Гавров С. Модернизация во имя империи

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 3. Модернизация и социокультурные процессы в России после 1991 года

I. Социокультурная ситуация в России после 1991 года

События 1991 года и в России, и за ее пределами оце ниваются неоднозначно: одни придают им значение великой социальной революции, другие считают их не более чем номенклатурным переворотом, сопровождавшимся переходом власти от одного бюрократического клана к другому. В пользу второй версии свидетельствует прямая персональная преемственность советской и постсоветской элиты. Так, зав. сектором Института социологии РАН О. Крыштановская отмечает, что «по результатам исследований сектора изучения элиты Института социологии РАН, более 75 процентов политической и 61 процент бизнес-элиты — это выходцы из старой советской номенклатуры. Новая политическая эли та состояла в основном из бывших партийных и советских работников, а новая экономическая элита пополнялась из активистов и руководителей комсомола, из руководителей-хозяйственников» 1 )

Приведенные цифры косвенно свидетельствуют о том, что социальная революция совершалась во многом с молча ливого одобрения и при прямой поддержке значительной ча сти партхозноменклатуры, в массовом прядке, как, впрочем, и абсолютно подавляющей части общества, разуверившейся в коммунистических идеалах. По справедливому замечанию В. Буковского, для подавляющей части партхозноменклатуры

1) Цит. по: Карпухин О.И, Макаревт Э. Ф. Формирование масс: Природа общественных связей и технологии «паблик рилейшнз»: Опыт историко- социолог. исследования. Калининград: ФГУИПП Янтар. сказ, 2001. C .244.

I . Социокультурная ситуация

253

события августа 1991 года «означали не революцию, не осво бождение от тоталитарного гнета и уж тем более не крушение идеалов, а всего лишь возможность стремительно ускорить свою карьеру, перепрыгнув сразу через несколько ступенек старой иерархической лестницы» 2 ) Свершилось предсказан ное еще в 20-е годы прошлого века Л. Д. Троцким «пере рождение» партхозноменклатуры, произошел вполне законо мерный обмен привилегий на собственность: «Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущественный класс» 3) . Именно поэтому события 1991 года стали такой полубархатной, удивительно мягкой для России социальной революцией.

Распад советской системы достиг своей крайней точки; в нескончаемых позднесоветских очередях были разговоры в поддержку ГКЧП, но дальше этого дело не пошло. Это там, наверху, они с жиру бесятся, не наше это дело, ну и хорошо, что ГКЧП, порядок должен быть. Стоит исправник за спиной — есть порядок, оставили народ без присмотра — нет порядка, исправника надо вернуть. Но этой совершенно простой и доступной идеологии оказалось недостаточно, что бы в защиту социалистического строя и СССР были, пусть не массовые, но хотя бы какие-либо заметные выступления. СССР образца 1991 года — не Чили 1973 года, где в течение двух недель держала оборону окруженная мятежниками школа прапорщиков, горел дворец Ла Монеда, Сальвадор Альенде, в каске и с автоматом, и тысячи безвестных чилий цев защищали идеалы, в которые верили, защищали до конца.

В СССР не нашлось ни одной воинской части, ни одно го подразделения силовой структуры, которое бы выполнило

2) Буковский В. Московский процесс. M .: МИК; Париж: Русская мысль, 1996. С. 67.

3) Цит. по: Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация: Учеб. пособие. M .: Аспект Пресс, 1996. С. 288.

254

Глава 3. Россия после 1991 года

формальную присягу на верность СССР, офицера или партработника, выполнившего неформальную к тому времени присягу на верность КПСС, верность партбилету с аккурат ными столбиками чернильных штемпелей, свидетельствовав ших о вовремя уплаченных взносах. Взносами уже давно все и ограничивалось, а умирать за право продолжать платить взносы никому не хотелось. На одной шестой суши не на шлось ни одного секретаря райкома, обкома, крайкома, реско ма КПСС, который открыл бы сейф, достал долго лежавшее в ожидании именно этого дня полагающееся ему по чину оружие и, не спуская красного флага, с группой таких же эн тузиастов занял бы круговую оборону. Пусть на неделю, три дня, шесть часов, не важно, но исторический факт остается историческим фактом — этого не сделал никто. Энтузиастов не нашлось, пожалуй, впервые историческая эпоха закончилась так единодушно — спокойно. Кончилась, значит — кончилась, а плетью обуха не перешибешь.

Плетью попытались перешибить обух через два года, когда стало ясно, что и на Западе нет земного рая, капиталистическая экономика не предполагает молочные реки с кисельными берегами, как раньше их наличия не предполагал реальный социализм. В 1993 году все было гораздо серьезней — сопротивлялся сохранившийся опорный «скелет» советской власти, сопротивлялся Верховный Совет РФ. Один и тот же Белый Дом на Краснопресненской набережной и в августе 1991, и в октябре 1993 года, практически тот же депутатский корпус, но содержание событий принципиально различно. В августовские дни 1991 тысячи москвичей пришли не просто за тем, чтобы защищать депутатов или президента Б. H . Ельцина как демократически избранных ру ководителей России и тем более защищать их как частных лиц, пусть некоторые из них и обладали известной долей xa ризматичности. Защищали надежду, которая включала в себя далеко не только будущее повседневное посещение гипермаркетов, кофе на террасе европейских кафе, чтение книг, просмотр фильмов, шопинг, то есть потребление тех артефак тов культуры, которые именно сейчас потребляют в Европе,

I . Социокультурная ситуация

255

сейчас читают, смотрят и носят. Защищали надежду никогда больше в жизни не ходить на партийные и комсомольские собрания, демонстрации трудящихся, не видеть каждый ве чер по телевизору лицо очередного генсека и вести с полей. Но это всего лишь одна, наименее значимая и поверхност ная, и в то же время наиболее рационалистическая, лежащая на поверхности мотивация людей, пришедших к Белому До му в августе 1991 года.

Была еще одна скрытая, трудно проговариваемая, почти генетическая мотивация, которая по своему накалу и силе куда как превосходила первую. Да, право и возможность повсе дневного посещения гипермаркета — это приятно, но умирать за него нельзя, это не тот уровень мотивации. У людей, сто явших на демократической стороне баррикад, эта мотивация была. Понять ее возможно, хотя она не столь рациональна, ес ли рациональна вообще. Вспомним А. Галича: «А там, где бро дили по зоне каэры / и под снегом искали гнилые коренья, / перед этой землей никакие премьеры, подтянувши штаны не преклонят колени... / Пой же труба, пой же, пой про мою Потьму, / пой о моем брате, там, в ледяной пади». Вспом ним миллионы замученных, расстрелянных, не родившихся, прошедших через тюрьмы и концентрационные лагеря; так, только «за семь лет (1934-1941) арестовано 19840000 чело век, около 7 000 000 расстреляно. Из лагерников вернулись и добились реабилитации примерно 200 000» 4 ) а «за семь лет (коллективизации 1929-1936 годов в деревне. — С.Г.) исчезли почти пять миллионов семей» 5 )

Вспомним «Колымские рассказы» В. Шаламова, его же «Последний бой майора Пугачева», когда бежавшие из лаге ря бывшие фронтовики с несколькими трехлинейками дали последний бой настигшим их энкавэдэшникам. В стране все

4) Померанц Г. С. Восстановление цельности // Померанц Г., Курочки на M . Тринитарное мышление и современность: Сборник статей. M .: Фантом Пресс,2000.С234.

5 ) Серж В. От революции к тоталитаризму: Воспоминания революци онера / Пер. с франц. Ю. В. Гусевой, В. А. Бабинцева. M .: НПЦ Праксис. Оренбург: Оренбургская книга, 2001. С.298-299.

256

Глава 3. Россия после 1991 года

семьдесят лет советской власти шла, то раздуваясь, как в Там бовской губернии и Сибири начала 20- x , то совсем исчезая с глаз, как в 60-70-е годы XX века, гражданская война. Еще в 50-е годы под стрехами крестьянских изб находили трехлинейки конструкции Мосина образца 1891 года, которые крестьяне хранили до конца жизни с задушевной надеж дой когда-нибудь да использовать, это вам, начальнички — за коллективизацию.

Так, в 1957 году один гражданин, привлеченный к уго ловной ответственности за антисоветские письма, говорил на суде, что «мне незачем защищаться. Против вас я буду защищаться тогда, когда у меня будет оружие. Я писал такие письма и буду писать. Нас таких много. И нам надо объединиться для общей борьбы...» 6) . Август 1991 — это и был по следний бой майора Пугачева, последний бой тех, кто не до жил, но очень хотел дожить до рассвета 7) . Это дорогого стоит, танки тут помощники слабые, да и должна быть воля стрелять, резать, убивать. Но нет воли. Устали. Кончилась эпоха.

В 1993 году сопоставимой по силе мотивации у очеред ных защитников Белого Дома уже не было. Можно защищать стены, оставшуюся в них часть парламентариев, можно защи щать СССР. Мы хотим назад в СССР, у нас была прекрасная эпоха. Запредельная тоска по утраченному раю, разрушенно му заповеднику, нашему счастливому детству, колбасе по два двадцать и водке по три шестьдесят две. Запредельная тоска по утраченному Должному. Должное умерло, а потому сто ит ли так ждать рассвета и можно ли так желать гибели врага? За Должное — можно, за колбасу по два двадцать — нельзя. И вышел к журналистам вице-президент России и ге нерал А. В. Руцкой: вот мой автомат, он в смазке, не стрелял я,

6) Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 — начало 1980-х гг.). Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. С. 213.

7) И совсем не важно, совсем не снижает пафоса сказанного то, что крови было мало, что только трое отдали жизнь за новую, несоветскую, неком мунистическую Россию: Усов, Комарь, Кричевский. Могло быть больше, во всяком случае, такой исход для себя лично тогда не исключали многие из участников событий.

I . Социокультурная ситуация

257

не стрелял... В результате октябрьских событий были много численные жертвы как среди их участников, так и случайных свидетелей, что само по себе не может не вызвать самого глу бокого сожаления и сочувствия. Да, эти события могли бы при определенных условиях стать прелюдией гражданской войны, но, к счастью, остались в истории как локальные вооруженные столкновения. Так и прошли развилку исторического выбора 1993-го, пощадила и на этот раз история Россию 8) .

Рассматривая события 1991 и 1993 годов, следует пом нить, что в них участвовало не так много граждан, абсолютное меньшинство населения СССР. Подавляющая часть общества проявила редкостную индифферентность в отношении этих событий, полагая, что они особо не касаются повседневной жизни, личных жизненных перспектив, личного будущего. Эта пассивность не нова в российской истории, так же бы ло и в октябре 1917 года, когда бурлил Петроград, шли бои в Москве, а остальная Россия продолжала жить более или менее обычной жизнью, в начале революционных собы тий мало кто был готов принимать в них непосредственное участие на той или другой стороне. Политически активное меньшинство граждан России направило страну на встречу с очередной версией Должного, принявшего на этот раз об лик единственного научного и поэтому верного учения — марксизма-ленинизма.

Пассивность основной массы народа и активность меньшинства, выбравшего в обоих случаях за всех, как в 1917, так и в 1991 годах — это то общее, что внешне сближает эти столь различные процессы. Принципиальная разница между ними заключается прежде всего в том, что в 1917 году люди шли навстречу новой версии Должного, стремящегося со време нем объять собой весь мир. В 1922 году M . В. Фрунзе писал о том, что «самим ходом исторического революционного

8) Заметим, что история пощадила Россию и народ на рубеже 80-х - 90-х годов по меньшей мере трижды: в дни августовского путча, в декабре 1991, когда бескровно распался СССР, и в октябре 1993, когда страна стояла на пороге гражданской войны.

258

Глава 3. Россия после 1991 года

процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападе нию, когда для этого сложится благоприятная обстановка», а на первом этапе движение к мировому распространению советской власти и строительства Всемирной республики советов должно захватить собой Европу — «границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света» 9) . В 1991 году шел обратный про цесс ухода от Должного, ухода в локальную частную жизнь, с приоритетом простых человеческих радостей и забот.

За последовавшие после августа 1991года тринадцать лет изменилось многое, изменились и культура, и общество. Трудности и пробуксовывание демократических реформ, ко торые мы наблюдали все последние годы, не отменяют карди нального различия между позднесоветской и постсоветской реальностью. Главным изменением является радикальный сдвиг в народной ментальности, обусловленный смертью Должного, которое в течение столетий являлось системообразующим началом в российском культурно-цивилизицаци онном космосе.

Для позднесоветской эпохи были характерны цинизм, лицемерие, тотальная фальшь, чуть ли не анекдотические формы восхваления власти, персонифицированной в очередном Генеральном секретаре ЦК КПСС. Власть в этот период совершала достаточно сложный для себя переход из сферы Должного в область Сущего, теряя по дороге последний налет сакральности. В экономическом, материальном плане импе рия во все большей степени полагалась на экспорт сырьевых товаров, выбрав модель роста, основывающегося на нефтедолларах 10 ). В духовном плане советская империя периода упадка держалась на инерции Должного, которое уже не до влело над всем и всеми, но еще напоминало о правильном порядке вещей, о том, что априорно приоритетно, а что за ведомо локально, частно, дополнительно. В 1991 году вместе

9) Цит. по: Рапопорт В. H ., Геллер Ю.А. (Ю.Алексеев) Измена родине. M .: РИК «Стрелец», 1995. С. 141.

10) См., напр.: Гайдар E . Т. Аномалии экономического роста: Учебное по собие для вузов. M .: Магистр, 1997. С. 152-158.

I . Социокультурная ситуация

259

с советской идеологией рухнуло и Должное. Но это падение было не одномоментным и не вполне окончательным, с нами остались его многочисленные субдискурсы.

Главное заключается в том, что в течение 90-х годов Должное потеряло свой всеобщий характер, что серьезно изменило социокультурную ситуацию в России. Остались его субдискурсы, осталось отстраненное восприятие Власти, государство не смогло (в лучшем случае не успело) стать более или менее полноценным социальным институтом. Сохранившиеся элементы Должного носят преимущественно инерционный характер, современные попытки воскресить его в прежнем имперском объеме и всепроникновении могут в самом удачном для инициаторов этого процесса случае привести лишь к его имитации, которая априорно не может быть эффективной. Можно не стараться и не ставить над страной очередной «научный» опыт, который пока вырисовывается как сниженный авторитарно-полицейский ремейк социалистического «научного» эксперимента, осуществленно го под руководством В. И. Ленина, который «был, характерно русским изувером науковерия» 11)

Вернемся к нашей недавней истории. В позднесовет ские времена Должное подверглось глубокой внутренней эрозии, инверсионный принцип, господствующий в россий ской ментальности и контролирующий в ней широкий ряд смыслообразовательных каналов, проявился и по отноше нию к нему. В позднесоветскую эпоху Должное постепенно девальвировалось, теряя глубину и основательность семан тических опосредований, которой в 1917-1953 годах слу жила коммунистическая идеология. В 60-е годы XX века в сознании советского человека постулаты этой идеологии не только потеряли значение императива, но и постепенно перестали восприниматься всерьез: «Никто уже не кричит „По коням!" / Дворяне вырублены под корень. / Ни тебе Пугача, ни Стеньки. / Зимний взят, если верить байке. /

11) Степун Ф.А. Мысли о России / Вступительная статья и составление В. Борисова // Новый мир. 1991. № 6. С. 234.

260

Глава 3. Россия после 1991 года

Джугашвили хранится в консервной банке. / Молчит орудие на полубаке. / В голове моей — только деньги» 12) .

Должное постепенно разрушалось изнутри благодаря многоплановому и многоаспектному воздействию либеральной западной цивилизации. В 60-е годы у наиболее молодой и образованной части общества сформировалась новая-ста рая мифологема, гласившая, что рай есть, но не на небе, а по ту сторону железного занавеса, там, на Западе. С течени ем времени эта мифологема крепла, несмотря на разъяснения чиновников от имперской идеологии, несмотря на зрительный ряд, который демонстрировало советское телевидение. Здесь и трущобы, и забастовки, и высокий уровень преступ ности, безработица, отсутствие уверенности в завтрашнем дне. Советская пропаганда рисовала Запад отнюдь не как рай, но как земное воплощение ада, чуть ли не двенадцатый его круг. Общество же все больше и больше привыкло пере водить все идеологически окрашенные комментарии власти с точностью до наоборот. Если пропаганда утверждает, что там — ад, значит там — рай, там построен венец истории — общество потребления. В годы перестройки эта мифологема стала ментальной основой всех идеологических инноваций того времени: «нового мышления», «общечеловеческих цен ностей», рыночной экономики.

В наши дни ветераны демократического движения с но стальгией вспоминают о тех сотнях тысяч людей, которые ходили на митинги, а сегодня на митинги ходят сотни, а то и десятки из них. Вспоминают слова Робеспьера: «Республика погибла, разбойники торжествуют» 13) . Но все дело в том, что изменилась эпоха, Должное умерло, человек отошел от публичных проя 1 влений политической активности, вернул ся к своим человеческим, частным победам и горестям, стал зарабатывать деньги, путешествовать по миру, жить для себя

12) Бродский И. Речь о пролитом молоке // Сочинения Иосифа Бродского. Т. II . Издание 2-е. СПб.: Пушкинский фонд, 1998. С. 180-181.

13) Матьез А. Французская революция. T . III . Террор / Пер. с фр. С.Ло сева; Пред. Н.М.Лунина. M .: Московский рабочий, 1930. C .204.

I . Социокультурная ситуация

261

и своих близких 14) . Другая часть этих людей была просто не готова войти в гражданское общество либерального типа. Они в полном соответствии с законами мифологической «ло гики» ждали от падения советской империи автоматического наступления рая. Как только удастся устранить врага, сразу наступит рай, и можно будет дружными рядами войти в «город золотой» 15 ) — эти иллюзии разделяла и значительная часть либерально настроенной интеллигенции. Достаточно быстро выяснилось, что рая на самом деле нет, а есть достаточно жесткая конкурентная борьба, нет рая на Западе, а то, чего нет, нельзя импортировать в Россию, — тогда выра женное через свои советские/антисоветские опосредования Должное рухнуло окончательно.

Сегодня продолжает инерционное существование часть субдискурсов Должного, но его стержневая компонента, ка ковой является эсхатологическая идея, умерла окончательно, на что мы надеемся со всей возможной искренностью. Идео логический штамп — достижение эсхатологического конца истории — «светлого будущего» (коммунизма) — к моменту распада СССР был абсолютно девальвирован. Но по иро нии истории смерть Должного лишила массового советского человека не только главного метафизического ориентира, но и определяющей повседневную жизнь конвенциональной системы координат.

В общественном сознании господствовало убеждение, что СССР под властью коммунистов может просуществовать еще сотни лет, советские люди строили планы на будущее, по лагая его достаточно стабильным и предсказуемым. Надежда Мандельштам в 1975 году в ответ на известное утверждение А. Амальрика заметила: «Я слышала, вы писали, что этот режим не просуществует до 1984 года. Чепуха! Он просуще-

14) Все 90-е годы мы думали, что так будет если не всегда, то хотя бы достаточно долго, так долго, чтобы хватило на наш век. Но человек, как известно, предполагает, Бог располагает. Раз сказано в учебнике истории, что за революцией следует термидор, — значит термидор.

15) Текст Хвостенко А. Л., исп. Гребенщиков Б. Г.

262

Глава 3. Россия после 1991 года

ствует еще тысячу лет!» 16 ) Представления о незыблемости геополитического и социального мироустройства служили упорядочиванию сегодняшней жизни и соотнесения ее с ори ентирами будущего, выстраивали и содержательно наполня ли непрерывную цепь бытия. Благодаря Должному советско му человеку было «легче жить, потому что он всегда точно знает, как относиться к первичности материи и покрою пи джака, к свободе воли и белому стиху, к математическим абстракциям и абстрактной скульптуре, к вопросам пола и цве ту потолка, к химере совести и вкусу соуса» 17) . Несмотря на достаточно критичное отношение к официальным идеоло гическим конструкциям, массовый советский человек все же извлекал из них некоторое позитивное содержание, оказы вающее психотерапевтический эффект и укрепляющее его в процессе повседневной жизни, сам факт его существования давал ему определенную экзистенциальную укорененность.

Естественно, что существование Должного со временем становилось все более условным, вспомним, как в поздний советский период ранее маргинальные типы мировосприятия, художественные практики, виды экономической дея тельности постепенно приобретали амбивалентный статус. По-прежнему оставаясь вне рамок большой традиции, боль шого стиля эпохи, часто выпадая из правового поля, они в то же время получали оправдание, признание в рамках определенных субкультур. Постепенно размывается высокий стиль, большая традиция советской эпохи: «Первоначаль но этот шокирующий общество прорыв нового содержания в поведении, образе мысли и т.д. происходит в узкой сре де, в отдельных группах, воспринимающихся по отношению к культуре в целом контркультурами. Если бы традиционное общество по инерции сохранялось и не переживало ситуа-

16) Амалърик А. Записки диссидента / Пред. П.Литвинова. M .: Слово. C .41.

17) Вайль П., Генис A . 60- e . Мир советского человека. 3-е изд. M .: Новое лит. обозрение, 2001. C .58.

I . Социокультурная ситуация

263

ции перехода, то поведение таких индивидов продолжало бы оцениваться как отклоняющееся» 18) .

В социокультурной сфере позднего советского общества восторжествовали цинизм и безверие, усталая усмешка и терпимость к иному, отход от мессианства, жертвенности, от попыток воссоздать на земле праведную, должную жизнь за пределами истории. Дух поздней советской эпохи лаконич но выразил И. Бродский в стихотворении 1972 года: «Если выпало в Империи родиться, / лучше жить в глухой провинции, у моря. / И от цезаря далеко, и от вьюги. / Лебезить не нужно, трусить, торопиться. / Говоришь, что все наместни ки — ворюги? / Но ворюга мне милей, чем кровопийца» 19) . Маргинальные, индивидуалистические, выходящие за грани цы нормы новаторские стили мироощущения и жизни в по следующую историческую эпоху осуществили скрытые воз можности, показали способность к достижению референтных статусов — «дух русского капитализма возродится в России не из протестантской этики (которой в России не было, нет и скорее всего не будет), а из художественного сознания» 20 ) .

К 80-м годам XX века значительно изменился и социальный состав советского/российского общества, возросло количество интеллигенции и горожан во втором-третьем по колении. В период угасания советской империи городское общество и, соответственно, городская культура смогли в массовых масштабах развиться в университетских городах-миллионниках, но прежде всего в главных имперских центрах — Москве и Ленинграде. Именно это обстоятельство во многом ускорило крах СССР, поскольку его идеология, система и методы управления были рассчитаны на более примитивную и менее образованную социальную среду. По иро нии истории, как только массовый советский человек стал

18) Хренов H . A . Культура в эпоху социального хаоса. M : УРСС, 2002. C .204.

19 ) Бродский И. Письмо римскому другу (Из Марциала) // Сочинения Иосифа Бродского. T . III . Издание 2-е. СПб.: Пушкинский фонд, 1998. С. 11.

20 ) Парамонов Б. Поэт как буржуа // Конец стиля. СПб.: Алетейя; M .: АГРФ, 1999. С. 106.

264

Глава 3. Россия после 1991 года

более образован и «многосторонне» развит, как только он обзавелся отдельными квартирами, личными библиотеками и радиоприемниками — Советский Союз перестал соответ ствовать его жизненным потребностям.

Разрушение советской цивилизации — это время распада старого и рождение нового порядка, еще не успевшего структурироваться, получить статус нормы. В постсоветский пери од возникло напряжение между адаптационными возможно стями институциональной, ценностно-нормативной систем и взрывом социокультурной динамики, творческой потенцией хаоса, порождающего новые смыслы, ценности, модели поведения. В ходе ускорения модернизационных процессов общество сталкивается с прогрессирующей социальной ано мией, «девальвацией общественных норм и процедурных от ношений, выдвижением новых индивидуальных и групповых целей и требований» 21) .

Потерявшее конвенциальную природу социокультурное пространство наполнилось причудливым переплетением ре альных и химерических возможностей, легких денег, не устойчивых, текучих социальных ролей (примерю «на се бя» социальные роли предпринимателя, банкира, брокера). Вопрос о степени адекватности актера заявленной роли решался в игре по максимально высоким жизненным ставкам. Ощущение призрачности, неустойчивости жизни порождало острое желание жить «сегодня», «завтра» приобрело при вкус маргинальности («есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь»). Произошла ди вергенция ценностно-нормативной системы, когда ни один из ее элементов не мог более претендовать на универсальную нормативность. Процессы деконструкции советского инсти туционального пространства, перехода к новым институтам, нормам, ценностям, жизненным практикам достаточно бо лезненны: «В обществе, где рушатся институты, сразу же

1 Соловьев Э.Г. У истоков российского консерватизма // Политические исследования. M ., 1997. №3. С. 137.

I . Социокультурная ситуация

265

заявляет о себе „атомарная агрессивность", приобретающая характер „борьбы всех против всех"» 22) .

Должное в течение столетий интегрировало общество и давало российскому, а впоследствии и советскому человеку переживание принадлежности к социальному целому. Смерть Должного стала серьезным дезинтегрирующим социокультурным фактором, вызвала шок экзистенциального отчуждения, который принял в России затяжной характер. Естественный в данной ситуации процесс внутренней стратифи кации и дробления общества его частью воспринимается как нечто отрицательное, вызывающее скорее хаос и деструкцию. Часть наших сограждан пытаются вновь обрести утраченное единство посредством обращения к старым/новым идеологическим химерам, своеобразным «симулякрам» Должного, но это лишь его последние арьергардные бои.

Период 1990-1993 годов явился временем революционным, временем радикального ускорения исторической и социокультурной динамики. Произошли серьезные сдвиги в ценностно-нормативной системе российского общества. Го сударство больше не могло выполнять свою традиционную патерналистическую роль: «В числе основных причин про исходивших сдвигов было массовое разочарование в возмож ностях государственного патернализма, ощущение несоответ ствия происходящего должному» 23) .

«Свобода приходит нагая, / Бросая на сердце цветы. / И мы, с нею в ногу шагая, / Беседуем с небом на „ты"... / Пусть девы споют у оконца, / Меж песен о древних походах, / О верноподданном солнце, / Самодержавном народе» 24) , — в XX веке Россия жила в условиях свободы, перераставшей в анархию, в интервале Февральской — Октябрьской рево люций. Второе пришествие свободы длится уже более десяти

22) Цит. по: Руткевич A . M . Теория институтов А. Гелена // История философии. M .: ИФРАН, 2000. №5. C .54.

23 ) Пантин В.И., Лапкин B . B . Ценностные ориентации россиян в 90-е годы // Pro et Contra . 1999. Том 4. №2. С. 148.

24) Хлебников В. Из цикла «Война в мышеловке» // Творения. M .: Сов. писатель, 1986. C .461.

266

Глава 3. Россия после 1991 года

лет, несмотря на наметившийся в последние годы ренессанс социокультурной нормативности. В 90-е годы государство отказалось от претензий на обладание монополией норма тивного знания о мире и человеке. Человек остался наедине с самим собой, своими приватными заботами, возрастным циклом, профессиональной самореализацией, т.е., по суще ству, исчез своеобразный барьер, отделяющий, защищающий от реальности, отвлекающий от экзистенциальности жизни. Отвлечению от ужаса быстротекущей жизни служили эми грация и жизнь в СССР, членство в КПСС и диссидентство, чтение художественной трилогии Л. И. Брежнева и самизда та, — этот ряд можно продолжать достаточно долго. Действие и недействие, в иной ситуации являющиеся делом сугубо частным, воспринимались как поступок, имеющий не при ватное, а публичное, общественное значение. Сколько возможностей бегства от себя, коллективного сопереживания, соучастия, какова масштабность и обилие жанров, от драмы до фарса, разыгрываемого социального спектакля.

С исчезновением советского порядка, на протяжении более чем семидесяти лет выражавшего Должное, для госу дарства стало достаточно проблематично поддерживать эле ментарные формы порядка вообще. Россия вошла в область предельной свободы, где деконструкция внешнего контро ля над личностью лишь отчасти компенсируется усилением ее внутреннего локуса контроля, радикализуется социокультурный хаос, происходит общее ослабление нормативности, уменьшение дееспособности структур государственной вла сти, сопровождаемое слабостью формирующегося граждан ского общества. Социокультурное пространство страны в этот период оказалось пронизано разновекторными, хаотически ми импульсами, но именно в переходные периоды в культу ре и обществе открывается максимальная степень свободы для инноваций, конкурентного отбора, борьбы за будущее, за возможность перехода отдельных инновационных эле ментов в конвенциональную модальность. В последующем происходит стереотипизация инноваций, которые сочетают определенную преемственность в отношении социокультур-

I . Социокультурная ситуация

267

ной традиции с инструментальной эффективностью на новом этапе исторической и социокультурной динамики.

У части наших соотечественников постсоветские транс формации вызвали шок, широкое распространение получил процесс социальной аномии, хотя именно такого развития событий следовало ожидать изначально. У части общества, проигравшего в результате изменений последнего периода, накопилась значительная отрицательная энергия, направленная против постсоветских реформ, воспринимаемых как одна из форм деструктивного развития, разрушающего леги тимную в рамках отечественной социокультурной традиции ценностно-нормативную систему российского общества.

Теперь, чтобы сказанное было более наглядно, несколько слов о нашей общей интеллигентской родословной. Начиная еще с модернизационных трансформаций Петра I , новое ев ропеизированное общество в России создавала государствен ная власть, извлекая из европейской культуры и прививая в обществе только то, что могло служить ей для достижения собственных целей. Общество выборочно усваивало те европейские по своему происхождению ценности, которые отбирала для него власть, поэтому и «усвоенные... ценности накрепко связаны в общественном сознании с властью» 25 ) . Эта пуповина, связывающая образованное русское общество с имперской властью, ослабла только во второй половине XIX века, но эта дореволюционная интеллигенция была после большевистской революции 1917 года частью уничтожена, а частью оказалась в изгнании. Большая часть новой советской интеллигенции, социально происходящая из крестьянства и рабочих, оказалась накрепко спаянной с имперской властью. Для нее СССР уже не тюрьма народов и успехи первого в мире государства рабочих и крестьян — это ее успехи.

Насколько крепкой оказалась эта спайка, видно на примере постсоветского периода нашей истории, когда именно

25) Гудков Л. Нет, я не этот, я другой // Знание — сила. M ., 2000. № 2. C .26.

268

Глава 3. Россия после 1991 года

интеллигенция в наибольшей степени оплакивала Советский Союз, начиная с середины 90-х годов все более дрейфуя в направлении левого фланга российского политического спектра. Оказалась, что советская интеллигенция всю жизнь работала на имперское государство. И когда этого государства не стало, с прискорбием выяснилось, что в новых для страны условиях «каждый индивид обязан повышать свою способность быть нанятым и расширять портфель своих про ектов (планов). Если кто-то по каким-то причинам неспособен к этому, он быстро маргинализируется и исключается из социальных связей, перемещаясь в определенную страту, что снижает способность восприятия нового и предложения проектов» 26) . Когда не стало советского имперского государ ства, то у постсоветского интеллигента не стало не только гарантированного источника материального существования, но и пропало ощущение собственной значимости, причастности к великим стройкам и иным свершениям эпохи.

Оказалось, что надо зарабатывать деньги, надо уходить из курилок НИИ, от кульманов конструкторских бюро, надо предлагать обществу только такой интеллектуальный и материальный продукт, какой оно согласно купить. Это ли не драма для российского интеллигента, ведь так не хочется всей этой грязи и мельтешни, лучше возопить к Власти: дайте заказ на новую идеологию, национальную идею, хоть какой- нибудь заказ, только избавьте, избавьте нас от необходимости самим зарабатывать деньги, мы хорошие, мы больше не будем плохо говорить о Вас на кухнях, и тем более в средствах массовой информации. А потому — да здравствует КПРФ и/или неоимперская власть, которая одна может приголу бить и пожалеть, дать кусок хлеба насущного и полузабытое уже ощущение собственной значимости. Часть постсоветской интеллигенции алчет нового/старого «порядка», причем этот «„порядок" чаще сочетается со словами „любой ценой". Co -

26) Келлер Я. Модернизация — гуманизация общества или коррозия бы тия?: Критические заметки о теории модернизации // Социс. 2002. № 7 (219). C .51.

I . Социокультурная ситуация

269

ответственно, такой порядок может навести только „твердая" рука, жесткий, несгибаемый лидер» 27) . Но если так искрен не что-либо просить — можно и получить искомое, и уже, кажется, получили.

Не только у части интеллигенции, но и у более широкой части российского общества возникла устойчивая дихото мия, предполагающая выбор между свободой, редуцируемой к анархии, и безопасностью, воспринимаемой как авторитар ный порядок. «Реакция всегда и везде составляет неизбежное последствие появления на сцене крайних элементов; это общий исторический закон. Вопрос заключается в том: какова реакция и как она действует? Восстановляет ли она только то, что нужно, опираясь на здоровые и умеренные силы об щества, или она, в свою очередь, впадает в крайность и тем самым вызывает новые колебания?» (курсив наш. — С.Г.) 28).

В начале 90-х годов многим в стране и за ее пределами казалось, что вот, еще немного, и Россия станет либераль ным европейским государством. И именно тогда гражданское общество готово было защищать власть, люди чувствовали, может быть, впервые за всю свою жизнь внутренние обя зательства перед ней. Так было в августе 1991 года, так было и в октябре 1993-го, когда граждане пришли к зда нию Моссовета и были готовы защищать Кремль, защищать свою российскую власть. Это удивительное чувство того, что власть своя, продержалось недолго, примерно с августа 1991-го по конец первого срока президента Б. H . Ельцина. По том были события в бывшей Югославии, бросок российских десантников на Приштину 29 ) уход министра иностранных дел A . H . Козырева.

27) Общественное мнение России: Отчет о результатах исследований в 2000-2001 гг. / Сост. А. В. Милехин, H . П. Попов. M .: Изд-во Моск. ун-та. 2001. С. 13.

28) Чичерин Б. H . Россия накануне двадцатого столетия // О свободе: Антология мировой либеральной мысли ( I половина XX века). M .: Прогресс- Традиция,2000.С515.

29) Бросок, который вполне мог повлечь за собой лобовое боестолкновение с английскими и американскими военными силами НАТО с вполне предсказуемыми, но от этого не менее трагическими последствиями.

270

Глава 3. Россия после 1991 года

Власть снова заигрывала с русским империализмом, пе рекрашивалась в имперские тона, узкая трещина между теми, кто считал эту власть своей и самой властью постепенно пре вращалась в пропасть. Власть, говорящую на нашем языке, можно было не то чтобы простить, но попытаться понять даже в августе 1998 года. Но власть, которая вообще не хочет гово рить с обществом в режиме диалога, предпочитая монологи на пока еще полуэзоповом языке русского империализма, «за чищающая» средства массовой информации и приступившая к ползучей национализации, — столь же чужая для граждан ского общества, как и власть марсиан, шагающих по земле на своих боевых треногах, изображенная в романе Г. Уэллса «Нашествие марсиан», это другой язык, другие ценности, дру гое отношение к человеку. И сегодня на исторической сцене в России остались, в соответствии с Должным, две противо положные силы: непуганное поколение свободы, социализировавшееся в свободные 90- e , и призрак мертвой империи — простершийся над своим душеприказчиком — властью.

И здесь не надо обольщаться присутствию в ее не совсем еще стройных рядах условного человека в очках и стильном галстуке, обладающего к тому же хорошим интеллектом и высокими профессиональными качествами. Любой системе свойственна внутренняя самоорганизация, стремясь к одно родности, она со временем отторгает от себя все чужеродное. Вспомним, с каким искренним наслаждением после ареста M . H . Тухачевского его недавние коллеги топтали скрипку, которую так любил красный командир. Ах, кто знает, если бы это была хотя бы гармошка, тогда, может быть, все бы обошлось, и с ней, и с M . H . Тухачевским вообще. Референтные представители системы на животном, физиологическом уровне чувствуют, кто свой, а кто чужой, и здесь не спрятать ся, не скрыться, можно сколько угодно коверкать русский язык, как это было принято в советский период в высших эшелонах власти, делать по три-четыре-пять ошибок в словах «интенсификация сельского хозяйства», — не поможет.

Есть внутренняя логика развития системы, переломить которую очень трудно, когда говорят «А», далее следует

271

«Б» — далее везде, и так до конца алфавита. Как нельзя быть «немного беременной», так нельзя сохранить элементы самой демократии в ее «управляемом» конструкте. Логика фео дально-имперской системы требует воскрешения Должного и поэтапного перевода всех дискуссий с обществом на язык спецслужб и армейского спецназа. Проходящий на таком язы ке «диалог» с властью для общества заведомо проигрышен, ведь гражданские люди учились и умеют учить и лечить детей и взрослых, строить дома, управлять бизнес-структурами, пи сать книги и статьи, но заведомо не учились и не умеют хоть как-то противостоять «спецназу ГРУ» 30) . Для общества «диа лог» на таком поле губителен, являясь лишь крайним, отчаян ным средством, вспомним аэропорт «Звартноц» в Армении, вильнюсский телецентр и многие другие точки «диалога» власти и общества при M . С. Горбачеве 31) . Для власти такого рода диалог может показаться вполне приемлемым, сила на ее стороне, но сколь устойчивой окажется созданная в результа те проведения ряда успешных дискуссий такого рода полити ческая конструкция, — вопрос, по меньшей мере, открытый. Но вернемся к нашему не столь далекому советскому прошлому. Советская империя классического (сталинско го периода) была страной, где феодализм/квазифеодализм развивался, постепенно приобретая более развитые формы. В этом смысле КПСС была действительным авангардом со ветского общества, поскольку воплощала в себе высшую форму его феодальной/квазифеодальной самоорганизации. Стараясь установить и сохранять контроль над всеми сфера ми жизни, КПСС «перековывала», перевоспитывала доставшегося ей в наследство докапиталистического российского человека, вписывая его в иерархические порядки феодально го/квазифеодального по своим основаниям общества. КПСС апробировала на своих членах и структурах и впоследствии

30) В данном случае собирательный образ спецназа силовых структур.

31 ) Сказанное отнюдь не умаляет личный вольный/невольный вклад по следнего Генерального секретаря ЦК КПСС и первого президента СССР в процесс демонтажа советской империи и власти коммунистической партии.

272

Глава 3. Россия после 1991 года

распространяла на все общество отношения и институты, су ществовавшие в Европе уже в эпоху Средневековья. Все бо лее развитой и многоступенчатой становилась система вассалитета 32) , формировались внутренние поведенческие кодек сы и корпоративная мораль, сословное право, развивались формы феодальной ренты, вырабатывались формы гармо низации клановых и общегосударственных ценностей и т. д. Главным же в этом процессе стало прогрессирующее умень шение с 1953 года доли государственного рабства, опираясь на которое веками стояло имперское государство.

Сами феодально-крепостнические институции в значительной части пережили переходный период 90-х годов про шлого века, в частности, либералы-реформаторы, одно время бывшие у власти, фактически не решились отменить инсти тут прописки 33 ) переименовав его в институт регистрации и сохранив практически тот же объем ограничений. Если рас сматривать институт прописки как нефункциональный ата визм советской эпохи, его не только формальная, но и содер жательная отмена была бы, скорее, делом времени. Но этот институт является одной из ключевых форм контроля на селения со стороны Власти, он способствует поддержанию феодального порядка.

Самым активным образом карательные возможности ин ститута прописки использовались Властью в советский пе риод нашей истории. Частью этой практики были высылки

32) Вполне в феодальном духе складывались отношения между центром и союзными республиками в послехрущевский период нашей советской истории, когда их руководство в обмен на лояльность в отношении центра получило относительную автономию в различных областях жизни.

33) Институт прописки (приписки) существовал на просторах империи давно, и касался он не только беспаспортных крепостных крестьян, а в XX веке и советских колхозников, но и торгово-промышленных сословий российских городов. Так, А.И.Соженицын замечает: «Вообще по России ( XVIII века. — С. Г.) все торгово-промышленное сословие (купцы и мещане) не пользовалось свободой передвижения, было прикреплено к месту приписки (чтобы отъездом своим не понижать платежеспособность своих городских обществ)». См.: Солженицын А.И. Двести лет вместе. 4.1 (1795-1995). M .: Русский путь, 2001. C .40.

I . Социокультурная ситуация

273

москвичей на 101-й километр, а в апреле 1968 года, вскоре по сле процесса Гинзбурга-Галанскова, ЦК КПСС предложил из менения в закон о прописке, позволяющие горсоветам «...без предварительного наложения административного взыскания аннулировать прописку лиц, занимающихся антиобщественной деятельностью, допускающих клеветнические измышления, подстрекающих антиобщественные элементы к полити чески вредной деятельности, провокационно ведущих себя по отношению к органам власти... Удаление лиц, указанных в настоящем постановлении, производится в 24 часа с момента вынесения решения об аннулировании прописки» 34) .

Еще одной очень важной, сохраняющейся по сей день фе одальной институцией является сохранение всеобщей воин ской повинности. С точки зрения военной целесообразности, сохранение этой институции не только не нужно, но и вредно. Конкурировать с высокопрофессиональными вооруженными силами развитых государств модерности такой армии крайне трудно. Дело в том, что владение современными методами ведения войны и профессиональное использование сложней ших систем вооружения требует совсем не меньшего профессионализма, чем работа в высокотехнологичных гражданских отраслях экономики. Процесс качественной подготовки военного специалиста должен просто перекрывать установленный законом временной интервал военной службы по призыву. Очевидно, что в данном случае решение собственно военных задач вполне периферийно, главный смысл сохранения всеобщей воинской обязанности заключается в массовой со циализации мужского населения страны, «перековке» стихийного догосударственного человека.

В армию по призыву, а пока и на контрактной основе, в основном приходят менее образованные и социально успешные молодые люди, представляющие слабо адаптировавшиеся к новым для страны условиям рыночной экономики слои населения. Уровень доходов в семье, физического

34) Цит. по: Буковский В. Московский процесс. M .: МИК; Париж: Русская мысль, 1996. C .113.

19 Зак . 200

274

Глава 3. Россия после 1991 года

и психического здоровья призывников, призываемых на военную службу, значительно ниже, чем у их сверстников, оставшихся «на гражданке». Часть из них не умеют читать и писать, не имеют даже начального образования, и армия в их жизни — первый государственный институт, с которым они сталкиваются «вплотную». Впрочем, часть призывников уже сталкивались с государством в лице его пенитенциар ной системы. Выходцы из более успешных социальных страт имеют и большие возможности по легальному или не совсем легальному уходу от воинской службы.

Армия сегодня является, пожалуй, главным социальным институтом, встраивающим человека-«винтика» в феодаль ные иерархии, где он осваивает два базовых поведенческих сценария: сначала подчиненного, затем начальника. По своей форме армейская социализация доходит временами до чу довищно гипертрофированных проявлений, включая балан сирование человека на грани жизни и смерти, жесточайшие методы адаптации к «правилам игры» системы. Когда в 60-е годы XX века начался затяжной процесс девальвации Долж ного, а с ним и эрозия советской цивилизации, армейская инициация становится с каждым последующим десятилетием все более жесткой и почти невыносимой.

По изменению «правил игры» в армейской среде мож но проследить за процессом девальвации Должного. Еще в 50-е годы прошлого века такого понятия, как дедовщина, в армии практически не было. Далее это явление набирает все большую и большую силу и размах, перерастая к концу советского — началу постсоветского периода нашей исто рии в чисто уголовные формы, два социальных института — армия и тюрьма — максимально сближаются. У этих социаль ных институций есть и содержательное, целевое совпадение, поскольку обе они служат социализации наименее социализи рованных, наиболее догосударственньих общественных слоев. Так, абсолютную антисоциальность маргинальных элементов, отвергающих как советские символы, так и власть в целом, отмечает В. К. Козлов в отношении ряда участников «антисо ветских» выступлений 50-60-х годов XX века: «Если и была

I . Социокультурная ситуация

275

в их выкриках и высказываниях „идеология", то идеология прежде всего антигосударственная — с такой же страстью они отвергали бы принципы и атрибуты любой власти» 35) .

Столь высокий статус этой формы социализации бази руется на феодальных основах, в государствах исторического протагониста империи, западной цивилизации, эти формы социализации имеют куда меньшее значение и проводятся в куда более гуманных формах. Основную роль в процессе социализации играет система образования, вплоть до подго товки за государственный счет сотен тысяч искусствоведов, которые заведомо не смогут быть использованы по специ альности, но присутствие которых в обществе резко по вышает его человеческое качество. Вернувшись к реалиям нашей жизни, отметим еще один важный момент: ежегодный принудительный набор юношей, часть из которых погиба ет в результате неуставных отношений, травматизма и т. п., напоминает одновременно и архаический институт челове ческих жертвоприношений, и феодальный оброк, который общество платит Власти.

Падение власти КПСС не означало падения феодаль ного порядка «по всему фронту», но означало истощение его источника. Несущий каркас феодальной организации сохранился в скрытых, полускрытых и замещенных фор мах, его частичное разрушение было воспринято обществом как наступление хаоса, хотя настоящего хаоса, сопоставимо го с цивилизационным сломом 1917-1921 годов, в России не было. Интеллигенцию шокировало, прежде всего, то об стоятельство, что главным действующим лицом драмы под названием «Смерть Должного» стал отнюдь не либераль ный интеллигент 36) , как можно было предположить в позд-

35) Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 — начало 1980-х гг.). Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. С. 207-208.

36) Впрочем, это отчасти тоже полемическое упрощение. Значительная часть успешных российский бизнесменов, прежде всего крупных, была выходцами именно из среды интеллигенции, имея хорошее естественно-на учное или, реже, гуманитарное образование. О социальном происхождении

19 )

276

Глава 3. Россия после 1991 года

несоветскую эпоху, а постсоветский «номад» — кочевник, варвар.

В начале 90-х годов XX века этот не очень симпатичный социальный тип почувствовал себя подлинным хозяином жизни. Здесь, пожалуй, уместно вспомнить описание А. Изгоевым состояния общества в годы Гражданской войны в России, в котором мы видим разительное совпадение с пост советским периодом нашей истории: «Никогда в обществе социальные связи не были столь слабы, столь надорваны, как во времена официального царства социализма. Человек че ловеку волк — вот основной девиз этих страшных дней» 37 ) Языческое стремление к воле как анархии, воле, не сдерживаемой никакими законами, столь долго сдерживаемое феодальным порядком Должного, наконец, выплеснулось на ружу. Однако самые страшные сценарии, включающие Граж данскую войну, насильственный распад России, масштабный разгул бандформирований — не состоялись. Никем всерьез не сдерживаемый «номад» за годы советской власти успел достаточно «окультуриться», чтобы не разрушить сами основы цивилизационного существования: он уже оказался способен жить «по понятиям».

Наиболее действенная и зримая форма социальной самоорганизации осталась, по существу, феодальной, транс формировавшись от макроструктуры большого имперского общества к конгломерату локальных клановых образований. Мы по-прежнему имеем дело сегодня со старыми и не эффективными имперскими институтами, а в качестве важ нейшей несущей конструкции социального порядка выступают локальные криминально-чиновничьи кланы. Особенности

и уровне образования крупных российских бизнесменов см., напр.: Крышта новская О. В. Бизнес-элита и олигархи: итоги десятилетия // Мир России. M ., 2002. Том XI . № 4. С. 3-60. А на поверхность жизни вышел несколько ка рикатурный тип «бизнесмена», чьи манеры и отношение к жизни послужили неисчерпаемой темой для анекдотов первой половины 90-х годов.

37) Цит. по: Кара-Мурза А. Либерализм против хаоса (Основные ин тенции либеральной идеологии на Западе и в России) // Между «Импе рией» и «Смутой». Избранная социально-философская публицистика. M .: ИФРАН, 1996. C .48.

I . Социокультурная ситуация

277

постсоветского периода нашей жизни заключаются в том, что именно этим самоорганизующимся структурам пришлось заполнять собой лакуны, образовавшиеся в результате падения советской империи. Наше общество, уже давно приученное жить по неформальным правилам поведения, в современ ном русском языке обозначенным как «понятия», без особых колебаний приняло этот вариант стихийного, полуанархиче ского квазифеодализма.

Тем не менее, несмотря на то, что далеко не все по лучилось так, как виделось из 80- x , мы рассматриваем 90-е годы прошлого века как период либеральной модернизации. В этот период страну буквально захлестнул поток либе ральных по своему изначальному содержанию инноваций, чуть ли не впервые в нашей истории были отменены почти все цензурные ограничения на распространение информации, кроме, естественно, ее части, связанной с военной областью. Инокультурные инновации совершенно свободно конкурирова ли с элементами, воспроизводимыми в рамках отечественной социокультурной традиции, чуть ли не впервые и в этой деликатной области все решал естественный отбор, отбор по степени эффективности и конкурентоспособности.

В реалиях нашей повседневной жизни многое изме нилось, но социологи, политологи и экономисты несколько поторопились, объявив Россию правовым государством с рыночной экономикой и необходимыми атрибутами ли берального общества. Переход такого масштаба, тем более отягченный деконструкцией Должного, не может уложить ся в десять-пятнадцать лет, вспомним, что Западной Европе для этого перехода потребовались столетия. Постсоветский период и так успел вместить в себя очень многое, пока 38 ) нам удавалось избегать худших возможных сценариев на шего будущего, и все это во многом произошло благодаря модернизационному этапу советского периода.

Отметим одно крайне важное в рамках нашего дис курса обстоятельство: «Девяностые годы стали периодом,

38) Пока этих худших сценариев избегать удавалось, но далеко не очевид но, что это будет получаться и в дальнейшем.

278

Глава 3. Россия после 1991 года

когда курс диктовали экспортеры сырья и импортеры товаров народного потребления. Сложился новый сектор элиты. Далекий от ВПК по своим целям и интересам, он, не из идео логических побуждений, нет, поощрял свободную внешнюю и внутреннюю торговлю, политику союза с Западом — своим стратегическим торговым партнером. Он не из пацифизма отвернулся от армии и от военной промышленности. Столь же закономерно он не жаждал создания и своей гражданской индустрии» 39) . Это позволило значительно нарастить инно вационный сегмент, представленный новыми технологиями, нормами, ценностями, институтами в рамках нашей социо культурной системы.

Количество в той или иной форме прижившихся или просто принятых к сведению инноваций было столь зна чительно, что это позволяет говорить о формировании ли беральной альтернативной системы, анализировать ее способность (или неспособность) при благоприятных обстоя тельствах и наличии исторического времени занять домини рующее положение, сменить имперско-феодальную систему. Но на главный вопрос о том, приведут ли либеральные ин новации последних пятнадцати лет к качественной транс формации общества или будут ассимилированы по обычной инверсионной схеме имперской моделью и сменятся очередной имперской модернизацией, пока еще нет ответа.

Сегодня, тем не менее, все более явственно проступают контуры будущего постреформенного космоса, формирование которого во все большей степени определяется логикой термидора, поскольку в последние несколько лет явствен но определилось искушение имперской моделью модерниза ции, развития страны по квазиимперскому пути, который, естественно, требует и совершенно определенной идеологии. Этот путь развития оказывается для власти ближе, роднее, инстинктивнее, воспроизводясь как бы сам собой, обрастая семантикой новых/старых идеологических опосредований.

39 ) Левинсон А. Русский маятник. Между свободным рынком и тотальным контролем // Эксперт. 1998. №32. С. 17.

I . Социокультурная ситуация

279

А. Белый охарактеризовал театральные искания в контексте схожей ситуации, сложившейся в России после заверше ния русско-японской войны и первой русской революции, его определение тематически выходит за театральные рамки, в поэтической форме представляя глубинные характеристи ки современного российского социокультурного пространства: «В обстановке распада, наблюдающегося в настоящее время в России, единственное, чего удается достичь, — это вязкая смесь социализма с индивидуализмом, игра в сине стезию, вплоть до ароматических эффектов и „козловака", варварских похотливых плясок на разбитых останках циви лизации» 40 ).

При приближении к конвенциональному для традици оналиста состоянию «порядка» приобретают сугубо декора тивный характер институты представительной демократии, нарушается система сдержек и противовесов, власть все более отчетливо начинает концентрироваться в руках одного лица, клана, партийной верхушки. На этом этапе властной элите необходима идеология, примиряющая большинство обще ства с наличным материальным положением, позволяющая сублимировать в своих интересах энергию, которая по разным причинам не может быть использована человеком для самореализации в горизонтальной плоскости материального бытия 41 )

С точки зрения формальной логики, сегодня достаточно трудно определить, что же происходит в стране, модерниза ция или реставрация? Оставаясь в пределах традиционного понимания модернизации, ответить на этот вопрос невоз можно. Вновь говорить о загадках русской ментальности, по меньшей мере, непродуктивно, поскольку вполне своеоб разная, обладающая собственной спецификой ментальность есть и у других народов. Мы полагаем, что с точки зрения

40) Цит. по: Пайман А. История русского символизма / Авторизованный пер. с англ. В. В. Исакович. M .: Республика, 2000. С. 280.

41) Подробнее см.: Тавров С. H . Модернизация: от вертикального к гори зонтальному измерению бытия // Ученые записки. Выпуск 25. M .: МГУКИ, 2003. С. 49-58.

280

Глава 3. Россия после 1991 года

имперской модели модернизации, все происходящее обладает определенной внутренней логикой. В последние три-четыре года происходит внешне хаотичный, но внутренне вполне организованный процесс заимствования технологий, отношений, фрагментов либеральной цивилизации модерности, тех ее компонентов, которые возможно использовать в целях реставрации и укрепления имперских оснований системы. Так было и в 1917 году, когда империя обновилась при помощи модной тогда западной социально-экономической теории, приспособленной большевиками к решению собственных задач.

Ожидает ли нас очередной период модернизации, когда ее имперский элемент является доминантным, а либеральный лишь дополнительным и компенсаторным, побочным продуктом ее имперского этапа? Ответ «да» буквально носится в воздухе, новые аргументы в его подтверждение чуть ли не каждый день можно привести из различных областей жизни общества. Тем не менее мы полагаем, что говорить о наступлении длительной и доминирующей фазы имперской модернизации не совсем корректно по ряду обстоятельств: «Бюрократия и буржуазия едва ли не впервые в отечественной истории плотно срослись, проникли друг в друга. Крупные владельцы обзавелись небывалым политическим влиянием, а крупные чиновники — небывалыми капиталами. Этот фактор будет сглаживать различия между фазами и ускорять их чередование» 42) . Фаза торжества госбюрократии, о которой говорит автор, во многом содержательно совпадает с имперской фазой модернизации, разбавленной в данном случае сращением власти и бизнеса, размыванием государственнических идеологий, отсюда во многом вытекает и амбивалентный характер современных модернизационных процессов.

Изменения, происходящие на глубинном уровне, позво ляют предположить, что Россия имеет исторический шанс

42) Левинсон А. Русский маятник. Между свободным рынком и тотальным контролем // Эксперт. 1998. №32. С. 17.

I . Социокультурная ситуация

281

закрепиться как неимперское национальное государство. Им перии не вечны, за рождением следуют детство, отрочество, юность, зрелый возраст и, наконец, старость, дряхление, не мощность и смерть, то есть изменение базовых оснований социокультурной системы. Мы полагаем, что уже в ближней и среднесрочной перспективе амплитуда колебаний между им перской и либеральной моделями модернизации будет сокращаться, поскольку угасшая эсхатологическая идея не имеет внутренних источников для самообновления. Идеократиче ский проект закончился, практически никто больше не верит в возможность мистического прорыва в рай и не намерен жертвовать осязаемыми земными ценностями ради лозунгов и эсхатологических мегапроектов.

В то же время подавляющая часть наших сограждан использует докапиталистические хозяйственные адаптаци онные стратегии, которые в лучшем случае могут обеспечить минимально необходимые условия лишь для биологического выживания. Сохранение некоторого эскапизма в отноше нии горизонтальной плоскости бытия при отсутствии вы раженной эсхатологической идеи, которая вполне могла бы компенсировать провалы и разочарования в земной жиз ни, ослабляет саму мотивацию к продолжению жизни. Так, «ученые считают, что причина раннего ухода из жизни кро ется в отсутствии зримых перспектив развития индивида. Бесцельность существования приводит к очень низкой ценности жизни и отсутствию подсознательного стремления ее продолжать» 43) . В статье, написанной на материале социологических исследований, проведенных в России в рамках Программы развития ООН в 2002-2003 годах, отмечается, что «беднейшие российские регионы, среди которых Псков ская и Ивановская области, а также Еврейская автоном ная область и Республика Тыва, в общемировом рейтинге и вовсе сопоставимы с Вьетнамом и некоторыми африкан скими странами» 44) . В каком-то смысле получается подобие

43 ) Власова О. Без воли к жизни // Эксперт. 2003. № 46. C .93.

44) Там же.

18 Зак. 200

282

Глава 3. Россия после 1991 года

заколдованного круга, когда реальная бедность региона под талкивает людей к использованию примитивных докапитали стических стратегий выживания, а ментальная склонность к применению этих стратегий усугубляет бедность человека и территории.

Если бы идеалы в России просто сменились интересами, как это произошло сначала в Западной, а затем и Во сточной Европе 45 ) то это было бы не финалом, а систем ной трансформацией культурно-цивилизационного качества. Но здесь усиления «сектора интересов» в ментальности хватило на достижение определенного уровня деидеологизации, но не на формирование системно структурированного общества буржуазно-либерального типа. При нашей исторической и социокультурной наследственности на его формирование нужно куда большее историческое время, чем последние пятнадцать лет нашей истории. Реализация частного инте реса по-прежнему осуществляется вопреки сохраняющейся в инерционном режиме феодально-идеократической парадигме. Тенденции здесь достаточно разнородны, различные опросы общественного мнения дают вполне противоречивую картину, в том числе свидетельствующую об активизации процесса по замене идеалов на интересы. Так, в ходе социологических исследований, проведенных в рамках «Томской инициативы» 46) выясняется, что «разрушение традицион-

45) О предварительных итогах модернизационных трансформаций в Во сточной Европе постсоциалистического периода см., напр: Аллард Э. Сомни тельные достоинства концепции модернизации / Пер. с англ. H . В. Романов ского // Социс. M ., 2002. №9 (221). C .60-79.; Келлер Я. Модернизация - гуманизация общества или коррозия бытия?: Критические заметки о теории модернизации / Пер. с чешск. И. П. Поповой, H . В. Романовского. M .: Социс, 2002. №7 (219). C .48-53.; Махонин П., Кухарж П., Мюллер K ., Тучек M ., Гатнар JI ., Червенка Я. Трансформация и модернизация чешского общества: Модернизация — гуманизация общества или коррозия бытия? // Социс, 2002. № 7 (219). С. 32-48.; Юхлер Я. Достаточно ли «модернизации»? / Пер. с англ. H . В. Романовского // Социс. 2002. № 8 (220). С. 71-76.

46) Комплекс социально-психологических, социологических и политологических исследований, проведенных в 2001-2002 годах по инициативе как московских, так и томских ученых, преимущественно связанных с Томским университетом. Идея о проведении этих исследований была поддержана

I . Социокультурная ситуация

283

ного сознания (соответственно и разрушение Должного. — С.Г.) носит необратимый характер, а традиционные ценности присутствуют, главным образом, лишь на „парадном" уровне» 47) .

В постсоветский период страна переживает испытание миром. Потеряла статус императива идеология мобилизации жизненных сил государства и общества на защиту от внешней угрозы, занимавшая в советский период доминантное положение в ценностной иерархии. Испытание миром усугубляется испытанием деидеологизацией, отказом от глобальных проектов, изменением направления вектора общественного сознания от мессианских проектов и идеологий в сторону частной, локальной сферы человеческого бытия. После заидеологизированной жизни в СССР такое состояние необычно. У власти возникает вопрос, на каких основаниях можно сохранить хотя бы минимальный уровень интегрированности социума в условиях относительной свободы, автономности личности, достигнутого уровня гетерогенности ценностей, норм, жизненных стратегий.

Экономические, политические, культурные элиты стра ны в качестве возможного решения рассматривают констру ирование интегрирующей национальной идеологии, в различных своих вариантах обращенной, как правило, к своим имперским прототипам. Характерно, что идеология постимперской эпохи носит ретроспективный, а потому выраженный упадочный и имитационный характер. Все говорят о «возрождении России» и никто не говорит о строительстве России новой. Какую именно Россию собираются возрождать, Московскую Русь, Петровскую, Николаевскую, советскую?

губернатором томской области В. M . Крессом. Так и родилась «Томская инициатива».

47 ) Вызов Л.Г. Социокультурная трансформация российского общества и перспективы формирования неоконсервативной субъективности // Ба зовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы / Отв. ред. Рябов А. В., Курбангалеева E . Ш. M .: Дом интеллектуальной книги, 2003. С. 45.

18 )

284

Глава 3. Россия после 1991 года

Г. П. Федотов говорил в этой связи о том, что «одни ви дят Россию в монастыре, другие в орде Чингисхана, третьи в Петербурге последних Романовых. Нужно бояться дешевых лозунгов и узких точек зрения. Россия и то, и это, и многое другое» 48) .

Кроме того, в реальной истории ничего возродить не уда валось, удавались лишь более или менее удачные осовреме ненные вариации на заданную тему, об этом свидетельствует дошедший до нас исторический опыт. Вспомним слова из вестного теоретика консервативной революции Карла Шмит та: «Не Робеспьер, но Меттерних разбил монаршью корону. Бывает лишь саморазрушение, суицид. Реставрация — это специфический метод уничтожения и разрушения реставри руемого. Почему? Потому, что это саморазрушение. Итак, ни каких реставраций! Ни церкви, ни государства, ни монархии, ни демократии, ни трона, ни алтаря, ни ушедших форм сво боды, ни ушедших форм обязательства и власти» 49) . Но миф доминантен, он не конкурирует с реальностью, согласно его «логике» можно восстановить все, что угодно, можно да же вернуться к язычеству Древней Руси, массовое сознание полагает все это вполне возможным. Подобно Византии, Рос сия пытается черпать силы из своего собственного прошло го, бесконечно возвращаясь к своей мифологизированной и фетишизированной истории и идеологиям, но «расцвет позвчерашних идеологий есть верный признак начавшейся агонии вчерашних идей. Этим и объясняется их бредовый, горячечный характер... попытки гальванизации идеологий всегда лишь обличают их окончательную мертвость» 50) . У co -

48) Цит. по: Кара-Мурза А. А. Сотворение России. Лабиринты национального самосознания // Между «Империей» и «Смутой». Избранная социально-философская публицистика. M .: ИФРАН, 1996. C .51.

49) Шмитт К. Глоссарий: Заметки 1947-1951 годов // Политическая наука: Типы власти в сравнительно-исторической перспективе: Проблемно- тематический сборник. Вып.З. M .: ИНИОН РАН, 1997. C .61.

50) Степун Ф.А. Мысли о России // Степун Ф.А. Сочинения. M .: POC -СПЭН.2000.С.388.

I . Социокультурная ситуация

285

временной, сегодняшней России нет сколь-либо значимого исторического времени для продолжения политики неопре деленности и избегания исторического выбора, продолжения амбивалентного притягивания и отталкивания от западной цивилизации модерности.

Смерть империи, исчерпавшей свои возможности практически во всех сферах социальной жизни, не сопровождается пока массовой деконструкцией имперского сознания. Переход от имперской к постимперской форме российской государственности, сопряженный с необходимостью устой чивого развития, предполагает замену экстенсивной страте гии жизни на интенсивную. Переход от господства старой системы к альтернативной системе либерального типа тре бует от российского общества глубинных трансформаций ментальности, возможно более полного усвоения опыта евро- атлантической цивилизации модерности.

Фундаментом империи не может служить широкомасштабное военное насилие, как не может она быть воссоздана и на инерционном сохранении страха перед Властью. Умершее Должное нельзя воскресить идеологическими доктринами, как невозможно восстановить имперский порядок, базируясь на исчерпанных эсхатологических идеалах. Попыт ка имперской реставрации, основанная на полномасштабном использовании силовых структур в условиях массовой кор рупции, не может быть достаточно эффективной, хотя нельзя не признать, что сегодня тот, у кого есть ружье, существен но более прав, чем тот, у кого его нет. В течение всех 90-х годов незримым, но определяющим действия как власти, так и общества, был старый лозунг: нам бы ночь простоять, да день продержаться, историческое время спрессовалось в бесконечно длящееся настоящее.

Для такого мировосприятия были, естественно, и очень веские объективные причины, так, выдающийся российский экономист E . Ясин приводит цифры инфляции в постсоветской России: «1992 год — 2660 процентов, 1993 год — 930, 1994 год... — 320. В 1995 году — 21 процент. Это был резкий сдвиг... 1997 год уже показал 11 процентов годовой инфля-

286

Глава 3. Россия после 1991 года

ции» 51) . Но уже в следующем, 1998 году, наступило время дефолта, более чем трехкратного роста курса доллара США, разорения ведущих коммерческих банков, нового раскручивания инфляционной спирали. Трудно сказать, был ли еще в новейшей российской истории период, когда люди в такой степени избегали формулирования долгосрочных планов, ко гда само будущее было бы столь поливариантно.

В течение всего постсоветского периода жила иллюзия возможности поддержания общественной стабильности, в принципе недостижимой в эпоху перехода от одной социальной, экономической, политической системы к другой. Мы видели в этот период стремление избежать определенно го исторического выбора, приобрести блеск западных витрин и западного образа жизни вообще и не потерять при этом социальные завоевания социализма 52 ) по возможности сгла дить остроту модернизационных процессов. В период после 1991 года можно было добиться большего продвижения в сто рону усвоения либеральных ценностей, поскольку какие-то их элементы разделяли представители политически активного меньшинства российских мегаполисов. Но время было безвозвратно упущено, суд над КПСС не превратился во второй Нюрнберг, черта под тоталитарным советским прошлым была проведена пунктирно, одна нога здесь, другая там, да и вообще, нечего очернять нашу великую историю, советскую эпоху, полет Ю. Гагарина, коммунизм, который есть «молодость мира», да и выпавшую на разные периоды советской эпохи молодость советского человека вообще. Во многом в силу этого ментально-политического обстоятельства и ли беральные экономические реформы начала-середины 90-х го дов XX века страдали половинчатостью, для их полноценного проведения не хватало политической воли, но самым главным было если и не отторжение, то, во всяком случае, равносиль ное ему неучастие в реформах значительной части общества.

51) Ясин Е.Г. Эта ужасная финансовая стабилизация // Знание — сила. 2001.№7.С.50.

52) Так, очень долго никто из высшего руководства страны не мог внятно сформулировать, какой же все-таки строй мы сейчас строим.

I . Социокультурная ситуация

287

В Восточной Европе освобождение от коммунизма на чалось раньше, было более плавным, процесс политического освобождения во многом совпал с процессом освобождения национального. Но главным отличающим фактором является давнее внутреннее изживание феодализма, этот процесс в бывших социалистических странах Восточной Европы к концу 80-х годов XX века был практически завершен. Есть, тем не менее, сближающее нас с восточноевропейцами об стоятельство — наши общие изменения в сознании 53) . Анти коммунистические, антисоветские революции в Восточной Европе, произошедшие на рубеже 80-90-х годов XX века, выявили определенную закономерность, согласно которой ожесточенность противостояния между старой доминантной системой и новой дисистемой во многом определялась степенью укорененности первой в обществе. Иными словами, противостояние было тем более ожесточенно и кроваво, чем больше было в стране так называемого реального социализма, как, например, в Румынии, и чем меньше было означенного социализма, как в Чехии, Венгрии, Польше, — тем меньше противостояния, и как следствие, «бархатная» смена власти.

В России 1991 года Должное себя исчерпало, коммунистическая идеология потеряла возможность сколь-либо значимо воздействовать на реальную жизнь. Но «бархатный» характер нашей революции был, скорее, манной небесной. У нас не было ни профсоюза «Солидарность», как в Польше, ни пражской (московской) весны, как в Чехословакии 1968, когда лишь 7 (семь) человек вышли в Москве на Красную площадь, получив за этот акт мужественного действия го ды лагерей и ссылки. Потом об этом пел А. Галич: «Можешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь, в тот назначен ный час», и за несколько десятилетий до него в цикле стихов «К Чехии», о схожем, о спасении чести нации, в 1940-м году,

53) Так, жители бывшей ГДР по-прежнему имеют особую, отличающуюся от присущей бывшим жителям ФРГ ментальность, несмотря на четырна дцать лет объединения и лишь сорок пять лет раздельной жизни, начиная от деления на советскую, американскую и британскую зоны оккупации Германии.

288

Глава 3. Россия после 1991 года

когда в ту же Чехословакию входили колонны вермахта, нахо дим у M Цветаевой: «...Один офицер. / Из лесочка — живым манером — / На громаду — да с револьвером!.. / Понесена / Добрая весть, / Что спасена / Чешская честь! / Значит — страна / Так не сдана, / Значит — война / Все же была!» 54) .

Семь человек это критически мало, социальный пере ворот не был выстрадан более или менее широкими слоя ми советского общества, он был выстрадан его абсолютным меньшинством, интеллектуальных, материальных сил кото рого не хватило на проведение полномасштабных либераль ных преобразований. Во многом именно вследствие этого они оказались столь неустойчивыми, по-прежнему сохраняется соблазн имперской реставрации, невозможной без генерирования новой эсхатологической идеологии. История развора чивается не сама по себе, ее делают люди, которых не хватило для проведения качественных и эффективных преобразований в постсоветской России.

Вспомним оказавшиеся пророческими слова Томаса Манна, которыми он завершил речь к столетнему юбилею И. Гете, в предроковом для Германии 1932 году: «Кредит, который сегодня еще предоставляет история буржуазной республике, этот поистине краткосрочный кредит, основан на еще сохранившейся вере, что демократия и впрямь может сделать то, что будто бы, если верить их притворству, могут сделать ее рвущиеся к власти враги, а именно... перевести государство и экономику в новый мир» 55 ) В наших сегодняш них условиях этот кредит предполагает надежду на переход России к инновационной, постиндустриальной экономике, способной использовать интеллектуальные возможности как нашей системы образования, так и общества в целом.

54) Цветаева M . И. Один офицер: Из цикла «Стихи к Чехии» // Соч.: В 2 т. Т. I . Стихотворения. Поэмы. Драматические произведения / Вступ. ст. Bc . Рождественского; Сост., подготовка текста и коммент. А. Саакянц. M .: Худ. лит., 1980. С.343-344.

55) Манн Т. Судьба и задача: Статьи и письма / Пер. с нем. С. Апта. M .: Радуга, 1986. С. 145.

I . Социокультурная ситуация

289

Слабость и неустойчивость либеральных завоеваний в 90-е годы ушедшего века проистекала отнюдь не от злокоз ненности власти. Наоборот, она рассчитывала на самоорга низацию граждан во всех сферах жизни. Российская власть в начале 90-х годов ожидала, что снятие пресса социали стической идеологии и резкое ограничение государственного вмешательства и контроля в различных сферах жизни обще ства приведут к спонтанному взрыву активности личности. Власть, по существу, рассчитывала на активного, достаточно образованного жителя крупных городов, прежде всего российских мегаполисов Москвы и Петербурга. Казалось, что творческих, энергичных, инициативных, образованных людей много и они смогут организовать свою жизнь, а через экономическую и политическую активность и жизнь обще ства к лучшему, привести ее в соответствие со стандартами, принятыми в наиболее развитых странах Европы и Северной Америки. Как мы видим теперь, эти надежды были слиш ком оптимистическими, а ожидания завышенными, причем проявилась эта переоценка практически во всем.

В сфере политики граждане должны были самоорганизо ваться в политические партии, которые могли бы с большей или меньшей степенью эффективности отражать интересы этих граждан. С сожалением следует констатировать, что ре ального партийного строительства в постсоветский период нашей истории не получилось. В наследство от советского периода осталась партия старой власти, подсвеченная вос поминаниями о Должном — КПРФ, и возникли пока еще не полноценные партии, в лучшем случае их эмбрионы — Яблоко и СПС, прототипы партий, выражающих определен ную идеологию. Остальные структурные образования, вы ступающие в роли партий, имеют своеобразную, неклассиче скую природу. Они являются продуктом интеллектуального творчества власти, власти, уже не окрашенной эманацией Должного, власти, которая может предлагать буквально любые названия, партийную структуру, партийную идеологию. Череду этих партий власти мы видели на парламентских выборах постсоветского периода. Не вдаваясь в их деталь-

290

Глава 3. Россия после 1991 года

ное, поименное рассмотрение, отметим лишь, что в основе их достаточно высоких электоральных результатов лежит инер ционный эффект Должного. Должное умерло, но пока еще осталась инерция отожествлять себя с властью, желательно как можно более сильной, тогда и индивид, сливаясь с ней, ощущает сильным себя. Можно предположить, что по мере затухания инерционных линий Должного содержательное на полнение процесса партийного строительства будет меняться в направлении формирования в большей мере классических и массовых партий, но для этого нужно более длительное историческое время.

Инерционный след от различных субдискурсов Долж ного в еще большей степени проявляется и во власти. Так, говоря об особенностях президентской власти Б. Ельцина, И. Клямкин отмечает, что «с учетом российской властной традиции, целесообразнее было бы говорить о „выборном самодержавии"... Предлагаемое мною выражение лишь ставит нынешнюю власть в национальный исторический контекст и отражает унаследованные ею, хотя и в ослабленном виде, особенности» 56) .

В постсоветские годы ослабление социокультурной нор мативности способствует увеличению числа более естественных, «природных» индивидов, которым незачем сублимиро вать, поскольку остается все меньше запретов, задаваемых культурой, меньше социальной мотивированности научного, художественного творчества. Энергия, которая могла бы суб лимироваться и использоваться в процессе служения Долж ному, расходуется на полноту повседневной жизни, осуществ ление личностной самореализации в открывшейся бесконеч ности возможностей потребления материальных и духовных продуктов, предлагаемых современным миром.

В условиях постсоветской России для российской куль туры актуальны новые вопросы на тему: «Стоит ли Пушкин псковского оброка?» 57 ) то есть стоит ли «высокая культура»

56) Клямкин И. Российская власть на рубеже тысячелетий // Pro et Contra . 1999.Том4.№2.С.81.

57) Герцен А. И. С того берега // Соч.: В 2 т. Т. 2. M .: Мысль, 1986. С. 43.

I . Социокультурная ситуаци

291

авторитарной государственной власти, цензуры, «железного занавеса», служения Должному? Нам представляется, что некоторое упрощение культуры, локализация ее элитного сегмента является приемлемой платой за расширение гра ниц нормы, большую свободу самоосуществления личности, за смерть Должного. Очередной этап модернизации связан с ускорением длительного исторического процесса измене ния российской ментальности. Радикализуется процесс заме щения элементов ментальности, генеалогически восходящих к «вертикальному» измерению мира элементами, порождае мыми его горизонтальным измерением, предполагающий жиз неосуществление здесь и сейчас, в четко очерченных рамках земной жизни, примирение с «срединностью», мерой, холодом формальных правоустановлений, осознание невозможности, ненужности поиска рецептов всеобщего «спасения» мира и че ловека, смертью Должного. Свидетельством этого перехода служат массовость фантомных болей, глубина травматического шока, вызванных потерей чего-то куда более важного, чем более высокий уровень материальных условий жизни.

II. Система и дисистема. Сценарии и перспективы

Несмотря на слабую укорененность либерального про екта на российской почве, либеральные тенденции все же сформировали в России основу для формирования аль тернативной системы. Она выступает пока еще слабым, но все же достаточно устойчивым противовесом доминирую щей имперской традиции, сглаживая остроту неоимперских и авторитарных проявлений современного этапа модерниза ции/реставрации.

Процессы, явственно проявившиеся в постсоветский пе риод, позволяют говорить об ослаблении феодально-имперской системы и активном формировании альтернативной либеральной системы. Главным фактором, способствующим этому процессу, является смерть Должного и, вследствие этого, происходящая переориентация общественного созна ния с идеалов на интересы, способствующая изменению внутреннего баланса между имперской и либеральной со ставляющими модернизационных процессов. В течение 90-х годов XX века мы наблюдали тенденцию к возрастанию удельного веса либеральной составляющей при относительном уменьшении доли имперской компоненты модернизационных процессов. Но и в этой ситуации мы вынуждены признать, что имперская компонента по-прежнему сохраняет доминирующие позиции, значительно укрепившиеся в самые последние годы.

Тем не менее важна наметившаяся в 90-е годы прошло го века тенденция, способная, по меньшей мере, привести либеральную дисистему к паритету с имперско-феодальной

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 293

системой, а при особо благоприятных исторических условиях, которые могут сложиться в среднесрочной перспективе, превратить ее в доминантную систему. Мы придерживаемся твердого убеждения, что все попытки возродить, сделать более конкурентоспособной и эффективной феодально-импер скую систему могут привести лишь к большим временным срокам ее неизбежной агонии. Второй раз успешно повторить кровавый кульбит большевистской революции, влить старое/новое имперское содержание в новые формы — не удаст ся. На этот раз — руки коротки, то есть для политики имперской реставрации есть серьезные внутренние и еще более серьезные внешние ограничения. Рамки этих внешних ограничений задаются по большей части в сферах мировой экономики и геополитики 1 )

Теперь от общих характеристик соотношения имперско- феодальной системы и формирующейся либеральной диси стемы перейдем к анализу их проявления в процессе адапта ции наших сограждан к новым условиям жизни в постсовет ской России. Рассмотрим наиболее актуальный для всех нас процесс адаптации в двух его базовых формах. Первая груп па докапиталистических адаптационных стратегий является органичным порождением феодально-имперской системы.

Предполагалось, что в постсоветский период модерни зационные процессы в сфере экономики — процессы само организации, проявления личностного активизма — должны были создать конкурентный рынок, многим российским и западным экономистам, действующим политикам казалось, что снятие тотального государственного регулирования вы зовет значительную волну частной инициативы, предприимчивости, создание большого числа новых капиталистических предприятий. Так, А. Ослунд, эксперт по странам социалистического блока, консультировавший правительства ряда стран СНГ в 90-е годы XX века, в начале реформ говорил

1) По ряду причин мы не склонны в рамках нашего дискурса вдаваться в детальное рассмотрение этих ограничений, отметим лишь их позитивную роль в формировании, воспроизводстве и защите формирующейся либе ральной системы.

294 Глава З . Россия после 1991 года

о том, что «в России возникнут миллионы предприятий уже в первый год свободы предпринимательства и свободных цен» 2) . Практика показала, что эти надежды были излишне оптимистичными, поскольку капиталистический потенциал российского социума был значительно переоценен, причем наиболее существенно в отношении его славянской части.

Следствием проводимой в течение советского и отчасти досоветского периодов нашей истории государственной по литики стало формирование устойчивого психологического комплекса неверия в собственные силы вообще и в экономическую дееспособность в частности, жизнь с постоянной оглядкой на государство у части населения России и, прежде всего, у представителей бывшей советской интеллигенции. В начале постсоветских реформ значительная часть российского социума по-прежнему ожидала экономической поддержки, преференций со стороны государства, по разным причинам была не в состоянии исполнять роль самостоя тельного экономического субъекта.

Ошибка в оценках А. Ослунда и многих других политиков и экономистов была обусловлена обстоятельством, давно отмеченным русским экономистом и богословом С. H . Бул гаковым: «Человек представляет собой, конечно, не эконо мический автомат, приводимый в движение одной пружиной хозяйственного эгоизма и действующий с неумолимой прямолинейностью и безошибочной точностью, но конкретный духовный тип со всей сложностью и многообразием психоло гической мотивации. Религия, господствующее мировоззрение кладет свою определенную печать и на „экономического человека". В душе человеческой устанавливается внутренняя связь между религией и хозяйственной деятельностью» 3) . Вспомним удивление Л. H . Толстого, который говорил о том, что «меня давно уже поражало то удивительное, утвердивше еся особенно в Западной Европе, мнение, что труд есть что-то

2) Цит. по: Аллард Э. Сомнительные достоинства концепции модерниза ции // Социс. M ., 2002. №8. C .67.

3) Булгаков С. H . Православие: очерки учения православной церкви. M ., 1991. C .345.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 295

вроде до6родетели» 4) . В рамках этой трационалистской цен ностно-нормативной системы труд не является добродетелью, человек должен искать не богатства, поскольку — «богатство нажить — в аду быть» 5) но служить великому идеократическому проекту в его религиозных или светских формах.

В своих мемуарах С. Ю. Витте вспоминал атмосферу, ха рактерную для русского образованного общества в 70-е годы XIX века, когда над всем довлел «дух известной ненависти к лицам, которые по своему положению или материальному достатку выдаются из ряда средних людей... зто настроение царило во всем интеллигентном либеральном слое» 6) . Это настроение устойчиво, его воспроизводство вполне конвенционально в рамках отечественной социокультурной традиции. Оно присутствовало и в более давней истории России, вырываясь наружу в крестьянских, казачьих бунтах Разина, Пугачева, Болотникова, огромном количестве более мелких волнений, получив свое законченное воплощение в первые десятилетия советской власти в СССР. И сегодня, в постсо ветский период нашей истории, господствующим в обществе стал человек, который достаточно негативно относится к независимым и инициативным буржуа, социально успешным людям вообще.

В художественной форме это мироощущение гротескно, но оттого более убедительно, выразил M . А. Булгаков в «Собачьем сердце». Бывшая симпатичная дворняга, ставшая человеком по воле научного, по своей сути западного, «ургий ного» (сотворенного трудом), подхода к жизни, поет хором революционные песни, играет на балалайке и всю сложность мироустройства снимает простейшим рецептом: «Да что тут

4) Толстой Л. H . Неделание: Сочинения графа Л. H . Толстого. Часть 13. Произведения последних годов. M .: Типолитография Высочайше утвержден ного Т-ва И. H . Кушнарев и к., 1894. C .810.

5) Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи ( XVIII — начало XX в.): В 2 т. Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. С. 328.

6 ) Цит. по: Койвисто M . Русская идея / Пер. с фин. Ю. С. Дерябина. M .: Весь Мир, 2002. С. 145-146.

296

Глава 3. Россия после 1991 года

предлагать... А то пишут, пишут... конгресс, немцы какие- то... голова пухнет! Взять все да и поделить...» 7 )

А как же в таком случае быть с удоволетворением са мых насущных, первичных потребностей? Остается наде яться на то, что хлеб насущный появится в результате этого раздела чужого («ничейного») имущества как бы сам собой либо о нем (о хлебе) позаботятся либо праведная власть от Должного, либо его величество счастливый случай и чудо вообще. Эти желания можно в краткой форме выразить фразой из сказки «По щучьему велению, по моему хотению». Отсюда и любовь к финансовым пирамидам типа «МММ», «Полю чудес», иным играм на деньги, подспудное ожидание манны небесной, чуда, способного без труда, рациональных повседневных действий в рамках рыночной экономики разом изменить жизнь к лучшему. Схожую природу имеют и пе риодические всплески интереса к деятельности президента, правительства, Думы: а что они делают для улучшения жизни народа, моей жизни, т, е. не я делаю для себя, а они для меня.

В годы постсоветских реформ неприязнь к людям, выби вающимся из среднего ряда, проявилась, как некий ментальный инвариант, в ненависти к так называемым олигархам 8 ) , людям материально успешным, использующим капиталисти ческие формы адаптации к новому качеству социокультурной среды. Уравнительная, склонная к патернализму, высокому уровню перераспределения ментальность российского обще ства за последние годы изменилась далеко не так значительно, как внешние социокультурные декорации человеческой жизни. Она проявляется и как общий фон событийного ряда, так

7) Булгаков M . A . Собачье сердце // Собрание сочинений: В 5 т. T .2. Дьяволиада; Роковые яйца; Собачье сердце; Рассказы; Фельетоны / Редкол.: Г. Гоц, А. Караганов, В. Лакшин и др.; Подгот. текста и коммент. В. Гудковой и Л.Фиалковой. M .: Худож. лит., 1989. С. 183.

8) Отметим, что перенесение восходящего к античности политологи ческого термина «олигархия» на всю без разбора крупную буржуазию, утвердившееся в современном публицистическом употреблении, нам пред ставляется некорректным.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 297

и в отдельных, знаковых событиях, шокирующих проявле нием архаики.

Так, осенью 2003 года председатель Союза промышленников и предпринимателей А. И. Вольский изложил свое видение проблемы взаимоотношений власти и бизнеса: «Вза имоотношения с властью надо решать путем переговоров, явных и тайных». А чтобы проблемы не возникали вновь, «игра должна вестись по правилам». И пояснил: «Прави ла — это специфическое русское выражение и имеет более широкий смысл, чем закон». Сам господин А. И. Вольский согласен с тем, чтобы предприниматели оплатили свою сво боду, например, помогая власти «бороться с бедностью» или договорившись увеличить «какие-то специфические налоги на доходные отрасли» 9 ) . Приходится признать, что в сего дняшней реформаторской России сила по-прежнему не в за коне, а в архаической народной Правде (Совести), воспри нимающей капиталистические отношения как измену этой самой Правде (Совести), отход от справедливости и идеа ла равенства, понимаемого как уравнение в бедности. Ведь уравнение в богатстве заведомо невозможно.

Кроме того, новый российский бизнес вызывает оттор жение со стороны российской власти на персональном, инту итивном уровне. У него целый букет недостатков: мало того, что его представляют люди «в очках и галстуках», но они еще часто и неарийского происхождения, позволяют себе при этом не любить империю, предпочитая интеграцию России в мировые/европейские структуры. У нас мало что меня ется, во время Первой мировой войны известный русский психиатр профессор П. И. Ковалевский опубликовал книгу «Психология русской нации», в которой, в частности, гово рится: «В последнее время и у нас в России выдвигается новое вредное начало — капитал... Для банковских деятелей, спекулянтов, кулаков, составителей синдикатов нет ни нации, ни родины, ни государства. Для них — только капитал. Для

9) Цит. по: Нетреба П. Аркадий Вольский ушел с правового поля // Коммерсант. - 2003, № 134. С. 2.

298

Г лава 3. Россия после 1991 года

капитала нет ни чести, ни гордости, ни блага нации. Капитал интернационален и космополитичен (курсив наш. — С. Г.)» 10) .

Вот эта традиция подозрительности в отношении людей дела, навешивания на них всех и всяческих ярлыков продол жается и сегодня. Вот кулаков, правда, не осталось, всех их под корень, чуть ли не до седьмого колена за годы советской власти вывели тогдашние патриоты-государственники, а появившиеся в постсоветсой жизни фермеры слишком малочисленны и слабы как для того, чтобы поднять сельское хозяйство, так и для того, чтобы неоимперская власть навесила на них ярлыки сельских мироедов-захребетников и безродных космополитов в одном лице.

Но если власть на таком, глубинном, ментальном уровне не воспринимает российских бизнесменов, прежде всего крупных, то это для нее еще один, и очень веский аргумент в пользу перераспределения собственности от частного бизнеса к государству или, по меньшей мере, передачи ее от социально/ментально и антропологически далеких бизне сменов к более близким. Все более явственно проявляется тенденция к рассмотрению хозяйственных новаций 90-х годов XX века лишь как «формы, технологии и способы, которые преобразуют устаревшие институты раздаточной экономики в новые, адекватные материально-технологической среде и потребностям общества» 11) . Происходящая сегодня подготовка нового этапа масштабного перераспределения всех видов ресурсов от сильных и относительно независимых (биз нес-сообщество) к государственной бюрократии укладывает ся в рамки концепции о доминировании в стране раздаточной экономики.

В 90-е годы прошлого века в российской экономике наблюдалось беспрецедентное использование натурального обмена, взаимозачета, т. е. реципрокной торговли 12) . Раз-

10) Цит. по: Гросул В. Я. История России: распады и воссоединения // Россия в XX веке: Проблемы национальных отношений. M .: Наука, 1999. С. 150.

11) Бессонова О. Э. Институты раздаточной экономики России: ретроспек тивный анализ. Новосибирск: Изд-во ИЭ и ОПП СО РАН, 1997. С. 66-68.

12) Термин был введен испанским ученым Б.де Уллоа в 1740 году.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 299

витие натуральных форм товарообмена было обусловлено не только ситуативной реакцией экономического организ ма на сокращение государственного заказа и относитель ное сжатие денежной массы, но и практическим, веществен ным выражением коллективного бессознательного, народной правды, получившей возможность зримого хозяйственного воплощения.

Джордж Фостер, изучавший так называемые культуры бедности, заметил, что для людей, «живущих в условиях более или менее всеобщей бедности, все блага, все хорошее, что есть в жизни, представляется своеобразной замкнутой систе мой, ресурсом, количество которого ограниченно для данной группы. Соответственно, если кто-то один из группы по лучает очевидное преимущество, это неизбежно происходит за счет других участников коллектива» 13) . Российская фео дально-имперская Власть столетиями культивировала в стране культуру бедности, ведь бедными и привычнее и легче управлять, они не будут «беситься с жиру», то есть иметь мнение, отличное от позиции власти, и вряд ли будут его отстаивать. Советский период с его очередями, бараками для рабочих и зеков, товарными вагонами для перевозки целин ников 14) и призывников был лишь последним впечатляющим этапом этого большого пути.

В течение столетий в стране происходил негативный личностный отбор, когда наиболее сильные и независимые от браковывались, в лучшем случае попадая в эмиграцию, укреп ляя своим трудом и интеллектом иноземные державы, но, как правило, уничтожались физически в своем отечестве, что неизбежно вело и ведет как к ухудшению качества российско го социума, уменьшению его жизненных возможностей, так и к прямой депопуляции.

Сегодня эта селекция уже произошла, явившись резуль татом длительного исторического негативного отбора, когда

13) Утехин И. Доля, справедливость и благодать общения. Из очерков коммунального быта // Знание — сила. 2001. №11. С.50-63.

14) На новоязе той эпохи «участников освоения целинных и залежных земель» в разных регионах страны, но прежде всего в Казахской ССР.

300

Глава 3. Россия после 1991 года

из общества изымался, отторгался или изолировался человек, поднявшийся значительно выше уровня своего окружения. В полдень сталинской эпохи подобное выравнивание под уровень среднего и ниже проявлялось в буквальном смыс ле, в трагическом изъятии из общества относительно высо ких людей, в отношении которых Вождь мог испытывать определенный психологический дискомфорт. На многочисленных партхозактивах эпохи преобладали люди среднего роста, о чем писал И. Г. Эренбург в своих воспоминаниях «Люди. Годы. Жизнь», положение изменилось лишь в 60-е годы прошлого века.

Либеральные реформы 90-х годов XX века были разительным исключением из этого правила, сильные получили возможность свободного развития, создания своего дела, до стижения не только экономического, но и социального успеха. «В середине 90-х годов их было примерно 20-23 % с некото рой тенденцией к сокращению» 15) .

Но слабых оказалось значительно больше, что и неуди вительно после столь длительного периода негативного лич ностного отбора. Докапиталистическая (натуральная) форма ведения семейного хозяйства оказалась массово востребованной в постсоветский период «крестьяне (да и не только крестьяне. — С.Г.) развили в себе виртуозные способности к выживанию, к противостоянию обстоятельствам и вызовам судьбы. Эти способности бесценны именно в экстремаль ных условиях, когда семейная экономика вынуждена развернуться на самое себя, замкнуться в кругу родственных социально-экономических структур, стремительно нарастить сеть горизонтальных, стихийно-кооперативных связей с родственниками и односеЛьчанами. Эти способности буквально из ничего сотворили сегодня некую самодельную гарантийно-

15) Римашевская H . M . Две России — социальная поляризация постсовет ского общества // Справедливые и несправедливые социальные неравенства в современной России / Музей и общественный центр им. Андрея Сахарова. Серия «Теоретические проблемы прав человека». Выпуск 3. M .: Референ дум. C .45.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 301

страховую систему, цель которой — физическое и социальное выживание» 16).

Значительная часть общества обратилась к докапитали стическим технологиям выживания, когда во имя гаранти рованного сохранения минимума ресурсов, необходимых для простого биологического воспроизводства жизни, отвергают ся более рискованные, инновационные модели поведения. В постсоветский период до 70-80 % наших соотечественни ков выбрали модель адаптации к реформам, которая нахо дится за рамками капиталистической рыночной экономики, до предела уменьшив потребляемый пакет товаров и услуг, перейдя к натуральным формам самообеспечения 17)

Народ безмолвствует, в большинстве случаев выби рая пассивные, «претерпевающие» адаптационные стратегии. В России, в отличие от стран СНГ, не получила широкого распространения трудовая иммиграция, за исключением ин теграции в мировой (западный) рынок наиболее квалифици рованной части работников. Классическим примером в этом отношении может служить трудовая иммиграция российских программистов, получивших хорошую естественнонаучную подготовку ученых, инженеров и т. п. В то же время про цессы деиндустриализации, разрушения колхозной системы, сопровождающиеся освобождением массы менее квалифици рованных работников, не привели к сколь-нибудь значимой трудовой иммиграции индустриальных и сельскохозяйствен ных рабочих.

Апостериорно, на основании практики постсоветского десятилетия, можно говорить о том, что практическое ис пользование традиционных в рамках социокультурной традиции моделей поведения, норм и ценностей показало свою неэффективность в условиях трансформирующейся России.

16) Виноградский В. Орудия слабых: технология и социальная логика крестьянской семейной экономики // Знание — сила, 2000. № 7 (877). С. 70. 17) Козырева П. M ., Герасимова С. Б., Киселева И. П., Назимова А. Э. Дина мика социального самочувствия россиян // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В.А.Ядова. M .: Канон-пресс-Ц, 2001. C .253.

302 Глава З . Россия после 1991 год a

Но из-за того, «что волны вестернизации идут неравномерно, рывками, наша модернизация протекает уродливо: значительная часть выпавших из общинно-государственной системы индивидов не связывается рыночной и гражданской связью, а превращается в „перекати-поле", оставаясь по сути элементами старой распределительной (но уже не жестко регламентированной, а хаотизированной) системы» 18) . Этот господствующий в обществе тип не нуждался более в искус ственной селекции со стороны Власти, он находится сегодня в режиме самовоспроизводства, но воспроизводится в убыва ющих размерах, причем эта «естественная» убыль населения составляет сегодня порядка 800 тысяч - миллиона человек в год. Можно навязать человеку какие угодно жизненные стандарты, но нельзя силой заставить его жить. Имперские идеалы в их сегодняшнем фарсовом виде для носителя традиционного сознания — это не то, ради чего стоит жить. Должное — умерло, но массовый российский человек пока не получает возможности к укоренению и жизненной экспансии и в мире Сущего. Об этом свидетельствует и печальная статистика алкоголизма, наркомании, психических расстройств.

Различные проявления девиантного поведения базируются на множестве различных социокульурных факторов, но все они подводятся к общему знаменателю, имя которому — безысходность: «Исследования привели ученых к парадоксальным выводам. При внешнем благополучии и определенном экономическом росте в России реальный человеческий потенциал стремительно деградирует» 19) . Иными словами, в масштабах страны не удается запустить механизм горизонтального, материального развития, поэтому достиже ние успеха в обществе потребления не стало пока достижимым смысложизненным проектом для основной массы населения России.

18) Кара-Мурза А. А. Сотворение России. Лабиринты национального самосознания // Между «Империей» и «Смутой». Избранная социально- философская публицистика. M .: ИФРАН, 1996. С.51-66.

19) Власова О. Без воли к жизни // Эксперт. 2003. № 46. С. 93.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 303

Но не все в России выглядит так мрачно. В постсоветский период оформилась основанная на индивидуализме и капиталистических формах активности альтернативная адаптационная стратегия. «Мотивационная („достиженческая") активность выступает предпосылкой стратегии жизненного успеха, которая рассчитана на общественное признание и получение какой-либо выгоды... Она основана на потребностях личности в признании и самоуважении... Это — стратегия активизма и символических ценностей» 20) . У воспринявших ценности модерности россиян произошло перемещение индивидуальных достижительных мотиваций на уровень «глубинных базовых представлений, символов и ценностей, которыми люди руководствуются в своем повседневном хозяйственном поведении» 21 ).

Эффективные методы экономической активности проявляет более образованная часть общества, в значительной мере совпадающая в своих границах с формирующимся рос сийским средним классом. Результаты социологического ис следования «Стиль жизни среднего класса», проведенного журналом «Эксперт» и компанией «Циркон», показывают, что российский средний класс более чем наполовину состоит из граждан с высшим образованием. Более высокий уровень доходов, социального престижа, властных позиций, чем в целом по стране, является следствием более высокой профессиональной квалификации, ее востребованности на свободном рынке труда. «Образовательный уровень пред принимателей (речь идет о крупных предпринимателях. — С.Г.) в 2001 году стал еще выше: 96,9% закончили один вуз, 13,4 % — более одного вуза. Чаще всего второе высшее образование является юридическим или экономическим» 22) .

20) Резник Ю. M ., Смирнов E . А. Жизненные стратегии личности (опыт комплексного анализа). M .: Институт человека РАН, Независимый институт гражданского общества, 2002. С. 173.

21 ) Балабанова E . С. Особенности российской экономической ментально- сти // Мир России. M ., 2001. Том X . №3. C .67.

22 ) Крыштановская О. В. Бизнес-элита и олигархи: итоги десятилетия // Мир России. M ., 2002. Том XI . №4. C .41.

304

Глава 3. Россия после 1991 года

Использование эффективных адаптационных стратегий, предполагающих, прежде всего, интеграцию в капиталисти ческую экономику, как и в случае традиционной адапта ции, определяется ценностными предпочтениями личности. «Базовыми ценностями средних русских являются свобода, воля, энергия и самодисциплина. Чем выше выраженность этих ценностей, тем ближе к вершине социальной пирамиды. Альтернативными ценностями, теми, от которых они ушли, являются мораль, нравственность прежнего советского об разца и принадлежность к коллективу» 23 )

В повседневную жизнь постепенно входят новые ценности, целевые установки, утверждаются новые жизненные практики и модели поведения. Для российского человека всегда важны были зависимость от внешней оценки, т. е. экстрообраза личности, нежелание выделяться из общей массы, выраженное в сентенциях типа: «Я такой, как все. От меня ничего не зависит» и т. д. Этатистское воспитание чувства зависимости от социума, властных структур начиналось в про цессе первичной социализации и инкультурации личности, продолжаясь всю ее последующую жизнь. Окончание XX ве ка в России ознаменовалось изменением практики социали зации и инкультурации личности, модели достижения успеха. В первое постсоветское десятилетие все большее количество россиян использовало новый механизм социокультурной легитимации успеха, наметился переход от преобладающего усвоения общинных, коммунитарных ценностей к ценностям индивидуализма.

Около 20 % россиян выбрали стратегию активных дей ствий, т. е. открыли собственное дело, прошли курс про фессионального переобучения, использовали свои профес сиональные навыки в тех регионах России и странах мира, где они более востребованы 24) . Согласно либеральной пара дигме, личность имеет собственные, отличные от интересов

23) Гурова Т. Дети поражения // Эксперт. 2001.№23 (283). C .61.

24) Козырева П. M., Герасимова С. Б., Киселева И. П., Назимова А. Э. Динамика социального самочувствия россиян // Россия: трансформирующееся общество / Под редакцией В.А.Ядова. M .: КАНОН-пресс-Ц, 2001. C .253.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 305

группы, интересы. Посредством активной автономной деятельности индивид способен сам отстаивать эти интересы наиболее эффективным образом.

Энтони Гидденс полагает, что человек, склонный к куль тивируемому риску, способен усматривать непредсказуемую игру случая в обстоятельствах, которые воспринимаются дру гими людьми как стереотипные, не требующие творческой интерпретации. Возникающие инновации расширяют границы социально приемлемых жизненных практик. Отсутствие божественной предопределенности, стохастический фактор случайности «открывает» жизненную ситуацию, делает ее амбивалентной, способной разрешиться в результате творческой акции. В этом контексте культивируемый риск коррелирует с ценностными установками общественного сознания эпохи модерна. Это стратегия опоры на собственные силы личности, ее интеллект, возможность рационального жизненного выбора, поскольку «в наши дни рискованность не является делом выбора; это сама судьба (курсив наш. — С.Г.)» 25 )

Сегодня принадлежность к среднему классу прежде все го определяется использованием позитивных (буржуазных) адаптационных жизненных стратегий, в максимальной степе ни соответствующих реалиям постсоветской жизни. Эти по зитивные модели адаптации используются, преимущественно, представителями российского среднего класса.

Несмотря на относительно небольшой удельный вес среднего класса в составе российского общества в целом, социальная поддержка либеральных модернизационных транс формаций постсоветского периода не совпадает с его границами — она шире. В 1996-2000 годах (за исключением нескольких месяцев после августовского кризиса 1998 года) среди опрошенных социологами россиян число людей, считавших необходимым продолжение рыночных реформ, превышало число желающих их прекращения. Эти люди со ставляют относительное большинство в современной России.

306

Глава 3. Россия после 1991 года

Около трети взрослого населения выступают фактически за модернизацию 26) . Естественно, что ряд исследователей придерживаются менее оптимистического взгляда на характер, эффективность и наличие социального макросубъекта российских реформ. Так, Т. И. Заславская отмечает, что «...в стране еще не сформировался социальный макросубъ ект, не только заинтересованный в завершении демократиче ских реформ, но и достаточно интегрированный и мощный, чтобы решить эту задачу практически» 27 )

Тем не менее мы полагаем, что при сохранении относительно благоприятных внешних условий, в частности, обусловленных конъюнктурой товарно-сыревых рынков, на логовым режимом, время работает на формирование такого макросоциального субъекта, заинтересованного в продолже нии трансформационных процессов в рамках либеральной модели модернизации. Это наиболее сильная, молодая, образованная, использующая рациональные жизненные стратегии и обладающая позитивными жизненными мотивациями часть общества. Это русские «яппи» 28) середины-конца 90-х годов XX века, люди, которых невозможно будет использовать для осуществления очередного идеократического проекта.

Формируется макросубъект, заинтересованный в европеизации России, движении в направлении институциональ ной интеграции в международные и, в частности, европейские экономические, политические, военные структуры. Именно интеграция в структуры единой Европы может закрепить статус либеральной модели модернизации и, соответствен-

26) Дилигенский Г.Г. Люди среднего класса. M .: Институт Фонда «Обще ственное мнение», 2002. С. 28.

27) Заславская Т. И. Социокультурный аспект трансформации российского общества // Социс, 2001.№8. С. 10.

28) Здесь у автора возникают ассоциации, связывающие эту генерацию 90-х с героями романа В. П. Аксенова «Остров Крым», сыновьями и внуками русских белогвардейцев, ставших со временем русскими европейцами-кос- мополитами. Та же внутренняя сила, сдержанность, при отсутствии любви к СССР и левым политическим идеям. Это уже не быдло, эти люди — реаль ная заявка на формирование в стране гражданского общества, внутреннего ограничителя для волюнтаристской политики неоимперской власти.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 307

но, альтернативной либеральной социокультурной системы в качестве доминантной.

Средний класс динамично развивается, так, за три года исследований, проводимых под эгидой журнала «Эксперт», он вырос «с 14 до 25 % от общей численности населения страны» 29) , его, с достаточной степенью условности, можно подразделить на верхний, средний и нижний 30) . Согласно используемой методике исследования, принадлежность к определенному слою среднего класса определяется уровнем ежемесячных доходов на члена семьи.

Российский средний класс постепенно перестает быть «вещью в себе», определяются его предпочтения в сфере норм и ценностей, в том числе отношение к коллективизму и индивидуализму, политическим партиям и т. д. Об этом свидетельствуют результаты социологических исследований. Так, осенью 2002 года силами журнала «Эксперт» и компа нии «Циркон» было проведено исследование «Политические предпочтения среднего класса». Мы приведем некоторые цифровые показатели уровня среднедушевых доходов различных групп среднего класса, которые во многом коррелируют с его ценностными ориентациями и идеологическими предпочтениями.

Итак, начнем. Менее доходные группы среднего класса (нижний средний класс) в большей мере склонны следовать российской социокультурной традиции, для них значимы такие ценности как коллективизм, социальная справедливость, их представители в большей мере тяготеют к левой части политического спектра. В состав этой, наиболее многочис ленной группы, составляющей порядка 60 % от общего коли чества российского среднего класса, входят российские граж дане с ежемесячным доходом на человека в семье порядка

29) Архангельская H . И это все о нем // Эксперт. 2003. №25 (379). С.50-51.

30) О внутренней стратификации среднего класса см: Гидденс Э. Социоло гия / Пер. с англ. В. Малашенко, E . Крюкова и др.; Научн. ред. В. А. Ядов. M .: УРСС, 1999. С.208-210.

21 )

308

Глава 3. Россия после 1991 года

150-250 долл. США 31) . Эта группа, как правило, представле на рядовыми клерками частных компаний и государственных структур, менеджерами нижнего уровня управления.

Более доходные группы предпочитают индивидуалисти ческие ценности, проявляют готовность к риску, личному выбору, тяготея, по преимуществу, к правой части российско го политического спектра. В эту, наиМенее многочисленную группу среднего класса, составляющую примерно 12 %, во шли граждане, чей ежемесячный доход на человека в семье превышает сумму, эквивалентную 400 долл. США. Высший средний класс состоит из топ менеджеров крупных и средних компаний, владельцев мелких фирм, специалистов высокой квалификации.

Между верхним и нижним находится группа «средне го» среднего класса, уровень доходов которой находится в диапазоне от 250 до 400 долл. США. По своим ценностным ориентациям представители этой группы во многом тяготеют к позициям, занимаемым большинством верхнего среднего класса, что, по всей вероятности, обусловлено большим ис торическим и личностным оптимизмом, верой в свои силы. Эта группа составляет порядка 28 % от общей численности среднего класса.

Нижний средний класс является активным сторонником социальной справедливости, уравнительности в социокуль турной сфере жизни общества, что проявляется в желании государственного патернализма, сокращении разрыва между наиболее и наименее обеспеченными группами населения. Для него важна активная политика государства в вопросах занятости, его участие во взаимоотношениях труда и ка питала, что дополняется относительно высокой поддержкой тезиса о перераспределении, национализации собственности, полученной нечестным путем. За пересмотр итогов привати зации в этой группе респондентов высказались порядка 27 %

31) Заметим, что эти уровни дохода приводятся по России в целом, без учета Москвы, где сумма ежемесячного дохода, позволяющая причислить человека к какой-либо группе среднего класса, должна быть значительно выше.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 309

опрошенных, против 16% в группе верхнего среднего клас са. Согласно взглядам, разделяемым большинством нижнего среднего класса, государство должно играть активную роль в управлении экономикой, в решении конфликтов между трудом и капиталом. В то же время следует отметить высокий уровень приверженности демократическим ценностям, который декларирует рассматриваемая группа респондентов, представляющая нижний средний класс. Авторы исследования полагают, что нижний средний класс представляет собой электоральную основу для развития российской социал-де- мократии 32) . У нижнего среднего класса несколько обост ренное чувство социальной справедливости, поэтому, на наш взгляд, его часть вполне может променять гражданские свободы на «государственную справедливость» по феодально- имперскому образцу.

Верхний средний класс по ряду позиций придерживается иного взгляда, чем их коллеги из менее доходных групп среднего класса. Согласно преобладающей в этой сре де точке зрения, государство должно окончательно отказаться от традиционной политики патернализма в отношении как общества в целом, так и бизнес-сообщества в особенности. Верхний средний класс поддерживает концепцию либераль ной экономики, выступает против передела собственности, ему скорее нужно государство, выполняющее функции парт нера, но не опекуна. Это люди не сирые и убогие, но равные и достойные.

Иными словами, верхняя группа российского среднего класса уверена в своих силах, выступая за самоопределение, развитие, эмансипацию личности, способную самостоятельно решить свои основные жизненные проблемы 33) . Эти взгляды во многом совпадает с классической либеральной традицией, согласно которой правительство создается свободными граж данами для защиты конституционных прав, этой функцией государство и должно ограничиваться. Согласно либеральной

32) Гурова Т. Инструкция по эксплуатации избирателя // Эксперт. 2003. №7.С.62-66.

33) Там же.

310

Глава 3. Россия после 1991 года

концепции личности, поскольку не существует объективных (научных) методов, позволяющих определять за индивида его предпочтения, то индивиды должны сами решать, что правильно и что ложно, достигая максимальной полезно сти и эффективности в различных сферах деятельности 34 ) . «Отличительной особенностью их системы взглядов (верх него среднего класса. — С.Г.) является признание высокой ценности независимости, воли, энергии и самодисциплины. По-видимому, опираясь именно на эти ресурсы, им удалось добиться того, чего они добились» 35).

Как верхний средний класс, так и тяготеющая к не му средняя часть составляют потенциальную электоральную базу правых партий. Нижний средний класс ориентирован в большей мере на социал-демократические ценности. Это создает потенциальные возможности для развития двухпар тийной демократической системы, вектор развития которой, судя по изменениям ценностных ориентации российского среднего класса, направлен на формирование в России де мократической социокультурной системы. Постепенно осознавая себя как социальная группа, имеющая собственные экономические, политические, культурные интересы, верхняя и частично средняя часть формирующегося среднего клас са выступает в роли потенциального субъекта либеральной модели российской модернизации.

Рассматривая формы социальной состязательности как культурный феномен, К. Мангейм подразделяет два принципиально различных подхода к жизни. Первый подход предполагает, что человеком движут осознанные цели, он честолюбив и твердо знает, к чему стремится, рационально воспринимает мир и осознает время как некую целостность. «Личность обогащается качествами, необходимыми для эко номической борьбы: смелостью, реализмом, способностью

34) Бьюкенен Д. M . Сочинения. Пер. с англ. Серия: «Нобелевские лауре аты по экономике». Т. 1. Фонд экономической инициативы; Гл. ред. кол.: Нуреев P . M . и др. M .: Taypyc Альфа, 1997. C .454.

35) Гурова Т. Дети поражения // Эксперт №23 (283). 2001. C.66.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 311

анализировать психологию оппонента, неослабным интере сом к познанию взаимозависимости явлений, постоянным предвкушением новых возможностей, умением видеть пер спективу каждого из достижений в их цепи, жить скорее будущим, нежели настоящим, не удовлетворяться уже достигнутым, настойчиво добиваться новых шансов на успех, полагая, что их реализация важнее, чем то, что уже достиг нуто, короче говоря, вечными усилиями „превзойти себя" и неспособностью „влачить существование"» 36) .

Трудности, препятствия на пути к поставленной цели, временные неудачи не могут остановить такого человека: «Ба зовыми ценностями средних русских являются свобода, во ля, энергия и самодисциплина. Чем выше выраженность этих ценностей, тем ближе к вершине социокультурной пирамиды. Альтернативньши ценностями, теми, от которых они ушли, являютсяморалъ, нравственность прежнего советского образ ца и принадлежность к коллективу (курсив наш. — С.Г.)» 37 )

В противоположность первому, активистскому, дости- жительному типу личности, доминирующему в обществе мо- дерности, второй тип, характерный преимущественно для традиционного/полутрадиционного, в том числе и советско го общества, более пассивен, человек этого типа отказался от борьбы за жизненный успех. «Время для него — прерыви сто и статично, он весь во власти поверхностных настроений, и его всегда подстерегает риск самоотречения. Этот риск потери самости — источник вечной муки. Если ситуация не меняется путем полной перемены образа жизни, утрата себя становится жизненной целью. Так, утрата собственного Я представляет собой основную черту представления ин дийцев о Нирване. Христианская мистика отражает стрем ление к слиянию личности с Христом вплоть до полного

36 ) Мангейм К. Очерки социологии знания: Проблема поколений— состязательность—экономические амбиции / Пер. с англ. Е.Я.Додина. M .: ИНИОН РАН, 2000. С. 146.

37) Гурова Т. Дети поражения // Эксперт. 2001. №23 (283). C .61.

312

Глава 3. Россия после 1991 года

растворения во Христе» 38) . Второй тип личности достаточно определенно коррелирует с православной религиозной традицией, получившей весьма своеобразное светское напол нение в советскую эпоху, составляя человеческую основу старой российской феодально-имперской системы.

Итак, мы по возможности кратко рассмотрели две груп пы базовых жизненных стратегий, использованных нашими соотечественниками в постсоветской России, — буржуазную и добуржуазную. Первая группа жизненных стратегий была преимущественно задействована верхней и средней частью среднего класса, а вторая группа остальной, как мы уже отметили, большей частью российского общества. Это численное соотношение тех и других оказывает самое серьезное воздействие на выбор возможных сценариев будущего развития России.

В этой связи отметим, что протекающая на фоне опасной тенденции архаизации общественного сознания очередная и, по-видимому, последняя новейшая имперская модерниза ция/реставрация не способна решить свою прямую задачу — восстановить империю. А все более наглядный отказ власти от использования либеральной модели модернизации с неизбежностью приведет к ускорению отставания России по большинству показателей не только от западного мира, но и от не западных стран, стоящих на пути модернизации. В частности, этот отказ приведет и к нарастанию техноло гического отставания, поскольку на основе имперской модели модернизации, которая, как мы уже показали, основывается на массовом государственном рабстве, в постиндустриаль ную эпоху добиться технологического паритета со странами евроатлантической цивилизации модерности принципиально невозможно. Для достижения и поддержания этого паритета нужен свободный человек, профессионал, свободно чувству ющий себя в своей стране, воспринимающий власть, средства

38) Мангейм К. Очерки социологии знания: Проблема поколений—состяза- тельность—экономические амбиции / Пер. с англ. Е.Я.Додина. M .: ИНИОН РАН, 2000. С. 132-133.

II . Системаидисистема . Сценариииперспективы 313

массовой информации, в частности телевидение, без неприя тия и аллергии.

Как это ни парадоксально на первый взгляд звучит, — без СПС и Яблока 39) в парламенте (вот мои партии, и они представляют мои интересы во власти), без свободного вы бора относительно свободной газеты за чашкой утреннего кофе — никакого технологического паритета, в том числе и в военной области, в постиндустриальном мире быть не мо жет. Его просто некому будет поддерживать. Свободный и высокопрофессиональный человек найдет себе куда более оплачиваемую работу и большую степень свободы где-нибудь в Лос-Аламосе, а имперский раб, не только за страх, но и за совесть готовый добиваться этого паритета, — его добиться не сможет. Не та эпоха, не та степень внутренней свободы, не тот доступ к информации, а на выходе — не та степень креативности. Все это, в свою очередь, закрывает для России возможность вхождения в постиндустриальный мир и перспективы построения информационного общества — технологическое отставание станет необратимъш.

Но не все так печально, очередной роковой для страны выбор сделан еще не до конца, а 90-е годы XX века были по преимуществу временем либеральной модернизации. И все это время шел процесс экономического, отчасти культурного, в том числе политического самоопределения российского среднего класса — фундамента либерального общества. Да, этот процесс шел и идет медленно и тяжело, на субъективном уровне далеко не все представители российского среднего класса разделяют либеральные ценно сти. Современная городская буржуазия еще малочисленна и далеко не в полной мере сознает свои политически интересы, но в ее среде постепенно вызревает психологическая готовность если не к прямому противостоянию с феодально-имперским государством, то, по крайней мере, к защите

39) Это условные названия, в будущем партии, представляющие интересы крупных/средних собственников и либерально настроенной интеллигенции, могут, естественно, называться и по-другому.

20 Зак . 200

314

Глава 3. Россия после 1991 года

своей собственности любыми доступными средствами. Не которые современные авторы полагают, что этого не было в досоветской России.

Так, отношение имущих россиян к собственности в досо ветский период современный российский философ, ученик А. Ф. Лосева, В. В. Бибихин охарактеризовал следующим образом: «Если в России частная собственность так легко, почти без сопротивления, была сметена вихрем социалисти ческих страстей, то только потому, что слишком слаба была вера в правду частной собственности, и сами ограбляемые собственники, негодуя на грабителей по личным мотивам, в глубине души не верили в свое право, не сознавали его священности, не чувствовали своей обязанности его защищать, более того, втайне были убеждены в нравственной справедливости последних целей социалистов» 40)

Итак, вполне сознательно полемически заостряя, прокомментируем вышесказанное. Мы полагаем, что частная собственность — священна, поэтому защищать ее необходимо всеми возможными способами и, прежде всего, политическими. Если представители российского бизнес-сообщества в массо вом порядке не будут заниматься политической деятельностью, если бизнес-сообщество останется «вещью в себе», — о частной собственности в России очень скоро придется за быть 41) . Вопрос о ее существовании в России, пусть пока и в более мягких формах, стоит точно так же, как и в октяб ре 1917 года. И перед большими и малыми собственниками стоит тот же самый — трагический вопрос — вы готовы защищать свою собственность, а тем самьил и новую Рос сию? Избавление современного российского собственника от ложной стыдливости и ночных страхов от обладания соб ственностью — это психологическое, но непременное условие превращения его собственности в частную в строгом значении этого слова.

40) Бибихин B . B . Свое, собственное // Эксперт. 2003. №22 (376). C .95.

41) Естественно, за исключением булочных, палаток, торгующих ваксой и шнурками и т. п. субъектов хозяйствования.

II . Система и дисистема . Сценарии и перспективы 315

Мы полагаем, что в процессе постсоветской модернизации наиболее образованная и обеспеченная часть среднего класса может ускорить закат имперско-феодальной доминантной системы и способствовать формированию новой, альтернативной либерально-демократической системы, спо собной со временем побороться за доминирующее положе ние. Либеральная дисистема постепенно распространяет свое влияние на различные сферы жизни общества, хотя саму ее жизнь еще нельзя охарактеризовать иначе как полулатентную. Эволюция и перманентная жизненная экспансия либеральной дисистемы при определенном удачном стечении обстоятельств открывает перед Россией перспективу постепенной либеральной трансформации. Но такой сценарий развития отнюдь не является единственным и неизбежным, вполне возможно и осуществление сценариев, ведущих стра ну в очередной исторический аппендикс.

Впрочем, есть и возможность достаточно долго избегать любой формы определенности, проводить ситуативную политику «пожарного реагирования», поддержания сегодняшней стабильности по принципу «нам бы день простоять, да ночь продержаться». Данный, пусть и не вполне осознанный, выбор превращает конкретные действия в сфере как внутренней, так и внешней политики в набор взаимоисключающих положений, декларируемых в попытке объять необъятное, вместить весь диапазон возможных будущих ре шений. Впрочем, в последние годы достаточно явственно наметился выбор в пользу квазиимперского пути развития, который, естественно, требует и совершенно определенной идеологии. Этот путь развития оказывается ближе, роднее, инстинктивнее, воспроизводясь как бы сам собой, обрастая семантикой новых/старых идеологических опосредований. Феодально-имперский выбор будущего России и квазиимперскую власть более или менее осознанно поддерживает и наименее образованная и материально обеспеченная часть среднего класса 42) .

42) Как мы уже показали, средний класс неоднороден как в смысле матери ального достатка, так и в своих ценностных ориентациях и идеологических

20 )

316

Глава 3. Россия после 1991 года

Тем не менее концептуальный выбор будущего, да и на стоящего развития страны окончательно еще не сделан, ситуация развивается по межеумочному, амбивалентному сце нарию. Сегодня страна продолжает балансировать в области пересечения имперских и либеральных модернизационных тенденций, но между имперской и либеральной моделями со циального развития не может быть сколь-либо длительного и устойчивого компромисса. На эмпирическом уровне, в об ществе, разнородные и разнонаправленные тенденции находятся в диффузном состоянии, но стратегическая доминанта развития страны не может быть одновременно направлена в противоположные стороны, рано или поздно исторический выбор делать придется. И чем дольше отягощенная имперскими традициями власть будет этому выбору противиться, тем болезненнее придется за это платить уже в краткосрочной исторической перспективе, поскольку будущего у феодальной империи в современном мире нет. Ввиду известной ограниченности индивидуальной человеческой жизни жаль только, что период без будущего может иногда длиться довольно долго.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история