Гуревич А. Томас Мюнцер

ОГЛАВЛЕНИЕ

Невысокий коренастый человек в мягкой круглой шапке и широком плаще, сделав широкий жест сжатой в кулак рукой, сказал, обращаясь к тесно окружавшим его бедно одетым людям:

— Никто не хочет помочь несчастной бедноте, сильные делают, что хотят. Посмотрите! Главной поддержкой ростовщичества, воровства и грабительства являются наши владыки — князья. Они присвоили себе всё живущее. Рыбы в воде, птицы в воздухе, растения на земле — всё принадлежит им...

Грозный шум толпы на минуту заглушил его слова.

— А потом они распространяют среди бедных божью заповедь и говорят: «Бог сказал — не укради».

Но сами они не следуют этому! Ведь они доводят всех людей до крайности, они сдирают шкуру и мясо с бедного пахаря и ремесленника! Когда же человек берёт самую малую вещь, его вешают за это...

— Верно!.. — раздались голоса. Перебивая друг друга, сразу заговорили несколько человек. — Нас называют ворами, потому что мы хотим пользоваться лесом, который господа незаконно присвоили себе!

— Моего сына князь повесил за то, что он ловил рыбу в его пруду!

— Долго ли ещё будем мы умирать для удовольствия наших господ?

Человек в плаще поднял руку и, когда голоса смолкли крикнул:

— Эти господа сами восстанавливают против себя бедный народ!

Огненные глаза его потемнели; он закончил гневно:

— За эти слова меня называют бунтовщиком. И пусть!

...Описанная сцена происходила осенью 1524 г . в одной деревне Южной Германии. Человека, возбуждавшего народ своими речами, звали Томасом Мюнцером. {76}

Этот человек скоро стал одним из главных вождей великой народной борьбы, славным предводителем крестьянского восстания, как называет его Энгельс.

Средневековое феодальное общество существовало за счет угнетения закрепощённых и бесправных крестьян в деревне, за счёт трудовой бедноты в городе, которые вынуждены были большую часть результатов своего труда отдавать дворянству, церкви и ростовщикам. В Германии XV — начала XVI в. положение крестьян было особенно тяжёлым. В это время быстро развиваются промышленность и торговля, и феодалы, обходившиеся прежде в основном продуктами собственного хозяйства, много нужных им товаров стали покупать на рынке. Поэтому они стремились добыть как можно больше денег.

Эти деньги они могли получить только у подчинённых им крестьян, поборы с которых поэтому непрерывно возрастали. Господа ухитрялись брать с крестьянина деньги за всё: за дом, в котором он жил, за клочок земли, на котором он трудился, за {77} его скудное имущество. Если крестьянин умирал, господин взимал с его наследника высокую плату за разрешение вступить во владение имуществом покойного; если крестьянин покупал что-нибудь, он должен был уплатить пошлину своему господину. Вдобавок сеньёры выдумывали всё новые и новые поборы, а зачастую просто отбирали у крестьян землю. Не ограничиваясь поборами, господа захватывали леса, луга, которыми прежде пользовались крестьянские общины, и подвергали телесным наказаниям и штрафам крестьян, если они хотели по-прежнему пасти на лугах свой скот или рубить дрова в лесу. Когда господа охотились, их кони и собаки безжалостно вытаптывали крестьянские посевы и огороды.

Князья взимали высокие оброки с крестьян. В свою очередь церковь обязывала крестьян платить «десятину». Эту десятину (т. е. десятую часть продуктов крестьянского труда) духовенство собирало зерном, скотом и огородными плодами.

У крестьянина не хватало денег для того, чтобы расплатиться с господами. Ему приходилось обращаться к городским ростовщикам, дававшим деньги под высокий процент. За неуплату долга крестьянин мог лишиться своего скудного имущества.

Наконец, денежных поборов непрерывно требовал папа римский, сборщики которого разъезжали по всей Германии. У тёмных людей они бесстыдно выманивали последние гроши, говоря, что, уплатив папе, можно искупить свои грехи и после смерти попасть в рай.

Итак, и князья, и дворяне, и духовенство, и папы, и богатые горожане — все эксплуатировали крестьянство. Жаловаться на притеснения крестьянину было некому: судьёй над ним был тот самый господин, который драл с него три шкуры. Любое непослушание или отказ платить подать жестоко наказывались. Положение крестьянина было беспросветным. Одна гравюра XVI в. так изображает крестьянскую судьбу. Крестьянин должен всю свою жизнь трудиться на господина: он и пашет, и сеет, и молотит , и копает землю, и колет {78} дрова. Если он разорится, он становится нищим; мы видим на гравюре оборванного калеку, выпрашивающего подаяние. Крестьянин не смел сопротивляться тяжкому гнёту, иначе ему грозили тюрьма или казнь: на гравюре изображён забитый в колодки крестьянин, а на заднем плане видна виселица с болтающимся на ней «бунтовщиком». Слева вдали виднеется город, с другой стороны высится замок; первый гнетёт крестьянина ростовщическими процентами, во втором живёт жестокий феодал, который распоряжается трудом, имуществом и самой жизнью крестьянина.

Беспорядок, царивший в Германии в то время, делал жизнь крестьянина ещё более тяжёлой. Страна была раздроблена на отдельные княжества, почти совершенно не зависевшие от власти императора. Между отдельными феодалами не прекращалась борьба. Разбой сделался основным занятием обедневших рыцарей. Всё это приводило к окончательному разорению крестьянского хозяйства. Разорение влекло за собой голод и смертность. О том, до чего доходила крестьянская нужда, свидетельствует такой факт. Когда одного крестьянина, приговорённого к смертной казни, подвели к палачу, он воскликнул: «Вот приходится умирать, ни разу не поев досыта хлеба!»

Не менее тяжёлой была жизнь городской бедноты: подмастерьев, рабочих-подёнщиков. Их жестоко угнетали богатые горожане — купцы, предприниматели. Предприниматели скупали у ремесленников за бесценок их изделия, пользуясь тем, что сырьё, например пряжу и хлопок, ремесленник получал от них, и многие мастера и подмастерья разорялись. В городах было много нищих и бродяг.

Крестьяне были не в силах терпеливо выносить страшный гнёт и много раз восставали против своих поработителей. С конца XV в. в разных частях Германии то и дело вспыхивали крестьянские возмущения, пока, наконец, в 1525 г . не разразилась великая крестьянская война, самое крупное народное восстание в истории Германии. Вдохновителем этого восстания, призывавшим крестьян и городскую бедноту на борьбу за лучшее будущее, был Томас Мюнцер, величайший революционер средневековой Германии.

Для того чтобы понять учение Мюнцера, нужно знать, с какими силами приходилось бороться угнетённым крестьянам и плебеям. Как уже говорилось, кроме князей и дворян, народ угнетала церковь. Католическая (т. е. подчинённая римскому папе) церковь была могущественной опорой феодального строя. Своим учением церковь оправдывала феодальное угнетение; она проповедовала послушание господам, обещая в награду райское {79} блаженство после смерти и угрожая непокорным адскими муками. Вера в загробную жизнь в средние века была широко распространена. Забитые, тёмные люди верили в бога, верили, что после смерти их «души» будут продолжать своё существование. Попы говорили, что господа поставлены над народом богом, и поэтому непослушание им означает непослушание самому богу, грех. Кроме того, церковь учила, что «спасение человеческой души», которая будто бы «переселится» в другой мир после смерти человека, находится в руках церкви. Пользуясь верой одураченного народа, церковь обогащалась за его счёт.

Однако с течением времени стало распространяться недовольство католической церковью.

В Германии оно приняло всеобщий характер. Так как власть императора была очень слаба и с ней никто не считался, церковные феодалы, возглавляемые папой римским, грабили народ Германии, не встречая препятствий ни с чьей стороны. Папа считал Германию настоящим золотым дном, архиепископы и епископы, бездельники-монахи и священники процветали за счёт трудового народа Германии. Богатства, находившиеся в руках церкви в XVI в., были настолько велики, что и представители господствующего класса стали смотреть на них с завистью и вожделением. Многочисленные князья Германии не прочь были конфисковать в свою пользу огромные земельные угодья церкви, населённые крепостными и зависимыми крестьянами. О том же мечтали и мелкие феодалы — немецкое дворянство. Города и их богатое бюргерство с такой же завистью смотрели на церковные владения в пределах городской черты. Как и все богачи, они понимали, что религия, проповедующая послушание властям, нужна им для того, чтобы держать в узде бедняков, но католическая церковь с её богатствами, пышным культом и дорогостоящими украшениями казалась им учреждением не по карману. Они поэтому тоже выступили против католической церкви и прислушивались к голосу реформаторов, которые давно уже проповедовали необходимость установления «бедной церкви» и протестовали против роскоши и богатства церковников на том основании, что-де и сам Христос и его апостолы были бедняками. Такая проповедь пришлась по душе бюргерам, которые рассчитывали, что «бедная церковь» будет «дешёвой церковью». Нечего говорить о крестьянах и городской бедноте — плебействе. Именно на их плечи ложилась вся тяжесть и налогов, и феодальных поборов, и церковной десятины. Весьма часто прелаты, т. е. высшие чины церкви, являлись для крестьян и плебеев и государями-князьями, и феодалами-сеньёрами, и владельцами церковной десятины. Церковную десятину должны были платить все, а папа сверх этого запускал свою лапу и в без того тощий карман труженика. Всё это вместе взятое позволяет нам понять, какую ненависть должны были питать простые люди к церкви и её представителям. Но многие из них шли {80} в своём негодовании дальше. Чем церковный феодал-архиепископ и епископ лучше феодала светского? Почему крестьянин и плебей должны отдавать этим паразитам своё добытое тяжёлым трудом достояние? Земля должна принадлежать тем, кто её обрабатывает, и должна принадлежать им навечно и наследственно.

Таковы были мечты крестьян, и никому из них в то время не приходило в голову, что собственность на землю, поделённую между крестьянами, которой они добивались, лишь на время может улучшить их положение. При существовании частной собственности рано или поздно земля окажется в руках у богатых, а бедняк как был, так и останется безземельным бедняком. Только социализм, только колхозы могут окончательно уничтожить пропасть между богатыми и бедными и повести всё крестьянство к зажиточной жизни. Только такое государство, как Советский Союз, способно окончательно уничтожить нищету трудящихся и устроить всю жизнь на началах справедливости.

Но в те далёкие времена, о которых мы рассказываем, лишь самые гениальные умы и наиболее смелые революционные деятели могли, да и то в неясных очертаниях, предчувствовать возможность построения в будущем такого общества. Настоящее же не сулило им никаких надежд на это.

В то время ещё только зарождался пролетариат, тот единственный, до конца революционный класс, который может установить социалистические порядки, и трагедия таких гениальных умов, каким был, например, в тогдашней Германии вождь наиболее революционно настроенных людей Томас Мюнцер, в том и заключалась, что он понимал, что по-настоящему справедливый порядок может осуществиться только в том случае, если не будет собственности ни на землю, ни на другие средства производства. В то же время он знал, что такой порядок установить пока невозможно. Но люди, подобные Томасу Мюнцеру, были одиночками. Значение Мюнцера заключалось не в том, что он догадывался, как можно установить, как тогда говорили, божью справедливость, а в том, что он был революционером и от своих сторонников требовал решительных действий против феодалов, как духовных, так и светских. И если бы крестьяне выступили {81} сплочённо и действовали так, как им советовал Мюнцер, они получили бы земли в свою полную собственность. Но вся беда как раз и состояла в том, что крестьяне сами по себе никогда не могут одержать верх над феодалами. Им недостаёт крепкой организации, единодушия, которые необходимы для победы, и поэтому они всегда в средние века терпели поражение. Только во главе с пролетариатом они могут быть победителями, но в то время, когда действовал Мюнцер, пролетариат ещё только зарождался.

Недовольство католической церковью в верхах немецкого общества в начале XVI в. и ненависть к попам и господам у крестьян и плебеев были настолько сильны, что значительная часть князей, дворян и почти всё бюргерство стало на сторону проповедника Мартина Лютера, когда тот выступил против папы и продажи индульгенций, т. е. грамот, в которых папа за деньги «прощал» грехи и преступления. В Германии началась реформация, т. е. движение в пользу реформы церкви. Но различные классы общества понимали реформацию каждый по-своему. Князья и дворяне стремились завладеть церковными богатствами, бюргеры — создать свою, независимую от папы, «дешёвую» церковь, крестьяне и городская беднота готовы были восстать для того, чтобы уничтожить феодальный порядок в целом. Но чем сильнее нарастало в крестьянстве и плебействе революционное брожение, тем больше бюргерство и его пророк Мартин Лютер приходили в ужас. Лютер, как и его приспешники, трусливое немецкое мещанство, трепетали от страха, чувствуя, что не сегодня-завтра крестьянство и городская беднота поднимутся на господ и богатых бюргеров, и тогда им не сдобровать. Лютер поэтому уже в 1520 г . усердно проповедовал, что люди должны беспрекословно повиноваться светской власти, ибо, ссылался он на так называемое «священное писание», «нет такой власти, которая не идёт от бога», а затем, когда, наконец, крестьяне восстали, он, как и всё немецкое бюргерство, вместе с феодалами ополчился против крестьян и стал, по выражению Маркса, «княжеским холопом».

Такова была обстановка в Германии, в которой жил и действовал Томас Мюнцер.

Ранние годы жизни Мюнцера почти неизвестны. Он родился в 1490 или в 1493 г . и вырос в деревне. Он видел, как тяжело жилось крестьянам, и ненависть к господам зародилась в нём с детских лет. Мюнцер много и прилежно учился и подобно многим другим образованным людям своего времени получил духовное звание. Ему было ясно, что церковь благословляет угнетение бедных богатыми. Борьбу против церкви он начал ещё до Лютера. Мюнцер не только проповедовал, он создал тайное общество для борьбы против главы католической церкви в Германии, архиепископа Магдебургского. Выступая в церквах, он громил духовенство, которое, по его словам, «думает не о религии, а об удовлетворении своей ненасытной алчности». {82}

Переезжая из города в город, Мюнцер повсюду вербовал своих единомышленников. В 1520 г . в городе Цвиккау агитация Мюнцера вызвала волнения против городского совета. Какой характер носила эта агитация, видно из того, что враги Мюнцера называли его «кровожадным человеком, жаждущим кровопролития». Сторонники Мюнцера были заключены в тюрьму, а ему самому пришлось покинуть город.

В 1521 г . Мюнцер отправился в Чехию, надеясь на то, что на родине гуситского движения легче начать борьбу против церкви. Однако, как только Мюнцер начал революционную агитацию, к нему были приставлены шпионы. Не дожидаясь ареста, Мюнцер перебрался в Тюрингию. В 1524 г . в городе Альштедте под влиянием его проповеди народ разрушил часовню. Князь приказал арестовать Мюнцера, но местные горняки, которые его очень любили и уважали, собрались отовсюду, вооружённые кирками, и не дали его в обиду.

Тогда князь приказал привести Мюнцера к себе во дворец. Но и перед лицом феодалов и рыцарей Мюнцер не побоялся смело и решительно выступить против князей и пригрозить им, что недалеко то время, когда угнетённый народ поднимется против них на открытую борьбу. Мюнцер в речах и печатных прокламациях призывал к свержению «безбожных правителей» и к установлению народной власти. В Альштедте Мюнцер создал тайное общество, целью которого было основание «царства свободы и равенства». Доверенные лица рассылались Мюнцером по разным областям Германии; они должны были распространять его революционные идеи по всей стране.

Князья опасались пропаганды, которую проводил Мюнцер. Осенью 1524 г . его хотели арестовать. Мюнцеру пришлось бежать из Тюрингии. Но и в других местах, где он хотел укрыться, власти не желали его терпеть, так как он нигде не переставал призывать народ подниматься на борьбу за свободу. Переезжая из района в район, Мюнцер подготовлял народное восстание, распространяя своё революционное учение.

В чём же заключалось учение Мюнцера?

Уничтожение католического духовенства было, по его мнению, лишь первым необходимым шагом на пути к установлению справедливого общественного строя. Согласно учению Мюнцера, не должно быть ни бедных, ни богатых, ни подданных, ни господ. Необходимо сделать так, чтобы всё имущество принадлежало всем, нужно уничтожить всякое угнетение.

Задолго до Мюнцера появлялись мыслители, фантазия которых рисовала «царство божие», которое, якобы, возникнет на земле и прекратит феодальное угнетение. Но приход этого царства они представляли себе в форме чуда: с неба на землю сойдёт «сын божий», который очистит людей от пороков и введёт их в это царство. Таким образом, люди могли лишь мечтать о справедливом строе. Установление его они не считали своей {83} задачей. Мюнцер был знаком с такими учениями. Он также представлял себе будущее коммунистическое общество как «царство божие». Но он превратил фантазию в программу народной борьбы. Мюнцер первым высказал ту мысль, что установление справедливого общественного строя является делом самих угнетённых. Создать такое общество можно, согласно Мюнцеру, только путём революционного переворота, совершённого руками наиболее революционных людей из народа.

Само собой разумеется, что конечная цель, которую ставил Мюнцер, была недостижима в XVI в. Угнетённое, неорганизованное крестьянство желало получить землю в собственность и освободиться от всех феодальных повинностей. Ни о каком бесклассовом обществе оно и не мечтало, да и самому Мюнцеру это общество рисовалось очень туманно. Для победы социалистической революции необходимо, чтобы во главе революции стоял рабочий класс. Но в начале XVI в. рабочий класс существовал лишь в зародыше.

Так как тёмные, забитые народные массы продолжали верить в бога (хотя именем бога их эксплуатировали многочисленные господа), Мюнцер вынужден был вести свою революционную агитацию в религиозной форме. Но под проповедью «слова божия» скрывался призыв к революционной борьбе против угнетателей. Опираясь на городскую и крестьянскую бедноту, Мюнцер начал создавать «христианское общество». По мысли Мюнцера, в это братство следовало вовлечь всех людей: первоначально оно должно было охватить Германию. Братство должно взять в свои руки всю власть. Мюнцер писал: «...власть должна быть дана простому народу»; «народ сделается свободным, и один только бог будет его господином». Лиц, не желающих присоединиться к обществу, необходимо объявить его врагами и осудить на уничтожение. Мюнцер не предлагал сразу же вводить полную общность имущества. «Христианское братство» должно было отбирать имущество у феодалов, церкви и богачей, а отобранные богатства распределить среди членов общества с тем, чтобы никто из них не испытывал материальной нужды.

«Всё — общее, — учил Мюнцер, — и каждому следует выделить поровну столько, сколько необходимо для удовлетворения его нужды. А если кто-либо из князей, графов или других господ воспротивится этому, то его нужно обезглавить или повесить». Мюнцер считал, что только тогда, когда люди будут обеспечены всем необходимым для их существования, можно достичь справедливого общественного устройства.

Таким образом, идея «христианского братства» была на самом деле программой борьбы обездоленных людей против феодалов и других господ.

В письме, в котором излагалась программа деятельности «христианского братства», сторонники Мюнцера писали: «Так как измена, насилие и несправедливость родились и возросли в зам- {84} ках, монастырях и священнических приходах, то все такие места подлежат с настоящего времени отлучению». Сторонники Мюнцера хотели сказать этим, что такие учреждения и организации не могут быть включены в «христианское братство».

«О боже, — писал Мюнцер, — крестьяне — люди трудящиеся, они всю жизнь обходятся жалкой и горькой пищей для того, чтобы наполнять глотки тиранов». Ссылаясь на церковные книги, Мюнцер утверждал, что излагаемое им учение даёт право беднякам восстать против господ: «Ясно как день, что бог поручает избранным [под избранными Мюнцер понимает простой народ, который выступает против своих господ] отобрать владения у его противников, ибо эти владения мешают установлению царства божия и справедливости». Если угнетатели ссылались на «священное писание», чтобы оправдать свою власть над угнетёнными, то Мюнцер, как и другие революционеры средневековья, привлекали его для доказательства необходимости установления справедливого строя. Сила Мюнцера заключалась в том, что наряду с туманной ещё идеей будущего общества он выдвигал самые насущные, неотложные требования крестьян, а именно: уничтожение господ и феодальных поборов, разрушение монастырей, прекращение рыцарского разбоя.

Поэтому, когда весной 1525 г . разразилось великое крестьянское восстание (в Юго-Западной Германии оно началось ещё в конце 1524 г .), крестьяне в разных областях Германии стали выдвигать требования, составленные Мюнцером, его учениками и последователями. Восставая против своих феодалов, крестьяне объединялись в мощные военные отряды, которые захватывали замки и монастыри. Монахов и попов изгоняли из их владений, феодалы при приближении крестьянского войска в ужасе бежали.

Запылали монастыри и считавшиеся прежде неприступными гордые дворянские замки. Крестьяне спешили исполнить приказ Мюнцера, который гласил: «Полностью разрушить все замки и дома дворянства, ничего не оставив на месте». В огне пожаров погибали документы, в которых были записаны повинности крестьян. Впервые за сотни лет крестьянин мог разогнуть спину: некому было больше платить непомерные подати, не на кого было трудиться даром. Один из современников сравнивал разразившуюся крестьянскую войну с потопом, залившим всю Германию: «Это божий суд, божья кара за те грехи, которыми отяготили себя светские и духовные князья и владетели, за их тиранию и жестокости к своим подданным».

Всё шире разливалось крестьянское восстание. Оно распространилось на Швабию, Шварцвальд и значительную часть австрийских владений; в огне крестьянской войны пылала вся Франкония; восстали крестьяне Саксонии и Тюрингии.

Это не было только крестьянское движение. Борьба происходила и в каждом городе и разделяла его на два враждующих {85} лагеря: городских богачей и бедноту. Классовая борьба

Сражающиеся крестьяне.

Гравюра на дереве по картине Гольбейна Младшего.

в городах под влиянием крестьянского восстания достигла крайнего ожесточения. Часть городов присоединилась к крестьянскому восстанию, так как мелкие ремесленники и подмастерья видели в крестьянской революции единственный выход из своего тяжёлого положения.

Мюнцер очень хотел, чтобы горожане примкнули к крестьянскому движению. Посланные им люди повсюду в городах возбуждали народ и призывали вступать в «христианское братство». С другой стороны, и феодалы, собиравшие силы для борьбы с восставшими, больше всего опасались союза между крестьянами и городскими низами. Многие города помогали восставшим продовольствием, посылали им подкрепления. Знатные господа в панике разбегались, а те, кто не успел укрыться от крестьян, вынуждены были лицемерно присоединиться к их «христианскому братству» и обещать верно служить делу освобождения народа.

Мюнцер поддерживал тесную связь со многими крестьянскими отрядами. Он писал крестьянам письма, в которых указывал на необходимость решительно расправляться с феодалами. {86} Он настаивал на том, чтобы замки и монастыри уничтожались, чтобы их собственность переходила во владение крестьян, чтобы захваченные феодалами общинные леса, луга и другие угодья были возвращены крестьянам. Бедняки-крестьяне охотно следовали советам Мюнцера, которого они называли своим «христианским заступником». Отвечая на его письмо, крестьяне одной общины писали Мюнцеру, что захваченные ими церковные владения поделены, согласно его приказу, поровну между нуждающимися и что у соседних дворян крестьяне потребовали отдать им пастбища. Во многих местах Тюрингии замки и монастыри были разрушены по прямому указанию Мюнцера.

Мюнцер лично побывал в некоторых областях Германии, «забрасывая, — по словам одного из его врагов, — в мятежные души своё ядовитое семя крестьянского восстания». В основных районах, охваченных крестьянской войной, действовали сторонники Мюнцера, составлявшие наиболее революционную партию в движении крестьян.

Но не все крестьяне считали возможным действовать так, как им подсказывал Мюнцер. Более зажиточные крестьяне не прочь были даже идти на соглашение с господами и готовы были бы удовлетвориться отменой новых поборов и понижением старых. На больших крестьянских сходках шли ожесточённые споры. Крестьяне побогаче боялись, что феодалы рано или поздно победят. Запугивая остальных, они старались умерить требования, полагая, что чем умереннее будут их требования, тем скорее они договорятся с господами.

Эта умеренная группа крестьян взяла верх на съезде крестьянских отрядов в марте 1525   г . в городе Меммингене в Юго-Западной Германии, где были выработаны так называемые «12 статей», получившие широкое распространение. В них были сведены воедино основные требования крестьян.

Крестьяне требовали предоставить каждой деревне право самостоятельно выбирать своего священника, который проповедовал бы христианскую веру «в духе истины». Они требовали, чтобы церковная десятина была обращена на содержание местного священника, на содержание вдов и сирот, требовали отмены вновь введённых платежей и барщин, совершенной отмены посмертного побора (после смерти крепостного крестьянина господин его брал в свою пользу лучшую голову скота или часть его имущества за разрешение его сыну или дочери получить {87} наследство своего отца). Они заявляли, что крепостное право должно быть отменено полностью. «До сих пор было в обыкновении считать нас чужой собственностью, — писали крестьяне, — но это противоречит евангелию, ибо известно, что Христос освободил всех своей кровью. Поэтому мы хотим быть на самом деле свободными».

Восставшие крестьяне.

Большие притеснения терпели крестьяне от захватов общинных лугов, лесов, вод и от потрав их посевов, учинявшихся господским скотом. Поэтому в «12 статьях» содержалось требование уничтожить эти несправедливые порядки. Наконец, крестьяне просили судить их в соответствии с древними законами и справедливостью, а не произвольно и по злобе, как это было до сих пор.

Эти требования были совсем не революционны и не были похожи на программу, выдвинутую Мюнцером. Ведь Мюнцер совершенно отрицал зависимость крестьян от господ и объявлял незаконными все повинности и платежи феодалам. Однако «12 статей» имели важное значение, так как давали крестьянскому восстанию общую программу, содействовали объединению крестьянства.

Всё же крестьянским отрядам так и не удалось соединиться в одну великую крестьянскую рать. Среди руководителей крестьян не было единства. Одни настаивали на том, что необходимо решительно бороться со всеми феодалами, не давая пощады никому и не доверяя тем дворянам, которые переходили на сторону крестьянства. Другие крестьянские вожди считали, что уничтожать нужно только монастыри. Они хотели привлечь дворян на свою сторону, обещая им поделиться с ними при распределении отобранного у церкви имущества. В некоторых отрядах командирами были дворяне. Но лишь немногие из них искренно боролись за народное дело; большинство примкнуло к восставшим из страха и при первом же удобном случае готово было изменить им. Группа умеренных руководителей движения одержала верх на съезде крестьянских отрядов в городе Гейльбронне (во Франконии), где была выработана так называемая «Гейльброннская программа».

Эта программа была выгодна не крестьянам, но лишь зажиточным горожанам и дворянству. Согласно «Гейльброннской программе», дворянство не должно было лишиться своих прежних привилегий, а, наоборот, усилиться за счёт духовенства и {88} получить большую власть в стране. В программе содержалось требование облегчить развитие торговли. Феодальные повинности крестьян предлагалось выкупать за деньги, что было возможно лишь для зажиточной верхушки крестьян. Бедняки не имели для этого средств. Они хотели отмены всех повинностей без всяких платежей.

Понятно, что такие предложения вызывали недовольство крестьян. Им было ясно, что горожане предавали их интересы и добивались только собственной выгоды. Против феодалов городские богачи бороться не желали.

Предательство бюргерами крестьян объяснялось тем, что городские богачи смертельно боялись крестьянского движения. К крестьянам массами примыкала городская беднота, а это грозило превращением всего движения в такую революцию, которая могла уничтожить не только феодалов, но и купцов, промышленников и ростовщиков, также сидевших на шее народа. Поэтому немецкие бюргеры пошли на сговор с феодалами. Это ясно видно из отношения к крестьянской войне Лютера.

До того, как разразилась крестьянская война, Лютер призывал к решительной борьбе с церковью. Тогда он писал: «Если мы вешаем воров, казним разбойников, сжигаем еретиков, то почему не броситься с оружием в руках на этих главарей разврата, на этих кардиналов, пап и всю свору римского Содома... Почему не обагрить своих рук их кровью с тем, чтобы спастись от них, как от опаснейшего пожара». Однако, когда началась борьба крестьян и городской бедноты против их угнетателей, Лютер открыто перешёл на сторону врагов народа. Он призывал немедленно подавить восстание и истребить крестьян. «Крестьяне отдались дьяволу, — писал этот перетрусивший бюргер. — Пусть всякий колет, бьёт и душит их тайно и явно, как убивают бешеных собак, пусть всякий помнит, что нет ничего более ядовитого, вредного и дьявольского, чем бунтовщик. Поэтому, любезные властители, — обращался Лютер к феодалам, — спасайте здесь и там... Пусть в рядах крестьян просвищут пули, а то они станут поступать ещё в тысячу раз хуже».

Лютер стал проповедовать необходимость повиновения властям: «Как они [т. е. крестьяне] будут держать ответ перед богом за то, что восстают против начальства, установленного самим богом? Не в том состоит христианское право, чтобы противиться несправедливости, а в том, чтобы отдавать жизнь и имущество на разграбление всякому, кто грабит». Это говорил человек, который ещё недавно призывал насилием спастись от несправедливостей, чинимых римской церковью! Лютер советовал феодалам окончательно закрепостить крестьян, увеличить барщину и не давать крестьянам никакой пощады.

Так зажиточная часть городского населения Германии уже в XVI в. показала себя трусливой и контрреволюционной и пошла на поводу у дворянства. {89}

Предательство бюргеров и нерешительность некоторых руководителей крестьян ослабляли народное движение. В апреле 1525 г . крестьянские отряды, если бы все они действовали решительно, могли разгромить дворянское войско, посланное на подавление восстания. На стороне крестьян был численный перевес, ожидалось прибытие новых отрядов повстанцев. Однако начальнику дворянского войска Трухзесу удалось обмануть крестьянских вождей и начать с ними переговоры. Трухзес обещал, что требования крестьян будут удовлетворены, если их отряды будут распущены. Одураченные крестьяне заключили с Трухзесом договор, согласно которому они должны были сдать часть своего оружия и разойтись по домам.

Далеко не все крестьяне согласились на эти условия, и в крестьянском войске начались разногласия. Этим немедленно воспользовался Трухзес. Нарушив договор, он начал громить крестьянские отряды поодиночке.

Мюнцер всячески предупреждал крестьян, чтобы они не доверяли господам. Он писал: «Я боюсь, чтобы глупых людей не увлекли фальшивыми договорами, в которых они не увидят злого умысла». Ещё до заключения договора между крестьянами и Трухзесом Мюнцер говорил: «Кажется, господин Георг [Трухзес] обманывает крестьян». Теперь крестьянам пришлось горько раскаяться в том, что они поверили, будто дворяне в самом деле хотят покончить дело миром. Трухзес и его дворянское войско убивали сотни крестьян, подвергали казни всех восставших, которые попадали в их руки.

Вероломство дворян возмутило крестьян, и они перешли к более решительной борьбе против феодалов.

В апреле 1525 г . ополчение франконских крестьян (в центральной Германии), возглавлявшееся Яковом Рорбахом, подступило к городу Вейнсбергу, где засел граф Людвиг фон Гельфенштейн со своими рыцарями. Крестьяне жаждали мщения за убитых и замученных товарищей; кроме того, они считали, что, разрушив замок графа, они освободятся от барщины и других повинностей. Крестьяне были уверены в успехе, так как большинство горожан, состоявшее из бедняков, было на их стороне.

Рано утром, приблизившись к Вейнсбергу, крестьяне послали в город для переговоров двух человек, которые потребовали открыть городские ворота, угрожая в противном случае взять город силой. Высокомерный граф, считавший свою позицию неприступной, не пожелал вступить в переговоры с простыми крестьянами и приказал стрелять в парламентёров; один из них был {90} ранен. Тогда крестьянские отряды начали наступление. Рыцари со своими солдатами и зажиточные горожане оказывали упорное сопротивление, обстреливали крестьян с городской стены и осыпали их камнями.

Вдруг на замке, возвышавшемся над городом, появились крестьянские знамена — один из отрядов восставших взял его приступом. В городе началась паника. Ведь ещё недавно граф уверял горожан, что замок неприступен. О дальнейшем сопротивлении нечего было и думать. Городская беднота могла каждую минуту восстать и присоединиться к крестьянскому войску; растерявшиеся купцы, ремесленные мастера, члены городского совета толпились вокруг графа Гельфенштейна, умоляя его сдать поскорее город крестьянам, пока те не взяли его приступом и не подвергли наказанию всё население. Беспорядок увеличивали сбежавшиеся сюда же испуганные, кричащие женщины. По городу распространился слух о том, что Яков Рорбах угрожает предать Вейнсберг огню и мечу. Это усилило стремление горожан прекратить борьбу; некоторые стаскивали рыцарей с городской стены, метались по городу и мешали немногим из оставшихся его защитников делать своё дело.

Графу пришлось согласиться сдать город восставшим крестьянам. Над городской стеной появился шест с надетой на него шляпой — знак, указывающий на желание начать переговоры. Между зубцами стены показались горожане и среди них священник, которые в ужасе вопили, перебивая друг друга:

— Мир! Мир!

Дождавшись тишины, один из бюргеров обратился к предводителю крестьянского войска:

— Граф предлагает вам мир и согласен сдать город на условии, что никто из граждан города не пострадает.

В ответ раздался выстрел, и шляпа слетела с шеста.

— Горожанам нечего бояться за свою жизнь, — крикнул Яков Рорбах, — но рыцари все погибнут!

— Сделайте исключение хотя бы для графа, — просили со стены.

— Пусть он нас озолотит, он всё равно умрёт, — был решительный ответ.

Граф Гельфенштейн стоял тут же на стене и всё слышал. Его охватил страх. Видя, что горожане уже спешат к городским воротам, чтобы поскорее открыть их и впустить крестьян, граф попытался спастись бегством . Но это ему не удалось: крестьянское войско ворвалось в город.

Небольшой отряд рыцарей и их солдат во главе с графом собрался на городской площади. Они хотели скрыться через те ворота, которые ещё не были заняты крестьянами. Но их окружили горожане с криками:

— Что же, вы хотите оставить нас одних на бойню?

— Вы принесли несчастье нашему городу, а теперь убегаете? {91}

— Сейчас не время думать о побеге!

Это задержало на минуту рыцарей. Вдруг бюргеры врассыпную бросились по домам: к площади с яростными криками приближались вооружённые крестьяне. Захлопали закрывающиеся ставни окон, горожане спешили запереть двери и укрыться от победителей. Все городские ворота были захвачены крестьянами. Рыцари побежали к церкви, и некоторым из них, в том числе и графу, удалось спрятаться на церковной колокольне. Все остальные были немедленно убиты. Крестьяне повсюду искали графа. Наконец, раздался радостный возглас:

— Они на колокольне! Наконец-то мы захватим всё гнездо, бейте их всех насмерть!

Один из рыцарей показался на верхней площадке колокольни и крикнул оттуда, что он даст за свою жизнь 30 гульденов. Его немедленно застрелили. Остальных рыцарей во главе с графом крестьяне свели с колокольни, связали верёвками и взяли под стражу.

Крестьяне не грабили горожан, чего те так опасались, но не пощадили домов священника, городского головы и других своих врагов. Была опустошена и церковь. Замок был разгромлен целиком и подожжён.

Крестьянам досталась богатая добыча. В городской казне они нашли свёрток с деньгами и хотели разделить их между собой. Но когда школьный учитель сказал им, что эти деньги предназначены для помощи бедным детям, они отдали их ему на сохранение.

Вслед за тем Яков Рорбах устроил суд над пленными дворянами. Все 14 человек были приговорены к позорной казни: прогону сквозь строй. Этой казни обычно подвергались нарушители чести, люди из низших сословий. Дворяне должны были погибнуть позорной смертью как нарушители договора с крестьянами, Дочь императора, графиня Гельфенштейн, на коленях умоляла крестьянских предводителей пощадить жизнь её мужа. Но в памяти крестьян были ещё свежи воспоминания о тех издевательствах, которым подвергали их господа, о тяжёлой барщине, о бесправной голодной жизни.

Граф и другие пленные рыцари были выведены на луг, где собрался отряд Якова Рорбаха. Перед смертью дворянам пришлось выслушать песню, которую грозно распевали крестьяне:

Не медлим мы с расправой,

Сведём свой счёт кровавый,

А суд не знает правый

Ни смердов, ни господ,

На плаху всех сведёт.

Крестьяне выстроились в две шеренги перед пылающим замком, загремел барабан, и граф и другие рыцари пали, пронзённые копьями... {92}

Кровавая месть крестьян при Вейнсберге навела ужас на окрестных феодалов, но не могла изменить исхода восстания. Разрозненные крестьянские отряды не имели сил сопротивляться хорошо вооружённому и обученному дворянскому войску. Несмотря на упорное сопротивление, крестьяне терпели поражения в неравной борьбе.

Последним во Франконии был разбит отряд Якова Рорбаха. Отступая, отряд заперся в городе Вюрцбурге, но крестьян предал городской совет. Зажиточные бюргеры впустили в город войска Трухзеса. Крестьяне геройски сопротивлялись, но были разбиты. Уцелевшие попали в плен и подверглись казни. Погиб и Яков Рорбах. Дворяне отомстили ему за Вейнсберг: его заживо сожгли на медленном огне.

Мюнцер с самого начала крестьянской войны находился в городе Мюльгаузене в Тюрингии. Здесь под влиянием его проповедей народ разогнал в марте 1525 г . прежний городской совет, в котором заправляли богачи, и поставил на его место новый, «вечный совет». Мюнцер имел на него большое влияние. Один из врагов Мюнцера писал о нём: «Безумный священник из Альштедта убедил мюльгаузенцев в том, что они не обязаны подчиняться никакой власти, не обязаны платить кому-либо оброки и нести повинности и что, кроме того, должно быть упразднено всё духовенство». Под влиянием Мюнцера в Тюрингии в большей мере, чем в других частях Германии, наблюдалось объединение крестьян с городскими низами.

Этого особенно боялись феодалы; один из них писал: «От дела, начатого в Мюльгаузене, можно ожидать лишь того, что оно послужит соседнему сельскому населению, а также городам поводом к восстанию против своих господ, и если не предупредить вовремя, может дойти до объединения черни с народной массой; имея свою штаб-квартиру в Мюльгаузене, оно привлечёт к себе много людей, от которых ничего хорошего ожидать нельзя».

Из Мюльгаузена Мюнцер хотел распространить свои идеи по всей окружающей области и превратить его в центр революционного восстания. В город сходились тысячи крестьян, слушавших речи Мюнцера. В результате его пропаганды в «христианское братство» вступали жители многих городов и деревень. Слушая его проповеди, простые люди говорили друг другу:

— Смотри, как старые попы лгали нам и ложно проповедовали.

— Надо всех этих жуликов бить до смерти за то, что они так ловко нас обманывали и обставляли!

Повсюду разгоралось пламя восстания.

Учение Мюнцера о царстве свободы и равенства распространилось по многим районам Германии. Его разносили рудокопы, среди которых Мюнцер давно пользовался влиянием. Переходя, в поисках работы, из одной местности в другую, они знакомили {93} народ с идеями Мюнцера. Какое сильное воздействие оказывал Мюнцер на своих приверженцев, видно из того, что всё им высказываемое они считали «божественной истиной».

Пока его ученики распространяли идеи «христианского братства», Мюнцер в Мюльгаузене собирал силы для выступления и приказывал переливать церковные колокола в тяжёлые орудия. «Беритесь за дело и выходите на борьбу, — писал он крестьянам и рудокопам. — Возбуждайте ваших братьев к согласию и уговаривайте их снаряжаться. Давно, слишком давно пора. Скорей же, скорей за дело, за дело!.. Пусть ваши мечи не отмываются от тёплой крови. Пока злодеи живы, вы не освободитесь от человеческого страха».

Но несмотря на всю подготовку, отряд Мюнцера был слишком слаб, чтобы одержать победу над дворянами. Крестьяне не умели обращаться с оружием, не были знакомы с военной дисциплиной. Не хватало пороха. Кроме того, восставшие и здесь, как и в других местах, не были объединены в одно войско. Всё это порождало во многих из них стремление вступить в переговоры с приближающимися дворянскими отрядами. К переговорам склоняли крестьян и те дворяне, которые находились в крестьянском отряде.

Отряд Мюнцера, насчитывающий около семи тысяч человек, расположился на возвышении близ города Франкенгаузена. Мюнцер приказал окружить лагерь повозками и рвом, чтобы не пропустить неприятельской конницы. 15 мая дворянское войско окружило лагерь. Князья, которые стояли во главе дворян, потребовали от крестьян сдаться и выдать им Мюнцера. Оказавшиеся среди крестьян предатели попытались устроить в крестьянском лагере беспорядки, но были казнены.

Тогда Мюнцер обратился к отряду с яркой речью. Он понимал, что, только заставив крестьян забыть о страхе, он мог спасти положение. Мюнцер говорил своим сторонникам о том, что начатое ими восстание является божьим делом. Чтобы воодушевить крестьян, он сказал им, что сам бог послал его для их освобождения. Напомнив о тяжёлой жизни под властью господ, Мюнцер предсказал, что дворяне не осмелятся вступить в бой с крестьянским войском.

— Мужественно нападайте на врага, — закончил Мюнцер свою речь. — Не бойтесь их орудий. Скоро вы сами увидите, что вражеские пули не могут причинить вам вреда. Я наловлю их целые пригоршни в свои рукава и пошлю их обратно на врага.

В этот момент на небе показалась радуга. Тогда Мюнцер, указывая на своё знамя, на котором тоже была изображена радуга, воскликнул:

— Видите, бог подаёт нам знак! Он поможет нам наказать наших врагов. Без страха идите в бой!

Речь Мюнцера воспламенила крестьян, пробудила в них решимость к борьбе. Мюнцер обратился к отряду с вопросом, со- {94} гласны ли они выдать его дворянам. Крестьяне дружно ответили:

— Нет, нет! Мы хотим оставаться все вместе — живыми или мёртвыми!

Отряд запел праздничную песню, как вдруг грянул залп из всех орудий неприятеля. Много людей было убито.

Дворянское войско, окружавшее лагерь крестьян, двинулось в наступление. Сильный артиллерийский огонь привёл крестьян в смятение. Многие ожидали, что с неба к ним в самом деле явится помощь. Но в это время были разрушены ограждавшие лагерь повозки и дворянское войско врезалось в ряды крестьян. Орудия Мюнцера были захвачены. Большинство крестьян было убито на месте и во время бегства в Франкенгаузен. В этом городе дворяне истребили всё мужское население. Рассказывают, убитых было так много, что река стала красной от крови. Но дворянам было мало одержанной победы. Они вывели на городскую площадь более трёхсот пленных и казнили их. Город был полностью разграблен. Повсюду разыскивали Томаса Мюнцера.

Между тем Мюнцер прятался в одном доме на окраине Франкенгаузена. Он хотел переждать время с тем, чтобы снова поднять восстание. Он переоделся, завязал себе голову и лёг в постель, прикинувшись больным. Но ему не удалось укрыться от врагов. В том доме, где скрывался Мюнцер, должен был расположиться на постой один дворянин, участник ополчения, сражавшегося против восставших крестьян. Слуга дворянина пришёл осмотреть дом и приготовить его к постою. Он увидел лежавшего в постели Мюнцера. Слуга спросил его, кто он такой. Прикидываясь очень слабым, Мюнцер ответил, что он давно лежит здесь, страдая от тяжёлой болезни. Этим дело бы и кончилось, но слуга решил ограбить «больного» и стал шарить по карманам одежды Мюнцера, лежавшей подле постели. Он обнаружил одно письмо, из которого ясно стало, что «больной» на самом деле был Мюнцер.

Вождь крестьянской войны попал в руки врагов. Князья, на суд которых привели Мюнцера, велели его пытать. Они хотели насладиться его мучениями. Затем Мюнцер был заключён в башню. Его ещё раз пытали, но никого из своих соратников, оставшихся в живых, он не назвал. Ничто не могло сломить гордый дух этого человека. {95}

В это время дворянами был захвачен Мюльгаузен. Свою победу феодалы отметили тем, что наложили на город тяжёлую контрибуцию. 25 мая в свой лагерь под Мюльгаузеном дворяне привезли Мюнцера. Князья потребовали от него, чтобы перед казнью он покаялся в том, что возмущал народ. Но, презирая смерть, Мюнцер обратился к князьям не с покаянием, а с предупреждением, что, если они будут по-прежнему угнетать своих подданных, народ вновь восстанет против них. С этими словами Мюнцер умер.

Смерть Мюнцера означала поражение восстания. Князья считали, что, казнив Мюнцера, они избежали главной опасности: так страшил их этот революционер, за которым шли все решительные и непримиримые борцы против угнетателей.

В отдельных местах борьба надолго затянулась. Везде, куда приходило дворянское войско, воздвигались виселицы, рекой лилась кровь, на оставшихся в живых крестьян налагались штрафы, окончательно их разорявшие.

Крестьянская война закончилась страшным истреблением восставших, феодальный гнёт во многих районах ещё более усилился. Однако многие феодалы впоследствии боялись угнетать крестьян по-прежнему. Во время войны крестьянами было разрушено и сожжено более тысячи дворянских замков и монастырей. Лишь немногие из них впоследствии были восстановлены. Страна подверглась ужасному опустошению. Развалины замков и монастырей высились как грозное предупреждение феодалам.

Победа досталась феодалам в значительной мере вследствие измены горожан крестьянам. Но города дорого заплатили за эту измену. Усиление феодалов после кровавого подавления восстания привело к тому, что города оказались в полном подчинении у князей и испытали всю тяжесть их гнёта. Разгул феодалов имел и другие последствия. Германия окончательно распалась на отдельные самостоятельные княжества, где князья были полновластными и независимыми государями. Власть императора в стране утратила всякое значение.