Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Турский Г. История франков

ОГЛАВЛЕНИЕ

НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ШЕСТОЙ КНИГИ

1. О том, как Хильдеберт перешел на сторону Хильперика, и о бегстве Муммола [581 г.].

2. О послах Хильперика, возвратившихся с Востока [581 г.].

3. О послах Хильдеберта к Хильперику [581 г.].

4. О том, как из королевства Хильдеберта был изгнан Луп [581 г.].

5. Прения с иудеем [581 г.].

6. О святом Госпиции-затворнике; о его воздержании и о его чудесах [581 г.].

7. О кончине Ферреола, епископа [города] Изеса [581 г.].

8. О Епархии, затворнике города Ангулема [581 г.].

9. О Домноле, епископе Ле-Мана [581 г.].

10. О том, как была взломана базилика святого Мартина [581 г.].

11. О епископе Теодоре и о Динамии [581 г.].

12. О войске, посланном против Буржа [581 г.].

13. Об убийстве Лупа и Амвросия, жителей Тура [581 г.].

14. О чудесных знамениях [582 г.].

15. О смерти епископа Феликса [582 г.].

16. О том, как Папполен получил обратно свою жену [582 г.].

17. Об иудеях, обращенных королем Хильпериком [582 г.].

18. О послах короля Хильперика, возвратившихся из Испании [582 г.].

19. О людях короля Хильперика на реке Орж [582 г.].

20. О смерти герцога Хродина [582 г.].

21. О предзнаменованиях [582 г.].

22. О епископе Картерии [582 г.].

23. О рождении сына у короля Хильперика [582 г.].

24. О кознях против епископа Теодора и о Гундовальде [582 г.].

25. О знамениях [563 г.].

26. О Гунтрамне и Муммоле [583 г.].

27. О том, как Хильперик вошел в Париж [583 г.].

28. О референдарии Марке [583 г.].

29. О монахинях монастыря в Пуатье [583 г.].

30. О смерти императора Тиберия [583 г., правильнее 582 г.].

31. О многочисленных злодеяниях, которые король Хильперик приказал совершить и сам совершил в городах своего брата.

32. О гибели Левдаста [583 г.].

33. О саранче, болезнях и чудесных знамениях [584 г.].

34. О смерти сына Хильперика, нареченного им Теодориком [584 г.]. [159]

35. О гибели префекта Муммола и об убийстве женщин [584 г.].

36. О епископе Этерии [584 г.].

37. Об убийстве Лупенция, аббата из Жаволя [584 г.].

38. О кончине епископа Феодосия и о его преемнике [584 г.].

39. О кончине епископа Ремедия и о его преемнике [584 г.].

40. О наших прениях с еретиком [584 г.].

41. О том, как король Хильперик ушел со своим богатством в Камбре [584 г.].

42. О том, как король Хильдеберт отправился в Италию [584 г.].

43. О галисийских королях [584 г.].

44. О разных знамениях [584 г.].

45. О браке Ригунты, дочери Хильперика [584 г.].

46. О гибели короля Хильперика [584 г.].

КОНЧАЮТСЯ ГЛАВЫ [ШЕСТОЙ КНИГИ]

НАЧИНАЕТСЯ ШЕСТАЯ КНИГА С ШЕСТОГО ГОДА ПРАВЛЕНИЯ КОРОЛЯ ХИЛЬДЕБЕРТА 1

1. И вот на шестом году своего правления король Хильдеберт, нарушив мир с королем Гунтрамном, вступил в союз с Хильпериком. Немного позже умер Гогон 2, на место которого поставили Ванделена. Муммол бежал из королевства Гунтрамна 3 и заперся в крепких стенах Авиньона. В Лионе собрался собор епископов для разрешения всяких спорных дел и для осуждения нерадивых 4. Затем собор обратился к королю и долго обсуждал с ним бегство герцога Муммола и кое-что о раздорах 5.

2. Между тем послы короля Хильперика, уехавшие три года тому назад к императору Тиберию 6, вернулись, понеся большой урон и потерпев бедствие. Ибо, не осмелившись из-за раздора королей войти в порт Марселя, они прибыли в город Агд, расположенный в королевстве готов. Но прежде чем достичь берега, их корабль, гонимый ветром, налетел на мель и разбился на части. Когда послы и их слуги увидели, что им грозит опасность, они ухватились за доски и с трудом достигли берега, при этом многие из слуг погибли; большинство же спаслось. Вещи же, выброшенные волной на берег, унесли жители. Послы, получив обратно из этих вещей наиболее ценные, доставили их королю Хильперику. Однако многое осталось и у жителей Агда.

В то время я отправился к королю в виллу Ножан, и там он показал нам большое блюдо, сделанное из золота и драгоценных камней, весом в пятьдесят фунтов и сказал: «Я изготовил это для прославления и возвеличения [159] народа франков. И многое еще, если я буду жив, сделаю». Кроме того, он показал мне золотые монеты, присланные императором, каждая весом в один фунт. На одной стороне монеты было изображение императора с надписью по кругу: «Тиберий Константин, вековечный август», на другой стороне монеты была изображена квадрига с возничим и надпись: «Слава римлян». Он показал мне также много разных украшений, привезенных послами.

3. И вот когда Хильперик находился в этой самой вилле, к нему прибыло посольство, состоящее из первых вельмож Хильдеберта, во главе с Эгидием 7, епископом реймским. И там после беседы о том, что они должны отнять королевство у короля Гунтрамна и заключить мир между собой, король Хильперик сказал: «По моим все умножающимся грехам не осталось у меня детей. И нет у меня теперь другого наследника, кроме сына брата моего Сигиберта, то есть короля Хильдеберта, и поэтому он наследник всего того, что я смогу приобрести. Только пока я буду жив, пусть мне будет позволено пользоваться всем без опаски и невозбранно». Поблагодарив короля и скрепив договор подписями, послы вернулись к королю Хильдеберту с большим количеством подарков. После их отъезда король Хильперик отправил епископа Леодовальда 8 с первыми людьми своего королевства. После того как они обменялись клятвой соблюдать мир и скрепили договор, они с подарками вернулись домой.

4. Лупа же, герцога Шампани 9, уже давно преследовали разного рода противники и постоянно его грабили, особенно Урсион и Бертефред. Наконец они договорились убить Лупа н выступили против него с войском. Видя это, королева Брунгильда огорчилась по поводу несправедливого преследования верного ей человека. Препоясавшись по-мужски, она ворвалась в середину строя врагов со словами: «Мужи, прошу вас, не совершайте этого зла, не преследуйте невиновного, не затевайте из-за одного человека сражения, которое может нарушить благополучие страны». В ответ на ее слова Урсион сказал: «Отойди от нас, женщина! С тебя достаточно того, что ты правила при жизни мужа 10. Теперь же правит твой сын, и королевство сохраняется не твоей защитой, а нашей. Ты же отойди от нас, чтобы копыта наших лошадей не смешали тебя с землей». В таком роде они очень долго между собой разговаривали. Наконец королева благодаря своей настойчивости удержала их от сражения. Однако когда они ушли отсюда, они ворвались в дом Лупа, разграбили все его имущество, при этом для вида говоря, что они спрячут его в королевской казне, а сами отнесли его в свои дома, угрожая Лупу: «Живым он от нас не уйдет». А Луп, видя, что он находится в опасности, укрыл свою жену в безопасном месте за стенами города Лана 11, а сам бежал к королю Гунтрамну. Принятый им любезно, он укрылся у него в ожидании, когда Хильдеберт достигнет законного возраста 12.

5. Итак, когда король Хильперик все еще находился в упомянутой вилле, он решил ехать в Париж и приказал отправить обоз. Когда я пришел к нему, намереваясь проститься, появился один иудей по имени Приск, с которым король был знаком, ибо он покупал для короля товары. Ласково потрепав его волосы рукой, король обратился ко мне со словами: [160] «Приди, святитель божий, и возложи руку на его голову» 13. Но так как иудей воспротивился этому, король сказал: «О дух строптивый и род всегда неверный 14, не понимающий, что сын божий возвещен ему голосами пророков, не понимающий того, что таинства церкви выражена в ее священнодействиях». В ответ на слова короля иудей сказал: «Бог и в брак не вступал, и потомства не плодит, и совладетеля царствия своего не терпит, говоря устами Моисея: ,,Видите, видите, что Я — Господь, и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвлю и Я оживлю, Я поражу и Я исцелю"» 15. На это король молвил: «Господь из духовного чрева родил предвечного сына, ни возрастом не младшего, ни могуществом не меньшего, о котором сам говорит: “Из чрева прежде денницы Я родил Тебя" 16. Итак, его, до века рожденного, он в последние веки послал в мир исцелителем, как говорит твой пророк: “Послал Слово Свое и исцелил их" 17. А что ты говоришь, что он сам никого не родил, то послушай пророка твоего, говорящего со слов господних: “Я ли, заставляющий Других рождать. Сам не могу родить?" 18. Это ведь он сказал о народе, который вновь рождается в нем через веру». В ответ на эти слова иудеи сказал: «Разве бог мог стать человеком, родиться от женщины, подвергнуться избиению и быть осужденным на смерть?». Так как при этих словах король хранил молчание, то я, вмешавшись в разговор, сказал: «Если бог, сын божий, стал человеком, то это произошло не ради него, а ради нас. Ибо если бы он не воспринял человеческой природы, он не смог бы освободить человека от плена греховного и от рабства диавола. Я приведу свидетельства не из Евангелий и Апостола, которым ты не веришь, а из твоих книг и сражу тебя твоим же оружием, как некогда, как мы читаем, Давид поразил Голиафа 19. Итак, что бог мог быть человеком, послушай своего пророка. ,,И Бог и человек,—говорит он,—и кто познает его?" 20. И в другом месте: “Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним; Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю. После того Он явился на земле и обращался между людьми" 21. О том же, что он родился от девы, послушай также, что говорит твой пророк: "Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Эммануил" 22, "что значит: с нами Бог" 23. Что же до того, что он должен был подвергнуться избиению, быть пригвожденным к кресту, быть преданным другим поруганиям и претерпеть их, другой пророк сказал: “Пронзили руки мои и ноги мои, разделили ризы мои между собой" 24 и прочее. И еще: “Дали в пищу мне желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом" 25. И что самим крестным древом он возвратил во царствие свое гибнущий и сущий во власти диавола мир, об этом также говорит Давид: “Господь царил с дерева" 26. Не потому, что он раньше не царствовал у отца, но потому, что теперь он получил новое царствование над народом, который он освободил от рабства диавола». Иудей на это ответил: «Зачем же богу было нужно терпеть такое?». Ему я: «Тебе я уже сказал, что бог сотворил человека невинным, но человек, соблазненный хитростью змия, нарушил заповедь, и поэтому он был изгнан из рая и обречен на мирские страдания. Но смертью Христа, единородного божия, человек вновь примирился с богом-отцом». [161] Иудей сказал: «Разве бог не мог послать пророков и апостолов, которые наставили бы человека на путь праведный, не будучи самому униженным восприятием плоти?». На это я сказал: «С самого начала род человеческий всегда грешил, и его никогда не страшили ни потоп, ни пламя содомское, ни казни египетские, ни чудесное разделение моря и Иордана. Человек всегда сопротивлялся божьему закону, не верил пророкам, и не только не верил им, но даже убивал тех, кто проповедовал покаяние. Посему если бы он сам не сошел на землю для искупления человека, никто другой не мог бы исполнить этого. Рождением его мы возродились. крещением его омылись, ранами его исцелились, воскресением его восстали, вознесением его прославились. А что он [Христос] должен был прийти, чтобы уврачевать болезни наши, пророк твой говорит: “Ранами Его мы исцелились" 27. И в другом месте: ,,И грехи наши на Себе понесет и будет ходатаем за преступников" 28, и еще: “Как овца веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. Во смирении суд Свой претерпел. Род Его кто изъяснит? 29 Господь воинств — имя Его" 30. Об этом говорит также и Иаков, от которого, как ты хвалишься, ведешь свой род, когда он, благословляя своего сына Иуду, сказал, обращаясь как бы к самому Христу, сыну божию: “Поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда. Из семени, сын мой, взошел ты. Возлегши, уснул ты, как лев, как скимен льва. Кто пробудит его? Прекрасны очи его паче вина, и белы зубы его паче молока. Кто, говорит, пробудит его?" 31. И хотя он сам сказал: ,,Имею власть отдать жизнь Мою и власть имею опять принять ее" 32, однако апостол Павел говорит: “Кто не поверит, что Бог воскресил Его из мертвых, тот не спасется"». 33

Несмотря на то, что мы говорили и то, и другое, однако несчастный никак не склонился к вере 34. Так как иудей хранил молчание и король видел, что до его сердца не доходят эти речи, король обратился ко мне, чтобы получить благословение и уехать. При этом он сказал: «Скажу тебе, епископ, слова Иакова, сказанные им ангелу, который говорил с ним: “Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня" 35». С этими словами он приказал подать мне воды для омовения рук. После омовения я сотворил молитву, взял хлеб и, возблагодарив бога, вкусил его сам и предложил королю. Отпив глоток вина, я попрощался и ушел. Король же сел на коня и вместе с супругой, дочерью и всем своим семейством возвратился в Париж.

6. В то время близ города Ниццы жил затворник Госпиций 36, отличавшийся большим воздержанием. Он перетянул нагое тело железными цепями, сверху надел власяницу и ел только хлеб и немного фиников. В пост же он питался кореньями египетских трав, которые употребляют отшельники; эти травы ему доставляли торговцы. Сначала он выпивал отвар, в котором варил коренья, а потом ел сами корни. Господь же сподобил его на то, что творил через него великие чудеса. А именно: однажды, по откровению святого духа, он предсказал вторжение лангобардов в Галлию, сказав следующие слова: «Придут в Галлию лангобарды 37 и разрушат семь городов, так как увеличились злодеяния народа [162] пред ликом господним, ибо там никто его “не разумеет, никто не творит добро" 38, чтобы смягчить гнев божий. Ибо весь народ этот — неверующий, клятвопреступный, падкий на воровство, расположенный к убийству, и не произрастает в нем плода справедливости. Они не платят податей, не кормят бедных, не одевают нагих, не оказывают гостеприимства странникам и не дают им достаточно пищи для насыщения. Посему обрушится на них это несчастье. А теперь я говорю вам: снесите все имущество ваше внутрь городских стен, чтобы лангобарды не похитили его, и сами укройтесь в наиболее укрепленном месте».

Все поразились этим его словам и, простившись с ним, вернулись домой, находясь в крайнем изумлении. И монахам он сказал то же: «Уходите и вы отсюда и возьмите с собой все, что у вас есть. Ведь уже приближается народ, о котором я говорил!». В ответ же на слова монахов: «Мы не покинем тебя, святейший отче» — он сказал: «Не бойтесь за меня; хотя и случится так, что они нанесут мне обиду, но она не будет смертельной». Как только монахи ушли, появился тот народ и, опустошая все на своем пути, дошел до того места, где святой божий жил в затворе. Он показался им в окне башни. Окружив башню, они не могли найти вход, чтобы подняться к нему 39. Тогда двое из них поднялись на крышу, сняли ее и, увидев на затворнике цепи и власяницу, сказали: «Это преступник и убийца, поэтому его держат в этих оковах». Позвав переводчика, они спросили его, за какое преступление он несет такое наказание. Он же утверждал, что он убийца и виновен во всех преступлениях, Тогда один обнажил меч, чтобы обрушить его на голову затворника, но при взмахе рука его застыла, и он не мог ее опустить. Затем меч, выскользнув из руки, упал на землю. При виде этого его спутники подняли вопль до самого неба, прося святого о том, чтобы он милостиво научил их, что им делать. Госпиций же, сотворив крестное знамение, излечил руку. А тот, тотчас же обратясь в правую веру, постригся и теперь считается самым набожным монахом. Двое вождей, которые его послушались, возвратились на родину невредимыми; те же, кто пренебрег его наставлением, окончили жизнь несчастным образом в этой самой области. Многие же из них, одержимые злым духом, кричали: «О благочестивейший святой отче, за что ты нас так мучаешь и жжешь?». А Госпиций возлагал на их [голову] руку и очищал их.

После этого один человек, житель Анжера, из-за сильной лихорадки лишился дара речи и слуха. Хотя он и выздоровел от лихорадки, однако оставался глухим и немым. Так вот, из этой области послали в Рим диакона за мощами блаженных апостолов и других святых, покровительствующих тому городу. Когда диакон пришел к родителям того больного, они попросили его взять их сына себе в спутники в надежде, что если он придет к могилам блаженнейших апостолов, он тотчас может найти там исцеление. Они отправились в путь и пришли к тому месту, где жил блаженный Госпиций. Поприветствовав и облобызав Госпиция, диакон поведал ему о причине путешествия, сказав, что он направляется в Рим, и попросил свести его с теми хозяевами кораблей, которые находились в дружбе со святым мужем. [163]

И в то время, когда диакон еще находился там, блаженный муж по наитию духа господнего почувствовал, что ему явилось чудо, и он сказал диакону: «Прошу тебя, приведи ко мне больного, который путешествует с тобой, чтобы я взглянул на него». И тот, не теряя времени, быстро отправился на подворье и нашел больного в приступе лихорадки, который знаками дал понять, что у него в ушах звон. Взяв его, диакон привел его к святому божию. Схватив рукой его за волосы, Госпиций притянул голову больного к окну, затем взял освященный благословением елей и, держа левой рукой его за язык, возлил ему масло на уста и на темя со словами: «Во имя господа моего. Иисуса Христа, да отверзнутся уши твои, да отомкнет уста твои сила сия, которая некогда изгнала нечистого духа из человека глухого и немого». После этих слов он спросил имя больного. Тот громко ответил: «Меня зовут так-то». Увидев это, диакон произнес: «Благодарю тебя, о Иисусе Христе, безмерно, что ты изволил таковое явить чрез раба твоего. Устремлялся я к Петру, Павлу и Лаврентию, и к прочим святым, прославившим Рим своею кровью, и вот все здесь обнаружились, всех здесь я обрел». Когда он [диакон] с величайшим плачем и изумлением сказал это, человек божий, всячески избегавший тщеславия, молвил: «Молчи, молчи, любезнейший брат, ведь это делаю не я, но тот, кто создал мир из ничего, кто, вочеловечившись ради нас, делает слепых зрячими, глухих — слышащими, немых — говорящими, тот, кто дарует прокаженным прежнюю кожу, мертвым — жизнь и всем больным — всеобщее исцеление» 40. Тогда диакон, радостный, простился и удалился со своими спутниками.

После того как они ушли, пришел один человек, слепой от рождения, по имени Доминик, чтобы испытать чудотворную силу этого святого. Когда он прожил в монастыре два или три месяца, пребывая в молитвах и постах, то человек божий призвал его наконец к себе и спросил: «Хочешь ли обрести зрение?». Тот ему в ответ: «Моим желанием было узнать неизвестное. Ведь я не знаю, что такое свет. Одно только я знаю, что все его восхваляют, я же с самого рождения и до сей поры не удостоился видеть». Тогда, начертав священным елеем святой крест на его глазах, Госпиций сказал: «Во имя Иисуса Христа, искупителя нашего, да откроются глаза твои». И тотчас «открылись глаза его» 41, и он, созерцая величие дел божиих, был восхищен увиденным в этом мире. Затем к нему [Госпицию] привели какую-то женщину, в которую, по ее словам, вселились три злых духа. Когда Госпиций благословил ее святым возложением рук и начертал у нее на лбу священным елеем святой крест, злые духи были изгнаны, и женщина ушла от него очищенной. Кроме того, он исцелил благословением и другую девицу, которую мучил нечистый дух.

Когда же стал приближаться день его смерти, Госпиций позвал к себе настоятеля монастыря и сказал: «Принеси лом, взломай дверь и пошли за епископом города, чтобы он прибыл ради моего погребения. Ибо в третий день я покину мир сей и уйду в уготованный покой, обещанный мне господом». Как только он сказал это, настоятель послал к епископу города Ниццы, чтобы известить его об этом. После этого некто Кресцент подошел к окну башни и при виде Госпиция, обвязанного цепями и покрытого [164] червями, воскликнул: «О господин мой, как ты можешь так стойко; переносить столь тяжкие мучения?». Он ему: «Мне придает силу тот, во имя которого я страдаю. Но я говорю тебе, что я уже освобождаюсь от этих оков и отхожу на покой». На третий день он снял с себя цепи, которыми был обвязан, и пал ниц, творя молитву, и после очень долгой слезной молитвы лег на скамью, вытянул ноги и, воздев руки к небу, испустил дух, воздавая хвалу господу. И тотчас же исчезли все черви, точившие члены святого. Когда же прибыл епископ Австадий, он приказал с великим тщанием погрести блаженные останки. Все это я услышал из уст того самого человека, о котором я рассказал выше, глухого и немого, исцеленного Госпицием. Поведал он мне и о многих других его чудесах, о которых говорить излишне, так как я узнал, что житие Госпиция было описано многими 42.

7. В то время скончался Ферреол, епископ Изеса, муж великой святости, исполненный мудрости и разумения. Подражая Сидонию, он сочинил несколько книг писем 43. После его смерти епископство с помощью Динамия, правителя Прованса 44, и без ведома короля воспринял бывший префект Альбин. Он был епископом не более трех месяцев, и когда встал вопрос о его отстранении, он умер. Затем по повелению короля епископство должен был получить Иовин, который некогда был правителем Прованса. Но его опередил диакон Марцелл, сын сенатора Феликса. Когда были созваны епископы Прованса, он по совету Динамия был рукоположен в епископы. Но позже, поскольку его преследовал Иовин, желая удалить его, он заперся в стенах города, пытаясь мужественно защищаться, однако, не имея сил, он одолел его с помощью подарков.

8. Умер и Епархий, ангулемский затворник, муж высокой святости, через которого бог явил множество чудес, из них о некоторых, пропустив большинство, я поведаю. Он был жителем города Перигё, но, став по обращении клириком, он пришел в Ангулем и построил себе келью. В ней он собрал несколько монахов и постоянно пребывал в молитве, и если ему приносили сколько-нибудь золота и серебра, он раздавал его на нужды бедным или на выкуп пленных. Никогда в этой келье за время его жизни не пекли хлеба, но каждый раз, когда з нем была нужда, его приносили набожные люди. На приношения набожных людей он выкупил великое множество людей [пленных]. Он часто удалял ядовитые нагноения крестным знамением, молитвой изгонял злых духов из одержимых. И нередко для судей произнесенное им ласковое слово было скорее приказом, чем просьбой о прощении виновных. А дело в том, что когда он просил о прощении, он так кротко говорил, что они не могли ему отказать.

Однажды, когда вели одного человека на виселицу, осужденного за кражу и обвиненного жителями во многих других преступлениях — и в кражах, и в убийствах. Епархий, узнав об этом, послал своего монаха к судье 45 с просьбой даровать жизнь этому преступнику. Но народ роптал и кричал, говоря, что нельзя его освобождать, что если его отпустят, то не будет покоя ни округе, ни судье. Между тем его растянули на дыбе, били прутьями и палками и приговорили к казни через повешение. Когда опечаленный монах рассказал об этом аббату, тот сказал: «Иди и наблюдай [165] издалека, ибо я знаю, что кого человек не захотел отдать, того мне возвратит по своей милости господь. Ты же, как только увидишь, что он падает с виселицы, тотчас подхвати его и приведи в монастырь». В то время как монах выполнял это поручение, Епархий, пав ниц, молился и до тех пор изливал в слезах свою просьбу перед богом, пока не сломалась перекладина и не разбились цепи, и повешенный не упал на землю. Тогда монах взял его и привел к аббату невредимым. И тот, воздав благодарность богу, велел вызвать графа и сказал ему: "О возлюбленный сын, ты всегда имел обыкновение благосклонно меня слушать, почему же ты сегодня остался непреклонным и не освободил человека, о котором я просил?". И тот в ответ: «О святой отец, я охотно тебя слушаюсь, но поскольку народ поднял шум, то я ничего иного не мог сделать, боясь, что он поднимет против меня бунт». И аббат сказал: «Ты меня не послушал, а господь счел достойным меня выслушать, и кого ты предал смерти, тому он вернул жизнь. Вот он,— говорит аббат,— стоит перед тобой невредимый». При этих словах этот человек бросился в ноги графу, изумленному тем, что он увидел живым того, кого он оставил в объятиях смерти. Об этом я услышал из уст самого графа.

Но Епархий совершил много и других чудес, о которых, как мне кажется, долго рассказывать. После 44 лет своего затворничества, поболев недолго лихорадкой, Епархий скончался. Его вынесли из кельи и предали погребению, и большая толпа тех, кого он, как мы сказали, выкупил, следовала за его останками.

9. Домнол, епископ Ле-Мана, начал болеть. Во времена же короля Хлотаря он возглавлял монашескую паству при базилике святого Лаврентия в Париже. Но так как он при жизни короля Хильдеберта Старшего всегда оставался верным королю Хлотарю и часто укрывал его послов, посланных для разведки, король Хлотарь подыскивал место, где Домнол смог бы получить епископство. Когда же умер епископ города Авиньона, король решил дать ему это место. Но когда блаженный Домнол узнал об этом, он пришел к базилике святого епископа Мартина, куда в то время прибыл король на моление, и, проведя всю ночь в молитве, подал королю через находившихся при нем вельмож прошение о том, чтобы король не удалял его со своих глаз, как пленного, и не позволял, чтобы его необразованность явилась причиной насмешки для сенаторов-софистов и судей-философов 46. Он утверждал, что это назначение является для него скорее унижением, чем почестью. Король согласился с этим, и когда умер Иннокентий, епископ Ле-Мана, поставил Домнола епископом той церкви. Уже став епископом, Домнол так себя проявил 47, что, достигнув вершины величайшей святости, он ставил на ноги калек и возвращал слепым зрение. После двадцати двух лет своего епископства, когда он увидел, что сильно страдает от желтухи и каменной болезни, он предложил на свое место аббата Теодульфа. Король дал согласие, но спустя немного времени переменил решение: его выбор пал на Бадегизила, майордома королевского дворца 48. Выбрив тонзуру и пройдя все ступени, которые проходят клирики 49, Бадегизил по прошествии сорока дней после смерти епископа наследовал ему. [166]

10. В эти дни воры взломали базилику святого Мартина 50. Приставив к окну алтарного помещения решетку, которая была на могиле какого-то погребенного, они поднялись по ней и, разбив стекла, проникли в базилику и, захватив много золота, серебра и шелковых покровов, ушли, не боясь попирать ногами гробницу святого, к которой мы едва осмеливаемся прикасаться устами. Но благодать святого пожелала сделать явными и эту дерзость, и ее ужасное осуждение. А именно: когда воры, совершив преступление, пришли в город Бордо, между ними возник спор, и один из них убил другого. И, таким образом, дело было раскрыто, украденное было найдено, и на постоялом дворе, где они остановились, нашли разломанные серебряные вещи и покровы. Когда об этом сообщили королю Хильперику, он повелел наложить на них оковы я привести к нему.

Тогда я, боясь, как бы они не погибли из-за того, кто при своей жизни часто просил за преступников, послал королю письмо с просьбой не убивать тех, кого преследуют за ограбление, так как мы не предъявляем обвинения. Король отнесся к просьбе милостиво и даровал им жизнь. А драгоценности, которые были похищены, он приказал все до одной собрать и возвратить в святое место.

11. А в городе Марселе Динамий, правитель Прованса, начал усиленно преследовать епископа Теодора. И когда Теодор собирался отправиться к королю 51, то Динамий, схватив его, держал под стражей прямо посередь города и, только жестоко надругавшись над ним, отпустил. Клирики же Марселя вместе с Динамием умыслили отстранить Теодора от епископства. Когда тот держал путь к королю Хильдеберту, король Гунтрамн приказал задержать его и бывшего префекта Иовина 52. Узнав об этом, клирики Марселя, исполнившись большой радостью, подумали, что Теодора уже схватили, уже осудили на изгнание и что дело уже в таком положении, что он никогда не вернется в Марсель. Они захватили церковные дома, описали церковную утварь, открыли казну, разграбили кладовые и унесли все церковные вещи, словно епископ был уже мертв, обвиняя его в различных преступлениях, которые, слава богу, оказались мнимыми.

Хильдеберт же, после того как заключил с Хильпериком союз 53, направил к королю Гунтрамну послов с требованием вернуть его половину Марселя 54, которую он уступил ему по смерти своего отца. Если же он не пожелает этого сделать, то пусть знает, что ему дорого обойдется удержание этой части. Но так как тот [Гунтрамн] не хотел возвращать эту часть города, он приказал перекрыть дороги, с тем чтобы никто не мог пройти через его королевство 55. Узнав об этом, Хильдеберт послал в Марсель Гундульфа, из сенаторского рода, ставшего герцогом из доместика 56. Так как Гундульф не осмелился идти через королевство Гунтрамна, он пришел в Тур. Я принял его дружелюбно и, узнав, что он дядя моей матери, держал его у себя пять дней, после чего, дав ему все необходимое, позволил идти. Он отправился, однако не мог войти в Марсель, так как ему препятствовал Динамий. Но не был принят в своей церкви и епископ [Теодор], который тогда уже присоединился к Гундульфу. Динамий [167] же и клирики, заперев городские ворота, издевались и глумились одинаково над обоими — над епископом и Гундульфом. Наконец Динамий, приглашенный герцогом для переговоров, пришел в базилику блаженного Стефана, находившуюся недалеко от города. А вход в храм охраняли привратники, для того чтобы, как только войдет Динамий, тотчас затворить двери. Когда это произошло, вооруженная свита, следовавшая за Динамием, не могла войти вслед за ним; а Динамий этого не заметил. Поговоривши о разных вещах перед алтарем, они отошли от алтаря и вошли в ризницу. Когда Динамий, оставшийся один, без помощи своих [спутников], вошел вместе с ними [с Гундульфом и Теодором], то они набросились на него с бранью, а его сообщники, видя, что увели Динамия, подняли шум, бряцая оружием, но их обратили в бегство. И герцог вместе с епископом собрал вокруг себя знатных горожан, для того чтобы войти в город. Тогда Динамий, видя все это, попросил прощения. И после того как он дал много подарков герцогу и, кроме того, клятву быть в будущем вновь верным епископу и королю 57, ему вернули его одежду 58. После этого вновь были открыты и городские ворота, и двери священных храмов, и оба они — герцог и епископ — под звуки труб и [возгласы] ликования с различными знаменами и знаками власти вошли в город. Клирики же, замешанные в этом преступном деле, во главе которых были аббат Анастасий и священник Прокул, бежали в дом Динамия, прося убежище у того, кем они были подстрекаемы. Однако многих из них благодаря надежным поручителям отпустили, и им было приказано отправиться к королю. Между тем Гундульф, подчинив город власти короля Хильдеберта и восстановив епископа в его правах, вернулся к королю Хильдеберту.

Но Динамий, забыв о клятве верности, данной им королю Хильдеберту, направил к королю Гунтрамну послов с известием о том, что тот потерял из-за епископа [Теодора] принадлежавшую ему часть города и что он никогда не будет владеть городом Марселем, если этот епископ не будет изгнан из него. Король же разгневался и приказал, вопреки священному обычаю, связать служителя всевышнего бога и доставить его к нему, говоря при этом: «Пусть враг нашего королевства будет осужден на изгнание, чтобы он больше не был в состоянии причинять нам вред». Так как епископ догадывался об этом, его нелегко было изгнать из города. Но вот наступило торжество освящения часовни в пригородной деревне, и когда, выйдя из города, святой епископ поспешил на этот праздник, на него внезапно с громким криком напали вырвавшиеся из тайных засад вооруженные люди. Сбросив его с лошади, они обратили всех его спутников в бегство, связали его слуг, убили клириков, а его самого посадили на жалкую клячу и, не разрешив никому из его слуг следовать за ним, доставили к королю. Но когда они проходили через город Экс, Пиенций, местный епископ, сострадая о брате, дал ему в помощь клириков и, снабдив его всем необходимым, позволил продолжать путь.

Между тем клирики Марселя вновь отперли все церковные дома, обыскали сундуки, одни вещи описали, другие унесли к себе. А когда епископа [Теодора] привели к королю, то за ним не нашли никакой вины и разрешили [168] ему вернуться в свои город, и горожане его приняли с громким ликованием. Именно по этой причине между королем Гунтрамном и его племянником Хильдебертом возникла сильная вражда, и, разорвав союз, они чинили друг другу козни.

12. И. когда король Хильперик увидел, что эти распри между братом и его племянником увеличиваются, он призвал герцога Дезидерия 59 и приказал ему чем-нибудь досадить брату. Выступив с войском. Дезидерий обратил в бегство герцога Рагновальда, захватил Перигё и, взяв с жителей присягу, пошел на Ажен. Когда жена Рагновальда узнала о том, что муж ее обращен в бегство и что эти города подпали под власть короля Хильперика, она устремилась в базилику святого мученика Капразия 60. Но ее выгнали оттуда, отняли имущество и слуг и, после того как она выставила поручителей, отправили в Тулузу, и там она вновь нашла убежище в базилике святого Сатурнина 61, А Дезидерий взял все города, которые в этой области принадлежали королю Гунтрамну 62, и отдал под власть короля Хильперика. Но когда герцог Берульф 63 услышал о том, что жители Буржа тайком поговаривают о вторжении в область Тура 64, он двинул войско и расположился на самой границе. В то время сильно разграбили окрестности Изёра и Барру в области Тура. Впоследствии жестоко были наказаны те, которые не могли принять участия в этой осаде 65. Герцог же Бладаст 66 ушел в Гасконь 67 и там потерял большую часть своего войска.

13. Луп, житель города Тура. лишившись жены и детей, добивался духовного сана. Но ему помешал его брат Амвросий, который боялся, как бы Луп не сделал своим наследником божью церковь, если он соединится с ней. И коварный брат снова выбрал ему жену и назначил день, в который они должны были сойтись для помолвки. Затем оба они [Амвросий и Луп] прибыли в крепость Шинон, где у них был дом. Но так как жена Амвросия была прелюбодейкой и, ненавидя мужа, любила преступной любовью другого, она устроила мужу ловушку. И когда братья вместе пировали и ночью опьянели, они оба легли спать на одно ложе. Тогда ночью пришел любовник жены Амвросия, и в то время, когда все спали, отяжелев от вина, он зажег пук соломы, чтобы видеть происходящее в доме, вынул меч и с размаху ударил Амвросия по голове, так что меч, пройдя через глаза, разрубил изголовье. От этого удара Луп проснулся и, видя, что он плавает в крови, громко закричал: «Ой, ой, на помощь, брата моего убили!». А прелюбодей, который совершил преступление, уже удалялся, но, услышав эти слова, вернулся к ложу и напал на Лупа. Луп оборонялся, но, истерзанный множеством ударов и смертельно раненный, был повержен, остался еле живым. Но никто из слуг ничего не заметил. Наутро же все остолбенели от такого злодеяния. Луп же, которого застали еще живым, рассказав, как все произошло, скончался. А блудница недолго предавалась печали; через несколько дней, выйдя замуж за прелюбодея, она уехала.

14. И вот на седьмом году правления короля Хильдеберта 68, который приходился на двадцать первый год правления королей Хильперика и Гунтрамна, в январе месяце были дожди, сверкала молния и страшно [169] гремел гром, на деревьях появились цветы. Показалась звезда, которую я выше назвал кометой 69, и вокруг нее была великая чернота. И она, словно вставленная в какое-то отверстие, так и блистала, рассыпая искры наподобие волос. От нее исходил луч удивительной величины, казавшийся издали огромным столбом дыма от пожара. Показалась же она со стороны запада в первом часу ночи. И в святой день пасхи 70 в городе Суассоне видели, как заалело небо словно от двух пожаров; один пожар был больше, другой же — меньше. Два часа спустя они соединились в пространстве, образовав большой огненный полукруг, и исчезли 71. В области же Парижа из облака пролилась настоящая кровь и, попав на одежду многих людей, так замарала ее, что люди в ужасе отказались от собственной одежды. И, действительно, это знамение появилось в трех местах в пределах этого города. В области же Санлиса стены внутри дома одного человека, когда он утром проснулся, оказались обрызганными кровью. В этом же году в народе была сильная чума, оспа с волдырями и нарывами и другие болезни, унесшие в могилу много народа. Однако многие благодаря предосторожности избежали смерти. Мы слышали также, что в этом году в Нарбонне сильно свирепствовала паховая чума 72, так что ни у кого не было никакой возможности избежать ее.

15. Заразился этой болезнью также и Феликс, епископ города Нанта, и тяжело заболел. Тогда он созвал соседних епископов и, умоляя, попросил их скрепить своими подписями грамоту на избрание 73, составленную им в пользу своего племянника Бургундиона. Когда это было сделано, они направили его ко мне. Было в то время Бургундиону почти двадцать пять лет. Когда он пришел, он попросил меня прибыть в Нант и, выбрив ему тонзуру, рукоположить в епископы на место его дяди, который был еще жив. Я отказал ему в этом, ибо знал, что это не согласуется с канонами. Однако я дал ему совет, сказав: «В канонах записано, сын мой, что никто не может достичь епископства, если он прежде по правилу не пройдет церковных степеней. Ты же, возлюбленный сын, вернись туда и попроси, чтобы тебе выбрил тонзуру тот, кто избрал тебя. И когда ты получишь сан пресвитера, выкажи себя ревностным в служении церкви. И когда богу будет угодно, чтобы Феликс отошел в иной мир, тогда ты легко достигнешь сана епископа». Но тот, возвратившись, оставил без внимания полученный им совет, так как казалось, что Феликс оправился от болезни. Но после того как прекратилась лихорадка, на его голенях появилась от потливости сыпь. Тогда он наложил слишком сильный компресс из шпанских мух, голени начали гноиться, и он закончил жизнь на тридцать третьем году своего епископства и на семидесятом году своей жизни. Ему наследовал по приказу короля его двоюродный брат Ноннихий.

16. Узнав о смерти Феликса, Папполен вновь взял его племянницу, с которой был разлучен. Ведь уже до этого он был помолвлен с ней. Но так как епископ Феликс и слышать не хотел о свадьбе, то Папполен, придя с большим отрядом, увел девушку из часовни и нашел убежище в базилике блаженного Альбина. Тогда епископ Феликс разгневался и хитростью увел девушку от жениха и, после того как она сменила светскую [170] одежду [на монашескую], поместил ее в монастырь около Базаса. Но она тайно послала вестников с тем, чтобы Папполен, похитив ее из монастыря, куда ее поместили, взял к себе. Тот согласился и, взяв девушку из монастыря, женился на ней, и так как он заручился королевским согласием, то и не пугался угроз ее родственников.

17. Король Хильперик приказал крестить в этом году многих иудеев 74, большинство из которых он сам воспринял от святой купели. Однако некоторые из них, у которых очистилось только тело, а не душа, обманув бога, вернулись к той самой вере. которую они прежде исповедовали, так что было видно, что они почитали и субботу 75, и соблюдали воскресенье. Приска же никак не смогли склонить к признанию истинной веры 76. Тогда король разгневался и повелел содержать его под стражей, чтобы силой заставить внимать и верить того, кого он не смог добровольно склонить к вере. Но Приск, дав кое-какие подарки, попросил отсрочки, пока сын его не женится на еврейке в Марселе, коварно обещая, что потом он выполнит волю короля. В это время между ним и Патиром, крещеным иудеем, который был уже крестным сыном короля, возник спор. И когда однажды Приск в молитвенной одежде, безоружный направлялся в уединенное место, чтобы исполнить заповеди Моисея, внезапно появился Патир и заколол Приска и его сообщников, которые там были, мечом. После их убийства Патир нашел убежище вместе со своими слугами в базилике святого Юлиана 77, находившейся на соседней улице. Когда они там сидели, они узнали, что король даровал жизнь их господину, а слуг как преступников он приказал вытащить оттуда и убить. Тогда один из них, обнажив меч, когда его господин уже убежал, перебил всех своих товарищей, затем с мечом вышел из базилики. Но на него набросился народ, и он был жестоко убит. Патир же получил разрешение возвратиться в королевство Гунтрамна, откуда он пришел. Но спустя немного времени он был убит родственниками Приска.

18. И вот возвратились Ансовальд и Домигизил, послы короля Хильперика, отправленные в Испанию для осмотра приданого 78. В эти дни король Леовигильд с войском осаждал своего сына Герменегильда, у которого он отнял город Мериду. О том, как Герменегильд заключил союз с полководцами императора Тиберия, мы уже рассказывали выше 79. Именно этот раздор и был причиной того, что послы вернулись с запозданием. Как только я их увидел, я обеспокоился тем, сколь горяча вера Христова у тех немногих настоящих христиан, которые остались в этой стране. На это мне Ансовальд ответил вот что: "Те христиане, которые теперь находятся в Испании, сохраняют католическую веру в чистоте. Но король в настоящее время пытается ее поколебать новым коварным способом, тем, что делает вид, что он молится и у могил мучеников, и в церкви нашего вероисповедания. При этом он говорит: ,,Я ясно постиг, что Христос, сын божий, равен отцу. Но я совсем не верю, что дух святой есть в полном смысле бог, так как ни в каких писаниях нельзя прочесть о том, что это бог". Увы, увы! Сколь опасное мнение, сколь пагубное чувство, сколь ложное рассуждение! И где же реченное господом: “Бог есть Дух" 80 и сказанное Петром Анании: ,,Как тебе пришло в голову [171] солгать Духу святому? Ты не человекам солгал, а Богу" 81. Где же сказанное Павлом, говорящим о дарах духа: “Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно"? 82. Ибо кто творит так, как ему угодно, тот, очевидно, никому не подвластен».

Но как только Ансовальд прибыл к королю Хильперику, тут же появилось и посольство из Испании, которое от Хильперика направило путь к Хильдеберту, а затем возвратилось в Испанию.

19. Около моста через Орж, в области Парижа, король Хильперик выставил стражу 83, чтобы помешать злоумышленникам из королевства его брата наносить ему, Хильперику, какой-либо вред. Узнав об этом, Асклипий, бывший ранее герцогом, ночью напал на людей Хильперика, перебил их всех и опустошил местность около моста. Когда об этом сообщили Хильперику, он послал гонцов к графам, герцогам и прочим чинам, чтобы они собрали войско и вторглись в королевство его брата. Однако его удержал совет добрых людей 84, говоривших ему: «Те поступают вероломно, ты же поступи благоразумно. Пошли к брату гонцов, и если он захочет загладить нанесенную тебе обиду, ты не причиняй ему никакого зла; если же не захочет, тогда поступишь так. как ты надумал». И тогда Хильперик, приняв этот совет, отменил набор войска и направил посольство к брату. Тот же, признав свою вину, полностью добился расположения брата.

20. В этом году умер Хродин, человек исключительной доброты и набожности, большой милостынник и благодетель бедных, весьма щедрый даритель церквам и кормилец клириков. В самом деле, он часто закладывал новые поместья, разбивал виноградники, строил дома, обрабатывал поля и затем приглашал епископов, у кого было небольшое состояние, устраивал для них трапезы и щедро раздавал эти самые дома с пашнями и пахарями, с серебром, занавесами, домашней утварью, служителями и слугами, говоря при этом: «Пусть все это принадлежит церкви, чтобы бедные, получив от этого облегчение, вымолили у бога для меня прощение». Много мы слышали также и о других добрых делах этого человека 85, о которых долго рассказывать. Умер он в возрасте семидесяти лет.

21. В этом году вновь появились знамения 86: произошло затмение луны 87; в области Тура из разломленного хлеба вытекла настоящая кровь; рухнули стены города Суассона; в городе Анжере было землетрясение; внутрь города Бордо вошли волки и пожрали собак, нисколько не боясь людей; видели, как по небу пробежал огонь. А город Базас сгорел от пожара, так что были уничтожены церковь и церковные дома. Однако вся церковная утварь, как мы узнали, была спасена.

22. И вот король Хильперик, после того как он захватил города своего брата 88, назначил новых графов и приказал им доставить ему все налоги с городов 89. Как нам стало известно, это было выполнено. В эти дни граф Лиможа Ноннихий схватил двух человек, которые несли от имени Хартерия, епископа города Перигё, письмо, в котором было много бранных слов о короле. В письме, между прочим, содержалась и как бы жалоба епископа, что он, очутившись после власти Гунтрамна под господством [172] Хильперика, словно спустился из рая в ад. Это письмо вместе с этими людьми уже упомянутый граф отправил под сильной охраной к королю. Король же проявил при этом терпение и послал к епископу послов, которые привели бы его к нему, дабы выяснить, по крайней мере, правильно ли то, в чем его обвиняют, или нет.

Когда же прибыл епископ, король представил ему тех людей с письмом и спросил епископа, им ли было послано это письмо. Тот сказал, что не им отправлено это письмо. Тогда спросили людей, от кого же они получили это письмо. Они назвали диакона Фронтония. Спросили епископа о диаконе. Он ответил, что диакон ему является злейшим врагом, и не следует сомневаться в том, что этот недостойный поступок — дело его рук, так как он часто творил несправедливые дела против него. Немедленно привели диакона; король его допросил. Диакон, показывая на епископа, сказал: «Я продиктовал это письмо по приказу епископа», Епископ же воскликнул, говоря, что диакон часто искал случая, как бы лишить его епископства. Король, проявив милосердие, оставив дело на суд божий, освободил от расследования того и другого, смиренно обратился с просьбой к епископу в защиту диакона и попросил епископа молиться за него, короля. Итак, Хартерий с почетом был отправлен в город. А два месяца спустя граф Ноннихий, виновник этой ссоры, умер от удара, его имущество, поскольку у него не было детей, было передано королем в разные руки.

23. Затем у короля Хильперика, похоронившего уже многих сыновей, родился сын 90. В честь этого король приказал открыть все тюрьмы, освободить заключенных, отдал распоряжение совсем не требовать недоимки, подлежащие выплате казне. Но впоследствии этот ребенок принес большое горе 91.

24. Снова против епископа Теодора начали новую войну 92. И именно из-за того, что в ту пору из Константинополя в Марсель приехал Гундовальд, который считал себя сыном короля Хлотаря 93. О происхождении этого человека хочется вкратце рассказать. Родился он в Галлии и получил хорошее воспитание. Волосы его по обычаю франкских королей ниспадали на плечи. Когда его обучили наукам, мать представила его королю Хильдеберту, произнеся такие слова: «Вот твой племянник, сын короля Хлотаря. Так как отец его ненавидит, возьми его к себе, ведь он одной с тобой крови». Хильдеберт же, не имея сыновей, взял его и держал при себе. Об этом сообщили королю Хлотарю, и он послал к брату гонцов со словами: «Отпусти мальчика, пусть придет ко мне». Тот немедленно отправил гоношу к брату. Увидев его, Хлотарь приказал подстричь ему волосы, говоря при этом: «Он не мой сын !». А после смерти короля Хлотаря его взял к себе король Хариберт. Затем его к себе вытребовал Сигиберт, который снова подстриг его и отослал в город Агриппину 94, называемый теперь Кёльном. Гундовальд же оттуда бежал и, снова отпустив волосы, ушел к Нарсесу 95, который тогда управлял Италией. Там он женился, родил на свет сыновей и приехал в Константинополь. Оттуда он, как говорят, спустя много времени, по приглашению некоего человека, вернулся в Галлию и, пристав к берегам Марселя, [173] был принят епископом Теодором. Получив от Теодора лошадей, Гундовальд присоединился к герцогу Муммолу. Муммол же тогда находился, как мы сказали выше, в городе Авиньоне. Герцог же Гунтрамн 96 схватил епископа Теодора и заключил его под стражу. Он обвинял его в том, что епископ впустил в Галлию чужестранца, желая отдать королевство франков под власть императора. Но епископ, как говорят, предъявил письмо, подписанное вельможами короля Хильдеберта 97, и сказал: «Я сделал только то, что было приказано моими господами и вельможами».

Итак, епископа содержали под стражей в келье и не разрешали приближаться к церкви. Но однажды ночью, когда епископ усердно молился господу, келья его осветилась ярким светом, так что сопровождавший его сильно испугался; над головой епископа в течение двух часов был виден огромный светящийся нимб. А утром стражник рассказал об этом находящимся с ним остальным спутникам. После этого епископа Теодора вместе с епископом Епифанием, который тогда, бежав от лангобардов, находился в Марселе и которого также причисляли к этому делу, привели к королю Гунтрамну. И вот король их допросил и нашел их невиновными. Однако король приказал содержать их под стражей. И здесь после долгих мучений и скончался епископ Епифаний. Гундовальд же в ожидании исхода дела удалился на остров в море. А герцог Гунтрамн вместе с герцогом короля Гунтрамна [Муммолом] поделил имущество Гундовальда и, говорят, увез с собою в Клермон немалое количество серебра, золота и прочих вещей.

25. На восьмом году правления короля Хильдеберта, накануне февральских календ 98, когда в городе Туре в воскресенье зазвонили к утрене и народ пробудился и шел в церковь, небо стало облачным и из него вместе с дождем вырвался большой огненный шар и пролетел в воздухе большое расстояние. Он излучал такой свет, что все было видно, как днем. Когда же он опять исчез в облаке, наступила ночь. И против обычного прибыла вода. В самом деле, реки Сена и Марна вызвали около Парижа такое наводнение, что между городом и базиликой святого Лаврентия 99 нередко случались кораблекрушения.

26. Вернувшись с упомянутыми сокровищами в Клермон, герцог Гунтрамн отправился к королю Хильдеберту. И когда он возвращался оттуда с женой и дочерьми, его схватил король Гунтрамн и держал под стражей; он говорил ему: «Это по твоему приглашению Гундовальд прибыл в Галлию, и для этого ты несколько лет тому назад уезжал в Константинополь». Тот ему в ответ: «Муммол, твой герцог, принял сам его и удерживал его около себя в Авиньоне. Теперь же позволь мне привести самого Муммола к тебе, и тогда я буду оправдан в том, в чем меня обвиняют». Король ему в ответ: «Я разрешу тебе уйти лишь тогда, когда ты понесешь достойное наказание за содеянное». А тот, чувствуя близость смерти, сказал: «Вот мой сын! Возьми его, и пусть он будет заложником выполнения моего обещания моему господину, королю. И если я не приведу к тебе Муммола, пусть погибнет мое дитя». Тогда король разрешил ему идти, оставив его чадо у себя. А герцог, взяв [174] с собой людей из Клермона и Веле, отправился в Авиньон. Но из-за хитрости Муммола корабли на Роне оказались непригодными для плавания. Ничего не подозревая, они поднялись на них, но как только корабли дошли до середины реки, они наполнились водой и стали тонуть. Тогда, очутившись в опасности, одни из них спаслись вплавь, а некоторые достигли берега, оторвав доски с самих кораблей. Многие же, менее находчивые, потонули в реке. Герцог же Гунтрамн добрался до Авиньона. А Муммол, после того как он вошел в этот город, позаботился о том, чтобы отвести часть воды из реки и этим отводом защитить то небольшое пространство, которое не было прикрыто Роной; в этом месте он вырыл глубочайшие рвы, и приготовленную ловушку покрыла прибывшая вода.

И вот когда подошел Гунтрамн, Муммол со стены сказал ему: «Если верность нерушима, то пусть он подойдет с одной стороны реки, а я — с другой и скажет, чего он хочет». Тогда каждый подошел к своей стороне. Гунтрамн, стоя на противоположном берегу — именно этот рукав реки находился между ними,—сказал: «Если ты хочешь, то я перейду к тебе, ибо есть вещи, о которых нам нужно переговорить тайно». Муммол ему в ответ: «Иди, не бойся». Гунтрамн вошел вместе с одним из своих приближенных в воду. И как только тот, его приближенный, достиг рва под водой, он тотчас погрузился в воду, так как на нем был тяжелый панцирь, и больше не появился. Когда же и Гунтрамн стал тонуть и его понесло быстрой волной, один из стоявших на берегу протянул ему копье и вытащил его на берег. И тогда Гунтрамн и Муммол, кляня друг друга, разошлись.

Когда [герцог] Гунтрамн с войском короля Гунтрамна осаждал тот самый город, об этом сообщили королю Хильдеберту. Он разгневался на то, что это делается без его ведома, и направил туда Гундульфа, о котором мы упоминали выше 100. Сняв осаду, Гундульф привел Муммола в Клермон. Немного погодя Муммол вновь вернулся в Авиньон.

27. Накануне праздника пасхи 101 король Хильперик отправился в Париж. И для того, чтобы ему избежать проклятия, о котором говорилось в договоре, заключенном между ним и его братьями, что никто из них не смеет войти в Париж без согласия другого,— он вошел в город с мощами многих святых 102, которые несли впереди. Здесь он очень приятно провел пасхальные дни и окрестил своего сына, которого Рагнемод, епископ этого города, воспринял от купели и нарек его Теодориком.

28. А референдарий Марк, о котором мы упоминали выше 103, после того как он скопил незаконным взиманием налогов богатство, пораженный внезапной болью в боку, 104 постригся, покаялся и скончался; а его имущество было передано в казну. И действительно, у него нашли большой клад, [состоящий] из золота, серебра и многих драгоценных вещей из них он ничего с собой не унес, «а душе своей повредил» 105.

29. Из Испании вернулись послы, не привезя определенного ответа 106 потому что Леовигильд с войском осаждал своего старшего сына 107 В монастыре же блаженной Радегунды 108 одна девушка по имени Дисциола, племянница блаженного Сальвия, епископа Альби 109, скончалась [175] следующим образом. Когда она заболела и за ней все время ухаживали другие сестры, наступил тот день, в который душе надлежало преселиться от тела. И около девятого часа она сказала сестрам: «Вот я уже чувствую, что мне стало лучше. Теперь у меня ничего не болит! Теперь не надобно вам больше беспокоиться и заботиться обо мне. Вы же лучше оставьте меня, чтобы мне было легче забыться». Услышав эти слова, сестры тотчас покинули келью, но немного погодя вернулись. Встав около нее, они ожидали, надеясь услышать от нее что-либо. Она же, протянув руки, просила, не ведаю у кого, благословения, говоря: «Благослови меня, о святой, о слуга бога всевышнего. Вот ты уже в третий раз сегодня утруждаешь себя ради меня! Зачем, о святой, ты испытываешь ради немощной женщины многочисленные огорчения?» Но когда сестры спросили, к кому были обращены эти слова, она ничего не ответила. Затем через некоторое время она громко вскрикнула и рассмеялась, и после этого испустила дух.

И вот некий бесноватый, пришедший в это время ко славе блаженного креста 110, чтобы очиститься, начал рвать волосы руками и, бросившись на землю, говорить: «Горе, горе, горе нам, понесшим такой урон! О если бы заранее можно было предвидеть, то эта душа не была бы отнята у нас» 111. Когда же присутствовавшие спросили его, что означают эти произнесенные им слова, он ответил: «Вот, принял душу девицы ангел Михаил и сам увлек ее на небеса. Повелитель же наш, которого вы именуете диаволом, [теперь] не имеет над ней никакой власти». После этого тело девушки омыли водой, и оно стало таким белоснежным и блестящим, что аббатиса не могла найти в запасе ни одного куска полотна, который мог бы сравниться с белизной ее тела; и, повив ее чистым полотном, предали погребению.

И другая девушка этого монастыря имела видение, которое рассказала сестрам. Мнилось ей, говорила она, что совершает некий путь. И был у нее обет дойти до живого источника. И так как она не знала дороги, то на пути ей явился некий муж и сказал: «Если хочешь дойти до живого источника, я пойду впереди тебя». И она, поблагодарив его, пошла вслед за ним. Так, совершая путь, они дошли до большого источника, вода которого блистала словно золото и травы в весеннем свете сверкали наподобие драгоценных камней. И сказал ей муж тот: «Вот живой источник, к которому ты стремилась с таким рвением! Утоли теперь жажду свою от струй его, да будет он тебе источником воды живой, текущей в жизнь вечную» 112. И когда она с жадностью пила из него воду; вдруг с другой стороны подошла аббатиса и, сняв с девушки одежду, надела на нее царское платье, которое сверкало таким блеском, золотом и драгоценностями, что с трудом можно было выдержать это. И сказала ей аббатиса: «Ибо жених твой послал тебе дары сии». Спустя несколько дней после сего видения она умилилась сердцем 113 и попросила аббатису приготовить ей келью, в которой она жила бы затворницей. И та, быстро приготовив ее, сказала: «Вот тебе келья. Что теперь тебе нужно?». Но девушка попросила разрешения запереть ее там. Когда ей это разрешили, собрались сестры и с громким пением псалмов и с зажженными [177] лампадами привели ее к тому месту, причем блаженная Радегунда держала ее за руку. И после того как она простилась со всеми и поцеловала каждую в отдельности, ее заперли и вход, через который она вошла, замуровали. В этой келье теперь она предается молитвам и чтению Священного писания.

30. В этом году ушел из жизни император Тиберий 114, оставив народ в великом плаче по своей кончине. Ибо он был человеком великой доброты, щедрый на милостыню, в суде справедливый, в приговорах же осмотрительный, никого не презирал, но всех окружал благоволением. Любя всех, он сам был также всеми любим. Когда он заболел и у него уже не оставалось надежды на жизнь, он позвал императрицу Софию 115 и сказал: «Вот, я чувствую, что время моей жизни истекло. Теперь я с твоей помощью изберу того, кто должен стоять во главе государства. Ведь нужно выбрать человека энергичного, который возглавил бы это могущество». Она же назвала некоего Маврикия, говоря: «Это человек очень энергичный и прозорливый. Ведь он, часто сражаясь с врагами государства, одерживал победы». Говорила же она это потому, что после смерти Тиберия думала выйти за того замуж. Но Тиберий, узнав, что выбор императрицы пал на Маврикия, приказал надеть на свою дочь царские украшения и, призвав Маврикия, сказал: «Вот, с согласия императрицы Софии ты будешь избран на царство. Но для того чтобы твое положение было более прочным, я дам тебе в жены свою дочь». И когда девушка подошла, отец передал ее Маврикию со словами: «Да пусть будет моя власть передана тебе вместе с этой девушкой. Управляй счастливо, всегда помни о любви к справедливости и правосудию». Маврикий же, взяв девушку, привел ее в свой дом. И после свадебного торжества Тиберий скончался. И вот когда закончился положенный траур, Маврикий, надев на себя диадему и пурпурное платье, отправился в цирк 116. Там под крики приветствия он раздал народу подарки и был утвержден на царство.

31. Наконец король Хильперик принял послов своего племянника Хильдеберта, возглавляемых Эгидием, епископом реймским. Когда они предстали перед королем и им разрешили говорить, они сказали: «Твой племянник, наш господин, просит тебя любой ценой сохранять мирный союз, который ты с ним заключил. С твоим же братом он не может жить в мире, так как он после смерти отца отнял у него часть Марселя 117, держит его беглых и не хочет ему их возвращать. Вот почему Хильдеберт, твой племянник, желает сохранить добрые отношения, которые установились теперь у него с тобой, нерушимыми». И тот ответил: «Мой брат виновен во многом. В самом деле, если мой сын Хильдеберт 118 будет расследовать обстоятельства дела, то он сразу же узнает, что его отец был убит по тайному сговору моего брата» 119. Когда король произнес эти слова, епископ Эгидий сказал: «Если ты объединишься со своим племянником, а он с тобой и вы двинете войско, Гунтрамна быстро настигнет заслуженная кара». После того как все это было скреплено клятвой и они обменялись заложниками, послы удалились. [177]

И вот Хильперик в надежде на их обещание собрал войско своего королевства и пришел в Париж. Когда он там находился, он причинил жителям большой ущерб. А герцог Берульф с людьми Тура, Пуатье, Анжера и Нанта подошел к области Буржа. А Дезидерий и Бладаст со всем войском из вверенной им провинции окружили область Буржа 120 с другой стороны, сильно опустошив места, через которые прошли. А Хильперик приказал войску, присоединившемуся к нему, пройти через Париж. Войско прошло, прошел и он сам через город и дошел до крепости Мелен, предавая все на своем пути пожару и уничтожению. Хотя войско его племянника к нему и не пришло, однако герцоги и послы Хильдеберта были с ним. Тогда Хильперик послал вестников к упомянутым герцогам, говоря: «Войдите в Буржскую землю, дойдите до самого города и потребуйте от моего имени клятву в верности». Но буржцы в количестве 15000 человек 121 собрались у крепости Шатомейан и там сразились с герцогом Дезидерием. И произошла там великая битва, так что из того и другого войска пало больше семи тысяч. Герцоги же с остальной частью войска дошли до города, все грабя и опустошая, и такое там произвели опустошение, какого не видывала и древность: не осталось ни одного дома, ни одного виноградника, ни одного дерева — все вырубили, сожгли и уничтожили. В самом деле, и из церквей унесли священные сосуды, а сами церкви предали огню.

Но король Гунтрамн с войском выступил против своего брата 122, возлагая всю надежду на волю божию. Однажды уже к вечеру он выслал войско и уничтожил большую часть войска своего брата. Но утром встретились послы и заключили мир, взаимно обещая, что та сторона, которая нарушит условия мира, заплатит другой стороне столько, сколько присудят епископы и знатные люди; затем они удалились с миром. Но так как король Хильперик не мог удержать свое войско от грабежа, то он сразил мечом графа руанского 123, и, оставив всю добычу и освободив пленных, он возвратился в Париж. А те, кто осаждал Бурж, получив разрешение вернуться домой, так много унесли с собой добычи, что вся та местность, откуда они ушли, выглядела крайне безлюдной и лишенной скота. Также и войско Дезидерия и Бладаста, вступив в область Тура, учинило много пожаров, грабежей и убийств, как это обычно учиняют против врагов. В самом деле, привели и пленных, многих из которых они ограбили, а потом отпустили обратно. За этим бедствием последовал падеж скота, так что от скота почти ничего не осталось, и дивились, если кто видел бычка или телочку.

Во время этих событий король Хильдеберт со своим войском оставался на одном и том же месте. Но однажды ночью войско пришло в волнение, меньшой народ 124 поднял сильный ропот против епископа Эгидия и герцогов короля и начал кричать и говорить открыто: «Пусть убираются с глаз короля те, которые продают его королевство, отдают его города под власть другого и отдают его народ под власть другого господина». Когда они кричали эти и подобные им слова, наступило утро, и они, схватив оружие, ринулись к королевскому шатру, чтобы схватить епископа и вельмож, учинить насилие, избить их и изрубить мечами. Узнав [178] об этом, епископ сел на лошадь и обратился в бегство, направившись к своему городу. 125 Народ же преследовал его, крича, бросая вслед ему камни и осыпая руганью. К счастью для епископа у них не было наготове лошадей. Однако же когда лошади его спутников утомились, епископ продолжал свой путь один, и он так был напуган, что, потеряв с одной ноги сапог, не подобрал его. И так он доехал до города и укрылся за стенами Реймса.

32. А за несколько месяцев до этого Левдаст прибыл в область Тура 126 с повелением короля взять жену и оставаться там. Нам же он прислал письмо, подписанное епископами, с просьбой снова принять его в лоно церкви. Но так как я не видел письма от королевы, по чьей воле главным образом он и был отлучен от церкви, я отказал ему, говоря: «Когда я получу распоряжение королевы, тогда я немедленно приму тебя». Между тем я отправил послание к королеве. Она ответила мне письмом, в котором говорилось: «Так как меня многие донимали, мне ничего другого не оставалось, как то, чтобы разрешить ему уехать. Теперь же прошу тебя не удостаивать его своим благорасположением, и пусть он не принимает из твоих рук святых даров до тех пор, пока мы окончательно не решим, что нам следует делать». Перечитав это письмо, я испугался, как бы его не убили. Позвав к себе его тестя, я известил его об этом, умоляя, чтобы Левдаст вел себя осторожней до тех пор, пока не смягчится душа королевы. Но мой совет, который я чистосердечно дал ему по божьему внушению, он принял подозрительно, так как он все еще был мне врагом, и не захотел поступить так, как я ему посоветовал. Таким образом, и оказалась правильной пословица, которую я услышал от некоего старика: «Другу и недругу всегда подавай хороший совет, ибо друг примет его, недруг же отвергнет».

Итак, после того как он пренебрег моим советом, он отправился к королю, который в то время стоял со своим войском около Мелёна. И там он попросил народ изложить королю его просьбу о том, чтобы он удостоил его своей аудиенцией. И поскольку весь народ просил, король согласился принять его. Пав ниц к ногам короля, Левдаст попросил прощения. Король ему в ответ сказал: «Будь на некоторое время осторожен, до тех пор, пока я не увижу королеву и не будет решено, каким образом ты можешь вновь вернуть ее милость, ибо ты перед ней во многом виноват». А Левдаст, будучи беспечным и легкомысленным, полагаясь на то, что он удостоился приема у короля, в воскресенье, когда король возвратился в Париж, бросился в святой церкви к ногам королевы, умоляя о прощении. Но та, придя в ярость и проклиная его появление, оттолкнула его от себя и со слезами сказала: «Горе мне, господи Иисусе! Так как у меня не осталось никого из сыновей, кто оградил бы меня от бесчестия, я вручаю тебе расследование моего дела». И, пав в ноги королю, она добавила: «Горе мне, видящей перед собой своего врага и бессильной перед ним». Тогда Левдаста выгнали из святого места, и праздничная месса была продолжена.

И вот когда король с королевой вышли из святой церкви, Левдаст следовал за ними до самой улицы, не осознавая, что с ним произошло, [179] и, заходя в дома торговцев, рылся в товарах, взвешивал серебро и разглядывал украшения, говоря: «Вот это и это я куплю. У меня ведь еще есть много золота и серебра». Когда он произносил эти слова, внезапно появились слуги королевы и хотели надеть на него наручники. Но Левдаст, обнажив меч, одного сразил. Придя от этого в ярость, слуги схватили щиты и мечи и кинулись на него. Один из них нанес ему удар и снял с большей части головы волосы вместе с кожей. И когда Левдаст бежал по городскому мосту, его нога застряла между двумя балками, из которых был сделан мост, и у него сломалась нога в голени; его схватили и, связав ему за спиной руки, заключили под стражу. Король приказал врачам позаботиться о нем, с тем чтобы, когда он поправится от этих ран, замучить до смерти медленными пытками. Но когда его привели в королевскую виллу, его раны начали гноиться, и он стал умирать. По приказу королевы его положили на землю, под затылок ему подсунули большое бревно, другим ударили по горлу. Так, постоянно ведя жизнь, полную вероломства, он окончил ее заслуженной смертью.

33. На девятом году правления короля Хильдеберта 127 король Гунтрамн сам возвратил своему племяннику часть Марселя 128. Из Испании вернулись послы короля Хильперика и сообщили, что саранча сильно опустошила провинцию Карпитанию 129, так что не было ни одного дерева, ни одного виноградника, ни леса, ни плодов, ни зелени, которых не уничтожила бы саранча. Послы также сообщили, что та вражда, которая возникла между Леовигильдом и его сыном 130, сильно возросла. Кроме того, ту местность опустошала чума, но больше всего она свирепствовала в городе Нарбонне 131, и только на третий год после того, как она появилась там, она затихла. И когда люди, спасшиеся от нее бегством, возвращались, они вновь заражались этой болезнью. Город Альби также сильно пострадал от этой эпидемии 132. В эти дни в полночь, со стороны севера появились многочисленные лучи, испускающие сильный свет; сойдясь, они вновь разошлись, пока совсем не исчезли. Но и само небо с северной стороны так сильно сияло, словно забрезжила утренняя заря.

34. Из Испании вторично прибыли послы, они привезли подарки и получили согласие короля Хильперика на то, что он, следуя прежнему решению, отдаст в жены свою дочь 133 сыну короля Леовигильда. Наконец когда было дано согласие и все было решено, посол вернулся обратно 134. Но короля Хильперика, выехавшего из Парижа и направлявшегося в область Суассона, постигло новое горе. А именно: его сын, которого крестили в прошлом году, заболел дизентерией и скончался 135. Вот, значит, что означала та появившаяся из облака молния, о которой мы упоминали выше. Тогда они с превеликим плачем вернулись в Париж и, похоронив младенца, отправили за послом, чтобы он возвратился и чтобы таким образом отсрочить заключенное соглашение, причем король сказал: «Видишь, в доме моем рыдание, и как мне справлять свадьбу дочери ?» Одновременно он пожелал послать туда другую дочь 136, которая у него была от Авдоверы и которую он поместил в монастырь в Пуатье. Но она отказалась, главным образом потому, что этому противилась [180] блаженная Радегунда, говорившая: «Не подобает девушке, посвященной Христу, вновь возвращаться к земным радостям».

35. Но во время этих событий королеве сообщили, что ребенок, который умер, был отнят у них колдовством и заклинаниями и что префект Муммол 137, которого уже давно ненавидела королева, знал об этом. А было так: когда Муммол пировал в своем доме, кто-то из придворных горевал о любимом им ребенке короля, заболевшем дизентерией. Префект ему ответил: «У меня есть такой настой травы, что если больной дизентерией ее выпьет, то, в каком бы он ни был опасном состоянии, вскоре выздоровеет». Когда об этом сообщили королеве, она сильно разгневалась. Между тем после того как в городе Париже схватили женщин, королева пытала их и вынудила их под плетью признаться в том, что им известно. И те сознались в том, что они колдуньи, и сказали, что они виновны в смерти многих, прибавив то, чему я никак не могу поверить: «Мы отдали,— сказали они,— жизнь сына твоего, чтобы сохранить жизнь префекту Муммолу». Тогда королева, подвергнув женщин еще более тяжелым пыткам, одних убила, других сожгла, третьих колесовала, переломав им кости. После этого королева вместе с королем удалилась в виллу Компьен, где она рассказала о префекте все, что узнала.

Послав слуг, король приказал привести его [Муммола]. Расспросив его, он повелел заковать его и подвергнуть пыткам. Муммола подвесили к балке со связанными за спиной руками и в таком положении допрашивали, [выпытывая], что он знает о колдовстве. Но он ни в чем не признался из того, о чем речь шла выше. Однако он сказал, что часто получал от этих женщин притирание и питье, за которые он получал от короля и королевы благодарность. И вот когда его освободили от наказания, он позвал к себе слугу палача и сказал: «Передай моему господину, королю, что я не чувствую никакой боли от тех пыток, которым меня подвергли». Услышав это, король сказал: «Не правда ли, ведь он и есть колдун, если нисколько не пострадал от этих пыток». Тогда его растянули на дыбе и стегали треххвостками, покуда не выдохлись сами истязатели. После этого они загнали ему иголки под ногти на руках и ногах. И когда тело было уже в таком положении, что над ним занесли меч, чтобы отрубить голову, королева добилась для него жизни. Но за этим последовало унижение не меньшее, нежели смерть. А именно; его положили на повозку и отправили в город Бордо, откуда он был родом, отняв у него все имущество. По дороге с ним случился удар, и он с трудом доехал туда, куда ему было приказано. Но вскоре он испустил дух.

После этого королева собрала драгоценности младенца, а одежду и остальные вещи из шелка или из другой материи, которые она могла найти, предала огню. Говорят, что этим нагрузили четыре повозки. А золото и серебро она отдала перелить, чтобы ничего не осталось в прежнем состоянии, что могло бы вызывать у нее печальное воспоминание о сыне.

36. Этерий, епископ Лизье, о котором мы упоминали выше 138, был следующим образом изгнан из своего города, а затем принят вновь. Был [181] некий клирик из города Ле-Мана, человек, ведший распутную жизнь, чрезмерно любивший женщин и сильно предававшийся чревоугодию, разврату и [имевший] всякого рода пороки. Живя в блуде с одной женщиной, он подстриг ей волосы, одел ее в мужскую одежду и увел с собой в другой город, чтобы не было подозрения в прелюбодеянии, когда он окажется среди незнакомых. Ибо она была свободной по рождению и дочерью хороших родителей. Спустя много дней, когда ее родственники узнали о случившемся, они немедленно поспешили отомстить за позор своего рода. Найдя этого клирика, они его связали и заключили под стражу, а женщину сожгли 139. Но, как [говорится], «склоняет [души] к злату проклятая страсть» 140, они назначили за клирика цену, с тем, разумеется, чтобы нашелся кто-нибудь, кто выкупил бы его, или в противном случае предать его смерти как виновного. И когда об этом стало известно епископу Этерию, он из сострадания дал двадцать золотых и избавил клирика от неминуемой смерти.

Итак, после того как ему была дарована жизнь, он выдал себя за учителя свободных наук 141, обещая епископу, что если он доверит ему детей, то он возвратит их вполне образованными. Обрадованный этим, епископ собрал городских детей и передал их ему для обучения 142. И вот когда горожане уже стали чтить его и епископ подарил ему участок земли и виноградник, а родители тех детей, которых он учил, уже приглашали его к себе домой, он вновь вернулся на свою блевотину 143 и, забыв про прежнюю кару, возжелал мать одного мальчика. Но когда целомудренная женщина рассказала об этом мужу, собрались родственники и, подвергнув клирика самым тяжелым пыткам, хотели его убить. А епископ вновь, тронутый состраданием, освободил его, слегка пожурив, и восстановил его в прежней должности. Но этот ветреный ум 144 был навсегда закрыт для добра, но зато он сделался врагом того, кто часто избавлял его от смерти. А именно: объединившись с архидиаконом города и полагая, что он достоин должности епископа, он замыслил убить епископа. После того как они уговорили одного клирика убить епископа топором, сами они везде шныряли, нашептывали, тайно завязывали дружественные связи, предлагали награды, чтобы после смерти епископа ему [клирику-учителю] занять его место. Но милосердие божие предотвратило их низость и своей любовью быстро пресекло жестокость нечестивых. В самом деле, однажды, когда епископ собрал в поле работников для пахоты, упомянутый клирик с топором следовал за епископом, который вовсе ничего и не подозревал. И вот обратив наконец внимание на топор, он сказал: «Зачем ты все время идешь за мной с топором?». А тот, испуганный, бросился в ноги епископа со словами: «Будь мужествен 145, святитель божий. Знай, что архидиакон и учитель послали меня убить тебя топором. Всякий раз, когда я хотел это исполнить и поднимал правую руку, чтобы нанести удар, глаза мои застилал мрак и уши мои не слышали, и все тело содрогалось от дрожи, а руки слабели, и я не мог выполнить задуманное; когда же я опускал руки, я совершенно не чувствовал никакого недомогания. И я понял, что с тобой господь, вот почему я и не мог причинить тебе никакого вреда». Когда он это сказал, [182] епископ заплакал, прося клирика молчать, и, вернувшись домой, oн возлег за обеденный стол 146. После трапезы он лег отдохнуть на свое ложе, вокруг которого были постели и многих других клириков 147.

И вот они, уже не надеясь на того клирика, решили сами совершить преступление, придумав новую хитрость, чтобы погубить епископа или силой, или, по крайней мере, очернить его, чтобы отнять у него епископство. Когда все спали, они, почти в полночь, ворвались в спальню епископа громко крича и говоря, что они видели, как из спальни выходила женщина, и что они потому отпустили ее, что спешили к епископу. Это было и безумием, и наущением диавольским — обвинять епископа в таком возрасте: ведь ему было почти семьдесят лет. После того как к ним вновь присоединился вышеназванный клирик, епископа немедленно связывают; связывает его своими руками тот, шею которого он не раз освобождав от петли, и заключает его под сильную охрану тот, кого он много раз освобождал от грязных темниц. И епископ, сознавая, что враги силою одолели его, в слезах молил, будучи в оковах, о милосердии божием. И вскоре стражу свалил сон, оковы чудесным образом распались, и невиновный — столь частый освободитель виновных — вышел из темницы. Выйдя же оттуда, он перешел к королю Гунтрамну.

После его ухода сообщники уже открыто объединились и поспешили к королю Хильперику, добиваясь епископства. Они обвинили епископа во многих преступлениях, прибавив следующие слова: «Знай, славнейший король, что мы говорим правду, ибо, боясь смерти за свои преступления. он перешел в королевство твоего брата». Не веря этому, король приказал им возвратиться в город. Пока происходили эти события, горожане, опечаленные отсутствием пастыря и зная, что все, что случилось с ним, произошло из-за зависти и жадности, схватили архидиакона и его сообщников, наказали их и обратились к королю с просьбой вернуть им обратно их епископа. И король направил к своему брату послов, уверяя его в том, что он не нашел никакой вины за епископом. Тогда король Гунтрамн, будучи добрым и склонным к состраданию, принес ему [епископу Этерию] много даров, дав еще письмо ко всем епископам своего королевства, чтобы они во имя господне оказывали посильную помощь чужестранцу. В то время, когда епископ проезжал через города, святители божий столько ему нанесли одежды, золота, что он с трудом смог привезти в город то, чем его одарили. И исполнилось реченное апостолом, «Любящим Бога все содействует ко благу» 148. Действительно, это путешествие принесло ему богатство и изгнание дало ему большое состояние. После этого, когда он вернулся, горожане приняли его с большим почетом, они плакали от радости и благословляли бога, вернувшего наконец церкви такого святителя.

37. Лупенций же, аббат 149 базилики святого мученика Привата в городе Жаволе, прибыл ко двору, вызванный королевой Брунгильдой. Ведь, как говорят, его обвинил Иннокентий, граф упомянутого города, том, что Лупеций сказал про королеву нечто недозволенное. Но по paсследовании дела ему приказано было уехать обратно, так как его не нашли виновным в оскорблении величества. Однако по пути его опять [183] схватил упомянутый граф, отвел в виллу Понтион и подверг его многочисленным пыткам. Затем его опять отправили домой, но когда он поставил шатер на берегу реки Эн, на него снова напал его враг. Одолев его [Лупенция], он [Иннокентий] отрубил ему голову, положил ее в мешок с камнями и бросил в реку, а тело с привязанным к нему камнем утопил в омуте. Спустя несколько дней какие-то пастухи увидели тело, вытащили его из реки и решили предать погребению. Но когда они готовили все необходимое для погребения и не знали, кто этот убитый, так как они нашли его без головы, внезапно появился орел и, подняв со дна реки мешок, положил его на берег. Бывшие при этом, дивясь, взяли мешок, тщательно осмотрели содержимое, нашли там голову убитого и погребли ее вместе с телом. И поныне говорят, что там, по воле божией, появляется свет; и если больной у этой могилы молился с верою, он уходил исцеленным.

38. Скончался Феодосий, епископ Родеза, который был преемником святого Далмация. Возникшие в этой церкви раздоры и столкновения из-за епископства возросли до того, что церковь почти лишилась священной утвари и всего более ценного имущества. Однако пресвитера Трансобада изгнали и при поддержке королевы Брунгильды избрали на епископство Иннокентия, графа города Жаволя. Но как только он получил епископскую кафедру, он тотчас начал преследовать Урсицина, епископа города Кагора, говоря, что он удерживает приходы, относящиеся к родезской церкви. Посему спустя несколько лет, так как спор с каждым днем все разгорался, епископ митрополии 150, собрав в городе Клермоне епископов своей провинции и обсудив положение, решил сохранить за Урсицином право на церковные приходы, которые никогда не принадлежали церкви Родеза, что и было выполнено.

39. Скончался Ремигий, епископ Буржа. После его смерти сгорела от пильного пожара большая часть города, причем погибло все то, что уцелело от нашествия врагов 151. После этого там на епископство, по благоволению короля Гунтрамна, был избран Сульпиций. Ибо говорят, что когда многие, домогаясь епископства, принесли подарки, король им ответил так: «Не в обычае нашей королевской власти продавать за деньги епископство, и вам не следует приобретать его подарками, чтобы и нас не заклеймили бесславием позорной наживы, и вы не походили на Симона Волхва 152. Но по божьему предопределению у вас епископом будет Сульпиций». Так он был возведен в духовный сан и получил епископство в названной церкви.

А был он мужем очень знатного рода и из первых сенаторских семей в Галлии, обученный изящным наукам, а в искусстве стихосложения не было ему равного. Это он созвал церковный собор, о котором я упоминал выше, по поводу приходов Кагора.

40. Прибыл посол из Испании по имени Оппила и привез королю Хильперику много даров. Ибо король Испании боялся, как бы Хильдеберт не послал против него войско, чтобы отомстить за оскорбление своей сестры 153, так как Леовигильд захватил своего сына Герменегильда, женатого на сестре короля Хильдеберта, и заключил его под стражу, [184] а сама жена Герменегильда осталась в руках греков 154. Итак, когда этот посол прибыл в святой день пасхи 155 в Тур, я вопросил его, нашей ли он веры. Он ответил, что верует в то, во что веруют все католики. Затем он пошел с нами в церковь и пробыл там всю праздничную мессу, но он не облобызался с нашими 156 и не причастился святых даров. Стало ясно, что он солгал, сказав, что он католик. Тем не менее его пригласили к трапезе. И когда я, обеспокоясь, спросил, во что он верует, он ответил; «Верую, что отец и сын и дух святой имеют единую силу». Я ему ответил: «Если ты веруешь так, как утверждаешь, то какая причина помешала тебе причаститься святых даров, которые мы возносим богу?». Он ответил: «Потому что вы неправильно славите господа, ибо, согласно апостолу Павлу, мы говорим: “Слава Богу Отцу через Сына"; вы же говорите: “Слава Отцу и Сыну и святому Духу", хотя учители церкви учат, что отец был возвещен миру через сына, как и говорит сам Павел: “Царю же веков нетленному, невидимому, единому Богу честь и слава во веки веков через Иисуса Христа, нашего Господа"» 157. И я ответил: «Каждому католику известно, я думаю, что отец был возвещен сыном. Но он возвестил об отце в мире так, что в чудесах он и себя явил богом. Богу же отцу надобно было послать сына на землю с тем, чтобы явить бога и дабы мир поверил хотя бы сыну, если уж он не поверил пророкам, патриархам и самому законоположнику. Посему надлежит воздавать богу славу в лицах. Итак, мы говорим: “Слава богу отцу, пославшему сына; слава богу сыну, кровию своею искупившему мир; слава богу духу святому, освятившему искупленного человека". Но когда ты говоришь: “Слава отцу через сына," ты этим отнимаешь славу у сына, словно он сам не славится вместе с отцом за то, что он возвестил миру об отце. Сын, как мы сказали, известил миру об отце, но многие не поверили, как говорит евангелист Иоанн: “Пришел к своим и свои Его не признали. А тем. которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими" 158. Но ты умаляешь апостола Павла и смысла слов его не понимаешь. Пойми же, сколь осторожно он говорит и сколь сообразно пониманию каждого. Вникни, как проповедовал он среди неверующих языков и, казалось, ни на кого не наложил бремени тяжкого 159; как говорит он некоторым: “Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах 160. Твердая же пища свойственна совершенным" 161. Другим же говорит: “Я проповедал вам лишь Христа и притом распятого 162. Что же теперь, не хочешь ли ты, еретик, усомниться в его воскресении, оттого что Павел проповедал Христа лишь распятого? Обрати лучше внимание на его осмотрительность и отметь его ум, когда он говорит другим, кого он считал более твердыми в вере: “Если же и знали распятого Христа, ныне уже не знаем" 163. Итак, отрицай, обвинитель Павла, если только ты не сошел с ума, что он [Христос] не был распят. Но я прошу тебя, оставь это и лучше послушайся совета: глазною мазью помажь гнойные глаза 164 и узри свет апостольской проповеди. Ведь Павел говорил просто, доступно людям, чтобы их поднять на ступень более высокой веры; как он говорит в другом месте: “Для всех я сделался всем, чтобы приобрести всех" 165. Разве смертный человек [185] не воздаст славу сыну, которого сам отец прославил с высоты небес не единожды, но дважды и трижды. Послушай, что рек он с небес, когда нисходил дух святой и когда сын был крещен рукою Иоанна: “Сей есть сын Мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение" 166. Конечно, если у тебя уши были заложены 167 так, что ты этого не слышал, то поверь апостолам, что они услышали на горе, когда Иисус, преобразившись, во славе беседовал с Моисеем и Илией. Отец из сияющего облака сказал: “Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Его слушайте"» 168. На это еретик ответил: «В этих свидетельствах отец ничего не говорит о славе сына и лишь являет самого сына». Я ему в ответ: «Если ты и эти слова понимаешь так, то я тебе представлю другое свидетельство, в котором отец прославил сына. Когда же господь пришел на страдания и говорил: “Отче, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя" 169, что ему ответил с неба отец? Не сказал ли: “И прославил и еще прославлю" 170. Таким образом, отец прославляет его собственным гласом, а ты пытаешься отнять у него славу? Хотя и есть у тебя такое намерение, сил, однако, у тебя недостанет. И в самом деле, ты, обвинитель апостола Павла, послушай его самого, ибо Христос говорит его устами: “И всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос во славу Бога Отца" 171. Если он ныне разделяет вместе с отцом славу и если он ныне живет вместе с отцом в самой славе, как же ты его бесчестишь, словно бесславного? И почему среди людей не следует воздавать славу тому, кто в равной славе с отцом царствует на небесах? Итак, мы исповедуем, что Христос, сын божий, есть истинный бог. И посему как божество едино, так и слава будет одна». После этого наступило молчание и спор был прекращен. Оппила же отправился к королю Хильперику и, отдав ему подарки, которые прислал король из Испании, вернулся в Испанию.

41. Когда же король Хильперик узнал о том, что его брат Гунтрамн заключил союз со своим племянником Хильдебертом 172 и что они хотят отнять у него города, которые он захватил силой, он уехал, взяв с собой все свои сокровища и все то, что у него было наиболее ценного, в город Камбре. Кроме того, он направил послов к герцогам и графам городов с приказанием возвести городские стены и укрыть под защитой стен все свое имущество вместе с женами и детьми, а самим, если будет необходимость, храбро сражаться, чтобы враг не причинил им никакого вреда. Еще он добавил: «Если вы что и потеряете, то еще больше захватите, когда отомстите неприятелю». Но он не ведал, что исход победы — в руце божией. Потом он часто выступал с войском и вновь приказывал стоять на отдыхе в пределах своего королевства. В эти дни у него родился сын 173, которого он повелел воспитывать в вилле Витри. Для того, «чтобы с ним не случилось какого-либо несчастья,— говорил он,— и чтобы он не умер, [что может произойти], если будет на глазах у народа» 174.

42. Король же Хильдеберт отправился в Италию. Когда об этом узнали лангобарды, они, боясь, как бы его войско не перебило их, покорились ему. Дав ему много подарков, они обещали быть ему верными и покорными 175. Уладив все с ними, как он хотел, Хильдеберт возвратился в [186] Галлию и велел набрать войско, которому он приказал направиться в Испанию, но потом отказался от этого. А несколько лет тому назад он получил от императора Маврикия пятьсот тысяч золотых монет, чтобы изгнать лангобардов из Италии. Узнав о том, что Хильдеберт заключил с ними мир, император потребовал обратно деньги. Но король, надеясь на свои силы, не пожелал ему на это даже ответить.

43. Также и в Галисии произошли тогда события, о которых мы прежде всего и расскажем. Итак, когда Герменегильд, как мы сказали выше, находился в ссоре с отцом 176 и отсиживался с женой в каком-то испанском городе 177, полагаясь на помощь императора и Мирона, короля Галисии 178, он узнал, что отец подступает к нему с войском. Он составил план, как отразить наступление отца или убить его, но не ведал несчастный, что божественное правосудие угрожает и ему, замышляющему такое против родителя, хотя бы и еретика. И вот, обдумав все, он выбрал из многих тысяч своих людей триста, вооружил их и поместил в крепости Оссер, где в церкви были чудесные источники 179. А поместил он их для того, надо полагать, чтобы отец, испуганный и ослабленный их первой атакой, был легче побежден более слабым, но многочисленным отрядом. Лишь только Леовигильд узнал об этом хитром плане, он, после мучительных раздумий, сказал: «Если я туда пойду вместе со всем войском, то оно, собранное в одном месте, будет жесточайше изранено дротиками противников. Если же пойду с малочисленным отрядом, то не смогу одолеть отряд сильных мужей. Пойду, пожалуй, со всеми». И, дойдя до места, он уничтожил противника и предал крепость огню, как я об этом уже упоминал 180. Одержав победу, он узнал, что король Мирон стоит против него с войском. Окружив его, Леовигильд потребовал от него клятву на верность в будущем. И вот, обменявшись подарками, каждый из них вернулся к себе домой. Вернувшись домой, Мирон спустя несколько дней прилег на ложе и умер. А заболел он от скверной испанской воды и от нездорового климата. После его смерти его сын Еврих добился дружбы с королем Леовигильдом и, дав ему клятву [на верность], как сделал его отец, принял королевство в Галисии. Но в этот год его родственник Авдика, который был помолвлен с его сестрой, пришел с войском. Захватив Евриха, он сделал его клириком и приказал посвятить его в сан диакона или пресвитера. Сам же он женился на супруге своего тестя 181 и получил королевство в Галисии. А Леовигильд пленил своего сына Герменегильда, привел его с собой в Толедо и осудил на изгнание, жену же его он не сумел отнять у греков 182.

44. Саранча, вылетев в этом году из Карпитанской провинции, которую она всю опустошила 183 в течение пяти лет, держась столбовой дороги, достигла другой, соседней с ней, провинции. В длину саранча растянулась на расстояние 150 миль, в ширину — до 100 миль. В этом году в Галлии являлось много знамений и было множество бедствий в народе. В январе месяце зацвели розы. Кроме того, вокруг солнца появился большой круг, окрашенный в разные цвета, как это обычно бывает на небе в полукружьи радуги, во время дождя. Мороз сильно повредил виноградники; последовавшая затем буря погубила во многих местах виноградники [187] и посевы; то, что осталось после града, выжгла страшная засуха; некоторые виноградники дали немного плодов, другие же — ничего, так что люди, в гневе на бога, открыв входы в виноградники, впустили туда мелкий и крупный скот, произнося гибельные для самих же себя заклинания, говоря: «Пусть в этих виноградниках никогда не произрастет ни одного побега!». Но плодовые деревья, которые дали плоды в июле месяце, в сентябре снова плодоносили. Вновь напал мор на скот, так что от него едва ли что-нибудь осталось.

45. Между тем наступили сентябрьские календы 184, и к королю Хильперику прибыло от готов великое посольство 185. Сам же Хильперик уже вернулся в Париж и приказал взять многих из слуг, живущих в королевских имениях, и разместить их по повозкам. Многих плакавших и не хотевших уезжать он приказал держать в темнице, чтобы потом было легче отправить их при дочери в Испанию. Говорят, что многие, боясь разлуки с родителями, удавились от такого горя: ведь сына разлучали с отцом, мать — с дочерью, и они отъезжали с горьким плачем и проклятиями; плач в Париже стоял такой, что его можно было сравнить с плачем египетским 186. Многие же люди более знатные, которых силою заставляли ехать, оставили завещания и, отдав свое имущество церквам, попросили вскрыть эти завещания тотчас по прибытии невесты в Испанию,— как если бы они уже были в могиле.

Тем временем в Париж прибыли послы короля Хильдеберта, прося короля Хильперика ничего не уносить из городов, принадлежавших ранее его [Хильдеберта] отцу Сигиберту, а ныне принадлежащих Хильперику, и из сокровищ Сигиберта ничем не одаривать свою дочь, а также не касаться ни слуг, ни лошадей, ни вьючного скота и никаких других такого рода вещей [из имущества Сигиберта]. Рассказывают, что один из этих послов был тайно умерщвлен, но кем неизвестно; однако подозрение падало на короля. Король же Хильперик, пообещав ничего этого не трогать, созвал знатных франков и остальных преданных ему людей и отпраздновал помолвку своей дочери. Передав дочь послам готов, он дал за ней большое богатство. Мать ее 187 тоже принесла много золота, серебра и одежды, так что при виде этого король даже подумал, что у него ничего больше не осталось. Королева, заметив его беспокойство, обратилась к франкам и сказала: «Не думайте, о мужи, будто я что-то взяла из сокровищ прежних королей; все, что вы здесь видите,— это моя собственность; ибо и славнейший король часто меня одаривал, и сама я немало скопила своим старанием, и уступленные мне имения принесли мне весьма много дохода натурой и деньгами, да и сами вы часто одаривали меня подарками. Вот откуда все, что вы видите теперь перед собой; из государственной же казны здесь воистину нет ничего». Так она успокоила короля. Действительно, такое множество было добра, что золото, серебро и прочие украшения поместили на пятидесяти возах. Также и франки доставили много подарков, одни — золото, другие — серебро, некоторые — лошадей и очень многие — одежду; каждый сделал подарок, какой мог. И девушка после слез и поцелуев уже молвила: «Прощайте», как вдруг, когда она выезжала за ворота, сломалась одна ось у повозки, и все сказали: [188] «Не в добрый час!», ибо некоторыми это было принято за предзнаменование. Наконец выехав из Парижа, она приказала поставить шатры в восьми милях от города.

А ночью поднялись пятьдесят человек и, взяв самых лучших лошадей столько же золотых уздечек и две большие золотые цепи, убежали к королю Хильдеберту. И на протяжении всего пути каждый, кто мог, убегав и уносил с собою все, что удавалось взять. Во время пути была взыскана немалая сумма на расходы с различных городов, ибо король, приказав ничего не давать из казны для этого путешествия 188, а все оплачивать за счет простолюдинов. Так как король боялся, как бы его брат 189 или племянник 190 не причинили девушке какой-либо неприятности, он велела чтобы в пути ее сопровождало войско. А находились при ней знатные мужи: герцог Бобон 191, сын Муммолина, и его жена, как подружка невесты, далее Домигизил и Ансовальд 192, и майордом 193 Ваддон, бывший граф Сента. Остальных же людей было свыше четырех тысяч. Прочие герцоги и королевские служители, находившиеся при ней, оставили ее в Пуатье; эти же продолжали с ней путь, как могли. На этом пути они столько расхитили и награбили, что и рассказать нельзя. А именно: они грабили хижины бедняков, опустошали виноградники, даже лозы с гроздьями ломали и уносили, отнимали скот и все, что могли найти, не оставляя ничего на своем пути. Сбылись слова пророка Иоиля: «Оставшееся от саранчи поела гусеница; оставшееся от гусеницы поел жук; что оставил жук, съела ржа» 194. Так случилось и тут: град уничтожил остатки от мороза, засуха пожгла остатки от града; и войско унесло то, что осталось от засухи.

46. И вот в то время, когда они продолжали путь со своей добычей, Хильперик, этот Нерон и Ирод нашего времени, прибыл в виллу Шель, находящуюся приблизительно в ста стадиях от города Парижа 195, и там предался охоте. Но однажды Хильперик вернулся с охоты уже глубокой ночью. И когда его принимали с лошади и он одной рукой держался за плечо слуги, к нему подошел какой-то человек и вначале нанес ему рану ножом подмышку, затем вторым ударом ранил в живот. И тотчас у него полилась обильная кровь изо рта и из раны, и он испустил свой злой дух. А какие он совершил дурные дела, показывает чтение предыдущих глав. В самом деле, он часто опустошал и сжигал множество областей, и от этого он не испытывал никакого угрызения совести, а скорее радость, как некогда Нерон, когда во время пожара своего дворца он пел стихи из трагедий. Он очень часто несправедливо наказывал людей, чтобы завладеть их имуществом. В его время только немногие клирики получили сан епископа 196. Был же он чревоугодником, богом его был желудок 197. Он считал, что нет никого умнее его. Подражая Седулию 198, он сочинил две книги стихов, но его стихи хромали на обе ноги. В этих стихах, не разбираясь, он ставил краткие слоги вместо долгих и вместо долгих — краткие. И другие его сочиненьица, как-то гимны и мессы, никак нельзя понять. Дела бедных ему были ненавистны. Святителей господних он постоянно порицал, и нигде больше он не насмехался и не подшучивал над епископами, как находясь у себя в доверительном кругу [189] друзей. Одного он называл легкомысленным, другого — высокомерным, третьего — кутилой, четвертого — утопающим в роскоши, этого объявлял тщеславным, а того — чванливым; и ни к чему он не питал большей ненависти, чем к церкви. В самом деле, он часто говорил: «Вот наша казна обеднела, вот наши богатства перешли к церквам, правят одни епископы. Нет больше к нам уважения, оно перешло к епископам городов». Говоря так, он постоянно уничтожал завещания, составленные в пользу церкви. Он нередко попирал даже распоряжения своего отца, полагая, что никого не осталось, кто бы мог настаивать на выполнении его воли. Что же касается наслаждения или расточительности, то нельзя себе представить, чего бы он ни испытал в действительности. И всегда изыскивал он новые способы, чтобы причинить вред народу. Так, если он находил в это время кого виновным, то приказывал выкалывать ему глаза. В предписаниях, которые он рассылал по поводу своих дел судьям, он добавлял: «Если кто будет пренебрегать нашими распоряжениями, у того в наказание выколют глаза». Никого он не любил бескорыстно и сам никем не был любим, вот почему, когда он испустил дух, все его покинули. Но Маллульф, епископ Санлиса, который уже третий день сидел в шатре в не мог повидать короля, узнав о его гибели, пришел, омыл его, облачил в лучшее платье, провел ночь над его телом в пении псалмов и, перенеся тело на корабль, похоронил его в базилике святого Винценция в Париже 199. А королева Фредегонда оставалась в кафедральной церкви 200.

КОНЧАЕТСЯ ВО ИМЯ ХРИСТОВО ШЕСТАЯ КНИГА ИСТОРИИ. СЛАВА БОГУ. АМИНЬ

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история












 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.