Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Кон И. Социологическая психология

ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел 1. ЛИЧНОСТЬ И РАЗВИТИЕ

СОЦИОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ

Предисловие

Проблема личности находится сейчас в центре внимания советского обществоведения. Однако, несмотря на большое число исследований, в ней еще много нерешенных вопросов. Некоторые из них я хочу поставить в этой книге.

Название «Социология личности» может показаться претенциозным, учитывая нынешнюю моду на социологию. Во избежание недоразумений сразу же замечу, что речь не идет ни о создании новой дисциплины, ни, тем более, о противопоставлении ее общей социологии (так же, как никто не противопоставляет психологию ощущений общей психологии или физику твердого тела — общей физике). Проблема личности — комплексная проблема, которую изучают и философы, и социологи, и психологи, и педагоги. В этой книге я пытаюсь осветить некоторые аспекты положения личности в обществе с точки зрения марксистской социологии. Мне хотелось при этом, во-первых, уточнить систему понятий, с помощью которых наука описывает поведение личности и ее взаимодействие с другими людьми и обществом как целым; во-вторых, показать, что личность является не только продуктом, но и деятельным субъектом общественных отношений (отсюда — интерес к внутреннему миру личности, ее Я); в-третьих, выяснить ряд неразработанных или спорных вопросов социологической теории личности (стадии и механизмы формирования личности и ее самосознания в онтогенезе, влияние на личность общественного разделения труда, проблему отчуждения и вопрос о всестороннем развитии личности при коммунизме).

Учитывая сложность и спорность многих вопросов, автор не стремился уложить весь материал в жесткую схему, предпочитая дать читателю пищу для самостоятельных размышлений.

На всем протяжении книги я стремился к тому, чтобы освещать преимущественно (а то и исключительно) наиме-

1 Все статистические данные, приведенные в этой книге, были приведены на 1967 г.

58

нее разработанные, дискуссионные вопросы, оставляя в стороне то, что не вызывает сомнений или где я заведомо не могу сказать ничего нового. Отсюда — некоторые диспропорции в книге. Например, вторая глава, основанная преимущественно на данных возрастной психологии, посвящена главным образом юности, тогда как факторы формирования личности ребенка освещены суммарно: детская психология изучена в советской литературе гораздо полнее и на более высоком теоретическом уровне, чем юношеская; кроме того, автор не является специалистом в этой области. Такие диспропорции, видимо, неизбежны.

Я выражаю искреннюю благодарность Б, Г. Ананьеву, А. А. Бодалеву, Ю. А. Замошкину, Ю. А. Самарину и В. А. Ядову, которые прочитали рукопись книги (полностью или частично) и чьи критические замечания способствовали ее улучшению.

Особую благодарность я выражаю студентам физического факультета Ленинградского университета и другим слушателям факультативного спецкурса «Социология личности», прочитанного мною в 1964 г. Их живое внимание, горячая заинтересованность и многочисленные вопросы явились главным стимулом, побудившим меня написать эту книгу.

Глава I ЛИЧНОСТЬ И ОБЩЕСТВО

1. Понятие личности

Поставив вопрос: что такое человек? мы хотим спросить: чем человек может . стать, то есть может ли человек стать господином собственной судьбы, может ли он «сделать» себя самого, создать свою собственную жизнь?

Антоиио Грамши

¦

Говоря о личности, чаще всего имеют в виду просто отдельного конкретного человека. Но ведь кроме понятия личности в нашем распоряжении имеется еще целый ряд близких понятий: человек, индивид, индивидуальность. В обыденной речи эти понятия часто употребляются в одном и том же значении, но в науке они обозначают разные вещи.

Словом «индивид» обозначается человек просто как единичный представитель какого-то целого (биологического рода или социальной группы); специфические особенности реальной жизни и деятельности данного конкретного человека в содержание этого понятия не входят. Многозначный термин «индивидуальность», который мы будем подробнее анализировать позже, напротив, обозначает то особенное, специфическое, что отличает этого человека от всех других, включая как природные, так и социальные, как телесные (соматические), так и психические, как унаследованные, так и благоприобретенные, выработанные в процессе онтогенеза! свойства. Понятие личности тоже многозначно. С одной стороны, оно обозначает конкретного индивида (лицо) как субъекта деятельности, в единстве его индивидуальных свойств (единичное) и его социальных ролей (общее). С другой стороны, личность понимается как социальное свойство индивида, как совокупность интегрированных в нем социально значимых

1 Онтогенез — индивидуальное развитие, в отличие от филогенеза, обозначающего историческое, родовое развитие организмов.

60

черт, образовавшихся в процессе прямого и косвенного взаимодействия данного лица с другими людьми и делающих его, в свою очередь, субъектом труда, познания и общения. Этот второй аспект понятия наиболее важен с точки зрения социологии, которую отдельный человек интересует не сам по себе, а как член определенного общества, класса, социальной группы, воплощающий в себе некоторые социально типичные черты.

Понимание личности как социального явления было подробно обосновано еще Марксом, который указывал, что «сущность «особой личности» составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество»*. Это понимание лежит в основе почти всех работ советской психологической школы, начиная с Л.С. Выготского и В.М. Бехтерева. «В качестве собственно личностных свойств из всего многообразия свойств человека обычно выделяются те, которые обусловливают общественно значимое поведение или деятельность человека, — писал С.Л. Рубинштейн. — Основное место в них поэтому занимают система мотивов и задач, которые ставит себе человек, свойства его характера, обусловливающие поступки людей (то есть те их действия, которые реализуют или выражают отношения человека к другим людям), и способности человека, то есть свойства, делающие его пригодным к исторически сложившимся формам общественно полезной деятельности»2.

Согласно Л.С. Выготскому и его последователям, инт-рапсихологические процессы, т. е. внутренние процессы человеческой психики, складываются на основе интерпсихологических, т. е. межличностных, социальных процессов. Главный механизм развития психики человека — это усвоение социальных, исторически сложившихся видов и' форм деятельности. Эти усвоенные формы деятельности, системы знаков и т. п. преобразуются далее во внутренние процессы личности. Таким образом, «внешнее» (по отношению к данному индивиду) и его «внутренняя» природа оказываются связанными как генетически, так и функционально.

Ни социология, ни психология, ни другие науки, имеющие дело с проблемой личности, не могут осмысленно изучать свой материал, не имея ясной философской постановки вопроса о соотношении личности и общества. Исходный пункт марксистского решения этой проблемы — знамени-

61

тый тезис Маркса, что «сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отно-шений»3. Этот тезис четко ориентирует на рассмотрение личности не в качестве изолированной монады, а как общественного существа. Но Маркс здесь явно имеет в виду не единичную личность, а человека как родовое понятие. Человек как род действительно совпадает с совокупностью общественных отношений, с обществом. История общества есть не что иное, как история людей, или, что одно и то же, история общественного человека. Но применимо ли это к отдельному эмпирическому индивиду? «Сущность человека» и «конкретная личность» — не одно и то же. Могу ли я, не погрешив против истины, назвать себя совокупностью всех общественных отношений, когда сфера моей (и вашей, и любого конкретного индивида) деятельности заведомо включает лишь незначительную часть этих отношений?

Общество и личность не тождественны, мало того, в повседневном опыте они выступают как противоположности. Общество воспринимается как граница, рамка моей деятельности, а личное — как то, что принадлежит только мне и отличает меня от других. Процесс приобщения индивида к социальному опыту тоже выступает как двусторонний процесс: «либо человек овладевает готовым, заранее данным стандартом общественного сознания («обучение»), либо те или иные идеи человека становятся общим достоянием, т. е. в некотором смысле общественным стандартом («творчество»). Так или иначе, в этом опыте сознание индивида противостоит общественному сознанию как чему-то внешнему»**.

Отсюда — традиционная атомистическая концепция, согласно которой общество — не более чем совокупность индивидов или внешняя среда их деятельности. Когда же эта концепция обнаруживает свою неудовлетворительность, на смену ей приходит другая, в которой общественные институты, отношения и нормы наделяются самостоятельностью, а индивид кажется объектом их деятельности.

Личность изучают разные науки, но в разных аспектах. Прежде всего нужно разграничивать ынтраиндивидуаль-ный и ан/периндивидуальный, межличностный, подходы. Их часто противопоставляют друг другу, но в действительности оба они необходимы, поскольку отвечают на разные вопросы. При интраиндивидуальном подходе в центре вни-

62

мания стоит индивид и его особенности. В свете этого подхода для понимания такого явления, как дружба, необходимо прежде всего изучить личностные свойства субъекта, которые влияют на его способность к дружбе, — его терпимость, степень его чувствительности к переживаниям другого, раздражительность и т. п.; чем больше его качества приближаются к некоей идеальной модели, тем больше вероятность, что данный субъект будет иметь друзей. С позиции межличностного подхода исследователь изучает не потенциальную способность человека к дружбе, а дружбу как отношение — совместимость двух друзей, как они реагируют друг на друга в определенных ситуациях и т. п. Иначе говоря, в первом случае исследуются черты, установки, свойства личности, во втором — закономерности процесса взаимодействия. Оба подхода предполагают друг друга: черты личности влияют на взаимодействие индивидов и, в свою очередь, сами формируются и видоизменяются в этом процессе. Но в зависимости от целей исследования преобладает один или другой подход. В общем, можно сказать, что психология и психиатрия чаще пользуются интраиндивидуальным подходом, социальная психология и социология — межличностным.

Одно и то же явление по-разному объясняется на индивидуально-психологическом и на социологическом уровнях. Например, то, что Иван Иванович Иванов не ладит со своей тещей, можно объяснить несходством их характеров, разностью воспитания и т. д. Но то же самое можно объяснить общими особенностями современной нуклеарной семьи (т. е. семьи, состоящей из мужа, жены и их потомства), тяготеющей к автономии от родителей, отрицательным стереотипом! тещи, укоренившимся в общественной психологии, и т. п. Эти два уровня объяснений явно не совпадают и в то же время не противоречат друг другу. Какое объяснение применить — зависит от целей исследования. Если вы хотите помирить Ивана Ивановича с его тещей, полезней индивидуально-психологическое объяснение. Если же данная ситуация интересует вас как частный случай для понимания перспектив развития семьи,

I Стереотип — стандартизованный, упрощенный образ какого-либо явления, существующий в общественном сознании и усваиваемый индивидом в готовом виде. Это схема, которая не только фиксирует черты какого-то явления, но и содержит их эмоциональную оценку.

63

допустим, для проектирования новых жилых домов, единственно правильным будет социологическое объяснение.

Чтобы дать социологическую теорию личности, мы сначала рассмотрим средства, позволяющие научно описать деятельность личности и ее место в системе общественных отношений, которые мы пока примем за нечто данное, статичное; основным понятием этого раздела будет понятие социальной роли. Затем рассмотрим, как система социальных ролей и отношений личности преломляется в ее самосознании (проблема Я). И, наконец, в четвертом параграфе этой главы перейдем от структурного анализа к динамическому и выясним активно-творческую роль личности (личность как субъект).

2. Личность и социальные роли

«Как можно познать самого себя? Только путем действия, но никогда путем созерцания. Попытайся выполнить свой долг, и ты узнаешь, что в тебе есть.

Но что такое твой долг? Требование дня.

Гете

Когда мы пытаемся определить какие-то свойства или особенности индивида, мы сразу же обнаруживаем, что они формируются и проявляются только, в его взаимодействии с другими людьми. .

Возражая против распространенных в XIX в. попыток рассматривать личность как некую изолированную и замкнутую в себе монаду, Маркс подчеркивал, что «индивиды как физически, так и духовно творят друг друга» , что «развитие индивида обусловлено развитием всех других индивидов, с которыми он находится в прямом или косвенном общении»^.

От личности к обществу

Уже этимология слова «личность» показывает, что оно имеет смысл лишь в контексте определенных общественных отношений. Первоначально слово « persona » обозначало маску (ср. русское «личина»), которую надевал актер в греческом -театре, а затем самого актера и его роль. У рим-

64

лян это слово употреблялось не иначе, как с указанием определенной социальной функции, роли — личность отца, царя, обвинителя и т. п. Платон говорит о «трагедии и комедии жизни», в которой люди играют роли, намеченные им судьбой или богами^. Образ человека как актера, играющего заданные 'ему роли и меняющего эти роли в зависимости от возраста и социального положения, — один из самых распространенных образов мировой литературы. Достаточно вспомнить Шекспира:

Весь мир — театр.

В нем женщины, мужчины — все актеры.

У них свои есть выходы, уходы,

И каждый не одну играет роль.

Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,

Ревущий горько на руках у мамки...

Потом плаксивый школьник с книжной сумкой,

С лицом румяным, нехотя, улиткой

Ползущий в школу. А затем любовник,

Вздыхающий, как печь, с балладой грустной

В честь брови милой. А затем солдат,

Чья речь всегда проклятьями полна, . Обросший бородой, как леопард,

Ревнивый к чести, забияка в ссоре,

Готовый славу бренную искать . Хоть в пушечном жерле. Затем судья

С брюшком округлым, где каплун запрятан.

Со строгим взором, стриженой бородкой,

Шаблонных правил и сентенций кладезь,

Так он играет роль. Шестой же возраст —

Уж это будет нищий Панталоне,

В очках, в туфлях, у пояса — кошель,

В штанах, что с юности берег, широких

Для ног иссохших; мужественный голос .

Сменяется опять дискантом детским: . Пищит, как флейта... А последний акт,

Конец всей этой странной, сложной пьесы —

Второе детство, полузабытье:

Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего7. .

Ни в обыденной речи, ни в системе научных понятий мы не можем описать поведение и взаимоотношения индивида с другими людьми и общественными учреждениями

Кон И.С. 65

иначе, как в терминах выполняемых им социальных ролей. Допустим, мы хотим охарактеризовать личность Ивана Ивановича Иванова. Как мы это будем делать? Прежде всего путем перечисления его многообразных ролей, функций (мужчина средних лет, учитель, коммунист, женатый, отец двоих детей, участник художественной самодеятельности и т. д.). Эта характеристика, разумеется, не исчерпывает индивидуальности Иванова, каждая из перечисленных ролей присуща не только ему, но и многим другим людям. Но и без нее обойтись невозможно. Ведь даже характеризуя индивидуальные качества Иванова (добрый он или злой, отзывчивый или черствый, способный или неспособный), мы невольно подразумеваем, что эти качества проявляются в его социальных ролях. Способный учитель может быть весьма неспособным писателем или альпинистом. Характер, оцениваемый как мягкий для мужчины, может казаться скорее жестким, если речь идет о женщине. Одно и то же качество у пятнадцатилетнего мальчика воспринимается как милая наивность, а у тридцатилетнего мужчины — как глупость.

Понятие социальной роли широко применяется в современной западной социологии и социальной психологии**. Однако понимают его по-разному. Бихевиористская концепция, фиксирующая внимание на непосредственно наблюдаемом поведении людей ( behavior — поведение), ограничивает предмет исследования непосредственным взаимодействием между индивидами: действие одного индивида оказывается стимулом, который вызывает ответную реакцию другого. Такая концепция позволяет лишь внешне описать процесс взаимодействия, она не раскрывает ни внутренней структуры личности (разные люди по-разному реагируют на одни и те же стимулы), ни структуры общественных отношений (поведение людей протекает в рамках определенных общественных учреждений, зависит от их общественного положения). Авторы, не удовлетворенные этой схемой (в частности, социологи Т. Парсонс и Э. Шилз), дополняют ее указанием на то,что, с одной стороны, личность обладает собственной внутренней структурой (идеи, желания, установки), которая располагает ее к одним, а не другим ролям; с другой стороны, сами «ролевые ожидания» не являются случайными ситуацией-" ными факторами, но вытекают из требований социальной системы. Как пишет Т. Парсонс, любая крупномасштабная

66

социальная система (общество) представляет собой не что-то монолитное, но сложную сеть взаимозависимых и взаимопроникающих подсистем. Один и тот же индивид одновременно участвует во многих системах и имеет много раз-иых ролей; роль определяется как «структурно организованное, т. е. нормативно регулируемое участие лица в конкретном процессе социального взаимодействия с определенными конкретными ролевыми партнерами»)9. Утверждение, высказанное в столь общей форме, не вызывает возражений. Но сразу же встает вопрос: равноценны ли эти различные подсистемы и связанные с ними роли с социальной точки зрения? Парсонс не показывает разницы между объективными процессами, участие в которых не зависит от воли индивида, и субъективными. Мало того, сама социальная система складывается, по Парсонсу, из ролей или ролевых ожиданий, над которыми надстраиваются коллективы, нормы и ценностиЮ.

Описание личности в терминах се социальных ролей кажется простым и естественным делом. Но любая социальная роль предполагает определенное социальное положение, позицию, занимаемую индивидом в системе общественных отношений. А это, в свою очередь, соотносится с обществом как целым. Так, положение и роль учителя предполагает существование определенной системы общественного разделения труда. Роли матери и отца зависят от структуры и функций семьи, а они, в свою очередь, определяются более общими социальными процессами. Даже за естественными характеристиками индивида (пол, возраст, этническая принадлежность) стоят, в конечном итоге, социальные сройства*.

«Женская» роль, воспринимаемая обычно как следствие биологической организации, на деле обусловлена общественным положением женщины — степенью ее порабощения или, напротив, эмансипации, традиционными видами деятельности и т. п. Возрастные характеристики имеют смысл только в свете существующего в данном обществе взаимоотношения возрастных групп, которое, в свою очередь, зависит от целого комплекса исторических условий. Роли, обусловленные, на первый взгляд, принадлежностью к той или иной этнической группе, фактически определяются существующей системой отношений между разными этническими группами (быть негром в США и на Кубе — совершенно разные вещи).

3* 67

Следовательно, чтобы понять конкретную личность, недостаточно описать-ее непосредственные взаимоотношения с другими людьми. Начинать надо не с индивида и его непосредственного взаимодействия с другими, а с общества как целого, хотя это и кажется более абстрактным.

 

От общества к личности

Что же такое человеческое общество? На первый взгляд кажется, что общество — просто совокупность индивидов. Как писал Маркс, люди сами являются и актерами, и авторами своей всемирно-исторической драмы. Но состав индивидов меняется, а определенные формы социального взаимодействия, общественные отношения остаются. Отсюда — тезис, что общество состоит не из индивидов, а из

совокупности отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу.

Это определение значительно глубже первого, оно фиксирует устойчивость и определенность социальной структуры, не зависящей от воли и желания отдельных индивидов. Но это определение тоже является неполным, так как оно не указывает происхождения соответствующей структуры; его можно истолковать в том духе, что обществбн-ные отношения независимы не только от данных, исторически определенных, индивидов, но и от человеческой деятельности вообще. Ничто не может быть дальше от мысли Маркса.

Отправным пунктом материалистического понимания истории являются не отдельные индивиды (они не существуют вне общества) и не безличные общественные отношения (они суть отношения между индивидами), а практика как совместная деятельность людей. Человеческое общество — это совокупность всех исторически сложившихся форм совместной деятельности людей! 1. В отличие от биологических систем, которые сохраняют свою структуру главным образом через передачу из поколения в поколение определенных наследственных признаков, социальная информация, закодированная в ряде знаковых систем (культура, идеология), передается благодаря деятельности специфических общественных институтов. В основе структуры общества лежит структура самой общественной деятельности. Чем богаче эта деятельность, тем дифференцированнее система общественных отношений, институтов и

68

групп. Так, расчленение первоначально единого процесса деятельности на материальное и духовное производство породило материальные и идеологические отношения и соответствующую специализацию общественных учреждений. Усложнение процесса общественного производства повлекло за собой возникновение классов и дальнейшую дифференциацию социальных групп. Выделение специфических функций управления вызвало к жизни политику как особую сферу общественной жизни и государство как особый общественный институт.

Ни отдельный индивид, ни каждое поколение как таковое не создают этой сложной системы отношений, а застают ее как нечто готовое, данное. Расчленение общественной деятельности исторически предшествовало появлению данной системы отношений, институтов, социальных групп и т. д. Но в повседневной жизни и сознании индивида эта зависимость переворачивается: способ и форма его жизнедеятельности обусловлены наличной системой общественных отношений. Жизненные функции личности, а следовательно, и ее собственная структура производны от структуры общественных отношений.

Общество как определенная система социальной реальности существует в двух формах — объективной (общественное бытие) и субъективной (общественное сознание), которые тесно связаны друг с другом и даются индивиду как нечто от него не зависящее.

Уровень развития производительных сил определяет характер и форму производственных отношений. Эти последние включают в себя конкретные формы общественного разделения труда и определяют классовую структуру общества. Классовые отношения своеобразно преломляются в системе конкретных социальных групп (профессиональных, бытовых, семейных и т. п.), которые составляют специфическое непосредственное окружение индивида.

Маркс недаром подчеркивал необходимый, безличный характер производственных отношений, в которых люди участвуют «не как индивиды, а как члены класса»!2, в противовес отношениям, основанным на личных качествах индивидов. «Это — не отношения одного индивида к другому индивиду, а отношения рабочего к капиталисту, фермера к земельному собственнику и т. д. Устраните эти общественные отношения, и вы уничтожите все общество»13.

69

Взаимоотношения капиталиста и рабочего, покупателя и продавца обусловлены не их личными симпатиями или антипатиями (они могут даже не встречаться друг с другом), а их социальным положением. Политическая экономия, социология и другие общественные науки, изучающие систему общественных отношений, вообще абстрагируются от индивидуальных особенностей людей, последние нередко выступают в них лишь носителями классовых интересов. Маркс подчеркивал, что «этого не следует понимать в том смысле, будто, например, рантье, капиталист и т. д. перестают быть личностями, а в том смысле, что.их личность обусловлена и определена вполне конкретными классовыми отношениями, и данное различие выступает лишь в их противоположности к другому классу, а для них самих обнаруживается лишь тогда, когда они обанкротились»! 4,

Иначе говоря, свойства индивида как личности не исчерпываются его классовой принадлежностью, но последняя является их существенной детерминантой. Мы вполне

можем представить себе доброго, благожелательного капиталиста, питающего теплые чувства к «своим» рабочим. В масштабах мелкого предприятия между хозяином и рабочими могут быть даже хорошие личные отношения. Но эти личные отношения не определяют главного. Стоит только ухудшиться экономической конъюнктуре, как наш «добрый» капиталист будет вынужден, хочет он того или нет, под угрозой разорения снизить зарплату своим рабочим или уволить часть из них. Какие бы иллюзии ни питали каждая из сторон, их отношения есть отношения зависимости и эксплуатации. Именно поэтому социология вправе отвлечься от индивидуальных особенностей лиц, рассматривая их просто как социальные типы.

Детерминация индивида обществом не исчерпывается данным ему социальным положением. Она осуществляется и по другой линии.

Так же, как из поколения в поколение передаются орудия труда и материальные ценности, передаются и накопленные человечеством опыт и знания, фиксированные в определенных системах значений. Значение какой-либо вещи есть то, чем она является в общественной практике, каким человеческим потребностям она удовлетворяет. Это прежде всего фиксируется в слове. Овладевая речью, индивид вместе с тем овладевает обобщенным в языке челове-

70

ческим опытом. Он не придумывает, что значит «яблоко», «треугольник», «дом», а усваивает уже готовую, исторически сложившуюся систему значений. Конечно, эти значения как-то индивидуализируются, приобретают специфический личностный смысл, зависящий от личного опыта субъекта, его возраста, пола, социального положения. Слово «дом» в самом обычном значении имеет разный личностный смысл для строителя, туриста, осматривающего город, и человека, стоящего в очереди на квартиру. «Бог» значит не одно и то же не только для верующего и неверующего, но и для представителей разных религий. Понятия «мир», «свобода», «равенство», «демократия» имеют разное значение в системе коммунистической и буржуазной идеологии. Но эти значения и символы являются не просто формами, в которых индивид выражает свое мировосприятие. Они формируют это восприятие, вызывают у него соответствующие чувства и установки. Вариации значений и идеологических символов у конкретного индивида суть вариации в рамках более общей идеологической системы, с которой они — осознанно или неосознанно — соотносятся.

Процесс социализации , т. е. усвоения индивидом социального опыта, в ходе которого создается конкретная личность, несводим к непосредственному взаимодействию индивидов. Чтобы от характеристики общества перейти к характеристике личности, необходим ряд этапов и целая система понятий.

Общество^ как сложная система, дифференцируется на ряд зависимых подсистем и частных структур (сферы общественной деятельности, классы и социальные группы, общественные институты и т. д.). Это конкретизируется в большом количестве взаимосвязанных друг с другом социальных позиций*5,

Социальное положение (позиции) индивида — его место в определенной конкретной социальной структуре. В силу сложности общественных отношений каждый индивид занимает множество позиций (учитель — профессиональная позиция, отец — семейная, партгрупорг — общественно-политическая), различающихся по своему значению, определенности и другим признакам.

Лицо, занимающее определенное положение, выполняет определенную социальную роль. Под ролью понимается функция, нормативно одобренный образ поведения, ожи-

даемый от каждого, занимающего данную позицию. Например, от учителя ожидают определенной профессиональной деятельности, с которой ассоциируются и некоторые личностные качества (скажем, умение разбираться в людях). Отцы бывают разные, но роль отца всегда предполагает участие в воспитании детей и соответствующую меру ответственности и т. д. Эти ожидания, определяющие общие контуры социальной роли, не зависят от сознания и поведения конкретного индивида; они дакэтся ему как нечто внешнее, более или менее обязательное; их субъектом является не индивид, а общество или какая-то конкретная социальная группа. Именно то, насколько поведение лица соответствует этим ожиданиям, служит критерием оценки выполнения им данной социальной роли.

Социальные роли, особенно если их рассматривать каждую в отдельности, могут казаться чем-то внешним по отношению к конкретной личности. Наш Иванов не перестанет быть самим собой, если он по каким-либо причинам оставит семью и бросит художественную самодеятельность. Сама множественность социальных ролей, присущих каждому из нас, делает нас более или менее автономными от каждой из этих ролей в отдельности; дальше я подробно рассмотрю этот вопрос. Однако, как показывают специальные исследования, выполнение той или иной социальной роли, особенно если это продолжается долгое время и сама роль существенна для индивида, оказывает заметное влияние на его личностные качества (его ценностные ориентации, мотивы его деятельности, его отношение к другим людям)..

Вспомните «Пигмалион» Бернарда Шоу. Как изменилось все поведение уличной цветочницы Элизы Дулиттл в результате усвоения (первоначально с временной целью!) всего лишь иного стиля речи и манер! Вместе с внешними чертами роли девушка усвоила и какие-то элементы нового самосознания, которые сделали для нее невозможным возвращение к прежней жизни без глубочайшей психологической травмы.

Еще более поучительны данные о влиянии на личностные качества человека его профессиональной роли. Представителей некоторых профессий можно легко узнать, даже не зная их рода занятий, по манере поведения и стилю мышления. Это влияние подтверждают и специальные исследования. Например, у многих учителей дидактическая,

72

поучающая манера, выработанная в школе, нередко проявляется и в сфере личных отношений. Привычка упрощать сложные вещи, чтобы сделать их понятными детям, если с ней не бороться, рождает известную прямолинейность, негибкость мышления. Сдержанность, вызванная необходимостью «держать в руках» класс, проявляется и вне школы!6. Как показывают данные А.А. Бодалева, люди разных профессий обнаруживают тенденцию по-разному воспринимать внешний облик другого человека^. Американские социологи, исследовавшие психологические особенности государственных чиновников, пришли к выводу, что безличный характер административной деятельности, строгая приверженность к правилам и распорядкам, часто совершенно формальным, способствуют общему обеднению эмоциональной жизни человека, появлению формализма и сухости и в его личных взаимоотношениях, ничего общего со службой не имеющих^. Экспериментально доказана зависимость ценностных ориентации личности от ее социальной роли!9.

Однако сама по себе социальная роль еще не определяет поведение лица. Для этого она должна быть усвоена, i интернализована. Интерполированная роль — это внут-* реннее определение индивидом своего социального положения и его отношение к этому положению и вытекающим из него обязанностям. Обязанности отца вообще не зависят от особенностей Ивана Ивановича Иванова, они определяются структурой современной семьи и ее функциями в более общей системе советского общества. Но как понимает эту роль Иван Иванович, какое значение он ей придает, какое место занимает она в его жизни, как она согласуется с другими его социальными ролями — дело весьма индивидуальное, зависящее от особенностей его биографии. Одна и та же социальная роль по-разному воспринимается, переживается, оценивается и реализуется разными людьми. Здесь сказываются как индивидуально-психологические особенности личности (ее темперамент, характер, склонности), так и усвоенные ею социальные установки, ценностные ориентации и т. п.

Таким образом, понятие социальной роли является центральным при описании и анализе непосредственного взаимодействия индивидов. Но оно требует дополнения с двух сторон. Во-первых, ролевое поведение личности (т. е. ее действия в качестве учителя, отца или партгрупорга)

73

можно понять только в рамках более общей социальной системы, от которой производны и с которой соотносятся частные социальные структуры. Во-вторых, межиндивидуальный ролевой анализ должен быть дополнен интраинди-видуальным подходом, позволяющим перейти от структуры взаимоотношений данного индивида с другими к его внутренней психологической структуре, одним из элементов которой является интернализованная роль. Существует множество различных подходов к этой проблеме. С точки зрения социолога, как правильно отметил В. А. Ядов, наиболее важной «переходной» категорией в этом плане является категория интереса.

Интерес есть, с одной стороны, социально-экономическое, а с другой — индивидуально-психологическое явление. С точки зрения социолога, интерес — это социальное «положение, рефлектирующееся в сознании, и вместе с тем сознание, переходящее в действие... Объективным моментом интереса является положение субъекта, субъективным моментом — идеальные побудительные силы: желания, стремления, мотивы деятельности. Предметы и объекты этих мотивов оказываются содержанием интереса, отражаются в сознании субъекта сообразно его положению, положение же выражается в содержании интересов. Следовательно, интерес есть единство выражения (обнаружения, проявления) внутренней сущности субъекта и отражения объективного мира, совокупности материальных и духовных ценностей человеческой культуры в сознании этого субъекта»20. Интерес, обусловленный социальным положением лица, его классовой, групповой принадлежностью, преломляется в определенной системе мотивов, установок и ориентации.

Мотив обозначает субъективное отношение человека к своему поступку, сознательно поставленную цель, направляющую и объясняющую поведение. Изучая, например, мотивы трудовой деятельности рабочего, социологи стремятся выяснить, что именно побуждает его трудиться, чем определяется его осознанное отношение к труду. Мотивы зависят как от особенностей индивида, так и от конкретной ситуации и могут быть противоречивыми и непоследовательными. Гораздо глубже лежит установка, определяющая отношение группы или индивида к какому-либо объекту, а также самый способ его восприятия. Установка — состояние готовности к определенной активности, способ-

74

ной удовлетворить ту или иную потребность. Установка оказывает руководящее влияние на отношение индивида ко всем связанным с нею объектам. Теорию установки на большом экспериментальном материале разрабатывал советский психолог Д.Н. Узнадзе. Установка не только более устойчива, нежели мотив, но и гораздо сложнее: она включает и мысль, и чувство, и побуждение к действию. Причем сам субъект обычно не осознает наличие у него той или иной установки. Наконец, ориентация — это целая система установок, в свете которых индивид (группа) воспринимает ситуацию и выбирает соответствующий образ действий. Ориентации, направленные на какие-то социальные ценности, называются ценностными ориентациями.

Восприятие и оценка личностью ее социальных ролей в огромной степени определяется типичной для нее системой ценностных ориентации. Подобно ролевой структуре, они одновременно социальны и индивидуальны. Они социальны потому, что обусловлены положением лица, а также системой общественного воспитания, пропаганды и т. п. Совокупность типичных ценностных ориентации, свойственных лич-ности в данном обществе, называется социальным характером. В то же время они индивидуальны, поскольку в них аккумулируется неповторимый жизненный опыт данного лица, своеобразие его интересов и потребностей.

Социологический анализ, отправляясь от общества как системы, через дифференциацию социальных функций и ролей, приводит к человеку как социальному типу. Но конкретная личность — это не только социальный тип. Личностная интеграция социальных ролей неповторимо индивидуальна и зависит от целого комплекса особенных обстоятельств.

Проблема индивидуальности

Индивидуальность как неповторимость каждого отдельного человека есть прежде всего факт биологический. Число возможных комбинаций человеческих генов с их возможными мутациями биологи считают едва ли не большим, чем число атомов во вселенной. Каждый человеческий организм является носителем единственного в своем роде генотипа (генетическая конституция организма), который обусловливает соответствующий фенотип (внешнее проявление какого-либо признака).

75

Особенно важны различия типов нервной системы человека. Еще в древности сложились представления о четырех главных темпераментах, характеризующих поведение человека: холерическом, сангвиническом, флегматическом и меланхолическом. К. Юнг ввел деление людей на два типа: интравертивный (обращенный внутрь, характеризующийся замкнутостью, созерцательностью и т. д.) и экстравертивный (обращенный вовне, характеризующийся общительностью, открытый внешним влияниям и т. д.).

И.П. Павлов предложил новую классификацию, основанную не на внешних чертах поведения, а на различиях в типе нервной системы, Способе сочетания основных свойств двух главных нервных процессов — возбуждения и торможения, которые могут различаться по степени: 1) силы — слабости, 2) уравновешенности — неуравновешенности и 3) подвижности — инертности.

Развивая эти идеи, Б. М. Теплов предлагает следующую структуру свойств нервной системы: 1) сила (выносливость), 2) динамичность (легкость инерции нервного процесса), 3) подвижность (скорость переделки знаков раздражителей), 4) лабильность (скорость возникновения и прекращения нервного процесса). Причем каждое из этих свойств может быть различным по отношению к процессу возбуждения и к процессу торможения. Одновременно Б.М. Теплов обоснованно возражает против того, чтобы одни типы нервной системы считать «хорошими», а другие — «плохими». «Слабую нервную систему, т. е. нервную систему маловыносливую, но высокочувствительную, нельзя считать во всех случаях, «худшей», чем сильную нервную систему — выносливую, но малочувствительную. Для одних видов деятельности предпочтительнее одна из них, для других — другая» 2 !,

В последние годы получен ряд данных, свидетельствующих в пользу наследственного, генетического характера некоторых существенных психологических характеристик. Так, идентичные однояйцевые близнецы, развившиеся из одной и той же яйцеклетки, обнаруживают гораздо больше сходства в степени умственных способностей, экс-травертивности и невротизма, чем так называемые двух-яйцевые близнецы, причем это не зависит от того, воспитываются они вместе или отдельно22.

Выяснение генетических факторов человеческой индивидуальности имеет большое научное значение. Но как бы

76

ни было велико значение наследственности, его не следует абсолютизировать- Во-первых, это влияние чаще всего опосредствовано другими, социально-психологическими факторами. Самосознание и поведение красивой девушки большей частью отличается от самосознания и поведения дурнушки. Но дело здесь, конечно, не в форме носа или разреза глаз самих по себе, а в том, что красота представляет собой социальную ценность, обладание которой, без всякой собственной заслуги, становится существенным психосоциальным фактором.

Во-вторых, и это особенно важно, влияние природных факторов может быть в большей или меньшей степени нейтрализовано системой воспитания и социального воздействия.

Второй фактор, обусловливающий многообразие людей как личностей, — это своеобразие индивидуального жизненного опыта. В отличие от актера, который может свободно менять роли и маски, сознавая свое несовпадение с ними, личность усваивает, интернализует свои роли, интегрирует их в некую специфическую, автономную систему. При этом решающее значение имеет предшествующий жизненный опыт человека, особенности его воспитания, его установки и т. д. Как мы воспринимаем любое событие, зависит от наших предшествующих переживаний и опыта. Став отцом, человек невольно соотносит свою новую роль не только с тем, чего от него «вообще» ждет общество (тем более что эти ожидания чаще всего не очень определенны), но и с тем, каким был его собственный отец или отцы его ближайших товарищей. Понимание и выполнение профессиональных ролей в огромной степени зависит от ранее сложившихся у личности трудовых установок и других психологических качеств. Ни в какой момент своей жизни, начиная с первых месяцев ее, индивид не является совершенно аморфной массой, готовой принять любую «наложенную» извне форму. Человек чрезвычайно пластичен, но в его индивидуальности содержатся, в диалектически снятом виде, все этапы его предшествующего развития, со всеми их зигзагами и противоречиями.

Выше мы видели, что определенные социальные роли влияют на личностные качества индивида. Но есть и обратный процесс: индивидуальные особенности человека существенно влияют на выбор его социальных ролей и на их реализацию,

77

Американский социолог М. Розенберг23 провел опрос (с помощью анкеты) трех больших групп студентов (2758, 1571 и 4585 человек) о том, как они представляют себе идеальную работу. По характеру их психологических ориентации, выяснившихся в ходе опроса, Розенберг разделил всех опрошенных на 3 типа: 1) «податливые» — те, которые больше всего озабочены отношением к себе со стороны окружающих, предпочитают распоряжаться сами, но не возражают и против того, чтобы подчиняться другим, и в целом положительно оценивают человеческую природу; 2) «агрессивные» — те, которые озабочены главным образом тем, чтобы добиться успеха (успех для них важнее, чем независимость или любовь окружающих), любят командовать и считают, что «если ты сам о себе не позаботишься, люди тебя обманут», и 3) «отрешенные» — те, кто выше всего ценят независимость (больше, чем успех и расположение других), не любят выполнять чужие приказы и предпочитают сами принимать нужные решения. В определении признаков идеальной работы «податливый» тип выдвигает на первый план «возможность быть полезным другим» и «возможность работать с людьми», «агрессивный» тип — возможность заработать много денег и социальный престиж, «отрешенный» — быть «свободным от надзора», иметь творческий и оригинальный труд. В соответствии с эхими своими качествами студенты выбирают профессии, которые, как им кажется, больше всего соответствуют ,их идеалу. Так, «податливые» выбирают преимущественно такие профессии, как общественная деятельность, преподавание, работа с кадрами; «агрессивные» предпочитают торговлю, бизнес, рекламу, юриспруденцию; «отрешенные» больше тяготеют к искусству, архитектуре, естественным наукам.

Разумеется, типология'Розенберга, особенно в отношении личностных ориентации, весьма условна и может быть подвергнута критике. Но его исследование тем не менее убедительно показывает, что выбор профессиональных ролей определяется в той мере, в какой он вообще зависит от индивида (а эта мера ограничена — американские безработные не выбирают профессию, а берутся за любую подвернувшуюся работу), его ценностными ориентациями, которые, в свою очередь, связаны с его индивидуально-психологическими особенностями. Поэтому, когда мы замечаем у людей определенной профессии какие-то общие

78

психологические черты, всегда встает вопрос: обусловлена ли эта специфика влиянием профессии или, наоборот, люди, обладающие известными чертами, выбирают себе соответствующую профессию, которая усугубляет и закрепляет эти черты?

Итак, индивидуальность является, во-первых, следствием биологического своеобразия организма, во-вторых, следствием специфических особенностей развития данного индивида. Есть еще и третий, особенно важный с социологической точки зрения, момент: сама противоречивость общественных отношений обусловливает известную автономию личности от каждой из ее социальных ролей. Какими бы общими, безличными ни были роли, взятые в отдельности, их структура, их интеграция в личности отдельного индивида всегда является уникальной, специфической только для него. Каждый индивид одновременно принадлежит к множеству различных групп и коллективов (производственных, общественно-политических, культурных, бытовых и т. д.). Но значение их для личности неодинаково. Группа, с которой индивид чувствует себя связанным наиболее тесно и в которой он черпает нормы, ценности и установки своего поведения, называется в социологии референтной группой (от латинского « refero » — соотношу). Личность обычно имеет не одну, а несколько референтных групп, каждая из которых служит ей эталоном в каком-то определенном отношении. Это может быть как группа, в которой человек действительно состоит, так и группа, к которой индивид непосредственно не принадлежит, но которая служит для него образцом. Например, подросток, стремящийся попасть в общество взрослых, хотя он туда и не принят, часто руководствуется в своем поведении и оценках системой норм, принятой не в среде своих сверстников, а в определенной взрослой компании. Мещанин, стремящийся приобщиться к «высшему обществу», рабски подражает обычаям и нравам света. Референтная группа может быть даже воображаемой; например, мальчик пытается вести себя в соответствии с кодексом мушкетеров Дюма или других литературных героев. В силу этой множественности групп и ролей идентификация личности с каждой отдельной ролью является неполной, частичной. Как ни важна для Иванова его профессия учителя, она не исчерпывает ни его общественных отношений, ни содержания его личности. В то же время отдельные роли

79

представляют собой не случайный конгломерат, а некое органическое единство. Одни из них являются главными, интегрирующими, другие — вторичными, менее существенными. Это связано с преобладанием у личности тех или иных ценностных ориентации.

Ленинградские социологи А.Г. Здравомыслов и В.А. Ядов, изучая отношение молодых рабочих к труду, обнаружили у них несколько типов преобладающей ориентации: 1) на семью, 2) на образование, 3) на общественную работу, 4) на работу на производстве, 5) на заработок. Некоторая часть опрошенных (970 человек, 36% всех опрошенных) никакс устойчивой ориентации не обнаружила24.

Разумеется, господствующая ориентация не является единственной и всеобъемлющей. Например, из 1100 человек, ориентирующихся в первую очередь на семью, 15% ориентируются вместе с тем на образование, 14% — на общественную работу, 11 % — на работу на производстве и 10% — на заработок. Из 627 человек, ориентирующихся преимущественно на образование, 23% одновременно ориентируются на семью, 20% — на общественную работу, 15% — на работу на производстве, 5% — на заработок. Тем не менее основная ориентация служит своего рода стержнем личности, организуя прочие ориентации и социальные роли.

Система ценностных ориентации личности и ее социальных ролей не является механическим слепком иерархии ценностей и ролей, существующей в общественном сознании. Удельный вес различных ролей различен для разных людей и в разных ситуациях. Например, с точки зрения деканата и общественных организаций, академическая успеваемость студента гораздо важнее, чем его личное обаяние и талант гитариста. Но с точки зрения другой референтной группы — его друзей и подруг — это далеко не бесспорно, и в каких-то ситуациях он может пожертвовать первым ради второго. Чтобы понять поведение человека, недостаточно знать внешнюю, объективную систему его ролей. Необходимо также понимать их внутреннюю структуру, их смысл и удельный вес в его собственных глазах, выяснить психологическую доминанту его личности.'

Социальную роль не следует фетишизировать, намертво отгораживая ролевое поведение от спонтанной жизнедеятельности индивида. Э. Гофман25 справедливо указывает, что в социологической литературе существует тснден-

80

ция разделять поведение индивида на две части: одна, формальная, застывшая, мертвая, приписывается «обязательному» миру социальных ролей, вторая включает в себя «личные» дела и отношения, то, чем индивид «действительно» является «сам по себе», как личность. Конкретный анализ социального поведения лица, его деятельности в определенной роли (Гофман специально исследовал под этим углом зрения поведение хирурга) показывает, что здесь всегда имеют место не только индивидуальные вариации, но и некоторое социально-типическое «ролевое расстояние». Например, фотография собственных детей под стеклом служебного стола руководящего работника (случай довольно распространенный) выражает не только, его нежелание резко разграничивать свою служебную и личную жизнь, но и косвенно дает понять посетителю, что хозяин кабинета и в своей служебной роли не склонен к формализму, что он готов к «человеческим» контактам и т. п., т. е. это является символом некоторого стиля управления (другое дело, насколько серьезен этот символ). Для хирурга умение пошутить в напряженный момент операции является частью профессиональной экипировки, позволяя поднять настроение персонала; здесь тоже проявляются не просто личные качества, но известный стиль ролевого поведения. Часто это «расстояние от роли» специально подчеркивается, причем смысл этого может быть различен. В одном случае это выражает отчуждение индивида от роли, желание подчеркнуть свою независимость от нее. В другом случае, наоборот, именно прочная идентификация с ролью позволяет индивиду свободно варьировать свое поведение, на что неспособен новичок, строго придерживающийся «предписанных» рамок.

Дело не только в множественности ролей самих по себе, но и в том, что ролевые отношения часто содержат в себе сложные конфликты. Ролевым конфликтом называется ситуация, в которой лицо, занимающее определенное положение, сталкивается с несовместимыми ожиданиями (требованиями) 26. Это может быть межролевой конфликт, когда индивид одновременно является носителем таких ролей, которые предъявляют к нему несовместимые или трудно совместимые требования. Например, роль классного руководителя требует от Ивана Ивановича проводить больше времени со своими учениками, а роль мужа и отца требует уделять больше внимания собственной семье. По-

81

добные конфликты встречаются в жизни постоянно. Иногда они являются весьма острыми.

В современной этнографии существует специальное понятие «маргинальный (от слова «промежуточный») человек», обозначающее человека, который стоит на рубеже двух различных культур и не уверен, какая принадлежность для него важнее. Таковы, например, люди, произошедшие от смешанных межнациональных браков, или представители угнетенных меньшинств, получившие европейское образование и в силу этого имеющие двойную принадлежность — одну по происхождению, другую — по воспитанию. При благоприятном развитии национальных взаимоотношений маргинальные люди служат своего рода мостом между разными по характеру этническими группами и их культурами. Но в случае возникновения конфликтов, их положение оказывается тяжелым: двойная принадлежность вызывает внутреннюю напряженность, приходится выбирать между противоречащими друг другу привязанностями, ожиданиями и ценностями. Эта двойственность положения, непрочность идентификации сказывается и на других чертах личности, нередко приводя ее к неврозу,

Кроме межролевых противоречий, существуют также внутриролевые конфликты, обусловленные тем, что разные люди и разные социальные группы по-разному, часто весьма противоречиво, представляют себе обязанности, связанные с одной и той же ролью. Любое социальное положение (например, учитель) представляет целое поле общественных отношений («учитель — ученики», «учитель — другие учителя», «учитель — школьная администрация», «учитель — родители», «учитель — комсомольская организация» и т. д.), и участники этих отношений по-разному трактуют одну и ту же роль. Ожидания учеников могут, допустим, не совпадать с ожиданиями педагогического совета. Роль отца в семье одни люди представляют себе прежде всего как дисциплинирующую силу, как высший и грозный авторитет, и человека, не оправдывающего этих ожиданий, обвиняют в либерализме. Другие же считают, что отец должен быть для детей не грозой, а мудрым старшим товарищем, .наставником, и осуждают тех, кто увлекается авторитарными мерами. В определении характера своих ролей, так же, как и в их выборе, индивид имеет достаточно широкую автономию. Противоречивость

82

общественного определения ролевого поведения, расплывчатость ролевых ожиданий, неопределенность санкций, конфликты между разными ролями — все это делает не только возможным, но и неустранимым самостоятельный выбор, за последствия которого человек может и должен нести моральную ответственность. Причем это касается любых социальных ролей и любых житейских ситуаций.

Социальное положение лица, его классовая, сословная, национальная принадлежность не зависит от его воли, не является продуктом его свободного выбора. Но его конкретная роль всегда зависит от того, как он сам воспринимает и оценивает свое положение и какие выводы он отсюда делает. Как замечательно сказал В.И. Ленине, раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в бессловесной покорности, есть просто раб. Раб, осознавший свое рабство и примирившийся с ним, восторгающийся своей жизнью и своим добрым господином, есть холоп, хам. Но раб, осознавший свое положение и восставший против него, — это революционер.

Конечно, от осознания рабства и отказа примириться с ним цепи не исчезнут. Они станут даже еще тяжелее, еще невыносимее. Осознание неприемлемости, недостойности своего положения, когда практически невозможно его изменить, — величайшая трагедия как в личном, так и в общественном плане. Но это трагическое мироощущение является симптомом назревших противоречий и залогом будущей борьбы за освобождение. .

Подведем некоторые итоги. Понятие личности обозначает человеческого индивида как члена общества, обобщает интегрированные в нем социально-значимые черты. Эти черты складываются и проявляются только в конкретном процессе социального взаимодействия, поэтому главным понятием для описания личности является понятие социальной роли. Интраиндивидуальным результатом и компонентом этого взаимодействия в серии последовательных и сосуществующих социальных ролей является система мотивов, установок и ориентации, составляющая основу внутренней структуры личности. Как роли, так и мотивы, установки, ориентации социальны по своей природе и выражают потребности общественного организма. В этом смысле структура личности производна от социальной структуры. Однако личность вместе с тем представляет собой неповторимо индивидуальную тотальность. Сочетание

83

биологических особенностей организма, специфических черт индивидуальной биографии и, наконец, противоречивость ролевой структуры делают каждого человека как личность уникальным. Эта уникальность и целостность личности, рассматриваемая с ее субъективной, внутренней стороны, отображается понятием Я.

3. Я и самосознание

У каждого есть тайный личный мир. Есть в мире этом самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный

час.

Но это все неведомо для нас. И если умирает человек, с ним умирает первый его снег, и первый поцелуй, и первый бой... Все это забирает он с собой.

Евгений Евтушенко

Загадка человеческого Я

¦

«Человек есть индивидуальность в силу наличия у него особенных, единичных, неповторимых свойств; человек есть личность в силу того, что он сознательно определяет свое отношение к окружающему. Человек есть личность, поскольку у него свое лицо... Субъект в специфическом смысле слова (как «я») — это субъект сознательной, «произвольной» деятельности. Ядро его составляют осознанные побуждения — мотивы сознательных действий»28, — писал С.Л. Рубинштейн.

Человек не только действует во имя определенных целей, но и осознает себя в качестве деятеля, отделяет себя как деятеля от продуктов своей деятельности и самого ее процесса. Свойство это чрезвычайно существенно. Энгельс писал, что история человеческого общества отличается от истории природы «только как процесс развития самосознательных организмов» 29. В следующих главах мы подробно, на фактическом материале, рассмотрим, как формируется самосознание в процессе развития отдельного индивида (онтогенез) ив процессе исторического развития человеческого общества (филогенез). А сейчас попытаемся

84

разобраться, что же вообще имеется в виду, когда говорят о человеческом Я, самосознании и т. п.

Вопрос этот исключительно сложен. Прежде всего словом Я (в немецком и английском языках употребляется еще специфический термин «самость» — Selbst , Self ; по-русски это как-то не звучит, поэтому придется обходиться одним термином, хотя его многозначность отрицательно сказывается на точности) обозначаются два различных, хотя и связанных друг с другом явления: 1) Я как субъект, как деятель, как процесс и 2) Я как объект самопознания. В первом значении Я — это динамическая целостность психических процессов, непосредственно переживаемых субъектом, независимо от степени их осознанности. Во втором значении Я — это индивид, каким он видит себя, каким он известен самому себе, каким он себя представляет. Совершенно ясно, что эти значения не совпадают.

Мы осознаем лишь сравнительно небольшую часть наших психических процессов и нашего поведения. Многие важные поступки совершаются импульсивно или автоматически, мы не отдаем себе отчета в их мотивах, поэтому такие процессы и действия называются бессознательными. Непосредственное переживание всегда богаче своего осознания и не может совпадать с ним. Когда я пробую наблюдать свое переживание, оно тем самым утрачивает свою непосредственность. Если я начинаю думать: «Как я наслаждаюсь музыкой!», то процесс восприятия музыки при этом прерывается, и я наслаждаюсь уже не музыкой, а своей способностью ее воспринимать. Я как объект самосозерцания в какой-то степени перестает быть субъектом деятельности, поскольку мое внимание переключается с содержания деятельности, которая всегда есть активное взаимодействие с внешним миром, на мои внутренние переживания, порожденные этим процессом или связанные с ним. Такое периодическое отключение совершенно необходимо для выработки сознательной ориентации к деятельности, но человек, чрезмерно поглощенный своими внутренними переживаниями, для которого собственное Я стало единственным и главным объектом, оказывается практически недееспособным, он теряет контакты с внешним миром; в некоторых случаях это служит симптомом психического заболевания.

Таким образом, понятия Я как субъекта переживания и Я как объекта самопознания не совпадают по объему, пер-

85

вое значительно шире. Они не вполне совпадают и по содержанию. Индивид видит и представляет себя в разных аспектах по-разному, в зависимости от характера преобладающей роли и ситуации. Противоречивость его ролей преломляется в его самосознании как множественность Я, причем эти различные Я по-разному оцениваются его собственным моральным сознанием. Чем противоречивее положение личности, тем сложнее ее самосознание, ее представления о собственном Я. Вспоминается шуточное стихотворение Андрея Вознесенского:

Я — семья,

во мне, как в спектре, живут семь «я»,

невыносимых, как семь зверей,

а самый синий

свистит в свирель!

а весной мне снится,

что я —

восьмой.

Структура личности по Фрейду

В силу сложности этой проблемы различные психологические направления и социологические школы по-разному рисуют структуру личности и соотношение личности и Я. Так, по теории 3. Фрейда, структура личности состоит из трех частей: Оно ( Id ), Я ( Ego ) и Сверх-Я ( Super - Ego ). Хотя они тесно взаимодействуют друг с другом, каждая из них имеет свои специфические функции. Оно ( Id ) представляет собой резервуар бессознательных иррациональных психических реакций и импульсов, биологических по своей природе; Оно является единственным источником психической энергии и руководствуется только принципом удовольствия. Но безоглядная тяга к наслаждению, не учитывающая реальных условий, привела бы человека к гибели. Поэтому в процессе онтогенеза у человека появляется Я как сознательное начало, действующее на основе принципа реальности и выполняющее функции посредника между иррациональными стремлениями Оно, необходимостью физического мира и требованиями общества. Наконец, Сверх-Я возникает на основе Я и воплощает в себе интернализованные индивидом «родительские образы»,

86

моральные запреты и нормы, внушенные в детстве; это, так сказать, моральная цензура, ставшая неотъемлемым внутренним элементом личности.

Фрейд сравнивал отношения Я и Оно с отношениями между всадником и лошадью: всадник должен сдерживать и направлять лошадь, иначе он может погибнуть, но он движется только благодаря энергии лошади. Положение Я даже сложнее, чем положение всадника. Во-первых, Я должно учитывать требования и условия внешнего мира (принцип реальности). Во-вторых, Я испытывает постоянное давление со стороны Оно, которое всегда сильнее, чем Я; конфликт между требованиями внешнего мира и требованиями Оно порождает у Я внутреннюю тревогу, беспокойство. В-третьих, Я подвергается нажиму со стороны Сверх-Я, морального сознания, совести; нарушение требований Сверх-Я вызывает у человека чувство вины. Этот конфликт, по мнению Фрейда, является неразрешимым и именно в нем лежит ключ ко всем психологическим проблемам как личности, так и общества.

В нашу задачу не входит детальный разбор концепции Фрейда. Сейчас нас интересует только его представление о структуре личности. Как видно из изложенного, фрейдовское Я — только сознательное, точнее, самосознательное Я, тогда как основное содержание Я как деятеля выражается понятием Оно и, поскольку Оно является бессознательным, иррациональной оказывается и большая часть человеческой деятельности. Такая точка зрения вызывает возражения.

Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы отрицать вообще роль бессознательного в психике и поведении человека. Но есть ли это особый элемент психики, какая-то самостоятельная сущность? Или бессознательные переживания — просто такие переживания, которых человек не осознает, в которых он не отдает себе отчета, мотивы которых ему неизвестны? Любое чувство, влечение, установка могут быть как осознанными, так и неосознанными. Например, первая любовь сначала выступает в виде бессознательного влечения: молодой человек любит, но сам еще не сознает этого, его чувство является бессознательным. Или другой пример. Я ненавижу некоего человека,

потому что завидую ему; если я сознаю эту ненависть, но не сознаю лежащей в ее основе зависти, то можно сказать, , что моя ненависть сознательна, а зависть бессознательна.

87

Бессознательное принципиально неустранимо в том смысле, что объем реальных переживаний человека всегда превышает возможности их осознания, мы всегда переживаем больше, чем осознаем; на этом основано и разграничение Я как субъекта деятельности и Я как объекта самосознания. В то же время любой конкретный бессознательный процесс в принципе может быть осознан, если только можно выразить его в соответствующей системе значений. ¦ Фрейд как врач, как психиатр уловил это противоречие и положил его в основу своей терапевтической практики. Основной принцип психоанализа: «Где было Оно, должно быть Я». То есть нужно помочь человеку осознать тревожащие его переживания, и тогда он сможет приспособиться к своим условиям жизни и своей психической организации. Такая психотерапия неврозов действительно во многих случаях дает положительные результаты: углубление самосознания личности облегчает ее приспособление к жизненным условиям.

Эту сторону психоанализа признавал и И.П. Павлов, который в целом относился к Фрейду резко отрицательноЗО.

Справедливым было и другое наблюдение Фрейда, а именно что осознанию собственных переживаний личности часто мешает жесткая моральная цензура: инстинктивные стремления, осуществление которых несовместимо с требованиями общества и морали, воплощенными в Сверх-Я, вытесняются из сознания. Чаще всего это проявляется в сфере половых отношений, которые специально исследовал Фрейд; но это можно показать и на других примерах. Взять хотя бы тот же случай с завистью. Почему завистник, как правило, не осознает действительных причин своей ненависти? Да потому, что он с детства усвоил, что зависть — недостойное, низменное чувство. Признаться себе в подобном чувстве — значит, существенно понизить свое самоуважение. Гораздо легче объяснить свою ненависть действительными и мнимыми пороками соперника. Таким образом, бессознательность многих наших чувств и переживаний объясняется не просто тем, что все сразу осознать нельзя, но и тем, что осознание некоторых переживаний невозможно без серьезного внутреннего конфликта, за которым в конечном итоге стоит конфликт социальный (в нашем примере этот конфликт состоит в том, что зависть морально осуждается и в то же время личный успех служит одним из показателей общественной значи-

88

мости человека. Связь этого конфликта с тысячелетним господством частной собственности и конкуренции между людьми можно, пожалуй, не объяснять).

Фрейд, таким образом, нащупал важное противоречие, но тут же абсолютизировал его и мистифицировал самое понятие бессознательного. Оно ( Id ) представляется ему вместилищем вечных, внеисторических по своей природе психических импульсов. Сначала в качестве всеобъемлющего инстинктивного влечения у Фрейда фигурировало либидо (половое влечение); позже, на основе опыта первой мировой войны, появились два главных инстинкта: Эрос, инстинкт жизни, и Танатос, инстинкт смерти. Однако уже ближайшие сотрудники Фрейда, и особенно так называемые нсофрейдисты (К. Хорни, Э. Фромм, Г. Салливэн и др.), вынуждены были отказаться как от фрейдовского панссксуализма (т. е. объяснения всего с помощью полового инстинкта), так и от идеи вечных, неизменных импульсов вообще.

Но корень ошибки лежит еще глубже. Как справедливо замечает Ф.В. Бассин, «одной из самых больших ошибок фрейдизма явилось грубое упрощение разнотипных и изменчивых отношений, существующих между неосознаваемой высшей нервной деятельностью и деятельностью сознания. Вся трудно воображаемая сложность этих отношений была Фрейдом и его последователями сведена к единственной динамической тенденции, к функциональному антагонизму сознания и бессознательного, нашедшему свое отражение в учении о вытеснении, этом краеугольном камне психоаналитической теории на всех этапах ее развития, и в учении о символике как средстве преодоления этого антагонизма^. Проблема бессознательного сводится у Фрейда к проблеме неудовлетворенного аффективного стремления, которая казалась ему стержнем всей психической жизни. Для фрейдизма «бессознательно» то, что по своему содержанию неприемлемо для сознания. Однако, как показывают исследования Д.Н. Узнадзе и его школы, неосознаваемые установки (бессознательное) далеко не всегда противоречат сознанию. Их взаимодействие может идти «как по типу функционального антагонизма, взаимного торможения, так и по типу синергии. Эти последние взаимодействия преобладают в обычных условиях и способствуют адекватной организации самых различных форм поведения. В противоположность этому антагони-

89

стические взаимодействия обусловливают распад содружественной координации осознаваемых и неосознаваемых процессов высшей нервной деятельности и выступают наиболее отчетливо в условиях клинической патологии (а при особых условиях — аффективном напряжении, утомлении, мешающих воздействиях, при обстановке «стресса» (напряженности) и т. п. — и в норме)»32. Именно эти особые и явно патологические явления наблюдал Фрейд в своей клинической практике. Но хотя изучение патологии существенно проясняет норму, смешивать их, очевидно, не следует. Этого не учли Фрейд и его последователи, для которых переживания и конфликты больного-невротика стали моделью нормальной человеческой психики.

В структуру личности Фрейд включает социальное по своим истокам и содержанию Сверх-Я. Но бессознательное Оно кажется ему совершенно асоциальным. По Фрейду, первичные импульсы, сосредоточенные в Оно, неизменны: меняются только внешний мир и социальные требования, воплощенные в Сверх-Я. Поэтому влияние общества на личность сводится практически к большей или меньшей степени подавления ее прирожденных импульсов и влечений. Но если бессознательное не есть изолированный погреб в человеческой психике, то осознание любых психических процессов и переживаний неизбежно имеет исторический характер и зависит не только от особенностей индивида, но и от совокупности социальных условий. Индивидуальное сознание не является чем-то герметическим, замкнутым в себе. Оно заимствует необходимую систему знаков, значений и символов из общественного сознания. Но общественное сознание, т. е. осознание людьми своих общественных отношений, никогда не охватывает полностью общественного бытия, приблизительным отражением которого оно является. Система понятий, значений, символов, существующая в каждом данном обществе, ориентирована на его практические потребности, она способствует осознанию одних переживаний в большей степени, чем других. Уже словарный состав любого языка и его грамматический строй выражают специфическую ориентацию соответствующего общества. Если в языке первобытного племени не было родового понятия «человек», а высшим обобщением было название данного племени, то индивид никак не мог осознать своей принадлежности, помимо данного племени, к человечеству. В языке зафикси-

90

рована групповая установка враждебности к любому чужаку, и только изменение общественных условий могло изменить эту установку. До того, как это было осознано, соответствующие переживания могли быть только бессознательными.

Что «нормально», а что «постыдно» — зависит от принятых в обществе норм, которые в свою очередь определяются целым комплексом социальных условий. Фрейд-клиницист совершенно правильно констатировал связь многих изученных им неврозов с внутренним конфликтом в сознании пациента между его сексуальными стремлениями и его моральными представлениями. Но Фрейд-социолог неправомерно распространил черты, наблюдаемые в одном определенном обществе, и притом у части населения, на все прошлое и будущее человечества. Между тем и формы сексуального поведения, и половая мораль различны у разных народов, в зависимости"от условий их жизни, форм семьи, религии и т. д. Разные системы морали рождают и разные психологические проблемы, и разные типы неврозов. Каждое общество имеет свой собственный типичный социальный характер, тип личности, наиболее соответствующий данной общественной системе, и только в соотнесении с ним можно понять бесчисленные индивидуально-психологические вариации.

Теория зеркального Я

Если теория Фрейда односторонне фиксирует внимание на внутреннем динамизме личности, абсолютизируя противоречия между сознательным Я и личностью как целостностью психических процессов, воплощенных в бессознательном Оно, то американский психолог У. Джемс, напротив, подчеркивает решающую роль взаимодействия индивидов. Джемс определяет Я, или «эмпирическое Ego », как «общий итог того, что человек может назвать своим»33. «Эмпирическое Я» Джемс расчленяет на три составных элемента: 1) материальное Я включает наше тело и собственность; 2) социальное Я «есть то, чем признают данного человека окружающие»; при этом каждый человек имеет столько разных «социальных Я», «сколько существует отдельных групп или кружков, о мнении которых он заботится»; 3) духовное Я обозначает совокупность психических способностей и склонностей. На основе этих элемен-

91

тов складывается эмоциональная жизнь человека, его чувства по отношению к себе (самочувствие) и его поступки, направленные на самоутверждение и самосохранение.

Джемсовское понятие «социального Я» получило дальнейшее развитие в работах американской социально-психологической школы. Так, по мнению Ч. Кули34 5 личность — это сумма психических реакций человека на мнения о нем окружающих людей. Идея человека о самом себе состоит, по Кули, из трех компонентов: 1) представление о том, каким я кажусь другому лицу; 2) представление об оценке, которую другой дает этому моему образу; 3) своеобразное чувство Я, вроде гордости или унижения. Теорию «зеркального Я» развил и систематизировал известный американский психолог Дж. Мид35. По Миду, самосознание индивида — не что иное, как результат социального взаимодействия, в ходе которого индивид приучается смотреть на себя как на объект. При этом решающее значение .имеет не мнение отдельных людей, а некий «обобщенный другой», коллективная установка организованного сообщества или социальной группы. Так, мое самосознание как футболиста определяется тем, как воспринимает меня команда в целом или, точнее, как я представляю себе это коллективное восприятие.

Теория «зеркального Я», тесно связанная с уже известной нам теорией ролей, правильно подчеркивает некоторые существенные черты процесса социализации и формирования индивидуального самосознания. Не только социальные роли индивида, но и его интимнейшие представления о самом себе складываются лишь в процессе взаимодействия с другими людьми и под влиянием этого взаимодействия. Маркс отмечал это обстоятельство задолго до Кули. «В некоторых отношениях,— писал Маркс в «Капитале», — человек напоминает товар. Так как он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку»36. Но Маркс, как мы уже видели, не сводит этот процесс к более или менее случайному «межиндивидуальному взаимодействию», он рассматривает его в контексте определенной социальной системы, определяющей дифференциацию социальных ролей и характер их взаимоотношений. Кроме того, в процесс формиро-

92

вания личности включается не только обмен мнениями, но и, что особенно важно, обмен деятельностью. «Обобщенный другой», чье мнение интернализует и усваивает индивид, превращая его в свое самосознание, оказывается при этом организованной социальной системой, а противоречия индивидуального самосознания становятся отражением противоречивости не случайных мнений, а самих общественных отношений. Наконец, к теории Мида относятся сделанные выше замечания о неправомерности сведения процесса социализации к непосредственному взаимодействию индивидов и недооценки более широкого комплекса общественных условий и культуры.

Самосознание как установка

Если понимать самосознание как простое описание черт собственной личности, то придется признать, что никакой определенной структурой оно не обладает. Индивид отмечает у себя те же черты, что и у других, и перечень их очень велик. Однако суть самосознания, выраженного в понятии Я, состоит не в перечне отдельных свойств, а в понимании себя как целостности, в определении собственной идентичности. Самосознание (образ Я) — не сумма частных характеристик, а целостный образ, единая, хотя и не лишенная внутренних противоречий, установка по отношению к самому себе. Как всякая установка, она включает в себя познавательный, понятийный элемент (представление о своих качествах и сущности), эмоционально-аффективный элемент (самолюбие и тому подобные чувства) и оценочно-волевой элемент (определенная самооценка и соответствующее отношение к собственной личности). Само собой понятно, что разграничить их можно только в абстракции, да и то весьма условно. Самосознание — это прежде всего осознание себя как некоей устойчивой, более или менее определенной единицы, которая сохраняется независимо от меняющихся ситуаций (сознание своей идентичности). Это, в свою очередь, предполагает фактическое единство, преемственность и последовательность установок и ценностных ориентации, осознаваемых как личные интересы и склонности; их совокупность образует некоторое, хотя бы весьма расплывчатое, мировоззрение, в свете которого рассматривается собственное Я и окружающий мир. Наконец, необходимым элементом Я является определенная самооценка и самоуважение.

93

Сознание собственной идентичности, разумеется, предполагает и включает в себя представление о единстве физиологических и психических процессов индивида. Дальше, рассматривая процесс формирования личности ребенка, я еще вернусь к этому вопросу. Но решающее значение здесь имеет социальный момент, характеристика Я, складывающаяся в процессе социального взаимодействия с другими людьми. Личность воспринимает себя как объект в определенной системе символов, которая включает в себя не только непосредственные связи, но и элементы прошлого и будущего. Человек, начисто забывший свое прошлое (так называемая амнезия, одно из психических заболеваний), даже если он полностью сохраняет речь и все свои профессиональные знания, становится беспомощным и неполноценным как личность. Кстати, устойчивость личности не исчерпывается ее непосредственным индивидуальным опытом; так, человек, сознающий свою преемственность от предков, воспринимает оскорбительные замечания по адресу предков как личное оскорбление. Сознание своей идентичности для человека не просто знание себя, а динамическая установка, определенное отношение к себе.

Особенно важна при этом идентификация с той или иной социальной (возрастной, половой, этнической, экономической, профессиональной и т. д.) группой. Для понимания самосознания личности весьма существенно, какие именно роли и группы человек называет при самохарактеристике. Например, группе из 288 американских студентов было предложено написать 20 ответов на вопрос: «Кто я такой?» Ответы были разбиты на две категории: 1) определяющие групповую принадлежность индивида (например, девушка, студент, муж, дочь и т. п.) и 2) оценочные (например, счастливый, скучный, способный и т. д.). Выяснилось, что, когда количество ответов ограничено, люди склонны описывать себя сначала как членов каких-то групп и лишь затем — в оценочных терминах37. Это подтверждает высказанную выше мысль о том, что морально-психологические характеристики, которыми мы пользуемся, подразумевают не вообще человека, а личность в определенной социальной роли. Правда, эти данные можно интерпретировать и иначе. Сама формулировка вопроса «Кто я?» ориентирует на употребление в ответе имен существительных. Если бы вопрос стоял «Какой я?», оценочных

94

характеристик, выраженных прилагательными, было бы, вероятно, больше. Тем не менее очевидно, что самосознание личности есть прежде всего отражение определенной системы интернализованных ролей, вне которой человеку трудно себя представить.

Образ своей собственной личности, сложившийся в ее самосознании, отличается большой устойчивостью. Психологические исследования показывают, что информация о себе, противоречащая сложившемуся у личности образу Я, усваивается гораздо хуже, чем информация, подкрепляющая данный образ, а иногда и вовсе не воспринимается. Это иллюстрирует следующий опыт38. 30 студентов должны были описать себя при помощи списка из 100 прилагательных, хорошо им знакомых. Каждый из них оценивал каждое прилагательное по шкале от 1 «больше всего похоже на меня» до 6 «меньше всего похоже на меня». Затем по той же шкале каждого студента оценили двое его товарищей. Пять дней спустя каждому дали лист, якобы представляющий сводный результат оценки его другими. В действительности же оценки были подделаны. Каждый получил лист, содержащий 50 прилагательных-оценок, не расходящихся с самооценкой субъекта, 25 — расходящихся на один пункт и 25 — расходящихся на два пункта. Например, субъект оценил прилагательное «спокойный» цифрой 6 «меньше всего похоже на меня»; теперь это его качество оценивается цифрой 5 (расхождение на один пункт) или 4 (расхождение на два пункта). Через два дня людям предложили воспроизвести, как они запомнили эти итоговые оценки. Оказалось, что точность воспроизведения существенно уменьшалась по мере того, как росло расхождение между самооценкой и комбинированной оценкой, т. е. люди лучше запоминали те оценки своих качеств, которые совпадали с их собственной самооценкой.

Чем объясняется такой результат? Отчасти, вероятно, сказывается то, что более знакомый результат, к которому человек подготовлен, легче воспринимается и запоминается. Отчасти же здесь проявляется действие открытых Фрейдом так называемых «защитных механизмов».

Что такое «защитные механизмы»? Как уже говорилось, по мнению Фрейда, в человеческой психике происходит постоянный конфликт между сознанием и бессознательным. Чтобы избежать связанной с этим напряженности, человеческая психика выработала ряд защитных

95

механизмов, которые совершенно бессознательно подавляют и вытесняют из сознания ту информацию, которая противоречит требованиям морального «цензора».

Вытеснение означает подавление, исключение из сознания импульса, возбуждающего напряжение и тревогу. Это надо отличать от сознательного подавления какого-то осознанного желания (я хочу закурить, сознаю это желание, но умышленно подавляю его). Вытеснение имеет дело с неосознанными импульсами. Например, человеку надо принять какое-то трудное, мучительное для него решение. Это наполняет его тревогой и беспокойством. Тогда вдруг он «забывает» об этом деле. Точно так же он может забыть о совершенном им некрасивом поступке, который тревожит его самосознание, о трудновыполнимом обещании и т. п. Причем это не лицемерие. Человек «честно» забывает, не видит, не знает. Нежелательная информация просто вытеснена из его сознания. Что-то может его тревожить, но что — он не знает.

Образование противоположной реакции — изменение неприемлемой для сознания тенденции на противоположную. Например, у подростка неосознанное влечение к девочке часто принимает форму агрессивного преследования, дергания за косы и т. п. Внешним признаком этого механизма служит чрезмерная подчеркнутость чувства или поведения (человек «слишком сильно протестует»).

Проекция — бессознательная попытка избавиться от навязчивой тенденции, приписав ее другому лицу. Например, какой-либо старой деве, с ее подавленными, но отнюдь не уничтоженными, сексуальными влечениями, кажется, что все окружающие только и думают о сексе и ведут себя аморально. Механизм проекции отчасти объясняет.такое явление, как ханжество (ханжа проецирует на других собственные стремления, противоречащие его моральному самосознанию). Он действует и в сфере национальных и расовых предубеждений: ненавидимой этнической группе приписываются собственные неосознанные отрицательные черты; таким путем эти стремления получают какой-то выход, а моральное самосознание остается незатронутым. Сопоставьте стандартные обвинения американскими расистами негров в «изнасиловании белой женщины» и садистский характер большинства линчеваний39.

Специфической формой проекции является вымещение — бессознательная переориентация импульса или чувства

96

с одного объекта на другой, более доступный. Например, свои неприятности на работе человек вымещает на жене и детях. Этот механизм хорошо иллюстрируется одним из рисунков X . Бидструпа: какой-то начальник делает выговор служащему; тот, не смея возражать начальству, вымещает злость, распекая подчиненного; этот, в свою очередь, дает затрещину мальчишке-рассыльному; мальчишка пинает ногой уличную собачонку; когда босс выходит из конторы, разъяренная собака вцепляется ему в ногу. Козлы отпущения часто используются и в общественном сознании.

Рационализация. — самообман, бессознательная попытка рационально обосновать абсурдный импульс или идею. Человеку свойственно рационально объяснять свое поведение, даже если оно иррационально. Например, человеку, перед тем как вывести его из гипнотического состояния, внушили, что он должен взять и раскрыть зонтик. Когда его*спрашивают, почему он это делает, он отвечает: «Потому что идет дождь», хотя на самом деле сухо. Иначе собственное поведение ему непонятно. Рационализация часто встречается в повседневной жизни. Например, человек, совершивший беспринципный поступок, не вступившийся за несправедливо обвиненного товарища, о невиновности которого он отлично знал, спасает свое самоуважение, ссылаясь на свою «недостаточную осведомленность», «общее мнение» и даже на «интересы дела», которые якобы требовали на ком-то (все равно на ком!) показать суровый пример. Люди, предубежденные против той или иной национальности, «обосновывают» свою враждебность ссылками на отрицательные черты представителей этой национальности, хотя среди любого

народа есть разные люди, и только иррациональное по своей природе предубеждение побуждает фиксировать внимание на одних чертах и не замечать других.

Сублимация — превращение социально неприемлемого импульса в социально приемлемый, переадресовка энергии из одного канала в другой.

Учение Фрейда о защитных механизмах связано с его теорией бессознательного, о недостатках которой уже говорилось. Однако это учение можно рассматривать и вне его общей теории мотивации. Объектами вытеснения, проекции, рационализации и других защитных механизмов могут быть не только психобиологические импульсы вроде полового инстинкта, но любые социально-культурные

Кон И.С 97

стремления и черты, противоречащие самосознанию личности и потому не находящие удовлетворительной символизации. Защитные механизмы призваны поддерживать известную целостность, устойчивость, идентичность индивидуального самосознания в условиях, когда конфликт различных установок ставит его под угрозу. Что это действительно важно, свидетельствует психиатрия: разорванное самосознание, отсутствие последовательной идеи о самом себе, неустойчивость самооценок — типичные симптомы многих психических и нервных заболеваний.

Учение Фрейда о защитных механизмах принимают как уже говорилось, и многие психологи, в целом отвергающие психоанализ. Но интересующий нас факт устойчивости индивидуального самосознания можно объяснить и иначе, с других теоретических позиций. Так, согласно американским социальным психологам П. Секорду и К. Бакману40, устойчивость самосознания (образа'Я) личности предполагает согласованность трех компонентов: 1) некоего аспекта Я, 2) интерпретации субъектом своего поведения в этом аспекте и 3) его представлений о том, как другое лицо ведет себя по отношению к нему и воспринимает его в этом аспекте. Иначе говоря, 2 и 3 должны согласовываться с 1, с образом Я. Чтобы увеличить эту согласованность, индивид использует ряд механизмов. 1) Социальное окружение включается в самосознание личности лишь в той мере и таким образом, каким оно воспринимается субъектом. Если действительные ожидания других расходятся с самосознанием или самооценкой личности, она часто искажает их. Целый ряд исследований показывает, что соответствие между представлением индивида о са- . мом себе и тем, как, по его мнению, представляют его другие, точнее, чем действительное соответствие между его самооценкой и оценкой его окружающими. 2) Индивид предпочитает общаться с. теми людьми, чье отношение к нему наиболее близко к его самосознанию. Так, если он придает большое значение своему интеллекту, он часто общается с теми, кто признает в нем это качество или дает возможность проявлять его. При выборе друзей мы особенно ценим понимание с их стороны; фактически это означает, что друг воспринимает нас максимально близко к нашему самовосприятию. 3) Оценка индивидом других людей часто зависит от того, как они оценивают его собственное поведение. 4) Собственные качества также

98

оцениваются избирательно, в зависимости от того, насколько они важны для общей согласованности самосознания. 5) Намеренно или ненамеренно, индивид может вести себя таким образом, чтобы вызывать у окружающих отклик, соответствующий его самосознанию. Это достигается путем самоконтроля и т. п.

Будучи направлено на собственное Я, самосознание в то же время органически связано с другими ценностными ориентациями личности. Образ Я, существующий в нашем сознании, не однозначен. Уже Джемс разграничивал «эмпирическое Я», то, каким субъект представляет свою сегодняшнюю реальность, и «идеальное Я» — каким он хотел бы себя видеть или каким он должен быть в свете усвоенных им идеалов, моральных норм и т. п. (вспомним фрейдовское Сверх-Я). Но это понятие «идеального Я» весьма расплывчато. Одно дело — моральное долженствование, другое — эгоистическое стремление. Одно дело — абстрактное желание быть одновременно великим ученым, гениальным художником и всесторонне развитым спортсменом, другое дело — целенаправленная самореализация в определенном направлении: кем я хочу стать и готов ради этого на любые усилия и жертвы. Все это подсказывает более дробную типологию образов, какие имеет индивид о самом себе41; настоящее Я (каким я кажусь себе в действительности в данный момент); динамическое Я (тип личности, каким я поставил себе целью стать); фантастическое Я (каким я хотел бы быть, если бы все было возможно); идеальное Я (тип личности, каким я Чувствую, я должен быть, исходя из усвоенных моральных норм и образцов); будущее или возможное Я (тип лица, каким, мне кажется, я могу стать; это не обязательно положительный образ — человек может в идеале стремиться быть героем и в то же время чувствовать, что превращается в обывателя); идеализированное Я (каким мне приятно видеть себя; этот образ может включать в себя компоненты и настоящего Я, и идеального Я, и будущего Я); наконец, целый ряд «представляемых Я» — образов и масок', которые индивид выставляет напоказ, чтобы скрыть за йими какие-то отрицательные, болезненные или просто интимные черты и слабости своего реального Я.

Все эти образы многочисленными нитями связаны с социальным опытом человека и его реальным взаимодействием с другими людьми. Так, «идеальное Я» зависит от тех

99

норм и образцов, которые были внушены человеку в детстве: желательное (с точки зрения общества, семьи или какой-то другой социальной группы) стало желаемым (с точки зрения морального сознания индивида, который не мыслит себе иного поведения; всякое уклонение от образца вызывает у него муки совести и снижение самооценки). Динамическое Я обусловлено социальным положением лица: человек ставит перед собой цели, сообразуясь с объективными условиями, взвешивая возможную степень успеха, и его самооценка обычно учитывает эти возможности. «Представляемые» маски обычно симулируют качества, которые ассоциируются с выполнением данной роли и которыми соответствующий индивид, по его мнению, не обладает.

Самооценка и самоуважение

Образы Я, присущие нашему самосознанию, трудно исследовать объективными способами, да и самим индивидом они обычно осознаются не вполне отчетливо. Из всех элементов самосознания наиболее определенным является самооценка. Разумеется, самооценка тоже достаточно сложное явление, которое включает в себя целый ряд компонентов (оценка своих способностей, социального положения, успеха, морального облика, привлекательности и т. п.). Каждый из этих компонентов имеет свои специфические способы измерения и зависит от многих конкретных условий, в частности от характера социальной роли (человек со средними математическими способностями может успешно применить их в социологии, и ото обеспечит ему высокую самооценку; те же способности в среде талантливых математиков будут выглядеть ничтожными, вызывая у личности ощущение своей бездарности и профессиональной неполноценности). Поэтому мы оцениваем себя (как и других) большей частью не в целом, а через определенные проявления и качества. Отсюда — неизбежные противоречия и расхождения в самооценках.

Для изучения представлений личности о самой себе психологи широко применяют следующую методику. Испытуемому дается пачка карточек с напечатанными на них суждениями и предлагается рассортировать их на несколько групп, от наиболее точно описывающих облик и переживания субъекта до наименее характерных для него. Количество карточек в каждой группе должно быть одинако-

100

вым для всех участников данного эксперимента. Это позволяет статистически обобщить результаты опыта. Такая самохарактеристика через определенное количество стандартизированных черт может касаться не только того, каким человек видит себя сегодня, но и того, каким он хотел бы быть, или каким он был в 15 лет, или каким его считает мать, и т. д. Те же карточки могут быть использованы для характеристики субъекта другими участниками эксперимента. Это дает широкое поле для различных сопоставлений.

Многослойность самосознания и связанная с нею неоднозначность самооценки личности отражает, с одной стороны, неравномерность развития человека, и с другой — расчлененность и противоречивость ролевой структуры. Как длительная социальная изоляция порождает ложное, извращенное самосознание (поскольку человеку не с чем сопоставить, не на чем проверить свои мысленные образы), так и конфликт, вытекающий из противоречивых ролевых ожиданий, мешает личности воспринять себя как целое, и оценки отдельных качеств и ролей не складываются в обобщенный образ. Но, как уже отмечалось, различные роли и качества отнюдь не равноценны для личности. Человек может очень дорожить одними и быть весьма равнодушен к другим. Единство Я состоит именно в наличии осознанной ролевой и ценностной доминанты, которая объединяет вокруг себя остальные роли и ценности личности. Чем определеннее эта доминанта, тем более цельной является личность. Выяснить эту доминанту можно путем сочетания объективного наблюдения (какой род деятельности наиболее типичен для данного человека) со специальным психологическим исследованием, позволяющим составить своеобразную иерархию личных ценностей. Например, человек может считать себя эстетически неразвитым, но это качество не влияет на его самоуважение, так как он не придает ему большого значения. Или человек считает себя талантливым физиком, но его самоуважение тем не менее крайне низко, так как основывается не на профессиональных, а на моральных чертах.

Самооценка показывает, как индивид оценивает себя по отношению к некоей специфической ценности («очень красив», «красив», «безобразен»); самоуважение же выражает обобщенную самооценку, степень «принятия» или «непринятия» себя как целого. В частных самооценках каждый индивид видит себя в одних отношениях выше, в

101

других — ниже остальных. Самоуважение является своего рода итогом этих противоречивых самооценок. Высокое самоуважение, замечает Розенберг, не означает, что личность ставит себя выше всех остальных, не видит своих недостатков и считает себя пределом совершенства; но оно означает, что человек уважает себя, не считает себя хуже или ниже других, положительно относится к себе как к личности. Низкое самоуважение, напротив, предполагает неудовлетворенность, презрение, неуважение к себе, отрицательную оценку собственной личности. Самоуважение — исключительно важная черта личности, во многом определяющая ее судьбу..

От чего зависит степень самоуважения? Еще У. Джемс42 предложил простую формулу:

Успех

Самоуважение = 7т----------------•

< Притязания

Формула эта хорошо охватывает индивидуально-психологическую сторону вопроса. Чем выше притязания, тем больше должны быть достижения, чтобы человек чувствовал себя удовлетворенным. Постоянная неудовлетворенность гения, столь непреложно зафиксированная в истории искусства и науки, является именно следствием величия и грандиозности замыслов, по сравнению с которыми даже самые большие достижения кажутся ничтожными и неудовлетворительными. Но творческая неудовлетворенность собой и своим трудом не имеет ничего общего с низким самоуважением невротика. Сама грандиозность деятельных притязаний (не фантастического Я невротика!) предполагает глубокую внутреннюю убежденность в своих возможностях, веру в себя, которая способна противостоять и длительным неудачам, и отсутствию признания.

Но самоуважение определяется не только соотношением притязаний и успеха. Оно, как и частные самооценки, во многом отражает непосредственные взаимоотношения с другими людьми и их мнения. Человек оценивает себя согласно критериям, принятым в его обществе, и в соответствии с тем, как оценивают его окружающие люди. Это заключение подтверждается не только повседневным опытом, но и специальными исследованиями, установившими связь между представлением индивида о себе, с одной стороны, и его оценкой другими членами группы и его собственным представлением об этой групповой оценке, с другой.

102

Можно сослаться на следующий опыт43. Членам девяти маленьких производственных групп (5—7 человек в каждой) было предложено заполнить такую анкету:

«А. Оцените людей из вашей группы по следующему признаку: кто самый лучший руководитель? Кто лучше всего способен руководить людьми и справляться с новыми ситуациями? Обязательно оцените себя и включите свое собственное имя. Первый названный вами человек должен иметь высшие организаторские качества, вторым должен быть следующий после него, и так далее, пока вы не перечислите всех членов вашей группы, не упустив никого.

В. Как вы думаете, на какое место по этой шкале поставит вас большинство ваших коллег? Ответьте, подчеркнув соответствующий номер».

Вторым вопросом было: «Кто самый лучший работник? С кем лучше всего работать вместе?»

На основе этих данных были выделены три показателя: 1) самооценка (СО); 2) объективная групповая оценка (ОГО), полученная путем обобщения оценок, данных индивиду каждым из его товарищей по работе; 3) предполагаемая групповая оценка (ПГО), основанная на ответе человека на пункт В каждого вопроса. При этом были выдвинуты две гипотезы: 1) люди с высокой самооценкой по данной черте будут иметь более высокую групповую оценку (ОГО) и более высокую предполагаемую групповую оценку, чем люди с низкой самооценкой, причем люди с высшей ПГО получат высшую групповую оценку (ОГО), чем люди с низкой ПГО; 2) самооценка лица имеет тенденцию соответствовать ПГО и ОГО, т. е., если человек оценивает себя высшим баллом, он ожидает, что и группа оценит его так же, и действительно должен получить соответствующую ОГО.

Первая часть первой гипотезы была легко подтверждена, т. е. люди с высокой самооценкой получили и более высокую среднюю групповую оценку, чем люди с низкой самооценкой. Подтвердилась и зависимость между ПГО и ОГО. Но это само по себе ничего не говорит о причинах соответствующей корреляции. Между тем проверка второй гипотезы, призванной уточнить этот вопрос, не дала столь определенных данных. Совпадение между самооценкой и предполагаемой групповой оценкой оказалось весьма высоким (соответственно 84, 80 и 92,9% для лиц с высокой, средней и низкой самооценкой); это доказывает, что само-

103

оценка личности действительно связана с тем, как, по се мнению, оценивают ее окружающие. Но объективная групповая оценка существенно отличалась от этих предположений. Так, по шкале «руководства» низкую групповую оценку получили 100% людей с низкой самооценкой, но из лиц с высокой СО высокую ОГО получили лишь 40%, а из лиц со средней СО лишь 26% получили среднюю ОГО. Аналогичные результаты получились и по шкале рабочих качеств, где больше половины лиц с высокой самооценкой получили низкую групповую оценку. .

Чем объясняется такое расхождение? На чем основывается высокая самооценка личности, столь явно расходящаяся с мнением группы? Во-первых, самооценка субъекта не обязательно основывается на системе ценностей данной рабочей группы, он может отправляться от других ролей, связанных с принадлежностью к другой референтной группе. Дополнительное исследование показало, что лица, чья самооценка расходится с объективной групповой оценкой, действительно имеют большее число референтных групп (например, человек более старшего возраста основывает свою профессиональную самооценку не только на данной работе, но и на предшествующем опыте, чего не может новичок; начальник оценивает'свои организаторские способности не только по реакции подчиненных, но и по отношению своего начальства, и т. д.). Во-вторых (эта сторона дела не учитывалась американскими исследователями), многое зависит от внутриколлективных взаимоотношений. Коллектив — не просто совокупность индивидов, но определенная система взаимоотношений, которая накладывает свой отпечаток и на все виды самооценок. Советские социологи не ограничиваются в подобных случаях сопоставлением индивидуальной самооценки и коллективной оценки индивида, но включают также такой важный момент, как мнение индивида о коллективе в целом, которое основывается на более общей системе социальных и личных ценно-стей44.

Таким образом, и самооценка человека, и его самоуважение основываются не только на его личных достижениях, но зависят от отношения к нему окружающих. В свою очередь, субъективный внутренний мир человека оказывает огромное влияние на все его поведение.

Даже восприятие внешнего облика одного человека другим (или восприятие собственного портрета) зависит от

104

установки (большей частью неосознанной) к этому другому и к самому себе. Например, в психологических экспериментах К. Готтщальдта45 испытуемым предъявлялись специально изготовленные фотографии, в которых силуэты заснятых на них людей были искажены — несколько расширены или сужены. При этом выяснилось, что, хотя взрослые испытуемые, глядя на себя в зеркало, имели возможность в серии предложенных им собственных фотографий выбрать фотографии с нулевым искажением (т. е. правильные), они тем не менее обнаружили, отыскивая наиболее «похожую фотографию», стойкую тенденцию к выбору более расширенного или суженного изображения. По мнению Готтшальдта, в этом выборе проявляется определенная самооценка личности. Затем подобные опыты были поставлены в подростковых классах школы. Оказалось, что положение ученика в классе сказывается на восприятии им как собственных фотографий, так и фотографий одноклассников. При признании превосходства соученика выявляется тенденция при выборе его «точной» фотографии предпочитать «широкое фото», при пренебрежительном отношении к нему — «узкое фото». Далее опыт состоял в том, что 10— и 16-летние мальчики и девочки должны были выбрать «самые похожие» фотографии не только себя, но и родителей, учителей, нейтральных взрослых и сверстников. Выяснилось, что 10-летние ребята рассматривали собственное изображение «наивно» и выбирали фото с нулевым искажением. Зато фотографии матери и отца выбирались, как правило, в «расширенном» варианте, фото с нулевым искажением большей частью подчеркнуто отвергались. Иначе выполняли то же задание 16-летние, В 80% случаев образ матери или отца выбирался ими из ряда фотографий, где искажение было равно нулю, зато для собственной личности устойчиво предпочитались, особенно мальчиками, более «широкие» образы. Так изменение отношений и самосознания человека, незаметно для него самого, сказывается на его восприятии другого человека и самого себя. Очень интересные данные на этот счет приводит ленинградский психолог А.А. Бодалев в своей книге «Восприятие человека человеком».

" Весьма убедительны данные М. Розенберга4б о влиянии на личность человека и его поведение степени его самоуважения. Пониженное самоуважение делает самосознание человека болезненным и неустойчивым. Для обследован-

105

ных Розенбергом людей с низким самоуважением характерна неустойчивость образов и мнений о собственном Я. Среди студентов с высоким самоуважением людей, имеющих очень устойчивый образ собственной личности, оказалось в 3,5 раза больше, чем среди студентов с низким самоуважением; очень неустойчивый образ распространен среди последних, в 4 раза больше, чем среди первых,

Люди с пониженным самоуважением имеют тенденцию чаще закрываться от окружающих, представляя им какое-то «ложное лицо» («представляемое Я»). Это делается для того, чтобы скрыть свои подразумеваемые слабости. Но необходимость играть роль усиливает внутреннюю напряженность, не говоря уже о постоянном страхе, как бы не сделать ложного шага, не выйти «из роли».

Люди с низким самоуважением особенно ранимы и чувствительны ко всему, что так или иначе затрагивает их самооценку. Они гораздо сильнее реагируют на критику, смех, порицание. Их больше беспокоит плохое мнение о них окружающих. Они много глубже реагируют, если у них что-то не получается в работе или если они обнаруживают какой-то недостаток в самих себе. Как следствие всего этого, им свойственна склонность к психической изоляции, к уходу от действительности в мир мечты, причем они болезненно переживают это одиночество. Чем ниже уровень самоуважения человека, тем более вероятно, что он страдает от одиночества. Только 35% людей с самым низким самоуважением сказали, что они «не одиноки», по сравнению с 86% тех, кто обладает наивысшим уровнем самоуважения.

Все это способствует развитию болезненных невротических симптомов. -

Пониженная самооценка и ограниченные личные контакты снижают социальную активность личности. Люди с низким самоуважением принимают значительно меньшее участие в различных клубах и других добровольных организациях, они реже оказываются на выборных должностях, меньше интересуются общественными делами, в том числе политикой, и, даже проявляя интерес, реже участвуют в публичных митингах, дискуссиях и т. п. из опасения, что их не поймут, что они не смогут выразить свою мысль, и т. д. При выборе профессии они избегают специальностей, включающих в себя момент соревнования. Даже поставив перед собой определенную цель, они не особенно

106 -

надеются на успех, считая, что у них нет для этого необходимых данных.

Все это показывает, каким важным фактором в жизни личности является самоуважение. Конечно, приводимые Розенбергом корреляции показывают лишь взаимозависимость, а не причинную связь. Самоуважение можно представить не как постоянную, а как переменную величину, зависящую от других факторов. «Истинность» самооценки может быть установлена лишь путем ее сопоставления с деятельностью человека, но сама эта деятельность предполагает определенные мотивы и установки, в число которых входит самооценка.

Я — самое глубокое, самое тонкое и труднодоступное измерение личности. Социальные роли, ценности, установки — все это имеет общий характер, дается индивиду обществом и передается от одного лица другому. Внутренний мир личности, ее Я присущ только ей одной, он возникает, развивается и погибает вместе с индивидом. Человек объективирует себя в своих деяниях, в продуктах своей деятельности. И все-таки это не все...

Да, остаются книги и мосты, машины и художников холсты. Да, многому остаться суждено, но что-то ведь уходит все равно! Таков закон безжалостной игры: не люди умирают, а миры... Уходят люди... Их не возвратить. Их тайные миры не возродить, и каждый раз мне хочется опять от этой невозвратности кричать.

Е. Евтушенко

Когда проблема личности воспринимается сквозь призму субъективного Я, подход к ней в терминах теории ролей кажется почти что святотатством. И все-таки этот подход правомерен. Ведь самосознание — только осознание (частичное, неполное) деятельности индивида, которая всегда и везде есть взаимодействие его с другими людьми. Это взаимодействие, эта деятельность были бы невозможны, если бы они не были организованы в определенные структурные формы. Социальная роль — не что иное, как абстракция от структуры этой общественной деятельности,

107

участником которой является данный индивид. Эта деятельность может быть для него настолько естественной и органичной, что не воспринимается им как роль, а переживается как неотъемлемая, имманентная характеристика собственного Я. Но она может восприниматься и как нечто внешнее, чуждое его индивидуальности.

Различие Я и не-Я существует везде, где есть индивидуальное самосознание. Человек не может выразить себя иначе, как через «опредмечение»; он познает себя только благодаря результатам своей — совместной с другими людьми — деятельности. Самосознание, не основанное на реальной деятельности, исключающее ее как «внешнюю», неизбежно заходит в тупик, становится «пустым» понятием, Отсюда — старый принцип оценивать людей по их поступкам, «по плодам их узнаете их». Но индивиду никогда не удается «опредметить», объективировать все свои стремления. Идеальный момент человеческой деятельности (цели, стремления, побуждения) лишь частично реализуется в ее результатах. В человеке всегда есть нечто незавершенное, невысказанное, непроявленное, именно потому, что он — не пассивная вещь, а деятель, творец, самореализация.

Соотношение Я и не-Я как потенциальных возможностей личности и объективной действительности является поэтому условным и историческим.

За индивидуально-психологическими особенностями лица стоят социальные проблемы (например, совпадение или несовпадение ценностных ориентации, доминировавших в воспитании личности, и ее реальной ролевой структуры) . Социологический анализ легко прослеживает связь между степенью самоуважения личности и ее социальным статусом или общественным престижем соответствующей профессии. Цельность личности, выступающая на интрап-сихологическом уровне как единство ролевой структуры и самосознания, в социальном плане оказывается производной от степени гармонии или дисгармонии социального целого, от того, насколько согласованы друг с другом различные общественные механизмы социализации, культурные и идеологические ценности. Отсюда и социально типичные неврозы, характерные для разных социальных групп, изучением которых занимается социальная психиатрия. Конфликт между социальной ролью личности и ее Я служит симптомом такого положения, когда часть жизнедсятсль-

108

ности индивида отделена от целого. Чем шире сфера этого отчуждения личности от своей деятельности, тем труднее оказывается для нее очертить контуры собственного Я, теряющегося в ряду более или менее случайных внешних характеристик. Но это положение само является следствием определенных социальных условий, — о которых пойдет речь дальше.

1

4. Личность как продукт и субъект общественных отношений

Заурядный человек всегда приспособляется к господствующему мнению и господству-ющей моде, он считает современное состояние вещей единственно возможным и относится ко всему пассивно. Ему не приходит в голову, что все от формы мебели до тончайшей гипотезы решается в великом совете человечества, членом которого он является... Великий же гений всегда задает вопрос: а может быть, это неправильно?..

КТ. Лихтенберг

В любом своем аспекте — как организм, как целостность психических процессов и как член общества — индивид детерминирован определенными объективными, от его воли не зависящими, условиями. Зная тип нервной системы человека, можно предсказать вероятный характер его психических реакций. Зная ценностные ориентации личности, можно предсказать ее вероятное поведение в той или иной ситуации. Зная социальное положение лица, можно предсказать его типичные ценностные ориентации. Все это весьма существенно. Но — и это нужно особо подчеркнуть — все эти возможные предсказания имеют статистический характер, они касаются психики и поведения некоего среднего индивида, с данным типом нервной системы, или с данным самосознанием, или с данным социальным положением. Но из них невозможно вывести конкретные особенности и поступки данной конкретной личности. Ибо все эти закономерные связи (генотип — фенотип; биография — индивидуальность; социальная система — конкретная социальная роль) идут в разных плоскостях, и их

109

пересечение в данном индивиде является случайным по отношению к каждой из'них в отдельности. Конкретный, своеобразный, уникальный результат, возникающий именно из их пересечения, невозможно предсказать заранее. Слабость нервного типа сама по себе не предопределяет невроза — это зависит от характера воспитания и общественных отношений. Один и тот же жизненный опыт даст разный результат в сочетании с разными психофизиологическими особенностями и социальными условиями. Объективная система социальных ролей не предопределяет их специфическую личностную интеграцию.

Эта неисчерпаемость количества вариаций, несводимость и многообразие человеческих индивидуальностей составляют необходимое условие свободы личности, возможности ее сознательного, целенаправленного влияния на ход событий. Необходимое, но недостаточное. Свобода личности не сводится к тому, что каждый человек, хочет он того или нет, неповторимо своеобразен. Речь идет о гораздо большем: может ли личность, будучи продуктом общественных отношений, в то же время свободно, т. е. сознательно, выбирать свой жизненный путь? В какой мере правомерно говорить о самореализации личности, о личности как творческом начале, как субъекте общественных отношений? И если да, то от чего зависит степень этой свободы?

Конкретное содержание лозунга свободы личности исторически изменчиво. Но свобода всегда имеет два измерения. Отрицательное измерение — «свобода от» — фиксирует, от каких ограничений, тягот, преследований свободен или жаждет освободиться индивид. Положительное измерение — «свобода для» — показывает, где именно, в каких сферах, в каком направлении может развернуться его деятельность. Первое указывает, против чего бороться, второе — во имя чего. Одно невозможно без другого. Но осознание их может и не быть одновременным. Когда существующие социальные условия перестают отвечать назревшим потребностям общественного развития, они прежде всего воспринимаются с отрицательной стороны, переживаются как несвобода, бесчеловечность и т.д., и лишь постепенно из безотчетной неудовлетворенности действительностью вырастает конкретная цель борьбы. Так научный социализм в свое время пришел на смену социализму утопическому. Степень осознания целей борь-

110

бы, свободы от иллюзий — один из важнейших показателей зрелости как социального движения, так и отдельной личности. .

Буржуазные авторы, рассуждая о свободе личности, часто имеют при этом в виду свободу индивида от общества, некий абсолютный и ничем не ограниченный индивидуальный произвол. При такой постановке вопроса свобода личности принципиально невозможна, независимо ни от каких конкретных социальных условий. Человек — общественное существо, он не может существовать вне общества и независимо от него. Как писал В.И. Ленин, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Во-первых, социальные условия формируют личность и ее самосознание (процесс социализации). Во-вторых, любое общество имеет какие-то формы социального контроля, общественную дисциплину, которая регулирует проявление уже сложившихся индивидуальных черт, поощряя одни и блокируя другие в интересах общественной целесообразности (в антагонистическом обществе — в основном в интересах господствующего класса). Причем этот контроль не сводится к системе «внешних» норм и запретов: социальные нормы и потребность согласовывать свои действия с другими настолько прочно укореняются в психике самого индивида, что он даже не сознает общественной природы своих поступков и степень своей зависимости от окружающих. Это хорошо иллюстрируют социально-психологические исследования конформизма.

Конформизм и его природа

Слово «конформизм» в обыденной речи означает приспособленчество. Более точно, конформность — это соответствие некоему признанному или требуемому стандарту; конформное поведение имеет место там, где в случае расхождения во мнениях между индивидом и группой индивид поддается, уступает групповому нажиму. Противоположным понятием является независимость, самостоятельность человека, который сам вырабатывает определенное мнение и отстаивает его перед другими.

Конформность как социально-психологическое явление необходимо отличать от некоторых других, внешне похожих явлений47. Так, единообразие общественных верований, ценностей и привычек может объясняться разными

причинами и вовсе не обязательно связано с социальным давлением. Точно так же выполнение различных условностей (например, правил вежливости) вовсе не говорит о «податливости» человека; общественные условности — своеобразный социальный механизм, облегчающий взаимодействие людей, соблюдение их ничего не говорит о характере человека. Человек может одеваться по моде (т. е. следовать определенным условностям) и быть вполне независимым в своих суждениях и поведении, и, наоборот, вызывающие манеры нередко прикрывают отсутствие подлинной внутренней самостоятельности. Понятие конформизма применимо только к определенному способу разрешения конфликта между индивидом и группой, мерой конформности является степень подчинения индивида групповым стандартам и требованиям. Это подчинение может быть только внешним: индивид не меняет своих взглядов, но не высказывает своих разногласий вслух, делая вид, что принимает позицию группы (лицемерие). В этом случае, как только давление прекращается или как только индивид выходит из-под контроля соответствующей группы, он снова действует в соответствии со своей личной установкой. Гораздо сложнее и глубже «внутренняя» конформность, когда человек под давлением группы меняет свое первоначальное мнение, усваивая мнение большинства. Причем не в силу убедительности аргументов (их может вообще не быть), а просто из боязни оказаться в изоляции.

Еще одно необходимое уточнение касается понятия независимости, независимого субъекта. Не всякий, кто втом или другом случае не поддается групповому давлению, может быть назван независимым. И в обыденной жизни, и в психологических экспериментах мы часто сталкиваемся с явлением негативизма, т. е. отрицательной, враждебной реакцией по отношению к поведению или ценностям определенной группы. Стремление действовать и говорить «наоборот» может объясняться враждебным отношением индивида к группе и его желанием подчеркнуть свою независимость от нее. Чаще всего за этим скрывается тот факт, что наиболее авторитетной референтной группой для данного индивида является какая-то другая группа, с другими нормами и ценностями. Так, например, общеизвестный негативизм подростков по отношению к родителям и вообще старшим, будучи одним из способов утверждения своей самостоятельности, часто сочетается с весьма жестким

112

конформизмом внутри коллектива сверстников. Как бы то ни было, зная ценности группы, можно легко предсказать поведение негативиста (он будет утверждать или делать противоположное), тогда как мнение независимого субъекта из групповой позиции вообще не вытекает, его решение является автономным.

Явление конформизма как таковое известно давно. Вероятно, никто не описал его ярче, чем Андерсен в сказке о голом короле. Проблемой влияния коллектива на личность специально занимался В.М. Бехтерев^. С 1950-х годов началось его систематическое экспериментальное исследование. Американский психолог С. Аш поставил следующий опыт49. Группа студентов, состоящая из 7—9 человек, получала следующую инструкцию: «Перед вами два белых листа. На левом — одна черта, на правом — три черты разной длины. Они имеют порядковые номера 1, 2 и 3. Одна из этих линий равняется контрольной линии слева. Вы должны сказать, какая это линия, назвав соответствующий номер. Будет 12 таких сравнений. Отвечает каждый по очереди, справа налево. Ваши ответы я буду регистрировать по специальной форме. Будьте как можно внимательнее». Разница в длине предъявлявшихся отрезков была настолько значительна, что при контрольных опытах, где испытуемые отвечали поодиночке, никто не ошибался. Но секрет эксперимента состоял в том, что вся группа, за исклю- | чением одного человека» была в сговоре с экспериментатором 1 и единодушно давала заранее согласованные неправильные ответы. Как же поступит испытуемый «наивный субъект», которому приходится отвечать последним или предпоследним и на которого давит неправильное, но единодушное мнение группы? Поверит он собственным глазам или мнению большинства? Ведь речь идет о простом пространственном восприятии, где расхождение с группой не затрагивает никаких социальных или идеологических ценностей, да и сама группа является искусственной.

В первой серии опытов Аша 123 «наивных субъекта» высказали по 12 суждений каждый. Из общего числа ответов 37% были неправильными, т. е. соответствовали мнению большинства. При этом обнаружились сильные индивидуальные вариации: от полной независимости одних индивидов до полного подчинения во всех 12 тестах других.

После каждого опыта Аш интервьюировал испытуемых, выясняя их реакцию на происходившее. Все они гово-

113

рили, что мнение большинства было для них чрезвычайно важно. Обнаружив расхождение своего мнения с мнением остальных, они подвергали сомнению собственное восприятие, а не восприятие большинства. Даже «независимые» субъекты, не поддавшиеся давлению, признавали, что чувствовали себя крайне неприятно. Как сказал один из них, «несмотря ни на что, у меня был какой-то тайный страх, что я чего-то не понял и могу ошибиться, страх обнаружить какую-то свою неполноценность. Гораздо приятнее, когда ты согласен с другими».

Опыты Аша были повторены, с некоторыми изменениями методики, дипломантом философского факультета ЛГУ А.П. Сопиковым на нескольких группах детей и подростков (550 человек), причем были получены аналогичные результаты. Выяснилось также, что конформность в младших возрастах выше, чем в старших; она постепенно уменьшается с возрастом до 15—16 лет, после чего заметных сдвигов уже не наблюдается. У девочек конформность в среднем на 10% выше, чем у мальчиков тех же возрастов (7—18 лет). Конформные реакции весьма устойчивы, от них нельзя освободиться по желанию: группе школьников, которые уже раз прошли эксперимент и знали, в чем его суть, было предложено «провериться» еще раз, но и на сей раз процент неверных ответов остался прежним или даже возрос, так как испытуемые пытались угадать, правильно ли подсказывает группа. Конформность возрастает по мере усложнения поставленной задачи (это естественно, так как, чем сложнее задача, тем меньше уверенность индивида в правильности своего решения).

Высокая эффективность группового давления на индивида подтверждается и многочисленными экспериментами, проведенными по другой методике, предложенной Р. Кратчфилдом^о. Людей, показавших самую высокую степень конформности, затем проверяли дополнительно, причем они легко выражали согласие с заведомо нелепыми суждениями (вроде того, что 60— 70% населения США составляют люди старше 65 лет, причем почти все они — женщины, так как средняя продолжительность жизни мужчин только 25 лет), которые преподносились им как единодушное мнение большинства. Правда, стоит только изменить условия опыта, чтобы еще хотя бы один человек высказал несогласие с большинством, как вся картина ме-

114

нястся и способность людей к формированию и отстаиванию собственных суждений увеличивается.

Как осмысливают и переживают люди это расхождение собственного восприятия и мнения большинства? Есть несколько типичных решений.

1) Индивид винит себя, объясняя свое расхождение с остальными своей некомпетентностью или другими личными недостатками («у меня плохое зрение», «я не понял задачи»). Эта реакция прямо ведет к конформизму. Вот где сказывается низкая самооценка и недоверие к себе! Впрочем, это можно объяснить и иначе: действительной причиной конформизма является боязнь расхождения с группой, а то, что в дальнейшем выдается за мотив, фактически является запоздалой «рационализацией» поступка (вспомним сказанное выше о «защитных механизмах»).

2) Индивид винит группу, объясняя свое расхождение с ней тем, что другие «не поняли задачи», «поспешили» и т. д. Такое решение конфликта, естественно, помогает сопротивляться давлению группы.

3) Индивид пытается примирить несовпадающие мнения, ссылаясь на объективные условия. Например: «Вероятно, с разных точек зрения объект виден по-разному, поэтому я вижу его так, а другие иначе». Любопытно, что, несмотря на то, что такое объяснение в принципе допускает возможность нескольких правильных ответов, многие люди тем не менее отказываются от личного мнения в пользу точки зрения большинства.

4) Некоторые объясняют несовпадение взглядов индивидуальными различиями, особенно когда речь идет о вопросах, предполагающих какую-то личную, субъективную реакцию («что поделаешь, такова жизнь, люди устроены по-разному»).

.. 5) Отдельные люди пытаются просто «не замечать» факта расхождения мнений. Так, в опытах Кратчфилда, где мнение группы выражалось световыми сигналами (зажигались лампочки разного цвета), некоторые испытуемые заслоняли глаза, чтобы не видеть этих сигналов и таким путем сохранить независимость своих суждений, «изолировавшись» от группы. Другие, наоборот, старались не смотреть на доску и следили только за сигналами. Не чувствуя себя в силах разрешить противоречие, они пытались отключиться от него, отрицать его как факт. Такое часто бывает и в обыденной жизни; например, человек,

115

догматически усвоивший какую-то одну точку зрения, не желает вникать в аргументы противоположной стороны, так как боится запутаться. Само собой понятно, что такой стиль мышления прямо противоположен научному подходу. Чем определяется степень конформности и какую социальную функцию она выполняет? Прежде всего степень конформности зависит от характера соответствующей ситуации, как объективной, так и субъективной (т. е. переживаемой субъектом). Люди не делятся на конформистов и независимых по природе, и реакция каждого человека на групповое давление будет различной в зависимости от конкретных условий. Так, имеют значение состав и структура группы, значимость (авторитетность) группы для индивида и его собственное положение в группе, значимость обсуждаемых вопросов, насколько они затрагивают непосредственные интересы испытуемого и насколько он к ним подготовлен, степени, авторитетности участников взаимоотношения и т. д. Как указывали критики опытов Аша, эти опыты, строго говоря, проверяют не сколько влияние на мнение индивида групповых норм, столько его отношение к группе как к источнику информации51. Кроме того, лабораторные опыты не воспроизводят всей сложности реальной социальной ситуации. Есть разница между случайной группой, составленной для эксперимента, между членами которой отсутствуют устойчивые личные и функциональные взаимоотношения, и органическим коллективом, имеющим свою структуру, и т. п. Давление группы будет ощущаться тем сильнее, чем важнее для индивида принадлежность к данной группе, чем строже групповая дисциплина и чем больше данное-расхождение затрагивает основные групповые ценности. Одно дело — разойтись со случайными людьми в оценке сравнительной длины отрезков, другое дело — разойтись с товарищами по работе в решении принципиального вопроса. Расхождение с авторитетным коллективом, принадлежность к которому существенна для ролевой структуры личности, неизбежно затрагивает и ее ценностные ориентации, и ее самоуважение. Человек не может ежесекундно проверять и взвешивать все свои слова и жесты, очень многие его мысли и действия являются автоматическими; делая то, что принято в его кругу, он считает это само собой разумеющимся. Но как быть, если вдруг возникает расхождение?

П6

Тут-то и сказывается, что личность не есть простая функция частной социальной роли или ситуации, что в каждом нашем поступке аккумулирован весь наш осознанный и даже неосознанный жизненный опыт. Человек, воспитанный преимущественно в духе беспрекословного подчинения дисциплине, обнаружит меньшую склонность к независимости, чем тот, в ком с детства воспитывали привычку к инициативе и самостоятельности. И дисциплина, и самостоятельность — это социальные ценности, и их соотношение в том или ином обществе зависит не столько от личных качеств индивидов, сколько от типа общественных отношений. Отдельные факты конформного поведения, уступки групповому нажиму в лабораторных или реальных условиях еще не дают оснований считать склонность к конформизму личностной чертой индивида. Помимо многообразия конкретных ситуаций нужно учитывать сложность ролевой структуры личности. Человек может обнаруживать высокую степень конформности в одной роли и достаточную степень независимости — в другой. Например, чиновник, воспитанный в духе формального соблюдения любых циркуляров и положивший этот принцип в основу собственного понимания своей служебной роли, не осмелится возражать даже против явно ошибочного распоряжения, хотя в другой сфере деятельности (например, в семье) он может руководствоваться другими установками. .

Однако, когда склонность к конформизму обнаруживается устойчиво, и не в одной, а в нескольких различных ролях, ее можно рассматривать и как некоторую личностную черту. С какими же другими чертами чаще всего сочетается эта склонность? Выявив с помощью специальной техники лиц с наибольшей склонностью к конформизму, Кратчфилд затем исследовал (с помощью различных тестов и т. п.) прочие черты, наиболее типичные для таких людей. При этом выяснилось следующее:

1) В сфере познавательных функций конформисты обнаруживают менее развитый интеллект, чем независимые; для них характерна негибкость мыслительных процессов и бедность идей.

2) В сфере мотивации и эмоциональных функций конформисты обнаруживают меньшую силу характера, меньшую способность владеть собой в напряженных условиях; для них характерна большая эмоциональная скованность, подавленные импульсы, склонность к беспокойству.

И7

3) В сфере самосознания конформисты склонны к явно выраженным чувствам личной неполноценности и неудачи. Им не хватает веры в себя. Их представление о самих себе более поверхностно и менее реалистично, чем у независимых.

4) В сфере межличных отношений для конформистов типична повышенная озабоченность мнением о них других людей. В своих отношениях с людьми они обнаруживают большую пассивность, внушаемость, зависимость от других. В то же время их отношения к другим людям характеризуются недоверчивостью и настороженностью, а способность правильно судить другого человека ниже, чем у независимого субъекта.

5) Личные установки и ценности конформиста характеризуются большей обыденностью, тяготением к морализированию, нетерпимостью ко всему, что кажется ему «отклонением от нормы».

Таким образом, высокая степень конформизма оказывается связанной с общим догматизмом, авторитарностью, стереотипностью мышления.

Однако, подчеркнем это еще раз, ни догматизм мышления, ни склонность к конформизму не являются прирожденными свойствами личности. Они формируются в процессе воспитания и социального общения. Но является ли конформизм обязательным следствием социализации?

Личность как субъект общественных отношений

В рамках «атомистического» понимания общества личность и коллектив — противоположности. Принадлежность индивида к группе, предполагающая усвоение каких-то групповых норм и подчинение групповой дисциплине, воспринимается при этом как отказ от собственной индивидуальности. В свою очередь, индивидуальность, свобода воспринимаются прежде всего в негативном плане — как право сказать «нет», способность противостоять групповому нажиму и т. п. Спору нет, этот аспект существен, и именно его фиксируют изложенные выше опыты. Но это только одна сторона дела.

«Общественная деятельность и общественное пользование существуют отнюдь не только в форме непосрерст-

118

венио коллективной деятельности и непосредственно коллективного пользования»^, — писал Маркс. Отсюда — проблема автономии личности в коллективе.

Индивидуальность — не предпосылка социализации, а ее результат. Она создается только в процессе общения индивида с другими людьми, через усвоение определенной системы социальных ролей и культурных ценностей. В процессе этого усвоения положительную роль играют и такие механизмы, как простое подражание другим, безусловное подчинение мнению большинства и т. д. Овладение любым простейшим трудовым навыком начинается, как правило, с простого подражания учителю и воспроизведения его действий и указаний. Только овладев соответствующей операцией, добившись в ней определенного автоматизма, человек получает возможность ее видоизменения, усовершенствования, т. е. становится творцом. То же самое происходит и в сфере познания: чтобы открыть что-то новое, нужно предварительно усвоить сделанное ранее. Не составляет исключения и сфера общественных отношений — самостоятельность, инициатива складываются лишь в процессе живого общения и овладения нормами общественной жизни.

Но не остановится ли личность на первой стадии, стадии усвоения и подражания? Чем объясняется то, что индивидуальная жизнь «бывает либо более особенным, либо более всеобщим проявлением родовой жизни»53? Этот вопрос можно рассматривать на двух уровнях — социологическом и психологическом.

Социологически вопрос сводится к структуре общества. Рассматриваемая статически, она выступает как нечто данное, как внешняя рамка, к которой человек должен приспосабливаться. Так и трактуют этот вопрос многие американские социологи, согласно которым социализация выглядит как процесс производства некоего стандартного индивида, с готовой системой мотивов, навыков и ролей, отвечающих «потребностям общества». В рамках такого -представления любое отклонение индивида от среднего уровня объясняется его «недостаточной социализирован-ностью», а тяготение к стандарту выглядит естественной потребностью личности54,

«Подчинение воплощенным в учреждениях нормам, разумеется, «нормально», — пишет Г. Джонсон. — Человек, усвоивший нормы, чувствует нечто вроде потребности

119

соответствовать им. Его совесть будет тревожить его, если он этого не сделает»55. Верно, что отдельный индивид, сознательно или бессознательно, приспосабливается к существующим общественным отношениям. Но верно и другое: эволюция общественных учреждений, норм, ценностей и т. п., в свою очередь, отражает и закрепляет изменения, совершающиеся в личности. Неудовлетворенность существующими условиями, протест против них так же «нормален», как и приспособление. Иначе непонятны будут не только социальные революции, но и вообще всякое новшество. Образ человека, его потребностей и стремлений, варьирующий от одного общества к другому, отражает не только то, чего требует существующая социальная структура, но и динамику, тенденции ее развития. Это ясно видно при историческом и классовом подходе.

«Различие между индивидом как личностью и случайным индивидом — не просто логическое различие, а исторический факт»56, — подчеркивал Маркс. Чем сложнее общественная деятельность, чем многообразнее ее аспекты и функции, тем богаче и жизненный мир отдельной личности. Специализация, позволяющая стандартизировать более простые, низшие функции, расширяет возможности выбора на высших уровнях. Чем примитивней общество, чем меньше развито в нем разделение труда, тем единообразнее составляющие его индивиды, тем меньше у них вариативных возможностей, тем выше уровень конформизма. Это подтверждается не только исторически (роль традиции и мелочная регламентация поведения людей в первобытном обществе), но и экспериментальными исследованиями в малых группах, которые показывают, что, чем более замкнутой является группа, чем беднее, следовательно, ролевая структура ее членов, тем больше единообразия в их поведении. Напротив, разрушение иерархической системы, выводящее личность за рамки особенной группы, вовлекающее ее в систему опосредствованных отношений с большим числом индивидов, делает ее индивидуальное существование все более и более всеобщим. Субъективной стороной этого усложнения ролевой структуры является расширение мировоззренческих горизонтов и ценностных ориентации личности.

Эту взаимозависимость творческой индивидуальности человека и широты его общественных связей видим мы и на психолого-педагогическом уровне анализа. Здесь тоже

120

«внутренние» свойства личности выступают как результат ее практических межличных отношений. Отсюда — решающая роль коллектива, которую подчеркивал А.С. Макаренко, говоря, что «влияние отдельной личности на отдельную личность есть фактор узкий и ограниченный», что главным объектом воспитания должен быть коллектив как целое и что «самой реальной формой работы по отношению к личности является удержание личности в коллективе, такое удержание, чтобы эта личность считала, что она в коллективе находится по своему желанию, добровольно, и, во-вторых, чтобы коллектив добровольно вмещал эту личность. Коллектив является воспитателем личности...»57,

Но не всякий коллектив обеспечивает воспитание творческой личности. Коллектив может быть и средством обезличивания, нивелирования людей. Макаренко недаром подчеркивал противоположность дисциплины преодоления, дисциплины борьбы и движения вперед дисциплине торможения, акцентирующей на системе запретов — не делай того, не делай другого! Без запретов как таковых не обходится ни одно общество, ни один коллектив. Но дисциплина торможения не способствует воспитанию активг кого, самостоятельного члена общества. Она воспитывает у одних покорность и конформизм, а у других — тотальный индивидуалистический протест не только против иррациональности принудительных норм, но и против коллективности как таковой. Только индивид, для которого принадлежность к коллективу является добровольной, развертывает в нем свои творческие потенции. И только коллектив, состоящий из свободных индивидов, обладает творческой силой, превосходящей возможности каждого из своих членов в отдельности.

Никакая частная группа, никакой конкретный коллектив не исчерпывает всего богатства общественных отношений и ценностей. Одной из важнейших предпосылок творчества и самореализации является способность личности выходить за рамки своего непосредственного окружения. Способность интегрировать в себе наибольшее количество социально значимых ценностей — вот что определяет меру богатства личности и степень ее творческой индивидуальности-

' Ценность и цельность личности как субъекта истории находятся в прямой зависимости от ее мировоззрения. Жизнь часто ставит людей в условия, недостойные имени человека, одевает на них уродливые маски, в которых лич-

J 21

ность не узнает своего мыслящего и чувствующего Я. Эту ситуацию философски обобщает Грэм Грин в своем романс «Комедианты». Его герои — добрые, милые люди, но в окружающем их жестоком мире они обречены играть шутовские роли. Один, Смит, пытается побороть несовершенство мира проповедью вегетарианства. Другой, Джонс, в мечтах видит себя героем, а фактически ему удается (и он сам знает это) только роль шута, веселящего других. Третий, Браун, еще в юности потерял веру во что бы то ни было, и болезненный скепсис подрывает все его жизненные связи. И только один человек, доктор Мажио, выступает как настоящий герой, потому что именно он воплощает в себе человеческое начало в бесчеловечном мире диктатора Дю-валье. Он становится героем потому, что не принимает ни «заданной» пьесы, где можно быть либо жертвой, либо палачом, ни позиции стороннего наблюдателя. Он борется, и сам факт этой борьбы ставит под вопрос «обреченность» остальных героев книги. Ибо в число факторов, детерминирующих поведение личности, входит и ее собственное мировоззрение, которое либр оправдывает приспособленчество, либо зовет на борьбу'с ним.

Чем значительнее жизненная перспектива личности, чем богаче ее внутренний мир и ее культура, тем меньше ее зависимость от непосредственного окружения, тем больше ее духовная свобода. И тем нужнее она окружающим.

Перспектива в прошлое, которую дают история и культурное наследие, позволяет человеку шире, с более высокой точки, обозреть социальные и культурные ценности своего собственного века, отличить в них закономерное и устойчивое от случайного, временного, провинциального. Перспектива в будущее, которую дает активное участие в борьбе передовых общественных сил, позволяет подняться над уровнем обыденности и повседневности, в которых великое порой неотличимо от ничтожного. Такой человек не нуждается в повседневной опеке и мелочном руководстве. Устойчивость и ясность цели позволяет ему выдерживать такое давление, которое не под силу обывателю. Чувствуя свое родство и общность с предшественниками и продолжателями своего дела, он легче переносит физическое одиночество (революционеры, борцы с фашизмом даже в одиночных камерах чувствовали свою связь с народом, и это давало им силы в борьбе). Свою субъективность, своеобра-

122

зие своего видения мира он воспринимает не как проклятие, а как нечто вполне естественное.

Субъект истории — тот же самый человек, который является ее продуктом. Индивидуальность, понимаемая не просто как совокупность единичных черт лица, а как интегрирующее, творческое начало, позволяющее ему не приспосабливаться к условиям, а создавать нечто новое, не имеет ничего общего с эксцентричностью. Большая или меньшая степень индивидуальности отражает масштаб интегрированных в личности социально значительных черт. Как писал Маркс, «если человек есть некоторый особенный индивид и именно его особенность делает из него индивида и действительное индивидуальное общественное существо, то он в такой же мере есть также и тотальность, идеальная тотальность, субъективное для-себя-бытие мыслимого и ощущаемого общества, подобно тому как и в действительности он существует, с одной стороны, как созерцание общественного бытия и действительное пользование им, а с другой стороны — как тотальность человеческого проявления жизни»58.

Примечания К главе I

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1. С. 242. , '

2 С.Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. — М. f 1959.

— С. 119—120.

3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3. С- 3.

4 /ОМ. Левада. Социальная природа религии. — М., 1965. — С. 53.

5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3. С 36, 440.

6 См ., напр., Законы, 644 d - e , «Творения Платона», т. XIII . — Петсрбу р г ,

1923. —С. 42..

7 П. Шекспир. Поли. собр. соч. в 8 томах, т. 5. — М., 1959- — С. 47—48 .

8 См ., напр., Т. Я Sarbin . Role theory. In: G. Lindzey (ed.). Handbook of social

psychology, vol. I. Reading, Mass., 1954; его же : Theoretical interpretation of psychological change, in: P Worchel and D. Byrne (eds.). Personality change. N. Y., 1964; N. Gross, W. S. Mason, A. W. McEacht>r rt% Explorations in role analysis. N. Y., 1958; A. M. Rocheblave-Spcnle. у _- л notion de rule en psychologie sociale. Paris, 1962; R. Dahrendoff. Homo Sociologies. Fin Versuch zur Geschihtc, Bedeutung und Kritik der Kategorie dersoziaien Rolle, 5. Aufl. Koln und Opladen, 1965.

9 T. Parsons. Au outline of the social system, in: T. Parsons, E. Shils a. o. (eds.) .

Theories of society, vol. I. N. Y., 1961, p. 42; T. Parsons and R. F. Bales. Family, socialization and interaction process, Free Press, 1955, p. 38.

Ю Весьма интересный анализ теории Парсона и ряда других концепций дает немецкий социолог ( ГДР ) Эрих Хан . Е . На fin. Sozijile Wirklichkeit und soziologische Erkenntnis. Philosopb isc H-mcthodologlsche Aspcktc dersoziologischenThcorie. — Berlin ,. 1965.

11 См. Ю.А. Левада. Сознание и управление в общественных процесса.х . — «Вопросы философии». — 1966. — №5.

* 2 к. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3. С. 76.

* 3 к. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4. С. 125.

1 4 к. Маркс и Ф. Энгельс. Соч ., т . 3. С . 77. .

15 См , J. M. Yinger. Toward a field theory of behavior. Personality and social

structure. — N. Y., 1965, ch. 6.

1 6 Cm . W. Waller. The sociology of teaching. — N. Y., 1932.

1 7 См. А.А. Бодалев. Восприятие человека человеком. — Л., 1965.

* 8 См . R. К . Merton. Bureaucratic structure and personality, in: R. K. Merton .

Social theory and social structure, rev. ed. N. Y., 1957; W. L. Warner a. o. The American federal executive. — New Haven , 1903.

19 S. / ЛеЬегтап . The effect of changes in roles on the attitudes of role occupants, in: N. /. Smelser, W. T. Smelser (eds.). Personality and social systems. — N. Y., 1963.

20 а.Г. Здравомыслов. Проблема интереса в социологической теории. -----

Л., 1964.—С. 29.

21 Б.М- Теплоо.Современное состояние вопроса о типах высшей нервной:

деятельности человека и методиках их определения. — М., 1964. -----

184

С. 8, 10. См. также Б.М. Теплое. Проблемы индивидуальных различий.—М м 1961.

22 См . Н. J . Eysenck . Biological basis of personality, in: G. Lindzey and C. S.

Hall (cds.). Theories of personality: primary sources and research. — N. Y., 1965.

23 Cm . M. Rosenberg. Occupation and values. — N. Y., -1957.

24 См. А.Г. Здраеомыслов, В.А. Ядов. Отношение к труду и ценностные

ориентации личности. // Сб. «Социология в СССР», т. 2. — М., 1965.

25 См . Е . Goffman. Encounters. Two studies in the sociology of interaction. —

Indianopolis , 1961.

26 Этот вопрос на эмпирическом материале детально разработан Н. Грос-

сом и его сотрудниками. См. примечание 8.

27 #.#. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16. С. 40.

28 С.Л. Рубинштейн. Указ соч., стр. 122—123.

29 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20. С. 551.

30 «Павловские клинические среды»,т. II . —М.—Л., 1953. — С. 296.

31 ф.В. Бассип. К проблеме бессознательного. // «Вопросы философии».

— 1962. —№7.— С. 117.

32 Там лее, стр. 124. .

33 JS . Джемс. Научные основы психологии. — СПб., 1902. — С. 135.

34 См . Ch. Н . Cooley. Human nature and the social order. Rev cd. N. Y., 1922.

35 Cm . G. H. Mead. Mind, self and society. — Chicago , 1934.

36 к. Маркс и Ф. Энгельс. Соч ., т . 23. С . 62.

37 См . М . П . Kuhn and Т . S. McPartland. An empirical investigation of

sclf-atliludes. «American Sociological.Review», 1954, vol. 19, p. 68—76.

38 д . м . Suinn, D. Osborne and P. Winfree. The self-concept and accuracy оГ

recall of inconsistent self-relaled information, in: G. Lindzey and С S. Hall (eds.). Theories of personality , p . 505—506.

39 См. об этом И. Кон. Психология предрассудка (О социально-психоло-

гических корнях этнических предубеждений). // «Полый мир». — 1966. — №9.

40 См . P. E. Secord and С . W. Backman. Social psychology. N. Y., 1964, p.

584 ff. л

41 См . М . Rosenberg . Society and the adolescent self-image. Princeton Univ.

Press, 1965," p. 273—275.

42 в . Джемс . Научные основы психологии. С. 143.

43 См. L . G . Reeder , G . A . Donohue , A . Biblarz . Conceptions of self and

others, in: В . Н . Stoodley (ed.) Society and self. A reader in social psychology N. Y., 1962, p. 69—77.

44 См . «Количественные методы в социологии», гл. VIII . — М., 1966. ¦ '

45 Изложено у А.А. Бодалева. «Восприятие человека человеком». — Л.,

1965.— С. 49—50.

46 См . М . Rosenberg . Society and the adolescent self-image.

47 Cm . D. Krech, B. S. Crutchfield and E. L. Ballachey, Individual in society.

N . Y .,1962, p . 505^507.

48 См. В.М. Бехтерев и М.В. Ланге. Влияние коллектива на личность. //

Сб. «Педология и воспитание» — М., 1928.

185

49 s. E. Asch. Studies of independence and conformity: I. Л minority of one

against .a unanimous majority. — Psychological monographs general and applied. 1956, vol. 70, №9.

50 Cm . D. Krech, A. S. Crutchfield a. o. Op. cit., p. 508 ff.

51 Cm. M. Deutsch and H. B. Gerard. A study of normative and informational

social influences upon individual judgment. «The Journal of abnormal and social psychology», vol. 51, November, 1955.

52 к. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. — Госполитиздат,

1956.— С. 590.

53 там же, стр. 590.

54 См. D . H . Wrong . The oversocializcd conception of man in modern sociology, in: N. I. Smelser and W. F. Smelser (eds.). Personality and social systems.

55 M. Johnson. Sociology. A systematic introduction. London , 1961, p . 22.

56 Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3. С. 71.

57 С. Макаренко. О воспитании молодежи. — М., 1951. — С. 81—82.

58 Маркса Ф. Энгельс. Из ранних произведений. С . 591.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология












 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.