Харрис Р. Психология массовых коммуникаций

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 9. Насилие: так ли уж безобидны эти драки на экране?

Страх

Моделирование

Модуль 9.1. Должны ли СМИ нести уголовную ответственность за результаты показа насилия?

Сенсибилизация

Модуль 9.2. Самоубийство и расправы в прямом эфире

Десенсибилизация

Модуль 9.3. Голливуд о Вьетнаме

Культивация

Катарсис

Кто любит смотреть насилие по телевизору и почему?

Социальные факторы

Личностные факторы

Длительные исследования

Модуль 9.4. Вызывает ли изображение жестокости амнезию?

Как помочь детям преодолеть страх и другие негативные эффекты насилия в СМИ

Видеоограничитель насилия

Модуль 9.5. Кто эффективнее учит убивать – телевидение или военные?

Дискуссии и другие интервенции

Систематическая десенсибилизация

Личностные переменные

Заключение

Модуль 9.6. Другие виды косвенной поддержки насилия в масс-медиа

Вопрос. Сколько убийств просматривают по телевизору школьники к тому моменту, когда заканчивают начальные классы?

Ответ. Восемь тысяч убийств и сто тысяч других сцен с насилием (Huston et al., 1992).

Вопрос. Сколько убийств было в фильме «Крепкий орешек-2»!

Ответ. 264.

Вопрос. Сколько времени восьмиклассники в среднем играют в компьютерные игры?

Ответ. Мальчики играют в среднем 4,2 часа в неделю, а девочки – 2 часа в неделю. Дети любят играть дома (Funk, 1993 а).

Вопрос. Сколько производится компьютерных игр, в которых преобладает тема насилия?

Ответ. 85% игр отличаются исключительной жестокостью (Ргоvenzo, 1991).

Все статистические данные зависят от того, какими дефинициями мы при этом оперируем, но даже если мы не представляем в точности, что именно считать жестоким, реальность СМИ, воспринимаемая зрителем, в особенности телевидение и кино в Соединенных Штатах, довольно жестоки. Приблизительно в 60% американских телепрограмм и 90% телефильмов встречаются сцены драк и насилия (National Television Violence Study, 1997). В телевизионных программах США показывают 5 актов насилия в час в вечернее время и 18 актов насилия в дневное время по выходным. Очень много сцен насилия в мультфильмах, в них в среднем происходит 26 актов насилия в час (Gerbner& Gross, 1980; Huston et al., 1992). На каждые 10 мужчин – насильников и преступников в вечерних фильмах и сериалах приходится 11 мужчин – жертв. На каждые 10 жестоких женщин приходится 16 жертв (Gerbner, Gross, Signorielli & Morgan, 1986). В новостях, музыкальных видеоклипах, рекламе, на первый взгляд неагрессивных программах, также достаточно часто встречается жестокость и драки (Sherman & Etling, 1991). Компьютерные игры в большинстве своем (85%) – кровавое и жестокое развлечение (Funk, 1993 b; Provenzo, 1991).

Также как и другие исследователи, мы понимаем под термином «насилие» причинение намеренного физического ущерба другому человеку. Мы исключим из него случайное причинение боли, так называемое «психологическое насилие» и вандализм по отношению к чужой собственности. За жестокостью поведения всегда скрыты агрессивные мотивы. Когда мы смотрим телевизор, то наблюдаем акты насилия непосредственно и видим их агрессивную суть.

Насилие на телевидении – излюбленная тема политических дебатов. Написаны сотни и даже тысячи работ о насилии (а психологических исследований, посвященных теме насилия, проводилось больше, чем по всем другим темам в этой книге вместе взятым, см.: Huston et al., 1992). В этой главе мы не беремся детально анализировать всю литературу по данному вопросу; подробные обзоры и рассуждения на эту тему можно найти во многих исследованиях (например, Donnerstein & Smith, 1997; Dubow & Miller, 1996; Geen, 1994; Gunter, 1994; Huston et al., 1992; National Television Violence Study, 1997; Paik & Comstock, 1994; Wood, Wong & Chachere, 1991). Мы рассматриваем насилие в перспективе двух теорий – теории социального научения и теории культивации, хотя приняли во внимание и другие точки зрения. Очень часто философские и экономические проблемы мешают составить ясное, неискаженное представление по теме насилия, а популярные книги и статьи о насилии, как правило, принимают форму полемики, подогреваемой средствами массовой информации, или становятся своеобразной апологией и формой защиты чьих-либо экономических интересов. И в том и в другом случае научная сторона дела совершенно не учитывается. И в научных психологических работах и в популярной литературе редко приводится определение различных типов насилия и ситуаций, провоцирующих на насилие, не анализируются разные группы населения.

Как бы ни влияли насилие и драки в СМИ на общество, мы не должны считать их единственными виновниками всех преступлений, убийств и извращений, случающихся вокруг. Негативные социальные условия, например бедность, расизм, перенаселенность, наркотики, родительское пренебрежение к детям, доступность оружия и субкультура беднейших слоев населения, безусловно, влияют на рост насилия в обществе гораздо сильнее, чем телевидение. Также накладывают свой отпечаток негативные модели отношений в семье или среди сверстников. Но даже если насилие в прессе и на телевидении провоцирует совершение всего 5–15% актов насилия, его все же надо учесть (Comstock, 1985; Strasburger, 1995). Поскольку СМИ так или иначе воздействуют на многих людей, то даже незначительный, как кажется, негативный эффект этого воздействия может быть довольно сильным. Возьмем статистику. Предположим, к примеру, что какой-то боевик на телевидении привел к тому, что 0,001% тех, кто посмотрел его, стали вести себя агрессивнее. Несмотря на то, что этот процент минимален, для двухсотмиллионной аудитории 0,001 % составляет 200 человек!

В этой главе мы проанализируем мир жестокости и насилия, который мы создаем в своем воображении, когда смотрим боевики или фильмы ужасов, а также то, как он влияет на наше поведение, отношения с людьми и взгляд на окружающую нас действительность. Особо мы коснемся психологических эффектов, процессов и доказательств, говорящих о существовании эффектов насилия в СМИ. Далее в этой главе мы рассмотрим индивидуальные особенности людей, кого привлекает, а кого, наоборот, отталкивает вид насилия в СМИ. Долгосрочные эффекты насилия проверяются в ходе долгосрочных экспериментов, которые мы также опишем в этой главе. И, наконец, мы попытаемся найти баланс, который необходим человеку, чтобы бороться с воспринимаемой им реальностью насилия и жестокости в СМИ, так, чтобы смягчить или ослабить все негативные эффекты телевизионной и киножестокости.

И ученых и авторов популярных книг о насилии в СМИ больше всего интересуют возможные последствия наблюдения за жестоким поведением. Первый эффект от такого наблюдения – моделирование поступка, когда человек в реальной жизни начинает подражать поведению симпатичных ему телегероев. Однако моделирование – только один из нескольких возможных эффектов. В зависимости от того, какой эффект наблюдения за насилием изучался, ученые проводили эксперименты, руководствуясь совершенно разными теориями (см. главу 2). Например, при исследовании эффектов поведения применялась теория социального научения, а эксперименты, посвященные эффектам культивации, проводились в соответствии с теорией культивации. В следующем разделе мы рассмотрим отдельно эффекты насилия в СМИ и данные об их наличии. Мы начнем с самого непосредственного воздействия насилия для зрителей: возникновения чувства страха.

Страх

Кантор, на работах которого основано большинство современных исследований, писал о реакции зрителей на насилие: «Кратковременные реакции страха... совершенно типичны, и у значительной доли взрослых и детей наблюдаются стойкие и интенсивные эмоциональные расстройства, а у тонкой прослойки особо чувствительных людей всех возрастов наблюдаются сильные и ослабляющие их психику реакции» (Cantor, 1996, р. 91).

Страшные образы

Зрители разного возраста неодинаково реагируют на стимулы и ситуации, возникающие в кино и телефильмах с изображением насилия. Дошкольники боятся монстров или мутантов и любых искаженных природных форм, а дети постарше уже «не верят в них» и не испытывают сильного страха. Школьники обладают когнитивной способностью предвидеть опасность и вероятные последствия, поэтому их пугают показы по ТВ опасных ситуаций из реальной жизни, сцены нападений и катастроф, они пугаются больше до того, как происходит событие на телеэкране. Когда ребенок взрослеет, развивается его способность к абстрактному мышлению, он может почувствовать страх не только за свою жизнь, но и сочувствует тому, что случается с телегероем на экране, и может переживать и пугаться от того, что происходит с героями фильмов и программ. Дети одного возраста могут пугаться самых разных вещей: если представить ситуацию, когда брат и сестра смотрят один и тот же фильм, их реакция может быть неодинаковой. Кто-то из них, например, брат, испугается и придет в ужас, а его сестра – нет.

Представим такой случай: два брата смотрят фильм о добром пришельце из космоса. Дошкольника испугает фантастический образ инопланетянина, а ребенка постарше встревожат эпизоды, где другие люди угрожают дружелюбному и безобидному инопланетянину.

В свою очередь, ребенок помладше может не испытывать страха вообще – фактически ему может понравиться милый маленький инопланетянин. Он еще не в состоянии мыслить достаточно абстрактно, чтобы понять, отчего его брат боится эпизодов с потенциально угрожающим содержанием.

Реакция на чувство страха

Кантор и Оливер (Cantor & Oliver, 1996) определили ряд факторов, влияющих на возникновение чувства страха у детей при просмотре ТВ. Первый: чем старше ребенок, тем важнее для него соотношение поведения и внешности персонажа. Оно и определяет силу реакции, хотя безобразный герой всегда пугает сильнее, чем привлекательный и милый. Второй: по мере того как дети подрастают, они склонны быстрее реагировать на реальную, а не воображаемую или фантастическую угрозу. Третий: чем старше становятся дети, тем больше они начинают бояться некоей абстрактной опасности.

Когда в США шел фильм об атомной войне, разразившейся в глубине страны, исследователи обнаружили, что сильнее всего фильм напугал взрослых, а дети были встревожены гораздо меньше (Scholfield & Pavelchak, 1985).

Дошкольники, когда смотрят что-то страшное по телевизору и пугаются, пытаются справиться со своими переживаниями, используя некогнитивные стратегии: начинают есть, пьют что-нибудь, закрывают глаза или стискивают какой-нибудь предмет. Школьники в аналогичной ситуации стремятся применять когнитивные стратегии борьбы со страхом: они объясняют происходящее, напоминают себе о нереальности ситуации и побуждают себя думать об опасностях иначе, как будто они им не угрожают. Эти стратегии срабатывают, если объяснения (свои собственные, сверстников или взрослых) кажутся им достаточно убедительными. Но, даже применяя эти методы борьбы с детским переживанием ужаса от страшного фильма, полностью снять это ощущение у ребенка достаточно трудно.

Ученые Кантор и Оливер (Cantor & Oliver, 1996), а также Хекстра, Харрис и Хелмик (Hoekstra, Harris & Helmick, 1999) отмечают, что в своих интервью с взрослыми они выяснили, что практически все взрослые помнили, как в детстве или юности испытывали страх или ужас после просмотра того или иного фильма. Воспоминания об этих фильмах и сами впечатления ужаса надолго сохранялись в их памяти. Как указывалось в работах Кантора и Оливера, ощущения от увиденного фильма давали общие характерные эффекты, такие, как страх/беспокойство, специфическая боязнь (боязнь воды после просмотра фильма «Челюсти»), расстройства сна и ночные кошмары.

Очевидно, жестокость на телеэкране действительно порождает ощущение страха у зрителей, а какой именно образ оказывается страшнее, зависит от возраста и уровня когнитивного развития ребенка или взрослого. Тем не менее, родители и опекуны должны принимать всерьез любое выражение страха у ребенка и не умалять его чувства. Даже если опасности на телеэкране кажутся взрослому нереальными, сам страх вполне реален, и именно с ним ребенку приходится бороться.

Моделирование

Исследования по моделированию основываются на теории социального научения (Bandura, 1977), в них принципы научения применяются к различным социальным ситуациям. Подробно о применении теории социального научения к воздействию насилия в СМИ написано в работах Тана (Tan, 1986).

Моделирование насилия в жизни

Люди наблюдают за актами насилия по телевидению или видео, и потом, как результат наблюдения, поступки этих же людей в реальности становятся более грубыми и жесткими по сравнению с их обычным поведением. Моделирование происходит при соблюдении ряда условий. Прежде всего, зритель должен обратить внимание на поступки героя на телеэкране. Кроме того, поступок теле- или киногероя должен сохраниться или каким-либо образом отпечататься в памяти, чтобы человек его проанализировал и интерпретировал. Будет ли позднее такое поведение воспроизведено зрителем в реальности, зависит от многих факторов, в частности от мотивации и силы запретов.

Процесс моделирования может научить человека новому типу поведения. Этот процесс похож на научение атлетическим упражнениям. Тренер (телегерой) показывает, ученик повторяет. Если тинэйджер через несколько дней после просмотра фильма с перестрелкой открывает стрельбу по своим одноклассникам, вероятно, что до просмотра он не знал или не думал, что поступит именно так. Этот пример, пожалуй, особенно страшный образчик распространенного феномена под названием научение через наблюдение. Яркий пример из реальной судебной практики – знаменитое дело в середине 80-х – изнасилование, совершенное бандой из Нью-Бедфорда, когда несколько мужчин насиловали женщину на бильярдном столе в баре (позже этот случай лег в основу сценария фильма «Обвиняемый»). До совершения преступления молодые люди смотрели фильм, в котором банда гангстеров насиловала женщину в помещении бара. В модуле 9.1 даны примеры особенно трагичных случаев, когда телевидению предъявили обвинения в обучении жестокости

Как правило, все же человек, посмотрев тот или иной фильм с насилием, не дублирует в точности поступки героев. Если человек не слишком предрасположен к жестокости, моделирование может происходить иначе, когда наблюдение за жестокостью в СМИ растормаживает усвоенные ранее склонности человека совершить акт насилия. Так, просмотр фильмов с эпизодами уличных драк может привести в действие и растормозить склонность человека к дракам. Зритель уже знает, как драться. СМИ нельзя обвинить в обучении такому поведению. Тем не менее, телевидение можно обвинить в уничтожении нормальных запретов, которые существуют у нас всех по отношению к совершению насилия. Таким образом, для совершения насилия потребуется гораздо меньше условий, чем могло бы, так как перед совершением жестокости уже произошло первоначальное растормаживание. Растормаживание может возникнуть и в результате научения установкам одобрения агрессии. Эта смена установок ведет к растормаживанию, которое может впоследствии косвенным образом повлиять на проявление жестокости в жизни, хотя эту причинную связь очень трудно подтвердить примерами.

Большинство исследований, описывающих моделирующие эффекты насилия на телевидении, предполагает, что люди могут по-разному проявлять жестокость и их поведение будет отличаться от модели, предлагаемой в СМИ. То есть возникает генерализация эффекта после наблюдения за специфическим поведением героев на телеэкране. Например, просмотр боевиков может вызвать растормаживание жестокого поведения в целом, и телезритель может впоследствии ударить кого-нибудь кулаком или ногой, но необязательно начать стрелять по окружающим из АК-47. Такой генерализованный тип моделирования намного более распространен, чем моделирование специфического поведения.

Порой именно через СМИ происходит обучение характеру и скорости реакции. Например, Гроссман (Grossman, 1996, 1998) отстаивал точку зрения о том, что телепрограммы и фильмы с актами насилия и особенно жестокие видеоигры учат детей стрелять не задумываясь при появлении определенного стимула. Во многих видеоиграх нормальной реакцией считается стрельба при появлении некоторой цели перед глазами, причем поощряется быстрота реакции. Так, считает Гроссман, ребенок, играющий в видеоигры, учится сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Переносится ли заученное таким способом поведение на другие ситуации? Гроссман (1998) привел пример мальчика из городка Джонсборо, штат Арканзас. Его осудили за стрельбу в школьном дворе. Мальчик не умел обращаться с настоящим огнестрельным оружием, но часто играл в видеоигры. Он и его приятель смогли ранить 15 человек, сделав 27 выстрелов с расстояния в 100 ярдов (почти 90 метров)!

Есть и другие, косвенные пути проявления моделирования. Насилие может изменить общую аффективную (эмоциональную) реактивность зрителя, что, в свою очередь, может привести к жестокому поведению. Насилие на экране способно повысить общий уровень возбуждения и подготовить человека, в том числе и к актам насилия (и к другим поступкам тоже).

Теперь давайте обратимся к некоторым исследованиям, в которых проверяется гипотеза моделирования, и определяются условия, при которых оно происходит.

Модуль 9.1. Должны ли СМИ нести уголовную ответственность за результаты показа насилия?

Время от времени адвокаты, оправдывая особенно жестоких преступников, на которых могло оказать влияние телевидение, применяют довольно остроумные способы защиты, правда такая практика неизбежно противоречит первой поправке к Конституции, говорящей о свободе слова. Вот, например, такой случай: Рональд Замора, 15 лет, убил свою 82-летнюю соседку при попытке ограбления, после того как она увидела его и стала угрожать, что вызовет полицию. Особенно необычным в этом деле было то, что адвокат, отстаивая временное помешательство обвиняемого во время совершения преступления, упомянул о том, что Замора «действовал под влиянием длительной, интенсивной, не зависящей от его воли, находящейся за порогом сознания телевизионной интоксикации, от которой бедняга давно страдал» (Liebert & Sprafkin, 1988, p. 127). Далее в своем выступлении адвокат отметил, что выстрел Заморы явился усвоенной из телевидения реакцией на стимул – угрозу жертвы вызвать полицию. Телевидение стало как бы составной частью преступления. В итоге, однако, присяжные отказались принять такое объяснение и Замора был признан виновным по всем статьям обвинения и осужден на пожизненное заключение.

Второй случай произошел с 9-летней Оливией Ниеми: три девочки старше ее и мальчик избили ее и изнасиловали бутылкой. За четыре дня до этого по телевидению шел фильм «Рожденный невинным», где изображался эпизод, в котором девушку насиловали приспособлением для чистки водопроводных труб. Мать Оливии впоследствии подала иск против телекомпании NBC (Эн-би-си) на сумму 11 миллионов долларов, обвиняя телевидение в преступной неосмотрительности, так как фильм демонстрировался в вечернее время. Ее адвокат высказался в пользу «косвенной виновности» телевидения и отстаивал точку зрения о том, что именно этот фильм побудил детей к преступлению. После ряда апелляций и встречных исков дело было, в конце концов, прекращено: судья постановил, что истец должен доказать, что именно телекомпания вынудила зрителей подражать жестоким актам насилия на экране. Тем не менее, когда Эн-би-си повторяла показ «Рожденный невинным», фильм шел в 11:30 вечера, при этом почти все эпизоды с насилием были вырезаны (Liebert & Sprafkin, 1988).

Подобные случаи нередки на телевидении. В журнале «Солдат удачи» однажды напечатали следующее объявление: «Требуются: офицеры морской службы и ветераны войны во Вьетнаме. Владеющие оружием, побывавшие в джунглях. Работа связана с высоким уровнем риска, поручения в США и за рубежом. Звонить...»

По этому объявлению техасец Роберт Блек нанял бывшего моряка и поручил ему убить свою жену. Родственники жены возбудили иск против журнала, обвиняя его в преступной небрежности. Они выиграли дело в федеральном суде, получив 9,4 миллиона долларов за нанесенный ущерб (Brockhoff, 1988). Суд руководствовался положением о том, что редакция журнала должна была осознавать последствия публикации этого объявления. Предложение, содержащееся в нем, намекало и на совершение незаконных актов, например убийства. Какую меру ответственности должен брать на себя издатель или работник телевидения за последствия подобных объявлений?

Базовое социальное научение и полевые исследования

Изучением моделирования в СМИ занимался известный социальный психолог Альберт Бандура. Он один из первых провел экспериментальные исследования на эту тему, в частности знаменитые опыты с куклой Бобо (Bandura, 1965; Bandura, Ross & Ross, 1963; Bandura & Walters, 1963; см. также: Hanratty, O'Neal & Sulzer, 1972; Hicks, 1965). Бандура просил маленьких детей смотреть, как посторонний человек избивает большую надувную куклу. Затем отслеживалось собственное поведение ребенка с куклой. Исследования вы-

явили, что дети часто подражали жестокому обращению с куклой, которое они усвоили и смоделировали раньше. Имеет большое значение и тот факт, что тот же самый эффект получался, когда участники эксперимента наблюдали запись на видео, в которой человек бил куклу. То есть происходило моделирование поведения, усвоенного через видеозапись, а не «из жизни» (Bandura et al., 1961; Lovaas, 1961; Nelson, Gelfand & Hartmann, 1969; Rosencrans & Hartup, 1967; Walters & Willows, 1968).

Несмотря на всю значительность этих экспериментов, их не обошла стороной критика. Эксперименты Бандуры критиковали главным образом за искусственность и за то, что их результаты вряд ли можно было распространить на «реальную жизнь». Все же эксперименты, проведенные впоследствии в полевых условиях, а не в лаборатории, подтвердили эффект моделирования (Centerwall, 1989 а, 1989 b, 1993; Huesmann, Lagerspetz & Eron, 1984; Joy, Kimball & Zabrack, 1986; Lefkowitz, Eron, Walder & Huesmann, 1977; Leyens, Camino, Parke & Berkowitz, 1975; Parke, Berkowitz, Leyens, West & Sebastian, 1977). Сентеруолл, Джой и другие обнаружили, что уровень преступлений, связанных с насилием в разных странах, возрастал параллельно с появлением телевидения. Так, между 1945 и 1974 годом уровень убийств среди белых американцев и канадцев вырос на 93 и 92% соответственно, а среди белого населения Южной Африки этот уровень снизился на 7%. В Южной Африке белые жили приблизительно в таких же экономических условиях, но без телевидения (телевидение появилось там лишь в 1975 году) (Centerwall, 1989 а, 1989 b, 1993). После появления телевидения уровень убийств в такой же степени вырос и там. Сентеруолл исключил другие объяснения, такие, как экономические факторы, возраст, наличие огнестрельного оружия и гражданские волнения, влиявшие на изменения в обществе.

Итак, очевидно, что моделирование насилия с помощью СМИ не искусственный феномен, характерный лишь для лаборатории. Конечно, в обществе есть и другие переменные, кроме СМИ, которые несколько снижают моделирование жестокости человеком.

Факторы взаимодействия с моделями в СМИ

Каждый человек моделирует поведение, усвоенное им из СМИ, очень избирательно, в зависимости от собственных привычек и черт характера (глава 2), поэтому насилия и драки на экране по-разному влияют на людей. Есть несколько переменных, усиливающих или, наоборот, ослабляющих эффект моделирования. Прежде всего, важны некоторые характеристики модели. Люди, как правило, растормаживаются и начинают подражать поведению телегероя, когда перед ними привлекательный персонаж, чьи поступки оправданы сюжетом фильма или сериала и чья фигура внушает им доверие, и наоборот, маловероятно, что они будут подражать поступкам несимпатичного героя, «плохого парня». Кроме того, если человек отождествляет себя с телегероем и сочувствует ему, тем с большей вероятностью он будет подражать этому человеку в реальной жизни (Huesmann, Lagerspetz & Eron, 1984). Так что акты насилия, совершаемые «хорошими парнями», оказывают на нас более сильное влияние, чем поведение «плохих парней». Этот факт имеет важные последствия для оценки эффектов приключенческих фильмов, фильмов типа экшен и полицейских сериалов.

Если насилие подкрепляется в фильме или сериале, то более вероятно, что человек, наблюдающий за таким поступком, может воспроизвести его и в жизни. Когда жестокость героя вознаграждается, (он добивается денег, власти, устанавливает нормальные взаимоотношения и тому подобное), то в контексте сюжета его насилие подкреплено. Некоторые данные показывают, что подкрепленное насилие чаще моделируется в жизни, чем неподкрепленное или такое, за которым следует наказание (см. например, Bandura, 1965). В обычном телевизионном сюжете акты насилия положительного героя, как правило, вознаграждаются, а жестокость злодея подлежит наказанию. Поэтому также насилие «хорошего парня» может иметь гораздо более губительные и вредные последствия, чем насилие «плохого парня».

Еще один важный фактор – степень воспринимаемой нами реальности происходящего: считается ли насилие «реальным» или «всамделишным» (Van der Voort, 1986).

Некоторые данные говорят о том, что насилие, которому человек «верит» и воспринимает как реальное, производит более сильное впечатление, чем то, что нам кажется вымышленным. Несмотря на то, что детские мультфильмы представляют, наверное, самый жестокий жанр, насилие в них выглядит наиболее стилизованным. Некоторые работы подтверждают (скажем, Feshbach, 1976), что насилие в мультипликационных фильмах не оказывает негативного влияния или это негативное влияние меньше, чем насилие в реалистических картинах или репортажах новостей.

Чтобы представить воображаемую реальность насилия на ТВ, обратимся к тому, как ребенок в разном возрасте воспринимает фильмы и телепередачи, жестокость и насилие в них (см., например: Cartoon & Sparks, 1984; Gunter, 1985; Sparks, 1986; Van der Voort, 1986). Малышу кажется, что, когда кого-то убивают в полицейском сериале, умирает не актер на экране, а настоящий человек. Для него реальность телевизионной смерти и смерти в действительности идентичны. Сильные нервные расстройства случаются у тех детей, которые верят в реальность насилия на экране, а дети, понимающие условность актерской игры, не так чувствительны и меньше переживают за теле- и киногероев. Нужно отметить, что новости и документальные фильмы – наиболее трудные для детского восприятия формы телевизионной жестокости, потому что она реальна.

В целом, как подтверждают научные исследования, наиболее силен эффект моделирования насилия у тех людей, кто от природы более жесток и склонен к насилию (Heller & Polsky, 1975; Parke et al., 1977). Хотя экспериментально эта гипотеза не всегда подтверждается однозначно (например, см. Huesmann, Eron, Lefkowitz & Walder, 1984). К сожалению, эксперименты и исследования, касающиеся насилия и склонности к нему, зачастую использовались, чтобы доказать минимальный общий эффект воздействия СМИ на общество. Как уже отмечалось, эффект моделирования, срабатывающий у самого незначительного процента населения, дает повод для серьезной тревоги.

Наши мысли, возникающие у нас в ответ на акты насилия и жестокости, которые мы видим, свидетельствуют о нашем отношении к насилию и вере или неверии в его реальность (Berkowitz, 1984). Это могут быть мысли о страдании жертвы, победе злого и жестокого человека, воспоминания о проявлениях жестокости в нашей жизни и так далее. В исследованиях Дорра, Коварика (Dorr & Kovaric, 1980) и Тамборини (Tamborini, 1991) учитываются различия индивидуальной реакции на насилие по телевидению.

Что касается возрастныхи гендерных разлтий, то, как правило, моделирующие эффекты усиливаются в возрасте от 8 до 12 лет, а затем медленно идут на спад. По мере взросления у детей вырабатывается их собственное «видение» и они лучше отделяют переживания, связанные с видео, от реальных. Мальчики обычно смотрят больше боевиков и сами проявляют больше жестокости, чем девочки, однако нет четкого доказательства того, на кого насилие на экране производит большее моделирующее воздействие – на мальчиков или на девочек.

Наконец, важен фактор уровня возбуждения зрителя. Намного более вероятно, что человек, по какой-либо причине уже физиологически возбужденный до просмотра фильма с насилием, совершит акт насилия после просмотра, чем спокойный и уравновешенный человек (Tannenbaum, 1971, 1980). Может возбуждать сам фильм, или источник возбуждения может быть не связан с фильмом и относиться к прошлому. В некоторых экспериментах с помощью манипуляции участников группы заранее злили, прежде чем продемонстрировать им насилие на экране (Berkowitz, 1965; Hartmann, 1969; Zillmann, 1978). В работе Зиллмана (Zillmann, 1991 а) приводится обзор исследований и разработка проблем, связанных с возбуждением и СМИ. Проблема взаимодействия модели возбуждения и насилия представляется еще более важной, если мы обратимся к теме сексуального насилия, рассматриваемого нами в главе 10.

Подкрепление

Принцип подкрепления имеет большое значение для концепции оперантного обусловливания и очень важен в психологии в целом. Подкрепление характеризует любые события, которые следуют после реакции. Если происходит подкрепление, то очень вероятно, что реакция повторится снова. Эта связь (ее возможность) реакции и подкрепления возникает в процессе научения, во время которого реакция возникает в предвкушении подкрепления. Пес Ровер учится приносить палку, потому что его подкрепляют куском собачьего печенья, когда он выполняет приказ. Эшли делает свою домашнюю работу каждый вечер, потому что ей разрешают смотреть телевизор, когда она закончит. В данном случае просмотр телепередач – подкрепление. Когда научение состоялось, человек продолжает реагировать какое-то время без подкрепления, пока реакция постепенно не угаснет и не прекратится вообще. Хотя мы уже писали о подкреплении и его взаимодействии с моделированием, теперь мы более подробно остановимся на самом подкреплении. Особенно подробно тема подкрепления рассмотрена в теории социального научения.

Подкрепление эффектов насилия в СМИ и воспринимаемой зрителями реальности может происходить по-разному. Во-первых, как мы уже отмечали, жестокий поступок, подкрепленный в контексте фильма, скорее всего, будет смоделирован в жизни, а жестокий поступок, который был наказан и не подкрепляется сюжетом, не будет смоделирован (это пример косвенного подкрепления/vicarious reinforcement). Поэтому многих критически настроенных психологов сильнее тревожит насилие (в особенности жестокое преступление), кажущееся оправданным (то есть подкрепленным), чем случаи, когда насилие наказано или явно не подкреплено.

Во-вторых, диспозиция зрителя и его изначальная склонность к жестокости подкрепляется насилием в СМИ, хотя оно само по себе не является причиной жестоких поступков зрителя (предварительное подкрепление/preobservation reinforcement). Чем сильнее СМИ подкрепляет дурные наклонности в человеке, тем вероятнее их проявление в поведении. Это ощущение подкрепления напоминает явление растормаживания, описанное выше.

Третий тип подкрепления более распространен, чем два предыдущих. Он придает определенную ценность применению силы. Например, персонажи телевизионных фильмов в жанре экшен зачастую улаживают межличностные разногласия силой. Так своими поступками они показывают, что применение силы – правильный поступок. У зрителя создается впечатление, что насилие – вполне реалистичный и приемлемый способ разрешения конфликтов. Эта ценность насилия может стать естественной частью реальности, воспринимаемой зрителем. Такое подкрепление насилия мы видим, например, когда спортивные комментаторы одобряют грубую игру, считая ее необходимостью, которую, к сожалению, надо принять в данной ситуации, или когда спортсмена лишь одергивают за нападение на другого игрока. Такие манеры подкрепляют насилие, дают возможность подобным способом избавиться от стресса в процессе игры.

Четвертый тип подкрепления встречается, когда жестокость и ее проявления подкреплены определенным контекстом сериала или фильма. Так, зрители скорее предпочтут идентифицировать себя с богатыми и беззаботными персонажами «Беверли-Хиллз 90210», чем с грубыми детективами из NYPD Blue, поэтому насилие в первом сериале может произвести гораздо больший эффект, даже если учесть, что в нем мало эпизодов с насилием, а драки или перестрелки случаются редко и не столь зрелищны. Хотя эффект такого подкрепления снижается благодаря несхожести событий сериала «Беверли-Хиллз» реальной жизнью: известно, что более реалистичные сериалы влияют на зрителя сильнее, чем менее реалистичные, так как они тесно соприкасаются с непосредственным опытом зрителя. Таким образом, влияют на моделирование поведения телегероев и его подкрепление много различных факторов.

Наконец, бывает, что художественные приемы и эстетика фильма служат подкреплением насилия. Например, когда герой «Прирожденных убийц» топит отца своей подруги в рыбном садке, а мать привязывает к кровати, обливает бензином и поджигает, саунд-трек с записью смеха отвлекает зрителя и побуждает смотреть на происходящее как на милую и забавную шутку, подкрепляя позитивную реакцию зрителя на насилие.

Сенсибилизация

Сенсибилизация (повышение чувствительности) – своеобразный обратный моделирующий эффект. Он возникает, когда зрители настолько сильно реагируют на акты насилия на экране и их воображение создает такую неприглядную картину, что очень мало вероятности того, что в своем поведении зрители будут подражать телевизионным персонажам. Эффект сенсибилизации возникает в ответ на откровенные жестокие эпизоды и кровавые расправы телегероев. Легко представить, что почувствует человек, который постоянно смотрел диснеевские фильмы не выше категории G[1] и потом вдруг увидел «Криминальное чтиво», «Крепкий орешек», «Спасение рядового Райана» или «Смертельное оружие». У этого человека проявится эффект сенсибилизации.

Тенденция, противоположная склонности к насилию, может возникать в результате возбуждения тревоги и/или возбуждения сочувствия к жертве насилия. Так, психологи Тамборини, Стифф и Хей-дель (Tamborini, Stiff & Heidel, 1990), воспользовавшись анкетными и физиологическими данными участников опросов, определили тип людей, у которых возникает эффект сенсибилизации. Зрители, которые не выносят просмотра сцен насилия, отличаются высоким уровнем эмпатии и блуждающего воображения, склонны к невротической спутанности, гуманистически ориентированы и отличаются эмоциональной восприимчивостью. Таким образом, эти люди легко могут вообразить себя жертвой насилия и косвенно испытывают те же негативные эмоции, что и герой фильма. У людей других типов чувствительность после наблюдения эпизодов с насилием тоже повышается, но они с большей вероятностью будут получать удовольствие от зрелищ насилия, потому что не будут испытывать сильных негативных эмоций.

Зрелищные акты насилия и жестокости, в частности репортажи теленовостей, вызывают самый сильный эффект сенсибилизации, потому что они воспринимаются как реальность. Иногда продюсеры стоят перед трудным решением, транслировать или нет по телевидению тот или иной эпизод с особенно отвратительной сценой (в модуле 9.2 приводится несколько таких примеров).

Бывает, что продюсеры не могут воспрепятствовать появлению того или иного ужасного или отвратительного образа на экране, если он подан как политическая реклама, а ее нельзя подвергать цензуре в соответствии с положениями о праве на равное время. Хотя создатели политической и пищевой рекламы не любят оскорблять зрителей, очень редко, но бывает, что кандидат в политики может пойти и на это. Осенью 1992 года в США проводилась избирательная кампания, во время нее некоторые кандидаты в Конгресс и в другие кабинеты правительства, противники абортов, распространяли фотографии с изображением абортированного эмбриона. Они стремились шокировать зрителей и наглядно продемонстрировать, насколько «в самом деле, отвратителен аборт». Подобная тактика, однако, довольно рискованна, так как зрителей может гораздо больше оскорбить сам образ.

Эффекты сенсибилизации трудно исследовать и проверить на практике по этическим соображениям, однако общие эффекты сенсибилизации, вероятно, не настолько часто встречаются, как противоположный эффект – десенсибилизации (снижения чувствительности). В целом любую ситуацию, которую можно объяснить эффектом сенсибилизации, можно в равной степени трактовать с точки зрения десенсибилизации. Например, многие настаивали на том, что репортажи о вьетнамской войне в дневных новостях вызывают ужас у людей и подрывают поддержку обществом этого военного конфликта. С другой стороны, было распространено и противоположное мнение, что те же самые новости, наоборот, делают нас черствее (подвергают десенсибилизации) и нас уже не так тревожат другие войны и конфликты (см. главу 7).

В модуле 9.3 описана история изображения войны во Вьетнаме в американском кино.

Модуль 9.2. Самоубийство и расправы в прямом эфире

В январе 1987 года, во время съемок на пресс-конференции государственного казначея Пенсильвании К. Бадда Дуайера, произошел незабываемый и неожиданный случай, который репортеры успели заснять на видео- и фотопленку. Отвечая на вопросы журналистов, Дуайер вдруг вынул пистолет, засунул его в рот, нажал на спусковой крючок и застрелился. Фотографы и корреспонденты были ошеломлены. Сеть теленовостей, телекомпании и газеты вынуждены были срочно решать, как освещать это событие и говорить ли о нем вообще. Большинство телестанций предпочли не транслировать репортаж полностью или показали его до того момента, как Дуайер застрелился. Некоторые телевизионные станции и газеты позже представили кадры и фотографии случившегося, заявив, что это важный исторический факт и о нем необходимо рассказать.

В январе 1993 телерепортеры брали интервью у женщины в парке во Флориде, это происходило днем. Внезапно к ней подошел ее бывший муж, выстрелил в нее несколько раз, момент смерти случайно зафиксировался на пленке. Хотя эти кадры показывать не планировалось, потому что они в действительности составляли важное вещественное доказательство, руководство телеканалов оказалось перед выбором: обнародовать или нет заснятые кадры? Многие каналы (в их числе и Си-эн-эн) так и поступили. Общественность имеет право знать, но, сколько нужно знать публике и что она имеет право видеть непосредственно?

Ответ на эти вопросы затрагивает политические и этические проблемы. Отметим все же одно исследование, в котором выдвинута гипотеза позитивного эффекта знания деталей: Студенты колледжа познакомились с газетным репортажем об убийстве (муж убил свою жену). Студенты оценивали этот случай серьезнее и строже осуждали убийцу, когда увечья жертвы описывались детально, в отличие от ситуации, когда об убийстве подробно не рассказывалось (Pierce & Harris, 1993). Но эта гипотеза все же недостоверна: в эксперименте использовались словесные описания, а не графические изображения.

Десенсибилизация

Хотя наша тревога, связанная с эффектами насилия в СМИ, чаще всего сводится к воздействию насилия на экране на поведение человека в жизни, не следует забывать и об общих эффектах насилия в масс-медиа и их влиянии на установки человека в целом. Мы постепенно привыкаем к самому существованию насилия и воспринимаем его как обычное жизненное явление. Обилие сцен и эпизодов с актами насилия в СМИ делает нас более равнодушными (мы испытываем эффект десенсибилизации). Мы настолько привыкаем к тому, что людей убивают, калечат или закалывают, что сам этот факт перестает нас интересовать. В одном эксперименте шестиклассникам был показан сериал с эпизодами драк и насилия. Когда после него школьники посмотрели еще один довольно жестокий фильм, они проявили меньше чувствительности, чем контрольная группа школьников, не смотревшая предыдущий фильм (Rabinovich, McLean, Markham & Talbott, 1972). Десенсибилизация, как правило, измеряется в ходе эксперимента с помощью физиологических и установочных показателей.

Процесс десенсибилизации

Десенсибилизацию (снижение чувствительности) можно считать примером простого формирования условных рефлексов (см. схему 9.1). Нормальные ощущения, не полученные в результате обучения реакции на физическую боль, – это ощущение боли, страха и отвращения. Поэтому, когда человек впервые видит насилие в СМИ, вероятно, оно вызывает реакцию страха боли и отвращения из-за схожести его с насилием в реальной жизни (схема 9.1 а). Сначала столкновение с насилием в СМИ может дать эффект сенсибилизации (повышения чувствительности).

Однако совершенно другое явление наблюдается, когда мы видим насилие в удобной домашней обстановке (схема 9.1 б). Предположим, например, что нормальная реакция на состояние, когда человек сидит дома в уютном кресле перед телевизором, – ощущение расслабленности и счастья. Когда это состояние сочетается с изображением насилия по телевидению, постороннее насилие и уютный дом начинают ассоциироваться друг с другом и само насилие уже кажется веселым, приятным и даже расслабляющим. Естественная ассоциация насилия на видео и насилия в реальной жизни постепенно ослабляется по мере того, как усиливается ассоциация нового эпизода насилия на видео и отдыха. Мы становимся постоянными свидетелями насилия, не испытывая при этом боли и обиды. Таким образом ослабляется наша нормальная негативная реакция на насилие. Поскольку мы знаем из психологии, как формируются условные рефлексы, то легко можем представить себе результат постоянного частого и повторяющегося воздействия стимула. Конечно, постоянное воздействие стимула дает значительный эффект. Например, в молодежной субкультуре, когда мальчик усваивает мужскую гендерную роль, он должен проявить способность к десенсибилизации, привыкнуть к изображению насилия, не волноваться и не показать, что он встревожен или испуган (Mundorf, Weaver & Zillmann, 1989; Tamborini, 1991; Zillmann & Weaver, 1996; Zillmann et al., 1986). Проявление нечувствительности (десенсибилизации) в данном случае – это своеобразный способ занять свое место в обществе и произ­вести впечатление.

Последствия десенсибилизации

К чему приводит десенсибилизация к насилию, которая возникает в результате наблюдения за насилием в масс-медиа? Насмотревшись и наслушавшись репортажей о войне и насилии, мы перестаем обращать на них внимание. Они нас больше не волнуют. Даже если мы никогда сами не станем сочувственно относиться к актам насилия или совершать их, то все же не будем испытывать к нему сильного отвращения. Мы перестаем принимать его всерьез. Этот факт имеет важное значение для поведения человека. Так, Драбман и Томас (Drabman & Thomas, 1974, 1976) провели следующий эксперимент: они давали просмотреть фильмы с насилием и без детям восьми и десяти лет, а потом наблюдали за их играми. Когда дети помладше начали хулиганить и грубить, то дети постарше, которые до того смотрели фильм без жестокостей и насилия, скорее прибегали к помощи взрослых, чем дети, предварительно видевшие эпизоды драк и насилия.

С десенсибилизацией связан еще один интересный вопрос – это равнодушие к насилию над женщинами. Студенты колледжа, просмотревшие ряд «первоклассных ужастиков», позже проявляли меньше эмпатии и сочувствия к жертвам насилия (Linz, Donnerstein & Penrod, 1984). Сексуальное насилие – одна из главных тем современных работ, касающихся темы насилия в масс-медиа. Подробно мы опишем этот аспект насилия в главе 10.

Модуль 9.3. Голливуд о Вьетнаме

В 1996 году вышел провоенный фильм «Зеленые береты» с Джоном Уэйном в главной роли, эпическая мелодрама с хорошими и плохими парнями. Через два-три года такой подход к теме вьетнамской войны уже казался поверхностным и фальшивым. Всего через несколько лет сентиментальность «Зеленых беретов» стала совершенно непонятной и весь блеск и слава войны во Вьетнаме сошли на нет. В 1974 году документальный фильм «Сердца и души» Питера Девиса получил Оскар, он был очень зрелищным и содержал такой страстный антивоенный посыл, что некоторые газеты даже не публиковали обзоры о нем. Хотя военные части покинули Вьетнам уже в 1973 году, а Сайгон пал в 1975-м, никаких фильмов о войне во Вьетнаме до 1978 года на экран не выходило, во всяком случае таких, которые бы имели коммерческий успех. В 1978 году картины «Охотник на оленей» и «Возращение домой» получили семь Оскаров. Основным мотивом этих двух фильмов (а также фильма «Апокалипсис наших дней», выпущенного в 1979 году) было антивоенное настроение и отвращение к войне. Война во Вьетнаме была раной, которая только начала заживать.

Лечение все же завершилось в 1986 году, когда вышли на экран зрелищный и реалистичный фильм Оливера Стоуна «Отряд» и фильм Сильвестра Сталлоне «Первая кровь, часть II». Оба эти фильма имели невероятный успех, однако в фильм «Отряд» было вложено намного больше средств, сбор денег на его съемку занял несколько лет. Пентагон отказался помогать продюсерам, хотя с энтузиазмом помог создателям героической картины «Секретное оружие» (Top Gun), так как этот фильм должен был создать «реалистический портрет» армии! «Отряд», хорошо принятый критикой (фильм также получил Оскар как лучшая картина), потряс всех еще и своим коммерческим успехом. Затем последовала череда «реалистических» фильмов о Вьетнаме, таких, как «Сады камней», «Превратности войны», «Ханой Хилтон» и «Тяжелое вооружение» (Full Metal Jacket). Ни один из этих фильмов не был настолько коммерчески успешным, как «Отряд».

К 1988 году раны вьетнамской войны зажили достаточно для того, чтобы коммерческий успех получили сериал о войне во Вьетнаме «Миссия» и широкоэкранная комедия «С добрым утром, Вьетнам». Комедия о Вьетнаме до этого времени казалась немыслимой. Вскоре вышел на экран еще один антивоенный фильм Оливера Стоуна «Рожденный четвертого июля». Это фильм о честном Роне Ковике, солдате, превратившемся в пацифиста и борца с войной. После короткого и победоносного разгрома Ирака в период войны в Персидском заливе в начале 1991 года проигранная война во Вьетнаме вновь исчезла с экранов. У нас теперь есть менее болезненная и двусмысленная война, которую можно вспомнить и поразвлечься.

Схема 9.1 Десенсибилизация - классическое формирование условных рефлексов

Культивация

Культивация – еще один вид влияния насилия на установки. Как уже говорилось в главе 2, Джордж Гербнер и его коллеги считают, что чем больше времени человек проводит перед телеэкраном, тем больше представления этого человека будут совпадать с реальностью, представленной на телевидении (Gerbner, Gross, Morgan & Signorielli, 1986, 1994; Signorielli & Morgan, 1990; Weaver & Wakshlag, 1986). Хотя исследователи культивации впервые проверили свою теорию применительно к насилию, само понятие культивации намного шире. Гербер и другие (1986, 1994) считали, что «культивация – это часть постоянного, продолжительного, динамичного процесса взаимодействия посланий и ситуаций» (1986, р. 24). В противоположность моделированию и подкреплению, культивация позволяет зрителю играть активную роль, взаимодействовать со СМИ, а не просто пассивно подвергаться манипулированию. Тем не менее, мировоззрение зрителя и точка зрения СМИ сталкиваются, и постепенно воспринимаемая зрителем реальность приближается к реальности телевизионного мира.

Широкую известность в теории культивации получили исследования культивации установок, связанных с насилием (Gerbner, Gross, Morgan & Signorielli, 1980; Gerbner, Gross, Signorielli & Morgan, 1986). Такие исследования показывают, что люди, которые часто смотрят телепередачи и фильмы, полагают, что мир – опасное место и им правят преступники. Эта точка зрения отличается от взглядов людей, которые телевизор не смотрят вообще или смотрят редко. Каждую неделю 50% персонажей, показанных по телевидению, совершают акты насилия, а в реальной жизни за год насилие совершает менее 1% населения. Эффект культивации получается либо в результате того, что телевидение учит нас, что представляет этот мир в действительности, либо вследствие того, что люди, подверженные страхам, больше склонны смотреть телевизор. В первом случае (а теоретики считают, что так и происходит в жизни) телевидение может сформировать у зрителя определенное отношение к насилию в мире, помимо каких-либо других эффектов, как, например, научение жестокому поведению. Наконец, теория культивации говорит о том, что телевидение обучает роли жертвы. Подсев на строгую диету из полицейских и приключенческих сериалов, зрители понимают, что такое быть жертвой насилия, они легко «входят» в эту роль, даже если она никоим образом не затрагивает их личный опыт.

Теперь мы обратимся к последнему психологическому эффекту показа насилия – катарсису.

Катарсис

Понятие катарсиса восходит к «Поэтике» Аристотеля. Аристотель писал о драматическом очищении эмоций зрителей. В современности это понятие широко применяется в психоаналитической теории. По мнению Фрейда, ид, эго и суперэго находятся в постоянном конфликте, при этом импульсы ид, стремясь найти выход, перерастают в тревогу и сталкиваются с моралистическим суперэго. Бессознательные угрожающие импульсы, такие, как секс и агрессия, подавляются сознанием, но когда снова возвращаются, то могут причинять человеку беспокойство. Эти подавляемые импульсы, а также тревога, которую они вызывают, могут выражаться в открытом сексуальном или жестоком поведении или проявляются косвенным образом в сублимирующей замещающей деятельности, например в наблюдении за жестоким или сексуальным поведением героев телеэкрана.

Эмоциональное освобождение, называемое катарсисом, возникает в результате «высвобождения» импульса (то есть прямого или косвенного его выражения). Несмотря на то, что такое эмоциональное очищение представляет трудный для дефиниции и тестирования концепт, катарсис интуитивно привлекает психологов. Порой встречаются почти анекдотические доказательства этого эффекта (например, люди отзываются, что их самочувствие улучшается после просмотра фильма ужасов). Теория катарсиса, однако, наводит нас на принципиально иное предположение по сравнению с теорией моделирования. Это положение хорошо подтверждается тестами. В то время как моделирование постулирует рост жестокого поведения после просмотра насилия по телевидению, теория катарсиса предсказывает ослабление насилия в поведении (S. Feshbach, 1955). Если предположить, что замещающее поведение – просмотр эпизодов с актами насилия – вызывает эмоциональное освобождение, сопоставимое

с актом насилия в обычной жизни, следовательно, жестокость и грубость поведения ослабляется после просмотра насилия по телевидению. Таким образом, эти две модели можно четко и ясно проверить с помощью тестов. Когда такие тесты проводятся, как правило, подтверждается теория моделирования (например, Siegel, 1956), а теория катарсиса редко находит обоснование. Несмотря на то что научные доказательства неизменно свидетельствуют против нее, теория катарсиса продолжает занимать незаслуженно прочное место как общеизвестный и доказанный эффект насилия в СМИ.

Позднее были предложены усовершенствования теории катарсиса (S. Feshbach & Singer, 1971). Вероятно, насилие в СМИ пробуждает фантазии зрителя и эти фантазии perse приводят к катарсису. Еще одна версия теории катарсиса предполагает, что просмотр насилия в масс-медиа снижает уровень возбуждения человека и таким образом человек становится менее склонен к жестокости. Доказано, что снижение уровня возбуждения связано с ослаблением проявления жестокого поведения. Третий вариант теории катарсиса: насилие по телевидению может пробудить реакцию торможения, которая «останавливает» жестокие импульсы. Эта версия очень похожа на гипотезу сенсибилизации.

Ни одно из этих объяснений все же не опровергает вывод о том, что после просмотра актов насилия на экране поведение человека становится более агрессивным.

Уже обсуждавшиеся нами эффекты насилия в масс-медиа не представляют исчерпывающего списка, это скорее попытка некой классификации. Иногда все же тот или иной эффект выпадает из этой классификации. В модуле 9.4 приводятся некоторые интересные данные о том, что насилие в масс-медиа может приводить к амнезии зрителей.

Кто любит смотреть насилие по телевизору и почему?

Не так часто, но все же исследователей привлекает вопрос о том, почему насилие привлекает зрителей и почему одним людям больше, чем другим, нравится смотреть на резню, драки, перестрелки и изнасилование. Фенигштейн и Хайдак (1995) обнаружили, что агрессивные мысли и поступки усиливают пристрастие к боевикам и сценам насилия, а присутствие сексуально агрессивных фантазий усиливает желание смотреть фильмы грубого и порнографического содержания. Интересно, что этот фактор можно использовать и для позитивных целей: в ходе эксперимента после 10-минутного фантазирования и индукции мотивов привязанности у испытуемых по прошествии 40 минут усиливалось предпочтение к фильмам, ориентированным на чувства привязанности (Fenigstein & Heyduk, 1985).

Социальные факторы

Если мы посмотрим нашу тему в исторической перспективе, то увидим, что фильмы, отличающиеся особой жестокостью, особенно фильмы ужасов, как правило, менее всего популярны во время войны, зато в мирное время они приобретают широкую популярность.

Фильмы ужасов имеют значение для гендерной социализации подростков. Так, в 1996 году ученые Зиллман и Уивер разработали и тестировали модель того, какую роль играют социальные мотивы в просмотре фильмов ужасов. В частности, они доказывали положение, что мальчики – подростки и юноши использовали фильмы ужасов для преодоления страха. Мальчики усовершенствовали проявление бесстрашия и знания о защитах. У девочек, напротив, при просмотре тех же самых фильмов развивалось ощущение страха и потребности в защите. Хотя девочки в действительности получали меньше удовольствия от просмотра, дети обоего пола считали фильмы социально полезными, поскольку они обучали их традиционным гендерным ролям: мальчик выступал как бесстрашный защитник, а девочка была его зависимой и пугливой спутницей. Выражение скуки или, наоборот, веселости у мальчиков в ответ на просмотр сцен с насилием демонстрировало их очевидное преодоление чувства страха. Это преодоление впоследствии служило переходным ощущением для достижения ими чувства удовольствия. Ощущение удовольствия у мальчиков все же было намного больше в присутствии пугливой девочки-спутницы, чем в присутствии девочки, меньше выражавшей зависимость (Zillmann & Weaver, 1996).

Личностные факторы

Психологи обратили внимание и на личностные факторы, которые могут повлиять на пристрастие к боевикам, фильмам ужасов и СМИ, в которых встречается насилие и жестокость. Чаще и больше всего изучалась эмпатия. Несмотря на то что такая черта, как эмпатия, является многомерным конструктом, эксперименты показывают негативную корреляцию эмпатии и пристрастия к актам насилия в СМИ, это доказано для представления перспектив и эмпатии фантазий (М. Н. Davis et al., 1987). Тамборини (Tamborini, 1996) вывел комплексную когнитивно-мотивационную модель эмпатии. Эта модель позволяла предсказывать возможную реакцию на наблюдение за насилием. Эмпатическое реагирование усиливается с помощью некоторых режиссерских приемов и специфических кадров. Так, человеческое лицо, показанное крупным планом, возбуждает эмпатическую реакцию больше, чем быстрые повороты камеры под разным углом.

Еще одна личностная черта, которая, как считалось, взаимосвязана с пристрастием к наблюдению за насилием, – стремление к новизне и поиск острых ощущений (Zuckerman, 1994, 1996), это «поиск разнообразных, новых комплексных и интенсивных ощущений и переживаний и стремление предпринимать физический, социальный, финансовый или связанный с законами риск с целью получить такое переживание» (Zuckerman, 1996, р. 148). Поиск новых ощущений позитивно коррелирует с предпочтением просмотра актов насилия по телевизору, хотя эта взаимосвязь непрочна, так как искатели острых ощущений стремятся испытывать переживания в реальной жизни, а не опосредованные, и в целом люди такого типа реже других смотрят телевизор.

Длительные исследования

Хотя сотни работ продемонстрировали некоторые психологические эффекты насилия в СМИ, в большинстве это были краткосрочные лабораторные эксперименты, причем часто использовались методы показа фильмов испытуемым и последующей той или иной проверки их поведения и установок. Эти разработки, конечно, имеют важное значение, но они не определяют длительные кумулятивные эффекты. Краткосрочные эксперименты не показывают, как детское стремление к развлечениям превращается в постоянную привычку и изменяет всю личность. Было проведено несколько работ по этой теме, в числе которых в качестве наиболее значительной следует упо­мянуть экспериментальное исследование Хьюсман и Ирон из университета Иллинойс в Чикаго (Huesman & Eron, 1986).

Длительные исследования, охватывавшие промежуток более чем в 10 лет, проводились в США и Финляндии. Они предоставили первое доказательство взаимосвязи между просмотром насилия по телевидению и жестоким поведением ребенка и подростка в жизни (Eron & Huesmann, 1984; Eron, Huesmann, Lefkowitz & Walder, 1972; Huesman & Eron, 1986; Lefkowitz et al., 1977; Pitkanen-Pulkkinen, 1981). Ирон, Лефковиц и их коллеги для того, чтобы определить влияние СМИ, жестко контролировали все посторонние переменные, в частности диспозиционную склонность к насилию. Их исследования показали, что количество телевизионных передач и фильмов, которые ребенок видит до достижения 8 лет, лучше всего характеризует наличие или отсутствие у него преступных наклонностей в 30 лет, даже если индивидуальная агрессивность, уровень интеллекта и социоэкономический статус уже известны. Те, кто часто смотрел телевизор в предподростковом возрасте, чаше наказывали своих детей спустя много лет, чем те, кто смотрел телевидение меньше в критическом возрасте между 8 и 12 годами. Просмотр большого количества телепередач и фильмов в юности, по-видимому, не имел значения.

В своем трехлетнем долгосрочном эксперименте Хьюсман, Лагерспец и Ирон (Huesmann, Lagerspetz & Eron, 1984) подробно изучили роль некоторых промежуточных переменных и взаимосвязь между наблюдением насилия по телевидению и проявлением жестокости в поступках на примере детей-школьников в США и Финляндии. В этой работе между 1977 и 1980 годом было собрано много информации о детях, их родителях, сверстниках детей и о школе, где они учились. Собранные данные включали информацию о просмотре телепередач, об установках, поведении, оценках себя и других, демографические данные о семье. Некоторые особенно интересные моменты мы опишем.

Как уже было обнаружено во многих других работах, существует позитивная корреляция между просмотром насилия по телевидению и агрессией, оцененной сверстниками, которая оказывалась сильнее у мальчиков, чем у девочек и сильнее в США, чем в Финляндии. Общий уровень жестокого поведения был также выше у детей из США. Одним из самых впечатляющих результатов в обеих выборках была стойкая корреляция жестокости поведения и субъективной идентификации ребенка с жестоким телегероем, особенно ярко эта тенденция проявлялась у мальчиков. Результат интеракции наблюдения за жестокостями и идентификация ребенка с жестоким персонажем точнее всего определяла его жестокое поведение впоследствии. Не было доказано, что жестокость на телевидении влияет только на склонных к жестокости детей или детей с богатым воображением. Не обнаружилось и особенного эффекта от уровня жестокости родителей и влияния их природной жестокости на склонность детей к насилию. Пристрастие родителей к фильмам с насилием также не оказывало на детей какого-нибудь заметного влияния.

Эта позитивная взаимосвязь между наблюдением насилия на телевидении и последующим жестоким поведением обнаруживалась в большинстве длительных исследований, всего с несколькими исключениями (стоит отметить исследование Milavsky, Kessler, Stipp & Rubens, 1982, проводившееся на средства Эн-би-си, результаты этого исследования широко обсуждались другими учеными).

Хотя большинство исследователей сделали вывод, что наблюдалась причинная связь между агрессией в СМИ и жестокими поступками (например, в работах Dubow & Miller, 1996; Friedrich-Cofer& Huston, 1986; Strasburger, 1995; Wood et al., 1991), другие психологи призывают к осторожной интерпретации, выходящей за рамки простой корреляции (например, Cumberbatch & Howitt, 1989; J. L. Freedman, 1984, 1988).

Чтобы вывести четкое и ясное заключение об эффектах насилия в СМИ, нам необходимо рассмотреть вопрос с точки зрения конвергентной валидности. Любое исследование, всегда критикуют с разных сторон: подвергается критике методология, интерпретация или экологическая валидность эксперимента. Однако если мы посмотрим обширную картину исследований, то все же более весомыми окажутся данные, свидетельствующие о негативном влиянии насилия в СМИ. Это негативное влияние затрагивает поведение и установки, в особенности когда речь идет о моделировании и десенсибилизации. Эффекты СМИ, как правило, непостоянны и часто взаимодействуют с другими переменными, хотя по своему характеру это эффекты каузальные. Нам кажется просто нелогичным говорить об отсутствии эффектов СМИ в принципе или о том, что картина исследований и экспериментов не дает возможности сделать какие-либо выводы. Некоторые психологи даже пошли дальше и провели параллель между эффектами СМИ и муштрой в армии (см. модуль 9.5).

Модуль 9.4. Вызывает ли изображение жестокости амнезию?

Амнезия не считается типичным эффектом насилия в СМИ, однако высказывалось предположение и о таком эффекте (Christianson & Loftus, 1987; Loftus & Burns, 1982; Newhagen & Reeves, 1992). Обнаружилось, что физическое увечье мозга приводит к потере воспоминаний о событиях, непосредственно предшествовавших удару. Например, шок, который получает человек после удара затылком о подголовник сиденья при автомобильной аварии, может привести к амнезии – полной потере памяти о событиях, непосредственно предшествовавших столкновению. Как будто у мозга не хватило времени, чтобы перенести события из короткой в длительную память. Лофтус и Берне показали, что такой эффект может возникать от психического шока при виде изображения насилия на экране. Участники эксперимента посмотрели двухминутный фильм об ограблении банка, версию с эпизодом насилия и без него. В версии с насилием грабители во время побега стреляли в своих преследователей и ударили маленького мальчика на улице, после чего он упал, обхватив ладонями окровавленное лицо. Версия без насилия была почти такой же вплоть до момента стрельбы, когда кадры сменились интерьером банка. Когда воспоминания и узнавания стали оценивать после просмотра, оказалось, что люди, видевшие версию фильма без эпизода с насилием, лучше запоминали номер на футболке мальчика, чем те, кто видел версию с жестокостью, хотя и в том и в другом случае футболка была показана в кадре одинаковое количество времени. Повторный эксперимент исключил вероятность того, что этот эффект был вызван неожиданностью и внезапностью стрельбы.

Как помочь детям преодолеть страх и другие негативные эффекты насилия в СМИ

Видеоограничитель насилия

Учитывая возможные негативные эффекты и влияние насилия на экране, что могут предпринять родители, кроме того, чтобы вообще запретить детям смотреть телевизор? Запрет, вероятно, не возымеет успеха в любом случае, потому что дети могут смотреть телевизор дома у друзей или взять видеокассету в прокате. Несколько лет назад вошел в употребление видоограничитель насилия (V-chip), который был выпущен в соответствии с актом о телекоммуникациях. Этот ограничитель запрограммирован в каждом телевизоре, и он блокирует сериалы и фильмы, в которых насилие и жестокость выше нормы, определяемой рейтингом. Не совсем ясно, какое количество родителей пожелают воспользоваться ограничителем, поскольку включение его блокирует также и множество других интересных программ. В целом использование ограничителя насилия (V-chip) до сих пор сопряжено с многочисленными юридическими и техническими проблемами, которые мешают применять его повсеместно. Он почти наверняка никогда не станет панацеей для родителей, пытающихся справиться с влиянием насилия на экране на их детей. В работе Прайса (Price, 1998) приводится библиография работ, связанных с применением ограничителя насилия.

МОДУЛЬ 9.5. Кто эффективнее учит убивать – телевидение или военные? (Grossman, 1996, 1998)

При изучении исторических сражений военные психологи обнаружили, что гораздо чаще встречались случаи симуляции, а не настоящие выстрелы с целью убить противника. Например, 90% мушкетов, которые подобрали у погибших и умирающих солдат в битве при Геттисберге в 1863 году, оказались заряжены. Это удивительный факт, особенно если учесть, что для того, чтобы зарядить мушкет, нужно в 19 раз больше времени, чем один раз выстрелить. Такие данные наводят на мысль, что многие честные новобранцы лишь заряжали мушкеты и вставали на изготовку, но оказывались психологически не готовы к стрельбе. В более современном исследовании (проведенном в период Второй мировой войны) солдат спрашивали, что они делали во время боя. Обнаружилось, что только 15–20% могли заставить себя выстрелить во врага по приказу. Когда военные обнаружили это, они решили «улучшить» данный показатель с помощью тренинга, включающего классическое формирование условных рефлексов, оперантное обусловливание, десенсибилизацию и откровенное зверство. Эти методы сработали. В период корейской войны 55% солдат испытывали желание стрелять, и более 90% из них приняли участие в войне во Вьетнаме.

Военный психолог Дэвид Гроссман считал, что тот же эффект наблюдается, когда мы имеем дело с видеоиграми и жестокими фильмами, разница состоит лишь в том, что мы начинаем играть в видеоигры и смотреть фильмы с детства. Обучение стрельбе непосредственно при виде «врага» – не всегда хорошая методика для солдата или полицейского, но она приносит успех в видеоиграх. Ассоциация брутального убийства и развлечения сильно снижает беспокойство и запреты, которые нормально существуют у людей, именно это явление наблюдается у тинэйджеров, которые в качестве регулярного развлечения смотрят фильмы ужасов:«Мы взрастили поколение варваров, научившихся ассоциировать насилие с удовольствием, как римляне, которые бодро посвистывают и закусывают, наблюдая, как в Колизее закалывают христиан» (Grossman, 1998, р. 5)

Дискуссии и другие интервенции

Хотя методы ослабления эффектов насилия по телевидению не являются основной темой данного исследования, можно привести некоторые интересные данные на эту тему. Хьюсман, Ирон, Клейн, Брайс и Фишер (Huesmann, Eron, Klein, Brice & Ficher, 1983) разрабатывали методы изменения установок детей к телевизионному насилию. 169 первоклассников и третьеклассников, которые смотрели много фильмов с насилием по телевизору, прошли две сессии терапии в течении двух лет. Первая сессия включала показ детям видеоклипов и дискуссии на тему насилия и других ненасильственных «реалистических» способов разрешения проблем. Ни сессия терапии, ни дискуссия контрольной группы, в которой обсуждались другие аспекты телевидения, не оказали никакого влияния на собственное жестокое поведение детей и их веру в реальность насилия на экране.

Тем не менее, второе вмешательство, проведенное психологами в той же самой группе 9 месяцев спустя, побудило детей искать доводы против негативного влияния телевизионного насилия, они писали сочинение на эту тему и записали на видео чтение своих эссе. Такая терапия (а не контроль) привела к снижению жестокости в поведении и ослаблению взаимозависимости агрессии и просмотра насилия по телевизору. С точки зрения установок, терапия оказала существенное влияние, когда дети отвечали на два вопроса: «Безвредны ли для детей фильмы с драками и стрельбой?» и «Правда ли, что от частых просмотров жестоких фильмов дети становятся злыми?». Смягчающий эффект сильнее всего проявлялся у детей, которые меньше всего идентифицировали себя со злыми персонажами фильмов и связывали важную роль идентификации с агрессивной моделью.

Систематическая десенсибилизация

Несколько другой подход разрабатывался Уилсоном, Кантором и их коллегами. Они обратились к классическому формированию условных рефлексов и использовали технику систематической десенсибилизации, чтобы снизить реакции страха у детей на пугающие передачи и фильмы (В. J. Wilson, 1987, 1989; В. J. Wilson & Cantor, 1987; В. J. Wilson, Hoffher & Cantor, 1987). Например, прежде чем посмотреть страшный фильм про ящериц, с детьми в возрасте 5–10 лет проводился следующий эксперимент: а) дети перед просмотром видели живую ящерицу, б) наблюдали, как экспериментатор прикасался к живой ящерице и в) не видели живой ящерицы. Самое сильное снижение негативных эмоциональных реакций и интерпретаций происходило в группе, где экспери­ментатор прикасался к ящерице (В. J. Wilson, 1989).

Успехи Хьюсмана, Уилсона и их коллег в ослаблении эффекта телевизионного насилия с помощью тренинга вселяют надежду, хотя бы по той причине, что их работа показала: антисоциальное научение может быть изменено посредством нового научения. Это особенно ободряющие результаты, так как известно, что такая диспозиционная черта, как склонность к насилию, отличается особой стабильностью (Huesmann, Eron, Lefkowitz & Walder, 1984; Olweus, 1979).

Личностные переменные

Тамборини и его коллеги предложили новый подход к ослаблению негативных эффектов насилия в масс-медиа, исследовав индивидуальные различия (Tamborini, 1991, 1996; Tamborini & Stiff, 1987; Tamborini et al., 1990; Tamborini, Stiff & Zilmann, 1987; см. также J. Cantor, 1991). Если предположить, что люди одного типа (с высоким уровнем эмпатии) считают изображение насилия безвкусным и причиняющим беспокойство, а другие (ищущие острых ощущений, люди типа Макиавелли) возбуждаются от сцен насилия и испытывают приятное удовольствие, то можно, культивируя у них эмпатию и порицая маккиавеллизм и поиск острых ощущений, сделать так, что наблюдение сцен насилия не будет казаться им приятным. Сходным образом, поощряя психологическую идентификацию с жертвами насилия, а не с обидчиками, можно снизить уровень наслаждения от просмотра жестоких фильмов и сцен насилия по телевидению.

Заключение

Итак, какой вывод мы можем сделать на основе большого количества работ о насилии в масс-медиа, включающих лабораторные эксперименты и реальную жизнь? Несмотря на то, что ни одно исследование само по себе не установило достаточно четко вредный эффект насилия на телевидении для детей, в целом имеющиеся данные подтверждают вредное воздействие наблюдения насилия. Эти эффекты имеют три направления: после того как ребенок видит насилие, у него возрастает ощущение страха, его поведение становится более жестоким, у него развивается десенсибилизация (Huston et al., 1992). Лабораторные исследования дают более отчетливые показатели, чем полевые исследования, и разные ученые по-разному интерпретируют одни и те же данные. ( Например , Dubow & Miller, 1996; Friedrich-Cofer & Huston, 1986; Huston et al., 1992; Strasburger, 1995; Wood et al., 1991; J. L. Freedman, 1984, 1988; Cumberbatch & Howitt, 1989.) Большинство исследователей все же признают весомость доказательств в пользу этих трех негативных эффектов. Даже если допустить такой невероятный факт, что эти эффекты в действительности проявляются слабее, чем покажется многим, все же есть достаточно веские основания для беспокойства.

Большинство долгосрочных полевых исследований показывают стойкую позитивную корреляцию между насилием на телевидении и последующей агрессией в поведении, однако величина таких корреляций необычайно мала (например, r-корреляции Пирсона составляют 0,15 и 0,3, объясняя от 2 до 9% отклонений). Неудивительно, что эти корреляции малы. Данный факт можно обосновать в соответствии с теорией социального научения, поскольку телевидение все же всего лишь очень небольшая часть всех эффектов и влияний на человеческую жизнь (Tan, 1986). Тем не менее телевидение и СМИ – одно из таких влияний.

Эффекты насилия в масс-медиа не одинаковы для разных зрителей. Некоторые люди больше других подвержены влиянию телевидения, и отдельные эпизоды шоу воздействуют на них сильнее. При выборе политики – регуляции актами закона или основополагающих принципов телеиндустрии – нужно учитывать эти различия. Всякое насилие на экране приносит людям неодинаковый вред. В этом заключается проблема введения ограничителей насилия и рейтингов. Еще одна проблема, которая усложняет вопросы политики в отношении СМИ, состоит в том, что темы насилия необычайно распространены в масс-медиа. Конечно, насилие преобладает в развлекательных программах и фильмах, но оно также широко распространено в мультфильмах, новостях, лирических песнях и там, где мы менее всего ожидаем, когда говорим о насилии в СМИ (см. модуль 9.6).

Велись жестокие и разгоряченные дебаты об эффектах насилия в масс-медиа – и вероятно, они и дальше будут вестись на таком же уровне. Как и следовало ожидать, телесети и телеиндустрия в целом не признают выводов бихевиористских исследований. Негативные эффекты телевидения, вероятно, не настолько распространены и серьезны, как считают самые строгие критики, но они и не настолько безопасны, как полагают апологеты (например, Cumberbatch & Howitt, 1989; J. L Freedman, 1984, 1988; Howitt, 1982). Мы должны выйти за рамки порицания СМИ за все насилие в жизни, но и не должны снимать с них ответственности, как если бы СМИ не оказывали никакого влияния на зрителей.

Мы еще детально не рассматривали один вид насилия на телевидении и в СМИ, представляющий особую опасность (сексуальное насилие). В следующей главе мы обратимся к этой теме и детально исследуем ее и проблему секса в масс-медиа.

Модуль 9.6. Другие виды косвенной поддержки насилия в масс-медиа

Когда мы говорим о насилии в СМИ, то, как правило, представляем развлекательные телесериалы, фильмы и, вероятно, новости. Тем не менее, существует много других сообщений, передающихся через СМИ, которые говорят нам, что насилие – это здорово, нормально или, по крайней мере, не так уж плохо. Есть и наглядные примеры:

1. Музыка. Очень популярная песня, в 1997 году лидировавшая в хит-парадах поп-музыки США, это песня группы Prodigy «Убей мою сучку». Популярная лирическая песня в стиле рэп «Я знаю игру» Моба Дипа звучала так: «Наемник ждет, кого замочить/он придет в черном/тебе башку проломить/твои мозги задымятся/брюхо разорвет, одежда промокнет... голову снесет...»

2. Спорт. В декабре 1997 года баскетболист из команды «Голден стейт варриорз» Лэтрелл Спруэлл напал на тренера П. Дж. Карлезимо, ударил его по шее и через несколько минут завопил: «Я убью тебя. Будет лучше, если ты уберешь меня из этой команды, или я сделаю, что сказал». Хотя за такую выходку он получил максимальную дисквалификацию в истории NBA (один год) и тут же потерял выгодный контракт с командой «Конверс», в прессе все же широко обсуждалось, что Карлезимо спровоцировал Спруэла и был к нему нечуток. Срок дисквалификации Спруэлла впоследствии сократили, но тем не менее он понес более строгое наказание, чем другие горячие головы из NBA, как, например, суперзвезда баскетбола Чарльз Баркли, который плюнул на фаната и выбросил его через стеклянное окно на улицу (J. Stein, 1997 b). Все же многие репортеры задавали вопрос, на какой другой работе можно вернуться к выполнению своих обязанностей после нападения на босса и угрозы убить его.

3. Компьютерные игры. Видеоигра «Ночная ловушка» (Night trap) основана на сюжете, когда вампиры нападают на легко одетых молодых женщин и сверлят им шею дрелью. «Сплаттерхауз-3» (Splat-terhouse 3) изображает мужчину в хоккейной маске, который нападает на монстров и убивает их мясным ножом (Strasburger, 1995). В игре «Квейк» (Quake II) машина пожирает людей и выплевывает мелкие кусочки, оставшиеся от них. Французская компьютерная игра, созданная BMG Interactive, призывала игроков стать «врагом общества номер 1», грабить, убивать и переправлять наркотики. Полицейские Парижа потребовали запретить эту игру (Hamilton, 1998).

--------------------------------------------------------------------------------