Уолцер М. О терпимости

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава вторая. ПЯТЬ ТОЛЕРАНТНЫХ РЕЖИМОВ

Национальные государства

Большинство государств, входящих в международное сообщество, являются национальными государствами. Данное название не означает, что все они обладают национально (или этнически, или религиозно) гомогенным населением. В современном мире такая гомогенность если и встречается, то редко. Термин национальное государство означает лишь, что какая-то одна господствующая группа организует жизнь всего общества в соответствии с собственной историей и культурой и, если все идет, как задумано, осуществляет исторический прогресс и развивает культуру. Названные задачи определяюще влияют на характер народного образования, символику и церемониал общественной жизни, устанавливаемый государством календарь

41

будней и праздников. В отношении отдельно взятых историй и культур национальное государство не является нейтральным; его политический аппарат является движущей силой воспроизводства нации. Именно ради обретения контроля над средствами такого воспроизводства национальные группы стремятся к государственности. При этом отдельные представители группы могут желать и гораздо большего; их амбиции могут охватывать весь спектр целей — от политической экспансии и господства до экономического роста и процветания своей родины. Единственным же действительным оправданием их начинаний является свойственное людям стремление к самоувековечиванию.

Построенное таким образом государство может, тем не менее, быть толерантным к меньшинствам, как это бывает в случае либеральных и демократических национальных государств. Терпимость принимает здесь различные формы, хотя она редко когда решается на предоставление меньшинствам той полноты автономии, которую те знавали в бытность империй. Особенно трудно претворить в жизнь региональную автономию, ибо в этом случае живущие в данном регионе представители господствующей нации окажутся у себя дома под властью "чужих". Нечасто встречается также и корпоративное устройство; национальное государство уже само по себе есть некая корпорация, и в этом качестве оно претендует на монополию в рамках собственного социального пространства.

Толерантность национальных государств направлена, в первую очередь, не на группы, а на их членов, которых оно, как правило, воспринимает стереотипно, прежде всего как граждан, а уже затем как членов того или иного меньшинства. Как граждане они обладают равными с прочими гражданами правами и обязанностями, от них ожидают позитивного участия в политической культуре большинства; как представители меньшинства они обладают стандартными для него чертами, им разрешается образовывать добровольные ассоциации, общества, частные школы, культурные общества, взаимопомощи, издательства и т.п. Им не разрешается создавать автономные организации и вводить внутри своей группы собственное законодательство. Религия, культура и история меньшинств отнесены здесь к сфере частной жизни групп, к которой общество в целом — национальное государство — всегда относилось с подозрением. Любое поползновение, связанное с переносом элементов культуры меньшинств в сферу общественной жизни, как правило, вызы-

42

вает тревогу у представителей большинства (отсюда, например, дискуссия во Франции по поводу ношения в средних школах предписанных мусульманам их верой головных уборов). В принципе, речь идет не об ущемлении прав индивидов, но определенное подталкивание их к ассимиляции в господствующей нации (по крайней мере, в том, что касается поведения на публике) стало достаточно частым явлением и до недавнего времени проходило весьма успешно. В XIX веке немецкие евреи, говоря о себе, что они являются "немцами на улице и евреями дома", демонстрировали тем самым стремление следовать нормам национального государства, сделавшего условием толерантности превращение принадлежности к меньшинству в личное дело каждого я.

Одной из главных сфер, в которых имеет место как навязывание этой нормы, так и сопротивление ей, является политика в отношении национального языка. Для многих наций наличие общего языка является как бы ключом к единству. Само формирование этих наций отчасти явилось следствием процесса лингвистической стандартизации, в ходе которой региональные диалекты были вынуждены уступить место диалекту центра — хотя одному-двум диалектам все же удавалось выжить, и тогда они становились средоточением альтернативного — субнационального или "протонационального" (protonational) — сопротивления. В результате, как свидетельствует история, господствующая нация всякий раз обнаруживала активное неприятие прочих языков, отводя им роль исключительно языков внутрисемейного общения или отправления религиозного культа. С этим связано и обычное для господствующей нации требование, чтобы национальные меньшинства изучали язык большинства и пользовались им повсеместно в общественной жизни — при голосовании, в суде, при заключении договоров и т.д.

Что же касается меньшинств, то они — в случае, когда они достаточно сильны и, особенно, когда они компактно проживают на определенной территории — неизменно стремятся завоевать право пользоваться собственным языком в государственных школах, в правовых документах и при выражении публичных волеизъявлений. Иногда язык какого-либо из меньшинств признается в качестве вто-

210 немецких евреях, этом прототипе меньшинств, см. кн.: Bach H. I. The German Jew: A Synthesis of Judaism and Western Civilization, 1730—1930. Oxford: Oxford University Press, 1984; Niewyk D. L The Jews in Weimar Germany. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1980.

43

рого государственного языка; однако чаще им пользуются лишь дома, в церкви и в частных школах (либо же его медленно и болезненно утрачивают). Одновременно господствующая нация становится свидетелем того, как в устах меньшинств трансформируется ее собственный язык. Лингвистические академии силятся сохранить "чистоту" национального языка или то, что они под ней разумеют, но их соотечественники порой с поразительной легкостью воспринимают иностранные заимствования и речевые нововведения меньшинств. Полагаю, что способность (или неспособность) к заимствованиям также является своеобразным тестом на толерантность.

Национальные государства, даже либеральные, оставляют меньше простора для проявления различий, чем империи или консоциа-тивные устройства и, конечно, гораздо меньше, чем международное сообщество. Поскольку те, кто составляют объект терпимости в меньшинствах, являются также и гражданами — со всеми присущими гражданам правами и обязанностями, — их образ жизни чаще, чем в условиях многонациональных империй, становится предметом рассмотрения большинства. Принятая — либо, по крайней мере, не пресекаемая — внутри данной группы традиционная практика дискриминации и господства может быть признана неприемлемой после того, как члены этой группы обретут статус граждан (некоторые из подобных случаев будут рассмотрены в гл. 4). Здесь имеет место двойственное воздействие, которое следует учитывать в любой теории терпимости: хотя национальное государство и менее терпимо к группам, оно в состоянии вынудить их быть более терпимыми к индивидам. Второй тип воздействия является следствием трансформации групп (частичной и незавершенной) в добровольные ассоциации. По мере ослабления внутреннего контроля меньшинства оказываются способны удерживать своих членов исключительно убедительностью собственной доктрины, привлекательностью своей культуры, удобствами, связанными с пребыванием в их организации, и царящим в организации духом свободы и веротерпимости. На деле существует и альтернативная стратегия: жестко сектантское затворничество. Но им способны воодушевляться лишь борющиеся за выживание остатки истинно верующих членов. В случае более многочисленного членства необходимы и более открытые, более либеральные устройства. Однако и те, и другие могут столкнуться с одинаковой опасностью — опасностью медленной утраты группой присущего ей своеобразия.

Несмотря на все эти трудности, в условиях либерально-демокра-

44

тических национальных государств благополучно продолжает сохраняться целый ряд важных различий, в частности религиозных. На деле меньшинствам — под давлением со стороны национального большинства — часто удается вполне успешно следовать нормам общей культуры и воспроизводить эти нормы. В социальном и психологическом плане их внутренняя организация направлена на оказание сопротивления этому давлению; их семьи, населенные ими кварталы, их церкви и ассоциации служат для них чем-то вроде малой родины, и они всеми силами защищают границы этой родины. Конечно, кое-кто из них отдаляется от общины и переходит в разряд представителей большинства, постепенно усваивая стиль жизни последнего, вступая в брак с его представителями, и воспитывает детей, не знающих и не помнящих культуры меньшинства. Но для большинства людей все эти трансформации оказываются непосильными, слишком болезненными или слишком унизительными; они продолжают цепляться за собственное своеобразие и за общество себе подобных.

Наиболее подвержены угрозе вымирания не религиозные, а национальные меньшинства. Когда такие группы компактно проживают на одной территории — как, например, венгры или румыны, — их можно с достаточным основанием заподозрить в стремлении создать собственное государство или присоединиться к соседнему государству, в котором их этнические родственники обладают суверенной властью. Процессы произвольного формирования государства, как правило, приводят к превращению меньшинств в такого рода подозрительные группы, терпеть которые весьма непросто. Пожалуй, в подобных случаях наилучшим для национального государства решением было бы сузить собственные границы, предоставив таким меньшинствам право на отделение или на полную автономиюгг. В этом случае толерантность в отношении других достигается посредством такого ограничения нашего государства, при котором другие получают возможность организовать собственное социальное пространство в соответствии с собственными

22 Именно так рассуждает Уилл Кимлика в кн.: Kymlicka W. Multicultural Citizenship. N.-Y.: Oxfoid University Press, 1995), имея в виду лишь покоренные меньшинства наподобие аборигенов Нового света. В принципе же это суждение применимо и к любому территориально закрепленному меньшинству, обладающему длительной историей проживания на данной территории, но не к эмигрантам — причины этого ограничения я разъясню (со ссылкой на Кимлику) в следующей главе.

45

потребностями. Наиболее вероятны, конечно, альтернативные решения: так, например, часто имеет место признание языка меньшинства и передача ему (в весьма ограниченной степени) административных функций; правда, эти меры часто сопровождаются попытками насаждения представителей большинства в политически уязвимых пограничных районах и периодическими ассимиляционными кампаниями.

После Первой мировой войны была предпринята попытка создания гарантий толерантного отношения к меньшинствам в рамках новых (и к тому же совершенно гетерогенных) "национальных государств" Восточной Европы. В качестве гаранта выступила Лига Наций, сами же гарантии были зафиксированы в ряде договоров с отдельными национальными меньшинствами и национальностями. Соответственно, в этих договорах правами наделялись усредненные индивиды, а не группы. Так, в договоре с национальными меньшинствами Польши речь идет о "национальностях Польши, относящихся к расовым, религиозным или языковым меньшинствам". Из этого определения ничего не возможно уяснить относительно автономии групп, передачи на места тех или иных административных функций или контроля меньшинств над школами. Да и сама гарантия прав индивидов была призрачной: большинство новых государств утверждало свой суверенитет путем игнорирования (или аннулирования) названных договоров, и Лига Наций ничего не могла с этим поделать.

Однако существуют все основания повторить данную неудачную попытку — возможно, с более четким определением того, что есть общего у названного усредненного представителя меньшинств с прочими представителями тех же меньшинств. Определенным шагом в данном направлении является Конвенция Организации Объединенных Наций "О гражданских и политических правах" (1966): представителям меньшинств "нельзя отказать в праве обладания, совместно с прочими представителями их группы, собственной культурой или в использовании ими собственного языка" 23. Заметим, что приведенная формулировка выдержана в соответствии с нормами национального государства: в ней не содержится признания группы как коллективного члена; речь ведется лишь об индивидах, действующих "совместно с"; в качестве сообщества здесь выступает лишь националь-

23 Эта и предыдущая цитаты взяты из кн.: ThombenyP. International Law and the Rights of Minorities. Oxford: Oxford University Press, 1991; рассмотрение им данных договоров см на стр. 132—37.

46

ное большинство.

В военное время тенденция ставить под сомнение лояльность национальных меньшинств национальному государству усиливается — вне зависимости от того, проживает или нет обсуждаемое меньшинство компактно на определенной территории, пользуется ли оно международным признанием; причем эти сомнения возникают вопреки очевидным фактам, как это было во Франции с антифашистски настроенными немцами-беженцами в первые месяцы Второй мировой войны. Вновь, как и прежде, терпимость исчезает, стоит только другим показаться опасными, стоит только националистически настроенным демагогам изобразить их таковыми. Аналогичной представляется мне и участь, постигшая несколькими годами позже японо-американцев: фактически их соотечественники — "истинные американцы" — поставили их в ситуацию проживания в национальном государстве. На деле же проживающие в Соединенных Штатах японцы не являлись и не являются национальным меньшинством, по крайней мере в традиционном смысле, — ибо где же тогда нация, представляющая большинство? Ведь в Америке большинство является чем-то временным с точки зрения его характеристик, оно складывается каждый раз по-новому применительно к конкретному случаю и конкретным целям (да и меньшинства зачастую носят временный характер; правда, исключение здесь составляет тот исторический факт, что институт рабовладения неизменно предполагал определенную расовую принадлежность раба; но об этом исключении я буду говорить позже). Решающей характеристикой национального государства, напротив, является то, что в таком государстве большинство есть величина постоянная. В национальных государствах терпимость предполагает наличие лишь одного субъекта; она являет собой, так сказать, одностороннее движение — если таковое вообще имеет место. Соединенные же Штаты олицетворяют собой политическое устройство совершенно иного типа.

"Здесь в качестве основного примера я беру Соединенные Штаты, а в качестве главного эксперта в сфере политики американской иммиграции — Джона Хаэма; CH.:HighamJ. Strangers in the Land, а также: HighamJ. Send These to Me: Jews and Other Immigrants in Urban America N.-Y.: Atheneum, 1975. Кроме того, я что-то позаимствовал из статей книги: Harvard Encyclopedia of American Ethnic Groups / Themstrom S. (ed.), Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980 — а также из собственного рассмотрения американского плюрализма: WalzerM. What It Means to Be an American. N.-Y.: MarsiUo, 1992) и, конечно, из собственного опыта жизни в условиях этого плюрализма.