Жуков Г. Воспоминания и размышления

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава двадцать третья. Потсдамская конференция. Контрольный совет по
управлению Германией

В мае 1945 года, примерно в двадцатых числах, поздно вечером мне домой
позвонил А. Н. Поскребышев и передал, чтобы я приехал в Кремль к И. В.
Сталину.
В кабинете Верховного, кроме него, находились В. М. Молотов и К. Е.
Ворошилов.
После взаимных приветствий И. В. Сталин сказал:
- В то время как мы всех солдат и офицеров немецкой армии разоружили и
направили в лагеря для военнопленных, англичане сохраняют немецкие войска в
полной боевой готовности и устанавливают с ними сотрудничество. До сих пор
штабы немецких войск во главе с их бывшими командующими пользуются полной
свободой и по указанию Монтгомери собирают и приводят в порядок оружие и
боевую технику своих войск.
- Я думаю, - продолжал И. В. Сталин, - англичане стремятся сохранить
немецкие войска, чтобы их можно было использовать позже. А это - прямое
нарушение договоренности между главами правительств о немедленном роспуске
немецких войск.
Обращаясь к В. М. Молотову, И. В. Сталин сказал:
- Надо ускорить отправку нашей делегации в Контрольную комиссию,
которая должна решительно потребовать от союзников ареста всех членов
правительства Дёница, немецких генералов и офицеров.
- Советская делегация завтра выезжает во Фленсбург, - ответил В. М.
Молотов.
- Теперь, после смерти президента Рузвельта, Черчилль быстро столкуется
с Трумэном, - заметил И. В. Сталин.
- Американские войска до сих пор находятся в Тюрингии и, как видно,
пока не собираются уходить в свою зону оккупации, - сказал я. - По имеющимся
у нас сведениям, американцы охотятся за новейшими патентами, разыскивают и
отправляют в Америку крупных немецких ученых. Такую же практику они проводят
и в других европейских странах. По этому поводу я уже писал Эйзенхауэру и
просил его ускорить отвод американских войск из Тюрингии. Он ответил мне,
что собирается в ближайшие дни приехать в Берлин, чтобы установить личный
контакт со мной и обсудить все вопросы. [358]
Думаю, что следует потребовать от Эйзенхауэра немедленного выполнения
договоренности о расположении войск в предназначенных зонах оккупации. В
противном случае нам следует воздержаться от допуска военного персонала
союзников в зоны большого Берлина.
- Правильно, - одобрил И. В. Сталин. - Теперь послушайте, зачем я вас
вызвал. Военные миссии союзников сообщили, что в начале июня в Берлин
прибудут Эйзенхауэр, Монтгомери и Латр де Тассиньи для подписания декларации
о взятии Советским Союзом, США, Англией и Францией верховной власти по
управлению Германией на период ее оккупации. Вот текст, прочтите, - сказал
И. В. Сталин, передавая мне сложенный лист бумаги.
Там было сказано:
"Правительства Советского Союза, США, Англии и Франции берут на
себя верховную власть в Германии, включая всю власть, которой располагает
германское правительство, верховное командование и любое областное,
муниципальное или местное правительство или власть".

Декларация предусматривала:
- полное разоружение всех германских вооруженных сил, включая
сухопутные, воздушные, противовоздушные и военно-морские силы, СС, СА,
гестапо и все другие силы или вспомогательные организации, имевшие оружие, с
передачей оружия союзникам;
- арест всех главных фашистских лидеров и лиц, подозреваемых в военных
преступлениях;
- принятие союзниками таких мер по разоружению и демилитаризации
Германии, какие они сочтут необходимыми для будущего мира и безопасности.
Я вернул Верховному документ.
- В этой связи, - продолжал И. В. Сталин, - возникает вопрос об
учреждении Контрольного совета по управлению Германией, куда войдут
представители всех четырех стран. Мы решили поручить вам должность
Главноначальствующего по управлению Германией от Советского Союза. Помимо
штаба Главкома, нужно создать советскую военную администрацию. Вам нужно
иметь заместителя по военной администрации. Кого вы хотите иметь своим
заместителем?
Я назвал генерала В. Д. Соколовского. И. В. Сталин согласился.
Затем он ознакомил меня с основными вопросами организации Контрольного
совета по Германии:
- В этот совет, кроме вас, назначаются от США генерал армии Эйзенхауэр,
от Англии - фельдмаршал Монтгомери, от Франции - генерал Латр де Тассиньи. У
каждого из вас будет политический советник. У вас будет Вышинский, у
Эйзенхауэра - Роберт Мэрфи, у Монтгомери - Стронг. Кто будет от Франции,
пока неизвестно. [359]
Все постановления Контрольного совета действительны при единогласном
решении вопроса. Вероятно, в ряде вопросов вам придется действовать одному
против трех.
Зажигая трубку, он добавил, улыбаясь:
- Ну, да нам не привыкать драться одним... Главнейшей целью
Контрольного совета, - продолжал И. В. Сталин, - должно явиться быстрое
налаживание мирной жизни германского народа, полное уничтожение фашизма и
организация работы местных властей. В состав местных органов власти в
Германии следует отбирать трудящихся, из тех, кто ненавидит фашизм.
Нашу страну фашисты разорили и разграбили, поэтому вам, Соколовскому,
Сабурову и Зорину нужно серьезно поработать над тем, чтобы быстрее
осуществить договор с союзниками о демонтаже некоторых военно-промышленных
предприятий в счет репараций.
Получив эти указания, я вскоре отправился в Берлин. На следующий же
день по прибытии ко мне явился с визитом генерал Д. Эйзенхауэр со своей
многочисленной свитой, в которой был и командующий стратегической авиацией
США генерал К. Спаатс.
Генерала Д. Эйзенхауэра мы принимали в штабе фронта в Вевденшлоссе.
Вместе со мной был А. Я. Вышинский.
Встретились мы по-солдатски, можно сказать, дружески. Д. Эйзенхауэр,
взяв меня за руки, долго разглядывал, а затем сказал:
- Так вот вы какой!
Пожав ему крепко руку, я поблагодарил в его лице войска союзников,
боровшихся вместе с нами против фашизма, и с удовлетворением отметил, что
между нашими армиями и народами в годы войны с гитлеровской Германией
установилось плодотворное содружество.
Вначале беседа шла вокруг минувших событий. Д. Эйзенхауэр рассказал о
больших трудностях при проведении десантной операции через Ла-Манш в
Нормандию, сложностях по устройству коммуникаций, в управлении войсками и
особенно при неожиданном контрнаступлении немецких войск в Арденнах.
Переходя к делу, он сказал:
- Нам придется договориться по целому ряду вопросов, связанных с
организацией Контрольного совета и обеспечением наземных коммуникаций через
советскую зону в Берлин для персонала США, Англии и Франции.
- Видимо, нужно будет договориться не только о наземных
коммуникациях, - ответил я Д. Эйзенхауэру, - придется решить вопросы о
порядке полетов в Берлин американской и английской авиации через советскую
зону.
На это генерал Спаатс, откинувшись на спинку стула, небрежно бросил:
- Американская авиация всюду летала и летает без всяких ограничений.
[360]
- Через советскую зону ваша авиация летать без ограничений не будет, -
ответил я Спаатсу. - Будете летать только в установленных воздушных
коридорах.
Тут быстро вмешался Д. Эйзенхауэр и сказал Спаатсу:
- Я не поручал вам так ставить вопрос о полетах авиации. А затем,
обратившись ко мне, заметил:
- Сейчас я приехал к вам, господин маршал, только с тем, чтобы лично
познакомиться, а деловые вопросы решим тогда, когда организуем Контрольный
совет.
- Думаю, что мы с вами, как старые солдаты, найдем общий язык и будем
дружно работать, - ответил я. - А сейчас я хотел бы просить вас только об
одном: быстрее вывести американские войска из Тюрингии, которая, согласно
договоренности на Крымской конференции между главами правительств союзников,
должна оккупироваться только советскими войсками.
- Я согласен с вами и буду на этом настаивать, - ответил Д. Эйзенхауэр.
Я не хотел расспрашивать его, перед кем он будет настаивать. Для меня
было ясно, что этот вопрос упирается в большую политику, вернее - в Черчилля
и Трумэна.
Здесь же, в моем кабинете, был устроен для Д. Эйзенхауэра и его
спутников завтрак, после чего они вылетели в свою ставку во
Франкфурт-на-Майне.
Внешне Д. Эйзенхауэр произвел на меня хорошее впечатление. Мне
понравились его простота, непринужденность и чувство юмора.
5 июня в Берлин прибыли Д. Эйзенхауэр, Б. Монтгомери, Ж. Латр де
Тассиньи для подписания Декларации о поражении Германии и принятия верховной
власти в Германии правительствами СССР, США, Англии и Франции.
Перед заседанием Д. Эйзенхауэр приехал ко мне в штаб, чтобы вручить
высший военный орден США- "Легион почета" степени Главнокомандующего,
которым я был награжден американским правительством.
Я позвонил Верховному и доложил об этом.
И. В. Сталин сказал:
- Нам, в свою очередь, нужно наградить Эйзенхауэра и Монтгомери
орденами Победы, а Латра де Тассиньи орденом Суворова 1 степени.
- Могу ли я объявить им об этом?
- Да, конечно.
При подписании Декларации я впервые лично познакомился с фельдмаршалом
Б. Монтгомери.
Во время войны я внимательно следил за действиями английских войск под
его командованием. В 1940 году экспедиционный корпус англичан постигла
катастрофическая неудача в районе Дюнкерка. Затем английские войска,
находившиеся под командованием Монтгомери, разгромили немецкий корпус
генерала Роммеля [361] в районе Эль-Аламейна. При осуществлении десантной
операции через Ла-Манш в Нормандию Монтгомери умело руководил войсками
союзников и наступлением их до самой Сены.
Монтгомери был выше среднего роста, очень подвижен, по-солдатски
подтянут и производил впечатление живого и думающего человека. Он заговорил
со мной об операциях в районе Эль-Аламейна и в Сталинграде. В его
представлении обе эти операции были равноценны.
Ни в какой мере не желая преуменьшать заслуги английских войск, я все
же был вынужден разъяснить ему, что операция в районе Эль-Аламейна была
операцией армейского масштаба. В Сталинграде же действовала группа фронтов,
осуществлявшая операцию крупного стратегического значения, вследствие
которой крупнейшая группировка немецких войск и войск их союзников была
разгромлена в районе Волги и Дона, а затем и Северного Кавказа. Эта
операция, как известно, положила начало коренному перелому в войне и
изгнанию немецких войск из нашей страны.
После подписания декларации Монтгомери, обратившись ко мне, сказал:
- Господин маршал, мы решили в ближайшие дни занять в Берлине свою
зону, и, видимо, наши друзья американцы и французы также пожелают
одновременно с нами занять каждый свою зону. В связи с этим я хотел бы
сейчас договориться с вами об установлении коммуникаций для прохода наших
частей в Берлин.
- Прежде чем решать вопрос о коммуникациях, по которым английские и
американские части войдут в Берлин, нужно, чтобы войска, союзников
расположились в тех районах Германии, которые были предусмотрены решениями
Крымской конференции. Поэтому до тех пор, пока американские войска не уйдут
из Тюрингии, а английские из района Виттенберга, я не могу согласиться на
пропуск в Берлин военного персонала союзников, а также на размещение
персонала административных органов Контрольного совета.
Б. Монтгомери начал было возражать, но тут быстро вмешался Д.
Эйзенхауэр.
- Монти, не спорь! Маршал Жуков прав. Тебе надо скорее убираться из
Виттенберга, а нам из Тюрингии.
- Ну, хорошо, - сдался Монтгомери, - не будем сейчас спорить. Давайте
лучше на память о первой нашей встрече сфотографируемся. На этот случай я
привез с собой отличного фотографа...
После того как фотограф наконец "расстрелял" весь свой запас пленки, я
объявил командующим войсками союзников о решении Советского правительства
наградить их высшими советскими военными орденами. На мой вопрос, где и
когда можно вручить им ордена, Эйзенхауэр и Монтгомери ответили, что просят
прибыть к ним во Франкфурт-на-Майне 10 июня.
Проводив своих будущих коллег по Контрольному совету, я позвонил И. В.
Сталину и рассказал о претензии Монтгомери и позиции, занятой Эйзенхауэром.
[362]
И. В. Сталин, рассмеявшись, сказал:
- Надо как-нибудь пригласить Эйзенхауэра в Москву. Я хочу познакомиться
с ним.
10 июня, как было условлено, мы вылетели в штаб Д. Эйзенхауэра во
Франкфурт-на-Майне, где были встречены большим почетным караулом
американских войск, который произвел на меня хорошее впечатление своей
внешней выправкой.
Штаб Эйзенхауэра находился в громаднейших помещениях химического
концерна "И.Г. Фарбениндустри", который уцелел во время ожесточенных
бомбардировок Франкфурта, хотя сам город авиацией союзников был превращен в
развалины.
Следует отметить, что и в других районах Германии объекты химического
концерна "И.Г. Фарбениндустри" остались также нетронутыми, хотя цели для
бомбардировок были отличные. Ясно, что на этот счет командованию союзников
из Вашингтона и Лондона были даны особые указания.
Сохранились и многие другие военные заводы. Как потом выяснилось,
финансовые нити от этих крупнейших военных объектов тянулись к монополиям
Америки и Англии.
Состоялась церемония награждения советскими орденами Эйзенхауэра и
Монтгомери, американских и английских генералов и офицеров. После вручения
орденов был проведен воздушный парад американской и английской авиации, в
котором участвовало несколько сот самолетов. Затем все мы были приглашены на
завтрак.
Уезжали мы из Франкфурта с надеждой на установление дружественных
взаимоотношений и согласованных действий в работе по четырехстороннему
управлению Германией.
Вскоре американцы и англичане отвели свои войска из районов, которые
они заняли в нарушение договоренности. Вслед за этим в Берлин прибыли
оккупационные части войск США, Англии и Франции и персонал административных
органов Контрольного совета.
Во второй половине июня ко мне с визитом прибыл фельдмаршал Монтгомери.
После взаимных приветствий он сообщил о награждении английским
правительством меня, маршала К. К. Рокоссовского, генералов В. Д.
Соколовского и М. С. Малинина военными орденами Великобритании.
Б. Монтгомери просил назначить день, когда он сможет вручить нам
ордена, и место для церемонии. Я попросил его самого назначить день и место.
Фельдмаршал Б. Монтгомери с большим тактом сказал:
- Советские войска произвели свой завершающий удар в районе
Бранденбургских ворот, где они водрузили над рейхстагом Красное знамя. Я
полагаю, что именно в этом месте и следует вручить вам ордена
Великобритании, которыми отмечаются заслуги руководимых вами советских
войск.
В назначенный день и час Константин Константинович Рокоссовский,
Василий Данилович Соколовский, Михаил Сергеевич [363] Малинин и я прибыли к
Бранденбургским воротам, где были торжественно встречены почетным караулом
английских гвардейских войск и большой группой генералов и офицеров.
Награждение состоялось около рейхстага. Я был награжден орденом "Бани"
1 степени и Большим рыцарским крестом, К. К. Рокоссовский - орденом "Бани"
II степени, В. Д. Соколовский и М. С. Малинин - орденами "За заслуги".
Вечером фельдмаршал Монтгомери в своей резиденции устроил прием, на
котором присутствовали многие наши генералы и офицеры.
Церемоний награждений я коснулся потому, что в свое время в некоторых
газетах была дана не совсем точная информация об этих событиях.
Первое время Контрольный совет и все его органы работали без особых
трений. Заседания Совета проходили по мере необходимости, но не чаще одного
раза в неделю. Между заседаниями вопросы обычно предварительно обсуждались в
рабочих комитетах Контрольного совета.
Любопытная деталь. В процессе работы Контрольного совета питание
участников заседаний союзники осуществляли по очереди: один месяц кормили
американцы, другой - англичане, затем - французы, потом - мы. Когда
наступала наша очередь, количество участников заседаний увеличивалось вдвое.
Это объяснялось широким русским гостеприимством, хорошо зарекомендовавшей
себя русской кухней и, разумеется, знаменитой русской икрой и водкой...
С первых шагов нашей работы чувствовалось, что во всех комитетах
Контрольного совета идет тщательное изучение советских представителей,
политики и тактики советской стороны, наших сильных и слабых позиций. Мы
тоже присматривались к своим западным партнерам и их действиям.
Надо сказать, что американский и английский персонал был заранее
подготовлен для работы в Контрольном совете. У них была хорошо отработана
вся справочная документация по Германии, ее хозяйственному и военному
потенциалу, они были заранее проинструктированы по вопросам экономической
политики в отношении будущего Германии. К сожалению, всего этого у нас не
было. Приходилось многое осваивать на ходу, зачастую обращаясь в Москву за
консультацией и указаниями, что мешало оперативности в решении вопросов в
Контрольном совете.
Обстановка, в которой начал свою работу Контрольный совет,
характеризовалась следующими моментами.
Народы стран - союзников СССР были полны благодарности Советским
Вооруженным Силам за разгром Германии и уничтожение той опасности, которую
представлял гитлеризм для всех народов мира. К фашистам отношение было
сугубо враждебным. В этих условиях правящие круги США считали
преждевременным и опасным раскрывать подлинные планы и намерения,
предпочитали продолжать сотрудничество с Советским Союзом. [364]
К тому же, как и правящие круги Англии, они были заинтересованы в
участии СССР в войне против Японии и с нетерпением ожидали нашего вступления
в эту войну. Естественно, они не хотели предпринимать чего-либо такого, что
могло бы ухудшить отношения с Советским Союзом.
Вот почему работа Контрольного совета первое время протекала
сравнительно гладко.
Однако следует отметить, что поведение представителей США, Англии и
Франции не было искренним. Решения Крымской конференции и Контрольного
совета проводились в их зонах оккупации односторонне, чисто формально, а в
ряде случаев и просто саботировались. Это относится и к решению о
демилитаризации Германии. Ни в экономической, ни в политической, ни
непосредственно в военной области это решение полностью осуществлено не
было.
В начале работы Контрольного совета мы договорились с Д. Эйзенхауэром
послать группу советских офицеров разведотдела штаба фронта в американскую
зону для допроса главных военных преступников, которых в американской зоне
набралось больше, чем в какой-либо другой.
Там были Геринг, Риббентроп, Кальтенбруннер, генерал-фельдмаршал
Кейтель, генерал-полковник Йодль и другие не менее важные персоны третьего
рейха. Однако американцы, имея соответствующие указания, не разрешили нашим
офицерам допросить всех военных преступников. Удалось допросить лишь
некоторых. В своих показаниях гитлеровцы петляли как зайцы, стараясь во всех
преступлениях перед человечеством обвинить одного Гитлера, и всячески
уклонялись от признания своей личной вины.
Материалы допросов подтверждали наличие закулисных переговоров
гитлеровцев с разведывательными органами США и Англии о возможности
сепаратного мира с этими странами.
В процессе дальнейшей работы в Контрольном совете нам стало труднее
договариваться с американцами и англичанами. Наши предложения об
осуществлении тех или иных пунктов Декларации о поражении Германии,
подписанной и согласованной на конференции глав правительств, вызывали
сопротивление со стороны наших коллег по Контрольному совету.
Вскоре мы получили достоверные сведения о том, что еще в ходе
заключительной кампании Черчилль направил фельдмаршалу Монтгомери секретную
телеграмму с предписанием:
"Тщательно собирать германское оружие и боевую технику и
складывать ее, чтобы легко можно было бы снова раздать это вооружение
германским частям, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы
советское наступление продолжалось".

На очередном заседании Контрольного совета нам пришлось сделать резкое
заявление по этому поводу, подчеркнув, что история знает мало примеров
подобного вероломства и измены союзническим обязательствам и долгу. [365]
Советский Союз, указали мы, строго выполняет свои союзнические
обязательства, которые были приняты всеми союзниками в этой войне. Мы
считаем, что английское командование и его правительство заслуживают
серьезного осуждения.
Монтгомери пытался отвести советское обвинение. Его коллега
американский генерал Клей молчал. Очевидно, он знал об этой директиве
премьер-министра Англии.
Впоследствии Черчилль, выступая перед избирателями округа Вуддфорд,
открыто заявил, что, когда немцы сдавались сотнями тысяч в плен, он
действительно направил подобный секретный приказ фельдмаршалу Монтгомери.
Некоторое время спустя и сам Монтгомери подтвердил получение этой телеграммы
от Черчилля.
За годы войны, как известно, гитлеровцы угнали миллионы советских людей
в Германию на принудительные работы и в концлагеря. Всех освобожденных в
восточной части Германии мы старались как можно скорее вернуть на Родину, по
которой люди за тяжкие годы в неволе так истосковались. Но значительная
часть советских граждан и бывших в германском плену наших солдат и офицеров
находилась в зонах союзников.
Естественно, мы стали настойчиво добиваться передачи их в нашу зону для
возвращения в Советский Союз. Я обратился к Д. Эйзенхауэру, который с
пониманием отнесся к этой просьбе, и нам удалось значительную часть
советских людей вывезти из американской, а затем и английской зон.
Но потом нам стало известно, что среди советских граждан, солдат и
офицеров, находившихся в лагерях военнопленных, американцы и англичане ведут
усиленную агитацию за невозвращение на Родину. Их убеждали остаться на
Западе, обещая хорошо оплачиваемую работу и всякие блага. При этом была
пущена в ход обычная в таких случаях клевета на Советский Союз и
всевозможные запугивания.
Под влиянием антисоветской агитации некоторая часть этих людей,
совершивших те или иные преступления перед Родиной, действительно отказались
вернуться, связав свою судьбу с американской и английской разведкой. Но были
и такие, которые, польстившись на обещанную "легкую жизнь", колебались в
своем решении не возвращаться в Советский Союз.
При встречах с Эйзенхауэром и его заместителем генералом Клеем мы резко
протестовали против этой антисоветской пропаганды. Эйзенхауэр и Клей вначале
пытались прикрыться "гуманными целями", но затем разрешили нашим офицерам
встретиться для разговора с задержанными советскими людьми в американских
лагерях.
После откровенных бесед и разъяснений советскими офицерами вопросов,
волновавших этих людей, многие, поняв свое заблуждение и фальшь пропаганды
американских разведчиков, заявили о своем решении вернуться и прибыли в
советскую зону для отправки на Родину. [366]
В конце мая 1945 года И. В. Сталин предупредил меня о том, что,
возвращаясь после посещения Москвы, проездом через Берлин, мне нанесет визит
Гарри Гопкинс, особо доверенное лицо президента США.
Г. Гопкипс, по мнению И. В. Сталина, был выдающейся личностью. Он много
сделал для укрепления деловых связей США с Советским Союзом.
Прямо с аэродрома Гарри Гопкинс с супругой, очень красивой женщиной лет
тридцати, приехали ко мне. Среднего роста, очень худой, Г. Гопкинс имел
крайне переутомленный и болезненный вид.
В беседе принял участие А. Я. Вышинский.
За завтраком Г. Гопкинс сказал, что был принят в Москве И. В. Сталиным.
Во время этой встречи обсуждались вопросы предстоящей Конференции глав
правительств.
- Черчилль настаивает собраться в Берлине 15 июня, - сказал Г.
Гопкинс, - но мы не будем готовы для участия в таком ответственном совещании
к этому сроку. Наш президент предложил назначить конференцию на середину
июля. Мы очень рады, что господин Сталин согласился с нашим предложением.
Предстоят весьма сложные разговоры о будущем Германии и других стран Европы,
а уже сейчас накопилось много "горючего материала".
- Если наши страны в сложных условиях войны находили общий язык для
организации разгрома фашистской Германии, надо полагать, что теперь главы
правительств смогут договориться о мерах по окончательной ликвидации фашизма
и устройству жизни Германии на демократической основе, - ответил ему А. Я.
Вышинский.
Г. Гопкинс ничего на это не ответил. Сделав глоток кофе, он сказал,
глубоко вздохнув:
- Жаль, не дожил президент Рузвельт до этих дней, с ним легче дышалось.
Г. Гопкинс с супругой пробыли у меня около двух часов. Прощаясь, он
сказал, что вылетает в Лондон, где примет участие в переговорах с У.
Черчиллем.
- Я уважаю старика, - сказал он, - но тяжелый он человек. С ним мог
легко разговаривать лишь Франклин Рузвельт...
Вскоре к нам прибыла группа ответственных работников Комитета
госбезопасности и Наркомата иностранных дел для подготовки предстоящей
конференции.
Я объяснил им, что в Берлине нет надлежащих условий для проведения
конференции глав правительств, и предложил ознакомиться с районом Потсдама.
Потсдам тоже был сильно разрушен, размещать там делегации было трудно.
Единственное большое здание, которое уцелело, был дворец германского
кронпринца. Здесь было достаточно помещений для заседаний и работы
многочисленных экспертов и советников. [367]
Для расквартирования глав делегаций, министров иностранных дел,
основных советников и экспертов хорошо подходил пригород Потсдама -
Бабельсберг, почти не пострадавший от бомбежек. В Бабельсберге до войны жили
крупнейшие правительственные чиновники, генералы и прочие видные фашистские
деятели. Пригород состоял из многочисленных двухэтажных вилл, утопавших в
зелени и цветниках.
Москва санкционировала наше предложение о подготовке конференции в
районе Потсдама. Дали свое согласие на проведение конференции в этом районе
англичане и американцы.
Началась спешка с приведением в надлежащий порядок территорий, зданий,
путей движения. Пришлось выделить многочисленные отряды и команды инженерных
частей. Работа шла чуть ли не 24 часа в сутки. К 10 июля все было закончено,
подходило к концу и оборудование помещений.
Надо отдать должное энергичным усилиям хозяйственных работников тыла во
главе с генералом Н. А. Антипенко, которые в короткий срок проделали
колоссальнейшую работу. Особенно много пришлось потрудиться начальнику
квартирно-эксплуатационного отдела полковнику Г. Д. Косогляду.
В помещении дворца, где должна была проходить конференция, капитально
отремонтировали 36 комнат и конференц-зал с тремя отдельными входами.
Американцы выбрали для апартаментов президента и его ближайшего окружения
голубой цвет, англичане для У. Черчилля - розовый. Для советской делегации
зал был отделан в белый цвет. В Нойен Гартэн соорудили множество клумб,
высадили до десяти тысяч различных цветов, сотни декоративных деревьев.
13 и 14 июля прибыла группа советников и экспертов делегации Советского
Союза.
Среди них - начальник Генерального штаба генерал армии А. И. Антонов,
нарком Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов, начальник Главного
военно-морского штаба С. Г. Кучеров. Наркомат иностранных дел представляли
А. Я. Вышинский, А. А. Громыко, С. И. Кавтарадзе, И. М. Майский, Ф. Т.
Гусев, К. В. Новиков, С. К. Царапкин, С. П. Козырев, Ф. Я. Фалалеев.
Одновременно прибыл и многочисленный дипломатический аппарат.
16 июля специальным поездом должны были прибыть И. В. Сталин, В. М.
Молотов и сопровождающие их лица.
Накануне мне позвонил И. В. Сталин и сказал:
- Вы не вздумайте для встречи строить всякие там почетные караулы с
оркестрами. Приезжайте на вокзал сами и захватите с собой тех, кого считаете
нужным. Об охране на вокзале позаботится генерал Власик.
Все мы прибыли на вокзал примерно за полчаса до прихода поезда. Здесь
были А. Я. Вышинский, А. И. Антонов, Н. Г. Кузнецов, К. Ф. Телегин, В. Д.
Соколовский, М. С. Малинин и другие ответственные лица. [368]
Я встретил И. В. Сталина около вагона. Он был в хорошем расположении
духа и, поздоровавшись, сказал:
- Чувствуется, наши войска со вкусом поработали над Берлином. Проездом
я видел всего лишь десяток уцелевших домов. А затем добавил:
- Так будет и впредь со всеми любителями военных авантюр.
Затем И. В. Сталин подошел к группе встречавших и поздоровался коротким
поднятием руки, как он всегда это делал, здороваясь с теми, кому не подавал
руки. Окинув взглядом привокзальную площадь, медленно сел в машину, а затем,
вновь открыв дверцу, пригласил меня сесть рядом. В пути он интересовался,
все ли подготовлено к открытию конференции.
И. В. Сталин обошел отведенную ему виллу и спросил, кому она
принадлежала раньше. Ему ответили, что это вилла генерала Людендорфа. И. В.
Сталин не любил излишеств в обстановке. После обхода помещений он попросил
убрать ковры, лишнюю мебель. Потом он поинтересовался, где будут находиться
я, начальник Генерального штаба А. И. Антонов и другие военные, прибывшие из
Москвы.
- Здесь же, в Бабельсберге, - ответил я.
После завтрака я доложил основные вопросы по группе советских
оккупационных войск в Германии и рассказал об очередном заседании
Контрольного совета, где по-прежнему наибольшие трудности мы испытывали при
согласовании проблем с английской стороной.
В тот же день прибыли правительственные делегации Англии во главе с
премьер-министром У. Черчиллем и США во главе с президентом Г. Трумэном.
Сразу же состоялись встречи министров иностранных дел, а премьер-министр
У.Черчилль и президент Г. Трумэн нанесли визит И. В. Сталину. На другой день
утром И. В. Сталин нанес им ответные визиты.
Потсдамская конференция была не только очередной встречей руководителей
трех великих держав, но и торжеством согласованной политики, увенчавшейся
полным разгромом фашистской Германии и безоговорочной капитуляцией.
Советская делегация прибыла в Потсдам с твердым намерением достигнуть
взаимно согласованной политики по урегулированию послевоенных проблем в
интересах мира и безопасности народов и создания условий, при которых
исключалось бы возрождение германского милитаризма.
При рассмотрении этих важнейших задач участники конференции были
связаны решениями, ранее принятыми на Крымской конференции трех великих
держав. Советской делегации снова удалось опрокинуть расчеты реакционных сил
и добиться в качестве важнейшего условия мира дальнейшей конкретизации
планов демократизации и демилитаризации Германии. Вместе с тем в Потсдаме
гораздо сильнее, чем на предыдущих конференциях, проявилось стремление
правительств США и Англии воспользоваться [369] поражением Германии для
усиления своих позиций в их борьбе за мировое господство.
Потсдамская конференция открылась во второй половине дня 17 июля 1945
года. Заседания ее проходили в самой большой комнате дворца, посередине
которой стоял круглый, хорошо отполированный стол. Своеобразная деталь:
достаточно большого круглого стола в Берлине мы не нашли. Пришлось срочно
сделать его в Москве на фабрике "Люкс" и привезти в Потсдам.
На первом официальном заседании присутствовали главы правительств, все
министры иностранных дел, их первые заместители, военные и гражданские
советники и эксперты. На последующих заседаниях военные и гражданские
эксперты и советники встречались отдельно и вели между собой переговоры по
порученным им вопросам.
В процессе работы конференции основная тяжесть легла на плечи министров
иностранных дел и дипломатических работников. Они должны были изучать,
анализировать и оценивать всю документацию сторон, разработать свои
предложения и защитить их на предварительных дипломатических переговорах и
только после этого составлять документы для глав правительств.
Военные советники обсуждали основные предложения о разделе боевых
кораблей военно-морского флота и крупных судов гражданского флота фашистской
Германии. По этим вопросам предварительные переговоры с представителями
военно-морских сил Англии и США вели наши адмиралы во главе с адмиралом
флота Н. Г. Кузнецовым.
Американская и английская стороны всячески затягивали эти переговоры.
И. В. Сталину пришлось в разговорах за круглым столом с Г. Трумэном и У.
Черчиллем высказать ряд довольно резких замечаний о различном объеме потерь,
понесенных в войне Советским Союзом и союзниками, и о праве нашей страны
требовать соответствующую компенсацию.
Первое время конференция проходила очень напряженно. Советской
делегации пришлось столкнуться с единым фронтом и заранее согласованной
политикой США и Англии.
Основным вопросом на конференции был вопрос о послевоенном устройстве
стран Европы, и главным образом переустройстве Германии на демократической
основе. Германский вопрос перед Потсдамской конференцией готовился
Европейской консультативной комиссией, Международной репарационной комиссией
и детально рассматривался на Крымской конференции.
Дискуссии по германскому вопросу, как известно, велись начиная с
Тегеранской конференции. Как и предусматривала ранее провозглашенная
союзниками политика безоговорочной капитуляции фашистской Германии, главы
правительств были единодушны в вопросах демилитаризации и денацификации
Германии, полного разоружения и роспуска вермахта, уничтожения нацистской
партии и всех ее филиалов, ареста и предания суду Международного [370]
трибунала главных военных преступников, а также строгого наказания всех
военных преступников. Решения Потсдамской конференции предусматривали
запрещение производства Германией какого бы то ни было вооружения.
На Потсдамской конференции было достигнуто соглашение о политических и
экономических принципах координированной политики союзников в отношении
Германии в период союзного контроля над ней.
Было установлено, что дальнейшая работа по координации политики
союзников в отношении контроля над Германией должна в будущем входить в
компетенцию Контрольного совета в Берлине. После конференции мы получили
выписку из решений, в которой, в частности, указывалось:
"Германский милитаризм и нацизм будут искоренены, и союзники в
согласии друг с другом, сейчас и в будущем, примут и другие меры,
необходимые для того, чтобы Германия никогда больше не угрожала своим
соседям или сохранению мира во всем мире".

Текст соглашения{99}, которым руководствовалась советская сторона в
Контрольном совете по Германии, гласил:
"А. Политические принципы
1. В соответствии с Соглашением о контрольном механизме в Германии
верховная власть в Германии будет осуществляться главнокомандующими
вооруженными силами Союза Советских Социалистических Республик, Соединенных
Штатов Америки, Соединенного Королевства Великобритании и Французской
Республики, каждым в своей зоне оккупации, по инструкциям своих
соответствующих правительств, а также совместно по вопросам, затрагивающим
Германию в целом, действующими в качестве членов Контрольного совета.
2. Поскольку это практически осуществимо, должно быть одинаковое
обращение с немецким населением по всей Германии.
3. Целями оккупации Германии, которыми должен руководствоваться
Контрольный совет, в частности, являются:
- полное разоружение и демилитаризация Германии и ликвидация всей
германской промышленности, которая может быть использована для военного
производства, или контроль над ней;
- уничтожение национал-социалистской партии и ее филиалов и
подконтрольных организаций, роспуск всех нацистских учреждений, обеспечение
того, чтобы они не возродились ни в какой форме, предотвращение всякой
нацистской и милитаристской деятельности или пропаганды;
- подготовка к окончательной реконструкции германской политической
жизни на демократической основе и к эвентуальному мирному сотрудничеству
Германии в международной жизни; [371]
- военные преступники и те, кто участвовал в планировании или
осуществлении нацистских мероприятий, влекущих за собой или имеющих своим
результатом зверства или военные преступления, должны быть арестованы и
преданы суду. Нацистские лидеры, влиятельные сторонники нацистов и
руководящий состав нацистских учреждений и организаций и любые другие лица,
опасные для оккупации и ее целей, должны быть арестованы и интернированы;
- все члены нацистской партии, которые были больше чем
номинальными участниками ее деятельности, и все другие лица, враждебные
союзным целям, должны быть удалены с общественных или полуобщественных
должностей и с ответственных постов в важных частных предприятиях. Такие
лица должны быть заменены лицами, которые по своим политическим и моральным
качествам считаются способными помочь в развитии подлинно демократических
учреждений в Германии;
- образование в Германии должно так контролироваться, чтобы
полностью устранить нацистские и милитаристские доктрины и сделать возможным
успешное развитие демократических идей.
Б. Экономические принципы
В целях уничтожения германского военного потенциала производство
вооружения, военного снаряжения и орудий войны, а также производство всех
типов самолетов и морских судов должно быть запрещено и предотвращено.
Производство металлов, химических продуктов, машиностроение и производство
других предметов, необходимых непосредственно для военной экономики, должно
быть строго контролируемо и ограничено в соответствии с одобренным уровнем
послевоенных мирных потребностей Германии...
В практически кратчайший срок германская экономика должна быть
децентрализована с целью уничтожения существующей чрезмерной концентрации
экономической силы, представленной особенно в форме картелей, синдикатов,
трестов и других монополистических соглашений.
В период оккупации Германия должна рассматриваться как единое
экономическое целое. С этой целью должна быть установлена общая политика
относительно:
а) производства и распределения продукции горной и обрабатывающей
промышленности;
6) сельского хозяйства, лесоводства и рыболовства;
в) зарплаты, цен и рационирования;
г) программы импорта и экспорта для Германии в целом;
д) денежной и банковской системы, централизованных налогов и
пошлин;
е) репараций и устранения военно-промышленного потенциала;
ж) транспорта и коммуникаций. [372]
При проведении этой политики по мере надобности должны приниматься
во внимание различные местные условия".

Приходится поражаться тому, с какой легкостью эти принципиальные
решения, единогласно принятые в Потсдаме великими державами, вскоре были
перечеркнуты государственными руководителями США и Англии. В результате
вновь возродился милитаризм. Дальнейший ход событий известен каждому.
Как тут не вспомнить замечательные слова президента США Франклина
Рузвельта, сказанные им в 1943 году:
"После перемирия 1918 года мы думали и надеялись, что дух
германского милитаризма искоренен. Под влиянием "набожного образа мыслей" мы
потратили последующие пятнадцать лет на то, чтобы разоружиться, в то время
как немцы подняли такой душераздирающий крик, что другие народы не только
разрешили им вооружиться, но даже облегчили им эту задачу. Доброжелательные,
но незадачливые попытки прежних лет оказались негодными. Я надеюсь, что мы
их не повторим... Нет, я должен выразиться сильнее. Как Президент и
Верховный Главнокомандующий вооруженными силами Соединенных Штатов, я
намерен сделать все, что в пределах человеческих возможностей, чтобы
избежать повторения этой трагической ошибки".

Однако после смерти Ф. Рузвельта, как известно, политика США пошла
совсем по иному пути...
Мы уже говорили, что в ходе Потсдамской конференции не все вопросы
решались легко. Наиболее агрессивен был У. Черчилль. Однако И. В. Сталину в
довольно спокойных тонах удавалось быстро убеждать его в неверном подходе к
рассматриваемым вопросам. Г. Трумэн, видимо, в силу своего тогда еще
ограниченного дипломатического опыта реже вступал в острые политические
дискуссии, предоставляя приоритет У. Черчиллю.
Серьезному обсуждению подвергся вопрос, вторично поставленный
делегациями США и Англии, о расчленении Германии на три государства: 1)
Южногерманское; 2) Северогерманское; 3) Западногерманское. Первый раз он ими
выдвигался на Крымской конференции, где был отвергнут советской делегацией.
В Потсдаме глава Советского правительства вновь отклонил постановку вопроса
о расчленении Германии.
И. В. Сталин говорил:
- Мы не должны допускать по отношению к немецкому народу такую
историческую несправедливость. Немецкий народ никогда не согласится с
искусственным расчленением своей родины. Это предложение мы отвергаем, оно
противоестественно: надо не расчленять Германию, а сделать ее
демократическим, миролюбивым государством.
По настоянию советской делегации в потсдамские решения союзных держав
было включено положение о создании центральных германских административных
департаментов. Однако из-за противодействия представителей западных властей
впоследствии [373] это решение было сорвано. Департаменты созданы не были,
да и объединение Германии на миролюбивых и демократических основах, как это
предусматривалось в Потсдаме, не было достигнуто.
В отношении восстановления экономики Германии было решено, что главное
внимание должно быть уделено развитию мирной промышленности и сельского
хозяйства. Конференция определила мероприятия по уничтожению германского
военного потенциала.
Были определены объем репараций и порядок их получения. Правда, Г.
Трумэн и особенно У. Черчилль не хотели, чтобы в счет репараций
демонтировались предприятия тяжелой индустрии западной части Германии.
Однако в конце концов они согласились, хотя и с всевозможными оговорками,
выделить часть оборудования военных заводов из западных зон. К сожалению,
это решение было принято только на бумаге: как и некоторые другие
постановления Потсдамской конференции, оно не было реализовано.
Конференция вынесла также решение о передаче Советскому Союзу
Кенигсберга и прилегающего к нему района.
Для проведения подготовительной работы по заключению мирных договоров
было решено учредить Совет министров иностранных дел пяти держав. В этот
Совет были включены министры иностранных дел СССР, США, Англии, Франции и
Китая. Совету поручалось составить проект мирного договора для Италии,
Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии, а также подготовить мирный договор с
Германией.
В скором времени зоны оккупации США, Англии и Франции превратились в
Федеративную Республику Германии. Так союзники осуществили на практике свою
идею расчленения Германии.
Довольно остро обсуждался вопрос о Польше и ее западных границах. И
несмотря на то что эти проблемы были в основном уже предрешены на Крымской
конференции, У. Черчилль пытался под различными, явно несостоятельными
предлогами отвергнуть советское предложение о западных границах Польского
государства по рекам Одеру и Нейсе с включением Свинемюнде и Штеттина. После
обстоятельного и аргументированного заявления делегации Польши,
возглавлявшейся Б. Берутом, которая была специально вызвана в этой связи в
Потсдам, вопрос о западных границах был решен компромиссно. В принятом
решении сказано:
"Впредь до окончательного определения границ в мирном договоре
передать Польше территории к востоку от линии, проходящей от Балтийского
моря, чуть западнее Свинемюнде, и далее по Одеру и Нейсе до границы
Чехословакии".

Английская сторона настаивала на том, чтобы народное польское
правительство взяло на себя возмещение всех займов, субсидированных Англией
эмигрантскому польскому правительству Т. Арцишевского, бежавшего в 1939 году
из Польши в Лондон. Советская и польская делегации решительно отвергли
подобные притязания Великобритании. [374]
Одновременно была достигнута договоренность о прекращении со стороны
США и Англии дипломатических отношений с бывшим польским (эмигрантским)
правительством, находившимся в Лондоне.
Предложение о передаче Советскому Союзу Кенигсберга и прилегающих к
нему районов было принято без дискуссии, так как в принципе этот вопрос был
решен еще на Тегеранской конференции.
Г. Трумэн и У. Черчилль торжественно заявили от имени своих
правительств, что они твердо поддержат это решение при подписании мирного
договора.
Ликвидация Восточно-Прусского плацдарма имела исключительно важное
значение. С этого плацдарма не раз немецкая военная агрессия направляла свои
вооруженные полчища против соседних государств.
Разобрав и решив ряд других не менее важных вопросов, Потсдамская
конференция закончила работу 2 августа.
Победа Советского Союза над фашистской Германией была столь
убедительна, что правящие круги США и Англии в ту пору вынуждены были идти
на согласованные решения. Это и обеспечило успех Потсдамской конференции.
В целом решения этого высокого форума свидетельствуют о победе
демократических принципов послевоенного устройства мира. Советскому Союзу,
активно способствовавшему созданию еще в ходе войны антифашистской коалиции,
принадлежит в этом важная роль.
В ходе конференции глава американской делегации - президент США Г.
Трумэн, очевидно с целью политического шантажа, пытался повести на И. В.
Сталина психологическую атаку.
Не помню точно, какого числа, в ходе конференции после одного из
заседаний глав правительств Г. Трумэн сообщил И. В. Сталину о наличии у США
бомбы необычайно большой силы, не назвав ее атомной бомбой. Но это сообщение
не удивило И. В. Сталина, так как из просочившихся сведений ему было
известно о том, что американцы вели усиленную работу над атомной бомбой.
В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль
впился глазами в лицо И. В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем
не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не нашел в словах Г.
Трумэна. У. Черчилль, как и многие другие английские и американские авторы,
потом утверждал, что, вероятно, И. В. Сталин не понял значения сделанного
ему сообщения.
На самом деле, вернувшись с заседания, И. В. Сталин в моем присутствии
рассказал В. М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В. М.
Молотов тут же сказал:
- Цену себе набивают. И. В. Сталин рассмеялся:
- Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении
нашей работы. [375]
Я понял, что речь шла о работе над атомной бомбой.
Тогда уже было ясно, что правительство США намерено использовать
атомное оружие для достижения своих империалистических целей с позиции силы.
6 и 9 августа 1945 года это подтвердилось на практике. Американцы без всякой
к тому военной необходимости сбросили две атомные бомбы на мирные
густонаселенные японские города Хиросиму и Нагасаки.
То, о чем я рассказал выше, в основном известно. Однако Потсдамская
конференция явилась таким важным этапом в истории Второй мировой войны, что
обойти ее я, естественно, не мог. Теперь я хотел бы остановиться на своих
личных впечатлениях, как очевидец этого важного совещания.
Как и главнокомандующие американскими и английскими войсками, я не
являлся официальным членом делегации, однако мне приходилось присутствовать
при рассмотрении вопросов, обсуждавшихся на Потсдамской конференции.
Должен сказать, что И. В. Сталин был крайне щепетилен в отношении
малейших попыток делегаций США и Англии решать вопросы в ущерб Польше,
Чехословакии, Венгрии и германскому народу. Особенно острые разногласия у
него бывали с У. Черчиллем как в ходе заседаний, так и в частных беседах.
Следует подчеркнуть, что У. Черчилль с большим уважением относился к И. В.
Сталину и, как мне показалось, опасался вступать с ним в острые дискуссии.
И. В. Сталин в спорах с У. Черчиллем был всегда предельно конкретен и
логичен.
Незадолго до своего отъезда из Потсдама У. Черчилль устроил прием у
себя на вилле. От Советского Союза были приглашены И. В. Сталин, В. М.
Молотов, А. И. Антонов и я. От США - президент Г. Трумэн, государственный
секретарь по иностранным делам Джемс Бирнс, начальник генерального штаба
генерал армии Маршалл. От англичан были фельдмаршал Александер, начальник
генерального штаба фельдмаршал Ален Брук и другие.
У. Черчилля до Потсдамской конференции я встречал всего лишь один раз в
Москве, да и то мимолетно, разговаривать мне с ним не приходилось. На приеме
он уделил мне много внимания, расспрашивал об отдельных сражениях. Надо
сказать, что он довольно хорошо разбирался в военно-стратегических вопросах.
Его интересовала моя оценка главного командования английских войск и
мнение об операциях, проведенных экспедиционными войсками союзников в
Западной Германии. К его удовольствию, я высоко оценил организацию десантной
операции через Ла-Манш.
- Однако я должен вас огорчить, мистер Черчилль, - сказал я тут же.
- А именно? - насторожился Черчилль.
- Я считаю, что после высадки союзных войск в Нормандии был допущен ряд
серьезных промахов. И если бы не ошибка в оценке обстановки со стороны
главного германского командования, [376] продвижение союзных войск после их
высадки могло значительно задержаться.
Черчилль ничего мне на это не возразил. Видимо, не в его интересах было
углубляться в эту тему.
Во время приема первое слово взял президент США Г. Трумэн.
Отметив выдающийся вклад Советского Союза в разгром фашистской
Германии, Г. Трумэн предложил первый тост за Верховного Главнокомандующего
Вооруженными Силами Советского Союза И. В. Сталина.
В свою очередь И. В. Сталин предложил тост за У. Черчилля, который в
тяжелые для Англии военные годы взял на свои плечи руководство борьбой с
гитлеровской Германией и успешно справился со своими большими задачами.
Совершенно неожиданно У. Черчилль предложил тост за меня. Мне ничего не
оставалось, как предложить свой ответный тост. Благодаря У. Черчилля за
проявленную ко мне любезность, я машинально назвал его "товарищем". Тут же
заметил недоуменные взгляды И. В. Сталина и В. М. Молотова, у меня
получилась пауза, которая, как мне показалось, длилась больше, чем следует.
Импровизируя, я предложил тост за "товарищей по оружию", наших союзников в
этой войне - солдат, офицеров и генералов армий антифашистской коалиции,
которые так блестяще закончили разгром фашистской Германии. Тут уж я не
ошибся.
На другой день, когда я был у И. В. Сталина, он и все присутствовавшие
смеялись над тем, как быстро я приобрел "товарища" в лице У. Черчилля.
С 28 июля главой английской делегации на Потсдамской конференции стал
лидер лейбористской партии К. Эттли, сменивший У. Черчилля на посту
премьер-министра Англии. Вместе с К. Эттли прибыл и министр иностранных дел
Э. Бевин. В отличие от У. Черчилля К. Эттли держался более сдержанно, но
проводил ту же политическую линию, что и У. Черчилль, не внеся никаких
коррективов в политику прежнего консервативного правительства.
Во время конференции И. В. Сталин рассмотрел и решил ряд доложенных
мною важнейших вопросов по Германии. Им было утверждено решение
Государственного Комитета Обороны о сформировании железнодорожных вертушек
для вывоза демонтируемого оборудования с военных объектов Германии в
частичное погашение репарационных платежей Советскому Союзу и Польской
Народной Республике, а также об организации на западной границе Советского
Союза перевалочных баз и перевозке грузов из Германии морским и речным
флотом.
В частности, было утверждено решение Военного совета фронта "Об
организации улова рыбы на побережье Балтийского моря". Согласно этому
решению войска 1-го Белорусского фронта должны были выловить во втором
полугодии 1945 года двадцать одну тысячу тонн рыбы. [377]
Надо сказать, что это было очень важное решение, так как поголовье
скота в восточной части Германии к моменту занятия ее советскими войсками
значительно сократилось. Поэтому поставка рыбы имела большое
народнохозяйственное значение для германского населения.
Накануне отъезда в Москву И. В. Сталин обстоятельно познакомился с
планом отправки войск в Советский Союз и ходом репатриации советских граждан
из Германии. И. В. Сталин требовал принять все меры, чтобы советские люди
получили возможность скорее вернуться на Родину.
После закрытия Потсдамской конференции И. В. Сталин сразу же выехал в
Москву, дав нам необходимые указания по реализации ее решений в Контрольном
совете.
Для выработки решения о разделе флота фашистской Германии была создана
тройственная комиссия, в которую от Советского Союза был назначен наш
адмирал Г. И. Левченко. Англичане уполномочили для этой цели Дж. Майлса и
адмирала Барроу, американцы - адмирала Кинга.
Адмиралу Г. И. Левченко пришлось много поработать над тем, чтобы
союзники выполнили решения Потсдамской конференции. Больше всего и всему
противились англичане, которые всячески тормозили раздел боевых кораблей и
транспортных судов. Он вынужден был многократно и настойчиво беседовать по
этому поводу с фельдмаршалом Монтгомери, адмиралом Барроу и Эйзенхауэром, а
затем потребовать обсуждения в Контрольном совете. В конце концов вопрос был
решен, и Советский Союз получил в общей сложности 656 кораблей и различных
транспортных судов, значительная часть которых не нуждалась в ремонте.
Несмотря на неизбежные дискуссии и разногласия, в целом на Потсдамской
конференции было выражено желание заложить основу для сотрудничества великих
держав, от политики которых так много зависело в послевоенное время.
Это сказалось и на взаимоотношениях членов Контрольного совета во время
конференции и непосредственно после ее закрытия. Советские представители в
Контрольном совете старались выполнять решения, принятые на конференции.
Наши коллеги - американцы и англичане - в первое время после конференции
также придерживались обязательств, изложенных в решениях конференции.
К сожалению, такая политическая атмосфера скоро изменилась. Серьезным
толчком к перемене курса явились разногласия на конференции Совета министров
иностранных дел в Лондоне. Особенно этому способствовала антисоветская речь
У. Черчилля, произнесенная в Фултоне. Администрация Контрольного совета США
и Англии, как по команде, стала во всех вопросах менее сговорчивой и по всем
принципиальным проблемам начала бесцеремонно срывать проведение в жизнь
согласованных потсдамских решений. [378]
Установившиеся у меня с первых дней основания Контрольного совета
хорошие взаимоотношения с Эйзенхауэром, Монтгомери и Кёнигом, а также между
моим заместителем по советской администрации Соколовским с Клеем и
Робертсоном стали все чаще и чаще омрачаться. Все труднее становилось
находить возможность урегулирования спорных вопросов, особенно тогда, когда
рассматривались главные проблемы. К ним относились, в частности, ликвидация
военно-экономического потенциала германского милитаризма, разоружение
воинских частей, решительное выкорчевывание фашизма и ликвидация
всевозможных нацистских организаций в зонах Англии и США. Было видно, что
наши западные военные коллеги получили новые инструкции, вытекающие из
враждебной к Советскому Союзу политики империалистических кругов США и
Англии.
Повторной проверкой нам удалось достоверно установить, что англичане в
своей зоне, несмотря на наш протест, все еще продолжали сохранять немецкие
войска. Тогда я вынужден был вручить Контрольному совету меморандум о
наличии в английской зоне организованных частей бывшей гитлеровской армии.
Вот его содержание:
"В соответствии с Декларацией о поражении Германии, подписанной 5
июня 1945 года, а также решениями Потсдамской конференции по Германии:
- все вооруженные силы Германии или силы, находящиеся под
германским контролем, где бы они ни располагались, включая сухопутные,
воздушные, противовоздушные и военно-морские силы, СС, СА и гестапо, а также
все другие силы или вспомогательные организации, имеющие оружие, должны быть
полностью разоружены...
- все сухопутные, морские и воздушные вооруженные силы Германии,
СС, СА, СД и гестапо со всеми их организациями, штабами и учреждениями,
включая генеральный штаб, офицерский корпус, корпус резервистов, военные
училища, организации ветеранов войны и все другие военные и полувоенные
организации вместе с их клубами и ассоциациями, служащими интересам
поддержания военных традиций в Германии, будут полностью и окончательно
упразднены, дабы навсегда предупредить возрождение или реорганизацию
германского милитаризма и нацизма...
Между тем, по имеющимся у советского командования данным и данным
иностранной прессы, в английской зоне оккупации Германии продолжают
существовать германские вооруженные силы и германские военные,
военно-морские и военно-воздушные силы. До настоящего времени существует
германская армейская группа Мюллера, переименованная в армейскую группу
Норд. Она имеет полевое управление и штаб. Штаб ее включает следующие
отделы: оперативный, обер-квартирмейстера, интендантский, офицерского
состава, автотранспорта, санслужбу [379]
Армейская группа Норд имеет сухопутные, воздушные и
противовоздушные соединения и части. Она включает в себя корпусные группы
Штокхаузен и Виттхоф численностью свыше ста тысяч личного состава каждая.
В английской зоне оккупации Германии создано пять немецких военных
корпусных округов с управлениями и службами. Управления немецких военных
корпусных округов дислоцируются в Хамморе, Итцехо, Неймюнстер-Рендсбурге,
Фленсбурге, Гамбурге.
В дополнение к немецким военным округам в английской зоне
оккупации Германии создано 25 окружных и местных немецких военных комендатур
в следующих городах и пунктах: Пиннеберг, Зегеберг, Любек, Лауенберг,
Итерзен, Херкеркирхен, Берлингштедт, Итцехо, Шлезвиг, Эккернфёрде, Хузум,
Вестерланд, Венсбург, Хайбе, Марне, Вессельюрен, Ханштедт, Мельдорф,
Альберсдорф.
Немецкие военно-воздушные силы содержатся в английской зоне в виде
II воздушного округа, который включает в себя противовоздушные соединения
(части 18-й зенитной дивизии), бомбардировочные эскадры, истребительные
эскадры, штурмовые эскадры и ближнеразведывательные группы. II воздушный
округ имеет штаб, подобный штабу воздушной армии военного времени.
Германские вооруженные силы в английской зоне оккупации Германии
имеют свыше пяти полков связи и танковые части, а также развернутую сеть
военных госпиталей. Военно-морские силы Германии именуются в настоящее время
германской службой траления. Она имеет штаб и располагает сторожевыми
дивизиями и флотилиями.
Кроме указанных немецких соединений, частей и служб, в провинции
Шлезвиг-Гольштейн находится около миллиона немецких солдат и офицеров, не
переведенных на положение военнопленных, с которыми проводятся занятия по
боевой подготовке.
Все вышеперечисленные военные, военно-морские и военно-воздушные
части, соединения и службы состоят на всех видах довольствия по армейским
нормам. Личный состав перечисленных соединений, частей и управлений носит
знаки различия и военные ордена. Всему личному составу предоставляются
отпуска с оплатой им денежного довольствия.
Как видно из вышеизложенного, наличие германских военных,
военно-морских, военно-воздушных властей, а также сухопутных, воздушных,
противовоздушных и военно-морских соединений, частей и служб в английской
зоне оккупации Германии нельзя объяснить никакими особенностями оккупации
английской зоны.
Содержание в английской зоне оккупации:
- немецкой армейской группы Норд,
- корпусной группы Штокхаузен,
- корпусной группы Виттхоф,
- II воздушного округа,
- управления военных округов в Хамморе, Итцехо,
Неймюнстер-Рендсбурге, Фленсбурге, Гамбурге, [380]
- 25 военных окружных и местных немецких комендатур,
- войск связи,
- танковых подразделений
противоречит решениям Потсдамской конференции и Декларации о
поражении Германии.
Советское командование считает необходимым поставить вопрос о
посылке комиссии Контрольного совета в английскую зону оккупации для
ознакомления на месте с положением дела по разоружению и ликвидации
германских вооруженных сил".

При обсуждении этого меморандума в Контрольном совете Б. Монтгомери под
давлением фактов вынужден был признать наличие в английской зоне
организованных немецких войск, будто бы "ожидавших роспуска или работавших"
под его командованием.
Он пытался объяснить все это "техническими трудностями", якобы
связанными с роспуском немецких солдат. Тут же, на заседании Контрольного
совета, нам стало ясно, что обо всем этом знал верховный главнокомандующий
экспедиционными силами союзников Д. Эйзенхауэр.
Позднее, на заседании Контрольного совета в ноябре 1945 года, Б.
Монтгомери по этому поводу сказал:
- Я бы удивился, если бы мне сообщили, что существует разница между
нашей линией поведения по этому вопросу и линией поведения моего
американского коллеги, так как линия поведения, которой мы следуем, была с
самого начала установлена во время объединенного командования под
руководством генерала Эйзенхауэра.
Все стало яснее ясного. У. Черчилль, подписывая от имени своей страны
обязательства немедленно, раз и навсегда искоренить немецкий милитаризм и
ликвидировать германский вермахт, тут же давал секретные приказы военному
командованию о сохранении вооружения и воинских частей бывшей гитлеровской
армии как базы воссоздания западногерманской армии с далеко идущими
антисоветскими целями. И все это, оказывается, было известно Верховному
командованию экспедиционными силами союзников и лично Д. Эйзенхауэру. Не
скрою, тогда это меня сильно огорчило, и мое первоначальное мнение о Д.
Эйзенхауэре несколько изменилось. Но, очевидно, по-иному тогда уже не могло
быть...
Когда И. В. Сталин узнал о двурушничестве У. Черчилля, он крепко
выругался и сказал:
- Черчилль всегда был антисоветчиком номер один. Он им и остался.
Это было справедливое замечание в адрес У. Черчилля.
Чем дальше шло время, тем труднее становилось советской стороне
работать в Контрольном совете. Чувствовалось, что Д. Эйзенхауэр и Б.
Монтгомери по многим вопросам имели особые указания, которые противоречили
принятым ранее решениям.
Припоминаются острые разногласия и длительные споры с англичанами и
американцами по вопросу об установлении уровня [381] выплавки стали для нужд
Германии. Из тщательных подсчетов выходило, что для удовлетворения мирных
потребностей Германий требуется пять миллионов тонн стали, и мы предложили
узаконить эту обоснованную цифру. Англичане и американцы не согласились и
настаивали на 11 миллионах тонн. Спорили, доказывали друг другу в течение 40
дней и еле-еле договорились на 8-9 миллионов.
А вся суть-то была не в заботе о нуждах немецкого народа, а в
сохранении военно-экономического потенциала западных районов Германии,
которому отводилась особая роль, вытекающая из послевоенной
империалистической политики США и Англии.
Во время Потсдамской конференции И. В. Сталин вновь заговорил со мной о
приглашении в Советский Союз Д. Эйзенхауэра. Я предложил пригласить его в
Москву на физкультурный праздник, который был назначен на 12 августа.
Предложение было принято. И. В. Сталин приказал направить в Вашингтон
официальное приглашение. В приглашении было сказано, что во время пребывания
в Москве Д. Эйзенхауэр будет гостем маршала Жукова. Это означало, что
генерал Дуайт Эйзенхауэр приглашался в Советский Союз не как государственный
политический деятель, а как выдающийся военный деятель Второй мировой войны.
Поскольку он являлся моим официальным гостем, я должен был вместе с ним
прибыть в Москву и сопровождать его в поездке в Ленинград и обратно в
Берлин.
С Д. Эйзенхауэром в Москву выехали его заместитель генерал Клей,
генерал Дэвис, сын Д.Эйзенхауэра - лейтенант Джон Эйзенхауэр и сержант Л.
Драй. Во время этой поездки мы о многом переговорили, и мне казалось, что
тогда в своих суждениях Д. Эйзенхауэр был откровенен.
Американскую, английскую и французскую армии, их организацию, доктрину
и военное искусство я знал только теоретически. Меня же интересовала
практическая деятельность Верховного командования экспедиционных сил в
Европе.
- Летом 1941 года, - рассказывал Д. Эйзенхауэр, - когда фашистская
Германия напала на Советский Союз, а Япония проявляла агрессивные намерения
в зоне Тихого океана, американские вооруженные силы были доведены до
полутора миллиона человек.
Военное нападение Японии в декабре 1941 года в Пирл-Харборе для
большинства военного ведомства и правительственных кругов было неожиданным.
В этом отношении японское правительство действовало таким же хитрым и
коварным методом, как германское правительство по отношению к Советскому
Союзу.
Наблюдая за развернувшейся борьбой Советского Союза с Германией,
говорил Д. Эйзенхауэр, мы затруднялись тогда определить, как долго
продержится Россия и сможет ли она вообще сопротивляться натиску германской
армии. Деловые круги США [382] вместе с англичанами в то время были серьезно
обеспокоены проблемами сырьевых ресурсов Индии, средневосточной нефти,
судьбой Персидского залива и вообще Ближним и Средним Востоком. Из
сказанного Д. Эйзенхауэром было видно, что главной заботой США в 1942 году
было обеспечение своих военно-экономических позиций, а не открытие второго
фронта в Европе. Планами открытия второго фронта в Европе США и Англия
начали теоретически заниматься с конца 1941 года, но практических решений не
принимали вплоть до 1944 года.
- Мы отвергли требование Англии начать вторжение в Германию через
Средиземное море по чисто военным соображениям, а не по каким-либо иным
причинам, - говорил Д. Эйзенхауэр.
Из слов Д. Эйзенхауэра было видно, что их очень пугало сопротивление
немцев в Ла-Манше, особенно на побережье Франции, крайне беспокоил широко
разрекламированный немцами "Атлантический вал", вследствие чего у
руководства Англии и США преобладала тенденция - не торопиться с вторжением
до тех пор, пока Германия и ее вооруженные силы не дойдут в своей борьбе с
Россией до истощения.
План нападения через Ла-Манш был окончательно согласован с англичанами
в апреле 1942 года, но и после этого У. Черчилль продолжал предпринимать
серьезные попытки уговорить Ф. Рузвельта произвести вторжение через
Средиземное море. Открыть фронт в 1942-1943 годах, по мнению Д. Эйзенхауэра,
союзники якобы не могли, так как не были готовы к этой большой
комбинированной стратегической операции. Это, конечно, было далеко от
истины. Они могли в 1943 году открыть второй фронт, но сознательно не
торопились, ожидая, с одной стороны, более значительного поражения
вооруженных сил Германии, а с другой - большего истощения вооруженных сил
СССР.
- Вторжение в Нормандию через Ла-Манш в июне 1944 года началось в
легких условиях и проходило без особого сопротивления немецких войск на
побережье, чего мы просто не ожидали, - говорил Д. Эйзенхауэр. - Немцы не
имели здесь той обороны, о которой они кричали на весь мир.
- А что собой фактически представлял этот "Атлантический вал"? -
спросил я.
- Никакого "вала" вообще не оказалось. Это были обычные окопы, да и те
несплошные. На протяжении всего этого "вала" было не больше трех тысяч
орудий разных калибров. В среднем это немногим больше одного орудия на
километр. Железобетонных сооружений, оснащенных орудиями, были единицы, и
они не могли служить препятствием для наших войск.
Кстати, слабость "вала" откровенно признал и бывший начальник
генерального штаба немецких сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер. В
своих воспоминаниях в 1949 году он писал: "Германия не имела никаких
оборонительных средств против десантного флота, который был в распоряжении
союзников и действовал [383] под прикрытием авиации, полностью и
безраздельно господствовавшей в воздухе"{100}.
Главные трудности при вторжении в Нормандию, по словам Д. Эйзенхауэра,
состояли в переброске войск и их материальном снабжении через Ла-Манш.
Сопротивление же немецких войск здесь было незначительным.
Откровенно говоря, я был несколько в недоумении, посмотрев в 1965 году
американскую кинокартину "Самый длинный день". В этом фильме, где в основе
лежит исторический факт - вторжение союзных войск через Ла-Манш в июне 1944
года, противник показан гораздо более сильным, чем он был на самом деле.
Политическая направленность этого фильма, конечно, понятна, но все же надо
знать меру...
Грандиозная по своим масштабам морская десантная операция в Нормандии
не нуждается в фальшивой лакировке. Надо сказать объективно: она была
подготовлена и проведена умело. Наибольшее сопротивление основным
экспедиционным силам союзников немцы оказали только в июле 1944 года, когда
они перебросили в этот район свои силы со всего побережья северной части
Франции. Но и тогда они были подавлены многократным превосходством
сухопутных и воздушных сил союзников. В полном смысле наступательных
операций союзников, таких, которые были бы связаны с прорывом глубоко
эшелонированной обороны, борьбой с оперативными резервами, с контрударами,
как это имело место на советско-германском фронте, там не было и быть не
могло из-за отсутствия войск противника.
Наступательные операции американских и английских войск, за исключением
единичных, проходили в виде преодоления подвижной обороны немцев. Главные
трудности в продвижении союзных войск, по словам Д. Эйзенхауэра, состояли в
сложностях по устройству тыловых путей и преодолению местности.
Меня очень интересовало контрнаступление немецких войск в Арденнах в
конце 1944 года и оборонительные мероприятия союзных войск в этом районе.
Надо сказать, что Д. Эйзенхауэр и его спутники без особого желания вступали
в разговоры на эту тему. Из их скупых рассказов было все же видно, что удар
немецких войск в Арденнах для штаба Верховного командования и командования
12-й группы армий генерала Бредли был внезапным и американцы не могли
выдержать ударов противника.
У Верховного командования союзников были большие тревоги и опасения за
дальнейшие действия противника в Арденнах. Эти опасения полностью разделял
У. Черчилль. 6 января 1945 года он обратился к И. В. Сталину с личным
письмом, в котором чувствовалась тревога. В нем он сообщал, что на Западе
идут очень тяжелые бои и что у союзников создалось тяжелое положение в связи
с большими общими потерями и утратой инициативы. [384]
О том, насколько союзники были заинтересованы в быстрой реакции на это
сообщение со стороны Советского Союза, говорит хотя бы тот факт, что письмо
это было направлено в Москву с главным маршалом авиации Англии Артуром
Теддером. Расчет их был такой: если Советское правительство именно в этот
период даст указание своим войскам перейти в наступление, то Гитлер вынужден
будет снять свои ударные войска с Западного фронта и перебросить их на
восток против Красной Армии.
Как известно, Советский Союз, верный своим союзническим обязательствам,
ровно через неделю развернул грандиознейшее наступление по всему фронту,
которое до основания потрясло группировки немецких войск на всех
стратегических направлениях и вынудило их с колоссальнейшими потерями отойти
на Одер-Нейсе-Моравска-Остраву, а весной оставить Вену и юго-восточную часть
Австрии.
Вспоминая об этом, Д. Эйзенхауэр сказал: - 12 января русские начали
свое мощное наступление. Для нас это был долгожданный момент. У всех стало
легче на душе, особенно когда мы получили сообщение о том, что наступление
советских войск развивается с большим успехом. Мы были уверены, что немцы
теперь уже не смогут усилить свой Западный фронт.
Это было очень важное признание Верховного командования союзных войск,
свидетельствующее о том большом значении, которое имело для союзников
январское наступление советских войск. К сожалению, после войны, когда
уцелевшие гитлеровские генералы, как, впрочем, и некоторые известные военные
деятели из числа наших союзников в прошлой войне, стали наводнять книжный
рынок своими мемуарами, подобная объективная оценка событий Второй мировой
войны, данная Д. Эйзенхауэром в 1945 году, стала появляться все реже и реже,
а извращения фактов и инсинуации все чаще и чаще. Не в меру ретивые стали
договариваться даже до того, что якобы не Красная Армия своими активными
действиями против немцев способствовала успеху американцев в период их
сражений в районе Арденн, а американцы чуть ли не спасли этим Красную Армию.
Касались мы в разговоре с Д. Эйзенхауэром вопроса о поставках по
ленд-лизу. И здесь тогда все было ясно. Однако в течение многих послевоенных
лет буржуазная историография утверждала, как и продолжает утверждать до сих
пор, что якобы решающую роль в достижении нашей победы над врагом сыграли
поставки союзниками вооружения, материалов, продовольствия.
Действительно, Советский Союз получил от союзников во время войны
важные поставки для народного хозяйства- машины, оборудование, материалы,
горючее, продовольствие. Из США и Англии было доставлено, например, более
400 тысяч автомобилей, большое количество паровозов, средств связи. Но разве
все это могло оказать решающее влияние на ход войны? Я говорил уже о том,
что советская промышленность достигла в годы войны огромного [385] размаха и
обеспечила фронт и тыл всем необходимым. Повторяться нет смысла.
Относительно вооружения могу сказать следующее. Мы получили по
ленд-лизу из США и Англии около 18 тысяч самолетов, более 11 тысяч танков. К
общему числу вооружения, которым советский народ оснастил свою армию за годы
войны, поставки по ленд-лизу составили в среднем 4 процента. Следовательно,
о решающей роли поставок говорить не приходится.
Что касается танков и самолетов, которые английское и американское
правительства нам поставляли, скажем прямо, они не отличались высокими
боевыми качествами, особенно танки, которые, работая на бензине, горели как
факелы.
Большой интерес проявил Эйзенхауэр к операции по прорыву ленинградской
блокады, битве за Москву, Сталинградской и Берлинской операциям. Он спросил,
насколько физически тяжела была обстановка лично для меня, как командующего
фронтом, во время сражений под Москвой.
- Битва за Москву, - ответил я, - была одинаково тяжела как для
солдата, так и для командующего. За период особо ожесточенных сражений с 16
ноября до 8 декабря лично мне приходилось спать не больше 2 часов в сутки,
да и то урывками. Чтобы поддержать физические силы и работоспособность,
приходилось прибегать к коротким, но частым физическим упражнениям на морозе
и крепкому кофе, а иногда к двадцатиминутному бегу на лыжах.
Когда же кризис сражения за Москву миновал, я так крепко заснул, что
меня долго не могли разбудить.
Мне тогда два раза звонил Сталин. Ему отвечали: "Жуков спит, и мы не
можем его добудиться". Верховный сказал: "Не будите, пока сам не проснется".
За то время, что я спал. Западный фронт наших войск переместился вперед не
меньше чем на 10- 15 километров. Пробуждение было приятным...
По прибытии Д. Эйзенхауэра в Москву И. В. Сталин приказал начальнику
Генерального штаба А. И. Антонову познакомить его со всеми планами действий
наших войск на Дальнем Востоке.
Многое говорилось о Берлине, о последних завершающих операциях. Из
всего сказанного Д. Эйзенхауэром можно было понять, что ему пришлось
выдержать довольно серьезный нажим У. Черчилля, настаивавшего на захвате
союзными войсками Берлина. По словам Д. Эйзенхауэра, его как Верховного
главнокомандующего мало интересовал Берлин, так как советские войска стояли
уже на Одере и находились от Берлина в четыре раза ближе, чем союзные
войска.
- Мы стремились взять в первую очередь Бремен, Гамбург, Любек, чтобы
захватить немецкие порты, а на юге Южную Баварию, Северную Италию, Западную
Австрию и закрыть немцам доступ в горы Южной Баварии, где, по нашим данным,
гитлеровские войска намеревались укрепиться для дальнейшей борьбы, чтобы
избежать безоговорочной капитуляции, - сказал Д. Эйзенхауэр. [386]
- Премьер-министр У. Черчилль категорически возражал против моих
планов, считая, что дальнейшие действия союзных войск приобретают сугубо
политическое значение и не могут осуществляться без координации политических
руководителей союзных держав. Он все еще требовал захвата Берлина и был не
удовлетворен тем, что моими планами не предусматривается взятие Берлина. У.
Черчилль настаивал перед Рузвельтом и Комитетом начальников штабов союзных
войск, чтобы мы захватили Берлин раньше русских, с захватом которого имелось
в виду осуществить свое политическое влияние на дальнейшую судьбу Германии.
Однако все атаки У. Черчилля в этом направлении, - говорил Д. Эйзенхауэр, -
были отбиты Вашингтоном, и я действовал в духе ранее принятых решений.
- К сожалению, - продолжал Д. Эйзенхауэр, - мне дали понять, чтобы я
ограничил свои информационные сообщения советскому Верховному командованию,
хотя в них ничего не было, кроме вопросов военных, тем более что советское
Верховное командование меня информировало о действиях своих войск.
И. В. Сталин много говорил с Д. Эйзенхауэром о боевых действиях
советских войск и войск союзников против фашистской Германии и Японии,
подчеркивал, что Вторая мировая война явилась результатом крайней
ограниченности политических руководителей западных империалистических
государств, попустительствовавших безудержной военной агрессии Гитлера.
- Война дорого обошлась народам всех воевавших стран, и особенно
советским людям, - сказал И. В. Сталин. - Мы обязаны сделать все, чтобы не
допустить подобного в будущем. Эйзенхауэр с этим горячо согласился.
Тогда мне казалось, что Д. Эйзенхауэр относился с пониманием к тяжелым
жертвам советского народа. Он не раз повторял: "Всю гитлеровскую шайку надо
всенародно повесить и достойно наказать фашистов, проявлявших зверское
отношение к людям". Последний раз с Д. Эйзенхауэром мы встретились в Берлине
на нашем приеме, устроенном по случаю годовщины Октябрьской революции, в
1945 году.
После официальной части мы долго разговаривали с Д. Эйзенхауэром и его
ближайшими помощниками в связи с его отъездом в США, где он должен был
занять пост начальника штаба армии США вместо генерала Маршалла.
Во время этой последней беседы мы подвели общий итог нашей деятельности
по четырехстороннему управлению Германией. И оба пришли к выводу, что,
несмотря на ряд противоречий и препятствий, мы все же успешно сотрудничали в
органах Контрольного совета по Германии. Я сказал Д. Эйзенхауэру, что мы
могли бы достигнуть значительно больших результатов, если бы все стороны
выполняли взятые на себя обязательства на Потсдамской конференции. [387]
Еще раз я виделся с Эйзенхауэром на Женевской конференции глав
правительств США, Англии, Франции и Советского Союза в 1955 году. Он был
тогда уже президентом США. Мы с ним встречались несколько раз. Во время этих
встреч велись разговоры не только о минувших днях войны и сотрудничестве
наших стран в Контрольном совете по управлению Германией, но и самых острых
проблемных вопросах сосуществования наших государств и укрепления мира между
народами. Эйзенхауэр говорил уже совсем по-другому, нежели в 1945 году.
Теперь он твердо выражал и отстаивал политику империалистических кругов США.
Как человек и полководец генерал армии Д. Эйзенхауэр пользовался
большим авторитетом в союзных войсках, которыми он успешно руководил во
Вторую мировую войну. Он безусловно является полководцем крупного масштаба.
К Советскому Союзу он относился в то время дружелюбно. Он мог бы сделать
многое и для разрядки международной напряженности в послевоенный период, и в
первую очередь для предотвращения агрессии во Вьетнаме. К сожалению, он в
этом направлении ничего не предпринял и, более того, являлся ее сторонником.
После, войны прогрессивные люди надеялись, что главнейшими
государствами мира будут учтены уроки прошлого: Германия будет перестроена
на демократической основе, а германский милитаризм и фашизм будут с корнем
вырваны. Но так сложилось только в восточной части Германии, где позднее
возникла Германская Демократическая Республика.
Когда Советские Вооруженные Силы освободили от фашистской оккупации
страны Восточной Европы, народы этих государств решительно брали в свои руки
государственное правление, перестраивая жизнь на демократической основе.
Восточноевропейские демократические страны ясно видели в Советском Союзе не
только своего избавителя от фашизма, но и надежную гарантию на будущее от
всяких посягательств на их судьбу со стороны агрессивных сил.
Обстановка, сложившаяся в конце войны, явилась серьезным испытанием для
политических партий, стоявших у власти в западных странах, и их
руководителей, испытанием их политической дальновидности. Вопрос стоял так:
сумеют ли они повести свои страны в фарватере дружбы между народами или
поведут к вражде с другими странами, к новой мировой войне.
Советское правительство, наша партия, руководствуясь заветами В. И.
Ленина, держали твердый курс на мирное сосуществование со всеми
государствами и делали все для укрепления мира и сотрудничества.
Вскоре после посещения Д. Эйзенхауэром Советского Союза мне позвонил в
Берлин В. М. Молотов.
- Получено приглашение для вас от американского правительства посетить
Соединенные Штаты. Товарищ Сталин считает полезным подобный визит. Как ваше
мнение? [388]
- Я согласен.
Однажды после заседания Контрольного совета ко мне подошел генерал Д.
Эйзенхауэр.
- Очень рад, что вы, господин маршал, посетите Штаты, - сказал он. - К
сожалению, обстоятельства складываются так, что я не смогу лететь сейчас с
вами в Вашингтон. Если не возражаете, вас будут сопровождать мой сын Джон,
генерал Клей и другие лица штаба Верховного главнокомандования США.
Я согласился.
- Так как ваши летчики не знают условий полета через океан и в
Штатах, - продолжал Эйзенхауэр, - предлагаю вам свой личный самолет
"Крепость".
Я поблагодарил Эйзенхауэра и доложил обо всем лично И. В. Сталину.
И. В. Сталин сказал:
- Ну что ж, готовьтесь.
К сожалению, перед полетом я заболел. Пришлось еще раз звонить И. В.
Сталину:
- В таком состоянии лететь нельзя. Соединитесь с американским послом
Смитом и скажите ему, что полет по состоянию здоровья не состоится.
Вернувшись в Берлин, я снова с головой ушел в работу Контрольного
совета.
Хорошо помогал мне в решении вопросов, связанных с демократическими
преобразованиями в советской зоне, политический советник при
Главноначальствующем советской военной администрации в Германии Владимир
Семенович Семенов. В Контрольном совете мы вместе работали над проблемами
реализации потсдамских соглашений, касающихся Германии в целом. Работали
дружно и с большой пользой.
Много трудились в Контрольном совете наши офицеры, генералы и товарищи,
командированные правительством для работы в советской военной администрации,
руководимой генералом В. Д. Соколовским. На их плечи легли обязанности,
связанные не только с деятельностью Контрольного совета, но и с организацией
всей общественной, производственной и государственной жизни немецкого народа
в восточной части Германии.
Свою работу по сплочению и активизации прогрессивных сил немецкого
народа в советской зоне оккупации мы начали с издания приказа № 2 от 10.6.45
г., о котором я уже упоминал. Ввиду важности этого приказа позволю себе
привести его с некоторыми сокращениями:
"2 мая с.г. советскими войсками был занят Берлин. Гитлеровские
армии, защищавшие Берлин, капитулировали, а спустя несколько дней Германия
подписала акт о безоговорочной военной капитуляции. 5 июня от имени
Правительств Союза Советских Социалистических Республик, Соединенных Штатов
Америки, Великобритании и Франции была обнародована Декларация о поражении
[389] Германии и о взятии на себя Правительствами указанных Держав верховной
власти на всей территории Германии. С момента занятия советскими войсками
Берлина на территории советской зоны оккупации Германии установился твердый
порядок, организовались местные органы самоуправления и создались
необходимые условия для свободной общественной и политической деятельности
германского населения. Ввиду вышеизложенного приказываю:
1. Разрешить на территории советской зоны оккупации в Германии
образование и деятельность всех антифашистских партий, ставящих своей целью
окончательное искоренение остатков фашизма и укрепление начал демократизма и
гражданских свобод в Германии и развитие в этом направлении инициативы и
самодеятельности широких масс населения.
2. Предоставить трудящемуся населению советской зоны оккупации в
Германии право объединения в свободные профессиональные союзы и организации
в целях защиты интересов и прав трудящихся. Предоставить профессиональным
организациям и объединениям право заключать коллективные договоры с
предпринимателями, а также организовывать страховые кассы и другие
учреждения по взаимопомощи, культурно-просветительные и иные образовательные
учреждения и организации...
3. В соответствии с изложенным выше отменить все фашистское
законодательство, а также все фашистские постановления, приказы,
распоряжения, инструкции и т.п., относящиеся к деятельности антифашистских
политических партий и свободных профессиональных союзов, направленные против
демократических свобод, гражданских прав и интересов германского народа.
Главноначальствующий советской военной администрации в Германии
Маршал Советского Союза - Г. Жуков.
Начальник штаба советской военной администрации в Германии
генерал-полковник - В. Курасов.
10 июня 1945 г.
г. Берлин".

Я уже говорил о том, какую важную роль в установлении мирной жизни в
Германии на демократических началах сыграли немецкие коммунистические
организации, вокруг которых вскоре сплотились рабочие и прогрессивные люди
восточной части Германии.
Советское правительство, руководствуясь гуманными целями, в это трудное
для немецкого народа время продолжало проявлять большую заботу о населении,
и в первую очередь о жителях Берлина, которые оказались в крайне тяжелом
положении. [390]
Когда Берлин был занят нашими войсками, в нем находилось не более
одного миллиона жителей, а через неделю их уже было больше двух миллионов,
во второй половине мая насчитывалось около трех миллионов. Население
продолжало расти за счет прибывающих из других районов Германии.
Большую активность в ликвидации последствий войны проявляли немецкие
рабочие Берлина и техническая интеллигенция. Дни и ночи они находились на
порученных участках, добросовестно выполняя задания.
Значительную помощь оказывали советским комендатурам группы содействия,
состоявшие из немцев-антифашистов. Они участвовали во всех мероприятиях, в
охране общественного порядка, распределении продовольственных карточек среди
населения, контроле за выдачей продовольствия, охране фабрик, заводов,
важнейших объектов города и имущества.
И июня ЦК Коммунистической партии Германии выступил с программным
воззванием к немецкому народу. Это был документ исключительной исторической
важности, он излагал программу создания антифашистской демократической
Германии.
Немецкий народ получил право строить свою жизнь на демократической
основе.
В первые же месяцы после окончания войны демократические органы
самоуправления Берлина, впрочем, как и во всей советской зоне оккупации,
провели под руководством КПГ и с участием советского командования ряд
социально-экономических преобразований. Была проведена демократическая
земельная реформа, давшая землю почти миллиону немецких трудящихся. Были
ликвидированы крупные капиталистические монополии, распущены союзы
предпринимателей. Бывшие нацисты были удалены с руководящих постов в
различных областях экономической, общественной и культурной жизни города. На
заводах устанавливался 8-часовой рабочий день, и вводилась единая система
отпусков для трудящихся.
Хорошо помню, с каким большим вниманием и конкретным знанием условий
жизни немецких трудящихся следил за этими важнейшими процессами ЦК партии.
Много ценных советов по главным направлениям этой работы исходило лично от
И. В. Сталина, который рассматривал эти вопросы под углом зрения интересов
международного рабочего движения и борьбы за укрепление мира и безопасности
в Европе.
Ко времени прибытия в западные секторы Берлина войск и администрации
США, Англии и Франции в городе в основном была нормализована жизнь населения
и созданы все условия для дальнейшего ее развития.
О наших мерах, способствовавших экономическому развитию советской зоны
оккупации, свидетельствует и приказ № 17 Главноначальствующего советской
военной администрации от 27 июля 1945 г. Из него видно, что уже тогда, в
первые послевоенные месяцы, [391] было обращено внимание на работу органов
управления основных отраслей народного хозяйства, культуры и
здравоохранения.
Было приказано
"...к 10.8.45 г. создать следующие немецкие центральные управления
на территории советской зоны оккупации:
- Транспортное - для руководства и управления дирекциями железных
дорог и водных путей сообщения.
- Связи - для руководства работой почты, телеграфа и телефона.
- Топливной промышленности - для руководства работой всех
предприятий угольной промышленности, угольных шахт, открытых угольных
разработок, брикетных фабрик, заводов, вырабатывающих жидкое топливо и газ,
а также с задачей внутреннего сбыта продукции этих предприятий.
- Торговли и снабжения - для руководства и организации работы
торговых и заготовительных фирм, учреждений и предприятий, для обеспечения
заготовок сельскохозяйственных продуктов, их переработки и хранения, учета
товаров и обеспечения ими населения, развития торговли.
- Промышленности - для руководства работой по восстановлению,
пуску и эксплуатации всех промышленных предприятий.
- Сельского хозяйства - для руководства и управления сельским и
лесным хозяйством, а также предприятиями сельскохозяйственной
промышленности.
- Финансов - для руководства деятельностью всех
финансово-кредитных учреждений.
- Труда и социального обеспечения - для регулирования оплаты
труда, использования рабочей силы и инженерно-технического персонала и
руководства профессиональными союзами, а также органами социального
обеспечения.
- Здравоохранения - для руководства органами здравоохранения,
медицинскими учреждениями и учебными заведениями, а также предприятиями
медицинской промышленности.
- Народного образования - для руководства школами, детскими домами
и садами, учебными заведениями, искусством, научными и
культурно-просветительными учреждениями.
- Юстиции - для руководства деятельностью всех прокуратур, судов и
органов юстиции...
п/п
Главноначальствующий советской военной администрации
Главнокомандующий группой советских оккупационных войск в Германии
Маршал Советского Союза - Г. Жуков. [392]
Член Военного совета советской военной администрации в Германии
генерал-лейтенант - Ф. Боков.
Начальник штаба советской военной администрации в Германии
генерал-полковник - В. Курасов"{101}.

Должен сказать, что наши меры по развитию демократических тенденций,
хозяйства, культуры и поддержания порядка в советской зоне оккупации были с
энтузиазмом восприняты немецким народом.
В последующем мы продолжали проводить в жизнь рад мер по сохранности
для немецкого народа всех его национальных и государственных ценностей. Так,
30 октября 1945 года был издан наш приказ № 124. В нем говорилось:
"...В целях недопущения расхищения и других злоупотреблений с
имуществом, принадлежавших ранее гитлеровскому государству и военным
учреждениям, обществам, клубам и объединениям, запрещенным и распущенным
советским военным командованием, а также в целях наиболее рационального
использования этого имущества для нужд местного населения... приказываю:
1. Объявить под секвестром имущество, находящееся на территории
Германии, оккупированной войсками Красной Армии, и принадлежащее:
а) Германскому государству и его центральным и местным
органам;
б) должностным лицам национал-социалистической партии, его
руководящим членам и видным приверженцам;
в) германским военным учреждениям и организациям;
г) обществам, клубам и объединениям, запрещенным и распущенным
советским военным командованием;
д) правительствам и подданным (физическим и юридическим лицам)
стран, участвовавших в войне на стороне Германии;
е) лицам, которые будут указаны советским военным командованием в
специальных списках или иным путем.
2. Принять во временное управление советской военной администрации
бесхозное имущество, находящееся на территории Германии, оккупированной
войсками Красной Армии.
3. Обязать все германские учреждения, организации, фирмы,
предприятия и всех частных лиц, в чьем пользовании находится в настоящее
время имущество, перечисленное в пунктах 1 и 2 настоящего [393] приказа, или
располагающих сведениями о таком имуществе, не позднее 15-дневного срока со
дня опубликования данного приказа подать письменное заявление об этом
имуществе в местные органы самоуправления (Штадтфервальтунг,
Бецирксфервальтунг, Крейсфервальтунг).
В заявлении подробно указать: характер имущества, его точное
местонахождение, принадлежность и описание его состояния на день подачи
заявления...
Местные органы самоуправления (на основании полученных заявлений и
материалов по непосредственно учтенному имуществу) составляют общий список
имущества, подлежащего секвестру или временному управлению, и этот список не
позднее 20 ноября 1945 г. представляют соответствующему военному
коменданту...
7. Начальнику Экономического управления советской военной
администрации в Германии генерал-майору Шабалину не позднее 25 декабря 1945
года представить мне предложение о порядке дальнейшего использования
имущества, объявленного под секвестром или во временном управлении.
8. Предупреждаю все учреждения, организации, фирмы и предприятия и
всех частных лиц, в чьем пользовании находится перечисленное в пунктах 1 и 2
настоящего приказа имущество, что они несут полную ответственность за его
сохранность и обеспечение бесперебойной эксплуатации этого имущества в
соответствии с его хозяйственным назначением. Всякие сделки в отношении
этого имущества, совершенные без согласия советской военной администрации,
объявляются недействительными...
п/п
Главноначальствующий советской военной администрации
Главнокомандующий группой советских оккупационных войск в Германии
Маршал Советского Союза - Г. Жуков.
Член Военного совета советской военной администрации в Германии
генерал-лейтенант - Ф. Боков.
Заместитель начальника штаба советской военной администрации в
Германии
генерал-лейтенант - М. Дратвин"{102}. [394]

Советский народ не забыл революционных заслуг немецкого рабочего
класса, немецкой прогрессивной интеллигенции, великих заслуг
Коммунистической партии Германии и ее вождя Эрнста Тельмана, уничтоженного в
конце войны в фашистских застенках. Наша партия и правительство считали
своей обязанностью подать руку братской помощи немецкому народу,
оказавшемуся в крайне тяжелом положении.
Во всех городах и населенных пунктах немецкое командование оставило при
отступлении тысячи раненых солдат и офицеров. В одном только Берлине и его
пригородах раненых солдат немецкой армии оказалось более 200 тысяч человек.
К этим раненым - бывшим врагам - наши медицинские работники, советское
командование проявили величайшую гуманность и организовали их лечение на
одинаковых условиях с советскими бойцами.
Как-то проходя по Унтер-ден-Линден, сопровождавший нас офицер
комендатуры Берлина указал мне на один из сравнительно целых домов, где
теперь разместился госпиталь для немцев. Мы решили зайти.
Первое, что мне бросилось в глаза, - это то, что большинство раненых
были юноши, почти дети, от 15 до 17 лет. Выяснилось, что это фольксштурмовцы
из разных отрядов, сформированных в Берлине в начале апреля. Я спросил, что
заставило их идти в от ряды фольксштурма, когда Германия находилась уже в
безнадежном состоянии.
Мальчишки, опустив глаза, молчали, а один сказал:
- У нас не было иного выхода, как брать оружие и становиться на оборону
Берлина. Тех, кто не шел, забирали в гестапо, а оттуда возврата не было...
Из дальнейших разговоров выяснилось, что несколько человек - людей
более старшего возраста - были здесь из тех, кто в ноябре 1941 года дрался
под Москвой. Я сказал, что мне тоже пришлось драться под Москвой. Один
раненый солдат заметил:
- Лучше не вспоминать эту трагедию, которая постигла немецкие войска.
От нашего полка из полутора тысяч штыков осталось не больше 120, да и те
были отведены в тыл в обмороженном состоянии.
- А где ваш полк дрался? - спросил я.
- Под Волоколамском, - ответил раненый.
- Значит, мы с вами старые знакомые, - пошутил я. Тот же раненый
спросил:
- Нельзя ли узнать, где и на каком участке вы, господин генерал,
дрались?
Я сказал, что командовал войсками Западного фронта под Москвой.
Один из сопровождавших меня офицеров добавил, что с ними говорит Маршал
Советского Союза Жуков. Все с интересом стали рассматривать нашу группу.
Мы спросили раненых, как их кормят, как лечат русские доктора. Все
наперебой стали расхваливать питание и внимание [395] советского
медицинского персонала. Один из наших врачей заметил:
- Немцы добивали наших раненых, а мы вот ночи не спим, восстанавливая
ваше здоровье.
- Это не простые немцы так поступали, - ответил раненый старик, - это
немцы-фашисты.
- А есть ли среди вас фашисты? - спросил я.
Молчание... Я снова спросил. Опять молчание. Тогда поднялся солдат лет
пятидесяти пяти и, подойдя к койке другого солдата, толкнул его в спину и
сказал:
- Повернись!
Тот нехотя повернулся.
- Вставай и доложи, что ты фашист!
Когда мы уходили из госпиталя, раненые просили оставить всех их на
попечении советских врачей и медсестер.
В первые послевоенные дни и месяцы нам часто приходилось встречаться с
руководителями немецких коммунистов Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом
и их ближайшими соратниками. С болью в душе говорили они о тяжелых потерях,
которые понесла компартия, лучшая часть рабочих и прогрессивно настроенная
интеллигенция. Их глубоко беспокоило тяжелое положение немецких трудящихся.
По просьбе Коммунистической партии Германии и лично В. Ульбрихта
Советское правительство установило для берлинцев повышенные нормы
продовольствия.
Так поступали советские люди в Германии после разгрома фашизма.
А что замышлял Гитлер в отношении советского народа?
Готовясь к захвату Москвы, Гитлер дал директиву, которую я хочу
напомнить еще раз.
"Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни
один житель - будь то мужчина, женщина или ребенок - не мог его покинуть.
Всякую попытку выхода подавлять силой. Произвести необходимые приготовления,
чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были заполнены
водой.
Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть море, которое
навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа".

Не лучшую участь готовили гитлеровцы и Ленинграду, который они
предполагали сровнять с землей.
"Для других городов, - говорил Гитлер, - должно действовать правило:
перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским
огнем и воздушными налетами"{103}.
Подобную варварскую дикость и жестокость трудно понять нормальному
человеку. [396]
Честно говоря, пока шла война, я был полон решимости воздать сполна
гитлеровцам за их жестокость. Но когда, разгромив врага, наши войска
вступили в пределы Германии, мы сдержали свой гнев. Наши убеждения и
интернациональные чувства не позволяли нам отдаться слепой мести.
В конце марта 1946 года, когда я вернулся после сессии Верховного
Совета снова в Берлин, мне передали, чтобы я позвонил И. В. Сталину.
- Правительство США отозвало из Германии Эйзенхауэра, оставив вместо
него генерала Клея. Английское правительство отозвало Монтгомери. Не следует
ли вам также вернуться в Москву?
- Согласен. Что касается моего преемника, предлагаю назначить Главкомом
и Главноначальствующим в советской зоне оккупации в Германии генерала армии
Соколовского. Он лучше других знаком с работой Контрольного совета и хорошо
знает войска.
- Хорошо, мы здесь подумаем. Ждите указаний. Прошло два-три дня. Поздно
вечером мне позвонил И. В. Сталин. Справившись, не разбудил ли меня своим
звонком, сказал:
- Политбюро согласно назначить вместо вас Соколовского. После
очередного совещания Контрольного совета выезжайте в Москву. Приказ о
назначении Соколовского последует через несколько дней.
- Еще один вопрос, - продолжал И. В. Сталин. - Мы решили ликвидировать
должность первого заместителя наркома обороны, а вместо него иметь
заместителя по общим вопросам. На эту должность будет назначен Булганин. Он
представил мне проект послевоенного переустройства вооруженных сил. Вас нет
в числе основных руководителей Наркомата обороны. Начальником Генерального
штаба назначается Василевский. Главкомом Военно-Морского Флота думаем
назначить Кузнецова. Какую вы хотели бы занять должность?
- Я не думал над этим вопросом, но буду работать на любом посту,
который Центральный Комитет партии сочтет для меня более целесообразным.
- По-моему, вам следует заняться сухопутными войсками. Мы думаем, во
главе их надо иметь главнокомандующего. Не возражаете?
- Согласен, - ответил я.
- Хорошо. Вернетесь в Москву и вместе с Булганиным и Василевским
поработаете над функциональными обязанностями и правами руководящего состава
Наркомата обороны.
В апреле 1946 года я вернулся в Советский Союз и через несколько дней
зашел к Н. А. Булганину. Он был явно смущен, видимо, зная о моем разговоре с
И. В. Сталиным.
После рассмотрения Положения о Наркомате обороны у меня возникли
серьезные разногласия с Н. А. Булганиным о правовом положении
главнокомандующих видами вооруженных сил и первого [397] заместителя
наркома. По его проекту получалось так, что главкомы в практической работе
имеют дело не с наркомом обороны, а с его первым заместителем. Защищая свой
проект, Н. А. Булганин пытался обосновать его тем, что нарком обороны И. В.
Сталин перегружен делами партии и государства.
- Это не довод, - сказал я Н. А. Булганину и попытался отвести его
аргументы. - Сегодня нарком Сталин, а завтра может быть другой. Не для
отдельных лиц пишутся законы, а для конкретной должности.
Обо всем этом Н. А. Булганин в извращенном виде доложил И. В. Сталину.
И через день И. В. Сталин сказал мне, что над Положением о Наркомате обороны
придется еще поработать.
Н. А. Булганин очень плохо знал военное дело и, конечно, не смыслил в
оперативно-стратегических вопросах. Но будучи человеком интуитивно развитым,
хитрым, он сумел подойти к И. В. Сталину и завоевать его доверие{104}.
Последний раз в Германской Демократической Республике мне довелось
побывать в 1957 году. Осмотрев многие города, учреждения и предприятия
убедился: все то, что было сделано советским народом, партией и Советским
правительством, было сделано правильно и дало благие результаты как для
немецких трудящихся, так и для дела дружбы наших народов и
обороноспособности стран социализма. [398]

Заключение

Я долго думал, как лучше закончить книгу, какое слово должно быть
последним...
Признаюсь, работа за письменным столом была для меня, человека
военного, делом нелегким. Окончание "Воспоминаний и размышлений" - это
подведение итога всей моей жизни. В ней у меня, как у всякого человека, были
свои радости, огорчения, утраты. Оглядываясь назад, человек моего возраста
неизбежно все раскладывает по полкам: что было главным, а на что и не стоит
обращать внимания. Для меня главным было служение Родине, своему народу. И с
чистой совестью могу сказать: я сделал все, чтобы выполнить этот свой долг.
Данная книга является, возможно, последним из того, что я считаю обязанным
сделать.
Дни моих самых больших радостей совпали с радостями Отечества. Тревога
Родины, ее потери и огорчения всегда волновали меня больше, чем личные. Я
прожил жизнь с сознанием, что приношу пользу народу, а это главное для любой
жизни.
С каждым годом по времени мы все дальше и дальше уходим от военной
поры. Выросло новое поколение людей. Для них война - это наши воспоминания о
ней. А нас, участников этих исторических событий, становится все меньше и
меньше. Но я убежден: время не имеет власти над величием всего, что мы
пережили в войну. Это было необычайно трудное, но и очень славное время.
Человек, переживший однажды большие испытания и победивший, будет всю жизнь
потом черпать силы в этой победе.
Это справедливо и для всего народа. Наша победа в войне с фашизмом,
говоря возвышенным языком, - звездный час в жизни советского народа. В те
годы мы еще больше закалились и скопили огромный моральный капитал.
Оглядываясь назад, мы всегда будем помнить тех, кто не щадил себя для победы
над врагом нашей Родины.
Великая Отечественная война явилась крупнейшим военным столкновением
социализма с наиболее реакционной и агрессивной силой империализма -
фашизмом. Это была всенародная битва против злобного классового врага,
посягнувшего на самое дорогое, что только есть у советских людей, - на
завоевания Великой Октябрьской социалистической революции, на Советскую
власть.
Коммунистическая партия подняла нашу страну, многонациональный народ на
решительную вооруженную схватку с фашистскими [399] захватчиками. С первого
и до последнего дня войны мне довелось работать в Ставке Верховного
Главнокомандования, и я видел, какую гигантскую организаторскую работу
проводили Центральный Комитет партии и Советское правительство, мобилизуя
народ, вооруженные силы и народное хозяйство для разгрома немецко-фашистских
полчищ.
Прямо скажу, мы не могли бы победить врага, если бы у нас не было такой
опытной и авторитетной партии, как партия Ленина, социалистического
общественного и государственного строя, могущественные материальные и
духовные силы которого позволили в короткий срок перестроить всю
жизнедеятельность страны, создать условия для разгрома вооруженных сил
германского империализма.
Враг рассчитывал на разжигание национальных междоусобиц, на развал
многонационального социалистического государства. Но он просчитался. Народы
СССР героически сражались на фронтах и самоотверженно трудились во имя
защиты своей социалистической Отчизны, победы над злобным врагом, проявив
при этом невиданную стойкость и мужество. Историческая всенародная победа в
Отечественной войне ярко показала преимущества социалистического
общественного строя, великую жизненную силу и нерушимость СССР.
В результате влияния советского образа жизни, огромной воспитательной
работы партии в нашей стране сформировался человек, идейно убежденный в
правоте своего дела, глубоко сознающий личную ответственность за судьбу
Родины.
Где бы ни находился советский человек - на фронте, в тылу страны, в
тылу врага, в фашистских лагерях, - всюду и везде он делал все от него
зависящее чтобы приблизить час победы. И никому не удастся преуменьшить
значение военного и трудового подвига советского народа в Великой
Отечественной войне!
Я посвятил свою книгу советскому солдату. Его волей, его несгибаемым
духом, его кровью добыта победа над сильным врагом. Советский солдат умел
смело смотреть в глаза смертельной опасности, проявив при этом боевую
доблесть и героизм. Нет границ величию его подвига во имя Родины, как нет
границ и величию его трудового подвига после войны. Ведь едва успела
кончиться война, как миллионы наших солдат снова оказались на фронте -
фронте труда. Им пришлось восстанавливать разрушенное войной хозяйство,
поднимать из руин города и села.
Ни с чем не сравнимы потери и разрушения, которые принесла нам война.
Она причинила народу горе, от которого и поныне скорбят сердца миллионов
матерей, вдов и сирот. Нет для человека потери больнее, чем гибель близких,
товарищей, друзей. Нет зрелища более тяжкого, чем вид уничтоженных плодов
труда, в которые он вложил свои силы, талант, свою любовь к родному краю.
Нет запаха более горького, чем гарь пепелищ. Истерзанная огнем и металлом, в
грудах развалин предстала перед вернувшимся [400] домой советским солдатом
дорогая его сердцу земля, освобожденная от фашистских варваров.
Но ничто не могло сломить волю советского человека, победную поступь
социализма. Тяжела была горечь утрат. Но рядом с ней в душе каждого
советского человека жило радостное чувство - чувство победы. Подвиг павших
вдохновлял живых.
Величие исторической победы Советского Союза в борьбе с фашистской
Германией состоит в том, что советский народ отстоял не только свое
социалистическое государство. Он самоотверженно боролся за пролетарскую,
интернациональную цель - избавление Европы и всего мира от фашизма, за то,
чтобы принести измученным войной народам долгожданный мир.
В итоге победы Советских Вооруженных Сил над германским фашизмом и
японским милитаризмом прогрессивные народы ряда государств Европы и Азии,
сплотившись под знаменем марксизма-ленинизма, разгромили реакцию в своих
странах и образовали социалистические государства. Ныне они вместе с СССР
составляют нерушимый братский союз социалистического содружества, мощь
которого является надежной гарантией против любых политических и военных
авантюр.
Советские люди не забыли тот вклад в победу над общим врагом, который
внесли в нее другие участники антигитлеровской коалиции. Наша армия, наш
народ помнят и высоко ценят мужество и доблесть борцов Сопротивления.
Главный удар немецко-фашистских захватчиков во Второй мировой войне
принял на себя СССР. Советский Союз выдержал этот удар, а затем разгромил
гитлеровскую военную машину. Эта победа стоила советскому народу многих
миллионов человеческих жизней, поэтому советские люди хорошо помнят жертвы
минувшей войны и особенно хорошо знают цену миру.
Мы выступаем убежденными противниками военного решения спорных вопросов
между государствами, потому что прекрасно отдаем себе отчет в
катастрофических последствиях, которые принесла бы нашей планете третья
мировая война. Мы исходим из коренных интересов всех народов планеты, а
также из глубокого сознания, что именно в условиях мира с наибольшей
полнотой могут быть реализованы преимущества той социальной системы, того
образа жизни, той политики, основы которой были заложены Великой Октябрьской
социалистической революцией.
Советская внешняя политика, как и внутренняя, активно влияет на
социальные преобразования в мире, ибо она направлена на искоренение в рамках
международных отношений таких социальных зол, как войны и империалистические
вмешательства в дела других народов, "...вся наша политика и пропаганда, -
подчеркивал В. И. Ленин, - направлена отнюдь не к тому, чтобы втравливать
народы в войну, а чтобы положить конец войне".
Советское государство родилось со словом "мир" на устах. Тогда кое-кто
пытался истолковать наш призыв к миру как признак слабости. Интервенцией,
развязыванием гражданской войны, блокадой [401] и голодом - вот чем ответил
старый мир на появление первого социалистического государства.
Более полувека прошло с тех пор. В мире совершились коренные
изменения - образовалась мировая система социализма, разрушены устои
колониализма. Наша страна выросла, окрепла. Ныне даже наши завзятые недруги
не смеют назвать СССР слабой державой. Однако, как и в первые дни
существования Советской власти, борьба за мир остается главным содержанием
нашей внешней политики.
Величайшие жертвы" понесенные нашим народом в Великой Отечественной
войне, оказались не напрасными. В результате победы создалось новое
соотношение сил в мире, при котором реакционным империалистическим кругам
уже не так-то просто развязать новый мировой конфликт.
На каждом этапе исторического развития Коммунистическая партия
тщательно разрабатывает в соответствии с изменяющейся международной
обстановкой программу своей внешнеполитической деятельности, призванную
обеспечить мирное строительство нашего общенародного государства,
содействовать успешному развитию мирового революционного процесса, укреплять
базу борьбы за мир и социальный прогресс для всех народов. На XXIV съезде
КПСС коллективный разум партии разработал величественную Программу мира.
Эта программа выделяет решающие и в то же время неотложные по своему
характеру узловые международные проблемы, имеющие принципиальное значение
для судеб мира. Выдвинутая КПСС Программа предполагает четко определенную,
продуманную, логически увязанную систему действий. Это - хорошо
подготовленное фронтальное наступление на главных направлениях современной
мировой политики в пользу мира и безопасности народов.
Коренная особенность Программы мира состоит в том, что она обращена не
только к правительствам, но и непосредственно к народам. Она близка народным
массам, потому что дает деловой ответ на самые жгучие вопросы международной
жизни, и это обеспечило ей поддержку миролюбивых государств, многомиллионных
народных масс во всем мире.
Советские люди полностью одобряют и поддерживают неустанную
деятельность ЦК КПСС, Советского правительства по реализации Программы мира.
Именно благодаря этим усилиям, поддержанным всеми людьми доброй воли, была
прекращена агрессия США во Вьетнаме. Именно благодаря этим усилиям произошел
важный перелом во внешнеполитических делах - от "холодной войны" к
ослаблению напряженности, к мирному сосуществованию государств с различным
общественным строем.
Собственно говоря, возможность развития отношений между СССР и
западными странами, в том числе с США, на принципах мирного сосуществования
имелась всегда. Особенно благоприятной она представлялась в первые
послевоенные годы. Мы сражались плечом к плечу против общего врага. В то
время многим, в [402] том числе и мне, казалось, что отношения между
странами антигитлеровской коалиции после войны будут характеризоваться
доверием и сотрудничеством на благо мира и безопасности народов. В самом
деле, если в победе над общим врагом наше сотрудничество сыграло решающую
роль, то почему оно не могло углубляться и расширяться после окончания
войны?
Однако в мире нашлись антинародные силы, которым было выгодно повести
международные отношения по пути обострения напряженности и "холодной войны".
И потребовалось почти четверть века, чтобы руководители ряда западных стран
поняли бесперспективность политики силы.
Советский Союз - государство мирное. И малые и большие цели нашего
народа сводятся к одному - построению коммунизма в нашей стране. Для этого
война нам не нужна. Но, оберегая и охраняя мирный труд советских людей, мы
должны изучать военный опыт защиты социалистического Отечества, брать из
него то, что помогает наиболее эффективно обеспечивать оборону Родины.
Никогда не следует забывать о том, что, пока существует империализм,
остается и возможность возникновения новой мировой войны.
Я хотел бы, чтобы эту книгу особенно внимательно прочли молодые люди.
Мы, старшее поколение, хорошо знаем, что помогло нам выдержать натиск
колоссальной силы. А молодым это надо еще постичь.
Мне хочется еще раз сказать молодому читателю: мы были бы простаками,
если бы не подкрепляли усилия отстаивать мир готовностью защищать нашу
Родину, наш общественный строй, наши идеалы. Порох, как говорится, должен
быть постоянно сухим. И уже не мы, отдавшие все, что могли, в минувших
сражениях, а новое, молодое поколение - вот надежда народа. Мое слово к вам,
молодые люди: будьте всегда бдительны! День промедления в минувшей войне
обошелся нам очень дорого. Теперь в случае кризиса счет может идти на
секунды.
Какими я хотел бы видеть вас, защитники Родины? Знающими и выносливыми.
Армия сейчас оснащена сложнейшей техникой. Изучать ее гораздо труднее, чем в
годы моей молодости. Тогда она была проще. Каждое время ставит перед воинами
свои задачи. Новейшая техника по силам всесторонне подготовленным и хорошо
образованным людям. Учитесь!
Я призвал бы также нашу молодежь бережно относиться ко всему, что
связано с Великой Отечественной войной. Очень нужно изучать военный опыт,
собирать документы, создавать музеи и сооружать монументы, не забывать
памятные даты и славные имена. Но особенно важно помнить: среди вас живут
бывшие солдаты. Относитесь к ним бережно.
Я много раз видел, как солдаты подымались в атаку. Это нелегко -
подняться в рост, когда смертоносным металлом пронизан воздух. Но они
подымались! А ведь многие из них едва узнали вкус жизни: 19-20 лет - лучший
возраст для человека - все [403] впереди! А для них очень часто впереди был
только немецкий блиндаж, извергавший пулеметный огонь.
Конечно, они знали и радость победы в бою, боевую дружбу, взаимную
выручку на поле боя, чувство удовлетворения от сознания, что выполняют
священную миссию защиты Отечества.
Советский солдат вынес тогда тяжкие испытания. А сегодня старая рана
заговорила, здоровье шалит. Бывший фронтовик не станет вам жаловаться - не
та закваска характера. Будьте сами предупредительны. Не оскорбляя гордости,
относитесь к ним чутко и уважительно. Это очень малая плата за все, что они
сделали для вас в 1941-м, 42-м, 43-м, 44-м, 45-м.
Написав это, я подумал, а не мелочами ли заканчиваю книгу. Но сейчас же
отбросил такую мысль. Это не мелочи! На войне был суровый порядок: как бы ни
было трудно, раненых непременно выносили из-под огня. В этом проявлялась
забота не только о спасении человеческой жизни. На этом держалась вера
идущих в бой: что бы со мной ни случилось - товарищи не оставят. Память о
погибших, чуткое отношение к инвалиду войны - это поддержание все той же
высокой морали.
Заключение у меня превратилось, чувствую, в разговор с молодежью. Пусть
так и будет. Наши дела придется продолжать молодым людям. Очень важно, чтобы
они учились на наших просчетах и наших успехах. Наука побеждать - не простая
наука. Но тот, кто учится, кто стремится к победе, кто борется за дело, в
правоту которого верит, всегда победит. Я убедился в этом на многих уроках
собственной жизни.
Книгу я начинал рассказом о своем детстве. И сейчас, подведя все итоги,
опять вспоминаю себя мальчишкой. Как повернулась бы жизнь, не свершись
Октябрьская революция?
Революция дала мне возможность прожить совершенно иную жизнь - яркую,
интересную, полную сильных переживаний и больших дел. Я всегда чувствовал,
что нужен людям, что постоянно им должен. А это, если думать о смысле
человеческой жизни, - самое главное. Моя судьба - лишь маленький пример в
общей судьбе советского народа.
Перебирая все вехи жизни, главной считаю ту, от которой все мы ведем
отсчет. Революция! Каждому человеку революция дала возможность пробовать
силы, искать, сознавать себя частью созидательной мощи народа. И когда
пришел час защитить это главное завоевание, мы знали, за что сражаемся.
"Никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне...
узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, советскую власть -
власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям
обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями
человеческого труда".

Это сказано Лениным. Лучших слов для окончания книги я не нашел. [404]
.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история