Энциклопедия для детей. Том 1. Всемирная история

ОГЛАВЛЕНИЕ

ТРУБАДУРЫ, ЖОНГЛЁРЫ И ШУТЫ

Средневековые люди относились к артистам со смешанным чувством восхищения и недоверия. Некоторая подозрительность вызывалась тем, что и певец, и сказитель, и площадной забавник — все они были «лицедеями», т. е. представляли в лицах других людей; они как бы заменяли
своих персонажей собою,  отказываясь от своего собственного лица и надевая чужие «маски».
По средневековым представлениям, профессия артиста была сродни Дьяволу — притворщику и обманщику. Поэтому церковь советовала верующим держаться подальше от артистов и музыкан-
307

'Представление фарса".
Фрагмент картины 'Крестьянский праздник ".
Питер Бальтен. сер. XVIв.
тов: священникам запрещалось разделять с ними трапезу, а простым христианам лучше было смотреть только те театральные представления, в которых изображались события из жизни Иисуса Христа, богоматери или апостолов. Уличных певцов церковь считала людьми, «сбившимися с пути», и обещала им вечные муки на том свете.
Но развлечений у горожанина, крестьянина и рыцаря было не так уж много, поэтому появление фокусника на городской площади, певца и поэта — в рыцарском замке всегда становилось праздником. Жизнь средневекового человека шла в основном однообразным путём, проложенным отцами и дедами; каждое новое лицо было в диковинку, оно становилось окном, открытым в широкий мир. А уж если пришелец знал сказания о короле Артуре и его рыцарях, о доблестном Роланде и героях крестовых походов — городская площадь щедро сыпала ему в шапку серебряные и медные монеты, а рыцарь давал приют у своего очага на несколько вечеров.
Особенной славой пользовались трубадуры — поэты, исполнявшие свои стихи под музыкальный аккомпанемент. В основном они вели бродячую жизнь, переезжая от двора одного знатного сеньора к другому. Расцвет искусства трубадуров наступил в Южной Франции в XII—XIII вв. Происхождение слова «трубадур» связано вовсе не с трубой, как можно подумать, а со старым французским словом «троб», означавшим «искусный приём», «особое изящество». Действительно, многие трубадуры умели сочинять прекрасные песни, изящные, со сложными рифмами и богатой игрой слов. Среди трубадуров было немало рыцарей, людей знатного происхождения; одним из лучших поэтов-рыцарей был герцог Гийом Аквитанский. Стихи трубадуров, воспевавших беззаветное служение рыцаря избранной им даме сердца, быстро вошли в моду. Неудивительно, что они очень нравились женщинам; знатные дамы стали требовать от своих поклонников поведения, описанного в стихах. Рыцарь, умев-

308

Музыканты, участвующие в спектакле. Гравюра 1588 г.

Ричард Тарлтон (самый знаменитый комик и шут
1570-1580 гг). Рисунок, конец XVIв.
ший лишь размахивать мечом, стал теперь предметом насмешек; дамам были милы кавалеры, умевшие выразить свои чувства словами и тайными знаками, способные разобраться в тайнах женского сердца. Поэзия трубадуров оказала исключительно большое влияние на формирование особой рыцарской культуры, широко распространившейся в Европе одним-двумя веками позже.
Поэтические находки трубадуров широко перенимались и использовались певцами попроще, исполнявшими на городских площадях так называемые «жесты» (стихотворные повести о героях минувших времён). Нередко они сопровождали свои выступления цирковыми номерами: жонглированием, фокусами, показом дрессированных животных (особенно любили средневековые зеваки рассматривать обезьян — считалось, что Бог создал обезьяну как зеркало для человека, чтобы человек всматривался в это зеркало и видел в нем свою греховность, низость своей натуры). Таких артистов называли жонглёрами; позднее это слово вошло в цирковой обиход в гораздо более узком смысле.
Про цирк мы вспомнили не случайно — ещё одна разновидность средневековых артистов очень напоминает современных цирковых клоунов. Это шуты, или буффоны, как их называли в Италии. Клоун, однако, веселит всю собравшуюся в цирке публику, а буффоны старались прибиться к знатным сеньорам или даже к королям, получая от них еду, одежду и крышу над головой. Шуты издевались над всем, что хотя бы немного выходило за рамки привычного и допустимого; они могли довести до белого каления человека, надевшего необычную шляпу или принявшего слишком напыщенный вид, скрягу, коллекционера древних монет или ревнивого мужа. Нередко предметом насмешек буффона становился сам сеньор. Правила хорошего тона требовали от сеньора относиться к таким наскокам с улыбкой, но это удавалось далеко не всегда. Насмешки буффонов над молодым сеньором, правителем итальянского города Феррара, мать которого была простой прачкой, заставили его отдать приказание убить родную мать. Буффоны нередко стравливали друг с другом знатных господ, после чего на улицах городов проливалась кровь. В то же время остроумие буффонов, неожиданность их выходок и глубокий смысл их шуток делали шутов желанными членами компаний знатной молодёжи. Один из итальянских «забавников» XIV в. утверждал: «Да, есть такие шуты, которые издеваются, насмешничают и безобразничают словами и телодвижениями; они портят нравы и все хорошие обычаи; это — жалкие дармоеды, бесстыжие и безнравственные, которых надо бить, топить и выживать. Но есть и другие, похожие на замечательных учёных, которые стремятся доставить сеньорам развлечение и позабавить их. Они — культурные, «придворные» люди, знатные сеньоры должны принимать и выслушивать их».
Человек, произнёсший эти слова, лукавил: получалось, что есть артисты, продавшие душу Дьяволу, а есть и другие, угодные Господу и не нарушающие его заветов. Трубадуры, жонглёры и шуты не служили ни Богу, ни Дьяволу — они воплощали собой вечную склонность человека к творчеству и игре.

НИЩИЕ, БРОДЯГИ И РАЗБОЙНИКИ

В средние века было немало людей, появлявшихся на свет на обочине дороги и там же заканчивавших свою жизнь. Однако не все они были «бродягами» в нашем, современном смысле слова. Ремесленники переходили из города в город в поисках заработка, проповедники искали новых слушателей, студенты сами хотели слушать лекции знаменитых профессоров. Но выгоняла людей на дороги и обычная нужда: оставшиеся без кормильца женщины, дети и старики покидали родные места и скитались по окрестным городам и деревням, добывая себе пропитание нищенством, а то и воровством.
Бродяжничество имело в средние века довольно благопристойный вид, потому что скитальцы посещали наиболее известные храмы и монастыри, поклонялись святым мощам. Такие богомольцы назывались паломниками или пилигримами. Считалось, что молитвы нищих лучше всего доходят до Господа, и многие набожные люди просили пилигримов помолиться за них в храме; за это странник получал от приютивших его хозяев мелкую монету или кусок хлеба. Средневековые новеллы и рассказы о жизни святых часто показывают нам радушных и доверчивых хозяев, привечающих бродягу-паломника.
Отношение к обездоленным, больным и убогим в средневековой Европе вообще было довольно терпимым. Короли, богатые монастыри и города выделяли деньги на содержание приютов для стариков и сирот, больниц для бедных, постоялых дворов для пилигримов; раздавали им деньги возле церквей. «Наши городские нищие» (так их называли в городских документах) были даже объединены в некое подобие цеха; возглавлял этот цех избранный самими нищими старшина, с которым городские власти обсуждали все дела, касающиеся сбора милостыни.
На нищих и бродяг ещё не смотрели как на чужаков, отделённых резкой чертой от «порядочных людей» и опасных для общества. Болезнь, неурожай, разорение, смерть родственников, выгонявшие человека под открытое небо, угрожали всем и каждому. Когда Шекспир придал своему королю Лиру обличив нищего бродяги, эта картина не вызвала изумления у театральных зрителей. Средневековый человек находил привлекательные черты даже в лесных разбойниках, наделяя их благородством, справедливостью, особой заботой о бедняках. Наиболее ярко эти черты проявились в любимом герое английских сказаний, Робине по прозвищу «Добрый» (по-английски — «Гуд») из Шервудского
леса. Робин становится разбойником не по доброй воле, но и в лесу он остаётся более достойным членом общества, чем его противники — рыцари и шерифы.
Но примерно с 1450—1500 гг. терпимость к нищенству и бродяжничеству по разным причинам уменьшается. В Англии и Нидерландах после победы протестантизма над традиционным католичеством нищенство перестало быть уважаемым занятием: считалось, что каждый человек обязан самостоятельно зарабатывать на жизнь — этим он исполняет свой долг перед Богом. Многие католические государства испытывали в XVI—XVII вв. серьёзные экономические трудности и не могли выделять большие средства на содержание обездоленных. Но главная причина, по-видимому, заключалась в другом: широкое распространение наёмного труда в Европе в период позднего средневековья давало теперь возможность прокормить себя и людям, не входившим в цех, сельскую общину, лишённым семьи. Толпы бродяг на дорогах вызывали всё большее раздражение у новых капиталистических предпринимателей; в них видели уже не подобие нищего Христа, а дешёвую рабочую силу, которую следовало приставить к делу.
Города начинают закрывать ворота перед окрестными оборванцами, наказывая их за незаконный сбор милостыни на городских улицах. Нарушение законов о нищенстве строго каралось: в Кёльне, например, трижды пойманный за незаконным попрошайничеством бродяга, не входивший в установленное число «наших городских нищих», заканчивал свою жизнь на виселице. Городские власти обходились с этой опасной публикой без всяких церемоний, но ещё более жёстко вела себя по отношению к ним королевская власть. В XVI в. английские короли издали целый ряд законов против бродяг, которые народ назвал «кровавыми». Согласно этим законам, любой желающий мог захватывать бродяг на дорогах и приставлять их к работе. Несколько раз пойманного и бежавшего бродягу клеймили как уголовного преступника.
Чем более суровым к своим изгоям становилось европейское общество, тем большее количество людей уходило в леса или горы и занималось разбоем. Разбойник в XVI—XVIII вв. — это уже не добрый и благородный Робин Гуд, наказывающий жадных богачей и помогающий беднякам. Напротив, это обозлившийся на всё и всех человек, жестокий и коварный, грабящий и убивающий без разбора. Банды таких разбойников десятилетиями держали в страхе целые области, и местные власти не могли
310

с ними справиться. Особенно сильна была такая организованная преступность в самых бедных районах Европы — на Сицилии, в Южной Италии. Ещё в конце XVIII в. путешествие на Сицилию было связано с немалой опасностью — любопытный путешественник заранее составлял завещание и делал необходимые распоряжения на случай своей гибели.
С конца средневековья бродяги и разбойники отделяются резкой гранью от добропорядочных бюргеров. Сытая, разбогатевшая Европа видит в каждом человеке, лишённом крыши над головой и надёжного дохода, своего врага и если не сегодняшнего, то завтрашнего преступника.

ВЕДЬМЫ И ВЕДОВСКИЕ ПРОЦЕССЫ

Сырое, тёмное подземелье... Чуть брезжущий свет обрисовывает мрачные фигуры в чёрном, орудия пыток и скорчившуюся фигурку измученной полураздетой женщины. Её обвиняют в сговоре с Дьяволом, в участии в ночном сборище ведьм. Сначала бедняжка отрицает свою вину, пытается защититься, молит о пощаде. Но судьи непреклонны. За дело берётся палач — проверенный мастер своего дела. После изощрённых пыток теряющая разум, измученная жертва готова подтвердить всё, что угодно. Да, она летала по воздуху на метле, вызвала недавний град, погубивший урожай, собственной кровью подписала договор с Сатаной... Один из мучителей торжественно оглашает приговор: сожжение на костре состоится завтра же, при большом стечении народа. Пусть люди видят — ещё одной проклятой ведьмой станет меньше...
Так проходили ведовские процессы — судебные разбирательства по обвинению в колдовстве, уродливое явление конца Средневековья — начала Нового времени.
Ведовство — «знание», мнимая способность человека влиять сверхъестественными способами на окружающий мир: природные стихии, других людей, животных, неодушевлённые предметы. Оно старо как мир. По поверью, обладают магическим знанием особые люди, вступившие в союз с самим Дьяволом и получившие от него необычайное могущество. Молва, породнив ведьм с нечистой силой, наделила их умением проникать сквозь запертые двери и летать по воздуху, принося людям добро или зло. Ведьмами называли и женщин, знающих целебные свойства растений и лечащих больных травами.
На заре средневековья церковные власти признавали существование колдовства и считали его опасным, дьявольским занятием. Но судить, причём светским судом, требовалось лишь колдунов, причинивших реальный вред людям, коль скоро это можно было доказать.
Поистине раннее средневековье было для ведьм «райским времечком». Церковным властям пока не было дела до сомнительных козней деревенских знахарок. Светская власть была к ним столь же равнодушна, ограничиваясь предупреждением: народные россказни о ведьмах — безумие. Так, в 643 г.
лангобардский король Ротар своим эдиктом (особо важным указом) прямо запретил христианам верить в то, что женщины могут быть вампирами и высасывать кровь живых людей. А король франков, будущий император Карл Великий, в 787 г. своим капитулярием (законом) установил смертную казнь в наказание тем, кто на основании подобной веры выискивает и убивает мнимых колдунов. Пока главной задачей правителей было распространение христианства, старые поверья предпочитали отбрасывать в сторону, чтобы отвадить людей от прежних богов.
Ведовских процессов раннего средневековья известно немного. В основном они касались представителей феодальной элиты и протекали на фоне борьбы за власть и богатство. К примеру, король Франкского государства Людовик Благочестивый (814—840 гг.) неожиданно увлёкся некоей красавицей Юдифью и женился на ней. Юдифь уговорила Людовика разделить уже распределённые части империи в ущерб его старшим сыновьям, родившимся от первого брака. В дело вмешалось духовенство, заступившееся за «пострадавших». Оно объяснило увлечение Людовика колдовскими чарами Юдифи, которая якобы устроила во дворце притон для ворожей и ведьм. Людовику пришлось уступить.
Когда в XIII в. христианство прочно укоренилось, а старые боги и их служители превратились в приспешников Сатаны, богословы и схоласты дружно взялись за теоретическую разработку вопросов демонологии. В их трудах Дьявол по силе и могуществу «догоняет» Бога. Он вездесущ, бесконечно опасен, а воинство его несметно. Он подбивает человека на продажу души, закабаляет его, заставив подписать договор.
Сатана сделался всесильным, и ничто не могло защитить от него, кроме веры и церкви. И если раньше церковь несла в себе прежде всего веру в Бога, то теперь она начала отбиваться от слуг Дьявола. Инквизиция, с успехом боровшаяся с еретиками, увидела новые жертвы. Оказывается, чудеса можно было творить не только именем Бога, но и именами старых богов — слуг Сатаны. Чудесами занимались ведьмы, значит, они и покушались на веру в Слово Божие и могущество святой церкви.
311

Ведьмы встали в один ряд с еретиками. Костры, на которых сжигали «мастериц порчи и сглаза», запылали то здесь, то там.
Папа римский Иннокентий VIII разразился в 1484 г. специальной буллой (посланием) «С величайшим рвением». В ней первосвященник призвал искоренять ведовство и объявил неверие в дьявольскую вредность ведьм ересью. Папа также потребовал от властей Германии помощи рыскающим по этой стране в поисках ведьм инквизиторам — Генриху Инститорису и Якову Шпренгеру. Папское внимание воодушевило названных «ведьмоискателей». Через три года Инститорис и Шпренгер нанесли «служанкам Сатаны» решающий удар. Они опубликовали знаменитое сочинение «Молот против ведьм» («Молот ведьм»), которое стало «настольной книгой» для организаторов судебных процессов о ведовстве.
XVI—XVII вв. — разгар охоты на ведьм. Их судят светские, епископские и инквизиционные суды. Для начала судебного разбирательства не требуется доказательств, достаточно голословного обвинения в ведовстве, например жалобы соседей на вред, якобы причинённый колдовскими приёмами некоего лица. Болезнь или смерть ребёнка, пропажа молока у коровы, неурожай, исчезновение в хозяйстве какой-либо вещи, даже недобрый взгляд из-за соседнего забора или красота — всё это и многое другое могло вызвать роковой навет. Судьи заранее располагали многочисленными вопросами к «ведьме». Сбить с толку перепуганную до смерти женщину, выудить у неё признание в невероятных преступлениях большого труда не составляло. Наиболее тяжким преступлением было участие в шабаше — ночном сборище нечистой силы, куда ведьмы прилетали по воздуху, чтобы доложить Сатане о своих зловредительствах.
Судьи не сомневались в том, что «колдунья» летала на шабаш с сообщницами и все они заключили договор с Дьяволом. Признание в этом нужно было вырвать у обвиняемой любыми способами. Если до XVI в. применение пытки запрещалось, то теперь она стала важнейшим средством «обработки» подсудимых на ведовских процессах.
Судьям была незнакома жалость к женщине, в которой церковь традиционно видела «сосуд зла». Уже на первых допросах палач запугивал «ведьму», показывая ей орудия пыток. Часто уже это заставляло несчастных оговаривать себя. В противном случае им связывали руки за спиной и подвешивали, а к ногам привязывали груз, который постепенно увеличивали. Ведьму можно было изобличить и иначе. Специально приглашённый врач иглой искал на теле подсудимой места, нечувствительные к боли — следы прикосновения когтистой
лапы чёрта. Женщину могли испытать водой — связав, бросить в реку. Ведьма не могла утонуть, т. к. считалось, что вода колдуний не берёт. Постоянными спутниками ведьм становятся летучие мыши, чёрные кошки и другие «сатанинские твари». Упорство мужественной женщины судьи объясняли безграничным могуществом Дьявола. В обмен на признание обещали прекращение терзаний и жизнь. Но такие обещания выполнялись редко. Изобличённую ведьму сжигали, но прежде у неё выпытывали имена сообщниц, так что отсутствие работы судьям и палачам не грозило. Число расправ с ведьмами росло, как снежный ком, доносы сыпались один за другим. По образному выражению замечательного французского историка Февра, из развеянного пепла сожжённой колдуньи, как из семян, вырастали десятки новых ведьм. На протяжении двух столетий костры горели не переставая. Едкий дым от них стелился в Германии, Франции, Швейцарии, Испании... В небольшом немецком городке Оснабрюке за три месяца 1585 г. была сожжена 121 ведьма, в 20 деревнях в окрестностях Трира с 1587 по 1593 г. сгорело 306 человек.
Вместе с переселенцами из Европы ведовская истерия перекинулась и в Новый Свет, где ведовство считалось преступлением более тяжким, чем поджог или убийство. Всемирную известность приобрёл захолустный американский городок Сейлем, расположенный на берегу Массачусетского залива. С января по октябрь 1692 г. здесь тянулся чудовищный процесс над ведьмами. Главными вдохновительницами этого невероятного действа стали две девочки: 9-летняя Бетти Пэррис и 11-летняя Абигайл Уильямс. Сейлемский пастор Сэмюэл Пэррис воспитывал дочь и племянницу очень строго. Лишь чтение книг о ведовстве, которых было немало в доме, вносило разнообразие в унылую жизнь девочек. Болезнь, которую современная медицина именует «подростковой истерией», подкралась внезапно. Девочки стали биться в судорогах, плача и смеясь. Врач помочь не смог, и кто-то из окружающих вспомнил о кознях нечистой силы. Жуткое предположение старших Бетти и Абигайл встретили с восторгом. Бурная фантазия питалась прочитанным в демонологических трактатах. Болезнь превращалась в игру для девочек и трагедию для горожан. Девочки заявили, что их мучает Дьявол, а во время своих припадков начали называть и других его сообщников. Среди них замелькали имена уважаемых и состоятельных жителей Сейлема, чем-то несимпатичных «мученицам» или не угодивших их отцу. Изобличённых таким образом ожидал суд...

Деревенские ведьмы. Гравюра. XVII  в.
312

Сожжение ведьм на костре.

За 10 месяцев этого безумия было повешено 14 женщин и 5 мужчин, 4 женщины умерли в тюрьме и одна сошла с ума. Когда сменившиеся власти, наконец, остановили абсурдный процесс, в тюрьме небольшого городка томились 150 «ведьм», а 200 ожидали своей очереди.
Ведовские процессы вовсе не были только делом рук властей. Судилища часто устраивались после настойчивых требований населения, жаждущего расправы с колдуньями.
Борьба с ведьмами имела и материальную сторону. Часть конфискованного имущества ведьмы доставалась доносчику, хорошее жалованье получали чиновники и палачи. Охота на ведьм была весьма доходным занятием.
Волна гонений стала спадать лишь в XVIII в., когда обезлюдели целые местности. Как могло развиться это «коллективное безумие»? Его нельзя объяснить ни странными изысканиями теологов, ни злым умыслом властей, ни невежеством народа, взятыми по отдельности. Лишь анализ всех обстоятельств эпохи помогает приблизиться к разгадке. Частые эпидемии, длительные войны, изнурительные голодные годы выматывали людей, всё труднее было рассчитывать на помощь соседей внутри деревенской общины. Это порождало страхи, желание найти виновника бедствий. И такой враг всегда находился.
Ведовские процессы были массовым убийством невинных и явились одной из самых драматических страниц человеческой истории.

СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Король Англии Эдуард III был в бешенстве. Трон Франции, свободный после смерти в 1328 г. Карла IV, последнего сына Филиппа IV Красивого, достался не ему. Французские сеньоры не пожелали видеть своим правителем англичанина, хотя бы и родного внука Филиппа IV, и предпочли ему Филиппа Валуа, одного из родственников династии Капетингов. И тогда Эдуард III решил сделать на бумаге то, чего не смог добиться на деле. Он изменил свой герб: теперь рядом с оскалившимися английскими леопардами поле щита украшали нежные французские лилии. Это означало, что Эдуарду подчинена не только Англия, но и - Франция, за которую он отныне станет бороться. Это было дерзостью даже для короля. И это был повод к войне.
На самом деле война назревала очень давно. Причиной её были, разумеется, не лилии и леопарды в гербе Англии, а старинный спор двух государств. Ещё в XII в. часть земель на юго-западе Франции стала владением английского короля. К XIV в. эта территория значительно уменьшилась, но область Гийень продолжала оставаться предметом спора двух королевств. Гийень была тесно связана с Англией торговлей, а местные сеньоры, желая сохранить свою независимость, соглашались скорее числиться в подданных далёкого английского короля, чем подчиниться реальной власти французского. Они выступали на стороне Англии даже тогда, когда вся остальная Франция с ней воевала. Поэтому складывалось так, что борьба французов за Гийень стала одновременно и борьбой за объединение Французского королевства. Вторым — камнем преткновения» двух стран являлась богатая Фландрия, на которую и Франция, и Англия давно имели виды. Кроме того, предъявляя претензии, английский король тешил себя мыслью о возмож-

Эпизод из Столетней войны
(битва при Кресси).
Миниатюра. Британский музей.
ности заполучить под свой скипетр Францию и стать, таким образом, владыкой двух корон. Над французским народом нависла опасность утратить государственную самостоятельность.
В 1337 г. на севере Франции англичане начали своё победоносное наступление. У берегов Фландрии в Слейском морском сражении (1340 г.) они нанесли тяжёлое поражение французскому флоту, добились господства на море и высадили десант в Нормандии. Однако первая настоящая беда обрушилась на французов позднее: 26 августа 1346 г. в
314

битве при Кресси на севере Пикардии армия Эдуарда III наголову разгромила войско французского короля Филиппа VI. Эта победа позволила англичанам, сломив 11-месячное героическое сопротивление защитников, взять важный стратегический пункт — крепость-порт Кале. Правда, развить наступление на севере англичане всё же не смогли и в 1347 г. заключили перемирие, которое продлилось восемь лет. Это было недолгое, но всё-таки затишье.
Однако уже в начале 50-х гг. англичане с моря развернули наступление на юго-запад Франции, где быстро и без особого труда захватили давно желанную Гийень и Гасконь. В покорённые области Эдуард III назначил наместником своего сына принца Эдуарда, прозванного по цвету его доспехов Чёрным Принцем. Этот отважный рыцарь, ставший впоследствии одним из излюбленных героев исторических романов, укрепился в Бордо и занялся тем, что начал совершать грабительские набеги на центральные области Франции. В разбойных экспедициях Чёрного Принца принимали участие не только англичане, но и местные рыцари, не очень-то опасавшиеся гнева французского короля Иоанна II, прозванного Добрым.
19 сентября 1356 г. войско Чёрного Принца возвращалось из очередного набега. Достигнуть своей базы в Бордо они не успели: недалеко от города Пуатье принц Эдуард был настигнут французской королевской армией.
Французов было вдвое больше, чем англичан. Иоанн привёл с собой весь цвет французского рыцарства — самых отважных и благородных. Они должны были победить, но оказались разбитыми.
Поражение при Кресси ничему не научило французов. Точно так же, как 10 лет назад, рыцари, не подчиняясь приказам, предпочитали сражаться — каждый сам за себя» — дабы прославиться личной отвагой и доблестью. Знатные сеньоры устремились со своими отрядами вперёд напролом, смяв собственных пеших воинов из числа горожан. И никакая сила не смогла бы заставить благородных рыцарей согласовать свой порыв с действиями не только ополченцев, но и друг друга! В боевом задоре они мчались вперёд, пока их не накрыла туча стрел знаменитых английских лучников, с 300 шагов пробивавших доспехи. Всё смешалось. Часть французов, неудачно построившихся к бою, не выдержала атаки англичан и начала отступать. Некоторые сеньоры бежали с поля боя вместе со своими отрядами. Пешие английские воины ловко стаскивали с коней неповоротливых рыцарей и брали их в плен. Тех, кто продолжал сопротивляться, встав в ряды пехоты, слаженно крушили мечами сплочённые и дисциплинированные отряды спешившихся рыцарей Чёрного Принца. Когда король Иоанн II увидел, что войско его гибнет, он, забыв обо всём, бросился в сражение, чтобы, как подобает рыцарю, с достоинством погибнуть, но был взят в плен, как и 2 тыс.

315

1. Граница наибольшего продвижения английских войск
войск во Франции в 1429 г.
2. Путь Жанны д'Арк (1429 г.).
его соратников. Но ещё больше рыцарей сложили головы в битве при Пуатье. Современники писали, что в страшном сражении погиб весь цвет французского рыцарства.
Эта битва стала настоящей трагедией для Франции. Армия была разбита, средств на создание новой не имелось. Требовалось ещё выкупить из плена злосчастного Иоанна Доброго, а это обошлось стране в 3 млн. золотых экю. Враг безнаказанно грабил Францию — защитить её было некому и не на что. В такой ситуации пленённый король вынужден был заключить перемирие с англичанами, которое узаконивало все их завоевания.
Поражение при Пуатье и обрушившиеся следом за тем на страну бедствия тяжёлым бременем легли на плечи французского народа. Крестьян, которые не могли себя защитить или укрыться за крепостными стенами, грабили и вражеские солдаты, и французские наёмники. Государство, которому нужны были средства на ведение войны, увеличило налоги. Точно так же поступали и феодалы, обложив своих крестьян непосильными поборами. А в довершение всех бед в 1348 г. Францию посетила чёрная смерть — чума, которая унесла больше трети населения государства. Оставшиеся в живых изнывали под тяжестью выпавших на их долю несчастий. Но терпение народа было не беспредельным. В сёлах и городах, обезлюдевших и разграбленных, всё больше росло недовольство правительством, проигрывающим войну, и ненависть к дворянам — воинству, не сумевшему выполнить свой долг — защитить Францию от врага.
Недовольство народа вылилось в восстания, которые несколько лет подряд сотрясали   и   без   того   разорённую   страну.   В 1356 г. вспыхнуло восстание в Париже. Поводом к нему послужил отказ дофина, сына пленного   короля,   выполнить   требования Генеральных штатов: отправить в отставку членов Королевского совета и других важных государственных лиц. Наследника, на глазах которого были убиты двое его приближённых, восставшие вынудили бежать из столицы. Вслед за Парижским восстанием в мае 1358 г. разразилась Жакерия. «Жаками-простаками» тогда презрительно называли дворяне французских крестьян. И эти «жаки», не в силах больше терпеть навалившиеся на них беды, начали настоящую крестьянскую войну. Жители близлежащих  селений  организовывали  отряды, вооружались переделанными из кос пиками (страшными с виду, но неудобными в бою), вилами; выбирали командира — «капитана»  — и вступали в бой с местными сеньорами.   «Жаки»   нападали  на  замки, жгли документы, в которых были записаны феодальные повинности, убивали самих господ, словно стремясь «искоренить дворян всего мира и самим стать господами». Восстание охватило большую часть областей Северной Франции, и правительству потребовалось приложить немалые усилия, чтобы его подавить. У селения Мелло армия восставших встретилась с войском рыцарей. Её предводителя, Гильома Каля, обманом заманили в лагерь феодалов и убили. Крестьян, лишившихся своего военачальника, не трудно было разгромить. Но ещё на протяжении нескольких месяцев после этого в разных частях страны продолжали действовать разрозненные крестьянские отряды. Дворяне жестоко расправились с побеждёнными: их казнили, подвергали пыткам, облагали
316

сёла и деревни штрафами. Но всё же французские сеньоры долго с ужасом вспоминали Жакерию и не решались снова увеличивать поборы с крестьян. Разгром армии Гильома Каля ускорил конец и Парижского восстания.
Между тем война с Англией продолжалась. В 1360 г. Франция была вынуждена заключить мир. Его условия были очень тяжёлыми. Английский король, правда, отказывался от притязаний на французскую корону, но треть страны оставалась в руках врага. Этот мир давал передышку, столь необходимую Франции для того, чтобы хоть чуть-чуть поправить свои внутренние дела. Это время дофин — сын Иоанна II, ставший вскоре королём Карлом V, использовал для проведения реформ. Главные преобразования касались армии. Помня причины поражений при Кресси и Пуатье, Карл укрепил дисциплину и усилил королевский контроль над войском. Больше внимания стали уделять обучению простых воинов. Кроме того, король позаботился и о том, чтобы командовали армией талантливые и способные военачальники, а не те, кто претендовал на эту должность только из-за древности и знатности своего рода. Уже в середине 70-х гг. XIV в. реформы дали свой результат: англичане на юго-западе страны были разбиты. В их руках остались только Бордо, Байонна и побережье между этими городами. Но вскоре на Францию обрушились новые несчастья.
Король Карл V умер, и в 1380 г. на престоле его сменил больной, полусумасшедший Карл VI. Королевская власть ослабла, чем и воспользовались знатные сеньоры, не замедлившие учинить жуткую междоусобицу. Раздираемую сварами феодалов Францию от очередного вражеского вторжения спасло только то, что и в Англии было неспокойно: разразилось крестьянское восстание под предводительством Уота Тайлера. Но внутренняя распря вновь ослабила Францию, растерявшую свои успехи в переустройстве армии, достигнутые при Карле V. И это не замедлило сказаться, как только в 1415 г. англичане возобновили военные действия против Франции. 25 октября того же года в битве при Азенкуре французские рыцари снова потерпели поражение. Англичане захватили Нормандию и Мэн. Франция уже в который раз оказалась без войска и без средств, чтобы его собрать. Кроме того, активнейший участник недавней междоусобицы герцог Бургундский, став в своих землях фактически независимым государем, вступил в союз с англичанами. Это было настоящей изменой. При помощи бургундцев английский король Генрих V добился больших успехов и в 1420 г. вынудил Францию подписать тяжёлый и позорный мир в городе Труа. По этому договору страна теряла свою независимость и становилась частью объединённого Англо-Французского королевства.   При жизни душевнобольного Карла VI

317

Воины времён Столетней войны.
правителем Франции становился сам Генрих V, затем престол должен был перейти к его сыну Генриху VI. Сын Карла VI, дофин Карл, был лишён права наследования. Франция погибала. Однако два года спустя всё резко изменилось, и события развернулись с новой силой.
В 1422 г. неожиданно, в расцвете сил, умер Генрих V, а через несколько месяцев такая же судьба постигла и Карла VI. Невзирая на условия договора, дофин Карл провозгласил себя королём Карлом VII. Англичане же и герцог Бургундский признали королём 10-месячного Генриха VI, за которого стал править его дядя герцог Бэдфорд. Для Франции начинался новый этап войны — за независимость. На оккупированных землях англичане вели себя, как и следовало завоевателям: разоряя население и жестоко расправляясь с непокорными. Кроме того, ещё Генрих V при жизни принялся раздавать только что завоёванные земли французских сеньоров английским баронам, а некоторые порты в Нормандии заселил англичанами. Изгнанным с родной земли французам оставалось только одно — победить или умереть.
На притеснения завоевателей французский народ ответил партизанской войной. Особого размаха она достигла, когда герцог Бэдфорд принялся жестоко опустошать завоёванные территории. Вскоре партизаны добились того, что англичане рисковали покидать крепости не иначе как большими отрядами, а то и вовсе предпочитали отсиживаться в цитаделях. В захваченных ими городах устанавливались тайные связи с Карлом VII, в Париже и Руане были раскрыты заговоры против захватчиков. Англичане оказались в тяжёлом положении: они с трудом контролировали оккупированную территорию, с которой уже не удавалось добыть средства для борьбы с партизанами. В этих условиях Бэдфорд решил поправить дела с помощью захвата новых, не разорённых областей Франции. Так, им было задумано взятие Орлеана. В 1428 г. город осадили английские войска. Орлеан считался первоклассной крепостью, и взять его было нелегко, но случись это — и открывалась дорога на юг Франции. Орлеан должен был выстоять. В это самое время, когда решалась судьба Франции, в город Шинон на Луаре, где находился Карл VII, явилась странная молодая крестьянка, которую в народе уже прозвали Девой, ниспосланной Господом, чтобы спасти несчастную Францию. Девушку звали Жанна д'Арк. Она сумела убедить короля дать ей войско. В конце апреля 1429 г. Жанна прибыла с армией к осаждённому Орлеану. Четыре дня французы бились за укрепления под городом, и 8 мая осада наконец была снята, что явилось первой большой победой после почти ста лет поражений и горя. Освободив крепости на Луаре, Жанна настояла на том, чтобы Карл VII отправился в Реймс, где испокон века короновались французские короли. После торжественной коронации в глазах своего народа и всей Европы Карл VII превратился из унижаемого дофина в единственного законного правителя Франции. Вскоре была освобождена Шампань, предпринята, правда безуспешная, попытка взять штурмом Париж. В 1430 г., прибыв на помощь осаждённому бургундцами Компьену, Жанна д'Арк попала в плен и была выдана за 10 тыс. золотых англичанам, а через год погибла на костре. Карл VII, — благодарный», как большинство королей, действовавший прежде всего в своих интересах, ничего не сделал, чтобы помочь девушке, которой был обязан короной.
Но дело, начатое Жанной д'Арк, не погибло. Французская армия побеждала. Король реформировал армию: сеньорам запрещалось иметь свои отряды, а королевское войско стало постоянным и оплачивалось государством через систему государственных налогов. В 1435 г. герцог Бургундский, безошибочно определявший, на чьей стороне сила, заключил союз с Карлом VII. Вскоре под напором французов англичане вынуждены были оставить Нормандию, Бордо, Париж. В их руках остался только Кале (вплоть до 1558 г.). В 1453 г. война — такая долгая и принёсшая такие страдания французскому народу — наконец закончилась. 116 лет потребовалось для того, чтобы покончить с притязаниями Англии на французский трон и земли.
318

ЖАННА Д'АРК

Жанна д'Арк — героиня французского народа, возглавившая освободительное движение против английских захватчиков в наиболее тяжёлый для Франции период Столетней войны.
Жанна родилась 6 января 1412 г. в небольшой шампанской деревушке Домреми, расположенной в верховье реки Маас у самой границы Франции, в семье свободного крестьянина Жака Дарка и Изабеллы Роме. Росла она здоровой, сильной, очень живой и впечатлительной девочкой. Как все деревенские дети, она рано начала помогать родителям. Всякое дело спорилось в её проворных руках. Жанна пряла и ткала, шила, стирала и убирала дом, пасла овец. Она была очень набожной.
Когда Жанна появилась на свет, война между Англией и Францией, позже получившая название Столетней, продолжалась уже 75 лет, принося неисчислимые бедствия французскому народу.
После трагической для французов битвы при Азенкуре в 1415 г. успех перешёл на сторону англичан. Франция изнемогала. Безумный король Карл VI не мог управлять страной и организовать сопротивление захватчикам. Часть крупных феодалов во главе с герцогом Бургундским перешла на сторону англичан. Герцог Бургундский и предавшая интересы Франции жена Карла VI Изабелла Баварская вынудили безвольного короля подписать унизительный договор с Англией. Одним росчерком пера безумец лишил прав на престол своего сына, законного наследника дофина Карла, и завещал французскую корону английскому королю. Когда умер Карл VI, дофин Карл, не признавая предательского договора, принял королевский титул и укрепился в областях к югу от реки Луары. Севернее хозяйничали англичане и бургундцы. В их руках был Париж. В 1428 г. они осадили сильный город на Луаре — Орлеан, взятие которого открывало врагам путь к завоеванию всей страны. У стен Орлеана решалась судьба Франции.
Печальные вести регулярно приходили и в Домреми, болью отзываясь в сердцах жителей. По ночам Жанна просыпалась от звуков набата, криков и плача женщин. Неделями полыхало зарево пожаров, чёрный дым застилал горизонт. Однажды на деревню напала банда бургундцев, разорившая крестьянские дома. Жанна думала о том, как можно спасти Францию, если враг захватил множество городов, а законный французский король Карл VII всё ещё считается дофином, так как не прошёл коронацию по старинному обычаю в городе Реймсе, в котором также хозяйничает неприятель. Жанне было жаль всех: и родителей, и односельчан, и соотечественников из дальних провинций, и одинокого дофина, и милую, измученную Францию. В
мыслях девушка обращалась к Богу, который, по мнению многих французов, почему-то отвернулся от их родины. Религиозную, впечатлительную Жанну стали посещать видения, ей слышались голоса, призывавшие к подвигу. Жанна жадно впитывала старые пророчества и легенды. Одна из них, предсказывающая, что Францию погубит женщина, но спасёт девушка, особенно поразила Жанну. Казалось, что пророчество сбывается. Злодейкой-губительницей стала королева Изабелла. Но кто спасёт родину? И девушка из Домреми поверила в свою особую, божественную миссию, в свою звезду. Когда в деревне стало известно об осаде Орлеана, Жанна окончательно решилась участвовать в войне, снять осаду с Орлеана и короновать дофина Карла.
В сопровождении дядюшки Жанна прибыла в соседнюю крепость Вокулер и потребовала от её коменданта Робера де Бодрикура, чтобы он переправил её в королевский замок Шинон к дофину. Осторожный и недоверчивый де Бодрикур был возмущён неуёмными притязаниями неграмотной крестьянки и отправил Жанну домой. Но Жанна была не из тех, кто отступает после первой же неудачи. Решимость девушки бороться за свободу лишь окрепла. Вера Жанны в успех была столь сильна, что уверенностью в её особом предназначении заражались окружающие. После второй встречи не устоял и суровый комендант Вокулера. Он предоставил Жанне небольшую, но надёжную охрану, а уже появившиеся у неё почитатели снабдили её конём, рыцарским мечом и мужским платьем, чтобы ей было удобнее ездить верхом и, главное, чтобы не привлекать к себе внимание встречных. Маленький отряд, насчитывающий всего семь человек, двинулся в нелёгкий путь к Шинону в феврале 1429 г. На одиннадцатый день путешествия Жанна и её спутники благополучно добрались до замка, где в бездействии обитал король-дофин Карл.
Унаследовавший многие слабости своего безумного отца, Карл находился в полной растерянности. Франция, королём которой ему суждено было быть, стояла на краю гибели. Многие придворные предали и покинули его, оставшиеся связали долгами и диктовали свою волю. В таком состоянии получил Карл известие о прибытии семнадцатилетней девицы, обещающей спасти Францию и её монарха. Несчастный король принял Жанну через два дня.
С трепещущим сердцем Жанна вошла в огромную, переполненную пышно одетыми людьми залу. В центре девушка увидела худую фигуру, выделяющуюся жалкой внешностью и скромной одеждой. Подойдя к Карлу, Жанна упала на колени и произнесла: «Здравствуйте, милый дофин! Да пошлёт Вам Бог счастливую и долгую жизнь». В чёрном
319

суконном одеянии, с волосами, остриженными в кружок, Жанна походила на юного придворного пажа. Впервые оказавшись при дворе Жанна почти не смутилась и сразу же горячо начала убеждать Карла, что она пришла для того, чтобы выручить город Орлеан и отвезти Карла, единственного законного государя Франции, в Реймс для коронации. С такой же стремительностью Жанна попросила дофина дать ей войско для освобождения Орлеана. Карл ничего не пообещал Жанне. В те времена такое необычное явление, как эта новоявленная спасительница, могло расцениваться либо как деяние Бога, либо как проделка Дьявола. Специальная комиссия из богословов и юристов долго допрашивала Жанну, пока не убедилась, что девушка не подослана Дьяволом. В искренних и спокойных ответах Жанны ощущалась такая ненависть к врагам короля и родины и уверенность в победе, что подозрительность советников Карла постепенно уступала место восхищению. К тому же расчётливые царедворцы надеялись использовать Жанну в своих интересах.
Наконец Жанне позволили занять место среди военачальников, возглавляющих войско, отправляющееся к Орлеану. К этому времени её уже окружали преданные люди, твёрдо верившие в свою предводительницу и готовые бороться рядом с ней до последней капли крови. Оружейники изготовили для Жанны доспехи белого цвета. Для ношения поверх лат портной сшил для девушки изящный кафтан из белого сукна, открытый спереди, обрамлённый красивой вырезной бахромой, спадавшей на руки и бёдра. Из старинной часовни Жанне прислали древний меч. Было изготовлено знамя — большое белое полотно, обшитое шёлковой бахромой и усеянное золотыми королевскими лилиями. На одной стороне был изображён благословляющий Христос, на другой — вышита голубка (символ мира).
Перед выступлением на Орлеан от имени Жанны было составлено несколько писем к английскому королю и его наместникам во Франции. Девушка призвала их уйти из Франции с миром. И впоследствии каждое своё сражение Жанна предваряла мирными предложениями. К сожалению, они редко находили отклик у врага.
Тем временем армия двинулась на помощь осаждённому Орлеану. Молва разносила вести о девушке, которую направляет Бог. Солдаты поверили, что Жанна принесёт им счастье, они окружали её всеобщей любовью. О выносливости Жанны ходили легенды. Девушка спала на голой земле, часто не снимая лат, разделяла с воинами их скудную пищу.
Орлеан, вот уже полгода осаждаемый англичанами, находился в тяжёлом положении. Кольцо блокады сжималось. Пушки англичан разрушили множество домов и мельниц. Окружающие Орлеан крепости были превращены в английские укрепления. Горожане рвались в бой, но местный военный гарнизон проявлял полное равнодушие. Для решительных действий городу требовался вождь.
Вечером 29 апреля 1429 г. Жанна д'Арк въехала в Орлеан на коне. Её панцирь и латы сверкали при
свете факелов, белое знамя развевалось над головой. Орлеанцы восторженно приветствовали Деву. Вдруг один из факельщиков случайно зажёг знамя Жанны. Не сходя с коня, она быстро и ловко загасила огонь. Толпа восприняла это как доброе знамение. Зато англичане объявили девушку исчадием ада, английских солдат охватил суеверный ужас.
Французские вельможи и полководцы были неприятно изумлены растущей популярностью Жанны, воодушевлением, охватившим французские войска. Рыцари решили скрыть от народного ополчения и от Жанны своё наступление на одно из английских укреплений под Орлеаном — Сен-Лу. Но Жанна явилась на поле битвы в самый разгар сражения, когда французы уже начали показывать врагам спины. И тут в воздухе развернулось белое знамя. Криками «Вперёд! Мы обязательно победим!» Жанна воодушевила воинов на новый штурм. Важное военное укрепление Сен-Лу было взято, кольцо осады вокруг Орлеана разорвано, победа была одержана после длительной череды поражений. Следующим укреплением англичан, угрожавшим Орлеану, была Турель. Пришёл черёд французского наступления и на эту крепость. И вновь военное руководство французов пыталось обмануть Жанну, скрыть от неё решение военного совета, и вновь девушка разгадала обман и участвовала в штурме позиций врага. Она первой приставила лестницу к крепостной стене, но была ранена стрелой в плечо. Жанну отнесли в сторону, перевязали, но после недолгого лихорадочного сна она потребовала вновь надеть на себя латы и вернулась в ряды сражавшихся. Тем временем наиболее смелые соратники героини укрепили её белое знамя на гребне крепостной стены и таким образом указали дорогу, по которой должны были последовать остальные воины. И французское войско в дружном порыве стремительно поднялось на крепостной вал. Англичане бежали. Турель пала. Вскоре враги, оставив свои последние укрепления, отступили из-под Орлеана, В освободительной войне французского народа совершился решающий перелом... День 8 мая 1429 г. стал для освобождённого Орлеана праздником победы и праздником народной героини — Жанны д'Арк, прозванной Орлеанской девой. Поразительно, но осаждаемый 200 дней Орлеан был освобождён через девять дней после прибытия Жанны. Впрочем, в подвигах девушки не было ничего сверхъестественного. Её природный ум, наблюдательность, восприимчивость в постижении военного дела помогали ей не только достойно вести себя на поле боя, но и принимать верные решения. Находчивость Жанны сочеталась с её невероятным мужеством, благодаря которому она находилась в самых опасных местах, увлекая своим примером других. Её любовь к родине, к своему народу не знала границ.
Со всей страны под освободительные знамёна Орлеанской девы стекались крестьяне, ремесленники,
320

Битва при Орлеане.

обедневшие рыцари. Король и придворные использовали её имя в своих целях. Объявлялось, что на подвиги Жанну воодушевляет Бог, наконец-то взявший французского короля под своё покровительство. О Жанне узнали далеко за пределами Франции. Именно в это время был создан единственный дошедший до нас прижизненный словесный портрет героини: «Дева сия сложена изящно; держится она по-мужски, говорит немного, в речах выказывает необыкновенную рассудительность; у неё приятный женский голос. Ест она мало, пьёт ещё меньше. Ей нравятся боевые кони и красивое оружие. Она любит общество благородных воинов и ненавидит многолюдные сборища. Обильно проливает слёзы, хотя лицо у неё обычно весёлое. С неслыханной лёгкостью выносит она и тяготы ратного труда, и бремя лат, так что может по шесть дней и ночей подряд оставаться в полном вооружении».
Энергичная Жанна умоляла Карла отправиться в Реймс, отвоевать город и короноваться по старинному обычаю. Но вялый, нерешительный дофин успокоился после победы. Многие советники пугали его Орлеанской девой, её независимостью, её силой, которую Жанна черпала в поддержке народа. Пока Карл колебался, Жанна одержала ещё несколько побед. «Как бы Жанна не превратилась в Жака и не выступила против знати», — думали старые интриганы и клеветники, с ужасом вспоминая Жакерию — крестьянскую войну, участников которой называли Жаками («Жак-простак» — прозвище, данное крестьянину французскими дворянами). Всё же под давлением Жанны и части царедворцев, заинтересованных в освобождении от англичан Реймса и соседних областей, в июне 1429 г. Карл объявил поход на Реймс.
17 июня 1429 г. дофин торжественно короновался в Реймсе. В ходе церемонии Карл поклялся управлять справедливо и благородно. Архиепископ помазал ему голову миррой и надел драгоценный венец. Среди прочих важных лиц в коронации участвовала и Жанна. В доспехах она стояла рядом с королём и держала в руках боевое знамя.
Во время торжеств король впервые захотел наградить Жанну. Для себя лично Жанна не пожелала ничего. Она попросила Карла освободить от налогов крестьян своей родной деревни Домреми. Ни один из последующих правителей Франции не посмел отнять у жителей Домреми эту привилегию. Даже в XIX в., при императоре Наполеоне, они не платили налогов государству.
Хотя две главные цели, поставленные перед Жанной, — освобождение Орлеана и коронация Карла — были достигнуты, Орлеанская дева рвалась в бой. Ведь англичане ещё хозяйничали во многих районах страны. Жанна стремилась изгнать их и из Парижа, столицы Франции.
Но новоиспечённый король потерял интерес к своей спасительнице. Стена равнодушия и ненависти, воздвигнутая придворными Карла, приводила девушку в отчаяние. Временами Жанна подумывала о возвращении в деревню. Партизанское движение, охватившее страну под влиянием подвигов Орлеанской девы, всё больше страшило знать. Французские вельможи решили избавиться от Жанны. Вокруг девушки начали плестись предательские заговоры.
Король тайно договорился с бургундцами, что Париж останется в их руках. Не знающая об этом, лишённая войска и помощи, Жанна с небольшим отрядом пыталась взять Париж в сентябре 1429 г. Девушка была тяжело ранена. Потянулись долгие месяцы лечения. Под видом заботы о её здоровье Жанну держали под домашним арестом.
Когда в мае 1430 г. Жанна вновь приняла участие в военных действиях, судьба её была предрешена. С крохотным отрядом верных сторонников она пришла на помощь крепости Компьен, осаждённой врагами. Однажды после неудачной вылазки компьенцев Жанна возвращалась в крепость. Подкупленный французским двором, комендант Компьена поднял перед девушкой крепостной мост и закрыл ворота.
Жанна попала в плен к бургундцам и полгода томилась в круглой башне замка Боревуар. Карл VII, для которого Жанна сделала так много, и пальцем не пошевелил ради неё. А ведь он мог выкупить её или обменять на знатного пленника. Бургундцы продали Жанну англичанам за огромную сумму, равную выкупу за короля. Англичане давно мечтали заполучить Орлеанскую деву. С её именем были связаны все неудачи захватчиков. Жанну следовало признать ведьмой и посланницей Дьявола. Тем временем девушка безуспешно пыталась покончить с собой.
Для того чтобы представить Жанну колдуньей, англичане организовали суд над Орлеанской девой. Судили её богословы Парижского университета, сторонники англичан. Возглавлял судилище епископ Кошон. Хитроумные богословы расставляли Жанне свои ловушки, но она отвечала искренне, с никогда не изменяющим ей здравым смыслом. Через полгода изматывающих допросов продажные церковники обвинили девушку в ереси и колдовстве.
В мае 1431 г. девятнадцатилетняя Жанна была сожжена на центральной площади города Руана. Место сожжения и поныне отмечено белым крестом на камнях площади. Французский народ завершил дело, начатое Жанной. Освободительное движение разгоралось всё сильнее. Столетняя война закончилась изгнанием англичан из Франции.
Через 25 лет Карл VII решился использовать в своих целях теперь уже мёртвую Жанну. По его приказу судебное дело было пересмотрено, Жанна объявлена невиновной. Тем самым Карл VII отвёл от себя обвинение в связи с ведьмой. Позднее, в 1920 г., Орлеанская дева была причислена к лику святых.
Имя Жанны д'Арк навсегда вошло в историю как символ беззаветной любви к родной земле, преданности своему народу.

322

ЛЮДОВИК XI

Торжественный въезд в Париж. Горожане в замешательстве: впервые на их памяти король с трудом различим среди своей свиты. Небольшого роста, худощавый, он одет в платье третьего сословия. Зато сопровождающий короля герцог Бургундский держится как настоящий феодальный властитель, окружённый блестящим рыцарством. Такой разительный контраст на первый взгляд не поддавался объяснению. Один историк позже заметит, что на Людовике XI во Франции закончилось средневековье.
Драматично складывалась судьба Людовика XI. Родившийся в 1423 г., ребёнком переживший самую тяжёлую пору английского завоевания и взрыв народного возмущения, связанный с казнью Жанны д'Арк, Людовик рано начал конфликтовать с отцом, Карлом VII Валуа. Дело дошло до участия сына в восстании феодалов против Карла, но тот простил мятежников. Однако Людовик продолжал испытывать терпение родителя: после смерти своей первой жены он женился против воли Карла VII на Шарлотте, дочери савойского герцога, и бежал от гнева отца в Брюссель, к бургундскому герцогу Филиппу. Получив известие о кончине Карла VII (который, поговаривали, умер от голода, опасаясь отравы, будто бы посланной сыном), Людовик в качестве законного наследника прибыл в Париж (1461 г.).
Осторожный и хитрый дипломат, презиравший рыцарские идеалы, Людовик XI удалил советников отца, расправился с врагами, находившимися в пределах его досягаемости, и приступил к борьбе с феодалами. В XV в. Франция была раздроблена на множество графств и герцогств; некоторые из владетелей не уступали в могуществе королю или даже превосходили его. Давние феодальные традиции раздражали Людовика. Говорят, наблюдая за одним из турниров, устроенных Филиппом, король особенно забавлялся тем, как какой-то незнакомый рыцарь страшно избивал соперников (на самом деле это был мясник, а подослал его сам Людовик).
Путём подкупа король возвратил Франции Пикардию. Но активность деятельного представителя царствующего дома Валуа возмутила своевольных баронов, и они организовали «Лигу общего блага», во главе которой встал брат Людовика Карл Смелый. Не решаясь вступить в открытую схватку с противниками, Людовик попытался их перессорить. Это не удавалось; Людовику был навязан трактат, согласно которому его владения со всех сторон окружались землями вожаков Лиги. Вскоре король нарушил это соглашение и с помощью быстрого манёвра овладел Нормандией. Карл Смелый грозил ему отмщением за подобное вероломство; герцогу удалось задержать Людовика XI и фактически взять его под стражу. Короля с трудом избавили от расправы, но не от унижения. Людовик был вынужден согласиться на более постыдные уступки,
чем прежде (например, вернуть брату Шампань). Вернувшись домой, Людовик узнал, что один из его доверенных лиц, кардинал, был главным осведомителем Карла Смелого; кардинал был осуждён светским судом и заперт в железную клетку, в которой нельзя было ни лежать, ни стоять в полный рост. Затем, опираясь на силы городов и помощь их наиболее зажиточных обитателей, привлекаемых на государственную службу, Людовик добился вызова на суд парижским парламентом Карла Смелого, что снимало с короля всякую ответственность за данные ранее обещания. Началась война. Путём хитрости и насилия Людовик стал покорять феодалов и укрепился на юге Франции. Он примирился с внешними врагами, заведя дружбу с немецкими Габсбургами, Англией и Швейцарией. В 1477 г. обнажённый и объеденный волками труп Карла Смелого был найден его подданными в ледяной грязи пруда.
Людовик XI ликовал. Воспользовавшись просьбой вдовы Карла о покровительстве, Людовик занял Бургундию, Франш-Контэ и Артуа. Одновременно преобразовывалось французское войско. Города были освобождены от воинской повинности, вассалам позволялось откупаться от военной службы. Основную массу пехоты составили швейцарцы. Численность войска превысила 50 тысяч. В начале 80-х гг. XV в. к Франции были присоединены Прованс (с важным торговым центром на Средиземном море — Марселем) и Мэн. Из крупных земель непокорённой осталась лишь Бретань.
Теперь Людовик XI мог вплотную заняться внутренними реформами. Король покровительствовал городам, открывал рынки, не давал в обиду банкиров-евреев, прокладывал новые дороги и чинил старые. Он поощрял торговлю и промышленность, понимал важность земледелия, шелководства (специалисты были выписаны из Италии) и горного промысла; при нём процветали наука и искусство, возникла первая во Франции типография, развивалась медицина, в особенности хирургия, была возрождена почта. Активно формировался единый северофранцузский литературный язык.
Людовик XI сделал существенный шаг на пути к абсолютной монархии (Генеральные штаты — французский парламент — созывались при нём один раз и потеряли реальную значимость). Междоусобные войны и налоги ослабили страну, но в то же время были созданы предпосылки для подъёма экономики и культуры Франции, заложены основы относительно мирного развития в последующие десятилетия.
Язвительно остроумный, циничный, властолюбивый, «всемирный паук», как его называли, Людовик XI и в старости продолжал лелеять коварные планы. Верность слову, само понятие чести давно уже превратились для короля в пустой звук; поддаваясь различным суевериям, он вряд ли был глубо-
323

ко религиозен, и телесное здоровье, земное благополучие волновали его более всего. Как метко заметил один исследователь, Людовик XI был не поэтом королевской власти, а её бухгалтером. Про Людовика и его приспешников — Оливье и Тристана Пустынника — ходили страшные слухи. С годами король стал невероятно скуп и недоверчив (в круг подозреваемых попал и его собственный сын). Укрывшись в замке Плесси, Людовик положился на преданность наёмников. Боясь смерти, он унижался перед врачами, подвергаясь оскорблениям с их стороны, приблизил к себе слабоумного крестьянина, почитая его как святого. Запершись в нескольких комнатах замка, король пытался создать иллюзию бурной деятельности, приговаривая: «Не надо, чтобы во Франции догадались, что я умираю». Страдания короля окончились в августе 1483 г. По словам видного историка Грановского, Франция обязана Людовику XI многим: «...он собрал её опять, нанёс страшные удары феодализму, хотя здесь феодализм явился благороднее и выше, чем деятельность Людовика...»

ИТАЛЬЯНСКИЕ ГОРОДСКИЕ РЕСПУБЛИКИ

Карта современной Италии пестрит названиями городов — мелких и крупных, промышленных   центров   и   захолустных   местечек. Многие из этих городов выросли на итальянской земле в эпоху Средневековья. В XI—XII вв., освободившись от власти церковных и светских феодалов, итальянские города становятся свободными коммунами — но немногие сохраняют ту или иную форму республики, и лишь три из них выросли из небольших поселений в средневековые государства
европейского значения. Это Венеция, Генуя и Флоренция.
Ещё в римскую эпоху существовали Флоренция — колония Рима в цветущей долине реки Арно, и Генуя — оживлённый римский порт на берегу Лигурийского моря; после варварского разорения и упадка они возрождаются в IX в. Венецианцы началом своей истории считают легендарную дату 25 марта 421 г., когда беженцы, спасаясь от полчищ Аттилы, обосновались на болотистых островах мор-

Тарелкас видомВенеции.

Дверной молоток. XVв. Флоренция.
324

ской лагуны. В IX в. там уже существовал город Риальто (от латинского rivus alteus — «высокий берег»); название «Венеция» появляется лишь в XIII в.
Хозяева городов менялись — римляне, варвары и византийцы, вожди и короли, епископы и императоры. В IX в. Венеция наконец выходит из-под власти Византии, а Генуя и Флоренция перестают подчиняться наследникам Карла Великого.
В IX—XII вв. итальянские города, осознав свою силу и интересы, опередив остальную Европу, расцветают экономически и политически. Возрождаются разнообразные ремёсла: кузнечное дело, стеклоделие, ткачество, шитьё одежды, резьба по дереву, ювелирное дело. Начинается каменное строительство; в Венеции уже в IX в. строится знаменитый собор Святого Марка — её небесного покровителя (покровителем Генуи считался Святой Георгий, Флоренции — Иоанн Креститель). В то же время итальянские города активно включаются в мировую торговлю.
Ресурсы Генуи и Венеции не позволяли прокормить население, даже хлеб приходилось привозить издалека. Сама Италия находилась на перекрёстке
торговых путей средневековья. По морским дорогам, рекам Северной Италии и дальше, через альпийские перевалы, проходил путь, связывавший растущие города Европы со сказочно богатым Востоком, откуда везли шелка, пряности, сахар, хлопок, краски, вина, драгоценные камни, ковры и зеркала — словом, всё, что так привлекало богатые сословия Запада. Перепродажа восточных товаров давала купцам-посредникам огромный барыш. Поэтому Венеция и Генуя, а за ними и сухопутная Флоренция, которая прежде ограничивалась ролью торгово-ремесленного центра Италии, делают ставку на мировую торговлю. Отныне итальянские купцы осваиваются в портах Леванта, Египта, Византии, в торговых городах Европы и на крупнейших ярмарках. Их можно было узнать сразу — энергичных, темпераментных, выгодно отличавшихся манерами и образованностью от своих неотёсанных клиентов-феодалов. Враги и конкуренты, однако, знали итальянцев и как расчётливых дельцов, умных и коварных политиков, тонких дипломатов, дерзких и беспощадных завоевателей, храбрых и искусных моряков и отчаянных пиратов, удивительно сочетавших от-

"Приём французского посла в Венеции". Каналетто (Джованни Антонио Канале).
325

Чернильница. XVI в. Италия

Дверной молоток в виде льва. XV в. Италия.

"Ножничный" стул. XVIв. Италия.
менный цинизм с крайней набожностью. Судьба связала их с морем — и они были готовы на всё, чтобы овладеть морскими торговыми путями, гаванями и побережьем. Четыре века венецианцы упорно сражаются за восточный берег Адриатического моря — Далмацию; сто лет крестовых походов дают им многочисленные фактории на Востоке.
Каждый год дож бросал в волны золотой перстень со словами: «Мы обручаемся с тобою, море, в знак истинной и вечной власти», — и это звучало как клятва овладеть морем. Жестокие войны Венеции и Генуи, Венеции и турок, постоянная борьба Флоренции за обладание портами Пиза и Ливорно — всё это эпизоды многовековой схватки за моря, схватки сильных и равных.
Однако при всём сходстве хозяйственного уклада рано обозначилось своеобразие каждой республики.
XII век для итальянских городов стал временем становления. Несметные богатства, нажитые во время крестовых походов, подготовили новый взлёт. В следующем столетии все три республики начинают чеканить золотую монету — бжековин, флорин и знаменитый венецианский дукат; расцветает и усложняется ремесло, появляются цехи и крупные банки, ссужающие деньгами королей и римских Пап.
В XII столетии во всех трёх республиках оформляется коммуна — в Генуе и Флоренции во главе с консулами, в Венеции же правителем ещё со времён византийского господства считается дож, выбираемый пожизненно. Там власть стабилизируется довольно рано в отличие от Генуи и Флоренции, где это происходит лишь в XVI в.
Ситуация осложнялась кровопролитной борьбой двух группировок — «партий», родившихся вместе с коммуной, — гвельфов и гибеллинов. Средневековая Италия была ареной борьбы великих держав за европейское господство. В XII в. противостоящими сторонами оказались римский Папа и германский император. Внешне, формально гвельфы поддерживали Папу, а гибеллины стояли за императора, однако на деле разногласия были глубже. Соперничали два мировоззрения, две крупные социальные силы: феодалы-гранды и пополаны — торговцы, ремесленники и банкиры. Идеалом гибеллинов считались землевладение и монархия, идеалом гвельфов — торговля и республика; первые помышляли о власти над землёй, вторые дрались за власть над морем. Время от времени меняя названия, символы, вождей и лозунги, «партии» определяли всю жизнь и политику итальянских республик.
Каждое новое иноземное нашествие, вместо того чтобы сплотить итальянцев перед лицом общего врага, лишь углубляло противоречия, доводя их до крайней степени остроты. В Генуе сильнее были гибеллины, в Венеции — гвельфы, во Флоренции обе партии постоянно боролись, — но ни в одном городе гвельфы или гибеллины не могли взять верх окончательно. Между сословиями не было чёткой границы: феодалы участвовали в торговле и банковских операциях, купцы и банкиры приобретали земли и поместья; интересы торговцев и землевладельцев переплетались.
В XIII в. самостоятельной политической силой становятся пополаны — «жирный» и «тощий» народ, зажиточные и бедные, недовольные властью сеньоров. Они решительно заявляют о себе установлением «народной коммуны» в Генуе и Флоренции в середине XIII столетия. Экономический расцвет городов придаёт богатым пополанам силы и решимости. В 1293 г. «жирный» народ Флоренции принимает «Установленные справедливости», лишившие  феодалов-грандов  всяких  политических
326

прав. Уголовный кодекс пополнился новым тяжким наказанием — пожизненной записью в гранды. Неудивительно, что феодалы, поневоле сменившие пышные титулы на простонародные фамилии, затаили ненависть к новым порядкам и при каждом удобном случае подстрекали к восстанию, составляли заговоры, призывали иноземные войска себе на подмогу, а в случае победы с упоением рвали в клочья «Установленные справедливости» и знамя коммуны. К ним примкнула часть их бывших противников — пополанов, ставших землевладельцами, и значительная часть простонародья, которое торгаши у власти обдирали как липку. Весь XIV в. для Флоренции прошёл под знаком смут, заговоров, бунтов (из которых самым крупным было восстание чесальщиков — чомпи) и различных иноземных нашествий. Противоречий не могли сгладить никакие усовершенствования и перестановки в органах власти, о которых Данте с иронией писал:
Тончайшие уставы мастеря,
ты в октябре примеришь их, бывало,
и сносишь к середине ноября.
Реально во Флоренции власть в это время переходит к цехам. Именно они, а не коммунальные
советы, имеют реальное влияние на жизнь города. В других республиках этого не случилось.
В Генуе борьба знатных землевладельцев и купцов, гвельфов и гибеллинов определяла жизнь города в течение XIII в. В начале XIV столетия воцаряется пополанская коммуна. Грандов отправляют в ссылку, и начинается соперничество сильных пополанских фамилий — Фьески, Адорио, Фрегозо. Дож республики порой менялся по нескольку раз в год, впрочем, как писал современник, неизменно «от плохого к худшему». Несмотря на внутренние неурядицы, Генуя активно борется с Венецией за власть над морем. Наконец генуэзцы устремились на Восток, а венецианцы — на Запад; война за сферы влияния оканчивается «вничью». Но сражения и смуты так ослабили Геную, что она сначала подчиняется Франции, затем — Милану, и это рождает новую череду внутренних конфликтов между «патриотами» и «предателями». Однако экономическая сила Генуи сохраняется, большое значение приобретает созданный в 1407 г. банк Святого Георгия, клиентами которого были практически все монархи Европы, в частности испанский король.
Венеция в войне с Генуей не приобрела ничего, но ничего и не потеряла. Богатство, владения, не-

"Мост Риальто в Венеции". Микеле Мариески.
327

зависимость — всё осталось при ней. Причиной такого счастливого исхода было внутреннее единство венецианского государства. В то время как другие республики, не удержавшись на стадии демократии, постоянно скатывались к анархии или иноземной тирании, в Венеции укреплялась власть патрицианской олигархии. Там было не так уж много земельных владений, чтобы феодальная знать могла иметь существенное влияние. Число фамилий, имеющих право участия в коммунальных советах, ограничили очень узким кругом старых богатых родов. Власть дожа простиралась не далее права подавать мудрые советы. Попытки переворотов и восстаний Республика Святого Марка (так называлась Венеция) пресекла в зародыше и впредь, на случай подобных неурядиц, был учреждён Совет десяти (дециумвират) — орган разведки и тайного следствия по делам о государственной измене. Суд Совета был скор и беспощаден. Законодательная власть оставалась в руках богатых патрициев. Зажиточным горожанам сделали только одну уступку: на них распространялось действие законов республики.
Постепенно в Венеции сложилась особая прослойка государственных чиновников-горожан. Этот компромисс, умелая внутренняя политика, а также щедрость богатой республики на хлеб, зрелища и жильё для бедных помогали сохранить мир и спокойствие Республики Святого Марка. Правящую знать объединяла идея служения государству. Если флорентийский банкир действовал «во имя Бога и прибыли», то венецианский патриций служил «Господу Богу и Святейшей Венеции». «Благородный» человек непременно должен был быть патриотом. Государство в Венеции подчинило себе церковь, активно и разумно вмешивалось в экономику, не уступая цехам ни капли политического влияния. К началу XV в. Венеция была одним из самых сильных и богатых государств Европы.
С помощью золота венецианцы, генуэзцы и флорентийцы подчиняют себе весь обозримый мир от Англии до Персии и от Швеции до Египта. Флоты Генуи и Венеции — хозяева Средиземноморья; уже недалёк тот день, когда корабли генуэзца Колумба и венецианца Себастьяна Кабота устремятся в Новый Свет.
В XV в. итальянские республики достаточно сильны, чтобы начать сражение за передел Италии. Сперва речь шла лишь об овладении речными и сухопутными торговыми путями; ради этого не жалели ни сил, ни средств для оплаты кондотьеров — наёмных полководцев. Кондотьеры на службе у торговцев перекраивают политическую карту Италии до неузнаваемости. Флоренция захватывает Пизу и Ливорно. Генуя также расширяет владения: при доже Флоренцо Фоскари Республика Святого Марка захватывает огромную территорию на севере Италии.
Меняются политические судьбы городов. Во Флоренции пришедшая к власти бездарная аристократия дискредитировала республику — и на политическую сцену явился Козимо Медичи, богатейший банкир, лидер сторонников грандов, тонкий и умный человек. При его сыне Лоренцо Великолепном — мудром политике и образованном меценате — Флоренция обрела, наконец, долгожданный внутренний мир и процветание.
Обе сильнейшие республики Италии, Венеция и Флоренция, вынашивали далеко идущие завоевательные планы. Их питала идея, владевшая в это время умами не только мыслителей и политиков, но и простого народа — идея объединения Италии рукой сильного правителя. Венеция и Флоренция были достаточно сильны, чтобы благосклонно прислушиваться к этим голосам, но их сил всё же было недостаточно, чтобы победить в борьбе за власть.
В Италии сложилось равновесие сильных и независимых: гордая Генуя, свободная Флоренция, светлейшая Венеция... Никто из них не хотел уступать, делиться прибылями, идти на компромисс. Основные экономические связи республик шли за пределы Италии, там же были и политические союзники, а между итальянцами сохранялись застарелые противоречия гвельфов и гибеллинов, феодалов и купцов, республиканцев и монархистов. Новое нашествие, на сей раз французское, итальянцы опять встретили порознь.
Франция уже давно претендовала на Геную и Неаполь, а в 1494 г. король Карл VIII вторгся с войском в Италию и захватил Неаполь. «Молниеносной войны», однако, не получилось — в конфликт вмешались Венеция и Флоренция, испанский король, римский Папа и германский император: в борьбе за Италию вновь столкнулись великие державы Европы. До середины XVI в. продолжались кровопролитные итальянские войны. После того как несколько иностранных армий прошлись по Италии с огнём и мечом, полную независимость сохранила лишь Венеция. Генуя, попавшая сперва под власть Франции, в 1528 г. при поддержке Испании восстанавливает республику — но это уже не прежняя республика. Новый лидер, Андреа Дориа, знаменитый адмирал на службе императора Карла V, прозванный «Отцом отечества», установил в Генуе власть аристократии по венецианскому образцу, и даже более жёсткую: в Венеции власть принадлежала 120 семьям, в Генуе — только 28.
Новая конституция породила новый вариант старого конфликта: между «старыми» — полноправными патрициями, аристократами, пришедшими к власти при поддержке феодальной Испании, и «новыми» — ущемлёнными в правах сторонниками свободы, республики и союза с Францией. В 1575 г. разразилось восстание «новых» против «старых», к которому примкнули низы со своими требованиями, и лишь вмешательство великих держав позволило достигнуть примирения сторон; «новая» знать была допущена к власти. Группировки сторонников Испании и Франции были также в Венеции и Флоренции. Венеция в конце концов заключила союз с Францией. Не единожды

328

"Портрет дожа Андрее Гритти". П. Бордоне.

свергнутые и наконец возвратившиеся во Флоренцию Медичи, получившие в 1569 г. титул великих герцогов Тосканских, также склонились к дружбе со своими клиентами — французскими королями — и даже выдавали за них замуж своих родственниц. Так, Екатерина, а затем Мария Медичи стали королевами Франции.
Флоренция, Генуя и Венеция до конца XVI в. сохранили, несмотря на тяготы войн, своё экономическое могущество, и, хотя в Италии фактически установилось испанское господство, победители не всегда могли диктовать побеждённым свою волю: она изрядно зависела от итальянского золота. Города Италии ещё долго процветали — пока их не вытеснили с восточных рынков англичане и голландцы и пока испанская экономика не потерпела крах. Лишь после этого Генуя, Венеция и Флоренция постепенно теряют своё величие, богатство и политическое влияние; торговля замирает, патриции покупают земли и государственные должности — словом, начинается длительный период трудных перемен.
Политически итальянские города постепенно слабеют. В XVIII в. герцогство Тосканское отошло к австрийским Габсбургам, поход Наполеона в Италию в 1797 г. уничтожил остатки независимости Генуи и Венеции; затем свыше полувека итальянские города находились под властью австрийской империи и, наконец, лишь в середине XIX в. вошли в состав объединённой свободной Италии.

"Венецианский дворик". Франчесно Гварди.

МЕДИЧИ

Возрождение, Флоренция, Медичи — три слова, неразрывно связанные между собой. Возрождение — время блистательного расцвета культуры, наступившее в Европе после долгих кровавых смут раннего средневековья. Флоренция — город-республика, ставшая одним из центров Возрождения. Семья Медичи — знаменитая флорентийская семья, многие члены которой были типичными людьми нового времени — талантливыми, предприимчивыми, жестокими, воодушевлёнными, как и все истинные флорентийцы, идеями свободы и преданности родине.
В XV в. Флоренция — один из самых богатых, многолюдных и прекрасных городов не только Италии, но и Европы. Её жители Барди и Перуцци стоят во главе крупнейших банков того времени, финансирующих не только купечество и разного рода предпринимателей, но и целые государства, например правительства английских королей Эдуарда II и Эдуарда III.
Шерстяными тканями, изготовленными на флорентийских фабриках, торгуют во многих городах Европы, Азии и Африки. Предприимчивое городское купечество основывает торговые центры по всему миру. Недаром Папа Бонифаций VIII с иронией говорил, что флорентийцы, как и земля, вода, воздух и огонь, являют собой основу мироздания.
В далёком прошлом остались бои горожан с ненавистными феодалами, когда мужчины клана Медичи вдохновляли сограждан криками «Palle!», «Palle!» («Шары!», «Шары!»), забрасывая неприятелей шарами-отвесами от ткацких станков. Медичи вместе с остальными флорентийцами добились полной победы над рыцарями-дворянами, закреплённой в специальном документе, называвшемся «Установленные справедливости». Подписанный гражданами Флоренции в 1293 г., он лишил рыцарей всяких политических прав, а звание дворянина теперь присваивалось в виде наказания преступникам.
Отцы города избрали одного из Медичи, Джованни, на высшую должность в государстве — гон-
330

Герб Флоренции.
фалоньера справедливости. Он должен был почти единолично руководить политической и экономической жизнью города-республики. Все остальные полностью полагались на его решения и могли спокойно заниматься своими делами.
Джованни Медичи к тому времени уже был одним из самых богатых граждан, и его не очень привлекала возложенная на него должность. Его главные интересы заключались в приобретении ещё больших богатств и укреплении финансового могущества своей семьи. В 1409 г. он становится банкиром папского двора, при поддержке которого основывает филиалы своего банка в Брюгге и Лондоне.
Золото Джованни Медичи открыло путь его сыну Козимо к неограниченной политической власти во Флоренции, которую он не выпускал из рук до самой смерти и передал своим детям. Козимо был человеком образованным, тонким ценителем наук и искусств. В 1438 г. он познакомился с приехавшим во Флоренцию Гемистием Плетоном. Грек-философ был убеждённым приверженцем учения Платона,
мечтал, опираясь на античную философию, создать общую для всего человечества религию. Плетон сумел приобщить к своему учению и Козимо Медичи. С тех пор с его уст не сходило имя великого мудреца древности. Он свято верил в то, что без знания учения Платона никто не может быть ни хорошим гражданином, ни хорошим христианином, и убеждал в этом всех окружающих. Почитание Платона среди образованных флорентийцев становится почти религиозным культом, соперничавшим с поклонением самому Христу. Во многих домах перед бюстом философа ставили зажжённые лампады.
Старый Козимо любил проводить тёплые весенние дни на своей вилле Кареджи. Собственноручно подстригая виноградные лозы, он слушал, как его любимец, юный Марсилио Фичино, читал ему отрывки из произведений Платона и декламировал античные оды, аккомпанируя себе на лире. Во время одного из таких чтений этот некоронованный владыка Флоренции и умер. Благодарные сограждане написали на его надгробии: «Здесь лежит Козимо Медичи, по решению государства — "отец отечества"».
Наследником Козимо стал его внук Лоренцо. И опять на вилле Кареджи, среди окружавших её дубрав, звучали стихи, музыка, велись философские беседы, в которых принимали участие внуки Козимо, Лоренцо и Джулиано, их друзья — поэты, живописцы, архитекторы, светские и духовные лица. Они называли себя «Платоновской семьёй», или участниками Платоновской Академии — вольного общества людей разных званий и имущественного положения, любивших античную культуру.
Единодушно избранный главой Академии любимец покойного Козимо Медичи, повзрослевший Марсилио Фичино называл себя «платоническим философом, богословом и медиком». Не торопясь, он перевёл на латинский язык все известные произведения Платона и других античных философов и историков.
Лоренцо, прозванному Великолепным, и его друзьям стремились подражать не только в их занятиях изящными искусствами, философией и литературой, но и перенимали у них манеру одеваться, разговаривать, вести себя в обществе. В трактате Бальдассаре Кастильоне «Придворный» перечислялись все качества образованного человека: умение хорошо драться на шпагах, изящно ездить верхом, изысканно танцевать, всегда приятно и вежливо изъясняться, красноречиво ораторствовать, свободно владеть любым музыкальным инструментом, всегда вести себя просто и естественно, быть до мозга костей светским и в глубине души верующим.
Лоренцо Медичи внимательно прислушивался к словам Фичино, когда разговор заходил о Боге и человеке. Фичино стал к тому времени настоятелем кафедрального собора во Флоренции, и на его проповеди собирались все люди, считающие себя благовоспитанными. Он говорил слушателям, что человек стоит на вершине творения не потому, что может постичь законы божественного созидания, но благодаря тому, что сам способен к творческому со-
331

зиданию. Великий божественный труд, увенчавшийся созданием человека, повторяется в труде самого человека, который с точностью подражает Богу и соединяется в этом с ним. Человека можно назвать божественным художником.
Фичино утверждал, что человеческое могущество почти подобно божественному; то, что Бог создал в мире своей мыслью, человеческий ум замышляет в себе посредством интеллектуального акта, выражает посредством языка, изображает, созидая здания и произведения искусства.
Современник Фичино Николай Кузанский утверждал, что Бог — творчество, а человек создан по образу и подобию Божию; следовательно, и человек есть тоже творец.
Участник «Платоновской семьи» Пико делла Мирандола идёт ещё дальше. Он утверждает, что если Бог есть создатель самого себя, а человек создан по образу и подобию Божию, то и человек тоже должен создать самого себя.
Лоренцо Медичи слушал друзей, приглашал во Флоренцию выдающихся людей своего времени, поручал лучшим художникам возводить дворцы, храмы, общественные здания и украшать их фресками и картинами, по-царски одаривая творцов. Он соглашался с другом Фичино, утверждавшим, что наступил золотой век, породивший золотые умы и таланты, возродивший почти погибшие в прошлом свободные искусства — грамматику, поэзию, риторику, живопись, архитектуру и древнее пение лиры Орфея. И всё это свершилось во Флоренции.
Казалось, эти люди, рассуждавшие о божественной всеобщей любви и творчестве, не видели, что происходило вокруг них. Им хотелось, чтобы жизнь была постоянным праздником, чередой сменявших друг друга карнавалов, театральных представлений, военных смотров, на которых граждане демонстрировали свои манеры, красавиц-жён и возлюбленных, богатство, нажитое отцами и дедами.
Для одного из карнавалов Лоренцо сочинил песенку, полюбившуюся жителям Флоренции. В ней были такие слова:
О, как молодость прекрасна,
Но мгновенно. Пой же, смейся!
Счастлив будь, кто счастья хочет,
И на завтра не надейся.
Печальное «завтра» наступило в 1478 г. Часть влиятельных флорентийцев, во главе которых встали представители враждебного Медичи дома Пацци, не желавшие примириться с возвышением и безграничной властью соперников, задумали свергнуть Медичи и захватить власть во Флоренции. 26 апреля во время торжественного богослужения в городском соборе заговорщики окружили ничего не подозревавших братьев Медичи. Джулиано упал, сражённый кинжалом убийцы. Лоренцо, раненный, укрылся в ризнице собора.
Заговорщики надеялись, что их поддержат остальные граждане Флоренции. Но этого не произошло. И тогда Медичи стали мстить: почти все заговорщики были схвачены и повешены на улицах города. Удалось бежать лишь убийце Джулиано, Бернардо Бандини — беспутному и бессовестному человеку. Через год он объявился в Константинополе, надеясь, что избежал мести Лоренцо. Тот же, узнав об этом, обратился к самому турецкому султану с просьбой о выдаче убийцы. Бандини был привезён во Флоренцию, закован в цепи и незамедлительно повешен там, где год назад висели тела его соумышленников. Отцы города приняли постановление, согласно которому каждое покушение на жизнь и благополучие Лоренцо отныне рассматривалось как «оскорбление величества» и должно было караться жесточайшим образом.
Оказалось, что проповедовать всеобщую любовь легче, чем следовать этой проповеди. Во Флоренции разгорелась беспощадная политическая борьба. Казни, убийства, изгнания, погромы, пытки, поджоги и грабежи следовали друг за другом. Когда умирал какой-либо известный человек, по городу расползались слухи о его отравлении. Семейство Лоренцо не избежало подозрений в убийствах и других преступлениях, в которых обвиняли и его наследников. Например, современники утверждали, что Козимо I Медичи (1519— 1574 гг.) в припадке гнева убил своего сына Гарциа, а Пьетро, сын Козимо, ударом кинжала поразил насмерть свою жену Элеонору.
Вседозволенность и безнаказанность власть имущих приводили к падению нравов остальных горожан. Чтобы навредить врагам, флорентийцы составляли магические зелья, вызывали демонов. Многие верили в привидения, дурной глаз, порчу и чёрных всадников, намеревавшихся погубить Флоренцию. Вместо святой воды, как положено христианам, употребляли микстуры, составленные из толчёных волос, костей и одежды умерших. Сам

Дверной молоток с гербом Медичи.
332

Марсилио Фичино, например, занимался алхимией и астрологией, составляя гороскопы для детей Лоренцо Великолепного. Кому было осуждать жителей Флоренции, если подобным образом вели себя даже высшие духовные лица — Папы?
И вот в городе появился человек, который во всеуслышание стал обличать порок. Его звали Джироламо Савонарола. Он родился в Ферраре, в семье известных врачей. Родители желали, чтобы он унаследовал семейную профессию. Но юноша захотел стать священником. В своих проповедях он утверждал, что без нравственных добродетелей как отдельный человек, так и целое общество неминуемо окажутся на краю гибели.
В 1491 г. Савонаролу избирают настоятелем кафедрального собора во Флоренции. Вот тогда о нём и услышал Лоренцо Медичи. Ему было странно видеть человека, пусть и духовного звания, посмевшего упрекать его в деспотизме, ограблении сограждан, различных злоумышлениях. Лоренцо пытался приручить смелого проповедника. Он часто заходил в собор, делал богатые вклады, приглашал Савонаролу к себе во дворец. Всё было напрасно. Савонарола открыто объявлял, что нужно ожидать великих перемен, т. к. время жизни, отпущенное Лоренцо Богом, истекает и его ждут Страшный суд и геенна огненная.
К тому времени Лоренцо был на самом деле тяжело болен, и его душа жаждала покоя, отпущения грехов. Он не верил своим духовникам, зная их трусость и продажность. Лоренцо желал исповедаться перед человеком, которого стал уважать за смелость и неподкупность. Савонарола пришёл к умирающему Лоренцо, но согласился исповедовать его при определённых условиях: он должен уповать на бесконечную милость Божию, исправить последствия совершённых преступлений или завещать это сыновьям и, последнее, но главное, — возвратить флорентийскому народу свободу. Последнее условие привело Лоренцо в ярость, и Савонарола ушёл, не дав ему отпущения грехов. 8 апреля 1492 г. Лоренцо Великолепный скончался.
Его наследник Пьеро — красивый и легкомысленный человек — за короткое время своей глупостью и высокомерием добился всеобщей ненависти к себе и увеличения числа единомышленников Савонаролы. Пока Пьеро проматывал богатства дома Медичи, Савонарола упорно строил свой дом — монашескую общину. В монастыре он ввёл строгий обет нищеты, запрещавший всяческие излишества и роскошь. Монахи должны были заниматься полезным трудом. Савонарола организовал школы, где изучались изящные искусства, философия, мораль, право, Святое писание, языки — греческий, еврейский и др.
Не без его влияния 19 ноября 1494 г. Пьеро Медичи был низложен жителями Флоренции и бежал сначала в Венецию, а потом в Рим, где начал плести интриги против Савонаролы.
После бегства Медичи Савонарола предложил   отцам   города   свою   программу действий. В городе учреждается Большой совет, в котором могли принимать участие все жители по достижении 29 лет. Совет обладал всей полнотой власти, а исполнительной властью наделялся Малый совет, куда выбирали самых достойных.
Савонарола предложил провести реформу судопроизводства и всеобщую амнистию. Все эти мероприятия настоятель кафедрального собора проводил без принуждения и насилия, пользуясь лишь своим авторитетом и умением убеждать.
Проповедуя покаяние и моральное возрождение, он не был гонителем искусства и науки. Когда стало известно о распродаже огромной, собиравшейся не одним поколением, библиотеки дома Медичи, Савонарола сделал всё возможное для её сохранения. Он распорядился продать часть монастырских земель, сделал от своего имени крупный заём, выкупил библиотеку и открыл её для всеобщего пользования.
У Савонаролы были сильные враги, и они не бездействовали. Обвинения в ереси и различные провокации следовали друг за другом. По инициативе Папы Александра VI он был арестован, подвергнут пыткам, но палачи не вырвали у него отказа от прежних взглядов и дел.
23 мая 1498 г. Савонарола был повешен, а затем тело его сожжено и прах развеян. Ему было всего 45 лет. Пьеро Медичи мог торжествовать: его враг был повержен. Но Медичи не возвращались во Флоренцию до 1512 г. Слишком злую память оставили они о себе. А когда вернулись, оказалось, что история их ничему не научила. Опять они непременные участники переворотов, казней, насилия. В 1527 г. семейству Медичи снова пришлось бежать из Флоренции от возмездия сограждан. После этого, вернувшись вновь, они стали осторожнее, старались избегать обострения отношений с флорентийцами, ещё помнившими вкус свободы.
В 1569 г. Медичи получили от Папы титул великих герцогов Тосканских. Власть их была абсолютной, опиравшейся на собственную, хотя и небольшую, армию.
История семьи Медичи ещё ждёт своего исследователя. Среди её членов были герои и преступники; люди, способные на высокие, благородные поступки и низкое предательство; свободные землепашцы, ремесленники-горожане, купцы, финансисты, коронованные и некоронованные властители, но все они были людьми своего необыкновенного времени. И каждый из них мог сказать о себе словами поэта Возрождения Франсуа Вийона:
Я знаю, как на мёд садятся мухи,
Я знаю Смерть, что рыщет, всё губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю всё, но только не себя!

ФЕРДИНАНД И ИЗАБЕЛЛА

Европа — прекрасное лицо мира: в Испании важное, в Англии смазливое, во Франции игривое, в Италии рассудительное, в Германии румяное...»   Эти  слова  принадлежат  испанскому писателю Бальтасару Грасиану, жившему в XVII в. Однако они справедливы и сегодня, а тем более были верны в конце XV столетия — тогда, когда чело Испании обрело эту многозначительную важность.
В то время перед Испанией стояли сложнейшие задачи политического и военного характера: объединить страну, разделённую на несколько королевств, изгнать арабов с Пиренейского полуострова. Задачи эти были успешно решены. Благодаря этому, а также ошеломляющим результатам путешествий Христофора Колумба — завоеванию и колонизации Нового Света — Испания получила право гордиться собой. У истоков этих свершений стояла царственная чета — Изабелла и Фердинанд.
Изабелла (1451—1504), дочь короля Кастилии Хуана II, как это нередко случалось в среде венценосных особ Европы, предназначалась в жёны португальскому монарху Альфонсо V (1438—1481). Были и другие претенденты на её руку и сердце, но... 18-летняя принцесса бросила дерзкий вызов традициям и придворному этикету. Немногие рыцарские романы той эпохи могли бы сравниться по остроте и непредсказуемости сюжета с историей её замужества.
Иногда говорят, что мужчина ищет счастья, а женщина его ждёт. Изабелле претила роль принцессы на выданье, покорно собирающейся в королевские покои Лиссабона... Любовь, побег, тайные переговоры с архиепископом Каррильо — и вот 19 октября 1469 г. она связала себя брачными узами со своим племянником, 17-летним наследником арагонского престола Фердинандом (1452—1516).
Стройная, красивая девушка с живым взглядом чарующих глаз, похожих на андалузские виноградины, и золотистыми волосами оказалась не только хорошей женой, но и мудрым государственным деятелем. Избранник её сердца во многом являл собою полную противоположность ей: среднего роста, с грубыми чертами лица, не очень требовательный к

Статуя Фердинанда Арагонского.

Статуя Изабеллы Кастильской.
334

одежде. Как писал один из современников Фердинанда, «в его облике было что-то солдатское». Этот не слишком привлекательный портрет дополняли присущие ему хитрость и скупость.
Поступок Изабеллы возмутил правившего в то время в Кастилии её брата Энрике IV, который за самовольство лишил её права престолонаследования. Однако обаяние юной принцессы было столь велико, что на другой же день после кончины короля (11 декабря 1474 г.) кастильская корона перешла к Изабелле. С начала 1475 г. она стала править вместе с мужем. Оба имели абсолютно равные права и возможности для управления страной и вошли в историю под именем католических королей Изабеллы I и Фердинанда II Арагонского и V Кастильского.
Энергичная королева вникала буквально во всё: реорганизовывала армию, укрепляла государственный аппарат, решительно пресекала стремление отдельных территорий к сепаратизму и, более того, то убеждением, то силой оружия склоняла соседей к союзу с Кастилией и Арагоном, королём которого Фердинанд стал в 1479 г. К концу 80-х гг. им удалось объединить всю Испанию, за исключением Гранады.
Почти восемь веков испанской истории (VIII— XV вв.) были связаны с борьбой за освобождение Пиренейского полуострова от арабских завоевателей. К концу XV столетия они сохранили власть только над сказочно прекрасной Гранадой.
У мавров был особый, ни с чем не сравнимый культ города. Утончённый вкус в сочетании с поразительной роскошью и расточительностью создали блестящие образцы садово-парковой культуры и декора дворцов. Поистине безутешным было горе молодого эмира Гранады Абу Абдалы Мохаммеда Боабдиллы, вынужденного поспешно бежать в начале 1492 г. из своего неповторимого дворца Альгамбра. Его мать с укором бросила ему: «Оплакивай, как женщина, то, что ты не смог защитить как мужчина». «Оплакивай, как женщина...»? Но ведь именно женщина заставила его выбросить белый флаг. Бегство эмира и освобождение Гранады — итог более чем 10-летней борьбы испанцев, и все эти годы Изабелла была в центре событий и во многом определяла их ход. Было бы несправедливым не отдать должное и Фердинанду, руководившему рядом военных операций.
Несмотря на сложность внутриполитических проблем, короли уделяли внимание национальной культуре. Королева, скорее по велению сердца, нежели в силу своего высокого положения, стала покровительницей искусств, помогала университетам, талантливым писателям и учёным. Благодаря её заботам взошла звезда выдающегося филолога Элио Антонио Небрихи, профессора университетов Севильи, Алькалы и Саламанки, автора знаменитых книг «Латинская грамматика» и «Кастильская грамматика». Выход последней в 1492 г. оказался особенно своевременным: страна освобождалась от арабского влияния не только на политическую, но и на духовную жизнь. Государственная мудрость

Фердинанд и Изабелла.
Неизвестный художник.
Гранада.
Изабеллы сказалась и в том, что в отличие от монархов Португалии, Англии и Франции она поняла перспективность проектов Христофора Колумба (см. ст. «Христофор Колумб»).
Однако не всё, что делалось католическими королями, благоприятствовало развитию Испании. В 1478 г. был создан трибунал инквизиции, в 1492 г. из страны изгнали евреев (см. ст. «Инквизиция»). И хотя Фердинанд и Изабелла действовали якобы в интересах единой веры и единого государства, обе эти акции нанесли Испании огромный ущерб.
Разрешив многие внутренние проблемы, короли стали существенно влиять и на общеевропейские, тем более что открытие Нового Света в одночасье сделало Испанию одним из самых влиятельных государств Европы. Международные отношения находились в ведении Фердинанда, хотя мнение и советы Изабеллы порой имели решающее значение.
В 1492 г. короли перенесли свою резиденцию в Барселону. С этого времени королева существенно ограничила круг решаемых ею государственных проблем.  Началась тяжёлая полоса в её личной
335

жизни. Умирает сын Хуан, затем — дочь Изабелла, а вскоре и внук Мигель, прогрессируют психические расстройства у наследницы трона, дочери Хуаны. Эти потрясения не проходят бесследно: здоровье Изабеллы слабеет. Она постепенно угасает, может быть, ещё и от того, что сидящий рядом на троне, некогда пылко влюблённый и любимый ею мужчина теперь всё чаще и чаще добавляет в горькую чашу её теперешней жизни яд измены. 26 ноября 1504 г. королева простилась с жизнью, завещав похоронить её в Гранаде.
После этой утраты Фердинанд проживёт ещё 12 лет и по праву войдёт вместе со своей женой в число самых выдающихся королей Испании. За эти годы он успешно решит сложнейшие проблемы, связанные с завоевательными кампаниями в Новом Свете, ещё более укрепит позиции Испании в Европе, много сделает для придания стабильности недавно созданному единому испанскому государству.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история