Библиотека Гумер - история

ТЕМА 1 ВОСТОЧНЫЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ
ФЕНОМЕН ВОСТОКА

ОГЛАВЛЕНИЕ

Цивилизации определяются тремя типами:
1) тип циклического развития (Восточная цивилизация);
2) тип прогрессивного развития (Западная цивилизация);
3) тип непрогрессивного развития (аборигены Австралии, индейцы Америки, племена Африки, малые народы Сибири и Севера Европы).

ФЕНОМЕН ВОСТОКА

Восточный тип цивилизации — тип циклического развития — возник в глубокой древности, но главные черты Восточной цивилизации были сформулированы и обрели классическое выражение прежде всего в Индии и Китае.
Культура и религия народов Востока развивались, переплетаясь и обогащая друг друга. Так, из Индии своеобразная танцевальная драма — гигаку — была занесена в южно-китайское царство У (по-японски Го), а оттуда в Корею. В VI в. вместе с распространением буддизма танцевальная драма появляется в Японии, где она и получает название гогаку — «музыка Го». Через Китай в Японию было занесено танцевальное представление — бугаку.
Японский искусствовед Нома Сэйроку утверждает, что иммигрировавшие в середине VI в. в Японию члены царского рода У привезли с собой музыкальные инструменты и маски, которые трансформировались на японской почве. Некоторые маски были заимствованы японцами с Цейлона, из Индии, Индокитая, с Явы.
Ряд японских музыковедов, таких, как Иба Такаси, Яманэ Гиндзи и другие, считают, что музыкальный лад древних японцев родственен музыкальному ладу айнов, тунгусов и других народов Дальнего Востока.
Китайская музыкальная система люй проникает в Японию вместе с китайской философией и литературой в VI в. Структура японского звукоряда позволяет сблизить его со звукорядом древнего Египта и древней Греции. Наличие как в древнеяпонском, так и древнегреческом языках силлабического стихосложения с внутренними музыкальными ударениями привело к возникновению звукорядов, аналогичных по структуре даже и в различных условиях.
Три варианта японской гаммы хирадзёси, кумоидзёси и ивато напоминают фригийский лад в модифицированной форме раннего средневековья.
Мснтальность народов, относящихся к этому типу, наделена особым своеобразием. Общественное сознание носит харизматический характер: действительность воспринимается через чувственный опыт (слышу, ощущаю, вижу) и через веру в божественные силы. Это связано с тем, что на Востоке боги, небесные силы воспринимаются как часть живой природы. Они существуют рядом с человеком, участвуют в его жизни, влияют на него. Человек, в свою очередь, влияет на живущих рядом богов.
Представление об историческом времени на Востоке имеет не меньшие особенности: прошлое, настоящее и будущее существуют как бы одновременно, вместе. Человек словно живет одновременно и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Такое понимание времени объясняется тем, что на Востоке душа считается бессмертной, меняется только форма ее существования. Отсюда особое представление о предках: умершие предки (прошлое) существуют в настоящем, но в другой форме, и влияют на человека. Не родившиеся потомки (будущее) существуют так же в настоящем, но в другой форме. Проблема «отцов и детей» на Востоке поэтому не возникла.
Цель существования обществ понимается на Востоке как движение и приближение к некоемому высшему божественному идеалу. А сама жизнь воспринимается как бы бесконечно разыгрываемым космогоническим и религиозным спектаклем, в котором участвуют и люди, и боги. Постижение высшего сакрального смысла, а не реализация конкретных целей — главная ценность бытия народов Востока.
Стремление к духовному совершенству, истовость религиозного поиска характерны для буддийской Индии. Китайское конфуцианство определило социальный идеал — бескорыстный рыцарь безупречной морали, гуманности, высокого долга. Земные владыки на Востоке обожествлялись, наделялись сверхъестественными особенностями.
Общества Востока построены на принципах коллективизма. Личностное начало развито слабо, личные интересы полностью подчинены общине. Восточное общество было построено на особом типе связей вертикального характера. Горизонтальные связи (духовные, политические, экономические) между общинами не развиты. Власть единоличного правителя ничем не ограничена, человек полностью зависел от бюрократии и чиновников, управляющих от имени властелина. Государственная машина восточного деспотизма обезличена, личная инициатива и ответственность исключались; здесь не могли возникнуть партии, борьба идей.
Изменения в таких обществах происходили медленно: несколько поколений людей могли жить практически в одних и тех же условиях; традиции, опыт многих поколений канонизировались как высшая общественная ценность. Авторитет старшего поколения был очень высок.
Развитие в странах Востока идет циклами. Графически этот путь можно изобразить в виде пружины, где каждый виток — это один цикл развития, от одного витка к другому — это «шаг» поступательного движения. Но при таком медленном, циклическом развитии общество имело высокоразвитые науку, культуру, философию, тончайшее искусство, поражающие мир открытия, богатейшую духовную жизнь. Однако человек, личность на Востоке не имели собственной ценности. Человек — песчинка на берегу океана вечности, от него ничто не зависело. Символ восточной культуры — человек в лодке без весел, течение реки (времени) определяло жизнь человека, т.е. традиции, государство, природа определяли путь жизни человека, поэтому весла человеку не нужны.
Подробнее этот тип цивилизации рассмотрим далее на примерах государств с наиболее древней культурой — Китая, Индии и Японии.

ЛЕКЦИЯ 1. ЦИВИЛИЗАЦИЯ КИТАЯ

1. Истоки китайской цивилизации.
2. Формирование менталъности людей китайской цивилизации.
5. Космос и человек, начала синергетики, идея информационного поля — все от цивилизации Китая.
4. Специфика культуры цивилизации Китая.

1. Истоки китайской цивилизации

Русское название «Китай» произошло от названия монгольского племени Киданей (или «китаев»), завоевавших в X —XI вв. север китайской империи и образовавших там свое государство. Сами же китайцы издавна именуют себя ханьцами, по имени династии, правившей в стране около пяти столетий, с III в. до н.э. по III в. н.э., и заложившей основы традиционной китайской государственности и культуры. Что же до названия страны, то она с древнейших времен именовалась «Чжунго», что означало «Среднее царство» (или «царства»), «Срединная империя». В смысле этого самоназвания присутствовал момент противопоставления себя окружающему миру, осознание себя в качестве некоего центра. Для этого имелись бесспорные основания.
Китайская цивилизация первоначально сложилась в бассейне реки Хуанхэ, где на се южном берегу раскинулся Аньян, куда сегодня ежегодно приезжают сотни людей с единственной целью: увидеть остатки одной из великих цивилизаций древнего Китая, насчитывающей более трех тысячелетий истории, столицу династии Шан, расположенную менее чем в двух милях к северо-западу от Аньяна.
Сегодня все, что связано с Шан, уже не подвергается сомнению, а местность вокруг Аньяна является наиболее разработанным археологическим местом в мире. В течение тысячелетий таинственная Шан волновала историков, была предметом фантазий и спекуляций. Китайский философ Конфуций, живший в VI в. до н.э., говорил в отношении Шан: «Как можно говорить об их церемониях? Нет ни документов, ни знающих людей».
Время Шан сегодня почитается в Китае как «Золотой век» Древнего Китая. Двумя другими династиями были: Ся, предшествовавшая Шан, и Чжоу, следовавшая за Шан. Пренебрегая первыми двумя, многие историки и археологи, однако, считали, что история Китая начинается с династии Чжоу. Причиной этого было отсутствие памятников и предметов, относящихся к династиям Ся и Шан. Храмы и дворцы не сохранились: каждая последующая династия разрушала здания предыдущей и выстраивала свои на их руинах. Архивы Шан были разграблены после захвата се столицы победоносными Чжоу примерно в середине II в. до н.э., а уцелевшие постепенно поглотило время.
Огромное историческое наследие Китая, погребенное под землей, долгое время находилось под защитой грозного табу, связанного с почитанием предков, однако в 281 г. нашей эры грабители проникли в государства У приказал построить водный путь для соединения рек Хуанхэ и Янцзы, это канал Хань Гоу, длиной почти 100 миль, который в наше время является частью Великого Канала, соединяющего Ханчжоу и Пекин. Система дамб, каналов и шлюзов, созданная в 250 г. до н.э. Ли Бином, была настолько совершенна, что часть ее действует и поныне в провинции Сычуапь [2].
Мастера эпохи Восточной Чжоу отливали из бронзы изделия необычайной сложности и вычурного убранства. Изделия из серебра и золота — сосуды для еды и питья, ожерелья, поясные пряжки, другие предметы роскоши аристократов — удивляют тонкостью работы и изысканностью.
Китайская традиция утверждает, что способность читать и писать указывает на эрудицию в такой же степени, как и почитаемое древними греками ораторское искусство.
Возникновение китайской письменности теряется в глубине веков. Радиоуглеродным методом определена эпоха самой ранней глиняной посуды с письменами — V —IV вв. до н.э. На овладение китайской письменностью уходит примерно 10 лет даже у самих китайцев, зато награда в культурном плане завораживающе огромна: можно читать все классические тексты китайского прошлого. Поразительно, что читать Конфуция не труднее, чем современную поэзию.
Случайно найденный при раскопках предмет дает уникальную возможность соприкоснуться с далеким прошлым. Так, находка в гробнице египетского фараона Тутанхамона серебряной трубы и маленькая глиняная окарина, раскопанная в захоронениях майя, связали прошлое и настоящее. В Китае произошло подобное: в 1979 г. в гробнице провинции Хэнань, где 2 400 лет назад был погребен китайский аристократ, обнаружили 26 колоколов, каждый из которых способен издавать две разных ноты. Когда ударяли молоточками по краям и средней части колоколов, они издавали нежные звуки. И вот решено было в 1988 г. сыграть один раз мелодию на колоколах в Китае и записать звуки каждого колокола. Американский композитор Норман Дерки написал по заказу устроителей выставки колоколов в Сиэтле в штате Вашингтон пьесу для этих колоколов. Посетители выставки услышали сладкозвучную мелодию, рожденную звуками чудесного инструмента древности [3].
Китай — классический образец цивилизации циклического типа: еще в древности было замечено, что в истории этой страны есть определенный ритм, действующий с четкостью маятникового механизма. Каждая новая династия как бы начинала новый цикл, процветали ее дела, но спустя некоторое время в стране все сильнее и сильнее проявлялись признаки упадка (разорялись крестьяне, провинции начинали борьбу за независимость от центральной власти, чиновники все больше коррумпировались). Народное восстание венчало всеобщий развал. Так, в 206 г. до н.э. пришла к власти династия Хань, которую основал крестьянин — один из вождей восставших. Блестяще начав, уже к середине II в.н.э. империя вступила в полосу упадка. В III в. Китай распался на три самостоятельных государства, но новой династии Цзинь удалось восстановить единство па несколько десятилетий. С начала IV в. в Китай хлынули орды кочевников, раздробивших страну. Династии Суй вновь удалось объединить Север и Юг, но и она в начале VII в. была свергнута, уступив правление династии Тан, правившей до X в. и замененной династией Суп, стоявшей во главе страны до XIII в. Новая волна вторжения кочевых племен в Китай закончилась основанием новой монгольской династии Юань (1280 — 1368). Разрушенная экономика, растущее недовольство правлением монголов закончилось восстанием, которым руководил Чжоу-Юань-Чжан. Он объявил себя императором династии Мин. Процветание, созидание этой династии оборвалось в начале XVII в. с вторжением воинственных маньчжуров, создавших династию Цин. Эта династия продержалась до начала XX в., органично вобрав в себя конфуцианскую культуру и традиции китайской цивилизации.
Цикличность развития китайской цивилизации подтвердилась событиями XX века. «Великий кормчий Мао» и его политика привели Китай к полному упадку, однако эта великая цивилизация к концу XX века снова удивила мир своим размахом, подъемом экономики.
Китайскую цивилизацию всегда со всех сторон окружали племенные образования, стоявшие на более низкой ступени развития. Степные кочевники с севера и запада, южные племена яо и мяо, горцы Шаиьдуна — все они одинаково воспринимались китайцами как дикари, «варвары четырех сторон света», культура которых, даже не имевшая письменности, не шла ни в какое сравнение с китайской. Позднее на границах Китая появились гунны, их сменили монголы. Китай расширил границы на востоке до моря, на юге — до субтропиков, но всюду другие народы уступали Китаю в культурном развитии.
Волна за волной на Китай накатывались орды кочевников, захватывая его частью или целиком: тюрки в IV —VI вв., кидани чжурчжс-ни в X —XII вв., монголы в XII —XIV вв., маньчжуры — в XVII — XIX вв., — и уходили как вода в песок, поглощаясь многомиллионным населением Срединной Империи — им нечего было противопоставить тысячелетним традициям и культуре.
В Китае всегда высоко ценились цивилизованность и культура, обозначавшаяся иероглифом «вэнь», в ней видели духовную благодать — «дэ», та же, в свою очередь, исходила от абсолютного «дао». «Вэнь» накладывалась воспитанием на первоначальную природу человека как некий духовный узор, отличавший его от человека неразвитого. Поэтому культура почиталась выше грубой силы, а гражданская служба («вэнь») была предпочтительнее военной («у»). Для сравнения отметим, что западные владыки охотно рядились в военные мундиры, тогда как восточные «оттачивали» изящный литературный слог. Почти каждый правитель Китая — от основателя ханьского царствующего дома, императора Воинственного (У-ди) (III —II вв. до н.э.) и кончая председателем Мао — занимались поэзией.
Владыки Срединной Империи именовали себя владыками «Поднебесной», поэтому в общении с послами вели себя как сюзерены с вассалами, подарки принимали как дань, от послов требовали девяти земных поклонов, своих послов не отправляли в другие страны.
Китайцы видели в европейцах только варваров: во-первых, не знали иероглифов, значит, с их точки зрения оставались неграмотными; во-вторых, не знали Ритуала (китайских церемоний), а значит, были «хуже самой последней крысы», неразумной твари. Все европейцы отмечали китайское высокомерие.
В 1904 г. в Санкт-Петербурге вышло в русском переводе неавторизованное немецкое издание под названием «Китай и его жизнь», где была специальная глава «Презрение к иностранцам». Автор пишет: «Хотя они и признают тот факт, что мы опередили их своими открытиями в механике, тем не менее они считают их бесполезными» [4]. Неприятие «механической цивилизации» идет от боязни отложившегося в народном сознании китайцев малопривлекательного образа «заморского черта» («ян гуйцзы»), которого представляли с белым лицом (символ порока) и с не уложенными в традиционную китайскую прическу рыжими волосами.
Термин «культура», по мнению Павла Флоренского, происходит от слова «культ», отсюда огромная культурообразующая роль религии [5]. Первостепенную культурообразующую основу китайской цивилизации составили «Три учения» («Сань Цзяо») — конфуцианство, даосизм и буддизм [6].

2. Формирование ментальности людей китайского цивилизации

Книга «Суждения и беседы» была составлена учениками Конфуция. Однако слово «конфуцианство» пустили в ход европейцы, в самом же Китае это явление всегда именовалось «школой книжников», так как вело свое начало от мудрости далекого прошлого.
Главная мысль учения Конфуция — «место человека в мире природы». Уже древний человек отчетливо видел, что он живет в меняющемся мире, что отражено в знаменитой «Книге Перемен». Перемены представлялись движущимся кругом, изначальный момент движения истории мыслился конфуцианцу «высокой древностью». К ней он постоянно обращал свой духовный взгляд. «Люблю древность и верю в нее!» — провозгласил Конфуций.
Отсюда требование как можно бережнее сохранять вес, что досталось от времени, от седой старины. «Передаю, но не творю» — кредо Конфуция.
Конфуцианство создало целую эру в жизни народов Востока, охватив почти две с половиной тысячи лет. Это учение адресовано было человеку общественному. Человек рождается на свет, не понимая неписаных норм поведения, но в людском бытии они необходимы, как кожа и плоть. Для этого и служили Установления — «ли» (Этикет, Ритуал, Обрядность, Церемонии). Только облекшись в новую плоть «ли», человек достоин звания человека, без «ли» он — мерзкая крыса. Без «ли» мир рушился, терял всякую ценность, отсюда постоянная боязнь китайца «потерять лицо», что было равносильно гражданской смерти.
«Ли» сформировали китайский язык на основе стандартных оборотов вежливости. Однако «ли» — это облик чувств, идея самосовершенствования личности. Конфуций мечтал о том, что внешние формы сформируют «я» истинно благородного человека. Мир форм спасал китайцев от хаоса, благодаря «ли» любой человек точно представлял, как должен поступать в каждом конкретном случае, он знал «свое место».
В Древнем Китае, ориентированном на прошлое, основой основ виделись предки, родители, старшие: в Китае всегда дорожили «корнем», а на Западе — только ветвями (детьми). Ценность ребенка состояла в его миссии продолжения рода, поскольку конфуцианская «Книга сыновней почтительности» наихудшим непочитанием родителей утверждала наказание — не иметь потомства. Полуторамиллиардное население Китая говорит о живучести древнего учения.
 Залогом вечности Поднебесной империи конфуцианство считало подчиненность низшего высшему: подданного — государю, детей — родителям, жены — мужу и т.д. Но главным в учении Конфуция было не то, что лежало на поверхности (наука управления), а глубинный смысл — учение о внутреннем самоусовершенствовании человека. «Не научившись управлять собой, не научишься управлять людьми?!» -учил Конфуций.
Книга «Суждения и беседы» начинается главным изречением Конфуция: «Учиться и постоянно повторять — разве это не радость?!»
Конфуций был далек от мысли, будто нравственное совершенство достижимо за счет аскетического умерщвления страстей, даосский отшельник — не его идеал. «Если не взирать па небо, нельзя обустроить землю, но если не обустраивать землю, нельзя увидеть небо», — учил Конфуций.
Самосовершенствование человека, личности конфуцианство выстраивает через «жэнь» — человеколюбие. Термин «жэнь» встречается 109 раз в книге «Суждения и беседы». Это ключ ко всему конфуцианству.
«Жэнь» в переводе означает: человеческое начало, гуманность, совесть, милосердие. Суть «жэнь» в том, что «человек должен быть человеком», оно состоит из основополагающего учения Конфуция и включает два принципа: во-первых, графически «жэнь» состоит из двух знаков, обозначающих человека и цифру 2, то есть два человека. Тайну человека надо искать в его общественном статусе. У человека свой удел, значит, задача в том, чтобы обустроить человеческий «социум», ибо человеческое предназначение состоит в том, чтобы правильно относиться к людям. Во-вторых, критерием правильного выбора человека является «взаимность». У европейцев это выражено так: «Не делай другим того, чего не желаешь себе».
Конфуций подчеркивал: «Цивилизованность состоит в том, что место спонтанных страстей занимает продуманное слово», отсюда важны образование, культура, воспитание — «вэнь». Конфуций учил: «Если в человеке естественность превосходит воспитанность, он подобен деревенщине. Если наоборот — это «книжник». Равновесие того и другого делают человека благородным».
Таким образом, важнейшие понятия «жэнь», «ли», «вэнь» — это черты идеальной личности.
Понятие «благородный муж» противоречиво: есть высшее сословие, где быть совершенным и благородным — это социальное предназначение, обязанность. Но у Конфуция «совершенство человека переливается в совершенное общество». Благородный человек должен следовать принципу человеколюбия всегда: во время еды, если постигли неудачи, если крайне занят и т.д. («жэнь»). Благородный человек должен ограничивать себя правилами, ритуалами («ли»). Благородный человек постоянно учится («вэнь»).
Благородными не рождаются, ими становятся. Для процесса становления важны две стороны: во-первых, как человек относится к себе и к другим людям; во-вторых, как в его жизнедеятельности соотносятся между собой практическое поведение и книжное знание.
Благородный человек должен относиться ко всем ровно, заимствовать у людей лучшее — у людей всегда есть чему поучиться. Есть только одно средство воздействия на людей, в каком бы ранге человек ни был, — это безупречность собственного поведения.
Противоположностью благородного человека является «низкий» человек, цели которого — извлечь выгоду, он склонен к раздорам, винит во всем других людей, он груб, своеволен, с плохими манерами. Все это — последствия нерадивого отношения к себе. Такому человеку чужда идея «взаимности».

3. Космос и человек, начала синергетики,
идея информационного поля — все от  цивилизации Китая

Даосизм. Глубокой древностью веет от этого учения, и одновременно оно очень созвучно нашему времени. Космос и человек, всеобъемлющая теория резонанса, начала синергетики, идея информационного поля, предостережения от последствий прогресса — все это человечество получило от цивилизации Китая. Этому сопутствовала вера в способность овладеть силами окружающего мира на сверхъестественном, неподвластном разуму уровне. То, о чем не говорил Конфуций, объектом своих построений сделали даосы.
Духовное семя (Цзин) возникло глубоко в недрах Небытия, чтобы затем прорасти в человеческом существе, облечься плотью и дать урожай, вернув после умножившуюся духовность Небу и Мирозданию. «Человек порождается духовным эфиром и со смертью вновь в него возвращается. Эфир порождает человека подобно тому, как вода рождает лед. Дух, сгустившись, становится человеком. Растаяв, лед превращается в воду, а человек после смерти вновь становится духом», — писал в I веке н.э. Ван Чун [7]. Мир духа и мир бесчисленных физических форм объединяет понятие Дао — Пути Вселенной.
Поток Дао охватывает весь мир; древние уподобляли Дао широкому водному потоку, в котором скрыто ощущение чего-то трудноуловимого, всепроникающего, бесформенного. Ощутить Дао трудно. Для этого необходимо отвлечься от мира форм и красок, от ненужных волнений мысли и духа, тогда только человек приобщится к Истине.
Сердце сродни Дао, и через него проходит этот Великий Поток. Здесь снова настойчиво звучит идея единства человеческого микрокосма и гигантской Вселенной, которые суть одно. Ось мира может проходить и через Полярную звезду, и через человеческое сердце.
Интересна концепция «недеяния» для цивилизации Китая. Отсутствие личной инициативы, невмешательство в развитие событий со стороны китайских мандаринов — все это было странным для европейцев. Желая добиться успеха, надо воздействовать на корни, — а корни вещей произрастают из Дао. Поэтому-то «можно познать Поднебесную, не выходя со двора». Так что «нет такого, что нельзя содеять путем недеяния», — утверждает Лао-Цзы, ибо недеяние -- это действие в сфере еще не существующего, где человек странствует мыслью, подчиняя себе «идеи вещей».
Поскольку Дао есть истина, а вдохновение черпается только из него, то нельзя вдохновенно и талантливо писать неправду. Каждый должен приобщиться к Дао сам. Кисть, тушь, книги, картины в Китае всегда свято чтились. Сами письменные знаки были, по мнению древних, созданы по подобию образов Неба, являемых Дао в движении светил и образов Земли, запечатлевших движение и ритмы того же Дао в иных, устойчивых формах.
В Китай попадали и другие учения: ближневосточный ислам, христианская ересь несторианства, персидское манихейство, протестантизм, католицизм и православие, но ничто не привилось на консервативной почве Китая, кроме буддизма.
Буддизм никогда не смог бы войти в число «Трех учений» Китая, если бы не близость его к даосизму, поэтому произошел синтез буддизма и даосизма. В частности, результатом этого стало развитие разного рода «боевых искусств», основанных на медитативной практике.
Интересно, что одни и те же китайцы в дни полнолуний и новолуний посещали храмы обеих конфессий: утром — светлой, буддийской, а вечером — сумрачной, даосской; в своей же общественной жизни они следовали установкам конфуцианства. К буддийским монахам в Китае всегда относились с некоторым подозрением; случались и преследования. У простого человека вызывал презрение добровольный отказ от семьи и потомства, то есть нарушение принципа «сыновней почтительности», у властей — нежелание заниматься трудом.
Вообще китайцам мир всегда виделся полным духов и божеств, с которыми надо было уметь общаться. Ведь даже загнутые коньки китайских крыш, так поражающие воображение европейцев, имели практическую цель — отправить обратно по параболе падающих на дома из воздушного пространства злых духов, которых хотели запугать и отвадить: коньки крыш старых зданий и храмов усеяны изображениями львов, драконов и других грозных существ.
Божеств в Китае было множество, жертвы можно было приносить любому духу. Так, первым мудрым правителем Китая был Фу Си, научивший диких предков китайцев готовить пищу на огне. Высоко чтилась память Хуан-ди, которого считают прародителем китайской нации.
Человек соединил в себе небесное и земное, доброе и злое, темное и светлое, мужское и женское, изменяющееся и постоянное, а потому он как бы встал вровень с Землей и Небом. По мнению китайцев, от человека зависит, будет ли Вселенная функционировать так, как ей положено, поэтому любая безнравственность и смута в обществе отзывается на состоянии природы и Космоса, что находит выражение в различных природных явлениях.
В Китае власть государя всегда была самодержавной, но были и сдерживающие факторы; властитель был уверен, что за злодеяния Всевышнее Небо отвернется от него, лишив его «мандата» на управление Поднебесной, — династия погибнет.
Межэтническое культурно-политическое единство Китая складывалось постепенно. В эпоху Западного Чжоу ван (царь) был провозглашен сыном Неба и его единственным земным воплощением. Этим сохранялась преемственность в сакрализации власти правителя, как это проявилось в Шанский период.
Как отмечается в книге «Древние цивилизации» (под общей редакцией Г.М.Бонгард-Левина. М., 1989) к середине 1-го тысячелетия до н.э. образуется устойчивый этнокультурно-политический комплекс средних царств (чжунго) и возникает представление об их превосходстве над остальной периферией «варваров четырех сторон света».
Период формирования культурного типа Древнего Китая охватывает эпоху «Воюющих царств» V II в. до н.э. (из сражающихся между собой государств выделились «семь могущественнейших»); эпоху Цинь: во главе огромной империи в 221 г. до н.э. стал Цинь-ши-хуанди — первый император Цинь; эпоху Хань, реализовавшую культурные установки, проявившиеся уже в первую из этих эпох — Чжань го. Культурная преемственность этих трех эпох позволила создать уникальный, неповторимый тип древней цивилизации [8].
Единая система административно-хозяйственного бюрократического управления венчалась властью императора — Сына неба, т.е. священной особы.
Китай не заложил основ замкнутой касты жрецов и сановников, но он сформировал рациональный тип чиновника-управленца. Уже Шань Ян (середина IV в. до н.э.) занятие административных должностей связал не со знатностью рождения, а с заслугами (в первую очередь военными) перед государством.
Император удерживал мировой порядок, «смотря на все четыре стороны света» и не вмешиваясь в события, где естественный порядок должен лишь поддерживаться. Он был подобен главе большой семьи. Человек в этой культурной системе стремился не к подчинению природы, а к живой жизни во всей ее природной полноте и рациональной устро-енности. Задачей разума было не изменение и разрушение, а следование всеобщему Пути (дао) в гармоничном единстве человека и Неба.
В Китае еще во II в. была учреждена система экзаменов для «отбора достойных» в государственный аппарат, существовавшая в течение почти двух тысяч лет. В принципе делалось все, чтобы ученое сословие шэньши (англ, джентри) пополнялось лучшими и талантливейшими. Экзамены были трехступенчатыми, и раз в три года победители провинциальных испытаний съезжались в столицу. Здесь заключительный тур конкурса проводил лично «Сын Неба». При последней императорской династии (XVII —XIX вв.) каждые три года таким образом заполнялось более 70 тысяч чиновничьих должностей. Чиновника всегда назначали не в ту провинцию, откуда он был родом. И через каждые пять лет он переводился всегда в новую провинцию. Именно этому сословию Китай был обязан появлением в новое время общенационального разговорного языка, который вначале так и назывался — «чиновничьим», или «мандаринским».
Китайские мандарины, однако, славились своим произволом и лихоимством. Случались периоды, когда высшие сановники империи открыто торговали должностями, а взятки оказывались чуть ли не узаконенными.
Но было и другое: находились люди, которые с риском для жизни говорили государям правду. Так, достоянием истории стало имя Хай Жуя — даже через несколько столетий оно зазвучало как призыв к борьбе с высочайшим произволом в период печально известной «культурной революции».

4. Специфика культуры  цивилизации Китая

Основанием пирамиды государственности китайской цивилизации всегда оставалась семья. Очень многочисленная, состоящая из нескольких поколений родственников с проживающими вместе братьями и сестрами. Число членов семьи исчислялось сотнями и тысячами. Держалась она на соблюдении «пяти постоянств» — отец должен был следовать Долгу и Справедливости, мать — источать милосердие, старшие братья — питать к младшим дружеское расположение, младшие к старшим — уважение, все сыновья — почитать родителей и вообще старших. Пути женщины и мужчины в китайском обществе были резко различны: конфуцианская мораль предписывала им даже ходить по разным сторонам улицы. Женщина всегда рассматривалась в Китае как средство продления жизни, укрепления здоровья, и, чем богаче был дом, тем бесправнее чувствовала в нем себя женщина. В «пяти постоянствах» не случайно упоминается только мать: только рождение сына делало се сопричастной власти главы семьи, безграничны были ее права в роли свекрови. Вообще, все самое страшное ждало китайскую женщину в семье именно в качестве невестки.
Весь род воспринимался как «единая плоть», многоликое существо, «неспешно выходящее из еще не свершившегося будущего и уходящее через день сегодняшний в прошлое». У всех была одна судьба: нынешние могли изменить участь ушедших, а покойные предки — даровать удачу и богатства. Потому-то так важно было выбрать «правильное» расположение могилы и совершить жертвоприношения предкам. Чрезвычайно важным был сам момент перехода из мира людей в мир духов. Редкостной пышностью сопровождались погребения царствующих особ. Так, погребение последней вдовствующей императрицы Цыси оценивалось в 750 миллионов тогдашних (!) долларов, а по рано умершей первой жене императора Сянь Фэна траур продолжался 14 лет (вместо трех по обычаю). Вообще, вдове не следовало вновь выходить замуж.
Китайское общество всегда снизу доверху было связано круговой порукой: сосед отвечал за соседа, отец — за сына, покровитель — за рекомендуемого. Столетиями существовала знаменитая система «бао цзя», по которой ответственность с преступником разделяли его «соседи с четырех сторон», так как считалось, что они, конечно же, «знали, но не донесли», поэтому дома соседей сравнивались с землей. Вся семья целиком отвечала за любого своего члена, поэтому нередко за вину одного человека казнили четыре поколения такой семьи. Наше воображение не способно понять глубину почитания стариков в Китае, когда юная невестка кормит грудью беззубую свекровь, в то время как се ребенок гаснет от голода, или восьмилетний мальчик раздевается летними ночами донага, чтобы комары кусали его, а не родителей.
Китаец всегда всеми своими помыслами устремлен не в будущее, а в прошлое — эта иная, чем у европейца, ориентированность китайской культуры во времени складывалась буквально во всем. Отдельный человек значил очень мало, не случайно в китайском имени, в отличие от европейского, фамильный знак и до сего времени предшествует имени собственному: сначала — клан, потом — человек. Вместе с тем осознание себя личностью отмечалось в Китае еще со времен Конфуция, то есть более двух с половиной тысяч лет назад. Философскую школу, куда приходили к Учителю юноши со времен Конфуция, стали именовать семьей, а учеников философа — братьями.
И хотя за минувшие с тех пор 26 веков многое изменилось, но и в сегодняшней однодетной китайской семье самое лучшее по-прежнему предлагают предкам.
Китай — родина многих величайших открытий и изобретений: шелк, чай, порох и т.д. Через горы и пустыни караванная дорога связывала Китай с Римской империей, и называлась она «Великим шелковым путем». За огромные деньги римские матроны покупали себе тончайшие шелковые туники, способные пройти сквозь небольшой перстенек. Знаменитые японские «чайные церемонии» — родом из Китая. Китайцы изобрели фарфор, компас, сейсмограф, бумагу и книгопечатание (с досок). Легчайшие воздушные велосипеды с остовом из бамбука и бумаги, на которых смельчаки перелетали Ла-Манш, были известны в древнем Китае. Древний трактат Ле-цзы сохранил воспоминание о построенном в конце II тысячелетия до н. э. «механическом человеке» — искусном танцоре.
Однако в целом отношение к техническим новшествам в Китае всегда было отрицательным: концепция, пришедшая из даосизма, приводила китайцев к мнению, что тот, кто занимается механическими ухищрениями, обретает механическое сердце, то есть нарушает постоянную связь с вечно пульсирующим духовным океаном Дао.
Китаец всегда мыслил себя частью природы. Древний китайский философ Сюнь-цзы писал: «Огню и воде присущ животворный эфир «Ци», но не присуща жизнь. Деревьям и травам присуща жизнь, но не присуще <со> знание. Животным и птицам присуще <со> знание, но у них отсутствует понятие Долга и Справедливости. Человеку же присущи «Ци», жизнь, <со> знание, Долг и Справедливость, потому-то он — самое дорогое в Поднебесной!» Китаец включался в ритмы природы: не позволял себе земляной работы зимой -нельзя будить заснувшую землю; преступников казнили осенью, чтобы они умирали вместе с природой, и не на рассвете, как это обычно делали в Европе, а не раньше чем после полудня, когда начинал умирать день.
Горы и воды представлялись «узором Дао», оставленным на песке нашего материального мира волнами духовности, поэтому через эти знаки (очертания озер и русла рек) человек мог сердцем своим приблизиться к сокровенной основе Вселенной. Природа наполняла китайскую поэзию символами; поэты черпали вдохновение в образах вестников весны — цветов сливы «мэй»; в хризантеме, не боящейся холодов; в одиноком облаке, проплывающем на недосягаемой высоте; в грациозных извивах одинокой сосны и т.д. Великий китайский поэт Ли Бо так выразил ощущение слияния с окружающей средой:
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядели мы,
 Друг другу не надоедая...
И до сих пор миллионы китайцев выходят из своих домов, чтобы в вечер «двойной девятки» (девятого дня девятого месяца) полюбоваться луной, восхищаются чистотой белых лотосов в крошечных прудиках и взбираются по тысячам ступеней в горные павильоны, чтобы встретить там рассвет или закат.
Старый Китай не верил в прогресс и не хотел его, изменение мира воспринимал как движение по кругу: за зимой приходит весна, а за летом — осень. И в конце концов наступит на земле «датун» (великое единение), повторение глубокой древности.
Это миропонимание облегчило распространение социалистических и коммунистических взглядов в Китае XX века.
Каждая грань китайской культуры очень своеобразна: китайская архитектура и театр, литература и парковое искусство, каллиграфия и живопись, китайская кухня, медицина, боевое искусство — заслуживают специального изучения в курсе «Истории и теории мировой и отечественной культуры». Китайская культура относится к числу основных мировых культур, поэтому О.Шпенглер, Н.Я. Данилевский, А.Тойнби, М.Вебер, исследуя картину мировых цивилизаций, обязательно отмечают китайскую культуру как автохтонную и своеобразную, вклад которой в мировую культуру огромен. Старый Китай сумел сформировать культурную региональную дальневосточную общность, которая ставит ее в один ряд с такими масштабными цивилизациоиными образованиями, как соседняя Индия, Западная Европа, Россия, мусульманский мир или Латинская Америка.
Китайская модель мира, импонирующая современному научному мышлению, предполагает эволюционное саморазвитие Вселенной из «небытия» после некоего никак не объясненного «первоимпульса» или «великого изменения» («тай и»). В Китае отсутствует идея Бога-Творца. Созидателышца людей Нюй Ва или выступающая в качестве персонификации Великого Дао «Нерожденная Матерь» («Ушен лаому») до идеи Бога-Творца явно не дотягивают.
Идея постоянных «изменений» (вплоть до трансформации жизни в смерть) выработала у китайцев удивительную способность к адаптации. Этому же способствовал культ клана, государства и постоянное пренебрежение интересами личности. И всякий раз, когда искусственные ограничения ослабевали или снимались, личность являла собой пример высочайшей степени адаптации к новой реальности.
Итак, огромная территория Китая — от пустынь на западе и лесов с речными долинами на севере до джунглей на юге — была благоприятной для жизни гомо сапиенса и предшествующих ему видов в течение почти двух миллионов лет. Эти плодородные равнины были местом обитания ланьтяньского человека, гоминида, который, судя по ископаемым останкам, существовал полтора миллиона лет назад, а после него — гомо эректус, пекинского человека — синантропа, чьи останки имеют возраст полмиллиона лет. Благодаря другим находкам предполагается, что гомо сапиенс появился на территории Китая 200 тысяч лет назад.
За несколько тысячелетий своего развития китайский народ создал чрезвычайно своеобразную, легко узнаваемую культуру. Исторически опередив в какой-то момент одни соседние народы (Японию) либо осуществляя «постоянное присутствие» в процессе развития других (Вьетнама), сформировал определенную культурную общность, охватывающую весь дальневосточный регион, где самой заметной отличительной чертой является иероглифическая письменность, родившаяся в Китае.
Истории было угодно, чтобы китайская цивилизация, встречаясь со степными кочевниками севера и запада, южными племенами яо и мяо и другими «варварами четырех сторон света», обогащала их своей высокой культурой, выросшей на конфуцианстве и буддизме. «Я знаю, что варвары учатся у китайцев, но еще не слыхал, чтобы китайцы учились у варваров», — говорил великий последователь Конфуция Мын-цзы (IV —III вв. до н.э.).
Культурная общность дальневосточного региона, основу которой создал старый Китай, — в одном ряду с такими масштабными цивилизационными образованиями, как Западная Европа, мусульманский мир, Латинская Америка, Россия. Культурой этого самого многочисленного народа на Земле восторгались Вольтер и Дидро, Лейбниц и Гете, Д.И.Фонвизин и о.Иакинф (Бачурин), друг А.С.Пушкина.
Многие эксперты отмечают огромную роль, которую сыграли китайцы, живущие за пределами своей страны. Кроме Тайваня, китайцы сегодня проживают в Гонконге, Малайзии, Таиланде (по 5 млн человек), в Индонезии (4 млн человек), в Сингапуре, Вьетнаме, на Филиппинах: всего свыше 22 млн человек. Объединенные родственными и клановыми узами, коммуникабельные, работящие, обладающие замечательным умением использовать деньги, китайские предприниматели внесли больше и вклад в развитие информационного обеспечения, инвестиций, во внедрение нововведений во все сферы жизнедеятельности общества конца XX века [9]. В самом Китае Дэн Сяопин, отойдя от идеологических догм, работая в чрезвычайно прагматическом стиле, сумел вывести страну на новый виток исторического развития.

Литература
Дао и даоизм в Китае. Сборник статей. — М., 1982.
Древние цивилизации / Под ред. Г.М.Бопгард-Левина. — М.,1989.
Конфуций. Я верю в древность. — М.: Терра, 1998.
Лао — цзы. Книга Пути и Благодати. — М., 1994.
Малявин В. Конфуций.   — М., 1992.
Шуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга Перемен». -СПб., 1992.
Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической игг-рии Китая. - М., 1981.
Погребенные царства Китая//Энциклопедия «Исчезнувшие цивилизации». — М.: Терра, 1998.
Очерки истории мировой культуры. — М.,1995.

Вопросы для обсуждения
1. Определите специфику цивилизации Китая

2. Почему конфуцианство сыграло такую важную роль в становлении и развитии китайской цивилизации? Какова роль даосизма, буддизма?

3. Почему культура Китая относится к числу основных мировых культур?

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история