История английской литературы

Том I. Выпуск первый

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая. ЛИТЕРАТУРА РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

ОТДЕЛ II. ЛИТЕРАТУРА ОТ НОРМАНДСКОГО ЗАВОЕВАНИЯ ДО XIVв.

Глава 1. Латинская литература в Англии между XI и XIV вв.

Одним из следствий нормандского завоевания было появление в Англии в
XI-XIV вв. богатой и разнообразной литературы на латинском языке. По-латыни
писались в Англии и ученые трактаты, и исторические хроники, и произведения,
непосредственно относящиеся к художественной литературе. Еще в XIII в. на
латинском языке писались и антицерковные сатиры, начинавшие ту борьбу с
феодальной церковью, которая в Англии ярче сказалась столетием позже, и
произведения политической поэзии.
Французский и англо-саксонский языки долго существовали в Англии
раздельно, обслуживая враждовавшие между собой социальные группы и не
оказывая друг на друга сколько-нибудь заметного воздействия, как и
литературы на этих языках. Французский являлся по преимуществу языком
нормандской феодальной знати, двора, королевской администрации;
англо-саксонский оставался разговорным языком широких слоев коренного
населения, но утратил свое литературное значение как государственный язык. В
этих условиях латинский язык довольно долгое время должен был играть в
Англии посредническую, связующую роль между разноязычными группами местных и
пришлых обитателей страны. Благодаря влиянию церкви, латинский язык, наряду
с французским, становился вторым государственным языком и служил также
средством устного общения. Распространение латинского языка в низших слоях
клира, чего неизменно добивались нормандские церковные власти, имело в
данном случае особо важное значение. После победы нормандских завоевателей
монастыри стали убежищем для многих разоренных и угнетаемых англо-саксов. В
монастырях со смешанным населением шел первоначальный процесс культурного
взаимодействия и взаимовлияния англо-саксов и нормандских завоевателей, а
латинский язык, до поры до времени, становился универсальным средством как
личного общения между ними, так и наиболее удобным и выгодным орудием
письменного изложения мыслей.
Латинская литература Англии в XI-XII вв. была, прежде всего,
философско-теологической. В эту эпоху в Англии, как и на всем Западе,
наблюдалось "верховное господство богословия во всех областях умственной
деятельности" {Маркс-Энгельс, Сочинения, т. VIII, стр. 128.}; в руках
духовенства "политика и юриспруденция, как и все остальные науки,
превратились в простые отрасли богословия, и в основу их были положены те же
принципы, которые господствовали и в нем" {Маркс-Энгельс, Сочинения, т.
VIII, стр. 128.}, Происходившие в XI-XIII вв. философские споры между
"реалистами" и "номиналистами" привлекали к себе английских богословов.
Архиепископ Кентерберийский Ланфранк около 1080 г. написал свои возражения
Беренгарию Турскому по поводу важного для церковного господства учения о
преосуществлении. Его преемник, реалист-платоник Ансельм, оставил целый ряд
сочинений, - среди них "Монолог" и "Веру, доискивающуюся разумения", - очень
важных для понимания сущности церковной борьбы против номинализма и основных
философских разногласий схоластиков в эту пору.
В XI-XII вв. в Англии развилась также трудно обозримая по своей
обширности латинская аскетическая и назидательная литература, жития святых и
т. д. В культурно-историческом и литературном отношении из всех сочинений
этого рода наиболее интересны, конечно, жития святых: они были написаны
более изящным латинским языком, чем схоластическая философская проза, и
выполняли в значительной степени назначение литературных повествовательных
произведений.
Богословско-схоластическая литература XI-XII вв. не могла, однако,
ответить всем запросам английских книжников этого времени; крестовые походы,
создание различных духовно-рыцарских орденов для борьбы с язычниками,
оживившаяся торговая деятельность и т, д. не только расширили европейские
географические горизонты, но и столкнули западный мир с неведомой им дотоле
восточной наукой, философской мыслью, литературой; под воздействием этих
факторов растут знание и интерес к реальному миру, к восточной и античной
научной мысли.
В эту эпоху в Англии получает довольно широкое развитие научная
литература на латинском языке; появляются новые сочинения по естественной
истории, медицине, астрономии. В особенности следует подчеркнуть возникший в
это время и в Англии интерес к науке арабов. Во второй четверти XII в.
Ателярд из Бата (Athelard - Aethelward) сделал ряд латинских переводов
арабских астрономических и математических сочинений, написал много научных
компиляций, а в своих собственных сочинениях (Questiones naturales) старался
всячески доказать разумность арабских физических теорий, выступая страстным
поклонником науки вообще. Около 1140 г. англо-нормандец Роберт (Robert de
Retines) отправился в Испанию вместе со своим товарищем, далматинцем
Германом, для того, чтобы под руководством арабских учителей перевести Коран
на латинский язык, и с увлечением занимался там также астрономическими
исследованиями.
Особый интерес представляет латинская историография нормандского
периода. В XI-XII вв. в Англии создано было большое количество исторических
трудов, имеющих как документально-историческое, так нелитературное значение.
Очагами исторических занятий попрежнему оставались монастыри.
Важным собранием исторических данных является труд англо-саксонского
монаха Эдвдера Кентерберийского (Eadmer) - "Новейшая история" (Historia
novorum), - обнимающий события в Англии между 1066 и 1122 гг.; тот же Эдмер
написал биографию Ансельма (Vita Anselrai), также содержащую в себе много
сведений по истории Англии в период, когда Ансельм занимал пост архиепископа
Кентерберийского. Флоренс Вустерский (Florenz), умерший в 1118 г., написал
всемирную историю (Chronicon ex chronicis), скомпилировав ее из старых
сочинений Беды, "Жизни Альфреда" Ассера и всемирной истории ирландского
монаха Мариана Скота; наибольший интерес в труде Флоренса представляют его
собственные дополнения к нему по истории Англии, доведенные до 1118 г.;
неизвестный автор пополнил этот труд Флоренса, доведя изложенное до 1141 г.
На труде Флоренса частично основана также история Англии Симеона Дерхемского
(Historia de gestis regum Anglorum), охватывающая время с 848 по 1129 г.;
это сочинение интересно тем, что Симеон пользовался уже и англо-саксонскими
хрониками, в частности, источниками нортумбрийского происхождения. Еще
большее значение имеют труды Вильяма Мальмсберийского и Генриха
Гентингдонского. Первый из них был библиотекарем монастыря в Мальмсбери
(Malmesbury) - Его "История английских королей" (Historia regum Anglorum) -
от завоевания Британии англо-саксами и до 1127 г., - дополненная
впоследствии "Новейшей историей" Англии (Historiae novellae, с 1126 по 1143
г.), и другие труды церковно-исторического содержания (De gestis pontificum
Anglorum, Vita Aldhelmi, De antiquitatibus Glastoniensis ecclesiae) в
одинаковой мере свидетельствуют о том, как отличается его манера изложения
от старых летописцев; он пытается дать связную историю своей страны,
свободную от англо-саксонских или нормандских пристрастий, обильную фактами,
но не беспорядочно собранными, а всегда находящимися в связи с основной
задачей рассказа. "История Англии" (Historia Angiorum) Генриха, архидьякона
Гентингдонского, была предпринята им по заказу Линкольнского епископа,
ценившего ранние латинские стихотворные опыты Генриха и его латинский
трактат о времени кончины мира (De stimmitatibus rerum, 1135 г.). Историю
Англии Генрих излагает от экспедиции Юлия Цезаря в Британию и до 1135 г.; он
пользуется при этом не только старыми истории вескими трудами Беды и Ненния,
но и историческими песнями англо-саксов и живыми еще в его время преданиями;
иные из них он, впрочем, почерпнул, вероятно, из англо-саксонских хроник;
так, мы находим у него, например, латинский перевод песни о битве под
Брунанбургом из англо-саксонской хроники, куда она вписана под 937 г. Этот
труд Генриха Генгангдонского пользовался довольно продолжительным
распространением; неизвестные авторы дополнили его в 1154 и в 1275 гг.
Наибольшее значение для истории литературы имел Гальфрид Монмаутский, с
именем которого связывается распространение в европейской литературе
кельтских преданий о короле Артуре. Гальфрид Монмаутский (Galfridus
Monumetensis) был, вероятно, валлиец родом и знал уэльский язык. Он был
архидьяконом в Монмауте, откуда его прозвание, затем епископом и St. Asaph и
умер в 1154 г. Его "История бриттов" (Historic Britocium или Historia regum
Britanniae) написана между 1132-1137 гг. Появление этой своеобразной книги
среди других исторических сочинений нормандского периода, посвященных,
главным образом, англо-саксонской и нормандской истории, нельзя объяснить
случайностью. Уэльсцы приветствовали нормандских завоевателей на территории
Англии как победителей их давних исторических врагов - англо-саксов - и
мечтали о национально-политическом объединении с бретонцами, потомками тех
уэльсцев и корнийцев, которые эмигрировали на континент в V-VI вв. Именно
этим можно объяснить появление знатных уэльсцев при дворах английских
королей нормандской и анжуйской династий и то возрождение кельтских
исторических преданий и легенд, которое мы наблюдаем у писателей этого
периода. До XII в. древнейшие латинские истории бриттов, например, сочинения
Гильдаса (VI в.) или Ненния (IX в.), были в Англии сравнительно мало
известны; теперь интерес к ним сразу возрос, но заключающиеся в них данные
подверглись сильной обработке под пером новых писателей. Они были дополнены,
приукрашены, изменены. Под пером Гальфрида Монмаутского формируется ряд
таких легенд, которые обойдут затем все европейские литературы. Это
относится прежде всего к легенде о короле Артуре.
Реальное историческое существование короля Артура не может быть
доказано; быть может, позднейшая легенда о нем связалась с воспоминанием об
одном из незначительных кельтских вождей, боровшихся против англо-саксонских
завоевателей Британии; свидетельства о том, что он будто бы принимал участие
в битве при Бате в 516 г. и умер в 537 г., - несомненно очень позднего
происхождения. Характерно, что Гильдас (VI в.) еще ничего не говорит об
Артуре, хотя подробно повествует о борьбе кельтов против англо-саксонских
завоевателей; ничего не сообщают о нем и англо-саксонские источники,
например Беда, хроники; у Ненния в 858 г. мы встречаем Артура в качестве
знаменитого военачальника бриттов (dux beliorum), одержавшего над
англо-саксами и пиктами двенадцать побед. Было предложено много догадок для
объяснения очевидно возникшей уже к этому времени легенды об Артуре; иные
видели в ней создание патриотического вымысла, тешившего кельтов в период их
национального угнетения, другие прямо усматривали в ней плод то
патриотического подлога, то недоразумения; выдвигались также предположения о
мифическом происхождении этого образа (общекельтское божество плодородия,
именовавшееся у одних племен "Artor", у других "Airem") и т. д. Во всяком
случае, уже к XII в. образ короля Артура подвергся необыкновенной
трансформации. У Гальфрида он превращен в могущественного владетеля не
только всей Британии, но и большей части Европы, - Галлии, Скандинавии; он
побеждает даже римского императора. Источники этого превращения различны;
кроме указанных выше, можно предположить воздействие на эту легенду также
(на континентальной почве) эпических преданий о Карле Великом, книжных
источников об Александре Македонском и т. д. Представляется чрезвычайно
трудным определить, какие черты этой легенды создались среди британских
кельтов (например, в Уэльсе) и какие усвоены были ею среди бретонцев, так
как их устные редакции нам неизвестны или известны в сравнительно поздних
записях, которые могли испытать на себе уже воздействие книжных источников.
Несомненно во всяком случае, что Гальфрид многое сам сочинил в своей
легендарной истории, пользуясь воспоминаниями своих разнообразных чтений - в
том числе и античных поэтов и прозаиков; кое-что он мог почерпнуть и из
устной кельтской традиции. Легенда об Артуре появляется у Гальфрида лишь в
седьмой книге его "Истории Британии"; в начале труда рассказывается об Энее
и сыне его Аскании, бежавших из Трои в Италию, о дяде Аскания - Бруте,
который отправился на далекий Запад, завоевал остров Альбион, назвал его
Brutannia или Britannia и сделался родоначальником бриттов. В Альбионе жило
племя великанов, вождем которых был Goemagot или Gawr Madog (великан Мадог);
его победил в единоборстве один из спутников Брута, Кориней (Corineus).
Любопытным примером чрезвычайной многовековой распространенности сочинения
Гальфрида и пущенных им в оборот преданий может служить то, что оба эти
героя, великан Goemagot и Corineua, в позднее средневековье считались
покровителями города Лондона, и изображения их пользовались большой
популярностью еще в XV-XVI вв., постепенно смешиваясь с Гогом и Магогом
библии и легенд об Александре Македонском; в торжественных случаях их
изображения появлялись на Лондонском мосту; они увековечены и в скульптурных
деревянных фигурах лондонского Гильдхола (Guildhall) 1707 г. как покровители
вольностей Сити. В последующих книгах Гальфрид рассказывает историю бриттов
после смерти Брута, упоминая и о появлении Цезаря в Британии, о римском
владычестве, об обращении кельтов в христианство, о завоевании Британии
англо-саксами и т. д. С VII книги по XI ведется рассказ о короле Артуре,
сыне Игерны и Утер-Пендрагона, от его рождения до смерти, вплоть до
окончательного подчинения Британии англо-саксонским племенам. Здесь впервые
в литературе появляется имя мудрого кудесника Мерлина и находятся в основных
чертах все те важнейшие легенды об Артуре, которые вскоре положены будут в
основу множества других литературных произведений на латинском, французском
и английском языках. Об Артуре упоминают и другие историки, современники
Гальфрида, например, Вильям Мальмсберийский, Генрих Гентингдонский; у
нормандца Васа встретится уже и сказание о "Круглом Столе" Артура и его
рыцарях. Скоро начнут рассказывать о деяниях сестры Артура - феи Морганы, об
отплытии его в обитель бессмертия, на чудесный остров Авалон, откуда он
возвратится, когда придет время, покрытый славой, чтобы вновь занять
британский королевский престол.
В создании и укреплении этого предания книге Гальфрида Монмаутскогр
принадлежит хотя и не единственное, но все же очень видное место. Вся
история литературных обработок этого сюжета от Васа и до Теннисона в
значительной степени находится в зависимости от Гальфрида, но из "Истории
бриттов" Гальфрида узнали не одного лишь Артура - здесь впервые рассказаны
легенды о Локрине, Горбодуке, Лейре (Лире) и его дочерях и т. д.
Широкое распространение латинского языка в нормандской Англии оживило
интерес к античным писателям, произведения которых в большом количестве
стали попадаться в английских книгохранилищах; появилась латинская поэзия,
иногда светского, иногда религиозного содержания, но всегда основанная на
довольно большом по тому времени знакомстве с античными поэтами. Оно
чувствуется уже в таких ранних памятниках, как стихотворение амьенского
епископа Ги из Понтье (Gui de Pontieiu) о Гастингской битве (Carmen de
Hastingae praelio), написанное вскоре после 1068 г.; античное влияние еще
сильнее дает себя знать в латинских эпиграммах Гальфреда Винчестерского (ум.
в 1107 г.), в технически очень умелой латинской стихотворной легенде
Реджинальда Кентерберийского о св. Малхе (ок. 1120 г.), в дистихах
"Гипогностикона" Лоренса Дерхемского (первая половина XII в.), где
библейская история изложена стилем античной поэзии. В царствование Генриха
II Плантагенета (1154-1189 гг.) в Англии наметилось даже своего рода
"классическое возрождение" - одно из нескольких подобных "возрождений",
возникавших в средневековом мире.
При дворе Генриха II среди высшего духовенства было немало людей,
обладавших светским образованием, которые охотно посвящали свои досуги
изучению древних писателей, сами писали по-латыни, но также живо
интересовались политической историей Англии, злободневными анекдотами,
местными легендами, топографией своей страны и т. д. Из них следует указать,
прежде всего, на Иоанна Сольсберийского (Johannes Salisburiensis, 1110-1180
гг.), который учился в Париже и Шартре, был учеником Абеляра и другом Томаса
Бекета, архиепископа Кентерберийского, впоследствии убитого по повелению
Генриха II (1170 г.) и затем прославленного как "святого". Главным трудом
Иоанна является его "Поликратикус" (Polieraticus, de Nugis Curialium et
Vestigiis philosophorum, около 1159 г.), свидетельствующий о знакомстве
Иоанна с Платоном и Аристотелем по латинским переводам. Это - теоретическое
сочинение о взаимоотношениях светской и церковной властей, одна из первых
книг средневековья, в которой связно и последовательно изложена определенная
политическая теория на широкой философской основе, благодаря чему она и
имела большое значение далеко за пределами своего века. Любопытно, что в
"Поликратикусе" не только изложена теория королевской власти, но и находится
уже в зачаточном виде политическое учение о "тираноубийстве", на которое
Иоанна натолкнули как изучение классических авторов, так и анализ
самодержавной власти английских королей нормандской династии вплоть до
такого могущественного монарха, как современный ему Генрих Плантагенет.
Конечно, Иоанн не рекомендует своим современникам низложения или убийства
тиранов, но, исходя из предпочтения церковной власти власти светской, он
дает вполне логический вывод о возможности отстранения от власти тех
правителей, которые грешат против бога и против своих подданных. Труд.
Иоанна Сольсберийского пользовался популярностью в Англии продолжительное
время; во времена Чосера он был известной и читаемой книгой; сам автор
"Кентерберийсккх рассказов", во всяком случае, хорошо ее знал.
Рядом с Иоанном Сольсберийским стоит Вальтер Мап (Map или Mapes;
латинизированная форма Mapaeus; около 1135-1196 гг.). Не отличаясь такой
тонкостью и глубиной, как Иоанн, Мап был более крайним в своих мнениях и
больше тяготел к светским интересам; он обладал особой склонностью к сатире
и писал латинской прозой и стихами такие сочинения, которые плохо сочетались
с его саном. Мап, быть может, был уэльского происхождения; он учился в
Париже, затем занимал должность капеллана при дворе Генриха II, часто
сопровождал его в путешествиях, нередко, по повелению короля, вместе с
другими его приближенными, объезжал Англию в качестве "разъездного судьи".
Перу Мапа с ранних времен приписывалось большое количество произведений;
наиболее достоверна принадлежность Мапу сочинения "О забавных разговорах
придворных"(De nugis curialium), заглавие которого, вероятно, внушено
приведенным выше подзаголовком "Поликратикуса" Иоанна Сольсберийского. В
прихотливом беспорядке Мап излагает в пяти книгах всевозможные занимательные
рассказы, собранные им при дворе и в различных областях Англии. Он не очень
заботится об их назидательном характере: "Я, - говорит он, обращаясь к своим
читателям, - ваш охотник, доставляю вам дичь, а вы уже сами приготовляйте из
нее блюда". Во всех записанных им придворных анекдотах и сплетнях Мап
обнаруживает сатирический талант, наблюдательность. В свою книгу он включает
многие рассказы, записи легенд, народных преданий и т. д., служащие важным
источником для историков и фольклористов.
Одиннадцатая глава 1-й книги (De Herla rege) начинается жалобами на
двор Генриха II, находившийся в постоянных разъездах; Мап сравнивает его с
двором легендарного короля Герлы, историю которого он тут же рассказывает.
Однажды к королю бриттов Герле явился некий карлик и пригласил его к себе на
свадьбу. Герла поехал со свитой; в обратный путь карлик дал ему в подарок
коней, соколов, собаку и крепко наказал не сходить с коней, пока не укажет
этого собака. Приехав домой, Герла справился у старого пастуха о королеве,
"Господин, - отвечал ему пастух, - твой язык мне непонятен: я сакс, а ты -
бритт. Да и королевы такой я не знаю, слыхал только, что была она в древние
годы женою короля Герлы, который исчез куда-то с карликом. Вот уже двести
лет господствуют в этой земле саксы, прогнавшие бриттов". Рассердился
король, ибо был он в отсутствии, по его счету, только три дня. Некоторые из
спутников Герлы, забыв о наказе карлика, сошли с коней и тотчас же
рассыпались в прах. Тогда Герла приказал не сходить с коней, и теперь он
обречен на вечные скитания, на вечную охоту со своей свитой. "Так и мы, -
прибавляет Мап, намекая на двор Генриха II, - вечно переезжаем с места на
место с обозами и лошадьми, с посудой и корзинами, с соколами и собаками, с
мужчинами и женщинами..." Нетрудно узнать в этом и в других рассказах
сюжеты, широко распространенные в европейском фольклоре.
В труде Мапа много других рассказов фольклорного происхождения: мы
находим здесь возможные отзвуки уэльских легенд, скандинавских саг,
англо-саксонских эпических песен международного эпического репертуара
(рассказ о Разо и его неверной жене в кн. III, гл. 4 является любопытной
параллелью к русской былине об Иване Годиновиче). Труд Мапа и для
последующих столетий явился богатым источником повествовательных сюжетов:
интересна близость рассказа о Садис и его друге Гало к новеле "Декамерона" о
Торелло и Саладине.
Интересно отметить у Мапа сильную антиримскую тенденцию, смелые нападки
на папскую курию и антиклерикальные сатирические инвективы вообще Мап
открыто порицает, например, взяточничество, царящее при папском дворе. Один
из его рассказов повествует о некоем Реджинальде, который в 1174 г. был
избран епископом Батским и тщетно хлопотал о своем дальнейшем повышении в
Кентербери. "Дурак, - сказал ему отец, - отправляйся немедля же к папе, дай
ему здоровую пощечину толстым кошельком, и он покачнется в ту сторону, куда
тебе угодно". Он отправился, ударил папу, папа покачнулся и упал, и так
явился новый епископ; подписывая посвящение, папа, по забывчивости, вместо
обычной формулы "Dei gratia" (божьей милостью) написал "Bursae gratia"
(милостью кошелька). Мапу приписывают латинское стихотворение "О падении
Рима" (De Ruina Romae), в котором оплакивается нравственное растление
католической церкви; папская канцелярия названа здесь Сциллой и Харибдой,
кардиналы - морскими разбойниками, управляющими "кораблем св. Цетра", т. е.
церковью; кончается произведение пожеланием никогда не ездить более в Рим.
Что же касается таких приписывавшихся Мапу сатир, как "Проповедь Голии",
"Жалоба Голии к папе", "Голия на похитителя его кошелька", "Исповедь Голии"
и т. д., то они несомненно принадлежат к произведениям бродячих школяров так
называемых "вагантов" или "голиардов".
Младший современник Мапа Гиральд Камбрийский (Giraldus Cambrensis или
Giraldus de Barri, 1147-1223 гг.) был воспитателем принца Иоанна (будущего
короля Англии, прозванного "безземельным"). В 1185 г. он сопровождал принца
в завоеванную тогда Ирландию и написал "Завоевание Ирландии" (Ехpugnatio
Hiberniae) и "Топографию Ирландии" (Topographia Hiberniae). Это -
историческое и географическое сочинения и, в то же время, - собрание
наблюдений, сделанных на месте широко образованным путешественником,
обладавшим большим любопытством к реальной жизни; описание быта и нравов
ирландцев перемешано здесь с записями преданий, саг, народных суеверий и т.
д. Гиральд оставил также не менее интересные описания местностей Уэльса и
его жителей (в трудах Itinerarium Cambriae и Topographia Cambriae). Гиральду
принадлежат также "Зерцало церкви" (Speculum Ecclesiae), острая сатира,
направленная против монахов и римской курии, и автобиография - "Об усердных
деяниях Гиральда" (De gestis Giraldi laboriosis). Литературная манера
Гиральда всецело отвечала вкусам его времени; подобно Мапу, он стремился
быть не только понятным, но и занимательным для своих читателей.
В конце XII в. в Англии процветала также ученая латинская поэзия.
Александр Некам (Neckam, 1157-1217 гг.), ученый энциклопедист-полигистор,
помимо многих прозаических сочинений, написал стихотворную естественную
историю на латинском языке, а при Ричарде I некий Гальфрид Англичанин
(Galfridus Anglicus или Galfridus de Vinosalvo) сочинил даже латинскую
поэтику (Nova poetria, около 1193 г.), заключавшую в себе правила
стихосложения, которая пользовалась известностью даже во времена Чосера.
Конец XII столетия, на которое приходится в Англии местное латинское
"возрождение", был порой высшего расцвета классической латинской речи и
окрашенной в светские тона художественной литературы та латинском языке. В
XIII столетии в царствования Иоанна Безземельного (1199-1216 гг.) и Генриха
III (1216-1272 гг.), в связи с большими переменами во всех областях
политической, экономической и социальной жизни значение латинского языка и
создаваемой на нем литературы несколько изменилось. Правда, латинский язык
попрежнему был в Англии в широком употреблении, но именно в это время стала
уже повышаться роль нового, постепенно слагавшегося английского языка.
Однако именно на латинском языке большей частью создавалась в Англии
обширная и разнообразная политическая поэзия, возникавшая в эту пору сложных
социальных движений, борьбы за "Великую хартию вольностей" (Magna charta
libertatum, 1215 г.), восстанием баронов, рыцарей и городов, - вплоть до
восстания Симона Монфора (1264-1265 гг.), (во время которого написана была
знаменитая латинская поэма "Битва при Льюисе", выразившая взгляды мелкого и
среднего дворянства. На французском языке политические сатиры писались в это
время реже, и еще реже - вплоть до XIV в. - на английском.
В эту пору в Англии усиливается оппозиция католическим властям,
получают распространение "ереси" как одна из форм борьбы с господством
феодальной церкви, и характерно, что антимонашеская или противоцерковная
сатира, бывшая первоначально исключительно латинской, постепенно становится
в Англии двух- или трехъязычной. Это - несомненное свидетельство ее широкого
демократического значения.
Сатира этого рода исходит из недр самой церкви, но не из ее высших
кругов, как это было при Вальтере Мапе. Антицерковная сатирическая
литература XIII в. носит по преимуществу демократический характер; авторы
ее, главным образом, - безымянная братия бродячих школяров, "вагантов",
избравших себе в качестве патрона и мифического родоначальника собирательный
образ епископа Голии, обжоры, пьяницы, автора оскорбительных для
католической иерархии песен. Специальностью "голиардов" были "шуточные
песни", сатиры, которые в одеянии школьной латыни перебирали все струны
средневековой лиры и за которые "семья Голии" подверглась резким нападкам со
стороны отдельных церковных писателей и церковных соборов. В "Проповеди
Голии" этот легендарный герой просит у своих слушателей снисхождения: он не
умеет говорить о небесных тайнах, мало смыслит в апостолах и пророках; в
"Исповеди" он признается, что любит девушек, вино, таверну, где именно хотел
бы принять блаженную кончину за кружкой вина. "Апокалипсис Голии" заключает
в себе и более серьезные нападки на духовенство и особенно монашество. "Нет
демона хуже монаха, - говорится здесь, - нет более жадного, более
изменчивого существа, чем это, готовое завладеть всем, когда ему дают, и
неимущее, когда у него просят чего-нибудь; если он ест, он рад бы не уметь
говорить, дабы язык не мешал работать зубам; если он пьет, то непременно
сидя, дабы ноги не подломились под тяжестью его брюха. Днем, приплясывая, он
обожает бочки, ночь проводит с двуногою бестией. Таким-то трудом, такими
лишениями заслуживает муж божий царства небесного!". Но темы голиардической
поэзии не исчерпывались сатирическими обличениями церковной иерархии; многое
в этой поэзии - с ее утверждением жизни и ее радостей, с песнями о весне и
любви, женщине и брачной жизни - прямо вело уже к светской поэзии.
Голиардическая поэзия была явлением международным: она получает
распространение на национальных языках во Франции, в Германии, Австрии,
Чехии, Италии, но именно Англия, наряду с Францией, создает наиболее ранние
образцы ее; в Англии уже в XIII в. она становится многоязычной,
"макаронической"; в песнях голиардов все чаще попадаются английские строчки;
вскоре она полностью переходит на английский язык. К тенденциям голиардов
близка пользовавшаяся большой известностью латинская сатира Нигеля Вирекера
(Nigellus Wirekerus), регента бенедиктинского монастыря в Кентербери,
"Брунеллус или зерцало дураков" (Brunellus sive speculum stultorum, около
1190 г., 3800 стихов). "Brunellus" - имя осла, уменьшительное от "brown" и
приблизительно соответствующее русскому "Гнедко". В сатире рассказана
история осла, который нашел свой хвост слишком коротким, захотел удлинить
его и пустился странствовать по свету в поисках людей и средств, которые
помогли бы ему в этом предприятии. Он отправляется в Салерно, затем без
успеха, учится в парижском университете, делается монахом, основывает
собственный орден, едет в Рим, - пока, наконец, его не ловит прежний хозяин.
Конечно, этот осел - аллегорический образ; сам автор в предисловии заявляет,
что он изображает такой сорт монахов, которые стараются сделаться приорами и
аббатами, переходя из монастыря в монастырь и отыскивая, где лучше, не ради
своего спасения, но ради высших должностей. Тем не менее, в поэме много
забавных реалистических подробностей; смешны медицинские советы, которые
дает бедному ослу сам Гален ("возьми гусиного молока, улиткиной быстроты,
волчьего страху, фунт павлиньего пения" и т. д.); забавна притча о двух
коровах, приморозивших свои хвосты; веселы картины ученья осла в парижском
университете, где он поспешил примкнуть к группе английских студентов,
понравившихся ему более других потому, что они сорили деньгами и истребляли
безмерное количество вина. Широкий общественный смысл приобретают в этой
сатире нападки на различные монашеские ордена; все они столь мало
понравились ослу, что он решил основать монастырь с собственным уставом; но
к этой отдаленной параллели обители брата Жана у Рабле есть, однако же, и
более близкие английские аналогии: такие пункты в уставе монастыря
Брунеллуса, как отрицание поста и безбрачия духовенства, попадут уже и в
программу Виклифа в конце XIV века. Любопытно, что в эту пору сатира Нигеля
Вирекера пользовалась большим распространением. Чосер в "Кентерберийских
рассказах" (рассказ капеллана) ссылается на притчу из "Врунеллуса" о юноше
Гундольфусе, бросившем камнем в петуха и сломавшем ему ногу; за то петух так
поздно пропел в тот день, когда Гундольфуса должны были рукоположить в
священники, что тот проспал и потерял свой приход.
В XIII в. авторитет церкви подрывался также и наукой, которая сделала
большие успехи под влиянием роста городов, развития мореходства и торговли.
Оставаясь латинской по языку и международной по своему распространению,
наука XIII - начала XIV вв. именно в Англии сделала особые успехи как в
области схоластической философии, так и в области опытного знания. Еще в
первой половине XIII столетия, в период борьбы за "Великую хартию
вольностей", войны короны с церковью и с мятежными баронами, усиленно
работала политическая мысль. Теории, изложенные у Иоанна Сольсберийского,
получили дальнейшее развитие. Трактат епископа Линкольнского Роберта
Гросстета; (Robert Grosseteste, умер в 1253 г.) - "Основы королевской власти
и тирании", хотя и стоит еще на церковной точке зрения, но все же имеет
большое теоретическое значение как сочинение, где отрицаются и произвол
короля, и произвол папы. Роберт Гросстет принадлежал к бесстрашным
обличителям папского двора и виднейшим общественным деятелям своей эпохи; он
был также замечательным ученым, оставившим труды в разнообразных областях
знания, которые получили европейскую славу; с большой похвалой отзывается о
них и Роджер Бэкон, гениальный английский мыслитель XIII в., один из
пионеров опытной науки на Западе. Роджер Бэкон был, однако, одной из жертв
церковного фанатизма и его провидения, догадки смогли быть оценены только
лишь начиная с XVIII века.
Роджер Бэкон (Roger Bacon, родился около 1214 г., умер около 1294 г.)
родился в Сомерсетшире, учился в Оксфорде и Париже и затем читал лекции в
обоих городах, но имел несчастье вступить монахом во францисканский орден.
Его разнообразная ученая деятельность в Оксфорде вызвала подозрение
монастырских властей и породила легенду о его колдовстве (репутацию
волшебника Роджер Бэкон сохранял в Англии еще в конце XVI в., когда Роберт
Грин вывел его именно как волшебника в пьесе "Монах Бэкон и монах Бонгэй").
За это Бэкон поплатился многолетним заключением в монастырской тюрьме, где
был лишен книг и права писать. В заточении благодаря исключительной силе
воли, втайне от стражи, Бэкон написал свой главный труд (Opus Majus),
который, страшась наказания, тайно переслал папе с целью добиться своего
освобождения, но оно пришло слишком поздно, когда Бэкон был уже дряхлым
стариком и тяжело болен (1292 г.).
Вся жизнь Бэкона была борьбой за право научной мысли. Отвлеченным
логическим построениям схоластической философии своего века он все время
противопоставлял опытное изучение действительности, явившись в этом
отношении одним из предшественников своего знаменитого однофамильца,
Фрэнсиса Бэкона. В своих сочинениях Роджер Бэкон охватил все области знания
- естественные науки, медицину, астрономию, математику, землеведение и т.
д., всюду оставив замечательные наблюдения и смелые открытия; любопытно, что
в своем последнем произведении он упоминает о возможности сделать различные
изобретения - водолазный колокол, быстроходящие без весел суда, экипаж,
который двигался бы с большой скоростью без лошадей, и т. д. Бэкон горячо
отстаивал также необходимость изучения иностранных языков, помимо
латинского, и сам знал, кроме европейских, также арабский язык.
После смерти Роджера Бэкона развитие естественно-научного мышления в
Англии выдвинуло ряд других крупных мыслителей. Таков был, например,
францисканский монах Дунс Скот (Duns Scott, около 1270-1308 гг.), о котором
К. Маркс писал, как бы подводя при этом итоги развития английской
философской мысли XII-XIII вв. и оценивая ее историческое значение:
"Материализм - _прирожденный_ сын _Великобритании_. Еще британский схоластик
_Дунс Скот_ спрашивал себя: "_Не способна ли материя мыслить_?". Чтобы
сделать возможным такое чудо, он взывал к господнему всемогуществу, т. е. он
заставил самое теологию проповедывать _материализм_. Кроме того, он был
_номиналистом_. Номинализм был одним из главных элементов _английского_
материализма и вообще является _первым выражением_ материализма"
{Маркс-Энгельс, Сочинения, т. III, стр. 157.}.