Лютова С. Социальная психология личности. Теория и практика. Курс лекций

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава вторая. Защитные механизмы личности как продукт социализации

Не всегда конфликт между структурными элементами личности выливается в столь драматические и экстравагантные формы, как в рассмотренном нами примере. Как правило,     внутриличностный конфликт тлеет под слоем хронического самообмана, призванного оградить Эго от тревоги, связанной с наличием проблемы, требующей своего решения.
Способы безотчетного самообмана Фрейд назвал защитными механизмами, поскольку они позволяют долгое время сохранять неприкосновенность «Я-концепции» индивида – систему его представлений о самом себе. Каждое принятое в нестандартной ситуации решение, каждый выбор мотива личностного поступка влечет за собой необходимость расширения сознания и пересмотра Я-концепции, что может восприниматься как угроза целостности личности.
Защищаясь от влечений, представлений, с ними связанных, и ситуаций, способных усилить возбуждение, опасное для Я, личность становится игрушкой этих самых влечений. Защитное поведение осуществляется такой личностью неосознанно, становится неизбежным, то есть навязчивым. Как рыцарь под тяжестью доспехов, человек лишается свободы движений – тела и души.
Рассмотренная нами болезненная диссоциация – результат сбоя в работе защитных механизмов на фоне недостаточной широты взглядов индивида. В этом смысле защита – полезная функция нормальной психики, и все мы, в той или иной степени, бережем себя от впечатлений, воспоминаний и грез, в которых не то что «родная мама», а и сами себя можем не узнать.
С другой стороны, коли уж человеческое существо наделено сознанием, расширение последнего представляется ведущим процессом в становлении личности. А это, в первую очередь, именно преобразование Я-концепции, а не количественное накопление информации. Защитные механизмы, заслоняя сознание от прорыва неведомых ему ранее влечений (и тем самым – от шокирующих открытий в себе), могут и вовсе блокировать самопознание. Социальные последствия патологической защиты таковы, что, чем меньше элементов окажется интегрировано в структуру Я, тем больше неприятных сюрпризов от окружающих получит индивид.
Психологи разных направлений описали около 20 защитных механизмов, и этим их число не ограничивается. Здесь мы рассмотрим в действии некоторые защитные механизмы личности, выявленные в практике психоанализа и гештальт-терапии, а также попробуем наметить возможные способы преодоления защиты, повлекшей негативные последствия для личности. Мы продолжим разговор о вытеснении, рассмотрим варианты проекции, интроекции и ретрофлексии, поговорим о патологическом слиянии и реактивном образовании и регрессии, а также о рационализации и сублимации. Итак, опишем на примерах десять механизмов защиты.

Однако прежде чем выяснить, каким образом они могут влиять на социальное поведение индивида, я хотела бы представить набросок Я-концепции студента-первокурсника    МГИМО(У) на рубеже тысячелетий. Тест Куна «Кто я?» позволяет выявить характеристики, предположительно существенные для образа Я.
Первокурсникам разных лет (всего 142 человека) предлагалось за пять минут написать 20 слов-определений себя (существительных или прилагательных). 20 наиболее часто употреблявшихся и 20 оригинальных определений юношей и девушек составили четыре обобщенных портрета. Вот они:
«Он-стандарт»: добрый, хороший, мягкий человек;
внимательный, умный, интеллектуальный мгимовец;
красавец, нежный, рассеянный, честный и любящий;
талантливый амбициозный эгоист, чуть застенчивый, веселый и общительный мужчина.
«Он-оригинал»: прикольный, плохо образованный тусовщик, так, ничего себе; стильный, эротичный, сочный лгун;
гениальный, но иногда – скотина порядочная;
абстрактный звездный ребенок – с хорошим будущим; прямоходящий игрок на нервах; «он никогда не умрет!»; безмерный инопланетянин; невозможный; «он не такой!»
«Она-стандарт»: добрая девушка; умный человек; веселая студентка, дочь и подруга; общительная, дружелюбная, любящая, красивая эгоистка; симпатичная творческая личность, самодостаточная, но ранимая; целеустремленная лентяйка.
«Она-оригинал»: счастливая, любимая, немного наивная папина дочка; пугливая непоседа, вечная выдумщица; человек-русалка; жительница планеты Земля, любящая свой университет; будущая мать троих детей; противоречивая часть мира, склонная к философии; птица-говорун; желтый цветок, вредный до невозможности; грубиянка; одухотворенная; всякая.

Я не буду здесь приводить специальный анализ теста: результаты его достаточно красноречивы. Скажу лишь, что защитные механизмы, в частности, призваны изолировать «интеллектуального мгимовца» от «плохо образованного тусовщика» в одном лице и заслонить «добрую девушку» от сомнительного «человека-русалки».

Перейдем к рассмотрению способов защиты.

ВЫТЕСНЕНИЕ – забывание или изначальное игнорирование образов, мыслей, поступков, способных вызвать душевную боль, смятение. Связано с фрустрацией потребности. Вытеснение сохраняется в бессознательном в виде комплексов представлений, связанных аффектом. Комплексы исподволь влияют на поведение индивида тем больше, чем выше энергетический заряд и объем вытесненного из сознания материала. Вытеснение – естественное условие образования трехчастной структуры психики, по Фрейду. Вместе с тем вытеснение – базовый процесс развития прочих защитных механизмов личности, в том числе и патологических.
О вытеснении мы достаточно подробно говорили на примере Конан Дойла. Теперь приведу пару «живых» примеров.

Девушку беспокоит ее репутация в глазах молодого человека: кто-то распускает о ней дурные слухи, совершенно не имеющие под собой почвы. Странно, что нынешняя ситуация в точности повторяет ту, что уже складывалась вокруг нее в другой компании.
Передо мной – красавица, искрящаяся экстравагантностью – наряда, прически, макияжа. Такая внешность требует обоснования. Скандальные легенды, шлейфом тянущиеся за эстрадными звездами, – условие пребывания их в центре внимания. Я не могу сказать, подавала ли реальный повод к слухам моя собеседница. Распускают ли их завистницы или отставные кавалеры… А может быть, аромат дурной славы только мерещится ей самой как пикантный аксессуар?.. В любом случае, я вижу здесь трагическое столкновение мотивов социального поведения.
Образ, искусно созданный девушкой, говорит о женском тщеславии расцветающей кокетки, о праве и жажде покорять, о смелости – до эпатажа – и лукавстве успешной сердцеедки. Мифотворцы, оплетающие слухами нашу героиню, лишь переводят в неоспоримость прошлого предположительность собственных фантазий, навязанных таким имиджем. Предвидят, быть может, будущее?
Похоже, ОНО красавицы имеет программу и однозначно декларировало ее. Но именно эта программа смущает и расстраивает Эго барышни, отраженная в кривых зеркалах сплетен. Я-концепция, видимо, предполагает особу красивую, конечно, но скромную и добропорядочную, честно стремящуюся разглядеть во многих встречных своего Единственного. Смысл собственного невербального сообщения вытеснен.
Не берусь пророчить, разрешится ли мотивационный конфликт и чем. Все же… Включение требований ОНО в систему ценностей Я или усиление осознанного контроля позволили бы в данном случае избежать обмана надежд в будущем, как и беспокойства по поводу слухов в  настоящем. Озабоченность наличием внутреннего конфликта не представала бы в виде печали по поводу внешнего – с другом или с недоброжелателями.
Помните сказку про то, как купец пообещал водяному в качестве выкупа «то, чего купец у себя дома не знает», уверенный, что знает все? И как пришлось потом отдавать рожденного в его отсутствие сына?.. Вообще самые большие хлопоты в жизни приносит нам легкомысленное обращение с тем, чего мы у себя дома не знаем.
Интерьер же «нашего дома» хорошо просматривается через так называемое «окно Джогари» – в таблице, составленной современными американскими психологами Дж. Лафтом и      Г. Ингрэмом. Она отражает степень осознанности качеств человека им самим и окружающими.

Путь расширения Я к познанию «неведомого» лежит непременно через «слепое пятно», область, в которой смысл социального поведения индивида очевиден окружающим и скрыт только от него. «Арена» – то, что каждый знает о себе и хочет показать другим. «Закулисье» – то, что каждый о себе знает, но успешно скрывает от окружающих.
Лучший способ обследовать свое «слепое пятно» и таким образом, хотя бы частично, – то, чего у себя дома не знаешь, – получить «обратную связь» от группы на психологическом тренинге.
«Обратная связь» – описание участниками тренинга своей реакции на облик и поведение того, кто «обратную связь» запрашивает. Откровенная, некритичная и неинтерпретативная по форме, «обратная связь» позволяет человеку составить объективное представление о себе, как бы отразившись во множестве зеркал. А при желании – позволяет и скорректировать свой образ.
То неожиданное, приятное и неприятное, что можно        узнать о себе, – гарантированный положительный эффект любого тренинга с профессиональным руководителем. Именно такой эффект оказался бы полезен в рассмотренном случае – девушке, страдающей от злых языков.

Защитный механизм вытеснения может привести не только к слепоте в отношении собственных проявлений, но и к избирательности социальной перцепции, т.е. к избирательности в восприятии поведения другого человека.
Молодая жена переживает из-за того, что не успевает, учась в институте, обеспечить мужу уровень комфорта, к которому тот привык в доме матери, посвятившей себя хозяйству и детям. Недовольство этим мужа, как считает девушка, проявляется в его приходах под утро, отчуждении, раздражительности. Жена уже истощила фантазию в попытках «исправиться». Мужа называет «любящий меня человек».
Позитивная Я-концепция в данном случае подвергается двойной атаке: «любимая жена» уже тонет в тоске и одиночестве, «любящая» – отравлена обидой. Однако  сознание цепляется за радужную иллюзию: больнее обиды и страшнее тоски была бы мысль: «Я-не-любимая – уже не я… Кто же я теперь?». Необходимость отстраивать почти с нуля представление о себе пугает Эго. Оно радо обману, оно гонит прочь тревожные приметы, лишь саму тревогу вытеснить не в силах. Развитие событий зависит от того, как долго удастся прятаться от  правды человеку, который, по выражению Пушкина, «сам обманываться рад».
Я наблюдала несколько этапов развития кризиса в семье молодой женщины Ларисы. Сначала у нее развилась чрезмерная тревожность за жизнь мужа: верное предчувствие утраты породило сознательное опасение его смерти как единственно возможной разлучницы. В отсутствие мужа навязчиво лезли в голову сцены ДТП с его участием. Не в силах переносить разгула мрачной фантазии, женщина стала выполнять, сама себе удивляясь, маленькие тайные ритуалы собственного изобретения, имеющие целью охранить мужа в пути. Она подметила приметы, предвещающие задержку мужа. Например, известная песня по радио с утра.
В нас инстинктивно заложено стремление по знакам предугадать опасность и заклясть ее заблаговременно, особенно если источник скрыт или мы страшимся его, как испепеляющего взгляда Горгоны. Только в зеркале воображения, через щит его, нам позволено смотреть Медузе-правде в глаза.
Иногда Ларисе мерещился запах незнакомого парфюма, исходящий от мужа, и она шутливо расспрашивала его об амурных свиданиях, ни на миг не беря в голову саму возможность таких подозрений всерьез.
Однажды жена случайно узнала, что муж поздно вечером не там, где собирался быть. Впервые мысль об аварии не пришла ей в голову. Явилась и захлестнула девушку с головой тревога в чистом виде. Даже не думалось, отчего вдруг забилось сердце. Даже не думалось, зачем, когда муж, наконец, пришел, она встала с постели и пошла к нему. Даже не думалось, что она хотела услышать, когда проговорила: «Хватит, давай рассказывай…». Она точно помнит, что и мысли о возможной измене не возникало у нее до последнего момента, до того как сам сказал. А потом просто пересохло во рту… и встала необходимость строить жизнь и себя заново.
К тому, как это происходило у нашей героини, я еще вернусь, рассказывая о сценарной теории Э. Бёрна. Теперь же нам важен сам «момент истины», сокрушающий болезненное вытеснение с его частыми атрибутами: мнительностью, тревожными снами. «Момент истины» исцеляет душу, доводя, наконец, до сознания то, что давно уже тревожит.
В философской сказке шведской писательницы Туве Янссон о «Филифьонке, которая боялась стихийных бедствий», речь как раз идет об очищающем действии личных катастроф. Домовитая, но ужасно одинокая Филифьонка  все ждет грозы – с ясного неба. И вот ночной шторм крушит, наконец, ее домик на пустынном морском побережье. Хозяйка бежит прочь. «Самое поразительное было то, что она вдруг почувствовала себя в абсолютной безопасности… Опасность таилась в самом доме, а вовсе не где-то на воле… Да и о чем, собственно говоря, беспокоиться? Ведь катастрофа уже разразилась… Она думала, что прежней Филифьонки уже не существует, и даже не была уверена в том, что желает ее возвращения: «Недели напролет восстанавливать всю эту нищенскую дребедень и по-прежнему думать, что это и есть настоящий домашний уют… Нет! Если я попытаюсь сделать все точно так же, как прежде, я и сама стану прежней. Я снова стану бояться… Тогда за мной снова тайком прокрадутся циклоны, ураганы и тайфуны»8.
Катарсис души и преображение личности в результате вторжения в сознание того, что долее не может удерживаться за его порогом, – наилучший, но, к сожалению, не единственно возможный результат такого вторжения. Насильственное расширение сознания сопряжено с риском для душевного и соматического здоровья.
Снизить этот риск позволяет обращение к практикующему психоаналитику. Опираясь на его руку, человек смелее заглянет в глубины собственных страхов и противоречий, подготовится к встрече грозы, нависающей над Филифьонкой в каждом из нас.
Способность любить – важный показатель эмоционального здоровья. Часто, путая причину со следствием, мы мечтаем о любви как о решении проблем, как о возможности жить полной жизнью. Мне рассказывали, как молодой человек просил психолога помочь ему влюбиться – тщетно. Этот запрос, чаще, правда, в скрытой форме, – весьма обычен. Однако любви не время, когда либидозный источник засорен печалями, «выброшенными из головы».
Психотерапевт Питер Томас предлагает представить душевное благополучие в виде циферблата часов, где 12 – идеальное состояние, а 6 – критическое. Нужда гонит человека к психотерапевту, условно говоря, «в шестом часу». Клиент надеется, что психолог утешит его, покажет свет в окошке, поможет укрепиться в уже начавших растворяться иллюзиях… Одним словом, переведет «стрелки часов» обратно: к двум часам, к часу… Задача же психоаналитика – направить человека вперед, к шести часам. Потому что только через смерть-обновление, через весь круг, лежит путь снова к 12 часам. И это будет новый день9.
Как мы уже знаем, вытеснение не только самостоятельный защитный механизм, но и условие формирования некоторых вторичных способов защиты, при которых вытесненные представления, по необходимости, допускаются в сознание, однако в искаженном виде или «отчужденные» в форме проекции.

ПРОЕКЦИЯ – тот случай, когда бревно в собственном глазу вынуждает рассматривать соринку в чужом. То есть когда один человек заостряет свое (и всеобщее) внимание на некоем качестве другого человека, не осознавая, что ему  самому оно присуще в гораздо большей степени, нежели другому (а то и вовсе ближнему не свойственно). Человек-«проектор» буквально использует другого как экран, высвечивая на нем собственный образ, не допущенный в Я-концепцию.
Проецируемые качества не обязательно должны быть социально неприемлемыми. Например, человек тем более склонен делать из кого-то икону, чем сильнее его страх, что собственные христианские добродетели помешают в борьбе за выживание. Я-концепции сурового прагматика угрожают малейшие признаки «святости». Ими спокойнее умиляться в проекции на ближнего. Тем горше будет разочарование проектора, когда «экран» утомится под тяжестью нимба.
При негативной проекции критерием выбора «экран -объекта» может служить ощущение угрозы. Я-концепции изнутри угрожает признание собственных неосознаваемых пороков. Точно так же Я-концепции  может угрожать извне, например, появление конкурента, в случае победы которого придется пересматривать представления о собственном социальном положении. Оба источника угрозы приятно совмещаются в проекции: конкурент оказывается теперь скопищем пороков, энергия вытеснения подкрепляет силы в борьбе – с конкурентом и «его» пороками. Между тем, всем известно, что значит недооценить противника и сколь невыигрышна роль злопыхателя.
Устами младенца глаголет истина, а мы не раз слышали из этих уст: «Кто обзывается, тот сам так называется!». Сия детская мудрость выражает суть защитного механизма проекции.
Девушка страдает из-за того, что мать ее молодого человека не только не приветствует их отношения, но прямо-таки объявила войну потенциальной снохе. Цель – дискредитировать ее в глазах сына. Его избранница, со слов матери, предстает безобразным скопищем пороков, на что, кстати, почтенная дама пыталась открыть глаза и родителям самой «совратительницы». Ревность и властолюбие считает девушка мотивами столь агрессивного поведения.
И она в чем-то права. Когда перед женщиной встает перспектива превращения в свекровь, в ее бессознательном, как правило, активируется то, что можно было бы назвать «комплексом Иокасты» – ответным Эдипову комплексу, открытому Фрейдом. Любовь матери к сыну имеет страстный оттенок, превосходящий тепло родственных чувств. Каждая женщина пытается вырастить в сыне свой идеал мужчины, верит, что ей это удалось, и не хочет делиться плодами столь кропотливого труда.
Ко времени первой любви юноша давно забыл детское восхищение мамой и обещание жениться на ней, когда вырастет, данное ко всеобщему умилению родственников. Но то, что для сына – первая любовь, для матери – его первая измена. Нежелание вообще сыновнего брака представляется нежеланием данного конкретного союза, нежеланием именно этой невесты.
Остается найти, чем же она плоха. И тогда на «грозную фигуру» похитительницы возлюбленного сына проецируется (естественно, в гипертрофированной форме) все, что угрожает женщине в ней же самой, т. е. не вписывается в ее идеальное Я: физические и моральные несовершенства, неукротимый темперамент и, главное, в чем страшно себе признаться, – собственная претензия на единоличное обладание «ее мальчиком». Отныне собственные пороки можно обличать в юной «сопернице».
Знаете, почему Крошка Енот из старого мультфильма не узнал себя в Том, Кто Сидит в Пруду? Потому что не знал, что способен корчить такие гадкие рожи, какие увидел в зеркале водной глади. Чтобы примириться с отражением, Крошке Еноту пришлось первым улыбнуться. Носитель же чужой негативной проекции, в отличие от отражения, способен взять инициативу на себя, если захочет, способен улыбнуться гневному лицу перед экраном.
Нашей героине можно было бы попробовать показаться «улыбчивым отражением». Пусть бы мать неожиданно увидела в проекции те свои качества, которые всегда ей импонировали. Кроме того, стоило бы демонстрировать симпатию и уважение, внимание к пожилой даме, вопреки ее агрессивным выпадам. Дети только тогда освобождаются от диктата родительской воли, когда обретают способность в родителе видеть ребенка, т.е. снисходительно смотреть на его слабости. Ведь мать в нашем примере, как малое дитя, больше всего боится, что ее не любят, – так подтвердите любовь! Враждебные происки не более чем отчаянная борьба, в которой матери суждено уступить, теперь или потом, этой девушке или другой. Что, кроме сочувствия, может вызвать заведомо поверженный противник?
И теперь еще в некоторых семьях принято называть мамой свекровь (или тещу). Это не только пережиток древних родовых отношений: под влиянием Эдипова комплекса, сильно привязанный к матери в детстве, юноша невольно ищет себе подругу, похожую на мать (характером чаще, чем внешне), то есть  действительно выбирает ей дочку. Сходные черты могут быть неприемлемы для Я обеих женщин или одной из них, поэтому «родство душ» ими не всегда признается. Тем не менее оно существует. И ситуацией овладеет та из женщин, которая раньше подметит сходство с новоявленной родственницей и научится его использовать.
Все это, разумеется, – тяжкий труд, требующий интуиции и зрелой воли. Брать его на себя нужно лишь в том случае, если у молодой пары – «серьезные намерения» в отношении друг друга. В противном случае мама молодого человека победит… И ей придется выдержать еще не одно сражение.

ПРОЕКЦИЯ в гештальт-психологии. Иное, отличное от описанного Фрейдом, качество защитного механизма проекции обнаружил Фриц Перлз, основатель гештальт-терапии. Согласно его концепции, индивид может проецировать на других не только содержимое ОНО (видеть в других собственные вытесненные из осознания свойства), отождествляя при этом Я с морализатором Супер-Эго. Индивид может проецировать на окружающих как раз эти критические функции, отождествляясь с побиваемым камнями ОНО.
Все социальное поведение перлзовского «проектора» разворачивается на театре военных действий между ОНО и Супер-Эго, т.е. строится по сценарию всепоглощающего внутриличностного конфликта. Защищается в данном случае Супер-Эго, призывая в союзники «весь честной народ».

Девушка-чеченка, поступившая в московский институт, купила себе нарядное платье. Однако радость ее была омрачена в первый же день выхода в нем: и в институте, и на улице ей чудились укоризненные взгляды и перешептывания. Каждый встречный качал головой или ухмылялся, чуть ли не пальцем показывая на открытые злополучным платьем колени.
Вечером, обливаясь слезами, она надставила платье длинной оборкой. Ничьи доводы в пользу его благопристойности и красоты ног не подействовали. Год спустя я уже видела эту девушку в юбке до пят и с покрытой головой, интериоризированный культурный запрет в проекции одолел невинное кокетство.
Как правило, такой «проектор» дольше сопротивляется, убежденный сознательно в своем праве делать или не делать что-то, но мнимые «косые взгляды» окружающих жгут! Борьба с ними, которую затевает «проектор», переводит конфликт из иллюзорного плана в реальный. Отношения с людьми, на самом деле, портятся, но вовсе не из-за длины юбки, условно говоря, как представляет себе проектор, а из-за ершистости обладательницы «мини», вечно готовой к отпору в отсутствие нападения. А как же! Ведь «люди настолько жестоки и эгоистичны, что приходится самой становиться злой и колючей», как пожаловалась мне одна барышня.

Ф. Перлз выделяет еще три защитных механизма, которые обошел вниманием З. Фрейд: интроекция, ретрофлексия и патологическое слияние.
ИНТРОЕКЦИЯ – некритическое применение чужих (и чуждых) убеждений. Мало того, что голос Супер-Эго становится голосом Я, зачастую наличествует разноголосица. Интроектор одновременно слышит несколько «голосов совести», авторитарно вещающих взаимоисключающие директивы.
Последствия могут быть трагичны, как в гипотетической ситуации: мама под гнетом проблем пила снотворное и ложилась спать, мол, утро вечера мудренее; папа в таком же случае садился за руль и гнал за город – «проветрить мозги»; сын… садится за руль, приняв снотворное. Послушный ребенок рискует стать конформным взрослым, бесконфликтная жизнь которого – только отсрочка катастрофы.
Интроекция легко угадывается, когда, например, 17-летняя девушка пишет: «Возмущает невоспитанность молодежи: дело дошло до того, что некоторые особи начинают уже рассказывать, как они замазывают свои прыщики и чистят зубы!.. Люди моего возраста озабочены только проблемой секса».
Кто это – бабушка или прабабушка заговорила устами внучки? И что делать ей самой с теми же проблемами, раз ничто другое не волнует, кроме возмутительности оглашения оных? То есть они же и волнуют, только под чьим-то запретом на скорое разрешение.

РЕТРОФЛЕКСИЯ («поворот на себя») – прессинг долженствования, давление на целостную личность Супер-Эго, отождествленного с Я. Нераспознанная ретрофлексия обычно приветствуется самим индивидом как свидетельство силы воли. «Я должен!..  Я не должен!.. Я – эгоист, нытик, тупица!» – вот приметы ретрофлексии, самобичевание при которой весьма типично. Беда в том, что Супер-Эго тем резче переходит от декларации нормы к ее принудительному внедрению в практику индивида, чем сильнее в последнем подспудное сопротивление.
Слишком часто «я должен» означает «мне не надо» и является чьим-то чужим «ты должен», внедренным в структуру личности. Ретрофлексию сопровождает повышенная аутоагрессия – обращенная теперь на себя ненависть к тирану-воспитателю. «Чем больше я прихожу в ярость из-за того, что должен сделать то, чего не хочу, что мне не свойственно, тем больнее я накажу себя за то, что сделаю это не идеально». Склонность к суициду – иногда следствие ретрофлексии, защита приводит к противоположному результату.
ПАТОЛОГИЧЕСКОЕ СЛИЯНИЕ – способ закрыть глаза на саму возможность столкновения разных позиций. «Слиянный» индивид максимально продолжительное время старается сохранить счастливое неведение относительно неведомых ему чувств и иных мнений. «Все думают так же, как я, – убежден он. – А раз все так думают, значит, это правильно!» Нормы такого человека могут иметь локальное значение, а могут и вовсе быть его личным достоянием, однако возводятся в ранг универсального закона. Вопреки Канту, защищенная таким образом личность утверждает: «Поступаю так, ибо максима моей воли является принципом всеобщего законодательства». Упорное желание лезть со своим уставом в чужой монастырь и восклицания типа: «Так никто не делает!» – визитная карточка страдальца.
«Страдальца» – потому что со временем такому человеку уготована роль изгоя. Его «конформность наизнанку», его нечуткость к реальности в сочетании с миссионерским энтузиазмом приведут к конфликтам и одиночеству.
Проекция и последние три защитных механизма связаны с нарушением границ между личностью и социумом. То наблюдается экспансия личности, как в проекции и патологическом слиянии, то интервенция социума, как в интроекции и ретрофлексии.
Даже тяготясь последствиями вышеописанных защитных механизмов, их действием, люди обычно не сознают подлинной причины своих проблем. И более того, никогда не поверят тому, кто попытается открыть им глаза. Если жалобы на близких, как то обычно случается, все же приведут «проектора» или клиента, пребывающего в патологическом слиянии, к психологу, задача последнего помочь человеку верно размежевать «я» и «они», самому обозначить реальные пределы своей личности.
Элементарным, способствующим такому самопознанию, может стать упражнение из арсенала гештальт-терапии на разделение  «зон осознания». Их три: внешняя, внутренняя и средняя.
Внешняя зона – осознание всех сигналов, поступающих из окружающей среды на наши органы чувств. Простая констатация наличия определенного качества освещения, шумов, прикосновений, наличия объектов в поле восприятия. Констатация изменения поз и мимики людей, понимание значения произносимых ими слов.
Внутренняя зона – осознание сигналов из собственного тела: боль, напряжение/расслабленность мышц, жар, сердцебиение, ощущение физического комфорта/дискомфорта и т.п.
Средняя зона – зона интерпретации, эмоциональной и рациональной оценки внешних и внутренних сигналов.
Упражнение заключается в произвольном переключении внимания с одной зоны осознания на другую. Простое на первый взгляд, оно оказывается трудновыполнимым. Особенно для людей с размытой границей между «я» и «они». Таким клиентам сложно отделить среднюю зону от внешней, например. Малейшее движение собеседника доходит до их сознания, уже снабженное комментарием внутреннего «оценщика», значение сказанной собеседником фразы дополняется смыслом, наложенным на нее личностью осознающего.
Получается, что диалог между двумя людьми – только иллюзия, каждый, не подозревая того, разговаривает сам с собой, все более теряясь в зеркальном коридоре собственных интерпретаций.
Если упражнение выполняется в присутствии группы (на социально-психологическом тренинге /СПТ/) с последующим его обсуждением, настоящее потрясение можно испытать, обнаружив, как по-разному участники расценивают одни и те же слова или действия. Характер интерпретаций определяется многими факторами: от личных особенностей и опыта индивида до культурной традиции, в которой он воспитан.
Я наблюдала, так сказать, в полевых условиях, вне тренинга, реакцию нескольких аудиторий зрителей на фильм       М. Формана  «Полет над гнездом кукушки», когда он только вышел на наши экраны в конце 1980-х годов. И с интересом обнаружила, что большинство, по крайней мере, высказывающихся по этому поводу зрителей осуждают финальное убийство индейцем, героем У. Сэмпсона, героя Дж. Николсона. Возможно, именно культурная традиция заставляла людей жизнь ценить выше разума, достоинства, статуса, надежды. Однако это не более чем моя интерпретация…
Помню, тогда особенно удивили меня две «мисс Марпл», еще в начале фильма наметившие свой собственный его, детективный, сюжет и дождавшиеся-таки логичной развязки. В их восприятии сценарий строился вокруг единого стержня: обиды, затаенной индейцем на дразнящегося новичка и приведшей, наконец, к акту возмездия. Чудесным образом все сцены фильма укладывались в эту схему. Потрясенные увиденной драмой и довольные собственной прозорливостью, пожилые дамы покинули зал.
Те, кому не доставляет хлопот их дезориентация в реальности, не нуждаются в развитии осознания и т. п. техниках. Сформированные их личностью защитные механизмы не могут быть сочтены патологическими. Критерий степени психической патологии – степень затруднений в социальной адаптации.
Бывает, что от таких людей невинно страдают их близкие и спрашивают психолога, как повлиять на домашних «тиранов», безвольных «конформистов» или «самоедов». В этом случае психолог всегда исходит из того, что проблемы не у третьих лиц, а у сидящего перед ним. Точнее, проблема – в нем самом. Ее предстоит выявить и с ней работать.
Человеку свойственно не только воспринимать, но и размышлять о происходящем. С этим связан еще один механизм – РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ – попытка логического обоснования собственных чувств, состояний, поведения, действительные истоки и мотивы которых «рационализатором» вытеснены в бессознательное. Получаемое посредством рационализации объяснение должно, прежде всего, подкреплять Я-концепцию, а также соответствовать моральным нормам и представлению о «здравом смысле».
Зачастую рационализации подвергаются не сами проявления влечений, но неконтролируемые прорывы невротической симптоматики, вторичной по отношению к вытесненному материалу.
Молодая женщина тяжело перенесла разрыв с мужем после недолгого и несчастливого брака. Однако теперь, по ее уверению, она совершено спокойна, благополучна и самодостаточна. Признается, что в своих часовых монологах, произносимых в присутствии психолога, нуждается как в способе духовного совершенствования.
Говорит несколько монотонно, злоупотребляя подчинительными союзами «в силу того что», «с тем чтобы» и др. По форме речь представляет собой набор аксиоматических деклараций рефлективного свойства, по сути – презентацию «арены» (вспомним «окно Джогари»). Особо ценит в себе способность всегда сохранять душевное равновесие, пунктуальность и дар логического мышления. (Прочие характеристики излагаются также в соответствии с астрологическим гороскопом Девы.)
Однажды моя собеседница сообщила, что ее душевное равновесие подверглось на минувшей неделе серьезному испытанию. Привезенный в гости полуторагодовалый племянник терроризировал ее своими воплями и бесцеремонностью в обращении с вещами и с ее собственной персоной. Иначе как «зверенышем» мальчик не назывался, все его проделки описывались подробно и с величайшим отвращением. Племяннику на этот раз удалось совершенно вытеснить тетушку с центрального места в ее монологе.
Однако еще более примечательным оказался костюм, в котором она пришла ко мне тогда и являлась еще пару раз. На стройной моей посетительнице был джинсовый комбинезон… покроя «для будущих мам».
– Пошла просто и купила. Очень женственно и совсем не стесняет движений! – пояснила Алена, похлопав по складкам мешковато обвисшей на животе ткани и продемонстрировав мне образец рационализации.                                          
В самом деле, должна же здравомыслящая Дева хоть как-то объяснить, что понесло ее в этот магазин из дома, притихшего после того, как сестра увезла свое чадо?! Не может же серьезная особа признаться себе, что рада взглядам прохожих, которые, должно быть, прикидывают, на каком она месяце. Эта непреложная уверенность встречных людей в факте беременности позволяет и ей самой – чуть-чуть, понарошку – примерить «интересное положение», поиграть в него.
А вот признаться себе в желании иметь ребенка – значит возыметь мужество заглянуть в пропасть – зияющую дыру в своей жизни на месте предателя-мужа. Нелогично было бы второй раз наступать на одни и те же грабли и заводить иные, кроме товарищеских, отношения с мужчиной. Обнаружить теперь эту лакуну значит забросить карьеру, которая и так не слишком успешна, вступить на путь каких-то унизительных и опасных приключений. Так она могла бы рассуждать. Но Алена лишь говорит: «Ребенок? – Не ко времени. И вообще я рожу только в браке с немцем: они ответственные».
И все же оно предательски прорвалось, это желание иметь ребенка, в несуразной покупке! Кстати, необходимость скрыть от себя требования материнского (и женского) инстинкта сконструировала в данном случае еще один, вспомогательный, защитный механизм:
РЕАКТИВНЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ – чувства, качества или убеждения человека, подменяющие собой вытесненные и противоположные им. Реактивные образования отличаются особой  интенсивностью на фоне прочих психических проявлений. В нашем примере желание стать матерью обратилось в неприязнь к ребенку.
Всякий, как известно, недосягаемый виноград становится для лисицы зелен. Незадавшаяся любовь оборачивается ненавистью. Влечение к лицу противоположного пола порой является под маской подчеркнутого безразличия или агрессивности. Деструктивные наклонности и «людоедство» Гитлера, как показал Э. Фромм, скрывались под его вегетарианством. В фильме С. Мендеза «Красота по-американски» непримиримый враг гомосексуалистов сам проявляет, наконец, запретную страсть, попав в ловушку собственных проекций.
Реактивные образования часто подкрепляют рационализацию. Использующий защиту такого рода постепенно огораживает себя частоколом беспочвенных умозаключений, возводя шаткую систему мироздания, которой необыкновенно дорожит. Тогда процесс психоанализа заходит в тупик, и человек кружит в лабиринте псевдологических конструкций, все более отрываясь от реального положения вещей.
В день, когда Алену уволили, в очередной раз, с работы (я это узнала позже), она посвятила час рассуждениям о своих выдающихся деловых качествах и образовании. Последнее, кстати, действительно, было блестящим, что всегда облегчало ей поиск работы. В этот  день моя собеседница много смеялась, причем глаза ее оставались трагически распахнутыми и застывшими, наводя меня на тревожные опасения.
Однажды я отважилась на провокацию эмоциональной разрядки, чтобы вывести процесс из застоя, в котором он давно увяз. И впервые увидела Алену плачущей. Она рассказывала о прощальном разговоре с бывшим мужем. Тогда ей был нанесен тяжелый удар, прежде всего, по самооценке. Эти воспоминания чередовались со светлыми картинами начала их романа.
В следующий раз Алена вдруг бодро заявила, что решила выйти замуж за человека, которого знает с детства и которому нужна теперь ее поддержка. Однако я напрасно радовалась, что аффективный прорыв разрушил плотину рационализации и вынес мою знакомую в нужное ей русло… Живой импульс, двинувшийся было в ней, тотчас оброс привычными ментальными ракушками и застрял на мели.
Невеста предложила жениху «руку и сердце», оказывается: а) чтобы подарить другу детства, убежденному плейбою, печать в паспорте, ограждающую того от чрезмерных претензий третьего лица – будущей матери его ребенка; б) чтобы обеспечить себе получение визы в посольстве, предпочитающем замужних туристок; наконец, в) чтобы брак оставался фиктивным.
Свадьба свершилась. А я получила возможность наблюдать последствия защитного механизма под названием:

РЕГРЕССИЯ – возврат субъекта к более примитивным, более «глухим» способам психологической защиты. При этом отмечается и некоторая деградация личности, которая выражается в изменениях мотивационной структуры поведения.
Регрессирующая личность подменяется, по выражению психолога, профессора МГУ  В.В. Петухова, «мничностью»10, то есть мнимой личностью. Увеличивается разрыв между декларируемым благородством намерений и девиантностью поступков (отклонением их от нравственных норм).
Личностный поступок, по Петухову, раздвигает границы возможностей человека, преобразуя их на пути понимания собственных проблем. Даже дефект, физический или психический, в этом случае используется для достижения стоящих перед личностью целей.
В романе В. Гюго «Человек, который смеется» есть сцена, где главный герой усилием воли преображает свое изуродованное лицо – шутовскую маску – в трагический лик. Ошеломляющий эффект преображения разрешает критическую ситуацию. «Смеющийся человек» совершает в этой сцене своего рода личностный поступок.
Что касается «мничности», она продукт регрессии к рационализации субъекта, испытавшего однажды возвращение вытесненного в сознание. Во всяком случае, у Алены «мничность» стала развиваться именно так, в результате фрустрации повторно осознанной потребности в любви и вторичного ее вытеснения.
«Мничность» объявляет социальной нормой и возводит в культурный принцип собственный природный позыв. То есть управляется симбиозом ОНО и Сверх-Я, ОНО – «в шкуре» Сверх-Я. Одна дама, безуспешно пытавшаяся похудеть, жаловалась: «Утром я не ем, но вечером наедаюсь, «по идейным соображениям», вполне убедив себя за день в противоестественности и вреде голодания!». «Мничность» в роли адвоката желудка каждый вечер выигрывала дело логически безупречно.
«Мничность» же нашей новобрачной трепетала в благородном гневе на «авантюристку», посмевшую сохранить внебрачного ребенка, отяготив совесть «моего мужа». «Мничность» теперь горячо рассуждала о святости семейных уз, отклонив, между тем, предложение супружеской близости, поступившее от друга детства: верность он ей предложить не мог.
Однако было заметно, как греют ее маленькие знаки внимания и услуги, оказываемые «фиктивным мужем». Они оставляли надежду, что союз их со временем перестанет быть только формальным, что друг детства, наконец, осознает: она – его давняя и единственная любовь.
Но проходили недели, а в жизни все оставалось по-прежнему. Разве что работа опять подвернулась. И снова увлечение – романтическое – боссом… Алена стала подумывать о разводе, но босс говорил о делах и ничего о рисовавшемся уже ей венчании… Тем дело и кончилось.
Супруг же объявлялся все реже, и ей приходилось то и дело напоминать о себе, придумывая разные предлоги, чтобы не иссяк совсем живительный ручеек знаков его внимания. К изобретению поводов окликнуть ускользающую и на сей раз надежду свелся смысл существования.
Однажды ей дали небольшой, но срочный перевод. Не взглянув на него, Алена принялась разыскивать друга детства и умалять его, ссылаясь на занятость, сделать этот перевод за нее. Весь день прошел в поисках, в пересылке текстов по факсу и дополнительных звонках-понуканиях с сопроводительными инструкциями.
В результате перевод опоздал, с другом детства, не терпящим насилия, вышла ссора, а наша героиня в очередной раз лишилась работы.
– Я это сделала, потому что муж знает язык лучше, – пояснил мне не сдавшийся «рационализатор» в «мничности» высококлассной переводчицы. – А я привыкла ко всему относиться ответственно, чего ему (боссу), конечно, не понять!
Ледяной дворец замкнулся за Каем, и он снова, не помня про розы, принялся выкладывать из льдинок слово «вечность».
«Заморозка» – анестезия. Снегурочками становятся, чтоб не болело, забывая, что только на живом – и в жару – заживет.

СУБЛИМАЦИЯ – защитный механизм личности, позволяющий перенаправить либидо с объекта эротического влечения на социально значимую деятельность, цель которой не связана с сексуальностью. В процессе сублимации происходит разрядка энергетического напряжения у субъекта деятельности, поскольку в последней проявляются основные функции Эроса – синтез и гармонизация.
Основными формами сублимации З. Фрейд считал художественное творчество и интеллектуальную деятельность,       утверждая,  что вся культура человечества – продукт сублимации либидо.
Хотя теория этого процесса недостаточно разработана в психоанализе, основным механизмом сублимации можно считать нарциссическое переключение индивидом энергии с внешнего объекта на себя, а затем, уже в десексуализированном виде, снова на внешний объект, в половом отношении нейтральный.

Латинский термин «сублимация», означающий буквально «вознесение», а в практике алхимиков – «возгонку» (перевод вещества из твердого состояния в газообразное), был использован Фрейдом  впервые в 1900 г. А вот что в 1897 – 98 гг. писал в своей статье «Смысл аскетизма» и в рецензии на книгу Ш. Рише «Любовь» русский философ В.В. Розанов: «Богатство темперамента есть условие внутренней теплоты и живости. И вот почему во всех случаях, где положением или задачами жизни требуется особенная теплота и живость, «лучистость» человека, – он запирается как бы в плотинах воздержания, то есть он доводит до высшего достижимого уровня темперамент в себе: и тогда начинает «лучиться». Вот объяснение монашества и аскетизма… Мысль, гений, всякие прозрения философские лучатся отсюда же… гений и молитва лучатся оттуда же, откуда нисходит на землю, быть может, лучшее, чем самая молитва, самый гений – живое человеческое дитя. Пол имеет игру в себе… Преобразование – но все того же коренного инстинкта природы, полового влечения. Это как бы “теплота” и “свет”, взаимно переходящие друг в друга»11.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология