Черниловский З. Всеобщая история государства и права

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть третья. Буржуазное государство и право

Глава двадцать восьмая. Основные институты буржуазного права

Д. Судоустройство и процесс

1. Французская революция отделила судебную власть от исполнительной. Администратор, чиновник перестал быть судьей в своем собственном деле. Провинциальные судебные палаты ("королевские парламенты"), прославленные невежеством, подкупностью и кровожадностью, были ликвидированы. Покупка судебных должностей запрещена.

Конституция 1791 года приняла принцип выборности судей на основе имущественного ценза. Она ввела, как уже говорилось, суд присяжных.

Место прежней феодальной множественности судов и инстанций заняла "трехчленная система" судебной организации.

Усовершенствованная Наполеоном, она выглядела следующим образом:

а) единоличный мировой судья: мелкие уголовные и гражданские дела;

б) "трибунал первой инстанции": более значительные гражданские дела; он же "трибунал исправительной полиции" для так называемых проступков (нечто более серьезное, чем "нарушения", и менее серьезное, чем "преступления");

в) апелляционный суд: пересмотр решения "трибуналов" по существу; рассмотрение вместе с коллегией присяжных серьезных уголовных дел;

г) кассационный суд (один для всей Франции): рассмотрение жалоб, указывающих на формальные упущения, нарушения или неверное истолкование закона, допущенные в апелляционных ' судах.

Английская революция мало или вовсе не затронула сложившуюся веками судебную систему.

Низшей судебной инстанцией оставались мировые судьи. В определенное время они съезжались на "сессии", игравшие роль второй инстанции.

Выше "сессий" стояли так называемые ассизные суды: они состояли из "разъездных судей" (причисленных к той или иной из палат английского Высшего суда) и требуемого числа присяжных.

Суд королевской скамьи и общих тяжб составляли два главных отделения Высшего суда. Первый рассматривал уголовные дела, второй - гражданские. Оба эти суда выполняли функции высших апелляционных инстанций. Но им не возбранялось принимать к своему производству любое дело, в том числе и самое незначительное.

Специальных рудов, за исключением военных, Англия не знала. Французская судебная организация - с теми или иными изменениями - была воспринята большей частью европейских государств. Она была в центре внимания при осуществлении судебной реформы 1864 г . в России.

2. Примечательным принципом буржуазной судебной организации становится несменяемость судей.

Строго говоря, несменяемость судей была известна и в феодальный период. Во Франции она установилась вместе с покупкой судебных должностей. Их "держали" пожизненно и даже передавали по наследству. В Англии несменяемость судей была в обычае и до статута 1701 года, но часто игнорировалась (особенно при Якове II).

Первое официальное признание несменяемости судей содержится в петиции Долгого парламента 1640 года. Она потребовала, чтобы судьи оставались на своих местах, "пока они будут себя хорошо вести". Закон 1701 года закрепил этот принцип окончательно.

С этого времени считается, что английские судьи могут быть смещены не иначе как после совершения преступления. Но не исключается, что "при небрежном исполнении обязанностей" может быть возбуждено формальное расследование с последующим отстранением судьи от должности (хотя и по решению парламента). Случаев таких, кажется, не было.

Во Франции, пока действовал принцип выборности судей, несменяемость, само собой разумеется, не признавалась (конституции 1791, 1793, 1795 годов). Наполеон Бонапарт ввел систему пятилетнего предварительного испытания, но так и не утвердил ни одного судьи. В 1814 году несменяемость судей была наконец признана и во Франции, но каждый новый переворот доказывал обратное. Конституция 1875 года обходит принцип несменяемости судей умолчанием. И только в 1883 году (после предварительной трехмесячной чистки судебного аппарата) она была признана в законе.

То же самое постановляет германский закон 1877 года. Обеспечивает ли несменяемость судей действительную независимость суда от администрации?

Представляется несомненным, что правительство обладает могучими средствами воздействия на судей, несмотря на их несменяемость. От него зависит повышение в должности, перевод на лучшее место (в лучший город, например), награды и проч. Но в целом принцип несменяемости судей представляется достаточно защищенным.

3. Английская революция сохранила и упрочила суд присяжных заседателей. Колонисты перенесли его в американские владения. Французское учредительное собрание вводит его во Франции. В течение XIX столетия суд присяжных - в той или иной форме - принимается всеми основными европейскими государствами, включая Россию.

Его универсальной компетенцией становится рассмотрение тяжких уголовных преступлений. С крайней неохотой, подчиняясь демократическому давлению, правительства отдельных стран распространяют компетенцию присяжных на "преступления по делам печати", а затем и некоторые другие политические преступления.

Либеральная юриспруденция выдвигала при этом тот довод, что, по общему правилу, правительство не должно быть судьей в таком деле, когда затрагиваются его интересы. Профессиональные судьи рассматривались как часть правительственной машины, присяжные - как выразители общественного мнения.

В немалой степени была, однако, заметна и другая тенденция: когда тому или иному виду преступления хотели противопоставить наибольшую суровость наказаний, суд присяжных устранялся и на сцене неизменно оказывались профессиональные судьи.

В Германии, например, все дела рецидивистов, о квалифицированных кражах и многие другие решались без присяжных.

В Англии после закона 1905 года о сужении компетенции суда присяжных подавляющая масса дел (180 тыс. из 190 тыс. в том же году) стала рассматриваться профессиональными судьями.

В гражданских спорах вопрос об участии присяжных решался в Англии судьей (за исключением дел об обольщениях, нарушении обещания жениться и др.). Во Франции, Германии И большинстве других стран (кроме США) гражданские споры рассматривались только профессиональными судьями.

Избрание в состав присяжных было повсюду обставлено требованием ценза, как правило имущественного. Комплектование каждой данной коллегии производилось в день суда (по жребию или иным способом).

4. По английским законам присяжные должны ответить на вопрос: виновно данное лицо в инкриминируемом деянии или невиновно?

Решение должно постановляться единогласно. Если согласие недостижимо, дело переносится на рассмотрение другой коллегия присяжных. То же самое и в Соединенных Штатах Америки.

Французский уголовно-процессуальный кодекс 1808 года отводит присяжным иную роль. Они не решают вопрос о виновности - это дело суда. Основываясь на материалах предварительного судебного следствия, судья ставит присяжным ряд вопросов, относящихся к предмету доказывания (факта): считают ли они, что данное лицо совершило то-то и то-то; что оно находилось в общении с тем-то; что оно знало о том-то и т. д. Отвечая на эти вопросы, присяжные могут не знать, чем их ответ (обязательно письменный) грозит обвиняемому.

Вопрос о снисхождении ("виновен, но заслуживает снисхождения") не известен присяжным английских судов и судов США, а в Германии и Франции зависел от председательствующего (ставился, как правило, в тех случаях, когда можно было опасаться оправдательного вердикта; так было и в России после 1864 года). Свои решения присяжные принимали большинством голосов. Французская доктрина суда присяжных получает одно время наибольшее применение в Европе, но постепенно законодательства ряда стран стали допускать присяжных к определению виновности, как в Англии (русские уставы судопроизводства 1864 года, норвежское и швейцарское право и др.).

Австрийское, а затем и германское процессуальное право нашли необходимым потребовать от присяжных квалифицированного большинства для вынесения вердикта (8 голосов из 12 по меньшей мере).

Таким образом, сколько-нибудь строгого единообразия в устройстве суда присяжных не существовало (и не существует).

Создавая суд присяжных, правительства европейских стран позаботились о том, чтобы он не остался без "руководства". Эта функция была поручена судье.

Вплоть до 1881 года французский процессуальный закон требовал от председательствующего, чтобы он по окончании судебного следствия резюмировал последнее. Демократическая критика совершенно основательно видела в этом не что иное, как средство давления на присяжных. С 1881 года судья должен был довольствоваться разъяснением прав и обязанностей присяжных.

Германский, австрийский и итальянский кодексы обязывали председательствующего резюмировать фактические обстоятельства и юридическую сторону дела. Он должен был воздержаться от выражения мнения.

Конечно, суд присяжных, каким он был в XIX веке, не мог не быть судом классовым и потому враждебным по отношению к социальным низам общества. Не забудем, что присяжные отбирались на основе имущественного ценза. В то же время нельзя не видеть его преимуществ сравнительно со всеми другими судами.

Не раз случалось, что суд присяжных высказывал, по выражению К. Маркса, "веское слово в борьбе между отжившим требованием и живыми требованиями общества" (речь на первом процессе "Новой рейнской газеты").

5. В течение XIX столетия в праве большинства стран получает признание принцип, согласно которому возбуждение уголовного преследования принадлежит прокуратуре.

Сфера частного обвинения сужается, сфера государственного преследования (особенно в политических делах), наоборот, расширяется.

По существу, только в Англии и США частные лица продолжали участвовать в обвинении. Германский закон предоставлял им право жалобы в суд на отказ прокуратуры от поддержки обвинения, но это право было малоэффективным.

Предварительное следствие, производимое особым лицом, становится обязательным актом процедуры как на континенте, так и в Англии.

В средневековом (инквизиционном) процессе следователь и судья были представлены в одном лице. В послереволюционном процессе господствует принцип расчленения: следователь осуществляет предварительные (до суда) действия; судебное следствие осуществляется профессиональным судьей; он же выносит приговор.

Предварительное расследование было подчинено определенным правилам, которые во всех случаях отвергали пытку обвиняемого. Другое дело - насколько этого держались на практике.

Французские методы следствия были вскрыты перед всем светом процессом Дрейфуса - офицера-еврея: ему вменялась выдача некоей иностранной державе плана захудалой французской крепости: арест в зале зеркал с намерением обнаружить на лице растерянность и страх; тайная слежку за арестованным и неожиданные ночные "врывания" в камеру в надежде обнаружить улики, вызванные внезапностью пробуждения; издевательские диктанты, цепь которых обнаружить схожесть почерка, и постоянное: "Вы дрожите, несчастный, вы виновны". А намеренная волокита со следствием, вся та нравственная пытка, которая имеет своей единственной целью подчинить слабый характер, внушить ему, что в признании заключается спасение для близких и т. п. Нравственная пытка может быть не менее страшной, чем физическая. В конце правда обнаружилась. Дрейфус был оправдан и восстановлен на службе.

В конце XIX столетия (может быть, по примеру Англии) европейские страны стали допускать к некоторому участию в предварительном расследовании адвокатуру.

Участие адвоката в предварительном расследовании было допущено в Австрии и Германии (соответственно в 1873 и 1876 годах), во Франции - законом 1897 года при условии, что арестованный просит об этом, адвокат присутствовал на допросах, но задавать вопросы не мог. Следователь, однако, извещал адвоката о всех своих действиях по делу.

6. Судебное следствие приобретает, как правило, состязательный характер. Из объекта (предмета) исследования, каким подсудимый был в средневековом процессе, он становится "стороной". Он имеет право на защиту, осуществляемую лично или через адвоката (последнее при условии, что есть средства для оплаты его услуг). Он приобретает право (по крайней мере - в законе) заявлять ходатайства, участвовать в допросе свидетелей, представлять доказательства.

Скрываясь за навязанной ему маской "беспристрастия", английский судья ограничивает свою роль в судебном следствии наблюдением за тем, чтобы состязание сторон совершалось по правилам судебной процедуры; он удовлетворяет или отклоняет ходатайства сторон. Все остальное он предоставляет последним.

Французскому судье не возбраняется проявление инициативы: предоставляя прокурору и адвокату выполнение их миссии в процессе, он и сам вправе ставить вопросы, ^определять ход судебного следствия и проч.

Участие адвоката в процессе о тяжком уголовном преступлении (в качестве советника или представителя обвиняемого) стало возможно в сравнительно недавнее время: в английском суде не ранее чем с конца XVLU века, а в качестве "общей нормы" - с 1836 года. До этого времени считалось, что "защитником подсудимого является судья".

7. Французское революционное законодательство заклеймило нелепую средневековую "теорию формальных доказательств" и запретило применение ее на практике.

Напомним о ее сути по Шведскому кодексу 1734 года: "Два свидетеля, дающие вполне согласованное показание, представляют совершенное доказательство; если есть один свидетель в деле - то это только половинное доказательство. В таком случае обвиняемый должен очиститься присягою".

В германских судах в XVIII и даже XIX столетиях за судьей признавалась обязанность сложить доказательства по их значению и тем самым выяснить, имеется ли налицо так называемое полное доказательство, которым, как мы уже видели, считались показания двух "достоверных" свидетелей (или признание подсудимого). Достоверным свидетелем считался не тот, кто видел или слышал о преступлении, а тот, чье социальное положение соответствует классовому понятию "достоверности". Отдельные доказательства принимались за половину, четверть, одну восьмую полного доказательства.

Хотя французские суды не переставали, конечно, различать свидетелей по их положению в обществе (отдавая неизменно предпочтение богатству, образованию, состоянию на государственной службе и пр.), арифметический расчет "полного доказательства" прекращает свое существование. Эта практика распространяется по всей Европе. Впрочем, не столь уж быстро. В Швейцарии, например, только в 1824 году было отменено правило, согласно которому свидетельские показания двух женщин приравнивались к показаниям одного мужчины.

Заимствуя английскую судебную практику, французское законодательство предоставляет присяжным заседателям, а также судьям право принимать решения на основе сложившегося у них убеждения - "свободной оценки доказательств". Предполагается, конечно, что эта оценка основана на фактических обстоятельствах, связанных с конкретным делом, но в той же степени Допускается простая ссылка на сложившееся в ходе судебного следствия "внутреннее убеждение".

Вот как это формулирует французская инструкция для присяжных заседателей: "Закон не требует от присяжных ответа о доводах, которыми они пришли к определенному убеждению; он не предписывает им правил для определения полноты и силы тех или других доказательств, он предписывает им вопрошать себя молча и углубясь в свои мысли, и искать в чистоте своей совести, какое впечатление оставили на их разуме доказательства, представленные за и против обвинения. Закон не говорит им: вы должны считать достоверным обстоятельство, подкрепленное таким-то числом свидетелей... Закон предлагает им единственный вопрос: каково ваше внутреннее убеждение?"

В течение XIX столетия свободная оценка доказательств была усвоена процессуальными правилами большинства европейских стран.

8. В своем отношении к обвиняемому английский и континентальный суды долгое время стояли на разных позициях. Следуя правилу, что "никто не может быть свидетелем в собственном деле", английские судьи не придавали особого значения показаниям обвиняемого (подсудимого), в том числе сознанию.

Только в 1898 году английский закон разрешил подсудимым - если они того хотят - быть свидетелями в собственном деле, то есть давать показания.

В этом случае они приводились к присяге, как и прочие свидетели, и должны были нести ответственность за ложные показания. При этом подсудимый переходил со скамьи подсудимых на скамью свидетелей.

Соединенные Штаты признали право подсудимого давать показания двадцатью годами раньше.

Французское революционное законодательство отказалось от принуждения подсудимого к сознанию. Французская юридическая доктрина стала считать показания обвиняемого простым "заявлением", имеющим меньшую доказательную силу по сравнению со свидетельскими показаниями. Но так обстояло главным образом в теории. Перед лицом присяжных, в особенности, обвинитель и судья стремились всеми средствами "выбить" из подсудимого сакраментальное "признаю себя виновным".

9. Французская Декларация прав человека и гражданина содержала правило, называемое "презумпцией невиновности": "каждый предполагается невиновным, пока противное не будет доказано".

Известная задолго до Декларации, презумпция невиновности заключала в себе отрицание всей той теории и практики феодальной юстиции, которая основывалась на формуле "обвиняемый - значит виновный".

Теоретическим ядром презумпции невиновности является принцип, гласящий, что "сомнение толкуется в пользу обвиняемого".

Речь идет, разумеется, о таком сомнении, которое остается, несмотря на все попытки устранить его путем исследования доказательств. Из презумпции невиновности вытекает, что: а) обвиняемый имеет право на защиту; б) бремя доказывания должно лежать на обвинителе; в) приговор должен быть постановлен большинством голосов присяжных или судей;

г) апелляция не может быть допущена при оправдательном приговоре.

Презумпция невиновности, несмотря на формальное усвоение буржуазными процессуальными правилами, не имеет всеобщего применения. Для некоторой категории дел официально признано применение презумпции виновности. В делах о шпионаже закон и суды исходят из того, что наличие у заподозренного лица записей, планов и пр., имеющих секретный характер, если оно не имеет соответствующего дозволения, должно автоматически рассматриваться как шпионаж, пока не будет доказано обратное - и никем иным, как самим обвиняемым (не обвинителем). Что касается наших дней, то же самое может быть сказано о наркотиках: бремя доказывания невиновности лежит на том, у кого они обнаружены.

Признание презумпции невиновности в законе и теории еще не означает ее фактического применения. В американской юридической литературе обыкновенны указания на существование тенденции, породившей поговорку: "Из тысячи обвиняемых тысяча или виновны, или должны быть виновными". Эта тенденция проявилась (и проявляется) в политических делах, но не обходит и уголовные.

Первая критика презумпции невиновности, первые требования отказа от нее принадлежат "теоретикам" антропологической школы. Вслед за ними ту же позицию заняли и "социологи", в том числе их глава - Ферри.

Выдвинутая при этом аргументация сводилась главным образом к следующему: как это можно, чтобы застигнутый на месте преступления вор признавался хоть некоторое время невиновным, имел право на защиту и т. п.

Общая теоретическая предпосылка (предположение о возможной невиновности), служащая юридическим основанием для всей последующей процедуры судебного следствия, свободной оценки доказательств и самого приговора (возможность оправдания), выдается за уже сложившееся убеждение в невиновности застигнутого с поличным вора.

Отрицая презумпцию невиновности, ломброзианцы и "социологи" настаивали на возвращении к инквизиционному суду. Ферри, правда, допускал целесообразность презумпции невиновности для случайных преступников, но отказывал в ней рецидивистам и - что особенно важно подчеркнуть - "прирожденным преступникам". В тесной связи с этим Ферри требовал восстановления средневекового института "оставления пед подозрением" для тех "преступников", вина которых не будет доказана.

В советской литературе термин "презумпция невиновности" не раз подвергался критике, но не раз и защищался. В то же время никто и никогда не отрицал, конечно, всего того, что характеризуется как вытекающее из презумпции невиновности, то есть права обвиняемого на защиту, возложение на обвинителя бремени доказывания, постановление приговора большинством голосов судей и т. д. Все это - принципиальные основы нашего процесса. В наши дни, прибавим, презумпция невиновности признана в качестве одного из основополагающих институтов РОССИЙСКОГО Уголовного процесса.
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Право и Юриспруденция