркие и необычные происшествия часто привлекают внимание и искажают суждения.

 

Непохожие на других

Приходилось ли вам когда-нибудь оказаться в ситуации, где вы бы оказались единственным представителем вашего пола, расы или национальности? Если да, то ваше несходство с другими, вероятно, делало вас более заметным и привлекало особое внимание. Чернокожий в группе белых, мужчина в группе женщин или женщина в мужской группе резче выделяются и кажутся более заметными, а их качества — и хорошие и плохие — выглядят преувеличенными (Cracker & McGraw, 1984; S. E. Taylor & others, 1979). Это происходит потому, что когда кто-то в группе заметнее других, мы склонны видеть в нем причину всего, что бы ни случилось (Taylor & Fiske, 1978). Если мы не склонны смотреть на Джо как на среднестатистического члена группы, то нам будет казаться, что его влияние на группу явно выше среднего. Люди, привлекающие внимание, воспринимаются более ответственными за происходящее.

Заметили ли вы также, что люди определяют вас по вашим наиболее отличающимся качествам и действиям? Расскажите людям о человеке, который занимается прыжками с парашютом и теннисом, и они будут думать о нем как о парашютисте, замечают Лори Нелсон и Дэйв Миллер (Lori Nelson & Dave Miller, 1997). Если попросить кого-то выбрать книгу в подарок для этого человека, то он скорее всего выберет книгу не о теннисе, а о парашютистах. Человек, у которого дома есть змея и собака, будет всплывать в памяти чаще как владелец змеи, а не собаки. Люди лучше замечают то, что является для них неожиданным (Bettencourt & others, 1997). «Ум скорее готов заметить нечто неожиданное — наподобие цветка, распустившегося зимой», — заметил Стефен Картер (Stephen Carter, 1993, p. 54). Проведенный им эксперимент показал, что при приеме на работу люди, проводящие собеседование, скорее заметят высокие интеллектуальные способности у человека с низким социальным статусом, чем с высоким. Правда, впоследствии такому вновь принятому придется работать усерднее, чем другим, чтобы подтвердить свои способности (Biernat & Kobrynowicz, 1997).

Эллен Лангер и Луис Имбер (Ellen Langer & Lois Imber, 1980) предлагали студентам Гарварда посмотреть видеозапись, на которой демонстрировался читающий человек. Студенты смотрели с большим вниманием, когда об этом человеке сообщалось нечто особенное, например, что он пациент онкологической клиники, гомосексуалист или миллионер. В этих случаях участники эксперимента обнаруживали у человека такие особенности, которым другие наблюдатели, не получившие дополнительной информации, не придавали никакого значения. В результате их оценки выглядели явно преувеличенными. Те, кто думал, что этот человек болен раком, подметили нечто необычное в его лице и движениях тела и потому воспринимали его «более непохожим на большинство людей», в то время как другие наблюдатели ничего странного в нем не заметили. Чрезвычайное внимание к непохожим на нас людям создает иллюзию, что они сильнее отличаются от окружающих, чем это есть на самом деле. Если люди думают, что ваш IQ находится на уровне гениальности, они разглядят в вас нечто такое, что в других случаях осталось бы незамеченным.

Находясь в окружении евро-американцев, афро-американцы часто обнаруживают людей, реагирующих на их отличия. Многие афро-американцы жалуются, что на них часто пристально смотрят, грубо комментируют их появление и плохо обслуживают (Swim & others, 1998). Однако иногда нам только кажется, что другие реагируют на наши отличия, а на самом деле ничего подобного не происходит. Исследователи Роберт Клек и Анджело Стренто (Robert Kleck & Angelo Strento) обнаружили это, когда заставили женщин, сотрудниц университета, почувствовать себя обезображенными. Этим женщинам объяснили, что целью эксперимента является исследование того, как окружающие отреагируют на шрамы на их лицах. Шрам, изображенный с помощью театрального грима, был на правой щеке, от уха до рта. Однако на самом деле цель эксперимента состояла в том, чтобы понаблюдать, как испытуемые, ощущая собственную девиантность, будут воспринимать чужие реакции на свой внешний вид. После наложения грима экспериментатор давал каждой участнице маленькое ручное зеркало, чтобы она могла убедиться, что шрам смотрится как настоящий. Когда женщина возвращала зеркало, экспериментатор прикладывал к шраму «увлажнитель», чтобы не «сошел грим». На самом деле этот «увлажнитель» начисто смывал нарисованное.

Далее происходила душещипательная сцена. Молодая женщина, ужасно переживающая из-за своего обезображенного лица, разговаривала с другой, не видевшей ничего, что говорило бы о каких-то дефектах первой, и не знавшей, что до этого происходило. Если вы когда-нибудь испытывали подобные чувства — из-за своего физического недостатка, прыщей или даже неудачной прически, — тогда вы посочувствуете «обезображенным» шрамом женщинам. Они стали чрезвычайно чувствительны к тому, как смотрят на них окружающие. Они оценили своих собеседниц как более напряженных, холодных и снисходительных. Однако позже, когда экспериментаторы проанализировали видеозапись, они ничего подобного не обнаружили. Осознавая свою непохожесть на других, «обезображенные» женщины неверно истолковывали слова и жесты собеседниц, которые при иных обстоятельствах остались бы попросту незамеченными.

 

Яркие примеры отличия

Когда от нас требуется вынести быстрое суждение о группе, в нашем сознании всплывают наиболее яркие примеры. Являются ли чернокожие хорошими атлетами? «Ну, есть Бэрри Сандерс (Barry Sanders), Венус Уильямс и Шакил О'Нил. Да, я бы сказал, что это действительно так». Обратите внимание на то, как протекает здесь мыслительный процесс. Мы вспоминаем выдающиеся примеры и на основе этого делаем обобщение (Sherman, 1996). Более того, встречающиеся примеры негативных стереотипов способны усилить стереотипное восприятие и свести к минимуму контакты с данной группой (Hendersen-King & Nisbett, 1996). Обобщение единичных случаев может создавать проблемы. Отдельные яркие примеры, легко всплывающие в памяти, редко характеризуют целую группу людей. Замечательные атлеты, хотя они действительно отличаются от других и лучше запоминаются, все же не дают основания судить о степени распространения «легкоатлетического таланта» в целой группе.

Майрон Ротбарт и его коллеги (Myron Rothbart & others, 1978) продемонстрировали, как отличительные случаи способствуют формированию стереотипов. Они показали студентам Орегонского университета 50 слайдов, на каждом из них была отметка роста мужчины. В наборе слайдов, показанном первой группе студентов, у десяти мужчин рост был чуть более 6 футов (до 6 футов 4 дюймов). В наборе слайдов, показанном второй группе, десять мужчин были значительно выше 6 футов (до 6 футов 11 дюймов). Когда позднее спрашивали, у какого количества мужчин на слайдах рост выше 6 футов, студенты первой группы вспоминали от силы 5 % подобных случаев. В следующем эксперименте студенты знакомились с описанием действий 50 мужчин. В первом варианте десять из этих мужчин совершили преступление без применения насилия, например подлог; во втором варианте — с применением насилия, например изнасилование. Большая часть студентов, которым достался список преступлений с применением насилия, позже назвали число преступлений, превышающее то, что было указано в описаниях.

Отличительные случаи лучше всего запоминаются по той простой причине, что они непохожи на все остальные. И так как только они удостаиваются упоминания, они и оказывают решающее воздействие на формирование наших представлений о различных группах. Притягательная сила особых, крайних случаев помогает объяснить, почему представители среднего класса так сильно преувеличивают несходство между собой и представителями более низкого социального класса. Чтобы противопоставить себя стереотипному представлению об «этих гомиках, живущих на социальное пособие, но раскатывающих на кадиллаках», люди, живущие в бедности, по большей части разделяют устремления среднего класса.

Они стремятся во что бы то ни стало обеспечивать себя сами и чаще всего отказываются принять социальную помощь (Cook & Curtin, 1987). К тому же чем меньше мы знаем о группе, тем большее влияние оказывают на нас немногочисленные особые случаи (Quattrone & Jones, 1980). Пока сам не увижу — не поверю.

 

Атрибуция: справедлив ли этот мир?

Объясняя поведение других, мы часто допускаем фундаментальную ошибку атрибуции. Мы до такой степени приписываем их поведение проявлению их личной позиции, что не принимаем в расчет важные ситуационные факторы. Ошибка возникает отчасти из-за того, что наше внимание сфокусировано на людях, а не на ситуации. Раса или пол человека — яркие признаки, привлекающие внимание. Для наблюдателя влияние ситуации на другого человека обычно малозаметно. На рабство часто смотрели сквозь пальцы, объясняя его поведением самих рабов; поведение рабов часто приписывалось их природным качествам. До недавнего времени все это считалось справедливым и в тех случаях, когда мы говорили о различиях между женщинами и мужчинами. Поскольку рамки гендерных ролей трудно увидеть, мы объясняли поведение мужчин и женщин исключительно их природной предрасположенностью.

В сериях экспериментов, проведенных в университетах Уотерлу и Кентукки, Мелвин Лернер и его коллеги (Lerner & Miller, 1978; Lerner, 1980) обнаружили, что простого наблюдения за тем, как кого-то безвинно оскорбляют, оказывается достаточным для того, чтобы жертва воспринималась как менее достойный человек. Представьте себе, что вы, в числе многих других, участвуете в одном из исследований Лернера, направленном на изучение эмоциональных реакций (Lerner & Simmous, 1966). По жребию выбирается участник, который будет выполнять задание на запоминание. Он получает удары электрического тока каждый раз, когда дает неправильный ответ. Вы и остальные участники эксперимента отмен чаете его эмоциональные реакции.

После наблюдения за тем, как наносились достаточно болезненные удары током, экспериментатор просит вас оценить ваше отношение к жертве. Что бы вы сказали? Что испытываете к ней сострадание и симпатию? Что ж, такое можно было бы предположить. Как писал Ралф Уолдо Эмерсон: «Мученика нельзя оскорблять».

Однако эксперименты показали обратное: мучеников можно оскорблять. Будучи бессильны изменить судьбу жертвы, наблюдатели частенько отмежевывались и принижали ее. Римский сатирик Ювенал предвидел подобное: «Римская толпа полагается на Фортуну и ненавидит осужденных».

Линда Карли и ее коллеги (Linda Carli & others, 1989, 1990) установили, что феномен справедливого мира искажает впечатления о жертвах насилия. Они предлагали людям прочитать схожие истории отношений между мужчиной и женщиной, но с различным финалом. Одним давали сценарий со счастливым концом: «Затем он увлек меня к дивану, взял за руку и попросил выйти за него замуж». Задним числом люди говорят, что находят такой финал вовсе не удивительным и восхищаются чертами характера мужчины и женщины. Другим же давали похожий сценарий, но с совсем другим концом: «Неожиданно он швырнул меня на кушетку, набросился и изнасиловал». И этот финал, в свою очередь, также был оценен как неизбежный, женщину все порицали за ее провокационное поведение. В первом же случае поведение женщины оценивалось как безупречное.

Лернер (Lerner, 1980) считает, что подобное унизительное отношение к несчастным жертвам проистекает из нашей потребности верить в то, что «я живу в справедливом мире — в мире, где люди получают то, что заслуживают». С раннего детства, объясняет он, нас учат, что добро вознаграждается, а зло наказывается. Усердный труд и добродетель приносят свои плоды, а лень и аморальность ведут к печальному итогу. Отсюда совсем недалеко от предположения, что тот, кто преуспевает, заслуживает этого. Классической иллюстрацией такого предположения является история из Ветхого Завета об Иове — добром человеке, переносившем ужасные несчастья. Его друзья, считавшие мир справедливым, подозревали, что Иов, по-видимому, совершил какой-то безнравственный поступок, что и повлекло за собой ужасные страдания.

Это показывает, что люди индифферентны к социальной несправедливости не потому, что их вообще не заботит вопрос справедливости, а просто потому, что несправедливости они не видят. Они предполагают, что жертвы насилия вели себя провокационно (Borhida & Brekke, 1985); что если кто-то из супругов избил другого, то тот, видимо, сам дал повод к драке (Summers & Brekke, 1985); что бедняки не заслуживают лучшей доли (Furnham & Gunter, 1984) и что больные несут ответственность за свои болезни (Gruman & Sloan, 1983). Подобные мнения помогают преуспевающим людям убеждать себя в том, что они заслужили то, что имеют. Богатый и здоровый может рассматривать свою удачу и неудачи других как воздаяние по заслугам. Связывание счастья с добродетелью, а несчастий с недостаточно нравственным поведением позволяет удачливому человеку испытывать гордость и отказывать в сочувствии тому, кого постигла неудача.

Социальные психологи добились заметных успехов в объяснении предрассудков, но мы не услышали от них совета, как от этих предрассудков избавиться. Против предрассудков не существует простого средства, поскольку они являются следствием воздействия многочисленных факторов. Однако мы можем предвидеть, каковы могут быть методы борьбы с ними (мы обсудим это в следующих главах). Если неравный статус является питательной средой для предрассудка, тогда следует стремиться формировать отношения взаимного сотрудничества людей с равным статусом. Если предрассудки логично обосновывают дискриминирующее поведение, значит, мы должны принудительно отменить дискриминацию. Если социальные институты поддерживают дискриминацию, значит, мы должны отказаться от такой поддержки. Если «они», чужие, кажутся нам более непохожими на нашу группу, чем это есть на самом деле, мы должны постараться персонализировать членов этой другой группы. Вот только несколько возможных противоядий от предрассудков.

После окончания Второй мировой войны в 1945 году многие из этих противоядий были использованы, и это действительно привело к ослаблению расовых и гендерных предрассудков. Нам остается только внимательно следить за тем, будет ли и в дальнейшем наблюдаться подобный прогресс или же, как это легко может случиться в период экономического спада, антагонизм вновь перерастет в открытую враждебность.

 

Понятия для запоминания

Наша группа (Ingroup) — «Мы» — люди, разделяющие чувство принадлежности к группе, чувство общей идентичности.

Предпочтение своей группы (Ingroup bias) — благосклонное отношение к своей группе.

Социальная идентичность (Social indentity) — аспект «мы» в нашей «Я»-концепции. Частичный ответ на вопрос: «Кто я такой?», основанный на принадлежности к той или иной группе. Примеры: «Я австралиец», «Я католик».

Теория реалистического группового конфликта (Realistic group conflict theory) — теория, согласно которой предрассудок является результатом конкуренции групп за дефицитные ресурсы.

Угроза подтверждения стереотипа (Stereotype threat) — опасение, что если придется столкнуться с негативным стереотипом, то он подтвердится.

Феномен справедливого мира (Just-world phenomenon) — склонность верить в то, что мир справедлив и поэтому каждый получает то, что заслуживает, и заслуживает то, что получает.

Чужие группы (Outgroup) — «Они» — группы, которые воспринимаются как обособленные, непохожие на нашу собственную.

Эффект гомогенности чужой группы (Outgroup homogeneity effect) — восприятие членов чужих групп более похожими друг на друга, чем членов своей группы. Таким образом, «они — похожие, мы — разные».

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология










 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.