Глазунова О. И. Логика метафорических преобразований

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава I. ПРИРОДА МЫСЛИТЕЛЬНОЙ АКТИВНОСТИ.
КОДИРОВАНИЕ ИНФОРМАЦИИ В ЯЗЫКЕ И МЫШЛЕНИИ

Лингвистические и логические подходы к описанию языковой структуры в ХХ веке

К середине XX века в языкознании сложилось следующее представление о соотношении предложения и суждения: «Суждение не может существовать вне предложения, которое является формой его образования и выражения. Но если суждение выражается в предложении, то это еще не значит, что назначение всякого предложения – выражать только суждение» [Виноградов: 1954, 6 – 7].
Освобождение от логических догм ускорило развитие исследований в области морфологии, семантики, синтаксиса. Основными объектами изучения становятся слово и предложение. На уровне лексемы рассматриваются морфологическое строение слова, его структурные составляющие, лексическое и грамматическое значение, возможности лексико-семантической сочетаемости, вхождение в систему парадигматических и синтагматических отношений. Способность слова к образованию парадигм – вертикально построенных смысловых образований, в основе которых лежит определенное семантическое значение, и синтагм – линейных языковых образований – открывало широкую перспективу его исследования в области семантики и синтаксиса.
На уровне предложения рассматривается предикативность – способность актуализировать (привести в соответствие действительностью) выраженные в предложении факты; соотносящаяся с предикативностью объективная модальность, основу которой составляет категория наклонения глагола; субъективная модальность, базирующаяся на оценке со стороны говорящего описываемых фактов действительности. Особое внимание уделяется делению членов предложения на главные и второстепенные и образованию сложных предложений.
Углубленный лингвистический анализ, наряду с диаметрально противоположными логике факторами (наличием субъективной модальности или делением на главные и второстепенные члены, часто не соответствующие логическому субъекту и предикату), выявил и ряд признаков, согласующихся с логическими принципами исследования. Например, вхождение слова в определенную парадигму, образованную на основе общего признака (по принципу синонимии) или противопоставление по этому признаку (на основе антонимии), обусловливает логический метод проведения анализа от смысловой категории, лежащей в основе парадигмы, к лексическим средствам ее выражения. Синтаксические категории предикативности и объективной модальности устанавливают соответствие языковой единицы фактам окружающей действительности, то есть указывают на реальность (истинность) или гипотетичность событий, описываемых в предложении.
На базе сложившегося к началу XX века формально-грамматического описания языка от средств выражения к семантическому значению начинает развиваться противоположное направление лингвистических исследований, анализирующее языковые структуры от значения к потенциальным формам его реализации. Это направление, в основе которого лежит изучение грамматического строя языка в системе его семантических функций, получило название функциональной грамматики. Идеи функционального описания языка, заложенные в работах Ф.Брюно, О.Есперсена, Ф. де Соссюра, Л.В.Щербы, получили дальнейшее развитие в целом ряде исследований: в работах по функциональной стилистике, по коммуникативному аспекту речи, в создании теории функционально-семантических полей, в методических разработках по изучению иностранных языков, в психолингвистике.
В теории функциональной грамматики (ТФГ), активно разрабатываемой в России в 80-х годах, основополагающее значение приобретает понятие категориальной ситуации. Категориальная ситуация, по А.В.Бондарко, имеет связь с семантикой и базируется на определенной семантической категории, которое составляет ядро функционально-семантического поля, выражающего грамматическое значение: временное, модальное, локативное и т.д.). В цикле монографий, появившихся за последние два десятилетия, рассмотрены и описаны функционально семантические поля аспектуальности, временной локализованности, таксиса, темпоральности, модальности, субъектности, объектности, персональности, залоговости и т.д. [Теория функциональной грамматики: 1987; 1990; 1991; 1992].
Сложившееся в рамках ТФГ понятие категориальной ситуации по своему значению имеет мало общего с общепринятым в лингвистике понятием ситуации, так как ориентировано не на денотативную структуру высказывания, а на способы выражения и интерпретации смыслового содержания с помощью формально-грамматических категорий: вида, залога, наклонения, лица, числа и т.д. На содержательной стороне высказывания внимание исследователей сосредотачивается в той мере, в какой она может быть отражена в рамках функционально-грамматического значения составляющих ее элементов.
В 20-х годах появился целый ряд логических исследований языка, получивших в дальнейшем поддержку среди лингвистов. Надо отметить, что если первая половина XX века в целом проходила под эгидой формально-грамматического, нормативного описания языков, то со второй половины возродился интерес к собственно логическим исследованиям, появились направления, всецело ориентированные на изучение соотношения языковых и мыслительных категорий. Бурное развитие науки и техники требовало создания новых систем кодирования информации. Изучая естественные языки формальными методами, то есть описывая их структурные особенности, невозможно было до конца понять основные принципы их функционирования на ментальном уровне. Только анализ «от потребностей» к средствам их знакового выражения позволяет вскрыть логическую структуру и отдельные детали информационной системы, проанализировать способы ее применения.
В зависимости от выполняемых функций, в предложении было выявлено несколько основных компонентов, определяющих его значение. В качестве основного фактора рассматривалась заложенная в предложении информация, описывающая фактическое положение дел в реальной действительности. При обозначении информационной составляющей применялись разные термины: пропозиция (пропозициональная структура), диктум, глубинная структура, семантическая структура, смысл и т.д. Объединяющим моментом в данных структурах является то, что они отражают в предложении некий семантический глубинный инвариант, репрезентирующий в предложении ситуацию реальной действительности.
В работах Ш.Балли предложено деление содержания предложения на две составляющие: диктум, передающий фактическое информационное содержание, и модус, отвечающий за субъективную оценку излагаемых фактов [Bally: 1942].
Представители аналитической философии (Г.Фреге, Б.Рассел, Л.Витгенштейн, Р.Карнап, З.Вендлер и др.) исследовали язык с логической точки зрения как средство описания фактов реальной действительности с целью познания истины и в предложении ориентировались на пропозицию как на логическое содержание языковой структуры, определяющей ее как истинную или ложную. «Знания – это представление фактов на уровне сознания, и, так же как в случае, когда мы видим объекты, они появляются перед нами в перспективе, сквозь дымку пропозиции» [Vendler, 97].
В основе выделения в составе предложения пропозициональной структуры лежит идея Г.Фреге о том, что любое утверждение ('assertion') базируется на предположении ('presupposition') [7]. Выраженное с помощью пропозиции предположение будет истинным в случае, если оно соответствует ситуации реальной действительности, и ложным, если не соответствует. «Если я говорю 'Идет дождь', это будет истинным при одних погодных условиях и будет ложным при других погодных условиях. Погодные условия, то, что делает мое утверждение истинным (или ложным, такое тоже возможно), являются тем, что я называю фактом» [Russell: 1971a, 182].
Каждому факту действительности можно поставить в соответствие две пропозиции, одна из которых будет истинной, а другая ложной. Критерием оценки истинности или ложности пропозиции является наше восприятие реального мира или наша практика, так как сама по себе пропозициональная структура является лишь логическим символом, указывающим на явление действительное или воображаемое. «Нет ничего в природе символов, указывающее нам, какой из них является истинным, а какой – ложным. Если бы было, вы могли бы познавать правду о мире, изучая лишь пропозиции и не оглядываясь вокруг» [Russell:1971а, 187].
Разницу между фактом и пропозицией З.Вендлер сравнивает с разницей между живой розой и ее отображением на холсте. То, что нарисовано, тоже роза, но не реальный объект, а лишь представление художника об этом объекте [Vendler, 96]. Как и любое другое представление, структура пропозиции, кроме указания на действительное или мнимое положение дел, содержит субъективный фактор, который выражается в нашем отношении к описываемым событиям: «Вы не можете просто назвать факт. Единственное, что вы можете сделать, это принять его, или отрицать его, или восхититься им, или внушить его, или захотеть его, или спросить о нем, но все эти обстоятельства входят в понятие пропозиции» [Russell: 1971а, 188]. Глаголы 'верить', 'желать', 'отрицать' и т.д., указывающие на отношение субъекта к пропозиционному содержанию, получили в работах Б.Рассела соответствующие названия пропозициональных глаголов, а наличие субъективного фактора в составе пропозициональной структуры дал ему основания в дальнейшем обозначить пропозицию как «содержание веры» ('content of belief') [Russell: 1971в, 307].
В отечественной лингвистической литературе распространено встречающееся в ранней работе Л.Витгенштейна «Логико-философский трактат» («Tractatus Logico-Philosophical», 1921) следующее определение пропозиции: «Пропозиция – это то, как обстоят дела». Данная дефиниция не совсем точно отражает сущность пропозициональной структуры, и надо отметить, что в дальнейшем оно было существенно переработано автором. Действительно, указывают на то, как обстоят дела в окружающем нас мире, далеко не все пропозиции, а только те из них, которые расцениваются как истинные, соответствующие фактам реальной действительности.
Рассматривая в «Философской грамматике» (1931) пропозицию как функциональную зависимость между событиями реального мира и их отражением в нашем сознании, Л.Витгенштейн пишет: «В определении "Это то, как обстоят дела" 'как обстоят дела' – это ключ управления к истинным функциям. Пропозиция указывает на возможность того состояния дел, которое она описывает» [Wittgenstein: 1974, 20]. Сравните определение, предложенное З.Вендлером: «Пропозиция – это субъективное проявление ('the subjective appearance') объективной возможности ('objective possibility'), а в случае ее истинности – проявление факта» [Vendler, 96].
Основу предложенной Н.Хомским генеративной (порождающей) грамматики составила идея о том, что не только семантическое значение, но и синтаксическая форма предложения обладает в сознании носителей языка определенной конфигурацией. Сравнивая два предложения: (1) Colorless green ideas sleep furiously (Бесцветные зеленые идеи яростно спят) и (2) Furiously sleep ideas green colorless (Яростно спать идеи зеленый бесцветный), – Н.Хомский приходит к выводу, что «предложение (1) и (2) бессмысленны в равной степени, но только первое из них любой носитель языка распознaет как соответствующее грамматическому строю языка» [8] [Chomsky: 1965, 15]. Задача генеративной грамматики, по словам Н.Хомского, заключается в том, чтобы снабдить субъекта речи аппаратом для производства предложений на грамматическом уровне: «Наиболее важным аспектом проявления лингвистической компетенции является то, что мы можем назвать "языковым творчеством", то есть умением говорящего создавать новые предложения, предложения, которые тотчас же воспринимаются слушателями вне зависимости от того, слышали они их когда-нибудь раньше или нет» [Chomsky: 1969, 11].
Расчленив структуру предложений на отдельные синтаксические составляющие и выявив закономерности их построения, Н.Хомский приходит к выводу, что любая облеченная в фонетическую форму и обладающая определенным семантическим значением поверхностная структура (то есть имеющееся в нашем распоряжении предложение) с помощью трансформаций на синтаксическом уровне может быть приведена к базовому синтаксическому инварианту – глубинной структуре, наиболее точно отражающей описываемую ситуацию реальной действительности. Например, все предложения типа «what did John eat» (что Джон ел), «who ate an apple» (кто ел яблоко), «John ate an apple» (Джон ел яблоко), «did John eat an apple» (Джон ел яблоко (?)) представляют собой грамматические производные базового синтаксического варианта «John eats an apple» (Джон ест яблоко) [Chomsky: 1965, 69-72].
В отличие от глубинной структуры, ориентированной на воспроизведение базового семантического значения, поверхностная синтаксическая конфигурация имеет фонетическое оформление и определяется субъективными особенностями производителя речи: «грамматика отражает поведение говорящего, который на основе конечного и случайного опыта владения языком может создавать и воспринимать бесконечное число новых предложений» [там же, 15].

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел языкознание