Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Ольшанский Д. Основы политической психологии. Учебное пособие для вузов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 8. ПСИХОЛОГИЯ БОЛЬШИХ ГРУПП В ПОЛИТИКЕ . БОЛЬШИЕ НАЦИОНАЛЬНО-ЭТНИЧЕСКИЕ ГРУППЫ

НАЦИОНАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ

Национальное сознание — в целом, совокупность социальных, политических, экономических, нравственных, эстетических, философских, религиозных и других взглядов, характеризующих содержание, уровень и особенности духовного развития национально-этнической группы.

Значительно более рационально по сравнению с национальным характером, хотя до конца рационализируется только в теоретических формах. Выступает в качестве «рациональной надстройки» наднациональным характером, в виде «верхнего этажа» психического склада нации. Включает в себя отношение группы к различным ценностям общества, отражает процесс ее исторического развития, былые достижения и ставящиеся перед будущим задачи. Ядром национального сознания является национальное самосознание. В число основных элементов национального сознания обычно включаются осознанное отношение нации к ее материальным и духовным ценностям; способности к творчеству ради их умножения; осознание необходимости своего сплочения ради осуществления национальных интересов и успешных взаимоотношений с другими национально-этническими группами.

Как и любая форма общественно-политического сознания, национальное сознание представляет собой сложное, диалектически взаимосвязанное и взаимообуславливающее друг друга единство двух главных составляющих: обыденного и теоретического сознания. Обыденное национальное сознание, тесно связанное с национальным характером, и представляет собой в привычном понимании бытовую, повседневную национально-этническую психологию. Другими словами, это — эмпирический уровень национального сознания как результат стихийного, эмпирического отражения действительности в повседневном сознании широких национальных масс. Теоретическое сознание — более высокого уровня. Это идеология нации, представляющая собой рационально-идеологический уровень национального сознания, являющаяся результатом отбора, систематизации и обобщения обыденных представлений, настроений, потребностей и волевых устремлений группы.

Обыденное национальное сознание — также достаточно сложное по своей структуре и механизмам, многослойное и противоречивое, инерционно-консервативное и, вместе с тем, как бы «плывущее», постоянно видоизменяющееся образование. Это особого рода исторический синтез природно-биологического и социального опыта многих поколений хотя бы в силу своей тесной связи и производности от национального характера. Оно, одновременно, отражает насущное, актуальное конкретное социально-политическое бытие большинства представителей нации, и является продуктом длительного исторического развития.

В структуре обыденного национального сознания можно выделить три слоя. Во-первых, составными частями внутренней структуры обыденного национального сознания выступают повседневные потребности, интересы, система ценностей и установок, которые отражают определенный этап развития данной общности, и имеют не столько исторические, сколько конкретные, сегодняшние истоки своего происхождения.

Во-вторых, важными элементами обыденного национального сознания являются, также, построенные на основе определенной системы ценностей стереотипные представления, простейшие нормы и элементарные образцы поведения, а также обычаи и традиции, имеющие как исторические, так и социальные корни.

Наконец, в-третьих, существенными компонентами обыденного национального сознания выступают эмоциональные элементы и детерминированных ими формы выражения в образах, звуках, красках, совокупность которых составляет то национально-особенное в повседневной жизни, что обычно связывается с национальным характером, и исходит из него, хотя проявляется уже в национальном сознании. Как уже говорилось, в целом, связь обыденного национального сознания с национальным характером достаточно сильна.

Обыденное, наиболее элементарное, «первичное» национальное сознание проявляется в виде осознания людьми своей принадлежности к определенной национально-этнической группе. Национально-этнические чувства, взгляды, привычки, нормы и шаблоны поведения отражают приверженность к национальным ценностям на бытовом уровне. Они порождены, как уже говорилось в отношении национального характера, главным образом, общностью территории, языка, культуры, традиций, обычаев народа — в целом, общностью условий повседневной жизни. При всей стабильности данных факторов и, соответственно, инерционности порожденных ими компонентов массового обыденного национального сознания, ему свойственна определенная динамика, связанная с пластичностью психики человека и вариативностью способов ее реагирования на окружающую действительность.

Динамичность обыденного национального сознания представляет собой серьезную проблему— ведь именно она определяет его потенциальную «взрывчатость». Наиболее подвижными, динамичными элементами обыденного национального сознания являются потребности. Практически любые изменения в системе социальных и политических отношений ведут к изменениям в системе потребностей, порождают новые потребности, соответствующие изменившимся условиям, модифицируют старые, а также видоизменяют способы реализации старых потребностей, в силу этого меняя их характер. Новые или изменившиеся потребности могут вступать в противоречия с иными, менее подвижными элементами обыденного национального сознания, например, со старыми стереотипными представлениями, обычаями и традициями.

В результате, могут возникать внутренние противоречия и психические конфликты, проявляющиеся в изменениях эмоционально-чувственной сферы. Наиболее заметно эти изменения выражаются в динамике массовых настроений. Настроения как демонстрация степени удовлетворенности потребностей являются самым подвижным компонентом обыденного национального сознания. Этот динамизм усиливается недостаточной осознанностью настроений, что ослабляет сознательный контроль над ними, хотя содержание и формы политического выражения настроений могут поддаваться в отдельных ситуациях такому контролю. В целом, эмоционально-настроенческая сфера обладает значительным удельным весом в ситуационно-динамических проявлениях обыденного национального сознания, оказывая сильное влияние на весь комплекс национального сознания.

Менее подвижными компонентами, обеспечивающими стабильность и инерционность обыденного национального сознания, являются первичные, наиболее глубинные эмоционально окрашенные установки и национально-этнические стереотипы. Например, закрепившееся в поколениях и воспринятые человеком с детства враждебное отношение к той или иной «чужой» группе и соответствующее представление о ее членах могут сохраняться, подчас в скрытой, латентной форме, чрезвычайно долго. Причем часто это происходит даже вопреки очевидным фактам жизни и сознательно принятой человеком идеологической конструкции (скажем, интернационализма). И тогда возникает известный в психологии парадокс: установки и стереотипы национально-этнической враждебности не всегда проявляются в реальном поведении.

В известных экспериментах Ж. Лапьера по изучению социальных установок владельцев гостиниц по почте опрашивали, как они отнесутся к появлению представителей ряда национальностей (например, китайцам). Большинство отвечало резко отрицательно. Спустя время, в эти гостиницы приезжали сами исследователи, среди которых были и китайцы. Опыт показал, что они не испытывали ни малейшей дискриминации при проживании и обслуживании в этих гостиницах. Так был сделан вывод о том, что «знаемые», как бы «выученные» установки и стереотипы не всегда совпадают с реальным поведением, мотивированным, скажем, прибылью от дополнительных постояльцев.

Однако, даже не проявляясь в бытовом поведении, связанном с получением реальной прибыли, такие стереотипы и установки действуют на сознание, часто проявляясь в политическом, в частности, электоральном поведении — при голосовании. В политическом поведении их действие значительно более выражено потому, что нет реального контакта с живым человеком — представителем данной национально-этнической группы. Как правило, обыденное сознание как раз и голосует за стереотип, имидж, а не за человека.

Наиболее стабильными и консервативными компонентами обыденного национального сознания, гарантирующими его устойчивость, считаются обычаи и традиции — нормативные требования к поведению, передающиеся из поколения в поколение, и базирующиеся на наиболее глубинных установках и системе ценностей прошлых поколений, на социально-политической памяти национально-этнической группы. Отличаясь особой устойчивостью и живучестью, национальные обычаи и традиции выполняют функцию регуляторов и стабилизаторов поведения новых поколений. Именно в этом смысле надо понимать известную фразу о том, что традиции всех мертвых поколений тяготеют как кошмар над умами живых, служа сильнейшим, часто непреодолимым барьером перед необходимыми социально-политическими инновациями.

Однако все непросто. С одной стороны, влияние обычаев и традиций связано с тем, что именно они являются, в глазах большинства людей, порождением и отражением неких «естественно-исторических» условий жизни данной общности — апробированных веками, и потому незыблемых. С другой стороны, под «вековой» и «общенациональной» окраской они выражают системы ценностей, связанные обычно с достаточно определенными историческими периодами и господствовавшими в них социально-политическими силами, что делает их как бы «священными» в глазах людей, тяготеющих именно к данной системе ценностей.

Наиболее весомую роль обычаи и традиции, как и предрассудки, о которых говорилось выше, играют в жизни национальных меньшинств и других сравнительно небольших национально-этнических образований. Сохранение и культивирование собственных обычаев и традиций является для них необходимой защитной реакцией самосохранения, залогом национально-культурной идентичности и выживания в качестве национальной общности за счет дополнительной мобилизации внутренних, прежде всего, психологических ресурсов, при недостаточности ресурсов внешних. Гиперкомпенсаторное внимание к национальным обычаям и традициям, к их соблюдению часто оказывается естественной реакцией протеста против политики ассимиляции, обычно реально угрожающей малой нации со стороны более крупных наций-соседей, и, одновременно, формой национального самоутверждения. В этом случае, обычаи и традиции, как компоненты обыденного национального сознания, выступают как средства передачи социально-политического опыта нации и являются инструментом объединения, интеграции национальной общности, пробуждения национального самосознания.

Распространение обыденного национального сознания облегчается его большой заразительностью. Его влияние связано с так называемой «бытовой убедительностью» его аргументов. Их распространение основано на действии ряда психологических механизмов. К ним относятся массовое внушение, феномены группового давления и конформизма (склонности отдельного индивида подчиняться влиянию группы), психологического переноса собственных индивидуальных проблем на проблемы общности, а также свойственной человеку потребности в идентификации себя с большой группой.

В условиях компактной, достаточно гомогенной в этническом отношении среды, особенно среди инородного окружения, обыденное национальное сознание может гипертрофироваться, развиваясь по законам взаимной психологической стимуляции лиц, обладающих этим сознанием, и приводить к развитию бытового национализма, проявляющегося, например, в типичных национально-дискриминирующих шутках и анекдотах. Механизмы распространения обыденного национального сознания выполняют две связанные ме-дсду собой и, одновременно, противоположные задачи. С одной стороны, они выполняют задачу объединения, консолидации представителей одной национально-этнической группы. С другой же стороны, они выполняют задачу разъединения и противопоставления друг другу членов разных общностей.

В этом отношении обыденное национальное сознание является главной психологической основой национальных и этнических конфликтов на повседневном уровне. В нем культивируются связанные с национальным характером национальная вражда и ненависть, национально-этнические предрассудки и негативно окрашенные стереотипы, национальная и расовая нетерпимость и т. п. Начинаясь на бытовом, обыденном уровне, эти явления могут порождать не только локальные, прежде всего психологические проблемы, но и переходить на более серьезный, политический уровень, особенно становясь достоянием теоретического национального сознания.

Теоретическое национальное сознание представляет собой кристаллизованное, научно оформленное и четко социально и политически ориентированное обобщение избранных элементов массового обыденного национального сознания, осуществляемое с определенных социально-политических позиций. Это идеология национально-этнической группы, обычно включающая в себя обобщенно положительную самооценку прошедшей истории, сегодняшнего положения и совокупности целей развития нации, программы их достижения на уровне всей общности и основных составляющих ее отрядов, а также уже кристаллизованные нормы, ценности и образцы поведения, обязательные для каждого индивида — лояльного представителя данной национально-этнической общности.

В центре такой идеологической конструкции часто может находиться идея исключительности собственной национально-этнической группы, и тогда вся конструкция неизбежно будет приобретать националистический и этноцентрический характер, вплоть до самых апологетических версий национализма и расизма. Однако неправомерно сводить к подобным вариантам все многообразие возможностей теоретического осознания нацией своей истории, сегодняшних проблем и перспектив будущего развития. Упрощенная трактовка теоретического национального сознания, по сути дела сводившая его к национализму и национал-шовинизму, была особенно свойственна догматизированному отечественному обществознанию периода становления и расцвета российского унитарного тоталитарного государства имперского типа — как при царизме, так и при социализме.

Теоретическое национальное сознание, основанное на максимальном внимании к идее собственной нации, может исходить и из реалистического понимания взаимозависимости наций и народов в сегодняшнем едином, противоречивом, но взаимосвязанном мире. Подобная идеологическая конструкция приобретает уже принципиально иное, интернациональное звучание. Ключевые вопросы, позволяющие квалифицировать и типологизировать варианты теоретического национального сознания, сводятся к допустимости или недопустимости компромисса, консенсуса в реализации потребностей и интересов разных национально-этнических групп, а также в выборе путей и методов разрешения почти неизбежных в реальной политической жизни противоречий. Главный вопрос звучит достаточно грубо: за чей счет жить (удовлетворять потребности)? Если за счет чужой нации — это национализм. Если за свой собственный, причем признавая права других на наличие и удовлетворение собственных потребностей — это интернационализм.

Практически, это означает наличие и степень выраженности идеи этноцентризма в теоретическом национальном сознании, а также меру его ориентированности на национальную исключительность и ее достижение любой ценой, или же на поиск и нахождение баланса интересов — не поступаясь собственными, а находя зону их сосуществования с чужими на интернациональной основе. В этом аспекте, теоретическое национально-этническое сознание смыкается с ядром национального сознания вообще, с национальным самосознанием.

НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ

Национальное самосознание — это совокупность взглядов и оценок, мнении и отношений, выражающих содержание, уровень и особенности представлений членов национально-этнической общности о своей истории, современном состоянии и будущих перспективах своего развития, а также о своем месте среди других аналогичных общностей и характере взаимоотношений с ними. Включает рациональные (собственно осознание своей принадлежности к нации) и, отчасти, в меньшей степени эмоциональные (подчас неосознаваемое сопереживание своего единства с другими представителями национально-этнической группы) компоненты.

Национальное самосознание — ядро национального сознания. Оно выступает в качестве стержневой системы оценочных отношений и рационально-ценностных представлений, необходимых для соответствующего самоопределения человека в духовной и социально-политической жизни. В отличие от национального сознания, отражающего обобщенные представления национально-этнической группы, национальное самосознание является более индивидуализированным понятием, выражающим прежде всего степень усвоения тех или иных компонентов общенационального сознания индивидами-членами национальной общности.

Генезис национального самосознания представляет собой длительный исторический процесс, многоуровневый и весьма неравномерный по ходу своего развития. Первоначально, в историческом плане, появление зачатков национального самосознания происходило на обыденном этнопсихологическом уровне. Оно было связано с действием уже упоминавшегося в предыдущих главах одного из базовых социально-психологических механизмов развития человеческого сознания в целом, с формированием и укоренением в психике представителей той или иной общности антитезы «мы» и «они». Осознание себя как члена некой группы, целостности («мы») как раз и строится через противопоставление представителям иной группы — неким «они».

Основу антитезы «мы» — «они» обычно составляют один или несколько наиболее ярко выраженных йешних признака, характерных для «них» в отличие от «нас». Это может быть физический облик (иная внешность, черты лица и т. п.) или социокультурные признаки (иной язык, обычаи, традиции и т. п.). Могут быть религиозные верования (иные идолы, тотемы боги, религия) или социально-экономический уклад (иной способ общественного производства и способ жизни, кочевой или оседлый, земледельческий или скотоводческий и т. п.). Такими признаками могут становиться и политическое устройство (иные способы устройства власти и управления) или идеологическая доктрина (иные системы ценностей), и т. д. фиксация одного или нескольких таких непривычных и потому удивляющих, бросающихся в глаза признаков сопровождается их наделением негативной оценкой («они» всегда «плохие» по определению, поскольку отличаются от «нас», по тому же определению, безусловно «хороших»). Свойственные «им» качества, обычно, оцениваются аналогично. Их внешность, обычаи, традиции, способ жизни и т. д,, как правило, «неправильные». В отношении языка они «немые», т. е. «не мы», «немцы» —поскольку не говорят по-нашему. В отношении богов и религии они — «неверные», в отличие от «нас», всегда либо «правоверных», либо «православных», и т. д. «Им» приписываются все возможные негативные, «нам» же — все возможные позитивные качества. На этом всегда базировалось и до сих пор держится национальное самосознание. Эти механизмы функционируют практически во всех националистических и расистских идейно-политических концепциях.

В действии антитезы «мы» и «они» проявляется влияние естественного психологического механизма, посредством которого человек осознает свою национально-этническую (а первоначально родовую, клановую и племенную), а затем и иные, уже сугубо социальные принадлежности. С ее помощью он идентифицирует себя со своей группой, разделяя ее ценности и отождествляя себя со всем положительным, «эталонным», свойственным именно своей группе. Противопоставление собственной общности иным группам всегда способствовало фиксации и активному закреплению своих этнических отличий, их осмыслению и созданию на этой основе самых разных (от экономических — к духовным, идеологическим и политическим) способов укрепления своей общности. Причем противостоять можно не только аналогичным, национально-этническим, но и иным социальным группам.

На политическом уровне примеров этого масса. рассмотрим менее известный, но не менее типичный. Так, свой переворот в Аргентине в 1944 г . Х. Перон осуществил, опираясь на лозунг «национальной революции», которая построит общество справедливости, имеющее силы противостоять как американскому империализму, так и международному большевизму. Он говорил об особом «обществе вертикальных профсоюзов», подчиненных национальному, а не классовому принципу, и достиг победы.

На бытовом психологическом уровне решению задач консолидации способствует еще один выработанный исторически, но сохранивший свое действие до сих пор механизм национально-этнических стереотипов. Как уже демонстрировалось выше, такие стереотипы — это эмоциональные, картиночно, даже лубочно яркие, но внутренне абстрактно обобщенные, содержательно выхолощенные и упрощенные, сугубо плоскостные (хотя и претендующие на всеобъемлемость и абсолютизацию) оценочные образы «типичных представителей» иных национально-этнических групп. Они складываются на основе одностороннего, субъективного, подчас разового впечатления и излишне эмоционального восприятия членов иной этнической группы за счет абсолютизации одного или нескольких поведенческих качеств (например, черт характера или психологических качеств), напрямую, механически связываемых с какими-то внешними признаками, контрастными по сравнению с чертами собственной нации.

Классический пример такого рода — до сих пор господствующий в сознании китайского населения стереотип европейца-«долгоносика». Сравним два ракурса восточной физиогномики: «Тонкий нос означает, что обладатель оного склонен к пустой драчливости и злости, так как у собак нос такой же в точности». И наоборот: «При наличии носа широкого и мясистого в человеке искать должно наивность и ласковость, ибо такой же нрав у теленка, а как известно, телята широконосы» .

С данными стереотипами сходен по механизму порождения известный славянский стереотип: «те, у кого нос крючком, все жулики». Особый пример построения целой серии рафинированных национально-этнических стереотипов предложил в свое время едва ли специально над этим задумывавшийся Л.Н. Толстой: «Пфуль был одним из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи — науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо-обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании что он есть гражданин благоустроиннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен именно потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что-нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам себе выдумал, но которая для него есть абсолютная истина» .

Выпячивание отдельных и игнорирование всех прочих качеств и признаков иной национально-этнической группы ведет к искажению реальности и препятствует процессам объективного познания, однако для национального самосознания это и не обязательно. Стереотипы выполняют иные функции, прежде всего, решая задачи сплочения общности против негативно представляемых (стереотипные представления о своей нации всегда позитивны) стереотипизированных других наций. К аналогичным по действию механизмам относится уже упоминавшийся этноцентризм. Не случайно, например, в древности были распространены представления о своих национально-этнических общностях как о «центрах вселенной», окруженных многочисленными и неприятными во всех отношениях «варварами». В таких представлениях и виден синтез феноменов этноцентризма и стереотипизации, обычно частый для массовой национально-этнической психологии.

Разумеется, основополагающей стратегической детерминантом развития национального самосознания в историческом плане были, помимо и на фоне действия этнопсихологических факторов, еще и реальные материальные, исторически обусловленные потребности развития общностей. Это было связано с формированием экономических общностей людей, относящихся к одним национальным группам, и определялось, прежде всего, общностью территории их проживания, на которой с течением времени формировалось единое общее рыночное экономическое пространство.

Именно экономическая общность, усиливавшая психологическую общность «мы», еще больше консолидировала разделенные феодальными и племенными границами национально-этнические общности в единые нации, и вела их уже к более рациональному осознанию себя как единого целого. Катализаторами, стимулирующими и ускоряющими развитие национального самосознания, обычно служили такие факторы, как внешняя агрессия, порабощение, колонизация, несущие в себе угрозу ассимиляции, культурного или полного физического уничтожения национальных общностей. В подобных условиях формирование национального самосознания резко ускорялось, и вполне могло временно опережать становление экономических общностей и наций как таковых. Так, например, национально-освободительная борьба против колониализма привела к становлению развитых форм национального самосознания значительно раньше ликвидации феодально-племенного образа жизни и соответствующей ему патриархально-племенной психологии в целом ряде стран Азии и Африки в XX веке.

Очевидное противостояние своей национально-этнической группы иным общностям способствует ускорению осознания и перевода в рациональный план, в разряд узко трактуемого национального самосознания, всех эмоционально-чувственных основ национальной психологии, психического склада нации. Это включает в себя не только осознанное национальное самоопределение, осознание своей принадлежности к общности, единства интересов и целей и необходимости совместной борьбы за их осуществление. Сюда же включается и пробуждение целой гаммы осознанных национальных чувств, появление особого рода «национального самочувствия». Оно включает чувство сопричастности к судьбе своей общности, любовь к исторической национальной родине (подчас независимо от места реального рождения и проживания человека), преданность своему народу, уважение его национальных особенностей и национальной культуры. Сюда же относятся такие чувства, как желание «припасть к могилам предков», своеобразная ностальгия, сочетающаяся с национальной гордостью или чувством тревоги за судьбу своего народа, готовность к жертвам во имя нации и т. п.

На основе подобного комплекса соответственно возникает эмоционально окрашенное, но уже вполне осознанное и целеустремленное в поведенческом плане состояние психики в целом, соответствующее определенному настрою человека и выражающееся, например, в волевом устремлении к борьбе за независимость своего народа, его свободу и суверенитет. Многочисленные примеры политического поведения такого типа, обусловленные данным настроем, известны в истории национально-освободительных движений и осуществлявшихся ими антиколониальных революций. Импульсивность, динамичность и заразительность данных компонентов национального самосознания могут делать такие явления массовыми в соответствующие периоды исторического развития. Достаточно вспомнить б0-е годы XX века, когда за короткий срок прошла целая полоса национально-освободительных революций в бывших европейских колониях в Африке и Азии.

Это подтвердилось и массовым стремлением населения ряда республик СССР к достижению реального суверенитета в ходе радикальных реформ социально-политической системы общества и национально-государственного устройства (конец 80-х — начало 90-х гг.). Широта, динамика и интенсивность распространения подобных явлений и определяемые ими политические последствия во многом были связаны с особенностями национального характера, уровнем национальной культуры, а также с политико-психологической историей общностей. Под историей здесь понимается степень предшествующей социально-политической дискриминации национального сознания данной общности и тот уровень развития национального самосознания, который уже был ею когда-то достигнут (включая, например, прежнее наличие собственной государственности, к восстановлению чего и устремились советские республики Прибалтики и Закавказья).

Развитие национального самосознания oтличaeтся не прямолинейным, а скорее волнообразным, синусоидальным характером. Его подъемы и спады определяются как уже названными факторами, так и форматом национально-этнической группы. Известно: чем меньше общность, тем более обостренно переживаются в ней проблемы национального самосознания, и тем более вероятны его резкие всплески. Наоборот, чем больше такая общность, тем увереннее чувствуют себя ее представители, тем меньше озабоченности данными проблемами, и тем менее вероятно их внезапное обострение. Представители большой нации, как правило, не нуждаются в необходимости постоянного подтверждения и самоутверждения их национального самосознания. Связанные с ним вопросы давно решены на соответствующей государственно-политической основе. Поэтому для их сознания естественной является озабоченность более широким кругом наднациональных или интернациональных проблем.

Развитие национального самосознания в политическом плане может играть двоякую роль. С одной стороны, это может быть безусловно прогрессивный процесс, ведущий к качественно новому уровню развития национально-этнической общности. Однако такое позитивное развитие возможно лишь при условии того, что национальное самосознание не пойдет по пути собственной абсолютизации и не станет особого рода сверхценностью, не закроет для представителей общности иных возможностей развития сознания, не ограничит его осознанием национально-этнической идентичности, В противном случае, с другой стороны, развитие национального самосознания может обернуться своей противоположностью — редукцией ценностно-смысловых структур сознания к низшим уровням, отрицанием ценностей, принадлежащих общностям более высокого порядка — например, общечеловеческих, сведением сознания до узких рамок клановьгх, феодально-племенных, националистических или расистских идейно-политических взглядов.

См.: Семенов Ю.С. Дипломатический агент. — М., 1959. — С.167.

Толстой Л.Н. Собр. соч. — Т. 6. — М., 1980. — С. 52—53.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология










 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.