Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II

ОГЛАВЛЕНИЕ

2. Европа и Средиземное море

От Черного моря до пролива Гибралтар севернее Средиземного моря располагаются земли Европы. В данном, как и в других подобных случаях, историк, желающий провести точные границы, встречает большие затруднения, чем географ. «Европа — понятие неопределен ное», — писал Анри Озе. Существа, населяющие этот расколотый или раздробленный мир, его территории отягощены различным историче ским наследием. Средиземное море немало способствовало этому рас колу, в той мере, в какой его влиянием пронизан юг Европы. Море при тягивает к себе континент и дробит его по своей прихоти.

Перемычки и меридиональные дороги

Массив европейских земель, отделяющий голубые средиземно морские воды от других средиземных морей, расположенных на севере — Балтийского, Северного моря и Ла-Манша, — этот массив становится все уже по мере продвижения на запад. Его перерезает ряд меридиональных дорог и естественных перемычек, по сей день играющих первостепенную посредническую роль: русский перешеек, польский перешеек, немецкий и французский перешейки.

На западе Европы Иберийский полуостров располагает подобны ми же поперечными путями сообщения, но они ориентированы с запада на восток, они тянутся от моря к океану: это дороги, ведущие из Барселоны в Наварру и в баскские провинции вдоль Эбро, а также пересекающий весь полуостров путь из Валенсии в Медину Дель Кампо и в Португалию; кроме того, сухопутные дороги из Аликанте и Малаги в Севилью 67 , которые короче морских и позволяют не заходить в Гибралтар. Но эти испанские дороги в данный момент нас не интере суют. Особенности их расположения заставляют возвращаться к вечному вопросу: является ли Испания полноправной частью Европы? Восполь зуемся лучше линией водораздела, проводимой геологами от Бискай ского залива до Кавказа. На наш взгляд, решение подлинной проблемы взаимоотношений Европы со Средиземным морем кроется в рассмотрении путей, лежащих на север от этой линии. Решение подлинной проблемы или, лучше сказать, целого ряда подлинных проблем.

Дело в том, что Европа, лежащая на север от средиземноморского пространства, вовсе не однородна, если она так сильно противится влиянию, исходящему от земель Средиземноморья. По сравнению с южными садами и виноградниками она представляется преимущест венно страной густых лесов 68 , открытых равнин, лугов, широких судоходных рек; плодовые деревья и кустарники, залог средиземноморской жизни, для нее являются исключением. На широких европейских про странствах господствует колесный транспорт, так что Дантышек, путе шествующий из Антверпена в Брюгге и Кале осенью 1522 года, записывает, естественно, следующее: ex Antverpia per currus ut hic fieri solet 69 . На юге, напротив, преобладают вечные караваны мулов. Будущая королева Испании Елизавета Валуа и ее свита, прибывшие в своих каретах и со своим багажом на испанскую границу в январе 1560 года, пересаживаются на мулов, вереница которых должна была доставить их в сердце полуострова 70 . То же самое было на полстолетия раньше, в 1502 году, во время первого визига в Испанию Филиппа/ I / Красивого.

Север — страна пива и вообще приготовленных из перебродившего зерна напитков. Об этом говориться уже в «Германии» Тацита. В XVI веке первые пивоваренные заводы были построены в Констанце 71 ; доминикан цы ввели в употребление пиво в Лотарингии; вскоре, как свидетельст вуют народные песни, оно проникло и в Англию, одновременно

Из Антверпена едем на повозке, как здесь принято

262

с хмелем — что само собой разумеется — и с Реформацией 72 . Венецианский секретарь, посланный зимой 1590 — 1591 годов в Данциг для закуп ки хлеба, Марко Оттобон, высказывает удивление по поводу прибытия с наступлением лета двух сотен голландских кораблей, плохо оснащенных и вооруженных, за грузом второсортного зерна, gli grani per birra *.

Для средиземноморского жителя в диковинку эти страны (и не только Польша), где вино является предметом роскоши и стоит немыс лимые деньги. Оказавшись в 1513 году в Нидерландах, Баярд держал там открытый стол, хотя и не имел большого состояния, но «в какой-то день он потратил на вино 20 экю» 73 . Если чужеземец, попавший в эти места, является выходцем из Средиземноморья, их обычаи кажутся ему грубыми, лишенными изысканности, а их жители — варварами. Часто добропорядочными «варварами», весьма набожными (как Германия накануне Лютера 74 или Нормандия во времена Франциска I ) 75 ; честными (тот же Марко Оттобон говорит, что в Польше можно путешествовать Того in mano senza pericolo di essere offeso ). Еще одно преимущество этих мест в том, что жизнь здесь дешевле, чем в Италии. В Данциге, за мечает наш венецианец, «я, можно сказать, пировал утром и вечером за два талера в неделю на человека» 76 .

Но не станем обобщать. Средиземноморье нельзя считать только областью преобладания вьючных животных, так же как и расположен ные севернее европейские страны, — это не только страны пива и ко лесных повозок. Во Франции, да и в других местах значительная часть перевозок приходится на долю вьючных животных. Кареты зачастую встречаются только поблизости от городов, в узких границах пригород ных дорожных сетей. Но подобными же особенностями отличаются и многие средиземноморские страны. Кроме того, и в Средиземноморье есть отсталые местности, где царят добрые нравы и низкие цены.

Повторим: европейская среда неоднородна. Цивилизованность про никает сюда разными путями и в разное время; очень раннее южное влия ние несет на себе бесспорно средиземноморский отпечаток; позднее усили вается воздействие христианского Запада, идущее вдоль линии параллелей — как по морским путям (об этом свидетельствует распростра нение любекского права в Балтии), так и по суше (магдебургское право распространяется медленнее, но гораздо дальше и настойчивее).

Зерна для пива.

Не пряча золото, без всякой опасности.

Следовательно, на европейской сцене перед лицом средиземно морского мира предстают совершенно разные по своему происхождению, по уровню своего культурного и экономического развития стра ны, народы и цивилизации. Отличаясь друг от друга своим возрастом и характерным обличьем, они в разной степени испытывают на себе при тягательную силу Средиземноморья.

В целом следует говорить, по меньшей мере, о четырех группах европейских стран, образующих континентальные перемычки по линии меридианов, о четырех исторических коридорах, каждый из ко торых имеет более или менее прочные связи с теплым морем, несущим богатство. Они связаны также между собой, что вносит дополнитель ную трудность в их изучение.

Русский перешеек: к Черному или Каспийскому морю

Нетрудно объявить и даже продемонстрировать, что в XVI веке не существовало русской перемычки, перешейка, который был бы свя зующим звеном и проводником мощных обменных процессов со Средиземноморьем. По пустынным пространствам южной России разъез жают только кочующие шайки крымских татар, которые легко перено сятся на своих быстрых конях к границам Северного Кавказа или на берега Каспийского моря, под стены Москвы — они сожгли ее в 1571 году 77 — или в долины Дуная, которые они подвергают безжалостному разру шению 78 . В конце XVIII века русская колонизация застает здесь все то же необъятное безлюдное пространство, по которому бродят немногочисленные воинственные кочевники в сопровождении верблюжьих и лошадиных стад 79 .

Набеги этих хищников столь же мало способствует заселению бес крайней степи (где нет ни одного города), как плавание корсаров — оживлению морских сообщений. Из-за них эти земли опасно посещать. Великий князь, подчинивший себе казанских и астраханских татар, не может справиться с южными татарами, опорой которых является Крым, со стороны суши защищенный горами, и турки, владеющие здесь несколькими крепостями (в том числе и Каффой). Турки вооружи ли татар ружьями и пушками, лишив русских единственного возможно го для них преимущества 80 . В то же время татары благодаря своим набегам снабжают дома и поля турок работниками и слугами славянского происхождения. Огромное количество русских и иногда польских

264

рабов прибывает с их помощью в Константинополь, где они продаются по невысокой цене 81 . Эти походы за живым товаром имеют такой размах, что Джованни Ботеро в 1591 году называет их в качестве одной из причин малонаселенности Руси 82 . Нехватка людей, объясняет, возмож но, и то, что русские в XVI веке решаются подступить к берегам Черного моря: они довольствуются тем, что сами вторгаются в эти безлюдные степи зимой, когда скованные льдом реки не мешают продвижению войск. В начале XVII века русские беглые, казаки, искатели приключе ний типа гайдуков или ускоков, снаряжают легкие лодки и наносят удары по турецким коммуникациям на Черном море. Уже в 1602 году «польские» казаки курсировали на своей галере в устье Дуная 83 .

Если русские не проявляют особой активности на юге, то это связа но с тем, что они не прилагают больших усилий на этом направлении. Их привлекают экономические успехи Балтики 84 , от которой они отде лены первобытным северным краем, и европейские страны, располо женные неподалеку от них на западе: Польша и Германия. Наконец, их внимание приковано к Каспийскому морю и обращено в сторону Персии. Юго-запад, а не юг является сферой их жизненных интересов.

Русь — это еще не Европа 85 , но в эту эпоху она европеизируется. Пересекая Альпы, через Чехию и Польшу с Запада до Москвы до бираются итальянские архитекторы и строители, проектирующие здесь церкви с куполами-луковицами. С Запада сюда приходит секрет изготовления пороха. Поляки постоянно жалуются на связанные с этим опасности 86 . Когда царь в 1558—1581 годах 87 прибрал к рукам Нарву, открыв себе таким образом «окно» на Балтику, у польского коро ля появились новые поводы для беспокойства по поводу возможных действий Московита. Единственный способ обуздать его он видит в том, чтобы не выводить его «из состояния варварского невежества». Поэто му горожане Данцига, задержавшие английские корабли, направляв шиеся «в Нарву» 88 , поступили правильно, пишет король Сигизмунд королеве Елизавете 6 декабря 1559 года. Тяжба по этому поводу затя нулась и не ограничилась одними англичанами. В июне 1570 года фран цузский корабль из Дьеппа, «Эсперанс», шедший в Нарву, был за хвачен данцигскими псевдо-корсарами 89 . В 1571 году герцог Альба пре достерегал германский рейхстаг от продажи пушек и вооружений за клятым врагам немцев и, быть может, всех христиан 90 . Эти и некоторые другие факты показывают, что центр тяжести русской экономики

265

постепенно смещается на север, но важность для нее сохраняет юг в широком смысле, в особенности юго-восток.

Москву посещают греческие, татарские, валашские, армянские, персидские и турецкие купцы 91 . Важнейший путь сообщения представ ляет собой Волга: к низовьям спускаются войска, артиллерия, зерно; вверх по течению идут соль и сушеная осетрина 92 . После занятия русскими Казани и Астрахани в 1551—1556 годах 93 все течение реки ока залось под их контролем, и кратковременные помехи постоянному товарообмену создавали только набеги казаков и ногайских татар 94 . Ко гда турки с помощью татар попытались продвинуться к Астрахани (они рассчитывали проложить канал от Дона к Волге и таким образом орга низовать снабжение своей армии, воюющей в Персии, через Каспий ское море) 95 , эта затея обернулась неудачей в 1569—1570 годах ввиду усиленного сопротивления русских. Этот южный выступ обеспечивает Московии связь с кочевниками на юго-востоке и с Персией, а также раз витие ее старинного денежного хозяйства: дань серебром царь получа ет со своих южных провинций, в то время как из северных областей в казну поступают часто только меха и кожа 96 . Впрочем, меха являются важной статьей русской торговли на Балканах, в Константинополе и Персии 97 , после того как в 1570 году благодаря посольству Новосильце ва произошло улучшение русско-турецких отношений 98 .

С точки зрения общей истории интереснее всего продолжавшиеся с 1556 по 1581 год попытки англичан установить связи уже не через Черное море (к чему покушаться на хорошо охраняемый внутренний водоем турок?), но через Каспийское. Эта была серьезная заявка на то, чтобы обогнуть Средиземное море не по водному пути, как это сделали португальцы в 1498 году, а по смешанному сухопутному и морскому маршруту 99 .

В самом деле, в середине столетия английские суда покидают Сре диземное море, и при этом английские купцы лишаются тех преиму ществ торгового обмена с Востоком, которые обеспечивали средизем номорские плавания. Стремление англичан принять участие в выгодной торговле с Индией, которая оставалась монополией стран Среди земноморья и Иберийского полуострова, еще более возросло. Лондонское товарищество Merchants Adventurers * направляет торговые и раз ведывательные суда в арктическую зону в надежде открыть новый путь

Торговых предпринимателей.

266

и осуществить кругосветное плавание Магеллана вдоль северных бере гов. Один из этих кораблей под командованием Ченслера в 1553 году случайно пристал к берегу в бухте Святого Николая, недалеко от Архангельска. Это событие не осталось без последствий, и вскоре богатства здешнего края: воск, китовый жир, меха, льняное полотно, пенька, моржовый клык, лес и треска потекли в Англию в обмен на серебро и сукна.

Вскоре после этого Moscovie Companie убедилась в том, что, прой дя через русские земли, можно осуществить первоначальный проект: по Каспийскому морю добраться до пряностей, перца, шелка... В 1561 году английский агент прибыл в Персию со своим товаром, и вскоре по добные путешествия стали регулярными. В течение нескольких лет всевозможные восточные диковинки свозились к верховьям Волги, чтобы поступить затем на суда из Лондона, стоящие в заливе Святого Николая. Но так продолжалось всего несколько лет. Окончательный крах этого проекта был вызван политическими причинами, а также тем, что с 1575 года для англичан снова открылся прямой путь по Средиземному морю. Далекие путешествия к Каспийскому морю и в Персию потеряли для них интерес. Но они тем не менее продолжались: русские не могли отказаться от торговли с Персией, своим главным вос точным партнером 100 ; затем, с потерей Нарвы в 1581 году, усилилась их заинтересованность в торговых связях через Архангельск, остававший ся последним «окном», обращенным к великим странам Севера 101 ; сюда тотчас же устремились корабли голландцев 102 .

Вернемся к затее англичан. Конечно, ею не было охвачено большое количество товаров (хотя она принесла английским купцам неплохие прибыли и вызвала беспокойство у испанцев в Лондоне). Однако речь шла о проблемах средиземноморской жизни в целом, о трудности сооб щения между Атлантикой и Внутренним морем и о расширении досту па северян в Средиземноморье. Фактически в течение нескольких лет делались попытки наладить англо-средиземноморскую торговлю через посредство России. Планы авторов этой идеи были гораздо значительнее: речь шла о том, чтобы зайти с тыла, с одной стороны, португаль ской, с другой — сирийской торговле. В 1582 году в Лондоне еще обсу ждалось возможное англо-турецкое соглашение, которое позволило бы перевести маршрут торговли пряностями на Каспийское и Черное моря,

Московская компания.

поставив в ее центре Константинополь. Этот грандиозный проект на сей раз английской монополии был неосуществим по ряду причин. Любопытно, что, в свою очередь, отец Жозеф около 1630 года помыш ляет об использовании русского коридора 103 . Тут уже речь идет, разумеет ся, не о союзе с турками, а, наоборот, о том, чтобы подорвать их позиции и коммерческие привилегии. Этот проект, как и предыдущий, про ливает свет на значение ведущего в Левант русского перешейка и на особый интерес, который представляет исследование континентальных пространств для истории моря. Вспомним о той роли, которую играют те же русские торговые пути в Средние века 104 в некоторых занятных италь янских проектах, предшествовавших английскому эксперементу 105 , а так же в более поздних проектах 106 : при благоприятных обстоятельствах их осуществление смешало бы все карты средиземноморской торговли.

Эти торговые маршруты задают ритм русской экономики и сбли жают ее со всем мировым хозяйством. Это показано в одном современ ном исследовании о движении цен в русском государстве XVI века 107 . Их подъемы и спады связаны с общими колебаниями цен в Европе. Зная о существовании такой связи, можно предположить (оставаясь в пределах благоразумия), что некоторую ответственность за обширный спад XVII века несет внутренняя неустроенность России, в это время раздираемой смутами и преследуемой, по меньшей мере, с 1617 года внешними неудачами 108 . Невзирая на все эти перемены и на помехи, создаваемые волжской торговле нападениями казачьих шаек на отдель ные старицы (караваны ), Великий торговый путь не снижает своей активности благодаря перевозкам на речных судах, на вьючных живот ных, а зимой на санях 109 .

От Балкан к Данцигу: польский перешеек

Коридор, который мы называем польским, не ориентирован или в XVI веке уже не ориентируется на Черное море, он тяготеет к Балкан скому полуострову; несколько отклоняясь к западу, он ведет из балтий ских стран на Дунай и в некоторых случаях в Стамбул (а возможно, и далее). Следует ли полагать, что Черное море, из генуэзского сделавшись турецким, потеряло свою привлекательность для Польши? И да,

по

Франсуа Леклерк дю Трамбле (1577—1638), капуцин, соратник Ришелье. Неясно, откуда Бродель взял такое значение слова «старица».

268

и нет. Если активные до этого связи и прервались после взятия турками Каффы (1475 год), Килии (1484 год) и Белграда (1484 год) 111 , то следует принять во внимание и наступивший кризис левантийской торговли. Доля вины лежит и на татарах, из-за которых южные дороги сделались небезопасными. При этом торговля на дальних маршрутах, которые вели с XIII века от Черного моря, в особенности из Каффы, в Польшу и снабжали ее товарами с Востока, главным образом перцем и пряностя ми, стала иссякать.

Однако прежние связи сохранились: в середине XVII века Та вернье еще упоминает о повозках, перевозящих грузы от Варшавы до Каффы за 50 дней пути 112 . Впрочем, не следует переоценивать значе ния этих старых дорог, как и новых, которые открывают для Польши прямой доступ через Молдавию на Балканы, к турецким и левантийским товарам. Если на польской территории странным образом сформировалась зона свободной торговли, как ее называют, то есть область, на которой расположено минимальное число таможен и пунктов сбора дорожной пошлины, то нельзя забывать и об обширности ее про странства, своими размерами «в два раза превышающего Францию», как сказано в отчете епископа Валансского Карлу IX и Екатерине Ме дичи о польских делах (1572 год) 113 . Стоимость сухопутных перевозок здесь чрезвычайно высока. Проделав путь от Кракова до Вильно, ласт (2 т) зерна удваивается в цене 114 . Таким образом, приходится перевозить все что возможно по воде, использовать постоянные товарные потоки (например, перевозки соли) или возить малогабаритные и дорогостоя щие изделия. Все это создает определенные препятствия.

Ситуация в Польше напоминает московскую: здесь преобладает влияние агрессивной экономики Балтийских стран и рыночный спрос расположенных еще дальше Нидерландов, которые покупают пшени цу, рожь и продукты лесного хозяйства. Амстердам издалека диктует цены и влияет на состояние экономики 115 . В этих условиях роль Дан цига возрастает и одновременно остается ограниченной. Это самый процветающий и благополучный город «по эту сторону Датского про лива». Покупать выгоднее всего именно там, замечает в 1591 году один венецианец 116 , а не в маленьких местечках по соседству с Кенигсбергом или Эльбингом, «поскольку люди, с которыми здесь приходится иметь дело, более надежны, более богаты и не так невежественны, как в дру гих местах». В Данциге также относительно легко решается проблема денежных переводов, осуществить которые можно на чрмарке Святого

Доминика, устраиваемой в самом городе, или на ярмарках Святого Варфоломея в Гнезно и Святого Михаила в Познани. Подобные услуги оказывают и банковские конторы Нюрнберга, поручительство которых действует в Вене, Рославле, Кракове и в самом Данциге.

Однако ограниченность роли Данцига проявляется в том, что он вы ступает в качестве посредника в постоянно превышающем его возможности процессе, имея дело, с одной стороны, с отсталой экономикой Польши и соседних регионов, которую город эксплуатирует во имя священного принципа freie Handel und Kommercien , и, с другой стороны, с Амстерда мом, который диктует ему свою волю. Роль Данцига заключается в закупках зерна (а также других товаров, но в первую очередь зерна) на зимних ярмарках, устраиваемых в Торуни (Торн) и в Люблине. Поме щики продают здесь собранный урожай (намолоченное зимой зерно поступает на продажу после оттепели, в апреле — мае). Данциг складирует его, проверяет потребительские качества и торопится поскорее продать, поскольку речь идет в лучшем случае о хлебе прошлого урожая, который невозможно долго держать в амбарах. Sono bisognosi di danaro , прибавляет Оттобон, им нужны деньги для новых закупок, для повторных вложений, а также для переводов в звонкой монете в Нюрнберг, обычно под 3 проц. Не в этом ли причина скромности бары шей, получаемых данцигскими торговцами, о чем говорит наш вене цианец, проживший среди них семь месяцев? Более того, не находятся ли они под двойным прессом притязаний одновременно и продавцов зерна, и его покупателей, голландцев, англичан, французов, португаль цев, испанцев и, чуть позже, средиземноморских народов? Иными слова ми, не зависят ли они от милости поставщиков необходимой налично сти, без которой невозможно работать на допотопных рынках Польши и соседних с ней стран? Марко Оттобон говорит об этом, называя два главных фактора данцигской хлеботорговли, определяющих ее конъюнк туру: это прошлогодний урожай, поскольку продается только старое зерно, и португальский спрос (я бы назвал его спросом со стороны стран Иберийского полуострова), который оказывает влияние на рынок благо даря относительной краткосрочности перевозок и возможности вы ручить наличные деньги, а также благодаря своему большому объему, ко торый не идет ни в какое сравнение с поставками в средиземноморские

Свобода сделок и торговли (нем ) Они постоянно нуждаются в деньгах.

270

страны, если не считать кризисных лет в конце столетия 117 . Наконец, если Данциг в целом довольствуется своей посреднической ролью и пренебрегает развитием собственного флота, это может быть вызвано тем, что достающаяся ему небольшая прибыль собирается с огромного количества проходящего через его руки зерна, почти 80 тысяч тонн в год, начиная с 1562 118 . Как бы то ни было, для Польши этот город приобретает важнейшее значение; Данциг — это «ее глаз», орган зре ния, с помощью которого она может сравнивать себя с миром, разуме ется не всегда в свою пользу.

Центр тяжести польской жизни постепенно смещается на север. В 1569 году Польша и Литва заключают унию, до тех пор будучи свя занными только благодаря наличию общего государя. В 1590 году сто лица была перенесена из Кракова в Варшаву 119 . Стремительное возвы шение этого города, в XV веке представлявшего собой только скромную герцогскую резиденцию, свидетельствует о кардинальных эконо мических, а следовательно, и политических переменах. На исходе столетия Польша ведет борьбу против Швеции и России «на испанский манер», заранее обрекая себя на неудачу, как был обречен на неудачу Филипп II , в конце своего царствования пытавшийся справиться одновременно с Францией и Англией.

Политические и экономические факторы действуют в одном на правлении, судя по статистике польской торговли, изученной в работах Р. Рыбарского 120 . Торговый баланс складывается в пользу поляков, по зволяя знати, шляхте, накапливать капиталы благодаря продаже пше ницы, ржи, крупного рогатого скота (быков, откормленных зимой, которых называют дворянскими быками) и всего что возможно, даже дешевого пива, изготовляемого для крестьянского потребления. Все благоприятствует тому, чтобы польские двери оказались открытыми — и они открываются — перед торговцами предметами роскоши, чужезем цами, посещающими польские города и ярмарки, странствующими торговцами из Шотландии, «шкотами» 121 , которые сопровождают пере езды двора и пользуются покровительством вельмож, подобно тому как в колониальной Бразилии своим клиентам еще недавно покровительст вовали «маскаты», крупные земельные магнаты, столь же «щедрые и яс новельможные» 122 , как в Польше.

Но наше внимание привлекают две торговые зоны на юге, одна из которых ведет активный товарообмен с близлежащими регионами, а дру гая простирается на большее расстояние и плохо поддается контролю.

В первом случае речь идет прежде всего о регулярных поставках из Молдавии и Венгрии вина, которое в Польше практически не производит ся. Каждый год привоз молодого вина служит поводом для ликования. Во избежание надувательства со стороны хозяев питейных заведений каждый погребок в Кракове должен был иметь на своей вывеске клок соломы или зеленую ветку в зависимости от того, продавалось ли здесь молдавское или венгерское вино 123 . Во Львов вино привозили из Валахии, где его произ водили жившие на юге венгерские поселенцы 124 .

В рамках ближней торговли осуществляются также поставки копытных животных, в основном из Молдавии; это преимущественно крупный рогатый скот, поскольку несметные стада овец, пасущиеся на равнине, ре гулярно становятся объектом непомерных аппетитов Константинополя. Молдавские быки становятся своего рода ходячей монетой в краю, ко торый получает в обмен на них из трансильванских городов или из Поль ши низкосортные местные ткани и необходимые в сельском хозяйстве же лезные орудия: отрезы и лемихи для плуга, серпы, косы, гвозди, а также веревку, шпагат, ремни и конскую упряжь 125 . Этот обмен производится на пограничных ярмарках, прежде всего в Снятыне, Сипенити и Линтести 126 . Но белые молдавские быки вывозятся также в Германию, Венецию, как ут верждает один историк, в Данциг, откуда начиная с XV века они попадают в Англию. В 1588 году английский посол в Константинополе заключил до говор, по которому английское сукно должно было обмениваться на «бе лый скот», доставляемый через Данциг в Англию 127 .

Молдавские животные на северных дорогах присоединяются к ско тине из Подолии, Галиции, Волыни, Литвы и из самой Польши, из областей, имеющих слаборазвитые торговые связи и производящих хлеб только для собственного потребления, так что единственной статьей экспорта остается скот. Не нуждаясь в перевозочных средствах, длин ные гурты скота движутся по направлению к западным городам — из По знани в Лейпциг и Франкфурт-на-Майне. По сведениям Р. Рыбарского 128 , из Польши ежегодно вывозится от 40 до 60 тысяч голов крупного рога того скота. Документы, отражающие положение дел на польско-турец кой границе, оперируют, возможно, несколько преувеличенными цифрами в сотни тысяч голов, тем не менее они свидетельствуют о бы стром развитии животноводства, напоминающем колониальную Аме рику и происходящем в сходных условиях: слабо освоенные человеком пространства, огромные болота, лесные чащи, нескончаемые дали и бесконечные вереницы полудиких стад.

272

На юге, миновав Краков, Львов и Галац, в обход Венгрии с ее час тыми войнами, длинный торговый путь достигает Балкан, а затем и Константинополя. В одну сторону по нему движутся меха, кожа, немно го янтаря, дешевые польские и дорогие заморские ткани, железо и, воз можно, низкосортные монеты 129 ... В обмен на них армянские и еврей ские (особенно с 1550 года) купцы, а также турецкие и греческие купцы (константинопольский грек Андреа Каркаканделла 130 в 1534 году получил по ходатайству султана право свободной торговли по всей Поль ше) предлагают лошадей, но чаще пряности и шелковые изделия. На кануне дня Святого Фомы 1538 года в Кракове проходили судебные прения по иску польского купца Станислава Земяния, вернувшегося из Турции, который привез 40 больших кусков камлота petias czambeloti integras*, оцениваемых в 10 флоринов каждый; 34 малых куска по 4 флори на; 102 фунта цветов муската; 24 фунта мускатного ореха 131 . Если мы правильно понимаем его разногласия с заимодавцем, то последний ссу дил ему при отъезде из Кракова деньги и товар. К 1530—1531 годам от носятся сведения о том, что армянские купцы из Каменца привозят на ярмарку в Люблине шафран и рис из Турции 132 . В 1548 году Люблин получил привилегию на проведение испытаний различных res aromat -

icae , привозимых из Греции и Турции 1 · 33 . Развитие ярмарок этого городка свидетельствует о его необыкновенном везении. В нем было удобно останавливаться по пути в Данциг, двигаясь с юга, из Львова к Варшаве, поскольку Люблин не имел прав «перевалочного пункта», прав складирования товаров, в отличие от Львова, который обладал по добной привилегией и защищал ее. Ввоз груза в Люблин и его вывоз за висели только от воли торговцев. Во Львове товары обязательно задерживались и выставлялись на продажу.

В этом городе, где собираются еврейские, левантийские и итальянские купцы, концентрируется также и южная торговля. В 1571 году агент фирмы Юро — торговцев из Валансьенна, переехавших в Антверпен, — направляется из Данцига во Львов, а -оттуда в Константинополь 134 . В 1575 году некий итальянец, находящийся на службе у своих соотече ственников, обосновавшихся в Кракове, покупает во Львове вина, мальвазию и мускатель: эти дорогие напитки, как и сладкое греческое вино, пользующееся спросом в городе, происходят, по всей видимости,

Цельных кусков камлота. Ароматические вещества (лат.).

с берегов восточного Средиземноморья 135 . Наконец, через Львов довольно регулярно проходит так называемый «польский караван», на правляющийся в Константинополь, компания извозчиков и торговцев, которая останавливается в городских ханах при поддержке властей или без оной, но иногда делающая привал в чистом поле, у костра. Од нако мы не очень хорошо представляем себе, что доставляют на Босфор эти грубые повозки, запряженные волами 136 или лошадьми.

По этим труднопроходимым дорогам путешествует Томмазо Аль- берти, купец из Болоньи, который оставил нам чересчур короткий отчет о своих странствиях. Он прибыл в Константинополь по морю и покинул его 26 ноября 1612 года, направившись затем через Адриано поль в Добруджу. За компанию со своими турецкими возчиками он за езжает в соседнюю деревню на праздник байрам. Безбрежные румын ские равнины оставляют у путника впечатление «сходства с сухопутным морем». Здесь можно заблудиться, если правильную дорогу не указыва ет колея проехавших ранее повозок. В Яссы путешественники прибы вают с первым снегом. Через шесть дней итальянец приезжает во Львов, продает здесь свой товар, покупает другой и весной пускается в обрат ную дорогу к Константинополю, имея 60 повозок, запряженных 6 ло шадьми каждая. 23 марта 1623 года при трудном переходе через Балка ны одна из повозок опрокидывается. «Там было тридцать мешков испанских реалов по 500 реалов в мешке, соболя и другие товары». Все это было спасено, и 1 июня обоз добрался до Константинополя, откуда наш торговец выехал 21-го числа. Он направился снова во Львов, куда прибыл 27 июля, потом продолжил свой путь на Краков и, проехав через Прагу, Нюрнберг и Милан, достиг 25 октября Болоньи 137 .

Несмотря на эти живописные подробности и очевидный дефицит польского торгового баланса на южном направлении, эти контакты не идут ни в какое сравнение с многочисленными обменными процес сами, которые с разных сторон связывают Польшу с соседней Германи ей, Франкфуртом-на-Одере, Нюрнбергом, где покупают меха, или с Силезией, в которой идут постоянные тарифные войны, вызванные иногда неоправданными амбициями вроцлавских купцов 138 . Южные контакты не идут также ни в какое сравнение с теми направленными по диагонали торговыми потоками, которые идут через Вроцлав (Бреслау), Лейпциг, Нюрнберг, Аугсбург и южную Германию в Италию, достигают

Постоялых дворах.

274

Венеции и возвращаются обратно. В июне 1564 года венецианская
Синьория договаривается с агентом польского короля о крупной по
ставке оружия, в том числе ста нагрудников, пятисот пищалей, тридца
ти алебард 139 ... Из Италии 140 беспрерывно приезжают художники, куп
цы, ремесленники, трое из них основывают в Кракове в 1533 году
кирпичный завод 141 . Отсюда поступают также высококачественные
или мнимовысококачественные ткани. В Венеции и Неаполе произво
дятся 142 шелка с редким утком, которым придают плотность, пропиты
вая их клеевым раствором: они известны под названием robba per Polo -
nia *. Около 1565 года 143 во всей Польше насчитывается от 15 до 20 bot -
teghe d ' Italiani , в том числе принадлежащих семье Содерини, богатей
ших торговцев. Но постепенно к концу столетия число продавцов и
товаров, прибывающих из Италии, все возрастает — этот процесс по
добен тому, который мы сможем наблюдать в южной Германии, как
будто бы на исходе века нашествие итальянских товаров и торговцев в
Центральную, а также в Восточную Европу должно было уравновесить
поток северян в Средиземноморье. Итальянские купцы задерживаются
в Польше повсеместно и подолгу: в Кракове, во Львове, в Варшаве,
Люблине, Сандомире. Наибольшее влияние они оказывают в период с
конца XVI до середины XVII века 144 . Счетная книга одного из таких
торговцев за 1645 год 145 иллюстрирует его деятельность на польских
ярмарках, особенно в Люблине. Здесь указываются денежные суммы,
количество, цены и объем перевозимых товаров, а также впечат
ляющий список продаваемых в Люблине материй всевозможного про
исхождения: verdegaio a onde кисея из Лондона, verde piano

бархат из Флоренции, caravaccia пега из Неаполя, raso azuro pi-

апо из Венеции, ткань rosa secchia и raso пего из Лук-

ки... Не так-то легко определить, какие ткани скрываются за этими на званиями, и их происхождение, указанное в списке, не обязательно

Ткани для Польши.

Итальянских заведений.

Зеленоватая волнистая.

Светло-зеленая.

Черный карбас или, если = canovaccio , вид парчи.

Светло-голубой атлас.

Ярко-розовая.

Черный атлас.

соответствует действительности. Но все это, как и сами записки Томма-зо Альберти, свидетельствует о присутствии итальянцев уже значитель но позже XVI века. Подобное же замечание можно сделать по поводу соседней Трансильвании, где итальянские купцы, ремесленники, архи текторы, каменщики, каменотесы и военные развивают бурную деятельность 146 .

Предшествующая схема помогает осмыслить судьбу Польши в целом. В XVI веке ей недостает не столько жизненных сил, о наличии ко торых говорят многие признаки, но подвижного и развитого денежно го хозяйства. Если польское государство по своей сути довольно хрупко и функции короля заключаются «скорее в представительстве, чем во

14.7

власти» 1 , причина этого кроется в социальном и политическом устройстве «Республики» и в невозможности накопления больших де нежных запасов, а следовательно, и создания современной армии. За щита границ, подвергающихся угрозе со стороны турок и татар, до верена казакам, bandoleros agregados de todas naciones , сборищу голо ворезов всех национальностей, как говорится в одном испанском тексте 148 , «людям воинственным, непоседливым и беспокойным, добав лено здесь же, свирепым, способным выносить тяжелейшие трудности и в то же время самым отъявленным негодяям в мире». Во всяком случае это были люди, свободные в своих действиях, не имеющие ниче го общего с современной регулярной армией. В январе 1595 года вы плата жалованья солдатам, размещенным на границе с Московией, вы зывает жаркие дебаты на Сейме, собравшемся тогда в Варшаве. Тем временем солдаты живут грабежом, хладнокровно опустошая пригра ничные территории от края и до края 149 , что случается, как нам извест но, и в самых благополучных странах Запада.

Экономическими причинами объясняются и вовлеченность поль ской политики, как мы уже отмечали, в дела северных стран, куда ведут торговые пути; и раздоры с московитами — как по поводу Нарвы и Балтики, так и из-за приграничных территорий, которые четко не по делены между двумя великими державами. Следствием этого является мирный характер польской политики на юге. Турки и поляки опреде ленно не торопятся приступить к противоборству. Участники Священ ной лиги 1572 года понапрасну теряют время, пытаясь натравить Поль шу на султана. Турки, в свою очередь, в 1573 году содействуют избранию герцога Анжуйского польским королем. В 1590 году, накануне войны турок с Империй, англичане выступают в качестве посредников при заключении

276

мирового соглашения между турками и поляками. Последние также де монстрируют свое благосклонность. В январе 1591 года в ответ на жа лобы турецкого султана, вызванные грабежами со стороны польских казаков, король, с согласия сеймовой аристократии, соглашается запла тить или, лучше сказать, преподнести туркам cento timpani de zibellini* на кругленькую сумму в 30 тысяч флоринов. Правда, для возмещения этих расходов было немедленно решено установить подушный налог в один флорин на 1591 год со всех евреев королевства 150 .

Таким образом, не объясняется ли этими мирными сношениями на юге сам по себе любопытный факт распространенности в Польше турецкой моды в одежде и роскошных шатров, образцы которых по сей день выставляются в музеях? Можем ли мы после этого недооценивать торговые связи, установившиеся на южном направлении?

Германский перешеек: общая схема

Под германским перешейком мы понимаем всю Центральную Евро пу в широком смысле, от Франции на западе до Венгрии и Польши на востоке, от Черного моря и Балтики до Адриатики и Тирренского моря на юге. В целом это ряд высокоразвитых стран, связанных между собой процессами обмена и сетями дорог, как показано на карте Ф. фон Рауэрса 151 , которая позволяет получить о них некоторое представление 152 .

Рамки этого пространства ограничиваются двумя линиями: одна из них идет от Генуи (точнее, от Марселя) до Лондона, а другая, от Вене ции до Данцига; эти очертания, по всей видимости, произвольны, но речь идет лишь об общем эскизе. На юге и на севере границы этого мас сивного блока Средней Европы определяются побережьем Северного, Балтийского и Средиземного морей. Или, верней сказать, эти об ширные морские пространства служат его продолжением. Нет сомне ния, что границы Средней Европы справедливо выносят за пределы се верных морей, раздвигая их до Швеции (где любопытным образом отразились тенденции венецианской торговли в конце XVI — начале XVII века) 153 , до Норвегии и особенно до Англии, которая, невзирая на свои амбициозные проекты в Атлантике, остается тесно привязанной к Европе. Одним из главных направлений английской торговли являет ся экспорт сукна, осуществляемый в зависимости от обстоятельств

Сто тимпанов соболей. Тимпан — литавры, зд., вероятно, как мера объема.

277

18. Дороги немецкого перешейка

Эта карта, составленная Э. фон Рауэрсом и воспроизведенная здесь в мелком масштабе, показывает тем не менее, насколько плотной была дорожная сеть Германии и великих трансальпийских переходов в XVI веке. Такой же запутанный клубок дорог вел на запад, во Францию, хотя в данном случае обозначены только ос новные его напраахения. Большие черные точки указывают на города, где распола гались перевозчики и транспортные фирмы. Они отчетливо группируются вокруг альпийских дорог и подчеркивают важность основных из этих путей. На карте хорошо видна связь между Прагой и Линцем, о которой не говорится в нашем тексте, но которая подробно проиллюстрирована в статье JosefJanacek , « Die Handelsbeziehungen zwischen Prag und Linz im 16. Jahrb .», in Historisches Jahrbuch der Stadt Linz , 1960.

278

через Эмден 154 , Гамбург 155 , Бремен или Антверпен 156 (и в некоторых случаях через Руан). Торговля сукном является лишь характернейшим примером того, насколько Англия неотделима от соседнего с ней ма терика, той его самостоятельной части, которую мы выделяем в данный момент для рассмотрения. Это, бесспорно, зона большой торговой ак тивности, которую можно назвать шедевром экономики, основанной на сухопутных перевозках и напоминающей бурное развитие связей меж ду Севером и Югом в XII — XIII веках благодаря их контактам на ярмарках в Шампани.

Общие очертания этого пространства довольно своеобразные на юге оно сводится к территории Северной Италии, а за пределами Альп, расширяясь, включает в себя большие континентальные пространства. Письмо, отправленное польским королем 25 июля 1522 года в Ан тверпен, где его с нетерпением ожидает Дантышек, польский посол при Карле V , прибывает только 12 сентября, пропутешествовав почти 50 дней 157 . Другой пример: путь от Венеции до Данцига, правда, зим ний, занимает у Марко Оттобона (1590 год) 39 дней, включая остановки 158 . Конечно, между цепочкой равнин Пьемонта, Ломбардии и Венето, расположенных недалеко от моря, и обширными терри ториями севернее Альп нет ничего общего. На юге дороги сближаются на севере они расходятся веером. Таким образом, Альпы разрезают Среднюю Европу «длинной жирной четрой» 159 , и обе ее части в разные столетия сильно отличаются своим рельефом и своим значением

Итак, германский перешеек — это прежде всего Италия, особенно Северная, затем Альпы и огромные равнины и плоскогорья Централь ной Европы, заключенные между Маасом и Рейном с одной стороны и Одером и Вислой — с другой. Италия не нуждается в специальном представлении. В этой книге у нас более чем достаточно поводов, чтобы возвращаться к ее городам и весям. Но Альпам, этим удивительным горам, где все процессы протекают как бы естественным путем, следует уделить несколько строк. Альпийская 'стена создает помехи для Сред ней Европы, поэтому в ней часто пробиваются бреши. Движение в Альпах затруднено, но оно восстанавливается само по себе. Здешние дерев ни и общины существуют как бы для того, чтобы помогать пересечению гор, содействовать распространению благотворных обменов далеко на юг и на север.

279

19. Альпийский барьер

Эта схематическая карта иллюстрирует ограниченность пространства Северной Италии по сравнению с территориями, находящимися по ту сторону Альп Указанная часть Италии заблокирована с запада, с севера и с востока (Ди- нарийские Альпы) Это кольцо прорывают великие альпийские дороги (иду щие через перевалы Мон-Сени, Симплон, Сен-Готард, Бреннер, Тарвизио и некоторые другие) Основные реки показаны на плане лишь в той части, где они широко используются для судоходства

280

Альпы

Именно Альпы демонстрируют пространственную геометрию, в ко торой соединяются разные типы общества, экономики разных этажей: у верхних пределов культурного ареала находятся отдельные хижины и деревни; в горных долинах — небольшие городки; вдоль русла проре зающих горную толщу рек — маленькие местечки, иногда встречается лавка «ломбардца» и несколько ремесленных мастерских. Наконец, на окраинах гор, по соседству с равнинами, судоходными реками, озерами и ручьями, там, где движение бьет ключом, расположены города предгорий: Женева, Базель или Цюрих, Зальцбург, Филлах или Клагенфурт, Суза, Верчелли, Асги, Комо, Бергамо, Брешия или Верона, зачастую ярмарочные центры (Цурцах, Халль, Линц, Больцано), во многих случа ях резиденции крупных транспортных фирм (Койре , Кьявенна, Плюр). Все это города-«посредники» между Севером и Югом, где горцы могут найти предметы, необходимые для повседневной жизни, «ходовые ткани для платья, металл для изготовления орудий и, самое главное, соль, ко торая играет такую роль в разведении скота» 160 .

Таким образом, существует чисто альпийский кругооборот товаров, людей, животных, стад скота. С этим повседневным движением сливается другое, которое использует этих же людей и эти же средства для пере ходов с одной стороны горного хребта на другую. Такие переходы были бы невозможны без помощи целых деревень, занятых извозом и доставкой товаров и очень дорожащих своим выгодным соседством с торговы ми путями. Примолано, растянувшийся в долине Бренты, в Вичентин- ских Альпах, в 1598 году представляет собой городок, едва насчиты вающий 50 дворов, «почти все жители которого живут за счет доходов, получаемых от доставки товаров на двуколках» 161 . Можно назвать множе ство подобных поселков. Как правило, деревни, расположенные вдоль намечающейся или уже обустроенной дороги, сотрудничают между собой, делят тяготы по ее содержанию» распределяют места остановок, обеспечивают перевозку и безопасность путешественников и товаров и, иногда за дополнительную плату, сопровождают их и днем, и ночью... Примером может служить Септимерская дорога 162 , и не одна она...

В этих условиях все выглядит настолько отлаженным, что дорожное движение осуществляется как бы само собой. Оно не прерывается и зимой, когда может использоваться санный транспорт 163 . 16 декабря 1537 года

Нем. Кур, центр швейцарского кантона Граубюнден.

один грузоперевозчик из Верчелли принимает в Женеве 132 тюка с товаром, 42 из которых он обязуется доставить к 4 января в Иврею «при условии хорошей погоды». Марко Дандоло, отправляющейся послом во Францию от венецианской Синьории, преодолел церевал на носил ках в декабре 1540 года 164 . Правда, он сохранил об этом малоприятные воспоминания, как и Джироламо Липпомано, который проезжал там же в апреле 1577 года: «лошади и мулы проваливались в снег по брюхо и с трудом выбирались из него», но, добавляет он, «огромные толпы проезжающих пересекают эти места каждый день, направляясь в Ита лию, во Францию, в Англию, а многие и в Испанию». Деревушка Нова- лезо, в которой не производятся ни хлеб, mi вино, поставляет провод ников marroni , которым всегда хватает работы. Вспомним и о несчастной Савойе, стране, не похожей на другие, высокогорья которой «солн це освещает только три месяца в году, а урожай на ее полях бывает не выше, чем сам-друг», и так до Ланслбурга, откуда можно спуститься на санях, и даже до Сен-Жан-де-Морьенна 165 .

Какой же вывод подсказывают эти и другие более или менее обще известные образы, а также сведения, относящиеся к средневековой эпохе и недавно заботливо собранные в досье Алоизом Шульте 166 ? Это вывод о том, что каждый из 21 альпийского перевала может быть доступным для использования. Для этого нужны только соответствующие обстоятельства. Нам известно о множестве подобных попыток, успешных, неудачных и удавшихся частично: перед нашим любопытным взором от крываются многочисленные архивы, позволяющие заняться сравнительно- историческим исследованием. Особая заслуга в этом деле принадлежит, ес тественно, городам и городским купцам. В XIII веке именно миланские торговцы предприняли революционное в ту пору строительство доро ги через Сен-Готард; в дальнейшем они использовали для поездок в верхнюю долину Рейна также перевалы Шплюген, Малойю и Септи-мер, которые приобрели известность в политической истории в XVII ве ке, во время оккупации Вальтелины.

Эти чересчур близко расположенные друг к другу дороги кон курировали между собой и заменяли друг друга в зависимости от поли тической или торговой конъюнктуры и даже в связи с превратностями судьбы, которые испытывали на себе пути сообщения, удаленные от Альп. Когда в 1464 году 167 Леон получил от короля разрешение на прямую закупку перца и пряностей, это положило конец преимуществам Эгморта и дороги вдоль Роны и принесло выгоду перевалам Мон-Женевр, Мон-Сени, Малый

282

и Большой Сен-Бернар. Крупные и мелкие ссоры, возникавшие по подобным поводам, следовало бы рассматривать через увеличительное стекло. В 1603 году, когда Венеция заключила политический союз с граубюнденцами, была построена дорога от Морбеньо до Кьявенны, которая взяла на себя, к выгоде Бергамо, часть грузооборота миланской провинции. Эта подробность дает повод еще раз убедиться в присталь ным внимании, оказываемом Венецией альпийским маршрутам 168 .

Очевидно, что такие перемены не происходят за один день и что невозможно не считаться с географическими препятствиями и геогра фическими преимуществами, практически неизменными: отсюда необходимость доступа к речным и озерным путям, проходящим по Изеру, озеру Бурже, Женевскому и Констанцскому озерам, по рекам Роне, Рей ну, Инну, а с южной стороны — по итальянским озерам, которые имеют определенное значение, по таким рекам, как Адидже, на ко торой сплаву леса и лодочным перевозкам не мешают даже цепи, натя гиваемые местными властями по всему течению. Постоянно дейст вующие преимущества вступают, однако, в конкуренцию друг с другом. Статистика грузоперевозок из Антверпена в Италию в 1534—1545 годах 169 говорит о явном приоритете перевала Сен-Готард, удобством которого является его центральное положение: через него проходит путь как в Геную, так и в Венецию. Другой важнейший проход ведет через Бреннер на востоке; этот перевал ( 1374 м ) расположен ниже всех других альпийских перевалов и позволяет воспользоваться двумя раз личными водными артериями (Инн и Адидже), а также ведет к Вене ции; кроме того, через него проходит дорога, доступная для больших немецких повозок — по эту сторону Альп их называют кареттони, — которые приезжают после сбора винограда за новым вином из Венето и даже из Истрии. Крупномасштабные закупки вина повторялись каж дый год, за исключением 1597-го 170 , когда Венеция наложила на них за прет, но это довольно редкий случай. Обычно она не мешает свободной торговле, для себя предпочитая оставлять вина, происходящие из более теплых краев, из области Марке или с островов... Благодаря виноторгов ле с начала XVI века и еще более по его завершении дорога через Бреннер является одной из самых оживленных в Альпах, хотя и не обладает абсолютным первенством. В 1530 году Зальцбургский архиепископ 171 преобразовал дорогу через Тауэрн, которая до тех пор была непроезжей и доступной лишь для вьючных животных, в удобный для экипажей путь; провинциальный Тирольский ландтаг, не без основания обеспокоенный

судьбой Бреннера, выступает против названного конкурента и пытает ся склонить римского короля Фердинанда к решительному противо действию, но эти усилия остаются тщетными. Этого примера доста точно, чтобы убедиться в переменчивом жребии альпийских путей со общения. Человек их строит и ухаживает за ними, а в случае необходи мости заменяет одни из них другими.

Третий персонаж, многоликая Германия

По ту сторону Альп раскинулась Европа, покрытая зеленеющими лесами, широкими судоходными реками, дорогами, оживляемыми сту ком колес экипажей, а зимой скованная холодом. В 1491 году выпало столько снега, что нюрнбергские купцы могли добираться на санях от своего дома до Женевы 172 .

Можно обозревать Германию с юга на север, по линии меридианов или с запада на восток, по направлению параллелей. Последователь ность нашего рассмотрения может быть той или иной, но и сама страна предстает в разном обличье.

Если идти вдоль меридианов, то, отправляясь из Италии, нужно ос тановиться на Верхней Германии, которая, на наш взгляд, простирает ся до Кельна, Франкфурта и Нюрнберга. Проникнутая итальянским духом и пропитанная южным альпийским вином, она на протяжении столетий связана с городами полустрова во главе с Венецией, Генуей, Ми ланом, Флоренцией, а также с Римом и Неаполем, Аквилой, где закупают шафран, и всеми прочими городами, которые встречаются по дороге. На юго-востоке средоточием этой Германии является Fontego dei Todeschi 173 , Германия в миниатюре, взятая под контроль и одновременно наделенная привилегиями, огромное здание на Canal Grande напротив моста и площади Риальто, подвергнутое пышной перестройке после по жара в 1505 году. У германских купцов здесь имеются собственные апартаменты 174 , они складируют здесь товары. Бывает, что Fontego до верху заполнено бумазеей (эта ткань, имеющая хлопчатый уток и льняную основу, произвела текстильную революцию). Здесь скапливаются также медь, олово, серебро, скобяные товары. На север проходят транзитом

Немецкое подворье. Большом канале. Подворье.

284

пряности, перец, москательные товары, хлопок, S u dfr u chte (южные фрук ты) 175 . Венецию наводнил также немецкий проезжий люд: путешественни ки, знатные и не очень, паломники, собирающиеся отплыть на Святую Землю, приказчики типа Якоба Фуггера, художники наподобие Альбрехта Дюрера, студенты и их слуги, приезжающие в Падуанский университет с пищалью за плечами, как некий Бернар Мюллер из Диллингена, которого венецианская стража сочла благоразумным задержать 176 . Попадаются и сол даты, хотя после Като-Камбрезийского мира (1559 год) как для швейцарских наемников, так и для вюртембергских ландскнехтов славные дни остались в прошлом, по эту сторону Альп. Встречается и народ попроще: пекари, ла кеи, сукновалы, половые и прислуга в трактирах и в гостиницах, которые со перничают в борьбе за место с выходцами из Флоренции и Феррары 177 . В Ве неции, естественно, есть немецкие постоялые дворы — «Белый лев», «Черный орел» 178 , — то же самое и в других итальянских городах: «Сокол» в Ферраре, «Три короля» в Милане (1583 год) 179 . Итак, Южная Германия сформировалась и созрела в тени Северной Италии и зачастую под влиянием ее потребностей. На долю немцев в этом разделении труда пришлись второ степенные функции, вспомогательные работы в XIV веке, изготовление де шевых тканей, обработка железа, меди, выделка кож... Без постоянной не мецкой подпитки ни генуэзская, ни венецианская торговля, ни деятельность Милана были бы немыслимы. «Венецианцы и немцы, — пишет в 1509 году Джироламо Приули, — мы составляем одно целое благодаря нашей старин ной торговле» 180 . Однако ему следовало бы сказать «итальянцы и немцы».

Это совместная жизнь привела к очень быстрому распространению итальянской цивилизации на Севере, признаки которого еще сегодня за метны даже на фасадах домов 181 . Эта экспансия сопровождалась явной экс плуатацией со стороны Юга. Но кризисы в Италии иногда оборачивались выгодой для Верхней Германии. Бежавшие из Италии протестанты вне дрили в Нюрнберге производство шелковой парчи и бархата 182 . Крах флорентийских банков в XIV веке отчасти был на руку немецким купцам. Германская цивилизация также получила распространение на Юге, охва тив вскоре верховья реки Адидже вплоть до южных границ епархиального центра Тренто. Прибывший туда в 1492 году в качестве епископа венециа нец не мог ошибиться: три накрытых стола были quadre more germanico ; трапеза началась с салата, мясо и рыба подавались одновременно, вместе с сыром и пшеничным хлебом по баварскому обычаю 183 .

Четырехугольными на германский манер (лат )

Если мы захотим теперь пройти по Германии в широтном направле нии, начнем с Рейна. По мере продвижения на восток Германия предстает как все более и более молодая страна с постоянно снижающейся плот ностью застройки. В XV и в первые десятилетия XVI века быстрый подъем горнодобывающей отрасли привел к созданию новых городов, мгновенно возникших на пустом месте и начавших приходить в упадок с началом конкуренции, которую составил для них белый американ ский металл в 30-е, а точнее, в 50-е годы XVI века, хотя причиной этого упадка могло быть и само по себе свертывание производства в середине XVI века. В период нового подъема, до конца столетия и позднее, Германия и вообще Центральная Европа переживают всесторонний промышленный рост, одним из наиболее заметных проявлений ко торого является производство льняного полотна в Чехии, Саксонии и Селезни. Поэтому неверно говорить, что после смерти Лютера (1546 год) в Германии, (а тем более в соседних регионах) начинается спад 184 . Дли тельное время соблюдавшийся Аугсбургский мир (1555 год) имел явно бла гоприятные последствия. Безошибочными признаками этого являются благоденствие и блеск городов, расположенных даже далеко на востоке. В 1574 году Пьер Лескалопье восхищается немецкими городами в Тран- сильвании. По прибытии в первый из них, Брашов, «который саксонцы на зывают Кронештадтом», ему кажется, будто он «оказался в Мантуе, так кра сив этот город, с домами, снаружи расписанными маслом» 185 .

Два выбранных нами маршрута показали нам две Германии. Третья утвердилось по соседству с Нидерландами, на берегах Северного моря, в Эмдене, Бремене, Гамбурге. Эти города находятся в выгодной близости как к оживленным путям сообщения Атлантики, доходящим до них, так и к Нидерландам (к Антверпену и, во вторую очередь, Амстердаму); они поль зуются лихорадочным напряжением, царящим в экономике последних, и даже возникающими там раздорами. Успешно начавшуюся карьеру самого деятельного из этих городов, Гамбурга, не прерывает даже Тридцатилет няя война 186 . Гамбургские купцы наживаются на Нидерландском восста нии; они сохраняют нейтралитет, и, как выражается один из корреспон дентов президента Виглиуса*, «угождая и нашим и вашим, они получают большие барыши» 187 . Впрочем, в недрах этой Германии, которая граничит с Нидерландами и имеет выход к водным путям Северного моря, зреют

Вегле ван Айтта, председатель Государственного совета — консульты — Нидерландов в 1553—1577 годах.

286

новые настроения, которые охватят всю страну до самых отдаленных ее уголков. На берегах Балтики свои позиции сохраняет старый, во многих отношениях колониальный порядок.

Последовательно изложенные нами тезисы довольно неплохо вписываются в картину, нарисованную в свое время (в 1908 году) истори ком Иоханнесом Мюллером 188 . Согласно ему, общий для всей Герма нии центр, находившийся некогда в Кельне на Рейне, переместился на восток к Нюрнбергу, который находится в сердце страны, между Вос точной и Западной Германией, и на полпути с Юга, проникнутого итальянским духом, на Север, куда ветры с Атлантики заносят новые веяния. Таким образом, в центре находится Нюрнберг, а не Аугсбург, город Фуггеров. Отчасти это сказано ради красного словца. Жан-Франсуа Бержье в своей недавней книге также поддается подобному соблаз ну: «Южная Германия на заре Нового времени становится подлинным центром тяжести западного мира, в большей степени, чем Северная Италия, Нидерланды, чем Лион или даже Марсель во Франции, чем имперская Вена» 189 . Это явное преувеличение. Но, в конце концов, не следует рассматривать в качестве предвестников современной эпохи только шумные успехи и новшества, связанные с торговым капитализ мом Лиссабона, Севильи и Антверпена, удачно расположенных на берегу моря. Экономический подъем XVI века затронул Европу до са мых ее континентальных глубин.

Из Генуи в Антверпен, из Венеции в Гамбург: новые условия товарного обращения

Итак, влияние Средиземноморья распространяется по суше и укрепляется на Севере с удивительным размахом, учитывая скромные возможности тогдашних средств сообщения. Нельзя сказать, чтобы вся территория Северных Альп от Лиона до Вены стала ареной обновле ния, лихорадочной активности, но она цаполнена кипучим движением, более бурным, чем во Франции, особенно если мы включим в рас сматриваемую зону Лион как альпийский город и долину Роны. Этой зоне, несомненно, присущи многие современные черты. Многочисленные компании сформировались и пустили корни одновременно в горо дах Италии, Нидерландов и Иберийского полуострова. Крупные се мейные фирмы, отчасти варящиеся в собственном соку, настоящие мон стры (Фуггеры, Хохштеттеры, Вельзеры, Аффайтати), уступили место

предприятиям умеренных размеров, более многочисленным, а глав ное, более активным, чем принято считать в общей истории: это фирмы делла Файлле в Нидерландах, о которой рассказывает вышедшая недавно книга 190 , Торриджани, Бартоломео Виатис (и его компаньон Фюрст) в Нюрнберге и Вроцлаве, Песталоцци, Бартоломео Кастелло в Вене, Монтелупи в Кракове 191 , если ограничиться только перечислени ем некоторых итальянских фирм, работавших на исходе столетия за рубежом. К этим именам можно прибавить десятки других 192 .

Новая черта: эти фирмы занимаются коммиссионной торговлей, опираясь на партнеров, которые представляют их и выполняют их поручения. Это позволяет снизать расходы. «Огромное увеличение числа торговых посредников, — пишет один историк 193 , — это важная и новая особенность развития коммерции в XVI веке». Приметы такого развития наблюдаются по всей Средней Европе. Одновременно появ ляются фирмы, специализирующиеся на таких перевозках и ничем другим не занимающиеся. Нам известны крупные транспортные фирмы Антверпена и Гамбурга: Ледереры 194 , Кляйнхаусы 195 , Аннони 196 и многие другие, часто выходцы из Альп. В Лионе 197 и в Венеции про исходят подобные же изменения. Об этом говорит один недатированный венецианский документ XVII века: «Купцы, которые отправляют товар из Венеции в Ломбардию 198 и в Германию, передают его транс портировщикам ( conduttori ); последние обязуются за сходную цену доставить товары в указанное место неповрежденными и в срок, ого воренный сторонами». Эти conduttori , в свою очередь, пользуются ус лугами spazzadori **, сопровождающих груз, перевозимый на лодках, повозках или вьючными животными, от одного постоялого двора к другому, хозяева которых обеспечивают их лошадьми и подводами 199 . Последняя подробность: эти conduttori и, несомненно, spazzadori не венецианцы, а «чужеземцы», уроженцы Альп и наверняка северных стран. Как бы то ни было, здесь налицо разделение труда, специализация, рационализа ция. В XVI веке возникает также почта, причем не только благодаря за слугам великого и знаменитого семейства Таксис, которое получило монополию на доставку писем во владениях Габсбургов 200 . За этим после довало оживление торговой жизни, открылись возможности для уча стия в ней начинающих предпринимателей, не располагающих

Транспортировщики. Доставщиков.

288

большой наличностью 201 . На этом же среднеевропейском пространстве зарождается текстильная промышленность капиталистического типа,

сыгравшая решающую роль в экономике^ и связанная с удаленными рынками, в частности уже упомянутое производство льняного полотна в Саксонии 203 , Силезии и Чехии 204 . Благодаря Нидерландским войнам в Германии и в швейцарских кантонах начался подъем промышленно сти, производящей шелковые ткани и предметы роскоши средней стоимости 205 .

Товары, перевозимые на далекие расстояния, должны окупать себя и покрывать путевые издержки за счет достаточно высокой цены; к ним относятся медь, серебро, скобяные изделия, пряности, левантийский хлопок (Венеция по-прежнему оставалась крупным перевалочным пунктом в его поставках на север), шелк, S u dfr u chte * и, наконец ткани, всегда сохранявшие за собой первое место. В одну сторону шла английская карте я, «один из важнейших столпов торговли во всех частях све та», как о ней говорится в венецианском документе 1513 года 206 , полот но, саржа (из Хондсхоте, затем из Лейдена), букле (из Лилля) «смесовые» ткани (бумазея, бурат**, бомбазин), холсты из германских или швейцарских городов. В другую сторону, из Италии, двигались бархат, тафта, высокосортное сукно, шелковая парча с золотой или серебряной нитью и прочие дорогостоящие материи. Антверпенская фирма делла Файлле открывает филиалы в Венеции или в Вероне, где прядут закуп ленный на месте шелк-сырец, получая продукт необыкновенного качества 207 . Объемы сделок фирмы не свидетельствуют о снижении то варооборота, совсем напротив.

Масштабные перемещения товаров предполагают соответствующее движение денег. Они текут с севера на юг и с юга на север 208 . Поэтому знаменательное событие 1585 года присвоение Франкфурту-на-Майне, который до этого был известен своими ярмарками товаров, звания денежной ярмарки и города, — состоялось очень своевременно. За этим событием последуют другие: основание в 1609 году Амстердамского банка (которое имело мировой резонанс), в 1619-м Гамбургского банка ив 1621-м Нюрн бергского банка 209 . Все эти факты относятся не к начальному этапу формирования товарного и денежного обращения, а к окончательному за креплению его маршрутов, его средств и его промежуточных этапов.

Субтропические плоды (нем.). Грубая ткань из редких нитей.

Торговый баланс и эмиграция

Можем ли мы, отвлекшись от всех этих скорее предполагаемых на ми, чем зафиксированных обстоятельств, от политических и прочих факторов, подвести какие-то итоги? На наш взгляд, они сводятся к двум тезисам: первое — баланс торгового обмена был положителен для Юга; второе — приблизительно с 1558 года 210 во всей Германии наблюдает ся нашествие множества итальянских купцов; инерцию его напора не останавливают даже ужасы Тридцатилетней войны в Германии.

Отставание Севера было более чем естественно. Взоры его горожан, его торговцев и ремесленников были прикованы к южным городам, чьими прилежными учениками они являлись. Деловые люди с Юга годами ис пользовали местное невежество и отсталость. Миланский или венеци анский купец в Нюрнберге и других местах был тем же, чем нюрнберг ский купец в Центральной Европе, поделенной им на участки. Стои мость ввозимой с Севера продукции не уравновешивает стоимости более многочисленных и, главное, более высокооплачиваемых в пересчете на единицу товара изделий Юга. У нас есть весомые доказательства этого дисбаланса и связанных с ним платежей в звонкой монете: в Венеции и Флоренции всегда имелись в обращении векселя на предъявителя (для оплаты на Севере), что было хорошо известно генуэзцам, которые с по мощью этих векселей часто имели возможность выплатить на Севере суммы, предусмотренные их asientos с королем Испании. Вот доказа тельство того, что торговый баланс складывался, несомненно, в пользу Италии, по крайней мере в пользу двух этих важнейших городов; еще более весомым доказательством являются многочисленные жалобы не мецких городов в XVII веке. Около 1620 года (то есть по прошествии событий) аугсбургские купцы подвергаются упрекам в том что «они вы везли множество наличности в Италию» 211 . Позднее такой же упрек был сделан франкфуртским купцам 212 . Есть другие примеры 213 . Когда голландцы стали торговать с Венецией, их баланс, по свидетельству Совета Пяти, еще в 1607 году был дефицитным 214 .

Таким образом, Германия и европейский Север в целом, в некотором смысле способствуют процветанию Италии, оказывают ей поддержку, на деляют привилегиями и позволяют свободно участвовать в своих делах. В первые десятилетия XVII века такого рода деятельность была еще

Договорами, здесь — о монополии на работорговлю в колониях; в другом значении — о поставках.

290

достаточно интенсивной. Аугсбург достиг пика своего подлинного про цветания в 1618 году 215 , успехи Нюрнбергского банка множились вплоть до 1628 года 216 . Венеция при этом продолжает играть роль мес та клиринговых расчетов по выплатам — как вкратце отмечает италь янский купец (из Кремоны): « auf Frankfurt gezogen und ... den Venedig remitiert », выписано на Франкфурт и переведено в Венецию 217 ...

Подобное проникновение итальянских купцов на немецкие торговые площадки является характернейшим признаком. Начиная с 1558 года 218 это были купцы из Венеции. До этого монополией на закупку к северу от Альп товаров, предназначенных для Венеции, за исключением ло шадей, оружия и продовольствия 219 , обладали купцы из Немецкого подворья. Во второй половине XVI века это положение устаревает, и венецианские купцы все чаще и чаще заменяют немецких. В большин стве случаев это не столько венецианцы из Венеции, сколько венециан цы с Терра Фермы, только недавно приступившие к занятиям торгов лей. Таков был Бартоломео Виатис из Бергамо, в возрасте 12 лет приехавший в Нюрнберг в 1550 году и пробившийся там на первое место наряду с Кохом 220 . Он ведет обширную торговлю полотном, левантий скими товарами, страусовыми перьями, замшей; в Немецком подворье ему принадлежат многочисленные покои; во время миссии Марко От- тобона в Данциге он оказывает поддержку венецианской Синьории, пользуясь своим огромным авторитетом и отставив в сторону свои соб ственные интересы. Когда в 1644 году он умирает, обремененный глубо кой старостью и многочисленным семейством, его состояние оценивается более чем в миллион флоринов. Не всем итальянцам так улыбалось сча стье, но они заключали сделки на очень крупные суммы как в Кельне (несмотря на многие банкротства), так и в Нюрнберге, Праге 221 , Аугсбурге, Франкфурте и Лейпциге, двух городах, находящихся на подъеме.

По всей вероятности, эти купцы-эмигранты помогают своим горо дам приспособиться к той Германии, которая в XVI веке постепенно находит «новые точки опоры» и сосредоточивает движение между Се вером и Югом вокруг новой линии от Франкфурта до Лейпцига, а также в какой-то степени по оси Гамбург — Венеция. Борьбе итальянцев с местными и особенно с нидерландскими купцами-кальвинистами, про тив которых Лейпциг взбунтовался в мае 1593 года 222 , — этой борьбе суждено было продолжаться очень долго. При создании ярмарки расчетов в 1585 году во Франкфурте из 82 фирм, предложивших городу такое преобразование, 22 были итальянскими 223 . Это характерная

черта как заканчивавшегося, так и начавшегося затем века. В одном голландском донесении Генеральным Штатам 1626 года отмечено, что венецианцы снабжают не только своих соседей, «но и всю Германию всевозможными левантийскими товарами гораздо дешевле, чем гол ландцы» 224 . Присутствие итальянских купцов в Кельне, Франкфурте, Нюрнберге, Лейпциге, особенно заметное после 1580 года, продолжается и после 1600 года. Еще в 1633 году в Нюрнберге, который шведы взяли штурмом, венецианцы высоко вывешивают штандарт Святого Марка для защиты своих складов. Это доказывает, по меньшей мере, что они все еще находятся там 225 . В 1604 году венецианцам, сохранившим почти пол ную монополию на снабжение хлопком немецких бумазейных фабрик, требуется в пять раз больше перевозочных средств для доставки товаров в Германию, чем для поездок в обратном направлении.

Таким образом, Италия и вместе с ней Средиземноморье еще долго со храняют влияние на этом обширном пространстве и остаются прочно свя занными с Антверпеном, финансовым центром, который продолжает играть эту роль, несмотря на войну, терзающую Нидерланды (или благодаря ей). В 1603 году в ходе миссии Б. К. Скарамелли 226 восстанавливаются контакты с Англией. Вскоре, в 1610 году 227 , дружеские отношения завязываются меж ду Венецией и Амстердамом. В 1616 году проконсулы и сенаторы Гамбурга просят у Венеции направить консула в их город 228 . В 1599 году Себастьян Кох, консул Гамбурга в Генуе, предлагает данцигским старейшинам пред ставлять и их интересы 229 . Короче говоря, если описательный обзор может иногда вводить в заблуждение, все же вполне вероятно, что благодаря посреднической торговле двери для движения в обоих направлениях остава лись широко распахнутыми и гораздо позднее, чем начало XVII века.

Французский перешеек от Руана до Марселя

Очертания французского перешейка можно обрисовать с помощью дорог, которые ведут из Марселя 230 в Лион 231 , затем через Бургундию 232 в Париж и далее в Руан. Но при ближайшем рассмотрении эта схема ока зывается недостаточной.

Из Лиона в Марсель можно добраться двумя способами: по реке Ро не, с которой в Бокере соединяется большая дорога, ведущая в Испа нию через Монпеллье и Нарбонну; по большой караванной дороге, идущей по левому берегу, и еще по одной дороге, отклоняющейся к востоку и, согласно Карпантра, доходящей до Экса; наконец, по дороге,

292

которая углубляется в Альпы, проходит через ущелье Круаз-От и через Систерон также достигает Экс-ан-Прованса.

Из Лиона в Париж ведут три маршрута: один из них проходит через Роан и идет вдоль Луары, по крайней мере, до Бриара 233 и далее до Орлеана; два его ответвления разделяются в Шалоне, одно из них направлено на Дижон и Труа, а второе — на Оксерр и Сане.

К этой сети дорог на востоке и на севере добавляются еще пути со общения Средней Европы. Две дороги ведут из Лиона в Италию через Гренобль или Шамбери; они соединяются у Мон-Сени и за Сузским переходом, открывающим доступ в Италию как торговцам, так и солда там. Суза — один из самых оживленных транспортных узлов в Альпах, пункт назначения и отправки вьючных караванов, или, как тогда го ворили «больших экипажей». Еще одна или две дороги ведут через Юрские горы на Рейн, и две дороги — в Антверпен, одна через Лотарингию, другая через Шампань.

Очень важно, что дорожная сеть французского перешейка отклоняется к востоку, в область самых оживленных сообщений, и мы можем продемонстрировать это по меньшей мере, на двух примерах. Первый пример: по расчетам, выходит, что между 1525 и 1535 годами, когда ус пехи Марселя были довольно скромными, Лион получал значительную часть перца и пряностей еще через Мон-Сени. Второй пример: важ ность связей с Антверпеном 234 убедительно показана на карте, ил люстрирующей перераспределение товаров, принадлежащих французским купцам, в Антверпене; эти товары прибывают в порт Эско по су ше или по морю или они складируются там, очевидно, происходя не толь ко из Франции, но и из других мест. Связь во всяком случае налицо.

Французские маршруты отклоняются также к юго-западу, в сторону Испании. Я уже упоминал дорогу через Бокер. Оживленная дорога устремляется через Лион к Байонне, она пересекает Центральный мас сив в Лиможе и скрещивается с большим трактом, ведущим из Парижа в Испанию. Этот великий путь начинается в столице на улице Сен-Жак, ^ но во второй половине XVI века он представляет собой не просто | старинный маршрут паломников к святому Иакову Компостельскому, Д но одну из главных осей Франции. Это положение хорошо иллюстрирует книга Фрэнка Спунера 235 : весь атлантический Запад, безусловно, затянут в сети испанского серебра, важным, но не единственным каналом

р. Шельды.

293

поступления которого является Байонна благодаря своей роли погра ничного пункта. Другим был Ренн благодаря плаваниям бреюнских лодок, доставлявших хлеб в Лиссабон и Севилью... С этим изоби лующем серебряной монетой Западом невозможно сравнивать бедную Бургундию, остающуюся наедине со своими медяками 236 .

20. Лион и торговля пряностями, по некоторым данным за 1525—1534 годы

По статье R Gascon, «Le siecle du commeice des epices a Lyon, fin XV e , fin XVI e siecle», m Annales ESC »juillet-aout, 1960 В общем потоке торговых связей Лиона отмечено преобладание путей, ведущих из Марселя и из городка Кьери, расположенного в Альпах

Указанный путь испанского серебра с давних пор приносил Лиону прибыль. Как и Женева, детище итальянского капитализма — а не только гениальное творение Людовика XI , — Лион, город ярмарок и множества ремесел, накапливает полновесную звонкую монету, которая питает активы итальянских купцов во Франции. Это широко и надолго распахнутая дверь для утечки наличности... Но такая утечка стала лишь завершением многообразной активности города. Одним из великих событий в истории Франции было перемещение финансового

294 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

центра страны из Лиона в Париж 237 . Этот факт столь же значителен и столь же труднообъясним, как и переход первенства от Антверпена к Амстердаму. Короче говоря, обсуждая проблемы французского пере шейка, мы рано или поздно переходим к обсуждению проблем всего пространства Франции, хотя сперва в этом можно было усомниться.

Очертив такую схему, мы можем вернуться к Ронскому коридору, который касается Средиземноморья в первую очередь. По течению ре ки осуществляется интенсивное движение. Жители Оранжа, построен ного в отдалении от Роны, в 1562 году вынашивают планы прорытия канала до Камаре 238 , чтобы приобщиться к речным перевозкам. Пред метом этих перевозок является хлеб, в первую очередь из Бургундии, который путешествует в бочках (как и в другой винодельческой облас ти, Тоскане) и направляется в Арль. Благодаря этим перевозкам Про ванс издавна был важным поставщиком зерна на Средиземноморье. Для французского короля прованский хлеб часто становился средством воздействия на генуэзцев. Но после 1559 года широкомасштабный экс порт иссякает, за редким исключением, таким как сплав груженных хлебом барж от Авиньона до Рима. Стало ли потребление хлеба из Прованса и с берегов Роны ограничиваться с этих пор местными нуждами? Примеча тельно, что на речных судах наряду с бочками с зерном перевозились brocz * каменного угля (происходящие, без сомнения, из Алесского бассей на), благодаря чему Марсель в XVI веке, возможно, обладал уникальной для Средиземноморья привилегией отапливать свои дома углем 239 .

Параллельно речным маршрутам вниз по течению идут и сухопут ные: по ним перевозят книги, большей частью напечатанные в лион ских типографиях и целыми кипами вывозимые в Италию и Испанию, а также сукна всевозможных производителей — английские 240 , фла мандские, сукно из Парижа и Руана... Мы становимся свидетелями то го, что в XVI веке по этим старинным каналам обмена устремляются мощные потоки ремесленной продукции из Северной и Западной Франции, все сметающие на своем пути, вытесняющие как каталонские, так и итальянские изделия. Тучи коробейников и странствующих торговцев заполняют города и ярмарки Юга. Можно целыми страницами перечислять наименования тканей, прибывших с Севера в Пезенас и Монтаньян в Лангедоке: «Сукна из Парижа и Руана, красные, черные, желтые, фиолетовые или серо-пепельные... Полотно из Оверни,

Мешки

295

из Берри, из Бургундии и в особенности из Бретани «для дешевой оде жды, для подкладки к плащам, или подбивки сукон или тюфяков в больницах... 24 J

21. Марсель и французский внутренний рынок в 1543 году

Указанные величины подсчитаны очень приблизительно.

Вверх по течению перевозки осуществляются речным и вьючным транспортом Речной флот Роны доставляет в северные области соль в больших количествах Начиная со времен Людовика XI финансовые воротилы Монпелье проявляли интерес к этой доходной торговле, ко- юрую позднее не смогли прервать даже Релшиозные войны 242 . По во де могла поставляться также невыделанная шерсть из Лангедока или Прованса или медянка (зеленая краска) из Монпелье. По наземным пу тям, находившимся в не очень исправном состоянии и зачастую покры тым рытвинами, движется все, что Марсель отправляет во внутренние области Франции· пряности, перец, лекарственные травы, шерсть и кожу из Берберии, сардинский сыр, рыбу в бочонках, иногда ящики с фи никами и с апельсинами с Йерских островов 24 *, турецкие ковры, леван-

296

тинский шелк и рис, пьемонтскую сталь, квасцы из Чивитавеккьи, вино из Мальвазии 244 . Этот перечень взят нами из случайно сохранившегося марсельского списка 1543 года 245 . В него входят также те города, с помощью которых на карте можно обрисовать экономическую зону Марселя, поскольку они являются непосредственными участниками его торговли. Осью этой зоны является Рона до Лиона. Отдельные по ставки изредка осуществляются в Тулузу. Очень мало товаров доходит до Парижа. В целом, функции марсельской торговли внутри страны перенимает ряд городов-посредников. На некотором удалении от моря — в Арле, Бокере, Пезенасе — она иссякает, а затем ее следы пол ностью сглаживаются, поглощаемые торговой махиной Лиона. Такова, без сомнения, участь и всех остальных средиземноморских городов: в то время ни один из них не был в состоянии сопровождать свои товары, на правляемые внутрь материка, вплоть до места их назначения

Указанный перечень 1543 года не оставляет сомнения в скромно сти масштабов марсельской торговли. Тем не менее в эту эпоху город является бесспорным хозяином прованских берегов: к его услугам все близлежащие порты, одни из которых привозят зерно из Арля, а дру гие накануне рыболовного сезона доставляют потребные для него бочки из Фрежюса... В это время Марсель притягивает к себе мореходов с мыса Корсо. Однако взлет марсельской торговли приходится на эпоху после капитуляций 1569 года или, точнее, войны 1570—1573 го дов, которая связала Венеции руки, тяжелейшим образом осложнив ее сношения с Левантом. Этот кризис пошел на пользу Марселю, уве личив востребованность его торгового флота в то самое время, как не померно расширились торговые потоки, идущие по Ронскому коридору, — очевидно, благодаря переходу части торговых перевозок из Германии на маршруты, ведущие через Лион и Марсель 246 . Около 1580 года волны Средиземного моря на всем его протяжении борозди ли барки и галионы фокейского города.

Очевидно, что Марсель возвысился не только благодаря подпитке со стороны континентального перешейка 247 . Его возвышению способ ствовала также морская торговля. Марсельские «барки» состоят на службе у Генуи, Ливорно, Венеции, их можно встретить в портах Испа нии и Африки. Как и судовладельцы из Рагузы, марсельцы живут

Греч Монемвасия, на восточном побережье Пелопоннеса От греч города Фокеи, античной метрополии Марселя

297

за счет моря и международной торговли. Ведь XVI век не может сравниться с эпохой Кольбера: Марсель еще не опирается на мощную под держку французской промышленности, а Францию с ее рынком уже нельзя сбрасывать со счетов. Нельзя сбрасывать со счетов и важнейшую дорогу, которая пересекает всю Францию из конца в конец, и поэтому Марсель является одним из портов, через которые в Средиземно морский регион ввозятся английское сукно и фламандская саржа. Гра жданские смуты после 1563 года не остановили этих торговых потоков. Кризисные явления и продолжительные перебои наблюдаются только после 1589 года, и это могло бы послужить лишним поводом к пере смотру всех наших представлений о внутреннем кризисе во Франции 248 .

Но великий континентальный тракт — это не только торговый путь. Это ось французской экономики, по которой, наряду с доставкой соли на север и вывозом оттуда сукон в обратном направлении, с сере дины XV века активно распространяется французский язык, проникая на юг и на берега Внутреннего моря через посредство языкового и культурного влияния Лангедока 249 . По этому же пути в XVI веке устремляются пестрые толпы итальянцев — торговцев, художников, мастеровых, ремесленников, искателей счастья; тысячи итальянцев, ге ниев и забияк, удобно располагающихся за столом французского по стоялого двора, изобилием которого восторгается даже Джироламо Липпомано, посол хлебосольной Венеции: в Париже, говорит он, «со держатели харчевен предложат вам обед за любую цену — за один тестон, за два, за один экю, за четыре, за десять и даже за 20 экю с челове ка, если вы пожелаете!» 250 .

Эти итальянцы вписали знаменательные страницы во французскую историю: мы обязаны им осушением нижней долины Роны, бурным ростом Лионского банка и Лионской биржи, а в целом успехами Ренессанса и искусства Контрреформации, этих могучих достижений среди земноморской цивилизации.

Судьба французского перешейка знала немало перемен. В XII — XIII ве ках он притягивает к себе жизненные силы Запада благодаря ведущему положению ярмарок в Шампани. Затем наступил период длительного заб вения. Но с окончанием Столетней войны 251 , начиная с 50-х, а точнее с 80-х годов XV века, французский коридор снова оживает. С присое динением Прованса и Марселя королевская Франция приобретает себе роскошный фасад на Средиземном море, и на его берегах утверждается все возрастающее французское влияние.

298

Это влияние, поначалу сводившееся к авторитету великой держа вы, знаменует собой новое наступление французской культуры, которое в эпоху Ренессанса и барокко еще слабо ощутимо, но дает о себе знать благодаря множеству мелких признаков, предвещающих вскоре ничем не сдерживаемый рост. Вспомним восторг, который охватывает испанских придворных дам, когда «королева мира», малышка Елизавета Ва- луа, молодая супруга Филиппа II , распаковывает свои туалеты. Фран цузская мода делает успехи даже в Венеции, до XVII века бывшей зако нодательницей мужской и женской элегантности в одежде и в быту 252 . Маркиза Дюгаст в Неаполе пускается в расходы, чтобы завоевать серд це навестившего ее в 1559 году Великого Приора . «Госпожа маркиза, — пишет Брантом, присутствовавший при этой сцене, — приветствовала его на французский манер, затем началась беседа. Она просила своих дочерей вести себя с ним (с Великим Приором), как принято во Франции, т. е. свободно говорить, смеяться и шутить, сохраняя при этом скромность и достоинство, как вы делаете это при французском дворе» 253 . Французская песня начинает свое триумфальное шествие на юг достаточно рано, чтобы не пересечься с итальянской оперой, распространившейся в конце сто летия. Все это мелкие и на первый взгляд поверхностные приметы. Но разве не существенно, что Италию XVI века обживают французы, по крайней мере такие французы, как те, что предстают в нашем воображении; жестикулирующие, трясущие головой в сложном поклоне, нося щиеся по городу как сумасшедшие, заставляющие своих лакеев бегать с вы сунутым языком и служащие в обществе образцом изящества 254 ?

Европа и Средиземное море

Европейские перешейки обозначают, таким образом, основные на правления средиземноморского влияния; каждое из этих направлений объединяет вокруг себя более или менее самостоятельный массив конти нентальной территории, ибо к Средиземному морю обращена не одна Европа, а несколько, отдельные сектора Европы, зачастую слабо связанные между собой поперечными путями сообщения невысокой проходимости.

Но дороги, идущие в направлении север—юг, несмотря на все их значение, не в состоянии перемолоть ту массу стран и народов, в гуще которой они пролегают. Этому препятствуют расстояния, а иногда

Мальтийского ордена.

формы рельефа. Валы, воздвигшиеся между Средиземноморьем и Северной Европой, сыграли свою отрицательную роль. К тому же влияние Юга не распространяется на Север широкими полосами и волнами (хотя подобные образы и могут приходить нам на ум). Глубже всего проникают узкие меридиональные лучи, направленные вдоль больших торговых дорог и достигающие вместе с ними самых удаленных земель. И именно там приходится искать иной раз объяснения событий истории моря.

Но эти длинные выступы, часто уходящие далеко в глубь совершенно чужеродной среды — например, в Россию, — представляют собой лишь опорную конструкцию более или менее средиземноморской Европы. Многочисленные ответвления этих жизненно важных артерий поддерживают влияние моря и расширяют его воздействие лишь на не большом расстоянии от берегов. Только там все проникнуто средизем номорским духом. Очертания этой привилегированной зоны подвиж ны: чтобы сузить или раздвинуть ее границы, достаточно присмотреть ся к культурным, религиозным, экономическим особенностям края. Эту мысль мы можем пояснить примером из экономической истории. Мы говорили только недавно о Марселе и вообще обо всех торговых портах на морском побережье, торговую эстафету от которых прини мают другие городские центры, расположенные на известном удалении от них. Линия, соединяющая такие внутренние перевалочные пункты, прошла бы в Западной и Средней Европе через Лион, Женеву, Базель, Ульм, Аугсбург, Вену, Краков и Львов. Но не является ли этот список одновременно перечнем городов, в которых странным образом смеша лись Север и Юг, взоры и жизненные установки которых прикованы к областям северного Средиземноморья и к безбрежному Mare Inter - num ? Нельзя не согласиться с тем, что эта срединная ось представляет собой важный стержень Европейского континента в целом, глубокий рубец на его теле. Можно ли еще отрицать, что Европа, в конечном сче те проявившая враждебность по отношению к Средиземноморью, начинается только к северу от этих городов-гибридов: это Европа, от крытая перед Реформацией, и Европа новых 255 и агрессивных в своей экспансии стран, выход которых на сцену по-своему знаменовал начало того, что мы называем Новым временем?

Все сказанное не следует превращать в жесткую схему. Европа — это еще и моря на севере, и огромный Атлантический океан. А после

Внутреннему морю (лат.).

300

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история