Одиссей. Человек в истории. 1990г.

ОГЛАВЛЕНИЕ

В. А. Шкуратов. НЕ ПОЗАБЫТЬ ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД

1. Сначала о том, как выглядят понятия «индивидуальность» и «личность» с точки зрения научного здравого смысла. Личность есть социальная типизированность проявлений члена общества и деятельного существа, индивидуальность — differentia specifica типа. Опускаю тонкости этих многотрудных определений. Известно, что исследованиями личности занимаются и без специального персонологического жаргона.

Понятия «индивидуальность» и «личность», хотя и составляют парную категорию, имеют разные гносеологические статусы. Личность можно собрать из характеристик ее социального и культурного круга, этноса, профессии, соматотипа и т. д. (подбор характеристик, их связь определяются задачей исследования и выбранной теоретической моделью). Чтобы определить индивидуальность, нужно сменить уровень обобщения и даже язык. Индивидуализирует следующий уровень анализа. Уровень, на котором в конце концов останавливается гуманитарное исследование, — ценностный. Психологические определения индивидуальности тяготеют к таким понятиям, как уникальность, целостность, гармония частей. В этих случаях индивидуальность есть личность как ценность. Возможно, что принцип смены уровней описания человека переходит в социологическую закономерность: каждая культура индивидуализирует, отталкиваясь от некоей альтернативы и беря за меру индивидуализации более высокие и престижные состояния.

2. Эти абстрактные определения человека неизбежно являются ориентиром в исследовании личности. Социально адаптированный и «функциональный» индивид — личность, следовательно, — индивидуальность. С этой точки зрения дискуссия о времени возникновения личности должна смыкаться с дискуссией о времени возникновения общества. Если существуют органы социальной регуляции, то есть и объекты этой регуляции. Абстракция личности позволяет уловить взаимную детерминированность каких-то групп социально-нормативных и субъективных параметров. Но содержание, связи детерминант, основания их выделения разнообразны. Личность можно классифицировать и дифференцировать сколь угодно дробно. Поэтому правомерно говорить о первобытной, античной, средневековой, древневосточной, китайской, японской личности, как и о личности первоклассника, академика, шофера, правонарушителя и т. д.

Существует «но» в использовании этих формул научного здравого смысла исторической наукой. В них «личность» указывает только на социальность индивидуального человеческого бытия, индивидуальность — на человеческую конкретность социальности. Но история, как правило, не занимается индивидуальным бытием, она изучает социальные структуры.

Я бы выделил три варианта понимания личности в исторической науке:

а) социологически-типизирующий, при котором личность — набор со
циологических и культурных характеристик, предположительно использу
емых как модель поведения в изучаемой общности. Такое значение имеют
понятия «базисная личность», «модальная личность», «этнический тип»
и т. д.;

б) идеографический, где слово «личность» используется как синоним
индивидуальности. Историк расшифровывает смыслы действий своего
героя (шире — смыслы культуры). Исследование ведется в режиме внут
реннего диалога;

в) историко-генетический, когда реконструируются основные этапы
развития личности в изучаемой культуре. Каждый этап обозначается
характеристикой из онтогенеза современной личности («неиндивидуали
зированная», «дорефлексивная» и т. д.). Элементы личности «изобретают
ся» или «создаются» в истории (самосознание и логика изобретены древ
ними греками, индивидуализм — в эпоху Возрождения, ролевое отчужде
ние примерно тогда же или несколько позднее).

Я понимаю вопросы анкеты как стремление совместить социологический типологизм с идеографическим подходом. Это стремление естественно и даже неизбежно с точки зрения логики гуманитарного познания. Метаязык для описания позиций индивидуальности и личности в культурно-социальном целом дают системно-функциональные теории общества. Полезно и нам иметь теорию (или теории) среднего уровня (из тех, что представлены на Западе именами Т. Парсонса, Р. Мертона, Ж. Гурвича), которая дала бы исследователю «технологический чертеж» производства социального индивида из его антропологических предпосылок, где «орудиями» служат понятия, образы, оценки личности. Нисколько не покушаясь на права конкретных направлений и наук, концепция производства социального индивида позволила бы распределить по уровням факты, которые сейчас считаются однопорядковыми, и, может быть, избежать омонимии в употреблении слова «личность».

«Производство индивида и личности» — это очень страшно звучит, поэтому надо понять, что речь идет не о психологическом индивиде и о личности как индивидуальности, но о ментальном инструментарии, с которым имеют дело историки культуры. Корректнее было бы говорить не «индивидуальность» и «личность», а «социальные, культурные, семиотические механизмы индивидуализации и персонализации». Историку надо примириться с тем, что он исследует не живого человека, как психолог, а документальные свидетельства. Историку надо осмотрительно обращаться с научно-психологической терминологией, основу которой составляют непосредственное наблюдение и эксперимент.

Мне кажется, что историческая антропология напоминает сейчас всеобщую историю до появления в ней экономических и социологических теорий. Общие определения, меры, шкалы, разумеется, необходимы. Но ведь шкалы и меры служат определенной теории! К сожалению, нет психо-

логии для историков. Да и нужна ли историкам традиционная психология?

•  Общее и особенное в индивидуализации человека можно понимать так же, как любую общую закономерность и ее конкретное проявление. Общая закономерность состоит в том, что универсальные характеристики человека (биологические, психологические, коммуникативные) сигнификативный механизм культуры превращает в надприродные знаковые меры личности. Эти меры (культурные семантики, нормы, образы) исторически особенны. Общность не в общих словах и мерах, а в единой направленности и структуре процесса. Так изучают общие закономерности развития в истории конкретной страны. Нет оснований считать, что антропологическая подсистема общественного производства проявляет себя иначе. Известно, что даже возрастные стадии биологического созревания определяются в разных культурах по-разному.

•  Творчество выдающегося человека уводит исследование от номотетических схем к ценностному анализу. Вне оценочной индивидуализации («уникально», «неподражаемо») шедевр не существует. Структуралисты доказали, что при анализе относительно изолированных и равновесных состояний культуры можно обойтись и без «авторской функции» и что индивидуальные фигуры в этом случае нацело разлагаются на семиотические параметры текста. Но Бог, гений, харизматический лидер определяются апофатически. Это ценностно-идеальные вершины культуры, и к ним привязана вся последовательность социализации, ее динамика; они создают напряженность смыслового поля цивилизации. На диалоге с этими семантическими образованиями основан гуманитарный метод понимания. Вести диалог с причинно-следственными отношениями нельзя, можно лишь — со смыслами индивидуального существования.

•  Повторю еще раз, что вопрос стоит не так: изучать индивидуальное или изучать массовидное. Вопрос, может быть, стоит иначе: в какой точке пролива между социологической Сциллой и психологической Харибдой находится кораблик? Извините за банальный образ, но мне кажется, что иных ориентиров у гуманитарного познания не было и не будет. Каждая гуманитарная идея имеет две фазы.

История ментальности ввела в оборот массив документов без авторства, который она определила как массовое (коллективное), бессознательное, ментальность, культурный инструментарий. Но ясно, что это лишь обозначения конгломерата, а конгломерат дифференцируется в сторону уточнения авторства (пусть не индивидуального, а коллективного), условий и методов создания культурного источника-памятника. Теоретические ориентиры на этой линии: социальный характер, базисная личность, духовное производство, субъективация-объективация. Два последних понятия обобщают процесс персонализации-индивидуализации, а не только отдельные точки процесса. Социологически ориентированная антропология стремится к теории социального производства индивида и культурного продукта. Иначе — чересполосица терминов, которыми любит оснащать себя обыденное сознание в науке, непонимание характера архаического, неписьменного авторства (отсюда вопросы: был ли первобытный человек

личностью, почему он такой несобранный, ситуативный, необозначенный и т. д.).