Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II

ОГЛАВЛЕНИЕ

4. Отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два средиземноморья

По завершении предпринятых нами странствий нам остается охва тить во всей их целостности многочисленные проблемы, связанные с перегонами скота на выпасы и с кочевым образом жизни, т. е. с регу лярными перемещениями человеческих масс и стад скота, которые мы рас сматриваем в последнюю очередь как одну из характерных особенностей

средиземноморского мира. Эти постоянно возобновляемые передвиже ния трудно будет до конца объяснить, если ограничить наше рас смотрение только полуостровными частями континентов. Нам придет ся совершать довольно пространные и неоднократные экскурсы на восток и на юг и охватить, по крайней мере включив в рассуждение, жизнь скотоводов на протяженных границах пустынь. Вот почему мы подхо дим с таким опозданием к этим трудно локализуемым проблемам.

290

Есть несколько видов сезонных перемещений скота: географы вы деляют по меньшей мера два, возможно, три таких вида.

Прежде всего, речь идет о «нормальном» выгоне скота в горы: в этом случае его собственники и пастухи являются обитателями равнины, они покидают ее летом, в неблагоприятное для равнинного скотоводства вре мя. Горы в этом процессе выступают всего лишь как конечный пункт этого перемещения в пространстве. При этом чаемое пространство часто при надлежит крестьянам с равнины, но в основном его арендуют у горцев. К XVI веку уже, возможно, на протяжении четырех или пяти столетий Арль 291 являлся центром массовых летних перегонов скота, во время ко торых стада из Камарги и особенно из Кро отправлялись каждый год по дорогам, пролегающим в бассейне реки Дюранс, на пастбища Уазана, Де- волюи и Веркора, вплоть до окрестностей Морьенны и Тарантезы. Это на-

стоящая «крестьянская столица»: здесь живут «капиталисты»^ , как совсем недавно называли заправил здешнего овцеводства; здесь работают но тариусы, которые удостоверяют соответствующие контракты.

Пример «обратных» перегонов скота в XVI веке наблюдается в испан ской Наварре. На этот раз стада и пастухи спускаются с высокогорной ме стности euskari . При этом на долю низин выпадают только рыночные функции, если там есть рынок. Эти зимние переходы напоминают беспоря дочное бегство. Пастухи и скотина, покидая горы из-за сильных холодов, вторгаются в нижнюю Наварру, как захватчики в завоеванную страну. При приближении этих страшных гостей все замирает. Так каждый год возоб новляется вечная война между пастухами и крестьянами. Она продолжа ется, пока стада не достигнут открытых частей равнины или больших пастбищ Барденас Реалес, и снова вспыхивает на обратном пути. Барденас Реа- лес — это каменистая степь на границе с Арагоном, с довольно скудными из-за зимних дождей пастбищами 293 .

98

Обратные перегоны скота происходят также в Калабрии, когда пастухи и стада зимой и весной скапливаются на узких полосах прибрежной земли. «Утром на праздник Пасхи, — рассказывает в июне 1549 года епископ Ка- тандзаро, — некоторые священнослужители отправлялись на побережье, где находятся многочисленные стада, и по обыкновению служили там обедню на алтаре, уложенном из кругов сыра, затем благословляли сыр и стада и причащали пастухов. За это священник получал весь сыр, из которого скла дывали алтарь. Я наказал священнослужителей, участвовавших в этих служ-

бах, и под страхом ужасных кар запретил им делать это впредь»** .

Таковы два вида сезонных перегонов скота. Кроме того, существует еще один — смешанный — вид, обладающий признаками и летних, и зимних передвижений. В этом случае отправной пункт и место житель ства скотоводов располагаются на середине склона, на полдороге меж ду двумя пастбищами. Таково в настоящее время положение вещей в кор-сиканской местности Шатэньере.

На самом деле строгая классификация не может исчерпывающе отра зить все проявления реальности. Сезонные перегоны скота связаны с самы ми разнообразными факторами: физическими, социальными, истори ческими 295 . В Средиземноморье, если принять самое простое определение, они представляют собой предпринимаемые по вертикали перемещения с зимних пастбищ, располагающихся на равнине, на летние, расположенные в горах. Это существенная часть жизни обоих этажей и одновременно пере движение людей — выходцев из той или иной деревни, принадлежащих к той или иной группе сельского — или не обязательно сельского — населе ния. Они занимаются только скотоводством или уделяют какое-то время обработке земли. В период одной из своих сезонных стоянок они выжигают кустарники, чтобы ускорить созревание растений 296 ; эти люди могут обитать как наверху, так и внизу; они могут иметь постоянное жилище или не иметь его. Короче говоря, существует множество вариантов, но строго определен ное для каждого данного случая. Оценим мимоходом следующий анекдот. Городок Корон на греческом берегу в 1499 году принадлежал еще венециан цам, и паша Морей хотел запретить албанцам и грекам из этого местечка се ять хлеб и пасти стада на территории ве\икого султана. Rettori Корона удо вольствовались dolcemente ответом: «Если наши люди приходят летом на ваши земли, то зимой ваши стада пасутся на наших» 297 .

Правители. Кротким.

99

Две данности — рельеф и время года обычно предопределяют если не полностью, то главным образом то, что может и должно происхо дить. В 1498 году 298 , в дни Карнавала страдиоты сделали набег на окрестности Пизы. Перечень их добычи, захваченной зимой на берегу моря, не удивляет: триста голов крупного рогатого скота, коров и буй волов, 600 баранов, несколько кобыл, и мулов. Другой набег на турец кую территорию близ Зары в январе 1526 года: уведено 2500 живот ных 299 . Последнее свидетельство: в декабре 1649 года 300 морлахи**, подстрекаемые своим новым вождем, захватили на побережье Далма ции 13000 голов скота.

Кочевничество имеет более древнее происхождение, чем отгонное животноводство

По данному нами определению, перегоны скота являются только одной из форм, введенной в правила и как бы испытанной, средизем номорской пастушеской жизни, протекающей как на равнинах, так и на горных пастбищах. Эта испытанная форма представляет собой резуль тат длительной эволюции. Даже самое беспорядочное передвижение стад сопровождается перемещением только одной группы населения, специализирующейся на скотоводстве. Это предполагает существова ние разделения труда, повсеместное распространение земледелия, сле довательно, пахотных полей, за которыми нужно ухаживать, постоянных жилищ и деревень. Часть населения последних, в зависимости от времени года, отправляется либо на равнину, либо в горы. Многие иссле дования, посвященные XVI веку, показывают такие наполовину обезлюдевшие деревни, где остаются только старики, женщины и дети.

Кочевники, напротив, все перевозят с собой на огромные расстоя ния: людей, скотину и даже дома. Однако в их странствия никогда не бывают втянуты, как при сезонных перегонах, громадные массы овец. Небольшие стада кочевников растворяются в безбрежном про странстве иногда очень маленькими группами. На сегодняшний день кочевники — правда, в Средиземноморском регионе сохранились только их разрозненные остатки — это дюжина людей, которых встречаешь поздним вечером сгрудившимися у огня в пригороде Бейрута, или

Албанские всадники.

От греч. «мавровлахи», католич. население Северной Далмации.

100

5. Места зимовки и летнего выпаса овец в верхнем Провансе в конце XV века

По книге Therese Sclafert, Cultures en Haute-Provence, 1959, p. 134 et 135.

Отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два Средиземноморья 101

в Алжире после сбора урожая, среди жнивья — несколько верблюдов, баранов, ослов, две-три лошади, женщины, одетые в красное, и не сколько черных палаток из козьей шерсти; или еще на равнине Анта- лии в Памфилии, на юге Тавра, два десятка шатров, иногда — но до вольно редко — расположенных в виде подковы, как этого требует по-

степенно исчезающая традиция 0 " 1 .

Сезонные перегоны скота и кочевничество выглядят разновремен ными явлениями, порождениями разных эпох — так не следует ли счи тать второе более древним, чем первое? На наших глазах на всем пус тынном и полупустынном пространстве, которое окружает юг Среди земноморья и тянется в сторону Центральной Азии и далее, прививае мая современными правительствами оседлость превращает потомков древних кочевников в пастухов, ведущих менее суровый образ жизни (в Сахаре, как и в Триполи; в Сирии, как и в Турции и Иране), зани мающихся, по сути дела, выгоном скота, специализированным видом труда. Таким образом, указанная хронологическая последовательность выглядит правдоподобной. Следует добавить, что в переделах горного Средиземноморья обратные перегоны скота, по всей вероятности, пред шествовали тому, что географы называют нормальными перегонами.

Такая временная последовательность — кочевничество, обратные перегоны скота, так называемые нормальные перегоны скота — представляется правдоподобной. Но дело обстоит вовсе не так просто, как может показаться по этой априорной модели. Прошлое было более щедро на катастрофы, на сокрушительные перевороты, чем на длитель ные периоды спокойного развития. К сожалению, бедствия, случав шиеся в рассматриваемой нами сфере, известны гораздо хуже, чем по литические катастрофы.

В самом деле, при более пристальном рассмотрении подробностей функционирования скотоводческих структур оказывается, что нормаль ные и обратные перегоны скота довольно часто трудно отличить друг от друга. В Верхнем Провансе 302 в XV и XVI веках собственники скота с высокогорья (более многочисленные и богатые) и скотоводы равнин используют одни и те же пастбища. В этих условиях две формы сезонных перегонов скота отличаются только характером задействованной в них собственности. Тут мы из области географии вынуждены будем перейти к социальным вопросам собственности и даже к вопросам по литики. Перемещения стад представляют большой фискальный ин терес, которым не может пренебречь ни одно государство, как правило,

102

охотно помогающее в организации и охране таких передвижений. Обрат ные перегоны скота с Абруццских гор на равнину Тавольере в Апулии вос ходят к римской эпохе и являются стимулом для развиггия сукноделия в Таранто. Они продолжались впоследствии в достаточно произвольных формах до 1442—1447 годов, когда Альфонс I Арагонский 303 своей властью упорядочил их, установив удобные и обязательные маршруты передвиже ния овечьих стад, tratturi , пути соединения между ними ( tratturelli ), места отдыха с пастбищами ( riposi ) и места зимнего выпаса; кроме того, он издал распоряжение, запрещающее продавать скотину и шерсть в других местах, кроме Фоджи, предусмотрев, очевидно, взимание пошлин по пути следова ния. Эта система, раз и навсегда установленная, в дальнейшем изменялась и дополнялась только мерами защиты от нападений, производимых живу щими вдоль этих дорог крестьянами, выращивающими виноград и оливки, и особенно производителями зерна.

В 1548 году на территории в 15000 карри (величина одного карро более 24 гектаров ), находящейся в Апулии, королевские пастбища со ставляют немногим более 7000 карри; кроме того, власти наложили взыскание, под более или менее благовидным предлогом, еще на 2000 карри обрабатываемой земли. Поголовье скота, насчитывавшее в сред нем один миллион единиц, на протяжении последующих десяти лет увеличивается в среднем до миллиона трехсот тысяч единиц. И эта цифра постоянно росла, поскольку в октябре 1591 года, по официаль ным оценкам, насчитывалось два миллиона восемьсот восемьдесят одна тысяча двести семнадцать голов, в то время как земли, лежащие по маршруту перегонов овец, отдавались на откуп крестьянам сроком нашесть лет в моменты «хлебной дороговизны» (в 1560, 1562, 1567, 1584, 1589, 1591 годах), и на этих землях урожаи зерна достигали рекордных значений, сам 20 или сам 30. Отсюда шумные торги «при свечах»* 304 , проводившиеся в Неаполе между претендентами на землю. На кону были большие ставки: интересы казны, для которой таможня в Апулии являлась «несравненной жемчужиной», интересы торговцев шерстью и мясом, интересы владельцев крупных стад, которые все боль ше и больше отделяются от массы мелких скотоводов. «Какой-нибудь vil - lano из провинции Абруцци, — говорится в донесении католическому

Обычай проводить аукцион, пока горят три маленькие свечки

(по очереди).

Поселянин.

Отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два Средиземноморья 103

королю, — имеет 10, 15, 20 или 30 тысяч овец, которые он приводит ка ждый год на таможню (в Апулии) для продажи баранов и шерсти. По сле этого, наполнив монетами свои сумки, он возвращается домой, что бы закопать деньги; иногда он так и умирает, оставив свои сокровища в земле» 305 . Однако начиная с XVII века и особенно в XVIII происходит концентрация собственности, увеличение поголовья стад у богатых землевладельцев, и намечается перевес в пользу нижележащих местностей. Речь идет о плохо поддающемся проверке впечатлении 306 . По крайней мере, проблема предстает перед нами во всей ее сложности.

Такая же двойственность наблюдается в окрестностях Виченцы — в Вичентино. Неизданные работы эрудита XVI века Франческо Кальданьо 307 говорят о ней как об habitatissimo местности, гдб1нет ни клочка необрабатываемой земли; это сплошной цветущий сад, усеянный большими деревнями, похожими на города, со своими рынками, своей торговлей, своими «прекрас ными дворцами». Здесь всего в достатке — леса, который привозят на теле гах или сплавляют по реке, древесного угля; на задних дворах толпятся даже павлины и индейские петухи. На ручьях и реках стоит невообразимое ко личество мельниц, лесопилок и т.п. На орошаемых лугах пасутся тысячи и даже сотни тысяч голов скота. Пополняясь многочисленными ягнятами, козлятами и телятами, вся эта скотина летом отправляется на выгон в горы. Вот пример нормального перегона скота, который проходит не без конфликтов с жителями гор по поводу аренды или использования высотных пастбищ. Так, по поводу Мандриолы (горы, которую арендуют вичентинцы) возни кают конфликты со швейцарцами, жителями кантона Граубюнден, и в этом нет ничего удивительного: граубюндендцы пригоняют свою скотину в юж ные Альпы и в окрестности Венеции 308 , в которой они иногда обосновы ваются в качестве мясников. Но и в самом Вичентино есть свои горные жи-те\и, обигающие в том уголке Альп, который называется Sette Comuni , сре ди которых много мясников и охотников за дичью и которые зани маются как земледелием, так и скотоводством, особенно в Галио, где имеется от 50 до 60 тысяч голов овец. Летом эти стада остаются на пастбище Sette Comuni , а осенью спускаются на равнину и разбредаются по лугам Вичентино, Падовано, Полезине, Тревиджано, Веронезэ и даже

Л/Г *** г^.

мантовано . Это доказывает, что кипучая пастушеская деятельность,

Очень густонаселенной.

Семь коммун.

По окрестностям Виченцы, Падуи, Полезине, Тревизо, Вероны и Мантуи.

104

разворачивающаяся на вичентинской равнине, не захватывает всего про странства, пригодного для выпаса слад. Для всех здесь находится свое место.

Отгонное животноводство в Кастилии

Сезонные перегоны скота в Кастилии могут служить хорошим при мером для проверки всех определений. Наблюдатели описывали их зрелище десятки раз. Нам известны все подробности, проблемы и фак торы, определяющие это явление.

6. Отгонное животноводство в Кастилии

По книге Jidim Klein , The Mesta , a Study in Spanish Economic Histoiy 1723—1836, Cambudge , 1920, p 18—19

—-——- — Пут iiepeiona CKOia • _ _ ш —П>пк1ы сбора дорожной пошлины Пастбища, принадлежащие рыцарским орденам

Алыча! и ара ------- ——- Kavaipana

Отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два Средиземноморья 105

С самого начала следует различить «большие перегоны» которые достигают 800 км , и перегоны на короткие или очень короткие расстоя ния. Нас будут интересовать только большие перегоны, связанные с прославленным овцеводческим «товариществом» Местой (привиле гии которого восходят к 1273 году). По словам одного натуралиста кон ца XVIII века, в Испании есть «два вида овец; особи первого вида, с обычной шерстью, проводят всю жизнь в месте своего рождения, на одних и тех же пастбищах и каждый вечер возвращаются в свою овчарню; другие, обладающие особо тонкой шерстью, каждый год со вершают переходы и, проведя лето в горах, спускаются в жаркие луга южных частей королевства, таких как Ламанч^, Эстремадура и Андалу сия. Этот второй вид называется «путешествующими овцами» 309 . Эта классификация, как и всякая другая, является лишь приблизительной: «путешествующими овцами» с их драгоценным руном, на зиму обмазы ваемым красной глиной, называются только те, которые прибывают на окраины Кастилии по большим дорогам, canadas, где располагается дю жина королевских застав, взимающих пошлины. Но маршруты пастухов пролегают и по менее важным дорогам (cordeles, veredas). Их стада, не принимающие участия в дальних переходах, перемещаются взад или вперед в зависимости от времени года; их называют ganados travesios, или riberiegos, или merchaniegos, в том случае когда они отправляются на рынок (mercados). Длительная, постепенная борьба позволяет коро левской власти распространить свой контроль за рамки основных дорог: этим объясняется быстрое развитие налогообложения скотоводства вплоть до 1593—1599 годов 310 . Но нас сейчас занимают другие проблемы.

Нам нужно представить себе это великое движение по дорогам canadas, эти перемещения вдоль меридианов с севера на юг, затем с юга на север и т. д., карту которых мы воспроизводим по классической кни ге Юлиуса Кляйна 311 . Нет никаких сомнений на этот счет: несмотря на дальность расстояний (часто передвижения направлены по горизонтали, или к точкам разрыва между преграждающими путь возвышенностями), мы имеем дело не с кочевниками, поскольку баранов и овец со провождают профессиональные пастухи, и только они, rabadanes, старшие пастухи и подпаски, вооруженные пращой и длинным посохом, прихватывающие в дорогу мулов и нескольких лошадей, поход ные котлы и пастушеских собак. Речь никоим образом не идет о пере селенческом движении. Скажем даже без колебаний: это обратный перегон скота. Действительно, стада тонкорунных овец спускаются

106

с северных высокогорий на южные низменности. Стада и их владельцы (крупные и мелкие) связаны с Севером, прежде всего с четырьмя большими центрами овцеводства, которые защищают в кортесах интересы влиятельной Месгы: с Леоном, Сеговией, Сорией и Куэнкой. Впрочем, вся система зависит от ограниченной емкости летних пастбищ, располо женных на севере; безбрежные просторы Эстремадуры, Ламанчи и Андалусии на юге позволили бы ей расширяться до бесконечности 312 . Следо вательно, если кастильские стада не пересекают символическую границу с Португалией, это связано не столько с противодействием бдительных соседей, сколько с нецелесообразностью использования дополнительных площадей, хотя кастильцы жалуются на указанное препятствие.

Отметив это, не станем пока рассматривать многосторонний кон фликт между пастухами и крестьянами (связанный прежде всего с воз вращением странствующих стад); не будем говорить также о соперничестве между стадами, перемещающимися на дальние и близкие расстояния; на стороне стад постоянного содержания, estantes или travesios, выступают города, не разделяющие интересы Месты, такие как Саламанка, то есть города, население которых составляет местная аристократия — дворяне и земельные собственники. Мы не станем дальше распространяться о борьбе между «группой давления», ко торую представляет Места, и ведомствами, враждебными ее правовым привилегиям; о борьбе за дорожные пошлины между государствами, городами, крупной знатью и Церквью. Однако все эти хорошо известные факты показывают, насколько сложной является здешняя система отгонного животноводства, насколько она связана с другими системами и насколько трудно ее понять, не учитывая особенностей длительной эволюции, предшествовавшей ее складыванию. Пастушеская жизнь способствовала развитию иберийской экономики, утверждает историк наполовину всерьез, «больше, чем оливки, виноград или даже сокрови ща Перу» 313 . И он прав. Речь идет не только о XIV веке и не просто о важности распространения породы мериносов, выведенной путем скрещивания между испанскими баранами и баранами, привозимыми из Северной Африки. Стечение ряда обстоятельств, складывание бла гоприятной международной конъюнктуры были необходимы для формирования Месты (и, может быть, подъема ее влияния примерно до 1626 года). Развитие овцеводства Кастилии и появление миллионов ее постояно находящихся в пути овец были бы невозможны, немыслимы без европейского кризиса XIV и XV веков, без очевидной притягательности

По статье Elli Muller, «Die Herdenwanderungen im Mittelmeergebiet», in Petermann's Mitteilungen, 1938.

Обозначения:
HH — зимние пастбища —— — пути перегонов скота; ------------ — направление перегонов скота;

ПЕРЕГОНЫ СКОТА:

принадлежат горцам); промежуточных зон).

обычные (стада принадлежат жителям равнины);^···— обратные (стада — обычные и обратные; ?·| — обоих видов (стада принадлежат жителям

108

низких цен на кастильскую шерсть, без хорошо известного свертывания экспорта английской шерсти, без сукнодельческой промышленно сти итальянских городов 314 .

Коротко говоря, примечательный и показательный пример Кастилии подводит к недвусмысленному выводу: всякая система сезонных перегонов скота предполагает наличие сложных внешних и внутрен них структур, прочных учреждений. В случае с кастильской шерстью речь идет о городах и рыночных центрах наподобие Сеговии, о генуэз ских дельцах, которые выплачивают задаток за шерсть и вместе с флорентийцами располагают мастерскими, где моют и выделывают овечьи шкуры, не говоря о кастильских представителях этих крупных торговых компаний, перевозчиках кип шерстило флотилиях (контро лируемых Бургосским консулатом), отплывающих из Бильбао и прибы вающих во Фландрию, или о доставке шерсти в Аликанте или Малагу для переправки в Италию и, наконец, если обратиться к более зауряд ным подробностям, то о такой необходимой вещи, как соль, которую тре буется купить и привезти к стадам на пастбище. Невозможно объяснить систему кастильских перегонов скота вне этого широкого контекста, в который она встроена и от которого не может освободиться.

Сопоставления и построение общей карты

В каждом случае, более или менее характерном, анализ приводит к одним и тем же выводам.

1. Почти все известные примеры показывают, что перегоны скота — явление, закрепленное многими установлениями, находящееся под за щитой всевозможных покровителей, уставов, привилегий и поставлен ное как бы вне общества, что отражает обособленное положение пасту хов вообще. Исследования, посвященные, правда, Верхней Германии 315 , подчеркивают эту обособленность, «неприкасаемость» пастуха, и это весь ма примечательно. Замечательный репортаж о путешествующих пастухах современного Прованса 316 также открывает перед читателем целый мир, особую цивилизацию.

Очевидно, от одной области к другой меры предосторожности, принимаемые в пользу и против перегонов скота, могут изменяться, но они всегда имеют место. В окрестностях Арля, на равнине Кро, допускаются злоупотребления в интересах «чужих стад»; муниципаль ный совет принимает по этому поводу решение в 1603 году и поручает

капитану дю Гюэ организовать необходимое расследование, уполно мочив его собрать специальный налог для возмещения убытков. Парламент Экса утверждает соответствующий регламент. Не будем лишний раз повторять: речь здесь идет о сложившейся системе 317 . В Неаполе в начале XVII века 318 главная должность за пределами горо да — это должность таможенного начальника в Фодже. Он распределяет пастбища, вызывает в суд, взимает плату за пользование лугами, а в его отсутствие эти функции выполняют местные власти, представляе мые президентом Камеры, который два раза в год отправляется на ме сто, al modo de la Mesta , как уточняется в анонимном сообщении. Такое сближение, справедливо оно или нет, симптоматично. Сходным обра зом в Арагоне пастушеской жизнью руководит своя Места, аналогичная кастильской и имеющая свои привилегии, — но на ее архивы историки еще не покушались.

•  Второе правило: всякая система перегонов скота вырабатывает
ся в силу потребностей сельскохозяйственной деятельности, которая,
будучи не в состоянии полностью принять на себя бремя пастушества и
одновременно отказаться от его преимуществ, оказывается вынужден
ной разделить его, в зависимости от местных возможностей и времени
года, с местами выпаса, расположенными в низинах или в горах. Вслед
ствие этого всякий логический анализ должен начинаться с земледелия
как перводвигателя. Именно оно заставляет провести грань между пас
тухами и крестьянами. Первой заботой крупного скотоводческого движе
ния, отправным пунктом которого являются Абруццские горы, а ко
нечной целью — равнина Тавольере в Апулии, было обозначить положе
ние местного крестьянства как в горах, так и на равнине. Мы уже отмечали
ведущую роль Севера и постоянно живущих там крестьян в организации
перегонов скота в Кастилии. Вспомним о paese habitatissimo на равнине
в Вичентино. Более того, разве в Северной Африке, так же как в Турции
и Иране, демографический взрыв и сельскохозяйственный подъем не ло
мают на наших глазах древние пастушеские порядки? То, что происхо
дит сегодня, происходило и вчера.

•  Единственный способ обобщения этих отдельных случаев состо
ит в том, чтобы нанести все известные нам маршруты перегонов скота
на карту Средиземноморья. Эту операцию применительно к нашему

На манер Месты. Густонаселенной местности.

110

времени проделала в 1938 году мадемуазель Элли Мюллер, составив карту, которую мы воспроизводим в упрощенном виде с некоторыми дополне-ниями 319 . Применительно к прошлому мы можем представить ее в виде ряда фрагментов. Шириной в полтора десяка метров, скотопрогонные тракты носят в разных местах разные названия: canadas в Кастилии, camis ramaders в Восточных Пиренеях, drayes или drailles в Лангедоке, carraires в Провансе, tratturi в Италии, trazzere в Сицилии, drumul oilor в Румынии. Древние следы и остатки этой дорожной сети образуют довольно ясную георграфическую картину. На средиземно морском пространстве XVI века сезонные перегоны скота были огра ничены рамками Иберийского полуострова, Южной Франции, и Италии. На других полуостровах — на Балканах, в Анатолии, в Северной Афри ке — их следы тонут в потоках всеобъемлющих кочевых или около кочевых передвижений. Только часть Средиземноморского региона располагает достаточно развитым земледелием, достаточно многочис ленным населением, достаточно активной экономикой, чтобы за ключить пастушескую деятельность в свои узкие, тесные рамки.

За пределами этих участков все усложняется, но, как мы увидим, клубок противоречий можно распутать не столько с помощью про странственных характеристик, которым нужно отдать должное, сколько с помощью исторических образов.

Дромадеры и верблюды: нашествия арабов и турок

В самом деле, история — замечательное подспорье для объяснений. На востоке и на юге Средиземноморский регион пережил два на шествия, по сути дела, два ряда следующих друг за другом потрясений, затронувших его вплоть до основания. Это «две зияющие раны», о ко торых говорит Ксавье де Планьоль: нашествия арабов начиная с VII века и нашествия турок начиная с XI века; отправной точкой последних были «холодные» пустыни Центральной Азии, они сопровождались рас пространением или усилением распространения верблюдов; первые начинались в «жарких пустынях» Аравии и способствовали экспансии дромадеров, даже были ее причиной 320 .

Эти два вида вьючных животных отличаются друг от друга, не смотря на явное сходство и частое их смешение. На Западе очень многие ошибались на этот счет, что, впрочем, извинительно: Савари в сво ем «Коммерческом словаре» ( 1859 г .) определяет дромадера как «вид

верблюда», что совершенно неверно. Итак, это два разных животных: верблюд, родина которого Бактрия, не боится ни холода, ни высоты; дро мадер, выходец из Аравии, остается детищем песчаных пустынь и жаркого пояса. Он практически не пригоден к путешествиям по горным дорогам и не выносит низких температур. Уже прохладными ночами в сахарских или аравийских пустынях хозяева заботливо прячут головы дромадеров под полой своих шатров. Гибрид верблюда и дромадера, выведенный в Туркестане около X века, имел лишь местное значение.

Важное значение для обоих животных имеет окружающая среда. Довольно широкая пограничная зона разделяет области их обитания, она простирается от линии, которую можно прочертить по южным око нечностям Загроса и Тавра (это основная граница) до условной линии, пролегающей вдоль восточного побережья Черного моря, южного по бережья Каспийского моря и поворота реки Инд 321 . В очень грубом приближении этой зоной является Иранское плоскогорье, сильно про мерзающее зимой. Дромадеры попадают туда, это верно, в составе мно гочисленных караванов, движение которых в XVI веке сосредоточивается вокруг Исфагана 322 . Дромадеры доходят даже до Индии, где они ценятся 323 так же высоко, если не выше, чем лошади, и отсюда следует, что это не совсем привычная для них местность. В действительности и анато лийские плато, и иранские нагорья являются скорее закрытыми для них, и, если арабское завоевание потерпело неудачу в Малой Азии, если арабы никогда не чувствовали себя уверенно в Персии, это следует приписывать, по большей части, как раз ограниченным возможностям дромадеров.

Во всяком случае, каждая из двух зон имела свою историю.

От Сирии до Магриба арабские завоеватели обходили стороной горные вершины. Они предоставили собственной участи эти древние внутренние горы, сухие и обращенные к пустыне, рано освоенные людьми, такие как Орес в Северной Африке; равным образом арабы обогнули безлюдные горы, граничащие с морем и благодаря изобилию осадков, покрытые густыми лесами. Эти сохранившиеся с незапамят ных времен леса, которые люди всегда щадили, во время арабского завоевания служили укрытием для беженцев. В VIII — XII веках марони-ты и друзы обосновались в Ливане; создавая свое государство, они расчищали территорию от лесов. В Северной Африке Кабилии начи нают заселяться с X и особенно с XI века, после массового притока кочевников хиляли 324 . «Бедуинизация», последовавшая за арабским на шествием, заполонила эти давно или недавно заселенные горные края, как

112

потоп, окружая горные вершины, как море окружает острова. При этом обитатели высокогорья оказались неожиданно отрезанными от внешнего мира, благодаря чему некоторые архаичные черты образа жизни (быки как тягловая сила, земледелие в орошаемых долинах, амбары с зерном, пещерные жилища, где скучиваются люди и животные) сохранились чуть ли не до наших дней.

Появление турок с их верблюдами в горах Малой Азии и в меньшей степени на Балканах, где существует множество исключений, повлекло за собой сокрушительные, иногда необратимые перемены, но совер шенно другого характера. Агрессивные кочевники при первой возмож ности взбирались на самый верхний этаж горного края, поднимаясь выше пределов лесного пояса. Причина заключается, возможно, в том, «что летний отдых обозначен в языке турок дорогим для них понятием «яйла», в которым образы летней прохлады, струящейся ледяной воды, роскошных пастбищ смешиваются с представлением о рае» 325 . Великое дело весной «покинуть стоянку «пирелэнди», которая стала обитали щем блох и рассадником червей», и, самое главное, стронуться с места, двинуться в путь. Турецкая пословица (в свободном переводе) говорит: «Юрюк (кочевник, путник) не обязан направляться куда-то, главное, чтобы он двигался» 326 , побуждаемый к этому скорее традицией, чем географическими предпосылками.

Богатая история этих передвижений запутанна, ее трудно разло жить по полочкам: у нее есть свои ловушки; кроме того, кочевникам приходится бороться с постоянно возобновляющимся противодействи ем оседлых жителей; они должны преодолевать, обходить или ломать препятствия, воздвигаемые этими последними, и иногда отступать перед их безмолвным натиском. В Малой Азии в период с XIII по XV век пас тухи-кочевники постепенно и последовательно вытеснялись с внутренних равнин и низменностей и были отброшены к гористым окраи нам и периферийным равнинам, «почти пустынным», которые на про тяжении веков оставались во власти «болезнетворного воздуха и запус тения», «а летом зарастали ядовитым кустарником», — это киликий- ские, памфилийские равнины, долины Меандра и Гжедиза. В XVI веке ту-рецкое правительство не прекращало попыток приручить юрюков, т.е. сделать их оседлыми путем наделения земельными участками, при этом самых упорствующих ссылали на работы в рудники или на строитель ство укреплений, а также переселяли, в частности, на Кипр, принадле жавший туркам с 1572 года.

Но это была безнадежная задача. Если кочевой образ жизни угасает в западной Анатолии, то он процветает на востоке, куда прибывают кочевники из Азии, известные под общим именем «туркмены». Вплоть до наших дней туркмены перемещаются по анатолийской степи и дохо дят до Алеппо и Дамаска; на всем протяжении этого маршрута встает проблема их привлечения к оседлой жизни. Начиная с XVI века и еще более в следующем столетии предметом особой заботы оттоманских правителей и сборщиков податей становятся кочевники-туркмены, ко торые до этого, во времена великих успехов, великих завоеваний пред шествующих эпох, никогда их не беспокоили. Для Порты речь идет о взимании налогов с туркмен, о наборе среди них воинов для конни цы. Ожесточенная борьба с Персией влечет за собой вытеснение в Иран шиитских племен; сунниты, напротив, продвигаются на запад и пополняют ряды кочевников-юрюков. Племя, которое в 1613 году на ходится в области Караман, на юго-востоке от Коньи, через 70 лет ока зывается в районе Кютахьи; одна группа попадает даже на остров Ро дос. Последняя волна: образовавшиеся на юго-востоке пустоты запол няются снова; курды, до тех пор запертые в своих горах, захватывают новые пространства. В XIX веке «благодаря им возобновляются вели кие миграции с севера на юг между анатолийским высокогорным плато и южными предгорьями Тавра». Это доказывает, что кочевая жизнь развивается по циклам, в которых есть неожиданные остановки, периоды застоя, плавного развития и возобновления 327 .

Кочевая жизнь Балкан, Анатолии и Северной Африки в освещении западных источников

Попытка все объяснить с помощью этих двух завоеваний — араб ского нашествия VII и последующих веков и турецкого, относящегося к XI веку и следующим, — это упрощение необходимое и дозволенное, но все же упрощение. Дромадерам не нужно было дожидаться араб ских походов, чтобы попасть в Северную Африку и в Сахару. Точно так же верблюды появились в Анатолии еще до первых побед Сельджу- кидов. Но в общих чертах схема верна. Средиземноморье, расположенное на стыке жарких и холодных пустынь, в своей совокупности рассекающих континентальную массу Старого Света, сталкивается с проникновением в свои пределы образа жизни, естественного для кочевников Азии.

114

Во всяком случае, это богатое наследие прошлого в XVI веке допол няет картину полуостровной жизни Средиземноморья — Балкан, Анатолии, Северной Африки, — где система сезонных перегонов скота в том виде, как их рисуют наши западные источники, была нарушена, от теснена на окраины или подверглась значительным изменениям. Это важное уточнение помогает понять характер некоторых горных «ос тровков», независимых, но отгородившихся от внешнего мира и вызы вающих его опасение и вражду, например Джебель Друза, автономии, совершающей своего рода «набеги на мавров, турок и арабов» 328 , или Кабилии — в испанских текстах королевство Куко — независимой, но стесненной в плане внешних сношений. Напрасно его правители пытаются установить контакт с испанцами, в особенности с помощью маленького прибрежного участка Стора (рядом с современным Филип- виллем) 329 . В Северной Африке дело обстоит еще сравнительно просто. Каждое лето многочисленные кочевники пригоняют свои стада к морю; с приближением зимы они возвращаются на юг и в Сахару. Та ким образом, жители гор получают передышку, во время которой их стада могут пастись в низине, оставленной ими на пороге зимы. Ничего подобного, как мы говорили, нет в Анатолии и тем более на Балканах, где потоки сезонных движений скота смешиваются и сталкиваются с кочевыми. На востоке Балканского полуострова турецкое правитель ство под давлением обстоятельств основало колонии кочевников, юрюков Малой Азии, в надежде привязать их к месту и укрепить свои вооружен ные силы. Впрочем, это не единственные кочевники на широком про странстве Балкан.

Указанное достаточно ясное в сравнении с Италией или Испанией различие не укрылось от глаз западных путешественников как недавне го, так и далекого от нас времени. Перемещения кочевых (или, лучше сказать, полукочевых) скотоводов запечатлелись и в памяти Диего Суареса 330 , автора солдатских записок об Оране, и фламандца Бузбека, и такого замечательного путешественника, как Тавернье, и любознательного барона де Тотга, и англичанина Холланда, современника Шатобриана. Самую интересную картину рисует Холланд, который в 1813 году 331 встре тился с суровыми пастухами Пинда, гонящими свои стада в полупус тынные в то время поля Салоник, или на берега залива Арта, своего ро да внутреннего глубоководного моря. Каждый год с наступлением лета они снова отправляются в дорогу в родные горы. Это, несомненно, кочевники, потому что с ними едут их жены и дети За длинной цепочкой

баранов, задающих ритм движения, тянется обоз, насчитывающий до 1000 лошадей, навьюченных хозяйственной и домашней утварью, палатками и младенцами в лукошках. Даже попы сопровождают свою паству.

Кочевниками были и те люди, которых Бузбек 332 видел в окрестно стях Анкары, где разводят ангорских овец и баранов с жирными курдюками, известных в Северной Африке под именем берберских. «Пастухи, гонящие эти стада, день и ночь проводят в поле; они везут с собой своих жен и детей на двуколках, которые служат им жилищами; у некоторых из них, однако, есть небольшие шатры; эти люди забредают довольно далеко и при удобном случае занимают новые территории; иногда они уходят на равнину, иногда поднимаются на возвы шенности, иногда спускаются в долины; их маршруты и места стоянки зависят от времени года и обилия пастбищ». На границе между Арме нией и Халдеей, «в четырех часах в пути от города Эривань, — пишет Тавернье 333 в середине XVII века, — находятся высокие горы, куда ле том приходят живущие в жарком краю на стороне Халдеи крестьяне, чис лом до 20 тысяч шатров, то есть семейств, в поисках хорошего выпаса для своей скотины; в конце осени они отправляются в обратный путь».

В этом случае сомнений также не возникает. Сто лет спустя этих же кочевников-туркмен встречает барон де Тотт, но его свидетельство гро зит оставить нас в легком недоумении. «Народы, — пишет он, — которые зиму проводят в середине Азии, а летом доходят до Сирии в поисках пастбищ для своих стад, прихватив с собой свой скарб и оружие, считаются кочевниками, но являются ими не более, чем испанские пас тухи, которые, следуя за своими овцами, проходят в течение восьми ме сяцев по всем горам Андалусии» 334 .

Открываемая таким образом дискуссия полезна, но заслуживает лишь краткого отступления. Смешивать кастильских rabadanes и турк менских скотоводов можно только на первый взгляд, представив себе огромные расстояния, преодолеваемые «странствующими стадами» Месты. Туркмены не покрывают больших расстояний, но путешест вуют вместе со своими семьями и жилищами. В этом заключается раз ница. Кроме того, разногласия касаются слова «номады»*. Напомним, что ученый термин «кочевничество» не входит в словарь Литгре, который в то же время иллюстрирует понятие transhumance** лишь одним примером,

Кочевники.

Отгонное животноводство.

116

датированным 1868 годом. Впрочем, слова transhumance и transhumant недавнего происхождения: словарь Блока-Варбурга ( 1960 г .) приводит ранние примеры, датированные 1803 годом. Если слово trashumante и выходит из-под пера Иньясио де Ассо в 1880 году 335 , непохоже, чтобы этот термин с очень давних пор использовался за пределами Пиренеев, а слово trashumancia доныне отсутствует . Но не станем слишком далеко уклонять ся в этом направлении.

Более чем столетние циклы

В ходе предшествовавшего изложения была отмечена чрезвычайная длительность превращения кочевников в сезонных скотоводов, горцев — в жителей равнин и городов. Для завершения всех перемен такого рода необходимы столетия. Чтобы пробудить равнину к деятельной жизни, преодолеть враждебность водной стихии, проложить дороги и прорыть ка налы, могут понадобиться и 100, и 200 лет. С того момента как начинается отток населения с гор на равнину, миграции продолжаются столько време ни, сколько необходимо для удовлетворения ее потребносгей в человече ских ресурсах, — один-два века и более. Это процессы, длящиеся столетия ми, и их течение становится заметным только тогда, когда хронологические рамки рассмотрения расширены до предела.

Как правило, историю интересуют только кризисы, которые являются высшими точками этих медленных процессов. Но кризисам предшествуют огромные подготовительные периоды, и они порож дают бесконечные последствия. Бывает так, что медленно текущие про цессы мало-помалу меняют свое направление. Созидательные периоды сменяются периодами распада и так далее в таком же порядке. Момен ты расцвета в жизни гор чередуются с моментами полного упадка, и иногда точка наивысшего подъема является точкой начала падения. Когда история выходит за пределы отдельных событий или локальных процессов, оказывается, чго эти «географические» (если так можно выразиться) циклы, имеющие максимальную длительность, подчи няются очень приблизительному согласованию. Так, в конце XVI века перенаселенность и стесненные условия жизни в средиземноморских горах приводят к взрыву. Повсеместная освободительная война слива ется в наших глазах и отходит на второй план по сравнению с той

В испанском языке.

Отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два Средиземноморья 117

формой замаскированной и нескончаемой социальной войны, которую определяют как разбойничество, понятие на редкость размытое. Альпы и Пиренеи, Апеннины или другие христианские и мусульманские горы имеют общую судьбу, которая прочитывается в истории огромных горных цепей, овеянных дыханием окружающего их моря.

Итак, в этих почти неподвижных рамках влияние медленных приливов и отливов не является обособленным, сдвиги глобальных отно шений между человеком и окружающей его средой сливаются с другими колебательными движениями — экономическими, тоже иногда протекающими медленно, но, как правило, более краткосрочными. Все эти процессы переплетаются друг с другом. И те, и другие всегда оказы вают сложное воздействие на условия жизни людей. Успех созидатель ной деятельности последних зависит от того, умеют ли они сознательно использовать эти приливы и отливы или нет. Иными словами, геогра фическое рассмотрение долгосрочных периодов приводит нас к пони манию самых длительных колебательных процессов, которые знает ис тория. Вот на что направлены наши рассуждения в этой и после дующих главах.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история