Пушкарев С. Россия в XIX веке (1801 – 1914)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VI. ПРАВИТЕЛЬСТВО И ОБЩЕСТВО ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

1. 60-е годы: общественное возбуждение; «нигилизм» («писаревщина» и «базаровщина»); оппозиционные и революционные течения.

Герцен; Чернышевский и Добролюбов; Бакунин и Лавров; Нечаев и Ткачев.

С конца 50-х годов в общественных кругах, особенно в столицах, царило сильное возбуждение. Гром севастопольских пушек разбудил сонное русское царство; крымская катастрофа вызвала всеобщее недовольство правительством и сознание необходимости коренных реформ политического и общественного строя. Крестьянская реформа 1861 года, однако, не внесла успокоения. Она вызвала недовольство дворянства и полное разочарование в радикальных кругах.

Бессмысленно-жестокие «усмирения» мнимых крестьянских «бунтов» (особенно расстрел крестьян в с. Бездне) произвели удручающее впечатление в обществе и вызвали ряд антиправительственных демонстраций. Однако, традиционное представление о том, что революционное движение в России началось лишь как ответ на правительственную реакцию или даже «террор», совершенно не соответствует фактам и просто игнорирует хронологию.

Крестьянство, которому мировые посредники добросовестно помогли разобраться в новом положении и урегулировать свои отношения с бывшими господами, оставалось спокойным в течение всего царствования Александра II, и все призывы крестьян «народниками»

70-х гг. к бунту остались без ответа. Что же касается интеллигенции, то в ней революционное движение началось в самый разгар либеральных реформ, между освобождением крестьян в 1861 году и реформами земской и судебной (в 1864 г .), а первое покушение на жизнь императора Александра произошло уже в 1866 г . — и оно-то как раз и послужило серьезным толчком к усилению реакционных течений в правительстве.

{260} Ш ирокие круги русской разночинной интеллигенции, и особенно университетской молодежи, не были удовлетворены либеральными реформами Александра II, но они, точнее их наиболее активные, «передовые» элементы столь же отрицательно относились к западному «буржуазному» парламентаризму и требовали полного разрушения существующего строя во имя некоего гипотетического и весьма неясного «светлого будущего».

Разумеется, никакое правительство не могло бы исполнить требований бакунинского анархизма. С другой стороны, правительство, напуганное «крамолой», начинало преследовать не только революционно-анархические, но и либерально-прогрессивные стремления, увеличивая и усиливая таким путем лагерь оппозиции.

В конце 50-х и в самом начале 60-х гг. наиболее влиятельным и популярным в прогрессивных кругах русского общества органом печати был лондонский «Колокол» Герцена (основанный им в 1857 году). — Однако уже в самом начале 60-х годов Герцен, старый

революционер-романтик и умеренный культурный социалист, оказался «отсталым», его далеко «опередили» местные русские течения — и в легальных журналах и в нелегальных прокламациях и листках.

Писарев явился главой и пророком русских «нигилистов» или, как они сами себя называли, «мыслящих реалистов». Его лозунгом было, по выражению А. Корнилова, «освобождение личности и человеческой мысли от всяких религиозных, бытовых и семейных пут и предрассудков» (Обществ, движ., 143). По мнению молодых «реалистов», не только старые авторитеты и прежние идеалы, но и все вообще идеалы представляют собой ненужный и вредный «хлам». Естественное право и естественная потребность человека есть «наслаждаться жизнью» и пользоваться «полной свободой личности».

Эгоизм есть «система убеждений, ведущая к полной эмансипации личности», а «когда отдельная личность вполне расчетливо пользуется своими естественными способностями, тогда она неизбежно (!)... увеличивает сумму общечеловеческого благосостояния... Вполне расчетливый эгоизм совершенно совпадает с результатами самого сознательного человеколюбия» (Соч. IV, 65).

— {261} Философией писаревского «реализма» является «современный здоровый и свежий материализм» (соч. I, 356) и, конечно, атеизм (хотя о последнем прямо нельзя было писать в легальной печати).

Предметом постоянных критических атак Писарева является эстетика и в частности, поэзия Пушкина, ибо искусство, как и наука, должно служить практическим потребностям большинства людей, а не праздной забаве ничтожного меньшинства. В области наук наиболее полезным и необходимым является естествознание, которое одно может оживить народный труд, поднять его производительность и таким образом уничтожить «бедность и безнравственность народной массы», — «есть в человечестве только одно зло — невежество; против этого зла есть только одно лекарство — наука» (Соч., IV, 128). Для борьбы с бедностью и невежеством надо, в первую очередь, «увеличивать число мыслящих людей» в образованных классах общества и эти мыслящие люди приведут общество ко всеобщему благополучию.

(Писарев не был революционером в политическом смысле, однако, поддаваясь общему настроению эпохи, он составил резкую антиправительственную статью для нелегального издания, был в 1862 г . арестован и присужден к заключению на 3 года в крепость, где он написал большинство своих ярких критических статей для «Русского Слова»; по выходе из крепости он скоро умер (утонул), 28-ми лет от роду.).

Своей проповедью всестороннего и полного освобождения личности от всяких авторитетов и традиций Писарев оказал огромное влияние на современную молодежь, особенно на студенчество.

(Писарев взял под свою защиту главного героя тургеневского романа «Отцы и дети» — Базарова (в котором другие критики усмотрели карикатуру на молодое поколение): «Базаров везде и во всём поступает только так, как ему хочется и как ему кажется выгодным, ...ни над собой, ни вне себя, ни внутри себя он не признает никакого регулятора, никакого нравственного закона, никакого принципа... — Если базаровщина — болезнь, то она болезнь нашего времени... Относитесь к базаровщине как угодно — это ваше дело; а остановить ее — не остановите; это — та же холера» (Соч. II, 378).) .

(Т. «Отцы и дети», см. ldn-knigi)

Если главным содержанием проповеди Писарева был индивидуализм, «борьба за индивидуальность», то его {262} современники, Добролюбов и Чернышевский, выступают с проповедью новых общественных идеалов и являются (вместе с Герценом) идеологами и основоположниками русского «народничества». Добролюбов был выдающимся и влиятельным представителем публицистической критики. Литературные произведения должно, по его мнению, оценивать не по их чисто художественным достоинствам, а как фактор общественного прогресса или регресса. Разбор литературных произведений служит критику поводом для выяснения общественных потребностей и идеалов.

В статьях «Темное царство» (о произведениях Островского) и «Что такое обломовщина?» (о романе Гончарова «Обломов») Добролюбов сурово осуждает быт и нравы современного русского общества, а в статье «Когда же придет настоящий день?» (по поводу романа Тургенева «Накануне») он констатирует, что в нашем обществе пробуждается «желание приняться за настоящее дело, сознание пошлости разных красивых игрушек, возвышенных рассуждений и недвижимых форм, которыми мы так долго себя тешили и дурачили» (Соч. IV, 51). Новые люди, сознавшие «всю тяжесть и нелепость» современных общественных условий, должны прислушаться к «стону и воплю несчастных братьев» и придти им на помощь...

Чернышевский, вместе с Писаревым, производил «разрушение эстетики» (выражение Писарева), т. е. доказывал, что ценность литературы заключается в ее полезности и определяется тем, насколько она служит запросам и потребностям современной «действительности»; но главное свое внимание и усилия он сосредоточил на статьях и исследованиях экономического характера. Он был сторонником европейских социалистических учений, «по своему миросозерцанию он был фурьерист» (Корнилов). В период подготовки крестьянской реформы он посвящал главное свое внимание крестьянскому вопросу. Он горячо отстаивал необходимость наделения освобожденных крестьян землею и сохранения общинного владения землею. По мнению Чернышевского, «та форма поземельной собственности есть наилучшая для успехов сельского хозяйства, которая соединяет собственника, хозяина и работника в одном лице. Государственная {263} собственность с общинным владением из всех форм собственности наиболее подходит к этому идеалу». (Соч. III, 473)

( Европа уже пережила стадию общинного землевладения, но мы можем и должны использовать нашу отсталость для того, чтобы, минуя фазу частной поземельной собственности, прямо перейти на «высшую ступень» собственности коллективной, ибо отсталые народы, используя науку и опыт передовых народов, могут «подниматься с низшей ступени прямо на высшую, минуя средние логические моменты» (Соч. IV, 331). — В 1862 г . Чернышевский был арестован, и, сидя в крепости, написал свой знаменитый роман «Что делать?», а в 1864 г . он был приговорен Сенатом к каторжным работам за составление революционного воззвания «К барским крестьянам»; он провел в Сибири 19 лет (из них 7 лет на каторге) и возвратился в Россию лишь в 1883 г .; умер в 1889 г .) .

Параллельно с легальной проповедью «новых идей» на страницах «Современника» и «Русского Слова», с 1861 года начала свою деятельность в России и нелегальная или «подпольная» революционная печать. Вышедший в 1861 году листок «Великорусс» (3 выпуска, Материалы, стр. 26-34) носил еще умеренный характер; он соглашался «на первый раз испытать мирные средства» и призывал подать государю адрес с требованием созвать «представителей русской нации, чтобы они составили конституцию для России», в противном случае «Россия подвергнется страшному перевороту»...

Более революционный характер носила прокламация

М.Л. Михайлова «К молодому поколению» (Материалы, стр. 2-15). Правда, в ней была оговорка: «мы хотели бы, разумеется, чтобы дело не доходило до насильственного переворота, — но если нельзя иначе, мы не только не отказываемся от него, но мы охотно зовем революцию на помощь народу». (В другом месте: «...Если для осуществления наших стремлений — для раздела земли между народом — пришлось бы вырезать сто тысяч помещиков, мы не испугались бы и этого. И это вовсе не так ужасно», успокоительно добавляет автор. Свою политическую программу он формулирует так: «Нам нужен не император, помазанный маслом в Успенском соборе, а выборный старшина, получающий за свою службу жалованье». Программа социально-экономическая: «Наша сельская община есть основная ячейка, собрание таких ячеек есть Русь... — Мы хотим, чтобы земля принадлежала не лицу, а стране; чтобы у каждой общины был свой надел, чтобы личных землевладельцев не существовало, чтобы землю нельзя было продавать, как продают картофель или капусту...».) .

{264} Следующая прокламация — «Молодая Россия», вышедшая в 1862 году из одного студенческого кружка, носила уже неистово-революционный и прямо кровожадный характер,

(Прокламация разделяла Россию на две «партии»: в состав «партии императорской» входили помещики, купцы, чиновники — «одним словом все имущие, все, у кого есть собственность»; «партию народную» составляют все неимущие и угнетенные. Единственным выходом из современного гнетущего положения является «революция кровавая и неумолимая, — революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Мы не страшимся ее, хотя и знаем, что прольется река крови, что погибнут, может быть, и невинные жертвы; мы предвидим все это, и всё-таки приветствуем ее наступление; мы готовы жертвовать лично своими головами, только пришла бы поскорее она, давно желанная!». Революция, под лозунгом «да здравствует социальная и демократическая республика русская!» начинается штурмом Зимнего дворца с целью «истребить живущих там», но если «императорская партия» «встанет за государя», мы издадим один крик: «в топоры!» и тогда вся императорская партия подвергается истреблению «всеми способами». — Среди программных требований «народной партии» находились, между прочим: «уничтожение брака, как явления в высшей степени безнравственного... и уничтожение семьи, препятствующей развитию человека...» (Материалы, стр. 56-63). — Кроме трех цитированных нами прокламаций, в начале 60-х годов вышел еще с десяток нелегальных листков разного рода. В это же время организуется революционное общество «Земля и Воля», деятельность которого, впрочем, не получает в 60-е годы значительного развития.) .

Вдобавок к общественному брожению и революционным прокламациям, весною и летом 1862 года в Петербурге и в других городах вспыхивают большие пожары, и обывательская молва обвиняет в поджогах «нигилистов» (действительных поджигателей обнаружить не удалось). Правительство, напуганное и сбитое с толку всем происходящим, начинает бить направо и налево (и «по коню» и «по оглоблям»). Составители прокламаций (или признанные таковыми) подвергаются суровым наказаниям, арестуются Чернышевский, Писарев и много иных «подозрительных» и «неблагонадежных» лиц, которые, подвергаясь административной высылке из Петербурга, разносят свои «вредные идеи» по всем провинциальным городам и городишкам; петербургский университет закрывается, впредь до пересмотра {265} университетского устава (По поводу закрытия университета Герцен поместил в «Колоколе» свое известное обращение к студентам: «...куда же вам деться, юноши, от которых заперли науку? — В народ! К народу! Вот ваше место, изгнанники науки!». Здесь впервые был брошен знаменитый впоследствии лозунг «В народ!» (повторенный в 1869 году Бакуниным).)

закрываются воскресные школы для взрослых и народные читальни, ибо в некоторых из них было обнаружено «вредное направление», приостанавливается (на 8 месяцев) выход «Современника» и «Русского Слова», а за компанию с органами социалистов и нигилистов приостанавливается (на 4 месяца) и славянофильский «День» Аксакова.

В 1863-64 гг. внимание правительства и общества было, в значительной степени, отвлечено от русской проектируемой революции действительной революцией в Польше (см. след. §) и вмешательством европейских держав, которое вызвало в русском обществе взрыв

патриотизма и национальных эмоций, а также введением земских учреждений и нового суда (в 1864-65 гг.). Однако, уже 4 апреля 1866 года революционные эмоции напомнили о своем существовании выстрелом Каракозова.

Покушение на жизнь царя-Освободителя вызвало снова испуг при дворе и повело к усилению правительственной реакции; новый начальник 3-го отделения гр. Шувалов «терроризирует» царя своими постоянными докладами о революционных замыслах и кознях, гр. Толстому поручается приведение в порядок умов русской учащейся молодежи путем усиленных приемов нового лекарства — классицизма. Реформаторская деятельность в {266} правительственных кругах (за исключением военного министерства) затихает, и на вновь созданные земские и судебные учреждения правительство поглядывает с опаской: не скрывается ли там невидимая «гидра революции?» — Но она скрывалась в других местах.

В 1868-69 гг. в журнале «Неделя» (совсем нереволюционном) появляется серия «Исторических писем» за подписью Миртова. Автором их был отставной полковник П. Л. Лавров, бывший профессор артиллерийской академии. Эти письма (вышедшие в 1870 году отдельным изданием) произвели большое впечатление на современную передовую молодежь и сделались для многих своего рода евангелием, открывшим новые пути жизни, работы и борьбы.

Лавров в своих «письмах» давал как бы синтез идей Писарева и Добролюбова. Он, как будто, принимал писаревский индивидуализм, но стремился сочетать его с высшими целями, ставя перед «развитой личностью» идеал общественного служения.

Вот знаменитая лавровская «формула прогресса»: «Развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении. Воплощение в общественных формах истины и справедливости» (Ист. письма, стр. 30). До сих пор только незначительное меньшинство пользовалось благами прогресса, за счет огромного большинства, угнетенного и страдающего, и потому «критически-мыслящие личности» из среды образованного меньшинства обязаны уплатить народной массе свой долг за свое развитие «внесением научного понимания и справедливости в общественные формы» (стр. 66). Они должны «внести человечность в механизм жизни, разбудить мысль, возбудить ненависть и отвращение к обыденному злу» (стр. 84). Двигателем прогресса всегда были «одинокие борющиеся личности» (стр. 106).

Для успеха борьбы сначала «нужны энергические, фанатические люди, рискующие всем и готовые жертвовать всем, нужны мученики», а потом их гибель и их легенда «одушевит тысячи тою энергией), которая нужна для борьбы» (стр. 109). Тогда «критически-мыслящие и энергически-желающие личности» должны организовать «партию борцов за истину и справедливость», которая начнет борьбу с «отжившими {267} общественными формами»; эта борьба должна привести к победе «деятелей прогресса» (стр. 115-120). Давши эту, достаточно прозрачную, формулу или схему революции, Лавров указывает, что в будущем «политический прогресс заключается в доведении государственного элемента в обществе до минимума, т. е. в устранении всякой принудительности политического договора для личностей с ним несогласных» (стр. 237), — короче говоря, идеалом является уничтожение государственной организации вообще...

Вскоре после выхода в свет «Исторических писем» Лавров эмигрировал за границу и стал издавать (сначала в Цюрихе, потом в Лондоне) журнал для русской революционной молодежи, наз. «Вперед» (в 1873- 78 г .).

Программная статья журнала указывала, что революционная партия ведет две борьбы: во-первых, это «борьба реального миросозерцания против миросозерцания богословского», и во-вторых, «борьба рабочего против классов его эксплуатирующих, борьба свободной ассоциации против обязательной государственности» (Бурцев, стр. 106). — Для русского специальная почва для будущего развития «есть крестьянство с общинным землевладением. Развить нашу общину в смысле общинной обработки земли и общинного пользования ее продуктами, сделать из мирской сходки основной политический элемент русского общественного строя, поглотить в общинной собственности частную, дать крестьянству то образование и то понимание его общественных потребностей, без которого оно никогда не сумеет воспользоваться своими легальными правами... — вот специально русские цели» (стр. 110).

Лавров призывал русскую молодежь к личной подготовке, умственной и волевой, и к постепенной подготовке народа к социальной революции путем длительной и систематической пропаганды, ибо «перестройка общества должна быть совершена... не только для народа, но и посредством народа». Революции «суть продукты не личной воли, не деятельности небольшой группы, но целого ряда сложных исторических процессов» (110-112). Это был трудный и медленный путь. Другой голос из-за границы, более громкий и решительный, указывал {268} путь более короткий.

Это был голос Бакунина. Знаменитый «апостол анархии» (в сотрудничестве с Н. И. Жуковским) начал издавать для русских революционеров газету «Народное Дело». Ее программная статья заявляла: «Мы хотим полного умственного, социально-экономического и политического освобождения народа»:

1) умственное освобождение состоит в освобождении от «веры в Бога, веры в бессмертие души и всякого рода идеализма вообще»; «из этого явно следует, что мы сторонники атеизма и материализма».

2) «Основой экономической правды мы ставим два коренные положения: земля принадлежит только тем, кто ее обрабатывает своими руками — земледельческим общинам. Капиталы и все орудия работы — работникам, рабочим ассоциациям»; для «действительного и окончательного освобождения народа» требуется также «упразднение права наследственной собственности» и «уничтожение семейного права и брака, как церковного, так и гражданского».

3) «Во имя освобождения политического мы хотим прежде всего окончательного разрушения государства, хотим искоренения всякой государственности со всеми ее церковными, политическими, военно- и гражданско-бюрократическими, учеными и финансово-экономическими учреждениями»; на место государства должна стать «свободная федерация вольных рабочих, как земледельческих, так и фабрично-ремесленных ассоциаций» (Бурцев, 87-89).

— Общественно-политическим идеалом Бакунина была «организация общества путем вольной федерации снизу вверх рабочих ассоциаций как промышленных, так и земледельческих, как научных, так и художественных — сначала в коммуне; федерация коммун в области, областей в нации, а наций в братский Интернационал» (Стеклов, III, 227) (Всякое государство, независимо от его политической формы есть, по мнению Бакунина, «насилие, притеснение, эксплуатация, несправедливость, возведенная в систему»; поэтому Бакунин совершенно отрицательно относился к марксистской идее «диктатуры пролетариата», которая в действительности будет «диктатурой начальников коммунистической партии, г. Маркса и его друзей»; захватив власть, они снова поработят народную массу и поставят ее «под непосредственную команду государственных инженеров, которые составят новое привилегированное науко-политическое сословие» (Стеклов, 111, 247), ) . (Стеклов, книги о Бакунине, см. ldn-knigi)

{269} Единственным средством для полного освобождения народной массы Бакунин считал «путь боевой, бунтовской» (Бурцев, стр. 104). Он глубоко верил в революционный инстинкт народных масс и особенно русского; крестьянства, которое, по его мнению, было проникнуто, вольнолюбивым, бунтарским, анархическим духом Разина и Пугачева.

Подводя общие (и конечно, приблизительные) итоги миросозерцанию «передовых» шестидесятников, поскольку оно выражалось в творениях их вождей и пророков, мы видим в области философско-религиозной — материализм и атеизм, в области социально-политической—анархизм и коммунизм, в области этической и эстетической — утилитаризм.

(Правда, утилитаризм не весьма последовательный, принимавший на веру ту весьма сомнительную «аксиому», что личные интересы и «наслаждение» тождественны с общим благом. — Заметим мимоходом, что Герцен, встретившись в Лондоне с представителями «молодой эмиграции» (Былое и думы, гл. 66), пришел в ужас от грубости, «нахальной дерзости манер», невежества, самодовольства и самомнения этих, как он назвал их, «Собакевичей и Ноздревых нигилизма», «базаровской беспардонной вольницы»...) . Особняком от господствующего направления стояли славянофилы, но они не пользовались в общественных кругах, особенно в кругах молодежи, влиянием и авторитетом, большинство их просто не замечало.

Осуществлять бакунинские теории в России взялся С. Г. Нечаев; он попытался создать для этой цели крепкую революционную организацию, основанную на началах строгой конспирации, централизации и дисциплины. В своем заграничном органе «Народная Расправа» Нечаев писал (в 1869 г .) : «Мы хотим народной мужицкой революции... Мы имеем только один отрицательный неизменный план — общего разрушения. Мы прямо отказываемся от выработки будущих жизненных условий..., и потому считаем бесплодной всякую исключительно теоретическую работу ума. — Мы считаем дело разрушения настолько громадной и трудной задачей, что отдаем ему {270} все наши силы, и не хотим обманывать себя мечтой о том, что у нас хватит сил и уменья на созидание» (Бурцев, 90-92; Глинский I, 411-412).

( Нечаев играл крупную роль в современном революционном движении: он был одним из главных организаторов студенческих беспорядков в Петербурге в 1869 г .; в 1871 г . по делу революционной организации «нечаевцев» было привлечено к дознанию около 150 человек и предано суду 87 человек (суд над «нечаевцами» доставил Ф. М. Достоевскому материал для его жуткого романа «Бесы»). Заграницей Нечаев, при первой встрече, очаровал Бакунина и Огарева, а после смерти Герцена (в 1870 г .) Нечаев вытянул у его наследников значительную часть имевшегося в их распоряжении денежного фонда для издания революционной литературы. Когда «народовольцы» подготовляли покушение на жизнь имп. Александра, они обсуждали вопрос, какому из двух предприятий они должны посвятить свои силы: убийству императора или освобождению Нечаева из Петропавловской крепости. Принципы «нечаевщины» ярко и полно изложены в известном «Катехизисе революционера». (Есть мнение, весьма правдоподобное, что автором этой знаменитой инструкции для нечаевцев был сам Бакунин). Вот несколько цитат:

«У революционера нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нем поглощено единым исключительным интересом, единою мыслью, единою страстию — революцией. — Он... разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами и приличиями... этого мира. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит... нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него всё, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно всё, что мешает ему» (ср. формулировку Ленина; «наша мораль всецело подчинена интересам классовой борьбы пролетариата»). — Все... чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела», которая «ежеминутно должна соединяться с холодным расчетом». — «У товарищества нет другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, т. е. чернорабочего люда. Но... товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и понудить его к поголовному восстанию».) .

Продолжателем дела и традиций Нечаева был член нечаевского кружка П. Ткачев, «русский якобинец», издававший заграницей журнал «Набат» (с 1875 г .). Он отказывается от теории чистого анархизма или безвластия и проповедует захват власти тесно-сплоченной, {271} дисциплинированной революционной партией и ее диктатуру на предмет коренной ломки и переделки существующего общественного строя: «Ближайшая цель революции должна заключаться в захвате политической власти, в создании революционного государства» (Бурцев, 133). («...пропаганда только тогда будет действительна, ...когда материальная сила и политическая власть будут находиться в руках революционной партии... Упрочив свою власть, опираясь на Народную Думу и широко пользуясь пропагандой, революционное государство осуществит социальную революцию», которая будет состоять «в постепенном преобразовании современной крестьянской общины в общину-коммуну», «в постепенной экспроприации орудий производства» и т. д. (Бурцев, 134). В программе Ткачева таким образом весьма ясно звучат «ленинские мотивы».).

{272}

2. Польское восстание 1863 года.

Суровый николаевский режим в Польше был значительно смягчен при Александре II, участникам восстания 1830-31 гг. была дана амнистия — сосланным, высланным и эмигрантам позволено было вернуться на родину. Но эти меры русского правительства не могли примирить поляков с потерей национальной независимости, и уже с лета 1860 года в Варшаве начинается брожение; на улицах, площадях и в костелах устраиваются патриотические манифестации.

В феврале 1861 года войска стреляли в толпу манифестантов, среди которых несколько человек было убито и ранено. Это вызвало возмущение в польском обществе и усилило брожение, которое из Варшавы распространилось на другие польские города. Политика русского правительства в отношении Польши в эти годы колебалась: то усиливались репрессии, то делались попытки примирения, и императорские наместники в Варшаве сменяли один другого через несколько месяцев. В 1861- 62 г . правительство сделало серьезную попытку примирения путем предоставления Польше административной автономии и местного самоуправления; наконец, в 1862 г . Александр II прислал наместником в Польшу своего либерального брата Константина Николаевича (на другой день по его приезде было совершено покушение на его жизнь), а начальником гражданского управления был назначен польский патриот маркиз Велепольский; должности по местному управлению были замещены природными поляками; польский язык был введен в официальную переписку. Но все эти меры не внесли успокоения в страну: польских патриотов не могла удовлетворить административная автономия, ибо их целью была полная политическая независимость Польши и притом «в границах 1772 года», т. е. со включением в Польское государство Литвы и западно-русских областей.

Разумеется, эти требования были неприемлемы для русского правительства, и волнения в стране продолжались; носителями идеи польской независимости были польская шляхта, {273} католическое духовенство и часть городского населения. Отношения всё более обострялись, и когда правительство объявило рекрутский набор в городах, желая изъять из них неспокойную молодежь, то в начале января 1863 г . по всей стране вспыхнуло заранее подготовленное восстание; отряды вооруженных инсургентов в разных местах напали на размещенные по квартирам русские войска, причем несколько сот спящих безоружных русских солдат было убито или ранено.

Разумеется, это произвело весьма отрицательное впечатление на русское общественное мнение. Образовавшееся в Польше революционное правительство («жонд народовый») объявило целью восстания «полную независимость Польши, Литвы и Руси, как нераздельных частей единого государства Польского». Программа эта была неприемлема не только для русского правительства, но и для большинства русского общества, выразителем мнений которого в это время становятся славянофил Аксаков и западник-либерал Катков, которые громко бьют в национально-патриотические барабаны и протестуют против притязаний польской революции.

С другой стороны, Герцен в «Колоколе» стал всецело на сторону польского восстания, присоединился к лозунгу «за вашу и нашу свободу», ратовал за свободную Польшу и призывал русских офицеров в Польше не поднимать оружия против поляков. Эта позиция «Колокола» имела последствием быстрое падение авторитета и влияния Герцена в России.

В самый разгар восстания правительства Англии, Франции и Австрии обратились к русскому правительству с предложением созыва международной конференции по польскому вопросу, а позднее предъявили требование о предоставлении Польше широкой автономии, введении в ней народного представительства и даровании полной амнистии всем участникам восстания. Не только русское правительство, но и русское общественное мнение усмотрело в действиях западной дипломатии недопустимое вмешательство во внутренние дела России, и это вмешательство вызвало взрыв патриотизма и национализма: правительство было засыпано патриотическими адресами от дворянских, купеческих, городских и крестьянских обществ, выражавших готовность {274} защищать интересы и достоинство России, и этот поток адресов помог правительству «отразить дипломатическую атаку иностранных держав» (Корнилов), — правительство ответило твердым отказом принять какое-либо их посредничество в польском вопросе.

Восстание из Польши перекинулось в Литву и западно-русские губернии, но скоро оно обнаружило свою слабость. Масса польского крестьянства не примкнула к восстанию, а крестьянство западно-русских губерний (Витебской, Киевской, Волынской, Подольской) отнеслось к нему прямо враждебно и помогало русским властям и войскам в их борьбе с инсургентами.

Великий князь Константин Николаевич покинул Польшу, и вся власть в крае была передана военным генерал-губернаторам.

В 1864 году генерал Муравьев в Литве, и ген. Берг в Польше суровыми военно-полицейскими мерами подавили восстание. — Название «царства Польского» было уничтожено и заменено названием «Привислинского края»; край этот был разделен на 10 губерний, в которых была введена общерусская администрация, с делопроизводством на русском языке. Все введенные в 1861-62 гг. автономные административные учреждения, центральные и областные, были отменены. Зато польское крестьянство получило в 1864 году освобождение от вотчинной власти помещиков, земельные наделы на выгодных условиях и сельское самоуправление.

{275}

3. «Хождение в народ», «Земля и Воля», «Народная Воля».

В начале 70-х гг. среди русской радикальной интеллигенции возникает массовое движение «в народ»: многие сотни юношей и девушек оставляют свои семьи и свои занятия и идут в деревни в качестве учителей, волостных писарей, учительниц, фельдшериц, акушерок, торговцев, разносчиков, ремесленников, чернорабочих и т. д., чтобы жить среди народа и пропагандировать свои идеалы.

Это были «бакунисты» (большинство) или «лавристы»; одни шли поднимать народ на бунт, другие (как «чайковцы», т. е. члены кружка Чайковского) были (или казались себе) мирными пропагандистами социалистических, коммунистических и анархических идеалов.

( В русской историографии прочно держится мнение о «мирной пропаганде» первой половины 70-х годов, которая только в конце десятилетия, под влиянием жестоких правительственных репрессий, сменилась революционной агитацией и террористической деятельностью. Однако, возможна ли «мирная пропаганда» бакунизма? Среди брошюр, которые «мирные пропагандисты» распространяли среди народа, постоянно фигурируют книжки о Разине и Пугачеве, методы которых, как известно, не были вполне мирными. — А как воспринимали слушатели «мирную пропаганду» начала 70-х гг.? На процессе 8 обвиняемых, судившихся в «особом присутствии» Сената в 1875 году (т. е. задолго до народовольческого периода), свидетели из простонародья давали следующие показания: Первый: «Студент говорил, что нужно уничтожить купцов, дворян и царя». — Второй: «...говорил, что эти книги нужно раздавать народу, чтобы приучить народ делать восстание, при котором уничтожить правительство и господ». Третий: «...читал книги и делал толкование, что можно, говорит, нам отобрать от фабрикантов все фабрики, уничтожить правительство, побить всех господ, отобрать их землю и поделить между крестьянами». — Четвертый: «рассказывал о Пугачеве, как он вешал помещиков, и говорил, что это можно сделать и теперь, чтобы не было над нами начальства». — Правда, обвиняемый по этому делу студент Петербургского университета Дьяков «объяснил» на суде, что он распространял эти сочинения лишь «с целью выяснения некоторых социально-экономических вопросов»... (Государств, преступления, т. I, стр. 318-334). — Заметим мимоходом, что Кибальчич, изготовивший бомбы для убийства императора Александра II, показал на суде: «Мое участие было чисто научное» (Бурцев, с. 185).) .

Конечно, появление в деревнях странных пришельцев обратило на себя внимание местных властей, и скоро начались массовые аресты пропагандистов. По официальным данным министерства юстиции, пропаганда захватила 37 губерний Европейской России; всего было привлечено к дознанию по этим делам 770 человек (612 мужчин и 158 женщин), из коих было оставлено под стражею 265. Затем начались массовые процессы по обвинению в революционной пропаганде; самый большой {276} из них был «процесс 193-х» в 1877 году; в результате судебного разбирательства большинство подсудимых (в том числе будущие цареубийцы Андрей Желябов и Софья Перовская) были оправданы, за недостатком формальных улик, но затем многие из них были высланы административным порядком в северные губернии, — да до суда многие просидели по два или по три года в тюрьме; понятно, что такие действия властей повышали революционное настроение молодежи и вызывали недовольство в обществе, которое сочувствовало жертвам судебной волокиты и полицейского произвола.

Широкое движение в народ скоро прекратилось, как в результате репрессий, так и потому, что народ оказался совсем невосприимчивым к пропаганде «народников» о социализме, коммунизме и анархии. От передела земли крестьяне были, конечно, не прочь, но ожидали распоряжения о переделе от царя, а кроме того, к ужасу своих просветителей, обнаруживали склонность к частной собственности. (Только в Чигиринском уезде Киевской губ. группе народников удалось в 1875 г . создать большую крестьянскую организацию, но для этого пришлось прибегнуть к весьма оригинальным средствам: отпечатать, яко бы от имени царя, «высочайшую тайную грамоту», которая призывала крестьян вступать в «тайную дружину», состоящую под покровительством царя, управляемую его тайными комиссарами и организованную для борьбы с царскими изменниками, помещиками и чиновниками.) .

{277} Однако, съехавшиеся в 1876 году в Петербурге революционеры-народники приписывали свою неудачу не равнодушию крестьянства, а только внешним препятствиям, главным образом, полицейским преследованиям. Успешной деятельности среди крестьянства мешает политический строй России, значит, необходима борьба против этого строя, а для успеха в борьбе необходимо создание политической революционной партии. Таким образом в 1876-77 гг. возникает партия под названием «Земля и Воля» для борьбы за осуществление «народного идеала». (В программной статье органа партии, «народный идеал» и программа партии формулируются следующим образом: «отнятие земли у помещиков; изгнание, а иногда поголовное истребление всего начальства, всех представителей государства, и учреждение «казачьих кругов», т. е. вольных автономных общин с выборными, ответственными и всегда сменяемыми исполнителями народной воли — такова была неизменная «программа» народных революционеров-социалистов — Пугачева, Разина и их сподвижников. Такова же, без сомнения, остается она и теперь для громадного большинства русского народа. Поэтому ее принимаем и мы, революционеры-народники». В составе партии должна быть создана «дезорганизаторская группа», с целью дезорганизации правительственного аппарата (Бурцев, стр. 137-139).) .

В декабре 1876 года новая партия в Петербурге вышла на улицу под своим знаменем; 6 декабря состоялась известная демонстрация у Казанского собора, в которой приняло участие 200-300 человек; в качестве оратора от партии выступил Г. В. Плеханов, будущий лидер российской социал-демократии.

Не успела окончиться война России с Турцией в 1877-78 гг., как начинается странная внутренняя война: на одной стороне — император и правительство, располагающее миллионной армией и огромным полицейским аппаратом; на другой — кучка революционных фанатиков, видящая национальных героев — в Разине и Пугачеве... Но император — усталый, разочарованный, потерявший доверие к людям и интерес к делам; {278} правительство — бессильное и безвольное, без программы, без принципов. Широкие круги общества стоят в стороне от борьбы, в роли наблюдателей и, пожалуй, больше сочувствуют ярким и отважным террористам, чем неумелым, тусклым и растерянным защитникам существующего порядка.

Вооруженную борьбу начинает молодая девушка Вера Засулич, которая в январе 1878 года выстрелом из револьвера тяжело ранила петербургского градоначальника ген.-адъютанта Трепова (по распоряжению которого был подвергнут телесному наказанию политический каторжанин). Она была предана суду — и оправдана вердиктом присяжных, к удовольствию петербургской публики и к великому негодованию правительственных сфер.

Правительство изъемлет политические преступления из ведения нормальных судов и усиливает репрессии, революционеры усиливают террор. Летом того же года в центре столицы, на улице, среди бела дня, террористы убивают шефа жандармов ген.-ад. Мезенцева и — благополучно исчезают...

Общество и народ остаются безмолвными наблюдателями борьбы революционного Давида с правительственным Голиафом. Полиция производит многочисленные аресты, военные суды выносят смертные приговоры террористам; революционеры устраивают тайные типографии, оказывают вооруженное сопротивление при аресте, убивают, или пытаются убить, больших и малых агентов правительства.

( В феврале 1879 г . был убит харьковский губернатор кн. Кропоткин, в марте было покушение на убийство нового шефа жандармов Дрентельна.) , и наконец переходят к подготовке цареубийства. — 2-го апреля 1879 года происходит покушение (Соловьева) на жизнь имп. Александра II, и встревоженное правительство снова делает судорожные усилия уничтожить неуловимого врага; в главные города государства назначаются временные генерал-губернаторы, которым подчиняются обширные области и вручаются чрезвычайные полномочия {279} для борьбы с революцией во всех ее видах и проявлениях.

Летом этого года происходит (сначала в Липецке, потом в Воронеже) съезд «землевольцев», на котором происходят горячие прения по вопросу о терроре и, в частности, о цареубийстве. Террористическое течение победило и в результате осенью того же года произошел раскол «Земли и Воли», из которой образовались две новые организации: меньшинство, относившееся отрицательно к политическому террору и желавшее сохранить верность старым принципам «народничества»

(т. наз., «деревенщики», во главе с Плехановым) образовали организацию под названием «Черный Передел», большинство — сторонники террора — образовали партию «Народной Воли», с «исполнительным комитетом» во главе. Новая партия ставила своею целью произвести политический переворот, именно «отнять власть у существующего правительства и передать ее Учредительному Собранию», «избранному свободно, всеобщей подачей голосов, при инструкциях от избирателей»

(Программа партии заключала в себе следующие пункты:

1 ) постоянное полновластное народное представительство ; 2) «широкое областное самоуправление»; 3) «самостоятельность мира, как экономической и административной единицы»; 4) «принадлежность земли народу»; 5) «система мер, имеющих передать в руки рабочих все заводы и фабрики»; 6) «полная свобода совести, слова, печати, сходок, ассоциаций и избирательной агитации»; 7) «всеобщее избирательное право»; 8) «замена постоянной армии территориальной» (Бурцев, стр. 148-152).) .

Отныне и до самого 1917 года господствующей политической идеей и лозунгом русской революции становится «Учредительное Собрание». Методом для осуществления «политического переворота» народовольцы признали террор (отказавшись от надежды на крестьянские бунты, на которые столь страстно, и столь тщетно, надеялись их предшественники).

Главною целью своих террористических покушений они избрали императора Александра, и все свои усилия отныне «исполнительный {280} комитет» сосредоточил на подготовке цареубийства — путем подкопов и взрывов или путем прямой атаки револьверами и бомбами.

(Из других революционных кружков и организаций этого времени следует упомянуть «Южно-русский рабочий союз», возникший на юге в 1880 г ., и «Северный союз русских рабочих», образовавшийся в Петербурге в 1878-79 гг. — Интересной фигурой среди деятелей революционного движения был известный князь-анархист Петр Кропоткин; в своих трудах он доказывал, что главным фактором общественной эволюции является «взаимопомощь», а не борьба, и до самой смерти (уже при большевиках) он проповедывал принципы общественной солидарности, морали и человечности. Но, конечно, среди участников революционных движений не все были праведниками и подвижниками, было не мало и «бесов», не только на страницах известного романа Достоевского, но и в жизни, — и эта линия бесов тянется непрерывно от кровожадных составителей прокламации «Молодая Россия» через Нечаева и Ткачева до Ленина и Ко.) .

{281}

4. «Диктатура сердца» (гр. Лорис-Меликов).

1-е марта 1881 года и его последствия.

5-го февраля 1880 года в Зимнем дворце раздался страшный взрыв, которым было убито и ранено несколько десятков караульных солдат. Никто из царской семьи не пострадал, но проникновение революционных динамитчиков (таковым оказался один из работавших во дворце столяров, по фамилии Халтурин) во дворец произвело, конечно, потрясающее и ошеломляющее впечатление. Правительство снова и снова пробует применение чрезвычайных мер для подавления революционного движения. 12-го февраля был издан указ об учреждении «верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия». «Главным начальником» комиссии был назначен боевой кавказский генерал гр. Лорис-Меликов, которому были предоставлены исключительные полномочия по борьбе с революцией. Террористы ответили на назначение Лорис-Меликова немедленным покушением на его жизнь, правительство ответило немедленной казнью покушавшегося (по приговору экстренно назначенного военного суда).

Программа нового диктатора внесла новые элементы в царство правительственного застоя и растерянности. С одной стороны, она предусматривала подавление революционно-террористического движения суровыми репрессивными мерами, с другой — примирение и единение правительства с «благомыслящими» элементами общества. Для примирения правительства с общественным мнением Лорис-Меликов настоял на увольнении ненавистного обществу министра народного просвещения графа Толстого.

Применение административных репрессий было ограничено, печать получила большую свободу в обсуждении вопросов общественно-политического характера, правительство стало с большим вниманием относиться к ходатайствам и заявлениям земских собраний. Управление {282} Лорис-Меликова получило шутливое название «диктатуры сердца». В течение летних месяцев 1880 года крупных террористических выступлений не было, и правительство стало думать, что в стране наступило успокоение и что настало время возвращаться к нормальному порядку управления. Указом 6 августа 1880 года «верховная распорядительная комиссия» была закрыта, и Лорис-Меликов был назначен министром внутренних дел; пресловутое «3-е отделение собственной Е. И. В. канцелярии» было упразднено, как самостоятельное учреждение; вместо него, в составе министерства внутренних дел был учрежден «департамент государственной полиции»; заведывание корпусом жандармов было возложено на министра внутренних дел, ему же были подчинены генерал-губернаторы. Таким образом все нити административного управления были сосредоточены в руках Лорис-Меликова.

Имея в виду произвести реформы в устройстве местной администрации и органов местного самоуправления (крестьянского, земского и городского), Лорис-Меликов был намерен привлечь представителей общества, главным образом земств, к участию в обсуждении проектов необходимых преобразований.

(Стремление Лорис-Меликова к сближению с общественными кругами не оставалось без отклика. Тверское земское собрание (известное своим либеральным направлением) в своем адресе в дек. 1880 г . обращалось к Лорис-Меликову со следующими словами: «В короткое время Ваше сиятельство сумели оправдать и доверие государя и многие из надежд общества. Вы внесли прямоту и доброжелательность в отношения между властью и народом, вы мудро признали законные нужды и желания общества» (Корнилов, Курс, III, 233). В мае 1881 г ., немедленно по увольнении Лорис-Меликова

Александром III от должности министра, Петербургская городская дума демонстративно постановила поднести ему звание почетного гражданина города С.-Петербурга.) .

Согласно плану, который он представил государю, для обсуждения проектов реформ должно было образовать две подготовительных комиссии (административно-хозяйственную и финансовую); составленные этими комиссиями {283} законопроекты поступали бы на обсуждение «общей комиссии» в состав которой, кроме членов подготовительных комиссий, входили бы члены от земств и городов, по выбору земских собраний и городских дум; по рассмотрении в общей комиссии законопроекты поступали бы в Государственный Совет, в состав которого Лорис-Меликов предлагал включить от 10 до 15 представителей общественных организаций. Проект Лорис-Меликова, конечно, не был «конституцией», в смысле европейского парламентаризма; он предусматривал совещание правительства с опытными и знающими людьми из состава местных обществ. Проект был обсужден и одобрен в особом совещании, под председательством гр. Валуева, а затем (17-го февраля 1881 года) одобрен государем.

(Вопрос о привлечении представителей общества к участию в государственных делах не был новостью, не был изобретением Лорис-Меликова, — еще раньше подобные проекты представляли гр. Валуев и вел. князь Константин Николаевич. Ожесточенным противником всяких конституционных проектов выступал К. П. Победоносцев, ученый юрист, который с 1866 года преподавал юридические науки наследнику престола, цесаревичу Александру Александровичу, на которого он приобрел очень большое влияние и которому он, по-видимому, казался воплощением не только учености, но и государственной мудрости. По поводу Валуевского проекта, Победоносцев писал своему ученику (в апреле 1879 г .) что введение какого бы то ни было парламента послужило бы «на конечную гибель России» (Письма I , № 164), а в декабре того же года в письме к наследнику (Письма, I, 191) Победоносцев грозно предостерегал будущего государя: «В нынешнее смутное время у всех добрых русских людей душа в крайнем смущении, в болезни... Душа у них объята страхом, — боятся больше всего именно этого коренного зла, конституции, ...которой русская душа не принимает». — «...простые люди по деревням и по уездным городам... говорят об этом, — там уже знают, что такое конституция и опасаются этого больше всего на свете» (?!). Победоносцев, говорящий от имени «простого народа по деревням и по городам», несколько напоминает самое жестокое и деспотическое правительство наших дней, говорящее от имени «всего прогрессивного человечества»...) .

Важную государственную меру — о привлечении представителей общественности к участию в законодательной работе — решено было обнародовать во всеобщее сведение. В воскресенье, 1-го марта 1881 года, в 12 часов дня Александр II одобрил составленный в этом смысле проект правительственного сообщения. Затем {284} государь поехал на развод караулов. На обратном пути он был убит бомбой, брошенной одним из «народовольцев» (Главный организатор подготовлявшегося покушения, А. Желябов, был случайно арестован полицией 27-го февраля; дело его продолжала Софья Перовская, которая 1-го марта расставила по пути следования государя четырех метальщиков с бомбами и, при приближении государя, подала им знак...) .

Можно себе представить, в каком душевном состоянии вступал Александр III на окровавленный престол своего отца... Перед его взором стояла страшная картина растерзанного бомбой террористов Царя-Освободителя, а за ним неотвязной тенью следовал его ментор, Победоносцев, «черный ворон» всероссийской реакции, и настойчиво каркал ему в уши о погибельности либерального пути и о необходимости «твердой власти»...

Несколько первых дней прошло в колебании — что делать и куда идти: продолжать ли путь преобразований, начатый Александром II, или сворачивать вправо — и назад — по пути к «принципам» Николая I.

И здесь Победоносцев сказал свое решающее слово, 6-го марта он написал новому царю длинное письмо о необходимости «спасать Россию» и о гибельности путей, по которым шло правительство в предшествовавшее царствование. (Он предупреждает царя, что окружающие его «сирены» будут «петь» о том, что «надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступить так называемому общественному мнению», и восклицает: «О, ради Бога, не верьте, ваше величество, не слушайте. Это будет гибель России и ваша: это ясно для меня как день». С революцией надо бороться «железом и кровью». — Чувствуя свое положение авторитетного учителя и первого советника, Победоносцев нахально распоряжается министерскими портфелями: «Не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я ему не верю... Он приведет Вас и Россию к погибели». На его место Победоносцев рекомендует гр. Н. П. Игнатьева, ибо он «имеет русскую душу и пользуется доброй славой... между простыми людьми»... — Сабуров (министр народного просвещения) «не может быть долее терпим на месте»... «из названных кандидатов всех серьезнее барон Николаи...». (Письма, 1, № 253). Вскоре гр. Игнатьев и бар. Николаи заняли указанные Победоносцевым министерские посты.)

8-го марта состоялось, под председательством нового государя, совещание высших государственных сановников для обсуждения вопроса о курсе будущей правительственной политики, в частности, о приведении в исполнение одобренного Александром II плана привлечения земских людей к участию в законодательной деятельности. Большинство министров высказалось за {285} осуществление проекта Лорис-Меликова; Победоносцев же в своей известной речи громил не только всякого рода конституционные проекты, не только предсказывал гибель России от всякой попытки их осуществления, но прямо поносил и хулил все реформы предшествовавшего царствования. Однако вопрос на этот раз остался нерешенным; Александр III, выслушав все мнения, решил еще раз пересмотреть вопрос в особом совещании...

Победоносцев продолжал усиленно «обрабатывать» своего ученика и убедил его издать манифест, текст которого сам составил, с провозглашением основных начал новой правительственной политики. Манифест этот был подписан царем (без совета с другими министрами) и опубликован 29-го апреля.

В этом манифесте новый царь провозглашал, что глас Божий повелевает ему «стать бодро на дело правления... с верою в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».

В результате определившегося поворота внутренней политики все либеральные министры или сами ушли или были уволены: Лорис-Меликов (министр внутр. дел), Абаза (министр финансов), Милютин (военный министр), Сабуров (министр народного просвещения). Великий князь Константин Николаевич был уволен от всех своих правительственных должностей (из коих важнейшею было председательство в Государственном Совете).

(4-го мая Победоносцев писал Александру: «Время тяжкое. Я не успокоюсь, покуда здесь еще остаются и граф Лорис-Меликов, и Абаза, и великий князь Константин Николаевич. Дай Бог, чтобы все они ушли и разъехались как можно скорее» (Письма, I, № 269). Перед тем он ябедничает на военного министра: «Милютин раздражен до крайности и озлоблен»... «С 29 апреля люди эти — враги ваши», «верьте, ваше величество, эти люди могут быть только опасны для вас в настоящую минуту»...) . {286} На их место пришли новые люди и запели новые песни — «под дудку» Победоносцева и Каткова...

Впрочем, новый курс во внутренней политике восторжествовал не сразу. Назначенный, по рекомендации Победоносцева, министром внутренних дел гр. Игнатьев созывал совещания «сведущих людей» из земских кругов для обсуждения некоторых текущих вопросов, а вскоре согрешил представлением царю проекта о созыве земского собора (в согласии с программой славянофилов). Победоносцев, узнав о проекте Игнатьева, конечно, пришел в ужас, и снова завопил, что этот «чудовищный» проект есть «верх государственной бессмыслицы», и что осуществление его означало бы «гибель правительства и гибель России» (Письма, I, №№ 299 и 300, 4 и 6 мая 1882 года).

Сановный поклонник славянофильских теорий немедленно вылетел из министерского кресла, а место его занял гр. Д. А. Толстой, пресловутый изобретатель классицизма и земских начальников. Теперь новый курс определился вполне.

{287}

5. Император Александр III (1881 — I894)

(Законодательство этого периода, касающееся крестьянского и рабочего вопросов, будет изложено в 8-ой главе.) .

Победоносцев и гр. Толстой. Эпоха политической реакции и казенного национализма.

Александр III стал наследником престола случайно, по смерти своего старшего брата, цесаревича Николая Александровича, умершего молодым, от чахотки, в 1865 году. С 1866 года Победоносцев стал учителем нового наследника, а с 1881 года — главным советником нового государя.

(В изданном им «Московском Сборнике» Победоносцев излагает и обосновывает свою политическую идеологию: необходимость тесного союза церкви и государства и необходимость самодержавия для России. Парламентаризм для него есть «великая ложь нашего времени», ибо парламенты, по его утверждению, обслуживают не общенародные нужды и интересы, а только личные и групповые интересы и притязания политических вожаков, для которых народ является только голосующим «стадом» (стр. 31-52). — Литературными выразителями и проповедниками реакции были в 80-е годы Катков (в «Московских Ведомостях»), князь Мещерский (издатель «Гражданина») и

К.Н. Леонтьев, образованный и интересный писатель-публицист, но ярый враг либерально-эгалитарного прогресса и защитник «Византийского Православия» и «безграничного Самодержавия» («Восток, Россия и Славянство», стр. 98 и след.).) .

Новое правительство должно было, прежде всего, позаботиться о борьбе с крамолой, и вот 14-го августа 1881 года издается пресловутое «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Это «временное» положение в действительности оказалось весьма долговременным, дожив до конца императорского периода.

Сущность положения 14 августа состояла в следующем: в местностях, признанных неблагополучными по крамоле, вводилось «положение усиленной охраны» (более сильная степень — «положение чрезвычайной охраны»). В этих местностях генерал-губернаторы или {288} губернаторы могли издавать для населения «обязательные постановления», за нарушение которых могли подвергать виновных аресту до 3-х месяцев или штрафу до 500 руб.; могли «воспрещать всякие народные, общественные и даже частные собрания»; высылать из области неблагонадежных лиц; передавать на рассмотрение военных судов дела о нападениях на должностных лиц и целый ряд других преступных деяний; давать распоряжения о производстве обысков и арестов. «Особое совещание при министре внутренних дел» (при участии членов от министерства юстиции) могло подвергать административной высылке (на срок до 5 лет) лиц, признанных опасными для государственного порядка и общественного спокойствия.

Столицы, столичные губернии и целый ряд других губерний и городов были немедленно объявлены «в состоянии усиленной охраны», да так и не вышли потом из этого тягостного состояния...

Следующей задачей правительства было «обуздание» периодической печати. 27 августа 1882 года были опубликованы «временные меры относительно периодической печати», которые содержали целый ряд стеснительных для печати постановлений, а затем на печать дождем посыпались административные кары: предостережения, запрещения розничной продажи или печатания объявлений, приостановки на время, и наконец — полные запрещения (между прочим с января 1884 года был прекращен выход старого и наиболее влиятельного в 70-х и в начале 80-х гг. журнала «Отечественные Записки»).

Затем надо было озаботиться вообще «приведением в порядок умов» (по выражению Щедрина), — для этого должна была служить университетская «реформа», проведенная в 1884 году министром народного просвещения Деляновым, послушным исполнителем желаний Победоносцева, Толстого и Каткова.

— Изданный 23 августа 1884 года «Общий устав императорских российских университетов» совершенно упразднил университетскую автономию. Университет, по тексту закона, «вверяется начальству попечителя местного учебного округа». Ректор отныне «избирается» министром народного просвещения из ординарных профессоров университета и назначается {289} высочайшим приказом на 4 года.

— Деканы «избираются» попечителем учебного округа из профессоров соответственного факультета и утверждаются в должности на 4 года министром народного просвещения. — При открывшейся вакансии профессора министр народного просвещения или замещает ее по собственному усмотрению лицом, имеющим соответственную квалификацию, или предоставляет университету избрать кандидата на вакантную профессорскую должность и представить его на утверждение, причем министр может не утвердить представленного кандидата

и назначить своего. — Программы университетского преподавания должны утверждаться министерством. Надзор за занятиями и поведением студентов (получивших снова форменную одежду, отмененную при Александре II) поручается «инспектору студентов» (который назначается министром) и его помощникам.

В области народного образования было признано желательным (согласно мнению и советам Победоносцева) увеличение числа церковно-приходских школ и усилен правительственный надзор над земскими школами. В средней школе по-прежнему процветал толстовский «классицизм».

В 1887 году последовал известный циркуляр министра народного просвещения Делянова об ограничении доступа в гимназии детям из простонародья (циркуляр о «кухаркиных детях», как его называли современники) и о повышении платы за учение до 40 рублей в год.

Одной из забот правительства Александра III было поддержать, возвысить и утешить российское дворянство, обиженное и униженное (по мнению правых публицистов) реформами предшествовавшего царствования. — В 1885 году, по случаю 100-летия Екатерининской жалованной грамоты дворянству, был дан «высочайший рескрипт благородному российскому дворянству», в котором царь заявлял: «Мы, для пользы государства, признаем за благо, чтобы российские дворяне и ныне, как и в прежнее время, сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в бескорыстном попечении о нуждах народа, в распространении примером своим правил веры и верности и здравых {290} начал народного образования».

Тот же рескрипт утешил дворян сообщением, что для поддержания дворянского поместного землевладения правительством учреждается государственный дворянский земельный банк.

«Первенствующее» положение дворянства «в делах местного управления и суда» было обеспечено законом 12 июля 1889 года, создавшим в деревне полновластие «земских начальников» (см. гл. 8-ую). Роль дворянского представительства в земском самоуправлении усилилась новым земским положением 1890 года ( Гр. Толстой подготовил земскую «реформу», но умер до ее осуществления, в 1889 году.) . Вместе с тем усиливался надзор администрации над земскими учреждениями. Согласно Положению 12 июня 1890 года, «губернатор имеет надзор за правильностью и законностью действий земских учреждений»; «губернатор останавливает исполнение постановления земского собрания в тех случаях, когда усмотрит, что оно а) несогласно с законом... или б) не соответствует общим государственным пользам и нуждам, либо явно нарушает интересы местного населения» (ст. 87). Таким образом не только об общегосударственной пользе, но и об интересах местного населения главным печальником является губернатор, а не представители этого населения. Постановления земских собраний, которые, по мнению губернатора, не подлежат приведению в исполнение, он вносит на рассмотрение «губернского по земским делам присутствия», состоящего из высших губернских чиновников, губ. предводителя дворянства, председателя губернской земской управы и одного члена, избираемого земским собранием. Если губернское присутствие признает постановление земского собрания подлежащим отмене, земство может принести жалобу в Сенат, которому принадлежит окончательное решение.

Избиратели-землевладельцы, по новому закону, разделяются на два избирательных собрания: в первом принимают участие дворяне, во втором — «прочие лица», имеющие установленный ценз. При новом распределении гласных между различными разрядами избирателей {291} дворянству было предоставлено решительное преобладание в земских собраниях.

Соответственная «реформа» была в 1892 году проведена в городах. Согласно «городовому положению» 11-го июня 1892 года, губернатор (или градоначальник) «имеет надзор за правильностью и законностью действий городского общественного управления». Главнейшие постановления городской думы подлежат утверждению администрации.

Куриальная система избрания городских гласных, установленная Положением 1870 года, отменяется. В выборе гласных городской думы, по новому положению, принимают участие владельцы недвижимых имуществ, стоимостью по оценке от 300 руб. (в маленьких уездных городах) до 3000 руб. (в столицах), затем владельцы торгово-промышленных предприятий и купцы 1-й и 2-й гильдии (в результате этих перемен число избирателей в городах значительно сократилось).

Разного рода урезкам и ограничениям подвергалась при Александре III компетенция и независимость новых судов, но всё же суд присяжных уцелел, несмотря на яростные атаки реакционных публицистов на эту крепость правосудия. Только мировые судьи выпали из стройной системы судебных учреждений, созданной в 1864 году; в сельских местностях их заменили земские начальники, в городах — городские судьи (назначаемые правительством); выборный «мировой» сохранился только в столицах и еще в нескольких больших городах.

Помимо усиления правительственной власти, надзора и опеки внутри государства, правительство Александра III принимало ряд мер для руссификации окраин. В Прибалтийском крае правительство начало энергичную борьбу с германизацией, с социальным и культурным преобладанием немецкого дворянства. — В управлении Кавказским краем правительство также стремилось к «объединению с прочими частями Империи» — В Польше продолжалась политика руссификации, начатая после подавления восстания 1863-64 года.

Ряд ограничительных мер был принят против евреев: черта еврейской оседлости была сокращена и даже в пределах черты евреям было запрещено селиться вне {292} городов и местечек. В 1887 году была введена для еврейских детей процентная норма в правительственных средних учебных заведениях (в черте оседлости — 10%, в столицах — 3%, в остальных местностях — 5%).

В 1891 году велено было выслать из Москвы тысячи евреев механиков, мастеров и ремесленников, проживание которых в Москве было разрешено в 1865 году. Городовым положением 1892 года евреи были лишены права участвовать в органах городского самоуправления (Отношение правительства к евреям в течение ХIХ-го столетия колебалось соответственно общим колебаниям правительственной политики.

При Александре I отношение высшего правительства к евреям было совершенно доброжелательным. Изданное в 1804 г . «Положение об устройстве евреев» постановляло:

«Все евреи в России обитающие суть свободны и состоят под точным покровительством законов наравне со всеми другими российскими подданными»; земледельцы из евреев могут покупать земли и обрабатывать их наемными работниками.

Евреи могут обучаться во всех учебных заведениях Империи, или иметь свои школы; они имеют свое общественное самоуправление («кагалы») под руководством избираемых раввинов (П С 3, т. XXVIII, № 21547).

При Александре I евреи были, кроме того, свободны от рекрутской повинности. Интересно, что вождь революционного крыла русских декабристов, Пестель, упрекает императорское правительство за то, что оно даровало евреям «много отличных прав и преимуществ», так что они «ныне в России пользуются большими правами, нежели сами христиане» и составляют «так сказать, свое особенное государство» («Русская Правда», стр. 51-52).

— При Николае I положение евреев резко изменяется к худшему. Новое «Положение о евреях» ( 1835 г .) суживает черту еврейской оседлости; вне этой черты евреям дозволяется лишь временно пребывать для торговых дел и для получения образования; на государственную службу евреи могут быть принимаемы лишь с высочайшего разрешения.

Особенно тягостной для еврейского населения была введенная при Николае I рекрутская повинность, при чем был установлен такой жестокий порядок, что в зачет рекрутов забирали еврейских мальчиков, которые сдавались в школы «кантонистов», известные своим палочным режимом и скудным содержанием будущих солдат. {См. о кант. тут, на стр. 243, ldn-knigi}

— При Александре II снова наступает поворот: школы кантонистов закрываются, рекрутские наборы детей, конечно, прекращаются, издается ряд законов, расширяющих гражданские права евреев. По закону 1861 г . евреи с университетским образованием (а доступ в университеты в то время не был для евреев ограничен) «допускаются в службу по всем ведомствам» на всем пространстве Империи; «им разрешается также постоянное пребывание во всех губерниях и областях Империи для занятия торговлею и промышленностью»; кроме своих семейств они могут иметь при себе домашнего слугу и приказчика или конторщика «из своих единоверцев». — По закону 1865 г ., дозволяется проживать повсеместно в Империи евреям «механикам, винокурам, пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам», а также — молодым людям для обучения ремеслам. Доступ к образованию до времени Александра III был для евреев свободным. — С воцарением Александра III происходит снова поворот в сторону ограничений и стеснений.) .

{293}

6. Оппозиционные и революционные течения на рубеже XIX и XX веков. Народничество (Михайловский). Марксизм «легальный» и революционный (Струве, Плеханов, Ленин). Р.С.Д.Р.П. («большевики» и «меньшевики») и П.С.Р. (Чернов). Земское либеральное течение.

Интеллигенция и буржуазия.

Н. К. Михайловский, (1842-1904) критик, публицист и социолог, является наиболее популярным выразителем мыслей, чувств и стремлений радикально-народнической русской интеллигенции на протяжении почти сорока лет. Тесно примыкая к Лаврову и продолжая разработку того круга идей, который был выражен в «Исторических письмах», Михайловский, прежде всего защищает субъективный метод в социологии: в общественных науках цель наша не только познавать существующее (как при изучении природы), но и желать осуществления известных идеалов; мы производим оценку изучаемых явлений с точки зрения наших идеалов, и категория ценности является неотъемлемым элементом общественных наук («Записки профана», соч., т. III).

С этим тесно связано знаменитое учение Михайловского о двуединой правде, о том, что целью нашей должно быть сочетание «правды-истины», правды объективной, и «правды-справедливости», правды субъективной».

{294} Целью нашей научной, как и общественной деятельности должны быть «борьба за индивидуальность», за всестороннее свободное развитие личности, ибо личность человеческая имеет верховную ценность и не должна служить лишь средством для достижения каких-либо, вне ее блага лежащих, целей. Поэтому «всякие общественные союзы... имеют только относительную цену. Они должны быть дороги для вас постольку, поскольку они способствуют развитию личности... Личность никогда не должна быть принесена в жертву; она свята и неприкосновенна»... («Письма о правде и неправде», соч. IV, 451-2).

Всестороннее развитие личности несовместимо с тем разделением труда в обществе, при котором работник становится лишь как бы придатком к машине, и потому такого рода разделение труда вовсе не является желательным прогрессом, ибо — «прогресс есть постепенное приближение к целостности неделимых, к возможно полному и всестороннему разделению труда между органами и возможно меньшему разделению труда между людьми»... «Нравственно, справедливо, разумно и полезно только то, что уменьшает разнородность общества, усиливая тем самым разнородность его отдельных членов» (Соч. I, 166).

Для осуществления возможности всестороннего развития личности, стесняемого и подавляемого современным общественным строем, «надлежит приискать такой общественный элемент, служение которому наиболее приближало бы нас к намеченной цели. Такой общественный элемент есть. Это — народ. Народ в смысле не нации, а совокупности трудящегося люда. Труд — единственный объединяющий признак этой группы людей — не несет с собой никакой привилегии, служа которой мы рискуем услужить какому-нибудь постороннему началу: в труде личность выражается наиболее ярко и полно» (Соч. V, 537).

Одной из существенных черт социологической теории Михайловского является его учение о «типах» и «степенях» развития; оно устанавливает возможность «высокой степени развития при пониженном типе» (Соч. I, 494), с другой стороны, известный тип развития может быть, по существу, выше другого, хотя он и стоит еще на {295} низкой степени развития. Это учение применялось Михайловским и его последователями к оценке русской поземельной общины; конечно, она примитивна, конечно, земледелие западной Европы далеко ушло вперед в техническом отношении, но тип общинной собственности на землю стоит выше системы частной земельной собственности, ведущей к обезземелению и пролетаризации земледельцев. О русской общине Михайловский говорит, что «благоразумные сторонники общины» «не делали из нее фетиша», но «видели в ней надежное убежище для крестьянской личности от грядущих бед капиталистического порядка» (Соч. IV, 452).

Радикалы-народники 80-х и 90-х гг., сохраняя старое знамя «Земли и воли», должны были, однако, внести в свою теорию и в свою практическую программу некоторые существенные изменения, которые вызывались, с одной стороны, распространением марксистских идей среди русской интеллигенции, а с другой — развитием капитализма и ростом крупной промышленности в России.

Революционеры-народники принимали, в значительной степени, экономическое учение Маркса; они признавали необходимость политической борьбы для завоевания власти и важную роль промышленного пролетариата в этой борьбе, но они указывали на некоторые существенные особенности в социально-экономическом развитии России, и в частности, утверждали, что общинно-трудовые традиции русского крестьянства, привыкшего к коллективному распоряжению «мирской» землей, делают его гораздо более восприимчивым к идее социализма, чем тот строй частной земельной собственности, который господствует в западной и средней Европе и который делает из европейского крестьянства мелкую буржуазию, недоступную для пропаганды социализма.

Принимая теорию классовой борьбы, народники значительно изменяют ее содержание: для них разделение проходит не по линии: пролетариат и буржуазия, а по линии — «трудящиеся» и люди живущие чужим трудом или «эксплуататорские классы». Примыкая к «испытанной формуле» Михайловского, писал в 1900 году будущий лидер с. р. В. Чернов, мы понимаем «интересы народа, как совокупности трудящихся классов, являющихся для {296} нас народом ровно постольку, поскольку они воплощают и представляют трудовое начало. Мы остаемся при этой формуле, потому что в ней больше и широкой теоретической истины, и конкретной жизненной правды и — человечности!» («На славном посту», стр. 197). — «Мы провозглашали, — пишет Чернов в своих записках, — лозунг естественной солидарности городского пролетариата с самостоятельным тружеником земледельцем» (стр. 164), и ставили целью создание «неразрывного союза, при посредстве революционно-социалистической интеллигенции, пролетариата с трудовым крестьянством» (стр. 277). — Народники решительно возражали против мнения, что к социализму Россия может прийти только пройдя стадию капиталистического развития, — мужика вовсе не нужно «вываривать в фабричном котле», чтобы он мог вступить в светлое царство социализма.

(на ldn-knigi - В. М. Чернов «Перед бурей», Воспоминания)

Со второй половины 80-х гг. среди русской интеллигенции широко распространяются экономические и историософские взгляды марксизма. Уже в начале 70-х годов «Капитал» Маркса был переведен на русский язык, а 90-е годы стали, по выражению Чернова, эпохою «марксистского поветрия» в молодом поколении. В это время значительная группа ученых экономистов и талантливых публицистов проповедывала идеи марксизма в легальной литературе.

Это были П. Б. Струве (его книга «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» вышла в 1894 году), М. И. Туган-Барановский («Русская фабрика в прошлом и настоящем», 1898 г .),

Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, С. Н. Прокопович и др. Историко-философское учение марксизма излагалось и защищалось в книге Бельтова (Плеханова): «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», вышедшей в 1895 году. (В это же время, в 1898 году, вышла, под псевдонимом «Вл. Ильин», книга Ленина: «Развитие капитализма в России»). { Плеханов Георгий Валентинович (1856-1918), псевдонимы: Бельтов

(с 1895г.), Волгин, ldn-knigi }

Названные авторы, отрицая «самобытность» русского исторического развития, доказывали, что Россия в полной мере вступила на путь капиталистического развития и, следовательно, проходит и должна пройти все те стадии развития, которые ей полагается пройти по Марксовой схеме. Впрочем, легальные русские марксисты недолго оставались ортодоксальными.

{297} В последние годы XIX века и в начале XX в. почти все они переходят в ряды «ревизионистов» и критикуют те или иные экономические, социологические или философские теории ортодоксального марксизма.

Основоположником течения русского революционного или ортодоксального марксизма был Г. В. Плеханов. Эмигрировав в 1880 году заграницу, он, с несколькими единомышленниками, основал в 1883 году первую русскую марксистскую группу «Освобождение Труда» и затем начал энергичную пропаганду идей марксизма; в 1883 г . он выпустил брошюру «Социализм и политическая борьба», а в 1884 году книгу «Наши разногласия» — разногласия с народовольцами и с народниками вообще.

В этой книге Плеханов подвергал жестокой критике все традиционные верования и воззрения русских народников, этих, как он их называет, «славянофильствующих революционеров». Он отрицал наличие какого-то особого пути развития для России и не видел оснований думать, что «наше отечество обладает какой-то хартией самобытности, выданной ему историей за никому, впрочем, неизвестные заслуги» (стр. 204). На вопрос: «пройдет ли Россия через школу капитализма?», — он отвечал вопросом: «почему бы ей не окончить той школы, в которую она уже поступила?» (стр. 203).

Обращаясь к отношениям в русской деревне и к положению крестьянства, Плеханов замечает, что «сентиментальный туман ложной и напускной идеализации народа исчезает», что русские крестьяне, как и их европейские собратья, отнюдь не являются, по своей природе, социалистами и нисколько к социализму не стремятся, и что уже в настоящее время «разложение нашей общины представляет собою бесспорный и несомненный факт» (стр. 299). Если бы революционерам у нас удалось завоевать власть и произвести экспроприацию крупных землевладельцев, крестьяне, конечно, рады были бы поделить их земли между собою, но никакого социализма из этого не получилось бы («Если бы у нас действительно установилось народоправление, то самодержавный народ на вопрос, нужна ли ему земля и следовало ли отобрать ее у помещиков, — ответил бы: да, нужна, и отобрать ее следовало. На вопрос же, нужно ли ему «начало социалистической организации», — сначала ответил бы, что он не понимает, о чем его спрашивают, а затем, с большим трудом понявши, в чем дело, ответил бы: нет, мне этого не нужно» (стр. 250).) .

{298} Обращаясь к задачам революционной интеллигенции, Плеханов требует отказа от бунтарских тенденций Бакунина и Ткачева. Интеллигенция должна отказаться от роли «благодетельного провидения русского народа», могущего по своей воле повернуть колесо истории в ту или другую сторону (стр. 33), и от надежды добиться этого поворота применением террора и другими действиями «небольших партизанских кучек». Необходимой и единственно плодотворной работой революционной интеллигенции является создание массовой социалистической рабочей партии, ибо «освобождение рабочего класса может быть достигнуто только путем его собственных сознательных усилий» (стр. 279).

Плеханов сделался одним из самых видных пропагандистов и теоретиков марксизма, защищая его от критических нападок как со стороны «буржуазных» ученых и публицистов, так и со стороны «бернштейнианцев» и иных «ревизионистов» из марксистского лагеря.

В начале 90-х гг. у Плеханова явился союзник, от которого ему потом пришлось натерпеться много горя: это был молодой человек с высшим юридическим (!) образованием, В. И. Ульянов, ставший впоследствии планетарной знаменитостью под псевдонимом Ленина.

В 1894 году он издал (гектографированным способом) книжку «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» — содержанием ее была полемика с народниками, главным образом с Михайловским. В 1898 г . вышла его большая книга о развитии капитализма в России, а потом он написал бесчисленное количество брошюр, книжек, статей, заметок, заявлений и писем, заполнивших впоследствии 30 томов полного собрания его сочинений.

(Первым «нововведением» Ленина было введение в печатную литературу «непечатного», кабацкого стиля. Вот образцы его «критических» замечаний по адресу Михайловского: «Сначала переврал Маркса, затем поломался над своим враньем... и теперь имеет нахальство объявлять» (Соч. I, 66) ; «сел в лужу, ...брызжет кругом грязью» (с. 73); «пустолайка» (с. 106). «заговариваетесь до чортиков» (с. 107) и т. д. и т. д. Такой способ «полемики» Ленин сохранил до конца своих дней. Когда большевики захватили власть, то с критикой созданного Лениным «рабоче-крестьянского» государства выступил м. проч. старик Карл Каутский, многолетний вождь и признанный теоретик международного социализма. Ленин усмотрел в труде Каутского «цивилизованную манеру ползать на брюхе перед капиталистами и лизать их сапоги» (Соч., т. XXIII, с. 348) и заявил:

«Столь гнусную ложь мог сказать только негодяй, продавшийся буржуазии» (с. 363). — Таким же способом Ленин честил и своих товарищей по партии, русских социал-демократов, если они сколько-нибудь отклонялись от его линии. Всю жизнь он был свободен от каких-либо моральных «предрассудков». Ленин от души ненавидел «интеллигентских хлюпиков», т. е. людей, которые имели собственные мнения и общечеловеческие чувства. — С особенно лютой ненавистью Ленин относился к религии. Он ненавидел всеми силами своей темной души не только православие и христианство, но всякую вообще религию, всякую даже мысль о Боге или о каком-либо высшем начале. В письме к Горькому (в ноябре 1913 г .), взбешенный попытками «богоискательства» или «богостроительства», которыми «провинился» Горький, Ленин пишет ему: «...всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость..., это — самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза». Миллион грехов, пакостей, насилий и зараз физических гораздо легче раскрываются толпой и потому гораздо менее опасны, чем тонкая, духовная, приодетая в самые нарядные «идейные» костюмы идея боженьки»... (Соч. т. XVII, стр. 81-83).).

{299} Организационное оформление марксистского и народнического течений произошло на рубеже XIX и XX в. В 1895 году в Петербурге образовался марксистский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», в разных городах со значительным рабочим населением образовались группы интеллигентов и рабочих, принимавшие марксистскую программу, и в 1898 году, на нелегальном съезде в Минске, было положено начало «Российской Социал-Демократической Рабочей Партии» — Р.С.Д.Р.П. или «с.д.» Органом Р.С.Д.Р.П. была издававшаяся {300} за границей и нелегально доставлявшаяся в Россию «Искра»

(В самом начале XX в. ортодоксальным марксистам с.д. пришлось бороться с ересью «экономизма» в своих рядах — это было течение, которое подчеркивало необходимость борьбы за улучшение экономического положения рабочего класса и довольно индифферентно относилось к политической борьбе.) .

Второй съезд представителей социал-демократических партийных организаций состоялся летом 1903 года (сначала в Брюсселе, потом в Лондоне). Съезд принял программу и устав партии. (В своей программе новая партия заявляла, что она считает себя «одним из отрядов всемирной армии пролетариата» и ставит своей конечной целью социальную революцию, которая должна осуществить «замену капиталистических производственных отношений — социалистическими». — «Необходимое условие этой социальной революции составляет диктатура пролетариата, т. е. завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить всякое сопротивление эксплоататоров». — В России, где «капитализм уже стал господствующим способом производства», существуют «остатки старого докапиталистического порядка», из которых «самым значительным является царское самодержавие», и потому партия «ставить своей ближайшей политической задачей низвержение царского самодержавия и замену его демократической республикой», которая была бы установлена Учредительным Собранием и которая обеспечивала бы «самодержавие народа» (т. е. сосредоточение всей верховной государственной власти в руках демократически избранного законодательного собрания), «неограниченную свободу совести, слова, печати, собраний, стачек и союзов», «право на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав государства», «замену постоянного войска всеобщим вооружением народа», «отделение церкви от государства и школы от церкви», всестороннюю законодательную охрану труда (и прежде всего, 8-ми часовой рабочий день).)

Серьезные разногласия на съезде и последовавший затем раскол в партии вызвал вопрос о характере партийной организации. Большинство, во главе с Лениным, хотело создавать партию с.д. как неширокую, но крепкую нелегальную организацию профессиональных революционеров, связанных железной дисциплиной и беспрекословно исполняющих «директивы Ц. К.» (т. е. центрального комитета партии).

Меньшинство, во главе с Мартовым, отстаивало широкую и более свободную организацию рабочих, по типу германской социал-демократической партии. От этого разделения на втором съезде и произошли названия «большевиков» и «меньшевиков». К разделению

с.-д. по вопросам организационным вскоре присоединились разногласия по ряду тактических вопросов. В последовавших спорах и пререканиях ленинцы упрекали меньшевиков в {301} оппортунизме и «хвостизме» (последнее слово должно означать склонность «плестись в хвосте» рабочей массы, вместо того, чтобы вести ее за собой). Меньшевики, устами Аксельрода, характеризовали тактику большевиков «как бунтарско-заговорщическую, как смесь анархических и бланкистских тенденций, прикрываемых марксистской или социал-демократической фразеологией» (Две тактики, стр. 4).

Одновременно с организационным оформлением марксистского течения происходило подобное оформление народнического течения. Образовавшаяся в самом конце XIX в. заграницей «Аграрно-социалистическая лига» ставила своей целью «расширить русло общего революционного движения путем привлечения к нему трудовых масс деревни».

В брошюре: «Очередной вопрос революционного дела», изданной Лигой в 1900 году, В. Чернов доказывал настоятельную необходимость революционной работы в деревне, — «мы должны революционизировать деревню», ибо без поддержки «трудового крестьянства» невозможен успех революции в России. «Надо развить перед крестьянством идею национализации земли и общественной, планомерной, социалистической организации производства... надо выяснить крестьянину солидарность интересов трудящейся крестьянской массы с интересами городского пролетариата и вытекающую отсюда необходимость их объединения и дружной совокупной борьбы против общих врагов». — В конце XIX в. в разных областях России возникает несколько революционно-народнических групп, а по деревням в некоторых губерниях основываются крестьянские братства для революционной работы в деревне. — В конце 1901 года происходит съезд представителей {302} народнических революционных групп, которые, объединившись, создают «Партию Социалистов-Революционеров» (с.р.); ее лидером и идеологом становится В. Чернов.

(Программа партии (утвержденная партийным съездом 1905 года) ставила целью «планомерную организацию всеобщего труда на всеобщую пользу» и утверждала, что «только при осуществлении свободного и социалистического общежития человечество будет беспрепятственно развиваться в физическом, умственном и нравственном отношении, всё полнее воплощая истину, справедливость и солидарность в формы своей общественной жизни. И в этом смысле дело революционного социализма есть дело всего человечества». — Царское самодержавие в России должно быть свергнуто и заменено демократической республикой («в случае надобности» возможно установление временной революционной диктатуры), республикой «с широкой автономией областей и общин» и с «возможно более широким применением федеративного начала к отношениям между отдельными национальностями», за которыми признается «безусловное право на самоопределение». Программа предусматривает законодательное собрание, созданное на основе всеобщего избирательного права и пропорционального представительства и, помимо того, прямое народное законодательство (референдум и инициатива). Относительно обеспечения населению гражданских свобод и законодательной охраны труда программа с.-р. была сходна с программой с.д., но она значительно отличалась от последней в аграрном вопросе, где программа с.р. проектировала т. наз. «социализацию земли» (см. гл. 8). В 1902 г . был организован «крестьянский союз партии с.р.» специально для агитации в деревне. — Партийным органом с.р. была «Революционная Россия».) .

В области революционной тактики между с.д. и с.р. были существенные различия; тогда как с.д. признавали целесообразность и действительность лишь массовой политической борьбы рабочего класса и отвергали индивидуальный террор, с.р. широко применяли последний ко всем защитникам «старого режима», начиная от министров и кончая мелкими полицейскими сошками. Для проведения террора в составе партии с.р. были созданы особые «боевые организации» (Наиболее крупными успехами эс-эровских террористов было убийство двух министров внутренних дел и одного великого князя. Во главе центральной боевой организации стоял Гершуни, а после его ареста в 1903 г . его заменил Азеф; долгие годы он командовал террором и в то же время состоял платным агентом-осведомителем царской политической полиции; в начале 1909 г . он был разоблачен Бурцевым (при помощи бывшего директора департамента полиции Лопухина).) . (см. на ldn-knigi – много оригинального материала!)

{303} Либеральное течение в русском обществе не создало сколько-нибудь влиятельных активных политических организаций до начала XX века. Носителями либеральных тенденций были лишь некоторые земско-дворянские круги и вся их политическая активность проявлялась или в случайных «секретных совещаниях» между собой или, самое большее, в подаче «всеподданнейших адресов» с ходатайствами о необходимых преобразованиях.

В эпоху, непосредственно следовавшую за освобождением крестьян, дворянство некоторых губерний обнаружило резкие антибюрократические тенденции и выдвинуло вопросы о коренном преобразовании государственного строя. Особенно много шуму наделал в 1862 году адрес тверского дворянства государю, требовавший не только отмены всех сословных преимуществ и привилегий, но и «созвания выборных от всей земли Русской», которое «представляет единственное средство к удовлетворительному разрешению вопросов, возбужденных, но не разрешенных Положением 19 февраля». — В начале 1865 года московское дворянство просило государя «довершить» новое государственное здание «созванием общего собрания выборных людей от земли Русской для обсуждения нужд, общих всему государству». — В годы турецкой войны 1877-78 гг. и в годы, непосредственно следовавшие за войной, происходит оживление земского либерального движения. За границей в 1877 году был основан либеральный орган «Общее Дело», а затем газета «Вольное Слово», выставлявшая и защищавшая

конституционную программу. — В 1878-81 гг. состоялся целый ряд конспиративных съездов и совещаний земских деятелей и образовались тайные либеральные организации — «Либеральная лига» и «Земский Союз», поддерживавшие связь с заграничными органами печати.

Некоторые {304} губернские земские собрания снова обращались к правительству с конституционными требованиями (Адрес тверского губернского земства (в 1879 г .) гласил: «Государь император, в своих заботах о благе освобожденного от турецкого ига болгарского народа, признал необходимым даровать ему истинное самоуправление, неприкосновенность прав личности, независимость суда, свободу печати. Земство Тверской губернии смеет надеяться, что русский народ, с такою полною готовностью, с такою беззаветною любовью к своему Царю-Освободителю, несший все тягости войны, воспользуется теми же благами, которые одни могут дать ему возможность выйти, по слову государеву, на путь постепенного, мирного и законного развития» (цит. Корнилов, Курс III, 215).) . (Вообще в данном случае «Адрес» - письменное приветствие, в ознаменование юбилея (поднести а.)- ldn-knigi)

После катастрофы 1-го марта некоторые земства (Новгородское, Самарское, Таврическое и др.) снова подавали адреса с просьбами о завершении великих реформ предшествовавшего царствования путем создания народного представительства для обсуждения общегосударственных нужд, но после того, как восторжествовал курс Победоносцева и Каткова, все подобного рода планы и предположения сделались «бессмысленными мечтаниями» (как охарактеризовал их император Николай II в своей известной речи к представителям земств в январе 1895 года).

В результате катастрофы 1-го марта и последовавшей за нею правительственной и общественной реакции, 80-е годы стали эпохой тусклого безвременья, упадка общественного настроения, отсутствия политических интересов. — После голода в Поволжье в 1891-92 гг. начинается повсеместно в России оживление общественно-политических интересов и политической жизни. Только что упомянутая речь молодого царя (вступившего на престол в октябре 1894 года) и заявленное им твердое намерение охранять неприкосновенность самодержавия вызвали в обществе всеобщее недовольство и усилили оппозиционное настроение. — В 90-е годы происходит значительное расширение деятельности земских учреждений и соответственно возрастает численность и значение так называемого «третьего элемента», т. е. Земских {305} служащих — учителей, докторов и фельдшеров, статистиков, агрономов, техников, канцелярских служащих и т. д.

Вся эта масса «третьего элемента», поскольку в ней пробуждаются политические интересы, оказывается значительно левее своих хозяев — цензовых земцев. Политически активный элемент в среде земских служащих в большинстве примыкает к левым партиям с.р. и с.д.; наиболее умеренная часть «третьего элемента» образует левое крыло земского либерализма.

В городах к концу XIX в. значительно возрастает количество лиц так называемых свободных профессий и учащейся молодежи. — Студенчество, давно названное «барометром общества», первым начинает открытую борьбу против «старого режима», еще раньше, в 1896 году, в Петербурге происходили массовые стачки рабочих, но они носили чисто экономический характер; правда и первые шаги студенческого движения носят как бы «профессиональный» характер; оно начинается под лозунгами протеста против университетского устава 1884 года и требования «академической свободы», но скоро, под воздействием левых групп, оно всё более принимает политически-оппозиционный характер.

— Первым толчком для начала широкого студенческого движения был разгон полицейскими нагайками толпы студентов в Петербурге после университетского акта 8 февраля 1899 года. Тотчас «забастовки протеста» и «забастовки сочувствия» прокатились по всем русским университетам; исключенных из университетов за участие в беспорядках студентов велено было призвать к исполнению воинской повинности, и этот факт («студентов отдают в солдаты») вызвал возмущение в обществе (хотя «солдатчина» для студентов теперь продолжалась не 25 лет, как при Николае I, а только один или два года).

— В 1899 году была учреждена особая комиссия, под председательством генерала Ванновского для «всестороннего расследования причин и обстоятельств» студенческих беспорядков. Комиссия нашла необходимым «немедленный пересмотр уставов высших и средних учебных заведений, а в связи с этим и условий жизни учащейся молодежи». Было предположено постепенное введение «начала корпоративного устройства студентов», было {306} разрешено учреждение курсовых старост и устройство курсовых сходок (с ведома и под контролем университетского начальства), а также устройство студенческих касс взаимопомощи, библиотек, литературных обществ.

Но эти уступки не удовлетворили студенчество, и студенческие волнения продолжались. В феврале 1901 года один из исключенных студентов убил министра народного просвещения профессора Боголепова. На его место был назначен ген. П. С. Ванновский (бывший военный министр), который пытался проводить более либеральную политику в отношении университетов. Но его политика не удовлетворила ни студентов, ни «высшие сферы», и вскорости он был уволен. Волнения и беспорядки в университетах продолжались до 1905 года, когда они влились в широкое русло общего революционного движения.

В то время как «дети» протестовали и «бунтовали» в университетах («студенты бунтуют» стало обычной фразой русского простонародья), «отцы» в первые годы XX века выражали свое оппозиционное настроение на всероссийских и областных съездах различных профессиональных деятелей; первый съезд земских деятелей в Москве (в 1902 году), съезды — агрономических деятелей, деятелей по народному просвещению, по техническому образованию, «пироговские» съезды врачей — все они обыкновенно высказывали пожелания устранения бюрократического произвола, обеспечения начала законности и неприкосновенности личности, расширения прав органов общественного самоуправления и т. п.

Литературными органами русского либерализма были на рубеже XIX и XX в. «толстые журналы» «Русская Мысль» и «Вестник Европы», а из газет наиболее солидной и влиятельной в либеральной среде была московская «профессорская» газета «Русские Ведомости». — В 1902 году П. Б. Струве основал в Штуттгарте двухнедельник «Освобождение» (в 1902-4 гг. выходил в Штуттгарте, в 1904-5 гг. в Париже). В этом органе, резко оппозиционного направления, нашли свою трибуну две организации (сконструировавшиеся в 1903-1904 годах), именно более умеренная группа или союз «земцев-конституционалистов» и более радикальный интеллигентский «Союз Освобождения»

(в 1905 году члены {307} этих организаций послужили главным контингентом для образования «конституционно-демократической партии» (к.д.), игравшей такую важную роль в думский период русской истории).

Течение земского дореволюционного либерализма сказало свое «последнее слово» на общеземском съезде в Москве в ноябре 1904 года: в нем приняли участие около 100 земских деятелей из 33-х земских губерний. Принятая съездом резолюция содержала «обычную» критику бюрократического строя, и требовала обеспечения законности в управлении (с уголовной ответственностью должностных лиц за нарушение закона); неприкосновенности личности, свободы совести и вероисповедания, свободы слова и печати, собраний и союзов; равенства гражданских и политических прав населения, и в частности, уравнения крестьян в правах с прочими сословиями; бессословного земства с самостоятельной компетенцией, и учреждения «мелкой земской единицы» (или волостного земства); наконец — созыва «свободно избранных представителей народа» и участия народного представительства в осуществлении законодательной власти, в установлении росписи государственных доходов и расходов и в контроле за законностью действий администрации.

В заключение нашего обзора русских политических течений отметим тот интересный факт, что до революции 1905 года наименьшее участие в политической жизни страны принимала и наименее к захвату власти стремилась та группа населения, которой «по Марксу» в первую голову надлежало бы об этом позаботиться, именно, русский торгово-промышленный класс.

Правда, отдельные оригиналы из купеческого сословия иногда жертвовали изрядные суммы денег «на революцию», но делали они это ради собственного «наслаждения» (говоря жаргоном Писарева), а не в порядке какой-либо организованной и планомерной политической деятельности. Большинство же богатых купцов и промышленников, имевших «общественную жилку», вкладывало свои капиталы в менее рискованные предприятия, чем революционно-террористические организации, а именно — {308} в благотворительные и культурные учреждения.

(русское купечество, особенно в Москве, развило широкую благотворительность и поддержку всякого рода культурных начинаний; им были созданы Третьяковская Галерея, Щукинский и Морозовский музеи современной французской живописи, Бахрушинский театральный музей, собрание русского фарфора А. В. Морозова, собрание икон С. П. Рябушинского, собрания картин В. О. Гиршмана,

Е. И. Лосевой и M. II. Рябушинского, частная опера С. М. Мамонтова, опера

С. И. Зимина, Художественный театр К. С. Алексеева-Станиславского и С. Т. Морозова, Клинический городок Морозовых; издательство Солдатенковых, Щепкинская библиотека, больница имени Солдатенкова, Солодовниковская больница, Бахрушинские, Хлудовские, Мазуринские, Горбовские странноприимные дома и приюты; Александровское коммерческое училище; Практическая Академия коммерческих наук, Коммерческий Институт Московского общества распространения коммерческого образования и т. д. (Бурышкин, Москва купеческая, стр. 104-105, Изд. имени Чехова, Нью-Йорк, 1954г., см. ldn-knigi ).) .

— Торгово-промышленный класс не создал политической партии; он не стремился к «захвату» политической власти (в виду совершенно очевидной безнадежности такого предприятия), но создал целый ряд крупных и сильных профессиональных объединений:

(горнопромышленников, нефтепромышленников, железозаводчиков и др.), которые, правда, «осаждали» правительство, но не требованиями о передаче им власти, а ходатайствами по разным конкретным вопросам экономической политики, и добивались таким путем весьма существенных и выгодных для себя результатов — покровительственных таможенных тарифов, льготных тарифов на железнодорожные перевозки, выгодных казенных заказов, а то и прямых субсидий...

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история