Поликарпов В. Если бы... Исторические версии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Князь Владимир не принял православия

Недавно было отпраздновано тысячелетие крещения Руси, определившего знаменательный актом князя Владимира судьбу нашего Отечества. Значимость фигуры князя подчеркнул метрополит Анастасий: «Немеркнущим светом равноапостольный Владимир сияет перед нами с небесной высоты, всеобъемлющий, всепроникающий и лучезарный, как солнце. В нем, как лучи в центре, соединились и отразились все лучшие качества нашего народного характера. От него пошла русская земля, для которой он навсегда предопределил пути ее дальнейшего духовного развития» [165,12]. Владимир первым из киевских князей взглянул на религию очами государственного деятеля крупного масштаба. Он понимал, что отход от язычества и принятие новой религии позволит Руси покинуть круг варварских государств и занять достойное место в цивилизованном мире.
Следует заметить, что обстоятельства крещения Руси окутаны некой легендарной дымкой. В знаменитой летописи «Повесть временных лет» говорится, что на восьмом году княжения князя Владимира Святославовича, в 986 году, к нему пришли четыре посольства из разных стран, каждое из них расхваливало свою религию и убеждало Владимира принять ее. Это были волжские булгары-мусульмане, призывавшие его принять ислам, хазарские евреи, посланцы Рима и Византии. Владимиру не понравилось, что по мусульманскому закону нужно совершать обрезание, нельзя есть свинины и пить вина. Здесь он произносит знаменитую фразу: «Руси есть веселье питье, не можем без того быти». Папских посланцев он отсылает с неясной мотивировкой: «Идите откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого (Идете опять, яко отци наши сего не приняли суть)» [161, 60, 258]. Иудаизм Владимир отвергает, говоря, что раз своей земли у евреев нет, следовательно, бог их не любит, а значит, и религия у них ложная. Представители греков, «философ», произносит очень длинную и красивую речь, оказавшую сильное впечатление.
Затем Владимир уже сам посылает послов в разные страны, чтобы «посмотреть» их религии, причем о евреях на этот раз и речи не идет. Мусульманское богослужение показал ось послам смешным и нелепым («поклонився, сядеть и глядить семо и овамо, яко бешен и несть веселя в них, но печаль и смрад велик»). Западное христианское —недостаточно красивым («красоты невидехом некоеже») [161, 74, 274.
Греческое же очень понравилось, и Владимир совершает выбор — принимает православную веру.
Последствия этого выбора для русской цивилизации (А. Тойнби, как известно, считал Россию самостоятельной цивилизацией!) оцениваются неоднозначно. По мнению С. Аверинцева, благодаря принятию восточного христианства русская культура «... преодолела локальную ограниченность и приобрела универсальные измерения», ибо «соприкоснулась с теми библейскими и эллинистическими истоками, которые являются общими для европейской семьи культур (и до известной степени роднят ее с культурами исламского круга)...» и «стала культурой в полном значении этого слова» [165, 52]. Именно через контакт с византийской культурой Русь подключилась к сокровищнице цивилизованного мира, отблеск которого виден на всем итальянском Возрождении (ведь в Византии сохранилась «золотая нить» античной цивилизации).
Несколько иную позицию занимает богослов Г. Флоровским, отмечающий безгласность и немоту древнерусской культуры: «Мысленная нераскрытость древнерусского духа есть следствие и выражение внутренних трудностей или «апорий». Это был полный кризис культуры, кризис византийской культуры в русском духе. В самый решительный момент русского национально-исторического самоопределения византийская традиция прервалась, византийское наследие было оставлено и полузабыто. В этом отречении «от грехов» завязка и существо московского кризиса культуры» [200, 2]. Это значит, что Древняя Русь не есть нечто единое — от Владимира Святого до Алексея Тишайшего, ибо она содержит в себе много миров.
Заслуживает внимания подход Д. Фурмана, согласно которому значение выбора Владимира настолько грандиозно, что «оценить его» до конца принципиально невозможно» [203, 93].
Принятие Владимиром восточного варианта христианства следующим образом повлияло на русскую историю».
Во-первых, православие способствовало возникновению мощного централизованного самодержавного государства — русские митрополиты, а затем и патриархи по византийскому образцу подчинились государям. Церковь создает идейные основания для самодержавия, прежде всего включающие идею четырех царств и трех Римов.
Во-вторых, православное духовенство, обремененное семьями и передающее свою профессию по наследству, не сдерживало злоупотреблений царской власти и не способствовало созданию в обществе атмосферы социальной защищенности различных сословий.
В-третьих, автокефальный характер православной русской церкви обусловил минимум контактов с иными православными нерусскими и иными церквями, что повлекло за собой определенную культурную замкнутость (сыграло свою роль и то, что богослужение велось на славянском языке, тогда как греческий и латинский языки открывали мир античной цивилизации и способствовали обмену информацией между различными частями мира)».
В-четвертых, православие на Руси усилило свойственный Византии традиционализм, что привело к забвению школьного и университетского образования, духовной свободы в виде разномыслия. В итоге это обусловило тенденцию к отставанию от Запада в области науки и техники и связанному с этим экономическому и военному отставанию. Проблема самосохранения России и вызвала преобразования Петра Великого.
В-пятых, формальная духовная монополия православия и весьма слабые позиции в реальной духовной жизни общества породили атеистические идеологии. В конечном счете Октябрьская революция является историческим «отголоском» принятия Владимиром православия (речь идет о религиозном факторе, сыгравшем свою роль в судьбах нашего отечества) [203, 96-102].
Во всяком случае несомненно, что Владимир мог выбрать не обязательно православие. Существовала вероятность и иного выбора, например, западного варианта христианства или ислама. Соответственно Россия имела бы иную культуру и историю; понятно, что и мировая история при «участии католической (или мусульманской) России была бы другою» [203,93].
Поэтому рассмотрим два несостоявшихся варианта развития нашего Отечества — Владимир в одном случае принимает католичество, во втором склоняется в пользу ислама.
Что же могло принести Руси принятие Владимиром западнохристианской веры? На истории нашей родины неминуемо сказались бы особенности католической церкви, чьи единство и ортодоксальность зримо воплощаются во власти римского папы как преемника апостола Петра, наместника бога на Земле. Папа Лев IX пишет константинопольскому патриарху Михаилу Керуляарию в 1054 г.: «Никто не может отрицать того, что как крюком управляется вся дверь, так Петром и его преемниками определяется порядок и устройство всей церкви... Петр и его преемники имеют право свободно произносить суд о всякой Церкви и никто отнюдь не должен возмущать или колебать их состояние, ибо верховная кафедра не судится ми от кого» [226, 295]. Это значит, что римская церковь представляет собою мощную централизованную систему, которая оказывает сильное влияние на власть светских правителей. А потому римско-католическая церковь выступает противовесом власти русского государя, не дает ему возможности подмять под себя духовную власть. В руках папы всегда находятся материальная сила других европейских владык, умеряющая аппетиты русского монарха — сначала князей, потом царей и, наконец, императоров.
В римской церкви существует в качестве нормы целибат для всего духовенства. Не делается исключения и для русского католического клера. Русское целибатное духовенство образовало сословие, которое подчиняется папской власти и само охраняет свои привилегии и права. Ведь целибат, как известно, выключает духовенство из «мирских» жизненных связей, оно блюдет интересы церковной организации и пополняет свои кадры за счет способных людей из «низов». Материально русское католическое духовенство обеспечивается за счет положенной ему десятины и хозяйственной деятельности аббатств. Интересы русского духовенства защищают от поползновений со стороны государства различного рода монашеские и полумонашеские-полувоенные ордена; они делятся на централизованные, подчиненные непосредственно папе, и «специализированные» во главе с местными проповедниками [156]. Существенным является то, что гарантированное прав русского католического духовенства оказывает влияние на остальные сословия и поэтому русские государи не смогли создать системы всеобщего подчинения всех государству.
Во всех церквях богослужение ведется на латинском языке, на нем же переписывается Священное писание и другие религиозные тексты. Латинский язык выступает в качестве языка богословия и науки. Благодаря ему русское духовенство постоянно обменивается и культурными достижениями с другими европейскими странами, и обращается к источникам дохристианской античной мысли. Русскую землю постепенно покрывает сеть университетов, подобных западным, и практически синхронно развивается теологически-схоластическая мысль. В результате она выходит за пределы католической церковности —к протестантизму и за пределы христианства — к светской философии и науке нового времени.
Нет ничего удивительного в том, что сформированный таким образом «менталитет» способствовал интересу к науке, знаниям, что церковь и общество на всех этапах истории нашего отечества не жалели денег и средств на богословское и школьное образование. В каждом университете, в
313
каждом русском городе имеются свои богословские и философские школы, где в условиях духовной раскованности ведутся споры между сторонниками различных течений и направлений. И это свидетельствует о духовной мощи римско-католической церкви, умеющей извлекать из этого вполне весомую выгоду и усиливать свою власть над умами людей. Само собой разумеется, что Россия не только находится на одном уровне с остальной просвещенной Европой в области науки и техники, но и кое в чем опережает ее, ибо многие таланты получили возможность проявить себя, раскрыть свой творческий потенциал.
Такая духовная атмосфера в русском обществе способствует усилению слоя интеллигенции. Она занимается производством и распространением знания, которое «тесно связано с производством и распространением власти» [242а, 45].
Функционирование социального слоя «клерков» неразрывно связано с образованием (богословским и светским), обучением письменности, математике и другим дисциплинам. Русские клерки начали в расширенном масштабе воспроизводить себя и непосредственно включаются в управление государством. Естественно, что народ уважал этих «клерков» или интеллигентов, занимающихся профессионально своим делом, их интересы в основном совпадали с интересами государства. Их деятельность динамизировала и одновременно стабилизировала русское общество, что в свою очередь обеспечивало его экономический и военный рост и могущество.
В России, подобно другим развивающимся европейским странам, возникает капитализм. В ней нашлись предприимчивые купцы, путешественники, фабриканты, сумевшие соединить воедино принципы Крестьянской общины творческую энергию отдельных индивидов. России уда лось обогнать Англию, Голландию и Францию в колониальной экспансии создала цепь своих, владений на американском континенте, в районе Тихого океана, Центральной, Азии и пр, И ныне наше отечество самое процветающее в мире благодари своему культурному; экономическому и научно-техническому потенциалу.
Теперь посмотрим другой возможный вариант развития русского общества в том случае, когда Владимир выбрал ислам и обратил в него весь народ. И это было тоже весьма вероятно, так как еще за сто лет до этого на восточной границе страны утвердился ислам и Киевская Русь уже испытывала влияние блестящей не столько арабский, сколько персидской культуры. В связи с этим Н. Моисеев пишет: «Значит, через Византию и Персию мы тоже наследники древнего эллинского мировосприятия, которое, по-видимому, довольно хорошо было освоено жителями Киевской Руси» [142, 58]. Иными словами, русские X столетия были уже подготовлены к восприятию ислама, который мог предопределить пути развития русской цивилизации.
Ислам имеет свои особенности, отличающие его от других мировых религий — христианства и буддизма: он не просто религия, а образ жизни. Уникальность ислама представляет собой целостную культуру — право и государство, философия И искусство, религия и наука, обладающие своей неповторимостью. И хотя ислам исторически близок многим европейским культурным традициям, сравнительный анализ показывает наибольшую удаленность ислама от европейского стандарта и его определенное сходство с китайскими религиозно-доктринальными нормами. И все эти черты и свойства ислама были восприняты Киевской Русью, придав своеобразие русской цивилизации, и в значительной мере определив пути ее развития.
Прежде всего существенно то, что согласно Корану — священной книге ислама, власть и законы происходят от Аллаха. Следовательно, нет основания для оппозиции между религиозным и светским содержанием власти. [16,139], Поэтому Владимир после принятия ислама становится халифом:—правителем правоверных русских, сосредоточившим в своих руках духовную и светскую власть. Русский халифат оказывается очень долговечным государственным образованием, ибо ислам соответствовал склонности к расширению связей русских и вообще славян. Они весьма мало похожи на тевтонских рыцарей, католических и лютеранских мессионеров в контактах с другими народностями. Ислам веротерпим к другим религиям и никого насильно не обращал в свою веру, что пригодилось русским при освоении обширных территорий Сибири, Дальнего Востока, Аляски, Кавказа и Средней Азии.
Русский халифат сыграл немалую роль в мировой истории, особенно в истории Запада. Ведь католическому миру пришлось умерить свой воинственный пыл в борьбе с мусульманской цивилизацией. Прежде всего испанские феодалы не смогли осуществить Реконкисту, ибо за их спиной чувствовалась мощь русского халифата, чьи границы простирались до Эльбы на западе (отважные русские мусульмане сразу же пресекли попытки экспансии германских князей и императоров на западнославянские земли) и доходили до берегов Балтики на северо-западе. Не удалось римским папам организовать серию крестовых походов против мусульманского Востока. К тому времени Византийская империя была поделена между арабским и русским халифатом, что усилило их экономический и военный потенциал. Благодаря русскому халифату, представлявшему собой мощное централизованное государство, войска Чингисхана не сумели прорваться за Волгу и были отброшены назад. В союзе с Оттоманской империей русский халифат разгромил империю Габсбургов, положил конец притязаниям Франции и Англии на господство в Европе. Закономерный результат описанных процессов — ныне это громадное государство, раскинувшееся на трех континентах— Европы, Азии и Америки.
Русская культура впитала все достижения арабо-мусульманской цивилизации в области науки, медицины, архитектуры, поэзии и пр. Немаловажен культ знания, поддерживаемый авторитетом Мухаммеда, что сделало Россию лидером в мире науки и обеспечило ее экономический расцвет и неслыханный взлет культуры и авторитет в мире.
Следует констатировать, что и этот сценарий мировой истории волею судеб не реализовался.

Великое княжество Литовское и Русское стало интегрирующим центром русских земель

Исторически сложилось так, что именно Москва оказалась объединяющим центром русских земель, причем решающую роль в образовании русской державы сыграл Иван III —достойный потомок Ивана Калиты. Очень емкую характеристику деятельности этого московского государя дал отечественный историк А.А. Зимин: «Время долгого правления Ивана III ознаменовалось событием всемирно-исторического значения. Перед глазами современников Русь, раздробленная ранее на множество земель и княжеств, предстала государством, объединенным под властью великого князя Ивана Васильевича, государственной мудрости и решительности которого современники единодушно отдавали дань уважения. Если в 1462 году Иван HI наследовал княжество, размеры которого едва ли превышали 430 тыс. кв. км, то уже при вступлении на престол его внука Ивана IV в 1533 году государственная территория Руси возросла более чем в шесть раз, достигая 2800 тыс. кв. км с населением в несколько миллионов человек. Причем основные приобретения были сделаны именно в годы правления Ивана Ш. С могущественным Русским государством отныне должны были считаться крупнейшие европейские и ближневосточные страны» [78, 59]. Завершающий этап процесса объединения русских земель пришелся на правление Василия III, названного «последним собирателем земли Русской».
Если всмотреться в разноцветную, похожую на лоскутное одеяло карту средневековой Руси, вчитаться в летопис
317
ные рассказы о княжеских междоусобицах, то победа москвичей над тверичами, рязанцами, нижегородцами кажется проявлением закономерности, торжеством централизации над феодальной раздробленностью, единства над сепаратизмом. И такое традиционное представление прочно вошло в массовое сознание, хотя некоторые мыслители задумывались о другом, альтернативном пути развития русского государства. «И почему было Москве царством быть? И хто то знал, что Москве государством слыть», — дивился в XVII в. один из русских книжников. Вслед за ним на основе исследования хода образования централизованного государства в России А.И.Герцен подчеркивает, что московский абсолютизм не был единственной альтернативой развития России: «В XV и даже в начале XVI века развитие событий в России отличалось еще такой нерешительностью, что оставалось неясным, который из двух принципов, определяющих жизнь народную и жизнь политическую в стране, возьмет верх: князь или община...» [43, т. 7, 161]. Здесь А. Герцен имеет в виду соперничество Москвы и Новгорода, говорит о «полицентризме», присущем начальному этапу борьбы за восстановление единства страны, однако его мысль не выходит за рамки Северо-Восточной Руси.
Вслед за ним такой же подход, как правило, просматривается и в трудах специалистов по истории нашего отечества. Буквально в последнее время начинают обращать внимание на то, что наряду с Москвой на роль собирателей русских земель претендовала ее соперница Литва (или Великое княжество Литовское и Русское), чья территория простиралась от Балтики до Черного моря [26], Ведь на обломках Киевской Руси возникли и Московская Русь и Великое княжество Литовское и Русское, сохранившие традиции древнерусской культуры, хотя первая впитала в себя культуру финских и тюркских племен, а вторая— культуру балтов. И одно, и другое государство стремилась объединить под своей эгидой, выступить интегрирующим центром русских земель, однако пути их развития отличались друг от друга. «Опыт Великого княжества Литовского Русского показывает, — отмечает С.В. Думин, -— что на старославянских землях было возможно создание не только азиатской деспотии Ивана Грозного, но и достаточно эффективное функционирование демократических институтов много-национального государства, в течение длительного времени довольно успешно решавшего свои многочисленные проблемы» [85,123].
Исследования генезиса самодержавия показывают, что здесь решающую роль сыграли два фактора. Первый состоит в том, что на северо-востоке Руси сложился особый социальный слой—посадники, имеющий невысокий социальный статус, оруженосцы, стражники и тиуны, которые были слугами, или холопами, своего господина — князя. В Западной Европе отношения подданства тоже существовали, но они не превратились в холопское подданство. Второй фактор — это монгольское иго: так как русские князья стали «служебниками» ханов, то они впитали в себя дух монгольской империи — абсолютное послушание подданных и неограниченную власть правителей. И если к этому добавить, что в ходе монгольского завоевания Руси была истреблена основная масса феодалов-землевладельцев, то монгольский дух 'в сочетаний с зависимостью от князя слоя холопов-подданных и определил самодержавный, деспотический путь развития Московского государства [85, 41-42].
Существовала еще в конце XIV столетия и демократическая альтернатива развития Руси (и России) — под эгидой Гедиминовичей, которые в 1320 году разгромили татарские войска и изгнали их из Малороссии, где было восстановлено русское правление при сохранении прав и обычаев русского населения [110, 5-6]. По социальной структуре населения Великое княжество Литовское и Русское практически не отличалось от Северо-Восточной Руси, оно было преимущественно славянским. Поэтому представим себе, что в 1381 году осуществился проект союза Москвы и Великого княжества Литовского и Русского, который предусматривая крещение Ягайло в православие и женитьбу на одной из дочерей Дмитрия Донского.
И тогда процесс развития восточнославянских земель потек по иному, чем это произошло в действительности, руслу.
Это событие стало поворотным в судьбах всей Восточной Европы, ибо возникшее государственное объединение стало настолько мощным, что попытка Тохтамыша заставить русские земли платить татарам подати кончилась его разгромом и окончательным освобождением от татаро-монгольского ига. Резко возрос международный авторитет нового московско-литовского княжества, сумевшего стать вольным и охватывающего огромные территории — помимо собственно Литвы сюда входили земли между Западной Двиной, Днепром и Припятью, а также Брянская, Северская, Киевская, Черниговская, Подольская и Московская земли. Ведь после смерти Дмитрия Донского власть полностью перешла к великому князю литовскому и русскому Якову Ольгердовичу (так он стал называться в соответствии с договором, с таким новым именем Ягайло значится в родословной литовских князей, составленной в XV в. в Твери).
Новый великий князь литовский и русский завершает процесс славянизации литовских земель, начавшийся столетием раньше. Феодальная знать Великого княжества Литовского, за исключением князей, состояла в основном из русских. В литовское законодательство вошло русское право, основанное на знаменитой «Русской Правде», русский язык в его западном варианте («русская мова») стал языком образованной части литовского общества. Литовские племена (жмудь, литва, латгалы, зимогола и др.) по своему языческому быту были родственны восточным славя-нам и нет ничего удивительного, что литовцы все чаще принимали православную веру и все больше попадали под влияние русской культуры [75, 193-194].
Существование такого рода предпосылок позволило Якову Ольгердовичу успешно завершить процесс славянизации литовских земель.
Этому сопутствовала и их христианизация по православному обряду. Великий князь утвердил православие столь же энергично, как он все привык делать. Здесь ему пришлось столкнуться с сопротивлением со стороны части литовской знати, которая стремилась занять привилегированное положение по отношению к знати русских земель. Но оно было преодолено, ибо в целом отношение литовской знати к православию было положительным —ранее ведь крестились не только Гедиминовичи, осевшие на русских землях, но и их дружины. Возражение боярства жмуди не сыграло существенной роли при этом, так как жмудская земля, обескровленная набегами крестоносцев ив течение длительного времени ведущая борьбу с немецкими рыцарями, не могла оказывать серьезного влияния на государственные дела. Православие усилило поддержку Якова Ольгердовича на славянских землях Великого княжества Литовского и Русского, не говоря уже о Северо-Восточной Руси.
Славянское население составляло большую часть Литовско-русского государства (так теперь стал называться литовско-московский союз, который расширился за счет присоединения к нему тверского, рязанского и нижегородского княжества благодаря гибкой и умелой политике заключения браков, проводимой Яковом Ольгердовичем и его преемниками), а русские отряды — значительную часть его вооруженных сил. Столицей нового государства стал город Вильно, представляющий собой русский город по основному составу на-селения.
Внутреннее управление обеих частей нового государства, включающего в себя литовские и русские княжества и земли Северо-Восточной Руси, оставалось раздельным. И только со временем столицей станет новый город, выстроенный на берегу Балтийского моря, чтобы установить более тесный контакт с Западной Ев-ропой.
Гедиминовичи ведут гибкую внешнюю политику — они расширяют территорию своего государства самыми различными способами, начиная с заключения браков между представителями правящих родов и кончая захватами новых земель. В конце XIV столетия русско-литовские войска совершили поход в Причерноморсхие степи и овладели низовьями Днепра. Одновременно с этим изгнанному из Золотой орды хану Тохтамышу правители литовско-русского княжества военной силой вернули потерянный им трон, получив союзника и установив мир на юго-востоке своих владений. Это позволило Гедениновичам заключить союз с католической 'Польшей, чтобы остановить начавшееся вторжение на восточно-славянские земли войска тевтонского ордена.
В июле 1410 г. произошла решающая битва у Грюнваль-да, где рыцарям-крестоносцам противостояли польские, литовско-русские и татарские войска. Грюнвальдская победа положила конец агрессии тевтонского ордена на территории Польши и Литовско-русского государства.
Союзные польско-литовско-русско-татарские войска взяли ряд орденских замков, освободили захваченные рыцарями города (Гданьск, Торунь и др.). После подписания в 1411 г. мирного договора Польше и Литве-Руси возвращены все захваченные у них рыцарями земли и выплачена большая контрибуция. В начале XV века Литовско-русское государство на юге получило выход на южное побережье Черного моря —от устья Днепра до устья Днестра. Положение Литвы-Руси настолько окрепло и усилилось, ее территория так увеличилась, что великий князь принял титул короля, повысив таким образом статус державы.
Нужно заметить, что Литовско-русское королевство по сути представляло скорее федерацию отдельных земель. Власть в этих землях находилась в руках местных феодалов, в их внутренние дела король не очень-то вмешивался.
И тем не менее литовско-русское королевство, где официальным языком был русский язык, обладало достаточной крепостью и представляло собой целостное образование. Это было обусловлено следующими факторами. Правящие князья, a TIOTOM и короли из рода Гедиминовичей уничтожили удельные княжества, оставив земли в руках местных феодалов. Всем городам предоставлялось магдебургское право, в которое входило и право самоуправления. Во всяком случае несомненно одно: если вначале в одних городах действовали старинные традиционные нормы самоуправления, в других действовало магдебургское право, то с конца XV столетия магдебургское право распространяется, все города получили право на самоуправление по западно-европейскому образцу. Многие горожане особыми привилегиями были освобождены от работ, традиционно исполняемых в пользу государя. Горожане составляют довольно многочисленную и влиятельную группу населения, особенно в таких городах, как Вильно, Москва, Тверь, Рязань, Смоленск, Киев, Полоцк, Витебск. Литовско-русские города с сословными правами горожан и привилегиями их общин служили одной из опор центральной королевской власти, ограничивая тем самым аппетиты местных феодалов.
Литовско-русское королевство цементировалось и православной церковью, которая находилась в подчинении королевской власти. В связи с падением Константинополя на Литве-Руси образуется собственная патриархия с центром (местонахождение патриарха) в Киеве, признанным по традиции столицей русского православия. Православная иерархия, имеющая в своем распоряжении немалые монастырские земли и множество богатых приходов, идеологически поддерживала короля. Находившиеся в руках литовско-русских королей духовные и светские силы воздействия цементировали громадное государство, которое продолжало расширять свои владения. Примером этого служит завоевание Сибири донским казачьим войском, возглавляемым Ермаком.
Остановимся также на положении боярства в королевстве Гедиминовичей. В это сословие входили все служившие государю лица благородного происхождения, а не высшая группа чинов великокняжеского двора, как это было раньше в Северо-Восточной Руси. Права боярства определялись обычаем, условиями пожалования земель, и хотя бояре участвовали в местном самоуправлении, не имелось их общегосударственного представительного органа. Иное дело, что представители всех сословий входили в состав Земского собора, на котором решались все важнейшие дела и выбирались короли в соответствии с установленным сводом законов. Это не позволяло Литовско-русскому государству превратиться в самодержавную деспотию азиатского типа.
Подавляющее население Литовско-русского королевства составляли крестьяне — «люди», «мужи», причем до конца
XV века сохранились типичные для Киевской Руси даннические отношения между крестьянами и феодалами. В конце
XVI в. свод законов Литовско-русского королевства закрепил принцип «земской давности», согласно которому проживший в имении десять лет свободный крестьянин превращается в крепостного, причем феодал сохранял право на розыск беглого лишь в течение десяти лет. Впоследствии в связи с включением королевства в хлебную торговлю с Западной Европой, начнется распространение барщины. Однако на севере Литовско-русской державы, на Урале, в Сибири, на Волге и Дону крестьяне оставались свободными. Это позволило потоп —в начале XVII столетия отменить крепостное право повсеместно и дать еще больший простор развитию общества.
Логика развития привела к тому, что Литовско-русское королевство превратилось в империю, в чем-то похожую на Священную Римскую империю. Польское королевство вошло в Литовско-русскую державу на правах автономного образования. В Литовско-русской империи с ее бесчисленным множеством народов и религий господствовал дух веротерпимости.
В силу интенсивных контактов Запада и Востока здесь сложилась уникальная культура, чьим ядром осталась самобытная восточно-славянская культура.
Как видно из изложенного, единство Руси могло осуществляться на основе политической программы Великого княжества Литовского и Русского, причем такой вариант развития не исключался в качестве альтернативы вплоть до XV столетия. По мнению С.В. Думина, такой путь объединения Руси мог дать следующее:
вместо самодержавия — сословное представительство и сохранение региональных особенностей в течение довольно длительного времени;
более раннее избавление от власти Орды;
восстановление связей с Западом, ибо выход к Балтике совершен за 300-400 лет до Петра Великого;
более интенсивное усвоение западноевропейской культуры при сохранении особенностей восточно-славянской цивилизации [85, 123-124].
Однако и эта линия в силу обстоятельств была прервана и верх одержала Московская Русь с ее самодержавием, с ее восточным деспотизмом.

Богдан Хмельницкий умер в 1668 году

Одной из интереснейших и значительнейших политических фигур эпохи феодализма является Богдан Хмельницкий, который сумел создать благоприятные условия для «завершения в основных чертах процесса формирования Украинской державы» [281, 485]. Вся его жизнь была посвящена задаче освобождения Украины-Руси: достаточно познакомиться с его биографией, чтобы убедиться в этом. В отличие от своих сверстников, готовившихся казаковать, Богдан не только научился ездить верхом, фехтовать и стрелять их мушкета, но и прошел курс обучения в киевской и галицийской школе иезуитов. В украинских летописях отмечается, что именно в иезуитской школе он овладел искусством не выдавать своих мыслей, угадывать чужие помыслы и привлекать на свою сторону других людей. Кроне своего родного языка он свободно говорил на польском, русском, турецком и латинском. В молодые годы Богдан прошел великолепную военную выучку, участвуя в морских походах и битвах запорожских казаков, достиг звания писаря Запорожского войска, побывал в турецком плену и обратил на себя внимание польского короля Владислава. Его дипломатические и политические способности король хотел использовать для уничтожения старой польской конституции, ненавистной для монарха и поги-бельной для всего народа. В проницательности Владиславу не откажешь — весь ход освободительной войны украинского народа против Польского государства показал панорамный характер мышления и весьма гибкую политику Богдана Хмельницкого.
О цели всей своей жизни Богдан Хмельницкий четко высказался перед смертью 6 августа 1657 года на большом совете Запорожского войска: «Братья, время и болезнь торопят меня. Не буду повторять вам того, что хорошо знаете, — беды и несчастья, которые вытерпел русский народ под польской шляхтой, и страдания нашей православной церкви, преследуемой папистами. Господь наконец простер над нами свою защитную руку, как он сделал когда-то с израильтянами в Египте. Мы снова воздвигли наши алтари и скинули позорное ярмо, но сколько это стоило нам крови — сами прекрасно знаете. Целых десять лет я посвятил служению отчизне, не жалея ни здоровья, ни жизни своей. Волею всемогущего Бога болезнь и старость свалили меня. Теперь я беспомощный, умираю и оставляю вас, мои братья, вашей судьбе. Благодарю вас всех, дорогие братья, за ту честь, которую вы мне оказали, выбрав своим гетманом, за вашу верность и послушность. Благодарю за ваше мужество в тридцати четырех битвах с поляками, венграми, во лохами и татарами, а еще благодарю особенно за согласие и братский союз, которые поддерживали нас в трудные дни... Жалею, братья, что не мог закончить все войны так, как этого бы мне хотелось. Тешил себя надеждой, что навсегда обеспечу вам свободу и независимость, освобожу все русские земли. Господь распорядился иначе. Я не мог до конца осуществить свой замысел и умираю, обеспокоенный вашим будущим. Не знаю, что будет после моей смерти, но прошу вас, пока еще жив, свободно выберите себе гетмана. Зная ваш выбор, умру со спокойным сердцем» [282, 297-298]. Таким образом, центральный момент политики Богдана Хмельницкого — достижения Украиной полной самостоятельности—не был осуществлен из-за его смерти.
И хотя умирающий гетман предлагал в качестве кандидатуры своего преемника нескольких опытных полковников, ив первую очередь Выговского, являющегося сотворцом его политики государственного строительства Украины, присутствовавшие уговорили его остановить свой выбор на сыне — Юрии Хмельницком (он был молод, всего 16 лет, и неопытен). Но «до булавы, по малороссийской пословице, треба головы», тогда как Юрий обладал головой без здравого смысла и политического таланта. «Тому гетманике прилично бы гуси пасть, — выразился Б.П. Шереметев, — а не гетмановать»[283, 11, 13].
Действительно, это был «от природы евнух, Юрась небожчик», злой нравом, ограниченный умом, слабый телом юноша. Вполне естественно, что в его окружении сразу же появились честолюбцы, которые преследовали свои личные интересы; все это привело к раздорам, смутам и междоусобицам. Не случайно Украину того времени характеризуют как «ярмарку самолюбий», а ее властных лиц называют «самопожирающими драконами». Один из польских наблюдателей, современник происходивших тогда событий, назвал Украину «страной страшного вавилонского столпотворения» [284,190]. Сам народ эпоху после Богдана Хмельницкого назвал весьма метко «руиной»—самое тяжелое время, когда Малороссия от Польши отстала, а к Москве еще не совсем пристала.
Известный исследователь Д. Яворницький выделяет следующие причины смутного времени, приведшего к исчезновению украинской государственности:
во-первых, раздоры шли от «властных» или «значных» лиц и высших духовных особ, тяготевших к Польше, тогда как народная масса тяготела к России;
во-вторых, обострилась борьба между простыми, рядовыми украинцами и казаками, а также между знатными казаками и казацкой чернью;
в-третьих, Москва начала уничтожать все административные и судебные учреждения Украины, подчиняя при этом украинскую церковь московскому патриарху [285, 191-192]. В результате Украина оказалась разделенной на западную и восточную половины, а главное — теряла свою независимость и надолго вошла в состав Российской империи.
Таковы последствия несвоевременной кончины Богдана Хмельницкого, который мог бы еще прожить немало времени, что позволило бы ему осуществить свою государственную программу.
Относительно смерти гетмана в литературе имеется несколько версий.
Согласно первой версии, основанной на данных шведского посла, именно известие о том, что казаки оставили своих союзников (трансильванцев во главе с Дьердем II Ракоци) вызвало у Богдана Хмельницкого «удар», вследствие которого он, пролежав пять дней, на шестой умер [286, 483].
Вторая версия исходит из того, что у гетмана случилось кровоизлияние в мозг, однако оно было вызвано отнюдь не плохими вестями, а тем, что он «в то время уже и без того находился на смертном одре» [287, 483].
Третья версия выдвигается П. Мериме, а именно: болезнь прогрессировала в силу многочисленных изнурительных военных походов, различного рода треволнений и колоссального утомления от управления войсками. Все эти вместе взятые факторы могли бы подточить и самый «мощный организм» [288, 297].
Г.Кониский в своей «Истории русов или Малой России» приводит четвертую версию, согласно которой один знатный поляк, сватавшийся к дочери гетмана и скрывшийся потом, сумел преподнести Богдану Хмельницкому яд длительного действия [289, 142]. В пользу последней версии имеются косвенные доводы, хотя их и ставят под сомнение. Первый из этих доводов излагается в Черниговской летописи (его приводят Г. Кониский, В. Смолий а также В. Степанков) — не случайно турки и поляки через семь лет после смерти Богдана Хмельницкого напали на Субботов, разорили его до основания, а кости гетмана и его старшего сына Тимоша вытащили из гробов и сожгли вместе с тамошним монастырем и церковью. В пользу такого предположения служит и то, что в 1970-1972 годах экспедиция Института археологии АН УССР проводила архитектурно-археологическое обследование И минской церкви в Субботове, однако результаты его не позволили пролить свет на местонахождение праха Богдана Хмельницкого [90,484]. Во всяком случае не исключено, что гетман был отравлен долгодействующим ядом. поскольку это вполне в духе польских иезуитов, стремившихся повернуть колесо истории вспять и снова подчинить Украину Польше.
Примем в качестве посылки последнюю версию и предположим, что Богдан Хмельницкий не скончался в 1657году, что он прожил еще свыше десяти лет. Интересно мысленно спроецировать возможный путь развития Украинского государства, в этом случае альтернативный действительному ходу событий.
Прежде всего следует отметить, что Хмельницкий как реалистически мыслящий и дальновидный политик понимал, что «освобождение Украины собственными силами или при помощи такого ненадежного и вероломного союзника, каким оказался крымский хан, невозможно, и потому он обратился к московскому царю с настойчивыми просьбами принять войско запорожское и всю Украину Малороссийскую под высокую царскую руку (угрожая в противном случае поддаться турецкому султану)» [291,175]. Такой вывод вытекает из источников, свидетельствующих о желании основной массы населения казацкой Украины находиться под покровительством России, чтоб иметь возможность мирно жить и заниматься своими делами.
Существенное значение имеет статус Украины в составе России, которого добился Богдан Хмельницкий в результате состоявшейся Переяславской рады и который был подтвержден царской жалованной грамотой. В соответствии с этим правовым статусом:
— сохранялась республиканская форма государственного устройства казацкой Украины (М. Грушевский считал, что на момент Переяславской рады Украина фактически была самостоятельной державой);
— неизменной должна была остаться исторически сложившаяся в ходе формирования национального государства административно-судебная система;
— сохраняются существующая социальная структура и социально-экономические отношения;
— гетман обладает всей полнотой власти и имеет право внешних сношений, и только с польским королем и турецким султаном не мог вступить в переговоры «без указа царского Величества»;
— украинское православное духовенство получило все права, «данные издавна князьями и королями»;
— сохранились права польского шляхетства, пребывающего на Украине [292, т. I, с. 120].
Со своей стороны Богдан Хмельницкий обязался выплачивать казне России соответствующую сумму денег. Анализ соглашений, заключенных Россией и Украиной, позволяет В. Смолию и В. Степанкову сделать следующий вывод: « Таким образом, приняв в свое подданство гетмана и Запорожское Войско, российское правительство пошло на признание за казацкою Украиною существующего в ее границах политического устройства, правовой системы, административного деления, армии, независимости в проведении внутренней социально-экономической, политики. Единственною сферою, где ограничивался суверенитет украинского правительства, была внешняя политика. Такой статус Украинской державы в составе России дает основания для суждения, что, согласно с Переяславским актом и последовавшими затем «пожалованиями» царя, в основу объединения (по тогдашней терминологии— «Великой и Малой России») были положены принципы не столько автономии или протектората, сколько конфедерации» [293, 364-365].
Касаясь перспективы развития Украинской державы в составе России необходимо отметить столкновение интересов российской монархии, эволюционировавшей в сторону абсолютизма (в сторону империи), и Украинской республики, где существовали демократические институты, отсутствовали слой крупных феодалов, крепостничество, панщинная система хозяйствования, где основная масса сельского населения имела личную свободу, владея к тому же землей, а в городах господствовало магдебургское право, т.е. городское самоуправление. Рано или поздно Украинская республика должна была эволюционировать в сторону монархии, должна была определенным образом трансформироваться. Это и предвидел Богдан Хмельницкий, когда заложил в Переяславский акт, подтвержденный царем, традиционные принципы избрания гетмана с возможностью установления наследственного гетманата.
В области внутренней политики Богдан Хмельницкий проводил линию на сохранение социального равновесия: «втягивал в строительство государства народные массы, но не позволял им анархических выступлений, покровительствовал казацкой старшине, но тормозил ее панские устремления» [294, 189]. После 1657 года гетман продолжал эту линию, справедливо считая, что государственная организация должна опираться не только на казацкую старшину и шляхту, но и на «чернь». И это принесло свои плоды — таким образом не был допущен социальный взрыв, вылившийся в грозное крестьянское движение. А это значит, что уцелели от возможной кровавой бойни десятки, а то и сотни тысяч человек. К тому же татары не получили новых рабов, чтобы обогатиться за счет украинского народа.
Богдан Хмельницкий внимательно относился к социальным низам и выискивал среди них таланты, могущие превратиться в профессиональных администраторов, военных, дипломатов и пр. Ведь еще такой заклятый враг Украины, как Н. Потоцкий, писал в минуты откровенности королеве: «Разве у них один Хмельницкий? Тысячами их считать следовало бы! Одного сегодня казнят — на его место другого, более делового и разумного выберут, и то такого, чтобы об их делах заботился!» [295, 186]. Постоянно старый и умный гетман заботился о под-держании единства в правящей элите, ибо в противном случае может погибнуть с таким трудом выпестованная Украинская держава. Ведь в его ближайшем окружении фактически существовало три течения, ориентированных на Турцию, Польшу и Россию.
Сторонники объединения с Османской империей (это молодые чиновники и казаки) считали, что оно принесет большие выгоды Украине: «У них воинский народ в нарочитом уважении и почтении, и для поселян нет у них ни аренд жидовских, ни великих налогов и индуктов, каковы в Польше; а что всего важнее, то нет у них крепостных и продажных людей или крестьянства, как в Московщине тое водится, и сие все видно и вероятно в соседних княжествах Молдавском и Волошском, которое нам служить могут примером» [296, 118]. Богдан Хмельницкий вместе со старыми чиновниками и умудренными жизнью казаками приводили аргументы против турецкого протектората. Во-первых, говорили они, отступление от своей, христианской веры смертельно и позорно, ибо нарушаются нравственные основы народной жизни; во-вторых, неверные потребуют участия в войне с единоверной нам Московией, чтобы уничтожить близкий нам народ; в-третьих, принятие магометанской веры приведет украинце» в состояние неволи, подобной татарской, результаты коей уже известны. Таким образом, показывались невыгоды ту-рецкого протектората, сулящего рабство украинскому народу и ведущего в конечном счете к уничтожению украинской государственности.
Некоторая часть правящей элиты смотрела в сторону Польши в силу своего шляхетского воспитания, считая, что автономной Украине лучше всего будет находиться в составе сословной монархии, где король слаб, а магнаты сильны. Среди нее доминировали представления о том, что правящая верхушка должна выделиться в отдельный класс, который и должен сосредоточить в своих руках крупные земельные владения и подчинить себе крестьян и мелких казаков. Казацкая старшина впитывает в себя польские шляхетские элементы, еще довольно сильные, осо-бенно на западных землях; все это нужно для того, чтобы шляхта вместе с элитарной старшиной могла образовать элитарную группу, служащую основой государства.
Богдан Хмельницкий нейтрализовал устремления сторонников возврата в лоно Польши, указывая на возможность целого ряда социальных взрывов, которые дочиста могут уничтожить всю правящую элиту и привести к поглощению Украины ее соседями. Насколько прозорлив был старый гетман —ведь в конце концов Польша и была разделена между своими соперниками!
Богдану Хмельницкому в укреплении Украинской державы помогал накопленный опыт в ходе освободительной борьбы с Польшей. К тому же его весьма гибкая социально-экономическая политика помогла объединить усилия разных классов, сословий и групп украинского общества для достижения подлинной национальной независимости, смягчить остроту социальных противоречий, не дать им превратиться в гражданскую разрушительную войну. Он сумел, несмотря на свое шляхетское происхождение, подняться над уз-когрупповыми, эгоистическими интересами и действовать во имя общенациональных интересов. Вся внутренняя социально-экономическая политика старого гетмана после Переяславской рады на протяжении почти полутора десятков дет была направлена на создание благоприятных условий «для эволюции казацкого хозяйства в хозяйство фермерского типа» [297,486]. Иными словами, поддерживалась тенденция к утверждению на Украине по сути буржуазной собственности.
Богдан Хмельницкий не только обладал даром настоящего государственного деятеля, сумевшего объединить все классы и слои общества для единой цели, — но и талантом искусного дипломата, который нашел верный путь в международных отношениях. Ему помогали его соратники, понимающие значение державы и готовые защищать ее существование. Они с недоверием относились и к Польше, и к России, однако наученные опытом, не выражали в категорической форме свои намерения и предпочитали в большинстве случаев лавировать. Один из со-временников писал: <<У них наивысшая державная задача -т- это не быть ни под королем, ни под царем; стараются достигнуть этого, сталкивая и пугая короля царем, царя королем» [298, 194]. Старый гетман стремился осуществить свою мечту -^-создать сильное и независимое Русское княжество, поэтому с достоинством держался на переговорах с Польшей, Турцией, Крымом и Россией. Вместе с Выговским и другими соратниками он заботился о тон, чтобы згшфшить государственную организацию и упорядочить ее в различных сферах (администрации, армии, дипломатии, церковной иерархии). Богдан Хмельницкий отдавал себе отчет в том, что внутренняя стабильность и порядок дают возможность эффективно действовать на международной арене, что, в свою очередь, способствует укреплению независимости Украинского государства.
Вполне понятно, что в зарубежной политике старый гетман основное внимание уделял сохранению дружественных связей с соседними державами. Он и его окружение исходили из того, что складывающаяся среди стран Восточной Европы система равновесия сможет обеспечить Украине независимость. Достаточно вспомнить действия крымского хана, который в зависимости от политической ситуации поддерживал то Польшу, то Богдана Хмельницкого, чтобы не дать одной стороне значительно усилиться за счет другой. С учетом тактики- этого ближайшего соседа и была предпринята целая серия дипломатических акций.
Так, в октябре 1657 года заключен союз со Швецией, подготовленный еще раньше Богданом Хмельницким. Этот союз носил оборонный характер: обе стороны обязывались помогать друг другу в случае нападения какого-либо государства, обмениваться информацией о планах врагов и заключать мир только на основе тесной координации совместных действий. Затем украинцы выдвинули следующие требования: Швеция признает Украину независимым государством и защищает его свободу; Украинская держава также получает согласие на расширение своих границ до Вислы и через Белоруссию до Березины и вплоть до Пруссии; обе страны имеют право свободной торговли через Пруссию; Украина получает возможность нанимать войско и офицеров в шведских провинциях, приглашать ремесленников и механиков, приобретать оружие и амуницию.
Наряду с этим Богдан Хмельницкий восстанавливает союз с Крымом, который был разорван из-за перехода Украины под скипетр российского царя. Начаты также переговоры с Польшей, постепенно приходившей в себя после шведского нападения и не оставившей своих намерений со временем вернуть себе Украину. На первое время обе стороны удовлетворились установлением нейтральной зоны, охватывавшей земли между Случем и Горынню [299, 188].
Богдан Хмельницкий стал неспешно осуществлять свои планы, состоявшие в следующем:
— смягчить политическое давление России;
— отобрать у Польши те западноукраинские земли, которые еще не вошли в состав Украинского государства;
— сделать безопасным для Украины татарский Крым;
— добиться международного признания своих династических намерений: присоединить к титулу гетмана титул суверенного князя и обеспечить наследственный характер верховной власти в новом Украинском государстве [300, т. 2, с. 43]. Чтобы осуществить эти планы, гетман со всей энергией приступил к созданию коалиции из ряда государств — Швеции, Семиграда, Бранденбурга, Украины, России, Молдавии, Валахии и Литвы, направленной против Польши и Крыма. Правда, царь Алексей вел войну со Швецией, однако она кончилась для него неудачно и затем было заключено перемирие, а в 1661 году подписан (в Кардисе) договор о «вечном мире» на условиях «статус кво».
Эти дипломатические акции усилили позиции Украины на международной арене, поэтому позволили Богдану Хмельницкому в отношении с Россией проводить политику союза равных. Когда московский посол попытался обосновать концепцию, что Украина — это «ветвь, сломанная от естественного корня Великороссии», то Выговский как правая рука гетмана ответил: «Пусть Великороссия будет Великороссией, Украина Украиной — мы являемся непобедимым войском» [301, 189]. Гетман своей политикой в отношениях с Россией добился того, что Москва не очень-то вмешивалась во внутренние дела Украины (войсковые, финансовые, экономические и пр.), а царские воеводы в украинских городах не вмешивались в гражданские дела. Более того, ему удалось добиться, чтобы правительство России признало гетмана единственным представителем Украинского государства, т. е. все дела шли только через него и только от его имени. В итоге Москва не стала проводить в отношении Украины более жесткого курса. Напротив, она сумела оценить все выгоды от тесного сотрудничества с правительством Богдана Хмельницкого.
Славный сын украинского народа, Богдан Хмельницкий представлял собою полководца европейского масштаба — им была создана одна из наисильнейших армий в тогдашней Европе, хорошо вооруженная и весьма действенная на поле боя [302,486]. Именно эта армия пришла на помощь Москве, возобновившей войну с Польшей. Сработала и упомянутая выше коалиция. В результате Польша вынуждена была пойти на значительные уступки России и Украине—Россия удержала за собой все завоеванные ранее земли, в том числе и в Белоруссии. Украина присоединила к себе западно-украинские земли. За прошедшее десятилетие Богдану Хмельницкому удалось осуществить свою мечту—воссоединить под гетманской булавой все земли Украины в границах независимой державы. Столицей стал древний Киев, который в глазах тогдашнего украинца напоминал времена могущественной Киевской Руси. Киев с митрополитством и академией стал центром религиозной и культурной жизни. С развитием политического самосознания украинского народа он стал также символом государственного единства: «за кем Киев, за тем я вся Украина».
Исполнив свою заветную мечту — создать сильную и независимую державу, Богдан Хмельницкий спокойно умирает, передав власть сыну Юрию.
Однако тот не смог продолжить политику своего гениального отца в условиях сложной и противоречивой эпохи, когда переплелись старые и новые порядки, когда еще господствовало средневековое мировоззрение. К тому же Османская империя не оставляла своих планов относительно завоевания Украины. Такого рода угроза заставила теснее сплотиться Украину с Россией, что резко ослабило опасность со стороны Турции, но одновременно усилило влияние Москвы. Со временем началась эволюция Украины в направлении монархии. Возникновение Российской империи усилило данную тенденцию. Тем не менее деятельность Богдана Хмельницкого не пропала даром: на Украине не прижилось крепостное право (кстати, его не было и на Севере России и в Сибири). А так как в эпоху Екатерины Великой был завоеван Крым, часть Польши и Новороссия, то собственно Украина оказалась чуть ли не вся в окружении губерний Российской империи, кроме запада. ,
Не составляет труда представить, что развитая Украина оказала сильное влияние на эволюцию России. Так, еще Александром I была проведена отмена крепостного права, что способствовало быстрому подъему России, которая стала одной из самых богатых и мощных стран мира.
Таков один из неосуществленных сценариев мировой цивилизации, который мог бы существенно изменить ход европейской истории, а тем самым оказать влияние и на процессы всемирного характера.
В действительности же после смерти Богдана Хмельницкого в 16S7 году на Украине началась знаменитая «руина», принесшая столько бедствий украинскому народу. Этот урок истории свидетельствует о том, что только в единстве украинский и русский (и белорусский) народы могут обеспечить себе достойное и безопасное существование. Именно этого и не следует забывать современным политикам!

Заговор полковника Цыклера удался - Петр Первый убит

Актуальной является проблема альтернативных путей развития России, связанных с петровскими преобразованиями. Именно эпоха этих реформ задает систему отсчета для понимания возможностей альтернативных путей развития нашего отечества, тем более, что в исследовательской литературе существует неоднозначная оценка деяний Петра Великого. Одни считают, что «реформа Петра навсегда покончила с внешними формами старой московской государственности, но в то же время довела до наивысшего развития те самые принципы, которые лежали в основе предшествующего государственного строя» [25, 469], что реформа позволила перейти «из одного возраста в другой, из древней истории в новую» [180, 17}, что реформа своей целью имела «...поставить государство в уровень с завоеванным им положением в Европе, поднять труд народа до уровня проявленных им сил» [103, т. IV, 202], что реформа дала России возможность сократить свою отсталость от передовых стран Западной Европы [27, 184-185].
Другие настаивают на том, что реформа Петра Великого явилась роковой для России. Наиболее ярко такая точка зрения проводится О. Шпенглером во втором томе его незабываемого «Заката Европы». Исходя из понятия «исторической псевдоморфозы» (когда чужая старая культура душит и не дает развиться молодой культуре того или иного народа), он распространяет его на всю императорскую Россию. В связи с этим приведем довольно большой фрагмент из его работы, чтобы не исказить мысли автора: «Вторая псевдоморфоза лежит сегодня перед нашими глазам»: петровская Россия. Русская героическая сага былинного типа достигает своей вершины в киевском круге сказаний о князе Владимире с его рыцарями Круглого Стопа и о народном богатыре Илье Муромце. Все несоизмеримое различие между русской и фаустовской душой уже отделяет эти былины от «современных» им сказаний времен переселения народов, об Артуре, об Эманарихе и Нибелунгах в форме поэм о Гильдебранде и о Вальтери. Русская эпоха Меровингов начинается со свержения татарского владычества и длиться через времена последних Рюриковичей и первых Романовых до Петра Великого. Я рекомендую любому прочесть франкскую историю Григория Турского (до 591) и параллельно соответствующие разделы у старомодного Карамзина, в первую очередь касательно Ивана Грозного, Бориса Годунова и Шуйского. Большего сходства невозможно вообра-зить. За этой московской эпохой великих боярских родов и патриархов следует с основанием Петербурга (1703) псевдоморфоза, которая принудила примитивную русскую душу выражать себя сначала в чуждых формах позднего барокко, затем в формах Просвещения и позднее в формах XIX в. Петр Великий стал для русской сущности роковой фигурой. Невольно думаешь о его «современнике» Карле Великом, который планомерно и с приложением всех своих сил добивался того, что только что предотвратил своей победой Карл Мартелл: господства мавританско-византийского духа. Существовала возможность управлять русским миром по типу Каролингов или по типу Селевкидов, т. е. в старорусском или в «западническом» духе, и Романовы решились на второе. Селевкиды хотели видеть вокруг себя эллинов, не арамейцев... Народ, назначением которого было — в течение поколений жить вне истории, был искусственно принужден к неподлинной истории, дух которой для исконной русской сущности был просто-напросто непонятен» [167, 29-30].
Во всяком случае несомненно то, что преобразования Петра Великого имеют противоречивые последствия, больше отрицательных.
Так, уничтожив одним росчерком пера тысячелетний институт холопства, он способствовал усилению начавшегося еще в Московском государстве процесса «вторичного закрепощения». Данный процесс в Восточной Европе был инициирован западно-европейским торговым капитализмом. По мнению Ф. Броделя, «вторичное закрепощение», было оборотной стороной торгового капитализма, который в положении на Востоке Европы находил свою выгоду, а для некоторой своей части — и самый смысл существования» [23, 264]. Чем обернулось это «вторичное закрепощение» уже известно — сильными социальными потрясениями, последствия которых ощущаются до сих пор.
Но еще более негативные последствия на историю нашего отечества, на его судьбу оказала созданная Петром Великим военно-бюрократическая система с ее жесткой иерархией. Эта командно-административная система затормозила развитие России, подавила колоссальные творческие потенции нашего народа, не позволила нашему отечеству стать одной из самых процветающих и цивилизованных стран. Ведь функционирование этой мощнейшей машины сформировало в массовом сознании представление о всемогуществе государства в решении всех проблем, начиная со снабжения народа хлебом и кончая исправлением нравов. Неудивительно стремление государства к всеобъемлющей регламентации и бесцеремонному вмешательству во все сферы общественной и частной жизни. Более того, ряд принципов и стереотипов политического мышления, выработанных в эпоху петровских реформ, до сих пор незримо присутствует в нашем мышлении и поведении.
Представляет интерес отследить несостоявшуюся ситуацию, когда петровские реформы не были осуществлены в результате одного из заговоров, направленных против царя.
Действительно, из истории известно, что в феврале 1697 года был раскрыт заговор полковника Цыклера, к которому были причастны чиновные и родовые лица, среди них окольничий А. Соковнин, боярин М. Пушкин, их родственники. «Цыклер, иноземный карьерист, начал службу в России в 1671 г., — пишут И. Заичкин и И. Почкаев, — принимал активное участие в восстании стрельцов в мае 1682 г. на стороне Софьи. В 1689 г. вовремя перебежал в лагерь Петра, после чего был полковником стрелецкого полка. Затем получил чин думного дворянина и был назначен в Верхорутье на должность воеводы. После возвращения Цыклера в Москву Петр направил его в Азов и на строительство морской гавани в Таганроге (государь, по-видимому, еще помнил о связях полковника с Милославскими и не доверял ему). Относительно медленное продвижение по службе вызывало у Цыклера обострение его прежней неприязни к Петру, которую активно подогревали его сообщники — родственники по линии жены. Было решено убить Петра [75, 547].
Предположим, что заговор полковника Цыклера удался — Петр Первый был в удобный момент убит заговорщиками. Как же после этого происходит развитие России — последовал ли полный возврат к старому или нет?
Логика исторических преобразований позволяет сделать вывод, что и в этом случае преобразования продолжались; но не в столь стремительном темпе, когда Россию нужно было вздергивать на дыбу, и не жесткими волевыми методами, беспощадно ломавшими привычный уклад жизни, а путем использования иных, более мягких форм и в замедленном темпе. В результате .в России бы сложились все предпосылки для естественной эволюции от феодального строя к обществу нового времени.
Необходимо учитывать влияние окружения государя на ход социально-экономических и культурных процессов, идущих в стране.
Известно, что уже в придворной среде Алексея Тишайшего ярко проявляется феномен «встречи» господствовавшего дотоле восточного, византийского и постепенно проникавшего западного влияния. В.А. Ключевский показывает, что византийское (греческое) влияние было привнесено и проводилось в жизнь церковью, оно проникло во все поры общества, придавая ему духовную ценность и влияя на религиозно-нравственную атмосферу, тогда как западное влияние поддерживалось главным образом государством, оказывая воздействие на государственный порядок, общественный уклад жизни и изменяя костюмы, нравы, привычки, но не захватывая всего общества [103., т. III, 244-245].
Носителем византийского влияния выступают родовые бояре, сторонниками западного являются в основном пробившиеся в верхний правящий слой дворяне типа А. Ордина-Нащокина, который был широко образованным человеком, знающим математику, латинский, немецкий и польский языки. Он и А. Матвеев были ревностными поклонниками Западной Европы и жесткими критиками общественных порядков жизни. Ими отстаивалась идея во всем брать образец с Запада, все делать «с примера сторонних, чужих земель» [102, 280]. Справедливости ради следует отметить, что тот же А. Ордин-Нащекин был одним из немногих западников, считавших необходимым сочетать общеевропейскую культуру с национальной самобытностью.
Так как в первой половине XVII —начале XVIII в. Русь «трогалась с Востока на Запад» (С. Соловьев), то сформировался слой новых людей, без которых невозможны были преобразования нашего отечества. «Эти люди, —подчеркивает С. Соловьев, — тоже обратились за наукой на Запад, учились сами и учили детей своих иностранным языкам, выписывали учителей, были охотники послушать вирши, пробовали сами писать; любили потолковать со знающим человеком... например, побеседовав с ученым человеком, они любили выпить и напоить собеседника; книжка ученая или забавная хотя бы даже на польском или латинском языке — желанный гость на их письменном столе; в комнате у них книжные полки, и на них стоят читаемые книги; эти люди были не прочь поехать и за границу полечиться на водах, посмотреть заморские диковины, накупить разных хороших вещей для украшения своих домов... Одним словом, они были никак не прочь от сближения с Западом, от пользования плодами его цивилизации; но надобно было при этом сохранить приличное сану достоинство и спокойствие...» [105, 543]. Именно образованные люди понимали необходимость реформ в России, превращение ее в сильное государство путем преобразования армии, разработки естественных богатств, развития промышленности и торговли. Иными словами, имелся социальный слой, шедший навстречу реформам, но «только иным путем» [105, 544], а не бурной петровской дорогой.
Эти люди ста ли у кормила власти после устранения Петра Первого с политической арены, и они же воспитали в своем духе царевича Алексея.
Прежде всего был продолжен процесс преобразования армии, начавшийся при Михаиле Федоровиче и выразившийся в создании солдатских, рейтарских и драгунских полков вместо стрельцов, городовых казаков и дворянского ополчения. На основе нового порядка комплектования этих полков, когда каждые 20-25 крестьянских и посадских дворов давали одного человека для пожизненной службы (причем его экипировали и платили жалованье из казны), была создана национальная регулярная армия. Она не только защищала территорию России от внешнего врага, но и обеспечивала становление абсолютизма, который является необходимым этапом перехода от феодального, средневекового общества к обществу нового времени.
Новое правительство поощряло деятельность купечества, занимавшегося не только торговлей, но и промышленностью. Начал формироваться всероссийский рынок. Дальновидные правители понимали, какие негативные последствия вызовет открытие русского рынка для Западной Европы, стремящейся проникнуть в русский мир-экономику, чтобы ориентировать его на удовлетворение потребностей и нужд европейского капитала и извлекать из него выгоду. В основу отношения к Европе была положена памятная записка, требовавшая значи-тельно ограничить вторжение западного капитала в Россию по примеру Индии и Китая: «Сии нации ведут громадную торговлю с португальцами, англичанами, французами, каковые там закупают все их изделия и много сырья. Но ни индийцы, ни китайцы не покупают ни малейших товаров Европы, ежели это не часы, не скобяной товар и кое-какое оружие. Так что европейцы вынуждены покупать за серебро, по методе, коей сии нации следовали с того времени, как они известны истории» [22, 477].
Принятые меры прекрасно защитили внутренний рынок России, развитие ремесел, мануфактуры и торговли, существовавшие в XVII веке. Они стимулировали развитие промышленности в XVIII столетии, когда совершалась промышленная «предреволюция». При помощи государства создавались горные предприятия, плавильни, арсеналы, новые бархатные и шелковые мануфактуры, стекольные заводы на всей территории громадного государства.
Для того, чтобы развивались промышленность и торговля, были созданы специальные, по шведскому образцу, государственные учреждения, которые должны были оказывать помощь и поддержку отечественным предпринимателям. Однако здесь имелись свои специфические черты, обусловленные масштабом страны, необыкновенной интенсивностью промышленного строительства, поддерживаемого государственным и финансовым путем, а также существованием казенных заказов. Владельцы заводов и фабрик благодаря государственным заказам (они составляли около одной трети объема производства) получали определенную долю гарантированной прибыли; остальные две трети нужно было зарабатывать на рынке. Это и возвысило значение конкуренции как вечного движителя предпринимательства, открывало широкие перспективы технического совершенствования.
Проводимая государством политика не только динамизировала развитие русской промышленности, но и стимулировала вместе с тем развитие науки и техники, что требовало создания разветвленной системы университетов, технических высших и средних учебных заведений. Поэтому в Москве, Киеве, Туле, Воронеже, Иркутске и других российских городах возникают университеты. В них приглашаются европейские специалисты для преподавания различных дисциплин и подготовки научных кадров из россиян. Наиболее способные студенты посылаются в прославленные за-падноевропейские университеты. В итоге страна получила нужное число специалистов, работающих в сфере промышленности и обеспечивающих не только эксплуатацию оборудования, но и разрабатывающих новые станки и приборы, способствующих подъему промышленности и позволяющих изготавливать товары для страны.
Все это, в свою очередь, требовало обеспечения предприятий квалифицированной рабочей силой, а таковой могли быть вольнонаемные рабочие. Поэтому правительство вначале принимает решение о том, что «вольные и гулящие» (т. е. беглые крепостные крестьяне) при поступлении на предприятие становятся свободными, а их бывшие владельцы получают от заводчика или фабриканта определенную компенсацию. Затем к концу XVIII столетия по образцу шведского короля Карла XI, хотя и на век позже, была проведена так называемая «редукция» земель, созданы государственные имения, отдававшиеся в аренду крестьянам, которые при этом освобождались от крепостного права. Эта реформа была поддержана сформировавшимся мощным слоем промышленников и торговцев, заинтересованных в свободных рабочих руках. Благодаря этому Россия сумела свободно войти в промышленную революцию XIX века и превратиться в первоклассную державу с управлением в форме конституционной монархии.
Ее экономическое и политическое могущество позволило ей вернуть бывшие русские земли, проникнуть в Среднюю Азию, распространить свое влияние в Индии, не допустив туда англичан и вытеснив их из прибрежных факторий на индийском субконтиненте, освоив Аляску и Калифорнию, и даже установить протекторат над Гавайскими островами (по просьбе правивших там вождей).
В области культуры постепенные преобразования в России способствовали ее обмирщению, т. е. освобождению от церковного влияния. Оно охватило литературу, живопись, архитектуру — появляются новые жанры в литературе, ранее неизвестные стили в архитектуре и живописи, представляющие собою синтез исконно русских традиций с инновациями западных и восточных культур. Все это резко усилило культурный потенциал русского общества, причем эта культура органически вошла в ткань народной жизни. Возникла единая культура, удовлетворяющая потребности всех слоев общества и способствующая экономическому процветанию страны.
Однако этот сценарий остался втуне, и мы имеем то,что имеем.

Таганрог — Южный Петербург

До сих пор вызывает изумление и дискуссии реформаторская деятельность Петра Великого, который «Россию поднял на дыбы» (А.С. Пушкин). Он оставил свой след практически во всех сферах жизни общества, особенно в культурной, гражданской, управления и военного дела. Первый русский император сумел создать одну из сильнейших в тогдашней Европе армию, на чьем счету длинный список блестящих побед, одержанных в Северной войне над грозным противником. Можно сказать, что шведский король Карл XII своей политикой помог России стать империей, так как без преобразований в армии она так и осталась бы государством второго ранга. Посол Австрии в Петербурге Отто Плейер писал: «Относительно военных сил России надо весьма удивляться, до чего они доведены, до какого совершенства дошли солдаты в военных упражнениях, в каком они порядке и послушании приказов начальства, и как смело ведут себя в деле, ни от кого не услышишь и слова, а тем мение крика» [Цит. по: Черкасов П., Чернышевский Д. История императорской России. М., 1994, с. 78]. Армия была инструментом для выполнения стратегических замыслов великого преобразователя в сфере внешней политики.
Один из таких замыслов состоял в установлении господства России над Черноморским бассейном, в прорыве нашего отечества в Средиземноморский регион.
545
Уже в начале своего царствования Петр Великий начал решение такой внешнеполитической задачи российской политики, как овладение выходом -к Азовскому и Черному морям на юге (вторая задача заключалась в том, чтобы выйти к Балтике). Им были предприняты два азовских похода, из которых только второй оказался успешным. В июле 1696 года Азов был взят, что повысило международный престиж Русского государства. «Но для Петра I Азов не был конечной целью. Он видел в нем только базу для дальнейшей борьбы за Азовское и Черное моря. По северному побережью Азовского моря стали сооружаться крепости, закладываться верфи, начали строить Таганрогский порт. В планы Петра I входило строительство Волго-Донского канала. Петр мечтал перенести в Таганрог русскую столицу» [История Донского края. Ростов-на-Дону, 1971, с. 53-54].
Нас интересует в данном случае замысел Петра Великого сделать столицей России морской порт Таганрог . Как правило, динамичное развитие имеют те страны, чьи столицы расположены на морском или океанском побережье. Не случайно Петр Великий лично составил морской устав, в котором выразил важную политическую мысль: «Только тот государь обе руки имеет, который и войско сухопутное, и флот имеет». В свете этого становится понятным постановление боярской думы, принятое после последнего азовского похода, начинающееся формулой: «Морским судам быть...».
Началось строительство уже морского флота, а в Азов и Таганрог стали переселяться выходцы из Центральной России. Одни из прибывших занялись освоением пустующих земель, другие — ремеслом и торговлей. Предвидя бурный рост ремесел и торговли в Приазовье, великий реформатор обдумывал план устройства не только сухопутных, но и водных путей, ведущих на юг России. На это обращает внимание В. Ключевский: «Вскоре по завоевании Азова, когда он намеревался направить торговое движение к азовским портам, начаты были работы по устройству канала, который должен был соединить Волгу с Доном посредством их притоков Камышинки и Иловли. Но, когда с началом Северной войны все внимание Петра обратилось к Балтийскому морю, - это предприятие, занимавшее до 15 тыс. работников, было брошено» [Ключевский В.О. Краткое пособие по русской истории. М., 1992, с. 131].
В силу сложившихся обстоятельств Петру Великому пришлось решать вторую внешнеполитическую задачу России — обеспечить ей выход к Балтийскому морю. Известно, что по его замыслу на берегах Невы была выстроена новая столица российской империи — Санкт-Петербург, или Северная Пальмира. Следовательно, первоначальный план о превращении Таганрога в столицу империи оказался только мечтой. Однако небезынтересно проследить ход развития, если бы данный проект оказался воплощенным в жизнь. Поэтому займемся этим неосуществленным сценарием мировой истории. При этом будем исходить из того, что его осуществила наследница Петра I — императрица Елизавета Петровна.
Для этого необходимо было прежде поставить на колени Турцию, после войны с которой в 1739 г. был подписан невыгодный для России Белградский договор. В соответствии с ним Азов и Таганрог были разрушены, а турки получили право построить крепость в устье Кубани [см. Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Русская история М., 1992, с.. 703]. Этот Белградский договор был позорным для нашего отечества, поскольку он не отражал реального соотношения сил России и Турции. Им занимался него подписывал уполномоченный от России французский посол в Кон-стантинополе маркиз де Вильнев, его же меньше всего волновали интересы России. В действитеьности же в этот период уже начался упадок Османской империи и ее военного потенциала, обусловленный внутренним кризисом. «Уже на рубеже XVII-XVIII вв., несмотря на отдельные успехи, — отмечает Л.С. Васильев, — Турция потерпела и ряд серьезных поражений в войнах. И хотя в начале XVIII в. она все же смогла взять реванш в войнах с Венецией, Австрией и Россией, дни ее военно-политического могущества были уже сочтены. Все чаще та или иная европейская держава в итоге войны с Турцией добивалась определенных льгот либо преимуществ в торговле (первые такого рода льготы — капитуляции – были предоставлены французам в знак благодарности за их помощь в войне с Венецией и Габсбургами еще в 1535г.;в 1580 г. таких же льгот добились и .англичане; в начале XVIII в. — австрийцы). Примерно с 1740г. капитуляции стали превращаться в неравноправные договоры, предоставлявшие односторонние преимущества европейским торговцам...» [Васильев Л.С. История Востока. М., 1993, т. !. с. 291-292].
На слабление военного потенциала Турции, вызванного ее усиливающейся отсталостью в сравнении с европейскими державами, указывают и ее потери в войнах XVIII столетия. «В войнах с Россией турки понесли в несколько раз большие потери, чем русские: военная техника и военное искусство турок в этом столетии уже начали уступать европейским армиям. В результате огромная турецкая армия в 280 тыс. человек не приносила Турции побед в войне» [Урланис В.Ц. История военных потерь. СПб., 1994, с. 61]. В отдельных битвах турки терпели жестокие поражения; достаточно вспомнить, что в 1737 г. при штурме Очакова погибло 17 тыс. турок, тогда как русские войска в этом сражении потеряли во много раз меньше.
В XVIII веке возрастает мировая роль Европы при одновременном уменьшении значения главных неевропейских государств, в том числе и Османской Турции. Это связано с тем, что Европа находилась в расцвете феодально-абсолютистских отношений (характеризуемых некоторыми историками как особую (шестую) фазу развития феодализма), тогда как в неевропейские страны только входили в эту фазу. «Не все общества Евразии выработали к XVH-XVIII вв. полноценную шестую фазу: страны Западной Европы, включая Францию, Германию, Великобританию (и отчасти Священную Римскую империю и Италию), принадлежали к абсолютистской постсредневековой фазе в полной и развернутой форме; на Дальнем Востоке в эту же фазу начал входить Китай и — с некоторым запозданием Япония; слабее признаки шестой фазы были в Польше, на Балканах, в России; она едва намечалась в Турции; Иран же. Средняя Азия и Индия, а также все арабские страны задержались в пятой фазе (под этим понимается эпоха средневековья — В.П.)»{Дьяконов И.М. Пути истории, М., 1994, с. 164].
Необходимо отметить, что уже при Петре Великом Россия находилась в состоянии перехода от постсредневекового общества к буржуазному.
В послепетровской России начало постепенно завоевывать позиции проникшее из Западной Европы альтернативное мышление, выступающее действенным фактором исторического процесса. Таким образом, ко времени царствования императрицы Елизаветы Петровны Россия объективно имела превосходство перед Османской Турцией. Существовал вместе с тем субъективный фактор, а именно: искусство добиваться поставленных целей в сложном переплетении интересов различных держав на международной арене. Россия имела для осуществления своих планов достаточно искусных дипломатов и политиков, искушенных в тонкостях отношений, существующих между европейскими странами. «Значительно укрепились при Елизавете Петровне международные позиции Российской империи, дипломатия которой вернулась к принципам и заветам Петра Великого. Не сбылись надежды тех, кто рассчитывал на вытеснение России из Европы, на ее возвращение к «азиатскому варварству». Российской дипломатии удалось отстоять национальные интересы России в напряженной борьбе с ее противниками, среди которых ведущая (хотя и закулисная) роль принадлежала Франции Людовика XV» [Черкасов П., Чернышевский Д. Указ, соч., с. 147].
Императрица Елизавета Петровна решила осуществить мечту своего отца и «прорубить» окно в Европу на юге. После успешного участия 30-тысячной русской армии в войне за «австрийское наследство» (1740-1748 гг.) был разработан план военной кампании против Турции. Под командованием генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина стотысячная русская армия двинулась на юг, где форсировала Сиваш и овладела Перекопом. На этот раз были приняты во внимание промахи русской армии Ласси, которая не рискнула без запасов воды и продовольствия двинуться в глубь Крыма десять лет назад. Хорошо экипированная и обеспеченная всем необходимым русская армия при поддержке флота разгромила ханские войска и заняла Крым.
Таким образом, был положен конец татарским, нашествиям на русские земли.
Оставив в Очакове, Бахчисарае, Перекопе и второй столице крымских татар Карасу-Базар гарнизоны, Апраксин двинул войска на Бендеры. Они дошли до Днестра, где к ним присоединилась пятидесятитысячная армия под командованием Салтыкова. Здесь их поджидали турецкие войска. В ходе завязавшегося сражения 90-тысячная турецкая армия потерпела сокрушительное поражение: бросив оружие и снаряжение, турки в панике бежали, что дало возможность практически без боя занять Хотин. Армии Апраксина и Салтыкова вступили в Яссы, где с жителей города была получена большая контрибуция и обеспечен отдых солдатам. Памятуя о том, что сейчас не время мечтать о переходе за Дунай и походе на Константинополь (в свое время, десять лет назад об этом мечтал русский фельдмаршал Миних, но благодаря предательскому поведению Австрии эти планы были разрушены), было принято решение удовлетвориться меньшим — образованием особого Молдавского княжества под протекторатом России. Турция срочно двинула еще одно стотысячное войско к Днестру, однако и оно было наголову разгромлено объединенными армиями Апраксина и Салтыкова.
После такого неслыханного поражения своих войск Османская Турция, испугавшись, что для русских армий открывалась дорога на Константинополь, срочно запросила мира без всяких условий. Между императорской Россией и Османской Портой был заключен договор, в котором были фактически приняты все требования выдвигавшиеся русской делегацией десять лет назад на конгрессе трех держав — России, Австрии и Турции в Немирове. Тогда эти требования сводились к следующим шести пунктам: 1) отмена всех прежних русско-турецких договоров и замена их новым договором; 2) переход к России Кубани, Крыма и земель между устьями Дона и Дуная с целью обеспечения спокойствия Русского государства; 3) превращение Молдавии и Валахии в независимые княжества, пользующиеся покровительством России, — они должны были стать барьером, предохраняющим Россию и Турцию от возможных взаимных конфликтов; 4) признание Турцией императорского титула русских царей; 5) свободное плавание русских торговых судов по Черному морю; 6) добросовестное выполнение Турцией условий Карловиц-кого мира, подтверждающего неприкосновенность Польши [см. Заичкин И.А., Почаев И.Н. Указ, соч., с. 701]. На этот раз Австрия не вмешалась, ибо ей недвусмысленно дали понять, что теперь русские армии могут войти на ее территорию.
В соответствии с новым русско-турецким договором 1749 г. Россия значительно укрепила свои позиции и расширила свои владения. По условиям этого договора (подписан он был в Яссах) за счет турецкой стороны были восстановлены Азов и Таганрог, причем последний фактически был построен заново по плану русских архитекторов, просмотренному и утвержденному Елизаветой Петровной, а также освобождена турецкая крепость у устья Кубани. Кабарда потеряла статус нейтральной территории, вошла в сферу влияния России. При этом Россия получила право держать свой флот в Азовском и Черном морях (кстати, морская база российского Черноморского флота была основана в Севастополе). Купцам разрешалась свободная торговля на территории другой стороны на общих основаниях, однако торговля с Турцией уже могла вестись русскими купцами на своих кораблях.
Когда Турки выстроили Таганрог (на это им понадобилось не так уж много времени, всего пять лет), тогда Елизавета Петровна во исполнение желания своего великого отца перенесла столицу императорской России в Таганрог и переименовала его в Южный Петербург. Однако и Северная Пальмира не была забыта, ибо летом весь императорский двор переезжал туда.
Вполне естественно, что новая столица, Южный Петербург, стал местом притяжения для купцов, ремесленников и прочего люда и вскоре вокруг нее вырос пояс небольших городов и поселений. Край здесь весьма благодатный, и поэтому стало развиваться сельское хозяйство. Богатейшие залежи угля стали основой для развития промышленности. Значительно возросла торговля со странами Средиземного моря — в гавани Южного Петербурга ежагодг но бросали якоря тысячи кораблей. Торговля и промышленность обогатили Южный Петербург, что позволило сделать его еще краше и превратить в мощный центр культурной и научной мысли Российской империи. Новая столица приобрела весьма необычный колорит, ибо в ней жили не только русские, но и выходцы из Греции, Италии, Испании, Франции, Египта, Палестины, Турции, Кавказа и других южных стран. Южный Петербург со своими прекрасными дворцами и зданиями утопал в зелени многочисленных садов (не следует забывать, что когда-то здесь была голая степь).
Чтобы связать Южный Петербург с его северным двойником, Елизавета приказала возобновить работы по устройству Волго-Донского канала. После завершения работ между Южным Петербургом и Северной Пальмирой было установлено водное сообщение. В XIX веке их связала железная дорога, проходящая по прямой линии (так как император Николай I по линейке прочертил трассу будущей дороги). От Южного Петербурга к Крыму, где были расположены дворцы царской семьи и знати, а также на Кавказ и в святую Палестину по морю курсировали суда. Южная столица императорской России стал центром всего Азово-Черноморского бассейна. Ее влияние на положение дел в этом регионе было несомненным и способствовало его экономическому и политическому подъему, культурному расцвету.
Перенесение Елизаветой Петровной столицы империи в Южный Петербург оказало влияние и на международный статус России, интенсифицировало целый комплекс связей страны с Европой и Ближним Востоком. Немало в этом плане было сделано Екатериной II, которая решила покончить с опасностью, угрожавшей южным владениям России со стороны Турции. Сначала упадок военной мощи, а затем становившееся все более очевидным экономическое и политическое (не говоря уже о социальном, научно-техническом, культурном и т. п.) отставание Турции от быстро развивавшейся капиталистической Европы, включая и Россию, привели в конце XVIII в. к тому, что для европейских держав, прежде с трудом отбивавшихся от турок, возник так называемый «восточный вопрос» —как быть с Турцией? [Васильев Л .С. Указ, соч., т. I, с. 292]. Нет ничего удивительного в том, что Екатерина II предприняла решительные действия в отношениях с Портой, которые обострились в результате активных действий французской дипломатии.
России пришлось начать войну с Турцией в одиночку, ибо предпринятые главой русской дипломатической службы Н. Паниным попытки создать антитурецкий блок в составе России, Дании, Швеции, Польши, Пруссии и Англии не удались. Русские войска под командованием генералов Румянцева и Суворова нанесли туркам серию поражений, решивших ход войны. Успеху русского оружия на суше сопутствовала удача и на море. Турецкий флот в бухте Чесма, недалеко от острова Хиос, потерпел сокрушительное поражение в битве с русским флотом под командованием адмирала Г.А. Спиридонова.
«Потерпев серию серьезных поражений, султан вынужден был просить Екатерину о мире. Императрица не была расположена к мирным переговорам после одержанных побед; ее взор манили отдаленные очертания купола св. Софии в Константинополе. Вольтер в шутливом письме к Екатерине высказал предположение, что освобожденный от Османов Константинополь вполне мог бы стать новой столицей Российской империи. Это в шутку высказанная мысль глубоко засела в честолюбивой голове Екатерины» [Черкасов П., Чернышевский Д. Указ, соч., с. 188]. Однако ей пришлось отказаться от этой пленительной, но все же иллюзорной идеи в силу реальных обстоятельств. Хотя Турция фактически утратила былую роль в международных делах, в интересах европейских держав было сохранение ее в качестве самостоятельного государства. Поэтому императрица вынуждена была довольствоваться контролем над проливами Босфор и Дарданеллы и контрибуцией в размере нескольких миллионов рублей, которые пошли на развитие Южного Петербурга. Таким образом, историческая задача выхода России в Средиземное море Екатериной II была выполнена, столица империи получила новый импульс для своего развития и процветания.
После Октябрьской революции 1917 года большевики перенесли столицу государства в Москву, но Южный Петербург (во время первой мировой войны он был переименован в Южный Петроград) остался неформально интеллектуальной столицей нового Советского государства. Признавая значимость Южного Петро-града, большевистское руководство в ходе образования Советского Союза выделило азово-черноморский регион, охватывающий Северный Кавказ, Дон, Крым, Донбасс и Одесскую область. Этот регион стал играть значительную роль в развитии России после распада Советского Союза благодаря своему мощному культурному и экономическому потенциалу, а также геостратегическому положению.
Однако и этот альтернативный сценарий развития России остался неосуществленным.

Пираты Мадагаскара помогли кораблям России проникнуть в Индийский океан

Весьма увлекательным является неосуществленный сценарий мировой истории, согласно которому пиратские «республики» Мадагаскара помогли проложить путь кораблям Петра I в южное полушарие. Известно, что пиратство внесло свой вклад в историю почти каждой страны, где было развито мореходство. И хотя среди великих держав, это меньше всего относится к России тем не менее ее история тоже не обошлась без пиратства [см. Нойкирхен X. Пираты. Киев, 1992, с. 6]. Балтийское море бороздили каперские корабли, выполнявшие задания Петра Великого. В конце своего пребывания на престоле «саардамский плотник Петр Михайлов» стремился проложить российским кораблям путь в моря южного полушария, используя для этого пиратские «республики» на Мадагаскаре.
Такого рода стремление первого императора России обусловлено рядом причин экономического и политического характера. Прежде всего он хотел добиться для России посреднической роли в торговле между азиатскими и европейскими странами, в частности между Индией и Западной Европой. Вот почему в 1715 г. в Персию был направлен в ранге посланника Артемий Волынский, которому предписывалось выяснить, «каким способом в тех краях «купечество российских подданных размножить» и нельзя ли через Персию учинить купечество в Индию» [Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Русская история. М., 1992, с. 622]. Затем в 1717 году в Среднюю Азию была снаряжена русская экспедиция во главе с кабардинским князем
355

Бековичем-Черкасским (ее численность составляла 5 тысяч человек) для того, чтобы, во-первых, склонить хивинского хана к добровольному принятию русского подданства, а бухарского эмира — к дружбе с русским царем; во-вторых, разведать торговые цуги в Индию. Однако данная экспедиция потерпела неудачу, ибо хивинский хан обманным путем вероломно перебил всех русских.
Другая, не менее важная причина носила политический характер —в Иране первой четверти XVII столетия сложилось неустойчивое положение, связанное с резким ослаблением шахской власти и ростом сепаратистских тенденций. Все это сопровождалось религиозным пресле дованием армян и грузин, стремившихся к русскому пок ровительству, возрастала угроза вторжения Турции в вос точные районы Закавказья. Последнее обстоятельство значительно усложняло ситуацию на южных границах России, так как Порта стремилась натравить исповедую щие ислам народы на своего северного соседа. В резуль тате Петр I встал во главе военного похода на Каспий (1722 г.), который закончился подписанием договора меж ду Россией и Ираном. Россия получила западное и южное побережье Каспийского моря. Ирану была обещана по мощь в случае нападения неприятеля, под которым пре жде всего подразумевалась Турция. Таким образом, «при Петре I было «прорублено» второе «окно» — теперь уже в страны Востока» [Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Указ, соч., с. 624]. '
Не менее существенным оказалось и то, что во время воины России со Швецией на стороне последней фактически выступила Англия, опасавшаяся усиления России на Балтике. Известно, что английская эскадра появилась у русских берегов на Балтике, чтобы помешать русским войскам нанести удары по территории Швеции, что Швеция, надеясь на союз с Англией, затягивала войну с Россией [см. История России с древности до наших дней. М., 1994, с. 105-106]. Следует считаться с тем фактом, что Англия любыми способами стремилась не допустить экспансии России не только в Западную Европу, но и в Азию.
Необходимо принимать во внимание и тот факт, что в ту эпоху на побережье Мадагаскара стали создаваться «пиратские» республики. В XVIII веке в Индийский океан пришли изгнанные из Карибского моря пираты-европейцы, которые объединились со своими местными «коллегами» (арабами индийцами) и образовали свои сообщества [см. Блон Ж. Великий час океанов. М., 1993, т. I, Маховский Я. История морского пиратства. Киев, 1992]. Так на Мадагаскаре была основана «пиратская» республика Либерталия, чьим идеалом было равенст-во.
Все эти факторы были приняты во внимание Петром Первым, который понимал, что Англия и другие морские державы не очень обрадуются появлению нового морского соперника на морских путях между Европой и Востоком. В связи с этим он строжайше засекретил подготовку плавания двух российских фрегатов на Мадагаскар, а оттуда при благоприятных обстоятельствах и в Индию. Чтобы обеспечить им спокойную стоянку у южной оконечности Африки, Петр I дал командующему экспедицией послание главарю пиратов на Мадагаскаре: «Понеже мы заблагорассудили для некоторых дел отправить к Вам Нашего вице-адмирала Билетера с несколькими офицерами, того ради Вас просим, дабы оных склонно к себе допустить, свободное пребывание дать, и в тон, что они именем Нашим Вам предлагать будут, полную и совершенную веру дать, и с таким склонным ответом их к Нам паки отпустить ж изволили, какого Мы от Вас уповаем, и пребываем Вам приятель. Дано в С.-Петербурге. Ноябрь 9 1723 года. Петр» [Дело «Грамота Государя Императора королю Мадагаскарскому о благосклонном принятии отправленного к нему адмирала Билетера и о довериям к предложениям его» // Архив нынешней политики России МИД СССР. Фонд «Сношения России с Мадагаскаром. 1723 г.», оп. 65/2]. Для усиления воздействия этой верительной грамоты Петр I обратился к своему адресату как к «королю Мадагаскарскому» (так в те времена было принято).
Однако экспедиция в южные моря не удалась корабли вынуждены были вернуться, едва начав свой путь. Постараемся мысленно проследить ход и последствия этого несостоявшегося похода русских кораблей в случае его успешного осуществления.
Два российских фрегата под командованием адмирала Билетера вышли в Балтийское море, прошли Атлантический океан, обогнули мыс Доброй надежды и прибыли на Мадагаскар. Здесь адмирал Билетер вступает в переговоры с предводителем «береговых братьев» и достаточно быстро находит общий язык относительно помощи в плавании к берегам Индии. Все дело заключается в том, что «пиратство в Индийском океане становится международным и усиливается по простой причине — захват судов Ост-Индских компаний приносит не меньшую выгоду, чем в свое время пленение испанских галеонов в Карибском море» [Блон Ж. Указ, соч., т. I, с. 455]. В сезон летних муссонов на судах из Европы перевозятся оружие, инструмент, одежда, деньги. На обратном пути в сезон зимних муссонов трюмы судов забиты пряностями, лекарственными растениями, благовониями, изделиями из лака, сандаловым и эбеновым деревом, хлопковыми и шелковыми тканями. Все эти ценные товары в случае захвата их пиратами продавались негоциантам, которых не интересовало их происхождение (пираты оставляли себе только оружие, инструмент и одежду). Адмирал Билетер пообещал мадагаскарским пиратам тайное покровительство Российской империи в дальнейшем захвате торговых кораблей голландской и английской Ост-Индских компаний, чтобы ослабить экономическое могущество Голландии и Англии и воспрепятствовать их укреплению в азиатских странах.
Российские фрегаты достигли берегов Индии, где в это время происходила агония некогда блестящей мбнгольской империи. После смерти Аурангзеба в 1707 году эта империя фактически распадается. Три его преемника являются уже не правителями, а марионетками в руках враждующих раджей. О последствиях Аурангзеба Дж. Неру пишет следующее: «Освобождалась арена для борьбы за величественный приз, оставленный им, — за Индию. Среди ее участников — его собственные бездарные потомки и некоторые из его крупных наместников, маратхи и сикхи, люди, алчно, взиравшие на Индию с северо-западных границ, а также заморские нации — англичане и французы» [Неру Дж. Взгляд на всемирную историю. М., 1981, т. II, с. 74-75]. Иными словами, после смерти Аурангзеба в Индии началась эпоха «великой анархии».
Безжалостным ударом истории монгольская империя — а с нею и вся Индия — быстро погрузилась в хаос. Между сыновьями Аурангзеба дело дошло до войны, в результате которой двое из них — Азам и Камбахш, погибли. Затем после непродолжительного правления Муаззама марионеточные владыки быстро сменяли друг друга в основном под ударами кинжалов убийц. И только одному из них, хитроумному и проницательному сибариту Мухаммед-шаху удалось успешно справиться с заговорщиками и интригами и на десятилетия взять власть в свои руки [см. Hansen W. Pawi tron. W., 1980, p. 623].
Именно с ним и пришлось вести переговоры адмиралу Билетеру, который сумел расположить его к себе. Успеху российского адмирала способствовало и то, что при монгольском дворе традиционно уважали сильные морские державы. Ведь еще Акбар Великий, который благодаря своему дальновидному либерализму сумел соединить воедино этнически и религиозно мозаичную Индию, пытался завладеть португальской колонией Гоа, но потерпел фиаско. Неудивительно, что «моголы не любили моря и были беспомощны перед лицом морской державы» [Неру Дж. Указ, соч., с. 73]. Понятно, почему упадок Монгольской империи усматривают в ее морском бессилии, когда наступило время морских держав.
Следует иметь в виду, что еще в XIV-XV вв., когда через Индию транзитом стали перевозиться товары и вывозиться индийские товары мусульманскими и другими купцами, на побережье субконтинента было выстроено множество удобных морских портов. Из них в Европу стали поступать многочисленные редкие экзотические товары и весьма ценившиеся пряности [см. Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., 1986, с. 239-242].
Вот почему в Европе сложилось представление о сказочных богатствах Индии, об «Индии чудес» и туда ринулись европейские купцы и мореплаватели. С самого начала португальцы, затеи голландцы, а потом французы и англичане стали сосредоточивать в- своих руках контроль за торговыми путями и торговлей, строить многочисленные склады и фактории, создавать новые поселения и порты и «даже активно вмешиваться в политическую борьбу местных правителей» [Васильев Л.С. История Востока. М., 1993, т. 1, с. 333]. Активную деятельность развивала бри-танская Ост-Индская компания, через которую Англия проводила свою эксплуататорскую политику в Индии.
Вполне естественно, что Мухаммед-шах увидел в лице Билетера мощную морскую российскую державу (к тому же он знал об успешном Каспийском походе Петра I и заключением договоре между Россией и Ираном). Он оговорил с адмиралом условия союза империи Моголов с Россией, направленного, в частности, против Англии, ибо местное население не испытывало симпатий к британцам. Кроме того, британская Ост-Индская компания имела в своем распоряжении армию, которая представляла собой «недисциплинированное сборище подонков из разных европейских стран, искавших себе легкой наживы в колониях» [Маховский Я. Указ, соч., с. 131]. Российские фрегаты отправились на родину. По прибытии в Санкт-Петербург адмирал Вилстер доложил о результатах предпринятой экспедиции. И хотя к этому времени Петр I уже скончался, российское правительство воспользовалось открывшимися возможностями в освоении колоссального субконтинента.
Несмотря на то, что в России наступила эпоха дворцовых переворотов, в сознании русского высшего света отложились свидетельства купца Афанасия Никитина о богатствах правителей Индии. Оказавшись в 1469 году в «Индии мусульманской», он был потрясен великолепием дворцовых ритуалов: «...совершил султан торжественный выезд: с ним двадцать везиров великих выехало да слонов триста, облаченных в булатные доспехи, с башенками, да и башенки окованы. В башенках по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на большом слоне по двенадцать человек». И дальше перечисляет: «Да тысяча коней верховых в золотой сбруе, да сто верблюдов с большими барабанами, да трубачей триста, да плясунов триста, да триста наложниц». Особенно его поражает роскошная одежда владыки: «На султане кафтан весь яхонтами унизан, да шапка-шишак с огромным алмазом, да саадак золотой с яхонтами, да три сабли на нем все в золоте, да седло золотое, да сбруя золотая, все в золоте». Наблюдая пышную процессию, Афанасий Никитин удивляется: «А брат султанов сидит на золотых носилках, над ним балдахин бархатный, а маковка — золотая с яхонтами...» [Никитин Афанасий, Хождение за три моря. Л., 1986,с. 53].
Привлекаемые богатством мусульманских правителей и лелея надежду на расширение экспансии на азиатском континенте, правящие круги императорской России принимают решение о тесном контакте с Мухаммед-шахом. К нему направлено полномочное посольство, сопровождаемое мощной эскадрой военных российских кораблей. После обстоятельных и сложных переговоров между империей Моголов и императорской Россией был подписан договор о союзе. Согласно договору, государство Мухаммед-шаха получало дипломатическую и военную защиту прежде всего от английского колониального проникновения в Индию. Россия получала право использовать побережье Индостана для своих военно-морских баз и внутренние регионы субконтинента для размещения своих военных поселений с целью проведения необходимых военных операций против англичан и иных европейских колонизаторов. Специальные статьи договора были посвящены торговым отношениям между Индией и Россией, созданию российских факторий в Индии, причем они были сформулированы на основах равноправия.
После подписания этого договора началось его практическое осуществление, весьма взаимовыгодное для обеих сторон. Ведь и Россия и Индия являются огромными «мирами-экономиками» [Ф. Броде ль]. Они прекрасно между собой взаимодействуют в силу того, что русским вполне знаком и понятен азиатский мир в отличие от европейцев. «Приход Васко да Гаммы в Каликут 27 мая 1498 г. . открыл им (португальцам, голландцам, англичанам, французам и другим европейцам — В.П.), — отмечает Ф. Бродель, — двери. Но этим европейцам не по силам было мгновенно включиться в незнакомый мир, который им приходилось открывать, несмотря на сенсационные сообщения некоторых западных путешественников, их знаменитых предшественников. Азия остается, для европейцев озадачивающей, какой-то другой планетой: другие растения, другие люди, другие цивилизации, другие религии, другие формы общества, иные формы собственности. Здесь все принимало новый облик. Даже реки здесь не походили на европейские водные потоки. То, что на Западе было пространственным величием, становилось пространственной необъятностью, города представали как громадные скопления народов. Странные цивилизации, странные общества, странные города!» [Бродель Ф. Время мира. М., 1992, с. 502]. Русским же с их широким общечеловеческим духом мировосприятия не составляло особого труда войти в близкие отношения с различными этносами Индии.
Прежде всего Мухаммед-шах по подсказке своих русских советников пошел на союз_с маратхскими князьями - (они стояли во главе маленького и бедного народа горце» в Западных Гатах). Как раз это единение мусульман и маратхцев оказалось действенной силой, противостоящей колониальной политике Англии и иных европейских держав. Именно благодаря достигнутому единству, основанному на религиозной терпимости, мусульманская и индуистская цивилизации Индии получили мощное экономическое развитие. Ведь страна обладала богатыми ресурсами, а мир между мусульманами и индуистами способствовал подъему экономики. В XVIII столетии под воздействием купцов из Гуджарата оживилась даже торговля на берегах Индийского океана Африки [см. Бродель Ф. Время мира, с. 533], не говоря уже о Европе и России.
Правители Индии долгое время испытывали затруднения, вызванные деятельностью малабарских пиратов. В конце XVII века на Малабарском берегу возникла целая династия пиратов — семейство индийских махараджей Ангрия. Первый из них, Конаджи, создал на протяжении пятисоткилометровой полосы малабарского берега к югу от Бомбея ряд крепостей (Алибаг, Савандург, Герия). «Этот некоронованный пиратский властитель, — пишет Я. Махновский, — сумел в короткий срок парализовать морскую торговлю, что особенно ощутимо ударило по Ост-Индской компании и португальским колонистам» [Махновский Я. Указ, соч., с. 130].
Британские военно-морские силы не смогли справиться с малабарскими пиратами, хотя и нанесли им определенный ущерб. И только совместная экспедиция мусульманской и русской военной эскадр позволила нанести такой удар, что малабарские пираты были окончательно рассеяны и не смогли больше возродиться.
Россия тоже получила немалые выгоды от достигнутого договора с империей Моголов, ибо на фоне кризиса феодальных порядков и возникновений буржуазных отношений в XVII столетии царское правительство смогло освободить крестьян от крепостной зависимости. В это же время начал быстро формироваться и развиваться всероссийский рынок, чему способствовала отмена внутренних таможенных пошлин в 1754 году. «Через порты Прибалтики и Причерноморья Россия вела активную внешнюю торговлю с Западом, экспортируя металл, пеньку, льняные ткани, парусное полотно, лес, кожи. С конца XVIII в. начали вывозить хлеб. На Восток экспортировались в основном товары русских мануфактур. Из-за границы ввозили сахар, шелк, красильные вещества, кофе, чай, изделия из драгоценных металлов, предметы роскоши. При этом русский экспорт значительно превосходил импортные поставки» [История России с древности до наших дней. С. 120].
Развитие мануфактуры в России происходило весьма бурно, так как Индия поглощала немалое количество ее изделий. Это в свою очередь привело к резкому росту числа действующих мануфактур, которые государство передавало в руки купцов и дворянской знати, занимающихся превышенным предпринимательством. Мануфактурное производство требовало применения наемного труда. Однако рабочая сила рекрутировалась из крестьянства, находившегося до тех пор в крепостной зависимости. Без освобождения крестьян из этой кабалы не могло быть и речи о стремительном развитии промышленных предприятий, что и было осуществлено Екатериной Великой, отменившей крепостное право.
Следует считаться и с тем, что из Индии в Россию шел практически неиссякаемый поток сокровищ и богатств, Россия потребляла немало сахара, чая и шелка и пр.. Именно Индия удовлетворяла эти потребности всероссийского рынка. Ведь климат Индии чрезвычайно благоприятен для сельского хозяйства и позволяет выращивать два (в некоторых местностях — даже три) урожая в год. Осенний и весенний урожаи были очень щедрыми — крестьяне получали более двадцати сортов риса, пшеницу, овощи, фрукты, сахарный тростник, чай. Индийские ремесленники выделывали шелк и ткани, производили индиго. Для того, чтобы экспорт из Индии в Россию шел непрерывно, необходимо было иметь немало серебра, что объясняется особенностями денежного обращения в этот период. «Но ведь постоянное правило состояло в том,—замечает Ф. Бродель, —что пряности и другие азиатские товары можно было получить только за белый металл, иногда —но не столь часто—за медь, денежное использование которой было в Индии и Китае значительным. Европейское присутствие ничего не изменит в этом деле. Вы увидите португальцев, голландцев, англичан, французов, берущих займы серебром у мусульман, у бания, у ростовщиков Киото: без этого нечего было делать на пространстве от Нагасаки до Сурата. Именно ради решения этой неразрешимой проблемы португальцы, а потом великие индийские компании отправляли из Европы серебряную монету, но цены пряностей возрастали на месте производства» [Бродель Ф. Игры обмена. М., 1988, с. 210-211]. -
Единственный выход состоял в том, чтобы внедриться в местную азиатскую торговлю, что с успехом и сделали русские купцы. Понятно, в результате огромные сокровища стали идти из Индии в Россию, принося выгоду и самой Индии. Как заметил X. Фербер, знающий проблемы экономики, «на каждую штуку полотна, выработанную для Европы, нужно было соткать сто штук для внутреннего потребления» [цит. по: Бродель Ф. Время мира, с. 533].
И в России, и в Индии в рамках императорских режимов стали бурно развиваться производительные силы и расти сословие буржуазии. Постепенно русское дворянство в основном приобщилось к промышленной, предпринимательской деятельности и стало весьма богатым. Среди крестьянства произошло расслоение. Часть его вместе с казаками устремилась в Индию, где они смогли стать богатыми людьми и продолжать служить Российской империи. В Индии тоже шло развитие экономики. Здесь наибольших успехов добивается группа очень богатых персов и гуд-жаратцев, мусульман и индуистов в разных видах торговой и банковской деятельности, судостроении, фрахтовании, некоторых видах промышленности. Богатство семей этой группы нередко становилось объектом вымогательства со стороны государства, однако они все равно продолжали процветать. «В Индии богатейшие купцы, даже если они и были подвержены вымогательствам, были многочисленны и сохранились. Могущественная кастовая солидарность прикрывала и гарантировала успех группы, обеспечивала ее купеческую поддержку от Индонезии до Москвы» [Бродель Ф. Время мира, с. 537].
Тандем России и Индии остановил колонизаторские поползновения Англии, Франции и других европейских держав на Дальнем Востоке. Более того, Россия при поддержке Индии освоила Австралию задолго до английского проникновения туда. Сюда переселялись желающие из России и Индии.
В результате взаимодействия трех культур —российско-индийской и культуры аборигенов возникла оригинальная культура. Экономическая, политическая и культурная экспансия России и Индии распространилась на весь бассейн Индийского океана вплоть до Африки и южной части Тихого океана. Связь между двумя государствами осуществлялась не только посредством морских коммуникаций, но и сухопутным путем через Иран и Афганистан." Британская империя владела колониями в Канаде, Южной Америке, в Северной и Западной Африке. Однако значительная часть Азии была ей недоступна. Тесное взаимодействие России и Индии оказало ограничивающее влияние на политику Османской Турции, Западной Европы и способствовало распаду колониальной системы уже в начале XX столетия. К этому союзу двух крупнейших держав евроазиатского континента присоединились Иран, Япония и Германия, чей блок оказал благотворное влияние на обстановку в мире. И в настоящем, благодаря тесным экономическим, политическим и культурным связям эти страны занимают ведущее место в мировом развитии. Такими видятся последствия, казалось бы, не столь существенных событий, которые могли бы обеспечить успешное проникновение России в район Индийского океана.
Однако данный сценарий остался неосуществленным, и мы имеем то, что имеем.

В России начала XIX века устанавливается конституционная монархия

Особое место в истории России принадлежит XIX веку, его началу, когда заколебались основы империи, когда, по выражению А. Герцена, «императорская власть в России оставила далеко позади деспотизм Рима и Византии» [43, т. VI, с. 209]. Тогда наше отечество находилось в длительном кризисе и экономическом застое, к тому же, несмотря на победу Александра I над Наполеоном, Россия вышла из войны ослабленной. Феодально-крепостническая система уже перестала соответствовать потребностям развития производительных сил общества, само существование самодержавия находилось под вопросом. Впервые и верховная власть, и общество задумались о правомерности неограниченного самовластия и крепостного права. Начался процесс осознания необходимости и неизбежности кардинальных преобразований, ибо несмотря на его военно-политическое положение в мире началось крушение экономических основ Российского государства [257, 131]. Достаточно упомянуть такой штрих—Александр I осознал постыдность процветавшей тогда неприкрытой торговли людьми и издал указ, запрещающий печатать в газетах объявления о подобного рода сделках. Речь шла о поисках такого пути развития страны, который позволял бы, вливаясь в общее русло мировой цивилизации, возродить демократические идеалы прошлого и сохранить самобытный характер ценностных ориентации русского народа. Решение этих проблем представителями передовой мысли того времени связывалось прежде всего с установлением конституционной монархии и реформирование земельных отношений как экономической основы социально-политического строя. Вот как описывает ход этих поисков С.В. Мироненко: «Сперва грандиозные реформаторские замыслы М.М. Сперанского, одного из крупнейших государственных деятелей России XIX в.. а затем конкретные проекты русской конституции («Уставная грамота Российской империи», созданная под руководством Н.Н. Новосильцева) и освобождения крепостных крестьян (планы решения крестьянского вопроса, принадлежавшие А.А. Аракчееву и Д.А. Гурьеву) показали, насколько серьезно было озабочено этими проблемами правительство. Возникновение декабризма, создание конституции Н.М. Муравьева и «Русской правды» П.И. Пестеля, наконец, само восстание 14 декабря 1825 г. яви-лись неопровержимым свидетельством того, что еще в большей степени те же проблемы волновали и общество» [85,254].
По поручению Александра I в 1820 году была разработана первая за всю многовековую историю России конституция — «Уставная грамота Российской империи». В этом проекте русской конституции вместо основополагающего принципа — суверенитета народа — формулируется положение о суверенитете императорской власти (статья 12). Далее речь идет о буржуазном по своей сути новом органе — двухпалатном парламенте, без рассмотрения и одобрения которого монарх не мог издать ни одного закона. Император провозглашался главой исполнительной власти («государь есть верховная глава общего управления империи»), ему же и никому больше принадлежит законодательная инициатива. В специальной главе конституционного проекта излагались даруемые гражданам Российской империи гражданские свободы: свобода слова, вероисповеданий (хотя и оговаривалось, что православная религия остается господствующей, а политическое и гражданское равноправие предусмотрено только для христиан), равенство всех перед законом, неприкосновенность личности, свобода печати. О крепостном же праве вообще не было сказано ни слова. Подразумевалось, что крепостные крестьяне не являются
гражданами. Проектом конституции закреплялось федеративное устройство страны, разделенной на «наместничества» с действующими в них двухпалатными парламентами. Однако это проект конституции и манифесты, призванные возвестить о ее даровании «любезными верным подданным», не получили осуществления и не были дарованы. Этому помешало «мощное и вполне определенное сопротивление подавляющей части дворянства» [85, 263].
Преобразованию России в конституционную монархию содействовал весьма узкий общественный слой. Для достижения этой цели правительству нужно было применить насилие по отношению к своей собственной социальной опоре. Оно на это не пошло.
Немалую роль в этом сыграл поворот настроенности Александра I, который разочаровался в русской действительности, посчитал невозможным осуществить на практике свои прекраснодушные замыслы. Порывы молодости прошли, силы были на исходе, французское свободомыслие к зрелости сменилось религиозным настроением. «Александр был прекрасный цветок, но тепличный, не успевший акклиматизироваться, он роскошно цвел при хорошей погоде, наполняя окружающую среду благоуханием, но когда подула буря, настало столь обычное ненастье, — пишет В.О. Ключевский, — этот цветок завял и опустился» [101, 236). Это относится не только к душевному состоянию императора, но и отразилось на его политической деятельности — не осуществилась альтернатива крепостному строю, не реализовался иной путь развития России.
Но представим себе, что события вдруг стали разворачиваться совершенно иным образом, а именно: конституция и манифест обнародованы и вступили в действие.
369
Император Александр I после формирования двухпалатного парламента вносит на его рассмотрение ряд указов, значительно улучшающих положение крепостных крестьян. Теперь помещики не имеют права ни продавать их, ни творить над ними произвол. Напротив, они должны заботиться об улучшении их жизни. Понятно, что эти указы выполняют вполне прагматическую функцию — улучшение условий жизни крепостных крестьян способствует процветанию и их самих и землевладельцев. Когда же крестьяне значительно повысили свой жизненный уровень, тогда был принят закон об отмене крепостного права с определенной компенсацией за отошедшую крестьянам часть земель (крестьянам предоставили право выкупить эти земли в течение двадцати пяти лет, для этого им предоставлялась казной ссуда).
В России началось бурное развитие капитализма, причем довольно своеобразного, отражающего общинные традиции русского народа. Техническая модернизация предприятий проводилась не так, как в Англии, где все патриархальные формы человеческих отношений сметены чистоганом и голой экономической прагматичностью. Напротив, она проводилась таким образом, что эффективно использовались традиционные общинные формы отношений между людьми. Ряд заводов и фабрик был выкуплен артельными коллективами, что резко повысило производительность труда и принесло большие прибыли их работникам (примечательно, что с таким предложением обращались к правительству уральские заводские артели еще в середине XVIII века, но тогда от него отмахнулись).
Вместо продолжительного экономического кризиса теперь начинается бурный подъем и промышленности, и сельского хозяйства, причем свое место в новой структуре производства нашли и ремесленные, и кустарные промыслы, удовлетворяя потребности населения империи. С этим подъемом национальной экономики связано развитие наук и просвещения, ибо предприятиям понадобилось много достаточно квалифицированной и грамотной рабочей силы, инженерных кадров.
Соответственно изменилось вооружение отечественной армии и флота: они получили в свое распоряжение новейшие артиллерийские орудия, стрелковое оружие, боевые корабли. И вполне закономерно, что в ходе Крымской войны англо-французские войска потерпели сокрушительное поражение. Это резко повысило международный авторитет императорской России.
Однако в реальности к власти пришел Николай I, чья политика привела к торможению развития России.
Известны слова нового императора, сказанные им при вступлении на трон: «Революция у порога России, но обещаю, что она не перешагнет его, пока я жив». И он сдержал свое обещание — он сам и подчиненный ему мощный государственный аппарат сделали все, чтобы не допустить никаких радикальных изменений. Все действия, предпринимаемые правительством во время его тридцатилетнего царствования, мотивировались прежде всего паническим страхом нарушить существующий порядок вещей в какой-нибудь области человеческой жизнедеятельности. В николаевские времена везде господствовал страх, везде шныряли шпионы, доносчики и осведомители [121], Сохранялась феодальная структура, препятствующая дальнейшему развитию российского общества.
В николаевской России функционировала система своеобразного «государственного феодализма», по выражению И. Коссецкого [1S9], в основе которой лежал принцип, что вся земля принадлежит государству, что с точки зрения права она является собственностью императора. Все области жизни находились под контролем бюрократической иерархии. Любые попытки реформ не давали результатов, ибо бюрократия не была в них заинтересована. Она была поглощена исключительно делопроизводством, непрестанно разрастающимся. Например, только в 1840 г. Министерство государственного имущества получило 88 тысяч документов, само же выслало 96 тысяч бумаг.
В промышленности, весьма слаборазвитой, также применялись своеобразные феодально-государственные методы [257]. На государственных предприятиях постоянные рабочие жили в казармах и подчинялись военному режиму. Они были поделены на подразделения и работали под надзором офицеров. Рабочий день продолжался двенадцать часов. Такая система не создавала никаких условий для технического прогресса, и нет ничего удивительного в том, что Крымская война закончилась поражением России, а Николай I, тяжело переживавший случив-шееся, вскоре скончался. Вступивший на престол Александр II осуществил освобождение крестьян от крепостного права и провел ряд других реформ.
Вполне логично, что реформы по отмене крепостного права привели «царя-освободителя» к необходимости принять конституцию, сущность которой состояла в либеральных преобразованиях. Л.Г. Захарова пишет: «Утром 1 марта 1881 г., за несколько часов до своей гибели, Александр II назначил на 4 марта заседание Совета министров для обсуждения правительственного сообщения о созыве в Петербурге временных подготовительных комиссий (наподобие редакционных комиссий 1858-1860 гг.) и общей комиссии с совещательным участием представителей земства и самоуправления наиболее значительных городов» [85, 321].
Собравшийся после убийства Александра II Совет министров во главе с Александром III окончательно похоронил всякие конституционные замыслы. И если реформы 1861 года, отменившие крепостное право, положили начало эволюционному пути превращения самодержавия в буржуазную или конституционную монархию, то царствие Александра III затормозило, но не отменило этот путь.
Самое интересное состоит в том, что в правление Николая II самодержавие трансформировалось в «думскую монархию», просуществовавшую около десяти лет (1907-1914 гг.). После реформ 1905-1907 годов английский справочник следующим образом определял русский государственный строй: «С 1905 г. Россия стала конституционной наследственной монархией, но фактически законодательная, исполнительная и судебная власть продолжают, в значительной степени, соединяться в лице Императора, который продолжает носить титул Самодержца» [151, 357]. Волею монарха был введен представительный строй, причем преемственность не была нарушена — открылась новая страница в книге по имени «Российская империя».
В России установился новый строй социально-политических отношений. «Этот строй просуществовал около десяти лет; его изучали и знают меньше, — подчеркивает С.С. Ольденбург, —чем предшествующий период; можно сказать — он отошел в историю раньше, чем в нее вошел. Почти нет обстоятельных ино-странных исследований, посвященных этому строю — по крайней мере его в целом. До сих пор иностранцы, говоря о царской России, нередко смешивают дореформенные порядки со временами думской монархии и удивляются, когда узнают, в какой широкой мере были в России осуществлены гражданские свободы» [151, 358].
Именно во время думской монархии начал свою деятельность один из самых умных, проницательных и решительных государственных мужей — П.А. Столыпин. Он, будучи сторонником монархии, но в ее обновленном, цивилизованном виде, стал осуществлять ряд преобразований: аграрная реформа, переселенческая политика, масштабное железнодорожное строительство, совершенствование национальных отношений, другие крупные социальные, экономические, политические начинания. Суть своих реформ он выразил в словах: «Нам нужна великая Россия».
Столыпин, как премьер-министр и министр внутренних дел, принял активное участие в проведении земельной реформы. В своей «Речи в Совете по делам местного хозяйства» 11 нарта 1908 г. он сказал следующее: «Многие думают, что пока еще нет в деревне полного успокоения, необходимо все оставить по-старому; но правительство думает иначе... Правительство убеждено, что, прекращая всякие попытки к беспорядкам, безжалостно прекращая их "физической силой, оно обязано всю свою нравственную х силу направить к обновлению страны. Обновление это, конечно, должно последовать снизу. Надо начать с замены выветрившихся камней фундамента, и делать это так, чтобы не поколебать, а укрепить всю постройку» [151, 383]. В этих словах четко сформулирована первоначальная задача преобразований в России.
На фундаментальный характер этих преобразований — путь агропромышленной модернизации, на которой поворачивала вся столыпинская Россия, обратил внимание Ленин, заклеймив его как патриархально-реакционный, «бонапартистский». Именно он ввел и новый термин «аграрный бонапартизм» при оценке столыпинских реформ, представляющих «глубочайший сдвиг в сторону аграрного бонапартизма» [125, т. XVII, с. 273]. Что же скрывается за этим термином? А это, по Ленину, перерождение самодержавия под революционным давлением снизу из сословной монархии в общенародную с опорой не на дворянство или буржуазию, а прежде всего на крепких консервативных крестьян, которые, получив в полную собственность всю землю, становятся «удовлетворенными и реакционными» [125, т. XX, с. 406]. Это позволяет сильной авторитарной власти использовать всеобщее избирательное право в качестве средства своего господства. И хотя Ленин крайне враждебно относился к такому «черносотенному» варианту исторического развития России, он признавал шансы на его успех, ибо оно — «несомненно, прогрессивно в научно-экономическом смысле» [125, т. XVI, с. 219].
Допустим, что «аграрно-бонапартистская», по оценке В.И. Ленина, модель социально-политического преобразования общества осуществляется на практике последовательно и полно.
Столыпинская реформа удалась. Крестьяне получили землю. Так как государство стало оказывать сельскому хозяйству большое внимание (выдаются ссуды на мелиорацию, расширяется агрономическое образование, устраиваются образцовые хозяйства и опытные поля на принадлежащих казне землях), то результаты не заставили себя долго ждать. После такой реформы, когда фермеры получают доход, превышающий зарплату городских рабочих, у крестьян не возникает желания мигрировать в город и продавать себя внаем. Их приходится туда привлекать не столько деньгами, сколько интересной работой, творческим трудом. И неудивительно, что русские промышленники с их «темным мужицким демократизмом» (Ленин) в полной мере использовали естественную тягу народа к творческой целесообразной деятельности (в противовес Западу, где эта тяга подавлялась).
Наряду с земельной реформой идет переустройство армии на основании новейшего военного опыта, воссоздание флота и развитие народного образования. Наше отечество пошло бы по своему, оригинальному пути развития, не похожему на западный и в чем-то сходный с японским. В отличие от многоэтнической Японии функционирует многонациональная русская цивилизация.
Увы, все это не состоялось из-за убийства П.А. Столыпина, обернулось в итоге колоссальными жертвами для народа.