Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

ЛЕКЦИЯ 2. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ МИР. У ИСТОКОВ ЗАПАДНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Видение Александром Македонским мировой империи. Эллинские государства.
2. Эллинистические наука, культура и искусство.

1. Видение Александром Македонским мировой империи. Эллинские государства

Сраженный кинжалом Павсания, в 336 г. до н.э. уходит из жизни Филипп, во главе Эллады становится его двадцатилетний сын Александр. Воспитанный Аристотелем на образцах высокой эллинской культуры, Александр знал Геродота, Еврипида, Пипдара и был убежден, что происходит по отцовской линии от Геракла, а по материнской — от Ахилла. И потому ему все разрешено, ибо он за все в ответе.
Быстро и энергично расправившись со своими противниками и претендентами на престол, Александр подавил мятеж на Балканах, разрушил Фивы, а затем, создав огромную армию, он менее чем через два года после вступления на престол отправился покорять Азию.
Историки неоднократно пытались объяснить причины вторжения войска Александра в Азию. Одни предполагают, что он был увлечен идеей освобождения Анатолийской Греции от варваров и мести за беды, причиненные Греции во время греко-персидских войн, другие считают, что он заботился о распространении на восток эллинской культуры.
Александр завоевывает почти всю Малую Азию. Овладев Ана-толией, он достигает Сирии и при Иссе в 333 г. до н.э. разбивает самого «великого царя» Дария III, который первым пустился бежать с поля боя, оставив на произвол судьбы мать, жену и обоз и дав войску знак к беспорядочному бегству. Однако, немного придя в себя, персидский царь счел возможным начать переговоры с Александром, предложив ему выкуп за своих близких, на что победитель ответил, что Дарий должен покориться ему окончательно.
Сокрушив могущество Персии на море, разгромив Тир, Газу, Александр вступил в Египет, где его встретили как освободителя. Здесь он основал Александрию.
Весной 331 г. до н.э. Александр окончательно разбивает Дария. Столицы Персидской империи сдавались одна за другой — Вавилон, Сузы, Персеполь, Экбатаны, Парфия, Гиркания. Он установил границу своей империи по Сыр-Дарье — Гиндукушу. К наследству, оставленному Александру отцом (Македонскому царству), он прибавил территорию множества стран. При этом поражает незначительность боевой силы, которой был завоеван мир: около 40 тысяч солдат при высадке в Азии, 120 тысяч — в Индии, 80 тысяч — в конце его жизни. Самый великий из всех великих полководцев, грозный повелитель, Александр проявляет себя гениальным организатором. Империя держалась на одном человеке, и он обладал нечеловеческой работоспособностью [1].
Почти не взимая налогов с Македонии и совсем не взимая их с Греции, в Азии Александр создает достаточно сложную фискальную структуру: каждая сатрапия имела специфическую систему налогообложения (таможни, отработочная повинность, подушный налог, налог с недвижимости), что приносило большие доходы. На должности местного управления он назначает представителей коренного населения, так как только они разбирались в тонкостях традиций и языков.
Александр стремился не к уничтожению завоеванных народов, а к слиянию их с греками в единое целое. Лучший способ достичь этой цели царь видел в смешанных браках. Он сам подал при мер — женился на Роксане, дочери одного из владык Согдианы, а затем на трех персидских принцессах. По возвращении из Индии большинство его военачальников и 10 тысяч солдат в один день торжественно сочетались браком с местными девушками («свадьба в Сузах»).
Александр построил 34 города, назвав их своим именем. Эти города распространяли греческую культуру и греческий язык. Он приказал воспитать 30 тысяч иранских детей на греческой культуре. Однако строго уважал чужую религию и культуру, способствовал переселению людей, строил дороги, каналы, доки, корабли.
Следуя своей гениальной интуиции, Александр ввел в империи единую денежную единицу — македонские монеты, чеканенные по аттическому весовому стандарту, заменившие в Азии тяжелые «дарики».
Александр установил культ царя, выросший на поисках греческой философской мысли и монархических традициях Востока. Умер он внезапно — от малярии, после двенадцати с половиной лет (336 — 323 гг. до н.э.) царствования. Его идеал единства человечества, отрицавший различие между греками и варварами, его великие новаторства — блистательное подтверждение мысли Плутарха о том, что история иногда зависит от одного великого человека. Александром Македонским восхищались Пирр и Цезарь. Дожив всего лишь до тридцати трех лет, Александр успел создать новый мир.
Эпоха, называемая эллинской, началась со смерти Александра и закончилась римскими завоеваниями. До нас дошло гораздо больше документов от этой эпохи, чем от предыдущих цивилизаций. Особое место среди них занимают папирусы — листы, изготовленные из переплетенных особым образом растительных волокон. Они написаны по-египетски (демотическим письмом), по-гречески, более поздние — по-латински. Папирусы донесли до нас самые разнообразные документы: письма царей (деловую и личную переписку), школьные тетради, нотариальные архивы. Среди них самыми интересными являются законы о государственных сборах и архив Зенона.
После разрушительных войн изменились границы империи, созданной Александром Македонским, выделились три больших государства: Египетское (во главе с Птолемеем II, сыном Птолемея I), Селевкидское (правил Антиох I) и Македонское (царствовал Антигон II Гонат). В самой Греции оставалось несколько полисов, это прежде всего Афины и Коринф. Расчленение империи Александра подтвердило значение большого политического новшества — института монархии: повсюду стали возникать маленькие и большие царства.
Последователи Александра строили повсюду множество городов, сосредоточивших величайшую культуру и искусство [2].

2. Эллинистические наука, культура и искусство

Как ни парадоксально, человек, по-видимому, может развивать свою индивидуальность только в коллективе: индивидуализм, начавший развиваться в конце V века до н.э., тяга к индивидуальной философии не прижились. Поэты собирались в общества, традиции художественных школ играли первостепенную роль в развитии изобразительных искусств, философия и наука процветали в школах с четкой организационной структурой [3].
Два первых Птолемея подарили своей столице Мусей и Библиотеку. Мусей (букв, «святилище муз») становился исследовательским центром. Ученые полностью обеспечивались щедростью монарха и имели все необходимое для работы — коллекции, инструменты, ботанический и зоологический сады. Фонды Библиотеки все время росли, в нее вошли купленная библиотека Аристотеля и 700 тысяч свитков времен Цезаря. Библиотеки появились в Сиракузах, Таренто, Пергаме.
Постепенно развивается вкус к высокоинтеллектуальной литературе. Трагедия умирала, на смену ей шла комедия. Новая комедия, появившаяся после IV в. до н.э., стремилась к более точному изображению жизни, в ней появились интриги рабов, похвальбы солдат-фанфаронов, пародии и т.д. Так, в комедиях Менандра «Сам себя наказывающий», «Третейский суд», «Брюзга» главными темами были любовь, старость, семейная привязанность, отношения между богатыми и бедными, рабство, суеверия и религия.
Поэзия эллинизма традиционно называется «александрийской», так как большинство знаменитых поэтов жило именно в Александрии при дворе. Отсюда безудержное восхваление монарха. Уроженец Сиракуз, Феокрит прекрасно передает прелести сицилийского пейзажа в поэмах «Сиракузянки» и «Колдуньи»; Каллимах, ученый, автор «Причин», «Элегий» и «Гимнов» оставался библиотекарем в Александрии. Арпат в «Феноменах» стихами изложил астрономическую систему Евдокса Книдского и показал, что самая высокая философия может быть совместима с поэзией. Эта поэзия станет естественным образцом для тех, кто на протяжении веков будет стремиться к искусству ради искусства.
В эллинистический период были созданы труды великих историков (III в. до н.э.). До нас они дошли только во фрагментах, и их авторы сильно различаются по методу изложения исторического материала, а также по таланту. Так, Иероним из Кардии служил у македонских царей и вплотную сталкивался с событиями. Поэтому его труды «История диадохов» и «История эпигонов» — самое значительное из того, что было написано о пятидесяти годах, последовавших за смертью Александра. Эти работы были широко использованы Плутархом.
«История Греции» и «История Македонии» Дуриса Самосского описывают события с 370 до 280 г. до н.э., а Филарх доводит повествование до 220 г. до н.э. Труды Филарха привлекают образностью и динамичностью изложения. Самый крупный историк III в. до н э. — Тимей из Тавроменея, автор «Истории Сицилии». На подлинных документах, проявив невиданную силу критического ума, Тимей сводит в единую систему даты календарных систем Афин, Спарты, Олимпии, Аргоса.
Но истинная слава досталась Полибию (210—125 гг. до н.э.), который совершил просто революцию в истории. Движимый разнообразными чувствами — любопытства, любви к разуму, пристрастия к точности и тщательности, веры в науку — он создает непревзойденный по точности труд «Истории». Онсам посетил все места, где происходили события, изучил все частные архивы, прочитал труды философов, историков, географов.
В это время занятие философией становится профессией. Афины стали самым крупным центром философской мысли. Наиболее своеобразной школой философов была школа «киников» — полный материализм и отказ от общепринятых правил поведения.
Славилась школа Платона и платоновская Академия (с 268 по 241 гг. до н.э.). Платон был блестящим оратором, посвятившим себя устному преподаванию теории вероятности. Во II в. до н.э. Карнеад систематизировал учение, считая, что нет никакой возможности отличить истину от ошибки, надо прокладывать дорогу между абсолютным сомнением скептиков и великими гипотезами стоиков.
В I в. до н.э. Академия была представлена двумя великими философами — Филоном и Антиохом, чьи учения постигал Цицерои в качестве слушателя.
Скептики (буквально «рассматривающие») заявили о себе уже Пирролом (конец IV в. до н.э.), крупным мыслителем, восставшим против догматизма стоиков. Школа скептиков будет процветать даже после римских завоеваний [4].

Эпикуризм

Философские школы уделяли много внимания проблемам морали. В эллинистическое время философия стала как бы убеждением для человека, потерпевшего крушение надежд, потерявшего смысл жизни. В двух учениях конца IV в. до н.э. — эпикуризме и стоицизме — люди находили поддержку; философские школы учили, что счастье — в овладении своей душой, освобождающейся от всего случайного, достигающей состояния безразличия, в котором ее уже ничто не сможет задеть. Основой такого состояния был глубокий аскетизм.
Эпикур, уроженец Афин, молодые годы провел на Самосе, а затем обосновался в Афинах. Там, удалившись в свой знаменитый сад, он жил в окружении учеников, искавших вместе с ним мира в душе с помощью метода психологического лечения, направленного против грусти, тревоги, напрасной суеты, скуки. Эпикур, мудрец, оставил свой основной труд «Трактат о природе» в 37 книгах, но все они были утрачены, до нас дошел только ряд его записанных мыслей и всего три программных письма.
Эпикур воспринимал атомическое учение Демокрита и Левкиппа. Эти два философа V в. до н.э. считали, что материя состоит из неделимых, бесконечных частиц, между которыми нет никаких различий, кроме величины, формы и расположения. В полной пустоте, где движутся эти атомы, вихревое движение создаст агрегаты по двойному сочетанию плотности, которая выталкивает наружу самые легкие из них, а формы — это соединение дополняющих друг друга частиц.
Эта теория потрясает не только потому, что ее создателями являются далекие предшественники современного атомизма, но и потому, что люди получили объяснение устройства Вселенной.
По мнению эпикурейцев, боги существуют, но они абсолютно равнодушны к людям. Что касается смерти, то это фантом, так как душа, состоящая из материальных чрезвычайно летучих атомов, разлагается в момент смерти и, таким образом, не может быть подвергнута наказаниям в аду.
Согласно Эпикуру, главное в жизни — это прежде всего отсутствие страданий, это хорошее настроение, которое коренится в овладении инстинктами, а не в их удовлетворении. Человек должен обладать свободной волей, он не принимает участия в политической жизни, он избегает ее, «удалившись в свою башню из слоновой кости».
Эпикуризм приобрел настолько большой размах, что достиг самых широких слоев населения, в том числе и рабов. Цицерон отметил, что он коснулся и варваров.
Наиболее полно это учение изложено поэтом Лукрецием в его поэме «О природе вещей». Поэма — замечательный отклик на учение мудреца, для которого братские чувства, человеческое достоинство совмещаются с философией интеллектуала.
Древняя Стоя

Стоицизм,

философская школа в Афинах, где она была основана Зеноном и где собирались его ученики. Стоицизм родился из потребности в мире и определенности в один из самых смутных периодов греческой истории.
Зенон, торговец на Кипре, посвятил себя философии. Его успех в Афинах был огромен. Его старались приблизить к македонскому двору, а демос после его смерти почтил Зенона золотой короной. Школа, которую он создал и главой которой был с 322 по 264 г., принято называть Древней Стоей.
Стоицизм основывался на широком видении мира, в котором ведущее место занимала логика, опирающаяся на физику (натурфилософию). Великолепный порядок мира доказывает, что он управляем разумом. Этот разум, бог, имманентен миру, он растворен в материи. Он есть огонь — огонь одухотворяющий и творящий, проникающий в материю и придающий ей все чувственные качества; в чистом виде он существует в сфере, ограничивающей космос. По истечении «большого года», длящегося 10 тысяч лет, он полностью поглощает мир и обновляет его в мировом пожаре («экпиросис»).
Мир приводится в движение иерархией божеств, начиная с Зевса, отождествляемого с огнем, и кончая гениями и демонами, через астральных богов, которые Греция позаимствовала у Востока.
Человеку остается жить в мире, определенном физическими законами, в соответствии с природой подчиняться мировому порядку, сливаясь с Богом. Душа тех, кто добивается согласия с миром, сохранит свою индивидуальность до мирового пожара, тогда как души всех остальных после смерти исчезают.
Средняя стоя
Стоицизм преображается во II в. до н.э. Самый знаменитый стоик этого времени — Диоген, а во второй половине II — начале I вв. до н.э. два новых мыслителя возглавили Среднюю Стою: Панетий (180—110 гг. до н.э.) и Посидоний (135 — 51 гг. до н.э.).
Панетий — новатор, отвергший идею мирового порядка. Он увидел двойственность человека в природе, поэтому жить в соответствии с природой — главное для человека.
Посидоний — учитель Цицерона. Как и Аристотель, Посидоний накопил массу сведений в различных областях наук. Он первый объяснил причину приливов и сконструировал планетарий, которым восхищался Цицерон. Очень способный математик, он доказывал, что геометрия — это часть физики.
В Среднюю Стою этика превратилась в одно из прекраснейших созданий человеческого разума в античную эпоху. Этикой вдохновлялись такие великие личности, как спартанский царь Клеомен и Тиберий Гракх. Стоическая этика была признана и высоко ценилась в Риме его аристократией. Она вдохновляла порывы наиболее мудрых правителей.
В этот период самые крупные философы пытаются создать теорию счастья. Но счастье возможно лишь при безразличии души, которая через аскезу отрывается от суеты мира. Вырисовывается новый идеал: героя древнейших времен сменил мудрец.
Эллинизм окончательно склоняется к индивидуализму, так как только сознание противостоит судьбе, хотя и не оставляет надежды на преобразование общественных отношений. Мыслители эллинистической эпохи считали, что все люди — братья.
Апогей развития греческой науки и искусства
Наука в эллинистическое время становится полностью независимой от философии, и больше уже ни один ученый не мог, как Аристотель, охватить почти весь объем человеческих знаний. Формировались отдельные научные дисциплины.
Главным условием развития науки стало меценатство, создавшее настоящие исследовательские институты, такие, как Мусей в Александрии с ее анатомическими театрами, обсерваториями, зоопарками и ботаническими садами.
Математика сохранила свое первенство среди наук, ее прогресс был несомненен. При этом она все более и более служила познанию мира.
Евклид, приглашенный в Александрию Птолемеем I Сотером, составил там около 300 г. до н. э. 15 книг своих «Начал». Он систематизировал все сделанные до него исследования, к которым добавил и свои собственные (в частности, дал определение пятого постулата, сохранившего его имя). Евклид пользуется систематическим подходом, переходя от простого к сложному через долгую череду доказательств, базирующихся на основополагающих принципах. Историческое значение труда Евклида не следует недооценивать, ибо он представлял собой основу всех человеческих знаний в этой области до недавнего открытия новой математики.
Аполлоний из Пергама (262-200 гг. до н.э.) около 200 г. до н. э. преподавал в Александрии и Пергаме и заслужил прозвище «великого геометра». Его работы касаются в основном определения значения числа «пи» и конических сечений, которым он первый дал рациональное определение.
Архимед Сиракузский (287-212 гг. до н.э.) также интересовался математикой, и, в частности, числом «пи» (величину которого он определил как 3,1416); сферой, доказав, что ее объем равен трети объема описанного цилиндра; цилиндром и коническими сечениями.
Он являлся основателем рациональной механики гидростатики. Но наряду с этой великолепной теоретической работой Архимед проявил свой гений в области практической механики, изобрел рычаг, механические игрушки, осадные машины; его имя звучит и в названии винта, приспособленного в Египте для нужд искусственного орошения. Всем этим он демонстрирует новую склонность к изобретательству, проявившуюся в Александрии у целой плеяды замечательных инженеров, один из которых, Сострат Книдский, был архитектором Александрийского маяка.
Прогресс в области математики сослужил добрую службу и астрономии. Расширение пределов известного мира пробудило интерес к земле, ее форме и месту во Вселенной, движению. Эратосфен из Кирены (библиотекарь в Александрии при Птолемее Эвергете) создал научную географию. Он вычислил длину земного меридиана довольно простым способом. Сиена и Александрия находятся примерно на одном меридиане; в день летнего солнцестояния в Сиене солнечные лучи падают отвесно, тогда как в Александрии они образуют с вертикалью угол в 7°. Зная расстояние между обоими городами, он вычислил длину меридиана - 252 000 стадий (39 690 километров), — результат, точность которого восхищает. Он также составил карты земной поверхности с долготами и широтами; приняв Родос за центр своих координат, он вычислил долготы по разнице во времени, а широты - по отклонению солнца от вертикали в день солнцестояния.
Эратосфен также создал научную хронологию, установив даты со времени взятия Трои до смерти Александра. Аристарх Самосский (начало 111 г. до н. э.) определил размеры Солнца и Луны и расстояние до них от Земли. Но по-настоящему прославился он тем, что отстаивал теорию неподвижности Солнца и вращения Земли вокруг него. Хотя он и предусматривал для Земли, Луны и других планет круговые орбиты (греческая философия рассматривает окружность как единственную совершенную кривую), его можно считать первым предшественником Коперника (гелиоцентрическая теория была развита Селевком из Вавилона).
Эта гипотеза произвела настоящий скандал, и самый великий из ее приверженцев — Гиппарх Никейский — умудрился «сохранить видимость» и улучшить геоцентрическую систему, усовершенствовав теорию эксцентриков и эпициклов.
Сущность последней, очень сложной, теории состоит в том, что звезды вращаются не собственно вокруг Земли, а вокруг некоей точки, которая, в свою очередь, вращается вокруг Земли, - это позволяло объяснить видимую нерегулярность в движении планет, их остановки, обратное движение. Одаренный наблюдатель, он в своей обсерватории на Родосе составляет карту небесного свода, на которой отмечает более 800 неподвижных звезд, и, сравнив свои результаты с результатами халдеев, открывает прецессию равноденствий. Он вычисляет с большой точностью наклонение эклиптики, расстояние до Луны (с погрешностью менее 5%), продолжительность солнечного года (365 дней 5 часов 55 минут; правильный результат - 48 минут). В то же время он закладывает основы тригонометрии, в частности разделив окружность на 360°, подразделенных, в свою очередь, на минуты и секунды.
Посидоний Апамейский, великий философ-стоик, также имел склонность к научным исследованиям. Он интересовался измерениями (длиной меридиана, толщиной атмосферного слоя, расстоянием до звезд) и высказал идею, что приливы вызываются лунным притяжением.
Науки о живых организмах в эпоху эллинизма расцвели не менее пышно, обязанные этим страсти к точным наблюдениям, унаследованной от Аристотеля, а также достижениям медицины. Александрия является местопребыванием самой знаменитой школы естественных знаний. Именно здесь начали препарировать трупы: практика мумифицирования, как это ни парадоксально, сделала почитание человеческих останков менее всеобъемлющим, чем в Греции. Но Кос, родина Гиппократа сохраняет былую славу, так же, как и Книд. В основном во всех святилищах Асклепия (в частности, в Эпидавре и Пергаме) на смену чудесам наступало выздоровление пациентов вследствие лечения.
Наиболее прославлены имена двух современников, родившихся в конце IV в. до н.э. Герофил из Халкедона был одним из пионеров в анатомии. Он открыл нервную систему и объяснил общие принципы ее функционирования, раскрыл роль спинного и головного мозга, изучил глаз и зрительный нерв, разработал диагностику по пульсу. Эрасистрат из Кеоса был подлинным основателем физиологии. Он специализировался в изучении кровообращения, интуитивно открыл роль капиллярных сосудов. Несмотря на то, что Эрасистрат считал, что в артериях содержится воздух и только по венам проходит кровь, его открытия останутся непревзойденными вплоть до Гарвея.
Врач остался одним из самых благородных социальных типов греческого мира. Почти не испытывая влияния Востока, он практиковал светскую, научную медицину, истоком которой были великие философские системы Греции. Его деятельность представляла собой нечто гораздо большее, чем просто механика врачевания: он обладал моральным авторитетом, от него ждали и психологической помощи. Бри царском дворе, в частности при дворе Птолемеев, у врачей был ни с чем не сравнимый престиж.
У науки эллинистической поры были границы, о которых нельзя не упомянуть. Несмотря на то, что математика проникала в новые области, еще не существовало строгой системы обозначения чисел. Единицы, десятки, сотни продолжали обозначать буквами греческого алфавита. Это была система, удовлетворявшая требованиям торговли, но не науки. Только Диофант в III в. и. э. обозначил самые элементарные начала алгебры. Кроме того, отсутствие инструментов наблюдения очень сказывалось на развитии естественных наук. Тем не менее успехи эпохи эллинизма поражают. «Тот, кто понимает Архимеда и Аполлония,- говорил Лейбниц,- меньше восхищается современными учеными». Этот расцвет был тем более значителен, что ознаменовал собой конец античной науки. Римляне в этой области так никогда и не смогли сравняться с греками, и человечество вплоть до открытий эпохи Возрождения будет жить за счет научного капитала, накопленного в Александрии, на Родосе и в Пергаме.
Если философия и наука увлекают нас в «безмятежные храмы», доступ в которые открыт только посвященным, то искусство возвращает нас в повседневность. Действительно, ни одна эпоха не была столь требовательной к художникам в искусстве украшения обыденной жизни. Объем художественной продукции был колоссальным. Велось лихорадочное строительство. Благодаря раскопкам открыты тысячи статуй и статуэток, предназначенных для украшения зданий. Никогда прежде не трудилось столько архитекторов, скульпторов, художников. Это происходило потому, что, во-первых, эллинистический мир процветал и правители считали своим долгом окружать себя людьми, способными прославить их столицы и дворцы; во-вторых, потому, что многочисленная и богатая «буржуазия» покровительствовала искусству и литературе и в ее среде традиции «эвергетов» («благодетелей») получали столь же широкое развитие, что и при дворе.
Искусство приобрело более светский характер, так как самыми крупными заказчиками были цари и богатые слои населения городов. При этом, конечно, религиозная архитектура и скульптура не исчезли: ведь греческий полис не мог обходиться без святилища. Но, за редким исключением, истинная вера в богов здесь ни при чем. Храмы почти никогда не обновлялись, их строили, используя традиционные образцы. В скульптуре боги изображались как люди, и жанровые сцены часто заменяли религиозные рельефы. К тому же возводилось очень много гражданских зданий, они строились в прекрасных, рационально спланированных городах. Дворцы и частные дома соперничали в роскоши и удобстве.
Влияние Востока почти не чувствовалось. Искусство коренного населения пришло в упадок, не дало ничего нового и приобрело тенденцию следовать греческим образцам. Эллинизм царил везде и, несмотря на явные различия между школами, этот процесс можно охарактеризовать как выработку единого художественного языка. В религиозной архитектуре, жанре, которому отдавало предпочтение искусство классической эпохи, было мало нового.
Много новых храмов строилось по традиционным нормам. Дорический ордер использовался все меньше и меньше. Тем не менее в Пергаме мы находим его неплохие образцы (храмы Геры Ба-силеи и Афины Полии), облегченные под влиянием ионического ордера: более легкие колонны, более многочисленные метопы и триглифы (три метопы между колоннами вместо двух), упрощенный план.
Ионический ордер приобрел наибольшее распространение, в частности, в Анатолии, где архитекторы старались находить математические соответствия между различными элементами в традициях Пифея (архитектор IV в. до н. э., построивший храм Афины Полии в Приене. Задуманный при Александре, но законченный только во II в. до н. э., храм был воплощением канона пропорций, которому Пифей посвятил книгу. В этом храме все элементы кратны стороне цоколя, несущего колонны перистиля). В начале II в. до н. э. Гермоген, автор трактата о пропорциях, возводит храм Диониса на Теосе и храм Артемиды Левкофриены в Магнесии на реке Меандр (Левкофриена - букв, «белобровая»). Этот храм Артемиды (31x58 метров) покоился на высоком основании из 7 ступеней (в классическом храме их только три). Он был окружен двумя рядами колонн.
Продолжалась начатая в IV в. до н. э. реконструкция крупных ионических храмов Анатолии (Артемиды в Эфесе и Кибелы в Сардах). Единственное сооружение, заложенное в начале III в. до п. э., выбивается из общего ряда - это Дидимейон (оракульный храм Аполлона в Дидимах около Милета), наконец перестроенный после пожара в начале V в. до н. э. Это гигантское здание (116x52 метра), окруженное перистасисом из двух рядов колонн по длинным сторонам и из трех по фасаду (всего 120 колонн), представляло собой настоящий мраморный лес в традициях величественных построек анатолийской архаики. У него очень любопытный план: за пронаосом из 12 колонн следует притвор, служивший залом для оракулов, сообщавшийся с ним только балконом, откуда, возможно, провозглашали пророчества. В широкий центральный двор, расположенный на 5 метров ниже уровня пронаоса, доступ с одной стороны - из притвора по большой монументальной лестнице, с другой стороны - из пронаоса по двум туннелям, проходившим с двух сторон лестницы. Этот двор под открытым небом соответствовал требованиям канонического храма, но размеры (или, может быть, религиозные мотивы) помешали его перекрытию. В глубине двора находился маленький ионический храм простиль; тетрастиль расположен рядом со священным источником, с которым связан оракул. В нем хранилась архаическая статуя Аполлона Канаха, которая была похищена Ксерксом и возвращена из Экбатаны Селевком. Трудно вообразить причины постройки столь оригинального храма: нужды культа или необходимость обновления? Украшения сделаны в ионической традиции с подавляющей роскошью.
Тяга к колоссальному, которая часто отличает постройки эллинистического периода, обнаруживается в строительстве монументальных алтарей - алтаря Гиерона II в Сиракузах длиной в одну стадию; большого алтаря Зевса и Афины на акрополе в Пергаме (размеры цоколя 36 х 34 х 5,6 метра), известного в основном благодаря своему скульптурному убранству; алтаря Афины в Приене (13 х 7 метров), который испытал влияние пергамского алтаря.
К этим постройкам, возведенным в соответствии с греческими традициями, добавились местные храмы, которые властители строили или реставрировали, желая завоевать симпатии жречества и народных масс. Особенно известны египетские храмы, где местная религия получала значительную поддержку. Назовем храмы, построенные Птолемеями: в Филе - храм Исиды (Птолемей II); в Эдфу - храм Хора (Птолемей III, закончен в I в. до н. э.); в Эсне - храм Хнума-Ра (Птолемей VI); в Ком-Омбо - храм бога-крокодила Себека (Птолемей VI) и храм бога-сокола Гарвериса (Птолемей VI); в Дендерс -храм Хатхор (последние Птолемеи).
План постройки остается чисто египетским: пилоны, двор с портиком, пронаос, зал гипостиля, святилище, окруженное приделами. Но и здесь начинает проявляться организующая тенденция: каждую часть заключают в свою ограду, и в результате храмовой комплекс представляет собой ряд огороженных территорий, одна в другой.
Молено отметить поиск более тщательных пропорций и чистоты линий. Появляется и вскоре становится единственным новый ордер - композитный, очевидно, происходящий от коринфского; растительные орнаменты уже располагаются ярусами. В целом нельзя отрицать, что греческая архитектура оказала определенное влияние на эти пышные постройки.
Развитие архитектуры гораздо ярче проявилось в строительстве жилищ, которые стали просторнее, красивее, удобнее. Изменения в этой области, начавшиеся в IV в. до н.э., углубились. Теперь человек, превратившийся из гражданина полиса в частное лицо, уже не проводит свое время в обсуждениях на агоре и в народном собрании, а начинает все больше и больше интересоваться своим домом.
Конечно, продолжали существовать и многочисленные трущобы. В Александрии, например, бедняки теснились в многоэтажных (как  минимум в четыре этажа) доходных домах. Так или иначе, появление зажиточной «буржуазии» ведет за собой усиление строительства, как об этом свидетельствуют раскопки в Приене и особенно на Делосе. Эти раскопки дополняют друг друга, так как архитектура жилых зданий гораздо богаче на Делосе, чем в Приене. Некоторые письменные свидетельства также позволяют представить себе характер жилищ: согласно архиву Зенона, вилла гиподиойкета Диотима на дарственной земле Фаюма была сделана из местного материала (высушенного на солнце кирпича), но расписана художниками из Александрии.
В Приене большой зал с вестибюлем, украшенным колоннами, залы поменьше и портик группируются вокруг двора. По обеим сторонам главных улиц оставлены участки земли, поделенные между отдельными магазинчиками.
На острове Аполлона, ставшего теперь одним из крупнейших центров средиземноморской торговли, раскопки раскрыли как небольшие, пристроенные один к другому дома, так и великолепные жилища, занимающие целый квартал. Последние особенно многочисленны в районе театра. В них за единственным входом открывается вестибюль. Дом располагается вокруг центрального дворика, чаще всего окруженного перистилем (северный фасад портика может быть более высоким, в таком случае он называется родосским), куда входят гостиные (в частности, ойкос — главная комната, расположенная чаще всего с северной стороны перистиля, с окнами, выходящими на юг) и жилые комнаты. В центре - покрытая мозаикой цистерна для сбора воды, так необходимой на этом безводном острове. План дома неоригинален и является как бы продолжением уже существовавших, новое - лишь обилие и пышность декора. В главных комнатах пол покрыт высокохудожественными многоцветными мозаиками, самая замечательная из которых - «Дионис, потрясающий тирсом». Стены оштукатурены, и яркая окраска обрамляет поясные карнизы с изображенными на них сценами. Статуи и статуэтки оживляют двор и жилые комнаты, как, например, в «доме Гермеса», величественном здании в несколько этажей с двумя расположенными друг над другом перистилями. В нем архитектурное убранство, как и было задумано, зависит от скульптурного. Мраморные столы и кресла гармонично украшают интерьер. Становится понятным, почему италийским купцам, обосновавшимся на Делосе, нравилось жить в этих уютных и в то же время просторных, полных воздуха домах.
При рассмотрении городского ансамбля мы также наблюдаем явный прогресс. Очень редко развитие города происходило само по себе; по-видимому, так было на Делосе, где дома нагромождены один на другой самым удивительным образом. Планомерное градостроительство в эпоху эллинизма стало правилом, причем неважно, застраивалось ли, как в Милете или Пирсе, давно очерченное городское пространство или создавался город на пустом месте, как в новых агломерациях. Города, возникавшие в то время по всему Востоку, строились чаще всего по Гипподамовой системе (что было характерно для маленьких городов, таких, как Филадельфия в Фаюме). Александрия и Антиохия представляют собой великолепные примеры реализации этой системы, отвечающей законам как эстетики, так и удобства. Пергам же со своим очень высоким акрополем давал архитекторам Атталидов возможность проявить себя совершенно иначе в постройке города, которая длилась больше века (наиболее активно при Аттале I Сотере и Эвмене II Сотере). Пергам представляет собой как бы соединение трех городов (каждый со своим храмом), расположенных один над другим, цепляющихся за террасы, соединенные извилистой дорогой и гигантскими лестницами, как будто необычайные театральные декорации, подвешенные к крутому склону холма, господствующего над равниной.
Так или иначе, сделанные ли по Гипподамовой системе или нет, планы эллинистических городов свидетельствуют о большей тонкости замысла, чем это может показаться на первый взгляд. Приспособление к окружающему пейзажу (из которого Пергам черпает свою могучую красоту) — столь же обязательный закон и для равнинных городов, таких, как Александрия. В Александрии все располагается вокруг порта: в этом тесном союзе воды и построек художники и мозаисты неустанно будут черпать вдохновение.
Эллинистические города отнюдь не были монотонными, как можно было бы думать о городах с продуманной планировкой. И если в них уже не ощущалась хаотическая свобода старых времен, зато были великолепные здания, удивлявшие и потрясавшие своим величием и красотой. Над Александрией возвышается Маяк, одно из семи чудес света, построенный в форме параллелепипеда, восьмиугольника и цилиндра, поставленных один на другой. В городе были также воздвигнуты палатка-павильон Птолемея Филадельфа и таламег (дом-корабль) Птолемея Филопатора. Пергам демонстрирует огромный алтарь Зевса и Афины, уникальный как по размерам, так и по красоте жертвенник, достойный величайшего из богов и его любимой дочери. В конце эллинистического периода улицы, в частности в Сирии и Анатолии, строились уже более широкими и с колоннадами.
Градостроители, планировавшие эти пространства, организованные в камне, всегда стремились воплотить в них и математический расчет, и театральную фантазию, но при этом не забывали практические нужды. Так, по надписям нам известен ряд предписаний городских властей, регламентирующих ширину улиц или расстояние между домами. Вода, подводившаяся по акведукам, распределялась, не играя тем не менее такой важной роли, как позже в римских городах. Была организована специальная служба для удаления отбросов.
Особое развитие в эпоху эллинизма получило строительство общественных зданий. Залы заседаний совета чаще всего повторяли план мегапольского терсилиона (зал собраний Десяти тысяч, построенный в IV в. до и, э. для Аркадского союза). Лучший пример таких залов - булевтерий Приены (начало II в. до н. э.). Квадратный в плане, он выходит на большой портик агоры; с трех сторон вокруг алтаря в нем амфитеатром устроены сиденья; колонны, расположенные по диагоналям, поддерживают выступающие балки. Ослабление политической жизни объясняет то, что самые прекрасные здания были предназначены для удовольствия и удобства жителей. Особую склонность архитекторы проявляли к портикам, которые придавали монументальность городскому ансамблю, укрывали от солнца и дождя как бездельника, так и философа. Римляне впоследствии быстро позаимствуют этот тип конструкции, внеся в него некоторые изменения.
Портик часто использовался изолированно, чтобы придать святилищу более грандиозное обрамление (портик Антимона Гоната и Филиппа V на Делосе) или чтобы подчеркнуть ранее существовавший городской пейзаж (портик Эвмена у южного подножия афинского Акрополя, ведущий к храмам Асклепия и Диониса). Чаще всего он возводился по краям агоры и служил для ограничения и упорядочения застройки. Агора, являвшаяся до сих пор просто рыночной площадью, отныне по примеру Ми лета становится прямоугольной, ограниченной портиком. На Делосе существовало несколько агор около порта, где была сконцентрирована жизнь торгового острова. В Коринфе, Фасосе, Магиесии-на-Меандре имелись свои агоры, обширные и гармоничные. Афинская агора, самая замечательная из них, была окружена тремя новыми портиками - Средним, Южным и Восточным (последний - дар Аттала II).
Более гуманная цивилизация множила общественные здания, служившие развлечению. Повсюду на склонах холмов возникали каменные театры. Из эллинистических театров наиболее значительны театры в Дельфах, Додоне, Оропе, на Делосе в Греции, в Приене и Пергаме в Анатолии, в Сиракузах (перестроен Гиероном II) и в Эгеете на Сицилии. Математические исследования исправили оптические иллюзии, превратив театры в научно выстроенные композиции, гармонично вписанные в ландшафт. Значительные модификации, внесенные в их план, позволили сделать настоящие, постоянно действующие сцены. Раньше актеры располагались на деревянном возвышении перед проскением, игравшим роль задника, теперь они поднимались на проскений. Это изменение особенно было заметно в театре Приены (его можно отнести к 150 г. до н.э.).
Гимнасии, палестры (здания для тренировок борцов), стадионы свидетельствуют о любви к физическим упражнениям — основе свободного воспитания. Гимнасии, где регулярно собиралась молодежь, становился также университетским центром города. Учителя в гимнасии преподавали литературу, науки, философию, музыку, здесь же выступали приезжие декламаторы. Эта функция была зафиксирована в надписях начиная с III в. до н.э., и на протяжении всего этого века в Афинах грамматики, риторы или софисты обыкновенно назначали встречи в гимнасии. Возникающим нуждам отвечали новые помещения - комнаты для занятий (акротерии) и библиотеки; вокруг них разбивались сады для прогулок философов. Чтобы насладиться беседой, в эти святилища тела и духа, находившиеся под особым покровительством бога Гермеса и любимого греческого героя Геракла, приходила не только молодежь, но и взрослые. Гимнасии все более и более вписывались в городской ансамбль, и если раньше их строили за пределами города, то теперь они часто соседствовали с агорой.
Развитие крупной торговли влияло на характер новых строений, с которыми мы хорошо знакомы благодаря раскопкам на Делосе. С III в. до н. э. был возведен большой гипостиль по плану (несомненно, восточного происхождения), уже известному грекам (теле-стерион в Элевсине и терсилион в Мегалополе). Его можно сравнить с торговой биржей (зал с пятью рядами колонн по девять в каждом ряду, дорических с внешней стороны, ионических - с внутренней; балки, не скрытые потолком; в центре помещения - световое отверстие). Кроме того, братства иностранных торговцев устраивали там в конце II в. до н.э. обширные склады с пышными парадными комнатами и маленькими храмами; их можно назвать настоящими «караван-сараями». Коллегия почитателей Посейдона из Берита владела там особенно роскошным зданием рядом со священным озером. В нем были открыты замечательные статуи (группа Афродиты, Пана и Эрота). Италийские купцы имели свою агору, окруженную лавками и конторами,-прообраз «площади корпораций» Остии императорского времени.
Ничто так ярко не свидетельствует о процветании греческого мира и о досуге его жителей, как эти гармоничные города, где все дышало порядком и красотой - на агоре, в театре, в палестре и даже в самых утилитарных постройках. И надо ли добавлять, что города украшались огромным, поражавшим воображение количеством произведений искусства. Когда Филипп V взял Терм, центр Этолийского союза (но весьма скромный город), Полибий насчитал в нем 2 000 статуй! Как и в предыдущие эпохи, грек не представлял себе архитектурных сооружений без скульптурного убранства.
В истории можно назвать мало периодов, когда бы так любили статуи и барельефы, как их любили в эллинистическую эпоху. Конечно, не все они были высокого качества: увеличение спроса неизбежно сопровождается некоторой деградацией искусства. Тем не менее скульптура осталась живым искусством, которое не ограничилось продолжением старых традиций.
В самом искусстве, судя по всему, торжествовали две тенденции. С одной стороны, во всех изображениях присутствовала патетика; скульптура, кажется, заняла место трагедии, чтобы внушать душам ужас и жалость. Скульпторы любили кровавые сцены, источниками которых были как страшные кары из мифов, так и современная история. Тела свивались в конвульсиях, лица, искаженные страданием, выражали проклятие человеческого существования. Этот яростный романтизм появился в Пергаме, а также на Родосе.
С другой стороны, художники демонстрировали такую же остроту наблюдательности, какую проявляли биологи и поэты той же эпохи. Реалистический подход усилился прежде всего в портрете — жанре, особенно распространившемся с развитием индивидуализма и культа царей. Реалистический подход проявился в интересе скорее к натуралистическому, чем реалистическому, к самому обычному. Ярчайший пример - «Пьяная старуха» (шедевр Мирона из Фив): дряхлая пьяница с иссохшей грудью, держащая в руке кубок, или «Рыбак» - несчастный, с жалким лицом и торчащими ребрами человек. Скульпторы больше не пренебрегали такими категориями, как детство, старость, физические уродства, бедность - все то, что обходило своим вниманием прежнее искусство, проникнутое стремлением к идеальной красоте. Появился стиль, напоминавший барокко, в частности в мелкой, комнатной пластике или рельефах, называемых «живописными» (их слишком быстро определили как «александрийские», но они были распространены и на территории Азии).
В скульптуре самой Греции в эпоху эллинизма нововведений почти не было, здесь удовлетворялись разработкой многовековых скульптурных традиций, богатых многочисленными шедеврами.
Скульпторы чаще всего подражали великим мастерам поздней классики, не всегда понимая их идеи. Охотно разрабатывались темы, близкие искусству Праксителя и его сыновей, способствовавших сохранению наследия великого мастера. Это прелестные юноши, вяло облокотившиеся на опору, бесчисленные повторения сатиров с флейтами, эроты, юные, прекрасные женщины. Черты, наиболее характерные для мастера, утрируются: мягкость полутонов с едва уловимыми переходами, проработка лица, особенная тщательность в передаче волос. Столь продолжительный успех Прак-сителя не случаен. Его чарующее искусство, духовную ценность которого все больше и больше забывают, соответствовало стремлению к изящному, столь распространенному во всем эллинистическом мире.
Мастеру «печального» реализма Скопасу, прежде чем он нашел в скульпторах Пергама своих прямых наследников, широко подражали в самой Греции. В доказательство можно привести многочисленных «умирающих Александров» с патетическим выражением лица, взглядом, устремленным вверх, будто в экстазе,- все это напоминает головы с фронтонов храма в Тегее. Неизвестный автор «Ники Самофракийской» также был учеником великого паросца, но его стиль более свободен и эклектичен. Изогнувшийся торс, выступающие бедра богини дышат настоящей жизнью, и им как нельзя лучше соответствуют свободные одежды, романтично развеваемые морским ветром. Остается только сожалеть о том, что мы не знаем точно, по случаю какой битвы было создано это произведение: в честь победы Деметрия Полиоркета над Птолемеем при Саламине на Кипре или, что более вероятно, в честь победы Антигона Гоната на Косе?
Лисипп из Сикиона также создал школу. Неизвестный автор «Геракла Фарнезе» сохранил что-то от его манеры, но герой кажется как бы раздавленным своей чудовищной мускулатурой «ярмарочного силача», уставшим от собственных побед. Самый почитаемый ученик знаменитого сикионца - это Харес из Линда, автор знаменитого «Колосса Родосского», одного из семи чудес света.
Эта грандиозная (высотой 36 метров) статуя Гелиоса, божества-покровителя города, возвышалась у входа в порт Родоса, но вскоре обрушилась при землетрясении.
Постепенно распространялся академизм. Начиная с 150 г. до н.э. неоаттическая школа брала образцы в прошлом, избегая пристального наблюдения за жизнью. Это холодное и чопорное искусство, одержимое яркими успехами скульптуры классической эпохи, подарило миру самые безликие творения, до бесконечности воспроизводя Афину Парфенос. Оно нашло последователей в Риме, где самым его видным представителем был Пракситель (I в. до н.э.), посвятивший пять книг истории скульптуры.
Но эллинистическая скульптура не ограничилась этим традиционным, быстро закосневшим искусством. В Азии и в Александрии появились великие произведения, вдохновленные духом нового.
Азия вновь пребывала в брожении. Из всех многочисленных новаторских мастерских самые значительные находились в Пергаме. Атталиды устроили у себя во дворце музей, в котором собрали даже архаические произведения Бупала и Оната, приблизили к себе великолепных мастеров. Именно при дворе Атталидов возникло искусствоведение как новый вид творчества. По заказу Атталидов были созданы некоторые из самых замечательных творений эпохи.
Аттал I возвел па вершине цитадели около святилища Афины большой жертвенник, чтобы отмстить свою победу над галатами, кочевыми племенами галлов, которые пришли в Азию и разоряли ее города. Весь ансамбль сейчас восстановить трудно, но к нему можно отнести некоторые известные фрагменты, а именно — «Умирающего гладиатора» из Капитолия и группу «Аррия и Пет» из собрания Людовизи, которая на самом деле изображает умирающего галата и галата, кончающего жизнь самоубийством после убийства своей жены. Для неизвестного скульптора это была прекрасная возможность воспеть славу властителя, продемонстрировав отчаяние побежденных. Лица их выражают ужас поражения и смерти, тела обезображены страшными ранами.
Эвмен II построил большой алтарь Зевса и Афины Никефоры, по основанию которого идет длинный фриз (130 метров) на восточный манер с изображением «Гигантомахии». Внутри был другой фриз, менее динамичный, более классический по форме, посвященный Телефу - сыну Геракла и мифическому предку династии. С одной стороны - гиганты, ужасные львиноголовые или змееногие и крылатые чудовища; с другой - олимпийцы, движения которых сдержанны и величественны. Сколько проникающей в душу экспрессии в лицах чудовищ! Какой реализм даже в мельчайших деталях - шкурах чудовищ, чешуе змей - в деталях, заполняющих все пустоты, как будто художник боялся незаполненного пространства!
Сила этих творений в том, что авторы осмелились наконец выразить ужас и безнадежность перед лицом смерти или варварства. Вкус к мрачному, болезненному, уродливому, к тому, что отвергает человеческий разум и чувство меры, любование всем этим дает право рассматривать названные произведения с точки зрения психоанализа. Цели искусства эпохи эллинизма, вероятно, почти не отличались от задач классического искусства, но конвульсии беспокойной эпохи освободили художника от сдержанности и стеснения: жестока, запятнана кровью победа разума. Мир, познавший ужас и миражи, воплотил себя на высоком акрополе Пергама.
На Родосе также существовала блестящая школа скульпторов, которая следовала азиатскому стилю. Произведения ее разнообразна - от тройной «Гекаты» в архаическом стиле до «Нимфы», очень свободно повторяющей одну из самых «модернистских» скульптур - «Афродиту Дойдале». Подлинным шедевром является группа «Лаокоон» (около 50 г. до н.э.), в которой проявился вкус к патетике, очень напоминающий пергамский, но, может быть, несколько смягченный из-за необходимости показать детей, которые, правда, будут задушены ужасными змеями.
Ту же «анатомию страданий» (Ш. Пикар) мы находим в Тралле в огромной группе «Фарнезский бык» (около 100 г. до н.э.). Скульпторы изобразили миф о наказании Дирки двумя сыновьями Антиопы. На вершине скалы юноши готовят казнь Дирки, трепещущее тело которой, привязанное к дикому быку, будет затем брошено в источник. Огромная пирамидальная масса выражает высшую степень взволнованности.
На севере Анатолии работали два великих мастера. Дойдал из Вифинии изваял Афродиту, сидящую на корточках в ванне и поливающую водой свое крепкое тело. Это жанровая сцена, в которой богиня - лишь предлог для демонстрации отважной, виртуозной техники. Боэт из Халкедона дал миру «Мальчика с гусем», вызвав новую волну интереса к детству.
Сирийская школа осталась более классической. Ее представители любили изображать дородных, с пышными формами натурщиц. Самое характерное произведение этой школы - группа «Афродита, Пан и Эрот» — найдено на Делосе в помещении коллегии Посейдониастов из Берита. По словам Ш. Пикара, богиня скорее похожа на смертную толстушку, се можно бы назвать красоткой с леваптинской грацией.
Несмотря на богатство и разнообразие азиатских школ, скульптура птолемеевского Египта легко выдерживала сравнение с ними. Иногда их даже трудно отличить друг от друга. «Галат» из Фаюма очень близок пергамскому «Галату», а дородная александрийская «Афродита» живо напоминает своих сирийских сестер.
Влияние Праксителя чувствуется в Александрии сильнее, чем где бы то ни было. Оно проявляется в основном в бесчисленных женских изображениях, часто имеющих с богиней только общее имя: Афродита Анадиомена («выходящая из воды»), распускающая волосы или завязывающая сандалию, «Афродита целомудренная», кокетливо прикрывающая прелести своего пухлого тела. Одно из самых прекрасных подражаний образцам Праксителя, родом из соседнего с Александрией центра, - «Венера из Кирены» (II в. до н. э.).
Художники были увлечены пристальным наблюдением за действительностью, и мы имеем все основания полагать, что в этом реализме сливаются влияние греческое, восходящее к искусству классики, и влияние египетское, поскольку местные мастера всегда удовольствием предавались тщательному изучению окружающего мира. Все чаще и чаще забавные ситуации изображались ради них самих, на смену сценам религиозного характера приходили жанровые сцены, где охотно резвятся милые, толстощекие амурчики с лукавыми лицами и самые обычные животные - такие же как в эпиграммах «Антологии». Скульпторы любят изображать различные социальные типы, и перед нами проходит жизнь бедняков - моряков, крестьян, рыбаков, шутов, - все это ценные свидетельства для изучения повседневной жизни. Они не обошли своим вниманием и не совсем обычные этнические типы, которые встречались на улицах космополитической Александрии,- нубийцев, ливийцев и т. д. В живописном рельефе, одном из самых оригинальных созданий александрийского искусства, скульпторы помещали в скромную рамку целый пейзаж - сельский, очень похожий на тот, что воспевался в идиллиях, или городской.
Любовь к жизни во всех ее проявлениях сквозит в жанровых сценах и живописных рельефах. Она видна и в портретах, в основном царских, в самых лучших из них виден результат глубокого психологического анализа. Перед нами замечательные бюсты первых Птолемеев, последняя из цариц - великая Клеопатра с ее орлиным носом и властным профилем под вуалью.
В то время как греческое искусство Александрии стремилось воплотить жизнь во всей ее неуловимости, традиционное египетское искусство умирало. Скульпторы продолжали работать по канонам времен фараонов, доказательство тому - рельеф «Коронация Птолемея IV Филопатора», на котором властитель изображен в виде фараона в окружении богинь Верхнего и Нижнего Египта. Это было умирающее искусство, в котором условность заменяла непосредственность.
Более притягательным кажется смешанное искусство, появившееся уже в конце IV в. до В. э. в погребальных памятниках Пет-Осириса, египетского жреца, героизированного на греческий манер, барельефы с изображениями которого демонстрируют любопытную смесь местных мотивов и греческих типов. Еще более замечательные произведения дает нам круглая скульптура. Большая голова из зеленого сланца, как полагают, Птолемея Эвергета, хранящаяся в Копенгагене, изображает лицо с чертами Аполлона. Другая голова из зеленого сланца, которая находится в Британском музее под названием «Африканец»,- это портрет человека ярко выраженного хамитского типа со слегка вьющимися волосами и едва уловимым выражением иронии, жестокости и таинственности на костлявом лице. Это великолепное произведение, в котором сливаются две техники и, можно добавить, две мудрости. От художника, как и от скульптора, требуется умение и волновать и зачаровывать одновременно. Живопись периода эллинизма стала лучше известна благодаря открытию нескольких редчайших подлинников - украшений домов на Делосе и стел из музея в Волосе (из некрополя Деметриады, города, основанного Деметрисм По-лиоркетом в Пагасетическом заливе в 294 г. до п. э.). Мы с ней знакомы в основном благодаря фрескам и мозаикам вилл, в частности в Геркулануме и Помпеях, которые сплошь и рядом копируют шедевры эллинистической школы.
И снова истоки творческого порыва надо искать вне Греции. Школы Пропонтиды и Азии замечательны своим пафосом. Вот два очень характерных примера. Тимомах из Византии изобразил Медею, в смятении смотрящую на своих детей, которых она вскоре убьет; они же спокойно играют в бабки на алтаре, где будут убиты в присутствии их воспитателя. (Эта композиция, по всей вероятности, была очень популярна. В Геркулануме была найдена копия всей сцены, накопим в Помпеях изображена лишь одна Медея.) Пергамский художник также, хотя и менее грубо, задевает чувства зрителя, рисуя «Телефа с нимфой Аркадией и Гераклом». Взгляд нимфы устремлен вдаль, как будто она предвидит династию, начало которой положит этот ребенок (согласно распространяемой Атталидами версии). Геракл смотрит на Телефа; возле них стоит большая корзина с фруктами, рядом - Сатир и юная девушка, все это символизирует аркадский пейзаж.
Для александрийской школы характерны любовные сцены на фоне буколического пейзажа. Среди них наибольшее распространение получает цикл Афродиты. Шаловливые и жестокие амурчики со своими злыми проделками, от которых страдает столько смертных, и сами боги фигурируют в прелестных сценах, таких, как «Находка гнезда амуров» или «Продавщица амуров». Эти произведения чаще всего проникнуты очарованием, хотя временами, подобно современной им поэзии, они опускаются до грубой эротики.
Неоспоримый прогресс живописи был обязан ис только обогащению техники (например, появлению новых красок - синей, фиолетовой, пурпурной), но и углублению эмоциональности. Наиболее многочисленными стали идиллические сцены. Чаще всего изображались знаменитые мифологические пары, удобный предлог для нежных пасторалей: нимфа дает напиться жаждущему Сатиру; Афродита кокетничает с Аресом; Артемида нежно берет за подбородок Ипполита, удивленно смотрящего на нее; Дионис созерцает Ариадну, усыпленную Гипносом; Адонис умирает на руках Афродиты.
Пейзаж, служивший обязательным фоном для этих идиллий, иногда выступал и как самостоятельный жанр. Особенно были популярны сады, благоухающие свежестью «райские кущи» с редкими растениями, а также портовые пейзажи, кажется, приглашающие в путешествие. Художники любили изображать животных-хищников и фантастических чудовищ. Нередко встречаются рыбы или дичь - естественное украшение столовых; вместе с нарисованными корзинами фруктов эти изображения являются первыми натюрмортами в греческом искусстве.
Наряду с подобными полотнами, призванными в основном радовать глаз, существовали и большие фрески со множеством персонажей, человеческая, а часто и религиозная идея которых апеллирует к разуму зрителя. «Свадьба в Альдобрандине», хранящаяся в Ватикане, изображает новобрачную вместе с матерью, служанками, ее подбадривают Афродита и Пейто («Убеждение»). Трудно вообразить себе что-либо более нежное, чем чувства, написанные на лицах, и более светлое, чем колорит картины.
Фрески «Виллы Мистерий» в Помпеях еще более замечательны. Эта композиция времени императора Августа, украшающая, по всей видимости, зал для посвящений, ставит много непростых вопросов: мы видим Диониса, опирающегося на Ариадну, играющего на сиринксе (род флейты) Сатира, Менаду в трансе, юную девушку, принимающую ритуальное бичевание, другую, в ужасе прячущую лицо на груди у подруги, и мальчика из хора, читающего священную книгу. Ясен лишь общий смысл: таинства обещают посвященным спасение через любовь к богам. Это произведение заслуживает внимания как своей красотой и техническим совершенством, так и напряженностью религиозного чувства, которое его пронизывает.
В мозаиках часто используются мотивы живописных полотен. После первых опытов в IV в. до н.э., когда мозаика делалась из необработанных камней, она очень быстро прогрессировала в выразительности благодаря использованию цветных, специально обточенных камней. Где произошло это изменение - в Александрии или на Сицилии? Об этом продолжают спорить, но ясно одно: бывшее второстепенным искусство выходит на первый план в украшении дворцов и домов.
Во время недавних раскопок дворца македонских царей в Пелле были обнаружены замечательные мозаики (около 300 г. до н. э.), изображающие Диониса верхом па леопарде и сцены охоты (вероятно, Кратер, сопровождающий Александра во время охоты на львов).
Великолепная «Битва при Арбеле» из музея в Неаполе копирует, очевидно, картину Филоксена Эретрийского (начало III до н. э.). Художник пытается экспериментировать с перспективой: передает небо, сложные повороты конных фигур. Иссушенное дерево символизирует пейзаж. Сложная, многофигурная композиция уравновешивается тем не менее взволнованным, полным отчаяния жестом Дария. Мозаики Делоса ценны уже тем, что это подлинные произведения эллинистического искусства, а не их римские копии. Полы комнат богатых жилищ украшены, смотря по назначению комнаты, геометрическим орнаментом, натюрмортами, изображениями животных (чаще всего дельфинов) или мифологическими сценами. Самая знаменитая (о ней мы уже упоминали чуть выше) и удивительная из мозаик - «Дионине, потрясающий тирсом».
Цивилизация проявляла себя не только в крупных произведениях изобразительного искусства, но столь же ярко и в изделиях декоративно-прикладного искусства. Эллинистический период в этой области выделяется совершенно особенным образом.
Керамическое производство находилось в упадке. Сосуды украшались чаще растительным орнаментом, реже - изображениями человеческих фигур. Рисунок делался иногда на светлом, иногда на темпом, имитирующем металл фоне, Настоящей расписной посуде в повседневно й жизни уже не отводилось столь почетное место, как это было в классическую эпоху. Наметилась конкуренция расписной керамики с посудой, украшенной рельефным орнаментом, редко встречавшимся ра-не.1. Это производство быстро развилось в эллинистический период Дешевые, «мегарские», как их раньше называли, чаши (сейчас известно, что нх изготовляли во всем Восточном Средиземноморье) воспроизводят лучшие образцы торевтики. Они появились в Афинах около 250 г. до н. э. Сначала их украшали чисто растительным орнаментом, а затем и изображениями фигур. «Мегарские» чаши в большом количестве производились в Афинах примерно до 100 г. до и. э. Уже начиная с III в. до н.э. число центров их производства увеличилось (Пергам, Коринф, Аргос), а с конца II в. до н. э. мастерские возникали даже в Италии, что способствовало появлению terra sigillata (рельефная красно лаковая керамика римского времени).
Металлические вазы пользовались, как никогда раньше, большой популярностью. И в Александрии, и в Пергаме торевты работали по золоту, серебру, бронзе. Большинство вещей из знаменитого клада Бертувиль-Берне (в Нормандии) относится как раз к эллинистической, а не к римской эпохе. На самых лучших из них изображены печаль и смерть Ахилла и трагическая судьба Гектора, тело которого протащили вокруг крепостной стены, а затем повесили. Вазы с подобными патетическими и поучительными сценами были, по всей вероятности, сделаны в Пергаме.
Что бы там ни говорили, а греческое искусство в эпоху эллинизма отнюдь не возрождается, ибо оно не умирало вовсе. Оно постоянно возобновлялось, развиваясь самыми различными путями. Его характерная черта - выражение сущности человека с его горестями и радостями. Мало найдется чувств, которые бы оно не отразило: от пылающей страсти до нежной идиллии. Почти нет сюжетов, к которым оно не обращалось бы: греки и варвары, старики и дети, идеальная красота и уродство. И, несмотря на то, что искусство это было предназначено прежде всего для элиты, часто свое вдохновение оно черпало в мире бедности. Нет стилей, которым бы оно не следовало: от пергамского романтизма до барокко некоторых александрийских рельефов. И всегда оно оставалось греческим, и ничто человеческое ему не было чуждо.

Литература
Бенгстон Г. Правители эпохи эллинизма. — М., 1982.
ДройзенИ.Г. История эллинизма. - М., 1949. Т. 1-3. М., 1890-1893.
Ковалев СИ. Эллинизм. Рим. — Л., 1936.
Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. — М.—Л., 1950.
Шахермайер Ф. Александр Македонский. — М., 1984.
Шофман И.Ш. Распад империи Александра Македонского. -Казань, 1984.

Вопросы для обсуждения

  1. Почему «мировая империя», созданная Александром Македонским, оказалась только идеей великого полководца?
  2. Что способствовало стремительному развитию науки и искусства эллинов?

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история












 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.