Циркин Ю. Карфаген и его культура

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава III. Экономика, социальные отношения, политический строй

Торговля

К. Маркс называл финикийцев торговым народом но преимуществу, подчеркивая роль торговли в экономической жизни финикийского мира [2, с. 89; 3, с. 39—40, 167—1681. И сама финикийская колонизация, как мы видели, была во многом (хотя и не исключительно) обусловлена торговой деятельностью тирийцев. Эта отрасль хозяйства играла видную роль и в Карфагене. Хотя Карфаген был основан оппозиционной группой тир-ской знати, его основание совпало с общим направлением торговых интересов Тира, и он с самого начала развивался в нервую очередь как центр посреднической торговли. И только гораздо позже в его экономике значительную роль стало играть сельское хозяйство. Французские исследователи Ж. и К. Шарль-Пикар образно назвали Карфаген в первый период его истории кораблем, стоящим па якоре у берега Африки [204, с. 169 J .

Рассматривая внешнеторговые связи Карфагена, надо прежде всего сказать о торговле с метрополией. В классической литературе некоторые намеки па тирско-карфагепскую торговлю относятся только ко II в. до н. э. Так, бежавший из Карфагена Ганнибал встретил на о-ве Керкина финикийскиеторговые корабли, явно направляющиеся в Карфаген ( Liv . XXXIII , 48): в противном случае ему не нужно было предпринимать меры предосторожности, чтобы моряки не сообщили о встрече с ним карфагенским властям. Двумя годами позже, уже находясь в Сирии, он отправил в Карфаген некоего Аристона для переговоров со своими сторонниками ( Liv . XXXIV , 61). Но словам Аппиана ( Syr . 8), Аристон был купцом: видимо, в таком качестве он мог без подозрений прибыть в Карфаген и встретиться там с нужными людьми. Некоторые финикийцы из Сидона и Арвада упоминаются в пупических надписях [313, т. IV , с. 171], но нет доказательств, что они занимались торговлей.

Несколько больше может дать археология. Как уже говорилось, самые ранние слои карфагенского святилища и некрополей

дают керамику, подобную финикийской, а также маски и амулеты. Можно предполагать, что многие такие предметы были привезены из Финикии, Однако сходство финикийских и карфагенских изделий в то время столь велико, что отделить их невозможно [215, с. 324 — 421]. Положение меняется в начале VII в. до и. э., когда карфагенские сосуды стали принимать оригинальный вид. Среди керамики этого времени уже можно выделить некоторые изделия мастерских метрополии. Но, ножалуй, еще Польше о торговых связях с Финикией свидетельствуют такие нещи, как ассирийские цилиндры и нечать с древнееврейской надписью [215, с. 452-453; 121, с. 11-15].

И все же экономические связи Карфагена и его метрополии Гнили, как кажется, не очень значительными. Может быть, это надо объяснить самостоятельностью Карфагена, которая была характерна для него в отличие от остальных тирских колоний. По главное, пожалуй, в том, что Тир установил прямые связи I ' основными месторождениями металлов в Западном Средиземноморье, прежде всего с Иснанией (Таршишем), и мало нуждался в Карфагене (ср. [356, с. 24, 29]), чья торговля в значительной степени была посреднической. Положение могло измениться в эллинистическую эпоху, когда экономическое и тем Гюлее политическое значение Тира унало. К тому же Карфаген и это время связывается с общей экономической системой эллинистического мира. Возможно, этим объясняется появление указаний на карфагено-тирскую торговлю.

Контакты Карфагена с Египтом были установлены довольно рано. Первые свидетельства египетского имнорта (скарабеи н амулеты) ноявляются в Карфагене уже в нервом слое святилища Тиннит, т. е. в VIII в. до н. э. Позже в некрополях и святилищах Карфагена появляются и другие предметы египетского производства. К амулетам и скарабеям добавляются различные сосуды, датируемые в целом 620—560 гг. до п. э., а также намят-пики прикладного искусства и культа, нанример погребальная статуэтка фараона Нехо II и др. [129, с. 25-45; 510, с. 23-28]. Кообще VII — VI вв. до н. э. надо, видимо, считать временем расцвета карфагено-егинетской торговли [8, с. 266; 510, с. 28]. И позже она не прерывается [293, с. 193—194; 371, с. 96 — 102], хотя, может быть, приобретает меньший размах, так как торговые интересы Карфагена сосредоточиваются в других районах.

Колее тесные связи возобновляются после прихода к власти и Кгипте Птолемеев [204, с. 182]. Об этом, в частности, говорит попытка карфагенян нолучить у Птолемея II заем в две тысячи талантов (Арр. Sic . 1). И хотя эта попытка оказалась безуспешной, она, как отметил в свое время С. Гзелль, свидетельствует о предыдущих хороших отношениях [313, т. TV , с. 166]. Свиде- 71

тельством торговли Карфагена с эллинистическим Египтом являются находки египетских изделий, как, например, александрийских ваз и египетско-эллипистических ламп, в карфа-гепских некрополях III — II вв. до п. э. [196, с. 53]. Возможно, для александрийцев Карфагеп вообще становится символом западных богатств или по крайней мере главным посредником между металлическими богатствами Запада и Восточным Средиземноморьем [500, с. 89---90] 1 . О карфагено-египетских контактах говорит и такой факт, как распространение в Карфагене некоторых египетских мод, например ношение парика [204, с. 142], и то, что какие-то карфагеняне вырезали свои имена на спине сфинкса в мемфисском Сераиейоне [196, с. 53].

По-видимому, от своих соотечественников из метрополии пунийцы унаследовали и связи с греками. Характер финикийского и карфагенского экснорта таков (см. ниже), что археологические следы его трудноразличимы. Поэтому археология говорит нам больше о греческом импорте в Карфагене. Импортные изделия довольно широко представлены в карфагенских могилах, начиная с сосудов, датируемых концом VIII в. до н. э. Основная масса ввозимых изделий падает на VII — первую половину VI в. до н. э. [175, с. 11-37; 487, с. 494-496].

Несомненно, в это время существуют нрямые контакты Карфагена с Эгейским бассейном. Об этом свидетельствует нрсжде всего большое количество коринфских вещей, находимых в Карфагене, нричсм присутствуют такие изделия, какие не встречаются в Этрурии [175, с. 38]. Среди греческих государств ведущую роль в торговле с Карфагеном играл, но-видимому, Корипф. Позже вместо него или наряду с ним значительное место н западной греческой торговле стал занимать Самос, и через него, видимо, нроникают на Запад, в том числе в Карфагеп, лаконскис сосуды [223, с. 153—154]. Едва ли случайно, что именно самосец Колей, по Геродоту [ IV , 152], открыл для греков Тартесс в Испании во второй ноловине VII в. до п. э.

V век до н. э., как уже отмечалось, не принес с собой перерыва в торговле с греками. Это доказывается находкой фрагмента дорической колонны на Бирсе, датируемой 480—447 гг. до н. э., ваз и терракот, обнаруженных в могилах V в. до н. э. [272, с. 88—89; 512, с. 154]. Об этом же говорят результаты археологических исследований в Эбесе, Панорме, Мотии и, что особенно важно, в Керкуане, где обнаружено большое количество атти-

1 Об этом, видимо, свидетельствует тот факт, что александрийские иудеи, переводя Библию на греческий язык, в книгах Исайи и Иезекиила заменяли «Тарташ» на «Карфаген». Это, конечно, объясняется и тем, что в Александрии существовала версия библейского текста, отличная от той, которая станет канонической.

ческих изделий V в. до н. э., в том числе краснофигурной керамики [406, с 499-500; 361, с. 327].

О карфагено-афинской торговле недвусмысленно свидетельствует литературная традиция. Особенно интересен в этом отношении фрагмент из комедии Гермиппа, нисателя V в. до н. э., современника Перикла ( Alh . I , 28а): среди товаров, припивающих в Пирей, названы слоновая кость из Ливии и ткани и пестрые подушки из Карфагена (ср. [48, с. 97]). Может быть, об этом же свидетельствует и ксевдоксенофонтова «Афинская иолитин» (П, 7), которая упоминает торговлю с Ливией . Экономические связи с Афинами, возможно, хотя бы частично дали основание для попыток заключить политический союз с афинским государством, о чем говорилось в главе II . К концу V в. до н. э. карфагеняне были, видимо, довольно привычным пилением в Афинах, если Еврипид в трагедии «Финикиянки» изобразил именно хор карфагенских женщин [57, с. 122 —

И позже карфагеняне были известны в Афинах. Плавт сам указывал, что его комедия «Пуниец» явилась переложением греческой пьесы «Карфагенянин» (Роеп. 53). К сожалению, он не назвал автора, но обычно полагают, что это был либо Алексид, комедиограф IV 7 в. до н. э., либо знаменитый Менандр [313, т. IV , с. 152]. Правда, действие плавтовской комедии происходит в это-л и иском Калидоне, но это может быть такой же поэтической условностью, как и итальянская Верона у Шекспира. Во всяком случае, фигура карфагенского купца афинскому зрителю была нино знакома. Надписи, найденные в Афинах ( IG , II , 325; 3054; Sylloge 3 321), упоминают карфагенян, в том числе карфагенских послов. Один из карфагенян умер в этом городе; полагают, что он занимался в Афинах торговлей [313, т. IV , с. 153].

Карфагеняне были связаны и с другими греческими полисами. Интересна в этом отношении надпись из Фив, датируемая .'((И/63 г. до н. э. ( Sylloge 3 179), в которой ироксеном и «благодетелем» беотийцев провозглашается карфагенянин Нобас (нидимо, Ганнибал) сын Гасдрубала; ему предоставляется право иладеть недвижимостью, свобода от налогов и право убежища на земле и на море и в случае войны. Нам неизвестны причины издания такого акта; можно только думать, что карфагенянин оказал какую-то очень важную услугу фиванскому нолису —

г Считают, что произведение было написано в 425 г . до н. э. [39, с. 351]. Однако существует мнение, что «Афинская нолнтия» могла принадлежать и самому Ксенофонту [92, с. 253]. И в таном случае нельзя его сведения безоговорочно относить к V д. до п. э.

*' 1'ааумеется, надо учитывать и политические обстоятельства: трагедии |"н.1ла написана тогда, когда назревал союз между Афинами и Карфагеном. 73

возможно, снабдил его хлебом. Формула так называемой исопо-литии, т. е. равенства в правах с гражданами, достаточно стандартна (Фивы, не будучи морским государством, предоставляют убежище не только на земле, но и на море). И все же сам факт издания такого декрета характерен: он свидетельствует о контактах между Карфагеном и Фивами в IV в. до п. э. и о заинтересованности последних в этих контактах. Не исключено, что сын Гасдрубала был торговым представителем Карфагена в Фивах [57, с. 125].

В эллинистическое время особое значение приобретает Родос, с которым Карфаген поддерживает довольно оживленные сношения: на Бирсе найдено большое количество фрагментов родос-ских винных амфор, особенно ручек с клеймами, датируемых в основном 220- 180 гг. дон. э. [271, с. 60-69; 272, с. 98-114]. Вместе с ними найдены обломки, как кажется, кносской и книд-ской керамики [272, с. 114—115]. Как мы видим, тяжелое нора-жение во II Пунической войне не разорвало контакты карфагенян с Эгейским бассейном. Более того, это поражение и в значительной степени утрата в связи с ним западных рынков заставили пунийцев интенсифицировать связи с восточными греками и Восточным Средиземноморьем и искать новые рынки [14, с. 140, нрим. 3]. Так, используя связи с эллинистическим Египтом, карфагенские купцы пытаются укрепиться на путях в Индию [50, с. 305]. Укренляются и карфагенские контакты с Причерноморьем, в том числе Северным.

Контакты между Карфагеном и Северным Причерноморьем возникают, видимо, в V в. до н. э. Именно в это время карфагенские стеклянные бусы с изображением человеческих лиц появляются в Пантикапее, Нимфее и Ольвии. В IV в. до н. э. к этим городам присоединяется Тира. С этого времени такие изделия, хотя и в небольших количествах, ностоянно присутствуют в греческих городах на северном берегу Понта Эвксинского, проникая оттуда и далеко в глубь «варварской» территории вплоть до Прикамья [317, с. 168, 177, 181, 185, 195-197, 202-206, 209-210, 214-216, 218-220, 222, 225, 227-229, 231]. В Пантикапее обнаружены и карфагенские золотые нодвески IV — III вв. до н. э. [454, с. 109]. Тщательные исследования в советских музеях, может быть, помогут обнаружить и другие следы контактов этих районов с Карфагеном. Естественно, встает вопрос, были ли эти контакты прямыми? По-видимому, в V в. до н. э., когда Эгейское море и нроливы, ведущие в Понт, находились нод контролем Афин, карфагенские товары доходили до понтийских городов через Афины. Начиная с IV в. до н. э. ничто, пожалуй, не мешало пуническим купцам плавать в Черное море. Эти связи интенсифицируются во II в. до н. э., как показывает надпись из Истрии

ii Западном Причерноморье, в которой говорится о карфагенянине, торгующем в городе и окрестностях [14, с. 140; 105, с. 119 — 121]. В Северном Причерноморье в сферу карфагенской торговли входит Херсонес, судя но находкам пунических нодве-сок в эллинистическом доме II в. до н. э. [На, с. 164—166, 179; .417, с. 168].

Карфагеняне не могли не считаться с Киреной и другими эллинскими городами этой области, лежащей между Карфагенской республикой и Егинтом. Отношения между ними были явно натянутыми: в VI в. до н. э. между ними происходила долгая нкйна, а в конце IV в. до н. э. киренский правитель поспешил прийти на помощь Агафоклу. Это, разумеется, не отрицает возможности торговых сношений. Об официальной тортовле нет никаких сведений. Неофициальная же, тайная, процветала. Гак, Страбон ( XVII , 3, 20) упоминает порт Харакс, где карфаге-ннне тайком обменивали свое вино на киренский сильфий и его сок. Говорит ли тайная торговля о запрещении торговать с враждебной Киреной или, наоборот, о стремлении киренских властей ие допустить торговлю, нарушающую их монополию? На этот нппрос мы ответить не можем.

Еще большее значение, по крайней мере до I Пунической нойны, имела для Карфагена торговля с сицилийскими греками, с которыми они находились в постоянных сношениях, то военных, то мирных. Возможно, что значительная часть коринфской керамики приходила в Карфаген через Сиракузы |313, т. IV , с. 151, прим. 6]. В этом городе жило довольно значительное число состоятельных карфагенян. Среди них были и купцы, владеющие кораблями, стоящими в сиракузской пишни. Жили карфагеняне или но крайней мере жители финикийских городов, входящих в состав Карфагенской державы, и и других греческих городах Сицилии ( Diod . XIV , 46, 1). Среди этих городов надо отметить Акрагант, который в V в. до н. э. экспортировал ви«о и особенно оливковое масло в Карфаген ( Diod . XIII , 81). Это было важнейшим источником доходов Акраганта [316, с. 164]. В V в. до н. э. немалую роль в карфагенской торговле играли те же Сиракузы, как это ноказывает клад монет, в основном сиракузских, найденный в современной Пи.черте,[313, т. IV , с. 151].

С IV в. до н. э. значительную роль среди торговых контрагентов Карфагена стали играть города Южной Италии, как греческие, так и позже италийские. Значительную часть греческой или грецизированной керамики, найденной в карфагенских пекронолях и домах IV — II вв. до н. э., составляют южноиталийские, аиулииские и особенно камнанские краснофигурные и чернолаковые сосуды [211, с. 459; 313, т. IV , с. 159, 161; 75

366, с. 64 — 65, 68 — 69; 367, с. 27]. Связи пунийцев с Италией существовали и раньше, но до IV в. до н. э. они, вероятно, осуществлялись через сицилийских греков и этрусков.

Этрусско-карфагенские контакты возникли довольно рано,\ не позднее первой четверти VII в. до н. э. (см. выше, гл. II ), и в дальнейшем продолжались весьма интенсивно. В Карфагене и ряде других занаднофиникийских городов найдено много этрусских изделий, прежде всего керамики, особенно VII — VI вв. до н. э. Пунические изделия, хотя и в меньшем количестве (что естественно, учитывая характер карфагенского экспорта), обнаружены в Этрурии, причем только в районе побережья и главным образом его южной части [386, с. 369 — 373; 455, с. 179—181]. Отсюда вытекает обоснованный вывод, что контрагентами пунических купцов были приморские города Южной Этрурии [386, с. 373]. В связи с этим надо всномнить, что именно южпоэтрусский приморский Цере оказался главным, если не единственным, союзником Карфагена в борьбе с фокейцами. Торговлю с нунийцами вели и этрусские города Кампании [35, с. 99].

Торговые отношения карфагенян с этрусками регулировались специальными дипломатическими актами, о которых сообщает Аристотель ( Pol . Ш,5, 10 — 11, 1280а): 1) договоры о ввозе и вывозе; 2) соглашения о предотвращении несправедливостей; 3) письменные соглашения о военном союзе. Первые два вида договоров имеют непосредственное отношение к торговле. Вариантом второго тина соглашений были ранние договоры Карфагена с Римом [34, с. 524]. Из текста этих договоров мы видим, что речь шла об установлении зон «свободной торговли», об ограничении или даже нолном занрещепии торговли в других районах, об урегулировании взаимных нретензий.

Наивысшего расцвета карфагено-этрусская торговля достигает в VII — VI вв. до и. э. В начале V в. до п. э. нроисходят важные изменения в этрусских городах: после поражения при Киме в 474 г . до н. э. приходит конец этрусской талассократии, торговые интересы этрусков перемещаются, так что наибольшее значение для них нриобретает северная торговля через Альпы (ср. [33, с. 73—74; 217, с. 31]). Это ни в коем случае не означает нрекращения карфагено-этрусских контактов. Этрусский им-норт по-прежнему засвидетельствован в нунической столице [386, с. 369 — 371] 4 . Там даже нродолжают жить некоторые

4 То, что этрусский импорт V — III вв. до н.э. отмечен только в самом

Карфагене и близкой к нему Мелите [386, с. 373], еще раз доказывает, что

редкость привозимых изделий вообще и греческих в частности в Утике и других

занаднофиникийских городах (кроме Сицилии) объясняется монополистиче-

76 ской политикой Карфагена, а не прекращением торговых связей в V в. до н. з.

;>труски, как это было и в VI в. до н. э. [189, с. 1237; 327; с. 30]. В IV в. до н. э. карфагенские контакты с Этрурией вновь оживляются [ 35, с. 111], но к этому времени Этрурия уже переживает последний период своей самостоятельной истории. Через некоторое время она была поглощена Римом.

Торговые отношения Карфагена с Римом засвидетельство-наны I римско-карфагенским договором, относящимся к концу VI в. до н. э. (РоГуЬ. III , 22, 4—13). Пунийцы носнешили наладить систематические торговые контакты с только что родившейся Римской республикой, хотя по тексту договора мы не можем сказать, торговали ли карфагенские кунцы непосредственно в Риме. Во втором же договоре ( Polyb . Ill , 24, 3 — 13), относящемся к середипе IV в. до п. э., прямо говорится, что карфагеняне имеют в Риме те же нрава свободной торговли, что и римляне в Карфагене и карфагенской Сицилии. О том, что римляне хороню знали карфагенских купцов, свидетельствует комедия Плавта «Пуниец», поставленная вскоре после 11 Пунической войны [41, с. 75]. Хотя, как уже говорилось, она представляет собой .переработку греческой пьесы, в ней очень много чисто римских черт. Автор представляет своего персонажа тик, что он явно знаком римской публике, а речь на финикийском языке, произнесенная пунийцем Ганноном, показывает, что и язык их был более или менее известен римлянам в начале II в. до и. э. [41, с. 75; 495, с. 146].

Пунические торговцы вели активную торговлю с Испанией.
11ервые следы карфагено-испанских контактов восходят к концу
VI в. до н. э. (см. выше). Сфера торговой экспансии пунийцев
не ограничивалась областью политического господства Карфа
гена в Испании. Пунические товары, в том числе керамика, отно
сительно широко проникали в Северо-Восточную Испанию,
находящуюся под влиянием греческого Эмпориона, и в сам
ч, Эмпорион, а через него, видимо, и за Пиренеи [99, с. 56; 385,
с. 22-90; 389, с. 244-249; 408, с. 872]. Надо, однако, заметить,
что пунический экснорт шел н эти районы не непосредственно
h ; i Карфагена, а из Эбеса [389, с. 246—247]. К тому*же на Пире
нейском полуострове отчетливо различаются две зоны финикий
ской торговли: в то время как нуниицы торговали в основном
и Юго-Восточной и Восточной Испании, Юго-Западная остава
лась в сфере воздействия иснанских финикийцев [99, с. 53 — 56].
Несмотря на политическое подчинение Гадеса и других фини
кийских городов Испании и связанное с этим некоторое ущемле
ние их экономических интересов, полностью заменить своих
соотечественников карфагеняне не смогли ни в Испании,
ни в Африке, ни в атлантической торговле и были вынуждены
делить с ними сферы экономического влияния. 77

На атлантическом нобережье Африки главным центром карфагенской торговли с местным населением становится о-в Керна ( Ps .- Scyl . 112). Торговля пунийцев с африканским населением сводилась к «немому» обмену, но тем не менее была довольно твердой и ностоянной ( Her . IV , 196). Вероятно, от пунийцев сведении об атлантическом побережье Африки нропикли и к грекам, например к составителю перинла IV в. до н. э., известному нод именем Псевдо-Скилак [320, с. 166]. Характерно, что определенные сведения Псевдо-Скилака касаются районов не далее о-ва Керна, т. е. того места, до которого сравнительно четко описывал свой путь Ганнон, а далее, замечает автор, нлавание невозможно (112). Это замечание надо связать со стремлением карфагенян скрывать свои рынки от соперников. Как далеко к югу распространялась карфагенская торговля, сказать невозможно, так как до сих пор не установлена точная локализация Керны, хотя многие ученые в последнее время полагают, что ее надо отождествить с о-вом Могадор [351, с. 262; 436, с. 322; 470, с. 366]. Пока самые южные следы пунической торговли (обломки амфор) найдены в районе мыса Бохадор, по нельзя утверждать, что они попали туда непосредственно от пунийцев [309, с. 16].

Развивалась и сухопутнан торговля с Африкой. Ее имели в виду тирийцы, создавая некоторые свои колонии в тех местах, где транссахарские пути выходили к берегам Средиземного моря. Позднее карфагеняне взяли в свои руки торговлю с внутренними районами Африки, извлекая из нее баснословные барыши. Например, как говорилось, только от таможенных сборов в Лептисе карфагенская казна получала десять талантов. Сами карфагеняне время от времени предпринимали экспедиции в глубь континента [204, с. 220]. Так, известно о некоем Магоне, трижды пересекшем нустыню ( Ath . II , 44 d ). Это было довольно трудное предприятие, учитывая, что в то время в Африке еще не передвигались на верблюдах [285, т. II , с. 202; 332, с. 572]. Тем не менее пунийцы шли на риск ради прибыли от транссахар-ской торговли.

И все же сами карфагеняне, по-видимому, сравнительно редко проникали далеко в глубь Сахары. Основными посредниками между ними и Тропической Африкой были, вероятно, гара-манты [313, т. IV , с. 139—140], сильный народ, живший в пустыне и образовавший союз племен, стоявший на грани превращения в государство [69, с. 180—181]. Эта торговля, хотя в основном не непосредственная, достигала Нигера и, может быть, даже распространялась далее к югу [320, с. 164]. Через эту торговлю некоторые достижении пунической цивилизации 78 (например, распространение железа) были, кажется, воспри-

мяты африканскими народами, жившими к югу от Сахары 129, с. 159; 483а, с. 86-87; ср., однако, 526а, с. 77].

Мы видим, что карфагенская торговля охватывала обширные районы — от Северо-Западной Африки до Причерноморья и от Испании до Египта. Карфагеняне получали керамику и;! Коринфа и Афин, из Этрурии и Южной Италии, вино с Родоса и из Кампании, амулеты, скарабеи и другие подобные предметы из Египта, шкуры зверей, слоновую кость и золото из Африки, металлы, особенно серебро, олово и свинец, из Испании, оливковое масло из сицилийского Акраганта, драгоценные камни и, по-видимому, медь из Мавритании и Нумидии. Вывозили же карфагенские кунцы изделия карфагенского ремесла, как, шшример, ткани, керамику, подушки, одежду, украшения, и продукты земледелия: оливковое масло, которое в будущем станет основным нродуктом римской провинции Африка, хлеб, вино [204, с. 181-186; 216, с. 314, т. IV , с. 131-166].

Значительная часть нолу чаемых извне товаров оседала и самом Карфагене. Часть же нунические кунцы перепродавали. Посредническая торговля занимала значительное место в экономике Карфагена. Так, карфагеняне привозили на западный берег Африки масло, аттическую керамику, «египетский камень», под которым надо понимать либо стекло, либо, что вероятнее, финне [313, т. IV , с. 97, прим. 5, с. 142], и вино, а увозили шкуры различных животных и слоновую кость ( Ps .- Scyl . 112). Последнюю, как мы видели, они поставляли на внешний рынок, в частности в Афины. Экспортировали карфагенские купцы и африканские драгоценные камни, которые греки называли «карфагенскими» ( Strabo XVII , 3, 11; РНп. XXXV 11, 104). Плиний ( \ XXVI 1 , 92) поясняет, что речь идет о разновидности карбункула, т. е. драгоценного сорта граната. И некоторые другие товары, например испанские металлы, также были объектами посреднической торговли карфагенских купцов.

Весьма важную статью карфагенской коммерции составляла > работорговля. Рабов карфагеняне получали в результате войн: достаточно веномнигь, что носле взятия Селинунта в 409 г . до п. э. более пяти тысяч человек попало в плен, в том числе особенно много женщин и детей, которых ожидало рабство и Ливни ( Diod . ХП I , 57, 58). Часть женщин карфагеняне нрода-нили балеарским пиратам, получая от них взамен захваченных ими мужчин ( Diod . V , 17, 3, 3; Ps .- Arist . de mir . ausc . 88), причем такса, по словам Диодора, была такова, что на одну женщину пунийцы выменивали трех или четырех рабов. Рабов они выменивали и на вино (там же). Африканских рабов карфагеняне получали, вероятно, от гарамантов [313, т. IV , с. 140].

Карфагенские купцы, ведущие морскую торговлю, были, 79

видимо, и владельцами кораблей. Намек на это содержится в сло
вах Диодора ( XIV , 46, 1), говорящего, что карфагенским куп
цам, находившимся в Сиракузах в 398 г . до н. э., принадлежали
корабли, груженные товарами. v

В среде купечества отмечается дифференциация. Были среди торговцев такие, кто сосредоточивал свою деятельность на каком-либо одном виде товаров. Так, в надписях мы встречаем торговца золотом ( CIS , 333), благовониями ( CIS , 334), железом ( CIS , 335) 5 . Но имелись и такие, которые торговали различными товарами. Таковым нредстает перед нами плавтовский Ганнон, привезший в условный комедийный Калидон африканских зверей, ложечки, трубы и орехи ( Plaut . Poen . 1011 — 1014). О государственной торговле никаких сведений нет.

Тем не менее карфагенское государство уделяло торговле большое внимание. Мы знаем о торгойых договорах, заключенных карфагенянами с этрусками и римлянами (см. выше). Иснользуя свою политическую власть, государство стремилось, где могло, обеспечить монополию своим купцам. Такими «заповедными» зонами, судя по II римско-карфагенскому договору, были Сардиния и подчиненные карфагенянам районы Испании и Африки. Этой же. цели нунийцы добивались, расиуская заведомо неверные слухи о страшных опасности*, чудищах и мелях, не дающих возможности плавать в океанских водах [96, с. 127, 157]. В других же случаях, там, где они считали это нужным, карфагенские власти разрешали свободную торговлю, как в самом Карфагене, Эбесе и карфагенской Сицилии. Таким образом, карфагенское правительство проводило целенаправленную торговую политику. Обычно в торговых целях оно даже снаряжало специальные экспедиции, как, например, плавания Ран-нона и Гимилккона.

Наличие такой последовательной торговой политики объясняется в немалой степени тем, что саму торговлю вели люди, которые занимали руководящее положение в государстве, хотя в ходе торговых операций они выступали как частные лица. Еще одной причиной было то, что торговля давала значительный доход республике, которая осуществляла таможенный коптроль над сухопутной и морской торговлей, взимая довольно значительные сборы ( Liv . XXXIII , 47, 1) [313, т. II , с. 318; 428, с. 602].

Обширная торговая деятельность должна была заставить карфагенян чеканить монету. Однако, как и в метрополии, здесь

5 Термином для обозначения торговцев в этих надписях является нкг. Подобный термин в Библии означает сравнительно крупных торговцев [253, 80 с. 531]. Трудно сказать, можно ли ато распространить на Карфаген.

нриступили к этому довольно ноздно и даже гораздо позже, чем в Тире. В последнем чеканка началась, видимо, во второй половине V в. до н. э. [133, с. 25; 413, с. 52; 425, с. 600-601]. В этом же, V в. до н. э. или немного нозже начали вынускать, явно под греческим влиянием, свои монеты финикийские города Сицилии [313, т. II , с. 293; 434, с. 209-210]. И, наконец, тогда же и там же, в Сицилии, появляются первые карфагенские монеты, чеканенные по греческому образцу и аттическому стандарту [204, с. 182; 323, с. 737-739; 347, с. 276 и рис. 606-609; 424, с. 74]. Однако вне Сицилии эти монеты не имели хождения. И только к концу IV в. до н. э. государственный монетный двор в самом Карфагене начинает выпускать сначала золотые и бронзовые, а затем и серебряные монеты. Теперь монеты вынуска-ются но финикийскому эталону, но и по своему внешнему виду, и но нумерации они копируют греческие, в нервую очередь сира-кузские, образцы. На аверсе изображалась женская голова, подобная той, что украшала монеты Сиракуз, а на реверсе — конь, пальма или нос корабля [313, т. II , с. 326—327; 320, с. 167-168; 347, с. 276-278, рис 639-647; 428, с. 602; 424, с 74].

Столь долгое отсутствие металлических чеканных денег в Карфагене не было уникальным явлением. На Востоке при всем развитии торговли долгое время обходились без монет, хотя нужда в них явно ощущалась, и различные посточные страны все ближе подходили к их изобретению, но только после создания державы Ахеменидов монеты распространяются в пределах этого государства [169, с. 751—752; 381, с. 565—588]. Однако лишь в эпоху эллинизма экономика Передней Азии и Егинта приобрела монетарный характер. Даже доэллинисти-ческий Вавилон при всем размахе его торговли и деловых операций обходился кусками серебра [44, с. 103—104; 66, с. 86]. Подобное положение сложилось и на Западе, кроме, разумеется, греческих городов. Так, в Риме медные и бронзовые слитки уступают место серебряным монетам только в III в. до н. э. [64, с. 227-229; 116, с. 142; 224, с. 197].

Не был исключением и Карфаген. Тесные торговые связи с народами, не использовавшими вовсе или использовавшими монеты в ограниченных размерах, и могли быть причиной того обстоятельства, что пунические торговцы не нуждались в собственной чеканке [204, с. 266, нрим. 42; 313, т. IV , с. 130; 319, с. 96]. Торговля же с греками носила посреднический характер, что уменьшало нужду в деньгах. К тому же карфагеняне частично могли использовать греческие монеты, находки которых встречаются в Карфагене [116, с. 42]. Торговые отношения с отсталыми народами океанского нобережьн Африки вообще 81

строились на натуральном обмене, как это видно из яркого описания Геродота ( IV , 196): карфагеняне выгружают свои товары на берег, дав сигнал дымом, а местные жители приносят золото, и обе стороны не трогают ни того ни другого, пока не сочтут, что количество карфагенских товаров и количество золота уравновешивают друг друга.

Это не означает, что в Карфагене не было уже какого-то общего эквивалента. Скорее всего им было серебро, как во многих восточных государствах, в том числе в Палестине [9, с. 1—2]. Недаром греки считали Карфаген обильным золотом и серебром ( Thuc . VI , 34). В надписях мы встречаем упоминание серебра как средства платы или как приношение в храм. Возможно, чеканная монета использовалась карфагенянами для внешней торговли, в то время как внутри города и, может быть, всего государства они пользовались старыми весовыми системами.

Положение меняется в эллинистическое время. Тогда экономика Ближнего Востока принимает монетарный характер. В IV — III вв. до н. э. даже «варварские» народы Западной Евроны, кельты Галлии и иберы Испании, не без влияния, разумеется, греков, как и римляне, начинают чеканить свою монету [217, с. 173]. При этом в державе Птолемеев, в которую на какое-то время входят города Финикии, в том числе Тир, принимается финикийский стандарт. Его же принимают и некоторые другие государства Средиземноморья, в том числе Родос и Сиракузы, с которыми Карфаген поддерживал в то время оживленные связи. Это, видимо, и заставило Карфаген присту- . пить к выпуску монет, причем именно по финикийскому эталону [204, с. 182]. Принятие этого эталона облегчалось продолжением культурных связей между Карфагеном и метрополией. Чеканка золотой монеты была мононолией государства, а серебряная и бронзовая монеты могли выпускаться и некоторыми подчиненными городами, как, например, Гадесом [99, с. 62 — 63; 313, т. IV , с. 327 — 329; 424, с. 73—74], и даже иногда нолководцами, как делали это Баркиды в Испании и Италии [347, с. 279—283, рис. 610-612; 391, с. 369-371, 431-435].

Корабли и военная техника

Как морская торговля, так и державные интересы Карфагена требовали большого флота. И Карфаген славился своими кораблями, и военными, и торговыми. Рассказыная о карфагенских 82 экспедициях в Сицилию, Диодор постоянно говорит о таких

судах двух видов: собственно военных, или «длинных», и транспортных (нанример, XI , 1, 5; ХШ, 54, 1 и др.). Среди военных кораблей долго преобладали триеры, снабженные тремя рядами весел, на которых, видимо, как и у греков, сидели до 170 гребцов 115, с. 76]. Впервые триеры упоминаются в связи с походом 406 г . до н. э. ( Xen . Hell . I , 5, 21), но, видимо, они использовались и раньше. Для заморских экспедиций в V в. до п. э. карфагеняне пользовались пентеконтерами, т. е. кораблями с 50 гребцами. Именно такие суда были посланы с Ганноном в океанское плавание вдоль Африки ( Hannoni pei ' iplus 1). Во время 1 Пунической лойны мы встречаем уже пентеры с пятью рядами весел ( Polyb . I , 20, 15). Использовали карфагеняне и другие виды военных судов. Строились корабли на верфях в Карфагене, расположенных около военного порта ( Strabo XVI 1, 3, 14; Арр. Lib . 19). ^)ти корабли были довольно значительны, и их кормчие умелы. Недаром в начале I Пунической войны, по словам Полибия ( I , 16, 7), карфагенский флот господствовал на море. Известен рассказ того же историка ( I , 47) о некоем Ганнибале Родосце, который на своей пентере су мед прорваться через римскую блокаду Лилибея, и весь римский флот, стоявший в лилибейской гавани, не смог его поймать или уничтожить. Насколько велика была роль флота, говорит тот факт, что рашающие сражения I Пунической войны разыгрывались на море, и поражение пунического флота при Эгатских островах решило судьбу войны. Позже морские битвы уже не играли столь значительной роли, но корабли строились пунийцами вплоть до гибели их города.

Известны были и торговые корабли, которые греки называли «круглыми». Они имели закругленный корпус, высокую украшенную корму и мачту с прямоугольным парусом. Большой карфагенский торговый корабль ITI в. до н. э. был обнаружен у берегов Сицилии. Он был около 25 м в длину и 3,5 м в ширину под ватерлинией, построен из дерева и внутри обшит листами скинца. Киль почти вертикально изгибался кверху и превращался в ахтерштевень. Специальная балка помогала поддерживать парус. Корабль нагружался балластом, а для смягчения ударов камней балласта о дно, под них подкладывались листьн оливы или фруктовых деревьев [291, с. 656—668; 292, с. 28 — 31]. Тип таких судов происходит, видимо, из метрополии, судя но тому, что греческие авторы обозначали одним словом и собственно финикийские, и карфагенские корабли 6 .

Карфагенские верфи, на которых строились военные суда, по-видимому, принадлежали государству: недаром специальная

" О финикийских и карфагоисних судах см. [109, с. 17-— 1 У, 58- 59;
134, с. 226-230; 186, с. 32-33; 204, с. 192-195; 313, т. II , с. 436-460; 320,
с. 169-170 и рис. 49]. 83

стена ограждала их от нескромных взоров купцов, собравшихся в торговой гавани (Арр. Lib . 96). Об их возможностях говорит тот факт, что во время Ш Пунической войны в условиях осады карфагеняне сумели в течение двух месяцев построить 120 ко- ч раблей ( Strabo XVH , 3, 15). Верфи имелись и в основанном Гасдрубалом Новом Карфагене ( Liv . XXVT , 47, 9). Как, где и кем строились торговые суда, неизвестно. Мы яе имеем сведений также о гребцах и матросах торговых судов. На военных же кораблях гребцами, вероятно, были рабы: Аппиав ( Lib . 9) сообщает о покупке в 205 г . до п. э. карфагенянами (явно правительством) пяти тысяч рабов для использования их па кораблях. Экипаж флота состоял из карфагенских граждан (см. ниже).

Изготовляли карфагепяне и оружие. В Новом Карфагене имелся специальный арсенал, в котором работали две тысячи человек ( Polyb . X , 17, 9). Предполагают, что он был организован по примеру столичного [204, с. 101—102]. О последнем нет прямых свидетельств. Исследователи обращают впимание на то, что в начале ITI Пунической войны карфагеняпе сумели в короткий срок изготовить три тысячи щитов, девять тысяч мечей, 15 тысяч копий и 30 тысяч стрел для катапульт {Арр. Lib . 93), а для этого потребовалось от 1200 до двух тысяч работников [204, с. 101—102). Однако надо иметь в виду, что такое быстрое изготовление оружия было вызвано чрезвычайными обстоятельствами, и, как пишет Аппиан, государственные и священпые участки и все более или менее обширное было превращено в мастерские, в которых мужчины и женщины работали день и ночь. В обычное время производство оружия, конечно, пе было столь значительным.

Античные тексты, рассказывающие о военных действиях карфагенских войск, постоянно упоминают самые* различные впды вооружепия, включая военные машины. Карфагеняне использовали все новинки военпой техники, появлявшиеся в тогдашнем средиземноморском мире, от военных колесниц до осадных башен и катапульт. Изготовление тарана традиция приписывает тирийцу Пефрасмену, находящемуся в карфагенской армии во время осады Гадеса ( VitrHv . X , 13; A then . Poliorcet . 9). Это утверждение невозможно принять, так как таран и до этого был известен на Востоке, например ассирийцам [78, с. 326]. Но, видимо, таково было впечатление, произведенное па античных авторов именно карфагенскими таранами. Все это изготовлялось в самом Карфагене. Диодор, рассказывая о ноходах в Сицилию, упоминает о посылке на остров вместе с армией и ее снаряжения! Так, в 345 г . до н. э. с Гаяноном, 84 двинувшимся с армией и флотом в Сицилию, переправились

также 300 тяжелых колесниц, свыше двух тысяч пароконных, видимо легких, колесниц, а также разнообразное оружие, метательные снаряды и военные машины ( Diod . XVI , 67).

Ремесло и горное дело

Значительное место в пуническом ремесле занимало изготовление тканей и изделий из них. Основой длн этой отрасли было африканское скотоводство и выращивание льна. Из шерсти овец и льна пунийцы изготовляли свои изделия. Шерсть обычно красили до прндения, причем для краски использовали пурпур. Изобретение пурпурной краски обычно приписывается финикийцам: миф считает открывателем пурпурной краски для одежды тирского Геракла, т. е. Мелькарта [100, с. 87]. Изготовление пурпура было известно в Финикии уже в середине II тысячелетии до н. э. [333, с. 247]. Это ремесло было распространено и в колонии. Плиний ( IX , 127) отмечает наличие пурпуроносных моллюсков на о-ве Меннинг и в Гетулии на океанском побережье. Пурпур изготовлялся также в Керкуане около Карфагена. Изготовление и продажа окрашенных тканей приносили, по-видимому, большие доходы. Правда, наши данные относятся уже к позднему времени, после падения Карфагена, но они весьма красноречивы. Плиний, ссылающийся на Корнелия Непота ( IX , 137), говорит, что в первой половине I в. до п. э. пурпурные ткани в Риме стоили 100 депариев за фунт, а тирские двуокрашенные ( dibapha ) — 1000. Можно полагать, что цены на карфагепские ткани если и были ниже, то едва ли намного. Пестрые подушки, вывозимые в Афины, и были, вероятно, окрашены пурпуром. Это ремесло было 1 развито в Карфагене, хотя, видимо, и меньше, чем в метрополии [285, т. IV , с. 21—22; 114—120]. Надписи упоминают изготовителя сетей ( CIS , 324) и ткача ( CIS , 344).

В карфагенских надписях встречаются названия и других ремесленных профессий: плавильщики золота и плавильщики меди ( CIS , 327—332), изготовители клещей ( CIS , 345), деревянных повозок ( CIS , 346), стригилей ( CIS , 338), резчики ( CIS . 347), каменотесы ( CIS , 348), плотники ( CIS , 354).

Значительное место в Карфагене, как и в любом другом древнем обществе, занимало изготовление керамики. Большие занасы глины, пригодной для изготовления сосудов, имевшиеся в районе Карфагена и в самом городе [174, с. 35 — 36; 211, с. 31—32], облегчали развитие этого ремесла. Первоначально жители педавно основанного города пользовались финикийской 85

и кипрской посудой. Но уже в VIII в. до н. э. они перешли к изготовлению собственных изделий. Сначала это была лишь кухонная утварь, зачастую подражавшая восточным образцам, а с VII в. до и. э. стали производиться разнообразные сосуды: \ амфоры и кувшины для воды, блюда и лампы и многие другие предметы. В первое время карфагеняне, как и другие финикийцы, изготовляли так называемую красную керамику, т. е. покрывали поверхность сосуда блестящим красным ангобом, слегка маслянистым на ощупь и не очень прочным. Однако на рубеже VII — VI вв. до н. э. они перестают пользоваться этой техникой, которую нродолжали активно применять испанские финикийцы [99, с. 51—52].

Уже в начале VII в. до н. э. пунические керамисты от элегантных форм восточной керамики переходят к более тяжеловесным и грубым. Украшений карфагенские гончары почти не нризнавали. Лишь в виде исключения на некоторых амфорах и кувшинах ноявляются простые горизонтальные ленты и еще реже — «гребенка» над лентами. С исчезновением ангоба вещи приобретают кирпично-красный или матово-красный цвет.

В IV в. до н. э. происходят очередные изменения. С одной стороны, впервые появляется ленная керамика, которая, видимо, была предназначена для местного населения и карфагенской хоры: недаром среди таких вещей есть сосуды, воспроизводящие старые африканские формы, известные со времен неолита. С другой стороны, карфагенские керамисты начинают копировать греческие формы и росписи. Вновь появляются бытовавшие в VIII в. до н. э. и позже забытые ойнохои с трехлистным венчиком. Изготовляются сосуды, подобные греческим киликам и скифосам, создаются пластические вазы. Снова мастера начинают украшать свои изделия, нричем в декоре все чаще встречаются растительные и животные мотивы, а иногда и человеческие фигуры. С IV в. до н. э. идет эллинизация культурной и повседневной жизни Карфагена, и эллинские изделия, в том числе расписная керамика, широко проникают в быт. В этих условиях и местные мастера стараются воспроизвести модные формы. Однако их изделия по сравнению с греческими остаются тяжеловесными и грубыми, а в росписи нет и следа той благородной гармонии, которая столь восхищает нас в нроизведеииях эллинских вазонисцев.

Подобную эволюцию проходит и изготовление ламп. В основном пунийцы изготовляли «двурогие» лампы, представлявшие собой плоские тарелки с двумя носиками, в которые вставлялись фитили, и сравнительно широким отверстием для наливания масла. Сначала их украшали зигзагами, меандрами, треугольна никами. Позже, как и яа вазах, узор исчезает. Постененно

f

меняется и форма ламны: уменьшается ее диаметр, но углубляется резервуар. С IV в. до и. э. появляются светильники, нодра-жающие греческим, с закрытым резервуаром и одним носиком. Иногда мастера изготовляли и фигурные лампы, нанример лампа могла иметь вид головы силена. В этом также нроявилась эллинизация керамического производства.

Само керамическое производство развивалось мало, пользуясь приемами, унаследованными от метрополии. Гончарный круг оставался довольно нримитивным и тяжелым: он состоял из двух больших камней, из которых верхний формой наноминал гриб. Работали на нем два человека: один приводил круг t ) движение, а другой формовал изделие. Печи же были относительно развиты и позволяли обжигать одновременно большое количество изделий. Гончарные мастерские были некрупные. Мастера старались основать свои мастерские недалеко от тех мест, где их продукция могла пользоваться спросом. Так, многочисленные керамические мастерские были открыты археологами вблизи зоны некрополей: гончарные изделия использовались в погребальном ритуале [204, с. 106—113; 211; 215, с. 324-429; 285, т. VI , с. 156; 313, т. IV , с. 57-74; 320, с. 150 — 154; 325, с. 15-17; 434, с. 189].

Остановимся подробнее на горном деле. В Нумидии имелись медные рудники ( Strabo XVII , 3, 11). В непосредственной близости от Карфагена в римское время разрабатывались медные, свинцовые и серебряные рудники, однако нет сведений, что их использовали и карфагепяне [313, т. IV , с. 49]. По-видимому, основную, если не всю, массу металлов пунийцы получали из рудников Сардинии и Испании.

Сардиния была довольно богата серебряными, медными и свинцовыми рудами [314, с. 28, 151—¦ 152]. Они имелись на юго-западе острова, т. е. именно в районе первоначальной финикийской колонизации. С середины VI в. до н. э. финикийские поселения перешли под власть карфагенян, которые, видимо, нзнли под свой контроль и добычу металлов. Другим рудным районом Сардинии был округ Барбаджа в центре острова, богатый медью, и он тоже в конце концов оказался под властью Карфагена. На этом острове (и на берегу, и в его внутренней части) появилась целая сеть пунических поселков, жители которых были заняты добычей металлов [136, с. 78—80].

В Испанию, которая особенно славилась в древности своими металлами, карфагеняне начали проникать в конце VI —начале V в. до и. э. Правда, богатые рудники Юго-Западной Иснании оставались нод контролем тирских колонистов или местных хозяев. Но юго-восток стал сферой карфагенского влияния. Господство Карфагена еще более укрепилось в результате 87

f

деятельности Баркидов. Основной рудной зоной Юго-Восточной Испании был район иберийской Мастии, баркидского Нового Карфагена, где богатейшие серебряные рудники занимали площадь, равную 400 стадиям окружности, и приносили позже римлянам ежедневный доход в 25 тыс. драхм ( Strabo HI , 2, 10). Едва ли этот доход был намного ниже нри карфагенянах. В римское время эти рудники являлись собственностью государства ( Strabo III , 2, 10). Ливии ( XXVI , 47, 1) указывает, что Сципион носле захвата Нового Карфагена вернул гражданам все их имущество, сохранившееся после грабежа. Поэтому можно говорить, что и до римского завоевания рудники принадлежали не отдельным новокарфагенским гражданам, а государству. О руднике Бебелон Плиний ( XXXIII , 96) сообщает, что он давал Ганнибалу 300 фунтов серебра ежедневно. Ежедневный доход свидетельствует, что речь идет не о нодати. Выступал ли Ганнибал в данном случае как владелец рудника или как представитель карфагенского государства, сказать с уверенностью невозможно. В то же время известно, что некоторые рудники карфагеняне оставляли их прежним владельцам, ограничиваясь податью с яих. Так, в Испании, например, жители Оронгиса сами добывали драгоценный металл из принадлежащей им земли ( Liv . XXVIII , 3, 3).

Доходы, получаемые от эксплуатации рудников, особенно иснанских, были важной статьей бюджета республики. Поэтому часть их государство превращало в свою собственность. Государству принадлежали, как мы видели, и военные верфи. Насколько правительство контролировало изготовление оружия, сказать трудно. Но, во нсяком случае, некоторые наиболее важные для республики отрасли производства принадлежали государству или по крайней мере им контролировались. Наиболее же массовые ремесла находились в частных руках.

Видимо, в Карфагене существовали какие-то объединения ремесленников. Об этом свидетельствует сравнительно недавно найденная наднись, в которой упоминаются ремесленники и торговцы, участвовавшие в постройке одной из улиц Карфагена [242, с. 116—132]. В надписи нет имен ремесленников, а только перечисление профессий, причем во множественном числе. Поэтому вполне можно полагать, что они выстунали не как -отдельные лица, а как корпорации. Термином, обозначавшим ремесленные корпорации, был, вероятно, gw [НО, с. 251], хотя надо заметить, что нри раскопках самого Карфагена это слово нока не встретилось.

Еще одной формой объединений ремесленников и торговцев

могли быть культовые союзы [496, с. 36—39; ср. 111, с. 18—21,

88 90—92], подобные образованному вокруг храма Баал-Цафона

( CIS , 165). В настоящее время пока нельзя провести грань между различными видами объединений.

Итак, карфагенское ремесло было довольно развито. Существовало разделение труда и узкая специализация мастеров. Однако нри всем том карфагенское ремесло в целом было неконкурентоснособным на внешнем рынке. Пожалуй, только текстильщики (включая красителей) изготовляли нродукты «международного класса». Изделия же, например, керамистов или создателей металлических предметов найдены, как нравило, только в районах, подчинявшихся Карфагену [204, с. 102 — 103]. Пунийцы даже не сумели завоевать рынки Юго-Занадной Иснании, входившей в состав их державы. Даже отсталым жителям океанского побережья Африки пунические купцы продавали главным образом греческие и египетские продукты. Да и в самом Карфагене* эллинские изделия, но крайней мере с IV в. "до н. з., занолонили рынок, и местные мастера были вынуждены приспосабливаться к этой моде, стараясь подражать греческим мастерам.

Иногда такое положение пытаются объяснить отсутствием творческого духа, нриродной неспособностью карфагенян к изобретениям и открытиям [204, с. 103; 313, т. IV , с. 106—108]. Дело, разумеется, не в этом. Основной нричиной такой относительной стагнации карфагенского ремесла были социальные условия, сложившиеся в Карфагене. Для сравнения можно отметить, что нодобное положение существовало и в этрусских городах [59, с. 77—78, 94—95] и объясняется теми же причинами. О социальных отношениях в Карфагене речь нойдет несколько позже.

Сельское хозяйство

Обратимся теперь к земледелию. В Карфагене нервоначально его не было. Положение изменилось только в V в. до н. э., когда в ходе борьбы нротив соседних ливийцев карфагеняне подчинили африканцев и присоединили часть их территории. Еще больше расширили земельные владения карфагенян их завоевания в Сардинии, которая стала одной из житниц Карфагенской державы [417, с. 138]. С этого времени изменяется экономическая структура Карфагена. Сохраняя свою роль в международной торговле, Карфаген становится также и аграрным государством.

Часть завоеванной земли карфагеняне присоединили непосредственно к городу, образовав его хору ( Polyb . 1, 71, 1); другую часть подчинили косвенному унравлению, ограничив- 89

шись взиманием продовольственного налога [204, с. 83—85; 368, с. 42—43], Все эти земли славились своим плодородием, как это подчеркивает Плиний ( XV , 8). Так, в Бизацене, области к югу и юго-востоку от Карфагена, урожай ншеницы достигал сам-сто ( Varro de г. г. I , 44, 2) или даже сам-сто пятьдесят ( Plin . XVIII , 94). Аграрную историю Карфагена проследить довольно трудно. Можно только сказать, что еще в конце V в. до н. э. карфагеняне, по словам Диодора ( XIII , 81, 5), не разводили ни винотрада, ни олив, которыми нозже так славилась их страна.

Положение изменилось череу столетие. Тот же Диодор ( XX , 8, 3—4), рассказывая о походе Агафокла в Африку, говорит о земле, застроенной поселениями с роскошными домами, засаженной виноградниками, маслинами и другими плодовыми деревьями, изобилующей стадами коров и табунами лошадей. Богато украшенные дома карфагенян и их стада встретили еще через полвека римские солдаты Регула ( Polyb . I , 29, 7). Тщательно обработанную землю и богатые постройки увидели и римские послы во главе с Катоном уже через много лет носле 11 Пунической войны (Арр. Lib . 69).

О значительном развитии пунического земледелия свидетельствует появление в Карфагене теоретических обобщений его опыта. Писателей, трактующих вонросы сельского хозяйства, было здесь, видимо, довольно много (ср. Varro de г. г. I , 2, 13; Col . I , 1, 6). Известно имя некоего Гамилькара ( Col . XII , 4, 2). • Но особенно прославился Магон, которого Колумелла ( I , 1, 13) называет «отцом сельскохозяйственной науки». Магон нанисал нодлинную энциклопедию сельского хозяйства в 28 книгах, которую после разрушения Карфагена римский сенат приказал неревести на латинский язык ( Plin . XVIII , 22; Col . I , 1, 13). Известно, что были и другие, сокращенные переводы этого труда и на латинский, и на греческий языки [354, с. 254—255; 360, стб. 507]. К сожалению, пи полный текст трактата, ни его сокращенные версии до наших дней не дошли. Однако их активно использовали римские авторы, занимавшиеся сельскохозяйственными нроблемами: Варрон, Плиний и особенно Колумелла. Отрывки из труда Магона, сохранившиеся у этих авторов, и ссылки на него или указания на использование этого произведения или его переводов нозволяют представить сельское хозяйство Карфагена. Другим источником могут служить упоминания сельскохозяйственных продуктов в тарифах жертвоприношений, дошедших до нас. Некоторым дополнением являются данные археологии.

Плиний, перечисляя в первой книге своей «Естественной 90 истории» источники остальных книг, отмечает Магона и его

переводчика Дионисия среди источников VIII , X , XI , XIV , XVII , XVIII , XXI — XXVII книг, в которых рассматриваются цветы, травы, а также лекарства, в том числе добываемые из культурных и диких деревьев, дикие животные, например львы, птицы, насекомые, включая нчел, нлодовые деревья (виноград и оливы), другие деревья и нлоды. Уже один этот перечень дает представление о разнообразии сведений, содержавшихся в трактате Магона. В самом тексте Плинин многочисленные ссылки на Магона и его переводчика дополняют эти данные. Об этом же говорят и ссылки других авторов. В результате можно говорить о широком развитии в карфагенской хоре, т. е. на территории, подчиненной непосредственно Карфагену, олив-ководства { Plin . XVII , 128; Col . do arbor . 17). Плиний ( XVII , 93), ссылаясь, правда, не па Магона, а на каких-то других, не названных им авторов, сообщает, что в Африке имеются оливы, называемые «милиариями» (тысячниками), так как они дают якобы по 1000 фунтов масла с каждого дерева. Римский автор упоминает именно Африку (а не Ливию), т. е. речь идет о римской провинции, территория которой во многом совпадала с бывшей карфагенской хорой.

Карфагеняне активно занимались виноградарством и виноделием ( Col . Ill , 12, 5; 15, 4-5; IV , 10, 1; V , 5, 4; XII , 39, 1), изготовляя вино, в том числе и из изюма ( Col . XII , 39, 1). Приводя сведения Магона об устройстве виноградников, Колумелла ( III , 12, 5) в то же время отмечает, что качество пунического пина было довольно посредственным. Теперь попятно, ночему карфагеняне предпочитали нить импортное вино, экспортируя собственное окружающим отсталым народам. Выращивали карфагеняне также миндаль, орехи ( Plin . XVII , 63, 131; Plaut . Poen . 1014), смоковницы ( Col . V , 10, И; Plin . XV , 74-75; KAI , 76В), гранаты, которые римляне называли «пуническими яблоками» ( Cat . de agr . 7, 3; 51; 126; 127, 1; 133, 2; Col . XII , 46, 5-6; Col . de arbor . 23; Plin . XIII , 112), груши ( Plin . XVII , 131). Па их огородах рос горох, латук и другие овощи ( Col . II , 10; Plin . XXI , 110—112), в садах цвели розы ( Col . X , 4). Судя по изображениям на монетах, пунийцы выращивали пальмы (см. выше), а Колумелла ( III , 2, 1) упомипает фипики.

Едва ли можно сомневаться в существовании в Карфагене зернового хозяйства. Правда, рассказывая об этом виде земледелия, римские авторы не ссылаются на Магона, но его упоминают в связи с описанием способа помола пшеницы и ячменя ( Plin . XVIII , 97). Об африкапской пиве пишет Колумелла ( II , 12). Изображение плуга встречается на карфагенских стелах' (например, [125, рис. на с. 145]). Иногда предполагают, что зерновые выращивали не сами карфагеняне на территории 91

хоры, а подчиненные им ливийцы за ее пределами [204, с. 85]. Однако Полибий ( I , 71, 1) отмечает, что все необходимое для удовлетворения частных нужд карфагеняне извлекали именно из хоры. Трудно себе нредставить, что пшеница или ячмень не входили в число необходимых продуктов. Катон ( de agr . 85) сохранил рецент «пунической каши», состоящей в основном из нолбы, т. е. определенного вида ншеницы, Карфагеняне были любителями этого блюда: недаром Плавт (Роеп. 54) называет карфагенян «кашеиожирателями». Надо также отметить, что нлодороднейшая Бизацена с ее сказочными урожаями ншеницы входила в состав карфагенской хоры. Не случайно, что именно в Бизацене, между Ахоллой и Тансом, находилось имение Ганпибала { Liv . XXXIII , 48, 1).

В карфагенской Африке было весьма развито животноводство, в том числе разведение крупного рогатого скота. О стадах коров и табунах лошадей говорит Диодор { XX , 8, 4). Магон описывает коров и быков, наиболее пригодных для разведения, и это описание тщательно воспроизводят Варрон ( de г. г. II , 5, 7—9) и Колумелла ( VI , 1, 2 — 3; 21) 7 . Магон даже оставил какие-то рецепты для лечения быков, и Варрон ( II , 5, 18) стремится, чтобы эти рецепты постоянно были у его пастухов. Пунийцы разводили также коней, мулов, овец и коз ( Varro de г. г. II , 1, 27; Col . VI , 37; KAI , 69, 74).

Значительного развития достигло у карфагенян нтицеводство и пчеловодство ( Varro de г. г. Ш, 1, 13; РИн. XI , 40; Col . IX , 14; 15; KAI , 69). Голубиный номет считался нунийцами, а вслед за ними и римлннином Варроном ( de г. г. I , 38) лучшим удобрением. Пунический воск ценилсн как самый лучший (РНп. XXI , 83) и широко использовался в медицине (Р1ш. XXI , 85).

Таким образом, мы видим, что сельское хозяйство карфагенян было очень разнообразным: зерновое земледелие и оливко-водство, виноградарство и садоводство, животноводство и птицеводство — все было нредставлоно в этой богатой стране.

Социально-политическая структура

Мы ничего не знаем о размерах владений карфагенян. Но некоторые косвенные данные позволяют делать весьма вероятные выводы. Описание Диодором части карфагенской хоры ( XX ,

7 М . Е. Сергеенко (см. [18, с. 177]) сомневается, что источником сведений римски* писателей был Магон. Однако пет никаких оснований ставить под со-92 мнение прямое указание Колумеллы.

8, 3—4) говорит о множестве d ^ Qoixuxi , расположенных рядом друг с другом. Эти { ryQOixuzi не могут быть деревнями, ибо далее историк говорит об их богатстве, изобилии в них всего, что нужно «для наслаждения», о роскошных и тщательно построенных домах. А несколько позже автор прямо отмечает, что это были владения наиболее видных карфагенян (тйу enwpav еататшу KaQX ^ Sovlwv ). Поэтому надо полагать, что перед нами имения пунических аристократов (ср. [НО, с. 249]), может быть подобные той «башне», какую имел в Бизацене Ганнибал ( Liv . XXXIII , 48). На сравнительно небольшой территории было, следовательно, много таких богатых имений. Уже это показывает, что сами имения не могли быть обширными. В них сосредоточивались, видимо, огромные богатства, что объясняется как интенсивностью ведения хозяйства, так и тем, что сюда стекались доходы и от других занятий владельца.

Интересно предписание Магона, что в имении необходимо иметь пекаря, повара и кладовщика { Col . XII , 4, 2). Наличие в «штате» таких должностей говорит о том, что эту работу вынолняли не временные работники, а постоянные, т. е. рабы. А в то же время их было всего .но одному на хозяйство. Такое хозяйство, а Магон имеет в виду хозяйство аристократа, не могло быть большим. Он сам принадлежал к высшему обществу: Плиний ( XVIII , 22) называет его полководцем ( dux ). Интересно наблюдение Ж. Эргона: сочинение Магона переводилось в Риме но нриказу сената в периоды обострения политической борьбы в Риме [329, с. 441 —456]; видимо, в этом трактате римские сенаторы находили аргументы в полемике с нротивниками. Из всего этого можно сделать вывод, что имение карфагенского аристократа было сравнительно небольших размеров. Во всяком случае, оно не было нохоже на латифундию одного из шести землевладельцев, которые, но словам Плиния ( XVIII , 35), по времена Нерона, т. е. в I в. до н. э., владели половипой римской провинции Африка. Конечно, не исключено, что некоторые владельцы могли сосредоточить в своих руках несколько имений. Таким мог быть Гаянон Великий, если из 20 тыс. рабов, которых он, но Юстину { XXI , 4, 6), вооружил во время своего мятежа, значительная часть принадлежала ему лично.

Эксплуатация земельных владений была одним из источников обогащения карфагенской знати. Другим источником была торговля. Большое значение имела монополизация аристократией политической и военной власти. О том, насколько важным источником доходов было военное командование, могут свидетельствовать богатства, полученные в Испании Баркидами. Мы знаем о беззастенчивом грабеже государствеяной казны знатью и магистратами, но крайней мере после II Пунической 93

воины ( Liv . XXXIII , 46—47), но можно думать, что это случалось и раньше. Поэтому естественно стремление элиты сосредоточить в своих руках власть. Недаром Аристотель ( Pol . II , 8, 1 1273 a -1273 b ; IV , 5, 1293 b ; V , 10, 1316а) подчеркивает аристократический характер карфагенского государственного устройства. Он отмечает, что в этом государстве на должности избирались не только по достоинству, но и по богатству ( Pol . II , 8, 1273а). Таким образом, основой экономического могущества пунической знати были прямая и косвенная эксплуатация своих владений, обрабатываемых рабами, а также подчиненного населения, торговля и использование государственного анна-рата, включая армию.

Существование олигархической группировки в Карфагене подтверждается текстом Юстина (нанример, XXI , 4, 3), упоминающим сенат. Надо ли нод этим словом подразумевать совет или сословие, из которого формировался совет (точнее — советы) Карфагена? Аналогичный пассаж Юстина, относящийся к реформам Солона ( II , 7, 5), показывает, что словом «сенат» обозначаются эвпатриды, т. е. афинские аристократы. В других случаях возможны оба толкования. Так, этим словом обозначается власть четырехсот в Афинах ( V , 3, 5) и шестисот в Сиракузах ( XXII , 2, 12). Однако в любом случае этот термин обозначает олигархию или органы ее власти.

Наряду с сенатом Юстин называет и плебс. Анализ этого термина показывает, что у Юстина речь идет о части гражданского коллектива, противопоставленного аристократии [99, с. 14 — 15]. Этой грунпе карфагенских граждан теоретически также принадлежала определенная доля власти, и иногда, как это было между I и II Пуническими воинами, теории -претворялась в нрактику, и народ говорил свое слово, с которым властям приходилось считаться. Но в обычное время народ нослушно следовал за правящей верхушкой (да и в период политических кризисов лидерами народа становились те же аристократы, которые по тем или иным нричинам вступали в конфликт с большинством знати, как Ганнибал после II Пунической войны). Наличие народа, не входящего в правящую группировку, было в Карфагене, как и в других финикийских колониях, изначальным. Саллюстий ( lug . 19, 1) отмечает, что в основании колоний участвовали не только «жаждущие власти», т. е. представители правящей групны, оттесненные от власти на родине, но и плебс, и другие люди, «стремящиеся к переменам». Этот автор употребляет тот же термин «плебс», что и Юстин.

Из кого состоял, плебс, сказать трудно. В его состав могли 94 входить мелкие землевладельцы, наличие которых можно очень

осторожно предположить на основании существования в Карфагене жертвоприношения уЫ, что может говорить о наличии обычая, аналогичного библейскому Юбилею [110, с. 248—249]. К плебсу, по-видимому, принадлежали и |_мелкие торговцы, и те ремесленники, которые имели собственное хозяйст во,( оставившие, в частности, надписи, в которых указывается не социальная или политическая категория посвятителен, а только их профессия (по И. Ш. Шифману [НО, с. 251], это были, вероятно, владельцы мастерских). Можно предполагать, что такие люди использовали труд рабов. Во всяком случае, сравнительно сложные гончарные печи или кузнечные горны, как и неуклюжие гончарные круги, требовали участия в производстве нескольких человек [211, с. 23—31; 285, т. VI , с. 156]. В надписях встречаются имена рабов, хозяева которых не занимали высоких государственных постов. Можно полагать, что хозяева таких рабов (по крайней мере часть их) также относились к плебсу.

О наличии двух групп гражданства свидетельствует и эпиграфика. В двух надписях, одна из которых найдена в самом Карфагене ( KAI , 81), а другая — в Сардинии (КА1, 6), упоминаются ' drum и s ' rnm . Исследуя сардинскую надпись, И, Ш. Шиф-ман выявил социально-политический смысл этих слов: ' drum («могущественные») означает «знать», a s ' rnm («малые») — «народ», «плебс» 1469, с. 51—52]. Не исключено, что уже тогда Мгпт могло означать не только «могущественные», но и орган их власти [338, с. 328], т. е. оба эти значения соответствуют юстиновскому выражению «сенат».

Таким образом, граждане Карфагена делились на две группы; ' drnm , т. е. «могущественные», «сенат», и s ' rnm , т. е. «малые», «плебс». В руках первых концентрировались основные рычаги экономической и политической власти. Это затрудняло, ^а в обычное время делало, вероятно, невозможным проникновение в ряды «могущественных» представителей «плебса». В то же время правящая верхушка стремилась «подкармливать» народ, Одним из путей такого «подкорма», отмечаемым Аристотелем ( Pol . II , 8, 1273 b ; VI , 4, 320 b ), было направление некоторых представителей народа в подчиненные города. А. И, Доватур отмечает, что философ использует в данном случае предлог ел!,-а не лобд, и это доказывает, что посылались не просто колонисты, а управляющие [24, с. 32, 335, прим. 31, с. 363, прим. 95]. Другими средствами смягчения конфликтов внутри гражданства было выселение части граждан в колонии. Так, с мореплавателем Гашюном плыли 30 тыс. мужчин и женщин, которые должны были населить основываемые им города (На- noni periphis 1). При всей преувеличенности этой цифры она 95

свидетельствует о размахе колонизационной активности кар
фагенян. i

Мы но знаем, были ли эти две грунпы граждан юридически оформлены, или речь шла о фактических различиях. Но надо подчеркнуть, что в любом случае все вместе они составляли «народ Карфагена» (' m qrthdst ), обладавший высшей суверенной властью, воплощенной в народном собрании [497, с. 47 — 68]. И именно через народное собрание Ганнибал сумел пронести реформу управления, приведшую к ликвидации всевластия «сословия судей» ( Liv . ХХХШ. 46). Следовательно, в Карфагене не существовало силы, которая стояла бы над гражданской общиной. Государственная власть теоретически выражала интересы всего гражданского коллектива. Даже знать, в численном отношении явно уступающая плебсу, была частью той же общины.

Есть данные, выше уже приведенные, о существовании в Карфагене государственной собственности. К ней относились, например, арсеналы, нодобные новокарфагенскому, некоторые рудники, верфи, на которых строились военные суда. Но это не означает, что государственная собственность представляла собой внеобщинный сектор экономики, противопоставленный общинному, ибо вне общины, как мы только что видели, просто не было сил, которые могли бы опираться на этот сектор. Не противопоставлялись общине и храмы. Они могли быть довольно богаты, как, нанример, храмы Эшмуна и Решефа (Арр. Lib . 127, 130). Некоторые из них, может быть, владели целыми местными общинами [НО, с. 254 — 255] й . Однако сами храмы находились под контролем снециальных должностных лиц государства —коллегии «десяти над святилищами» [110, с. 256]. Можно ноэтому говорить, что в Карфагене существовала только собственность гражданской общины, выступавшая в двух ипостасях: как собственность всей общины-государства и как собственность отдельных граждан — мастерские, земли, торговые лавки, торговые корабли. Карфагенская экономика предстает перед нами принципиально одноукладной.

Карфагенское гражданство едва ли представляло собой однородную аморфную массу. Аристотель ( Pol . 11, 8, 1272) говорит о сисситиях гетеров, сходных со спартанскими фидиттиями. Некоторые ученые полагают, что аристотелевские гетерии являются такими же объединениями, какие в некоторых пунических надписях (например, KAt , 69, 145, 159) именуются mzrh ,

8 Существует и другая точка зрения: слови 'т, или ' mt , — «народ та-кого-то храма* обозначает не подчиненную храму общину, а корпорацию олу-96 жителей храма (296, с. 323-326].

что из них выросли позже курии римской Африки [200, с. 152 — 153; 362, с. 10—19, 49; 363, с. 133-139; 496, с. 36-39] 9 . Какова была роль гетерий в гражданском обществе Карфагена, неизвестно.

Кроме граждан в Карфагене и на территории его державы жили иностранцы: греки, этруски, италики и др. Положение их было различным. Те, кто жил в самой столице, возможно, были уподоблены афинским метекам. Иным был, видимо, статус обитавших вне Карфагена. Судя по надписи из Мактара, города, где долго сохранялись нунические институты, там существовала такан категория жителей, как «народ, живущий на земле» и нодчиненный общине [496, с. 38]. По-видимому, этих людей можно сравнить с малоазийскими пареками эллинистическо-римского времени или, может быть, даже с поселенцами римских провинций, которые также жили па городской земле и были подчинены городской общине [74, с. 150-152]. О том, что такой институт был известен и ханаанейско-аморейскому Востоку, свидетельствует упоминание неполноправных поселенцев (геров) в Библии (например, Deut . V, 14; I, 16; XXIV, 14; 17; XXVII, 19; Gen. XXIII, 4; XXXI, 5-41; Ex. II, 22; Nav. VIII , 33; 35; XX , 9; Ind . XVII , 7-13 и др.) [478, с. 156-157] |0 . Об обязанностях этих людей мы знаем немного. Судя по мактар-ской надписи, они привлекались к различным предприятиям общины, в том числе и к строительству.

Еще одной групной неполноправного населения были «си-донские мужи» и «сидонские дочери», которые не раз появляются в нунических надписях ( CIS , 269—292, 2798). Некоторые из них названы «бодами», т. е. слугами, в то время как другие тиковыми не были, Боды были лично свободными людьми, но зависели от «своих госнод», напоминая римских клиентов, но с тем важным отличием, что их зависимость была гораздо большей, а господа в отличие от римских натронов не несли никаких обязанностей перед бодами [108, с. 21, 23]. Видимо, ииинтия «сидонский муж» и «бод» нерекрещивались. Первые могли быть бодами, но могли иметь и другой статус. Бодами же, но видимому, были не только «сидонские мужи», но и другие люди.

Существует предположение, что «сидонские мужи» были

" Согласно другому мнению, слово mzrh обозначает совокупность граж-ДШ1 нообще и не имеет отношения к гетериям (указание И. Ш. Шифмана). Скудость материала не позволяет присоединиться безоговорочно к той или другой точке зрения.

111 Плизость библейских поселенцев-геров к эллинистическим парекам
ощущалась и в древности: недаром в Септуагинте gerirri в ряде случаев пере-
«<1Д{С{'<'н как шщо\,к<а. О положении геров в Палестине см. [9я, с. 3—5]. 97

отпущенниками [497, с. 56]. Если это и так, то таковыми становились не все отнущенники. Имеется ряд надписей, в ко-торых упоминаются сыновья рабов бея всяких указаний на то, что они сами являются рабами или «сидонскими мужами». Встречаются и нрямые указания на освобождение раба, например по завещанию. В ряде случаев специально оговаривается, что раб отпускается без денег. В других случаях формула «за освобождение его» могла предполагать выкуп [276, с. 5—61. Возможно, что отнущенники, не ставшие «сидонскими мужами», получали нолное равноправие [110, с. 256]. Но у нас нет данных в пользу такого предположения. Правовых условий бывших рабов мы не знаем.

Своеобразным было, по-видимому, положепие тех лиц в Новом Карфагене, которых Полибий ( X , 17, 6 — 7) и Ливии ( XXVI , 47, 1) называют ремесленниками. По их поводу в науке существуют разные точки зрения [110, с. 256 — 257; 399, с. 511; 480, с. 291; 519, т. II , с. 216], что естественно, так как упоминания этих людей очень кратки и даны в недостаточно четком контексте. Ясно только, что они — не граждане и не поселенцы, так как оба автора называют все эти три категории в Новом Карфагене, Ливии в начале соответствующей главы нишет о захвате римлянами в Новом Карфагене 10 тыс. свободных людей, а затем о том, что гражданам римляне вернули имущество и рабов, а ремесленников превратили в общественных рабов, обещан освободить их после войпы в случае усердии. Поэтому можно думать, что ремесленники и до захвата римлянами города были не рабами^по крайней мере не принадлежали частным лицам. Вероятно, речь идет о своеобразной общественной группе, зависимой от карфагенского государства, а не от отдельных людей, и тем отличавшейся от бодов. Были ли такие «ремесленники» в Карфагене, мы не знаем, хотя это можно предполагать с большой долей вероятности.

Дошли до нас сведения и о рабах. Рабство в Карфагене было весьма развито. В рабов превращали военнопленных и жителей завоеванных городов, как это случилось с греками в Селинунте ( Diod . XIII , 57 — 58). Рабов нокунали у гарамантов [313, т. IV , с. 140] и балеаров ( Diod . V , 17, 3). Археологические находки свидетельствуют о жизни в Карфагене людей негроидного тина, которые, но-видимому, были рабами, полученными от гарамантов [313, т. IV , с. 140]. Рабон использовали на различных работах. В первую очередь труд рабов применялся в сельском хозяйстве, где работали военнонленные, в частности захваченные в плен воины Агафокла ( Diod . XX , 69, 2). О значении рабского труда в земледелии говорит и то внимание, какое Ж уделял Магон нриобретепию и содержанию сельских рабов

( Varro de г. г. I , 17—3 — 7) ". Использовались рабы также и горном деле и на строительстве [НО, с. 251—252]. Храмовые рабы, упоминания которых встречаются в наднисях (например, ( IIS , 236, 247 — 256, 2785),- обслуживали храм и, возможно, эксплуатировались в храмовом хозяйстве. Были и государственные рабы, как, нанример, гребцы на военных кораблях, и которых говорит Аппиан ( Lib . 9).

О ноложении рабов известно немного. Раб, разумеется, был собственностью господина. Но в то же время известно, что Магон (точнее, его нереводчик Кассий, на которого ссылается Варрон) советует обращаться с рабами но возможности мягче и предпочитать слово бичу, если этим можно добиться тех же результатов. Это — обобщение опыта нунических рабо-иладельцев, нонявших, что одними репрессиями можно только ожесточить раба и лучше сочетать кнут и пряник. На особом положении находились управители, также назначавшиеся из рабов. Им давали возможность получить какую-то собственность и устроить некое подобие семьи ( Varro de г. г. 1, 17, 4—7). Вообще пекулий, т. е. мастерская, участок земли или часть стада, находящиеся в расно ряжении раба, получил относительно широкое распространение в Карфагене. Часть карфагенских рабов могла иметь семью ( Plaut . Casina 71), хотя права на генеалогию рабы не имели и в своих надписях указывали генеалогию хозяина [НО, с. 251 — 256]. Этим объясняется наличие в Карфагене рабов, которые, были, по-видимому, рождены в доме [276, с. 5]. Возможность выкупа, о которой упоминалось, также свидетельствует о существовании сравнительно зажиточных рабов. Как мы видим, политика карфагенских рабовладельцев отличалась от безжалостности римских хозяев катоновского типа. Это, разумеется, объясняется не особой гуманностью пунийцев, а их стремлением, с одной стороны, повысить производительность рабского труда, а с другой — предупредить восстания рабов.

Последней цели они, однако, далеко не всегда достигали. Правда, мы не знаем о рабских восстаниях в Карфагене, но рабы принимали активное участие в других движениях. Если к таким движениям нельзя причислить мятеж Гапнона, который и личных целях вооружил против государства 20 тыс. рабов, то иначе обстоит дело с мощным восстанием, охватившим карфагенские владения в Африке в 396 г . до п. э., в котором пктитюе участие приняли рабы и которое с огромным трудом было подавлено ( Diod . XIV , 77). Еще опасней для карфагенян

11 Поэтому невозможно принять утверждение, что в карфагепском сель
ском хозяйстве рабский труд не использовался [532, с. 338—340]. 99

оказалась так называемая Ливийская война, в которой вместе с ливийцами и мятежными наемниками сражались нротив своих госнод и восставшие рабы (см. выше).

Карфагенские землевладельцы иснользовали, по-видимому, и труд нолузависимых жителей, нродолжавших обитать на территории карфагенской хоры. Их следы довольно ясно выявляются археологическими снидетельстнами. Предполагают, что они были связаны с хозяевами земли какими-то клиентскими связями [532, с. 338—340]. Однако установить характер этих связей мы в настоящее время не в состоянии.

Итак, социально-политическая структура Карфагена представляла собой сложную систему. На самой нижней ступени общественной лестницы находились рабы, к которым, видимо, довольно близко стояли некоторые категории полусвободного зависимого населения. Это полусвободное население состонло из нескольких групп, имевших, вероятно, разные нрава и обязанности. Еще выше располагались лично свободные, но не имевшие политических прав люди, в том числе иностранцы. Наконец, эту пирамиду увенчивали карфагенские граждане, которые сами делились на две категории: плебс и аристократию. Последняя фактически господствовала в государстве.

Политический строй

То, что в руках карфагенской аристократии находилась практически политическая власть, сомневаться не нриходится. Однако точных сведений о государственном устройстве Карфагена мы не имеем. Сами пунические надписи слишком скудны, чтобы решить эту проблему, а онисания политического строя этого государства исходят от греко-римских авторов, далеко не всегда сумевших разобраться в чужих институтах; к тому же эти описания могли отражать различные этапы политического развития Карфагена. Поэтому вопросы политического строя Карфагена вызывают большие споры (см. [26, с. 224; 106, с. 47, 99-102; 200, с. 149-153; 313, т. П, с. 183-286; 391, с. 86-93; 383; 398, т. П, с. 36-73; 498, с. 561-585; 520, с. 118-124]). Не вдаваясь в эти споры, рассмотрим основные черты государственного развития и устройства Карфагена.

В самом начале своей истории, нри основательнице города Элиссе, Карфаген был монархией, и его царицей была сама Элисса. В то же время, если верить Юстину ( XVFII , 6, 1), рядом с царицей стояли «принцепсы», наличие которых отражало старое восточное установление, когда наряду с монархией суще-100 ствовал аристократический совет; так было, в частности, в горо-

дах метрополии [116а, с. 235]. Карфагенские вельможи, по-видимому, это те сенаторы Тира, которые, по тому же Юстину ( XVIII , 4, 15), сопровождали Элиссу в ее предприятии. Они довольно существенно ограничивали власть царицы: недаром, как рассказывает опять же Юстин ( XVIII , 6, 2 — 7), именно их вызвал к себе местный царек, чтобы добиться брака с царицей, а та не могла отвергнуть его требование, переданное через «принцепсов», и должна была пойти на хитрость, чтобы выиграть время и покончить с собой.

У Элиссы не было наследников. По-видимому, с ее смертью монархия, унаследованная от метрополии, перестала существовать, и в Карфагене устанавливается республика. Подробности государственного устройства ранней республики неизвестны. li рассказе о перевороте Малха Юстин ( XVIII , 7, 16 — 18) упоминает только две юридические инстанции: народ, который Малх собрал на сходку, и десять сенаторов, убитых мятежным полководцем. Очень возможно, что последние — тот же совет ии десяти «принцепсов», к которому каким-то образом перешла власть после смерти Элиссы [106, с. 47]. Малх, опираясь на парод, сумел ликвидировать их господство и дал городу новые лаконы. Содержание этих законов мы не знаем, как и официальное положение, занятое Малхом. Он явно не был царем, ибо именно стремление к царской власти было вменено ему в вину при свержении ( lust . XVIII , 7, 18) (ср. [245, стб. 646]). Фактическое же его положение, видимо, можно сравнить с положением греческого тирана.

По Юстину ( XVIII , 7, 18), тирания Малха продолжалась очень недолго и была сменена диктатурой Магоиа, его сыновей и внуков. Юстип ( XVIII , 7, 19; XIX , I , 1; 2, 5) и Диодор ( XI , 20, 1) подчеркивают военный аспект их полномочий, называя их императорами, стратегами, гегемонами. Только Геродот ( VII , ч 1(>6) говорит о Гамилькаре сыне Магона, что оп «царствовал но достоинству» ( fiaaiAeuaaVTa хат' avfiQayatiav ). Ту же двойственность мы находим при упоминании мореплавателя Гшшона, скорее всего внука Магона. Плиний ( V , 8; VII , 200) называет его полководцем ( dux , itnperator ), а в заголовке своего знаменитого перипла он именуется царем ( fiaoikevg ) , но уже н самом начале текста говорится, что экспедиция была совершена по поручению карфагенян. Это говорит о том, что Маго-ппды занимали какое-то официальное положение, позволяющее греческим авторам и переводчикам называть их царями, по с оговоркой, не разрешающей считать их подлинными монархами. При этом официальным источником их власти были выборы: Диодор ( XI , 20, 1) прямо говорит о том, что Гамилькар был выбрап полководцем. Может быть, выборы были ежегод- lot

ными, и на них возобновлялись полномочия Магонидов. Об этом позволяет думать упоминание Юстином ( XIX , 1, 6) одиннадцати диктатур Гамилькара. Юридически верховная власть принадлежала народу: карфагеняне постановили (йбо^е Kapxr )6 ovloLg ), чтобы Ганнон плыл за Геракловы Столпы ( Hannoni periplus l ).

Свержение Магонидов нривело к значительным изменениям в государственном строе Карфагена. Видимо, в это время из состава сенаторов был выделен совет ста или ста четырех для надзора за полководцами ( hist . XX , 2, 5 — 6; Arist . Pol . II , 8, 1273а) [106, с. 100]. Это свидетельствует о том, что сам сенат состоял из большего числа членов и существовал при Магонидах. Возможно, он и был создан нри нереходе власти от Малха к Магону. Видимо, после свержения Магонидов создается должность суффетов, высших магистратов республики, осуществлявших исполнительную власть [106, с. 101; 498, с. 574—575). Тогда карфагенская «конституция» и приобретает тот вид, о каком говорил Аристотель и о каком можно судить также по разрозненным упоминаниям таких авторов, как Юстин, Полибий, Ливии и другие, и по надписям.

Отметим, не вдаваясь в подробности, основные черты этой «конституции». Высшей властью в Карфагене считалось народное собрание. Однако созывалось оно только при возникновении разногласий внутри советов и магистратов. Поэтому реально оно осуществляло власть только в период кризисов, как, например, после норажений в войнах с римлянами. Практически власть сосредоточивалась в руках советов, которых, возможно, было два: один, более широкий по своему составу, его можно назвать на римский манер сенатом, другой — более узкий, состоявший из ста или ста четырех членов. Не исключено, что последний был только частью нервого, своего рода его постоянным органом. Какую-то важную, хотя нам еще неясную, роль играли так называемые пентархии, комиссии, состоящие из пяти человек, кооптирующие своих членов, которые непонятно каким образом удерживали власть и носле срока своего нребывания в комиссиях.

Высшей иснолнительной властью были суффеты, которых, как отмечает Непот ( Hannib . VII , 4), каждый год было двое ' 2 .

12 Это название происходит от глагола spt («судить») и означает «судья». Однако уже во 11 тысячелетии до и. э. это слово приобрело более общее значение главы (или представителя) политической власти. Такое значение этот термин имел в Эбле, Мари, Угаритс [433, с. 50-51; 465, с. 1 — 2, 14; 498, с. 570—571 J . И Тире после свержения царей в VI в. до н. э. власть на какое-то время перешла к таким выборным суффетам ( los Contra App . 1,21). Такими, не столько судьями, сколько военными и политическими предводителями, были и израиль-102 ские «судьи» до возникновения монархии.

На эту должность избирались представители разных родов, но, как показывают надписи, нередко случалось, что суффетами становились члены одной семьи. Были в Карфагене и другие магистраты, в том числе те, кого латинские авторы называли квесторами, т. е. казначеями 13 . Низшими должностными лицами Пмли нисцы. Несмотря на сравнительную скромность этой должности, сами писцы гордились ею, они уноминали ее в посвятительных надписях, отмечая даже, если этот ноит занимал отец. Как кажется, и это подчеркивает Аристотель ( Pol . II , <Ч, 1273а; III , 1, 1275 b ), в Карфагене не было четких разграничений полномочий магистратов в судебной сфере: судом занимались различные должностные лица, и это могло дать повод Ливию ( XXXIII , 46) говорить о «сословии судей», господствующем в Карфагене. Можно отметить, что карфагеняне старались разделить политическую и военную власть: первая принадлежала суффетам, а вторая — полководцам. Правда, в случае необходимости суффеты могли возглавить и армию, но это случалось довольно редко, а носле 300 г . до н. э. такого случая не наблюдалось [245, стб. 647]. На высшие посты в государстве, it том числе в совет или советы, избирали с учетом имущественного ценза, что резко сокращало число лиц,реально донущенных к власти.

Такое государственное устройство существовало в Карфагене довольно долго. Даже острая политическая борьба, развернувшаяся между I и II Пуническими войнами, шла в рамках существующих политических институтов. Правда, Гасдрубал как будто стремился захватить царскую власть ( Polyb . Ill , 8, 2), но до открытого выступления дело не дошло. Реально в это время политический строй республики, с одной стороны, резко демократизировался, а с другой — усилилось значение военачальников. Однако юридических изменений в устройстве государства не произошло.

Последняя, насколько нам известно, реформа политического устройства Карфагена относится к 195 г . до н. э., когда ставший суффетом Ганнибал провел через народное собрание постановление, согласно которому «судьи» могли избираться только ни один год и не имели нрава переизбираться два года нодряд ( l . iv . ХХХШ, 46). Это резко ограничило власть олигархии и усилило демократические элементы карфагенской «конституции». После этого и стала возможной та политическая обста-

''' И. Гусе [338, с. 217—232] пытается доказать, что титул гЬ («вели
кий») и означает «квестор». Это едва ли приемлемо. Скорее всего гЬ означает
"•шин совета». Также едва ли можно принять другое утверждение В. Гусса —
и тм, что в Карфагене было не два, а четыре суффета [337, С- 427—433]. Это
и|нггшюречит недвусмысленному указанию Непота. 103

новка, которая сложилась в Карфагене накануне и во время III Пунической войны, когда массы приобрели решающее значение в жизни государства и на гребне массовых движений к власти стали приходить демагоги тина Гасдрубала ( App . Lib . Ill ; ср. Polyb . XXXVIII , 2, 7-12). Само появление таких демагогов отражало кризис карфагенского социального и политического строя. Ход истории не позволил узнать, как этот кризис мог быть преодолен: в результате III Пунической войны Карфаген был разрушен и карфагенское государство перестало существовать.

Во время этой войны карфагеняне оказали героическое сопротивление римлянам. Это долгое сопротивление ноказало не только горячее стремление карфагенян сохранить свободу, но и наличие у них военных традиций и воинского умения. Со времени военной реформы Магона ( Inst . XIX , 1, 1) в пунической армии широко использовались наемники. Кроме них к военной службе привлекались ливийские, а во время II Пунической войны и иснанские подданные Карфагена ( Diod . XIII , 54, 1; Liv . XXIII , 29, 4 и др.), а также вспомогательные части союзных и вассальных царьков (например, Diod . XX , 38, 1). Однако все это не означает, что карфагенские граждане не привлекались к военной службе. В рассказах Диодора о войнах в Сицилии постоянно упоминаются сражающиеся граждане Карфагена ( XI , 1, 5; XIII , 44, 8; 80, 3; XIV , 75, 2-4 и т. д.). Воевали карфагеняне и в Африке, как, нанример, при вторжении Агафокла ( Diod . XX , 17, 2). Из них формировался «священный отряд» ( Diod . XVI , 80, 4; XX , 10, 6; 11, 1; 12, 3). Воевали они и в других формированиях, служили и во флоте. Иначе трудно ноннть ту горячую речь, с какой, но Полибию ( I , 27, 1), обратились к морякам карфагенские стратеги неред битвой нри Эк-номе, нризыван спасти родину [398, т. П, с. 135—136].

Карфагеняне, служившие в армии, играли во время походов и политическую роль, как свидетельствует договор Ганнибала с Филиппом V , в котором среди контрагентов македонского царя упоминаются «все карфагеняне, воюющие вместе» с Ганнибалом ( Polyb . VII , 9, 1; 4). Видимо, они выполняли роль походного народного собрания, утверждавшего клятву своего высшего магистрата и сенаторов [45, с. 210]. Возможно, именно они именовались «народом лагеря» {' m mhnt ), от имени которого выпускались некоторые монеты во время войн в Сицилии [323, с. 737-739].

Из представителей карфагенской аристократии состоял, как

правило, начальствующий состав пунической армии, хотя

в этом нравиле могли быть исключения, как во время I Пуниче-

104 ской войны, когда верховное командование на какое-то время

было доверено наемнику — спартанцу Ксантипну ( Polyb . I , 32). Но подобные исключения только подтверждают правило. \\ принципе карфагенская олигархия, вынужденная отдавать в руки полководцев такую опасную силу, как армия, к тому же в значительной степени состоящую из наемников, связанных не с государством, а только с командиром, боялась тиранических поползновений стратегов, контролировала их, посылая своих представителей для контроля за ними, жестоко наказывала их в случае малейшей нровинности, часто ставила во главе армии двух равноправных командиров, ненавидящих друт друга 1204, с. 205-206; 313, т. II , с. 421-422; 398, т. II , с. 69-72]. Мы видим, таким образом, что карфагенские граждане Пыли представлены на всех ступенях вооруженных сил реснуб-лики: от рядовых бойцов до командующих. Это существепно дополняет наши знания о политической структуре Карфагена, так как в древности поенная служба была неразрывно евнзана с политическим статусом.

Карфагенский полис и Карфагенская держава

Подводя итог рассмотревию социальной и политической струк
туры Карфагена, необходимо отметить следующие моменты.
Карфаген нредставлял собой гражданскую общину, не под
чиняющуюся какой-либо верховной власти вне ее самой. Рядом
с общинным сектором экономики не отмечено никакого другого
гектора. Граждане владели землями па территории хоры именно
как граждане Карфагена. Основной эксплуатируемой силой
были захваченные на войне или купленные рабы, а также
зависимые ливийцы. Нет сведений об эксплуатации сограждан
(намек на нее, правда, может содержатьси в жертвоприношении
уЫ, но это всего лишь единственный намек). Хотя внутри
гражданского коллектива фактически существовали две
группы — «могущественные» и «малые», но >ее вместе они
противостояли негражданам, в том числе разлита^ш_категориям
полузависимого, зависимого и рабского населетгаГв принципе
нпрхшшой властью обладал народ Карфагена, который осу
ществлял ее через народное собрание, и официально любой
гражданин мог быть избран в советы или магистратом, если
он обладал «достоинством» и, главное, богатством. Граждан
могли привлекать к военной службе. Политическим строем
Карфагена, за исключением краткого начального периода, была
регпублика^Все эти черты в той или иной степени отмечаются
гопрсменньгаи советскими историками как признаки нолиса
liili , г. 4-15; 94, с. 3-7; 95, с. 7-10; 87, с. 18-41]. 105

Итак, можно говорить о том, что Карфаген представлял собой полис, т. е. ту форму социально-экономической и политической организации рабовладельческого общества, которая и определила собой античный путь его развития. Это, внрочем, чувствовал уже Аристотель, который выделил Карфаген из общей массы «варварских» государств и использовал примеры из его государственного устройства, а иногда и истории наряду с нримерами из жизни греческих полисов в теоретическом сочинении о полисе — «Политике».

Карфагенский полис обладал своими характерными чертами. Первая заключалась в том, что этот нолис был аристократическим. И сближения карфагенского политического строя со спартанским и критским, неоднократно встречающиеся в «Политике», кажутся совершенно обоснованными. Вторая черта связана, возможно, с восточным происхождением Карфагена. Это проявилось и в нерасчлененности судебной власти, принадлежавшей, видимо, всему «сословию судей», и в существовании таких политических институтов, точное содержание которых было не совсем нонятно греко-римским авторам, как, нанример, должность суффета, для которой античные авторы не могли найти точного термина, адекватного содержанию, и в наличии «поселенцев», аналогичных малоазийским нарекам и библейским герам. Третьей характерной чертой, присущей, однако, не только Карфагену, было то, что этот полис стоял во главе обширной державы.

Карфагенская держава имела довольно сложную структуру. Ее ядро составлял сам Карфаген со своей хорой. Эта хора, расположенная в Африке непосредственно за стенами города, делилась на отдельные территориальные округа («земли» — ' rst ). Во главе такого округа стоял особый чиновпик — «тот, кто над землей» (' s ' I ' rs ) [198, с. 1258а—1265]. В состав таких округов входило несколько общин; так, «земля» Тугги насчитывала 50 общин, которые Аппиан ( Lib . 68) называет городами. Надписи уже римского времени сообщают о сохранении в некоторых из них пунических институтов, как в Тугге, где встречаются суффеты (по крайней мере почетные знаки суффетов) и следы такого древнего восточного установления, как собрание представителей «ворот» города [479, с. 218—222]. Возможно, что те же органы самоуправления существовали в Тугге и в других подобных городах карфагенской хоры и нод властью Карфагена. Но надо думать, что их самоуправление было поставлено под контроль карфагенских представителей. Аристотель ( Pol . II , 8, 1273 b ; VI , 4, 1320 b ) упоминает о посылке из Карфагена людей для управления городами (ел;! тас, лЬХещ) и в окрестные места 106 ( nQog xdg ледюиабад). Под носледними, как кажется, надо

понимать именно общины хоры. Такие представители обладали довольно значительной властью и доходили до нроизвола: судя по словам философа, целью таких назначений было дать возможность бедным гражданам обогатиться. В таких городах могли стоять также карфагенские гарнизоны, командиры которых носили, видимо, титул rb nwtr [295, с. 89—90].

Возможно, что с расширением Карфагенской державы в состав хоры включались и внеафриканские владения. Может быть, юридически в ее состав вошли города, основанные и Испании Баркидами, прежде всего Новый Карфаген, их столица. О его положении можно судить по данным античных авторов. В этом городе постоянно находился карфагенский гарнизон, состоящий из тысячи ( Polyb . X , 21, 2), а по Аппиану ( Hisp . 19), даже из десяти тысяч человек. Из рассказа Полибия о падении Нового Карфагена ( X , 12—-19) видно, что жители города не были вооружены. Только во время нападения римлян командир гарнизона вооружил около двух тысяч граждан, а остальные стояли на стенах, сбрасывая штурмовые лестницы римлян и кидая в них бревна и другие предметы. Такое положение, когда граждане оставались безоружными, а в городе находились постоянные войска, сказывалось и на управлении городом. Ничего неизвестно о городских магистратах (хотя, как мы видели, среди них были люди, считавшиеся гражданами города). Монеты, чеканившиеся в Новом Карфагене, выпускались не городом, а Баркидами; Магон, командир карфагенского гарнизона, назван Полибием тета-ум^етос; ел! тт|с; лЬХеао, («поставленный над городом»). Возможно, это является нереводом пунического ' s '1 qrt — «тот, кто над городом». При этом надо заметить, что термин Полибия схож с аристотелевским. Видимо, такое же положение складывалось и в других городах, куда посылались карфагенские наместники.

Вероятнее всего, в хору была включена и завоеванная и VI — IV вв. до н. э. часть Сардинии. Как уже отмечалось, система крепостей отделяла ее от свободной территории. Какому режиму было подчинено местное население острова, не-и л постно. Финикийские же города пользовались автономией |/|17, с. 139].

С Карфагеном были тесно связаны его колонии. Такие полонии осуществляли надзор над окружающими землями, но многих случаях имели важное экономическое значение, будучи центрами торговли и ремесла, служили резервуаром для поглощения «излишков» неимущего гражданского населения. Возможно, колонии пользовались определенными привилегиями, но административно подчинялись метрополии, посылавшей туда своего резидента [106, с. 65, 97]. Одной из таких №7

колоний был Эбес. Эта колония обладала собственными вооруженными силами, судя но событиям 217 г . до н. э., когда Эбсс оказал упорное сопротивление римлянам, пытавшимся его захватить ( Liv . XXII , 20, 7 — 9). Видимо, колонисты не были обязаны поставлять солдат в карфагенскую армию, но в случае необходимости помогали метрополии, как это было в 206 г . до н. э., когда эбеентане нредоставили прибывшему туда полководцу Магону продовольствие, оружие и молодежь для пополнения флота ( Liv . XXVIII , 37, 4). Чеканил Эбес и свою монету [516, т. I , с. 60 — 62]. Можно ли, однако, распространять это положение и на другие карфагенские колонии? До сих пор нет следон местной чеканки в нрочих колониях Карфагена. Перед II Пунической войной Ганнибал послал в столицу войска из городов метагонитов ( Polyb . Ill , 33, 13). Это карфагенские колонии, расположенные в Метатониях, т. е. на нобережье Африки, к западу от собственно карфагенской территории [373, стб. 1259]. На основании этого можно судить, что некоторые карфагенские колонисты участвовали в военных мероприятиях метрополии. В дошедших до нас официальных правовых документах, какими являются договоры Карфагена с Римом и Ганнибала с македонским царем, колонисты не упоминаются. Возможно, что колонии специально не выделяются, а рассматриваются как часть самого Карфагена. И в таком случае нонятие KVQ ю i Кадх r |6 ovio i («госнода карфагеняне»), упоминаемое в договоре с Филинном V ( Polyb . VII , 9, 5), охватывает и граждан Карфагена, и граждан колоний.

В состав Карфагенской державы входили и старые колонии Тира. Некоторые из них, как Утика в Африке, Гадес и другие города в Иснании, Коссура на острове между Африкой и Сицилией, занимали особое юридическое положение, официально считаясь равноправными с самим Карфагеном. Гадес выпускал свою монету, имел флот и какой-то род гражданской милиции [99, с. 37; 106, с. 97]. Какие-то войска, может быть, имела и Утика, если она использовала именно их для изгнания карфагенского гарнизона во время Ливийской войны ( Polvb . I , 82, 10).

Другие старые финикийские города юридически занимали более низкое положение. Видимо, они в первую очередь подразумеваются нод подчиненными карфагенянам и имеющими с ними одинаковые законы ( Polyb . VII , 9, 5). В эту категорию, возможно, входили и элимские общины Сицилии, в свое время, как мы видели, добровольно подчинившиеся Карфагену. Эта группа, таким образом, охватывала некоторые местные и финикийские общины Сицилии, Сардинии, Африки и островов. 108 Возможно, жители таких африканских общин и назывались

ливо-финикийцами [282, стб. 202] 14 . Они пользовались определенными привилегиями, в частности имели право на брак с карфагенянами ( I ) iod . XX , 55). Их нолитическое устройство копировало карфагенское. Так, мы находим «народ» fin ) в Гав-лосе ( IFPCO Malta 6), Битии ( IFPCO Sard . Npu 8, 1),Хадрумете { KAI , 99), Лептисе ( KAI , 119) и других городах. Во многих городах, таких, как Панорм, Эрике, Таррос, Каларис, Лептис и другие, встречаются суффеты ( KAI , 119, 120; IFPCO Sard . 36, 5) [245, стб. 648; 313, т. II , с. 290-293]. Интересна надпись из Тарроса в Сардинии ( IFPCO Sard . 32), в которой датировка дается по суффетам Карфагена, хотя в ней упоминаются и суффеты самого Тарроса. Все это оправдывает их официальное наименование имеющих одинаковые законы с карфагенянами.

Надо, однако, сказать, что официальное положение и подлинная роль всех этих городов в Карфагенской державе не всегда совпадали. При юридическом равноправии Утики и Карфагена, например, первая, несомненно, подчинялась второму. Она практически была лишена и возможности самостоятельной внешней торговли, не говоря о внешней или военной политике. Над городами Тяготел тяжелый финансовый гнет. Ливии ( XXXIV , 62, 3) сообщает, что Лентис давал карфагенянам десять талантов. Это, естественно, вызывало недовольство. И не раз, например, Утика выступала против столицы. Острое торговое соперничество существовало между Карфагеном и Гадесом. Последний попал под власть Карфагена не добровольно, а был захвачен штурмом. И в решающий момент, когда военные действия во время II Пунической войны шли уже на юге Испании, он не впустил карфагенскую армию и сдался римлянам ( Liv . XXVIII , 37). Судя по договору Карфагена с Римом (см. выше), африканские, сардинские и испанские владения первого представляли зону монопольной карфагенской торговли, и только сама столица могла торговать с другими государствами.

Совершенно иное положение сложилось в Сицилии. В условиях постоянных и далеко не всегда успешных войн, которые карфагеняне вели на этом острове, они были заинтересованы в лояльности местного, населения. Поэтому Сицилия оставалась открытой для торговли других государств, в частности Рима, что было выгодно сицилийским финикийцам. Финикийские и элимские города Сицилии чеканили собственную монету, имели армию, вели прибыльную торговлю с греками, этрусками, римлянами. И они отвечали Карфагену не только лояльностью,

к Впоследствии под этим словом могло подразумеваться смешанное насе
ление, какое, например, появилось в Лептисе ( Sal . Ing . 78) (ср. [106,
с. 96-97]). 10 9

но и стойкостью. Достаточно вспомнить о героической, хотя и неудачной обороне Мотии [313, т. II , с. 292—298; 331, с. 93-94].

Следующей категорией, отмеченной в договоре с Филиппом V , были племена и города, находившиеся в подданстве у карфагенян ( KaQXTi ^ ovitov vnix , ooi ). Это были ливийцы, жившие вне хоры, подчиненные племена Испании и Сардинии. Они, по-видимому, находились в разном положении. В дела большинства подданных карфагенское правительство не вмешивалось, сохраняя старую племенную (в некоторых случаях, как в Южной Иснании, государственную) структуру, ограничиваясь взятием заложников, как в Испании. Иногда же, когда это было особенно важно, карфагеняне ставили нодданных под «прямое» управление: так сделал Ганнибал с племенем баргусиев в Северо-Восточной Иснании [102, с. 87]. Но все они привлекались насильственно к военной службе. Это с несомненностью засвидетельствовано для ливийцев ( Diod . XIII , 44, 1; 54, 1), в последние десятилетия III в. до н. э. — для балеар ( Liv . XXVIII , 37, 9) и народов Южной и Юго-Восточной Иснании ( Polyb . Ill , 33, 8-9; Liv . XXI , 21, 11-13; XXIII , 29, 4; XXVIII , 12, 13).

Подданные облагались тяжелым налогом, который к тому же можно было произвольно увеличивать, как это было во время I Пунической войны ( Polyb . I , 72, 1 — 2). Точный размер этого налога неизвестен, но во время войны он достигал (носле увеличения) половины урожая. В Сицилии он составлял '/ю доходов с нолей ( Diod . XIII , 59, 3). Но надо учесть, что сицилийские общины находились в более выгодном по сравнению с другими положении. В той же Сицилии налогом облагались не отдельные владельцы, а целые общины, которые уже сами распределяли фискальную тяжесть между своими членами [110, с. 248; 255, с. 271]. То же, по-видимому, имело место и в Испании, так как Полибий ( III , 13, 7) пишет об обложении денежным сбором Алтеи и других городов (а не их жителей). Такой же нринцип применялся и в Африке, по крайней мере но отношению к тем общинам, которые Полибий { I , 72, 2) называет городами. Жестокий налоговый гнет, тяжелая обязанность проливать кровь за интересы господ, произвол карфагенских чиновников — все это вызывало лютую ненависть к Карфагену. И ливийцы, и сардинцы, и испанцы не раз восставали против Карфагенской державы, самое крунное из восстаний охватило все карфагенские владения носле 1 Пунической войны.

Наконец, карфагеняне в той или иной степени властвонали

и над «союзниками». Последние упоминаются во II римско-

карфагенском договоре и в договоре Ганнибала с Филинпом V

НО ( Polyb . Ill , 24, 3; VII , 9, 5). Они управлнлись самостоятельно,

по были лишены внешнеполитической инициативы (в нри-неденных договорах от их имени выстунает Карфаген) и должны Пыли ноставлять контингенты в карфагенскую армию. Их попытка уклониться от подчинения карфагенянам рассматри-налась как мятеж ( Diod . XX , 38, 1). На них накладывалась подать ( Diod . XXV -, 10, 3), их верность обеспечивалась заложниками ( Diod . XXIV , 10, 2). Однако понятие «союзники» било довольно широким. Как полагают некоторые исследователи, подобные отношения устанавливались только с теми союзниками, которые жили в непосредственной близости от границ Карфагенской державы [61, с. 41]. А чем дальше от них, тем самостоятельнее становились местные царьки, династы, нле-мена. Видимо, взаимоотношения пунийцев и их «союзников» нарьировались в зависимости от конкретных обстоятельств. Коли в 230 г . до н. э. зять Гамилькара Гасдрубал силой нривел ¦ и покорность союзных нумидийцев, уничтожив восемь тысяч ирагов, захватив десять тысяч и наложив на остальных подать ( Diod . XXV , 10, 3), то в 204 г . до н. э. другой Гасдрубал, сын Гисгона, был вынужден выдать свою дочь замуж за нумидий-гкого царька Сифакса, чтобы обеспечить его верность ( Liv . XXIV , 23, 3), ибо Сифакс вел себя самостоятельно и даже питался играть посредническую роль в римско-нунической койне. Подлинными союзниками (а не подданными, чье положение прикрывалось таким названием) были во времена II Пунической войны илергеты в Иснании ( Polyb . Ill , 76, 6).

На весь этот сложный конгломерат городов, народов и племен, вероятно, накладывалась сетка территориального деления (может быть, подобно фискальным округам Афинского морского союза). Так, вполне вероятно, особый округ образовывали так называемые Эмпории с центром в Лентисе ( Liv . XXXIV , 62, 3), и в этот округ входили как финикийские города, так и территории, населенные местными жителями [313, т. Л, с. 128 J . Другим таким округом могли быть Метагоиии, о которых уже упоминалось и которые охватывали земли, расположенные и первую очередь на побережье, к западу от Карфагена и его хоры. В качестве особых округов, вероятно, можно выделить африканские земли вблизи самого Карфагена, Сардинию и Иенанию.

Выше говорилось, что после свержения Магонидов и до 195 г . до н. э. юридических изменений в структуре политической нласти Карфагена не произошло. Но на «втором этаже» этой структуры такие изменения все же имели место. Во время I Пунической войны впервые (после ликвидации господства потомков Магона) встречаем в Африке стратега, выполняющего гражданские функции; собирающего налоги и нодати ( Polyb . I , 111

72, 2—3). Вероятно, в это время в практику Карфагенской державы входит институт стратегии, аналогичный эллинистическим, с сосредоточием в одних руках военной и гражданской власти над определенной областью [145, с. 160—161; 146, с. 91—92; 170, с. 657 —658 J . Первым известным таким стратегом перед началом Ливийской войны был Ганнон ( Polyb . I , 67, 1). Аналогичным было, вероятно, ноложение боэтарха, как его называет на греческий манер Полибий ( I , 79, 2), в Сардинии [417, с. 139]. Это ноложение распространялось и на более низких должностных лиц. Так, в начале II в. до н. э. некий Карталон в Африке был и командиром отряда, и наместником какой-то территории, видимо, округа, «земли» (Арр. Lib . 68).

По-видимому, с юридической точки зрения от этого нового вида стратегии не отличалась и власть Баркидов в Иснании, где фактически сложилась почти независимая от центрального нравительства держава, охватывающая карфагенские владения на Пиренейском нолуострове и управляемая в течение многих лет представителями одной семьи Баркидов — Гамилькаром, его зятем Гасдрубалом и сыновьями Ганнибалом и Гасдрубалом. Официально при полководцах находились члены карфагенского совета ( Pol . X , 8, 1; Liv . XXVI , 51, 2), им отдавал распоряжения совет ( Liv . XXIII , 27). Однако фактически они действовали самостоятельно [142, с. 90-98; 199, с. 755; 204, с. 206-212; 334, с. 356—357; 520, с. 169—1701. Можно нривести много нримеров их самостоятельности, среди них заключение Гасдрубалом договора с Римом ( Polyb . II , 13, 7; Liv . XXI , 2, 7; Арр. Hisp . 7) и выпуск собственной серебряной и бронзовой монеты [143, с. 57; 391, с. 369-371; 475, с. 249, прим. 18, с. 252-253, нрим. 30 и табл. 5—14 на с. 42 — 43; 498, с. 566 — 567]. Интересен сам снособ наследования власти: Гасдрубал встал во главе армии после гибели Гамилькара по воле народа ( Polyb . Ill , 13, 3; Liv . XXI , 2, 4; Арр. Hisp . 6; Diod . XXV , 2); Ганнибала избрали носле смерти Гасдрубала сами воины, а народ лишь утвердил этот выбор ( Liv . XXI , 3, 1; Polyb . Ill , 13, 4; Арр. Hisp . 8; Hannib . 3); Ганнибал же, двинувшись походом в Италию, просто оставил в Иснании брата ( Polyb . Ill , 33, 6; Liv . XXI , 22, 1), и мы ничего не знаем о реакции в столице. Можно говорить, что Баркиды едва ли имели нолномочия, каких не было ни у кого до сих пор, но осуществляли их самостоятельно. Этому способствовали тесные связи Баркидов с армией, с «демократической» группировкой в самом Карфагене и, наконец, с населением Испании, включай и местных жителей, и тирских и карфагенских колонистов, в том числе граждан основанных ими городов. Гасдрубал был даже провозглашен подчиненными 112 иберами «царем» или стратегом-автократором ( Diod . XXV , 12),

и это положение как будто распространялось и па его преемников [102, с. 81—92].

Таким образом, в Испании мы наблюдаем качественно новое явление. Здесь фактически возникает новое политическое образование, для которого характерна сильная власть нравителн, опирающегося в нервую очередь на армию, а также на значительные слои местного населения, причем сама власть обусловлена в основном фактом завоевания. При этом Баркиды (начиная с Гасдрубала) пытаются нривлечь в правящие круги испанцев, как финикийцев, так и местных жителей. Чеканя монеты, они помещают на них изображение бога Мелькарта, столь почитаемого в тирских колониях в Испании, особенно в Гадесе (правда, под видом этого бога они дают собственные портреты). 1>той же цели служат браки Гасдрубала и Ганнибала с испанскими женщинами ( Diod . XXV , 12; Liv . XXIV , 41, 7), а также провозглашение Гасдрубала стратегом-автократором иберов, что позволило карфагенскому нолководцу встать во главе союза племен и государств Пиренейского полуострова. Все эти черты роднят державу Баркидов с эллинистическими монархиями Восточного Средиземноморья. Тот факт, что баркидские монеты чеканились но эллинистическому образцу и на некоторых (пони димому, монетах Гасдрубала) профиль увенчан царской диадемой [204, с. 211], говорит о нонимании и самими Еар-к идам и своей схожести с диадохами. Однако между державой Паркидов и эллинистическими государствами была немало-нажная разница: нервая возникла в рамках Карфагенской республики и юридически подчинялась центральному правительству, причем это подчинение становилось реальным и все более сильным по мере военных неудач баркидской армии.