Берн Э. Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть вторая. РОДИТЕЛЬСКОЕ ПРОГРАММИРОВАНИЕ

СЦЕНАРНЫЙ АППАРАТ

Для того чтобы понять, как действует сценарий и как обращаться с ним в процессе психотерапии, требуется детальное знание сценарного аппарата в том виде, как мы его себе представляем. В знании его базовой структуры есть еще проблемы, есть неуверенность относительно некоторых передаточных механизмов, но в целом уже сложилась устойчивая модель.
Как можно судить из кратких примеров, данных выше, аппарат состоит из нескольких элементов. Итог, или проклятие, предписание, или «стоппер», провокация, или толчок, вместе контролируют развертывание сценария, а потому называются управляющими механизмами. Все они программируются в большинстве случаев еще до шести лет. То же самое антисценарий, или «расколдовыватель», если он имеется. Позже антисценарные лозунги или указания и родительские инструкции или модели поведения начинают проявляться более весомо. «Демон» представляет самый архаический слой личности (Ребенок Ребенка) и присутствует с самого начала.
222
Сценарный итог
Итоги, с которыми сталкиваешься в психотерапевтической практике, можно свести к четырем основным разновидностям плохого сценария: одиночество, бродяжничество, сумасшествие, смерть. Наркотики или алкоголь — один из путей к любому из названных вариантов. Ребенок может перевести родительские предписания на свой («марсианский») язык или истолковать в «юридическом» смысле, а иногда и использовать их к своей выгоде. Если мать говорит детям, что они закончат в сумасшедшем доме, то это так и случается. Только девочки чаще всего становятся пациентами, а мальчики — психиатрами.
Насилие — это особый вид подытоживания судьбы. Оно случается в так называемых «плотских сценариях». Эти сценарии отличаются от прочих, поскольку разменная монета в них — человеческая жизнь. Наверное, ребенок, увидевший кровопролитие или сам перенесший или причинивший кому-то увечье, отличается от других детей. Никогда уже он не станет прежним. Если родители еще в детстве предоставили своего ребенка его собственной судьбе, то он будет постоянно озабочен наличием денег. И это станет главной «валютой», в которой будет осуществляться его сценарий и подводиться итог. Если родители постоянно бранят ребенка, даже на словах желают ему смерти, то сценарной «валютой» могут стать именно эти слова. Сценарную «валюту» нужно отличать от темы сценария. Многие темы жизненных сценариев в основном те же, что и в волшебных сказках: любовь, ненависть, благодарность и месть. Любую из «валют» можно использовать, чтобы выразить одну из этих тем.
Главным вопросом, который должен задать себе сценарный аналитик, считается такой: «Как родитель желает своему ребенку жить с позиций времени?» Он может выражать это буквально: «Желать сто лет жизни» (произнося торжественный тост или во время молитвы). Он может, обозлившись, выругаться: «Чтоб ты помер!» Трудно даже вообразить силу подобных материнских слов по отношению к ребенку (или слов жены по отношению к мужу и наоборот). Мой собственный опыт свидетельствует о том, что многие люди оказываются в больнице как раз потому, что кто-то из их любимых или даже ненавидимых пожелал им смерти.
Многие впечатления впитываются человеком в детском возрасте и чаще всего сохраняются навсегда: нежные слова,
223
внушающие надежду на прекрасную долгую жизнь, или грубый голос, вещающий о скорости смерти. Возможно, в этом голосе не было злобы, а вырывалось отчаяние, но в памяти человека это осталось навсегда. Чаще всего решения за ребенка принимает мать — ведь ее желания он впитывает с первого дня своего рождения. Отец подключается позже: он либо поддерживает материнские решения или проклятия всем своим авторитетом, либо смягчает их. Пациенты психотерапевтического кабинета обычно вспоминают ту свою детскую реакцию, которая не выражается вслух.
Мать: Ты такой же, как твой отец. (Который получил развод и живет отдельно от семьи.) Сын: Точно. Ловкий парень мой отец.
Отец: Ты закончишь, как твоя тетя. (Сестра матери, которая сошла с ума или совершила самоубийство.) Дочь: Ну, если ты так говоришь, то...
Мать: Чтоб ты исчезла! Дочь: Я не хочу, но если ты этого требуешь, мне больше ничего не остается...
Отец: С таким характером ты в один прекрасный день кого-нибудь убьешь. Сын: Наверное, не тебя, а, возможно, кого-нибудь другого.
Ребенок все прощает и принимает решение следовать директиве только после многих, может быть даже сотен, подобных трансакций.
В жизни человека сценарный итог предрекается, предписывается родителями, однако он будет недействительным до тех пор, пока не будет принят ребенком. Конечно, принятие не сопровождается фанфарами и торжественным шествием, но, тем не менее, однажды ребенок может заявить об этом со всей возможной откровенностью: «Когда я вырасту, я буду такой же, как мамочка» (что соответствует: «Выйду замуж и нарожаю столько же детей») или «Когда я стану большой, я буду как папа» (что может соответствовать: «Буду убит на войне»). Пациента следует спросить: «Когда вы были маленьким, как хотели распорядиться своей жизнью?» Если он отвечает, как обычно («Я хотел стать пожарником»), то вопрос нужно конкретизировать: «Я имею в виду вопрос о том, как, вы думаете, завершится ваша жизнь?» Поскольку итоговые решения часто принимаются в возрасте настолько раннем, что это недоступно воспоминанию, пациент, возможно, не сумеет дать ответ. Тогда его надо искать в его более поздней биографии.
224
Предписание
В действительной жизни предписания осуществляются не по волшебству, но в силу определенных свойств человеческого ума. Недостаточно родителям только раз сказать ребенку: «Не ешь эти яблоки!» или «Не открывай эту шкатулку!» Любой «марсианин» знает, что предписание, выраженное таким способом, на деле представляет собой вызов. Для того чтобы то или иное предписание накрепко запечатлелось в сознании ребенка, его нужно многократно повторять, а отступления от него не оставлять без внимания, хотя имеются примеры (в случаях с заброшенными детьми), когда одного сильного воздействия оказывается достаточно, чтобы предписание запечатлелось на всю жизнь.
Предписание — самая важная часть сценарного аппарата. Оно может иметь различную интенсивность. Поэтому предписания можно классифицировать так же, как игры,— по первой, второй и третьей степени. В рамках каждого из типов имеется тенденция к выработке определенного рода личности: победителя, непобедителя, неудачника. Непобедитель — это человек, который не выигрывает и не проигрывает, а ухитряется все свести к нейтральному балансу. Предписания первой степени — социально приемлемые и мягкие по форме — это прямые указания, подкрепляемые одобрением или неодобрением («Ты была милой и приятной», «Не будь таким честолюбивым»). Следуя им, еще возможно стать победителем. Предписания второй степени (лживые и жесткие) не диктуются прямо, а навязываются окольным путем с помощью соблазнительных улыбок и угрожающих гримас («Не говори отцу», «Держи рот на замке»). Это лучший способ воспитать непобедителя. Третья степень (грубые и очень жесткие предписания) — неоправданные запреты, внушаемые чувством страха. Слова при этом переходят в визг, лица кошмарно искажаются, а физические наказания бывают очень жестокими. Это один из вернейших путей создания неудачника.
Предписания, так же как и итоги, усложняются, так как большинство детей воспитывают оба родителя. Так, один из них может говорить: «Не ловчи!», а другой: «Не будь дурачком!» Противоречивые предписания ставят ребенка в трудное положение. Однако в большинстве случаев супруги дают совместные предписания, что образует определенную комбинацию.
Предписания — «стоперы» — внушаются в основном в нежном возрасте, когда родители выглядят волшебными фигура-
225
ми в глазах ребенка. Дающая предписание часть материнского Я (ее Воспитывающий Родитель или Ребенок) обычно зовется Доброй волшебницей, если она доброжелательна, или, в противном случае, Бабой-Ягой. Иногда самым подходящим наименованием будет Сумасшедший Ребенок матери. Точно так же Воспитывающий Отец будет, в зависимости от его проявлений, называться Веселым великаном или Страшным чудовищем (схема 7).
«Толчок»
Провокация, или совращение,— вот что порождает будущих развратников, пьяниц, преступников, разные другие типы с пропащим сценарием. В раннем возрасте поощрение быть неудачником может выглядеть так: «Он у нас дурачок, ха-ха» или «Она у нас грязнуля, ха-ха». Затем приходит время более конкретных подкалываний и поддразниваний: «Он когда стукается, то всегда головой, ха-ха» или «Она всегда теряет штанишки, ха-ха». В подростковом возрасте та же линия ведется в личных трансакциях: «Выпей глоток». И каждый раз аккомпанементом звучит «ха-ха».
«Толчок» — это «голос» Родителя, нашептывающий Ребенку в критический момент: «Не забудь о сексе или о деньгах, не дай мгновению уйти просто так. Вперед, малышка, что ты теряешь!» Это говорит «демон» в Родителе, и «демон» в Ребенке отвечает. Затем Родитель делает быстрое движение, и Ребенок на его глазах промахивается мимо цели. «Я так и знал»,— сообщает сияющий Родитель, а Ребенок отвечает «ха-ха», сопровождая это кислой ухмылкой.
Подобный «толчок» порождает то, из-за чего детей называют трудными; действие и практика его начинаются очень рано. Родитель использует стремление ребенка к уединенности, превращая его в стремление к чему-то другому. Как только эта извращенная любовь закрепится, она превращается в затруднение, в дефект.
«Электрод»
«Толчок» возникает в Ребенке отца или матери и внедряется в Родителя ребенка (РРе в ребенке на схеме 7). Там он действует вроде положительного электрода в электрической батарее, вызывая автоматическую реакцию. Когда Родитель в
226
голове Ребенка (РРе) «нажимает кнопку», он весь оказывается именно там независимо от того, хотят или не хотят того остальные части его Я. Он говорит глупости, совершает несуразные поступки. Происхождение этих предписаний не всегда достаточно ясно, но они тоже включены в РРе, где действуют как отрицательный электрод. Он не дает человеку совершать что-то определенное, например ясно мыслить и четко выражать мысли, не позволяет заходить слишком далеко в сексе или в веселье. Людям знакомо мгновенное охлаждение в самом пылу сексуального возбуждения или мгновенное исчезновение улыбки на лице, будто кто-то повернул рычажок в голове улыбающегося. Именно по этим причинам РРе, Родитель в Ребенке, обозначается как «электрод».
«Электрод» получил свое название в память пациента по фамилии Норвил, который во время бесед в психотерапевтической группе сидел всегда тихо и явно испытывал сильное напряжение. Когда к нему обращались, он мгновенно отвечал невыразительными, штампованными фразами, которые заканчивал словами: «Наконец-то Норвил хоть что-то сказал, ха-ха», после чего вновь замолкал. Стало ясно, что в его голове заключен строгий Родитель, который им управляет с помощью «двух кнопок»: выключен («Сиди тихо») и включен («Говори»). Норвил трудился в опытной лаборатории, и его поражало сходство его реакций с реакциями животных, у которых вживлены в мозг электроды.
«Электрод» — серьезное испытание для психотерапевта. Он должен в сотрудничестве со Взрослым пациента нейтрализовать «электрод», чтобы ребенок обрел свободу действий и спонтанность реакций. Он должен пересилить родительское «программирование» и страх пациента перед наказанием за непослушание. Это достаточно сложно даже в случае слабого контроля. Если же предписание внушено Бабой-Ягой или Веселым великаном, потребуется огромное терапевтическое усилие (схема 7).
Заповедь
Естественный Родитель в отце и матери (в отличие от контролирующего Родителя) в известной степени запрограммирован самой природой, а потому вполне естественно, что родители заботятся о ребенке и защищают его. Оба родителя, каковы бы ни были их личные проблемы, желают ребенку
227
добра. Они могут быть плохо информированы, но всегда хотят быть полезными или, по крайней мере, не причинять ребенку вреда. Они учат его тому, что, согласно их картине мира и жизненным представлениям, принесет ему благополучие и успех. Они пытаются наделять его мудростью, почерпнутой у собственных родителей. «Усердно трудись», «Будь хорошей девочкой», «Экономь деньги», «Никогда не опаздывай» — типичные заповеди многих родителей, воплощающие идею земной добродетели. В каждой семье имеются свои «фирменные» заветы, например: «Не ешь мел», «Принимай слабительное каждый день», «Никогда не суди о людях по внешности».
Поскольку «заповеди» исходят от заботливого Родителя, а сценарные предписания — от Родителя контролирующего или от сумасшедшего Ребенка, могут возникать противоречия. Они бывают внешними и внутренними. Внутренние противоречия порождаются двумя различными состояниями Я одного и того же родителя. Отцовский Родитель вещает: «Экономь деньги», в то время как Ребенок отца подначивает: «Ставь все сразу в этой игре». Это пример внутреннего противоречия. Когда один из родителей учит экономить, а другой советует тратить, то можно говорить о внешнем противоречии.
Руководящие сценарные предписания внушаются и начинают действовать в раннем возрасте, тогда как антисценарные призывы оказывают влияние позже. Запрещение пачкать пеленки понятно уже двухлетнему ребенку, а заповедь «Экономь деньги» почти непостижима детям вплоть до подросткового возраста, то есть до того времени, когда возникает необходимость в собственных карманных деньгах. В результате сценарные предписания, исходящие от матери, которая выглядит волшебницей в глазах младенца, обретают силу и прочность колдовского заклятия. А «заповеди» дает доброжелательная усталая домохозяйка, поэтому они и воспринимаются в лучшем случае как полезные советы.
Во время конфликта борьба оказывается неравной, и сценарные предписания всегда побеждают, если в дело не включается еще одна сторона, например психотерапевт. Дополнительная трудность состоит в том, что сценарий обычно соответствует жизненным реальностям, как они есть: взрослые люди действительно могут совершать нелепые поступки, и ребенок это отлично видит. В то же время антисценарий не отвечает полностью данным его опыта: он, может быть, и не сталкивается с теми, кто обрел счастье благодаря тому, что
228
усердно трудился, экономил деньги, не опаздывал, не употреблял вина, вовремя принимал слабительное и т. д.
Различие между сценарием и антисценарием помогает разрешить вопрос, нередко возникающий у пациентов, когда они узнают от психотерапевта, что беспокоящие их проблемы восходят к их раннему возрасту. «Как же так? — говорит пациент.— Ведь когда я учился в колледже, у меня было все вполне благополучно». Когда пациент учился в колледже, он следовал антисценарию, а затем случилось что-то, вызвавшее «сценарный прорыв». Но это слишком поверхностный ответ, он не может решить проблему, однако по меньшей мере подсказывает, где искать ее истоки.
Попытки следовать одновременно плохому сценарию и добропорядочному антисценарию могут породить странные действия, как, например, в случае девочки, которой злой Родитель отца часто бросал: «Чтоб ты исчезла!», тогда как заботливый Родитель матери требовал непременно носить резиновую обувь, чтобы не промокли ноги. В результате, когда девушка бросилась с моста в реку, на ней были резиновые сапожки.
Мы считаем, что антисценарий во многом определяет жизненный стиль личности, а сценарий управляет ее судьбой. Если они гармонируют друг с другом, то жизнь человека скорее всего пройдет незамеченной и его биография не будет публиковаться на внутренних страницах газет. Если же они конфликтуют, то, может быть, и будет материал для первых газетных полос. Так, усердно трудящийся церковный староста может стать либо президентом того или иного совета после тридцати лет беспорочной службы, либо окажется в тюрьме за растрату церковных средств. Похоже, что в жизни есть два типа людей. Мы их называем: настоящие и пластичные. Настоящие люди все решают за себя сами, а пластичных постоянно отвлекают разного рода «дары» судьбы.
Остановимся на «дарах» судьбы. Если пофантазировать, то можно предположить, что каждый ребенок вытаскивает две «игрушки» из мешка, который находит у изголовья своей колыбели; одну — простую и бесхитростную, другую — с фокусом. Простая — это призывы вроде: «Трудись усердно!», «Доводи каждое дело до конца!» и т. п. С фокусом — это джокер из сценарной колоды: «Плюнь на домашние задания», «А кому какое дело?», «Чтоб ты исчез!» и т. п. Обе эти «игрушки», если человек своевременно не отбросит их в сторону, формируют стиль его жизни и его судьбу.
229
Родительские образцы
Чтобы «создать» леди, нужно начинать с бабушки; чтобы «создать» шизофреничку, нужно тоже начинать с бабушки. Зоя (так назовем нашу будущую леди) может превратиться в леди, если мать научит ее всему тому, что для этого полагается. Как и большинство девочек, она путем подражания рано овладеет искусством улыбаться, умением красиво ходить и сидеть. Позже ее научат, как следует одеваться, как себя вести, чтобы быть приятной окружающим, как изящно говорить «нет». Наверное, и отцу есть что сказать дочери, но он чаще всего оказывается только поводом для женских наставлений. Отец может диктовать директивы, но в основном мать вырабатывает для дочери образец, и материнский Взрослый наставляет, как воплотить его в жизнь. Сценарная матрица прекрасной леди по имени Зоя изображена на схеме 8.
Итак, Зоя воспитана как леди. Сделает она на этом карьеру или взбунтуется против системы с ее запретами, зависит от того, какова, согласно сценарию, сфера ее собственных решений. Ей, быть может, разрешены в умеренных дозах некоторые отклонения (вино, увлечения), но если она проявит большую настойчивость, то будет ли это нарушением сценария или
Схема 8. «Прекрасная леди»
230
результатом провокации, то есть сценарным актом? Возможно, ее отец сказал бы: «Нет, нет, не так лихо!» или (про себя): «Она не без темперамента, ха-ха. Моя малышка не ледышка!»
Если мать не женственна, не умеет красиво ходить, сидеть и одеваться, Зоя скорее всего последует по тому же пути. Так часто бывает с дочерьми матерей, подверженных шизофрении. Это может произойти в том случае, если мать умерла, когда дочь была маленькой и лишилась образца для подражания. «Встанешь утром и не знаешь, что на себя надевать»,— говорила одна женщина, лишившаяся матери в возрасте четырех лет.
Если речь идет о мальчике, сценарий и образец скорее всего влияют на выбор им сферы его деятельности. Маленьким ребенком он говорит: «Когда я вырасту, я стану юристом, как мой отец». Но это не всегда осуществляется. Результат зависит и от материнского программирования в следующей примерно форме: «Работа должна быть (или не должна быть) такой, где постоянно риск и напряжение, как (или не так, как) у твоего отца». Эти предписания, так же как сценарные директивы, указывают скорее не на конкретную профессию, а на особый род трансакций (прямые или косвенные, рискованные или безопасные и т. п.). Но именно отец выступает в качестве образца, который принимается или отвергается.
Сын может пойти против воли матери и унаследовать профессию отца. Это, возможно, бывает прямым вызовом, или антисценарием. С другой стороны, ведь его реальная мать выступает как бы в трех видах: Родитель, Взрослый и Ребенок. Сын, может быть, идет против выраженного желания Родителя или Взрослого навстречу невыраженной, но очевидной радости Ребенка. Сын усваивает директивы, видя восторг и обожание на лице матери, когда отец рассказывает о своем последнем приключении. То же самое относится к указаниям, которые отец дает Зое. Его Родитель или Взрослый будет постоянно предупреждать о различных опасностях, но обнаружит детский интерес, если услышит от нее, например, о беременности одноклассницы. Это провокация, на которую она может поддаться, особенно если примером для нее служит мать.
Иногда матрица бывает перевернутой, но чаще всего директивы идут от родителя противоположного пола, а образец — от родителя того же пола. В любом случае в образце соединяются, обнаруживаются и реализуются многие сценарные директивы.
231
«Демон»
«Демон» — большой «шутник» в человеческой жизни и «джокер» в психотерапии. Как бы заботливо психотерапевт ни продумывал свои планы, «демон» может появиться в самый решающий момент и все сломать. И даже неважно, насколько умело психотерапевт планирует беседу, пациент может все равно одержать верх. Как только психотерапевт получает на руки «четыре туза», пациент может начать играть «джокера», и тогда его «демон» берет «банк». Затем пациент весело исчезает, а консультант перебирает «колоду» и соображает: «Что же произошло?»
Даже если психотерапевт готов к подобному варианту, ему бывает очень трудно что-либо предпринять. Он даже может предвидеть: как только пациент «докатит свой камень до вершины», «демон» отвлечет его внимание, и «камень снова будет в долине». Причем «демон» всегда бдит и следит внимательно, чтобы пациент держался подальше от тех людей, кто может вмешаться в их дела. В результате пациент пропускает назначения психотерапевта или уезжает куда-то, в худшем случае просто отказывается посещать консультацию. Иногда он, вымотанный сизифовым трудом, может вернуться очень печальным, но отнюдь не помудревшим — ведь он так и не догадался о наличии своего «демонического» партнера.
«Демон» обычно впервые появляется у высокого детского стульчика, когда малыш швыряет на пол еду и, весело ухмыляясь, ждет, что станут делать его родители. Если они воспринимают это терпимо, то позже скорее всего появится озорной ребенок, человек, понимающий шутку и юмор. Если же малыша за это наказывают, бьют, то он мрачно затаивается внутри самого себя, готовый когда-нибудь неожиданно швырнуть с размаху всю свою жизнь, как когда-то в детстве швырял тарелки с едой.
Разрешение
Отрицательные суждения обычно произносятся громко, четко, с нажимом, тогда как положительные чаще всего падают в реку жизни как дождевые капли — едва слышно и с чуть заметной рябью. «Трудись усердно!» стоит во всех учебниках, «Не мучайся» услышишь только дома. «Приходи вовремя» — полезный совет, но в жизни чаще звучит: «Не опаздывай!», «Не будь дураком!» гораздо популярнее, чем «Будь умницей!»
232
Получается, что программирование в основном происходит в негативной форме. Родители забивают головы детей ограничениями. Но иногда дают и разрешения. Запреты затрудняют приспособление к обстоятельствам (они неадекватны), тогда как разрешения предоставляют свободу выбора. Разрешения не приводят ребенка к беде, если не сопровождаются принуждением. Истинное разрешение — это простое «можно», как, например, лицензия на рыбную ловлю. Мальчишку никто не заставляет ловить рыбу. Хочет он — ловит, хочет — нет и идет с удочками, когда ему нравится и когда позволяют обстоятельства.
Нужно еще раз подчеркнуть: быть красивой (так же как иметь успех) — это вопрос не анатомии, а родительского разрешения. Анатомия, конечно, влияет на миловидность лица, однако лишь в ответ на улыбку отца или матери может расцвести настоящей красотой лицо дочери. В основном все, что делают маленькие дети, они делают для кого-то. Наблюдения свидетельствуют, что сыновья свои силы или успех посвящают матери, а дочери свои радости и красоту — отцу. А возможно, и наоборот. Если родители видели в своем сыне глупого, слабого и неуклюжего ребенка, а в дочери — уродливую и глупую девочку, то они такими и будут. Добавим: если дети хотят что-то делать хорошо, то им надо этому у кого-то учиться. Делать для кого-то и учиться у кого-то — вот подлинный смысл сценарного аппарата. Напомним, что дети обычно делают что-то для родителя противоположного пола, а учатся у родителя того же пола.
Разрешение — главное орудие психотерапии в руках сценарного аналитика, ибо оно в основном дает возможность освободить пациента от предписания, наложенного родителями. Психотерапевт разрешает что-то Ребенку пациента со словами: «Все в порядке, это можно» или, наоборот: «Вы не должны...» В обоих случаях звучит обращение к Родителю:
«Оставь его в покое». Так что разрешения бывают позитивные и негативные. В случае позитивного разрешения, или лицензии, «Оставь его в покое» означает «Пусть он это делает». Таким способом нейтрализуется предписание. Негативное разрешение, или внутреннее освобождение, означает: «Не принуждай его к этому». Этим способом нейтрализуется провокация. Некоторые разрешения совмещают в себе обе функции, что ясно видно в случае антисценария. (Когда Принц поцело-
233
вал Спящую Красавицу, он одновременно дал ей разрешение (лицензию) — проснуться — и освободил от проклятия злой колдуньи.)
Одно из самых важных разрешений — разрешение не быть глупцом, стараться думать самому. К сожалению, многие даже пожилые пациенты с самого раннего детства не умеют мыслить самостоятельно, порой даже кажется, что у них нет ни единой собственной мысли, что они не понимают даже, что это такое — мыслить. Вовремя данное разрешение помогает им преодолеть этот барьер. Надо видеть, как они радуются! Конечно, будешь радоваться, если в шестьдесят или семьдесят лет высказывается первое разумное соображение твоей жизни! Но для этого порой приходится переделывать работу предыдущих психотерапевтов. Ведь некоторые наши пациенты в своей жизни обращались в психиатрические клиники, где малейшая попытка мыслить сталкивалась с мощным сопротивлением персонала. Мыслить самостоятельно означало «умничать», а этот «грех» считалось необходимым пресекать в корне.
Некоторые явления наркомании и навязчивых идей могут быть продуктом родительских провокаций, их необдуманных, негибких указаний, например: «Не проси у меня деньги»,— говорит мать юноше, впавшему в героиновую зависимость. Она как бы разрешает ему заниматься наркоманией, только не дает на это деньги.
Разрешение должно быть гибким и подвижным. В такой форме оно дает наиболее нужную реакцию, особенно по сравнению с устоявшимися моделями, запечатленными в родительских лозунгах и директивах. Разрешение не имеет ничего общего с воспитанием вседозволенностью. Важнейшие разрешения — это разрешения любить, изменяться, успешно справляться со своими задачами. Человека, обладающего подобным разрешением, видно сразу, так же как и того, кто связан всевозможными запретами. («Ему, конечно, разрешили думать», «Ей разрешили быть красивой», «Им разрешено радоваться»).
Одним из перспективных направлений сценарного анализа мы считаем изучение разрешений во время наблюдения за глазами маленьких детей. В некоторых ситуациях ребенок бросает взгляд в сторону родителей, как бы спрашивая разрешения на что-то. Иногда он считает себя вправе действовать без «консультаций». В случае точной интерпретации можно провести важное различие между «разрешениями» и «правами».
234
Внутреннее освобождение
«Расколдовыватель», или внутреннее освобождение,— это «устройство», отменяющее предписание и освобождающее человека из-под власти сценария. Человек становится автономным и движимым собственными намерениями. В рамках сценария это — «устройство» для его саморазрушения. В одних сценариях оно сразу бросается в глаза, в других — его надо искать и расшифровывать, как речения дельфийского оракула в Древней Греции. Об этом «устройстве» мало клинических данных, наверное поэтому люди и прибегают к лечению, так как не могут обнаружить его сами. Однако и психотерапевт не всегда найдет его быстро. Например, женщина живет по сценарию «Спящая Красавица», полагая, что она избавится от фригидности тогда, когда встретит прекрасного Принца с Золотыми Яблоками. И за Принца она вполне может принять психотерапевта. Последний, конечно, отклонит эту честь в основном по этическим соображениям, но еще и потому, что у предыдущего терапевта (без лицензии) его Золотые Яблоки обратились в пыль.
Иногда «расколдовыватель» таит в себе иронию. Такое обычно бывает в сценариях неудачников: «Все наладится, но после твоей смерти».
Внутреннее освобождение может быть ориентировано либо на событие, либо на время. «Когда встретишь Принца», «Когда умрешь сражаясь» или «Когда родишь троих» — это событийно ориентированные антисценарии. «Если переживешь возраст, в котором умер твой отец» или «Когда проработаешь в фирме тридцать лет» — это антисценарии, временно ориентированные.
Мы приведем пример, который в какой-то степени иллюстрирует внутреннее освобождение человека.
...Чак — доктор в отдаленном районе Скалистых гор. На многие мили вокруг не найти другого врача. Он трудится день и ночь, но, как ни старается, денег на содержание большой семьи не хватает: он вечно в долгу у банка. Уже давно он ищет партнера, чтобы разделить с ним обязанности, но достойного, как он считает, не попадается. Оперировать приходится дома, в поле, в больнице, иногда даже где-нибудь в горах. Он чрезвычайно энергичен и всегда выкладывается до конца, но не обретает спокойствия и удовлетворения. В конце концов Чак свалился с тяжелейшим сердечным приступом. После выздоровления он нашел одну больницу, предлагавшую стипендии
235
врачам общего профиля, желающим квалифицироваться в какой-то одной специальности. Одновременно нашелся кандидат на его место сельского доктора. Он бросил интересную, но очень трудную практику и стал приобретать новую, хирургическую специальность.
«Я мечтал об этом всегда,— сказал он психотерапевту,— но не надеялся вырваться из-под власти наставлений моих родителей, пока не довел себя почти до инфаркта. Но благо инфаркта нет, и сейчас счастливейшее время моей жизни». Инфаркт был его «расколдовыватель», единственный путь избавления. Но благодаря помощи психотерапевтической группы ему удалось вырваться из своего сценария в добром здравии.
Случай Чака показывает относительно простой и четко определенный способ действия всего сценарного аппарата, как он изображен на схеме 9. Антисценарий (контрсценарий) завещан ему обоими родителями: «Трудись усердно». Отец служил для него образцом без устали работающего врача. Материнское предписание гласило: «Не расслабляйся, трудись до самой смерти». Однако отец предложил ему и «расколдовыватель»: «Можно расслабиться только из-за болезней». Лечение заключалось в том, чтобы добраться до той части его сознания,

П = Сценарий К 2= Контрсценарий О = Освобождение С = Сильное желание Об = Образец
Схема 9. Трудолюбивый человек, добившийся успеха
236
откуда эти «голоса» посылали свои директивы. Предписание было снято разрешением: «Ты можешь расслабиться без болезни». Разрешение, миновав все преграды, охраняющие сценарный аппарат, сняло заклятие. Совершенно бесполезно было говорить ему о том, что так не может далее продолжаться, так как он заболеет. Он вполне сознавал эту угрозу, но напоминание о ней только приводило его в еще большее отчаяние, ибо только серьезное заболевание могло стать для него освобождением. Ему требовались не угроза и не приказ (приказов у него в голове было достаточно), а разрешение, которое освободило бы его от всех приказов. Что и было сделано! Тогда он перестал быть жертвой своего сценария и стал хозяином самому себе. Он по-прежнему много работал, а отец по-прежнему оставался для него образцом медика, но сценарий уже не заставляет его мчаться навстречу гибели. Так в пятидесятилетнем возрасте человек обрел возможность следовать собственным, свободно избранным путем.
Сценарное оборудование
Сценарное обрудование — это «детали, болты и гайки», из которых строится сценарный аппарат набора «Сделай сам», который частично предоставляют ребенку родители, а в какой-то степени он «делает» сам.
...Клементина находилась в подавленном состоянии из-за несчастной любви. Со своим возлюбленным она боялась быть откровенной, ибо ей жутко было его потерять. С другой стороны, она думала, что потеряет его, если не будет с ним откровенной. Ничего дурного за этим не скрывалось. Ей лишь не хотелось, чтоб он знал о ее подлинной страстности. Иногда это противоречие приводило ее в панику, а порой делало бесчувственной. Рассказывая об этом, она приходила в такое смятение, что буквально теряла голову.
Как могли реагировать на это ее родители? Отец, наверное, сказал бы: «Не придавай этому значения. Не теряй голову». А мать? «Он использует это для своей выгоды. Не привязывайся к нему. Он тебя все равно рано или поздно бросит. Ты для него недостаточно хороша. Он недостаточно хорош для тебя».
Во время трансакционного анализа выяснилось следующее. Когда девочке было около шести лет, ее дядя, тогда еще подросток, заставил ее испытать сексуальное возбуждение. Родителям она ничего не сказала. Однажды, увидев ее в ванне,
237
отец заметил, как она мила в голом виде, и рассказал об этом в ее присутствии своим гостям. В числе гостей был и «сексуальный» дядя. А как она к этому отнеслась? «Я хотела спрятаться... Боже, они могли узнать о моем состоянии». Что она думала при этом об отце? «Мне хотелось сделать ему как можно больнее. Но при этом где-то глубоко внутри у меня вырывалось: ха-ха! У меня был свой секрет, но хуже всех чувств было то, что я знала: „Мне это нравится"».
Из своих реакций Клементина сконструировала сценарий, согласно которому ее ждали страстные любовные связи и расставания. Но при этом она намеревалась выйти замуж и иметь детей.
1. В приведенном примере имеются два антисценарных лозунга, провозглашенных отцом: «Не придавай значения» и «Не теряй голову». Они соответствуют стремлению девушки выйти замуж и иметь семью.
2. Имеется пять предписаний от матери, укладывающиеся в одно: «Ни к кому не привязывайся».
3. Налицо соблазнение страстью и сексом, возбужденное дядей и подкрепленное отцовской провокацией.
4. Соблазны и провокации Родительских «демонов» заставили ее собственного «демона» бодрствовать всю ее жизнь.
5. Можно предположить наличие «встроенного» освобождения: это уже знакомый нам Принц с Золотыми Яблоками, совсем не похожий на отца. Только найдет ли его в своей жизни эта женщина?
Побуждения и разговоры
Человек, путающийся в лабиринтах своего сценарного аппарата, одновременно имеет и свои собственные независимые побуждения. Они могут являться в дневных «снах наяву» или в смутных галлюцинациях перед засыпанием: великие дела, которые он совершит на следующий же день, или спокойствие и благополучие, которыми он насладится по прошествии многих лет борьбы. У каждого мужчины, у каждой женщины есть свой «тайный сад», ворота которого охраняются от вторжения грубой толпы непосвященных. Это зримые представления о том, что бы они сделали, если б могли делать то, что им хочется. Счастливцы правильно выбирают время, место и человека для осуществления своих мечтаний, другие осуждены печально бродить за пределами собственных стен, где витает
238
их мечта. Именно этому и посвящена настоящая книга: что происходит вне этих стен, то есть тем внешним трансакциям, которые либо сушат, либо питают яркие цветы человеческой души.
Многие дела, явления человек может (как домашнее кино) прокручивать в своей голове, произнося при этом различные диалоги. Каждая вслух высказанная фраза или сценарное решение чаще всего является продуктом такого диалога. Мать, отец, взрослый — все они говорят: «Тебе следовало бы...», а сам Ребенок, окруженный со всех сторон, хочет вырваться и получить что-то свое, им самим желаемое. Кто из нас не знает удивительного и почти бесконечного запаса диалогов, укрытого в затаенных уголках собственного сознания. Там порой хранятся полные ответы на вопросы, которые трудно даже себе вообразить. Но если «нажать нужную кнопку», то когда-нибудь они могут вылиться в прекрасную поэзию. Хорошие сценарные аналитики умеют распознавать и усиливать эти природные возможности человека. В этом состоит важный элемент применяемой ими психотерапии.
Задача сценарного аналитика заключается в том, чтобы любому обратившемуся за консультацией человеку помочь стать свободным в осуществлении своих стремлений. Он помогает Ребенку пробиться сквозь царящее порой в голове у пациента вавилонское столпотворение и добиться, чтобы он сказал:
«Именно этого я и хотел, и я сделаю это так, как мне самому хочется».
Победители
Победители тоже могут быть «запрограммированы». Как благословение звучит: «Будь великим!» Предписание имеет адаптивный, а не запрещающий характер: «Не будь эгоистом!», а толчок поощряет: «Недурно сделано!» Когда имеются такие благожелательные предписания и разрешения, ребенку остается справиться с «демоном», прячущимся в затаенном изначальном сознании.
У всех ли есть сценарий!
Ответить на этот вопрос с какой-то степенью уверенности трудно. Однако мы считаем, что каждый человек в определенной степени «запрограммирован» с ранних лет. Как уже отме-
239
чалось, некоторые обретают автономию благодаря чрезвычайным внешним обстоятельствам, некоторые — путем внутренней реорганизации, другие — актуализируя антисценарий. Ключом обычно служат разрешения. Чем больше у человека разрешений, тем менее он связан сценарием. И наоборот, чем жестче подкрепляются сценарные директивы, тем менее он способен выйти за границы сценария. Весь человеческий род, наверное, можно представить в виде линии, на одном конце которой — те, кто так или иначе обрел автономию; на другом — те, кто привязан к сценарию, а в промежутке — все остальные, изменяющиеся в зависимости от перемены их взглядов и обстоятельств.
Людей, привязанных к сценарию, мы подразделяем на два типа. 1. Человек, руководимый сценарием. У него есть много разрешений, но, прежде чем насладиться разрешенным, он должен исполнить все сценарные требования. Хорошим примером такого типа людей может быть усердный работник, который умеет развлечься в свободное время. 2. Людям, одержимым сценарием, также кое-что разрешено, но им суждено «гнать» свой сценарий любой ценой, посвящая ему все свое время. Типичным примером служит запущенный алкоголик или наркоман, который с немыслимой скоростью мчится навстречу своей гибели. Одержимыми мы считаем жертвы трагического, или «рокового», сценария.
Антисценарий
Однако нередко встречаются люди, бунтующие против своего сценария, пытающиеся делать противоположное тому, что «следует». Обычный пример: бунтующий подросток или женщина, которая говорит: «Вот уж чего я не хочу, так это быть похожей на свою мать». Подобные высказывания надо интерпретировать очень осторожно, ибо может быть несколько вариантов. 1. Возможно, этот человек живет по антисценарию, нынешний его бунт — это не что иное, как сценарный прорыв. 2. Человек, наоборот, жил по сценарию, а в настоящий момент актуализируется его антисценарий. 3. Человек нашел «раскол-довыватель» и освободился от сценария. 4. Он получил разные директивы от отца и матери или разные директивы от разных «родительских наборов» и теперь переходит от одних директив к другим. 5. Он просто следует особой сценарной директиве, предписывающей бунт. 6. Речь идет о проваленном сценарии,
240
когда человек отчаялся реализовать сценарные директивы и махнул на все рукой. Это частая причина депрессий и возникновения шизофренических приступов. 7. Может быть, человек сумел освободиться и преодолеть сценарий своим собственным усилием или с помощью психотерапии, но это следует отличать от «перехода на антисценарий».
Перечисленные альтернативы показывают, как осмотрителен должен быть сценарный аналитик, если он (и его пациент) хочет правильно понять причину поведенческих изменений. Если сценарий сравнить с компьютерной перфокартой, то антисценарий — это та же карта, только с обратной стороны. Конечно, это грубая аналогия, но она попадает в точку. Разве мы не сталкиваемся с ситуациями, когда мать говорит сыну:
«Не пей»,— а он пьет еще больше? Если она говорит: «Принимай душ каждый день»,— то он может вообще не мыться. Если она требует: «Учись прилично»,— он может вообще бросить учебу. Создается впечатление, что он любым способом добивается неудачи.
Однако, становясь неудачником, он как бы постоянно обращается к сценарной программе. Оказывается, не слушаясь материнских советов, он все же подчиняется родительской программе почти так же строго, как если бы выполнял все советы матери. Следовательно, там, где свобода ведет к поражению, она иллюзорна. Если человек перевертывает программу на обратную сторону, то он все равно остается запрограммированным. Если он не порвал «карту», а только ее перевернул, то он действует по антисценарию.
Резюме
Сценарный аппарат неудачника состоит из предписаний, провокаций и «проклятия». Эти элементы надежно запечатлеваются в сознании ребенка уже к шестилетнему возрасту. Для сопротивления ребенок наделен «демоном», а иногда «расколдовывателем». Позже он начинает воспринимать лозунги, составляющие антисценарий. Все это время он усваивает поведенческие образцы, которые одновременно служат и сценарию, и антисценарию. У победителя тот же самый аппарат, но он «запрограммирован» более адаптивно и обычно более автономен, поскольку пользуется многими разрешениями. Но у всех людей в тайниках сознания копошится «демон», внезапно приносящий человеку то радость, то горе.
241
Сценарные «орудия» — это те параметры или тот предел, которые ставят человеку границы в том или ином его деле. А модели поведения, которые он черпает из опыта родителей, в том числе родительских игр, дают ему возможность структурировать свое время, свои действия. Следовательно, сценарий в целом — это план, ограничивающий и структурирующий человеческую жизнь.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология