Ботвинник М., Рабинович М., Стратановский Г. Жизнеописания знаменитых греков и римлян

ОГЛАВЛЕНИЕ

ДРЕВНИЕ РИМЛЯНЕ

Публий Овидий Назон. 43 г. до н.э. -18 г. н.э.

В приморском румынском городе Констанце, неподалеку от набережной, стоит бронзовая статуя Публия Овидия Назона, одного из великих поэтов древности. Как случилось, что памятник римскому поэту воздвигнут так далеко от его родной Италии? Ответ на это может дать биография Овидия.

20 марта 43 г. до н. э. в небольшом городе Сульмоне, примерно в 100 километрах от Рима, в семье богатого римлянина из старинного рода Овидиев родился мальчик. Ему дали имя Публий. Римское имя обычно состояло из трех частей: собственно имени, наименования рода и фамилии (прозвища, данного кому-то из предков в старину, когда род стал делиться на части). Один из предков маленького Публия был прозван Назоном (носатым), и это прозвище стало фамилией одной из ветвей рода Овидиев. Таким образом, полное имя мальчика было Публий Овидий Назон.

Время было бурное. Всего за год до рождения Публия был убит Юлий Цезарь и вновь разгорелась кровавая гражданская война. Она закончилась в 30 г. до н. э. победой Октавиана. К этому времени Публию Овидию Назону исполнилось 13 лет.

Отец привез Публия и его старшего брата в Рим. Там они должны были получить образование, чтобы в будущем занять достойное положение в государстве.

Еще мальчиком Овидий увлекался поэзией. Он не только с упоением читал и декламировал творения великих римских поэтов — Катулла, Вергилия, Горация, но и сам стал сочинять стихи. Отец не одобрял увлечения сына, не ожидая от этого ничего хорошего. Судьбе поэтов в Древнем Риме нельзя было позавидовать: немногие из них дожили до благополучной старости. Отец запретил сыну заниматься стихотворчеством, считая, что поэзия только отвлекает его от занятий, важных для будущей карьеры. Юноша Овидий учился в Риме, затем в Афинах, в Малой Азии и на острове Сицилии. Он слушал знаменитых ученых и-поэтов, упражнялся в красноречии у самых знаменитых ораторов.

Через три года Овидий, вернувшись в Рим, начал государственную службу и добился успехов на этом поприще. С годами он становится все более известным и уже получил право занимать в театре почетное место у самой сцены. Перед ним открывалась возможность блестящей карьеры.

Однако страсть к поэзии оказалась непреодолимой. На 25-м году жизни, когда его положение было прочным и он мог ожидать вскоре кресло сенатора, Овидий вдруг оставил службу и целиком занялся поэзией. Он мог это себе позволить, так как был богатым человеком: денег у него было достаточно и на одной из лучших улиц Рима * ему принадлежал большой дом с садами.

Стихи сделали Овидия .знаменитым. Он читал их в богатых домах, в литературных кружках, и это принесло ему больше славы, чем речи, произнесенные когда-то на форуме. Овидий получил, наконец, возможность как равный встречаться с замечательными поэтами, которых любил с детства. Он даже подружился с великим Горацием.

Чаще всего Овидий посещал кружок, собиравшийся в доме полководца Валерия Мессалы: Душой этого кружка был поэт Тибулл, который не интересовался политикой, а свои стихи посвящал любви, природе и радостям сельской жизни. Многие поэты кружка Мессалы неодобрительно относились к новым порядкам, введенным Окта-вианом Августом в Риме, но боялись говорить об этом открыто. В своих стихах они не касались опасных тем. Овидий тоже писал только о душевных переживаниях влюбленных и радостях беззаботной жизни. Первые его книги были остроумны, изящны, но лишены серьезного содержания. Однако уже в них чувствовались его глубокая образованность, знание греческой истории и мифологии.

В книге «Героини» знаменитые женщины 'древности рассказывали о своих страданиях и тоске, вызванных вынужденной разлукой с женихами и мужьями. Возлюбленная Тесея Ариадна, помогавшая аргонавтам волшебница Медея, основательница Карфагена Дидона, прекрасная Елена, ставшая причиной Троянской войны, поэтесса Сапфо и многие другие самые известные героини, о судьбе которых знал каждый школьник, заговорили у Овидия прекрасным языком поэзии.

Вот одно из таких посланий. Покинутая Одиссеем Пенелопа пишет мужу, хотя и не надеется, что ее послание достигнет цели. Она рассказывает, как тяжело ей, одинокой женщине, управлять домом, где кроме нее только малолетний сын и старик тесть.

«Раньше, чем вспомнишь ты нас, стану старухой седой...»— этой жалобой заканчивает Пенелопа свое грустное послание.

Время шло. Овидию было около 45 лет. Уже почти 20 лет как он писал стихи, но все еще не создал ничего значительного. Настала пора приступить к большой поэме, которая прославила бы его имя навеки.. Овидий задумал пересказать в стихах сказки и мифы древних таким образом, чтобы из множества маленьких сюжетов получи-' лась поэма, связанная единым содержанием. После долгих колебаний Овидий остановился на превращениях, описаниями которых полны греческие мифы.

Ничто не исчезает в мире, рассуждал поэт, все только меняет форму. Родиться — значит стать иным, чем ты был раньше. Умереть — значит перестать быть тем, кем ты был до смерти. Мы — лишь часть мира, постоянно меняющегося. Мир — это всеобщее превращение. По-гречески превращения — «метаморфозы». Овидий так и назвал свою поэму — «Метаморфозы».

Над этой поэмой Овидий работал более семи лет. Он писал ее торжественным поэтическим размером — гекзаметром, тем размером, каким были написаны великие эпические поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея». Поэт решил рассказать обо всех изменениях от сотворения мира до своего времени — эпохи Августа. Начал поэму Овидий рассказом о самой первой метаморфозе, о том, как из всеобщего беспорядка, хаоса возник нынешний мир, вселенная: небо, земля, звезды, море, растения, животные и, наконец, человек. После этого следовало•описание этапов развития человеческой жизни. Овидий писал; что человечество прожило четыре века. Самым счастливым для людей был первый век, когда все жили честно, когда не знали войны, земля принадлежала всем и давала богатые урожаи, а весна стояла круглый год. Этот век Овидий назвал золотым.

Но когда власть над миром захватил верховный бог Юпитер, он разделил год на четыре сезона. Кроме весны, появились знойное лето, дождливая осень и холодная зима. Люди принуждены были трудиться, пахать землю, строить жилища, чтобы укрыться от холода. Но между людьми еще сохранялся мир. Это был серебряный век.

Вслед за ним настал век медный. Он был более суровым. Люди разучились жить мирно. Начались кровавые войны.

Нынешний век Овидий назвал железным. Люди стали добывать из земли железо и золото, но это не принесло им счастья. Ради золота люди стали убивать друг друга. Землю разделили на маленькие участки, и их владельцы враждовали между собой. Железный век безжалостен: он полон жестокостей и преступлений. Хитрость, коварство, жажда наживы, насилие воцарились повсюду. «Люди живут грабежом, и в хозяине гость не уверен». Брат идет на брата, мужья ненавидят жен, а жены — мужей. Сын с нетерпением ждет смерти отца, чтобы получить наследство. Злая мачеха готовит смертельный яд для детей мужа. Утрачены совесть и стыд, и богиня справедливости Астрея навсегда покинула землю.

Все 15 книг поэмы Овидия наполнены легендами о самых различных превращениях. Надменный великан Атлант превратился в высокую гору; любовавшийся своим отражением в воде юноша Нарцисс — в цветок; нимфа Дафна стала лавровым деревом; жестокие мальчишки, которые никого не жалели и неприлично ругались, сделались лягушками; фиванская царица Ниоба окаменела от горя и превратилась в скалу, из которой струится источник ключевой воды — вечные слезы матери, потерявшей своих детей.

250 сюжетов разработал Овидий в «Метаморфозах:», и хотя почти все они были уже известны читателям, в каждом рассказе Овидия чувствовались тонкие наблюдения, отразившие особенности времени, в котором Он жил. Прежде всего, их отмечают доброта и терпимость, снисходительность к людям, жившим в то смутное и опасное время. Ему была чужда и даже отвратительна беспощадность к пороку и слабости, которую прославляли старинные римские легенды. Восстановлением старинной суровости нравов Август рассчитывал вернуть славные времена процветания Рима. Овидий ненавидел только злодейство, желание навредить, причинить другому зло. Пороки и даже преступления, если они совершаются под влиянием страстей, Овидий склонен был оправдывать слабостью человеческой натуры.

В «Метаморфозах» рассказано, к какой беде привела сына солнечного бога Феба, Фаэтона, юношеская самоуверенность и безответственность. Уговорив отца, Фаэтон получил от него на день солнечную колесницу и погнал огнедышащих коней по небу,, хотя это и грозило гибелью всему миру. Только молния Юпитера приостановила безумный бег огненных коней и спасла землю и человечество. Хотя дерзость Фаэтона принесла много вреда, но читателю жаль смелого юношу и его родителей, когда те плачут на его могиле, читая трогательную надпись, которой завершается этот рассказ Овидия.

Здесь погребён Фаэтон, колесницы -

Отцовской возница.

Пусть он её не сдержал но, дерзнув

на великое, пал он.

Рассказ о волшебнице Медее, покинувшей родину и отца ради аргонавта Ясона, а потом обманувшей и погубившей его врага, ( Пелия, проникнут у Овидия пониманием и состраданием к несчастной женщине, ставшей жертвой своей страсти. Доброта Овидия, его снисходительность к человеческим слабостям полюбились читателям.

Образованные люди давно уже не верили в правдивость легенд, рассказанных Овидием. Да и сам поэт не стремился убедить . читателя, что все это происходило на самом деле. Но все понимали, что под покровом фантастических событий в поэме идет речь о подлинных человеческих чувствах, понятных каждому. Гордящаяся своим ремеслом ткачиха Арахна не могла быть превращена в паука, но легко понять ее гордость своим искусством; Нарцисс не мог стать цветком, но самовлюбленность и сейчас — чувство, присущее многим. Символичен рассказ Овидия о Пигмалионе. Скульптор Пигмалион изваял из слоновой кости фигуру женщины настолько прекрасной, что сам в нее влюбился. Горячая любовь скульптора оживила статую. Такова была сила любви и творческого горения.

Овидий заканчивает свою поэму пророческими словами:

Вот завершился мой труд, и его ни

Юпитера злоба Не уничтожит, ни мёч, ни огонь, ни

хищная старость... Ввысь вознесусь я, мое нерушимо

останется имя, Всюду меня на земле, где бы власть

ни раскинулась Рима,

Будут народы читать...

Овидий ошибся только в одном. Спустя 2 тысячи лет его читают не только в Риме, но и далеко за пределами тех стран, которые когда-то входили в Римскую империю.

Вдруг, поздней осенью 8 г. н. э., Овидий был вызван во дворец. Император сурово встретил поэта и объявил ему свою волю. На Следующий день Овидию было приказано покинуть Рим и отправиться в ссылку на далекую окраину империи, к берегам Эвк-синского Понта (Черного моря), в недавно присоединенный город Томы. Ему было запрещено когда бы то ни было возвратиться в Италию. Изгнание было вечным.

Почему поэту был нанесен такой жестокий и неожиданный удар? Чем был вызван гнев императора?

Овидия нельзя было назвать противником установленного Августом режима, при котором ничем не ограниченное самовластие главы государства прикрывалось республиканскими формами. Но воцарившееся в Риме лицемерие все-таки раздражало Овидия, и он иногда позволял себе высмеивать некоторые решения императора. В своих ранних поэмах он смеялся над браками, заключенными из хозяйственных или политических расчетов, воспевал вольную холостяцкую жизнь. Это не могло понравиться Августу, издававшему законы против безбрачия и стремившемуся закрепить святость семейных отношений. Поэт вызвал недовольство императора. Овидий чувствовал, что тучи над ним сгущаются, и пытался смягчить Августа, воехваляя его предков, его самого и его деяния. Однако Овидий не превратился в придворного поэта — это противоречило его натуре и характеру. Недовольство императора нарастало и, наконец, вызвало бурный гнев и жестокий приговор.

Можно также предположить, что Овидий оказался случайной жертвой той ожесточенной борьбы за власть, какая шла в это время в Риме. Долгий брак Августа с его второй женой Ливией оставался бездетным. Правда, у императора от первого брака была дочь Юлия, и Август предполагал передать власть ее сыновьям, своим внукам. Но у Ливии были другие планы. У нее от первого брака был сын Тиберий, прославившийся как талантливый полководец. Его Ливия прочила в наследники, но император долго этому противился. Неожиданно оба внука Августа, Луций и Гай, в течение двух лет умирают один за другим. Поползли слухи, что их отравила Ливия, чтобы очистить своему сыну Тиберию путь к престолу. В связи с этим многие вспоминали строку из «Метаморфоз»: Жестокая мачеха готовит смертельный яд...

И хотя эти строки были написаны еще до смерти внуков Августа, они казались намеком. Запомнила их и Ливия, возненавидевшая поэта. Может быть, эта ненависть императрицы повлияла на решение Августа. Конечно, это остается только предположением. Главная причина опалы Овидия до сих пор не известна. Возможно, не знал ее и сам поэт. Он был неприятен самовластному Августу, и этого было достаточно.

Предлогом для ссылки Овидия было обвинение в том, что его стихи противоречат добрым нравам. За высылкой поэта последовал приказ императора уничтожить все сочинения Овидия, какие имелись в общественных библиотеках Рима.

Вернувшись из дворца, убитый горем поэт стал готовиться к спешному отъезду.

Уже рассветало, когда Овидий, простившись с женой и домочадцами, отправился * в гавань. Там его ждал специальный Корабль. Поэт взошел на палубу. 'Матросы подняли парус. Судно медленно тронулось по реке по направлению к открытому морю. Сутки плыл корабль по неспокойному Тирренскому морю. Стоял декабрь — самое неблагоприятное время 'для плавания. Вскоре разразилась сильнейшая буря. Ветер сорвал парус, сломал мачту. Огромные волны кидали судно из стороны в сторону. Оно потеряло управление, вете"р погнал его назад и вскоре прибил к берегам Италии."

Через несколько дней Овидий сел на другой корабль. Долго длилось опасное путешествие. Только через год Овидий добрался до города Томы, где ему было приказано жить. Эту старинную греческую колонию населяли греки и геты.

За два года до прибытия Овидия Томы были присоединены к Римской империи. Но это не избавило город от опасностей. Вокруг Жили воинственные племена сарматов1. Они часто воевали и не признавали римских законов. Сарматы не стригли волос, одевались в меховые шкуры и носили штаны, что казалось римлянам необычным и смешным. Сарматы совершали частые набеги, опустошали окрестные селения, угоняли скот, уводили в рабство жителей. Иногда они подходили к самым городским стенам.

Трудно приходилось Овидию на новом месте. В Риме он привык к жизни богатого, избалованного человека. Прежде ему не приходилось служить в армии: он и смолоду не был охотником до войны. Теперь же, под старость, приходилось брать в руки мечь, надевать на седые волосы шлем и вместе с римскими легионерами отражать набеги сарматов.

Все в новой стране казалось Овидию чуждым. Бесконечная степь, отсутствие садов и виноградников, гнилая вода, непривычный холод. Он не мог привыкнуть к убогому полутемному дому, к непривычной еде. Особенно угнетало его отсутствие любимых книг. Овидию было одиноко, не с кем было дружить, так как никто здесь не знал латинского языка. Греки, жившие в Томах, говорили на местном диалекте, лишь отдаленно напоминавшем тот литературный греческий язык, который знал и любил Овидий.

В письмах к друзьям в Рим Овидий горько жаловался: «Здесь все враждебно человеку-— и воздух, и вода, и земля... Все четыре времени года — одно другого хуже: море замерзает, источники солоны, степь — как море. Жизнь человека постоянно подвергается опасности... Если заболеешь, к тебе не придет ни врач, ни друг».

Однако и здесь Овидий продолжал писать стихи:

...Дом неудобный, еды не найдёшь подходящей больному...

Друга здесь нет, кто меня бы утешил занятной беседой Й заставлял забывать времени

медленный ход...

Стихи давали ему утешение, отвлекали от печальной действительности. В изгнании Овидий написал свои последние книги: «Тристни» («Скорбные элегии») и «Послания с Понта». У поэта еще теплилась надежда умолить Августа смягчить его участь, разрешить ему переменить место ссылки и позволить переехать куда-нибудь поближе к любимой Италии. Обращаясь к Августу, Овидий продолжает каяться в своих преступлениях, хотя и сам не знает, что было главной причиной гнева императора. Многие впоследствии укоряли поэта за то, что даже в ссылке он продолжал малодушно льстить Августу, восхваляя его справедливость и. милосердие. Но прежде чем осуждать Овидия, надо вспомнить о том, что ему пришлось испытать и какие бедствия выпали на его долю. Эти страдания отразились в его последних книгах. А. С. Пушкин справедливо считал их вершиной творчества поэта.

«Послания с Понта» обращены к друзьям. Дружба была последней формой духовного общения, какая оставалась у Овидия, и больше всего он боялся лишиться ее. Однако в Италии у него оставалось уже немного друзей. Большинство боялось переписываться с опальным поэтом, чтобы не вызвать гнев Августа.

Если ты счастлив, богат, то в друзьях недостатка не будет.

А коль нагрянет беда, станешь

тогда одинок...

Чем меньше оставалось у Овидия друзей, тем больше ценил он тех, которые сохранили ему верность в это трудное время.

Шли годы, Овидий постепенно привыкал к чуждому быту, к холодной зиме.

Летом 14 г. н. э. умер 76-летний Август. Власть в империи унаследовал его пасынок Тиберий, сын Ливии. Во враждебном отношении к нему Тиберия и Ливии Овидий не сомневался. Стало ясно, что помилования ожидать не приходится. Поняв, что ему не суждено вернуться на родину, Овидий стал сближаться с жителями Том. Он научился говорить на их языке и даже'сочинял стихи на гетском наречий. Однажды шГвысту-пил на празднике с чтением своих стихов, и горожане наградили его почетным лавровым венком. Овидий учил детей, лечил больных, помогал соседям советами. Римский аристократ нашел общий язык с теми, кого еще недавно считал варварами. Местные жители тоже привыкли к поэту и полюбили его. Овидий был удостоен чести, какой не оказывали еще ни одному иноземцу,— его освободили от всех налогов. Когда он состарился и ослабел, местные жители окружили вниманием-поэта, помогали и кормили его. Благодарный Овидий писал:

В горькой моей судьбе вы меня обласкали,

согрели...

Даже родной мой Сульмон не был так

добр ко мне...

До последних дней жизни поэт тосковал о Риме и мечтал возвратиться на родину, которой ему так и не суждено было увидеть. В 18 г. н. э. Овидий умер. Незадолго до этого ему исполнилось 60 лет. Перед кончиной он просил перевезти его прах в Рим. Однако это не осуществилось. С течением времени могила Овидия затерялась. Но слава великого поэта росла и в Риме, и далеко за его пределами. 18 столетий спустя другой великий поэт А. С. Пушкин тоже был сослан в Причерноморские степи. Здесь уже давно не было древних кочевых племен — гетрв и сарматов. По степи кочевали цыгане. Пушкин полюбил это древнее племя, не раз бродил с ними, сидел у таборных костров, беседуя со стариками. Он услышал здесь рассказ, который так поразил его, что он включил его в свою поэму «Цыганы».

Царем когда-то сослан был,

Полудня житель к нам в

изгнанье...

Он был уже летами стар,

Но млад и жив душой

незлобной:

Имел он песен дивный дар

И голос, шуму вод подобный,

И полюбили все его...

Он ждал: придет ли

избавленье. -

И все, несчастный, тосковал,

Бродя по берегам Дуная,

Да горьки слезы проливал,

Свой дальний град-

воспоминая...

Память об Овидии и его трагической судьбе столетиями передавались из поколения в поколение: в этом истинная слава поэта.

И в наше время в румынском городе Констанце, выросшем на месте, где некогда находились древние Томы, стоит памятник римскому поэту Публию Овидию Назону.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история