Энгельс Ф. Английская армия

Британская армия представляет собою полнейший контраст с французской. Не найдется и двух черт, сходных между ними. В чем французы сильны, в том англичане слабы, и наоборот. Подобно тому, как сама старая Англия представляет собою сплошную массу вопиющих злоупотреблений, и организация ее армии насквозь гнилая. Все в ней кажется устроенным так, чтобы предотвратить всякую возможность осуществления поставленных целей. В силу какой-то непостижимой случайности самые смелые усовершенствования, — правда, немногочисленные, — находят себе место посреди кучи бессмысленных пережитков. И все же, когда эта громоздкая и скрипучая машина пущена в ход, она так или иначе делает свою работу.
Чтобы описать организацию британской армии, не потребуется много слов. Пехота состоит из 3 гвардейских полков, 85 линейных полков, 13 полков легкой пехоты и 2 стрелковых полков. В настоящую войну в гвардейских, стрелковых и некоторых других полках по три батальона, в остальных — по два; в каждом батальоне — по одной роте для формирования запаса. Однако рекрутские наборы вряд ли в состоянии пополнить уроны, причиняемые войной, так что существование вторых батальонов довольно сомнительно. В настоящий момент общее количество действующей пехоты, наверное, не превосходит 120000 человек.
Кроме регулярных войск, в состав пехоты входит милиция, образующая нечто вроде запаса, или резервуара армии. .Число ее, согласно парламентскому акту, может достигать 80 000 человек, но в действительности ее не больше 60 000, хотя в одном Ланкашире под ружьем 6 батальонов. По действующему ныне закону милиция может добровольно служить в колониях, но ее нельзя отправлять на чужие театры военных действий. Поэтому она может быть использована лишь для замены линейных войск, несущих гарнизонную службу в Корфу, в Мальте и на Гибралтаре или же — во вторую очередь — в более далеких колониях.
Кавалерия состоит из 3 гвардейских полков (кирасиров), 6 полков драгунской гвардии, 4 тяжелых драгунских полков, 4 легких драгунских, 5 гусарских и 4 уланских. Каждый полк в военное время должен иметь до 1 000 сабель (4 эскадрона по 250 человек, кроме запаса). Некоторые полки в таком именно составе были отправлены в Крым, но несчастья последней зимы, бессмысленная атака под Балаклавой и слабый приток рекрутов в общем свели их к прежнему довоенному составу. Мы не думаем, что в настоящий момент все 26 полков насчитывают больше 10 000 сабель, т. е. в среднем по 400 сабель на полк.
Артиллерия состоит из 1 полка пешей артиллерии (12 батальонов с 96 батареями) и 1 бригады конной артиллерии (7 батарей и 1 ракетная батарея). В каждой батарее — 5 пушек и 1 гаубица; по калибру пушки — трех-, шести-, девяти-, двенадцати я восемнадцатифунтовые; калибры гаубиц — 4 2/5, 4 1/2, 5 1/2 и 8 дюймов. Кроме того, в каждой батарее имеется два образца пушек — тяжелых и легких — почти всех калибров. Но фактически полевыми калибрами являются лишь легкая девятифунтовая и легкая двенадцатифунтовая пушки, а также 4 1/2- и 5 1/2-дюймовые гаубицы. В общем можно сказать, что ныне в британской артиллерии общепринятой является девятифунтовая пушка с 4 1/2дюймовой (двенадцатифунтовой) гаубицей в качестве вспомогательного орудия. Кроме перечисленных орудий, употребляются еще шести- и двенадцатифунтовые ракетные пушки.
Вследствие того, что английская армия в своем мирном составе образует лишь кадры для военного времени и вербуется исключительно путем добровольной записи, невозможно в каждый данный момент точно определить ее силу. Однако мы, пожалуй, не ошибемся, если ее теперешнюю силу определим приблизительно следующими цифрами:
120000 человек пехоты, 10000 кавалерии, 12000 артиллерии с 600 пушками (из которых на лошадях меньше одной пятой). Из этих 142 000 человек около 32 000 находятся в Крыму, около 50 000 в Индии и колониях, а остальные 60 000 (из которых одна половина — сырые рекруты, а другая половина обучает их) в Англии. К ним надо еще прибавить 60 000 человек милиции. Инвалидов, йоменскую конницу и другие бесполезные войсковые части, которых нельзя использовать на зарубежной службе, мы можем не принимать в расчет.
Система вербовки посредством добровольной записи крайне затрудняет в военное время возможность поддерживать армию на должной высоте, и в настоящее время англичане снова испытывают эти затруднения. Теперь, когда так же, как и во времена Веллингтона, они могут сконцентрировать и держать на одном театре военных действий никак не больше 30—40 тысяч человек. А так как их союзниками в настоящее время являются не испанцы, а французы, то «героический отряд» британцев почти незаметен в массе союзных войск.
В британской армии существует один порядок, который достаточно характеризует тот общественный слой, из которого вербуются солдаты. Я говорю о порке. Телесных наказаний не знает ни французская, ни прусская армия; их нет и во многих второстепенных армиях. Даже в Австрии, где большинство рекрутов — полуварвары, имеется явная тенденция отменить их; так, например, наказание посредством проведения сквозь строй недавно вычеркнуто из австрийского воинского устава. Наоборот, в Англии «кошка-девятихвостка» — орудие пытки, вполне могущее выдержать сравнение с русским кнутом в период наибольшего его расцвета — сохранила свое- полное действие. Странное дело, всякий раз, когда в парламенте поднимался вопрос о воинском уставе, старые военачальники, — все те, кто были грозой солдат,— высказывались за «кошку», и никто из них с такой горячностью, как старик Веллингтон. В их глазах не выпоротый хоть раз солдат был каким-то чудовищно нелепым существом. Отважность, дисциплинированность и непобедимость они считали исключительными свойствами тех солдат, у которых на спине были рубцы, по крайней мере, от пятидесяти ударов.
Не надо забывать, что «кошка» не только причиняет физическую боль, — она оставляет неизгладимые следы, на всю жизнь метит человека, клеймит его. Даже в британской армии такое наказание, такое клеймение фактически равносильно вечному позору. Выпоротый солдат уже не ровня своим товарищам по оружию. Но, согласно британскому воинскому уставу, почти все наказания на боевом фронте сводятся к порке; и, таким образом, то самое наказание, которое, по мнению его защитников, является единственным средством поддержать дисциплину, особенно в критических случаях, ведет к подрыву дисциплины, морально подавляя солдата и уничтожая его чувство чести.
Это объясняет два интересных факта. Во-первых, огромное количество английских дезертиров из лагеря под Севастополем. Зимой, когда британским солдатам приходилось делать нечеловеческие усилия, чтобы охранять окопы, те из них, которые не в состоянии были бороться со сном в течение двух, двух с половиной суток подряд, подвергались порке! Вот это идея — пороть таких героев, какими показали себя британские солдаты в окопах перед Севастополем и в бою под Инкерманом, который они выиграли, несмотря на своих генералов?! Но сообщения с театра военных действий не оставляют на этот счет никаких сомнений. Лучших людей в армии пороли, когда они больше не в силах были бороться с усталостью, и, обесчещенные, они перебегали к русским. Что могло бы еще строже осудить всю эту систему? Ни в одну из прежних войн войска какой бы то ни было нации не дезертировали массами к русским; они знали, что там с ними обойдутся хуже, чем дома. Британской армии принадлежит честь поставить первой значительный контингент таких дезертиров, и, по свидетельству англичан, причиной этого дезертирства была порка. Второй факт, это — полный провал всех попыток создать иностранный легион, подчиненный британскому воинскому уставу. Жители континента склонны беречь свои спины, и страх порки победил соблазн наград и хороших окладов. До конца июня на военную службу записалось не больше 1 000 человек вместо требуемых 15 000. И несомненно, что если власти вздумают применить порку к этой тысяче несчастных людей, то они вызовут бурю возмущения, которая заставит их либо уступить, либо немедленно распустить иностранный легион.
Обмундирование и снаряжение британских солдат — образец того, какими им не следовало бы быть. До настоящего времени сохранилась форма, которую носили в армиях в 1815 г. Не было допущено никаких реформ. Старомодный, с хвостом, как у ласточки, сюртук, обезображенный нелепыми обшлагами, все еще отличает британского солдата от всех других. Штаны узки и неудобны. Старая система перекрещивающихся ремней для прикрепления штыковых ножен, патронташа и ранца невозбранно царит почти во всех полках. В кавалерии форма гораздо лучше и рациональнее, чем в пехоте, но все же она слишком узка и стесняет движения. Кроме того, англичане — единственный народ, сохранивший в своей армии красный сюртук, «славный красный сюртук», как его называет Непир. Предполагается, что этот сюртук, в котором их солдаты имеют вид одетых обезьян, своим блеском способен нагнать ужас на неприятеля. Но, увы! Всякий, кто имел случай наблюдать кирпично-красных британских пехотинцев, должен признать, что их сюртуки после четырех недель носки вызывают у каждого зрителя не чувство ужаса, а чувство отвращения, и что любой другой цвет был бы внушительней, если бы только он был достаточно защищен от пыли, грязи и сырости. У датчан и ганноверцев прежде был принят красный сюртук, но они очень скоро его бросили. Первая же кампания в Шлезвиге показала датчанам, какую прекрасную службу могут сослужить неприятелю красный сюртук и белые ремни на груди.
В последнее время для английских красных сюртуков установлен прусский покрой. Пехота носит австрийский шако или кепи; кавалерия — прусский шлем. Система перекрещивающихся ремней, красный цвет и узкие штаны в той или иной мере сохраняются. Таким образом, улучшения сводятся к нулю, и британский солдат, как и прежде, будет являть странное зрелище в кругу остальных европейских армий, одетых и снаряженных в несколько большем соответствии с здравым смыслом.
Однако в британской армии проведена одна реформа, которая превосходит все, что сделано в других армиях. Я имею в виду вооружение всей пехоты винтовкой Минье, усовершенствованной Причардом. Каким образом старики, стоящие во главе армии, обычно столь упорные в своих предрассудках, могли принять такое смелое решение, — это очень трудно сказать. Но они пошли на это и тем самым вдвое усилили действенность своей пехоты. Несомненно, что под Инкерманом винтовка Минье своей исключительной меткостью и огромной силой решила бой в пользу англичан. Залп английской линейной пехоты неизбежно должен произвести ошеломляющее действие на всякого противника, вооруженного обычными мушкетами, потому что винтовка Минье заряжается так же быстро, как любая гладкоствольная пушка.
В кавалерии — прекрасный конский состав и сабля отличного образца. На что она способна, она показала под Балаклавой. Но в общем всадники слишком тяжелы для лошадей, и поэтому несколько месяцев активных действий должны свести на нет британскую кавалерию. Это теперь доказано крымским опытом. Если бы средний рост кавалерии был снижен — в тяжелой кавалерии до 5 футов 6 дюймов, а в легкой до 5 футов 4 или даже 2 дюймов,— как это, насколько мы знаем, сделано в пехоте, — то кавалерийские части гораздо более отвечали бы своему боевому назначению. А при существующих условиях лошади слишком сильно перегружены и потому неизбежно выходят из строя, прежде чем удается с успехом использовать их против неприятеля.
Точно так же и артиллерийскую службу несут люди более рослые, чем это следовало бы. Артиллерист должен быть такого роста, чтобы он мог снять пушку с передка, а для этого рост в 5 футов 6 дюймов вполне достаточен, как мы знаем на основании большого личного опыта и наблюдений. Действительно, люди ростом в 5 футов 5 или 6 дюймов, если они крепкого сложения, — наилучшая прислуга при орудиях. Но у англичан нет показных воинских частей, и их солдаты, хотя высоки и молодцы на вид, лишены той физической крепости, которая необходима для действительно хорошего артиллериста. Их артиллерийский материал — первоклассного качества: пушки — наилучшие в Европе, порох не знает себе равного в Европе, снаряды отличаются исключительной гладкостью поверхности. Несмотря на это, ни одни пушки в мире не дают такого большого процента непопаданий, и это показывает, какие люди управляют ими; ни в одной европейской армии офицерский состав артиллерии по своему профессиональному образованию не стоит на таком низком уровне, как в английской. Знания английского артиллерийского офицера чаще всего ограничиваются начатками артиллерийской науки, и фактически он умеет только обращаться с полевыми орудиями, да и то не в совершенстве. Как у офицеров, так и у солдат британской артиллерии два больших достоинства — хороший глазомер и огромное спокойствие во время действий.
В общем действенность британской армии очень ослабляется невежеством — как теоретическим, так и практическим — офицерского состава. Экзамен, которому они подвергаются, носит смехотворный характер: от капитана требуется знание первых трех книг Евклида! Но главная задача британской армии, это — устраивать на солидные места младших сыновей аристократических и помещичьих семей, и поэтому образовательный уровень офицера неизбежно определяется не требованиями службы, а тем скудным запасом знаний, которым может обладать английский «джентльмен». Что касается практических знаний офицера, то они тоже недостаточны. Британский офицер полагает, что у него только один долг: во время боя вести своих людей против неприятеля и показывать им пример храбрости. Умение руководить войсковой частью, пользоваться благоприятными обстоятельствами и т. д. не входит в его обязанности. А смотреть за своими людьми, следить за их потребностями — это ему никогда и в голову не придет. Половина несчастий, постигших английскую армию в Крыму, имеет своим источником эту всеобщую негодность офицеров. Однако у них есть одно качество, которое оказывает им немалые услуги: большинство их—страстные охотники, и это дает им умение быстро и инстинктивно оценивать выгоды почвы, — умение, которое, несомненно, развивает охота.
Низкая квалификация офицеров ни на чем не отражается так вредно, как на штабной службе. Ввиду того, что не имеется подготовленных к ней кадров, каждый генерал организует собственный штаб из полковых офицеров, совершенно невежественных в этом деле. Подобный штаб хуже, чем полное его отсутствие. Особенно плохо поставлена служба разведки, что неизбежно, когда она поручается людям, не имеющим специальных знаний.
Остальные специальные войска подготовлены, пожалуй, лучше, но все же их уровень значительно ниже, чем у других народов, и в общем английский офицер мог бы прослыть невеждой среди офицеров всякой другой страны. Об этом свидетельствует военная литература англичан. Почти любое произведение полно грубейших ошибок, которые в других странах не простили бы кандидату на чин лейтенанта; факты описываются небрежно, неделовым и невоенным языком, с опущением важнейших пунктов, и сразу видно, что автор не владеет предметом. Следствием этого является то, что самые нелепые положения, высказанные в иностранных книгах, принимаются слепо на веру. Впрочем, мы должны сказать, что есть несколько отрадных исключений, и особое место среди них занимают «Пиренейская война» В. Непира и «Морская артиллерия» Говарда Дугласа.
Административная, санитарная, интендантская, транспортная и другие второстепенные части — в отвратительном состоянии, и события в Крыму довели их до полного развала. Делаются попытки улучшить их, а также централизовать управление, но каких результатов можно от этого ожидать, раз гражданское управление, да фактически и вся правительственная система остаются теми же.

Несмотря на все эти колоссальные недостатки, британская армия так или иначе доводит до конца каждую кампанию, не пожиная, правда, особых лавров, но и не покрывая себя позором. Ее потери в людях, царящая в ней бесхозяйственность, многообразные ошибки ее командования поражают нас, когда мы сопоставляем все это с тем, что имеет место в других армиях при тех же обстоятельствах. Но она всегда помнит о воинской чести, редко отступает перед неприятелем и почти никогда не испытывает полного поражения. Это объясняется личным мужеством и стойкостью войск, их дисциплинированностью и безусловным послушанием. Пусть- британский солдат неповоротлив, несообразителен и беспомощен, когда он предоставлен самому себе или когда ему приходится нести сторожевую или разведочную службу, зато он не имеет соперников в регулярном бою, где он действует массами. Сильнее всего он в сомкнутом ряду. Английская пехотная часть способна проделать то, что было бы не по силам всякой другой пехоте,— подпустить атакующую кавалерию, держать заряженные ружья до последнего момента и дать залп, когда неприятель в тридцати ярдах, и почти всегда с полным успехом. Британская пехота с таким хладнокровием открывает огонь — даже в самом критическом положении, — что своим действием он превосходит огонь всех других войск. Так сомкнутые ряды шотландцев отразили атаку русской кавалерии под Балаклавой. Несокрушимая стойкость этой пехоты еще никогда не давала таких блестящих результатов, как в сражении под Инкерманом, где французы в подобном же положении, наверное, были бы разбиты. Но, с другой стороны, французы никогда не допустили бы, чтобы их настигли врасплох в таком положении. Эта выдержка и стойкость как в атаках, так и в обороне компенсируют темные стороны британской армии, и они одни спасли ее не от одного поражения, вполне заслуженного и почти нарочно подготовленного негодностью ее офицеров, абсурдностью ее управления и негибкостью ее движений.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история