Бим-Бад Б. Педагогическая антропология

ОГЛАВЛЕНИЕ

Лекция 7. ВНУТРЕННИЕ ПОБУЖДЕНИЯ

Мотивы поведения

Условимся называть мотивами разнотипные внутренние побуждения (потребности, стремления, желания, влечения и т.д.) к деятельности, поступкам, поведению. В различном сочетании с умственными и волевыми способностями личности они служат движущими силами ее жизнедеятельности.

Желания и чувства . В человеке изначально присутствуют неосознаваемые потребности, эмоционально окрашенные желания, которые подталкивают его к некоторой плохо осознаваемой цели. Субъективно влечения переживаются как особое возбуждение нервной системы.

Влечения задают направленность движения к цели и характеризуются готовностью к действиям. Для них характерна невозможность или значительная трудность противостоять импульсу. При этом цели влечений размыты, неспецифичны, рассеянны.

Источники влечений находятся не только внутри, но и вне человека. Благодаря научению и воспитанию индивидом овладевают все новые и нередко все более сложные побуждения.

Объектами влечений выступают самые разные сущности, внешние к человеку (собственно мотивы): люди, действия, вещи, даже психические состояния.

От инстинктов, которых у человека в чистом виде практически нет, влечения отличаются тем, что смутно требуют от сознания некоторого контроля, "цензуры", а подчас и защиты.

Влечения могут противоречить конкретной реальной ситуации, образу " Я ", ценностям и установкам личности.

Очень сильные влечения носят непреодолимый характер, они реализуются без попытки внутреннего сопротивления. Возбуждения меньшей силы или угасают или, становясь осознаваемыми, реализуются в форме конкретного желания, мечты и т.п.

Важнейшие влечения . Влечение к жизни  — это не только сексуальные влечения в собственном смысле слова, но и влечение к самосохранению.

Влечение к смерти направлено на разрушение, на полное устранение напряжений. Оно устремлено к состоянию предельно полного, абсолютного покоя. Влечение к самосохранению — совокупность потребностей, связанных с поддержанием и безопасностью жизни; их прообраз — голод. Оно легко переходит от принципа удовольствия к принципу реальности в противоположность сексуальным влечениям, которые с трудом научаются учитывать реальность. Функции самосохранения располагаются рядом с принципом реальности, а сексуальные влечения — рядом с принципом удовольствия.

Влечение к самосохранению является фундаментальной потребностью.

Влечение к жизни направлено не только на сохранение индивидуального существования, но и на создание на их основе более крупных социальных единств.

Эта тенденция обнаруживается разнонаправленным движением к установлению и поддержанию наиболее дифференцированных и организованных форм. В основе влечения к жизни лежит принцип связывания.

Влечения к жизни — неосознаваемые потребности в самосохранении и любви . Они связаны с телесными функциями, необходимыми для поддержания жизни индивида; их прообраз — голод .

Жизнь влечени й (структура и динамика сферы влечений, особенности их проявления и влияния на другие психические функции) определяет часто весь строй психической жизни человека, его характер. Изучение жизни влечений особенно важно в перевоспитании: при акцентуациях характера, психопатиях, личностных изменениях, наркомании.

Влечения к разрушению, к агрессии есть желание разрушить ненавистный объект, есть проявление направленного вовне влечения к смерти. Они могут быть устремлены к культурному миру и живому. Фрейд включал в разрушительные влечения также и саморазрушительные побуждения.

Влечения к власти суть иррациональные стремления выстоять в конкуренции с другими индивидами.

Защит а от влечени й (самозащита " Я " от влечений) — тенденция, связанная с наиболее общими условиями работы психического механизма, с законом постоянства. Она возникает как один из моментов защиты при каждом внутреннем конфликте и представляет собой — в точном смысле слова — вытеснение воспоминаний, образов, мыслей в бессознательное.

Вытеснени е — действие, посредством которого человек старается устранить из сознания мысли, образы, воспоминания, связанные с влечениями. Это универсальный процесс, лежащий в основе становления бессознательного как отдельной области психики. Вытеснение играет важную роль и в норме, и при патологии.

Вытеснение возникает в тех случаях, когда удовлетворение влечения само по себе приятно, но может стать неприятным при учете других требований.

Важно подчеркнуть, что вытеснение всегда остается беспомощным перед силой бессознательного желания, стремящегося вернуться в сознание (возврат вытесненного, образование компромисса).

Вытеснение присутствует, хотя бы временно, во многих защитных процессах. Люди часто не властны над воспоминаниями о потрясших их событиях, которые, всплывая в памяти, сохраняют для них всю свою живость. Но вытесненное содержание ускользает от индивида. Именно это отличает вытеснение от такой обычной защиты, как, например, избежание , отстранение .

Влечения становятся и развиваются в человеке по механизмам, которые фиксируются в двух фундаментальных принципах — принципе удовольствия и принципе реальности . Так, влечения к самосохранению непосредственно соотносятся с принципом реальности, а сексуальные влечения — с принципом удовольствия. Конфликт между влечениями удовольствия и влечениями реальности дает ключ к пониманию многих неврозов.

Принцип удовольствия и его переход в принцип реальности подробнее рассматриваются ниже.

Потребности . Сложные мотивы — потребности человека — в огромной степени определяют его поведение. В основе поведения лежат потребности, над которыми надстраиваются исполнительные действия, служащие их удовлетворению.

Потребности всегда развиваются под влиянием познавательных процессов, в которых участвует личность.

На побуждение личности к тому или иному действию влияет ее интерпретация внешних, а не только внутренних событий.

Целенаправленное поведение человека можно объяснить лишь как результат взаимодействия личностных, потребностных, и внешних, ситуативных, факторов. Признаки ситуации, на которые личность может надеяться или которых ей следует опасаться, актуализируют соответствующую потребность, а потребность ищет соответствующую ей ситуацию своего удовлетворения.

Одно и то же действие может иметь самые разные побудительные причины и их сочетание. Например, человек может принимать пищу не потому, что он в данный момент голоден, а потому, что хочет успокоиться или испытать особо сильное вкусовое ощущение. Либо потому, что ему неудобно отказаться от предлагаемого угощения и т.д. Появление и проявление потребности — результат взаимодействия многих факторов.

Развитие потребностей определяет собой динамику поведения, но, в свою очередь, зависит от характера и типа жизнедеятельности человека. Поэтому потребности и различают по видам деятельности: познавательные , коммуникативные , игровые и т.д.

Для личности потребности выступают как желания, влечения, стремления, интересы, намерения. Ощущать потребность — хотеть, стремиться, добиваться осуществления или обладания. Слабая потребность — небольшое желание, и наоборот.

Характер потребности приобретает для личности привычка  — сложившийся способ поведения в определенной ситуации. Привычки могут складываться стихийно, быть продуктом направленного воспитания, перерастать в устойчивые черты характера, приобретать черты автоматизма и т.п .

В динамике мотивационных систем личности привычки, установки и так далее определяются перспективой реализации будущих возможностей личности (Г.У. Олпорт, 1897—1967).

Стимулировать, вызывать к жизни новую потребность можно, только опираясь на уже имеющуюся потребность. Имеющиеся же потребности зависят от общей направленности личности. Общая направленность личности может изменяться единственно по мере появления в ней новых и новых потребностей. Казалось бы, возникает парадоксальная ситуация, логически замкнутый круг.

Однако многочисленные эксперименты показывают, что этот круг можно разорвать, поскольку установку есть возможность создавать, организовывать, обеспечивать. Это и есть задача воспитания. Но сделать это можно, только учитывая характер всего предшествующего опыта данного человека.

Для воспитания особенно важны мотивы достижения — потребности и стремление человека к успехам в различных видах деятельности. К ним относятся желание учиться, знать, понимать, потребность быть не хуже других, становиться лучше, желание признания и т.п.

Потребности в успехе . Предвосхищение успеха — один из важнейших мотивов деятельности развивающегося человека. Потребность принуждает человека к целенаправленной деятельности, результаты которой выступают в виде оценочных эмоций. Предвосхищение, наряду с такими познавательными процессами, как сравнение, сопоставление, оценка, категоризация, воображение, память, участвует в появлении эмоций.

Предвосхищение (предвидение, предчувствие) достижений тесно связано с воображением и с системой ценностей и установок личности.

Способность предвосхищения оценочных эмоций, бесспорно, воспитуема. Она во многом зависит от тренировки. И от воспитания будет зависеть, успеха в какой, собственно, деятельности желает данная личность, легкого или трудного успеха она ждет.

В отношении поведения достижения очень важно также, чему именно приписывает человек вероятность своего успеха. Удаче (случаю) или своим способностям, трудолюбию или хитрости и т.д.

При этом человек оценивает трудность и сложность желаемых достижений, сравнивая себя с другими людьми и похожими задачами и обстоятельствами. Поэтому очень многое в поведении достижения зависит от самооценки личности.

Мотивы достижения А. Адлер (1870—1937) связывал с компенсаторными и сверхкомпенсаторными механизмами преодоления комплекса неполноценности.

Потребности в творчестве и самоактуализации, согласно А. Маслоу (1908—1970, США), представляют собой высший уровень иерархии мотивов. Им предшествуют физиологические потребности, потребности в безопасности, в любви, привязанности и принадлежности к определенной социальной группе, в уважении и признании.

Познавательные потребности. Чтобы развиваться, т.е. становиться другим, новым (а человек не может стоять на месте, если он не движется вперед, он катится назад), личности нельзя не обладать познавательной потребностью. Ей нельзя останавливаться на уже известном, привычном. Надобно заниматься чужим, далеким, неизвестным.

Преодолеть даль и значит вернуться к себе прежнему и найти себя нового, все более приближающегося к истине и умелого.

Развитие познавательной потребност и. Развивать познавательные потребности — значит развивать систему ценностей, среди которых большое место занимают вера в свои силы и адекватная оценка своего роста как постоянного процесса.

Умственная лень непосредственно связана с жаждой впечатлений, обилия ярких эмоций. Развитию любознательности мешает "непереваренность" внешних впечатлений. Переход внешних впечатлений в более сложную умственную работу требует дополнительных усилий, связывающих эту работу, прежде всего с важными личностными установками.

Здесь необходимо развитие теоретического мышления, позволяющее подняться над непосредственной информацией, постепенно преодолеть непосредственную впечатлительность. Она с годами все меньше зависит от внешней интересности, которую дают, например, обильная наглядность, музыкальное и художественное оформление. Она все больше зависит от мышления, от осознаваемой системы ценностей.

Дефицит познавательной потребност и. Слабость или отсутствие познавательных интересов, мотивов достижения, любви к жизни и людям означают душевную опустошенность и нравственную апатию.

Отсутствие серьезных познавательных интересов ведет к роковой безысходности, когда отупевший от скуки человек убивает время в атмосфере духовного тупика.

Уныние, хандра, меланхолия заставляют искать путей бегства от гнетущей скуки, под которой понимается бесцветная и стерильная повседневность бытия. Сплин, подавленное настроение томления от отсутствия интересов одолевают многих преступников, особенно подростков, совершающих немотивированные убийства.

Грех уныния неразрывно связан с чувством трагического одиночества и безверием. Невозможности подняться в небо, переживанию тягостной скуки, ощущению бессмыслицы, пустоты жизни противостоят поиск и обретение духовных начал в религии, а также в научных, культурных и художественных ценностях.

Интересы. Главные проявления познавательной потребности суть интересы. Они концентрируют в себе отношение личности к предмету или деятельности как к чему-то для нее ценному, привлекательному. Они обеспечивают осознание целей деятельности.

Содержание и характер интереса связаны с иерархией потребностей и ценностей человека, с характером форм и средств его игровой, учебной, трудовой, общественной деятельности. Они зависят от условий его жизни, обучения и воспитания. Одновременно они определяют собой самую возможность жизнедеятельности, обучения и воспитания.

Удовлетворение интереса не ведет к его угасанию, а вызывает новые интересы, отвечающие более высокому уровню познавательной деятельности. Интерес формируется и развивается в процессе. Поверхностные, случайные и неустойчивые интересы, вызываемые внешней занимательностью объектов, постепенно уступают место более глубоким, устойчивым и действенным интересам.

Содержательные типы педагогически значимых потребностей. "Жажда знаний и труда" (А.С. Пушкин) возглавляет список наиболее желательных и целесообразных потребностей.

Знания и труд взаимозависимы: для работы необходимы определенные знания, умения, навыки; их приобретение невозможно без труда.

Труд направлен на удовлетворение потребностей. В норме он одновременно сам является потребностью. В цели воспитания входит потребность узнать и осмыслить реальность, а также труд как потребность и наслаждение.

Труд предполагает готовность личности к противодействию возникающим в процессе выполнения действия препятствиям. Важно поэтому, чтобы личность приобрела потребность в удовлетворении от решения не только легких, но и трудных задач.

Мотив достижения в труде и благодаря труду невозможен также без приписывания личностного смысла выполняемым действиям. Существенно, чтобы человек самоутверждался трудом.

Хотя в любом труде содержатся элементы и умственных, и физических усилий, существуют преимущественно умственный и преимущественно физический труд. В высшей степени желательно воспитание потребности в обоих видах труда, смена которых является к тому же еще и отдыхом.

В ценностном отношении познавательные и трудовые потребности сами по себе нейтральны. Чтобы их содержание было конструктивным, созидательным, надобно взрастить любовь к добру, потребность увеличивать добро, уменьшать количество зла.

Наслаждение процессом и результатами труда является едва ли не главной наградой за труд. Само напряжение человеческих сил, трудная цель и ощущение победы над собой и над вечно сопротивляющимся труду материалом дает наслаждение очень мощное, длительное, глубокое. Счастлив тот, кто познал его рано. Он хорошо воспитан.

Не менее ценны для личности и общества культурные потребности. Среди них — потребность в наслаждении высоким искусством и красотой природы, потребности в достойном досуге, содержательном общении и т.п.

Нежелательные потребности и привычк и. От воспитания ожидается профилактика потребности в агрессии, стремления к власти, которое обусловлено попытками преодолеть чувство неполноценности.

Вредоносна также потребность потреблять, больше получая от других, чем отдавая им, — бездумная психология потребителя. Чаще всего потребительство связано не с реальными потребностями, а с подражанием другим, с ажиотажным спросом на модные товары и т.п. Оно может распространяться не только на блага в вещной форме, но и на удовлетворение искусственных потребностей в общении, отдыхе и т.д.

Одна из целей воспитания, чтобы материальный достаток был средством или предпосылкой духовного благополучия.

В высшей степени нежелательны навязчивые, подчас непреодолимые потребности, например влечение к алкоголю, никотину, наркотикам.

Воспитание в силах предотвратить или преодолеть крайности в становлении потребностей — чрезмерное их ограничение и безмерное их преизобилие.

Полная неутоленность желани й. Имеет своим следствием негативизм, нежелание считаться с другими людьми, отрицательное к ним отношение. Требования взрослых, которые не учитывают неизбывные потребности детей, прежде всего связанные с самоуважением, ведут к отказу выполнять предъявляемые требования или выполнению действий, противоположных требуемым.

Запрет со стороны взрослых на выполнение очень важного для ребенка действия может вызвать к жизни его агрессивность или пассивность. Гнетущее напряжение, тревожность, чувство безысходности при неосуществлении значимой для человека потребности могут вести его в мир грез и фантазий, а могут вызывать тайную или открытую враждебность.

Избыток удовлетворени й. При обилии удовольствий, развлечений и слишком частом удовлетворении страстей могут развиваться явления психического пресыщения .

Пресыщение опасно, оно достигает иногда степени отвращения к жизни.

Выводы для воспитания. Весь учебно-воспитательный процесс можно и должно рассматривать с точки зрения очеловечения человеческих потребностей. Иными словами, школа обязана учить красоте и порядочности, достойности собственно человеческих способов удовлетворения важнейших человеческих потребностей. Для этого она должна специально изучать структуру и систему человеческих потребностей, правильность и неправильность путей и способов их удовлетворения, вырабатывать желательное отношение к этим способам.

Школа добьется своих самых высоких целей, если станет школой потребностей к творчеству, будет вызывать эти потребности к жизни и давать возможность для их удовлетворения. Самая лучшая школа — это школа потребности и способности к внесению в жизнь лучшего . А для этого нужны самодисциплина, самоуправление, самосовершенствование. Школа дает средства, т.е. материал и помощь для самореализации учащихся, и вызывает сильное желание правильной самореализации.

Чувства . Деятельность рождается из чувства; она сопровождается и обслуживается чувствами. Как констатировал Оноре де Бальзак, чувства — самая яркая часть нашей жизни.

Термином чувство здесь обозначаются структура и содержание мотивов и побудительных причин действий. Чувство рассматривается нами , прежде всего, как субъективная энергия, воля, побуждение.

К.Д. Ушинский показал, что в чувствах "слышен характер не отдельной мысли, не отдельного решения, а всего содержания души нашей и ее строя".

Чувствами окрашены и в них проявлены осознанные и подчас неосознаваемые потребности, верования, переживания и ценности отдельного человека и людских сообществ. Из них развиваются события, разнообразные группы, социальные институты, и всё, и всё.

Интеллектуальные достоинства проявляются, только если ими руководят сильные чувства. Вкус (чувство меры) подготавливает условия для деятельности и всегда сопровождает ее. Так, чувство гармонии или дисгармонии проявляется и в нравственных, и в познавательных деяниях.

Вера . Среди различных чувств, которые руководят людьми, религиозные чувства играют преобладающую и основную роль.

Наиболее сильные чувства и интересы человека связаны с отношением к смыслу страданий, жизни и смерти. Именно эти идеи и переживания лежат в области религий.

Религиозные чувства многообразны в той же степени, что и типичны для огромного большинства людей .

В основе религиозного опыта лежат как позитивные, так и негативные восприятия бытия.

К позитивным восприятиям относятся восторг перед Творением, очарованность бытием, благодарность высшим силам за счастье бытия. Удивление Творением, бесконечностью космоса. Встреча с божественным, осознание святости и справедливости действительности. Ви 2 дение всей своей жизни в отношении к ее основанию, к ее истоку и к ее продолжению. Взгляд на действительность как на проявление божественного или предельного.

Мир и покой часто сопровождают веру в милость Творца и свое прощение. Типичны также чувства "ведо 2 мости" к своему предназначению и судьбе, наполнение жизни смыслом.

К негативному компоненту религиозных чувств относятся ощущение таинственного присутствия Священного, страх перед ним и зависимость от невидимой воли и существования высшего порядка. Беспокойство относительно суждения высших сил о своем поведении и облике, боязнь осуждения с их стороны.

Отражение понятий Бога, веры, обращения, греха, спасения, служения в духовной жизни современного человека открыло широкое поле для исследований психологов, историков, антропологов, социологов и педагогов.

Их труды способствуют пониманию религии не только как членства в той или иной деноминации и не просто как логико-богословских рассуждений, а как действительной силы в жизни человека. Силы могущественной, подчас всеопределяющей.

Надежда . Человек, с одной стороны, то, что он есть, с другой — соткан из надежд и ожиданий.

Если бы мы состояли только из прошлого и настоящего, то не стали бы о себе заботиться. Мы хотим существовать в грядущем, мы защищаем себя ради этого. Отстаиваем наше завтра, а не наше вчера.

Ничто не важно для людей, если не направлено в будущее. Человек живет, прежде всего, в будущем и для будущего.

Люди объединяются, образуют различные союзы вокруг той или иной программы будущего. То, чем все вместе они завтра будут, — вот что соединяет людей в общество.

Люди обращены лицом к будущему, сознательно живут в нем и к нему приноравливают свое поведение.

Над потоком явлений, которые человек может познать, над холодным и мертвым механизмом мира человеку светят и его согревают мечты и надежды.

Самые заветные чаяния и надежды людей лежат в религиозной сфере — надежды на бессмертие и на спасение.

Амбивалентные чувства охватывают каждого, кто задумывается о том будущем, в котором суждено жить нашим внукам и правнукам. Это чувство опасения трудностей безмерно сложного будущего человечества. Но одновременно — надежда на силу разума и человечности, которые могут противостоять хаосу.

Любовь . Любовь — потребность, центральная категория человеческой мотивации, способность, всеопределяющее чувство и отношение, одна из высших ценностей как религиозной, так и светской сферы жизни. Любовь есть неразрушимое, вечное начало человеческого существования.

Все эмоциональные явления векторны — направлены на какой-либо предмет, цель. Но здесь верна и обратная теорема: в жизни человека нет ни одной вещи, явления, процесса, события, которые были бы свободны от его интенции. Иными словами, нет ничего, к чему человек относился бы не эмоционально (равнодушие есть нулевая величина интенции). Ясно, что оппозиция любви—нелюбви пронизывает все бытие личности.

Людям свойственно напряженное колебание между полюсами мироотрицания и любви к бытию, между земным и небесным, проклятьем и благословением.

Любовь одновременно центрирует вокруг себя и педагогические вопросы. В самом широком, в равной мере и плотском, и духовном смысле этого слова, любовь была и остается лейтмотивом педагогики. Проблематика любви исключительно важна для воспитания и самовоспитания личности.

Плутарх ("О любви к детям"), Монтень (отдельные главы "Опытов"), Э. Кей ("Век ребенка", 1900), Я. Корчак ("Как любить ребенка", 1922), А.С. Макаренко ("Книга для родителей", 1937) дали высокие образцы педагогических приложений этой проблематики.

Воспитанию необходимо учитывать опасные парадоксы любви: возможность любви к смерти, опасности, нечистоте, любви к ужасному, непривлекательному и т.п. Некритической душой болезненные формы любви воспринимаются подчас как чистая, бескорыстная эмоция.

В воспитательном отношении особенно важны следующие виды, формы, ипостаси и проявления любви: 1 ) не требующая или не ждущая ответа, взаимности, не обоюдная любовь. Она получает или ожидает удовольствия в одностороннем порядке; 2) обоюдная любовь, которая, напротив, предполагает, ждет, а когда это возможно, и требует ответа, взаимности.

Любовь с односторонней интенцией . Это — многообразие чувств и идей человека, направленных на предмет, объект деятельности. На конкретных людей направлена не нуждающаяся во взаимности сострадательная любовь. Это участие в жизни нуждающихся, больных, раненых, престарелых, унижённых и оскорбленных.

Любовь как ценност ь. В высшей степени желательно, чтобы ребенок по мере взросления все более глубоко и осмысленно относился к любви как высшей ценности.

Уважительное, серьезное, а то и трепетное отношение к любви дитя получает незаметно — в ходе научения, социализации. Под влиянием соответствующего духовного климата и атмосферы его жизненного потока.

В раннем детстве растущий человек получает или не получает заряд любви ко всему миру — полю, горам, дереву, животным, вещам. Только в первом детстве наблюдаются такие колоссальная напряженность и яркость ощущений. Раннее детство — это близость слез, безмерность радости, обостренность боли, насыщенность эмоциональной жизни. Со времени юности все это убывает, тускнеет, ослабевает, вся эта оголенность нервов уходит, "простывает этих дней кипятковая вязь" (С. Есенин).

Но зато прибавляется холодного ума. Место беспричинной любви к бытию занимает (или не занимает) интеллектуальная любовь к миру.

Молодой человек может постичь любовь как универсальный объяснительный принцип. Например, он в состоянии оценить идею Эмпедокла (сер. V  в. до Р.Х.) о любви как движущей силе мира — силе притяжения, и вражде как силе отталкивания. Или распространить (вслед за Гёте, роман "Избирательное сродство", 1809) явление валентности, притяжения химических элементов на сферу стихийных законов природы, царство разума и мира любви.

Молодым людям предстоит открыть ценность любви, простого бытия, выработать в себе убежденность в единстве любви и свободы, в созидательной миссии любви.

Во всяком случае, для педагогики совсем не безразлично, будут ли воспитанники искренно и глубоко любить Творение, природу, фауну и флору или нет. Будут ли они любить вещи, созданные человеком для человека. С любовью или без любви относиться к достойному того делу.

Любовь к знаниям и труд у. Педагогический закон должной мотивацииации обязывает воспитателя вызывать любовь учеников к знаниям и труду, к содержанию усваиваемой культуры и процессу ее усвоения .

Вредно принуждение учащихся к заучиванию информации, смысл и личностное значение которой ускользают от их чувств и сознания.

Закон должной мотивацииации еще раз подчеркивает определяющую роль чувств в образовании и воспитании .

Чувства сопровождают формирование понятий и потом сопутствуют им в их применении. Понятие, не окрашенное эмоциями, не перешедшее в отношение, в ценность, в убеждение, — понятие поверхностное. Оно создает иллюзию образованности.

Очень желательна любовь развивающегося человека к поиску истины и к самой истине. Любовь к точности, ясности вырабатываемых им понятий, к их практическому применению, любовь к честным мыслительным усилиям. Надобно, чтобы он увидел в этом красоту. Необходимо показать красоту ясности, точности, проверенности, истинности знания и безобразие противоположного.

Без любви к истине и отвращения к самообману нет правильной мысли. Без них невозможно познание добра. Чтобы развивать силу мышления наших подопечных, надо укоренить в них любовь к истине и ее познанию. Отвращение к самообману — вот тот материал, на котором замешивается правильная мысль. Нужен спасительный страх самообмана, отношение к самообману как к пороку.

Что значит учить и научать такому мышлению, такому умонастроению, такой любви? Прежде всего, влиять собственным примером, собственным поведением — заражать своей любовью к умственному труду. И предоставлять ребенку простор для опыта, для экспериментирования, для практикования, упражнения и совершенствования мышления.

Вот почему так важна для растущего человека творчески насыщенная среда. Окружение, в котором люди увлечены творчеством, поиском, деланием умного добра.

Но эта среда обязана ставить перед ребенком доступные для него и необходимые задачи, а также предоставлять материал для их самостоятельного разрешения. Она должна давать ему и средства поиска такого материала.

Развивающая любовь к культуре среда поощряет чтение книг как источника собственной мысли ("чтение как труд и творчество" — В.Ф. Асмус). Общение с искусством вообще должно быть нравственным и умственным трудом. Только так человек приобретает свободу, способность властвовать над собственной природой, быть хозяином своей судьбы.

Любовное отношение к чтению, к наукам и искусствам взращивает в наших питомцах склонность и способность к самообразованию.

Прививать детям любовь к самообразованию, воспитывать у них страсть к самосовершенствованию — значит поощрять их любознательность, т.е. позволять им себя учить. Позволять им принимать воспитание и обучение, желать его. А также — отслеживать свой рост, свое развитие, свои достижения, соревнуясь не с другими, а с самими собой.

Успех, поощрение — сильные мотивы учения. Успех состоит в достижении цели, которую ученик поставил для себя.

Благотворное воспитание невозможно без принятия воспитания ребенком. Без собственного стремления детей к воспитанию, осознанному или неосознанному.

Когда есть собственное стремление ребенка к своему развитию, он как бы заключает негласный договор с воспитателем о своем воспитании.

Ребенок тем самым признает факт своего доверия учителю и воспитателю. Здесь очень важно наличие чувства, ощущения в воспитуемом, что для него важно, полезно и необходимо то, что дает ему воспитатель, то, что несет сконцентрированное в воспитателе знание, культура в целом. Вот почему это чувство так нужно бережно охранять при воспитании.

Вступающим в жизнь полезно понять, что успех любой деятельности зависит от их любви к делу и труду.

Побуждение, которое следует за удовлетворением от успешного учения, может быть намного сильнее, чем внешнее поощрение. Успех и неудача воспитывают скорее, чем награда и наказание.

Но надобно еще и любить добиваться успеха. Идеальная воспитательная ситуация — та, в которой ученики принимают и разделяют все более сложные цели и упорно добиваются успешного решения все более трудных задач.

Отсюда — схема воспитания и образования: интерес к деятельности  ® деятельность  ® успех в ней  ® любовь к ней  ® потребность в этой деятельности. Учебно-воспитательный процесс начинается с заражения детей любовью к учебному предмету.

Знать — значит трудиться. Трудиться с любовью и упорством. Размышления и страстное вопрошание суть труд.

Воспитание в силах привить детям любовь к умственному труду, к интеллекту и мышлению. Мыслить нелегко, это стоит усилий, и для мышления необходимо время. Нет ничего легче, как иметь опекунов, которые думают за нас и устраивают наши дела. Любовь к пустоте покоя есть леность и несовершеннолетие. Нелюбовь к трудовому напряжению есть путь к гибели.

Любовь как нравственная и эстетическая оценка и установк а. Человек не только способен познавать, но также и эмоционально относиться к тому, что он знает. Он может не только предполагать, что произойдет некоторый случай, но и бояться этого события или приветствовать его.

Все, с чем он сталкивается в жизни и о чем он знает, он может одобрять или не одобрять. Любить или ненавидеть. Жалеть или желать. Радоваться или сокрушаться.

Более того, свои моральные и эстетические оценки и установки человек склонен рассматривать как свое жизненное кредо и как объяснительный принцип своего поведения. Например: "Я не люблю, когда стреляют в спину…" (В.С. Высоцкий); "Люблю я пышное природы увяданье…" (А.С. Пушкин).

Всеми этими бесчисленными "люблю—не люблю" человек любого возраста имеет тенденцию обосновывать свой выбор, свои предпочтения и поступки, согласие и отказ, пристрастие и воздержание. В служении и угождении своим вкусам и привычкам он склонен усматривать сущность своей свободы.

Вот почему так важна помощь воспитания и образования в становлении и укреплении полезных личности и обществу оценок и установок.

В какой степени кто-то любит или не любит балет, спорт, живопись, души не чает или же "чает" в спиртном, модном, комфорте, — показательно с характерологической точки зрения, но не всеопределяюще в отношении сущности личности. А вот любовь человека к справедливости или бескорыстию весьма важна для становления созидательного типа личности. Разрушитель, напротив, презирает великодушие, терпимость и доброжелательность. Зато восхищается жестокостью.

Воспитание подлинной нравственности основано на поддержании чувства возвышенного. Пробуждать нравственный образ мыслей, нравственное умонастроение — значит поощрять любовь к нравственной силе — доблести, подвигу, чести.

Чувства и отношения, выражаемые формулой "люблю—не люблю", носят не только эмоциональный, но и познавательный характер. Хотя они кажутся не преднамеренными, они чаще всего рационализированы. Это свидетельствует о том, что они подвергаются рефлексии (анализу и осмыслению), "оправданию".

Для педагогики это обстоятельство имеет особенное значение. Классификация умственных явлений обязана включать в себя не только познавательный, но и эмоциональный, и волевой компоненты.

Когда ребенок приобретает привычку к рефлексии собственных пристрастий, он обнаруживает или случайность и второстепенность своих вкусов, или же, наоборот, их судьбоносность. В любом случае растущий человек более или менее осознанно начинает выстраивать иерархию субъективных ценностей, разумеется, соотнося ее с ценностями своей референтной группы.

Поэтому так важно поощрять детей к размышлениям о своих желаниях, предпочтениях, симпатиях и вкусах.

Любовь обоюдная или ждущая ответа . Любовь и религиозная вер а. В буддизме воздержание от причинения вреда другому и самому себе — основная заповедь. Без ее соблюдения нельзя пробудить в себе сострадания, незлобивости, любви, милосердия и дружелюбия.

В христианстве главная заповедь любви восходит к Ветхому Завету. В Третьей книге Моисеевой "Левит" сказано: "люби ближнего твоего, как самого себя, Я Господь" (19, 18).

Иисус дополнил эту заповедь новыми коннотациями.

Во-первых, Христос сблизил заповедь "люби ближнего твоего" с предписанием любви к Богу. В Евангелии от Матфея сказано: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душою твоею, и всем разумением твоим"; сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: "возлюби ближнего твоего, как самого себя"; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки" (22, 37-40). Этим Иисус поднял требование любви к ближнему на уровень первой и наивысшей заповеди.

Во-вторых, любовь к Богу и любовь к ближнему объединяются любовью Иисуса к людям. "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга; по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой" (Иоан. 13, 34-35). Любить людей надобно не потому, что кому-то нравятся они или их поступки, и даже не за то, что в них есть искра Божья; любить каждого человека необходимо за то, что его любит Господь.

Это этическое требование абсолютно отвлекается от каких-либо социальных, биологических, психологических, физиологических, интеллектуальных или образовательных различий между людьми. Обращенное не к абстрактному человечеству, а к конкретному ближнему, соседу, христианство понимает индивида как равного любому иному индивиду — перед любовью Бога.

В понимании любви к врагу как непосредственной эмиссии любви Бога, которая включает в себя и друзей, и врагов Бога, ярче и сильнее всего выразился универсализм христианской веры. "Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца нашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мат. 5, 44-45).

Заповедь "любите врагов ваших" всегда была, пожалуй, самой трудной из всех заповедей Христа. Некоторые люди искренне верили, что в реальной жизни она невыполнима. Легко любить тех, кто любит тебя. Но как любить тех, кто, тайно или явно, старается возобладать над тобой?

Между тем заповедь "любите врагов ваших" — абсолютное условие выживания людей. Ненависть в ответ на ненависть лишь умножает ненависть. Ненависть оставляет рубцы на душе и уродует личность человека. Ненависть не менее чем для ее жертв губительна и для того, кто ненавидит. Ненависть разрушает личность, а любовь, вопреки всему, неотвратимо восстанавливает ее.

Отвечая ненавистью на ненависть, невозможно избавиться от врагов. По своей природе ненависть уничтожает и разрушает. По своей природе любовь созидает и сохраняет.

Самые трудные вопросы — о том, до какой степени может простираться терпимость к другим, до какой степени она, эта терпимость и терпение не превращаются в слабость и потворство. При каких условиях взаимопомощь — фактор прогресса, а не фактор консервации худого, зла. В какой мере, в каких формах допустимы с точки зрения интересов личности, человеческого общежития в целом борьба за свое эгоистическое счастье, борьба за удовлетворенье страстей. Насколько беспомощен и насколько не беспомощен человек? В чем и когда; что дают ему вера в свои силы и вера в Бога как резервы дополнительных сил.

Иисус говорит: "Любите врагов ваших". Он не говорил: "Относитесь к врагам вашим с симпатией и привязанностью". К некоторым людям просто невозможно испытывать чувство симпатии и привязанности. Но любовь выше привязанности и симпатии. Наказывая нам любить наших врагов, Иисус говорит о согласии в отношениях между всеми людьми вопреки антипатиям.

В христианстве любовь становится также высшим символом идеального отношения между Богом и народом.

В Ветхом Завете эти отношения изображаются преимущественно как союз супружеский, и отступление народа от Бога — не иначе, как блуд.

В Новом Завете эта идея переносится на Христа и Церковь, и завершение истории изображается как брак "Агнца" с Его невестою — просветленною и торжествующею церковью "Нового Иерусалима".

Соответственно и земные представители Христа, епископы, ставятся в такое же отношение к местным общинам (отсюда выражение: вдовствующая церковь). Таким образом, идеальное начало общественных отношений, по христианству, есть не власть, а любовь.

Когда любовь обращена не к Богу, а направлена на себя, люди становятся врагами и средствами эксплуатации друг друга. Свободное общество соединяет в себе любовь к Богу и любовь к ближнему. Это соединение предполагает и свободное служение любви, и свободное подчинение. Именно в таком обществе любовь возвышается до личностного диалога между Оригиналом и его человеческим образом.

Самоправедность, корень самолюбия и, стало быть, нелюбви к ближнему легко проникает в людское общежитие через идею избранности, исключительности, неравенства.

Бл. Августин (354—430) принимает основное положение древней этической теории, что должным образом направленное поведение человека ведет к достижению эвдемонии — счастья, или блага. И это является универсальным стремлением человечества.

Высшее благо, при достижении которого человек приближается к совершенству, — для Августина есть любовь к Богу, любовь в смысле Нового Завета. Если человек правильно понимает свое счастье, он никогда не будет придавать более высокого значения тому, что является более низким в масштабе ценностей.

Поэтому критерий этической оценки, определяющий поведение, — любовь к Богу, динамический принцип, который побуждает человека к действию. Если человек возвышается до любви к Богу, то исходящая от него энергия приносит человеку силу ощутить любовь Бога к нему. Бог отдает себя людям и, поскольку Он любит их, Он требует от ни любви друг к другу.

Та же тема слышна в учении Б.П. Вышеславцева (1877—1954) о благодати как преображении подсознательных влечений в любовь к высшим ценностям. И в философско-религиозном трактате "Любовь" Клайва Льюиса (1898—1963) о единстве искренней любви к Богу и ближнему.

В исламе учению о постепенном приближении через мистическую любовь к познанию Бога (в интуитивных экстатических озарениях) и слиянию с ним много внимания уделяет суфизм.

В философии Спиноза отождествляет любовь с абсолютным познанием и утверждает, что философствовать есть не что иное, как любить Бога. Интеллектуальная любовь к Богу, разделяемая спинозистами (например, Л. Фейербахом), снимает противоречия между разумом, верой и опытом. Познавая природу страстей и испытывая интеллектуальную любовь к Богу, человек становится свободным. Эта тема глубочайшим образом разработана И.А. Гончаровым в "Обрыве".

Теме любви и веры посвящены огромные пласты художественной литературы . Так, лирические герои Джона Донна радуются совместимости их земной и духовной любви и ищут бессмертия во взаимной любви.

В "Страданиях юного Вертера" Гёте любовь простого человека получает религиозное звучание, помогает ему осознать свою индивидуальность, обрести внутреннюю свободу, преодолеть ограниченность своей любви, растворясь в бесконечной природе.

Темы слияния в Божественном всеединстве, преодоления отчуждения личности от мирового целого через любовное чувство имеются в поэзии В.С. Соловьева и А.А. Блока.

Когда-то Платон тесно связал веру с любовью идеей двуликого Эрота — любви к красоте телесной и любви к красоте духовной. Любовь к земной красоте есть, по Платону, основа и проявление желания прекрасного. Любовь к красоте духовной, небесной, есть источник и выражение стремления к благому.

Вопрос не в том, какая любовь лучше — земная или небесная. Влечение человека к совершенной полноте бытия и вытекающее отсюда творчество требуют обоих типов любви. Любовь связывает земной мир с божественным. Она выступает звеном между прошлой, настоящей и будущей жизнью.

Воспитание поэтому обязано ставить себе целью культивацию обеих разновидностей любви, или, скорее, обеих сторон единой любви. В их равновесии заключены душевное здоровье и сама возможность созидательной и праведной жизни.

Любовь "важных взрослых" к детям . Наличие, содержание и стиль любви воспитателей (родителей или иных ответственных за воспитание) и учителей к детям во множестве отношений определяют собой успех всего дела целенаправленного взаимодействия с подопечными.

Родительское поведение воздействует на индивидуальность ребенка. Дефицит любви и проявления нелюбви увеличивают вероятность возникновения психологических проблем у детей. Избыток любви, лишенной мудрости, также может приводить к искажениям характера и отклоняющемуся поведению детей.

Не менее важна любовь других педагогов к подопечным. Чтобы научить детей географии, учителю мало знать географию. Надобно еще знать, каковы особенности этих детей, знать методику преподавания, но и всего сказанного еще недостаточно. Мало знать, чтобы научить чему бы то ни было хорошему и трудному. Необходимо еще любить географию, любить учеников, любить преподавание.

Ребенок нуждается в любви к себе, как растение нуждается во влаге. Он борется за эту любовь, страдает и ревнует.

Удовлетворенная потребность детей в любви к себе дает им устойчивую самооценку, самоуважение. Без здоровой доли самоуважения не вырастают адекватные люди.

Когда ребенок сталкивается с проявлениями нелюбви к себе, он одновременно испытывает и страх, и обиду, и чувство вины. Наблюдения М. Кляйн привели ее к выводу, что именно здесь находятся корни раннего детского садизма.

Если же чувство вины не устанавливается прочно, то в растущем человеке может укорениться не менее опасное чувство все-
властия.

У большинства детей, которые достигли, вырастая, духовной зрелости и профессиональной компетентности, были любящие, благосклонные, добросовестные и преданные своей роли воспитатели. Они напряженно ждали от своих подопечных ответственного поведения. Хотя эти педагоги уважали детскую независимость, они в целом последовательно придерживались твердых требований, предоставляли детям их ясные причины и тактично помогали достигать осознанных целей.

Важнее всего предоставляемый взрослым образец уравновешенного любящего поведения. Образец сорадования, внимания и интереса к жизни детей.

В родительской любви преобладает жалость — желание беречь, охранять, щадить, заботиться о беспомощном ребенке. Эта любовь связана с состраданием как этической позицией личности, которая ощущает на себе бремя экзистенциального одиночества в окружающем ее мире. При этом сострадание как способность понять и разделить новую жизнь, ее радости и бедствия, противостоит жалости, остающейся только снисхождением.

Дефицит здоровой любви-жалости в жизни ребенка ведет к его ожесточению.

Когда дети растут вместе, довольно опасна для них разница в любви к ним со стороны родителей или иных воспитателей. Иногда взрослые больше любят младших детей, иногда — старших; одних считают более похожими на себя, чем других и т.д. Те, кого любят больше, вырастают избалованными. Те, кого любят меньше, — или закаленными, или сломленными, смотря по обстоятельствам.

Случайное стечение обстоятельств, связанных с интенсивностью и характером любви к детям, имеет на воспитание неизбежное и значительное влияние, имеет большие и важные последствия.

Нежелательны и противоположные крайности. Нередко люди, сверхдисциплинированные и лишенные заботливой любви в детстве, повторяют образ действий своих воспитателей, когда сами становятся родителями.

Родители, виновные в оскорбительном и негуманном обращении с детьми, обычно сами жестоко наказывались в детстве и страдали от дефицита любви к себе.

Не одну жизнь разрушил деспотизм родительской любви. Интересно, что семейное тиранство может приобретать обоюдную форму. А именно, когда не только взрослые господствуют и идеологически оправдывают свою власть, но и ребенок, подражая взрослому, отличается тем же самым. Один из случаев такого рода подробно рассмотрен Т. Уайлдером в романе "Мост короля Людовика Святого" (взаимный деспотизм любви матери и дочери).

Другие типичные формы проявления волевластия в воспитательных отношениях — злоупотребление силой. Причем в подавляющем большинстве случаев даже первые демонстрации грубого превосходства физической, экономической и всякой иной власти сильного взрослого над слабым ребенком приносят последнему вред и с точки зрения его личностного развития, и в социальном отношении.

Новый жилец Земли выносит из таких ситуаций убеждение, что в мире господствует грубая сила и что это "правильно", во всяком случае, — в порядке вещей. По закону апперцепции последующие восприятия человека определяются содержанием его предшествующего опыта. Даже когда человек изживает эти разрушительные представления об устройстве мира, первоначальное восприятие входит в структуру последующих.

Приведем перечень типов трудного , т.е. вредного, опасного, воспитателя . Сверхопекающий. Деспотичный. Капризный. Истеричный. Холодный, равнодушный, отчужденный. Легкомысленный. Развратный. Слабохарактерный. Нетерпеливый. Мстительный. Самоутверждающийся за счет детей. Нечуткий, бестактный. Попустительствующий, подкупающий любовь детей, требующий любви к себе.

Трудный воспитатель и тот, который говорит: будь таким, каков я. Он стремится буквально воспроизвести себя в детях. Что невозможно, а попытки этого вредоносны.

К сожалению, этот список можно продолжить.

Любовь родителей к взрослым детям и их детя м. По отношению к взрослым детям родители или воспитатели иногда сохраняют сверхопекающую позицию. При этом взрослые дети страдают и в случае, когда принимают чрезмерную опеку, и когда восстают против нее.

Деспотическая любовь нередко осложняется ревностью родителей к супругам своих детей. В международных притчах и кочующих анекдотах о тещах и свекровях, увы, содержится немало правды. В результате разбивается множество браков.

Бабушки и дедушки обычно любят своих внуков и внучек не менее, а подчас и более взрослых детей. Человек преклонного возраста хочет оставить свой отпечаток в душе, в облике, в характере своих потомков. В этом стремлении запечатлеть память о себе, о своем жизненном стиле в юных подопечных родители их родителей порой избирают нездоровые средства — попустительство, подкуп и т.п.

В норме уравновешенная и разумная любовь самого старшего поколения в семье как воспитателей самого младшего поколения чрезвычайно благотворна. Оказывая сильное воздействие на детей, бабушки и дедушки обеспечивают преемственность поколений, закладывают необходимый фундамент для их конструктивного диалога.

Любовь воспитателей к своим питомцам — не попустительство, не жалость, не всепрощение и не агрессивное оправдание. А любовь умная и недемонстративная.

Педагогическая любовь, на которой замешано искусство воспитания, есть, прежде всего, удовольствие педагога от совместного проживания жизни с его подопечными, от занятий с ними. Отсюда — мажорный и спокойный тон обращения к ним.

Любить детей — значит искренно интересоваться их проблемами, знать и понимать их страхи и трудности. Тактично помогать им и радоваться их успехам.

Как только ребенок сталкивается с раздражением, неприязнью по отношению к себе со стороны важного взрослого, он надолго перестает верить в его любовь. То же происходит и в случае обмана ребенка. Даже кратковременная утрата ребенком уверенности в доброжелательстве важных взрослых влечет за собой небезопасный рост детских страхов и даже негативизма. Поэтому любовь педагогов может быть только устойчивой, непрестанной, обязательной, неизменной и беспрерывной.

Любящий воспитатель, и только он убережет дитя от дурных влияний среды. В противном случае ребенок беззащитен перед уродливыми проявлениями жизни. "Крошка-сын" может придти к отцу и спросить, "что такое хорошо и что такое плохо?", только если кроха уверен в абсолютной любви отца к нему.

Любовь детей к близким взрослы м. Страх, гнев и любовь малыши проявляют в самом начале своего земного пути. Но любовь детей к тем, кто осуществляет уход за ними, — вещь тонкая, капризная и совсем не автоматически получаемая.

Вовсе не непременна любовь детей к родителям. Ведь знание родителей, что дети от них, глубже, чем знание рожденных, что они от родителей. И "тот-от-кого", как правило, сильнее привязан к своему порождению, чем рожденный к своему создателю. Есть разница и с точки зрения срока, а именно: родители любят свои порождения сразу же, а дети родителей, если любят, то по прошествии известного времени (И. Кант).

В какой степени полюбит ребенок свою мать, будет ли он любить ее или — в редких случаях — даже возненавидит, зависит от стиля отношений матери с малышом. Еще сложнее процесс зарождения и сохранения любви ребенка к другим "важным взрослым".

Казалось бы, механизмы становления любви ребенка те же, что и других его чувств. В их основе лежат подражание, научение, привычка, ожидание и одобрение важных взрослых. "Ты меня любишь? Поцелуй, покажи, как ты меня любишь. А ты любишь папу, дядю, тетю?.." И пр. К концу второго года жизни большинство детей хорошо усваивают у взрослых моральные стандарты вообще, любви — в частности.

Но детская любовь родится не из благодарности родителям, а из восхищения ими. И поддерживается детская любовь не чувством долга, а уверенностью в любви взрослых.

Поэтому любовь детей ничем нельзя купить: ни вседозволенностью, ни восхвалением, ни подарками. Нарушающий этот закон сталкивается с презрением или брезгливостью воспитанников. Безнравственность этой попытки будет немедленно наказана: ребенок перестанет считаться с таким воспитателем и может даже презирать его.

Но любовь детей нельзя и вытребовать, выпросить. Ни попреками, ни угрозами, ни взыванием к совести, ни слезами. Нарушающий этот закон сталкивается со злобно окрашенной раздраженностью. Воспитатель надоедает своими вымогательствами, и его тоже будут презирать.

Детскую любовь можно получить от воспитуемых только в подарок за свой привлекательный для них облик. За совпадение их представлений о прекрасном с тем, что они обнаруживают во взрослых. И можно поддержать уважением к ним признанием хорошего в них, пониманием и обсуждением трудностей и иногда тактичной помощью в решении их ребячьих проблем.

Если воспитатели не признают, не понимают трудностей детской жизни, не учитывают и не уважают их, дети склонны видеть в таких воспитателях скорее врагов, чем объекты любви.

Представления детей о тяжелом и невыносимом в жизни подчас целиком совпадают, а иногда и серьезно расходятся с представлениями взрослых людей. Несмотря на все яркие радости и сильные чувства, типичные для детства, в жизни ребенка много тайного и явного горя.

Много страданий в более или менее жестокой форме испытывают дети под игом товарищеской тирании, подавляющей их своеобразие (Э. Кей).

Взрослым необходимо знать, что так называемые трудные дети, как правило, несчастны. Несчастны и ребенок-тиран, и забитый трус.

Есть много разных видов страдающих детей. Эмоционально неуравновешенные дети. Агрессивные или подавленные, апатичные или непрерывно дерущиеся, ненавидящие себя и других. Страдающие от своей неспособности, робкие и слишком волнующиеся.

Все они нуждаются в понимании. Уметь глядеть на мир глазами ребенка — это и наука, и искусство.

"Даже малейшее недоверие или неделикатность, какая-нибудь мелкая обида или мимолетная насмешка — все это может оставить в душе ребенка неизгладимые и жгучие следы, больно задеть тончайшие струны его души. С другой стороны, неожиданная ласка, благородная предупредительность или справедливый упрек не менее глубоко запечатлеваются в этой душе, которую принято называть "мягкой, как воск", но с которой обращаются, как если бы она была из бычьей кожи" (Э. Кей).

Ребенку надо сказать: "Я знаю — у тебя обида на то-то или на того-то. Расскажи мне все, и я пойму". Полезно увести ребенка и поговорить с ним наедине, почему ему плохо (не почему он плохо поступает или поступил, а почему ему плохо ). Можно, ничего не говоря, обнять беснующегося ребенка или же сесть рядом и тихо заговорить. Совершенно обязательно устранить волнующие факторы.

Опасны обобщающие оценки качеств личности ребенка по его отдельным поступкам. Осторожнее: не обобщайте, воспитывая! Ребенок может совершить весьма даже дурной поступок, но это не значит, что он — плохой!

Поощрять нужно хороший характер, а не хорошие способности (И. Кант).

Любовь детей к другим взрослым и детя м. В норме самая страстная любовь детей к родным, друзьям (как и к дереву и зверю, куклам и игрушкам) полностью свободна от сексуальной окраски.

Первые сильные детские влюбленности наблюдаются уже у дошкольников, и они не знают половозрастных ограничений. Но в них много ревности, борьбы за внимание и даже мести.

Любовь детей есть продукт восхищения и поэтому несет в себе все позитивы и негативы восторга. Она имеет своим следствием жажду ответа, взаимности и потому несет в себе все позитивы и негативы страсти владения.

Особенно сложны и противоречивы отношения детей к близким по возрасту братьям, сестрам и другим детям. Весьма часто встречается напряженная ревность, т.е. амбивалентная смесь любви и неприязни, у старших детей к младшим.

Зато при большом (как правило, более пяти лет) возрастном разрыве между родными братьями и сестрами в семье у них возникают нередко заботливо-любящие отношения.

Спокойная, уравновешенная любовь учащихся к своим педагогам весьма желательна. Ребята невольно и неукоснительно переносят отношение к носителю усваиваемой культуры на самый учебный предмет.

Но эта любовь благотворна при одних обстоятельствах, при иных же разрушительна. Любовь детей идеализирует заведомо не идеальных людей и потому небезопасна и в случае разочарования, и в случае стойкой очарованности.

Одна из угроз, подстерегающих юношество в его поисках себя, — персонификация идеала: идеализация конкретной личности. Чрезвычайно нежелательно, чтобы юность питала иллюзию об идеальном человеке, никогда не ошибающемся и совершенном во всех своих проявлениях.

Поскольку любая любовь есть восхищение и почитание, она предстает перед нами как страшное своей силой оружие. Ведь вполне возможна и любовь к злодеям, а вместе с ней — и подражание им.

Любовь к родин е , к своему народ у. Родительская любовь, по В.С. Соловьеву, или попечение старших о младших, защита слабых сильными, в исторической перспективе создает отечество, перерастая родовой быт, постепенно организуя национально-государственное бытие.

Сыновняя привязанность распространяется на умерших предков, а затем и на общие и отдаленные причины бытия. Из культа предков проистекает уважительное отношение к прошлому. Отсюда — и любовь к отечественной истории.

Патриотизм есть любовь. "Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам…" (А.С. Пушкин). Привычки и любовь прочнее всего на свете удерживают людей вместе. Истинный патриотизм И.А. Ильин определял как любовь к духу своего народа.

Если люди осознают, что их связывают общность их жизни, общая деятельность и судьба, то на авансцену поведения выступают орудия и агенты этой связи — любовь и нужда друг в друге. Эти ценности и отношения необходимы для успеха деятельности.

Снабдить питомцев самым нужным "на дорогу", в самостоятельный жизненный путь, — значит научить их деятельной любви и взаимопомощи, искусству быть полезными, понимать трудности других. Радости узнавания и дарения.

Глубокая привязанность к родному — основа общества. Домом, родиной человек дорожит только тогда, когда он искренно и сильно их любит. В ныне действующей Конституции России говорится о "памяти предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству".

Любовь к родине дается, однако, не только привязанностью к месту своего рождения, месту жительства, не только ностальгией, т.е. болью о своем гнезде. Патриотизм предполагает совершенные познания в гуманитарной сфере, которые дают осознание своего долга отечеству. Растущему человеку предстоит усвоить знания о природе своего очеловечения, об исторической "цене" приобретенной им культуры.

Половая любов ь. Это — не разложимое на части сродство сильного духовного и физического тяготения, влечения людей. Когда страстное желание общения, жажда взаимности, восхищение и нежность неотторжимы от импульсов к интимной близости.

В этом смысле половая любовь противостоит "сексу" как соитию без духовности и платонической любви, свободной от полового желания.

Половая любовь охватывает широкий спектр явлений, отличающихся по своей длительности и интенсивности, уровню, характеру и содержанию. От кратковременного аффекта — до продолжительной страсти.

Способность любить близка к таланту, и дается она не всем. Достигая колоссальной интенсивности, это чувство требует от человека самоотдачи и напряжения душевной близости, заботы, понимания, тепла и сочувствия.

Проявится или заглохнет талант любви у данного молодого человека, в огромной степени зависит от наличия или отсутствия любви в климате и атмосфере воспитывающей среды. Люди часто переносят жизненный стиль своих родителей (воспитателей) на собственные интимные отношения или же, напротив, отталкиваются от родительского стиля.

Рассматриваемая во временной последовательности, половая любовь зарождается, расцветает и увядает. Иссякание любви сопровождается иногда душевными кризисами и даже катастрофами.

Бескорыстной любви мужчины и женщины дается удивительная нежность и неиссякаемый оптимизм. Чувственная радость взаимной любви наполняет бытие праздничным полнозвучием красок, обостряет ощущение красоты жизни. Эта любовь выражает энергию очищения и выступает как спасение в миру и подлинное счастье.

Напротив, неискренность в любви противостоят импульсивности, откровенности желаний. Трагическое понимание любви отрицает ее облагораживающее действие.

Первая, юношеская, любовь отличается разительным контрастом между хрупкостью, детской беззащитностью и большой силой духа, которую обретают любящие, порой бросая вызов окружающему миру.

Пробуждение любви (совсем не обязательно "с первого взгляда" и "до гробовой доски") чаще всего связано с мучительными сомнениями, взаимными заблуждениями и колебаниями. Для молодых людей типично и желание, и страх любви, в которой находится подчас и раздражение от невозможности не любить. Отсюда — сопротивление любви.

По В.С. Соловьеву, различимы три основных вида несчастной любви и один — счастливой.

Горестна неразделенная любовь. Немудрено иссохнуть, как бедной нимфе Эхо, от любви без взаимности настолько, чтобы стать невидимой и сохранить лишь голос. Безответная юношеская любовь укрепляет подчас человека в жестокости, как это было, например, в случае с Джироламо Савонаролой.

Не слишком радостна любовь, которая более дает, нежели получает. Непрочна и любовь, которая более получает, нежели дает.

И только взаимная любовь, в которой то и другое уравновешено, — изящна, крепка и верна. Она не нуждается в свободе, поскольку сама есть воплощение свободы.

Взаимная любовь требует дисциплины, сосредоточенности, заинтересованности, веры. Это — искусство делать доброе без ожидания воздаяний.

В воспитании желательно неизменное сочувствие к половой любви. Любви как соответствию верхним этажам в иерархии ценностей человека. Молодым людям предстоит открыть ценность любви, простого бытия, выработать в себе убежденность в единстве любви и свободы. Это понимание созидательной миссии любви отвечает юношеским поискам неэфемерных ценностей и стремлению найти объяснение и оправдание собственной жизни.

Важно мироощущение величия, а не только сложности и противоречивости любви. Важно убеждать в неистребимости идеалов человеческого сердца — любви и жалости. Жажда веры и добра наперекор скептицизму и отчаянию в силах противостоять драме человеческого бытия. Одиночество, трагическая обреченность человека компенсируются принадлежностью к высшему миру любви, к наслаждению прекрасным.

Любовь к жизн и . Чтобы жить в этом мире, не разрушая его, необходимо уметь нравиться себе и другим.

Естественная и нормальная любовь к себе не должна при этом переходить в самолюбование, в томную негу, в нарциссизм. А желанию любви со стороны окружающих не подобает достигать степени честолюбивой страсти.

Потребность в любви у разных людей неоднозначна как по силе, так и по содержанию.

Весьма разрушительны крайности. Уделом тех, кто не любим, остается трагически безысходное одиночество. Оно неизбежно и когда человек заставляет себя бояться.

Во всех случаях между способностью к любви и отношением человека к самому себе имеется связь. И есть взаимоотношение этой способности с самоутверждением, мировоззрением, самосознанием личности.

Науке хорошо известны метания мизантропов, нравственно ущербных людей, тяготеющих к смерти, жестокости и уничтожению.

Без любви к жизни невозможно ее созидание, работа по ее совершенствованию. Жизнь давно прекратилась бы без людей, одушевленных любовью к ближнему. Любовью в творчестве, отцовстве и материнстве, братском сострадании к бедному и скромному человеку.

Любовь к себе, к миру и к людям не становится сама по себе, автоматически. Она появляется и развивается в весьма сложном опосредствовании, в истоке которого лежат первые восприятия и отношения.

Любовь к жизни всего сильнее тогда, когда лучшая часть ее пройдена. Сильная привязанность к бытию свойственна как раз не молодости, а старости, как это убедительно показал И.И. Мечников (1845—1916).

Конечно, бытие таит в себе очарование. И оно способно наполнить душу человека волнующей благодарностью, смешанной, может статься, и с терпкостью слез. Умонастроение преклонения, благоговения перед жизнью свойственно личностям типа Альберта Швейцера.

Но в жизни много лицемерия, эгоизма, насилия, жестокости, страданий.

Столкновение ребенка со злом и безжалостностью мира приводит, в зависимости от обстоятельств, к разным результатам. В некоторых случаях оно может возбудить восторг и желание подражать злу. В других — вызвать отвращение к грубому эгоизму и склонность творить добро. В третьих — привести к нервным и даже к психическим заболеваниям.

Не обучать любви к жизни — значит подвергать опасности душевное равновесие, которое удерживает человека в этом мире. Именно воспитанию предстоит дать силу видеть и находить в противоречивом мире разумное, прекрасное и великое.

Для того чтобы взрастить и укрепить в человеке любовь к жизни и благоговение перед ней, полезно стимулировать и поощрять в нем страстно заинтересованное изучение жизни. Нужно, чтобы ребенок увлекался жизнью, которая становится предметом его изучения, старался бы запечатлеть узнаваемое в сердце.

Здесь входит в воспитание вкус к размышлениям о жизненном назначении человека. О достоинстве средств и способов укрепляться в своих силах. О вере в самого себя, в лучшее, что есть в жизни.

Жизнь человека есть священная, высшая, предельная — и последняя, и первая — ценность. Такое отношение к миру, к человеческому сообществу — единственно возможное, чтобы оно могло продолжать существовать и развиваться.

Любовь к жизни прокладывает путь к ответственности человека перед настоящим и будущим. Пусть не все, но лучшие души, и становящиеся, и зрелые, согревает сознание, что они суть продолжатели и носители лучшего, а не худшего в жизни.

Нравственное становление человека предполагает в нем отсутствие зависти, а это значит — присутствие любви к достоинству других, глубокое уважение к этим совершенствам, благодарная радость от их существования.

Нашим воспитанникам предстоит понять, что бытие — не сплошное страдание, не непрерывная боль, беззащитность, слабость и т.д., а смена добра и зла, слабости и силы. В конечном счете, побеждает добро, ибо иначе невозможно продолжение существования.

Здесь главное вызвать восхищение к достоинству человеческого поведения, к его способности подчинять чувство разуму. Точнее, согласовывать разум с чувством, т.е. иметь интеллектуальную любовь к людям и миру.

Воспитание уважения к миру со всеми его трагедиями — это воспитание уважения к несчастьям и горю людей.

Смерть и разлука, связанная с нею, требуют постепенного, взвешенного ознакомления ребенка с этими травмирующими и, тем не менее, необходимыми компонентами миропонимания. До трех-четырех лет малыш, как правило, ощущает себя бессмертным, хотя может и знать слово "смерть". Но в какой-то момент он делает открытие: "все должны умереть, значит, и я умру". Затем возникает следующий вопрос: "А что потом, после смерти?"

Ответы на вопросы ребенка ни в коем случае не должны быть отданы случаю. В разговоре с ним на тему смерти должен господствовать серьезный и не обыденный, а несколько торжественный тон.

Жизнь человека, как правило, — преодоление и подвиг, именно на это воспитателю стоит обращать внимание детей и юношей. Иначе мы лишаем человека сопротивляемости дурным влияниям и силы противостоять злу.

Сейчас, когда, наконец, стали честно говорить о детских самоубийствах и когда создана специальная служба доверия для детей и подростков, мы знаем о множестве случаев поведения взрослых, загоняющего ребенка в тупик. И ребенок предпочитает расстаться с ненавистной и невозможной для него жизнью потому, что не может найти выхода. Особенно восприимчивый, тонко чувствующий, весь состоящий из нервных окончаний ребенок.

Нужно всячески подчеркивать, что жизнь не просто труднее смерти, но и достойнее, мужественнее, прекраснее смерти. И если в какой-то момент кажется, что нет сил для сопротивления смерти, как легкому и недостойному выходу из трудностей, то человек должен знать, что за периодом слабости неизбежно появится период силы, и от него требуется не впадать в отчаяние.

Помогать молодым людям справляться с сегодняшней, каждодневной жизнью, закаливать их в борьбе с препятствиями — значит напряженно ждать от них преодоления оных.

Жертвовать настоящим детей ради подготовки их к отдаленной будущей жизни очень опасно. Надо помогать жить сегодня, и тем самым готовить к будущему.

Здесь вся суть дела — в рациональном и эмоциональном разделении труда между взрослыми и детьми с учетом возможностей детей и даже с небольшим забеганием вперед в отношении к этим возможностям. В посильном и ответственном участии ребенка любого возраста в общей жизни.

Любовь как разрешение противоречий и конфликтов между обществом и человеком . Равнодушие к миру, тем более презрение и ненависть к нему, суть результат ложно понятого личного интереса, который в действительности зависит от интереса социального.

В борьбе людей за самосохранение и выживание проявляется основное свойство человека — себялюбие. Но человеку присущи и социальные чувства — сострадание, благодарность, соревнование, любовь к чести. Без них не было бы общества.

Парадоксальное несоответствие между индивидуалистическими, эгоистическими и общественными интересами всегда занимало умы воспитателей. Можно ли исправить это парадоксальное несоответствие с помощью умственно-эстетического воспитания личности? Можно ли сделать достоянием растущего человека такую культуру, которая гармонизирует его личностно-индивидуальные потребности со справедливостью и разумностью? Или это проблема справедливого устройства всей общественной жизни, а не только воспитания?

И в этом случае справедливо не "или-или", а и то, и другое. И воспитание к более справедливому устройству общества, и более разумное устройство жизни, делающее возможным такое воспитание. Одно зависит от другого, одно обгоняет другое, одно должно порождать другое. Ничто не отменяет друг друга.

Это правда, что основные противоречия человеческого существования — между расчетливым эгоизмом и интересами социума. Как показал еще мыслитель V в. до Р.Х. Мо-цзы, эти противоречия снимаются практикой универсальной любви. Основной тезис учения Мо-цзы о "всеобщей любви и взаимной выгоде" — путь к миру мира и счастью человечества. Тот же самый принцип применим к благосостоянию семьи и личности.

Противоборство эгоистических воль чревато анархией и хаосом, поэтому надежда людей только на хорошее воспитание. Оно призвано научить людей видеть личную выгоду в выгоде общества.

Удовольствие и страдание

Общая характеристика . Любая человеческая деятельность сопровождается удовольствием или страданием.

Человеку также свойственна способность преобразовывать эти мгновенные впечатления в длительные переживания, приятные или мучительные. Он может испытывать эти чувства, видя или вспоминая радости или страдания других существ, наделенных чувствительностью.

Наконец, эта способность, соединенная со способностью образовывать и сочетать идеи, порождает отношения интереса и долга. А с ними по воле природы связаны самая драгоценная доля счастья и самая скорбная часть бедствий.

Удовольствие как высшая цель и основной мотив человеческого поведения неизменно уживается с неудовольствием.

В личности и обществе существует амбивалентная потребность в наказании и поощрении. Люди живут пьяными от самолюбования, жаждущими похвал, в томном восхищении собой. Но при этом они стремятся к наказанию и унижению, к упрекам. Люди нередко противодействуют исцелению и во что бы то ни стало держатся за страдание.

Люди боятся свободы личного выбора, они страшатся самих себя. ("Правильно, что нас били, заслужили. Мало еще нам досталось").

"Люди холопского звания — сущие псы иногда: чем тяжелей наказание, тем им милей господа", — отмечал Н.А. Некрасов, и это очень точное наблюдение. Оно высвечивает тягу к рабству с новой, дополнительной стороны.

Стремления к удовольствию как мотивы поведения имеют непосредственное отношение к воспитанию поведения и характера человека, полезного себе, семье и обществу в целом.

Проблема удовольствия и страдания логически предшествует педагогическим проблемам этического развития, становления отношений к добру и злу, счастью и несчастью, достоинству, долгу и обязанностям.

Удовольствие и страдание — любое и всякое ярко выраженное и положительно окрашенное состояние , переживание , чувство ,
эмоция .

Страдальческий опыт человека чрезвычайно велик. Это боль потерь или лишений, печали, сопровождающие лишения, различные мучения болезненного расстройства чувств. Человеческое страдание включает в себя и муки духа (смысловых страданий), и болезни плоти. Страдание, боль могут быть соединены со страхом, неуверенностью, невознагражденной или потерянной любовью.

Необходимые различени я. Стремление к удовольствию, как и избежание страданий и избавление от них, следует отличать от самих по себе удовольствий и страданий. Получение удовольствия и предвкушение его, как и преднамеренное стремление к нему, суть психологически разные акты и процессы. Они могут совпадать, но могут и серьезно различаться.

Сами по себе радости и боль — ощущения, эмоции, чувства. В качестве же побуждений к деятельности мучения и утехи — одновременно еще и мотивы, и предмет воображения, и содержание мышления каждого человека. С ними связаны желания, страсти, влечения, симпатии и антипатии, любовь и ненависть.

Человек не может и не должен жить без удовольствий, но это не значит, что он непременно обязан к ним стремиться. Между влечением и самим актом получения удовлетворения есть принципиальная разница.

Быть довольным достижением желательной цели (удовлетворение голода, жажды, приобретение знания или вещи, завоевание любви и т.п.) — не то же самое, что желать удовольствия непосредственно, как, например, приятных ощущений, которые могут быть вовлечены в еду или питье.

Фома Аквинский был очень глубок, когда говорил относительно боли как удовлетворенных, так и не удовлетворенных желаний. Так, желание славы не есть сама слава, в которой отсутствует почти все, чего от нее ждут.

Великий русский мыслитель и художник Андрей Платонов делал очень ясным это различие при рассмотрении сильной любви мужчины к женщине: "Он пожелал ее всю, чтобы она утешилась, и жестокая, жалкая сила пришла к нему. Однако Никита не узнал от своей близкой любви с Любой более высшей радости, чем знал ее обыкновенно, — он почувствовал лишь, что сердце его теперь господствует во всем его теле и делится своей кровью с бедным, но необходимым наслаждением".

В некоторых случаях непосредственная радость достижения желанной цели совмещается с удовольствием от процесса ее достижения. Но подчас человек не ищет, не добивается какого-нибудь удовольствия по тем или иным мотивам.

Преследование радости бывает ярче окрашенным в положительные цвета, чем испытанное удовольствие.

Иногда же человек идет на большие муки в ходе достижения желанного наслаждения. Так, спортсмен подвергает себя болезненным тренировкам ради получения желаемого результата. Сравните с поговоркой: "Терпи, казак, — атаманом будешь ".

Тесно связаны друг с другом, но притом и ясно различимы телесные, чувственные и душевные удовольствия и страдания.

Радость и горе можно понимать как эмоции , связанные с удовлетворением или неудовлетворением желаний.

Телесные радости и страдания гораздо ближе к ощущениям , чем душевные, которые тяготеют к психическим состояниям и сложным переживаниям .

Платон приводит пример целиком и полностью чувственного, телесного удовольствия — удовлетворение зуда почесыванием.

Удовольствия и болезни тела влекут за собой явные душевные переживания, но влияние эстетических и этических радостей или терзаний на тело далеко не столь очевидно. Однако оно тоже нередко имеет место.

Удовольствия души — более высокие, собственно человеческие — суть результат вмешательства разума. Они бесконечно сложнее по своему содержанию и по их внутренней структуре.

В норме душевные наслаждения включают в себя радости любви и дружбы, созерцания красот природы или искусства (театра, музыки и поэзии и пр.). Удовольствие игры как необходимого отдыха от забот и работ. Веселость праздников, фестивалей, различных спортивных событий.

Есть еще интеллектуальные радости и страдания в получении образования и в познании. Велики удовольствия доблести и человеческого достоинства: выносливости, подвига, храбрости и т.п.

Природа приятных и неприятных ощущений . Удовольствие и страдание каждым человеком познаются из опыта. Удовольствие связано с полезным и (или) нужным, выгодным человеку, страдание — с вредным и (или) нежелательным для него.

Удовольствия и деятельност ь . Без деятельности удовольствие не возникает, и каждая деятельность заканчивается сопутствующим ей удовольствием. Это значение удовольствия аналогично, если не идентично с удовлетворением.

Как правило, удовольствия сопровождают беспрепятственную деятельность, в то время как страдание сопутствует затрудненной деятельности.

Ясно, что числу различных видов удовольствия соответствует количество типов деятельности. И качество удовольствия детерминировано характером деятельности, которую оно сопровождает.

Природа душевных наслаждени й. Некоторые удовольствия могут быть нейтральными относительно того, что психологи называют эмоциональным фоном или эмоциональным качеством .

Удовольствие и страдание измеряются достоинством, которое приписывают им люди. Есть страдания, которым человек подвергает себя, исходя из своих убеждений. Он настолько привыкает считать их благом для себя, что не может обойтись без этих страданий. Парадоксально выражаясь, такой человек с удовольствием и охотно страдает.

Согласно стоикам типа Марка Аврелия, страдание — не зло, поскольку, когда мы "испытываем страдание от любой внешней вещи", мы должны помнить, что "нас тревожит не эта вещь, но наше собственное суждение относительно нее".

И "удовольствие не является ни хорошим, ни полезным", считал Марк Аврелий. Удовольствие и страдание нравственно безразличны, поскольку смерть и жизнь, честь и позор, страдание и удовольствие — вещи, которые "случаются одинаково с хорошими людьми и плохими", и поэтому они "не делают нас ни лучше, ни хуже, ни добрыми, ни дурными".

Качество и количество наслаждени й. Из того же наблюдения, что подчас одинаковым удовольствием наслаждаются и хорошие, и плохие люди, Платон и Аристотель делают другой вывод. Удовольствия не безразличны в нравственном отношении, но имеются хорошие и плохие удовольствия.

Принимая во внимание, насколько разнообразны качества удовольствия, мы обнаруживаем среди них возвышенные и прекрасные. Равно как и низкие, и позорные.

Так, жажда развлечений и разнообразия всех видов, рассеяния, отвлечения, забвения — признак опасной для человека и общества душевной опустошенности.

Это — бегство от мысли. Блез Паскаль справедливо утверждал: люди избегают раздумий о себе, о смерти, о счастье, о долге. "Как пусто и исполнено грубостью сердце человека!" Факт, что "люди проводят время в катании шаров или травле зайцев" и что "это служит удовольствием даже для королей", указывает на то, как глубока душевная нищета, от которой люди пытаются ускользнуть через игру и развлечение".

Счастье . Аристотель был прав: "Люди нуждаются в расслаблении, потому что не могут работать непрерывно" и "развлечение — своего рода расслабление". Но "счастье не состоит в развлечении. Оно — не цель, а средство. Было бы, действительно, странно, говорит Аристотель, "если бы забавы были целью жизни. Тогда каждый должен был всю жизнь стремиться к неприятностям и переносить затруднения, чтобы иметь возможность рассеяться, отвлечься и развлечься".

Это правда, что "приятное развлечение" походит на счастье, но, продолжает рассуждения Аристотель, "счастливая жизнь является добродетельной, и поэтому лучше, чтобы серьезные дела, поступки и вещи сочетались с развлечением".

Ни один только труд сам по себе, ни сплошное удовольствие сами по себе не хороши. Каждая из однообразных жизней — жизнь как тотальное удовольствие или жизнь как только мудрость — несовершенное проживание жизни. Только смешанное бытие, в котором комбинируются и удовольствие, и мудрость, и развлечение, и добродетель, является полной жизнью.

Что касается счастья, то человек приближается к нему только в случае, когда ему удается достичь состояния гомеостаза — душевного равновесия, в котором самоуважение уравновешивает неизбывные удары, разочарования и потери.

Преследование удовольствия в этом смысле не может быть идентифицировано с достижением счастья. Они не существуют в чистом виде.

Было ли бы, например, воздержание от вина большим лишением в жизни? Скорее — уменьшением удовольствий, но не уменьшением счастья.

Проблема алкоголизма, наркомании в педагогическом отношении это, по преимуществу, проблема гедонизма — того умонастроения, которое требует получения все большего удовольствия от бытия.

Дело не в том, что воспитанию следует взращивать установку на гедонизм или, напротив, аскетизм. Дело в содержании того наслаждения, которое субъект получает от жизни. В том, что конкретно стоит за установкой на удовольствие.

Если счастье состоит в наличии всех удовлетворенных желаний, то содержание счастливой жизни может быть описано в терминах благ, которыми счастливый человек обладает (состояние достигнутых целей, желаний). Или в терминах удовольствий, которые сопровождают удовлетворение желаний.

Так, потеря здоровья или благосостояния может в огромной степени вредить счастью человека, а в некоторых случаях может и не слишком повредить ему.

Высшее благо личности, или счастье как удовлетворенность своим бытием, полнотой и осмысленностью жизни (summum bonum), состоит для каждого конкретного человека в наличии тех аспектов его бытия, которые производят самое большое для него удовольствие. Для каждого из людей эти высшие источники весьма различны.

Удовольствие и боль разным людям доставляют разные предметы, вещи, явления и процессы. Одному надобна радость покоя, другой же, "мятежный, ищет бури, как будто в буре есть покой" (М.Ю. Лермонтов ). Для одного счастье недостижимо без личной свободы, для другого — без подчинения и даже рабства.

Однако их разнообразие не бесконечно и легко типолигизируется. — "Скажи мне, от чего ты счастлив, и я скажу, кто ты".

Наибольшая совокупность удовольствий жизни как по продолжительности, так и по разнообразию, казалось бы, заслуживала название истинного счастья. Но, как это убедительно показал А. де Мюссе, чувственников подстерегает пресыщение — самое страшное из наказаний.

Удовольствие, чтобы не быть недружелюбным к счастью, или представляет собой состояние удовлетворения, которое идентично счастью, или же — элемент счастливой жизни.

Счастье — не всегда цель жизни. Так, у М.Ю. Лермонтова читаем: "Я жить хочу! Хочу печали Любви и счастию на зло: Они мой ум избаловали И слишком сгладили чело. Пора, пора насмешкам света Прогнать спокойствия туман: Что без страданий жизнь поэта, И что без бури океан? Он хочет жить ценою муки, Ценой томительных забот; Он покупает неба звуки, — Он даром славы не берет".

Достижение многих стремлений, например удовлетворение желания здоровья, знаний, денег, власти или известности, — не дает непосредственного удовольствия, но служит источником разнообразных удовольствий.

Счастье очень мало зависит от внешних обстоятельств, но очень много — от состояния нашей души. Сторож на железной дороге, который беззаботно ест натертую чесноком корку хлеба, может быть бесконечно счастливее миллионера, осаждаемого заботами. Развитие цивилизации создало у современного человека массу потребностей, не давая ему средств их удовлетворения, и в результате произвело недовольство в душах.

Что же такое счастье не как благосклонность судьбы, удача, везение, а как наслаждение бытием? Есть ли это ощущение благосостояния, испытываемое самим человеком, или же мнение других людей об этом ощущении?

Часто бывает очень трудно решить: счастлив или нет данный человек. Когда он обладает здоровьем, семьей и средствами к существованию, мы, со стороны, склонны считать его вполне счастливым. Но это часто бывает диаметрально противоположно его собственному мнению. Поэтому иногда совершенно невозможно полагаться на постороннюю оценку.

С другой стороны, собственное мнение человека относительно своего счастья может также основательно подлежать критике, когда хотят составить себе понятие о нем.

В нем различимо то, что зависит от самой личности, от качества и меры ее собственной активности, и то, что от нее не зависит.

От самой личности в огромной степени зависят ее добродетели и совершенства. К счастью человека ведет, прежде всего, его совершенство. Поэтому радость бытия есть труднодостижимая, но возможная для человека цель его бытия. В известном смысле самого человека можно определить как существо, предназначение которого состоит в том, чтобы быть счастливым.

Эта субъективная составляющая счастья представляет собой самоцель жизни личности. Человек переживает экзистенциальную полноту, когда он достоин счастья.

Позволят обстоятельства реализоваться его совершенствам — степень удовлетворенности и насыщенности бытием только усилится. Не будет судьба как случайность благосклонна к нему — степень радости все же останется достаточной для чувства удовлетворенности тем, как в целом складывается его жизнь.

Может ли быть счастливым человек, если несчастны его окружающие? Счастье одних людей прямо зависит от счастья других. Счастье одних связано со счастьем других через нравственные отношения между ними, через счастливое общество.

Вопрос счастья, тесно связанный с общественною жизнью, является одной из самых трудных задач педагогики. Счастливый человек в счастливом обществе — главная и центральная тема педагогических изысканий. (О воспитании к счастью см. также следующие главы).

Призвание . Воспитать к счастью — значит, в частности, воспитать к призванию.

Каждый год происходит сдвиг профессии. Человек дрейфует к той или иной деятельности. Для того чтобы эта деятельность приносила наслаждение и стала призванием, человек должен научиться делать эту работу до тонкости, до мелочей. Надобно овладеть своим ремеслом как искусством.

Нет такого занятия, которое всем приносило бы счастье. Счастливый человек — тот, который выработал в себе свое призвание безжалостным к себе трудом.

Призвание — это то, что человеку удается лучше, чем другим в округе.

Призвание — любимый труд, труд, который очень хорошо получается. Благодаря этому человек принимает участие в общем деле, чувствует себя нужным, всегда ценим и сам к себе испытывает высокое уважение.

Призвание вырабатывается в детстве влиянием окружающих людей, их увлеченностью, их отношением к жизни, к делу, к себе. А в отрочестве и юности оно определяется самосознанием и деятельностью, постижением мира и себя, умением и склонностью самосовершенствоваться. Ясно тогда, что "всяк своего счастья кузнец", как говаривал еще Коменский.

Хороший сапожник бесконечно счастливее скверного актера или дурного премьер-министра.

Тайна призвания — это полное овладение своим ремеслом и доведение этого ремесла до уровня искусства.

К искусству, к мастерству ведет напряженный, безжалостный к себе труд. Надобно научиться "маленьким хитростям", тонкостям своего дела.

Что надобно для этого? Избранное дело необходимо узнать досконально. Достижение высшего уровня мастерства — вот призвание человека, чем бы он ни занимался.

Призванный — это человек, который увлечен, вдохновлен своим делом. Он получает от него истинное наслаждение, любит его. Он нашел себя, свое место в мире.

Этот человек всегда хороший специалист, профессионал.

Профессионал — тот, кто мастерски преодолевает сопротивление материала, материала своего труда, овладевает его тайнами, добивается замечательных успехов, например, изготовляет великолепную обувь. А для этого необходимо забывать себя в своем труде, т.е. полностью отдаваться ему и заботиться о нем, а не о себе.

Любимое дело требует сначала преодоления себя и только потом дает призвание, т.е. счастье.

Выводы для воспитания . Индивидуальный склад способностей нуждается в признании и адекватной оценке со стороны воспитателя. Если ребенок не самый большой теоретик, но великолепно готовит пищу, то воспитатель не может не восхищаться его — в данном случае кулинарным — талантом. Ибо здесь заложена тайна призвания.

Научить искусству искать свое призвание означает показать, что пробовать себя нельзя бесконечно. Что надо остановиться на том, что сосредоточивает в себе наиболее приемлемые и доступные для тебя ресурсы.

Надобно принудить себя как можно полно овладеть ремеслом или иным делом. В любом серьезном занятии есть черновая работа, есть рутинные моменты, малоприятные стороны.

Это значит, что первое главное условие подготовки человека к призванию — это воспитание в нем установки на преодоление трудностей и на радость от трудоспособности, от работоспособности.

В свою очередь эта важнейшая из способностей — к труду — укрепляется, усиливается призванием. И каким бы трудным ни был труд, он становится величайшей радостью, когда дает глубокое удовлетворение своим результатом, а удовлетворение это невозможно без достижения мастерства.

Надобно, чтобы человек стремился к виртуозности в выполнении своего дела, пусть хотя бы и простого ремесла. Это противоядие против недовольства своим призванием и своей жизнью. Соответствовать своему призванию — значит овладеть своей судьбой, руководить ею, руководить обстоятельствами своей жизни и своей профессии как действительно своими.

Поведение человека, удовольствие и действительность . Человек строит все свое поведение с учетом своего "рая" и своего "ада" (принцип удовольствия).

В экзистенциальном отношении, с точки зрения личностно переживаемого бытия, самым важным для человека являются ощущения, чувства и настроения, окрашенные в положительные тона. Человек стремится к хорошему самочувствию — психическому, физическому — и избегает всего, что расстраивает и мучит его.

Принцип удовольствия не является единственным объяснением человеческой деятельности, а само удовольствие — главным мотивом или целью поведения.

Однако даже в тех случаях, когда страдание воспринимается человеком как удовольствие, он, как правило (хотя и не всегда), стремится к положительно окрашенному переживанию (влечется, тянется к нему, ищет его).

Чаще всего, но не во всех случаях, человек предпочитает обходиться без отрицательных ощущений (избегает, сторонится их, обходит).

Все же люди любят то, что есть благо для них, и не любят того, что представляет для них зло.

Принцип удовольствия, согласно З. Фрейду, автоматически регулирует душевную жизнь. "Вся наша психическая деятельность,  — пишет он, — подчинена обеспечению удовольствия и уходу от страдания".

При этом задача избежания страдания равняется по важности задаче получения удовольствия.

Человек рано узнает, что неизбежно должно часто обходиться без немедленного удовлетворения желаний ("на всякое хотение есть терпение"), откладывать вознаграждение, учиться переносить лишения, а иногда и целиком отказываться от некоторых источников удовольствия.

Принцип удовольствия как руководитель поведения сменяется принципом действительности , который в основе своей также ищет удовольствия, но отсроченного и умеренного, сообразного с действительностью. Эта всеопределяющая смена принципов поведения дается научением и основанным на нем воспитанием.

Итак, мы обнаруживаем двуединое руководство человеческим поведением — принцип удовольствия в сложном (и внутренне противоречивом) соответствии с принципом действительности.

Роль и место удовольствий и страданий в нравственном и умственном обучении . Конкретное содержание индивидуального "рая" обусловлено прижизненной историей личности. В этой избирательности, в иерархии различных возможностей "рая" находится источник воспитания. Осуществимость воспитания сводится к установлению и закреплению связей между "раем", его стимулами и содержанием.

Именно поэтому в обучении молодого поколения так важно обеспечить для воспитуемых убедительный опыт достойных наслаждений и ясное представление о недостойных.

Не менее важно существенно подвести молодого человека к пониманию природы скорби, мук, страданий, чтобы он мог отличать в них то, что заслуживает отвращения, даже ненависти и презрения, от того, что требует терпения и преодоления, т.е. мужества.

Правильное воспитание ведет новое поколение к верным чувствам удовольствия и страдания, а от них — к уму, достоинству, нравственности, здоровью, мировоззрению, профессии и силе преодолевать вредные влияния.

Главные вопросы воспитания к счастливой жизни — какие удовольствия, какую их долю следует искать и почему эти, а не иные; каких удовольствий необходимо избегать; каких тягот, лишений, ограничений и страданий не следует избегать и почему.

Растущим людям предстоит узнать также о неизбежности конфликта между удовольствием и законом, правосудием.

Культура и несомый ею разум способны необходимым образом приглушать интенсивность и напряженность и страданий, и радостей.

Ум

Интеллект — одновременно и объект, и субъект развития. Умственные силы человека разворачивают свой потенциал во времени. Но по мере умственного созревания интеллект все более сложным образом взаимодействует с чувствами.

Чувства и разум . Сократ показал, что добродетель есть в огромной мере знание, а порок — неведение. Действительно, жизнь, не обремененная сознанием, не руководимая проверенным и перепроверенным знанием , целиком зависит от обстоятельств, случая, влияния и среды.

Чтобы не полагаться на легко обманывающие человека чувства, он вынужден вооружиться знанием о причинах удовольствия и страдания. И о результатах или сопутствующих обстоятельствах удовольствий и страданий.

Именно разум доставляет человеку благоразумие и умеренность для принятия достойных наслаждений, и мужество как управление страхом перед страданием, если оно в какой-то степени неизбежно.

Мудрость и знание необходимы как критерий, в соответствии с которым измеряется количество и качество наслаждений. Если мудрости позволяют выбирать среди удовольствий, то она становится на защиту правильно понимаемого интереса личности, т.е. ее высшего блага, ее счастья.

Благодаря уму человек следует правилам человеческого общежития. Значительная часть этих правил — суждения, которые составляются постепенно на основе жизненного опыта таким образом, что в конечном счете они начинают приносить людям пользу.

Роль интеллекта в нравственном развитии чрезвычайно велика.

Дети могут прогрессировать по направлению к высоким уровням морального рассуждения. Переходить от решений, основанных на личном интересе, к поиску одобрения других. Затем — к уважению прав других и т.д.

Но высокие требования к самому себе, добрую волю как свое убеждение человек может выработать только сам. Отсюда видно, что нравственное воспитание есть воспитание умственное, воспитание убеждений .

Развитие интеллекта . Развиваясь, мозг становится более совершенным органом, чем это возможно при прямом определении всех его деталей набором генов.

Этот прирост мощи интеллекта берется из окружающей среды. Именно окружающей среде приходится в значительной степени определять, как будет действовать организм. Таким образом, набор генов и окружающая среда вместе участвуют в формировании взрослого организма.

Вот почему взрослый организм, в конечном счете, обнаруживает большую способность регулирования, чем та, которая могла бы определяться одним набором генов.

Поэтому возможно усиление умственных способностей, подобно усилению физической мощи. Источником этого усиления является образование.

Ум ребенка развивается не ровно и не строго постепенно, а, как правило, скачкообразно, иногда взрывообразно.

Формальную организацию интеллекта можно определить как группу законов, определяющих формы мысли и действия, независимо от того, на какой предмет направлена умственная деятельность.

Такого рода законам подчинены, например, способы отличения одних представлений от других. Ассоциации представлений с прежними представлениями. Действия, вызываемые стимулами, и возникновение порождаемых ими эмоций. И т.д.

Но ум — не только форма и не только содержание способностей и знаний, а синтез того и другого. Функционирование ума возможно только как непрерывное слияние его формальных компонентов с содержанием сознания.

Роль опыт а. Влияние индивидуального опыта на становление и развитие ума весьма велико. Человеческий опыт накапливается главным образом благодаря апперцепции. Этот закон объясняет, почему так важны процессы накопления, переструктурирования опыта решения задач — и житейских, и познавательных.

Трудности детей при решении задач дедуктивного вывода происходят скорее от узкого объема их памяти, чем от ограниченности дискурсивных способностей.

Для педагогики это означает необходимость сугубого внимания к содержанию сознания в связи с изменениями личного опыта. Рост и изменения в содержании сознания как интериоризованного тезауруса личности зависят от конкретных условий окружающей культурной среды.

Сложная работа по развитию интеллекта у детей начинается с осознания ими повседневных впечатлений и далее продвигается к анализу и синтезу, становлению понятий.

Ведь то, что узнает растущий человек о поведении людей, что воспринимает из произведений искусства, производит на него глубокое впечатление и врезается в его сознание только в том случае, когда это близко ему и личностно для него значимо . А это условие зависит от характера и особенностей его жизнедеятельности.

Поэтому главным в развитии интеллекта нельзя не признать личный опыт ребенка. В частности, особенности его отношений — дружбы и вражды, товарищества и антипатии, конфликтов, ссор, обид, разочарований и прямо противоположного — любви. Всего, что может приводить к возникновению известных обобщений.

Конечно, здесь, важен круг чтения. Важны формирование круга любимых героев и помощь в выработке отношений к произведениям искусства и любимым героям. Но еще важнее выработка отношений к человеческим качествам друзей в реальном опыте общения с ними.

Задача педагогики — помочь человеку делать правильные обобщения, избегать логических, эмоциональных, содержательных ошибок при подобного рода обобщениях. Надо научить сопоставлять личный опыт с опытом других людей, зафиксированным и в информации, поступающей от близких, от окружающих, и в искусстве и науке.

Важность контекста окружающей среды, и особенно социальной окружающей среды, невозможно переоценить. Интеллектуальное развитие может находиться в значительной степени под влиянием взаимодействия ребенка с окружающими. Ребенок видит, как и о чем размышляют и действуют важные для него люди, и затем усваивает их модели интеллектуального поведения.

Осознанная жизнь души есть сознание  — жизнь со знание м.

Воспитание ума есть наступление сознания на бессознательно е. Огромную роль в воспитании разума играет тренировка критичности и реалистичности.

Как предмет постоянных забот воспитателя и учителя следует также рассматривать разумную волю  — подавление импульсов, торможение или регулирование сильных желаний ("уменье властвовать собою"). Равно как и способность сосредоточить внимание к продуктивному мышлению.

Воля — атрибут мышления, и ее направленность есть первейший предмет внимания воспитателей. Здесь особенно важно поощрять единство цели воспитуемых со средствами их достижения, единство помысла и свершения, взаимозависимость целей, средств и результатов деяний.

Здесь понадобятся многочисленные упражнения на соотнесение средств и целей, на выработку критериев их соотнесенности, на нравственно-волевые поступки в их разнообразии.

Детям предстоит выработать в себе силу. Силу противостоять дурным влияниям среды. Для этого нужно поощрять в ребенке сопротивление вредным влияниям и не поощрять слепого подражания или трусливого конформизма.

Правильность мышления зависит от нравственных установок, от характера, от отношения человека к миру. И становиться они могут только вместе, как яйцо и курица, или постоянно меняться местами, как курица и яйцо.

Отвращение к самообману — тот материал, на котором замешивается правильная мысль. Отношение к самообману как к постыдному пороку, спасительный страх самообмана — вот что необходимо для правильного развития ума.

На процессы мышления влияют и общие характерологические особенности, и общее развитие (образованность) личности. Например, смелый человек шире и свободнее в своем мышлении по аналогии, чем малодушный. Что, впрочем, еще не означает, что смелый логичнее мягкого по характеру человека.

Огромная польза примеров именно в том и состоит, что они усиливают способность суждения. Примеры суть подпорки для способности суждения.

Формирование поняти й. Детям совсем не нужно десять раз показывать кошку и пятнадцать раз собаку, чтобы они научились отличать кошку от собаки. Формирование понятий происходит спонтанно и мгновенно. Для формирования понятия кошки абсолютно достаточно одного ее предъявления при условии, если у нее пушистый хвост и она мяукает.

Вот почему так легко внедряется в сознание нового жильца земли его обстановка.

Ни понятие, ни суждение не находятся только в нашей голове и не образуются лишь нами. Понятие есть то, что живет в самих вещах, то, благодаря чему они существуют, что является их сутью. Понять предмет означает, следовательно, осознать его понятие. Не наша субъективная деятельность приписывает предмету тот или иной предикат (действие, свойство), а мы рассматриваем предмет в его объективной определенности.

Рефлексия . Рассматривается как способность человека отслеживать собственные действия, в частности мыслительные действия.

Без рефлексии нет ясных понятий, духовная жизнь человека остается туманной, примитивной. Мышление образованного человека должно повиноваться им же открытым или переоткрытым законам, а практические действия должны логически контролироваться.

В умственной сфере важнее всего — прохождение человеком пути от смутных к ясным понятиям. Для этого совершенно необходимо воспитание рефлексии — способности к сознательно-волевому регулированию потока ощущений, представлений и идей.

Рефлексия — это умение проверять само мышление, его пути, надежность его методов. Умение отказываться ради истины от своих прежних, вечно недостаточных, знаний, от предвзятости, от своей субъективности.

Рефлексия необходима для преодоления личностью инертности сначала чувственного мышления, представлений, затем — суждений и, наконец, — самих способов мышления.

Образование обязано развить в человеке способность к самокритике мышления, проверке и очищению его, к постоянной самокорректировке.

Соблюдая эти принципы, учитель вводит ученика в царство противоречий и учит их правильно разрешать. Это необходимое лекарство от догматизма, к которому так легко прибегает неопытная душа ребенка.

Надобно видеть противоречия, знать о наличии противоречий. А потом надо уметь преодолевать боль противоречий, и прежде всего, собственных противоречий со своими же убеждениями. Наконец, надобно искусство снимать противоречия, разрешать противоречия и готовиться к неизбежности новых противоречий.

Амбивалентность движущих сил развития

Понятие амбивалентности . Эйген Блейлер ( 1857—1939, Швейцария), один из наиболее влиятельных психиатров XX века, выдвинул концепцию амбивалентности как сосуществования взаимно исключающих противоречий в душах людей.

Амбивалентность — фундаментальное понятие, которое используется при анализе и здоровой, и больной души. Амбивалентность свойственна и личности, и группам людей, и большим их массам.

Амбивалентность человеческой натуры есть закон одновременности противоположных влечений, чувств, мотивов поступков, ценностей, отношений.

"Амбивалентный" — значит "раздвоенный" (о чувстве и т.п.), "двойственный" (об отношении и т.д.). Например, человек хочет выучить новый язык, новую знаковую систему и одновременно ему лень это сделать ("не хватает времени").

Амбивалентность связана с центральными оппозициями бытия. Среди них — знание и неведение, правда и ложь, мудрость и глупость. Добро и зло, сила и слабость, красота и уродство. Безопасность и страх, вера и безверие, надежда и отчаяние и т.п.

Амбивалентность проявляется в двойственности переживаний, когда один и тот же объект вызывает у человека одновременно противоположные чувства. Например, любви и раздражения, радости и страдания.

Двойствен характер чувств, интересов и страстей. Мы видим их игру и последствия их неразумия, которое примешивается даже к благим намерениям, к правильным целям.

Одно из чувств иногда подвергается вытеснению и маскируется другим.

Обозначим основные противоречия (антиномии) души, в которых особенно ярко проявляется амбивалентность человека.

Амбивалентность удовольствия и страдания . Страдания и удовольствия могут переходить друг в друга. Каждый тип ощущений, включая страдания, может быть приятным.

Возьмите для примера удовольствия аскетической жизни. Есть множество людей, получающих огромное блаженство благодаря сознательному отказу от удовольствий, как и вообще — от мира. Они даже умерщвляют плоть и освящают свой дух непосредственным причинением себе боли.

И, напротив, удовольствие может вызывать раздражение и даже болезненные ощущения. Особенно в случае пресыщения наслаждениями. Кроме того, невозможны по природе вещей постоянство и непрерывность блаженств. Получение удовольствия часто обременяется трудной проблемой его удержания.

Именно поэтому золотая молодежь нередко проклинает судьбу и ненавидит людей потому, что она всего лишь богата, здорова, красива, знатна и пользуется всеми мыслимыми привилегиями.

Потребность в наказании — внутренняя потребность, лежащая в основе поведения очень многих людей. Они стремятся к наказанию и унижению, находя в этих ситуациях компенсацию и разрядку мучающего их чувства вины.

Отсюда — самоупреки, терзания себя, побуждения к самонаказанию. Именно в страдании они находят удовлетворение.

Более того, человек подчас одновременно хочет жить и не хочет жить. Воля к жизни часто дублируется, в различных пропорциях, волей к разрушению себя и других. Только последним можно целиком объяснить те зависимости, от алкоголизма до наркомании, что ведут человека к гибели, — и он отчетливо это сознает.

Об этой странности человеческой природы мы читаем у такого ее знатока, как А.С. Пушкин:

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья  —

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

Это ощущение счастья от грозящей гибели на фоне сильного волнения, это подсознательное влечение к смерти как залогу бессмертия другой поэт (В.С. Высоцкий) выразил так: "Чую с гибельным восторгом — погибаю, погибаю".

Если бы не было амбивалентности человеческой природы, не было бы гибельного восторга. Было бы невозможно объяснить явление наемничества, когда человек выбирает любой сколько-нибудь приличный предлог для того, чтобы радостно торговать своей и чужой смертью.

Упование на благо бессмертия, необъяснимость и отторжение небытия дает идею радостного самоуничтожения, самоотрицания.

Человек хочет жить, но напрасно было бы надеяться, будто это желание определит все его поступки. Подчас он хочет также стать ничем, хочет непоправимого — и смерти ради самой смерти. Бывает так, что преступники жаждут не только преступления, но и сопутствующего ему несчастья, особенно несчастья безмерного.

Самоубийство нередко совершается в форме убийства. Разрушителю подчас ненавистна жизнь как таковая. Смерть за убийство подстрекает некоторых людей к убийствам.

Стоит родиться и окрепнуть этому странному желанию, как перспектива смертной казни не только не остановит преступника, но и еще сильнее затмит его разум. Иногда убивают, чтобы умереть.

Кроме того, смертельный риск нередко привлекает в банды, в террористические группы молодых людей, умственно и нравственно не развитых, жаждущих "романтики".

Существуют и полные извращения в сфере удовольствия и страдания: садизм и мазохизм; удовольствие от зла, от нравственного безразличия и отсутствия совести.

Бремя свободы. Люди хотят облегчения тяжести выбора между добром и злом и самым противоречивым образом желают свободы выбора.

Жизнь — это, прежде всего, то, чем мы можем стать, т.е. возможная, потенциальная жизнь. В то же время она — выбор между возможностями, т.е. решение в пользу того, что 2 мы выбираем и осуществляем на деле.

Нам дано на выбор несколько траекторий и способов жизни. Мы вынуждены выбирать одну из них. Человек поставлен перед необходимостью выбора, ке?м и чем стать в этом мире.

Неверно, будто в жизни "все решают обстоятельства". Наоборот, обстоятельства — это дилемма, каждый раз новая, которую мы должны решать. И решает ее наш выбор, нуждающийся в свободе.

Но свобода имеет свои границы и свой диапазон. Наука показала человеку: то, что считалось им свободой, было часто незнанием причин, которым он покоряется. В системе необходимостей, которые им руководят, границы и диапазон его свободы строго определены.

Чем воспитаннее человек, тем крепче границы его своеволия.

Самомнение и недоверие к себе . Большинство людей стремится к активности. Но человек одновременно и хочет напряжения, и страшится его, и устает от него.

Человек хочет быть самостоятельным, но часто боится этого, не верит в себя, и воспитание подчас заглушает в нем эту хорошую сторону амбивалентности.

Рано проявляется этот вид амбивалентности в растущем человеке. Весьма быстро ребенок дорастает до фразы "я сам". И одновременно сердится, когда не получается, ну, не завязывается шнурок. Какой сполох ярости!

В то же время — "все-таки я сам", и так важно поддержать эту тягу к независимости от других и поощрить самый импульс. Полностью узел не завязался, но воспитатель одобряет саму попытку. Пальчики еще не слушаются, но они будут слушаться, если не заглушить стремления к самостоятельности. "Ах, оставь, тебя не дождешься, когда ты завяжешь шнурок, я сама тебе завяжу", — говорит нетерпеливый воспитатель, не понимая, что легко можно погасить это тяготение.

Думать трудно. Думать страшно: а вдруг ошибешься. Мы, конечно, знаем, что мы умные, но при этом допускаем возможность промаха.

Мы, конечно, знаем, что мы лучше и праведнее всех, но при этом нам боязно нести ответственность за собственные решения.

Подчинение другим отвечает тайной потребности людей в лени.

Личность и свобода. Человеческая природа одновременно жаждет свободы и руководства, норовит быть автономной и одновременно увильнуть от ответственности.

Свободолюбие, один из полюсов этой амбивалентной диады, в подростковый период может принимать крайне гипертрофированные формы. Попробуйте-ка подростку насильно набросить на шею шарф. Попробуйте-ка подростку навязать ваши вкусы и взгляды. Попробуйте-ка подростку указывать, что 2 и ка 2 к ему делать. Ведь он уже взрослый человек.

И при этом втайне подросток жаждет руководства. Он ждет и алчет "идеала", и если его идеал носит кепку набекрень, то и он обязательно будет носить ее набекрень. Потому что он хочет быть ведомым.

Человек любого возраста одновременно желает властвовать и подчиняться в одно и то же время.

Так, многие женщины хотели бы выйти замуж для того, чтобы, во-первых, быть за каменной стеной, а во-вторых, водить мужа на длинном поводке. Они желают быть ведомыми и ведущими. Разом хотят подчиняться и повелевать. В одну и ту же секунду хотят главенствовать в любви и при этом быть счастливыми.

Самомнение говорит человеку, что он господин над своей судьбой и кузнец своего счастья. Оказывается, это очень трудно, накладно и даже опасно.

Отсюда — идея свободы внутри прутьев  — в неволе. Да, я живу в клетке, но зато меня кормят. И ничего особенного не требуют — свободно прогуливайся себе по клетке.

Свобода предполагает ответственность и усилия. Поэтому она пугает. Но свободы тоже хочется.

И вот идет непрерывная борьба, стремление к независимости, к самостоятельности, к отдельности, уникальности, единичности, с одной стороны. С другой  — влечение к стадности, повторяемости, накатанной жизни, к ее инерционности, которая позволяет не задумываться над всем на свете, каждую минуту.

Влечение к власти и подчинению . Оно выступает как имманентное начало массового сознания. Это стремление сделать рывок из возможности в действительность. Это — осуществление влечения к самосохранению, которое возможно лишь благодаря неустанному возрастанию.

Во всяком волении присутствует дуализм "повеления и повиновения". Воля не сводится к простому, спонтанному хотению, к инстинкту желания. Рядом с модусом "мы хотим" находятся модусы "мы можем" и "мы должны". Это единство задается как раз влечением к власти.

Власть есть первичное единство в мире, своего рода "монада" жизненного потока. Влечение к власти не может быть понято и сведено лишь к внешнему господству. Оно включает в себя и умение властвовать собой.

Ведь мы можем не хотеть — укрощать желания. Мы можем также отказаться от "должен" ("праздник непослушания"). Но мы не можем желать немощи, бессилия. В этом смысле влечение к власти выступает реализацией влечения к жизни.

Человеку гораздо легче и проще быть руководимым, чем самостоятельным. Быть управляемым приятно еще и потому, что в исполнение команд вовлекается и некоторая толика творчества. Ведь всякая репродукция предполагает элемент творчества. И думать особенно мучительно и напряженно, ответственно не нужно, и в какой-то мере удовлетворено стремление к самовыражению, к самореализации, к самоутверждению.

Свобода и подчинение в обществе. Во все времена и у всех народов в людях постоянно уживаются рядом два враждующих между собой чувства. Они испытывают необходимость в том, чтобы ими руководили, и одновременно желают оставаться свободными.

Когда свобода функционирует в общественной системе ценностей, она играет большую роль в самочувствии людей.

Свобода обладает свойством постепенно превращаться в потребность и в условие развития остальных сфер жизнедеятельности. Тогда она становится ценностью с резко возросшим воздействием.

Одновременно есть множество людей, носящих в себе не только иные, но даже противоположные ценности.

Не в состоянии побороть ни одного из этих противоречивых побуждений, люди пытаются удовлетворить их оба сразу. Находясь под опекой, они успокаивают себя тем, что своих опекунов они или избрали сами, или в основном их одобряют и ценят. Личность ведущего для ведомых важна в значительно большей степени, чем необходимость послушания.

Нередко люди оставляют за собой возможность быть свободными в мыслях. Этой свободой мечтаний и скрытых негативных оценок они компенсируют свою реальную зависимость.

Между господином и рабом внутри одного и того же человека, между рабами и господами в обществе устанавливается сговор, устойчивое динамическое равновесие. И оно устраивает обе стороны.

Господин полностью почти зависит от своих рабов, и ему эта зависимость нравится. А рабы довольны тем, что господин за них отвечает, борется за себя и за них с другими господами, заботится о них, наставляет на путь истинный. И они склонны им гордиться.

Угнетаемые аффективно привязаны к угнетателям, видят в своих господах, вопреки всей враждебности, воплощение собственных идеалов. Не сложись между ними таких, в сущности, взаимно удовлетворяющих отношений, оставалось бы непонятным, почему столь многие общества, основанные на неволе масс, продержались столь долгое время.

Руссо прав: "Рабы теряют все в своих оковах, вплоть до желания освободиться от этих оков".

Кажется, что люди жадно добиваются свободы. В действительности же они ее отталкивают и требуют от государства, чтобы оно ковало для них цепи. От него требуют все большей регламентации и покровительства, которые придают жизни качество жесткой формальности.

Молодежь отказывается от профессий, требующих понимания, инициативы, энергии, личных усилий и воли; малейшая ответственность ее пугает. Ограниченная сфера функций, за которые получается жалованье от государства, ее вполне удовлетворяет.

Что значит быть ведомыми? Это значит жить, как все, быть, как все. "Как у людей".

Но одновременно люди желают не быть, как все. Это — стремление к своеобразию, оригинальности.

Страх и благоговение . В отношении к встрече со священным имеется амбивалентность. Эта встреча одновременно отталкивает и привлекает, устрашает и прельщает. Идея священного вызывает и ужас, и экзальтацию. Она связана с полным растворением себя в божестве и вместе с тем — с обретением себя в нем же.

Без осознания своего ничтожества нет и ощущения бессмертия. "Я — раб, я — царь, я — червь, я — Бог" (Г.Р. Державин).

Грандиозные и смутные образы вызывают у людей благоговейную дрожь. Они стоят за верованиями, надеждами и страхами, которые наполняют собой жизнь.

Амбивалентные эмоции страха и благоговения уживаются, борясь одно с другим и помогая друг другу, как в религиозном сознании, так и в отношениях людей к властителям.

Ужас казни, чудовищных наказаний, адских мучений производит настроение зависимости, ведя к действию, которое нацелено на умиротворение высших сил. Благоговение перед ними часто вдохновлено страхом кары и надеждой на награду.

Неудивительно, что отношение человечества к убийствам амбивалентно: оно отвергает их и в то же время тяготеет к ним. Общество осуждает убийство и постоянно прибегает к нему для разрешения политических, национальных, религиозных, идеологических, интимных проблем.

Желание и нежелание любви и добра . Амбивалентность любви сродни двойственности удовольствия и неудовольствия. В любви могут соседствовать милосердие и жестокость, гордость и смирение, кротость и бесстыдство, воля и безволие.

Человек одновременно хочет любить и одновременно не хочет любить.

Отчего это я обязан любить этого человека? Я хочу любить, но хочу быть и свободным от любви. Я люблю, но и ненавижу за то, что не могу не любить.

Любовь и страх, любовь и обида, симпатия и враждебность — чувства, которые пациенты-невротики питают к своим терапевтам, возлюбленные — друг к другу.

"Чем выше любовь, тем сильнее боль" (Мехтильда Магдебургская, XIII в.). Любящий боится потерять свою свободу из-за своей любви.

Нежность и враждебность вместе испытывают и проявляют дети к родителям, учителям, всем, от кого они зависят и кто им что-либо запрещает.

Мелани Кляйн (1882—1960), британский психоаналитик, отмечала амбивалентность чувств ребенка к своим родителям (воспитателям). Злясь и разражаясь, ребенок желает нанести вред тем, кого любит. И одновременно он опасается вреда, которого желает для объектов своей любви.

Отсюда — многообразные внутренние конфликты ребенка.

Судьбу амбивалентных чувств ребенка в жизни взрослого человека Кляйн проследила в книге "Зависть и благодарность" (1957).

Люди хотят добра и делают добро, но в то же время способны радоваться человеческому несчастью. Альтруизм и эгоизм могут сочетаться в одном человеке.

Оппозиция добра и зла амбивалентна. Оба члена оппозиции легко переходят друг в друга, оставаясь относительно независимыми.

Амбивалентно отношение общества к злу, например к пьянству. Пьянство осуждают, оно вызывает и жалость, и отвращение.

Человек — самое опасное животное на земле, если в нем побеждает худший из полюсов, составляющих его амбивалентность. Задача воспитания — помочь победе лучшего .

Амбивалентность потребностей . Потребности человека, как правило, весьма противоречивы и отличаются противоположной направленностью.

Так, людям свойственно колебаться между удовлетворением потребностей и достижением свободы от потребностей. Отсюда — разнообразные учения о нирване, автаркии, отказе от каких-либо потребностей.

В любом и каждом волевом усилии, необходимом для удовлетворения потребности, человек противостоит власти импульсивных желаний. Для волевого акта характерно не переживание "я хочу", а настроение "через не хочу" — преодоления нежелания (ср. поговорку "на всякое хотенье есть терпенье").

Материальные потребности в благосостоянии, обеспеченности иногда соседствуют с мотивами аскетизма — отказа от пользования привилегиями в условиях общественного неравенства.

Человек одновременно желает постоянного (инвариантного) в своей жизни, консервативного, и разнообразного, нового, необычного. Накапливается однообразие — возникает потребность в многообразности бытия. И наоборот.

В душе многих людей идет борьба между стремлением к созерцанию и потребностью в действии. Между умеренностью и излишествами.

Когда у индивида есть несколько противоречащих друг другу стремлений, возникает субъективный конфликт — борьба мотивов.

Борьба мотивов . Поведение человека включает в себя принятие решения, часто сопровождающееся борьбой мотивов (акт выбора).