Есперсен О. Философия грамматики

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VIII

ЮНКЦИЯ И НЕКСУС

Адъюнкты. Нексус.

АДЪЮНКТЫ

Теперь мы переходим к рассмотрению функции адъюнктов: для какой цели адъюнкты присоединяются к первичным словам?

Следует различать несколько разрядов адъюнктов.

Самыми важными из них являются адъюнкты, которые можно было бы назвать ограничительным и, или квалификативным и: их функция состоит в ограничении первичного слова, т. е. в ограничении числа предметов, для обозначения которых оно может быть употреблено, иначе говоря, для специализации и уточнения. Так, слово красный в сочетании красная роза ограничивает применение слова роза одним конкретным подразрядом; оно специализирует и определяет розу, о которой я говорю, исключая белые и желтые розы; таким же образом обстоит дело и в других случаях: Наполеон Третий, новая книга, исландские крестьяне, бедная вдова и т. п.

Если вспомнить, что такие примеры приводились выше в подтверждение тезиса о большей специализации существительных по сравнению с прилагательными, может возникнуть вопрос: нет ли противоречия между тем, что мы говорили выше, и тем, что мы утверждаем сейчас? Однако при более близком рассмотрении можно видеть, что вполне естественно, когда менее специальный термин употребляется для дальнейшего уточнения того, что уже само по себе является до некоторой степени специализированным: способ, каким достигается большая степень специализации, аналогичен способу, каким выходят на крышу здания при наличии лестниц: если одной лестницы недостаточно, берут самую высокую лестницу, которая имеется в распоряжении; к ней привязывают следующую по величине; если и этого оказывается недостаточно, добавляют третью по величине и т. п. Точно то же происходит и со словом вдова: когда оно не является достаточно специальным, добавляют слово бедная. И хотя оно менее специально, чем вдова, тем не менее, при его добавлении возникает возможность достичь более высокой степени специализации; если же и это оказывается недостаточным, добавляется субъюнкт очень, имеющий гораздо более общее значение, чем слово бедная. Вдова — по своему значению специально, бедная вдова — более специально, а очень бедная вдова — еще более специально; однако очень представляет собой менее специальное слово, чем бедная, а бедная менее специально, чем вдова.

Хотя имена собственные и специализированы в высшей степени, все же возможна их дальнейшая специализация с помощью адъюнктов. Молодой Бернс либо означает иное лицо, чем старый Бернс, либо, если говорящий (и слушатель) имеют в виду одно и то же лицо, специально подчеркивает его молодость (в этом случае оно выпадает из числа ограничительных адъюнктов; ср. ниже, стр. 126).

Среди ограничительных адъюнктов следует упомянуть некоторые, имеющие местоименный характер. Слова this и that в сочетании this rose, that rose отличаются от других адъюнктов тем, что они не являются ни в какой мере описательными: единственное их назначение — специализаци я, независимо от того, сопровождаются ли они указательным жестом или нет. То же относится и к так называемому определенному артиклю the, который правильнее было бы называть определяющим или выделяющим артиклем; он представляет собой наименее специальный из всех адъюнктов; и все же он специализирует больше, чем большинство других слов, в такой же мере, как англ. this или that (определенный артикль представляет собой фонетически ослабленную форму местоимения that). В сочетании the rose слово rose ограничивается одной определенной розой, которую я имею в виду в данный момент и которую должны иметь в виду и вы, или потому, что она была только что упомянута, или потому, что ситуация в целом указывает именно на эту розу. Ср. Shut the door, please „Прикройте, пожалуйста, (данную конкретную) дверь “. В то время как слово king „король“ само по себе может быть применено к сотням людей, the king является в такой же степени определенным, как и имя собственное: если оно употреблено в середине рассказа или разговора о конкретном короле, тогда имеется в виду именно этот король; в остальных случаях будет подразумеваться „наш король“, нынешний король страны, в которой мы живем. Но ситуация может измениться, а тогда и определяющая роль артикля автоматически меняется. The King is dead. Long live the King! „Король умер. Да здравствует король!“ ( Франц . Le roi est mort. Vive le roi!) В первом предложении упоминается один король, которого слушающие еще полагают живым, а во втором предложении подразумевается уже другое лицо — законный наследник первого. Точно так же обстоит дело в случаях типа The Doctor said that the patient was likely to die soon „Доктор сказал, что пациент, вероятно, скоро умрет“; аналогичны и примеры, приведенные Суитом („New English Grammar“, § 2031), в которых он усматривает „артикль уникума“: the Devil „дьявол“ (почему он говорит, что a devil имеет другой смысл?), the sun „солнце“, the moon „луна“, the earth „земля“ и т. п. (аналогично: Deutschbei n, System der neuenglischen Syntax, Cothen, 1917, 245). Действительно, нет никаких оснований выделять разряд „лиц и предметов, которые представляют собой уникумы“.

Но это не единственная функция определенного артикля. В таких случаях, как the English. King „ английский король“, the King of England „король Англии“, the eldest boy „ старший мальчик“, the boy who stole the apples „мальчик, который украл яблоки “ и т. п., адъюнкты, выделенные курсивом, сами по себе достаточны для того, чтобы выполнять индивидуализирующую роль, и артикль, хотя его и требует установившееся употребление, может поэтому рассматриваться как логически излишний не только в английском, но и в других языках. Пожалуй, его можно было бы назвать артиклем дополнительного определения. Соотношение между the King и the English King аналогично соотношению между he, they в самостоятельном употреблении, когда их вполне достаточно для обозначения лица или лиц, на которые указывает ситуация (Не can afford it „Он может позволить себе это“, They can afford it „Они могут позволить себе это“), и теми же самыми местоимениями, когда они определяются относительными предложениями (Не that is rich can afford it „Тот, кто богат, может позволить себе это“, They that are rich can afford it „Те, кто богаты, могут позволить себе это“). Ср. также два случая употребления the same, с одной стороны, без сопровождающих слов, в значении „то же самое лицо или предмет, который был только что упомянут“; с другой — в сочетании с определительным предложением: the same boy as (или that) stole the apples „тот самый мальчик, который украл яблоки“. Однако, как отмечается в „Оксфордском словаре“, определенный артикль при слове same часто обозначает неопределенный предмет, например: All the planets travel round the Sun in the same direction „Все планеты вращаются вокруг Солнца в одном и том же направлении“; в этом смысле во французском языке употребляется неопределенный артикль (deux mots qui signifient une mкme chose „два слова, которые обозначают один и тот же предмет“); англичане часто говорят one and the same „один и тот же“, где one „один“, так сказать, нейтрализует определенный артикль; так же обстоит дело и в других языках: лат. unus et idem, гр. (ho) heis kai ho autos, нем. ein und derselbe, дат. een og samme (N.В.: без определенного артикля ).

Адъюнкт, представляющий собой родительный падеж или притяжательное местоимение, всегда ограничивает, хотя и не всегда в такой степени, как определенный артикль. My father „мой отец“ и John's head „голова Джона“ являются предельно определенными и индивидуализированными, поскольку у человека может быть только один отец и одна голова. Но что можно сказать о сочетаниях my brother „мой брат“ и John's hat „шляпа Джона“? У меня может быть несколько братьев, а Джон может обладать не одной шляпой, и все же в большинстве случаев эти выражения будут поняты как совершенно определенные. My brother arrived yesterday „ Мой брат прибыл вчера “, Did you see my brother this morning? „Вы видели сегодня утром моего брата?“, John's hat blew off his head „У Джона слетела шляпа“ — в каждом случае ситуация и контекст покажут, который из моих братьев имеется в виду, а в последнем предложении подразумевается, конечно, конкретная шляпа, которую Джон надел в данном случае. Но такой степени определенности нет, если эти выражения употребляются в предикативе: когда представляют кого-нибудь и говорят This is my brother „Это мой брат“ или когда говорят This is not John's hat „Это не шляпа Джона“, то рассматриваемые слова могут иметь неопределенное значение: „один из моих братьев“ и „одна из шляп Джона“. В немецком языке препозитивный родительный падеж привносит значение определенности (Schillers Gedichte „стихотворения Шиллера“), но постпозитивный такого значения не привносит. Поэтому можно сказать einige Gedichte Schillers „некоторые стихотворения Шиллера“ и необходимо употребить определенный артикль (die Gedichte Schillers „стихотворения Шиллера“), если необходима та же степень определенности, что и при употреблении препозитивного родительного падежа. Артикль необходим и при употреблении предложной группы вместо родительного падежа: die Gedichte von Schiller „стихотворения Шиллера“; также и в других языках: the poems of Schiller, les poиmes de Schiller, i poemi dello Schiller.

В некоторых языках можно употребить притяжательное местоимение с частично ограничительным значением. В средневерхненемецком можно было сказать ein sоn bruoder „один его брат“, а теперь говорят ein Bruder von ihm. В итальянском языке притяжательные местоимения не являются определенными, откуда возможны un mio amico; alcuni suoi amici; con due о tre amici suoi; Si comunicarono certe loro idee di gastronomia (Cepao). Таким образом, для того, чтобы сделать выражение определенным, нужен артикль: il mio amico. Однако к этому правилу есть интересное исключение: артикль не употребляется при существительных, обозначающих близкое родство: mio fratello „мой брат“, suo zio „его дядя“. Если не ошибаюсь, это употребление началось с таких сочетаний, как mio padre, mia madre, где определенность является естественным следствием того, что у человека может быть только один отец и одна мать. Впоследствии такое употребление распространилось по аналогии на другие названия родства. Вполне естественно, что при форме множественного числа артикль нужен: i miei fratelli; с другой стороны, вполне естественно и то, что он не употребляется при предикативе: questo libro и mio „эта книга моя“. Во французском языке притяжательные местоимения являются определенными, что подтверждается их сочетанием с формами сравнительной степени, например mon meilleur ami „мой лучший друг“. Здесь местоимение играет такую же роль, как артикль в сочетании le meilleur ami . Другая форма употребляется в (устарелом) сочетании un mien ami = ит. un mio amico, теперь обычно un de mes amis (un ami а moi). В английском языке неопределенность притяжательного местоимения передается сочетанием с of: a friend of mine „мой друг“, some friends of hers „некоторые ее друзья“; ср. также any friend of Brown's „любой из друзей Брауна“; это сочетание употребляется также, чтобы избежать столкновения притяжательного местоимения (или родительного падежа) с каким-либо другим определяющим местоимением: that noble heart of hers; this great America of yours и т. п. Поскольку партитивное объяснение здесь исключается эти конструкции можно назвать „псевдопартитивными“.

Теперь мы перейдем к неограничительным адъюнктам, например: My dear little Ann! „Дорогая Анна!“ Адъюнкты употреблены здесь не для того, чтобы выделить среди нескольких Анн ту Анну, о которой идет речь, а лишь для того, чтобы охарактеризовать ее; их можно назвать украшающими („epitheta ornantia“), или, с другой точки зрения, вставными (parenthetic) адъюнктами. Их употребление обычно носит характер эмоциональный или даже сентиментальный (впрочем, не всегда лестный для обозначаемого лица); ограничительные же адъюнкты всегда бывают чисто интеллектуальными. Первые очень часто употребляются с именами собственными: Rare Ben Jonson, Beautiful Evelyn Hope is dead (Browning); poor hearty, honest, little Miss La Creevy (Dickens); dear dirty Dublin; франц. le bon Dieu. В сочетании this extremely sagacious little man определительным адъюнктом является только this, остальные адъюнкты дают дополнительную характеристику человека; но в предложении Не is an extremely sagacious man налицо ограничительный адъюнкт.

Иногда могут возникать сомнения относительно того, с каким адъюнктом мы имеем дело. His first important poem обычно означает „первое среди его значительных стихотворений“ (после того, как он написал несколько незначительных стихотворений), но это словосочетание может иметь в виду также первое стихотворение, которое он вообще написал, и отмечать, что оно является значительным (это проявляется в устной речи в мелодике, а в письменной — постановкой запятой). The industrious Japanese will conquer in the long run „Трудолюбивые японцы в конце концов победят“: что это означает — или то, что японцы как нация победят, потому что они трудолюбивы, или то, что победят те из японцев, которые являются трудолюбивыми?

Хороший пример различия между двумя типами адъюнктов дает „французская грамматика“ Бepнxapдa Шмица (Bernhard Schmitz): Arabia Felix — это определенная часть Аравии; однако в известной эпиграмме об Австрии, которая расширяет свои границы с помощью браков, в то время как другие государства могут достигнуть этого только войной, говорится: Tu, felix Austria, nube. То же различие между препозитивным неограничительным и постпозитивным ограничительным адъюнктом отражается и в известных правилах французской грамматики: сочетание ses pauvres parents подразумевает всех родственников данного лица и имеет оттенок сострадания, в то время как ses parents pauvres имеет в виду только бедных родственников; однако это различие не проведено последовательно для всех прилагательных.

Различие между двумя типами адъюнктов важно в применении к относительным предложениям. В английском языке местоимения who и which могут употребляться в относительных предложениях обоих типов, а местоимение that или отсутствие местоимения возможно только в ограничительных предложениях: The soldiers that were brave ran forward „Те солдаты, которые отличались храбростью, побежали вперед“; The soldiers, who were brave ran forward „Солдаты, которые отличались храбростью, побежали вперед“; Every body I saw there worked very hard „Все, кого я там увидел, работали усердно“. Это различие можно сделать еще более очевидным, вставив слово all „все“: all the soldiers that were brave... „все солдаты, которые отличались храбростью...“; the soldiers, who were all of them brave... „солдаты, которые все отличались храбростью...“. Следует отметить, что существует также заметное различие в мелодике: неограничительное предложение начинается с более низкого тона, чем ограничительное; кроме того, пауза допустима перед неограничительным предложением, но едва ли возможна перед ограничительным; ср. употребление запятой. В датском языке это различие проявляется в артикле, который стоит при определяемом существительном: (Alle) die soldater som var modige lшb frem „(Все) те солдаты, которые отличались храбростью, побежали вперед“; Soldaterne som (alle) var modige, lшb frem „Солдаты, которые (все) отличались храбростью, побежали вперед“. Но этот критерий применим не всегда; если при определяемом есть другой адъюнкт, то единственное различие будет заключаться в том, что на препозитивный артикль будет падать ударение: 'de franske soldater som... „ те французские солдаты, которые...“; de 'franske soldater, som... „французские солдаты, которые...“ Так называемое распространяющее (continuative) относительное предложение, конечно, не является ограничительным: Не gave the letter to the clerk, who then copied it „Он передал письмо клерку, который затем переписал его“; дат. Han gav brevet til kontoristen, som sе skrev det av (но: ...to the clerk who was to copy it „...клерку, который должен был переписать его“; дат. ...til den kontorist som skulde skrive det av).

Следующие примеры являются дополнительной иллюстрацией двух типов относительных предложений — адъюнктов : There were few passengers that escaped without serious injuries; There were few passengers, who escaped whithout serious injuries; They divide women into two classes: those they want to kiss, and those they want to kick, who are those they don't want to kiss.

Разграничение между ограничительными и неограничительными адъюнктами (и те и другие являются в известном смысле определителями) не затрагивает количественных адъюнктов, таких, как many, much, some, few, little, more, less, no, one, и других числительных. Всякий раз, когда они встречаются с прилагательными в качестве адъюнктов к одному и тому же первичному слову, они всегда занимают первое место: many small boys „много маленьких мальчиков“, much good wine „много хорошего вина“, two young girls „две молодые девушки“. Существует любопытное соотношение между такими квантификаторами (quantifiers), с одной стороны, и сочетаниями существительных, обозначающих число или количество, с группой „of + существительное“, с другой стороны (а в языках с более сложной системой форм — партитивный родительный падеж или партитивный падеж): слово hundred — „сто“ первоначально было существительным и до настоящего времени трактуется как существительное во множественном числе: hundreds of soldiers „сотни солдат“, но в единственном числе, несмотря на предшествующее one, или а оно трактуется как другие числительные: a hundred soldiers „сто солдат“; также three hundred soldiers „триста солдат“; ср. dozens of bottles „дюжины бутылок“, a dozen bottles „дюжина бутылок“. В английском языке мы находим a couple of days, a pair of lovers, а в немецком — ein paar Tage и в датском — et par dage; даже die paar Tage, de par dage, точно так же, как die zwei Tage, de to dage. Английском сочетаниям much wine, many bottles, no friends соответствуют франц. beaucoup de vin, beaucoup de bouteilles, pas d'amis; английскому же a pound of meat, a bottle of wine — нем. ein Pfund Fleisch, eine Flasche Wein, дат. et pund kшd, en flaske vin и т.п.

Везде, где развивается неопределенный артикль, он всегда представляет собой неэмфатическую форму числительного one „один“: uno, un, ein, en, an (а); кит. i есть слабая форма от yit (русск. один часто употребляется как неопределенный артикль). В английском языке а обнаруживает иногда свойства числительного, например: four at a time „четыре за (один) раз“, birds of a feather „птицы одного и того же оперения“. В некоторых случаях полные и ослабленные формы являются синонимичными, например: one Mr. Brown = a Mr. Brown „некий мистер Браун“; можно сказать также a certain Mr. Brown. Такое употребление слова certain „определенный“ напоминает о том, что в тех случаях, когда употребляется „неопределенный“ артикль, в действительности подразумевается нечто вполне определенное. Поэтому „неопределенный“ артикль в грамматическом смысле по существу означает „то, что (еще) не будет названо“, например, в начале рассказа: In а certain town there once lived a tailor who had a young daughter „В некоем городе жил-был портной, у которого была молоденькая дочка“; продолжая рассказ, мы со словом tailor употребим определенный артикль: The tailor was known in that town under the name of и т. д. „Портной был известен в этом городе под таким-то именем“. (Относительно „обобщающего“ употребления неопределенного артикля см. стр. 171 и гл. XV.)

Так как неопределенный артикль представляет собой ослабленное числительное, он не употребляется с „неисчисляемыми“ существительными (названиями массы, mass-words, гл. XIV). Поскольку one „один“, а следовательно, а(n), не имеет формы множественного числа, постольку во множественном числе не бывает и неопределенного артикля, если не причислять сюда своеобразное испанское unos. Однако некое подобие неопределенного артикля развилось своеобразным путем во французском языке для употребления с названиями массы и с формами множественного числа — это „разделительный (партитивный) артикль“: du vin, de l'or, des amis. Первоначально это были, конечно, предложные группы, но теперь здесь едва ли ощущается предлог; во всяком случае, он может употребляться после другого предлога: avec du vin; j'en ai parlй а des amis. Теперь это такой же адъюнкт, как любое числительное или как синонимичное quelque(s) или англ. some.

НЕКСУС

Теперь мы переходим к тому, что выше (стр. 108) было обозначено термином „нексус“. Мы приводили при этом пример: The dog barks furiously „Собака лает яростно“ в противоположность юнкции a furiously barking dog „яростно лающая собака“. Третичное слово furiously „яростно“ является одним и тем же словом в обоих сочетаниях, следовательно, его можно не рассматривать. Соотношение между The dog barks „Собака лает“ и a barking dog „лающая собака“, очевидно, сходно с соотношением между the rose is red „роза красная“ и a red rose „красная роза“. В случаях The dog barks и The rose is red налицо законченное значение, законченные предложения, в которых the dog и the rose принято называть подлежащими, a barks и is red — сказуемыми; сочетание же в целом называют предикацией. Но в чем состоит различие между этими и другими сочетаниями?

Пауль полагает, что адъюнкт представляет собой ослабленное сказуемое (ein degradiertes Prдdikat, см. „Prinzipien der Sprachgeschichte“, Halle, 1909, стр. 140 и сл.); подобным же образом Шеффилд (Sheffield) заявляет, что адъюнкт „подразумевает скрытую связку“ (a latent copula, „Grammar and Thinking“, New York, 1912, 56). Это значит, что сочетание a red rose равно сочетанию a rose which is red или произошло из него, а потому red всегда будет своего рода предикативом. Не следует забывать, что таким образом в сочетание незаметно протаскивается относительное местоимение, и оно превращает все словосочетание в адъюнкт (атрибут, эпитет). Barking вовсе не является ослабленным barks, хотя a barking dog — это a dog who barks. Пеано (Peano) более прав, когда он говорит, что относительное местоимение и связка представляют собой положительное и отрицательное добавление одного и того же количества и что они взаимно погашаются (англ. which = — is, или — which = + is), и таким образом, which is = 0.

По мнению Пауля, юнкция (Attributivverhдltnis) развилась из предикативных отношений, а поэтому в конечном счете — из предложения. Однако Суит ничего не говорит о приоритете этих двух сочетаний, когда заявляет, что „ассумпция“ (т.е. „юнкция“) — это подразумеваемая или потенциальная предикация, а предикация — своего рода усиленная или развернутая „ассумпция“; „New English Grammar“, § 44. Однако такой подход к вопросу ни к чему не приводит.

Вундт (Wundt) и Зюттерлин (Sьtterlin) разграничивают оба типа сочетаний как открытые и закрытые сочетания (offene und geschlossene Wortverbindungen). Было бы, пожалуй, правильнее сказать, что одно сочетание является незаконченным и заставляет ожидать продолжения (a red rose — „Ну и что с этой розой?“), а другое вполне закончено и образует связное целое (The rose is red). Первое сочетание — безжизненное и застывшее, а второе — живое. Последнее свойство приписывается обычно наличию предикативной формы глагола (The rose is red; The dog barks), и, конечно, в названии глагола в китайских грамматиках („живое слово“) (в противоположность существительному, которое лишено жизни) есть большая доля истины. И все же не столько сами слова, сколько их сочетания либо содержат жизнь, либо лишены ее; как мы скоро увидим, бывают сочетания без предикативной формы глагола, которые во всех отношениях могут быть поставлены в один ряд с сочетаниями типа The rose is red, The dog barks. Такие сочетания образуют предложения, т. е. законченные сообщения, а это, конечно, очень важно — даже с точки зрения грамматиста. Но совершенно то же соотношение, которое обнаруживается между первичным и вторичным словом в подобного рода законченных предложениях, мы находим также в огромном числе других сочетаний, не настолько законченных и завершенных, чтобы образовать настоящие предложения. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть обычные подчиненные предложения: ср. (I see) that the rose is red „( Я вижу ), что роза красная “, (She is alarmed) when. the dog barks „( Она тревожится ), когда лает собака “. Далее: соотношение между последними двумя словами в сочетании Не painted the door red „Он окрасил дверь в красный цвет“ явно аналогично соотношению, существующему в сочетании The door is red „Дверь красная“ и отлично от соотношения в сочетании the red door „красная дверь“; по существу, в том же самом отношении друг с другом находятся и понятия „доктор“ и „прибывать“ в следующих четырех сочетаниях: 1) The Doctor arrived „Доктор прибыл“; 2) I saw that the Doctor arrived „Я видел, что доктор прибыл“; 3) I saw the Doctor arrive „Я видел, как прибывал доктор“; 4) I saw the Doctor's arrival „Я видел прибытие доктора“. Все эти сочетания и некоторые другие, которые будут рассмотрены в следующей главе, объединяет то, что я называю нексусом. Теперь я постараюсь определить различие, существующее между нексусом и юнкцией. Прошу читателя помнить, что, с одной стороны, наличие предикативной формы глагола для нексуса является необязательным, а с другой стороны, нексус не всегда представляет собой законченное предложение.

В юнкциях вторичный элемент (адъюнкт) присоединяется к первичному слову в качестве этикетки, или различительного знака: дом характеризуется или как соседний дом или как дом доктора .

Адъюнкт и первичное слово вместе взятые образуют одно обозначение, сложное название для предмета, который, вообще говоря, можно было бы обозначить простым названием. И действительно, вместо новорожденная собака мы часто говорим щенок, а вместо глупый человек можно сказать дурак, ср. также сложные наименования a female horse, the warm season, an unnaturally small person, an offensive smell с соответствующими простыми наименованиями: a mare, the summer, a dwarf, a stench и т. п. To, что в одном языке выражается одним словом, в другом часто приходится передавать сочетанием первичного слова с адъюнктом: англ. claret „красное вино“, франц. vin rouge; с другой стороны — франц. patrie „родина“, англ. native country. Таким образом, юнкция — это единство или единое понятий, выраженное более или менее случайно посредством двух элементов .

Нексус, напротив, всегда содержит два понятия, которые обязательно должны оставаться раздельными: вторичное слово присоединяет нечто новое к тому, что уже было названо. Юнкция — это нечто застывшее и неподвижное, а нексус — нечто гибкое, или как бы более живое и расчлененное. Сравнения, конечно, всегда в какой-то степени неадекватны, однако все это трудно выразить строго логическим и научным способом; поэтому я позволю себе сказать, что адъюнкт присоединяется к первичному слову точно так же, как нос и уши прикрепляются к голове, а присоединение аднекса аналогично присоединению головы к туловищу или двери к стене. Юнкция подобна картине, а нексус — процессу или драме. Различие между сложным наименованием для одного и того же понятия и соединением одного понятия с другим можно легко увидеть из сопоставления двух предложений: The blue dress is the oldest „Голубое платье самое старое“ и The oldest dress is blue „Самое старое платье голубое“. Новое, сообщаемое о платье, в первом случае состоит в том, что оно самое старое, а во втором — в том, что оно голубое; ср. также A dancing woman charms „Танцующая женщина очаровывает“ и A charming woman dances „Очаровательная женщина танцует“.

Теперь рассмотрим несколько подробнее различные грамматические сочетания, которые характеризуются как нексус. Некоторые из них хорошо известны грамматистам, но сопоставление их с этой точки зрения, насколько мне известно, является новым.

Здесь не место для подробного изложения часто причудливых случаев употребления определенного артикля, которое бывает различным в различных языках и даже в одном и том же языке в различные столетия. Иногда употребление артикля обусловливается чистой случайностью; например, англ. at bottom „на дне“ представляет собой более раннее at the (atte) bottom — здесь артикль исчез в результате общеизвестного фонетического процесса. Любопытные, хоть и не вполне убедительные, теории по поводу возникновения и распространения артикля во многих языках находим у Шютте (G. Schьtt е, Jysk og шstdansk artikelbrug, Videnskabernes selskab, Copenhagen, 1922). Было бы интересно исследовать, какими способами выражают определенность языки, не имеющие определенного артикля. В финском языке, например, различие между имени­тельным и партитивным падежами часто соответствует различию между опре­деленным артиклем и неопределенным (или отсутствием артикля): Linnut (им. п.) ovat (мн. ч.) puusa „Птицы (находятся) на дереве“; Lintuja (партитивный) on (ед. ч.; так бывает всегда, когда подлежащее стоит в партитиве) puusa „На дереве есть птицы“ Ammuin linnut „Я застрелил птиц“, Ammuin lintuja „Я застрелил некоторых птиц“ ( Elio t, A Finnish Grammar, Oxford, 1890, стр. 131. 126). Партитивный падеж, однако, больше соответствует французскому „партитивному артиклю“, чем финский именительный падеж — английскому определенному артиклю.

Ср., однако, партитивный артикль в предложении J'ai eu de ses nouvelles.

Это единственное объяснение, признаваемое Зонненшейном (§ 184); он пишет: „В предложениях типа Не is a friend of John's „Он друг Джона“ подразумевается существительное: of John's означает of John's friends, так что данное предложение оказывается эквивалентом предложения Не is one of John's friends „Он один из друзей Джона“. Здесь of означает „из числа“. Но разве a friend of John's friends = one of John's friends?

Подобным же образом сочетание вторичного слова с третичным иногда обозначает то, что можно передать одним вторичным словом: очень малень­кий = крошечный, чрезвычайно большой = огромный, плохо пахнем = воняет.