Травин Д., Маргания О. Европейская модернизация

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 8. ПОЛЬША: ЧУДО, КОТОРОГО НЕ ЖДАЛИ

ЛЕВЫЙ МАРШ С ПРАВОЙ НОГИ

В экономическом плане весь период после отката 1991 г. представляется сплошным равномерным движением вперед, пусть не слишком радикальным, но зато стабильным. Любопытно, однако, что в политической сфере за это время произошли существенные изменения. Правые силы вынуждены были все же расплатиться за то, что взяли на себя ответственность в трудный период реформ, а также за то, что не смогли сохранить свое единство перед лицом нараставших политических трудностей.
Сначала в сентябре 1993 г. они проиграли левым силам парламентские выборы. Социал-демократы в союзе с крестьянской партией получили более трети голосов избирателей, в то время

405
как ДС Мазовецкого едва перевалил за 10-процентную отметку. Хотя за социал-демократов голосовало тогда 2,8 млн. человек, а за различных наследников "Солидарности" вместе взятых - порядка 4 млн. [21, с. 96], разобщенность правых обусловила существенные изменения в ходе политических процессов.
Президент вынужден был в этой ситуации предоставить власть левому правительству, которое возглавил лидер крестьянской партии В. Павляк, остававшийся премьером до марта 1995 г. При этом многие понимали, что правительство Павляка является лишь формой перехода к полной власти левых сил. Уже тогда лидера польских социал-демократов Александра Квасьневского стали иронически называть "премьером без портфеля", поскольку все назначения в свое правительство премьер-министр Павляк вынужден был с ним согласовывать [392, с. 140].
Лидерство аграриев, тем не менее, не могло рассматриваться как нормальное явление, тем более что Павляк отличался некоммуникабельностью. Кроме того, аграрии слишком уж настаивали на протекционизме и имели неприемлемые позиции по другим важным вопросам [231, с. 155]. В марте 1995 г. социал-демократы в лице Юзефа Олексы впервые непосредственным образом возглавили правительство.

Через некоторое время уже и сам Лех Валенса, с именем которого была связана десятилетняя борьба "Солидарности" против ПОРП, проиграл президентские выборы Квасьневскому. Те, кто поддержал Валенсу на этих выборах, поступили так не столько из любви к нему, сколько из-за того, что в их понимании никого другого принципиально нельзя было поддерживать [273, с. 1271](1). Как бы то ни было, эта победа левых

(1).Перед началом президентской гонки Валенса имел поддержку всего 7% избирателей, но затем резко прибавил в активности и вышел во второй тур, имея почти 50% сторонников. Однако теледебаты респектабельному Квасьневскому он начисто проиграл - и потому проиграл сами выборы [545, с. 121]. Ельцин впоследствии повторил рывок Валенсы в России, причем сделал это более успешно, так как "нереформировавшийся" Геннадий Зюганов в отличие от Квасьневского не мог рассчитывать на поддержку половины избирателей.

406
окончательно расставила точки над "и" в польской политической жизни середины 90-х гг.
С осени 1993 г. и до победы правых на парламентских выборах 1997 г. Польшей управляли левые правительства (с января 1996 г. премьером был Влодзимеж Чимошевич). Министром финансов и первым вице-премьером в мае 1994 г. стал жесткий критик подходов Бальцеровича, доктор экономических наук, профессор Высшей коммерческой школы (бывшей ГШПС) и директор Института финансов Гжегож Колодко. И тем не менее никакого "полевения" экономической политики в стране не произошло. Новые власти однозначно отвергли всякую возможность замены быстрых преобразований на постепенные.
Весьма характерно, что в этой ситуации пессимистические прогнозы начали раздаваться со стороны правых (как в 1990 г. они раздавались со стороны левых). Бальцерович говорил о ползучем разрушении, Белецкий - о том, что теперь можно ожидать 300-процентной инфляции за шесть месяцев.

407

Виницкий - о национальной катастрофе (дат. по: [89, с. 33]).
Но прогнозы опять, как и в 1990 г., полностью разошлись с действительностью.
В текстах, которые выходили из-под пера Колодко, обращали на себя внимание нападки на предшественников, поэтому у неискушенных читателей могло создаться впечатление, что новый министр желает сдвинуться влево, благо правительство и по названию правящей партии было левым. Но на самом деле программные положения Колодко во многих случаях предполагали сдвиг вправо.
Колодко акцентировал внимание на необходимости Уменьшения государственного долга, сокращения государственных расходов, снижения ценовой инфляции, децентрализации управления хозяйственными процессами, децентрализации механизма переговоров по регулированию зарплаты, введения системы страхования (как основного способа социальной

408
защиты), стимулирования занятости, коммерциализации и приватизации государственных предприятий, укрепления независимости банков, элиминирования протекционисткой практики и т.д. [88, с. 38, 39, 44, 51, 55, 61, 75-76, 79, 85, 95].
И действительно, Колодко стремился реализовывать на практике многие из тех либеральных начинаний, о которых он говорил(1). Несмотря на то что в 1994 г. несколько увеличились бюджетные субсидии неэффективным отраслям хозяйства [284, с. 97], государство в целом не увеличило своего присутствия в экономике, не стало перераспределять большую долю ВВП от богатых к бедным, не стало прижимать частный сектор.

Хотя бюджетный дефицит сохранился, с 1994 г. появился первичный профицит. Текущие расходы стали покрываться доходами, и одновременно резко сократился размер госдолга. К 1997 г. он достиг 49% ВВП - уровня, безопасного для экономики страны [479, с. 46]. Расходы консолидированного бюджета на протяжении второй половины 90-х гг. постепенно снизились примерно на 5 процентных пунктов [231, с. 180].

Напротив, приватизация, на которую при правлении правых не слишком обращали внимание, была поставлена на широкую ногу - с использованием ваучерного механизма - уже в середине 90-х гг. Впервые идею ваучеров в Польше выдвинул еще в 1988 г. Я. Левандовский, и даже Валенса в ходе президентской кампании 1990 г. обещал раздать народу ваучеры, стоимостью по 100 млн злотых (польский аналог знаменитой чубайсовского автомобиля, равного по цене ваучеру). Но pea-

(1). Один из авторов как-то поинтересовался у социал-демократического премьер-министра Юзефа Олексы, при котором как раз осуществлялась стратегия Колодко, чем же польские левые отличаются от правых - соратников Бальцеровича. "Тем, что мы в Сейме, а они нет",- шутливо отвветил Олекса. Однако в этой шутке есть большая доля истины. Те популистские декларации, которые часто делаются для того, чтобы выиграть выборы, имеют мало общего с реальной политикой, но зато могут позволить прийти к власти и начать реализовывать серьезные реформы.

409
лизовывать на практике данный механизм правые так и не стали.[340с.60]
Первое посткоммунистическое правительство Польши пыталось быстро превратить государственные предприятия в акционерные общества, а затем продать акции на открытом рынке, как это делалось в Венгрии. Правительство предполагало опереться в своей работе на экспертные оценки стоимости имущества предприятий, сделанные зарубежными инвестиционными банками, уже неоднократно решавшими подобные задачи и проявлявшими значительный интерес к приватизации польских фирм. Еще в 1990 г. предполагалось продать подобным образом двадцать "хороших" компаний ради того, чтобы сделать процесс приватизации привлекательным для других инвесторов.
Эта деятельность реформаторов развивалась на фоне продолжавшейся спонтанной приватизации, начало которой положило еще правительство Раковского. Государственное предприятие (зачастую формально находящееся в состоянии банкротства) трансформировалось в акционерную компанию. Трудовой коллектив получал в ней большую долю акций благодаря в основном заниженной оценке стоимости имущества. Менеджеры сохраняли при этом реальную власть над коллективом. Иногда они сами создавали новые частные фирмы и перекачивали в них ресурсы за счет разницы между фиксированными и свободными ценами. Использовались для спонтанной приватизации и заниженные ставки на аренду государственного оборудования.
Правительство стремилось остановить спонтанную приватизацию, но оно сразу же столкнулось с сопротивлением коллективов, не желавших терять свои выгоды. Поскольку коллективы в Польше были сильнее, чем в Венгрии, и даже сильнее, чем в России, приватизация застопорилась.
Как это ни парадоксально, сила правительства Мазовецкого, опиравшегося на поддержку рабочих, применительно к вопросу о приватизации обернулась слабостью и зависимостью. Лоббистские усилия "Солидарности" обусловили то, что уже в Законе о приватизации, принятом летом 1990 г., содержалось право вето коллектива на преобразование предприятия

410
в корпорацию. Кроме того, в случае приватизации коллектив получал возможность купить 20% акций с 50-процентной скидкой, которая, правда, не могла в целом превышать размеры зарплаты за предыдущий год [470, с. 177].
Но главные проблемы правительственной политики возникли из-за крайне медленных темпов приватизации, осуществляемой с использованием продажи имущества. Работа по оценке требовала контактов с трудовыми коллективами, но те не были заинтересованы в предоставлении точных сведений экспертам.
В результате в 1990 г. методом так называемой "капитальной приватизации" было продано лишь пять компаний. К июню 1992 г. лишь 32 компании оказались больше чем наполовину приватизированы подобным методом [470, с. 185]. Даже к сентябрю 1996 г. только 180 компаний осуществили "капитальную приватизацию" [479, с. 123].

По некоторым данным размер комиссионных, которые получали зарубежные эксперты по оценке стоимости приватизируемого предприятия, в определенных случаях достигал примерно четверти всех средств, вырученных от продажи имущества [468, с. 645]. Словом, процесс приватизации посредством продаж пошел в Польше даже хуже, чем в Венгрии с ее сильными вестернизированными менеджерами.
Впрочем, приватизация в стране все же происходила. Но делалось это способом, выгодным для трудовых коллективов: посредством ликвидации. Она могла по закону осуществляться даже в отношении успешно функционирующего предприятия. Имущество в данном случае оказывалось арендовано самим коллективом, создающим с этой целью новую компанию. Аренда давала возможность впоследствии выкупить имущество на чрезвычайно выгодных условиях. Иногда за выкуп зачитывалась просто уплаченная ранее арендная плата.
Постепенно в Польше приобретало некоторое значение и разгосударствление, осуществляемое в результате банкротства государственного предприятия. И все же расширение частного сектора посредством приватизации в Польше осушествлялось значительно медленнее, чем в странах, избравших путь массового разгосударствления. Значительная часть иму-

411

щества как уже отмечалось выше, распродавалась госпредприятиями в частные руки, но что касается предприятий в целом, то они в значительной степени оставались под крышей правительства на протяжении всей первой половины 90-х гг. гг. лишь 1,3% всех рабочих мест переместилось из государственного сектора в частный именно за счет приватизации.[231 с.175]
Таким образом, переход к массовой приватизации был в Польше обусловлен неудачами приватизации капитальной, а также высокой активностью рабочих, не желавших проявлять лояльность к системе передачи имущества "чужакам". Закон о массовой приватизации был принят в мае 1993 г., т.е. еще при правительстве правых сил. Закон этот предполагал передачу 10% акций работникам предприятий, а минимум 60% - национальным инвестиционным фондам. Остальное резервировалось для реприватизации и для накопительной пенсионной реформы, об осуществлении которых в этот момент стали всерьез говорить. Все граждане должны были получить сертификаты, которые можно обменять на акции фондов или же продать на рынке [283, с. 88].

Реализовывать программу массовой приватизации пришлось уже левым. После некоторой задержки, связанной с тем, что Павляк беспокоился относительно утраты госконтроля над основными секторами экономики, приватизация реально началась.
К заключительному сроку, назначенному на 22 ноября 1996 г., порядка 95% тех, кто имел на это право, обратились за получением ваучеров (годом раньше только один поляк из десяти заявлял о своем желании участвовать в приватизации подобным образом). Ваучеры распространялись через государственный банк за $7. Но на фондовой бирже их можно было продать, как правило, в 10 раз дороже из-за большого спроса со стороны потенциальных инвесторов (для сравнения заметим, что концепция Левандовского, хотя и была порождена в либеральных кругах, не предполагала возможность свободной продажи приватизационного чека на рынке). В 1997 г. ваучеры можно было также обменять на акции пятнадцати Национальных инвестиционных фондов, контролирующих

412

512 бывших госпредприятий, относящихся к различным отраслям промышленности [89, с. 50].
Тем не менее, несмотря на ускорение темпов приватизации, госсектор в польской экономике оставался еще довольно большим. Поэтому одновременно с приватизацией при левых правительствах происходила коммерциализация предприятий, сохранявшихся в государственной собственности . Характерно, что именно левыми была уменьшена роль рабочих советов и повышена роль менеджеров в управлении [284 с. 91].
Некоторые негативные изменения происходили в сфере внешней торговли. В середине 1994 г. аграрии, входившие в коалиционное правительство левых, добились введения схемы, защищающей от импорта дешевого продовольствия. Очевидно, в политических целях подобная акция должна была быть осуществлена, но в конечном счете она затронула лишь сравнительно небольшую долю импорта и не оказала серьезного воздействия на макроэкономическую ситуацию в стране [284, с. 96].
Гораздо большее значение имело то, что уже с середины 90-х гг. Польша взяла твердый курс на вступление в Евросоюз, что в целом способствовало либерализации внешнеэкономических связей. Причем в стремлении к вступлению в ЕС левые и либералы были едины. В результате средний уровень тарифов стал заметно снижаться, и к 1997 г. Польша вернулась примерно к тому состоянию дел, которое было при первом реформаторском правительстве. Средний уровень составил 6,3 %, и лишь по продовольствию тарифы были примерно в три раза выше [479, с. 83].
Были устранены некоторые перекосы в налогообложении, ставящие государственный сектор в неравноправное положение. Сначала в 1994 г. левое правительство попыталось ввести более мягкий, чем popiwek, налог на заработную плату государственных предприятий. Валенса, в то время еще занимавший пост президента, наложил вето на это начинание. Однако в 1995 г. popiwek был все же отменен. Таким образов произошел официальный отказ от проведения политики доходов, и отношения между государством, предпринимателями
и

413
рабочими стали строиться исключительно на договорной основе. Вопросы повышения зарплаты рассматривала трехсторонняя комиссия, состоящая из представителей, правительства , профсоюзов и работодателей [284, с. 89-90].
Изменения экономической политики происходили и на валютном рынке. Хотя от фиксации злотого отказались еще в октябре 1991 г., обеспечить стабильность и предсказуемость движения валютного курса при правых правительствах не удавалось. В 1992 и 1993 г. снова приходилось прибегать к девальвациям [479, с. 81].
Но с мая 1995 г. на вооружение была взята политика валютного коридора. Курс злотого мог колебаться в пределах плюс-минус 7% от заданной величины. Для того чтобы злотый не был переоценен и не ударял по конкурентоспособности национальной экономики, в декабре 1995 г. коридор подняли на 6% [526, с. 34].
Итак, левые в какой-то степени сделали экономическую политику даже более либеральной, чем она была у правых. Правда, надо заметить, что здесь существенную роль сыграла реальная независимость польского Центробанка. Так, например, когда в конце 1994 - начале 1995 г. министерство финансов настаивало на снижении процентной ставки для того, чтобы ускорить экономический рост, Центробанк отказался это сделать, предпочтя сохранить жесткую антиинфляционную политику. Ставка даже была несколько повышена, причем это произошло в первый раз с 1990 г. [284, с. 89](1).
1994-1997 годы стали эпохой самого быстрого роста польской экономики. Именно тогда и заговорили о своеобразном "экономическом чуде", совершившемся в стране, от которой этого вроде бы трудно было ожидать. В среднем рост ВВП составил за данный период 6,25% [387, с. 126]. Это был лучший

(1).Правда, по мнению Колодко, неуступчивость Центробанка была связана не с его независимостью, а как раз с сильной зависимостью от Валенсы. Однако жизнь показала, что жесткость монетарной политики а тот момент не препятствовала быстрому экономическому росту. Реальная жизнь оправдала действия Центробанка.

414
результат среди стран Центральной и Восточной Европы того времени как по величине, так и по скорости достижения успеха.
В этот период существенно снизился и уровень безработицы. Если в 1994 г. он находился на максимуме - 16%, то к 1997 г. упал почти до 10% [338, с. 129].
Экономический рост и снижение безработицы в совокупности определили и стабильное увеличение размеров реальной заработной платы с 1994 г. [479, с. 31]. Впрочем, это рост не означает пока для Польши выхода на среднеевропейский уровень доходов. В Евросоюзе самые низкие затраты на оплату труда сохраняются в Португалии, но и они в три с половиной раза выше, чем затраты в Польше [278, с. 57].

Примерно с 1994 г. изменилось качество польского экономического роста. Вначале он стимулировался в основном увеличением внутреннего потребления, но затем стал опираться в большей степени на инвестиции, о чем свидетельствует увеличение расходов на покупку машин и оборудования [284, с. 93].
Поскольку был сделан упор на инвестиции, одним из факторов экономического роста стало увеличение производительности труда. Если в 1991 г. она составляла лишь 30% от австрийской, то к 1998 г. вышла на 50-процентный рубеж [278, с. 57].
Одним из важнейших условий экономического развития стало привлечение иностранных инвестиций. Условия работы для инвесторов оказались достаточно либеральными. В конце 90-х гг. ограничения на участие зарубежного капитала в польской экономике существовали лишь в сфере теле- и радиовещания (не более 33% капитала компании), в отдельных секторах системы коммуникаций (не более 49%), а также в гэмблинге, куда иностранцы не допускались вообще [344, с. 11].

В 1998 г. инвестиции компаний с иностранным участием составляли в Польше 52,8% от всего объема инвестиций, а их доля в доходах польских компаний выросла с 12,4% в 1994 г. до 26,8% в 1998 г. Производительность труда в этих компаниях оказалась примерно в два раза выше, нежели в среднем по стране.

415

Но высокая производительность не мешает расширять занятость. Резко выросла роль компаний с иностранным участием в обеспечении поляков рабочими местами. Если в 1994 г.
они обеспечивали только 7% занятости, то в 1998 г.- уже 15,6%.
Более тридцати ведущих ТНК мира участвовали в конце 90-х гг. в польской экономике. По общему объему иностранных инвестиций Польша лидировала среди стран Центральной и Восточной Европы, хотя, конечно, в расчете на душу населения поляки не добились таких значительных успехов, как венгры и словенцы. Среди стран, обеспечивающих инвестиции, лидировали Германия, Голландия и Франция [344, с. 12, 15,19,32-33, 65].

Словом, по всем основным показателям положение дел в стране было неплохим. Левые, естественно, приписывали заслугу себе, но подобный подход, на наш взгляд, не выдерживает критики. На самом деле большое значение имела уже трезвая политика коммунистических правительств 80-х гг. Прочные основы успеха оказались заложены при Бальцеровиче, что особенно четко становится видно при сравнении польских результатов с венгерскими или российскими. А значение левых властей середины 90-х гг. состоит в том, что они проявили твердость в следовании рыночным курсом и даже сумели углубить либеральный подход.
Период пребывания у власти левых правительств оказался чрезвычайно успешным в экономическом плане, но тем не менее им пришлось опять уступить власть правым. После поражения, которое им нанесли в 1993 г., польские правые предприняли попытку консолидации для того, чтобы отыграться на следующих парламентских выборах.

Первыми консолидировались политики, стоявшие во главе Реформаторских правительств начала 90-х гг. ДС и КЛД слились в Унию свободы (УС), во главе которой сперва встал Мазовецкий. В апреле 1995 г. на внутрипартийных выборах
его с большим перевесом [313 голосов против 174] победил Бальцерович[284, с.98].

Затем консолидировались и многочисленные структуры, являвшиеся наследниками "Солидарности" (в целом более

416

тридцати партий). В июне 1996 г. они образовали Избирательную акцию "Солидарности" (ИАС), ставшую к 1997 г самой мощной правой силой в стране. На парламентских выборах 1997 г. ИАС сумела переиграть левые силы, сделав упор на

патриотические и христианские ценности (лозунг "Польша.Свобода. Семья"), дистанцировавшись от анализа сложившихся экономических проблем и прибегнув к откровенному популизму[521,с. 1402, 1412].
Новое польское правительство было сформировано альянсом ИАС и УС. Ежи Бузек стал премьер-министром, хотя существовало обоснованное мнение, что он фактически контролируется главой наследников "Солидарности" Марианом Кшаклевским, претендовавшим на пост президента (это был своеобразный новый "премьер без портфеля", как Квасьневский в середине 90-х гг.). Бальцерович вновь, как в начале 90-х гг., стал министром финансов и вице-премьером [285, с. 807]. Приход к власти правой коалиции ознаменовался началом нового этапа польских реформ.
Этот новый этап реформ был связан в основном с осуществлением преобразований в социальной сфере. Точнее, было намечено четыре больших реформы, в ходе которых коренным преобразованиям должны были подвергнуться система пенсионного обеспечения, здравоохранение, среднее и высшее образование, а также распределение власти и ресурсов между различными уровнями государственного управления и местного самоуправления (воеводство, повят, гмина).
Из всего этого комплекса реформ для нас представляет интерес в основном пенсионная реформа. Преобразования в системе здравоохранения преимущественно свелись к организационным и финансовым модификациям старой социалистической системы (эта реформа большинством экспертов признается неудачной). Механизм передачи власти из центра пока далек от завершения в связи с тем, что органы местного самоуправления не получили собственных независимых и источников денег. Они остаются полностью зависимыми воли и способности центра передавать им какие-то средства.
Что же касается пенсионной реформы, то именно в конце 90-х гг. произошел радикальный переход от различных форм

417
модификации распределительного механизма, неоднократно уже осуществлявшейся в 80-е и 90-е гг., к построению накопительной системы, отвечающей в основном потребностям рыночной экономики.
Сама по себе дискуссия о реформе системы пенсионного , обеспечения велась в Польше с 1981 г., что было связано как с осознанием несправедливости этой системы, так и с пониманием того, насколько грядущие демографические изменения в жизни страны повлияют на работоспособность распределительного механизма.

В 90-е гг. расходы на выплату пенсий и пособий достигали в Польше 16% ВВП (тогда как в странах, находящихся приблизительно на том же уровне развития, они часто не превышают 8%, а в странах Западной Европы в среднем составляют 11%). Выплата пенсий и пособий поглощала в Польше до реформы около 50% всей суммы расходов на общественные нужды. В то же время в других странах данный показатель колеблется в интервале от 33 до 40% [241, с. 62].
В 1991-1997 гг. были разработаны разнообразные концепции реформы. Их авторами стали профсоюзы, группы экспертов, отдельные ведомства, сенаторы. Все эти концепции в той или иной степени предусматривали введение страховых элементов в систему государственного обеспечения.
Тот проект, который в итоге был взят для реализации, разработали в Бюро Уполномоченного правительства по делам реформы социального обеспечения. Впервые он был представлен для обсуждения еще в марте 1997 г., а парламентские дебаты по пенсионной реформе впервые состоялись в мае, т.е. еще при правительстве левых сил. Правые подхватили инициативу и обеспечили ее реализацию, что лишний раз свидетельствует о том, насколько гармонично сочеталась в Польше политика реформ при различных правительствах, вне зависимости от их формальной политической ориентации. Еще в своих предвыборных программах партии, вошедшие в новую правящую коалицию, заявляли о продолжении работы над пенсионной реформой. Соответствующая запись была сделана и в коалиционном договоре. Объявили, что внедрение новой системы начнется с 1 января 1999 г. Именно так и поступили на практике.

418

Польская пенсионная реформа началась несколько позже венгерской. В целом она похожа на нее, но, наверное может все же считаться сравнительно более радикальной, хотя не столь радикальной, как знаменитая чилийская.
В возрастном отношении все поляки оказались разделены на три группы. Старшая (те, кому уже исполнился 51 год) осталась в рамках старой распределительной системы, поскольку у нее уже нет времени для того, чтобы накопить крупную сумму на своем индивидуальном счете. Средняя (от 31 года до 50 лет) получила право выбора, остаться ли ей в старой распределительной системе или же перейти в систему накопительную. Наконец, младшая группа - все граждане, которые не достигли еще 31 года, а потому будут еще более 30 лет участвовать в накоплении взносов,- в обязательном порядке входит в новую систему [241, с. 65-67].
Таким образом, польская модель принуждает часть уже работающих граждан переходить в новую систему, тогда как венгерская поистине "строга" только в отношении тех, кто впервые начинает работать. Что же касается выведения за рамки реформы людей старшего возраста, то это, по мнению некоторых экспертов, представляло собой политический компромисс. Тем самым удалось минимизировать сопротивление реформе консервативных слоев населения, поскольку именно люди старшего возраста в среднем меньше других настроены на решительные преобразования [51, с. 124].

Как и в венгерской модели, граждане, вошедшие в новую систему, не расстаются полностью с распределительным принципом получения пенсии. Их будущая пенсия будет финансироваться из двух источников: из средств, которые государство формирует традиционным путем, и из накоплений.
Накопления могут образовываться в открытых пенсионных фондах. Сами фонды не занимаются инвестициями. Эту функцию выполняют частные акционерные компании, создаваемые, как правило, банками и страховыми фирмами. Для того чтобы деньги не были потеряны, предусмотрен ряд гарантийных механизмов. В частности, фонду необходимо регулярно достигать определенного минимума прибыльности. Если этого не произошло, то управляющая компания должна по-

419
крыть разницу за счет собственного резервного фонда. В случае нехватки средств объявляется банкротство компании, а необходимый процент прибыли берется из гарантийного фонда созданного совместно всеми управляющими компаниями, и конец, если и этих денег не хватит, вмешивается госбюджет. Что же касается самих накопителей, то они после банкротства могут со своими деньгами перейти в другой пенсионный фонд.
Наконец, в Польше существует и дополнительное добровольное накопление сбережений на старость. Решение о создании программы добровольного накопления принимает работодатель. Он же за счет своих средств осуществляет выплату взносов. Работник может и сам платить дополнительные взносы. По достижении пенсионного возраста он имеет право воспользоваться накопленными средствами, причем в отличие от средств, сформировавшихся в системе обязательного накопления, эти деньги разрешается взять все разом [93, с. 88-91].
Когда началась реализация реформы, конкуренция среди компаний, управляющих инвестициями, оказалась очень острой. Лицензию, открывающую дорогу на рынок, получила 21 компания. Агенты этих компаний за каждого привлеченного клиента премировались вознаграждением в размере от 200 до 400 злотых. Расходы на рекламу и привлечение клиентов были огромными, а поскольку поступление накопительных взносов регулярно задерживалось из-за неотлаженности новой системы в целом, свои позиции на рынке смогли укрепить в основном те компании, которые регулярно поддерживали деньгами их акционеры [39, с. 113-114].
Пенсионная реформа завершает комплекс важнейших

экономических и социальных реформ, осуществленных в стране с 80-х гг. Таким образом, получается, что в Польше практически имел место примерно двадцатилетний период поступательного движения в области хозяйственных преобразований, начавшийся при коммунистах и затем продолжившийся сначала при политиках правой ориентации, а после - коммунистах реформировавшихся. Формальные ярлыки партии не играли особой роли. Темпами реформ управляли

420

специфика текущей ситуации и здравый смысл тех политиков, которые в данный момент оказывались у руля государства. Отрицать сегодня созидательную роль польских левых сил так же ошибочно, как и огульно чернить шокотерапию.
Высокий экономический рост на протяжении целого ряда лет позволил Польше не только восстановить тот уровень национального дохода, который был в 1989 г., но и значительно превысить его. Причем надо понимать, что качество нынешнего национального дохода совсем иное, нежели десять лет назад. На смену неэффективным производствам, существовавшим лишь за счет дотаций и лежавшим тяжким бременем на польской экономике, пришло производство товаров, реально пользующихся спросом населения.

Благодаря экономическому росту и повышению реальной зарплаты левым силам удалось добиться того, что обычно является их основной социальной задачей: уменьшения имущественного неравенства. Если до 1993 г. дифференциация доходов возрастала, то с 1994-го она стала сокращаться. Польский пример наглядно показал, что целей, декларируемых социал-демократией, удобнее всего добиваться методами, декларируемыми либералами. Если государство дает простор развитию рынка, общество богатеет и неравенство сокращается. Если же государство постоянно занимается перераспределением, предприниматели сворачивают легальное производство, что бьет большей частью по доходам беднейших слоев населения.
Таким образом, как в экономическом, так и в социальном плане Польша добилась явных успехов. Мы вправе говорить сегодня о польском "экономическом чуде".

Но не стоит, конечно, преувеличивать достижения. В Польше не слишком высок уровень жизни (ВВП на душу населения в несколько раз отстает от уровня ведущих европейских стран), велика еще дифференциация доходов, сильна преступность. В начале нового столетия заметно снизились темпы экономического роста. Текущие проблемы вновь привел к потере власти правой коалицией и к возврату левых. Премьером стал на этот раз Лешек Миллер, а министром финансов вновь - Гжегож Колодко.

421
Главное, что сразу бросается в глаза при попытке выяснить причины польских экономических трудностей, это значительный дефицит торгового баланса. Импорт на протяжении практически всего минувшего десятилетия превышал экспорт, причем сформировался этот дефицит еще до 1997 г. В конце 90-х гг (при правом правительстве) рост экспорта немного превышал рост импорта, хотя о качественном улучшении ситуации говорить не приходилось.
Все это означает, что злотый оказался переоценен, и, следовательно, конкурентоспособность польской экономики снизилась по сравнению с первой половиной 90-х гг. И такой итог неудивителен. Хотя польская валюта постоянно обесценивалась, темп роста внутренних цен примерно до 1997 г. заметно превышал темпы этого обесценения. Вместе с ценами росла и средняя зарплата, причем росла она темпами, которые с 1995 г. даже опережали инфляцию. Иначе говоря, в реальном выражении злотый все это время укреплялся. Издержки производства для польских фирм становились все более высокими в сравнении с доходом, который можно было получить в долларовом выражении.
С апреля 2000 г. Польша отказалась от какой бы то ни было привязки злотого к иностранной валюте и перешла к плавающему курсу. Центробанк не оказывал непосредственного воздействия на рынок. Одним словом, польские проблемы определяются негативными изменениями на рынке, а не бюрократическим вмешательством.

Таким образом, снижение темпов роста - это уже проблема, связанная не с незавершенностью модернизации, а с текущей конъюнктурой. Косвенным признаком завершения
модернизации станет вступление Польши в Евросоюз весной 2004 г.