Бовуар С. Второй пол

Том 2. ЖИЗНЬ ЖЕНЩИНЫ

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть четвертая. К освобождению

Глава 14. НЕЗАВИСИМАЯ ЖЕНЩИНА

Французское законодательство не вменяет послушание мужу в число обязанностей супруги: каждая французская гражданка имеет право голоса. Однако эти гражданские свободы остаются абстрактными понятиями, если они не сопровождаются экономической самостоятельностью. Женщина, которую содержит мужчина, будь то жена или куртизанка, не может быть независимой только оттого, что держит в руках бюллетень для голосования. Хотя современные нравы отменили многие запреты, существовавшие ранее, их отмена не внесла глубоких изменений в ситуацию женщины, она по-прежнему остается подчиненной мужчине. Только благодаря труду женщине удалось в значительной мере преодолеть ту дистанцию, что отделяла ее от мужчины. Один только труд может гарантировать ей реальную свободу. Как только женщина перестает вести паразитический образ жизни, система, основанная на ее зависимости, рушится, исчезает необходимость в посреднике-мужчине, который связывает ее с внешним миром. Проклятие, тяготеющее над зависимой женщиной, заключается в том, что ей не дозволено делать что-либо самой. Поэтому она упорствует в невероятном стремлении состояться, будь то в самолюбовании, любви или религии. Но только в активной, производительной деятельности женщина обретает свою трансцендентность. Только реализуя свои собственные проекты, она самоутверждается как реальный субъект, соотнося свою деятельность с достижением поставленных целей; добиваясь денег и прав, она обретает себя и испытывает чувство ответственности. Эти преимущества осознаются многими женщинами, даже теми, которые выполняют самую непритязательную работу. Я слышала, как поденщица, мывшая пол в гостинице, говорила: «Я никогда ничего ни у кого не просила, я всего добилась сама». И оттого, что она сама была в силах себя прокормить, она горди-

759

лась собой, как какой-нибудь Рокфеллер. Однако не следует думать, что простого обретения права голоса и ремесла достаточно для полного освобождения женщины, — в современном обществе труд не равнозначен свободе. Лишь в социалистическом обществе женщина, получая доступ к труду, обретает и свободу. Сегодня большинство трудящихся подвергаются эксплуатации. Кроме того, несмотря на изменения в положении женщины, социальная структура не претерпела глубоких перемен. Мир, хозяевами в котором всегда были мужчины, по-прежнему сохраняет тот облик, который они ему придали. Эти факты не следует упускать из виду, так как они определяют всю сложность вопроса о женском труде. Недавно одна важная и благомыслящая дама провела опрос среди работниц завода «Рено». Она утверждает, что работницы скорее предпочли бы не работать на заводе, а заниматься домом. Но ведь степень их экономической независимости обусловлена тем, что они являются представительницами экономически угнетенного класса. Кроме этого, работа на заводе не избавляет их от домашнего труда1. Если бы им предложили выбирать между сорокачасовой рабочей неделей на заводе или дома, они, по всей вероятности, дали бы другие ответы. Возможно даже, что они с легкой душой согласились бы делать и то и другое, если бы они сами, будучи работницами, были бы хозяевами и составной частью этого мира и участие в его переустройстве приносило бы им радость и гордость. Но в настоящее время, даже если не принимать в расчет крестьянок^, большинство работающих женщин остаются пленницами традиционного женского мира. Ни общество, ни мужья не оказывают им ту помощь, которая необходима для достижения реального равенства с мужчинами. Только женщины, имеющие политические убеждения, активно работающие в профсоюзах, с верой глядящие в будущее, могут находить этический смысл в неблагодарных и утомительных повседневных занятиях. Но поскольку у женщин никогда не бывало свободного времени, поскольку в наследство им досталось традиционное послушание, то нет ничего удивительного в том, что лишь сейчас у них начинает развиваться политическое и социальное чутье. Работа не приносит им моральных и социальных преимуществ, на которые они могли бы надеяться, и естественно, что они без энтузиазма воспринимают связанные с ней неудобства. Естественно также и то, что мидинетки, служащие, секретарши не хотят терять те выгоды, которые приносит им поддержка мужчин. Я уже говорила о том, что возможность очень простым способом, принеся в жертву свое тело, приобщиться к привилегированной касте непреодолимо влечет молодую женщину. Она обречена вступать в любовные интрижки потому только, что ее зарплата мини-

1Я уже говорила в т. 1 (с. 174—175) о том, насколько обременительны эти заботы для работающей женщины.

2 Мы описали их положение в т. 1 (с. 172—173).

760

мальна, а тот жизненный стандарт, поддержания которого требует от нее общество, очень высок. Если она довольствуется тем, что зарабатывает сама, она неизбежно превращается в парию, из-за бедного жилища и плохой одежды она лишается всяких развлечений и даже любви. Добродетельные люди учат ее аскетизму, и она подчас питается так же скудно, как монахиня. Но не все способны возлюбить одного лишь Бога, и, если женщина хочет, чтобы ее жизнь удалась, ей нужно нравиться мужчинам. Итак, она соглашается принимать помощь. На это и рассчитывает циничный работодатель, который платит ей нищенскую зарплату. Иногда эта поддержка помогает ей улучшить свою ситуацию и завоевать настоящую независимость, иногда, напротив, она бросает свое ремесло и переходит на содержание. Бывает, что, живя на содержании, она продолжает работать. Работа помогает ей сохранять независимость от любовника, а любовник — забыть о работе. Но в этом случае ей приходится испытывать двойную зависимость; от своей профессиональной деятельности и от мужского покровительства. Для замужней женщины зарплата обычно представляет собой не основной, а дополнительный доход; для женщины, «которой помогает мужчина», именно эта помощь является чем-то второстепенным. Но ни та ни другая не могут своими силами достичь полной независимости.

Однако в настоящее время существует довольно много привилегированных женщин, которые обретают в своей профессии экономическую и социальную автономию. Именно их имеют в виду, когда говорят о возможностях женщины и о ее будущем. Поэтому, несмотря на то что они все еще составляют меньшинство, изучение их ситуации представляет большой интерес. Именно о них постоянно спорят феминисты и антифеминисты. Антифеминисты утверждают, что современные эмансипированные женщины не достигают в жизни никаких заметных успехов и при этом утрачивают внутреннее равновесие. Феминисты преувеличивают достигаемые ими результаты и не желают замечать шаткости их положения. На деле ничто не позволяет утверждать, что эмансипированные женщины избрали неправильный путь. В то же время совершенно очевидно, что в новых условиях они не освоились. Но ведь они прошли пока лишь половину пути. Становясь экономически независимой от мужчины, женщина не обретает тем самым ни морального, ни социального и психологического положения, идентичного положению мужчины. Ее подход к профессиональной деятельности, как и сама ее профессиональная деятельность, находится в зависимости от условий ее жизни в целом. Но ведь когда девушка вступает во взрослую жизнь, она не имеет за собой того багажа, которым располагает юноша, да и общество глядит за нее другими глазами. И мир она воспринимает в иной перспективе. Быть женщиной — значит сегодня для автономного человеческого существа сталкиваться с особыми проблемами.

761

Привилегия, которой мужчина обладает с самого детства, заключается в том, что его предназначение в качестве человеческого существа не вступает в противоречие с его судьбой как представителя мужского пола. Фаллос для него равнозначен трансцендентности, поэтому он находит, что все его социальные или духовные достижения наделяют его еще большей мужественностью. Он не раздвоен. В то же время для того, чтобы женщина состоялась в своей женственности, от нее требуют превратиться в объект, в жертву, то есть отречься от своих потребностей в качестве полноценного субъекта. Именно это противоречие определяет ситуацию женщины, избравшей свободу. Не желая калечить себя, она не хочет ограничиваться ролью самки, но ведь отказ от особенностей своего пола — тоже увечье. Мужчина — это человеческое существо, обладающее полом, и женщина будет таким же полноценным индивидом, как мужчина, лишь при условии, что и она также будет обладать полом. Отказ от женственности — это отказ от определенной части своей личности. Женоненавистники часто упрекают умных женщин в том, что они «не следят за собой», в то же время они поучают их: если вы хотите быть равными нам, вы не должны красить лицо и ногти. Этот совет просто нелеп. Именно потому, что представление о женственности формируется искусственным образом с помощью обычаев и моды, оно навязывается женщине извне. Это представление может изменяться, каноны, правила поведения для женщин и мужчин могут сближаться. На пляжах, например, принадлежностью женского купального костюма стали трусы. Но это ничего не меняет в сути дела: ведь индивид не может формировать представление о женственности по своему усмотрению. Женщина, которая не отвечает этому представлению, теряет свою сексуальную привлекательность, а вслед за тем — и социальную значимость, поскольку сексуальные ценности являются социально значимыми. Отрекаясь от женских свойств, женщина не приобретает мужских. Даже переодевшись в мужской костюм, женщина не может превратиться в мужчину, она остается только травести. Как мы видели, тот же гомосексуализм имеет особые формы проявления, нейтральность и в нем невозможна. Любая негативная позиция всегда имеет свою положительную противоположность. Нередко совсем юной девушке кажется, что она может просто презирать условности, и вследствие этого ее поведение становится демонстративным. Она создает новую ситуацию, порождающую последствия, за которые ей придется расплачиваться. На человека, который не желает подчиняться установленному порядку, смотрят как на бунтовщика. Экстравагантно одевающаяся женщина лжет, говоря, что она это делает лишь потому, что ей так нравится. Она прекрасно знает, что делать то, что нравится, — значит вести себя экстравагантно. И напротив, женщина, не желающая выглядеть эксцентрично, следует общепринятым правилам. Вызывающее поведение, если только за ним не скрывается хороший расчет, неразумно, оно не столько экономит, сколько поглощает время и силы. Женщина,

762

которая не хочет шокировать окружающих или терять свое место в обществе, должна жить так, как положено жить женщине, нередко от этого зависит и ее профессиональный успех. Но если для мужчины конформизм представляет собой нечто совершенно естественное, поскольку обычаи отражают потребности мужчины как автономного и активного индивида, то женщине, стремящейся также стать активным субъектом, необходимо завоевывать свое место в мире, обрекшем ее на пассивность. Эта задача усложняется еще и тем, что замкнутые в своем мире женщины придают преувеличенное значение своим женским занятиям. Так, искусство одеваться или вести хозяйство превратилось в настоящие головоломки. Мужчине почти не приходится заботиться о своей одежде. Она удобна, приспособлена к его активной жизни и вовсе не должна быть изысканной: она не воспринимается как неотъемлемая часть его личности. Кроме того, никто не считает, что он обязан сам содержать свою одежду в порядке, какая-нибудь женщина за плату или по доброй воле освобождает его от этой заботы. Женщине же известно, что люди, которые смотрят на нее, не делают различия между ней самой и ее внешностью. Суждение о ней, уважение к ней, внимание мужчин во многом зависят от того, как она одета. Первоначально ее одежда была рассчитана на ничегонеделание, и она по-прежнему остается непрочной: чулки рвутся, каблуки стаптываются, светлые платья и блузки пачкаются, плиссировка расходится. А ведь чаще всего ей приходится самой приводить в порядок одежду. Никто не возьмется помогать ей по собственной инициативе, а сама она не решается тратить деньги на работу, которую может сделать собственными руками, И без того завивка, укладка волос, косметика и новые платья стоят дорого. У секретарши или студентки, когда она возвращается домой вечером, всегда есть какое-нибудь дело: починить чулок, постирать блузку, погладить юбку. Хорошо зарабатывающая женщина освобождена от этих неприятных занятий, но она должна быть одета с изысканной элегантностью, что вынуждает ее тратить много времени на покупки, примерки и т.д. Традиции вменяют также в обязанность женщине, даже незамужней, заботу о своем жилище. Мужчине, присланному на работу в какой-либо город, ничто не мешает поселиться в гостинице. Женщине же лучше найти себе квартиру, которую она должна содержать в безупречном порядке. Ведь ей не простят беспорядка, который у мужчины сочтут совершенно естественным. Но не только общественное мнение побуждает женщину тратить время на уход за собой и на хозяйственные дела. Ради собственного удовлетворения она хочет быть настоящей женщиной. Она бывает довольна собой лишь тогда, когда ей удается создать себе новую жизнь, не отказываясь в то же время от того, к чему ее подготовили мать, детские игры и девичьи грезы. Выросшая в атмосфере нарциссизма, она по-прежнему противопоставляет мужской фаллической гордости свой собственный культ: она хочет быть центром внимания, очаровывать. Мать и другие старшие женщины привили

763

ей любовь к своему гнезду. Первоначально ее мечты о независимости воплощались именно в желании иметь собственное жилье, и они остаются ей дороги даже в том случае, когда она обрела свободу иным путем. Поскольку она не чувствует себя уверенной в мужском мире, ей необходима ниша, где она могла бы укрыться, символ того мира, который она привыкла искать внутри себя самой. Следуя женской традиции, она сама натирает полы и готовит пищу вместо того, чтобы, как ее коллега-мужчина, питаться в ресторане. Она хочет жить и как мужчина, и как женщина, поэтому она перегружена и переутомлена.

Она не хочет терять ни малейшей крупицы женственности потому, что стремится добиться как можно большего успеха в отношениях с другим полом. И именно в области сексуальных отношений перед ней встают самые трудные проблемы. Для того чтобы стать полноценным, равным мужчине индивидом, женщине должен быть доступен мир мужчин так же, как мужчине доступен мир женщин, ей должен быть доступен другой человек. Однако потребности в другом в каждом из этих случаев не симметричны. Положение, состояние, известность, которых добилась женщина, могут восприниматься как ее имманентные достоинства и увеличивать ее сексуальную привлекательность. Но сам факт автономной деятельности делает сомнительной ее женственность, и женщина это знает. Поэтому независимая женщина, особенно женщина интеллигентная, которая осознает свою ситуацию, страдает от комплекса неполноценности. Она не может посвящать своей внешности столько времени, сколько посвящает ей кокетка, для которой единственная цель в жизни — это успех у мужчин. Как она ни старается следовать советам специалистов, она все равно остается .дилетанткой в мире элегантности. Женское очарование предполагает, что трансцендентность сходит до уровня имманентности и выражается лишь в едва заметном трепете плоти; следует превратиться в добычу, не осознавая себя таковой. Но интеллигентная женщина знает, что она предлагает себя, знает, что она — сознание, субъект, да и невозможно, как по мановению волшебной палочки, изменить свой взгляд и превратить глаза в пустые небесные или водяные блики; невозможно сдержать порыв тела, устремленного к преобразованию мира, и превратиться в статую, оживляемую лишь смутным трепетом. Интеллигентная женщина, преодолевая страх перед неудачей, старательно пытается сыграть эту роль. Но сознательные усилия — это тоже активная деятельность, поэтому в этой роли она проваливается. Интеллигентная женщина совершает те же ошибки, которые совершает стареющая женщина: первая пытается скрыть свои мозги, так же как вторая — свой возраст; она одевается как девочка, без всякой меры украшает свою одежду цветами, оборками, выбирая для нее яркую материю. Она постоянно разыгрывает детское изумление, резвится, скачет, лепечет, изображает развязность, легкомыслие, непосредственность. Она похожа на тех актеров, которые, будучи не в состоянии вызвать в себе чувства, приво-

764

дящие к расслаблению определенных мускулов, усилием воли напрягают другие мускулы, например тянут вниз веки или уголки рта, вместо того чтобы расслабить их и дать им свободно опуститься. Точно так же женщина с головой тужится изобразить непосредственность. Тщетность усилий раздражает ее; за абсолютно наивным выражением лица внезапно проскальзывают проблески слишком острого ума, в доверчиво приоткрытых губах появляется что-то фальшивое. Ей трудно овладеть искусством нравиться оттого, что в отличие от своих сестер-рабынь она не одержима одним лишь стремлением пленять; как бы сильно ни было ее желание соблазнить мужчину, она не пропитана им до мозга костей. Чувствуя свою несостоятельность, она приходит в ярость и стремится взять реванш, используя приемы, к которым обычно прибегают мужчины; вместо того чтобы слушать, она говорит, высказывает тонкие мысли, описывает оригинальные чувства. Вместо того чтобы соглашаться с собеседником, она ему противоречит, стремится одержать над ним верх. Г-жа де Сталь ловко пользовалась и мужской и женской тактикой и одерживала таким образом поразительные победы, редкий мужчина мог устоять перед ней. Однако вызывающее поведение, которое, кстати говоря, часто встречается у американских женщин, как правило, не покоряет, а раздражает мужчин. Причиной же такого поведения является скептическое отношение мужчин к женщинам. Если бы они были готовы любить не рабыню, а равное им существо — а ведь мужчины, лишенные высокомерия и комплекса неполноценности, так и поступают, — то женщин перестала бы мучить постоянная мысль о собственной женственности и они стали бы естественней, проще и без стольких усилий вели бы себя так, как это свойственно женщинам, каковыми они, в конце концов, и являются.

Справедливости ради нужно отметить, что мужчины начинают привыкать к новому положению женщины, а женщины, не чувствуя к себе предвзятого отношения, стали значительно более естественны. Теперь работающая женщина не пренебрегает женственностью и не теряет сексуальной привлекательности. Но это завоевание, которое знаменует собой прогресс на пути к равенству, все еще остается неустойчивым. Дело в том, что женщине значительно труднее, чем мужчине, вступать с противоположным полом в те отношения, к которым она стремится. Ее эротическая и сентиментальная жизнь наталкивается на многочисленные препятствия. Но в этом отношении и зависимая женщина не имеет никаких привилегий: в том, что касается секса и чувств, большинство замужних женщин и куртизанок глубоко ущемлены. Проблемы, с которыми сталкивается в этой области независимая женщина, бросаются в глаза просто потому, что она идет по пути борьбы, а не смирения. Ведь все житейские проблемы можно разрешить, тихо похоронив их. Поэтому женщине, которая убивает свои стремления и желания, жить проще, чем той, которая старается жить полной жизнью. Однако эта последняя не желает, чтобы ей ставили в пример пер-

765

вую. Она чувствует себя обойденной судьбой, лишь сравнивая свою жизнь с жизнью мужчины.

Женщина, которая занимается активной, ответственной деятельностью, которая упорно преодолевает возникающие перед ней препятствия, нуждается так же, как мужчина, не только в удовлетворении своих физических потребностей, но и в отдыхе и развлечении, которые она может испытать благодаря удачным сексуальным похождениям. Однако до сих пор еще существуют общественные круги, где за ней не признают права на свободу подобного рода. Пользуясь ею, женщина рискует погубить свою репутацию и карьеру. В любом случае от нее требуют лицемерия, которое тяготит ее. Чем более высокого общественного положения она достигла, тем вероятнее, что на ее поведение закроют глаза. Но в провинции за ней, как правило, пристально следят. Даже при самых благоприятных обстоятельствах — то есть когда женщине не угрожает общественное мнение — ее положение в этом вопросе отличается от положения мужчины. Различия объясняются как традициями, так и теми проблемами, которые возникают у женщины в связи с особой природой ее эротики.

Мужчине ничто не мешает вступать в мимолетную половую связь, которая, на худой конец, может успокоить его плоть и принести ему моральную разрядку. Нашлись женщины, правда в небольшом количестве, которые потребовали, чтобы для женщин также были открыты публичные дома. В романе под названием «Номер 17» одна женщина предлагала открыть дома, где мужчины за плату удовлетворяли бы «сексуальные потребности» женщин1. Я слышала, что когда-то в Сан-Франциско существовало подобного рода заведение. В него ходили только девочки из публичных домов, которых забавляло, что там они не получают плату, а платят сами. Однако их сутенеры добились того, что его закрыли. Такой выход из положения и утопичен и нежелателен. Да и, скорее всего, он не будет иметь успеха, поскольку, как нам известно, у женщин «сексуальное удовлетворение» не наступает так же механически, как у мужчин, и большинство из них не смогли бы отдаваться сладострастию на таких условиях. Во всяком случае, на сегодняшний день такой возможности для них не существует. Что касается поисков на улице случайного партнера на ночь или на какое-то время, то, если даже предположить, что обладающая сильным темпераментом и преодолевшая все сдерживающие факторы женщина относится к ним без отвращения, они представляют для нее значительно большую опасность, чем для мужчины. Она больше, чем мужчина, рискует заразиться венерическим заболеванием, поскольку предпринимать предосторожности для того, чтобы не передать такое забо-

Автор (я забыла его имя и не считаю это большой потерей) многословно объясняет, каким образом можно обучить этих мужчин удовлетворять любую клиентку, какую жизнь они должны вести и т.д.

766

левание, должен он. Кроме того, как бы осторожна она ни была, ей всегда грозит опасность забеременеть. Но главное заключается в том, что в отношениях между незнакомыми людьми, в которых верх берут животные инстинкты, значительную роль играет физическая сила. Незнакомая женщина, которую мужчина приводит к себе домой, не представляет для него большой угрозы, ему достаточно лишь не терять бдительности. Для женщины, которая приводит в свой дом незнакомого мужчину, дело обстоит совершенно иначе. Мне рассказывали о двух молодых женщинах, только что приехавших в Париж с целью «повидать жизнь». Пройдясь по ресторанам, они пригласили на ужин двух недурных собой сутенеров, с которыми познакомились на Монмартре. В результате сутенеры, применив силу и угрожая шантажом, ограбили их. Еще более знаменателен другой случай; речь идет о разведенной женщине сорока лет, которая целыми днями не покладая рук работала для того, чтобы прокормить троих детей-подростков и стариков родителей. Она была еще хороша собой и привлекательна, но у нее совершенно не было времени на светскую жизнь или кокетство, как не было и желания по всем правилам соблазнять какого-либо мужчину. Однако она была чувственна и полагала, что так же, как и мужчина, имеет право удовлетворять потребности своего тела. Иногда по вечерам она бродила по улицам и находила мужчину. Но однажды ее очередной любовник после того, как они провели несколько часов в Булонском лесу, не захотел просто так отпустить ее. Он хотел узнать, как ее зовут, где она живет, хотел видеться с ней и даже поселиться вместе. За то, что она не приняла его предложения, он жестоко избил ее, и она убежала от него перепуганная, в синяках, Привязать к себе любовника, как нередко мужчина привязывает любовницу, содержа его или помогая ему, могут лишь богатые женщины. Среди них встречаются такие, которых устраивает подобная сделка: платя мужчине, они превращают его в орудие и обращаются с ним презрительно-небрежно. Однако, как правило, лишь пожилые женщины способны так резко отделять чувства от эротики; у молодых же, как мы видели, эти две сферы тесно связаны. Даже многие мужчины не могут представить себе, как можно отделять плоть от сознания. Большинство женщин и подавно не хотят об этом и думать. Впрочем, такие отношения таят в себе обман, который женщины ощущают более остро, чем мужчины: ведь тот, кто платит, сам превращается в орудие, поскольку его партнер пользуется им для того, чтобы добывать себе средства к существованию. Благодаря своей гордости мужчина не замечает двусмысленности эротической драмы, ему не требуется делать усилий для того, чтобы обмануть себя. Женщина же более уязвима, более чувствительна, но при этом она более здраво рассуждает, она может обмануть себя, только прибегая к изощренной лжи. Поэтому чаще всего мужчина, которому она платит деньги, а для этого надо еще их иметь, не приносит ей удовлетворения.

767

Большинство женщин, так же как большинство мужчин, хотят не только утолить свои желания, но при этом еще и сохранить чувство собственного достоинства. Когда мужчина наслаждается женщиной и дарит ей наслаждение, он утверждает себя в качестве единственного в своем роде субъекта, он властный завоеватель, щедрый даритель или и тот и другой вместе. Женщине со своей стороны хочется думать, что с помощью удовольствия она подчиняет себе мужчину, что она щедро осыпает его дарами. Поэтому женщина, стремясь внушить мужчине, что она ему необходима, и прибегая при этом к обещаниям возвышенного счастья, к игре на его галантности или к уловкам, возбуждающим в нем совершенно обезличенное желание, легко принимает это стремление за высокий дар. Благодаря такому выгодному для себя убеждению она может домогаться мужчины, не чувствуя унижения, поскольку считает, что ею движет великодушие. Так, в романе «Невыколосившиеся хлеба» «дама в белом», страстно ждущая ласки от Фила, высокомерно говорит ему; «Я люблю лишь умоляющих и изголодавшихся». На деле она сама ловко заставляет его стать в позу умоляющего, И тогда, говорит Колетт, «она устремилась в тесный и темный мирок, в котором в своей гордыне могла считать мольбу признанием в отчаянии и где подобные ей попрошайки упиваются собственной иллюзорной щедростью». Г-жа де Варане относится к тому типу женщин, которые выбирают себе любовников среди молодых или несчастливых мужчин, а также тех, которые стоят ниже их на общественной лестнице, для того чтобы выдать свои желания за великодушие. Но есть и бесстрашные женщины, атакующие самых неприступных мужчин и приходящие в восхищение от мысли, что они их осчастливили, хотя на самом деле те уступают лишь из вежливости или страха.

Если женщина, расставляющая мужчине ловушки, хочет убедить себя в том, что она его одаривает, то та, которая действительно одаривает, напротив, хочет думать, что она овладевает им. «Я из тех женщин, которые овладевают», — говорила мне как-то одна молодая журналистка. В действительности в подобных отношениях, не считая случаев насилия, никто никем не овладевает, и женщины, придерживающиеся такого взгляда, обманывают себя вдвойне. Дело в том, что мужчина нередко соблазняет женщину своей страстью и агрессивностью, он активно завоевывает согласие партнерши. О женщинах же, за редкими исключениями, среди которых можно назвать уже упоминавшуюся мною г-жу де Сталь, этого сказать нельзя. Чаще всего они могут лишь предлагать себя. Ведь большинство мужчин весьма ревностно относятся к своей роли, мужчине хочется пробудить в женщине неповтори

768

мое чувство, а не просто быть избранным ею для удовлетворения ее потребностей. Этот последний случай он рассматривает как эксплуатацию1. «Женщина, которая не боится мужчин, внушает им страх», — говорил мне один юноша. Нередко и от зрелых мужчин я слышала: «Терпеть не могу женщин, которые берут на себя инициативу». Стоит женщине слишком смело предложить себя, как мужчина отступает; он хочет побеждать. Итак, женщина может овладеть мужчиной, только превратившись в добычу. Она должна стать неодушевленным предметом, показать свою готовность к покорности. Добиваясь успеха, она думает, что приворожила мужчину по собственной воле, и ощущает себя субъектом. Но если мужчина выказывает ей пренебрежение, она рискует навсегда остаться ненужным предметом. Именно поэтому она чувствует себя глубоко униженной, если мужчина отвергает ее авансы. Мужчина, полагающий, что его обманули, также впадает в бешенство, но для него это не более чем неудача в одном из начинаний. Что касается женщины, то она добровольно превращается в плоть, погружается в смутные ощущения, ожидания и обещания. Она может победить, лишь теряя себя, следовательно, она теряет все. Нужно быть грубо бесчувственным или исключительно трезвомыслящим существом для того, чтобы смириться с подобным поражением. И даже в том случае, когда женщине удается соблазнить мужчину, ее победа вызывает сомнения; ведь, согласно общественному мнению, побеждает мужчина, именно он овладевает женщиной. Общество не допускает мысли о том, что женщина, как и мужчина, способна управлять своими желаниями; по распространенному мнению, она находится в их власти. Считается само собой разумеющимся, что мужчина наделен особой силой именно как индивид, в то время как женщина остается рабыней рода2. Ее либо представляют как абсолютную пассивность — и тогда она — просто «подстилка, с ней спит любой, кто захочет». Она всегда под рукой, никогда не отказывает, ее используют как домашнюю утварь, она покорно отдается во власть смутных ощущений, мужчина зачаровывает ее и подбирает, как фрукт. Либо в ней видят отчужденную активность: в нее вселился дьявол, в ней притаилась змея, жадно поглощающая мужскую сперму. Как бы то ни было, никто не допускает даже мысли о том, что она попросту свободна. Во Франции особенно часто и с особым упорством путают свободную и легкодоступную женщину, причем доступность обозначает нежелание сопротивляться, отсутствие самоконтроля, недостаточность или даже отрицание свободы. Жен-

Это чувство похоже на то, которое, как мы уже говорили, испытывает девушка. Но она в конце концов примиряется со своей судьбой.

2 Как мы видели (т. 1, гл. 1), в этой точке зрения есть доля истины. Но такое неравенство проявляется не в сексуальном желании, а в продолжении рода. В желании же и мужчина и женщина в одинаковой степени выполняют свою природную функцию.

769

ская литература стремится разрушить этот предрассудок; например, в романе «Гризельда» Клара Мальро подчеркивает тот факт, что ее героиня не просто следует влечению, а совершает акт, за который берет на себя ответственность. В Америке сексуальная свобода женщины общепризнана, и это значительно улучшает ее положение. Но то явное пренебрежение, с которым во. Франции относятся к «легкодоступным женщинам» даже мужчины, пользующиеся их услугами, парализует многих женщин. Они боятся того, что о них подумают и что о них скажут.

Даже если женщина презирает анонимные сплетни, у нее возникают реальные трудности с партнером, поскольку он олицетворяет общественное мнение. Очень часто он считает, что половые отношения — это та область, в которой должно утверждаться его агрессивное превосходство. Он хочет не получать, а брать, не обмениваться, а овладевать силой. Он хочет взять от женщины больше, чем она готова дать, требует, чтобы ее согласие превратилось в поражение, а слова, которые она ему шепчет, — в насильно вырываемые признания. Если она испытывает наслаждение, то, по его мнению, она признает себя рабыней. Так, Клодина идет навстречу Рено и без всяких промедлений подчиняется ему, но он все-таки опережает ее; он спешит совершить над ней насилие, несмотря на то что она готова отдаться ему, и не разрешает ей закрывать глаза, чтобы, наблюдая за их выражением, наслаждаться своим триумфом. В «Условиях человеческого существования» властный Ферраль упрямо зажигает лампу, которую Валери хочет потушить. Гордая, требовательная женщина воспринимает мужчину как противника, но в этой борьбе она вооружена много хуже, чем он. Во-первых, на его стороне физическая сила, и поэтому ему легче навязывать свою волю. Кроме того, напряжение и активность соответствуют его типу эротики, тогда как женщина, отказывающаяся от пассивности, разрушает ту основу, на которой покоится ее наслаждение. И хотя она старательно изображает покорность, удовольствия она не испытывает. Вот почему большинство женщин, не желающих пожертвовать своей гордостью, становятся фригидными. Нечасто встречаются любовники, которые позволяют своим любовницам удовлетворять деспотические или садистские наклонности, но еще реже встречаются женщины, которые получают полное эротическое удовлетворение благодаря своей покорности.

Существует путь, который представляется женщине значительно менее тернистым, это — мазохизм. Если днем ей приходится работать, бороться, брать на себя ответственность, рисковать, то с какой радостью ночью она покоряется капризам сильного мужчины. Влюбленной и неопытной женщине и в самом деле нередко нравится отречься от себя и полностью отдаться во власть деспотической воле. Но для этого ей нужно чувствовать себя действительно покоренной. Женщине же, которая в жизни постоянно имеет дело с мужчинами, нелегко поверить в их без-

770

условное превосходство. Мне рассказывали о женщине, которая, не будучи настоящей мазохисткой, была очень «женственна», то есть ощущала глубокое удовольствие, забываясь в объятиях мужчины. После того как в семнадцатилетнем возрасте она впервые вышла замуж, она поменяла нескольких мужей и многочисленных любовников, которые принесли ей немало радости. Позже, когда она справилась с трудным делом, во время которого ей пришлось распоряжаться мужчинами, она стала жаловаться на фригидность, Прежнее безмятежное самозабвение стало для нее невозможным, потому что она привыкла считать себя выше мужчин, в ее глазах они утратили авторитет. Когда женщина начинает сомневаться в превосходстве мужчин, их притязания лишь уменьшают то уважение, которое она могла бы к ним испытывать. Мужчина, который в постели хочет предстать самым что ни на есть свирепым самцом, из-за своей наигранной мужественности кажется опытной женщине инфантильным, она видит в его поведении лишь желание отделаться от старого комплекса кастрации, от прежней отцовской власти или еще от какого-либо наваждения. Не только из гордости любовница отказывается уступать капризам любовника. Дело в том, что она хочет иметь дело со взрослым мужчиной, который живет в реальном, а не воображаемом мире. Склонной к мазохизму женщине приходится переживать глубокое разочарование: вымученное или снисходительное материнское попустительство не имеет ничего общего с самоотдачей, о которой она мечтала. И она либо удовлетворяется смехотворными играми, разыгрывая покорность и зависимость, либо стремится заполучить так называемого «выдающегося» мужчину в надежде, что он станет ее повелителем, либо становится фригидной.

Как мы уже говорили, и садизма и мазохизма можно избежать. Для этого каждый из любовников должен видеть в своем партнере подобное себе существо. Если и мужчина и женщина проявляют немного скромности и великодушия, то мысли о победе и поражении отступают и любовь превращается в свободный обмен чувствами. Но как это ни парадоксально, женщине значительно труднее, чем мужчине, признать в представителе другого пола подобное себе существо. Именно потому, что мужская каста занимает высшее положение в обществе, мужчина может относиться к самым разным женщинам с ласковым уважением. Женщину любить просто: во-первых, она чаще всего вводит любовника в новый для него мир, который он с удовольствием исследует вместе с ней; во-вторых, по крайней мере в течение какого-то времени, она вызывает интерес, забавляет. Наконец, оттого, что она живет в подчинении и ее возможности ограниченны, все ее положительные качества представляются достижениями, а ее заблуждения кажутся простительными. Стендаль восхищается г-жой де Реналь и г-жой де Шателле, несмотря на их очевидные предрассудки. У женщины могут быть сумбурные мысли, она может быть неумной, недальновидной, трусливой, и мужчина не ставит

771

ей всего этого в вину. По его мнению — нередко вполне обоснованному, — она жертва своей ситуации. Он мечтает о том, какой она могла бы быть и, возможно, станет... Ей можно дать фору, ей также можно многое приписывать, поскольку она не представляет собой ничего определенного. Именно эта неопределенность быстро утомляет любовника, но в ней также содержится тайна, откровение, которые соблазняют его и вызывают у него легкую нежность. Испытывать дружеские чувства к мужчине значительно труднее: ведь он представляет собой лишь то, чего добился собственными силами, и ничего больше, его надо любить за то, что он действительно делает, а не за неопределенные обещания и возможности. Он несет ответственность за свои действия и мысли, для него нет снисхождения. Для того чтобы стать ему близким человеком, нужно одобрять его действия, разделять его мнения, цели. Жюльен может любить легитимистку, но такая женщина, как Ламьель, не может испытывать нежных чувств к мужчине, образ мыслей которого она презирает. Даже той женщине, которая готова к компромиссам, трудно быть снисходительной. Ведь мужчина не открывает перед ней трогательный мир детства, она встречается с ним в мире, общем для них обоих, и он приносит ей лишь себя самого. Сосредоточенный на себе, определенный, полный решимости, он не поощряет мечтаний. Когда он говорит, его надо слушать, ведь он принимает себя всерьез. Если же он не интересен женщине, то ей становится скучно с ним, его присутствие тяготит ее. Только совсем молодых мужчин можно без труда украсить чудесным ореолом, в них можно найти тайну и обещание, к ним можно относиться снисходительно, не принимать их всерьез. Это одна из причин, по которой зрелые женщины находят их столь соблазнительными. Однако сами молодые мужчины, как правило, предпочитают молодых женщин. Тридцатилетняя женщина обычно общается со зрелыми мужчинами. И, конечно, среди них она может встретить таких, которые оправдают и ее уважение и ее дружбу. Но в этом случае ей очень повезет, если в их поведении не будет высокомерия. Самое трудное в любовных приключениях женщины, в которых принимает участие не только ее душа, но и тело, — это встретить мужчину, которого она считает равным себе и который при этом не считает ее ниже себя.

Мне могут возразить, что обычно женщины не склонны превращать все это в проблему. Они пользуются случаем и не задают себе лишних вопросов, они научились справляться с оскорбленной гордостью и неудовлетворенной чувственностью. Это верно. Но верно и то, что они таят в своих душах немало разочарований, унижений, сожалений и обид, подобных которым мужчины обычно не испытывают. Даже из неудачного любовного приключения мужчина обязательно извлечет хотя бы одну выгоду: удовольствие. Женщине же оно зачастую может не принести ничего. Даже если она равнодушна к партнеру, она вежливо уступает, когда

772

приходит решающий момент. Бывает, что любовник оказывается импотентом, и тогда она страдает оттого, что, совершив безрассудный поступок, попала в смешное положение. Если ей не удается испытать наслаждение, ей кажется, что ее провели, надули; если же она удовлетворена, то ей хочется надолго удержать любовника, Ее утверждения о том, что она ищет лишь кратковременных любовных приключений и не ждет от них ничего, кроме удовольствия, редко бывают абсолютно искренними. Дело в том, что удовольствие не приносит ей освобождения, напротив, оно привязывает ее к любовнику. Любое расставание, даже мирное, причиняет ей боль. Именно поэтому женщины значительно реже, чем мужчины, тепло отзываются о своих бывших любовниках.

Природа женской эротики, трудности свободной сексуальной жизни склоняют женщину к единобрачию. В то же время ей значительно труднее, чем мужчине, сочетать любовную связь или брак с карьерой. Случается, что любовник или муж не хотят, чтобы она работала. Это приводит ее в замешательство. Вспомним хотя бы «Странницу» Колетт, которая страстно жаждет мужского тепла, но страшится супружеских пут. Если женщина уступает, она теряет свободу, если же она упорствует, то обрекает себя на иссушающее одиночество. Большинство современных мужчин не возражают против того, чтобы их подруга занималась профессиональной деятельностью. Романы Колетт Ивер, в которых описываются молодые женщины, вынужденные ради семейного мира пожертвовать своей профессией, несколько устарели. Совместная жизнь двух свободных людей обогащает их обоих, для каждого из них профессиональная деятельность партнера представляет собой залог собственной независимости. Женщина, способная себя содержать, освобождает мужчину от тяжелого бремени, которое было платой за то, что он держал ее в рабстве. Если мужчина действительно полон доброй воли, то великодушные и снисходительные любовники или супруги достигают абсолютного равенства. Бывает даже, что мужчина выступает в роли преданного слуги. Так, Льюис создавал вокруг Джордж Элиот ту благоприятную атмосферу, которую обычно создают жены вокруг своих властителей-мужей. Однако чаще всего забота о согласии в семье по-прежнему ложится на плечи женщины. Мужчина находит совершенно естественным, что домом, уходом за детьми и их воспитанием занимается она одна. Сама женщина полагает, что, выходя замуж, она берет на себя определенные обязанности, которые должна выполнять, как бы ни была занята. Ей не хочется лишать мужа тех преимуществ, которые бы он приобрел, женившись на «настоящей женщине». Ей хочется быть элегантной, хорошей хозяйкой, нежной матерью, то есть такой, какой обычно

1 Примером подобного равенства была, по-видимому, в свое время жизнь Клары и Роберта Шуман.

773

бывают жены. Такое бремя вскоре становится изнурительным. Она взваливает его на себя как из уважения к своему партнеру, так и из верности себе: ведь в ней живет желание не упустить ничего, что выпадает на женскую долю. Оставаясь сама собой, она становится еще и напарником мужа, живет его заботами, интересуется его успехами не меньше, а иногда и больше, чем своей собственной судьбой. Ее приучили уважать мужское превосходство, и возможно, что она до сих пор считает, что первое место должно принадлежать мужчине. Иногда также она отказывается от притязаний на это место из страха разрушить свою семью. Она мечется между стремлением к самоутверждению и стремлением к самоустранению и мучительно страдает от этой раздвоенности.

Однако есть одно преимущество, которое женщина извлекает из своего униженного положения: поскольку женщина в принципе располагает меньшими возможностями, чем мужчина, она не может априори чувствовать свою вину по отношению к нему. Доброжелательно настроенный мужчина обязан «бережно» относиться к женщине, поскольку у него в жизни больше возможностей, чем у нее. Поэтому он позволяет внушить себе угрызения совести, жалость, рискует попасть в руки женщин, которые из-за своей безоружности становятся «надоедливыми» и «ненасытными». Женщина, завоевавшая мужскую независимость, пользуется значительным преимуществом: в сексуальных отношениях она имеет дело со свободными и активными индивидами, которые — как правило — не паразитируют на ее жизни, не угнетают ее своей слабостью, не требуют от нее удовлетворения своих потребностей. Однако в действительности лишь немногим женщинам удается создать свободные отношения с партнерами; не столько мужчина стремится опутать их цепями, сколько они сами выковывают их для себя, становясь по отношению к нему в позицию влюбленной женщины. В течение двадцати лет, проведенных в ожиданиях, мечтах и надеждах, девушка лелеет миф о герое, освободителе и спасителе. Независимость, обретенная благодаря работе, не может заглушить ее стремления к возвышенному самоотречению. Если бы ее воспитывали точно так же1, как мальчика, она без труда преодолела бы девичью самовлюбленность. Но и став взрослой, она лелеет тот культ собственного «я», к которому ее склоняла вся ее юность. Свои профессиональные успехи она превращает в достоинства, украшающие ее образ. Ей необходимо, чтобы ее редкие качества обнаруживались и освящались взглядом высшего существа. Хотя она строго судит мужчин, общаясь с ними в повседневной жизни, в ней живет уважение к Мужчине, и, встречая такого, она готова броситься ему в ноги.

1 То есть не только теми же методами, но и в той же атмосфере. Однако в настоящее время это невозможно, несмотря на все усилия воспитателей.

774

Получить смысл жизни в подарок от божества легче, чем приобрести его собственными усилиями.

Общество побуждает женщину верить в возможность даруемого спасения, и она не отказывается от этой веры. Иногда она полностью отказывается от независимости и становится просто влюбленной женщиной. Чаще же она пытается быть одновременно и независимой и влюбленной. Однако идолопоклонническая любовь, любовь-самоотречение разрушительна, она занимает все мысли, не дает ни минуты покоя, она неотступна и деспотична. В случае профессиональных неудач женщина страстно ищет убежища в любви, ее провалы на работе приводят к сценам и требованиям, от которых страдает любовник. При этом сердечные страдания отнюдь не усиливают ее профессиональное рвение, напротив, образ жизни, мешающий ей вступить на славный путь великой любви, раздражает ее. Одна женщина, работавшая десять лет тому назад в политическом журнале, издаваемом женщинами, говорила мне, что в редакции редко говорили о политике, но зато постоянно говорили о любви: одна жаловалась, что ее любят лишь за ее тело и не признают ее тонкого ума, другая вздыхала, что в ней замечают только ум и не интересуются ее прелестным телом. Для того чтобы женщина могла влюбляться так, как влюбляется мужчина, то есть свободно, не нанося ущерба своей личности, нужно, чтобы она реально ощущала себя равной ему, чтобы она в подобного рода делах проявляла одинаковую с ним решимость. Это, однако, как мы сейчас увидим, встречается нечасто.

Существует одна женская функция, в которой в настоящее время полная свобода невозможна. Это — материнство. В Англии и Америке женщина по крайней мере может по собственной воле отказаться от выполнения этой функции благодаря применению противозачаточных средств. Во Франции, как нам известно, она нередко вынуждена прибегать к болезненным и дорогостоящим абортам. Часто у нее против ее воли рождается ребенок, что губит ее профессиональную жизнь. Выполнение этой обязанности тяжким бременем ложится на плечи женщины еще и потому, что современная мораль не разрешает ей заводить ребенка тогда, когда ей этого хочется. Мать-одиночка шокирует общество, рождение вне брака порочит ребенка. Для того чтобы стать матерью, женщина должна либо связать себя узами брака, либо пожертвовать своей репутацией. В связи с этим женщины так сильно интересуются искусственным осеменением. Дело не в том, что они отвергают объятия мужчин, а в том, что они надеются, что общество наконец допустит свободное материнство. Заметим еще, что из-за отсутствия хороших яслей и детских садов появление ребенка полностью парализует активную деятельность женщины; ведь она может продолжать работать, только если будет оставлять его на родителей, друзей или прислугу. В результате женщина должна выбирать между бездетностью, которая нередко обо-

775

рачивается для нее мучительным лишением, и обязанностями, которые сложно совместить с требованиями карьеры, Итак, сегодня независимая женщина разрывается между своими профессиональными интересами и заботами об исполнении женского долга. Ей трудно обрести равновесие, она может прийти к нему лишь ценой уступок, жертв и уловок, которые держат ее в постоянном напряжении. Именно в этом, а не в физиологических особенностях женщин следует искать причину нередко присущих им нервозности и физической слабости. Трудно сказать, какую роль в этом играет само физическое строение женщины. Например, некоторые полагают, что менструации мешают женщине вести активный образ жизни. Но женщины, труды или действия которых широко известны, обращали на них, по-видимому, мало внимания. В чем тут дело: может быть, они добились успеха именно потому, что ежемесячные недомогания протекали у них в легкой форме? Можно предположить и противоположное: легкая форма недомоганий объясняется тем, что они ведут активную жизнь, стремятся достичь поставленных целей. Ведь если женщина сосредоточена на болезненных ощущениях, то они обостряются. Те же женщины, которые занимаются спортом или работают, меньше других страдают от них потому, что не сосредоточивают на них внимание. У этих недомоганий имеются, конечно, и органические причины. Я знала весьма энергичных женщин, которые каждый месяц как минимум сутки проводили в постели с ужасными болями. Однако это нисколько не мешало их деятельности. Я убеждена, что большая часть болезней и недомоганий, угнетающих женщину, имеют психические причины. Об этом, впрочем, мне говорили и гинекологи. Постоянные усталость и бессилие, которые испытывает женщина, объясняются, как я уже говорила, моральным напряжением, бесчисленными обязанностями, а также противоречиями, в силках которых она бьется. Это вовсе не означает, что ее боли — мнимые, они так же реальны и мучительны, как и та ситуация женщины, которая их порождает. Однако сама эта ситуация не зависит от женского организма, скорее организм реагирует на нее. Следовательно, здоровье женщины не будет мешать ее работе, если она займет в обществе подобающее ей место; напротив, работа, не позволяя женщине постоянно прислушиваться к себе, будет способствовать улучшению ее самочувствия.

Обо всех этих фактах нельзя забывать, говоря о профессиональных достижениях женщины и делая предположения о ее будущем. Она вступает на путь профессиональной деятельности в непростой ситуации, не освободившись от тех обязанностей, которые по традиции вменяются женщине. Объективные обстоятельства также не благоприятствуют ей. Всегда трудно быть новичком и пробивать себе дорогу во враждебно или по крайней мере недоверчиво настроенном обществе. Ричард Райт рассказал в романе «Негр», сколько препятствий встречает честолюбивый

776

негритянский юноша на пороге жизни, какую борьбу ему нужно выдержать лишь для того, чтобы достичь уровня, на котором у белых начинают возникать проблемы. Негры, приехавшие во Францию, на собственном опыте или на примере других переживают трудности, подобные тем, с которыми сталкиваются женщины.

Чувство неполноценности возникает у женщины в период ученичества. Я уже говорила об этом, рассказывая о жизни девушки, но теперь должна внести некоторые уточнения. Во время учебы и первых, столь важных для карьеры лет профессиональной деятельности женщины редко используют все свои потенциальные возможности, и впоследствии многих из них «блокирует» этот неудачный старт. Конфликты, о которых речь шла ранее, проявляются с особой силой в период между восемнадцатью и тридцатью годами, это как раз то время, когда решается профессиональная судьба человека. Живет ли она с родителями или с мужем, ее окружающие редко относятся к ее усилиям с таким же уважением, с каким они относятся к подобным же устремлениям мужчины. От нее требуют выполнения домашних обязанностей, нередко трудоемких, ее свободу стесняют, кроме того, сама она еще находится под глубоким влиянием воспитания, внушившего ей ценности, исповедуемые старшими; в ней еще живы детские и девичьи мечты, и ей трудно совместить груз своего прошлого с интересом к будущему. Иногда она отказывается от своей женской доли и избирает либо целомудрие, либо лесбийскую любовь, либо вызывающее мужеподобное поведение. Она небрежно одевается или даже носит мужской костюм. Вызов, кривлянье, протест отнимают у нее много времени и сил. Однако чаще она, напротив, хочет утвердиться в своей женственности; кокетничает, встречается с мужчинами, флиртует, влюбляется, склоняясь то к мазохизму, то к агрессивности. В любом случае она копается в себе, суетится, разбрасывается. Поскольку ее захватывают посторонние мысли, она не может полностью отдаться работе. Вследствие этого она не достигает в ней больших успехов и у нее возникает соблазн бросить ее. Что особенно сильно деморализует женщину, стремящуюся жить своим трудом, так это способ существования других женщин ее круга, тех, кто изначально пребывал в той же ситуации, имел те же шансы, что и она, и кто живет теперь в праздности. Мужчины, случается, испытывают те же чувства в отношении привилегированных, но они солидарны со своим классом. В целом те из них, кто начинает карьеру в равных условиях, достигают приблизительно одного и того же уровня жизни. Что касается женщин, начинающих жизнь с одного старта, то посредничество мужчин ставит их в очень разные условия. Замужняя или имеющая богатого любовника подруга — это искушение для женщины, которой приходится добиваться своего благополучия самостоятельно. Ей кажется, что она по собственной воле обрекла себя на самый тяжкий жизненный путь. Всякий раз, когда она встречается с трудностями, она спрашивает себя, не лучше ли бы-

777

ло бы избрать другую дорогу. «Подумать только, как мне приходится иссушать свой мозг!» — возмущенно говорила мне одна молоденькая студентка из бедной семьи. Мужчина следует властной необходимости, женщина же должна вновь и вновь принимать решение, Двигаясь вперед, она не устремляет свой взгляд прямо на цель, но блуждает вокруг нее. Поэтому она движется робко и неуверенно, Кроме того, ей кажется — я уже об этом говорила, — что, чем дальше она заходит, тем вероятнее теряет возможность реализовать себя как женщина. Если она становится «синим чулком», умной женщиной, мужчины, как правило, теряют к ней интерес; если она добивается слишком выдающихся успехов, это унижает ее мужа или любовника. Для того чтобы искупить свои успехи, она старается быть как можно более элегантной и легкомысленной. Мало того, она умеряет свои творческие порывы. Она надеется в один прекрасный день освободиться от забот о самой себе и боится, что если она сполна возьмет на себя эту заботу, то ее надежда никогда не осуществится. Эти чувства мешают ей без всяких колебаний отдаться своей учебе, своей карьере.

Поскольку женщина хочет быть женщиной, независимость порождает в ней комплекс неполноценности, и наоборот, женственность заставляет ее сомневаться в своих способностях к профессиональной деятельности. Это очень важно. Как мы видели, четырнадцатилетние девочки говорили во время опроса: «Мальчики умнее, им легче учиться». Девушки убеждены, что их способности невелики. Родители и учителя считают, что умственный уровень девочек ниже, чем у мальчиков, ученики охотно соглашаются с этим, И действительно, несмотря на то что мальчики и девочки учатся по одним и тем же программам, лицеистки значительно менее развиты, чем лицеисты. Если не считать немногих исключений, в целом женский философский класс значительно слабее, чем мужской. Многие ученицы не собираются продолжать учебу и работают очень поверхностно, а другие страдают от того, что им не с кем соревноваться. До тех пор пока им приходится сдавать несложные экзамены, их слабости незаметны, но если девушки принимают участие в серьезных конкурсах, то они осознают свои пробелы. Но они объясняют их не низким уровнем подготовки, а обделившей женщину несправедливой судьбой. Они смиряются со своим неравенством и поэтому усугубляют его. Они убеждают себя в том, что для того, чтобы добиться успеха, требуется много терпения и старания и поэтому следует тщательно беречь свои силы. Но такое решение не может привести ни к чему хорошему. Утилитарный подход особенно губителен в учебе и профессиях, требующих хотя бы небольшой изобретательности, оригинальности, маленьких открытий. Даже для перевода греческого текста разговоры, чтение книг не по программе, прогулка, способная дать простор мыслям, могут оказаться полезнее, чем унылая зубрежка грамматики. Излишнее уважение к авторитетам и эрудиции ограничивает слишком сознательную студентку, уби-

778

вает в ней способность к критике и размышлениям. Методичное упорство не приносит ей ничего, кроме усталости и скуки. В классах, где лицеистки готовятся к вступительным экзаменам в Севрский педагогический центр, царит угнетающая атмосфера, которая приводит в отчаяние всех девушек, хоть немного наделенных живой индивидуальностью. Девушки сами создают себе каторжную жизнь и мечтают лишь об одном: вырваться из нее; стоит им закрыть книгу, как их мысли устремляются к совсем другим материям. Им неведомы сладостные моменты, когда учеба превращается в увлечение, а мыслительный процесс доставляет настоящую радость. Столь неблагодарные занятия удручают их, они чувствуют себя не в состоянии достичь желаемой цели, Помню, как в то время, когда на философском факультете экзамен на степень агреже был общим для юношей и девушек, одна студентка сказала мне: «Мальчики могут подготовиться к экзамену за год или два, а нам нужно не менее четырех лет». Другая студентка, которой рекомендовали прочитать работу Канта, указанную в программе, сказала: «Это слишком трудная книга, это книга для студентов нормальной школы!» По-видимому, она считала, что для девушек экзаменационные требования могут быть снижены. Но это заведомо проигрышная позиция, при которой все шансы на успех действительно оказываются у мужчин.

Из-за подобных пораженческих настроений женщины легко довольствуются незначительными успехами и не решаются замахиваться на большее. Поскольку они приступают к профессиональной деятельности, не имея глубокого образования, им приходится ограничивать свои честолюбивые устремления. Часто тот факт, что она сама зарабатывает себе на жизнь, кажется женщине достаточно значительной заслугой. Ведь она могла бы, как многие другие женщины, поручить свою судьбу заботам мужчины. Для того чтобы не потерять стремления к независимости, она должна быть в постоянном напряжении. Она гордится этим, но в то же время это ее утомляет. Если она хоть что-нибудь делает, ей кажется, что этого вполне достаточно. «Для женщины это совсем неплохо», — думает она. Одна женщина, занимающаяся необычной для женщины работой, говорила: «Если бы я была мужчиной, я стремилась бы быть в первых рядах, Но я единственная во Франции женщина, которая занимает подобный пост, и с меня довольно». Такая скромность объясняется осторожностью. Женщина не хочет заходить слишком далеко, чтобы не надорваться. Кроме того, ее смущает справедливая мысль о том, что ей не доверяют. Обычно представители высшей касты враждебно относятся к выскочкам из нижней: белый человек не пойдет к чернокожему врачу, а мужчина — к врачу-женщине. Но и представители низшей касты, проникнутые чувством своей неполноценности и зависти к людям, которые сумели разорвать оковы судьбы, также предпочитают обращаться к тем, кого считают выше себя, В частности, большинство женщин, слепо поклоняющихся мужчинам,

779

хотят, чтобы их врач, адвокат, начальник были только мужчинами. Ни мужчины, ни женщины не любят, чтобы ими руководили женщины, Начальство же, даже если и уважает женщину, всегда относится к ней с долей пренебрежения. Быть женщиной — это если и не порок, то, во всяком случае, странность. Женщина должна постоянно завоевывать доверие, которое поначалу ей не склонны оказывать. Для нее все начинается с подозрений, она должна показать себя. При этом говорится: если она чего-то стоит, она себя проявит. Но вес человека в обществе — это не такое достоинство, которое дается ему от природы, это результат удачного развития. Редко кому удается преодолеть тяжесть предвзятого отношения. Прочно укоренившийся комплекс неполноценности обычно вызывает защитную реакцию, выражающуюся в подчеркнутой демонстрации своего авторитета. Так, большинство женщин-врачей либо слишком властны, либо совсем лишены этого качества. Если они держатся естественно, они не внушают никакого почтения, ведь жизнь учит их скорее соблазнять, чем распоряжаться, Советы, которые даются спокойным тоном, разочаровывают больных, поскольку они любят властных врачей. Сознавая это, женщина-врач начинает говорить серьезным, даже резким тоном. Но в этом случае ей недостает добродушной убежденности, которая так нравится в уверенном в себе враче. Мужчина привык внушать к себе уважение; клиенты верят в его компетентность, ему незачем быть настороже, он уверен, что сумеет произвести на них впечатление. Женщина не внушает такого доверия, и поэтому она пыжится, проявляет излишнее усердие. В деловом мире, в сфере управления женщины подчеркнуто скрупулезны, придирчивы, часто агрессивны. Здесь, как и в учебе, женщинам не хватает непринужденности, вдохновения и смелости. Для того чтобы добиться успеха, они напускают на себя деланно самоуверенный вид. Ее деятельность — это цепь из вызовов и абстрактного самоутверждения. В этом кроется самый большой порок, порождаемый недостатком уверенности в себе; субъект не может забыть в своей деятельности о себе. Он не просто преследует какую-либо цель, а стремится дать доказательства своих достоинств, которых у него требуют. Напористость при достижении целей может принести неприятности, но также и непредвиденные успехи, осторожность же всегда приводит к посредственным результатам. У женщин редко наблюдается склонность к риску, к чистому эксперименту, к бескорыстной любознательности. Они «делают карьеру» точно так же, как другие женщины строят свое счастье. Они живут в мужском мире, который подавляет их, у них не хватает смелости вырваться за его пределы и с головой уйти в свою работу. Они по-прежнему смотрят на свою жизнь как на нечто имманентное, главное для них не достижение цели, а личный успех в ее достижении. Между прочим, такая позиция ярко проявляется у американских женщин: им нравится иметь работу, знать, что они способны с ней неплохо справиться, но их совер-

780

шенно не интересует содержание работы. В связи с этим женщины склонны придавать слишком большое значение мелким неудачам и незначительным успехам, они то приходят в отчаяние, то раздуваются от самодовольства. Предсказуемый успех не вызывает у них преувеличенной реакции, но тот, который поначалу вызывает сомнения, кружит им голову. Именно этим объясняется поведение женщин, теряющих рассудок от собственной значительности, громко кричащих о своих малейших достижениях. Они постоянно оглядываются назад для того, чтобы полюбоваться своими успехами, это мешает им двигаться вперед. Вследствие всего этого они способны сделать неплохую карьеру, но неспособны на великие дела. Заметим, что многие мужчины также в состоянии добиться лишь незначительных успехов в жизни. Женщины — за редкими исключениями — не могут сравниться только с самыми успешными из мужчин. Это положение вещей вполне объясняют приведенные мною примеры, но они ни в коей мере не проливают свет на будущее женщины. Современная женщина неспособна на великие свершения главным образом по одной причине; ей не удается забыть о себе. Но для того чтобы забыть о себе, человеку необходима твердая уверенность в том, что он себя обрел. Женщина же, которая без всякой поддержки делает первые шаги в мире мужчин, пока еще слишком занята поисками себя.

Существует категория женщин, на которых эти замечания не распространяются, потому что их карьера не только не мешает, а, напротив, способствует утверждению их женственности. Это женщины, которые с помощью художественного самовыражения стремятся вырваться из той данности, которую они являют собой, то есть актрисы, балерины и певицы. В течение трех веков только они обладали реальной независимостью в обществе, да и сегодня занимают в нем особое место. В прошлом Церковь проклинала служительниц муз, и эта излишняя суровость способствовала большой свободе их нравов. За ними часто ухаживают мужчины, и так же, как куртизанки, они проводят немало времени в обществе мужчин. Но поскольку они сами зарабатывают себе на жизнь и в своей работе находят смысл существования, они не попадают в рабство к мужчинам. Они пользуются огромным преимуществом; их профессиональные успехи увеличивают их женские достоинства, так же как профессиональные успехи мужчин увеличивают их мужские достоинства. Самореализуясь в качестве человеческого существа, они тем самым реализуются как женщины. Их не раздирают противоречивые устремления, напротив, в своей профессиональной деятельности они находят оправдание самовлюбленности, поскольку в силу профессионального долга должны быть хорошо одеты, ухоженны, очаровательны. Возможность что-то делать, просто демонстрируя самое себя, приносит глубокое удовлетворение самовлюбленной женщине. В то же время для того, чтобы такая демонстрация могла, по выражению Жоржетты Леблан, подменить собой деятельность, она требует

781

умения и искусства. Великая актриса пошла еще дальше; своей манерой выражать данность она вышла за ее пределы, стала подлинной актрисой, созидательницей, которая, придав определенный смысл миру, тем самым придала его и собственной жизни.

Но и эти редкие привилегии таят в себе опасность; вместо того чтобы интегрировать в свою артистическую жизнь этот нарциссизм и дарованную ей сексуальную свободу, актриса нередко впадает в культ своего «я» или предается любовным интригам. Я уже упоминала о так называемых «актрисах», которым кино или театр нужны только для того, чтобы «сделать себе имя», то есть приманку для привлечения мужчин. Удобства, которые дает женщине мужская поддержка, значительно больше соблазняют ее, чем превратности карьеры и самодисциплина, необходимая для любой серьезной работы. Желание жить женской жизнью — иметь мужа, дом, детей — и испытать чары любви не всегда легко примирить со стремлением добиться намеченной цели. Но что особенно ограничивает талант многих актрис, так это восхищение собственным «я». Они настолько высоко ценят само свое присутствие на сцене, что серьезная работа кажется им ненужной. Самое важное для них — показать со сцены себя, персонаж же, которого они изображают, тонет в этом лицедействе. Они, так же как другие женщины, лишены всякой способности забывать о себе, поэтому не могут преображаться. Такие актрисы, как Рашель или Дузе, умеющие одолевать подобные рифы и способные превратить собственную персону в орудие своего искусства, а не в искусстве видеть силу обслуживания своего «я», встречаются редко. Что касается плохой актрисы, то в личной жизни она доводит до крайности все недостатки самовлюбленной женщины: она тщеславна, обидчива, склонна ломать комедию и смотреть на мир как на сцену.

В наши дни женщине доступно не только сценическое искусство, многие женщины пробуют свои силы в различных сферах творческой деятельности. Ситуация женщины предрасполагает ее к поискам спасения в занятиях литературой и живописью. Живя на обочине мужского мира, она не замечает его универсальности и воспринимает его через призму своей индивидуальности. Для нее он представляет собой не совокупность предметов и понятий, а источник ощущений и чувств. Свойствами вещей она интересуется постольку, поскольку они обладают чем-то общедоступным и тайным. Реальность, вызывающая в женщине чувство протеста, не может поглотить ее, напротив, она будит в ней дух отрицания, который находит выражение в словах. Вглядываясь в природу, женщина ищет в ней образ своей души; предаваясь мечтам, стремится познать свое бытие. Но она обречена на поражение, поскольку единственная сфера, в которой она может обрести себя, — это сфера воображаемого. Чтобы не позволить себе во внутренней жизни, которая не служит ничему, погрузиться в ничто, чтобы утвердить себя вопреки данности, которую она одоле-

782

вает с помощью бунта, чтобы создать другой мир, отличный от этого, в котором ей не удалось обрести себя", ей необходимо самовыражение. Поэтому она, как известно, склонна к болтовне и бумагомаранию. Она изливает душу в разговорах, письмах и дневниках. И если она хоть чуть-чуть честолюбива, она пишет мемуары, превращает историю своей жизни в роман, воспевает свои чувства в стихах. Свободного времени для подобных занятий у нее достаточно.

Однако те же обстоятельства, которые заставляют женщину обратиться к творчеству, создают нередко непреодолимые для нее препятствия. Когда она занимается живописью или литературой лишь для того, чтобы убить время, окружающие смотрят на это как на «дамские занятия», подобные рукоделию, то есть как на что-то малоценное, отнимающее не много времени и старания. Нередко женщина берется за кисть или перо в период климакса, стремясь разнообразить свое тусклое существование. Но время уже ушло, и она из-за пробелов в образовании навсегда остается лишь любительницей. Но даже если она приступает к подобным занятиям в молодости, она редко относится к искусству как к серьезной работе. Живя в праздности, она никогда в жизни не испытывала необходимости подчиняться суровой дисциплине и поэтому неспособна к упорному, длительному труду. Она не может заставить себя прочно овладеть техническими приемами; уединенная работа, результаты которой приходится уничтожать, никому не показав, для того, чтобы все начать сначала, многократные поиски вызывают в ней отвращение. И поскольку еще в детстве, обучая искусству нравиться, ее научили лукавить, она надеется добиться успеха с помощью каких-нибудь уловок. В этом признается Мария Башкирцева: «Да, работа не поглощает меня, сегодня я следила за собой: я делаю вид...» Женщина любит не работать, а играть в работу. Из-за своей веры в магические свойства пассивности она принимает заклинания за действия, символические жесты — за продуктивную деятельность. Она подделывается под слушателей школы изобразительных искусств, вооружается кистями, устраивается за мольбертом, но взгляд ее при этом блуждает от чистого холста к зеркалу, а ведь букет или ваза с яблоками не возникнут на холсте сами по себе. Сидя за письменным столом и перебирая в уме обрывки историй, женщина легко оправдывает эти занятия в собственных глазах, воображая себя писательницей. Но ведь когда-то нужно заполнить строчками белый лист, причем такими, которые имели бы смысл для других людей. Вот тогда и открывается обман. Чтобы нравиться, достаточно создать видимость, но произведение искусства — это не видимость, это солидный предмет, и, чтобы его создать, нужно владеть ремеслом. Колетт стала большой писательницей не только благодаря таланту и темпераменту; писательским трудом она нередко зарабатывала себе на жизнь и поэтому, как всякий хороший ремесленник, требовала от себя тщательности. Создавая свои книги, начиная от «Клодины» и кончая «Рождением»

783

Она превращалась из любительницы в профессионала. Пройденный ею путь ярко показывает, насколько благотворно влияние серьезного обучения. Однако большинство женщин не понимают, какие проблемы ставит перед ними желание творить, именно этим в основном объясняется их лень. Они никогда не задумываются о своей способности развиваться, им кажется, что их даровитость есть навеки данная им благодать, им не приходит в голову, что за нее еще следует заплатить. Соблазняя, они умеют лишь демонстрировать себя. При этом их обаяние либо действует, либо нет, успех или неудача нисколько не зависят от их воли. Они полагают, что таким же образом можно выразить себя и в рассказе, поэтому они больше доверяют своей непосредственности, чем вдумчивому труду. Писать или улыбаться — для них все едино; и в том и в другом случае они пробуют свои силы, не зная, увенчаются ли их попытки успехом. Уверенные в себе женщины рассчитывают, что книга или картина получатся удачными без всяких усилий с их стороны, робкие — теряются от малейшей критики. Женщины не понимают, что ошибка может способствовать успеху, и считают ее такой же непоправимой катастрофой, как и пробелы в образовании. Именно поэтому они нередко отличаются обидчивостью, которая им сильно вредит. Видя свои ошибки, они, вместо того чтобы извлекать из них уроки, раздражаются и впадают в уныние, К сожалению, непосредственность не так просто поддается выражению, как кажется. Парадокс банальности — это объясняет Полан в «Цветах из Тарба» — заключается в том, что ее легко спутать с непосредственным выражением субъективного впечатления. Поэтому, когда женщина, не учитывая восприятия других людей, описывает возникающие в ее воображении образы, которые кажутся ей абсолютно неповторимыми, она на деле воспроизводит обыкновенный штамп. Если ей об этом говорят, она удивляется, сердится, отказывается от писательской деятельности. Она не может постичь того, что ее необычная манера выражаться может показаться избитой читателю, воспринимающему написанное через призму собственного опыта. Конечно, умение обнаружить в себе и облечь в слова яркие впечатления — это драгоценный дар. Читая Колетт, мы восхищаемся непосредственностью, которой не встретишь ни у одного писателя-мужчины. Но это хорошо продуманная непосредственность, если можно так выразиться, несмотря на кажущуюся противоречивость этих слов: писательница сознательно отбирает впечатления, отбрасывая некоторые из них. Что же касается женщин, имеющих склонность к бумагомаранию, то для них язык — это не способ межличностного общения, не обращение к другому человеку, а непосредственная демонстрация собственных чувств. Им кажется, что, отбирая или исправляя выражение, они приносят в жертву часть самих себя. Но они не хотят жертвовать ничем, с одной стороны, потому, что себя любят такими, какие они есть, а с другой — не думают, что могут измениться. Их пустое тщеславие объясняет-

784

ся тем, что, чрезмерно любя себя, они не отваживаются совершенствоваться.

Именно этим объясняется тот факт, что из множества женщин, пробующих свои силы в литературе или живописи, не сдаются лишь единицы. Даже те из них, которые благополучно преодолевают первые препятствия, нередко мучительно страдают одновременно от самовлюбленности и комплекса неполноценности. Неумение самозабвенно отдаваться своему делу — вот недостаток, который в литературе и живописи мешает им больше, чем в каком-либо другом деле. Стремясь к голому самоутверждению, к формальному довольствованию успехом, они не погружаются в глубину мира, в его созерцание и поэтому оказываются неспособными воссоздать его заново. Мария Башкирцева стала художницей, потому что хотела прославиться. Стремление к славе, как навязчивая идея, отгораживало ее от мира, на самом деле она не любила рисовать, видела в искусстве лишь средство для достижения успеха. Ее тщеславные и пустые мечты отнюдь не могли помочь ей разгадать значение какого-либо цвета или выражения лица. Женщина не готова отдавать работе все свои силы, поскольку сплошь и рядом она смотрит на нее просто как на украшение своей жизни. Книга или картина — это лишь второстепенные средства, позволяющие ей показать во всем блеске основную ценность — собственную персону. Поэтому главная — а иногда и единственная — интересующая ее тема — это она сама. Г-жа Виже-Лебрён без конца изображала на своих картинах счастье собственного материнства. Даже говоря на самые общие темы, женщина умудряется рассказать о самой себе. Так, читая театральную хронику, мы нередко узнаем подробности о росте и фигуре ее автора, о цвете ее волос и особенностях характера. Конечно, «я» не всегда достойно ненависти. Немногие книги вызывают такой же жгучий интерес, как некоторые исповеди, но для этого они должны быть искренними, а автор должен знать, что он хочет сказать читателю. Что касается женской самовлюбленности, то она не обогащает, а обедняет женщину. Сосредоточенность на самой себе разрушает ее личность; любовь, которую она испытывает к себе, превращается в шаблон, В результате в своих писаниях она раскрывает не свой подлинный опыт, но лишь ходульное представление о себе как о некоем воображаемом божестве. Никто не думает упрекать женщин за то, что они подобно Бенжамену Констану или Стендалю описывают в романах самих себя. Но их беда состоит в том, что зачастую в их изображении история их жизни становится похожей на наивную сказку. Стеной волшебных грез девушка отгораживается от пугающей ее грубой реальности. Но и взрослая женщина, к сожалению, заслоняется поэтической дымкой от мира людей и самой себя. Когда сквозь эту дымку все-таки пробивается правда, возникают плени-

785

тельные творения. Но сколько же существует пресных и унылых романов наряду с «Пылью» и «Нимфой с верным сердцем».

Совершенно естественно, что женщина стремится вырваться из мира, в котором часто чувствует себя непризнанной и непонятой. Достойно сожаления, что ей недоступны смелые полеты фантазии, свойственные таким писателям, как Жерар де Нерваль или Эдгар По. Множество причин оправдывают женскую робость. Ведь главная забота женщины — нравиться мужчинам, и она боится, что ей это не удается только лишь потому, что она пишет. Неприятно прослыть «синим чулком», и, хотя само это понятие уже несколько устарело, оно все еще сохраняет оттенок осуждения, поэтому женщина не решается дополнительно шокировать общество своими литературными произведениями. Самобытного писателя при жизни всегда принимают в штыки, ведь все новое вызывает тревогу и раздражение. Женщина же пока еще удивлена и польщена тем, что ее допускают в мир мыслей и искусства, то есть в мир, принадлежащий мужчинам. Она ведет себя в нем благоразумно, не решается сомневаться, ниспровергать, взрывать. Ей кажется, что скромностью и хорошим вкусом она должна оправдать свои литературные притязания. Она делает ставку на надежные конформистские ценности и вносит в литературу лишь такие личные ноты, которых от нее ждут. Иными словами, для того чтобы напомнить о том, что она женщина, она украшает свое произведение тщательно отобранными причудливыми эпизодами и жеманными выражениями. Так, ей особенно удаются «бестселлеры», но не следует ждать, что она осмелится пойти по непроторенной дороге. Дело не в том, что в поступках и чувствах женщин не хватает оригинальности; порой встречаются столь своеобразные женщины, что их впору изолировать от общества. В целом женщины, не стремящиеся проникнуть в мир мужских профессий, проявляют больше странностей и эксцентричности, чем мужчины. Но их причудливый гений находит свое выражение в обыденной жизни, в разговорах и переписке. Когда же они пытаются писать, то принадлежащий мужчинам мир культуры подавляет их. Поэтому из-под их пера выходит нечто напоминающее лепет. Если же женщина берется рассуждать, если она выражает свои мысли по правилам, установленным мужчинами, она сразу же обнаруживает опасность в своем своеобразии и всеми силами старается подавить его. Так же как студентка в учебе, она имитирует строгость и силу мужской мысли и доводит свое усердие до педантизма. Она может стать прекрасным теоретиком, значительно развить свой талант, но считает своим долгом искоренять в себе все, что ее отличает от мужчины. Есть безумные женщины, есть и талантливые, но ни одна не обладает тем неистовством таланта, которое называется гениальностью.

Именно эта скромная рассудительность до сих пор ставит пределы женскому таланту. Однако уже в прошлом многие женщины умели обходить ловушки самовлюбленности и ложной мечтательности. Теперь они избегают их все чаще и чаще. Но ни одна

786

из них не может настолько пренебречь осторожностью, чтобы возвыситься над миром данного. Разумеется, немалое количество женщин принимает существующее общество таким, какое оно есть. Будучи самой консервативной частью буржуазии, они на все лады воспевают ее: находят изысканные эпитеты для характеристики утонченности полной, по их мнению, достоинств цивилизации; восхваляют идеал буржуазного счастья, поэтическими красотами маскируют корысть своего класса, распространяют обман, предназначенный для того, чтобы убедить женщин «оставаться женщинами». Старые дома, парки, огороды, живописное старшее поколение, непослушные дети, стирка, варка варенья, семейные торжества, наряды, гостиные, балы, страдающие, но верные жены, величие преданности и жертвенности, мелкие огорчения и большие радости супружеской любви, юношеские мечты и зрелая мудрость — все эти темы буквально затасканы английскими, французскими, американскими, канадскими и скандинавскими писательницами. Они заработали на этом славу и деньги, но нисколько не обогатили наше представление о мире. Значительно больший интерес представляют те писательницы, которые восстали против несправедливости общества и заклеймили ее в своих произведениях. Обличающая литература способна порождать глубокие и искренние произведения. Благодаря своему бунту Джордж Элиот сумела нарисовать подробную и трагическую картину викторианской Англии. Однако, как отмечает Вирджиния Вульф, Джейн Остин, сестрам Бронте и Джордж Элиот пришлось непроизводительно потратить столько сил в борьбе против давления извне, что к той черте, с которой обычно начинают крупные писатели-мужчины, они пришли, потеряв часть дыхания. Им не хватило сил для того, чтобы воспользоваться своей победой и почувствовать себя совершенно свободными. В их произведениях, к примеру, не найдешь ни иронии, ни непринужденности или спокойной искренности, свойственных Стендалю. Нет у них и богатства опыта Достоевского или Толстого. Именно поэтому такую прекрасную книгу, как «Мидделмарч», нельзя сравнить с «Войной и миром», а «Грозовому перевалу», несмотря на все его величие, далеко до «Братьев Карамазовых». Сегодня женщинам уже не так трудно самоутверждаться. Но они еще не до конца преодолели свою тысячелетнюю принадлежность к исключительно женскому миру. Так, они справедливо гордятся завоеванной ими трезвостью взглядов, но не умеют ее по-настоящему использовать. Известно, что женщина традиционного типа являет собой одновременно и мистифицированное сознание, и орудие мистификации. Она, например, стремится как бы не замечать своей зависимости, на деле же это означает, что она с ней мирится. Обличать эту зависимость — значит уже делать шаг к освобождению. Защитой против стыда и унижений может служить цинизм как начало сознательного отношения к себе. Стремясь трезво мыслить, писательницы оказывают большую услугу делу освобождения женщины.

787

Однако — обычно это происходит безотчетно — они слишком преданны этому делу и поэтому не могут относиться к миру беспристрастно, но только беспристрастная позиция открывает самые широкие горизонты. Прорвав завесу иллюзий и лжи, они считают, что все уже сделано. Но ведь отважное обличение отрицательных сторон жизни не дает ответов на саму ее загадку, ибо действительность неоднозначна, бесконечна и таинственна. Обнаружив эту загадку, ее нужно осмыслить, попытаться разрешить. Прекрасно, когда люди не поддаются обману, но здесь-то все и начинается. Женщина же, рассеяв миражи, теряет мужество и в страхе останавливается на пороге реальности. Именно поэтому, как бы искренни и трогательны ни были автобиографические произведения женщин, они не идут в сравнение с «Исповедью» или «Воспоминаниями эготиста». Женщины пока еще слишком сосредоточены на поисках ясности, чтобы видеть за ними новые тени.

«Женщины не идут дальше отдельного случая», — сказал мне как-то один писатель. Это довольно точное замечание. Они так зачарованы полученной возможностью исследовать этот мир, что довольствуются лишь описанием его деталей, не стремясь понять сам его смысл. Что у них получается очень хорошо, так это наблюдение за непосредственно данной реальностью. Из них получаются прекрасные репортеры: ведь ни одному журналисту-мужчине не удалось превзойти Андре Виолли, автора блистательных репортажей об Индокитае и Индии. Они умеют описывать атмосферу и людей, замечают оттенки их взаимоотношений, приоткрывают нам тайные движения их сердец. Вилла Катер, Эдит Уортон, Дороти Паркер, Кэтрин Мэнсфилд глубоко и тонко описывали людей, среду, в которой они живут, цивилизации. Но им редко удается создать мужской персонаж, такой же убедительный, как Хитклиф, поскольку в мужчине они видят прежде всего самца. Они нередко с успехом описывают свою внутреннюю жизнь, опыт, свой мир. Они тонко чувствуют скрытую субстанцию вещей, их очаровывает неповторимость их собственных ощущений; используя яркие выражения и осязаемые образы, они показывают нам свой непосредственный опыт. Их словарь обычно бывает богаче, чем синтаксис, поскольку их больше интересуют сами вещи, нежели связи между ними. Не стремясь к абстрактной элегантности стиля, они берут за живое тем, что бьют на чувства. Одной из тем, которую они разрабатывают с наибольшей любовью, является Природа. Для девушки или для женщины, которая не отреклась от себя полностью, природа означает то же самое, что означает для мужчины женщина: это и она сама, и ее отрицание, это и ее царство, и место изгнания, это все — в облике другого. Рассказывая о землях и огородах, писательницы открывают нам свой самый сокровенный опыт, самые близкие их сердцу мечты. При этом для многих из них вся природа с ее загадочными превращениями заключается в цветочных горшках, вазах и грядках. Кто-то из них, например Колетт или Кэтрин Мэнсфилд, хоть и не заключает растения и животных в ограничен-

788

ное пространство, все же стремится опутать их узами своей навязчивой любви. Очень редко встречаются писательницы, воспринимающие природу как свободную, не зависящую от человека стихию, пытающиеся разгадать ее особое значение, самозабвенно слиться с этой другой сущностью. Но на этот путь, открытый Руссо, отважились вступить лишь Эмилия Бронте, Вирджиния Вульф и отчасти Мэри Уэбб. По пальцам можно пересчитать писательниц, которым удалось одолеть данность в поисках ее сокровенного смысла. Эмилию Бронте притягивала загадка смерти, В. Вульф — сама жизнь, а К. Мэнсфилд иногда — скорее изредка — задумывалась над заурядностью повседневной жизни и страдания. Ни одна женщина не написала таких произведений, как «Процесс», «Моби Дик», «Улисс» или «Семь столпов мудрости». Потому что никто из них не восставал против удела человеческого. Они всего лишь обрели возможность более или менее полно жить в его границах. Именно поэтому в их произведениях не встретишь ни отзвуков метафизических размышлений, ни черного юмора. Они неспособны усомниться в данностях этого мира, увидеть его противоречия, задуматься над ними, и все потому, что принимают его всерьез. Впрочем, не будем забывать, что о большинстве мужчин можно сказать то же самое: женщина кажется посредственной лишь тогда, когда ее сравнивают с теми редкими художниками, к которым приложимо определение «великий». И вовсе не судьба устанавливает ей свои пределы. Нетрудно понять, почему женщина не смогла — и, может быть, еще в течение долгого времени не сможет — достичь вершин творчества.

Живопись, литература, философия — это те сферы, где мир перестраивают заново на основе человеческой свободы, это сферы созидания. Для того чтобы выразить себя в них, следует прежде всего заявить о себе как о такой свободной личности. Традиционное образование и обычай ограничивают возможности женщины в мире; поэтому ей приходится вступать в жестокую схватку за свое место в нем, в схватку, в ходе которой не может быть и речи о преодолении пределов данности. Ей нужно сначала утвердить себя там в своем суверенном одиночестве; но женщине прежде всего недостает навыка, как, одолевая тоску, заброшенность и черпая силы в гордости, овладевать своей трансценденцией.

Чему я больше всего завидую, — пишет Мария Башкирцева, — так это возможности свободно гулять в одиночестве, ходить куда вздумается, сидеть на скамейке в саду Тюильри. Без такой свободы невозможно стать настоящим художником. Совсем не так видишь окружающий мир, когда идешь с кем-нибудь, когда для того, чтобы добраться до Лувра, нужно ждать подаваемой машины и ехать с компаньонкой или с кем-нибудь из членов семьи!.. Это та свобода, которой так недостает, но без которой невозможно добиться хоть каких-то результатов. Бесконечные и неразумные запреты сковывают мысль... И крылья опускаются. Главным образом по этой причине из женщин не получается художников.

789

В самом деле, для того чтобы стать творческой личностью, недостаточно приобщиться к культуре, то есть превратить разного рода зрелища и знания в часть своей жизни. Культура должна быть усвоена посредством свободного движения трансценденции, Обогащенный знаниями разум устремлен к пустым небесам, которые ему предстоит населить. Если же тысячи невидимых нитей привязывают его к земле, порыв улетучивается. Конечно, сегодня девушка может выходить одна и бродить по Тюильри, но я уже говорила о том, как враждебна к ней улица. На нее смотрят, до нее могут дотронуться. Неприятная история легко может произойти с ней и когда она бесцельно и бездумно бродит по улицам, и когда она, сев на террасе кафе, закуривает сигарету, и когда она одна идет в кино. Ее одежда и поведение должны внушать уважение. Мысль об этом «приземляет» ее, не дает забыть ни об окружающем мире, ни о себе самой. Т.Э. Лоуренс в восемнадцатилетнем возрасте отправился на велосипеде в длительное путешествие по Франции; ничего подобного девушке не разрешат, и уж совсем немыслимо, чтобы она, как это сделал Лоуренс годом позже, пешком отправилась в путь по пустынной и небезопасной стране. А ведь нельзя недооценить значение подобного опыта: именно благодаря ему индивид, в полной мере ощущающий свободу и радость познания, учится смотреть на всю землю как на свою вотчину. Не будем забывать, что женщина по природе своей лишена уроков насилия; я уже говорила о том, что ее физическая слабость склоняет ее к пассивности. Пуская в ход кулаки и одерживая победу, мальчик убеждается в том, что может постоять за себя. У девушки отсутствие подобной убежденности не компенсируется ничем: ни активными занятиями спортом, ни какими-либо приключениями, ни гордостью за одоленные препятствия. Она может жить в мире и чувствовать себя одиноко, но она никогда не вступает с ним в единоборство в качестве независимой и неповторимой личности. Все способствует тому, что окружающие сковывают ее волю, распоряжаются ею, даже любовь для нее не самоутверждение, а самоотрицание. В этих условиях страдания или обездоленность нередко становятся плодотворными испытаниями для женщины. Испытав одиночество и научившись в борьбе с природой, смертью и судьбой рассчитывать лишь на свои собственные силы, Эмилия Бронте написала сильную и страстную книгу. Роза Люксембург была некрасива, у нее никогда не было соблазна культивировать самое себя, поклоняться собственному образу, превратиться в предмет, добычу, ловушку. Поэтому с молодых лет она всей душой отдалась свободе и духовной жизни. Но и женщина, пережившая немало испытаний, редко без оглядки вступает в мучительную схватку с окружающим миром, так как из-за отягощающих ее жизнь ограничений и обычаев она не может почувствовать себя ответственной за него. В этом заключается глубинная причина ее посредственности.

790

Мы называем великими тех мужчин, которые — тем или иным образом — взвалили на себя всю тяжесть мира; их постигла различная судьба: одним удалось повлиять на устройство мира, другие погибли, но все они начали с того, что взяли на себя это немыслимое бремя. Подобного подвига никогда не совершала, да и не могла совершить, ни одна женщина. Только те, кто принадлежит к привилегированной касте, способны считать этот мир своим, чувствовать свою вину за его беды, видеть свои заслуги в его прогрессе. Только те, кому принадлежат бразды правления, могут, познавая, анализируя и изменяя мир, задумываться над его смыслом. Только они могут ощущать свое влияние на него и стремиться оставить в нем свой след. До настоящего времени воплощением Человека всегда был мужчина, а не женщина. Дело в том, что люди, которые представляются нам выдающимися, те, которых мы называем гениями, связывают свое особое существование с судьбой всего человечества. На это никогда не решалась ни одна женщина. Да разве мыслимо, чтобы женщина прожила такую жизнь, какую прожил, например, Ван Гог? Женщину никогда бы не послали в командировку в Боринаж, она не ощутила бы нищету других как свое собственное преступление, не жаждала бы его искупить. Следовательно, она никогда не смогла бы написать такие подсолнухи, какие написал Ван Гог. Не говоря уже о том, что тот образ жизни, который Ван Гог вел в Арле, то есть уединение, посещение кафе и публичных домов, а также все то, что, питая его обостренную чувствительность, питало его искусство, были бы абсолютно недоступны женщине. Из женщины никогда не мог бы выйти такой писатель, как Кафка: она не сумела бы разглядеть в своих сомнениях и тревогах муку Человека, изгнанного из рая. Одна лишь святая Тереза в полной независимости и одиночестве прожила жизнь, соизмеримую с человеческим уделом. Мы уже видели, почему это произошло. Существуя вне и поверх любых земных иерархий, она так же, как Хуан де ля Крус, не ощущала потолка над головой. Для каждого из них жизнь была та же ночь, которую озаряли те же вспышки света, они ощущали в себе Ничто, в Боге — всю полноту бытия. Лишь тогда, когда достоинство любого человеческого существа будет зависеть не от его принадлежности к тому или иному полу, а от тех успехов, которых человек, преодолевая трудности, добьется в своем свободном существовании, — лишь тогда история, проблемы, сомнения и надежды женщины и всего человечества сольются, и в своей жизни и творчестве женщина будет стремиться приоткрыть тайны мира, а не только своей личности. Но до тех пор пока ей приходится бороться за свое человеческое достоинство, она не может стать созидательницей.

Повторим еще раз; ситуация женщины, а не какие-то ее таинственные особенности, объясняет пределы ее личностного развития. Следовательно, будущее широко открыто для нее. Сколько раз приходилось слышать слова о том, что женщины лишены

791

«творческой жилки». Этот тезис выдвигает, в частности, известная в прошлом антифеминистка г-жа Марта Борели. Однако складывается впечатление, что ее книги — это наглядное пособие для изучения женской глупости и непоследовательности, — настолько они противоречат одна другой. Впрочем, понятие творческого «инстинкта», так же как понятие «вечной женственности», следует сдать в архив. Ту же мысль, но в более конкретной форме высказывают некоторые женоненавистники, которые утверждают, что женщина неспособна что-то создать, поскольку она — невропатка. Однако те же самые люди заявляют, что гениальность граничит с неврозом. Как бы то ни было, судьба Пруста показала, что психофизиологические расстройства не ведут ни к бездарности, ни к посредственности. Что касается аргументов, которые, по мнению некоторых, дает изучение истории, то мы уже видели, какова им цена. На исторический факт нельзя смотреть как на вечную истину, это лишь та или иная ситуация, которую можно рассматривать как историческую именно потому, что она находится в процессе перемен. Как женщины могли бы проявить свою гениальность, если у них никогда не было никакой возможности создать не только гениальное, но и просто любое произведение? Еще не так давно старая Европа была полна презрения к варварам-американцам, у которых не было ни художников, ни писателей. «Дайте нам время, прежде чем требовать от нас поисков смысла жизни», — сказал на это Джефферсон. То же самое говорят чернокожие расистам, когда те упрекают их в том, что среди них нет ни Уитменов, ни Мелвиллов. Французский пролетариат также не дал миру ни одного писателя, сравнимого с Расином или Малларме. Свободная женщина только рождается. Когда женщина обретет полную свободу, то сбудется, быть может, пророчество Рембо: «Поэтессы будут! Когда падут оковы векового рабства женщины, когда, она станет жить для себя и собой, когда мужчина, который до сих пор вел себя по отношению к ней отвратительно, вернет ей свободу, она тоже обратится к поэзии. Женщина откроет еще не познанный мир. Будет ли круг ее идей отличаться от нашего? Она сорвет покров со странных, загадочных, отталкивающих и восхитительных вещей, а мы воспримем и осмыслим их»l. Можно усомниться в том, что «круг ее идей» будет отличаться от мужского. Ведь для того, чтобы обрести свободу, ей необходимо освоить «круг мужских идей». Попытки ответить на вопросы, касающиеся степени ее будущей самобытности и места самобытности в ее личности, привели бы к слишком смелым предвидениям. Бесспорно одно: до сих пор способности женщины подавлялись и поэтому были потеряны для человечества. Давно пора, как в ее личных, так и в общественных интересах, предоставить ей возможность для самореализации.

Письмо Пьеру Демени, 15 мая 1871 г.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология