Перну Р., Клен М. Жанна д'Арк

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VI. "Побег - законное желание каждого пленника"

"На недавно прошедшей Пасхальной неделе, когда я находилась в крепостном рве Мелёна, мои голоса, то есть голоса святой Екатерины и святой Маргариты, сказали мне, что еще до наступления дня святого Иоанна меня возьмут в плен, что так тому и быть, что мне надобно не перечить этому, не удивляться, но смириться, и Бог поможет мне".

Итак, Жанна узнает о том, что между 17 и 22 апреля она будет взята в плен и произойдет это до дня святого Иоанна (24 июня), то есть через два месяца. Из судебных допросов мы узнаем, что последовало за откровением и чего Жанне стоило согласиться с тем, что говорили "ее голоса":

"- Разве после Мелёна ваши голоса не говорили вам, что вы попадете в плен?

- Говорили много раз и почти каждый день; и, когда я просила у моих голосов немедленной смерти сразу после пленения, чтобы долго не мучиться в тюрьме, мои голоса утешали меня: надобно все принимать как должное, так, как оно происходит. Но они не назвали мне рокового часа; если бы я узнала этот час, то не пошла бы туда. Я много раз просила назвать мне время моего пленения, но оно так и не было названо.

- Если бы ваши голоса приказали вам выйти из Компьеня, сообщив вам при этом, что вы будете взяты в плен, вы бы оттуда ушли?

- Если бы я знала, когда и где мне грозит плен, я бы отправилась неохотно. Тем не менее я бы выполнила приказ моих голосов, что бы меня ни ожидало.

- Когда вы покинули Компьень, были ли вам голоса или другое откровение совершить эту вылазку?

- Я не знала, что попаду в плен в тот день, и мне не было других приказов выйти из города; но мне всегда говорили, что плен неизбежен".

Подобный диалог в достаточной степени раскрывает трагизм того, что произошло 23 мая 1430 года. Жанна знает, что плен неизбежен, но противится этому изо всех сил и в конце концов принимает его неотвратимость лишь потому, что такова воля Божья. В нашу эпоху, когда тюремный мир расширился до границ, ранее невиданных, когда становятся узником не только вследствие войны, но и за свои убеждения, когда тюремному заключению подвергаются абсолютно невиновные (вспомним о заложниках), Жанна предстает перед нами как узница, познавшая все тяготы тюремного заключения. Но если мы хотим понять, чем явилось ее пленение для самых различных людей, окружавших ее, то нам следует ознакомиться с тремя письмами. Все они отражают умонастроения тех, от кого Жанна отныне зависит.

В первую очередь речь пойдет о герцоге Бургундском. С каким ликованием он отправляет в добрые города своего государства циркулярное письмо, возвещающее о пленении Девы! А вот что он пишет об этом в послании герцогу Савойскому:

"Волею нашего благословенного Создателя женщина, называемая Девой, была взята в плен. Ее пленение докажет заблуждения в безрассудность доверия всех тех, кто проявил к деяниям сей женщины благосклонность и одобрил ее поступки... И мы сообщаем вам сию новость в надежде, что она обрадует и утешит вас и вы возблагодарите Создателя нашего, своей доброй волей соблаговолившего направить наше рвение на благо государя нашего, короля Англии и Франции, к утешению его добрых и верных подданных..."

Виновна во "многих преступлениях, в коих ощущается ересь"

Небезынтересно другое письмо, написанное 26 мая, следовательно, через три дня после пленения Жанны, свершившегося поздно вечером, очевидно около шести или половины седьмого; письмо исходило из Парижского университета, где, по всей вероятности, новость узнали лишь после того, как ее "прокричали" 25 мая на улицах столицы и в этот же день записали в реестр парламента. Это означает, что времени даром не теряли. С тем чтобы Жанна была передана в руки инквизитора Франции, Парижский университет направил от его имени письмо герцогу Бургундскому:

"Поскольку все законопослушные христианские принцы и все прочие истинные католики обязаны искоренять любые заблуждения, противоречащие вере, и предотвращать возмущение, которое они за собой влекут в простом христианском народе, и поскольку теперь общеизвестно, что некая женщина по имени Жанна, называемая врагами сего королевства Девой, во многих городках и добрых городах и других местах сеяла различные ереси... Мы молим вас со всей любовью, вас, могущественнейшего принца... как можно скорее, надежно охраняя ее, привезти к нам вышеназванную пленницу Жанну, подозреваемую во многих преступлениях, в коих ощущается ересь, дабы она предстала пред нами и прокурором святой инквизиции..."

Этого достаточно, чтобы понять, какие чувства движут приспешниками англичан из Парижского университета. Сии духовные наставники думали не долго; с мая 1429 года они ищут ересь в победах Девы. И теперь, когда она попала в плен, в их глазах Жанна больше, чем когда-либо, была виновна во "многих преступлениях, в коих ощущается ересь". В течение всего второго года "общественной" жизни Жанны они будут самыми ревностными и деятельными исполнителями мести, жестокость которой превосходит даже намерения герцога Бургундского.

Следует также упомянуть третье послание, направленное архиепископом Реймским Реньо де Шартром жителям города Реймса, где говорится, что Жанна-де и попала в плен под Компьенем потому, что "она относилась без доверия к любым советам и поступала лишь по своей воле". Задним числом архиепископ обнаружил у Жанны различные недостатки: "Ее обуяла гордыня, она носила роскошные одежды и следовала не велениям Господа, но действовала по своей прихоти". При этом именно Реньо де Шартр разыскал "молодого пастушка в городах Жеводана, говорившего то же, что и Дева", дабы заменить ее; речь идет о несчастном пастухе Гийоме, считавшим себя боговдохновенным. Сравнивая его с Жанной, архиепископ не проявил способности к здравомыслию.

И вновь мы слышим властный голос Королевского совета, перекрывший голоса людей "ратных подвигов". Упомянем, что в мае Реньо де Шартр провел некоторое время с Жанной; с ее помощью вместе с графом Вандомским Людовиком Бурбоном была предпринята попытка наступления на Суассон, потерпевшая провал из-за предательства Гишара Бурнеля. Как только стало известно о сдаче города Шуази-о-Бак, эти два сеньора тотчас же отступили. Они решили отправиться в долину Марны, в то время как Жанна вернулась в Компьень, чтобы попытаться ободрить горожан и предотвратить с помощью небольшого отряда пьемонтцев неизбежную осаду. Несомненно, среди окружения Карла VII партия осторожных взяла верх.

От Больё до Руана

Жанну, ее интенданта Жана д'Олона вместе с его братом Потоном Бургундцем и родным братом Жанны Пьером перевезли в крепость Клэруа. Как мы уже упомянули, Лайонел Уэмдонн, который взял с Жанны слово, был наместником Жана Люксембургского, во власти которого, следовательно, отныне находится пленница. Странное совпадение: оба эти человека были изуродованы. Лицо Уэмдонна обезображивал шрам - Потон де Ксентрай нанес ему удар секирой шестью годами ранее, в 1423 году, в Аррасе. На следующий год во время другого сражения - в Гизе - он получил увечья "руки и ноги". Жан Люксембургский в 1420 году потерял глаз в Шампани, но тем не менее оставался доблестным воином. 21 августа 1421 года сей храбрый воин готовился посвятить в рыцари герцога Бургундского, страстно того желавшего. Однако в этот же день во время боя с людьми дофина при Мон-ан-Вимё Жан Люксембургский снова был, как записано в хронике, "поражен в лицо со стороны носа".

Пьер Роколь, оставивший нам историю Жанны-пленницы, датирует выезд из Клэруа 26 мая. Накануне, 25 мая, отмечали праздник Вознесения, следовательно, в этот день соблюдалось перемирие; а 26 мая бургундцы заняли новые позиции вокруг Компьеня: Филипп Добрый разместился в аббатстве Сен-Корней (святого Корнелия), Жан Люксембургский обосновался в Марни. Он решил заключить пленницу, за которую мог при всех обстоятельствах получить крупный выкуп, в замке Больё-лэ-Фонтен, захваченном им в начале 1430 года. Затем замок был передан во владение Лайонелу Уэмдонну.

Итак, Жанну с братом Пьером, а с ними Жана д'Олона перевезли в Больё, находившийся примерно в десяти километрах от Нуайона. Вошло в традицию считать, что во время этого сорокакилометрового пути они сделали остановку в замке Бовуар, расположенном неподалеку от деревушки Элинкур, где находился монастырь святой Маргариты. Вполне возможно - и это тоже вошло в традицию, - что Жанна попросила и получила разрешение пойти преклонить колени, дабы почтить ту, чей голос, как она говорила, она слышала.

В наши дни в Больё показывают подземелье - а в XV веке это цокольная часть башни, - где, по всей видимости, поместили Жанну, впрочем, ненадолго, так как произошло неожиданное событие. 6 июня Филипп Добрый направлялся в Нуайон со своей супругой Изабеллой Португальской, выразившей желание повидать узницу. За Жанной послали, и, вероятно, она предстала перед очами герцога и герцогини в епископском дворце, неподалеку от собора. Известно, что епископ Нуайона Жан де Майи примкнул к бургундцам, а, следовательно, и к королю Англии; впрочем, речь о нем впереди. У нас нет никаких свидетельств о том, как прошла встреча между двумя женщинами, и за неимением подробностей мы можем лишь присоединиться к недавно высказанному мнению: возможно. Изабелла Португальская испытывала какое-то чувство сострадания к Жанне. Она недавно вышла замуж и была на пятом месяце беременности, когда из Перонна, где находилась с начала наступления на Компьень, направилась в Нуайон. Итак, вполне возможно, ее мнение повлияло на выбор другого местопребывания для пленницы, которую перевезли в замок Боревуар, значительно больший и лучше приспособленный для проживания, чем крепость, где женщина не могла чувствовать себя в безопасности в окружении солдатни.

Для Жанны пребывание в Больё-лэ-Фонтен было отмечено неудавшейся попыткой побега; мы охотно разделяем точку зрения, согласно которой пленница предприняла эту попытку после возвращения в Нуайон, когда узнала, что вскоре ее отвезут еще дальше и разлучат с братом и интендантом. Во время процесса зайдет речь и о побеге, о котором Жанна скажет: "Находясь в замке, я заперла бы моих сторожей в башне, если бы не привратник, который повстречался на моем пути и увидал меня". За неимением других сведений, можно предположить, что Жанна надеялась, заперев сторожей, освободить двух своих товарищей. Попытка к бегству закончилась неудачей - пленницу перевезли в Боревуар, вероятно, в первой половине июня 1430 года.

Попутно возникает вопрос, почему ни один хронист не рассказывает о второй встрече Жанны с герцогом и герцогиней Бургундскими в Нуайоне. Мы знаем, что при этом присутствовал граф Люксембургский со своей супругой Жанной де Бетюн. Тем временем 22 июня Парижский университет вновь направляет послание герцогу Бургундскому с требованием передать пленницу на его суд. На этот раз университет представляет тот, с кем Жанне предстоит очень скоро познакомиться, - епископ Бове Пьер Кошон, изгнанный из своей епархии, ведь ему пришлось поспешно покинуть Бове, так же как он покинул Реймс, при известии о приближении французской армии.

В тот день, когда стало известно о пленении Жанны, то есть 26 мая, Пьер Кошон находился в Кале. Поскольку он входил в число советников и близких друзей герцога Бедфорда, нет никаких сомнений в том, что сразу же появились замыслы и начали разрабатываться планы, как скорее передать пленницу в руки англичан и господ из Парижского университета. Совершенно очевидно, что Филипп Добрый не очень-то спешил с ответом на послание. И если вспомнить, как радовался герцог, когда Жанна после своего пленения была перевезена к нему, приходишь к мысли, что две женщины, находившиеся в Нуайоне вместе с герцогом, вероятно, как-то повлияли на него и вызвали прилив великодушия. Жанна подтвердила, что супруга Жана Люксембургского, встретившись с ней в замке Боревуар, отнеслась к ней с симпатией.

Довольно точно можно воссоздать этапы пути от Больё-лэ-Фонтена в Боревуар, пути в шестьдесят километров. Предполагают, что сделали остановку в замке Гам, где значительно позже будет заключен другой знаменитый пленник - будущий Наполеон III. Затем, видимо, двинулись дальше - через Сен-Кантен, и, возможно, Жанна видела великолепную церковь, спасенную в XX веке буквально в последний момент: когда в конце мировой войны 1914 - 1918 гг. французская армия подошла к ней, церковь оказалась полностью заминированной и должна была взлететь на воздух, как замок Куси, не избежавший этой участи.

Что касается замка Боревуар, то от него остались лишь башня да камни стенной кладки. Между тем это была мощная крепость, перешедшая во владение семьи Люксембургских в 1270 году, когда Жанна де Боревуар вышла замуж за Вальрана I Люксембургского - союз, положивший начало ветви графов Люксембургских. Правнук Вальрана I Ги Люксембургский имел четверых детей. Его дочь Жанна Люксембургская, родившаяся в 1363 году, сыграла некоторую роль в истории Жанны д'Арк. У сына Ги Люксембургского Жана II было трое детей: Пьер, Луи и Жан III Люксембургский, тот самый, пленницей которого была Жанна. Его супругой стала Жанна де Бетюм, имевшая от первого брака дочь, которую также звали Жанной. Она носила фамилию своего отца Робера де Бара, убитого при Азенкуре.

"Дамы из Боревуара"

Итак, Жанна д'Арк заключена в башне замка Боревуар, где живут еще три Жанны: Жанна де Бар, Жанна де Бетюм и Жанна Люксембургская, тетка того самого Жана, от которого зависит судьба пленницы. По ее собственному свидетельству, Дева провела в замке около четырех месяцев. Три Жанны, с очевидной симпатией относившиеся к узнице, смягчили суровость ее заключения. В этом нет никакого сомнения, и то, с каким теплым чувством пленница вспоминала во время процесса дни, проведенные в Боревуаре, тому подтверждение. Жанна расскажет, как эти дамы подарили ей женское платье или материю, чтобы сшить его, и добавит: "Если бы мне пришлось надеть женское платье, я сделала бы это скорее и с охотой по просьбе этих дам, чем какой-либо другой женщины, какая только существует во Франции, за исключением моей королевы..." Она добавит также, и это важно: "Госпожа Люксембургская просила монсеньера Люксембургского не выдавать меня англичанам".

Как здесь не порассуждать о роли мужчин и женщин в подобных ситуациях! Женщины, старающиеся гуманно вести себя с пленницей, - символ, справедливый для всех времен. В XV веке, когда повсюду бушует война, и война безжалостная, только женщины умели сохранять человечность, уважение к ближнему, и даже к самому обездоленному существу - пленнику, оказавшемуся во власти более сильного, чем он сам. Пример, достойный подражания во все века. Конечно, бывают и исключения: женщины - главы правительств в наше время проявили удивительную жестокость по отношению к политическим заключенным, в частности в Англии. Но в прошлом именно английская королева выступила посредницей и умоляла короля даровать жизнь тем, кого мы называли и называем "граждане Кале". В Истории есть великое множество примеров тому, как женщины сумели возвыситься над войной, сохранив лучше, чем мужчины, человеческие чувства. Великий, урок, данный тремя Жаннами в Боревуаре, - их отношение к Жанне д'Арк!

Правда, их отношение в значительно большей степени, чем поведение Жана Люксембургского, продиктовано здравыми рассуждениями о том, чью сторону стоит принять - завоевателя или завоеванной страны. Жан Люксембургский, вассал Филиппа Доброго, герцога Бургундского, полагает, что единственная линия поведения, которой он должен придерживаться, - это верность своему сеньору. Разве не герцог осыпал его почестями и вручил ему цепь ордена Золотого руна в тот самый день, когда он основал этот рыцарский орден - 7 января 1430 года, - по случаю своей женитьбы на Изабелле Португальской? Жан Люксембургский - один из двадцати четырех посвященных. Конечно же, ему было бы трудно отказаться от участия в военных предприятиях своего сеньора - ведь он дал ему клятву верности. А если говорить прозаически, в случае неповиновения он мог ждать от сеньора всевозможных репрессий. Дамы из Боревуара более свободны в своих суждениях. Супруга Жана помнит о том, что она вдова одного из рыцарей, павших на поле брани, сражаясь против Генриха V Ланкастера. Тетка Жана была придворной дамой Изабо Баварской, королевы Франции, к тому же одной из крестных матерей Карла, родившегося в 1403 году и ставшего за это время Карлом VII, королем Франции, миропомазанным и коронованным в Реймсе в предыдущем году. Если Жан Люксембургский колеблется, принять ли ему другую сторону, чем ту, которую (из мести!) принял герцог Бургундский, он, однако, не решается вызвать недовольство своей тетки, наследником которой является. Во время пребывания Жанны д'Арк в Боревуаре герцогиня Люксембургская - уже "дюже старая", по выражению хрониста того времени (ей 67 лет), - сама получает наследство от своего внучатого племянника Филиппа Брабантского, скончавшегося в Лувене 4 августа 1430 года. Поскольку других наследников нет, графства Сен-Пол и Лини, сеньории, принадлежавшие ранее ее брату Вальрану, перешли в ее владение. Ангерран де Монстреле рассказывает нам, что Жанна Люксембургская составила завещание или обещала написать завещание в пользу Жана, "все-таки она любила от всего сердца своего племянника сира Жана Люксембургского и передала ему во владение и завещала большую часть своих сеньорий, кои должны перейти к нему после ее кончины, чем был весьма недоволен сеньор д'Ангьан, его старший брат". Старший брат Жана Люксембургского, Пьер, явно не пользовался подобной благосклонностью своей тетушки Жанны.

Понятно, почему в августе возрастает нерешительность Жана Люксембургского: у него были серьезные причины остерегаться вызвать недовольство и своего сеньора, и своей тетки. Этим объясняется состояние напряженного ожидания, в котором он находился во время пребывания Девы в Боревуаре, где на карту оказалась поставлена судьба пленницы.

Кипит напряженная деятельность, но только не там, где ее можно было бы ждать, то есть в Бурже в окружении короля. Приходится признать очевидное: мы не имеем ни единого документа, дающего нам возможность предположить, что король предложил выкуп или же предпринял какую-либо попытку освободить Жанну д'Арк. В Истории множество примеров неблагодарности, но столь явной - немного.

Усердствовали господа из Парижского университета; по-видимому, опасаясь, как бы из-за вмешательства короля Франции не лишиться той, кого они требовали выдать вот уже год, сразу же после освобождения Орлеана (еще даже до миропомазания Карла VII!). Пьер Кошон - бывший ректор университета, ставший, по милости герцога Бургундского, епископом Бове, сразу же после подписания договора в Труа, где он был одним из основных участников переговоров, - летом 1430 года постоянно в разъездах.

Кошон провел июнь в Париже, откуда направил упомянутые выше письма Филиппу Доброму и Жану Люксембургскому с просьбой "передать эту женщину преподобному отцу в Боге, его высокопреосвященству епископу Бове", затем он едет в Кале, где все еще находятся герцог Бедфорд и Генрих VI. (Несмотря на свой юный возраст, Генрих, как мы уже видели, был провозглашен английским королем в Вестминстере, и еще не исчезла надежда, несмотря на то что произошло в Реймсе, возвести его также на королевский престол во Франции, осуществив тем самым теорию двойной короны на голове одного и того же монарха.) Тогда и определили условия выкупа пленницы: предложить 6 000 ливров и дать понять, что, следуя правилам любого торга, эта цифра может быть увеличена до 1 0000. Лайонел Уэмдонн, взявший ее в плен, получит 300 ливров. Приехав в Кале 27 июня, Кошон немедля вновь пишет Филиппу Доброму и Жану Люксембургскому и сообщает об этих новых условиях. Вероятно, его насторожил тот факт, что герцог Бургундский не ответил на его предыдущие письма.

7 июля он едет в Компьень, а 14-го числа того же месяца встречается с Филиппом Добрым, затем с Жаном Люксембургским, ожидавшим в соседней комнате результатов первой встречи. Кошон, бесспорно, сумел убедить своих собеседников, поскольку чуть позже они вместе выехали в замок Боревуар. Как замечает Пьер Роколь, "подобная поездка предполагает возможность соглашения". Мы не знаем, чем закончилась встреча епископа с высокородной герцогиней Люксембургской или с Жанной-пленницей, но, кажется, он не достиг никаких положительных результатов. Зато вполне возможно - и эту гипотезу выдвинули многие серьезные историки, - что именно после этой встречи Жанна д'Арк решилась предпринять вторую попытку побега.

" - По какой причине вы выбросились из окна башни замка Боревуар?

- До меня дошла весть, что все жители Компьеня старше семи лет будут преданы огню и мечу, я же предпочла умереть, чем оставаться в живых после подобной расправы с добрыми людьми; это и была одна из причин того, что я прыгнула; другая же причина - та, что меня продали англичанам, а мне легче умереть, чем попасть в руки англичан, моих врагов... После того как я выбросилась из башни, два или три дня я не испытывала голода и была так изранена, что не могла ни есть ни пить; однако я получила поддержку и утешение святой Екатерины, сказавшей мне, что я должна исповедаться и попросить прощения у Господа за то, что выбросилась, а жители Компьеня непременно получат помощь до наступления праздника святого Мартина зимнего. Тогда я пошла на поправку, начала есть и вскоре выздоровела".

Святой Мартин зимний - это 11 ноября. Следовательно, "прыжок из Боревуара" произошел значительно раньше.

Тем временем стремительно разворачивались военные действия. В конце июля Кошон приехал в Руан, где уже находились герцог Бедфорд и юный король, его племянник. В то время как епископ делает все от него зависящее, чтобы отныне в пользу английского короля взимался налог, утвержденный Штатами Нормандии66, в частности для уплаты выкупа за Деву, герцог Бургундский решает усилить осаду Компьеня и передает командование Жану Люксембургскому, который с 15 августа стоит у городских стен.

Но не военная операция решит судьбу Жанны. В начале сентября высокородная дама Люксембургская готовится ехать в Авиньон; можно предположить, что, принимая во внимание ее почтенный возраст - из-за чего ей приходилось делать частые остановки, - она покинула Боревуар раньше, сразу же после 20 или 25 августа. Очевидно, приехав 10 сентября 1430 года в город пап67, она почувствовала усталость и поняла необходимость написать завещание; не напрасная предосторожность: она скончалась 18 сентября.

Жанна Люксембургская графиня де Лини предприняла это путешествие как истинное паломничество, совершаемое ею каждый год на могилу своего младшего брата святого кардинала Пьера Люксембургского. Он умер в возрасте восемнадцати лет 2 июля 1387 года. За свою короткую жизнь он прошел все этапы церковной карьеры. Пьер родился 20 июля 1369 года, в два года стал сиротой, и, очевидно, заботу о его воспитании взяла на себя его старшая сестра; в десять лет он каноник собора Парижской богоматери, в четырнадцать с половиной - епископ Меца. В Авиньоне папа (вернее, антипапа) 68 Клемент VII произвел его в кардиналы. В этом городе он и скончался, его могила в церкви целестинцев вскоре превратилась в место паломничества. Мартиролог этой церкви свидетельствует о том, что Жанна Люксембургская ежегодно приезжала на могилу брата. Согласно ее распоряжению, она была похоронена в аббатстве Монсель около Пон-Сен-Максанса.

Отныне Жан Люксембургский, наследник своей тетки, более не испытывает влияния, которое она могла на него оказывать. Зато он все больше подпадает под влияние своего брата Луи, епископа Теруанского, который всегда решительно поддерживал англичан; он неоднократно будет появляться в истории Жанны д'Арк; знаменательно, что в 1436 году он стал архиепископом Руанским, а умер в 1443 году в Англии в сане епископа Или. Короче говоря, он, подобно епископу Нуайонскому Жану де Майи, был среди прелатов, безоговорочно вставших на сторону англичан.

Приближался момент освобождения храбро защищавшегося Компьеня. 24 октября пришел на выручку маршал де Буссак, расположившийся в Вербри, он-то и пошел на решающий штурм. Жану Люксембургскому пришлось отойти к Нуайону, и он "с позором", как утверждает Монстреле, покинул поле боя, бросив артиллерийские орудия. В следующую субботу, 28 октября, небольшие крепости, находившиеся вокруг Компьеня, сдались французам, а Жан Люксембургский вернулся в замок Боревуар. Отныне Жанна может не волноваться о судьбе "своих добрых друзей из Компьеня", но у нее нет больше никаких сомнений, какая судьба уготована ей.

"Святая Екатерина говорила мне почти каждый день, - заявит она позднее, - что я не должна прыгать из башни и что Господь поможет мне и жителям Компьеня. А я сказала святой Екатерине, что, ежели Бог поможет жителям Компьеня, я хочу сама быть там. Тогда святая Екатерина сказала мне: "Непременно нужно, чтобы вы все принимали благосклонно, и вы не будете освобождены, пока не увидите короля Англии". А я ответствовала ей: "Воистину я бы не хотела его видеть; я предпочла бы скорее умереть, чем попасть в руки англичан".

Продажа

Эти патетические строки прекрасно резюмируют то, что должно произойти. Усилия, прилагаемые Пьером Кошоном в течение 153 дней, "когда он усердно служил королю государю нашему", не прошли даром; по делу Жанны, называемой Девой, он был в городе Кале, совершил много других поездок, посетил Его светлость герцога Бургундского и мессира Жана Люксембургского во Фландрии, направился к Компьеню во время осады и в Боревуар. На выполнение этой миссии генеральный сборщик налогов Нормандии Пьер Сюрро выплатил 765 турских ливров. Данная им расписка - епископ Бове умеет заставить заплатить за оказанные им услуги - относится к последним дням сентября. А 24 октября, в день освобождения Компьеня, английский казначей Томас Блаунт собрал 5 000 ливров, недостающих для выплаты выкупа за Жанну д'Арк. И вероятно, именно к этому времени Деву увозят из замка.

Полагают, что ее сопровождал Жан де Пресси, генеральный сборщик налогов Филиппа Доброго. Во всяком случае, неоднократно упоминается о его присутствии в Аррасе; здесь же мы находим Жанну и Филиппа Доброго, прибывшего в город 2 ноября. Известно, что в Аррасе Жанна получила лепту (посильное подаяние), о которой она просила у жителей Турнэ, а именно 22 золотых кроны "для использования на свои нужды". Говорили также о некоем, шотландце, якобы сделавшем в Аррасе портрет Девы. Правда, уточняет отец Донкёр, это могла быть ошибка переписчика, написавшего "Аррас" вместо "Реймс", где, вполне вероятно, портрет был выполнен во время миропомазания.

Очевидно, к 6 декабря Жан Люксембургский уже получил деньги за продажу Жанны Девы англичанам. Это подтверждает расписка Жана Брюиза, конюшего, получившего "десять тысяч турских ливров... дабы забрать Жанну, называющую себя Девой, военнопленную". Сумма была передана ему сборщиком налогов Пьером Сюрро. Парижский университет со своей стороны делает все возможное, чтобы ускорить переговоры. 21 ноября Пьеру Кошону направляется письмо:

"Мы с огромным удивлением отмечаем, что отправка этой женщины, называемой Девой, столь надолго откладывается, что наносит вред вере и церковному правосудию".

Тем временем молва о предательстве разнеслась уже далеко. В "Дневнике Морозини" зарегистрировано письмо от 24 ноября, посланное в Венецию из Брюгге. Хорошо информированный очевидец подтверждает достоверность сообщения:

"Достоверно, что Дева отправлена в Руан к английскому королю и по этому случаю мессир Жан Люксембургский, взявший ее в плен, получил 10 000 крон за то, что выдал ее англичанам".

Николо Морозини, покинувший Брюгге 15 декабря, прямо заявляет в Венеции:

"Сначала мы слышали, что девушка находится в руках герцога Бургундского, и многие говорили, что за деньги англичане получат ее. Узнав об этом, дофин потребовал к себе их посольство, дабы сказать им, что ни при каких условиях он не сможет согласиться на подобное дело и что он так же поступит с теми из их людей, кто находится в его руках".

Просто молва. Но это единственное упоминание о попытке, предпринятой тем, кого документ называет еще дофином, Карлом VII, не для того, чтобы выкупить Жанну, но по крайней мере для того, чтобы помешать ее выдаче врагу.

Известно также, что значительно дальше, в Константинополе, утверждение приближенного герцога Бургундского Бертрандона де Ла Брокьера о пленении Девы англичанами вызвало недоумение, ему отказываются верить. Даже осведомитель Морозини указывает в августе:

"Говорили, что она была заключена со многими другими девушками в крепость под присмотром надежной охраны; но, поскольку ее не сумели хорошо сторожить - ведь Бог не мог этого допустить, - она бежала и вернулась к своим людям; а обходились с ней не грубо".

Разве можно захватить и удержать Жанну в неволе: ведь она наделена огромной силой - Господь обязательно придет ей на помощь, чтобы она сумела бежать. Так думали люди практически повсюду; в Орлеане просто отказывались верить, что Деву могла постичь подобная участь. Правда, в это же время в районах, верных французам, заказывали молитвы за ее освобождение. В альпийском городе Амбрёне в трех молитвах просили Господа, "чтобы Дева, заключенная врагами в тюрьму, была освобождена и чтобы ей не причинили вреда, и да сможет она довести до конца дело, которое Вы на нее возложили". В Type, Mo и Орлеане были даже совершены богослужения.

Считается, что в Аррасе Жанну заключили в один из небольших замков, возвышавшихся над так называемыми воротами Ронвиль. Можно предположить, что она покинула эти места примерно 15 ноября. 21-го числа того же месяца богословы из Парижского университета высказывают радость в письме, адресованном "превосходнейшему принцу королю Франции и Англии". Они ликуют:

"Мы недавно узнали, что женщина, называемая Девой, теперь в вашей власти, чему мы очень рады, и мы верим, что вашим добрым указом эта женщина будет предана суду, дабы искупить великое зло и возмущение, произошедшие из-за нее, как это всем известно, в этом королевстве и нанесшие большой вред... нашей святой вере, вашему доброму народу..."

Теперь они просят, чтобы "добычу" передали им в руки и чтобы епископ Бове мог устроить в Париже суд над Жанной. Во всяком случае, следует сделать вывод: примерно в последние дни ноября пленницу перевезли из Арраса в Ле-Кротуа - именно здесь должен был быть выплачен выкуп.

Конечно, по дороге длиною около сотни километров делали остановки, среди прочих в замке Люшё, а затем в аббатстве Сен-Рикье. Вполне возможно, что во время этой последней остановки Жанну препроводили в замок, высившийся в то время в Дрюжи. О замке ныне напоминают помещения одной из ферм; современные погреба, возможно, являются частью подземелья упомянутого замка, и, вероятно, именно сюда пришли два священнослужителя из Сен-Рикье, прево и первый духовник, повидать Жанну. Как и во многих других нормандских аббатствах, в Фекане и даже в Мон-Сен-Мишель аббат принял сторону бургундцев, но монахи далеко не разделяли его чувства. К тому же, когда небольшой отряд, конвоировавший пленницу, проезжал через эти места, аббат Сен-Рикье Уго Кюильрель отсутствовал. На следующий день, обогнув огромный лес Креси, отряд вышел к устью Соммы. Жанна, вероятно, впервые видела море, но не могла смотреть на него без грусти: ведь она знала, что там, за морем, Англия. Как же сохранить хоть малейшую надежду на побег?

Сделки

Тем временем темные сделки продолжались и в декабре. Пьер Кошон развил бурную деятельность; он хотел, чтобы Бедфорд, удовлетворивший его просьбу о месте суда над пленницей, теперь обеспечил все условия процедуры, приемлемые для церковного правосудия. Ему нужен был процесс, устроенный в надежном месте, причем "красивый процесс".

Право самолично судить Жанну Кошон получал только при условии, что процесс будет проходить в Бове. Факт пленения Девы на правом берегу Уазы мог в крайнем случае подтвердить полномочия епископа и доказать, что этот суд - в его компетенции. Хотя, безусловно, для того чтобы предстать перед судом инквизиции69, обвиняемая в ереси должна была бы совершить преступление в епархии Кошона; "приличия" были соблюдены вследствие места пленения... Но не могло быть и речи о проведении суда в Бове, сдавшемся королю Франции. Тогда Бедфорд решил, что процесс пройдет в Руане, где вот уже двенадцать лет, как установилось английское господство. Чтобы соблюсти формальности, ходатайствовали о назначении делегации от капитула Руана, которая, естественно, и была назначена актом от 28 декабря 1430 года. Не теряя времени, Кошон отправил в Лотарингию своего человека с поручением собрать на месте все сведения о юности и даже детстве Жанны. Имя этого посланца неизвестно, но мы знаем, что он направился в Шомон, где ему в помощь дали некоего Никола Байи, нотариуса, а также писца по имени Жерар Пети, хорошо разбирающегося в вопросах права. Эти трое мужчин должны были посетить Домреми, затем Вокулёр и, возможно, также Туль; результаты их расследования станут известны в Руане лишь в конце января 1431 года.

Тем временем по просьбе Кошона ему был придан эскорт численностью в пятьдесят человек, с которым он отправился за Жанной, чтобы перевезти ее из Ле-Кротуа в нормандский город: этот эскорт, два "полных копья", как говорили в то время, включал в себя десяток солдат, двадцать пять лучников, а также людей для охраны багажа и выкупа, который предстояло выплатить к 15 декабря. Тут же отправились в путь. Маршрут, воссозданный Пьером Роколем, кажется обоснованным. Из Ле-Кротуа Жанну, видимо, перевезли на лодке в Сен-Валери-сюр-Сомм, следуя во время прилива фарватером, проложенным Соммой в эстуарии, в то время как всадники переехали Сомму по мосту у Аббвиля: переправить пятьдесят человек и пятьдесят лошадей на лодках представлялось делом непростым. Вероятно, сделали привал в Сен-Валери, а может быть, только в маленьком городке Э в 24 километрах оттуда, если сумели быстро переправиться через эстуарий. Возможно, какая-то часть пути пролегала по старой римской дороге через Арк и Бок-ле-Ар. Наконец отряд достиг замка Буврёй, некогда построенного Филиппом Августом70 и ставшего резиденцией графа Варвика, назначенного воспитателем маленького короля Генриха VI. В замок можно было попасть, минуя Руан. Наступил канун Рождества.

66 Штаты XIV в. во Франции - собрания представителей трех сословий: духовенства, дворянства и так называемого "третьего сословия", фактически бюргерства; собирались по отдельным областям страны. Генеральные штаты - высший законодательный орган государства - собирались по стране в целом. См. о Генеральных штатах прим. 99.

67 После политической победы Филиппа IV Красивого над римским папой Бонифацием VIII, притязавшим на подчинение светских государей Западной Европы своей власти, французский ставленник Климент V в 1309 г. перенес резиденцию пап из Рима в Авиньон, небольшой город в Провансе. Началось так называемое "Авиньонское пленение пап", которое с небольшим перерывом продолжалось до 1377 г. В этот период папство фактически проводило политику Франции, что сильно подрывало его авторитет. Одна из предпосылок освобождения папства из-под французского влияния - ослабление Франции в ходе Столетней войны.

68 Пользуясь затруднениями Франции в Столетней войне, влиятельная группировка в церковном руководстве в конце XIV - начале XV в. начала борьбу за возвращение папского престола из Авиньона в Рим. Для того чтобы избавиться от французской зависимости, папа Григорий XI вернулся в 1377 г. в Рим. После его смерти одна группа кардиналов избрала в Риме папу Урбана VI, а другая антипапу в Авиньоне (Климента VII). Начался период "Великого раскола" в католической церкви, конец которому положил Констанцский собор в 1417 г. Папы проклинали друг друга и вели между собой настоящую войну с помощью наемников. В начале XV в. в Западной Европе оказалось одновременно три папы: Григорий XII (1406 - 1415), Бенедикт XIII (1394 - 1423), Иоанн XXIII (1410 - 1415). Впоследствии Григорий XII был признан законным, а два других - антипапами. Всего в списке пап, составленном католической церковью, числится более тридцати антипап.

69 Инквизиция (от лат. inquisitio - расследование, розыск) - особый церковный суд по делам о еретиках, существовавший в XIII - XIX вв. Созданный и узаконенный папой Иннокентием III (1198 - 1216) в эпоху альбигойских войн в целях устрашения инакомыслящих и отклоняющихся от официального учения и догматов католической церкви, суд инквизиции отличался предельным упрощением судопроизводственных и юридических норм (так, для возбуждения расследования было достаточно порочащих слухов) и полной правовой беззащитностью подсудимых. Широкое применение самых жестоких пыток, поощрение доносов и награждение доносчиков изъятым имуществом обвиняемых, полная бесконтрольность инквизиторов, подвластных в любой стране только римскому папе, - все это сделало суд инквизиции страшным орудием борьбы против всего, что было неугодно официальной церкви. Светские власти поддерживали в период средневековья деятельность инквизиции. Осужденные ею еретики передавались в руки светской власти для "бескровного наказания", то есть сожжения на костре.

70 Филипп II Август (1165 - 1223) - король Франции из династии Капетингов (с 1180 г.). Проводил политику укрепления центральной власти, успеху которой способствовала удачная война против английских Плантагенетов. По договору 1206 г. английский король Иоанн Безземельный отказался от прав на большую часть владений во Франции: Нормандию, Мен, Турень, Анжу, часть Пуату. Это впервые сделало французского короля крупнейшим землевладельцем в стране и позволило ему провести многие разумные государственные реформы в административной и финансовой области. Филипп II Август был одним из трех предводителей третьего крестового похода (вместе с Ричардом I Львиное Сердце и германским императором Фридрихом I Барбароссой, 1189 - 1191 гг.) О роли Филиппа II Августа в отношениях с Англией см. также в предисловии.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история