Салыгин Е.Н. Теократическое государство

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава четвертая. Теократические тенденции современной государственности

§2. Россия и теократия

Проблема теократизации государства является актуальной и для современной России. Примерно на протяжении полуторатысячелетия идеалом церковно- государственных отношений в православии считался принцип симфонии, предполагающий сотрудничество церкви и государства в деле достижения Царства Божьего. Данные представления о взаимодействии светской и духовной власти родились в Византии, где после обращения императора Константина в христианство была предпринята попытка создания православного государства. Образно, симфония выражается в виде соотношения души и тела: как человек представляет собой неразрывное единство духовного и телесного, так и государство должно представлять религиозно-политическую целостность. Имея перед собой общую священную миссию, светская и духовная власть, тем не менее, выполняют ее, оставаясь в пределах собственной области ведения. Государство, используя внешние средства социального управления, обязуется осуществлять в политике принципы христианской морали, покровительствовать православной вере, оберегать ценности православного вероучения и культа, защищать внешние формы религиозной жизни: храмы, монастыри и принадлежащую религиозным общинам собственность, а также берет на себя функцию санкционирования и обеспечения реализации норм церковного права. Эти обязанности можно назвать священными, так как, выполняя их, государство, с точки зрения православия, преображается, превращаясь из орудия насилия в инструмент реализации истины и добра. Церкви же, при симфоническом устройстве, следует заниматься, главным образом, внутренним преобразованием мира путем осуществления функций богослужения и учительства, наполняя политику государства религиозно-нравственным содержанием.
Впервые законодательное закрепление принцип симфонии получил в шестой новелле Юстиниана, где был сформулирован следующим образом: "Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах... Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода..."1. Симфония является одной из моделей теократических властеотношений. Это утверждение расходится с общепринятым в православной философии и богословии мнением, что теократическое устройство внутренне чуждо православной вере и характеризует в христианстве лишь некоторые исторические формы католицизма. Однако симфоническая модель отношений имеет признаки, которые с достаточной долей уверенности позволяют сделать данное умозаключение. При симфонии стирается четкая грань между государством и церковью: они сливаются в единое образование - церковное государство, конечной целью которого является достижение божественного царства. Государство, стремящееся воплотить в жизнь религиозные идеалы, берущее на себя выполнение внешних религиозных функций и признающее юридически равную силу за церковным и светским правом, является теократическим. Таковым и было Византийское государство.
В отличие от Византии, Россия никогда не была теократическим государством. Лишь в отдельные исторические периоды духовная иерархия добивалась кратковременного политического лидерства, при котором, однако, особое положение духовенства не доходило до политического господства и примата церковного права перед светским. В чистом виде симфония не реализовывалась не только в России, но и в самой Византии. Здесь фактически существовал цезаропапизм, при котором политическое руководство присваивало себе полномочия внутрицерковного управления, подчиняя церковную иерархию своей власти. В то же время, симфония очень долго служила для церкви ориентиром во взаимоотношениях с высшей политической властью. Само государство в период средневековья было также не прочь реализовать византийские принципы правления в Московском царстве, что, в конечном итоге, не могло не сказаться на формировании определенных теократических традиций российской государственности. Но в целом теократическая модель властеотношений была в России скорее предметом интереса теоретических размышлений, а не практических действий. Идея политического боговластия, принимая различные образы, выражалась в работах философов, богословов, в социальных утопиях, легендах и сказаниях. Россию с момента принятия ею христианства вплоть до 1917 года можно назвать государством с теократическими тенденциями.
Наиболее ярко теократическая идея обнаружила себя в период средневековья - в доктрине "Москва - третий Рим", в Расколе, а также на рубеже конца ХIХ - начала ХХ столетий - в работах В.С.Соловьева и ряда мыслителей, придерживавшихся в философии принципа всеединства. Возникновение теократической идеологии в период средневековья было вызвано созданием единого централизованного Московского государства. Образовавшемуся на основе отдельных княжеств государству требовалась идея, способная объединить удельные земли под эгидой набиравшей военно-политическую мощь Москвы. Идейно-теоретические поиски того времени вылились в доктрину псковского монаха Филофея "Москва - третий Рим". Господствовавшее в период средневековья религиозное мировоззрение не могло создать иной идеологии, кроме религиозной. Возникновение теократической концепции было обусловлено также и тем, что носителем знания и всей передовой культуры являлась церковь. Национальная идеология средневековой России была одновременно церковной идеологией. Она создавалась в монастырях, которые были, по выражению В.В.Зеньковского, "средоточием духовной жизни древней России", постоянно напоминая людям "о той небесной правде, которая должна быть изнутри соединена с миром, мир же должен быть очищен и освящен, чтобы в преображении, стать Царством Божиим"2. Одним из главных внешних факторов, сыгравших решающую роль в формировании данной доктрины, было падение Византийской империи от турок. Оно по времени совпало с созданием Русского централизованного государства и повлияло на утверждение теократических основ возрождавшейся российской государственности.
В своих основных чертах доктрина Филофея воспроизводила выработанный в Византии теократический идеал христианского государства. Она обосновывала статус Московского царства, как единственно истинного христианского государства, в жизни которого в полной мере должны были воплотиться каноны православной веры. В этой идее отчетливо проявились все компоненты христианского теократического мировоззрения: хилиазм - в виде образа последнего исторического и выходящего за пределы истории (сверхисторического) Московского государства, олицетворявшего "царство Христово", эсхатологизм - завершение исторического процесса в третьем Риме ("а четвертому Риму не бывать"), мессианизм, связанный с мыслью об избранном русском народе, объединенным Москвой. Начиная с этого времени мессианство становится неотъемлемым элементом русского национального сознания. В работе "Душа России" Н.А.Бердяев писал: "С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия - особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России. Идет это от старой идеи Москвы как Третьего Рима, через славянофильство - к Достоевскому, Владимиру Соловьеву и к современным неославянофилам"3.
Теократические тенденции средневекового Российского государства выразились в обожествлении царской власти. Именно в этот период впервые на Руси совершается обряд помазания царя на царство. Власть государя приобретает сакральный характер. Политическое правление мыслится как служение высшим целям, "как милость Бога по отношению к слабым людям, по своим грехам и преступлениям не могущим нести на себе безгосударственные формы жизни"4. В подтверждение высокого статуса государственной власти великий князь меняет титул и становится царем. Это начинает означать, что он, имеющий божественное предназначение, уже не первый среди равных, а единственный, самодержец. Производный характер слова царь от латинского цезарь (кесарь) придавал авторитет и легитимность новому государственному строю, подчеркивал преемственность и однопорядковость царской власти Московского князя и власти императоров Рима и Византии. В это же время рождаются легенды о якобы имевшем место в действительности факте передачи императором Византии Владимиру Мономаху царского венца и регалий и о дальнейшем их переходе в руки великих московских князей. Таким образом подчеркивалась непрерывность и легитимность самодержавной власти в истории Киевской, Удельной и Московской Руси. В подтверждение подобного мнения устанавливается генеологическая связь московских князей через Рюрика с римскими императорами.
На теократизацию централизованного Московского государства оказало влияние учение игумена Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого, положившего начало направлению мысли, названному стяжательством. Как отмечают исследователи, творчество Иосифа "оказало большое влияние не только на формирование учений о государстве и праве, но и непосредственно на процесс строительства русской государственности"5. Можно встретить и более определенную оценку творчества Волоцкого. "...В русской истории роль Иосифа Волоцкого однозначна: ему принадлежит стройная система теократического абсолютизма, православной теократии, которую называют теорией власти московских государей... Два главных элемента лежат в основе системы московского теократического абсолютизма: обожествление государя и отношения между духовной и светской властью"6. Стяжатели обосновывали экономическое могущество церкви, основывающееся на крупной земельной собственности монастырей. Эта собственность, по их мнению, должна использоваться на выполнение социальных функций церкви: помощь бедным, содержание монахов, строительство церквей и т.д. Иосиф Волоцкий выступал также за преследование государством еретиков и считал вероотступничество государственным преступлением. В теократическом духе Иосиф интерпретировал предназначение царской власти. Последняя, по его мнению, должна служить своему божественному предназначению - реализации в мире царства божьего.
Теоретическое оформление теократическая идея получила в трудах патриарха Никона, выступившего с теократической концепцией власти7. Рассуждения Никона шли вразрез как со считавшимся идеальным для православия симфоническим принципом гармонии и партнерского взаимосотрудничества государства и церкви, так и с установившейся в Византии, а затем получившей развитие и в России, традиции главенства царя в церкви.
Свою позицию патриарх аргументировал, ссылаясь на содержание Священного писания. Основываясь на примерах Библейской истории, он утверждал о примате церковной власти над светской: "священство от Бога, а от священства цари получают помазание на царство... Где есть какое-либо слово Христа, что царь имеет власть над Церковью."8. В свою очередь, священники получают власть от благодати Святого Духа. Превосходство церковной иерархии над светской обусловлено тем, что духовенство выполняет более значительные функции, чем мирская власть. "Царю поручены тела, но священникам души людей. Царь отпускает денежные долги, а священник грехи. Один принуждает, другой утешает. Один воюет с врагами, другой - с началами и правителями тьмы века сего. Поэтому и священство много выше царства", - заключает Никон9. Соотношение церковной и государственной власти он наглядно демонстрирует в образах Солнца и Луны. Солнце, как источник света, олицетворяет в человеке его душу, а в обществе - епископскую власть. Луна, заимствующая свет от Солнца, отождествляется в человеке с его телом и в социальной сфере - с царской властью.
Никон осуждал царя за назначение и смещение епископов, созыв Соборов и вмешательство во внутрицерковные дела, считая, что на это должна быть обязательна санкция представителя церковного клира. Царь - всего лишь один из членов церкви, который должен являть образец благочестия и смирения. За нарушение Божественного закона его, как вероотступника, можно даже отлучить от церкви. Большое недовольство вызывала у патриарха секуляризация церковного имущества. Важнейшая забота царя - это защита церкви, "ибо владение царя, как пишет патриарх, - никогда не может быть прочно утверждено и быть благоденственным, когда не установлено твердо положение его матери - Церкви Божией..."10. Ради защиты епископата и духовенства Никон призывает царя вести войну против врагов православной веры.
Следует признать, что последний тезис Никоновской программы в течение длительного периода был актуален для царской России и вполне созвучен и нашему времени. Не кроются ли за обращениями духовных лиц усилить активность государственного контроля за появившимися недавно в России различными религиозными объединениями и сектами теократические мотивы? Выдвигаемое в качестве аргументации подобной позиции стремление остановить морально-психическое разложении людей, в первую очередь молодежи, попавших под влияние т.н. тоталитарных сект, может также иметь под собой желание представителей традиционных вероисповеданий силами государственной власти устранить новоявленных конфессиональных конкурентов.
Теократизм Никоновской концепции власти заключался не только в учении о примате священства перед царством, но и в его замысле подчинить общественную жизнь нормам религии. Церковный закон, по мнению патриарха, для государства неприкосновенен, поскольку имеет высшую юридическую силу по сравнению со светским правом. Государственное законодательство должно соответствовать церковным канонам. В случае их несоответствия, закону не следует повиноваться.
Тесно связана с теократической идеей также церковная реформа Никона и последовавший за ней Раскол. Принимая за основу церковной реформы концепцию "Москва - третий Рим", патриарх попытался привести русские церковные обряды и тексты в соответствие с византийскими. Устранение культовых разногласий между русской и греческой церквями, по его мнению, должно было открыть дорогу превращению русской церкви во вселенскую, а русскому государству - в православную империю. Однако изменение традиционных обрядов вызвало в обществе совершенно противоположную реакцию: оно раскололось. Раскольники, не отказываясь от идеи "Москва - третий Рим", тем не менее не желали сближения, пусть и внешнего, с греческой церковью, поскольку та, на их взгляд, после заключения Флорентийской унии и падения Константинополя потеряла право считаться вселенской. Единственно правоверной, считали они, является русская церковь и только ей принадлежит ведущая роль в созидании "третьего Рима".
Теократическая идея, таким образом, лежала в основе раскола, ставшего реакцией разочарования в способности русского правительства и церкви создать истинную теократию. Связь Раскола с концепцией "Москва - третий Рим" подчеркивалась в литературе неоднократно. А.В.Карташов и В.В.Зеньковский напрямую связали движение старообрядчества с идеологией "третьего Рима". "Для Православия, - писал В.В.Зеньковский, - остался дорог теократический замысел, но лишь как идеал, как видение грядущего преображения, - и эта историческая позиция восстанавливала в церковном сознании правильное соотношение мистического существа церкви и ее исторического бытия... Православие не отшатнулось от идеи третьего Рима, но и не увидело Антихриста в обмирщенной государственной власти, - и это открывало вновь возможность духовно-трезвого сочетания провиденциализма с историческим реализмом..."11.
Спустя полтора столетия после деятельности патриарха Никона теократические взгляды вновь оживут в рассуждениях митрополита Филарета (Дроздова), а еще через полвека выльются в философскую концепцию "свободной теократии" Владимира Соловьева. В духе принципа симфонии митрополит Филарет выводит царскую власть в христианском государстве от небесного царя - Иисуса Христа. Передача власти, по его мнению, состоялась в момент видения императором Константином Иисуса Христа, когда Христос вручил ему знамя с надписью "Сим побеждай". "...Высшее начало царствования сокрыто в Боге, хотя и открывается посредством земного закона престолонаследия, по воле главы царственного рода", - утверждал митрополит12. В государстве, население которого христиане, считал Филарет, должна быть царская власть, освященная религией. Монархическое правление - священная обязанность, выполнение которой завершается установлением Царства Божьего. Власть царя - "есть орудие и проявление власти Царя Небесного"13. Она побуждает монарха к добродетельному и совершенному правлению, а подданных - к безусловному повиновению и благоговению перед ним. Филарет призывал вернуться к временам "старинного построения государства", когда высшая политическая власть действовала на "основании благословления и закона Божия".
Грандиозный утопический проект "свободной теократии" строил Владимир Соловьев. Теократия, по мнению философа, должна была оживить веру, восстановить в мире истину и любовь, обеспечить свободу и полноту бытия. Цель боговластия - рождение нового духовного человека и воссоединение его с богом в образе богочеловека. Ее достижение виделось Соловьеву двояким путем: 1) при помощи личного нравственного совершенствования, позволяющего преодолеть эгоизм, неверие и отчужденность человека; 2) посредством улучшения общественных отношений и устранения социального зла и разобщенности мира. Оба направления тесно связаны между собой, так как Соловьев считал, что общество является дополненной (расширенной) личностью, а личность - сжатым, сосредоточенным обществом. Теократия, таким образом, виделась философу в качестве заключительной стадии всеобъемлющего внутреннего и внешнего нравственного преображения жизни, в котором сходятся все совершенные устремления человеческой индивидуальности и коллективности. Она - воплощение всеединства.
К теократии, считал философ, стремится как общество, так и природа. Их совместная эволюция проходит пять этапов: царство минералов, царство растений, царство животных, царство человека и царство божье. Каждая стадия "богоматериального" процесса выступает основой последующих превращений. Появление человека природного на земле было подготовлено всеми природными процессами, к Богочеловеку развивается вся история человечества14. Предпосылки и условия осуществления царства божьего проглядывают в закономерностях природного и социального развития. В неорганическом мире - это сила тяготения, образующая из вселенной единое целое, а также законы теплоты, света и электричества, способствующие взаимопроникновению элементов мира, преодолению их отдельности. В человеческом обществе идея мирового единства высвечивается еще яснее и отчетливее. Абсолютное всеединство образуется здесь не внешним законом, а сознательным внутренним движением, основой которого являются этические принципы. Исторический процесс демонстрирует последовательное взаимосближение людей в семье, в области экономики, политики и на высшей ступени бытия - в сфере духа. Уже в религиях индусов, греков и евреев проводится мысль о единстве человечества, о власти над ним высших сил, которые подчиняют себе злое, материальное начало человеческой природы.
Но в полной мере идеал Царства Божьего выражается христианством, так как установление в жизни совершенного теократического порядка нравственности возможно лишь на основе свободы и взаимной любви бога и созданных им существ. Христианская церковь, определяемая Соловьевым как "действительная и предметная форма Царства Божьего"15 и является высшей формой духовного общения. "Это тело, - писал мыслитель, - являющееся сперва как малый зачаток в виде немногочисленной общины первых христиан, мало-помалу растет и развивается, чтобы в конце времен обнять собою все человечество и всю природу в одном вселенском богочеловеческом организме"16. Все человечество должно достичь богочеловеческого единства и войти в состав свободной теократии.
Теократия, по Соловьеву, может быть реализована лишь при условии воссоединения христианских религий, поскольку истина выражается ими только в единстве. В своей отдельности они выступают как части богочеловеческого организма. Католичество, основанное на строгой иерархии священнослужителей, представляет исторический базис теократии, ее прошлое, так как священство выступает главным носителем церковного предания. Значимость католической веры определяется и тем, что в ее основе лежит принцип абсолютной власти верховного первосвященника. Без власти римского папы народы не могут быть объединены в одну семью: всеобщее братство на земле предполагает и всеобщее, единое для всех духовное отцовство. Протестантизм олицетворяет будущее теократии. По мнению В.Соловьева, протестантская религия, отрешившаяся от авторитета церковной организации и догм вселенских соборов сохранила свободу религиозного пророчества. В пророчестве, возвещающем об идеалах и ценностях истинной богочеловеческой жизни, и состоит будущее боговластия. Настоящее же церкви есть народ, объединенный в современных условиях в государственно- организованные общества. Соединить народы в пределах общей территории царства и выполнить задачу современного периода эволюции теократии должен был православный царь.
Вообще, России в деле построения теократии философом отводилась особая роль. Ее историческая миссия заключалась в преодолении противостояния христианских конфессий и восстановлении вселенскости церковной жизни. "Русская идея, исторический долг России требует от нас признания нашей неразрывной связи с вселенским семейством Христа и обращения всех наших национальных дарований, всей мощи нашей империи на окончательное осуществление социальной троицы..."17. По мнению Соловьева, развитием человечества управляют три силы: центростремительная - упорядочивает и подчиняет общество людей единому принципу, упраздняя многообразие частных форм и свободу личной жизни, центробежная - утверждает в мире множественность форм, эгоизм и анархию, третья сила - примиряет две первые, давая им положительное содержание, созидает целостность общечеловеческого организма. Первая сила проявляет себя в католичестве, вторая - в протестантстве, носителем третьей силы выступает русский народ. "От народа - носителя третьей божественной силы требуется только свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, требуется, чтобы он не утверждал себя с исклчительной энергией в какой-нибудь частной низшей сфере деятельности и знания, требуется равнодушие ко всей этой жизни с ее мелкими интересами, всецелая вера в положительную действительность высшего мира и покорное к нему отношение. А эти свойства, несомненно, принадлежат племенному характеру Славянства, в особенности же национальному характеру русского народа"18.
Воссоединением христианских церквей Соловьев пытался решить и русский национальный вопрос. Возвращение вселенскости, по мнению философа, есть наш национальный подвиг самоотречения, который позволит России вступить в духовно-интеллектуальное общение с Западом и избавиться от обособленности и замкнутости. Как и в прежние времена, в период призвания варягов и реформирования системы государственного правления при Петре I, Россия сможет повторить национальный подвиг самоотречения, встав над исключительностью и самомнением. Построение "свободной теократии", считал мыслитель, отвечает свойствам русского национального идеала и народного характера, поскольку идеал России религиозен и находит свое выражение в образе "святой Руси".
Истинная теократия может быть образована только при неслиянном и нераздельном единстве священнической, царской и пророческой власти. Соединение властей должно было олицетворять, по замыслу Соловьева, образ святой Троицы на земле. Такой "триединый способ богочеловеческого соединения" был заложен в Адаме и реализовался в Иисусе Христе. Выступая за свободное и независимое существование властей, Соловьев, однако, признает первенство духовной власти, но не в юридическом смысле слова, когда она берет на себя выполнение политических функций, а в нравственном. Государство устанавливает к священнической власти "сыновние" отношения, подчиняясь ей не из страха, а добровольно, по совести. Положительная роль государственной власти в "свободной теократии" признается в деле распространения в мире христианской веры, в организации общественных отношений по образцам христианской религии, в сближении самих христианских народов.
Участие церкви в слепой и безнравственной политической борьбе, по мнению философа, обмирщает ее жизнь и ведет к потере духовности. Не церковь должна приспосабливаться к мирской действительности, а мирская действительность обязана изменяться по образу церкви. "Не первосвященники должны становиться царями, а напротив - царям должно восходить до религиозного союза и нравственного единения с истинными первосвященниками"19. Разрешить проблему взаимоотношений духовной и светской власти должна деятельность пророков, которые свободным пророчеством напоминают той и другой власти об обязанностях их служения. Признавая над собой авторитет христианской религии, государственная власть уже не выступает в качестве орудия произвола и насилия. Она одухотворяется христианскими принципами, ставя себя на службу церкви. Признание цели не внутри себя, а вовне - в Царстве Божьем отличает христианское государство от языческого. Последнее замыкается на себе самом и оказывается бесцельным, бессмысленным.
В творчестве Владимира Соловьева в очередной раз дала о себе знать давняя мечта народа о России, как о третьем Риме. Теократическая идея философа питалась также представлениями славянофилов, по мнению которых русские - святой народ, народ-богоносец и его великая миссия заключается в утверждении принципов православной веры. Отсюда и выводил Соловьев призвание России: быть центром мировой цивилизации, "самым христианским из всех человеческих обществ"20. Следует также заметить, что, предлагая в качестве идеальной формы государства теократию, Соловьев таким образом хотел ограничить абсолютизм царской власти. На более позднем этапе своего творчества Соловьев разочаровался в идее "свободной теократии" и больше не возвращался к этой теме. Его друзья и единомышленники воспринимали теократические устремления ученого как романтическую увлеченность, навеянную католическими пристрастиями и не находили в этом философской ценности.
После Соловьева, пожалуй, больше никто среди религиозных и светских мыслителей России не предпринимал попытки теоретического моделирования или обоснования теократической власти. Однако актуальность проблемы теократии оставалась для России и впредь. Это обусловливалось, во-первых, тем, что церковь не была отделена от государства и в идеале стремилась реализовать принцип симфонии; во-вторых, в общественном сознании утвердилась мысль об особой исторической миссии России, которую славянофилы и Соловьев определяли как "святая Русь".
Мессианская идея богоизбранности и богоносности России в последующем также осмысливалась Достоевским, Бердяевым, Карсавиным, Франком, Ильиным и многими другими мыслителями. Все они видели идеал России религиозным и указывали на необходимость учета христианских принципов в политике и праве. Но, в отличие от предшествующего периода, теократические принципы организации власти находили опасными и воплощение их в действительности считали для России неприемлемым. Одним из первых заговорил об этом современник Соловьева Ф.М.Достоевский. В "Легенде о Великом Инквизиторе" он показал ложность теократии, подменяющей нравственно- религиозные предписания противоположными императивами. В теократии, утверждал писатель, земному царству отдается предпочтение перед царством небесным, почитание бога оборачивается благоговением перед государством, вера в божественное предназначение человека сменяется презрением к людям и установлением над ними жесткой опеки церковно-политической власти, любовь затмевается ненавистью и презрением к свободе. Это еще раз подтверждало тезис об аномичности теократических взглядов, т.е. о ценностном противоречии теократической идеи религиозному вероучению.
Всесторонней критике концепция теократии подверглась в работах Е.Трубецкого, давшего анализ взглядов Блаженного Августина и Владимира Соловьева. Философ считал русские мессианские мотивы иллюзией, вводившими своим очарованием национальное сознание в искушение. "Русское, - говорил Е.Трубецкой, - не тождественно с христианским, а представляет собой чрезвычайно ценную национальную и индивидуальную особенность среди христианства, которая несомненно имеет универсальное, вселенское значение. Отрешившись от ложного антихристианского мессианизма, мы неизбежно будем приведены к более христианскому решению национального вопроса. Мы увидим в России не единственный избранный народ, а один из народов, который совместно с другими призван делать великое дело Божие, восполняя свои ценные особенности столь же ценными качествами всех других народов-братьев"21. Аргументированная негативная оценка теократической власти содержалась в произведениях Н.А.Бердяева и С.Л.Франка. Особой заслугой российских философов было то, что они сумели разглядеть глубинные религиозные корни Октябрьской революции и изобличить устанавливающиеся в России и в других государствах квазитеократические системы власти.
Но теократические представления продолжали существовать в церковных кругах. Вплоть до 1917 года Русская православная церковь считала симфоническую модель для взаимоотношений государства и церкви наиболее приемлемой. После отречения Николая II от престола и сложения, таким образом, царской властью с себя священной миссии созидания православного государства, перед церковью возникла серьезная проблема отыскания новых форм религиозно-политических отношений. Разрыв церкви с самодержавием, произошедший, хотя и не по воле иерархии, тем не менее имел для православия благотворное воздействие. Скованная узами государственной власти, церковь получила полную свободу отправления священных функций. Оживление церковных отношений привело к восстановлению патриаршества и возникновению дискуссий по поводу дальнейшего сосуществования священства с государственной властью. В этот период появляются мысли о том, что между церковью и царской властью нет никакой обязательной связи. Наоборот, подобная форма взаимоотношений привела к трагическим последствиям как Византийское, так и Российское царства. На Поместном Соборе 1917-1918 гг. было заявлено также, что церковь не связана ни с каким иным государственным устройством. Ее дело - служение вере, а не политике. С.Н.Булгаков писал: "Не существует никакой внутренней и нерушимой связи между православием и тем или иным политическим строем, а потому православные могут иметь разные политические взгляды и симпатии"22.
Однако новой модели церковно-государственных отношений выработано так и не было. С приходом к власти большевиков идейные поиски православия в области государственной жизни были прекращены. Церковь подверглась жестоким гонениям, многие священнослужители были репрессированы. Религиозно мыслящие ученые и философы были высланы из страны. И если глубокое осмысление церковно-государственных отношений и продолжало существовать, то только в эмигрантской среде русской интеллигенции. В России, а в последующем - в Советском Союзе де-юре был провозглашен принцип отделения церкви от государства, а де-факто церковь была прикована к государству еще теснее, чем это было при царской власти.
Освободиться из-под опеки государства церкви удалось сравнительно недавно. С приходом к власти демократических сил, провозгласивших курс на перестройку и демократизацию общества, отношение к церкви изменилось в обратную сторону: за ней было признано право на самостоятельное и независимое от политической власти существование. Сегодня, как и прежде, церковь и государство стоят перед проблемой отыскания новых путей взаимного общения. В современной дискуссии относительно форм церковно- государственных отношений высказываются различные мнения. Диапазон точек зрения по данному поводу чрезвычайно широк. Одними предлагается установить плюралистические отношения между государством и церковью по типу американских, когда государство не отдает предпочтение какой-либо религии и строит свои отношений с конфессиями на равных основаниях. Другими выдвигается позиция, отстаивающая приоритетное положение традиционных в России религий - православия, мусульманства, иудаизма и буддизма. Третьими предлагается закрепить за православием статус государственной религии. Так, анализируя точки зрения по поводу государственно- церковных отношений в России, Ю.Афанасьев пришел к выводу о том, что здесь наметились две тенденции: к последовательному отделению Церкви от государства и, наоборот, к восстановлению института государственной Церкви. "Причем, сторонники обеих стратегий, - пишет ученый, - находятся в институтах и светской, и духовной власти. Хотя о доминировании какой-либо стратегии говорить рано, несомненно, что вторая стратегия постепенно развивается и увеличивает число своих сторонников"23. Представляется, что такой вывод вполне закономерен. По историческим меркам время, прошедшее с момента освобождения церкви, незначительно. Концептуальная модель церковно- государственных отношений, которая смогла бы найти адекватное современному уровню развития общества место светской и духовной власти не может сформироваться сразу. Для этого требуется время. Претендующие на статус общенациональных ценностей, теократические традиции православия не могли не проявить себя в период отсутствия в России модели государственно- церковных отношений. Образовавшийся в данной сфере вакуум заполняется прежними формами взаимодействия Российского государства и церкви.
Отмечаемая исследователями тенденция возвращения к принципу государственной церкви в современных условиях вполне закономерна. Особенность современного вопроса о государственно-церковных отношениях состоит в том, что споры по нему выходят далеко за рамки права и отражают на себе искания цивилизационной идентичности России в целом. Общество пытается обрести новые цели и ценности своего существования и обращается к выработанным многолетней традицией религиозным и культурным образцам. В их реализации видится возможность восстановления национального единства и преодоления охватившего страну кризиса идентичности. На проходившей в середине 1997 года в Дании научно- исследовательской конференции, посвященной проблемам взаимоотношений Православной Церкви и государства, отмечалось, что "влияние Церкви на общество, воздействие внутрицерковных споров на общественную борьбу скорее всего будет только углубляться", так как обращение к традиционно- религиозным ценностям выступит одним из способов преодоления установившегося на постсоветском пространстве кризиса идентичности24.
Тенденции теократизации религиозных отношений в России лишний раз засвидетельствовал принятый Закон "О свободе совести и о религиозных объединениях". Влияние теократических традиций российской государственности на его содержание оказалось во многом определяющим. Концептуальным основанием отношений государства и религиозных объединений в России выступила идея культурно-исторической избирательности, состоящая в предоставлении преимуществ конфессиям по признаку их особой культурной и исторической значимости. Так, в преамбуле признается особая роль православия в "истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры", заявляется об уважительном отношении к христианству, исламу, буддизму, иудаизму и другим религиям, составляющим "неотъемлемую часть исторического наследия народов России". Следуя принципу культурно-исторической избирательности, государство обязуется оказывать финансовую, материальную и иную помощь религиозным организациям в реставрации, содержании и охране зданий и объектов, являющихся памятниками истории и культуры (п.3 ст.4.); содействовать религиозным организациям в реализации ими общественно значимых культурно-просветительских программ и мероприятий (п.3 ст.18). Напомним, что в Законе РСФСР "О свободе вероисповеданий" говорилось лишь об оказании государством материальной помощи в "реставрации культовых зданий, представляющих историко-культурную ценность" (ч.4 ст.26).
Осознание важной миссии в жизни общества упомянутых в преамбуле традиционных религий, а также желание отгородить их паству от влияния зарубежных конфессий послужили появлению в новом законе положений, определяющих порядок деятельности на территории России иностранных религиозных организаций, чего, надо отметить, не было в прежнем нормативно-правовом акте. Во втором пункте статьи 13 говорится: "Иностранной религиозной организации может быть предоставлено право открытия своего представительства на территории Российской Федерации. Представительство иностранной религиозной организации не может заниматься культовой и иной религиозной деятельностью, и на него не распространяются статус религиозного объединения, установленный настоящим Федеральным законом". Закон РСФСР "О свободе вероисповеданий" разрешал верующим устанавливать и поддерживать международные контакты как для паломничества, так и для участия в иных религиозных мероприятиях, в том числе, для получения религиозного образования.
Наиболее отчетливо избирательность государства по отношению к конфессиям выразилась в разделении их на религиозные организации и религиозные группы. По сравнению с религиозными группами религиозные организации наделены значительными преимуществами. В числе последних - право на создание образовательных учреждений и возможность обучать детей религии в государственных и муниципальных учреждениях (п.4 ст.5); возможность получения налоговых и иных льгот, государственная поддержка в преподавании общеобразовательных дисциплин в собственных образовательных учреждениях (п.3 ст.4); возможность создавать учреждения профессионального религиозного образования, очное обучение в которых дает право на отсрочку от призыва на военную службу (п.1, 3 ст.19); право обращения к Президенту Российской Федерации с просьбой об отсрочке от призыва на военную службу и освобождении от военных сборов для священнослужителей (п.4 ст.3); возможность создавать при себе представительства иностранных религиозных организаций (п.5 ст.13); право производить, приобретать, экспортировать, импортировать и распространять религиозную литературу, печатные, аудио- и видеоматериалы и иные предметы религиозного назначения (п.1 ст.17) и другие привилегии. Одним из главных преимуществ правового положения религиозных организаций перед религиозными группами является наделение их статусом юридического лица, что только и позволяет религиозным объединениям в полной мере реализовывать интересы, связанные с богослужебной, воспитательно-образовательной и проповеднической деятельностью. В Законе РСФСР "О свободе вероисповеданий" такой избирательности не было и все религиозные объединения признавались юридическими лицами.
Разделение религиозных объединений на религиозные группы и религиозные организации является одним из краеугольных положений нового закона, вызвавшем в процессе принятия и продолжающим вызывать сегодня немало упреков и споров. Ограничением правоспособности религиозных групп проводится черта между теми религиями, которые смогут выполнять свои функции в крупных масштабах, охватывая отдельные регионы и страну в целом, и теми из них, которые будут способны исповедывать и распространять веру в пределах небольших территорий, возможно, лишь на местном уровне. Формально- юридическими основаниями для создания религиозной организации выступают качественный и количественный состав ее участников - не менее десяти граждан Российской Федерации, объединенных в религиозную группу, а также более чем пятнадцатилетняя продолжительность религиозной деятельности на данной территории, подтвержденная органами местного самоуправления (п.1 ст.9). Следует отметить, что стоящий за юридической формулой, содержательный критерий выделения двух организационно-правовых форм религиозных объединений обусловлен в конечном итоге интересами главенства в обществе традиционных ценностей. Понятно, что пятнадцатилетний барьер оседлости смогут пройти далеко не все религиозные объединения, а лишь те из них, которые осуществляют деятельность на территории России с "доперестроечных" времен, когда государство проводило политику атеизма и в силу необходимости могло считаться лишь с наиболее крупными, "историческими" конфессиями - православием, мусульманством, иудаизмом, буддизмом и некоторыми другим.
Обращение к культурным ценностям и особое отношение государства к традиционным религиям, в особенности по сравнению с предшествующим советским периодом насаждения атеизма, должны расцениваться положительно. В отличие от предыдущего нормативно-правового акта, Закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" предусматривает определенные преимущества для конфессий в сфере образовательной, благотворительной и культурно-просветительской деятельности. Вызывает также одобрение и то, что государство не пошло по пути прямого узаконения возрождающихся теократических тенденций, что неоднократно предлагалось некоторыми политиками и представителями православного клира и ни одной из религий не придается статус государственной. Однако в то же время, в обсуждаемом законе государство не проявило последовательности в утверждении и развитии установленного Конституцией принципа главенства прав и свобод человека и гражданина. Оно пошло по пути "наименьшего сопротивления" и закрепило фактически сложившуюся на данный момент в России модель государственно- церковных отношений. После долгого периода притеснения роль религии в нашей стране заметно возросла. Наиболее ощутимо и динамично пробуждение религиозной активности проявилось в среде традиционных для России конфессий. Постепенно они стали занимать привычные, формировавшиеся на протяжении столетий, социальные страты и восстанавливать утраченное влияние в родных культурно- исторических ландшафтах. Вместе с тем, новые методы и способы религиозной деятельности, адекватные современному уровню развития общества, ими выработаны не были. В советское время об этом даже не приходилось помышлять, а постсоветский период для формирования стратегии в отношениях с государством оказался мал. Поэтому на практике во взаимодействии духовной и светской властей наметились давние, традиционные отношения, уподобившиеся в отдельных проявлениях (в мусульманстве и буддизме на уровне регионов, а в православии на уровне федерации) теократическим образцам. После непродолжительных и малоэффективных поисков приемлемых моделей взаимоотношений с конфессиями государство остановилось на традиционных моделях, с учетом, разумеется, некоторых поправок на современное развитие общества. Превращение православной, а также других традиционных для России конфессий по сути в государственные антиконституционно. Оно неминуемо приведет, а точнее уже приводит, к нарушению основных прав и свобод человека и гражданина и в первую очередь - свободы совести и вероисповедания, которые существенно ограничиваются у представителей нетрадиционных религий. Думается, что православной церкви следует укрепляться не в политических структурах, а в гражданском обществе, занимаясь духовно-нравственным воспитанием населения. Пути влияния церковной власти на общество должны проходить не через политику, а непосредственно через народ, через души людей. Стоящая перед православием задача оцерковления жизни должна быть реализована не внешним, принудительным способом, а внутренним, свободным выбором каждого верующего. Преодоление соблазна стать православным государством - серьезное испытание для новой российской государственности и возродившейся православной церкви. Остается надеяться, что выбор в данном отношении государство и церковь сделают правильный.
Для успешного построения адекватной модели государственно-церковных отношений предстоит многое сделать как государству, так и конфессиям. Этому будет способствовать более тесная координация деятельности Комитета Государственной Думы по делам общественных объединений и религиозных организаций и Отдела по взаимодействию с религиозными объединениями управления Главного управления Президента РФ по вопросам внутренней и внешней политики и Министерства юстиции РФ, выполняющих функции государственного регулирования и контроля в области религии, а возможно, и наделение одного из этих органов власти большим объемом полномочий и компетенции. Существование религиозных ведомств практикуется многими государствами, которые нельзя отнести ни к теократическим, ни к государствам с теократическими тенденциями. Например, в Норвегии подобные функции выполняются Министерством культов и просвещения, в Швеции они поделены между министерствами по гражданским делам, юстиции, образования и финансов. Государственное ведомство не должно вмешиваться во внутриконфессиональные дела, как это имело место в бытность союзного Совета по делам религий. Его обязанностью должно стать регулирование внешней жизни религиозных объединений как субъектов гражданского общества. Конфессиям предстоит выработать основы социального учения, позволяющего с современных позиций оценить новые для церковной жизни проблемы рынка, демократии, прав человека, правового и социального государства. Только после осмысления конфессиями данных реалий можно говорить о создании концептуальной модели государственно- церковных отношений.
---------------------------------------------------------------------
1. Цит. по: Цыпин В.А. Указ соч. С.419.
2. Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. Л., 1991. Т.2. Ч.1. С.43-44.
3. Бердяев Н.А. Душа России // Русская идея / Сост. М.А.Маслин. М., 1992. С.296.
4. Карпец В.И. Некоторые черты государственности и государственной идеологии Московской Руси. Идея верховной власти // Развитие права и политико-правовой мысли в Московском государстве: Сборник научных трудов. М., 1985. С.5.
5. Золотухина Н.М. Развитие русской средневековой политико-правовой мысли. М., 1985. С.46.
6. Геллер М.Я. История Российской Империи. В 3 т. М., 1997. Т.1. С.162-163.
7. История политических учений. Вып.2 / Под ред. проф. О.В.Мартышина. М., 1996. С.232.
8. Цит. по кн.: Зызыкин М.В. Патриарх Никон: Его государственные и канонические идеи: В 3 ч. Репринт. воспроизведение изд. 1931-1938 гг. М.: Науч.-изд. центр "Ладомир", 1995. Ч.II. Учение Патриарха Никона о природе власти государственной и церковной и их взаимоотношении. С.11, 17.
9. Там же. С.17.
10. Там же. С.16.
11. Зеньковский В.В. Указ соч. С.53-54.
12. Филарета митрополита Московского и Коломенского творения. М., 1994. С.269.
13. См. об этом: Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева. СПб., 1901-1907. Т.III. 1901. С.269.
14. Там же. Т.III. 1901. С.335.
15. Там же. Т.IV. 1902. С.552.
16. Там же. Т.III. С.347.
17. Соловьев В.С. Русская идея // Русская идея / Сост. М.А.Маслин. М., 1992. С.204.
18. Соловьев В.С. Собрание сочинений. М., 1909. Т.I. С.224.
19. Соловьев В.С. Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева. СПб., 1901-1907. Т.III. 1901. С.374.
20. См.: Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991. С.41.
21. Трубецкой Е.Н. Старый и новый национальный мессианизм // Русская идея / Сост. М.А.Маслин. М., 1992. С.256.
22. Булгаков С.Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М., 1991. С.341.
23. Афанасьев Ю. Симфония как соблазн. Только полное отделение от государства дает Церкви свободу // НГ - Религии / Ежемесячное приложение к "Независимой газете". 1997. №5. С.1.
24. Полонский А. Традиция лояльности к власти. Церковь и общественное противостояние в посткоммунистической России и Восточной Европе // НГ - Религии / Ежемесячное приложение к "Независимой газете". 1997. №5. С.1.