Киссинджер Г. Дипломатия

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

Став третьим по счету президентом, обязанным заниматься Индокитаем,

Кеннеди получил в наследство набор укоренившихся политических истин. баЛЬ предшественники, Кеннеди рассматривал Вьетнам как ключевое звено ^ геополитической позиции Америки!Он точно так же, как и Трумэн и Эизе рил в то, что предотвращение победы коммунистов во Вьетнаме отвечает

582

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

жшинтересам высшего характера. И, подобно своим предшественникам, он рассматривал коммунистическое руководство в Ханое как представителей Кремля. Короле говоря, он полностью соглашался с точкой зрения двух предыдущих администраций, будто бы защита Южного Вьетнама жизненно важна для осуществления •ЧЁе&мирной стратегии глобального «сдерживания».

*v Хотя во многих отношениях вьетнамская политика Кеннеди была продолжением "ЭДштики Эйзенхауэра, имели место и существенно важные отличия. ,<ЭйЗёнхау^ рас-^^щ^ад^дф™^а^г точки зрения солдата.—.как войну между двумя различными ^б^стеами^ЗГе&ерньш;_и Южным Вьетнамом. Для команды Кеннеди нападения Шьетконга на Южный Вьетнам не выглядели традиционной войной, как, впрочем, и ¦лсевдогражданский конфликт, характерной чертой которого стало сравнительно новое явление: боевые действия партизанского характера. Предпочтительным для команды 'Кеннеди решением было строительство при помощи Соединенных Штатов южно-вьетнамского rocjwagcTBajrr в социальном^, политическом,-экономическом и военном Плане — так, чтобы оно смогло нанести поражение партизанам, не ставя под угрозу ^изни американцев.

^Ь-В'то же время команда Кеннеди воспринимала военный аспект конфликта в еще более апокалиптических тонах, чем ее предшественники. В то время как Шзенхауэр рассматривал военную угрозу Вьетнаму сквозь призму войны обычного типа, команда Кеннеди полагала — как выяснилось, преждевременно, — что между Соединенными 'Штатами*и Советским Союзом уже существует ядерный паритет, что, по словам министра обороны Макнамары, делает всеобщую войну немыслимой. Администрация была убеждена, что наращивание вооружений" исключит для коммунистов возможность развязывать ограниченные войны типа Корейской. Методом исключения она пришла к выводу, что партизанская война является предвестником будущего, а противостояние ей представляет собой решительное испытание способности Америки осуществлять «сдерживание» коммунизма.

6 января 1961 года, за две недели до инаугурации Кеннеди, Хрущев объявил «национально-освободительные войны» «священными» и гарантировал.им свою поддержку. С точки зрения родившейся при Кеннеди политики «новых рубежей», эта гарантия воспринималась, как объявление войны надеждам Америки на концентрацию усилий ради придания нового смысла отношениям с миром развивающихся стран. Сегодня речь Хрущева в самом широком смысле воспринимается, как нацеленная против идеологических мучителей из Пекина, которые обвиняли его в пренебрежении ленинизмом, ибо он только что в третий раз продлил срок действия ультиматума по Берлину и часто высказывал серьезнейшие оговорки в отношении ядерной войны. Но в тот момент Кеннеди — в своем первом послании «О положении страны» 31 января 1961 года — рассматривал речь Хрущева как доказательство наличия у Советского Союза и ¦ Китая поползновений на мировое господство —• поползновений, отчетливо провозглашенных почти только что1.

В сентябре 1965 года точно такое же недоразумение имело место уже при Джонсоне применительно к Китаю, когда министр обороны Китая Линь Бяо в своем манифесте по поводу «народной войны» объявил в высокопарном стиле об «окружении» промышленных держав мира при помощи революций в странах «третьего мира» . Ад-

583

Дипломатия

министрация Джонсона истолковала это как предупреждение относительно ности китайской интервенции на стороне Ханоя, игнорируя подтекст, имеющийся? Линя, а именно, упор на «собственные силы» революционеров. Подкрепленное утверждением Мао относительно того, что китайские войска не будут направляться за границу, это заявление одновременно еще и означало, причем достаточно отчетливо, что Китай не намерен вновь участвовать в коммунистических освободительных войнах. Похоже, обе стороны извлекли из войны в Корее один и тот же урок; и они преисполнились решимости больше подобных вещей не повторять.

Толкование коммунистических пророчеств администрациями Кеннеди и Джонсона заставляло рассматривать Индокитай как нечто большее, чем просто одну из многочисленных битв «холодной войны». С точки зрения политики «новых ру е-жей», Индокитай являлся той самой решающей схваткой, которая позволит усвдно вить, можно ли прекратить партизанские действия и выиграть «холодную воину». Восприятие Кеннеди этого конфликта как скоординированного глобального загов ра заставило его прийти к выводу, что именно в Юго-Восточной Азии следует вое становить веру в Америку после того, как над ним взял верх Хрущев на Вено встрече в июне 1961 года. «Теперь перед нами стоит проблема, — заявил Кенне^ Джеймсу Рестону, бывшему тогда ведущим обозревателем „Нью-Йорк тайме, заставить поверить в нашу силу всерьез, и Вьетнам для этого, как представляв самое лучшее место»3. )

Словно в классической трагедии, где герой незаметно, шаг за шагом влеком ро^ посредством на первый взгляд незначительных событий, администрация Кеннеди ^ ла приведена к Вьетнаму посредством кризиса, незнакомого ее предшественника^ кризиса по поводу будущего Лаоса. Мало можно найти народов, которые в т ^^ степени заслужили бы выпавшие на их долю страдания, чем добрые, миролю ^ лаотяне. Укрытые неприступными горными хребтами, обращенными к Вье™м 'ffl. огражденные широкой рекой Меконг, обозначающей собой границу с Таиланде> ^ роды Лаоса хотели от своего воинственного соседа только одного: чтобы их ос в покое. Но именно этого их желания Северный Вьетнам не исполнял никогда. ло Ханою начать в 1959 году партизанскую войну в Южном Вьетнаме, как его'^ ние на Лаос стало неизменно усиливаться. Если бы Ханой попытался пере Р^ партизанские силы на Юг, ограничиваясь вьетнамской территорией, им бы Р ^ заниматься инфильтрацией через демилитаризованную зону — так называла кационная полоса, шириной примерно в сорок миль, пролегавшая вдоль се ^нТЬ параллели. Это пространство могла при американском содействии нагЛуХ°еп0Сред-армия Южного Вьетнама. Другим вариантом могло бы быть одно лишь ^^ ственное военное нападение через семнадцатую параллель силами регуляр*' ^ _ что наверняка повлекло бы за собой вмешательство Америки и, возможно, V дои-но идти на подобный риск Ханой не желал вплоть до 1972 года, то есть ДО тельной стадии войны во Вьетнаме.                                                                        ммУНистИ'

Путем хладнокровных логических построений, характеризовавших ко ^^ ческую стратегию на протяжении всей войны, Ханой пришел к выводУ> ч трация в Южный Вьетнам через нейтральные Лаос и Камбоджу повлече меньшие отрицательные последствия в международном плане, чем прямо

584

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

через семнадцатую параллель. Даже несмотря на то, что нейтралитет Лаоса и Камбоджи был гарантирован Женевскими соглашениями 1954 года и подкреплен договором об образовании СЕАТО, Ханой твердо придерживался принятого им решения. По существу, Ханой аннексировал узкую полосу суверенного Лаоса и организовал на этой территории, как и в Камбодже, базы, не встретив значительного противодействия со стороны мирового сообщества. Более того, за мировое общественное мнение стали выдавать безумные логические конструкции Ханоя: именно попытки Америки и Южного Вьетнама прервать ведущуюся с размахом инфильтрацию через нейтральную территорию стали осуждать, как «расширение масштабов войны».

Узкая полоса лаосской земли обеспечивала северовьетнамцев маршрутами подхода под прикрытием джунглей на протяжении примерно 650 миль южновьетнамской границы с Лаосом и Камбоджей. Свыше 6000 северовьетнамских солдат вошли в 1959 году в Лаос под предлогом оказания поддержки коммунистическому движению Патет-Лао, навязанному Ханоем после подписания Женевских соглашений 1954 года северовосточным провинциям вдоль вьетнамской границы.

[Как человек военный, Эйзенхауэр понимал, что защита Южного Вьетнама начинается с Лаоса; Он наверняка рассказал Кеннеди в период передачи дел, что готов был произвести интервенцию в Лаосе, если надо, то в одностороннем порядке. Первое заявление Кеннеди по Лаосу совпадало с рекомендациями Эйзенхауэра. На пресс-конференции 23 марта 1961 года он предостерегал: «Безопасность всей Юго-Восточной Азии окажется под угрозой, если Лаос лишится статуса независимого нейтрального государства. Безопасность этой страны предопределяет безопасность для всех нас — и ее истинный нейтралитет должен соблюдаться всеми»4. И все же когда Кеннеди через пять дней после этого представлял свою новую политику по вопросам обороны, то настоятельно утверждал, что «коренные проблемы сегодняшнего мира не поддаются военному решению»5. Хотя это заявление полностью не противоречило решимости защищать Лаос, оно также не было зовом боевой трубы к началу военных действий. Ханой никогда не тешил себя иллюзиями, будто войны на самом деле нет, и готов был использовать все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы эту войну выиграть. Кеннеди же вел себя двусмысленно. Он надеялся, что ему удастся сдерживать коммунистов в основном политическими средствами, и если надо, то при помощи компромисса.

В апреле 1961 года, потрясенный неудачей высадки в заливе Свиней, Кеннеди принял решение не прибегать к интервенции, а вместо этого положиться на переговоры как средство обеспечения нейтралитета Лаоса. Стоило угрозе американского вмешательства исчезнуть, как на переговорах по нейтралитету обязательно должна была возобладать твердая позиция Ханоя. По правде говоря, Ханой вторично предавал нейтралитет Лаоса, взяв на Женевской конференции 1954 года обязательство уважать его.

Разрабатывая сеть снабжения, которой суждено было в будущем дублировать «тропу Хо Ши Мина», северовьетнамцы затянули переговоры на целый год. Наконец в мае 1962 года Кеннеди направил в соседний Таиланд морскую пехоту. Это повлекло за собой быстрое завершение переговоров. Все иностранные войска и советники должны были покинуть Лаос, пройдя через контрольно-пропускные пункты, находящиеся под международным контролем. Все тайские и американские советники ушли

585

Дипломатия

в соответствии с графиком; из 6000 человек вьетнамского военного персонала; вошедших в Лаос, ровным счетом сорок человек (вот именно, сорок) прошли через международные контрольно-пропускные пункты. Что же касается остального: контингента, то Ханой ничтоже сумняшеся отрицал, что он вообще вводился в Лаос. Теперь дорога в Южный Вьетнам была широко распахнута.

Эйзенхауэр оказался прав. Если Индокитай действительно являлся краеугольным камнем американской безопасности в районе Тихого океана, как утверждали вашингтонские руководители на протяжении десятилетия, то регион в целом следовало защищать скорее в Лаосе, чем во Вьетнаме; по правде говоря, Индокитай можно было защищать как раз только там. Даже несмотря на то, что Лаос был отдаленной страной без выхода к морю, северовьетнамцы, будучи там наводящими страх ненавистными чужеземцами, не в состоянии были бы развязать на этой земле партизанскую дану. Тогда Америка смогла бы вести там войну обычного типа, которую на деле сумела бы осуществить обученная этому армия, а тайские войска почти наверняка поддержали бы американские военные усилия. Перед лицом подобной перспективы Ханой наверняка бы уступил, ожидая более подходящего момента для развязывания полномасштабной войны.

Столь трезвый стратегический анализ был, однако, сочтен неподходящим ДО конфликта, воспринимаемого в основном в идеологическом плане. (Моя точка зре в те времена тоже была не такой.) В течение десятилетия американские руководи выступали как ярые приверженцы идеи защиты Вьетнама, являвшегося, с их точ ^ зрения, ключевым элементом азиатской оборонительной концепции; ревизия под ной стратегии посредством внезапного превращения далекого, отсталого горНОГ0 ролевства в центральное звено «теории домино» могла бы разрушить консенсус ри собственной страны.                                                                                       ,,н_

Исходя из всех этих положений, Кеннеди и его советники сделали вывод, что ¦ докитай следует защищать в Южном Вьетнаме, на чьей территории коммунистиче ^ агрессия имела для американцев какой-то смысл, абстрагируясь от того Факта> только что принятое ими решение делает поставленную задачу в военном смысле ^ ти невыполнимой. Ибо открыты были не только пути снабжения через Лаос, но ^ лицо было решение, принятое хитрым и деятельным правителем Камбоджи пр ^ Сиануком, полагавшим, что ставки сделаны, и согласившимся с организаци коммунистических баз на всем протяжении границы Камбоджи с Южным Вье ы Возникла очередная безвыходная ситуация в стиле «уловки номер 22»: если Р ^ баз на территории Камбоджи оставить в покое, то северовьетнамцы смогут с ^ нападения на юг страны и благополучно отходить в безопасные места на отд ^ реформирование, что делало защиту Южного Вьетнама задачей, превышают « веческие возможности; если совершать нападения на территорию oas, аЮщие Вьетнам и его союзники будут выставлены у позорного столба, как совер «агрессию» против «нейтральной» страны.                                                          тИ на

Перед лицом Берлинского кризиса было понятно нежелание Кеннеди ^ риск войны в Лаосе, на границе с Китаем, в стране, о которой наверняка ^ ^ менее одного процента американского населения. Но альтернатива полного ^ Индокитая даже не рассматривалась. Кеннеди не пожелал подвести черту

586

Вьетнам: на пути к. отчаянию; Кеннеди и Джонсон

лиями, приложенными в этом направлении в течение истекшего десятилетия администрациями от обеих партий, особенно после залива Свиней. Уход из Индокитая означал бы также признание поражения перед лицом испытания, каким воспринималось противостояние новой коммунистической стратегии партизанской войны. И, что самое главное, Кеннеди верил в данный ему совет, а именно в то, что американская помощь позволит южновьетнамским вооруженным силам одержать победу над коммунистическими партизанами. В те преисполненные невинного неведения дни ни один из американских руководителей, к какой бы партии он ни принадлежал, ни в малейшей степени не в состоянии был предвидеть, что Америка прямиком направляется в центр головоломки.

Кеннеди был известен тем, что в течение десятилетия публично высказывался по вопросам Индокитая. Еще в ноябре 1951 года он ухватился за тему, с которой больше никогда не слезал: одной силы для того, чтобы остановить коммунизм, недостаточно; американским союзникам в этой борьбе следует построить политический фундамент.

«Контролировать продвижение коммунизма на юг имеет смысл, но не только полагаясь на силу оружия. Задача скорее заключается в том, чтобы .создать на месте прочное антикоммунистическое мироощущение и полагаться скорее на него, а не на легионы генерала де Латтра [французского командующего в Индокитае], как на ударную силу обороны»6.

В апреле 1954 года, во время организации Даллесом кампании «объединенных усилий» по спасению Дьенбьенфу, Кеннеди произнес в сенате речь, в которой возражал против интервенции, пока Индокитай остается французской колонией . В 1956 году, после ухода Франции и получения независимости Южным Вьетнамом, Кеннеди готов был подписаться под тогдашними расхожими истинами: «Это наше детище — и мы не можем его бросить на произвол судьбы». В то же самое время он подчеркивал, что этот конфликт представляет собой не столько военный, сколько политический и моральный вызов «в стране, где концепции свободного предпринимательства и капитализма лишены смысла, где нищета и голод — это не враги, грозящие с той стороны семнадцатой параллели, но враги, находящиеся в самой ее гуще... Мы обязаны предложить им именно революцию: политическую, экономическую и социальную революцию, гораздо более превосходящую то, что им могут предложить коммунисты». На карту была поставлена ни больше ни меньше сама вера в Америку: «И если эта страна падет жертвой любой из бед, угрожающих ее существованию, будь то коммунизм, политическая анархия, нищета и все прочее, тогда Соединенные Штаты вполне оправданно будут нести за это ответственность; а наш престиж в Азии упадет еще ниже» . Фокус, как явно намекал Кеннеди, заключался в том, чтобы жертва была менее податлива агрессии. В основе такого подхода лежала новая, ранее отсутствовавшая в дипломатическом языке концепция, существующая у нас и поныне, — понятие «национального строительства». Предпочтительной для Кеннеди стратегией было усиление Южного Вьетнама, с тем чтобы он смог самостоятельно противостоять коммунистам. Упор делался на гражданскую деятельность и внутренние реформы, а официальная риторика приняла новый облик, заключая в себе намек на то, что на линии обстрела во Вьетнаме находится не безопасность Америки, а американский престиж и доверие Америке.

587

Дипломатия

Каждая новая администрация, обязанная иметь дело с Индокитаем, похоже, все глубже увязала в трясине. Трумэн и Эйзенхауэр приняли программу военной помощи; упор Кеннеди на реформы привел к росту американской вовлеченности в вопросы внутренней политики Южного Вьетнама. Проблема заключалась в том, что реформы и национальное строительство в Южном Вьетнаме могли принести плоди только через несколько десятилетий. В Европе 40 — 50-х годов Америка обеспечила подъем уже существующих стран с прочными политическими традициями посредством распространения на них «плана Маршалла» и включения их в военный союз НАТО. Но Вьетнам был страной совершенно новой, и там не было институтов, которые могли бы явиться фундаментальной опорой. Центральной дилеммой стало то, что политические цели Америки, направленные на укоренение стабильной демократии во Вьетнаме, не могли быть достигнуты за то время, которое требовалось для предотвращения победы партизан, то есть для достижения америкой своей стратегической цели. Америке следовало менять либо военные, либо политические задачи.

Когда Кеннеди вступил в должность, партизанская война в Южном Вьетнаме достигла такого уровня насилия, при котором уже можно было помешать консолидации сил вокруг правительства Нго Динь Дьема, но пока еще не возникало сомнений в жизнеспособности национальной администрации. Кажущееся затишье в партизанско борьбе вызывало у администрации Кеннеди иллюзии, будто надо приложить еше одно небольшое усилие, и полная победа обеспечена. Временный спад, однако, был в пер вую очередь связан с занятостью Ханоя делами в Лаосе; как выяснилось, это оказ лось затишьем перед бурей. Как только открылись новые пути снабжения через Лао , партизанская война на Юге стала усиливаться, и стоящие перед Америкой дилеммь постепенно превращались в неразрешимые.

Администрация Кеннеди вступила на путь погружения во вьетнамскую трясину мае 1961 года, когда в Сайгон направился вице-президент Джонсон для «оценки о становки». Такого рода миссии почти всегда являются свидетельством того, что ре ние уже принято. Ни один вице-президент не в состоянии прийти к независим суждению относительно ведущейся целое десятилетие партизанской войне за д У или трехдневный визит. Хотя ему, как правило, доступны в самом широком плане общения разведывательного и аналитического характера (что, конечно, зависи ^ личности президента), исследования этих материалов ведется недостаточно глу ок > контроль и вовсе отсутствует. Заграничные миссии вице-президентов обычно ществляются для подкрепления американского престижа или для обеспечени уже принятым решениям.                                                                                       0.

Поездка Джонсона во Вьетнам была классическим примером подтверждени добных правил. Прежде чем объявить об этой миссии, Кеннеди встречался с пре дателем сенатского комитета по иностранным делам сенатором Дж. "иль ^ Фулбрайтом и предупредил его, что американские войска могут быть направлень ^ Вьетнам и в Таиланд. Сенатор Фулбрайт обещал отнестись к этому положитель ^ оказать поддержку при условии, что сами эти страны запросят американского с ствия9. Фулбрайт был олицетворением классической американской реакции. Кя ^ нибудь Ришелье, Пальмерстон или Бисмарк задал бы вопрос, каким конкретно

588

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

циональным интересам это послужит. Фулбрайта же более беспокоила правовая и моральная сторона поведения Америки.

Вслед за отбытием Джонсона Совет национальной безопасности издал 11 мая директиву, согласно которой предотвращение коммунистического господства в Южном Вьетнаме объявлялось национальной задачей Америки. Стратегия заключалась в том, чтобы «создать в этой стране жизнеспособное и все время демократизирующееся общество» посредством действий военного, политического, экономического, психологического и тайного характера10. «Сдерживание» превратилось в национальное строительство.

Джонсон докладывал, что самую большую опасность в Индокитае представлял не вызов со стороны коммунистов — который он по необъяснимым причинам назвал «преходящим», — но голод, невежество, нищета и болезни. Джонсон счел Дьема очаровательным, но «далеким» от собственного народа; у Америки, утверждал он, нет другого выбора, кроме как либо поддерживать Дьема, либо уходить . Южный Вьетнам можно спасти, заявлял он, если Соединенные Штаты будут действовать быстро и решительно, Джонсон не объяснил, как Соединенные Штаты могут искоренить голод, нищету и болезни за тот срок, который был бы соразмерен с темпами нарастания партизанской войны:

Провозгласив принцип, администрация была обязана выработать политику. И все же в течение трех месяцев она была занята Берлинским кризисом. К тому моменту, когда она снова оказалась в состоянии обратиться к Вьетнаму, то есть к осени 1961 года, ситуация ухудшилась до такой степени, что безопасность могла быть восстановлена лишь посредством американского военного вмешательства в той или иной мере.

Советник президента по военным вопросам генерал Максвелл Тейлор и директор управления политического планирования государственного департамента Уолт Ростоу были направлены во Вьетнам для разработки подходящего образа действий. В отличие от вице-президента Тэйлор и Ростоу принадлежали к ближайшему кругу советников; подобно Джонсону, они придерживались давно сформировавшихся взглядов на американскую политику во Вьетнаме, с которыми они и покинули Вашингтон. Истинной Целью их миссии было определение масштабов и способов увеличения степени вовлеченности Америки во вьетнамские дела.

Как выяснилось, Тэйлор и Ростоу рекомендовали гигантское расширение роли американских советников на всех уровнях вьетнамской администрации. Следовало командировать так называемую группу по вопросам военного снабжения в количестве 8 тыс. человек якобы для оказания содействия в преодолении отрицательных последствий разливов реки Меконг в районе дельты, но оснащенных достаточным количеством военного снаряжения, чтобы защитить себя; значительное увеличение числа гражданских советников также являлось частью рекомендаций.

На деле результатом явился компромисс между теми представителями администрации Кеннеди, кто желал бы ограничить вовлеченность Америки во Вьетнаме со-ветнической ролью, и теми, кто выступал в пользу немедленного введения боевых подразделений и частей. Представители последней школы были далеки от единодушия по вопросу, в чем должна была состоять миссия американских войск; но все они, как один, недооценивали масштабность проблемы. Исполняющий обязанности

589

Дипломатия

заместителя министра обороны Вильям Банди сделал расчет, сводившийся к тому, что введение во Вьетнам вплоть до сорока тысяч военнослужащих, как это было рекомендовано Объединенным комитетом начальников штабов, давало семидесятипроцентный шанс «заморозить происходящее»12. Поскольку в партизанской войне не существует середины между победой и поражением, «замораживание происходящего», само собой, просто-напросто отсрочивало разгром, ставя при этом на карту веру в Америку в глобальном масштабе. Банди пророчески добавил, что обозначенные им тридцать процентов шансов на неудачу могут повлечь за собой такой же исход, который постиг Францию в 1954 году. Одновременно министр обороны Роберт Макнама-ра и Объединенный комитет начальников штабов подсчитали, что для достижения победы в случае открытого военного вмешательства Пекина и Ханоя потребуется присутствие 205 тыс. американцев13. Как выяснилось позднее, это количество составляло менее половины войск, в итоге направленных Америкой для борьбы с одним лишь Ханоем.

Бюрократический компромисс часто отражает подсознательную надежду на то, что по ходу дела произойдет нечто, и от этого проблема разрешится сама собой. Но применительно к Вьетнаму не было никакого разумного основания для подобных надежд^ И если официальные расчеты колебались между 40 тыс. человек для сохранения положения в неизменном виде и 205 тыс. человек для достижения победы, то администрация Кеннеди не могла не рассматривать командирование 8 тыс. человек как число, либо плачевно недостаточное, либо представляющее собой лишь первый взнос н дело возвеличения всевозрастающей роли Америки. Взвешивая все «за» и «против» (причем доля «за» составляла 70 %), следовало бы положить на чашу весов и глобальное воздействие катастрофы, которую потерпела Франция, но это не было сделано.

Налицо был стимул двигаться в сторону количественного наращивания вовлеченности, ибо Кеннеди так и не изменил первоначальное представление о том, ч^ именно поставлено на карту. 14 ноября 1961 года он заявил своему аппарату: реаки Соединенных Штатов на коммунистическую «агрессию» будут «изучать по обеим сто^ ронам „железного занавеса"... в качестве мерила намерений и решимости ^иШ^ страции». Если Америка вместо направления подкрепления изберет путь переговор . ее «могут на деле счесть еще более слабой, чем в Лаосе»14. Он отверг предложи Честера Боулза и Аверелла Гарримана о проведении «переговоров» относительно в полнения Женевских соглашений 1954 года — эвфемизм отказа от усилий, связан с Южным Вьетнамом.

Но если идея переговоров отвергалась, а направление подкреплений трактов как неизбежность, американской вовлеченности с неведомым результатом можно ло бы избежать лишь в том случае, если бы Ханой отступил. Для этого, однако, требовалось бы массированное, а не постепенное направление подкреплении, е ^ такое вообще было осуществимо. Америка еще не была готова усесться в крапив^ понять, что истинный выбор следует делать между тотальной вовлеченностью и медленным уходом, а постепенная эскалация является самым опасным курсом.

К сожалению, постепенная эскалация была в то время модной. Предназнач для того, чтобы остановить агрессию без излишнего применения силы, она выпо ^ ла еще более широкую по охвату задачу исключить упреждение политического п

590

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

рования военными решениями, как это случилось накануне первой мировой войны. Строго рассчитанный ответ был, согласно первоначальному замыслу, сущностью стратегии ядерной войны — постепенная эскалация, позволяющая избежать всеобщего уничтожения. Но применительно к партизанской войне она таила в себе риск отрыва эскалации от результата. Каждое действие ограниченного масштаба таило в себе опасность истолкования подобной сдержанности как нежелание делать решительный шаг и тем самым поощряло бы партизан лезть по лестнице эскалации еще выше. Известно: обладая достаточным временем для принятия решения, противник берется за ум лишь в том случае и только тогда, когда риск Становится непереносимым.

Более внимательное отношение к анналам истории навело бы на мысль о том, что лидеров в Ханое нельзя было заставить отказаться от задуманного при помощи понятных лишь посвященным американских стратегических теорий, ибо эти люди гениально ставили себе на службу западную технологию, а демократия не была ни их конечной целью, ни системой, вызывающей у них восхищение. Радости мирного созидательного труда ничуть не привлекали недавних заключенных французских тюремных одиночек и ветеранов партизанских сражений. Американская версия реформ вызывала у них презрение. Они всю свою жизнь боролись и страдали лишь для того, чтобы создать единый коммунистический Вьетнам и избавиться от иностранного влияния. Единственной их профессией была революционная война. Если бы Америка обшарила весь мир, она бы не нашла более твердокаменного противника.

Согласно Роджеру Хилсмену, бывшему в то время директором Бюро по вопросам разведки и исследовательской деятельности государственного департамента, целью Америки было низведение Вьетконга до уровня «голодных банд стоящих вне закона мародеров, тратящих все свои силы на то, чтобы остаться в живых» . Но была ли такая партизанская война в истории, которая оставила бы подобный прецедент? В Малайе она отняла жизнь у 80 000 британских и вдвое большего числа малайских военнослужащих и потребовала почти тринадцать лет на то, чтобы победить не более 10 000 человек, не имевших значительной поддержки со стороны и надежных линий коммуникаций. Во Вьетнаме партизанская армия исчислялась десятками тысяч, а Север превратил себя в тыл вооруженной борьбы, создал базовые территории на протяжении сотен миль границы и сохранял за собой право выбора, когда именно ввести в действие опытную в боевом отношении северовьетнамскую армию, если партизанские войска окажутся под чрезмерным давлением.

Америка своими маневрами загнала себя в такую ситуацию, которую в лучшем случае можно было бы назвать равновесием сил в духе Банди, для консервации которой требовалось, по его расчетам, 40 тыс. военнослужащих, а в наличии их было гораздо меньше. Когда Кеннеди вступил в должность, численность американского военного персонала во Вьетнаме не превышала 900 человек. К концу 1961 года цифра возросла до 3164; к моменту убийства Кеннеди в 1963 году — до 16 263. Военная ситуация, однако, улучшилась лишь незначительно.

Чем больше росла военная роль Америки в Южном Вьетнаме, тем настоятельнее делался упор на политической реформе. И чем настойчивее вел себя Вашингтон в отношении внутренних перемен, тем заметнее американизировалась война. Во время своего первого обзорного выступления по вопросам обороны 28 марта 1961 года Кен-

591

Дипломатия

неди вновь подчеркнул фундаментальное положение своей программы: независимо от мощи американских стратегических вооружений, ее могут медленно теснить на периферии «посредством подрывной деятельности, инфильтрации, запугивания, косвенной или скрытой агрессии, внутренних революций, дипломатического шантажа, партизанской войны» — то есть при помощи опасных ситуаций, выходом из которых в конечном счете могли бы стать только политические и социальные реформы, которые бы позволили потенциальным жертвам оказать помощь самим себе.

Администрация Кеннеди воспринимала как трюизм то, что потом станет одной из множества неразрешимых дилемм, связанных с Индокитаем; настоятельное требование одновременного осуществления политических реформ и достижения военной победы создавало порочный круг. Партизаны в широких пределах имели возможность самостоятельно определять степень интенсивности боевых действий, а следовательно, и уровень безопасности, который в краткосрочном плане совершенно не зависел от темпов реформ. Чем меньшим был уровень безопасности у сайгонского правительства, тем тяжелее становилась его рука. А чем больше Вашингтон воспринимал успехи партизан как результат, пусть даже частичный, отставания с проведением реформ, тем более расширялась для Ханоя свобода маневра, с тем чтобы увеличить со стороны Америки давление на сайгонское правительство, которое Северный Вьетнам жаждал и стремился взорвать. Очутившись в западне между идеологами-фанатиками в Ханое неопытными идеалистами в Вашингтоне, правительство Дьема постепенно стирало с лица земли.

Даже политический руководитель, в меньшей степени подвластный мандарински традициям, чем Дьем, счел бы для себя опасным строительство плюралистическо демократического общества в разгар партизанской войны, да еще в стране, раздро ленной на регионы, секты и кланы. Все это предприятие неуклонно подрывало дов рие к Америке, и не столько потому, что ее руководители обманывали обществен ^ мнение, сколько потому, что они обманывали самих себя относительно собственн возможностей, включая предполагаемую, по их мнению, легкость перенесения зна мых институтов в среду иной культуры. В основном администрация Кеннеди пр ряла в жизнь вильсонианские аксиомы. Точно так же, как Вильсон полагал, У американское понимание демократии и дипломатии можно пересадить в ЕвроП^шИТЬ средством «Четырнадцати пунктов», администрация Кеннеди стремилась прИ°оЖН0 вьетнамцев к истинно американским правилам самоуправления. Если на Юге м ^ будет свергнуть деспотов и привести к власти порядочных демократов, то конФ бушующий в Индокитае, угаснет сам собой.                                                     да п0.

Каждая новая американская администрация стремилась поставить Увели^"4 году; мощи в зависимость от проведения реформ. Эйзенхауэр поступил так в '^ н0^ Кеннеди добивался того же в 1961 году еще более настойчиво, увязывая мае ^^ расширение объемов помощи с предоставлением Соединенным Штатам советни роли на всех уровнях управления. Как и следовало ожидать, Дьем отказаЛСЯ'е^ивШИй борьбы за независимость редко видят выгоду в опеке. Сенатор Мэнсфилд, посе знаВ) Вьетнам в конце 1962 года, пересмотрел свое прежнее суждение (см. гл. 25), пр ^ что правительство Дьема «скорее отходит от представления об ответственном (? родом и ответственно действующем правительстве, чем приближается к нему»

592

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

Это суждение было верным. И все же ключевой вопрос заключался в том, сложилась ли подобная ситуация в силу неадекватности правительства как такового, вследствие наличия культурного разрыва между Вьетнамом и Америкой, или из-за разрушительных набегов партизан. Отношения между администрацией Кеннеди и Дьемом ухудшались в течение всего 1963 года. Информация из Сайгона, до того всецело поддерживавшего американскую вовлеченность в Индокитае, становилась враждебной. Критические замечания не касались целей Америки, как это будет позднее, но ставили под сомнение возможность возникновения некоммунистического демократического Южного Вьетнама при наличии во главе его столь репрессивного лидера, как Дьем. Дьема даже стали подозревать в поисках компромисса с Ханоем, то есть в выборе того самого" курса, за отказ от которого подвергнется осуждению последующий южновьетнамский президент Нгуен Ван Тхиву.

Окончательный разрыв с Сайгоном был вызван конфликтом между южновьетнамскими буддистами и Дьемом, правительство которого издало распоряжение, запрещающее публичное использование собственных флагов сектам, религиозным группам и политическим партиям. Выполняя приказ, войска обстреляли буддистскую демонстрацию протеста, убив несколько человек в Гуэ 8 мая 1963 года. У протестующих были реальные поводы для жалоб, вскоре подхваченные международными средствами массовой информации, хотя отсутствие демократии в их число не входило. Буддисты, столь же авторитарные, как и Дьем, отказались назвать условия, на которые должен был бы согласиться Дьем, будь у него к этому наклонность. В сущности, вопрос стоял не о демократии, а о власти. Парализованное партизанской войной и неадекватностью собственной деятельности, правительство Дьема на уступки пойти отказалось. Вашингтон многократно усилил давление на Дьема, настаивая на отстранении от власти его брата, Нго Динь Ню, стоявшего во главе сил безопасности, причем Дьем воспринял этот демарш как силовые игры, имеющие целью отдать его на милость врагам. Окончательный разрыв произошел 21 августа, когда агенты Ню произвели налет на ряд пагод и арестовали 1400 монахов.

24 августа вновь прибывший посол Генри Кэбот Лодж получил инструкции потребовать от Дьема устранения Ню и передать ему предупреждение, что в случае отказа Соединенные Штаты «могут оказаться перед лицом невозможности сохранения у власти самого Дьема» . Сайгонских военных руководителей следовало официально предупредить, что будущая американская помощь зависит от устранения Ню с поста, а вьетнамские собеседники Лоджа поняли это так, что Дьема следует свергнуть. Кеннеди и Макнамара постоянно повторяли публично, по существу, одни и те же требования. А чтобы генералы поняли намек получше, им сообщили, что Соединенные Штаты обеспечат их «непосредственной поддержкой в течение любого переходного периода на случай слома централизованного механизма государственного управления»19. Южновьетнамским генералам понадобилось почти два месяца, чтобы собрать воедино всю свою отвагу и действовать согласно настойчивым намекам союзника. Наконец 1 ноября они свергли Дьема, причем в ходе переворота и он и Ню были убиты.

Поощряя свержение Дьема, Америка сделала свою вовлеченность во Вьетнаме необратимой. Любая революционная война в конечном счете ставит под сомнение легитимность правительства; подрыв законной власти является основной целью партизан.

593

Дипломатия

Свержение Дьема оказалось бесплатным одолжением Ханою. Следствием i характера системы управления при Дьеме явилось то, что устранение Дьема повлияло на все звенья гражданской администрации вплоть до уровня отдельной деревни, Структуру власти следовало восстанавливать снизу доверху. А история учит железному закону революций: чем более всеобъемлющий характер носит устранение существующей власти, тем более ее преемники должны полагаться на голую силу в целях самоутверждения. Ибо, в конце концов, легитимность включает в себя признание власти без дополнительного принуждения; а отсутствие легитимности превращает любое соперничество в силовой поединок. До совершения переворота хотя бы теоретически существовала возможность того, что Америка откажется от непосредственного участия в военных операциях, как это сделал Эйзенхауэр, когда остановился у опасной грани десятилетие назад в связи с Дьенбьенфу. А поскольку оправданием переворота явилось требование обеспечения более эффективного ведения войны, самоустранение как политический вариант поведения Америки теперь уже исключалось.

Устранение Дьема не сплотило народ вокруг генералов, как на то надеваю'Вашингтон. Хотя «Нью-Йорк тайме» восхваляла переворот, как обеспечивающий возможность «прекращения дальнейшего коммунистического внедрения на всем пространстве Юго-Восточной Азии»20, произошло как раз противоположное. Плюралистическое общество немыслимо без консенсуса основополагающих ценностей, что четко ставит границы претензиям соперничающих личностей и группировок. Следу начать с того, что во Вьетнаме такого рода консенсус был слаб. Переворот разрУ структуру, создаваемую на протяжении целого десятилетия. Вместо нее вознИ группа соперничающих генералов, не имеющих ни' политического опыта, ни по вателей/

За один лишь 1964 год правительство менялось еще семь раз, и ни одна из^ ^ перемен не повлекла за собой возникновения даже подобия демократии, ибо все были результатом того или иного переворота. Преемники Дьема, лишенные его тижа как националиста и не представляющие собой фигуры отцов нации в мандТ,и. ском понимании, не имели иного выбора, кроме как вверить ведение войны а канцам. После свержения Дьема справедливо утверждалось: «вопрос будет чаться не в том, как способствовать появлению в Южном Вьетнаме режима, к° бы поддержала Америка, а в том, как найти такой режим, который будет подд вать Америку в борьбе против ликующих коммунистов» .

Поклонники силы в Ханое мгновенно ухватились за предоставившуюся ность. На заседании Центрального Комитета Коммунистической партии в ли ,иЛЬ, принята новая стратегия: партизанские подразделения следовало усилить, а ^ трацию на Юг ускорить. Что самое главное, это решение, принятое в декабре ^ да, предусматривало также подключение регулярных частей: «Настало время вера увеличить помощь Югу, Север должен с еще большим старанием игр революционной базы для нации в целом»22. Вскоре после этого Триста дваддат северовьетнамская регулярная дивизия начала передвижение на Юг. До ne|V хсЯ в инфильтрация с Севера проводилась в основном силами перегруппировав пде_ 1954 году южан; после этого число северян стало неуклонно расти, а после н мцЫ, ния в праздник Тэт 1968 года почти все инфильтраторы уже были северовье

594

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

1 А когда в дело были введены регулярные северовьетнамские армейские формирования, каждая из сторон перешла-свой рубикон.

Вскоре после свержения Дьема был убит Кеннеди. Новый президент Линдон Бэйнс Джонсон воспринял вмешательство в конфликт регулярных северовьетнамских частей как классический случай неприкрытой агрессии. Разница заключалась в том, что Ханой следовал определенной стратегии, а Вашингтон имел в своем распоряжении соперничающие друг с другом теории, ни одна из которых не была доведена до логического конца.

Находясь в подвешенном состоянии между желанием одержать победу невоенным путем и предвидением военной катастрофы, Америка очутилась в центре трагической головоломки. 21 декабря 1963 года Макнамара докладывал новому президенту, что с точки зрения безопасности положение в Южном Вьетнаме весьма и весьма тревожно. Америка долее не может уклоняться от выбора, который уже давно напрашивался сам собой: либо драматическая эскалация военной вовлеченности, либо падение Южного Вьетнама. Администрация Кеннеди опасалась вступать в войну на стороне недемократического союзника; администрация Джонсона в большей степени опасалась оставления нового недемократического сайгонского правительства на произвол судьбы, чем участия в войне.

Если оглянуться, то последний момент, когда Америка могла уйти из Вьетнама, заплатив терпимую, хотя и достаточно высокую цену, был перед самым свержением Дьема или сразу же после него. Администрация Кеннеди была права в своих оценках относительно невозможности победы при наличии Дьема. Администрация Джонсона вводила себя в заблуждение тем, что верила, будто можно одержать победу при его преемниках. В свете последовавшего переворота для Америки было бы легче самоустраниться и дать Дьему пасть вследствие собственной неадекватности или, как минимум, не стоять на пути переговоров, которые, как подозревали, он планировал вести с Ханоем. Кеннеди оказался в аналитическом смысле совершенно прав, отвергая любые планы подобного рода на том основании, что воплощение их на практике неизбежно приведет к захвату власти коммунистами. Проблема заключалась в том, что Америка не была готова как глядеть в лицо последствиям спасительных решений, так и смириться с возможными осложнениями в случае пуска дела на самотек.

Кое-кто из бывших членов администрации Кеннеди утверждал, будто после президентских выборов 1964 года президент, с которым они работали, собирался полностью вывести американские войска, численность которых пока что увеличивалась. Другие столь же высокопоставленные лица это отрицали. Можно сказать только одно по поводу обсуждения задним числом намерений Кеннеди: каждое последовательно направляемое подкрепление во Вьетнам ужесточало возможности выбора, причем последствия как полной вовлеченности, так и ухода становились все более тяжкими и болезненными. И с каждым месяцем ставки поднимались все выше, поначалу лишь в военном отношении, но вскоре и с точки зрения международного положения Америки.

Убийство Кеннеди сделало уход Америки из Вьетнама еще более затруднительным. Если до Кеннеди действительно дошло, что страна следует невыгодным для себя курсом, то ему предстояло отменять лишь свое собственное решение; Джонсон же вынужден был бы выбрасывать за борт очевидную для всех политику высокочтимого

595

Дипломатия

падшего предшественника. Это особенно подчеркивалось тем обстоятельством, что ни один из советников, унаследованных от Кеннеди, не давал рекомендации самоустраниться (заметным исключением был заместитель государственного секретаря Джордж Болл, который, однако, к ближайшему кругу не принадлежал). Требовался руководитель, исключительно уверенный в себе и обладающий огромными знаниями, чтобы предпринять отступление подобного масштаба сразу же после занятия должности, А когда дело касалось вопросов внешней политики, Джонсон чувствовал себя исключительно неуверенно.

В ретроспективном плане новому президенту в высшей степени следовало бы произвести анализ, достижимы ли вообще военные и политические цели, во имя которых Америка положила на алтарь уже много, какие для этого нужны средства и в течение какого отрезка времени, — в общем и целом верны ли были исходные предпосылки, породившие эти обязательства со стороны Америки. Но, даже не говоря о том, что Джонсон получил от многомудрых советников, унаследованных от Кеннеди, единодушную рекомендацию пытаться одержать победу во Вьетнаме (и вновь исключением оказался Джордж Болл), представляется сомнительным, что, если бы и предприни мался упомянутый тут анализ, результат бы был существенно иным. И это при то > что министерство обороны под руководством Макнамары и аппарат Белого дома по руководством Банди были прямо-таки любителями всевозможных анализов и что руководителя были людьми исключительно сообразительными и рассудительными, у них отсутствовали критерии оценки вызова, столь разнящегося с америка опытом и американской идеологией.

(Исходной мотивацией вовлеченности Америки было представление, будто ы теря Вьетнама приведет к катастрофе во всей некоммунистической Азии и заст Японию смириться с коммунизмом. В рамках подобного анализа Америка, за Южный Вьетнам, вела войну ради себя самой, независимо от того, был ли Вьетнам демократической страной и способен ли он когда-либо стать таковой. ко такого рода анализ был бы для американцев чересчур геополитичен и ч р сориентирован на соотношение сил, и потому его заменил вильсонианский Ш ^ Одна администрация за другой ставила перед собой двуединую задачу, j*31^ оМ частей которой, взятая по отдельности, была и без того трудновыполнимо и. Р ^ партизанской армии, обладающей безопасными базами по обширной периф Р демократизация общества, где отсутствуют традиции плюрализма.                        caMblM

Во вьетнамском «котле» Америке следовало познать, что есть пределы даЖ6итьсЯ с священным верованиям. Ей предстояло под давлением обстоятельств смир ^ тем, что существует разрыв между силой и принципами. И именно потому, ч*сторИ. рика с крайней неохотой усваивала уроки, противоречащие ее собственному чй. ческому опыту, она обнаружила, что уменьшить число собственных потерь и ^ ^ тельно трудно. Испытанная боль разочарования была результатом лучши > ^ ^ худших качеств страны. Отказ Америки от восприятия национальных интерес ^ честве фундамента внешней политики пустил страну в дрейф по волнам унив р применяемых моральных истин.                                                                             скаДРеН'

В августе 1964 года предположительно северовьетнамское нападение на э^ ^^ ный миноносец «Меддокс» повлекло за собой американский ответный удар п

596

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

ному Вьетнаму, почти единодушно одобренный сенатом посредством так называемой «Тонкинской резолюции». Резолюцией этой пользовались и ранее, за несколько месяцев до этого, чтобы оправдать воздушные рейды возмездия. В феврале 1965 года нападение на казармы американских советников в расположенном на Центральном нагорье городе Плейку повлекло за собой совершение ответного американского воздушного налета на Северный Вьетнам, что быстро превратилось в систематическую бомбардировочную кампанию под кодовым названием «Надвигающийся гром». К июлю 1965 года американские боевые части были полностью введены в действие, а число американских военнослужащих стало расти, составив в начале 1969 года 543 тыс. человек.

Позднее вопрос о том, была ли администрация Джонсона целиком и полностью откровенна с американским народом относительно нападения на «Меддокс», стал частью весьма острых и едких дебатов по Вьетнаму. Целью их было дискредитировать «Тонкинскую резолюцию» и участие Америки в непосредственных боевых действиях. По правде говоря, «Тонкинская резолюция» и впрямь не основывалась на всей совокупности фактов, даже с учетом того, что в суматохе боя сбор их был затруднителен. Но эта резолюция и не была основополагающим фактором, побудившим Америку к участию в наземных боевых действиях во Вьетнаме. Она скорее была маленьким шажком по дорожке, ведущей Америку в тот же пункт назначения при условии, что все руководящие личности убеждены в правильности избранного пути.

Методы, при помощи которых было обеспечено принятие «Тонкинской резолюции», сегодня были бы отвергнуты, ибо американская демократия тоже извлекла из этого уроки на будущее. В то же время тактика и решимость Джонсона не отличались в значительной степени от соответствующих качеств Франклина Делано Рузвельта, когда тот подтолкнул Америку к участию во второй мировой войне, — к примеру, не совсем откровенный рассказ Рузвельта о торпедировании эсминца «Грифер» стал предлогом вовлечения Америки в морскую войну в Атлантическом океане в 1941 году. В каждом из упомянутых случаев президент в одностороннем порядке определял, чего Америка не потерпит: германской победы в 40-е годы, захвата Индокитая в 60-е годы. Оба президента оказались готовы преградить при помощи вооруженных сил собственной страны дорогу злу и дать ответ, если это зло и на самом деле столкнется с ними, что было вполне вероятно. В каждом из этих случаев окончательное решение вступить в войну базировалось на соображениях гораздо более широкого плана, чем сами эти инциденты.

Кошмар Вьетнама заключался не только в способе вступления Америки в войну, но и в самом факте этого вступления, не подкрепленном более выверенными оценками возможных издержек. Нация не должна направлять полмиллиона молодых людей на далекий континент, ставить на карту свой международный престиж и внутреннее единство собственного народа, если ее лидеры не способны вразумительно раскрыть свои политические цели и предложить реалистическую стратегию их достижения, как это позднее сделал президент Буш по поводу войны в Заливе. Вашингтону следовало задаться двумя основными вопросами: возможно ли более или менее одновременно установить демократию и добиться военной победы? И добавить еще один, гораздо более важный: стоит ли овчинка выделки? Президенты и президентские советники,

597

Дипломатия

которые вовлекли Америку в сухопутные военные действия во Вьетнаме, считали положительный ответ само собой разумеющимся.

Успешное ведение партизанской войны требует тонкого объединения военной и политической стратегии. Американские военные руководители, однако, чувствовали себя неуютно, подчиняя военные цели политическим. На протяжении всей Вьетнамской войны средства для достижения заданных целей оказывались недостаточными, а пойти ради этого на еще больший риск Вашингтон никогда не был готов.

Одним из основных уроков, который следовало бы извлечь из войны в Корее, был такой: продолжительные, не приводящие к бесспорному результату вбйны разрушают единство американской нации. Но, похоже, Вашингтон извлек из этой войны урок совершенно противоположного свойства: причиной неудовлетворительности результатов войны в Корее будто бы явилось продвижение Макартура к реке Ялу и его стремление к победе всеобъемлющего характера. В свете этого исход Корейской войны истолковывался как успех, благодаря которому удалось не допустить китайской победы. Американская вовлеченность во Вьетнаме оказалась сознательно обусловлена подобной же задачей: не провоцируя китайское вмешательство, продемонстрировать Северному Вьетнаму, что ему не будет позволено захватить Южны Вьетнам, и, следовательно, единственным выбором являются переговоры. Пере воры — но с какой целью? Особенно если учесть, что противник отождествляет компромисс с поражением. Американские руководители наверняка позабыли, чт последние два года войны в Корее и весь период маккартизма американское о ство было почти что разорвано на части из-за неопределенности сложившегося ложения.

Теоретически в период партизанской войны имеют шанс на преобладание ли два варианта стратегии. Один — целиком оборонительный, целью которого явля ^ лишить противника возможности контроля над населением. Такого рода cTpaTeQro предполагает обеспечение практически стопроцентной безопасности для достато количества населения, с тем чтобы успехи партизан среди остальной его частиi ок. лись несопоставимы со сложившейся у их противников политической базой, le ^ Максвелл Тейлор, по-видимому, имел в виду именно этот вариант стратегии, ^ рекомендовал создать цепь анклавов, защищенных американскими войсками, та южновьетнамской армии не придется для предотвращения консолидации четко ^ ченной коммунистической зоны день и ночь удерживать каждый заштатный Р _ Вторым возможным вариантом стратегии являлись бы атаки на цели, которые пр ^ заны вынуждены были бы защищать, - такие, как, к примеру, убежища, С1СЛ „ базы на собственной территории: к примеру, если бы наземные силы пере^сК!<(. «тропу Хо Ши Мина» и блокировали как северовьетнамские, так и камбодж порты, обслуживающие лагеря-убежища. Такая стратегия — по крайней мере к ^ туально — возможно, сделала бы войну на истощение относительно коротко . ^ так жаждали американские военные, и вынудила бы в итоге враждебную сторону ти на переговоры.                                                                                                               аЧ„

Зато заведомо не могла сработать стратегия, на деле принятая Америкой: пр ^ ное обеспечение стопроцентной безопасности на ста процентах территории стр ^ попытки измотать партизан операциями поиска и уничтожения. Независимо

598

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

ленности экспедиционных сил, их всегда окажется недостаточно для борьбы с врагом, линии снабжения которого находятся за пределами Вьетнама и у которого имеются обширные лагеря-убежища и железная воля. В конце 1966 года северовьетнамский премьер-министр Фам Ван Донг заявил Гаррисону Солсбери из «Нью-Йорк тайме», что хотя Соединенные Штаты неизмеримо сильнее в военном отношении, они в конце концов проиграют, ибо умереть за Вьетнам готовы гораздо больше вьетнамцев, чем американцев, причем вьетнамцы готовы воевать так долго, как это потребуется, чтобы «пересидеть» американцев . Эта оценка оказалась верной.

Джонсон решительно отвергал какое бы то >ни было «расширение» масштабов войны. Вашингтон убедил себя, что четыре государства Индокитая являются самостоятельными политическими единицами, несмотря на то, что коммунисты в течение двух десятилетий трактовали их как единый театр военных действий и координировали собственную стратегию применительно ко всем им, взятым в совокупности. Более того, оценка Вашингтоном конфликта в целом в более широком международном аспекте заставила его чересчур много думать о возможности китайского вмешательства, не обращая внимания на заявление Линь Бяо относительно того, что китайские армии не отправятся за рубеж, причем это положение было подтверждено Мао в беседе с американским журналистом Эдгаром Сноу, симпатизировавшим китайским коммунистам: Мао заявил Сноу, что у Китая нет войск за пределами собственных границ и что у него нет намерений сражаться с кем бы то ни было, если на его территорию не будет совершено нападение 4. Случилось так, что в продолжение двух отдельных войн, отстоящих друг от друга на полтора десятилетия, Америка заплатила соответствующую Цену за то, что не воспринимала китайские заявления всерьез: в Корее она проигнорировала китайские предупреждения и промаршировала до самой Ялу, спровоцировав китайское вмешательство; во Вьетнаме она не снизошла к заверениям китайцев о том, что они не собираются вмешиваться, и это заставило Америку отвергнуть единственную стратегию, которая, возможно, обеспечила бы ей победу.

Опасаясь китайского вмешательства, будучи преисполнен решимости добиться ослабления напряженности с Советским Союзом, а также желая сохранить консенсус в отношении внутриполитической программы создания «великого общества», Джонсон пошел по пути полумер, что поставило на карту международный престиж Америки, не обеспечив достижения поставленных целей. Пытаясь увязать задачу отражения глобального заговора и желание избежать глобального конфликта, Америка умудрилась проводить такую политику, которая выставляла ее на посмешище.

Войны на истощение не могло получиться, коль скоро партизаны были в состоянии выбирать, когда и где сражаться. Воздушные операции против Северного Вьетнама, задуманные как источник прогрессивно нарастающих неприятностей, оказались бесцельными, ибо транспортная система Северного Вьетнама находилась в рудиментарном состоянии, и па этой простой причине бомбардировки с воздуха не могли вывести ее из строя. А поскольку она не играла существенной роли в жизни страны, из-за ее состояния ни у кого не болела голова. Патовая ситуация была на руку Ханою — особенно такая, которая бы ограничивалась территорией Южного Вьетнама и влекла за собой рост американских потерь. Все эти разочарования дали толчок росту оппозиции войне внутри Америки — оппозиции, призывавшей прекратить эту самую бом-

599

Дипломатия

бардировочную кампанию, смысл которой как раз и заключается в том, чтобы убедить Ханой, что победить он не в состоянии.

Вашингтон пытался доказать, что агрессия не оправдывает себя и что партизанская война вовсе не является характерной чертой будущего. Он, однако, не сумел понять, что его противник умудрился трезво подсчитать прибыли и убытки. Джойсон полагал, что выход заключается в демонстрации умеренности, в проявлении готовности успокоить Ханой, предложив ему компромисс. Но все эти действия скорее вызывали у Ханоя желание проявлять все большую настойчивость и по ходу дела преподать Америке урок, заключающийся в том, что за поражение вследствие проявления умеренности и сдержанности наград не дают. Джонсон же разъяснял цели Америки следующим образом:

«Мы не собираемся стирать с лица земли Северный Вьетнам. Мы не собираемся менять там систему управления. Мы не пытаемся получить на постоянной основ базы в Южном Вьетнаме...

...Мы находимся там, потому что пытаемся заставить коммунистов из Северного Вьетнама прекратить стрелять в своих соседей... продемонстрировать, что партизан екая война, развязанная одной нацией против другой нации, не может никогда пр успеть... [Мы] должны стойко стоять на своем до тех пор, пока коммунисты в Сев р ном Вьетнаме не поймут, что цена агрессии чересчур высока, — и либо согласятс мирное урегулирование, либо прекратят борьбу...»25                                                          ть

Он хотел, чтобы коммунистические лидеры в Ханое поняли: «...стоит вам осозн\ , что военная победа исключается, и отказаться от использования силы, как вы на ^ нас готовыми ответить взаимностью... Мы хотим почетного мира во Вьетнаме. ших руках ключ к этому миру. Вам надо лишь его повернуть» .                                   и.

Джонсон не заслужил ненависти и насмешек, последовавших за подобнь1МИтйНЬЬ зывами. Он всего лишь в очередной раз повторял американские прописные ис^^ Но ни он сам, ни его общество не обладали концептуальным пониманием про ка, для которого подобные заверения выглядели насмешкой; противника, для ^ ^ го, кроме всего прочего, американское понимание компромисса ассоцииров призывом к капитуляции во время битвы за дело всей жизни.                                   ^илЬ,

Для неуступчивых, преданных своему делу лидеров из Ханоя кониеПЦИЯб^олИсь, ности не имела оперативного смысла. Всю свою сознательную жизнь они Р ^ чтобы победить, вначале против Франции, теперь против одной из свеР*аеР ить ео-имя коммунизма они навлекли неисчислимые страдания на свой народ.<<Ост 6ыЯи седа в покое» было как раз той самой вещью, на которую ханойские лид "никогца органически не способны. Бисмарк как-то сказал, что германское едиНСТВ°тоЧНОсти не будет достигнуто путем разговоров, но лишь «кровью и железом», что в соответствовало точке зрения Ханоя на вьетнамское единство.                                 бы ^

Американцы всех вероисповеданий беспрестанно обращались к Ханою, ^ д0, принял участие в поиске какого-либо демократического выхода из создавш ^ ^ ложения, и ломали голову над разработкой действенных схем выборов. И в^ т в одно из направлений американской мысли в области международных отнош малейшей степени не привлекало Ханой, разве что в качестве инструмента,^ ^ мощи которого можно было бы сбить американцев с толку. Создав одну

600

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

жестких и непримиримых диктатур в мире, ханойское политбюро никогда бы не согласилось на то, чтобы стать лишь одной из множества политических партий Юга. Ханой не имел ощутимого стимула,к прекращению применения силы; в конце концов, отсутствие проигрыша предопределяло для него победу, а он явно не проигрывал — тем более американская стратегия, четко нацеленная на консервацию ситуации, исключала проигрыш для Ханоя. Предложение Джонсона о проведении всеобъемлющей реконструкции, программа которой будет открыта для всех, включая Северный Вьетнам, провалилось в пустоту . Ханой жаждал победы, а не содействия в деле экономического развития и с характерной для себя самоуверенностью действовал так, как будто у него не было нужды делать альтернативный выбор.

Как только волна американского общественного мнения обратилась против войны, критикующие Джонсона стали обвинять его еще более решительно в создании дипломатического тупика. А поскольку эти обвинения предполагали отсутствие у Джонсона желания вести переговоры, они били мимо цели. Готовность Джонсона начать переговоры была до такой степени очевидной, что граничила с самоуничижением. И это убеждало Ханой, что способность тянуть время может вызвать к жизни еще более выгодные предложения. Джонсон объявлял одну за другой паузы в бомбардировках (в своих мемуарах он насчитывает их шестнадцать), тем самым не оставляя сомнения в том, что Соединенные Штаты готовы в одностороннем порядке заплатить сколь угодно высокую входную плату на переговоры, лишь бы только они начались; Ханой же имел все поводы стремиться сделать эту плату максимально высокой.

Я был лично связан с одной из таких инициатив, которая продемонстрировала как готовность администрации Джонсона вести переговоры, так и исключительное умение Ханоя использовать эту готовность для достижения собственных целей. Мои собственные связи с Вьетнамом возникли постепенно. На протяжении 50-х годов мои рассуждения на тему внешней политики концентрировались на Европе и на ядерной стратегии. В состав администрации Кеннеди входило множество личностей, которыми я восхищался, и я был благоприятно настроен по отношению к ее усилиям, связанным с Индокитаем, не особенно вдаваясь в суть вопроса. Всерьез я стал задумываться по поводу Вьетнама после поездок в эту страну — в 1965 и 1966 годах — в качестве консультанта по вопросам умиротворения при после Лодже. Это дало мне возможность поездить по ряду провинций Южного Вьетнама и подискутировать с так называемыми «провинциальными докладчиками» американского посольства, представлявшими собой группу исключительно способных и преданных делу молодых чиновников иностранной службы, находившихся в различных районах страны. Эти поездки убедили меня в том, что путем следования нынешней стратегии войну выиграть нельзя и что Америке придется вступить в изнурительные переговоры с Ханоем, хотя тогда отчетливого представления о тематике подобных переговоров у меня не было.

Летом 1967 года я присутствовал на одной из так называемых «пагуошских конференций», проводимых учеными, занимающимися вопросами ядерного разоружения. Двое участников конференции, прослышав о моих поездках в Индокитай, обратились ко мне с как будто бы заманчивым предложением. Раймон Обрак, чиновник Всемирной организации здравоохранения, оказывается, познакомился с Хо Ши Мином еще

601

Дипломатия

в 1946 году, когда вьетнамский коммунистический лидер останавливался у него в парижском доме во время переговоров с Францией. Обрак вызвался поехать в Ханой» сопровождении еще одного ученого, принадлежащего к движению сторонников мира, Герберта Марковича, и лично обратиться к Хо Ши Мину по поводу переговоров, 11 проинформировал Банди, ставшего к тому времени заместителем государствен» секретаря, и министра обороны Макнамару. Они одобрительно отнеслись к поездке при условии, что оба ученых направятся в качестве частных лиц и не будут пытаться представлять официальную американскую точку зрения.

Обрак и Маркович совершили путешествие в Ханой, где были приняты Хо ш Мином. После ритуального осуждения американской «агрессии» Хо Ши Миннам* нул, что Ханой был бы готов к переговорам, если бы Америка прекратила бомбардировки Северного Вьетнама. Май Ван Бо, дипломатический представитель Ханоя в Париже, был назначен на роль лица, осуществляющего официальные контакты. Последовал обмен посланиями, многократно проведенный сложными и реши но недипломатическими процедурными методами. Поскольку Ханой не желая на р мую связываться с Вашингтоном до прекращения бомбардировок, я, как част гражданское лицо, исполнял функции посредника. Даже при данных °^стоятеЛЬЙЧ1||1 Ханой, используя переговорные выгоды до конца, отказывался дать полно своему представителю вести переговоры пусть с неофициальным лицом, но гр нином Америки. Таким образом, послания, поступавшие ко мне из Вашин ¦ обычно от министра Макнамары, переходили от меня к двоим французам, а о доставляли их Маю Ван Бо вместе со всеми пояснениями, которые я имел п чия передать. Макнамара жаждал покончить с войной и многократно умапя ^ вырвать у моих невидимых собеседников хотя бы намек, пусть даже косвеннь . торый позволил бы ему защищать дело результативных переговоров.

Я присутствовал на части совещания президента Джонсона со своими с ^ ми, где готовилось окончательное американское предложение. Грустный о • ясно, что Джонсон инстинктивно и от всей души восстает против перерыва в -и(0 дировках. Как обычно, неспособный проводить твердую внешнеполитическую ^ Джонсон все же был в достаточной степени искушен в вопросах политичес ^ ^ на, чтобы усомниться в разумности начала переговоров с односторонней усту ^ все же он отчаянно желал покончить с войной, будучи под обстрелом крити ^ ри страны и. не желая перечить своим советникам, уповающим на дИПЛ° а саИ-конце концов Джонсон сдался. В итоге родилась так называемая «форму ^ Антонйо», разработанная уже после того, как я ушел с совещания, и пред ^ Джонсоном во время речи, произнесенной в городе, по имени которого и формула, 29 сентября 1967 года:                                                                       дае

«Соединенные Штаты выражают готовность прекратить все бомбардиров д ного Вьетнама с моря и с воздуха, если этот шаг повлечет за собой быстры ^о результативным переговорам. Мы, конечно, исходим из того, что во время          (

ров Северный Вьетнам не будет извлекать выгод из прекращения или огр бомбардировок» .                                                                                          в

«Формула Сан-Антонио» стала одним из решающих поворотных пункто Америка предложила прекратить военные действия против Северного

602

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

конкретное обязательство — в обмен на «результативные» переговоры, пока Ханой не будет извлекать выгоду из прекращения бомбардировок. Никаких критериев определения понятий «результативный» и «выгода» предложено не было. Так что Ханой, продемонстрировав свои возможности манипулировать американскими внутриполитическими дебатами, почти не сомневался в том, что любая попытка прервать паузу, и возобновить бомбардировки вызовет возражения и потребует времени для претворения в жизнь. То, что Ханой «не будет извлекать выгод» во время паузы, безусловно, не означало, что он обязан будет прекратить партизанскую войну, или, в данном конкретном случае, перестать делать что бы то ни было из уже совершаемого; самое большее, подобное условие означало бы, что Ханой не будет заниматься эскалацией стратегии победы.

Для переговорной тактики Ханоя было характерно то, что даже столь одностороннее по характеру предложение наверняка должно было быть отклонено. На деле Ханой использовал это предложение для подстраховки, чтобы защитить претворение в жизнь военных мероприятий всеобщего характера, уже готовых к осуществлению. В считанные дни мой канал с выходом на Ханой закрылся. Северовьетнамцы, сообразив, что цена прекращения Америкой бомбардировок оказалась столь же скромной, сколь и невразумительной, попытались увеличить давление на, Джонсона еще до того, как сесть за стол переговоров и начать обсуждать конкретное предложение. Всего лишь через несколько месяцев начнется наступление в праздник Тэт.

Ханой угадал совершенно верно, что рост тревоги среди американцев не даст им смириться с замораживанием ситуации во Вьетнаме, как это имело место в Корее. И .все же было качественное различие в характере внутренних споров в каждом из этих случаев. Мудрость американского вмешательства в Корее никогда не была под вопросом; разногласия касались лишь мер по обеспечению успеха. Применительно к Вьетнаму первоначально имевший место консенсус самого широкого плана по поводу проводимой Соединенными Штатами политики внезапно рассыпался в прах. В отношении Кореи администрацию критиковали потому, что хотели, чтобы Соединенные Штаты сделали еще больше; альтернативой политике Трумэна была макартуровская стратегия эскалации. В отношении же Вьетнама подавляющее большинство критикующих настаивало на сокращении масштабов американских усилий, а в свое время — на полном их прекращении; разброс точек зрения был огромен: от корректировки американской стратегии до безоговорочного ухода. В Корее, если бы взяла верх оппозиция, противникам Америки пришлось бы очутиться перед лицом гораздо худшей из альтернатив. Во Вьетнаме, как только размер внутренних разногласий стал самоочевиден, Ханой быстро сообразил, что дипломатия проволочек- в сочетании с военным давлением сработает в его пользу. Вину за тупиковые ситуации возложат на отсутствие инициативы со стороны администрации Джонсона, а рост американских потерь приведет к призывам к деэскалации, если не прекращению, войны.

Критика американской политики во Вьетнаме началась в весьма упорядоченной форме и представляла собой разумные вопросы, можно ли вообще выиграть эту войну и каково в ней соотношение целей и средств. 11 марта 1968 года Уолтер Липпман выступил с давно проводимой им критикой теории «сдерживания» применительно к Вьетнаму. Америка, утверждал он, находится в состоянии перенапряжения, а полити-

603

Дипломатия

ка «сдерживания» разрушает какое бы то ни было разумное соотношение меизд/ займами общенационального характера и ресурсами, при помощи которых их следует разрешать:

«Факт заключается в том, что цели его [Л. Б. Дж.] войны не ограничены: они, похоже, претендуют на умиротворении всей Азии в целом. При столь неограниченных целях не существует возможности выиграть войну ограниченными средствами. А поскольку наши цели не ограничены и беспредельны, нас наверняка, так сказать, разгромят» .

Для того, чтобы символически обозначить неприменимость традиционных категорий мышления к Вьетнаму, Липпман сопроводил слово «разгромят» оговоркой «як сказать», тем самым подчеркивая полнейшую несущественность Вьетнама с точк зрения американской безопасности. В этом смысле уход укрепил бы глобальные позиции Америки.                                                                                                  „ Подобного рода заявление уже было сделано в 1966 году, когда сенатор Фр Р9 критиковал Соединенные Штаты за то, что они поддались «упоению силой» и пуй «мощь с добродетелью, а бремя ответственности с миссией универсального хар ра»30. За два года до этого Фулбрайт упрекал де Голля за то, что тот «запутывал си цию», предлагая сделать Вьетнам нейтральным. Уже тогда Фулбрайт предупр6 ^ ^ что подобный курс «может породить цепь непредвиденных событий, и о [Франция] не является на Дальнем Востоке ни крупной военной, ни крупной э мической силой, а потому вряд ли окажется в состоянии контролировать со которые может обусловить такого рода инициатива, или даже просто оказыва ^ чительное на них влияние». В 1964 году Фулбрайт видел лишь два «реалистич ^ варианта событий: «расширение конфликта тем или иным спосооо » ^ «возобновление усилий по укреплению мощи Южного Вьетнама, с тем что ь у но вести военные действия в их нынешнем масштабе» . Вьетнама Что же произошло всего лишь за два года, чтобы сенатор понизил статус ^ с жизненно важного до периферийного? И почему применительно к действи ^ нистрации Джонсона, по существу, выполнявшей обе рекомендации ФУ ^о употреблен термин «упоение»? Американские руководители, верные своествефуН-нальной традиции, не довольствовались соображениями безопасности в каче ^ дамента для американской помощи Вьетнаму, ибо такой подход рано или по ^ ^ словил бы дебаты по поводу соотношения выгод и понесенных затрат. Есл^цие yCli.

блема состояла во внедрении демократии в Юго-Восточной Азии, нараш ^ иС, лий оказывалось беспредельным, а в смысле возможности своевременного У ключалась всякая логика.

Противники войны шли тем же путем, что и руководители, ведшие ее,, противоположном направлении. Они начинали строить свои умозаключен не практической основе: войну выиграть нельзя, издержки преобладают чаемыми преимуществами, Америка же перенапрягается. Но эти критики, ^^ крИ порождением того же самого американского идеализма, быстро распростр ^ с м0 тику и на моральный план, причем поэтапно: поначалу на том OCHOBaH"W'H0Mi аккУ ральной точки зрения нет существенной разницы между Ханоем и Сайго лК0 ратненько расправлялись с идеологическими причинами войны; затем ис

604

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

настоятельное желание Америки продолжать войну как отражение внутренней гнили морального фундамента американской системы. В результате политика, пользовавшаяся поначалу. почти всеобщей поддержкой, превратилась в течение двух лет в символ аморальности всей американской внешней политики, а через некоторое время—в основу для критики американского общества как такового.

В период после окончания второй мировой войны Америке, к счастью, никогда не приходилось делать выбор между моральной убежденностью и стратегическим анализом. Все ее ключевые решения с готовностью оправдывались тем, что они одновременно способствовали распространению демократии и обеспечивали сопротивление агрессии. Южный Вьетнам, однако, даже при наличии самого богатого воображения и отдаленно нельзя было причислить к демократическим странам. Все режимы, последовавшие за дьемовским, чувствовали себя как бы в осаде; южновьетнамские генералы, до того времени малоизвестные широкой публике, совершенно не стремились проверить уровень собственной популярности у избирательных урн. Убедительным аргументом мог бы служить тот довод, будто новые правители Сайгона гораздо менее репрессивны, чем ханойские. Действительно, этот аргумент приводился довольно часто, но его никогда не принимали всерьез. Моральный релятивизм был неприемлем Для нации, привыкшей видеть абсолютную противоположность между добром и злом.

Критики настоятельно утверждали, что если Сайгон не будет полностью соответствовать всем демократическим стандартам в полной мере — что в глубине души они признавали как нечто невозможное, — его следует напрочь выбросить за борт. По ходу дела «теория домино», центральная предпосылка принципа обеспечения безопасности, в течение двух десятилетий лежавшая в основе действий по защите Южного Вьетнама, поначалу была отброшена, а затем высмеяна. В одной из своих наиболее всеобъемлющих работ профессор Йельского университета Ричард Ренфилд сочетал критическое отношение Липпмана к стратегическому перенапряжению с обвинением обеих сторон вьетнамского конфликта в моральной эквивалентности; а потому война оказывалась бессмысленной. Во Вьетнаме, утверждал он, Америка не столько противостоит агрессии, сколько поддерживает силы консерватизма против социальных перемен .

Критики указывали на многочисленные недостатки Сайгона, чтобы продемонстрировать моральную неприемлемость американских усилий. В 1968 году Джеймс Рестон задал вопрос, мучивший множество американцев: «В чем заключается цель, оправдывающая бойню? Как мы спасем Вьетнам, если мы разрушаем его в процессе военных действий?» 33 В 1972 году Фулбрайт объявил, что Джонсон никогда не понимал, «что вопрос заключается не в противостоянии „свободного народа" „тоталитарному режиму", но в противостоянии двух соперничающих тоталитарных режимов; и факт заключается в том, что это не война, вызванная агрессией международного характера, „прямой" или какой-либо иной, но антиколониальная война, перешедшая в гражданскую»34.

Телевидение тогда только-только начало становиться самостоятельной силой. Регулярные вечерние передачи новостей привлекали аудиторию, состоявшую из десятков миллионов человек, то есть гораздо большее количество людей, чем то, которое Даже самый популярный журналист, сотрудничающий в органах печати, способен был

605

Дипломатия

охватить за всю свою жизнь. А тележурналисты пользовались тем преимуществом, что в их распоряжении находились зрительные образы, на фоне которых и разворачивался непрерывный комментарий программы. Такого рода передачи новостей отражали страсть к драматизации и картинности, что даже с самыми благими намерениями сбалансировать было нельзя, пусть даже только потому, что по техническим причинам оказывалось невозможно показать зверства вьетконговцев в подконтрольных им районах. Ведущий теленовостей превращался в политическую фигуру в том смысле, что лишь президент имел одновременный доступ к подобной широкой аудитории №А но, уж конечно, не столь регулярно.

На протяжении всей послевоенной эпохи американцы откликались на призыв собственных руководителей пожертвовать многим ради оказания содействия отдаленным от Америки обществам. В горниле Вьетнама американская исключительность, иными словами, сыгравшая столь важную роль стимула в послевоенной реконструкции вера в то, что американские ценности обладают универсальной применимостью, обернулась против самой себя и приняла форму морального эквивалента политики «выжженн земли». По мере роста потерь критикующие американскую внешнюю политику пере шли от постановки под сомнение ее эффективности к неверию в ее необходимо i начиная от атак на моральный облик американского союзника во Вьетнаме и конча вызовом моральному облику самой Америки — не только во Вьетнаме, но и в глобальном масштабе.

Особую горечь нападкам на моральное право Америки вести политику глобальн характера придавало то, что в значительной степени эти нападки шли от универси тов и других интеллектуальных сообществ, которые до того времени были предан ми защитниками американского интернационального идеализма35. Вовлеченные Р Кеннеди в процесс принятия решений, многие из интеллектуальных лидеров ^ потрясены, когда убийство президента прервало курс на «новые рубежи», и не шим потрясением для них стало участие их студентов в антивоенных протестах, вия выхода из Вьетнама их более не интересовали; под нажимом со CT°p0HblHHgMi ственных студентов многие из профессоров стали настаивать на односторо безоговорочном уходе.

Бросая вызов основополагающим предпосылкам двупартийной внешней на протяжении двадцати лет, радикальное крыло протестующих по поводу высмеивало антикоммунизм как нечто архаичное: «[Мы] отказываемся быть ^^ мунистами, — заявили двое своего рода паломников, отправившихся в Хано , тон Линд и Том Хейден. — Мы утверждаем, что этот термин утерял все свое к ^ ное содержание, которое когда-то в него вкладывалось. Вместо этого им пол У^ как основной категорией абстрактного мышления, при помощи которой амерченНуЮ| имеют обыкновение оправдывать внешнюю политику, часто не более угон ^ чем изнасилование»36. Даже Ганс Моргентау, глава американских философо , ^ держивающихся принципов национального интереса, перешел на позиции ^_ глашения американской аморальности: «Когда мы говорим о нарушении прав ^ ния войны, мы не должны упускать из виду, что фундаментальным нару даг0 породившим нарушения локальные, является само по себе развязывание п рода войны» .

606

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

Для лидеров поколения, воспитанного на, по существу, не подвергавшихся сомнению истинах «холодной войны», такого рода всплески были поистине шокирующими. Линдон Джонсон, будучи лично одним из основных создателей формулы послевоенного консенсуса, оказался в растерянности, не зная, как справиться с атакой со стороны мужчин и женщин из ведущих университетов страны, чьего одобрения он жаждал во всевозрастающей пропорции по мере роста неспособности найти общий язык с ними. Дэвид Холберстэм, ставший в 1966 году непримиримым противником войны, сам ранее утверждал, что «Вьетнам является законной составляющей глобальных обязательств [США] ...и, возможно, одной из пяти или шести наций в мире, на деле жизненно важных с точки зрения интересов США. И раз эта составляющая важна до такой степени, то заслуживает гораздо большего вклада с нашей стороны» .

Джонсон отвечал ссылками на ортодоксальные заявления своих предшественников, начиная от Трумэна и вплоть до Кеннеди включительно. Однако эти истины уже звучали для критиков не только устаревшими, но и не относящимися к делу. Его предложения вступить в переговоры с ханойскими лидерами отвергались, ибо те были весьма искушены и не собирались спускать пар внутренних беспорядков в Америке. Чтобы успокоить надвигающийся вал, Джонсон постепенно менял переговорные позиции, переходя от требования вывода северовьетнамских войск еще до прекращения Америкой боевых действий к «формуле Сан-Антонио» относительно прекращения бомбардировок до начала переговоров; от отказа иметь дело с ханойским прикрытием на Юге — Фронтом национального освобождения (ФНО) до согласия вести беседы с конкретными его представителями и, наконец, к согласию на участие ФНО в переговорах как самостоятельной политической единицы. Он также пытался соблазнить Ханой программой экономической помощи для всего Индокитая. Каждый из этих шагов отвергался Ханоем как недостаточный, а большинством критикующих внутри США — как неискренний. Произошла поляризация предмета внутринационального спора: от победы, для которой отсутствовала стратегия, до ухода, не подкрепленного политически.

Более умеренные критики администрации, к группе которых принадлежал и я, настаивали на компромиссе посредством переговоров. Истинным препятствием к этому был, однако, не Вашингтон, а Ханой. Северовьетнамские коммунисты не для того провели всю свою жизнь в смертельной борьбе, чтобы в итоге с кем-то делиться властью или произвести деэскалацию партизанской войны — наиболее эффективного средства оказания давления. Вьетнамские коммунисты были не более способны, чем ранее Сталин, ухватиться за возможность переговоров, не имеющих под собой фундамента в форме соотношения сил. Надежда на них была столь же нереальна, как на переговоры, предоставленные самим себе ради процесса как такового. Неоднократные заверения Джонсона о том, что он будет вести себя гибко и непредубежденно, представлялись для Ханоя как наивными, так и не относящимися к делу.

По иронии судьбы Америка должна была бы заплатить одинаковую цену как за компромисс, так и за победу. Ханой пошел бы на компромисс только в том случае, если бы ощутил себя слишком слабым, чтобы добиться победы, — иными словами, после того, как он окажется разбит. Америка же готова была демонстрировать умеренность лишь после войны, но не по ходу боевых действий. Все стандартные «решения», предлагаемые как администрацией, так и ее умеренными критиками, де-

607

Дипломатия

лались неприемлемыми из-за упрямой решимости Ханоя. Перемирие, которое для американцев представлялось желательным способом покончить с бойней, устранило бы, с точки зрения Ханоя, стимул для Америки к уходу. Коалиционное правительство, которое было чуть больше, чем просто фиговый листок на пути к окончательному захвату власти коммунистами, представлялось ханойским лидерам гарантией выживания Сайгона.

Истинный выбор, который предстояло сделать Америке, был не между победой и компромиссом, а между победой и поражением. Различие между северовьетнамиами и американцами заключалось в том, что Ханой верно улавливал, что происходит на самом деле, а то время как и Джонсон, и его умеренные критики не в состоянии были заставить себя смириться с реальным положением дел. Мастера «Realpolitik» в Ханое были убеждены в том, что судьба Вьетнама решится в зависимости от соотношения сил на поле боя, а не за столом переговоров.

Оглядываясь назад, видишь, что, без сомнения, Америке совершенно незачем было платить какую бы то ни было цену за начало переговоров. Ханой принял решение о участии в переговорах еще до американских президентских выборов 1968 года хотя для того, чтобы заставить обе политические партии ориентироваться на переговоры исход войны. Но ханойские лидеры не желали приступать к переговорам, не еде предварительно всех усилий добиться военного перевеса в свою пользу. Инструмен улучшения переговорной позиции стало наступление в праздник Тэт, то есть лунны новый год. Каждый год, включая 1968, на этот период устанавливалось перемирие, не менее 30 января коммунистические силы развернули крупномасштабное насту ние на тридцать южновьетнамских провинциальных столиц. Добившись полне внезапности, они захватили ключевые объекты в Сайгоне, подошли даже к территор посольства Соединенных Штатов и штаба генерала Уэстморленда. Древняя столица пала и оставалась в руках коммунистов в течение двадцати пяти дней.

В военном отношении, как теперь общепризнано, Тэт стал крупнейшим пор нием коммунистов39. В первый раз партизаны вышли из подполья и оказались в чены в непосредственные боевые действия. Решение произвести нападение в о циональном масштабе вынудило их бороться на полях сражений, чего °н

нормальных обстоятельствах всегда избегали. Превосходящая огневая мошь

Америки

смела почти всю партизанскую инфраструктуру, как это и предусматривали уст'^ наставления армии США. На всем протяжении имевших место после этого во^ ^ действий партизаны Вьетконга перестали быть эффективной боевой силой; по сражения велись теперь силами регулярных северовьетнамских войск.                     ой

В определенном смысле Тэт подтвердил абсолютную правильность америк ^ военной доктрины. Вынужденные разом все поставить на кон, коммунисты ДО участие в войне на истощение, столь желанной с точки зрения американско ^ гии. Возможно, потери их были гораздо большими, чем это приводилось в оф ^ ных сообщениях; а возможно, они рассчитывали на американскую готовнос переговоры, как на собственное спасение.                                                            хологй'

Тем не менее наступление в праздник Тэт превратилось в крупную пси ^ ческую победу Ханоя. Можно теперь меланхолично рассуждать, каким бы ст ие событий, если бы американские руководители усилили нажим на северовьетн

608

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

главные силы, лишившиеся партизанского щита. Если бы Америка на деле пошла ва-банк, вероятнее всего, Джонсону удалось бы добиться начала переговоров без каких-либо предварительных условий, а возможно, даже безоговорочного прекращения огня. Это подтверждается той быстротой, с которой — менее чем за семьдесят два часа — было получено согласие Ханоя на новое предложение о начале переговоров в сочетании с частичным прекращением бомбардировок на базе «формулы Сан-Антонио».

Однако американским руководителям все уже надоело, и вовсе не потому, что от них отвернулось общественное мнение. Опросы показали, что 61% американцев считали себя «ястребами», 23% — «голубями», причем 70% высказались в пользу продолжения бомбардировок . Группа, потерявшая выдержку, состояла из фигур самого что ни на есть истэблишмента, которые всегда неизменно поддерживали интервенцию. Джонсон созвал совещание руководящих работников предыдущих администраций, в большинстве своем «ястребов», включая таких твердокаменных политиков, как Дин Ачесон, Джон Макклой, Макджордж Банди и Дуглас Диллон. В подавляющем большинстве они рекомендовали прекратить эскалацию и начать демонтаж войны. С учетом отношения Ханоя, которое тогда до конца еще не было понято, это решение должно было стать началом поражения. Честно говоря, я тогда в общем и целом был согласен с группой «мудрецов», и это доказывает, что поворотные пункты гораздо легче распознать в ретроспективе, чем в момент, когда они наступают.

27 февраля 1968 года телевизионный комментатор Уолтер Кронкайт, достигший тогда вершины своего влияния, направил ударную волну на Белый дом, предсказывая неудачу:

«Теперь представляется более очевидным, чем когда бы то ни было, что кровавый опыт Вьетнама, должно быть, окончится тупиковой ситуацией. Лето почти наверняка будет застойным, и это завершится либо настоящими переговорами со взаимными уступками сторон, либо ужасающей эскалацией; но по каждому средству, при помощи которого мы должны будем производить эскалацию, враг в состоянии сравняться с нами...»

Последнее предположение заслуживает большого вопросительного знака; просто-напросто не может соответствовать истине, будто Северный Вьетнам является единственной страной за всю историю человечества, которой безразличен разумный подсчет выгод и рисков. Верно, однако, что у нее гораздо более высокий порог переносимых страданий, чем почти у любой другой страны, но такой порог все равно существует. И последнее, что действительно интересовало Ханой, — это переговоры на основе взаимных уступок. Но все же гипербола Кронкайта содержала в себе основной элемент истины: точка разрыва на прочность у Ханоя была гораздо выше по шкале, чем у Америки.

«Уолл стрит джорнэл», до того момента поддерживавший администрацию, также решил спешно покинуть корабль, задавая риторический вопрос, не превратил ли ход событий «наши первоначальные, вполне понятные и разумные цели в кашу?.. Если практически ничего не остается ни от нации, ни от правительства, то что же тогда следует спасать?» «Джорнэл» полагал: «Американский народ должен подготовить себя к тому, чтобы признать, если он этого еще не сделал, что существует перспектива обреченности вьетнамского дела в целом»42. 10 марта «Эн-би-си» провела специальную

20 Г. Киссинджер                                                        <глп

Дипломатия

программу по Вьетнаму, где быстро стал звучать всеобщий рефрен: «Отставляя в сто1-рону все прочие аргументы, надо признать, что настало время, когда мы должны решать, не является ли пустым занятием разрушение Вьетнаму ради его спасения»43. К этому хору 15 марта присоединился журнал «Тайм»: «1968 год довел до нашего сведения тот факт, что победа во Вьетнаме, или даже благоприятное для нас урегулирование, может оказаться просто не под силу величайшей державе мира»44.

В драку ввязались ведущие сенаторы. Мэнсфилд заявил: «Мы находимся не там, где надо, и ведем войну не ту, какую надо» . Фулбрайт поставил вопрос о «полномочиях администрации на расширение войны без согласия Конгресса и в отсутствие дебатов в Конгрессе при рассмотрении этого вопроса» .

Под влиянием подобных атак Джонсон сдался. 31 марта 1968 года он объявил об одностороннем частичном прекращении бомбардировок территории к северу от двадцатой параллели, за которым последует полное прекращение бомбардировок, как только начнутся переговоры по существу. Он указал, что существенных подкреплений во Вьетнам больше посылаться не будет, и вновь повторил столь частое заверение, что «наша цель в Южном Вьетнаме никогда не заключалась в полном уничтожении врага» . Через шесть недель после того, как Ханой нарушил официальное перемирие » произвел опустошительное нападение на американские установки и учреждения и уничтожил тысячи гражданских лиц в одном только Гуэ, Джонсон пригласил ханойских лидеров принять участие в экономическом развитии Юго-Восточной Азии, делая тем самым прозрачный намек на перспективы оказания экономической помощи. Он также объявил, что на предстоящих выборах выдвигать свою кандидатуру не будет. Президент, направивший 500 тыс. военнослужащих во Вьетнам, возложил их вывод на своего преемника.

Это было одно из наиболее судьбоносных президентских решений за весь послевоенный период. Если бы Джонсон не сделал столь драматического заявления, он вполне мог бы участвовать в выборах, делая ставкой Вьетнам, и тем или иным способом обеспечить себе мандат народа. А если здоровье не позволяло ему оставаться на посту второй срок, то Джонсону следовало давить на Ханой как можно сильнее в течение оставшегося срока, с тем чтобы оставить своему преемнику наилучшие возможности выбора, какие бы решения ни были согласованы после выборов между ним и Конгрессом. Поскольку после Тэта Ханой был явно слаб, политика давления, проводимая в 1968 году, безусловно, обеспечила бы гораздо лучший фон для переговоров, чем тот, что реально проявился в итоге.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история