Ашин Г. Курс истории элитологии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Элитология как наука

Предмет элитологии. XX век резко подхлестнул процесс дифференциации и интеграции наук. Причем новые научные дисциплины все чаще формируются не просто как специализированные области уже сложившихся научных дисциплин, а именно как дисциплины, интегрирующие достижения разных, главным образом, смежных наук (а порой и весьма далеких друг от друга), причем часто методы и концепции одной науки оказываются эвристическими при решении проблем, возникающих перед другой научной дисциплиной. Именно такой комплексной научной дисциплиной, все более претендующей на самостоятельный статус, является элитология. Она сформировалась в русле социальной и политической философии, но она интегрировала достижения и методы других, смежных дисциплин. Элитология сложилась как комплексное междисциплинарное знание, лежащее на стыке политологии, социальной философии, политологии, социологии, всеобщей истории, социальной психологии, культурологии.

Кстати, наука как таковая всегда элитарна, и ее развитие – это сохранение лучшего (и отбрасывание худшего), которое становится достигнутым уровнем, на котором вновь выявляется лучшее, новое, прогрессивное – то есть развитие науки и есть выбор элитного и, в известном смысле, она – практическое применение элитологии.

Элитологию в предельно широком смысле можно рассматривать как науку о дифференциации и иерархизации бытия, его упорядоченности, структурализации и эволюции. Известно, что движение от хаоса к упорядоченности – содержание процесса развития – включает в себя дифференциацию бытия, с которой неразрывно связана его иерархизация (ключевая проблема для понимания феномена элиты). Но не будем расширять предмет элитологии, хотя бы потому, что вследствие этого она потеряет свою специфику. Пожалуй, гораздо точнее будет сказать, что элитология в широком смысле основывается на учении о системности бытия, (а, следовательно, на общей теории систем), его дифференциации и иерархизации, на законах термодинамики (энтропии и негэнтропии), синергетике. Общая теория систем имеет предельно широкую область применения. Почти каждый предмет может быть представлен как определенная система, т.е. определенная целостность, состоящая из элементов, находящихся в о отношениях, связях друг с другом, составляющих определенное единство; причем можно выявить иерархию этих отношений, их субординацию (каждый элемент системы может рассматриваться как подсистема, то есть система более низкого порядка, как компонент более широкой системы).

Разумеется, указанные зависимости не раскрывают специфики элитологии, они скорее указывают на те знания и принципы, от которых отталкивается элитология, на которых она основывается. Они в лучшем случае могут быть лишь предварительными замечаниями по поводу того, на какие методологические установки опирается элитология.

Отметим, что иерархичность свойственна не только морфологии определенной системы, но и ее функционированию: отдельные уровни системы ответственны за определенные аспекты ее поведения, функционирование системы как целого является результатом взаимодействия всех ее уровней, причем управление системой в целом осуществляется ее высшим уровнем. Таким образом, в сложных динамических системах можно выделить управляющую и управляемую подсистемы, зафиксировать явление субординации – важнейший момент, объясняющий проблему элиты и элитности. Среди наиболее сложных динамических систем особый интерес представляют биологические и, разумеется, социальные системы, причем последние, собственно, и являются специфическим предметом рассмотрения элитологов. Отметим, что одним из основателей подхода к обществу как к системе, находящейся в состоянии динамического равновесия, был признанный классик элитологии В.Парето. В этой связи хотелось бы отметить также разработку системного подхода в тектологии А.А.Богданова и праксиологии Т.Котарбинского , которые особенно плодотворны применительно к пониманию функционирования политико-административной элиты.

Теперь сузим предмет элитологии до социальной элитологии, которая и есть элитология в собственном смысле слова . Элитологию можно рассматривать как науку о социальной дифференциации и стратификации, точнее как науку о высшей страте в любой системе социальной стратификации, об ее особых функциях, связанных с управлением системой в целом или тех или иных ее подсистем, в выработке норм и ценностей, которые служат самоподдержанию системы и ее развитию, ориентируют ее на движение в определенном направлении (на совершенствование системы, на ее прогресс). Поэтому к элите относится часть общества, состоящая из наиболее авторитетных, уважаемых людей, которая занимает ведущие позиции в выработке норм и ценностей, определяющих функционирование и развитие социальной системы, которая является той референтной группой, на ценности которой, считающиеся образцовыми, ориентируется общество. Это или носители традиций, скрепляющих, стабилизирующих общество, или, в иных социальных ситуациях (обычно кризисных) – наиболее активные, пассионарные элементы населения, являющиеся инновационными группами. Таким образом, элитология – это наука об элитах и, следовательно, и об основаниях дифференциации общества, о критериях этой дифференциации, легитимности этой дифференциации. Разумеется, она нуждается в разработке соответствующего категориального аппарата, в том числе определения понятий «лучший», «избранный».

Наконец, часто (прежде всего в политологии) об элите говорится в узком значении этого термина как о политико-административной, управленческой элите. Именно эта составная часть элитологии стала (может быть, без достаточных на это оснований) наиболее важной, распространенной, «прикладной» частью элитологии, хотя это – лишь одна из многих элитологических дисциплин. В этом узком смысле предметом элитологии (точнее говоря, политической элитологии) является исследование процесса социально-политического управления и, прежде всего, высшей страты политических акторов, выявление и описание того социального слоя, который непосредственно осуществляет это управление, являясь его субъектом (или, во всяком случае, важнейшим структурным элементом этого субъекта), иначе говоря, исследование элиты, ее состава, законов ее функционирования, прихода ее к власти и удержание этой власти, легитимизация ее как правящего слоя, условием чего является признание ее ведущей роли массой последователей, изучение ее роли в социальном процессе, причин ее деградации, упадка (как правило, вследствие ее закрытости), и ухода с исторической арены, как не отвечающей изменившимся историческим условиям, изучение законов трансформации и смены элит.

В структуру предмета элитологии непременно входит история развития знаний об элитах, то есть история элитологии. В центре предмета элитологии находится исследование ее законов – законов структуры (строение элиты, связь между ее элементами, которые обычно являются подсистемами элиты как целостной системы –политическая, культурная, военная и др.), законов функционирования элит, взаимодействие между элементами этой системы, зависимостей между различными ее компонентами, роли, в которой каждый из этих компонентов выступает по отношению к элите как целостному феномену, законов связи и субординации элементов этой системы, наконец, законов развития этой системы, перехода ее с одного уровня на другой, обычно более высокий, к новому типу связей внутри этой системы.

Российская школа элитологии. Термин "элитология" – российская новация. Он введен в научный оборот в 80-х годах и получил широкое распространение в российских общественных науках начиная со второй половины 90-х годов, когда был опубликован ряд работ по этой проблематике . Можно смело сказать, что складывается российская школа элитологии.

К сожалению, зарубежные коллеги не спешат (пока?),признавать необходимость и законность этого термина (не потому ли, что это именно российская новация?) или его эквивалента, который пока не предложен. Можно вполне допустить, что термин « elitology » режет слух людям, для которых английский язык является родным. Не случайно, они предпочитают термин « political science » политологии и « cultural studies » культурологии. Впрочем, мы отнюдь не цепляемся за термин. Можно сказать по этому поводу словами русской пословицы: «хоть горшком назови, только в печь не ставь».

За последние годы автор этой работы посетил более 10 университетов США и ФРГ, во многих их них выступал с лекциями по элитологической проблематике, а также с докладами на конгрессах и конференциях. Причем, как правило, мне предлагалось читать лекции и спецкурсы под традиционными для американцев и западных европейцев названиями: "Социология элиты" на социологических факультетах и "Политические элиты" – на политологических. Приходилось долго объяснять, что социология элиты и проблемы политических элит – лишь часть, пусть весьма важная часть элитологии. В самом деле, разве курсы «Политические элиты», «Социология элиты», «Теории элиты», читаемые в западных университетах, исчерпывают всю элитологическую проблематику? Их можно скорее рассматривать как отдельные разделы элитологии, которые описывают те или иные аспекты феномена элиты. При подобном фрагментарном подходе нельзя охватить предмет исследования – элиту – как определенную целостность, как некоторую систему, раскрыть законы функционирования и развития этого феномена, исчерпать все богатство отношений внутри элиты и отношений элиты и общества в целом. Именно на таком целостном, системном подходе к феномену элиты и элитного настаивает элитология, в частности, российская школа элитологии. Что касается самого термина «элитология», его значения нельзя преувеличивать, он, как и всякое научное понятие – всего лишь момент, пусть даже узловой момент, определенной концепции. Причем элитология – наиболее широкое понятие, включающее все науки об элитах, безотносительно к ценностной ориентации того или иного ученого, разрабатывающего эту проблематику, независимо от того, является ли он апологетом, певцом элиты, или же критиком общества, нуждающегося в элите для своего управления и ставящего элиту в привилегированное положение. Элитология стремится быть научной, а не идеологичной.

Характерны и небезинтересны возражения западных коллег против самого термина "элитология" и против выделения ее в самостоятельную науку. Вот мнение одного из них: "Сам термин довольно неуклюжий, корявый, к тому же состоит из двух корней – латинского (элита) и греческого (логос), что уже говорит о его эклектичности". Я отвечал, что с этим аргументом можно согласиться, что я с большим удовольствием ввел бы термин "аристология", где оба корня были бы греческими, что греческое " aristos " представляется мне более предпочтительным, чем имеющее латинский корень "элита". Но все дело в том, что термин "элита", введенный в научный оборот В.Парето, является устоявшимся, прочно утвердившимся в науке, а термин "аристология" внес бы еще большую путаницу в и без того непростую проблему.

Еще одно возражение против элитологии. Один из участников обсуждения этой проблемы сказал: "Плохо, когда увеличивается количество научных дисциплин", и призвал опереться на слова знаменитого средневекового схоласта У.Оккама о том, что "не следует умножать сущности". Отвечая коллеге, пришлось сослаться на то, что цитата из Оккама приведена им не полностью: философ говорил о том, что "не следует умножать сущности без особой на то надобности". А тут именно тот случай, когда существует «особая надобность». Слишком велика роль элит в историческом процессе вообще, и слишком натерпелась Россия от неквалифицированных, жестоких, нечистых на руку элит.

Но вернемся к курсам, читаемым в ряде западноевропейских и американских университетах, имеющим своим предметом ту или иную элиту, тот или иной аспект исследования элит. Курс «Теории элит» обычно носит лишь историко-политологический характер. Весьма интересный курс, читаемый Л.Филдом и Дж.Хигли «Элитизм» (и книга с таким же названием) анализирует важную парадигму, непосредственно относящуюся к нашей проблематике,.но это лишь одна из парадигм, не принимающая во внимание эгалитаристскую парадигму и уже поэтому не могущую претендовать на целостный анализ элитологии. Не могут нас удовлетворить и элитаристские концепции в духе Ф.Ницше и Х.Ортеги-и-Гассета, хотя бы потому, что все они безоговорочно принимают дихотомию элита-масса как аксиому, как норматив цивилизованного общества, игнорируя возможность изучения и интерпретации феномена элиты исследователями, исходящими из эгалитарной парадигмы и считающими наличие элиты вызовом демократии, оставляя в стороне возражения против увековечивания этого деления как неисторического подхода к самому факту существования элиты. Еще меньше может претендовать на охват всей элитологической проблематики курс «Политическая элита». Нужно отметить, что подавляющее большинство современных исследователей признают плюрализм элит (политической, экономической, религиозной, культурной и т.д.). Но если в каком-либо контексте понятие «элита» используется без прилагательного, уточняющего, какая именно элита имеется в виду, можно быть уверенным, что речь идет о политической элите. Само это обстоятельство указывает на то, что в общественном сознании на первый план выступает именно политическая элита, которая оттирает на задний план иные, неполитические элиты (что, по нашему мнению, скорее плохо, чем хорошо, ибо по умолчанию предполагает примат политической элиты). Нам же представляется более справедливым, что в иерархии элит, социально-доминантных групп ведущее место должно по праву принадлежать культурной элите, творцам новых культурных, цивилизационных норм, Высшее место в иерархии элит и лидеров человечества следовало бы отдать не Александру Македонскому, Цезарю, Наполеону, Ленину или Черчиллю, но Будде, Христу, Сократу, Магомету, Канту, Эйнштейну, Сахарову.

Пожалуй, ближе всего к предмету элитологии подходит предмет социологии элиты. Однако, и предмет социологии элиты существенно уже, чем предмет элитологии. Социология элиты не исчерпывает все богатство содержания элитологии. Не следует абсолютизировать и социологические методы исследования; в элитологии они дополняются философскими, политологическими, культурологическими, психологическими. Социологический подход к выявлению элиты, был предложен одним из основоположников и классиков элитологии конца Х1Х – начала ХХ века В.Парето. В различных сферах человеческой деятельности он выделял людей, осуществляющих эту деятельность наиболее успешно (им он ставил индекс10, а далее, по нисходящей, до нуля). Допустим, по критерию богатства следует поставить десятку миллиардерам, единицу – тому, что едва держится на поверхности, зарезервировав 0 для нищего, бомжа (хотя, строго говоря, по Парето всегда существует иерархизация, а, следовательно, элита нищих, бомжей и т.д.). Но можно ли использовать указанный критерий при определении, допустим, культурной элиты? Какой индекс мы присвоим Ван Гогу или Вермееру – гениям живописи, не оцененными по достоинству современниками, или Баху, гениальность которого в полной мере была оценена только его благодарными потомками? Очевидно, понадобятся специфически культурологические критерии. Социология элиты – важнейшая часть элитологии, но это все же только ее часть. Поэтому системный подход, предлагаемый российской школой элитологии, представляется нам более перспективным.

Пора в полный голос заявить о формировании российской школы элитологии. Эта школа сложилась в последние полтора десятилетия ХХ века (главным образом, последние десять лет). И это вполне объяснимо. Известно, что в советское время элитологическая проблематика была табуирована. Исследования советской элиты были невозможны по идеологическим (а, значит, и цензурным) соображениям. Не случайно, что российская элитология сформировалась в годы демократического транзита России. Когда цензурные препоны были сняты, элитологические исследования в России стали осуществляться широким фронтом.

К тому же были и другие важные предпосылки для формирования школы современной российской элитологии. Она могла опереться на мощные традиции русской дореволюционной и эмигрантской философии, политологии, правоведения, социологии, представленных такими выдающими деятелями науки и культуры, как Н.А.Бердяев, М.Я.Острогорский, П.А.Сорокин, И.А.Ильин, Г.П.Федотов, внесших неоценимый вклад в развитие элитологии. .

Российская школа элитологии бурно развивается в последнее десятилетие; ее представители опубликовали более двадцати монографий, сотни статей по важнейшим аспектам элитологии. Свой вклад в российскую элитологию внесли московские элитологи М.Н.Афанасьев, Г.К.Ашин, О.В.Гаман, Е.В.Охотский и др., ростовские элитологи А.В.Понеделков, В.Г.Игнатов, С.Е.Кислицин, А.М.Старостин, астраханец П.Л.Карабущенко, петербуржцы С.А.Кугель, А.В.Дука, элитологи Екатеринбурга, Саратова, Татарстана и многих других регионов России. Именно в России – впервые в мире – выходят элитологические журналы –"Элитологические исследования" (теоретический журнал), "Российская Элита" (иллюстрированное популярное издание), "Элитное образование". Школа российской элитологии по праву заняла ведущее место не только по исследованию российских элит (еще пару десятилетий назад о российских элитах можно было узнать лишь из работ зарубежных советологов и российских политэмигрантов), но и по ряду общетеоретических проблем элитологии.

Элитологический тезаурус. Как всякая становящаяся наука, элитология нуждается в осмыслении и уточнении своего понятийного аппарата, разработке общей теории и методологии, перевода теоретических понятий на операциональный уровень, разворота эмпирических исследований элит, сравнительных элитологических исследований.

Начнем с различения таких понятий (которые до сих пор смешиваются), как элитология, элитизм, элитаризм. Смешение этих терминов – прежде всего результат того, что элитология зарождалась как элитаризм, ибо ее теоретики были выразителями интересов тех слоев населения, из которых и рекрутировались члены элиты, и которые выступали идеологами (и тем самым апологетами) этих слоев. Элитаризм – это концепция, исходящая из того, что разделение общества на элиту и массу – норматив социальной структуры, атрибут цивилизации (отсутствие такого разделения – признак дикости, неразвитости общества). Чем более аристократично общество, тем выше оно как оно общество (Ф.Ницше, Х. Ортега -и-Гассет). Элита в этом понимании – страта, являющаяся в большей или меньшей степени закрытой, члены которой не приемлют или презирают нуворишей. Таким образом, элитаризм – аристократическое и глубоко консервативное мировоззрение. Соответственно, сочинения его сторонников – рефлексия по поводу той самой высшей социальной страты, к которой они относятся или на ценности которой ориентируются.

Элитизм – явление, близкое к элитаризму, но не тождественное ему понятие. Принимая в качестве исходного постулату ту же дихотомию элита – масса, его сторонники, однако, не относятся к массе с открытым или плохо скрытым презрением (что характерно для таких элитаристов, как Платон или Ницше), они более либеральны, они могут с уважением относиться к массе и признавать ее права на место под солнцем. Во всяком случае, в их понимании элита не должна быть закрытой стратой общества, а, напротив, открыта для наиболее способных выходцев из неэлитных слоев, в том числе и из социальных низов. Обычно они признают законным и даже желательным высокий уровень социальной мобильности. Любое общество подвержено социальному расслоению, которое вызвано неравным распределением способностей; в конкурентной борьбе за элитные посты побеждают функционально более подготовленные к управленческой деятельности. Для элитистов характерен меритократический подход к элите (впрочем, такой подход не является монополией элитистов, он присущ как ряду умеренных элитаристов, так и умеренных эгалитаристов).

Наконец, элитология – наиболее широкое понятие, объединяющее всех исследователей элиты, независимо от их методологических установок и ценностных предпочтений, включая и сторонников эгалитарной парадигмы, для которой наличие элиты – вызов фундаментальной ценности обществу – равенству. Среди эгалитаристов есть сторонники грубой уравнительности, вплоть до полного имущественного равенства, эгалитаристы, для которых невыносимо, чтобы среди «равных» находились такие люди, которые, по выражению Дж.Оруэлла, «более равны, чем другие» (радикальные эгалитаристы). Но значительно большее число эгалитаристов выступают как борцы за «справедливость», под которой они обычно понимают более адекватную систему социального неравенства, обосновывают допустимость определенной степени неравенства в соответствии со способностями и, главное, заслугами людей, их вкладом в развитие общества, то есть демонстрируют элементы меритократического подхода (умеренные эгалитаристы).

Большинство исследователей элиты исходят из того, что элита является определяющей силой исторического (в том числе политического) процесса, его субъектом. Такой подход таит в себе достаточно произвольное постулирование. Чтобы избежать смешения различных трактовок элиты и ее роли в развитии общества, мы и вводим различение таких понятий, как элитология, элитаризм, элитизм. Первое – наиболее широкое понятие. Разумеется, все элитаристы и элитисты являются элитологами, но не все элитологи являются либо элитаристами, либо элитистами. Подобное различение помогает нам, в частности, избежать распространенной ошибки, особенно свойственной американским политологам, относящих выдающегося американского социолога Р.Миллса к элитистам на том формальном основании, что он использовал дихотомию элита-масса для анализа политической системы США. Миллс не считал наличие властвующей элиты ни идеалом, ни нормой политической системы, справедливо полагая, что средоточение власти в руках этой элиты является свидетельством недемократичности этой политической системы. Таким образом, являясь, несомненно, элитологом, причем выдающимся элитологом, Миллс не был ни элитистом, ни тем более элитаристом. Элитистская парадигма (объединяющая элитистов и элитаристов), включает тех социологов и политологов, которые, как Л.Филд и Дж.Хигли, считают выделение элиты как субъекта социального управления и ее привилегированное положение законом общественного процесса, его нормативом. Но ведь элитолог, исследующий реально существующую элиту, может критически относиться к самому факту существования этого социального слоя, считая его угрозой для демократии (даже альтернативой демократии); его идеалом социальной организации может быть самоуправляющее общество, общество без элиты, или же (что, в сущности, одно и то же), общество, все члены которого возвысятся до уровня элиты, будут реальным субъектом, творцами исторического процесса. Что же касается элитаристов и элитистов, то они считают подобные взгляды разновидностью социальной утопии, и наличие элиты для них – имманентный элемент цивилизованных обществ.

В последние годы возрос интерес к элитистской парадигме – прежде всего в политологии, (причем эта парадигма рассматривается обычно в соотношении с эгалитаристской, плюралистической и иными парадигмами). Именно эту проблематику – противостояние и смену различных парадигм в политологии с упором на элитистскую парадигму –и исследуют упомянутые выше Филд и Хигли. Вот схема, рисуемая ими. В первой четверти ХХ века возникает элитистская парадигма (этим термином они объединяют элитизм и элитаризм) и вытесняет эгалитаристскую парадигму, бросает вызов либеральной и марксистской парадигмам. При этом признается, что основатели элитизма не были враждебны либеральной системе западных ценностей и основного противника видели в марксисткой парадигме. Во второй и третьей четверти ХХ столетия наступает спад, стагнация элитистской парадигмы , и интерес к ней вновь возрастает в четвертой четверти столетия. Думается, что эта схема не совсем корректна: она игнорирует, в частности, тот взрыв интереса к элитистской парадигме в 50-х годах, который был вызван книгами Р.Миллса «Властвующая элита» и Ф.Хантера «Верховное лидерство в США», вызвавшими острую полемику в американской и западноевропейской политологии, направленную в целом на дискредитацию леворадикальной концепции Миллса и его последователей и защиту плюралистической парадигмы. Эта схема к тому же не принимает во внимание консервативную и аристократическую парадигму, пришедшую в ХХ век из Х1Х-го. Короче говоря, эта схема предельно упрощает ситуацию, сложившуюся в ХХ веке. Положение Филда и Хигли о возрастании роли и значения элитистской парадигмы в последней четверти ХХ века и далее в начале ХХ1 также оспаривается многими политологами и социологами. Впрочем, у них не меньшее число сторонников. К.Лэш пишет о «восстании элит» в Америке , Дж.Девлин – о революции элит в постсоветской России; близкую позицию занимают Д.Лейн, К.Росс, У.Циммерман . В пользу схемы Филда и Хигли говорит, в частности, возрастание влияния «неоэлитистов» Т.Дая, Х.Зайглера и др. в американской политологии.

А подтверждается ли схема Филда и Хигли на примере российской политологии? В определенной мере, да. Ряд российских политологов пишет о радикальном повороте российской политологии и социологии от эгалитаритской, антиэлитистской парадигмы, безусловно превалировавшей в советский период, к элитистской парадигме. Но в России в конце ХХ века сложилась особая, уникальная политическая ситуация. И вряд ли на примере российских общественных науках можно проиллюстрировать мировую тенденцию роста влияния элитарной парадигмы. В России несомненный рост влияния элитистской парадигмы, на наш взгляд, не является результатом естественной эволюции научных взглядов, это скорее результат действия политических причин, это реакция на цензурные, идеологические гонения на элитизм, осуществлявшиеся в советские годы и десятилетия. Известно, что пружина, которая сжимается внешними силами, стремится распрямиться, стремится к колебательному движению в противоположную сторону.

И в России действительно состоялся поворот от эгалитаризма советского типа, эгалитаризма в большой мере фарисейского, отрицавшего наличие в СССР тоталитарной элиты, наделенной институциональными привилегиями и скрывавшего действительное неравенство правящей элиты и народных масс, иначе говоря, псевдоэгалитаризма, пропагандировавшегося апологетами однопартийной системы, к элитистской парадигме. Этот поворот часто интерпретируется как часть общего поворота от тоталитаризма к демократии.

Думается, однако, что тут слишком много моментов, отражающих специфику именно российской ситуации конца ХХ века, чтобы можно было считать российский поворот к элитистской парадигме этого периода считать как подтверждение правоты гипотезы Филда и Хигли об общемировой смене парадигм в политологии. В науке переход от одной парадигмы к другой (см.: Т.Кун, Структура научных революций, М.,1975) –результат последовательного накопления фактов и данных, не укладывающихся в общепринятую научным сообществом парадигму, и в результате накопление количественных изменений ведет к смене парадигм (что тождественно революциям в науке). В российской ситуации конца ХХ века все происходило иначе. Во-первых, настораживает факт одномоментности и почти полного единодушия российских политологов при переходе от одной парадигмы к другой. Этот переход напоминает скорее не естественный процесс развития науки, а результат некоторой команды сверху (скорее, упреждение этой команды, готовность угадать и исполнить волю «нового начальства»). Это напоминает существующую в военно-морском флоте команду, когда эскадре кораблей, идущим в кильватер, адмирал командует: «Право (лево) руля!» и добавляет: «все вдруг!». Когда такой поворот имеет место в науке, это отнюдь не свидетельствует об атмосфере в ней свободы и демократии. Слишком уж это похоже на тоталитарные времена, когда «вся советская биология» дружно начинала бороться с менделизмом-морганизмом или все науки в стране – от математики до философии – боролись против кибернетики. Или – когда лояльные нацистской Германии физики «опровергали» теорию относительности, созданную неарийцем Эйнштейном. Так может быть, учитывая исторический опыт, будет уместно предположить, что суждение о смене парадигм – определенное упрощение процесса развития современного российского сознания, может быть, подобный поворот – очередное шараханье из одной крайности в другую, столь характерное, к сожалению, для российской жизни в последнее столетие; может быть, такое резкое движение небезопасно, будучи движением между Сциллой эгалитаритзма и Харибдой элитизма. Может быть, реальное движение политической мысли протекает между этими двумя крайностями, в их борьбе и, вместе с тем, их взаимопроникновении, взаимном учете этих противоположностей. Человечество не одно столетие мучительно ищет равновесия между федерализмом и унитаризмом, между административно-правовым и гражданско-правовым пространствами, между элитизмом и эгалитаризмом, путей создания устойчивой ненасильственной гражданской власти, построения гражданского общества.

Сказанное выше всего лишь в лучшем случае начало элитологического тезауруса, который мы будем пытаться дополнить и другими терминами, углубляющими и расширяющими элитологическую проблематику. Это будет прежде всего относиться к самому термину «элита», его соотношению с такими терминами, как правящий класс, правящая группа, правящая клика, клан и т.д.

C труктура элитологии. Элитология имеет сложную структуру. Она включает в себя философскую элитологию, социологию элиты, политическую элитологию, историческую элитологию, а также историю элитологии, элитологическую психологию (в том числе мотивацию власти, психологические особенности элитного слоя), культурологическую элитологию (элита как творческая часть общества, создающая культурные ценности, анализ элитарной и массовой культуры), сравнительную элитологию, исследующую общие закономерности и особенности функционированеия элит в разных цивилизациях, разных странах, разных регионах мира, элитное образование и элитопедагогику. Разумеется, этот список элитологических дисциплин далеко не полон. Интересную классификацию элитологических дисциплин предлагает П.Л.Карабущенко. Помимо теоретической элитологии он выделяет практическую и прикладную элитологию .

Философская элитология представляет собой наиболее высокий уровень обобщения в элитологии. Она, в свою очередь, обладает сложной структурой В ней можно выделить элитологическую онтологию, элитологическую гносеологию (включающую древнее тайноведение, эзотерическую гносеологию), элитологическую философскую антропологию, элитологический персонализм.

Онтологическая элитология выявляет неоднородность, дифференциацию, иерархичность бытия. На этом уровне наиболее широко ставится проблема элитности и элитного. Отметим, что проблемы неоднородности и иерархизации бытия были в центре внимания античной (Пифагор, Гераклит, Сократ, Платон) и средневековой философии (Августин Блаженный, Фома Аквинский), они обсуждались в философии Нового времени, в философии ХХ века (Н.А.Бердяев, Х.Ортега-и-Гассет) . Процесс развития включает в себя дифференциацию и иерархизацию бытия, а с ней и выделение элитного. Особенно это относится к развитию сложных динамических систем, которое всегда сопровождается ростом их внутренней дифференциации, иерархизации, усложнения (и специализацией в органических и социальных системах).

Данная проблематика давно уже стала общенаучной. Она входит, например, в предмет теоретической биологии. Развитие органических популяций сопровождается ростом их внутренней дифференциации, усложнением, иерархизацией; рост внутренних различий ведет к выделению наиболее совершенных особей, качества и свойства которых отвечают тенденциям системы (популяции) к ее развитию. Эти более совершенные особи и можно назвать элитными в системе популяции. Элитные элементы являются ведущим элементом в процессе естественного и искусственного отбора. В сущности, вся биологическая эволюция – в соответствии с учением Дарвина– есть элитология живого, выявление лучших (наиболее приспособленных к условиям своего существования) особей, вымирание менее приспособленных, превращение элитного в норму, выявление в популяции новой элиты (т.е. элиты элит) и, далее, новый виток спирали. Проблемой элитности занимается и социобиология, и евгеника. Известно, что Платон, экстраполируя процессы искусственного отбора на общества, явился теоретическим отцом евгеники, которое, как целостное учение, было сформулировано во второй половине Х1Х века Ф.Гальтоном. И не важно, что автор настоящей работы не разделяет идеи евгеники. Важно то, что биология обращается к элитологической проблематике.

Элитологическая гносеология Начнем с того, что в этой проблеме особенно явственно обнаруживается различие между элитарным, отличающемся закрытостью, и элитностью. Элитарная гносеология – это эзотерическая теория познания для «избранных», посвященных, обладающих «божьим даром», с упором на оккультное знание, на интуицию и «озарение».В период разложения первобытно-общинного строя и зарождения классового общества его стратификация основывалась не только на принадлежности к родовой аристократии, но и на приобщение к сакральным знаниям и таинствам, носителями которых была главным образом жреческая каста. Эти тайные знания составляли символический капитал протоэлиты, легитимизировали ее претензии на привилегированное положение в обществе. Элитарные эзотерические знания разрабатывались более трех тысячелетий – от брахманов, первых философских школ древней Индии и древнего Китая (включая даосов), «тайноведения», разрабатывавшегося досократиками, иерархической «теории совершенства» Пифагора, платоновской концепции элитарного сознания (состояния умов, которые наиболее приблизились к миру идей), «эйдетического зрения» . На пороге Нового времени элитарная эзотерическая гносеология развивалась теософией – мистическим богопознанием, раскрывающимся «избранным». Мейстер Экхарт (1575–1624) ставил задачу уяснение божественной премудрости, символически зашифрованной, познания самооткровения Бога. Для шведского мистика Э.Сведенборга (1688–1772) задача избранных мыслителей – постижение подлинных символов Слова божия, прежде всего, «Пятикнижия», выявление символического соответствия между земным и «потусторонним». В Х1Х веке традицию теософии развивала Е.П.Блаватская (1831–1891) со своими последователями. Она стремилась к синтезу религии, философии, оккультизма, опиралась на традиции брахманизма, учения индуизма о карме, стремилась установить тождественность всех религиозных смыслов, создать универсальную религию, ставя задачу достижения оккультного знания и сверхъестественных способностей, носителями которых являются «посвященные», овладевшие тайнами эзотерического знания. Развитию спекулятивного мистицизма в традициях теософии посвятил свои труды Р.Штайнер (1861–1925) – основатель антропософии. Этой мистической, ориентированной на оккультизм эзотерической (и вместе с тем элитарной) теории познания можно противопоставить научную гносеологию, (которую в этом плане можно назвать элитной в смысле ее глубины, критического характера и открытости для критики), классическую теорию познания, оплодотворенную гением И.Канта.

Элитологическая философская антропология и элитологический персонализм – традиция, идущая от Конфуция, Пифагора, Платона к Н.Ф.Бердяеву и Э.Мунье, обращающаяся к комплексному изучению проблем человека, уделяющая особое внимание вопросу о самосовершенствовании личности, восходящей по ступеням совершенства до уровня элитной личности, Элитизация личности стоит в центре ряда направлений религиозной философии, начиная с буддизма (проблема «просветвленной» личности). Философская антропология ищет ответ на вопрос о том, что есть человек, в чем его сущность, целостность. Модус человеческого существования есть возможность; человек – это проект (М.Хайдеггер), человек есть то, что он из себя делает (А.Камю). Отсюда – его путь к самосовершенствованию, возможность выйти за свои пределы, возвыситься над ними (элитизация личности). Персонализм исходит из близких посылок: личность– высший смысл цивилизации. Персонализм Н.Бердяева называют «эсхатологическим», но его можно по праву назвать и элитологическим персонализмом: личность – подобие Бога, она приобретает черты богоподобия в процессе творчества, тем самым реализуя свое призвание. Бердяев утверждал, что важнейшая характеристика человека – в том, что он не удовлетворен собой, стремится к преодолению своей ограниченности, к сверхчеловечности, к идеалу. Персонализм стремится создать педагогику, целью которой является пробуждение и развитие личностных начал в человеке, стимулирование самовозвышения личности, ее элитизаци, т.е., элитопедагогику.

Социально-философская элитология нацелена на поиск нормативного подхода к элите, который, пожалуй, наиболее соответствует этимологии термина «элита», требующего, чтобы к элите относились наиболее творческие, выдающиеся по своим моральным и интеллектуальным качествам люди. К этому подходу близка меритократическая концепция, исходящая из того, что подлинная элита – это не просто те, кто волей рождения или случая оказался «наверху», но элита заслуг, элита ума, образованности, интеллектуального и морального превосходства, эрудиции, творческого потенциала.

Нет сомнения в том, что важное, можно сказать даже центральное место в элитологии принадлежит социологии элиты (при этом напомним еще раз, что предмет элитологии шире, чем предмет социологии элиты, они соотносятся как целое и часть). В отличие от философско-социологического подхода, ориентированного преимущественно на нормативность, социология элиты делает упор на исследование реальных элит. Известно, сколь важное значение в социологии уделяется анализу социальной структуры и социальной мобильности (групповой и индивидуальной), причем особый интерес вызывает восходящая мобильность (прежде всего в элиту), изучение механизмов рекрутирования элиты. Для социологии характерен вззгляд на элиту как на референтную группу, на ценности которой ориентируется общество. Отвлекаясь по возможности от морализаторских оценок, она выявляет элиту в обществе и в различных социальных группах по таким критериям, как имущественное положение, статус, место во властных отношениях. Упор обычно делается в традициях М.Вебера на статусный подход, связанный с притязаниями на престиж и привилегии, распределением символического почета. Особый интерес для элитологии в этой связи имеет проблема предписанного статуса, связанного с унаследованными факторами, с социальным происхождением, расовой и национальной принадлежностью и статуса, основанного на личных достижениях. Первый играет определяющую роль в обществах с закрытой элитой, второй – с открытой. Среди социологических методов исследования элит важнейшее место занимает метод эмпирических исследований. В социологии широко применяется статистический метод выявления элиты, предложенный В.Парето.

Признавая важную роль социологии в структуре элитологии, мы хотели бы, вместе с тем, возразить ряду социологов, которые считают, что элитология как самостоятельная дисциплина не нужна, так как, по их мнению, социология элиты покрывает элитологическую проблематику. Претендуя на решение всех проблем элитологии в рамках социологии, они демонстрируют таким образом своего рода «социологический экспансионизм». Будучи относительно молодой наукой (по сравнению с философией, историей) социология вынуждена была, выявляя свой объект и предмет исследования, «отвоевывать» себе территорию у других, уже сложившихся ранее дисциплин. Подобный «экспансионизм» социологии можно рассматривать как «детскую болезнь» развивающейся дисциплины. То, что существует и плодотворно развивается социология элиты, вовсе не означает, что социология не нужна, подобно тому, как наличие социологии культуры не отрицает и не подменяет культурологию, равно как и наличие социологии политики не отменяет и не подменяет политологию.

Как показывает науковедческая статистика, из всех разделов элитологии наибольшее число исследователей привлекает политическая элитология. Их внимание к этой проблематике – ответ на широкий общественный интерес к ней, на социальный заказ, на потребность понять, кто является основным субъектом политики – народные массы или же узкая элитная группа, понять, кто стоит за важнейшими стратегическими решениями, влияющими на судьбы миллионов людей, на вопросы войны и мира, кто эти люди, по праву ли они занимают свои позиции, насколько квалифицированно они решают политические проблемы. Используя данные политической социологии, они исследуют социальную принадлежность и происхождение членов политической элиты, возраст, уровень образования и профессиональной подготовленности, ценностные ориентации, основные типы политической элиты (кастовые, сословные, классовые, номенклатурные, меритократические), группировки, кланы внутри элиты, вопросы формирования и смены элит, анализируют оппозиционные парадигмы: элитизм и эгалитаризм, элитизм и плюрализм, элитизм и демократия. Особый интерес вызывают компаративные исследования различных типов элит, анализ отношений политических элит и народных масс, возможности оптимизации этих отношений, проблемы политического лидерства. Значительной, причем растущей отраслью политической элитологии является исследование региональных политико-административных элит в различных странах мира (отметим в этой связи, что только в постсоветской России по этой проблематике проведено свыше ста исследований).

Мы отметили только некоторый области элитологии. Нельзя не отметить такие важные разделы элитологии, как исследование экономических, культурных, религиозных, военных элит. Поскольку практически каждая сфера человеческой деятельности имеет свою элиту, если мы попытаемся даже только перечислить различные элиты, это нам не удастся, мы уйдем в бесконечность. Значит, предмет элитологии будет постоянно расширяться. Но важно лишь подчеркнуть, что каждый из разделов элитологии является структурным элементом исследования элиты как целостного феномена, что в каждом из этих разделов, наряду с их спецификой, можно вычленить определенные общие закономерности, создать общую теорию, методологию элитологии, которая «работает» во всех этих специфических областях, своеобразно в них преломляясь.

В заключение заметим, что мы начали обзор структурных элементов элитологии с той ее области, которая в последние десятилетия менее всего привлекает внимание исследователей –с философской элитологии, а закончили той, которая особенно интенсивно исследуется – политической элитологией. Хотелось бы выправить этот дисбаланс, обратив внимание элитологов на

См.: Богданов А.Тектология. Всеобщая организационная наука. В 2-х т. М.,1989.

См:Котарбинский Т. Трактат о хорошей работе. М.,1975; его же: Развитие праксиологии //Вестник международного института А.Богданова, 2000, № 2. Указанная проблема рассматривается в докторской диссертации Ю.В.Ярмака «Праксио-тектологические основы профессиональной деятельности элиты». М.,2002.

Отметим следующие работы: Афананасьев М.Н.,Правящие элиты и государственность посттоталитарной России, М.–Воронеж,1996; Ашин Г.К. Современные теории элиты, М.,1985; его же: Элитология: становление, основные направления, М.,1995; Элитология. Политическая элита, М.,1996; Основы элитологии, Алматы,1996; Элитология. Смена и рекрутирование элит, М.,1998; Ашин Г.,Бережная Л.Н.,Карабущенко П.,Резаков Р., Теоретические основы элитологии образования, Астрахань,1998; Ашин Г., Охотский Е.,Курс элитологии, М.,1999; Ашин Г.,Понеделков А.,Игнатьев В.,Старостин С.,Основы политической элитологии,М.,1999; Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России, М.,1998; Понеделков А. Элита ( политико_административная элита) Ростов-на Дону,1995; Карабущенко П.,Элитология Платона, Астрахань,1998; его же: Антропологическая элитология, Астрахань,1998; Властные элиты и номенклатура. Аннотированная библиография российских изданий 1990–2000 г.г, Отв.ред А.Дука,СПб, 2001. В книге приводится аннотированный список из 460 изданий по этой проблематике. В настоящее время это количество превосходит 600. С 1998 г . стал выходить журнал «Элитологические исследования».

Field L. and Higley J, Elitism, L.,1980, p.p.4, 117-130.

Книга К.Лэша «Восстание элит» явно противопоставлена знаменитой книге Х Ортеги-иГассета «Восстание масс». См :C.Lash, «The Revolt of Elites», 1995.

Devline J. The Rise of the Russian Democracy. The Causes and Consequences of the Elite Revolution, 1995; Lane D. and Ross C., The Transition from Communism to Capitalism. Ruling Elites from Gorbachev to Yeltsin, N.Y.,1999; Zimmerman W., Russian People and Foreign Policy: Russian Elite and Mass Perspectives 1993 – 2000, N.Y.,2002.

Карабущенко П.Л., Антропологическая элитология, М.-Астрахань,1999,с.с.21-26.

Отметим, что к концу ХХ в.проблема иерархизации отступает на задний план, теряется в постмодернизме.

См.: Карабущенко П.Л., Элитология Платона, Астрахань,1998,с.184.