Бережков Н. Хронология русского летописания

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава I ОБЩАЯ ЧАСТЬ

1. ВВЕДЕНИЕ

Настоящее исследование о хронологии русских летописей было предпринято в евши с работами Института истории АН СССР по составлению многотомных «Очерков истории СССР». Руководство института и редакторский состав «Очерков» уделили большое внимание в частности тому, чтобы хронологическая сторона этого обширного коллективного труда стояла на должной высоте. Положение в области хронологии русской истории не является до сих пор вполне удовлетворительным. Многие исторические работы разных типов, и дореволюционные и современные, страдают (в отдельных случаях изобилуют) хронологическими погрешностями, 'неточностями, несогласованностью датировок. Два основных условия необходимы, чтобы устранить это хронологическое неблагополучие в отношении того периода, для изучения которого главным источником служат летописи: во-первых, разработка тех общих вопросов древнерусского летосчисления, которые остаются недостаточно исследованными, преодоление отсталости этого участка исторических знаний; во-вторых, детальный, исчерпывающий хронологический (т. е. в отношении датировки событий) анализ основных памятников летописания, каждого в отдельности и в их сопоставлении. Хронологическая работа собственно для многотомника (проверка, уточнение, обоснование дат, составление хронологических таблиц) сопровождалась работой в обоих указанных направлениях. Таково происхождение исследования о хронологии русских летописей.
Начало научной разработки русской хронологии положено В. Н. Татищевым 1 и другими историками XVIII в. Они признавали важность хронологической стороны исторического исследования, были знакомы с достижениями западной науки в области хронологии, знали и применяли некоторые из тех методов установления и проверки дат, которые 'применяются и теперь, отводили в своих трудах место хронологическим комментариям. Эти первые хронологические опыты неизбежно сопровождались ошибками и недоразумениями, обусловленными в значительной мере еще недостаточно критическим отношением ок источнику; но были п успехи как в выяснении общих вопросов древнерусского летосчисления, таок и в определении правильных дат событий. В свете последующих достижений хронологические разыскания XVIII в. представляют теперь уже только историографический интерес.
С большой вдумчивостью подходил к датировке событий Н. М. Карамзин. Какова бы ни была степень его самостоятельности в решении отдельных хронологических вопросов (это может быть выяснено только пу

тем детального обследования его примечаний), в ряде случаев он дает гораздо более убедительное обоснование принимаемых дат, чем его предшественники, и многие его хронологические примечания (как и примечания иного содержания) сохраняют ценность до сих пор 2. Обширное поле для хронологической работы оставалось тогда, однако, еще впереди. Это хорошо сознавалось современниками Карамзина и высказывалось некоторыми из них именно по поводу его «Истории».
Очень заметное место занимают вопросы хронологии в нашей исторической литературе приблизительно с конца 30-х годов XIX в. по начало 60-х. Появляется «Повествование о России» Н. С. Арцыбашева (1833) 3, хронологические статьи И. Д. Беляева (1846) 4, В. М. Ундольского (1849, 1850) 5, А. А. Куника (1854 и след.) 6. Развертывается полемика И. Д. Беляева, М. П. Погодина и других историков с П. В. Хавским7 относительно древнерусского года; дебаты о летосчислении Нестора и его продолжателей выносятся и на страницы общей, в том числе ежедневной прессы. Выходят в свет двухтомные Forschungen И. Круга (1848) 8, ценные в хронологическом отношении тома (IV—VI) «Исследований, замечаний и лекций» М. П. Погодина (1850, 1855, 1857) 9, публикуется его «Хронологический указатель» (1864) 10. Тщательно составленными хронологическими таблицами снабжаются тома «Ученых записок» АН по 1 и 3 отделениям (1853—1855). Печатается исследование Э. Боннеля (1854) п, издается его монументальная «Руоско-Лифляндская хронология» (1862) 12, выходит монография А. Энгельмана (1858) 13. Создание трудами ряда специалистов полной научной хронологии русской истории сюяло тогда, казалось, как назревшая, вполне осознанная задача.
Однако достаточных сил, которые посвятили бы себя этому делу, не было, и поэтому при наличии больших частных достижений задача в целом осталась невыполненной. В дальнейшем разыскания относительно хронологических дат входят, как и раньше, в труды на исторические и источниковедческие темы, появляются и работы хронологического содержания, но в общем это последующее время, особенно если сопоставить его с только что указанным промежутком, представляется временем затишья в области хронологических исследований,— затишья, которое длится, собственно, и до наших дней. Труды Н. iB. Степанова 14, появившиеся в конце первого — начале второго десятилетия XX в., не вызвали того отклика со стороны историков, который бы соответствовал значительности поставленных хронологических вопросов.
Дореволюционная историческая наука оставила богатое наследство советской науке, но оставила и крупную задолженность, т. е. такие задания, которые могли бы быть с успехом выполнены и . однако остались невыполненными. К числу таких заданий принадлежат и задания в области хронологии.
Тема и содержание предлагаемого исследования, а в значительной мере и форма его определились в первую очередь тем, что оно было задумано как работа практически полезная для историка при его занятиях по летописям, в части, касающейся датировки событий. Подробно и с применением возможно широкого круга методов обследовать с хронологической стороны основные памятники летописания, каждый в отдельности и в их сопоставлении, включая те, которые еще не подвергнуты специальному хронологическому изучению; облечь обследование в форму постатейного комментария, сопровождаемого сводом наблюдений над теми частями, на которые данная летопись распадается по хронологическим признакам, и над летописью в целом; поставить в связь результаты обследования сохранившихся памятников летописания с историей летописного текста, с историей летописания; привлечь результаты обследования к изучению тех общих вопросов древнерусского летосчисления, которые остаются недостаточно (выясненными,— так, в общих чертах,

наметилась программа работы. В первой части работы подвергнуты обследованию летописи, важнейшие для изучения времени по XIV в. включительно: Ипатьевская, Лаврентьевская, Переяславля-Суздальского, Радзивилловская, Троицкая (поскольку ее содержание может быть восстановлено), Симеоновская, Воскресенская, Новгородская I старшего извода и Новгородская I младшего извода.
Среди недостаточно выясненных вопросов древнерусского летосчисления два вопроса являются основными: для времени по XIV в. — вопрос о применении, наряду с мартовским стилем летосчисления, ультрамар- товского стиля; для XV в. — вопрос о смене мартовского стиля сентябрьским. В работе о летописной хронологии по XIV в. включительно большое место заняло^ по свойствам материала, выявление и изучение ульт- рамартовских датировок, и в этом смысле вопрос об ультрамартовском стиле оказался стержневым вопросом исследования. В чем 'заключается вопрос?
Восточные славяне приняли вместе с христианством византийское летосчисление от с. м. *, но удержали свое исконное весеннее начало года, начинали год мартом, а не сентябрем, как византийцы. Между сентябрьским годом и мартовским годом с тем же обозначением (числовым) мыслимо два отношения: или мартовский год, начинался полущдом позже сентябрьского (был, как прежде говорилось в литературе, «моложе» сентябрьского по своему началу), или — полугодом раньше его (был «старше» сентябрьского). Год, начинающийся шестью месяцами позже сентябрьского, называется в литературе мартовским; для года, начинающегося шестью месяцами раньше сентябрьского, Н. В. Степанов предложил название ультрамартовский15, и оно может считаться принятым. Мартовский год совпадает с мартом — августом сентябрьского года, имевшего то же обозначение, и с сентябрем — февралем следующего сентябрьского года; ультрамартовский год охватывает март — август сентабрьского года с предшествующим обозначением и сентябрь — февраль сентябрьского года с одинаковым обозначением. Иными словами: мартовское обозначение года одинаково с сентабрьским обозначением в марте — августе и меньше сентябрьского на единицу в сентябре — феврале; ультрамартовское обозначение превышает сентябрьское на единицу в марте — августе и совпадает с ним в сентябре — феврале. Ультра- мартовское обозначение на всем протяжении года единицею больше мартовского.
Промежуток, составляющий первый год нашей, Дионисиевой еры, соответствует январю — августу 5509 сентябрьского года византийской эры и сентябрю — декабрю 5510 г., т. е. обозначение этого годового промежутка по нашему счету меньше обозначения по византийскому счету на 5508 в январе — августе и на 5509 в сентябре — декабре. Разница между обозначениями годов по нашему счету и по византийскому счету остается, разумеется, неизменной из года в год, и отсюда — общеизвестное правило перевода сентябрьских годов византийской эры на январские годы н. э.: вычитание 5508 для января — августа и 5509 для сентября — декабря. Из отношения мартовского и ультрамартовского годов к сентябрьскому году византийской эры и отношения сентябрьского года к январскому году н. э. легко выводятся путем простейших (расчетов правила перевода мартовского и ультрамартовского годов на годы н. э.: мартовский год переводится вычитанием 5508 для марта — декабря и 5507 для января — февраля; ультрамартовский — вычитанием 5509 для марта — декабря и 5508 для января — февраля. Вычитаемое при переводе ультрамартовского обозначения года во всех случаях на единицу больше, чем при переводе такого же (численно) обозначения года, если оно —
* Т. е. от сотворения мира.— Прим. ред.
9

мартовское. Прилагаемая таблица показывает соотношение между сентябрьским, мартовским и ультрамартовским годами византийской эры и январским годом н. э. и способы перевода года от с. м., при каждом из этих трех обозначений ©го, на год н. э. Вторая таблица изображает указанное соотношение и способы перевода па отдельном примере.
Понятна первостепенная важность распознавания мартовского и ульт- рамартовского обозначения годов в источниках для хронологической работы, для датировки событий годами н. э. Только правильно определив обозначение года как мартовское или как ультрамартовское, мы правильно переведем его на год п. э. Если мы ошибочно примем ультрамартовское обозначение за мартовское или наоборот и соответственно переведем его на наш счет, мы неизбежно датируем событие с ошибкою на год: в первом случае отнесем событие к году, следующему за тем, к которому оно должно быть отнесено по свидетельству источника; во втором случае — к году предшествующему. Ошибка в распознавании мартовского и сентябрьского обозначений года, если событие относится к сентябрю — февралю, ультрамартовского и сентябрьского обозначения, если событие относится к марту — августу, равным образом искажающе влияет на датировку события годом н. э.
Какими же годами вели счет времен наши предки, какими годами помечали статьи наши летописцы — мартовскими или ультрамартовскими? Название «ультрамартовский» недавнего происхождения, но самый вопрос имеет в литературе длительную историю.
В. Н. Татищев считал, что мартовский год начинался шестью месяцами позже сентябрьского и соответственно переводил летописные даты на наш счет. За такое понимание отношения мартовского года к сентябрьскому говорит анализ очень большого числа летописных датировок. Подкрепленное позже авторитетом Карамзина, оно прочно вошло в научный оборот и остается общепринятым среди историков до наших дней.
Начиная с 30-х годов прошлого века противником господствовавшего взгляда, рьяным противником, выступил П. В. Хавский. Он упорно настаивал на том, что мартовский год должен почитаться «старшим» но отношению к сентябрьскому, т. к. он начинался полугодом раньше него. Он доказывал это положение не материалом источников, а соображениями пасхалистического характера. Пасхалисты не приняли доводов П. В. Хавского; а историки И. Д. Беляев, М. П. Погодин, В. М. Ундоль- ский, А. А. Куник 16 дружно выступили против него и как хозяева летописного материала в длительной оживленной полемике одержали победу, утвердили прежнее понимание (хотя и не убедили противника). Позже сторонником признания «старшинства» мартовского года перед сентябрьским заявил себя Н. П. Ламбин 17, но он не дал в развернутом виде обоснования своего взгляда.
Полемика велась в порядке взаимоисключающего противопоставления одного взгляда другому: или — или. Или древняя Русь считала мартовский год «младшим» по отношению к сентябрьскому, или «старшим» по отношению к нему; возможности иного решения вопроса не предполагалось. Историки, принимавшие и защищавшие обычное представление, что мартовский год был «младшим», замечали, конечно, что в летописях многие статьи, большие группы статей имеют обозначения года на единицу большие (как показывает анализ датировок), чем следовало бы при таком отношении мартовского года к сентябрьскому, т. е.— по теперь принятому названию — обозначения ультрамартовские; замечали и то, что в разных летописях обозначение статей, соответствующих одна другой по содержанию, часто разнится на единицу. Эти отступления от мартовского обозначения и эти расхождения в обозначении года историки, начиная с В. Н. Татищева, продолжая Н. М. Карамзиным, оппонентами П. В. Хавского и последующими историками, объясняли ошибками лето-
писцев, сводчиков и переписчиков. М. П. Погодин различал в Ипатьевском и Лаврентьевском списках чередующиеся промежутки: в одних список «верен» в обозначении годов, в других — «уходит годом вперед», по ошибке проставляет годы единицею больше, чем надо бы, т. е. неверен в датировке событий18. При совпадающем обозначении года события в разных летописях историки большею частью принимали эту дату за достоверную и переводили ее на наш счет установленным для перевода мартовского года способом. При различном обозначении года в летописях историки, иногда мотивированно, иногда более или менее произвольно, принимали одно из обозначений за правильное, переводя его на год н. э. опять-таки указанным способом, а другое отклоняли как ошибочное; иногда осторожно признавали, что дата не может быть установлена с полною достоверностью вследствие разногласия источников.
По-новому поставил вопрос и выдвинул новое его решение Н. В. Степанов в статьях, напечатанных в самом конце первого и в первой половине второго десятилетия XX в.19 Он произвел внимательное постатейное обследование летописей: Лаврентьевской в полном объеме (т. е. по самое начало XIV в.), Ипатьевской по XII в. (т. е. до начала Галицко- Волышской летописи) и Новгородской I преимущественно тоже по XII в., отчасти и за XIII в., в отношении чередования в них мартовских датировок и таких датировок, в которых год обозначен единицею больше мартовского, т. е. ультрамартовских. Разделяя летопись на перемежающиеся группы статей с мартовскими обо13начении:ми тода и с ультрамартювеки- ми, Н. В. Степанов делал по существу то же, что делал когда-то М. П. Погодин; но он вел изучение совершенно самостоятельно (работа Погодина, по-видимому, и не была ему известной). Круг методов у Н. В. Степанова уже, но обследование произведено и представлено читателю со значительно большей обстоятельностью. При несовпадении результатов обследования у обоих авторов преимущество правильности и точности большей частью (не всегда, однако) на стороне Степанова. Главное же состоит в том, что Н. В. Степанов дал совершенно иное общее истолкование полученным наблюдениям. Он отказался от признания ультрамартовских датировок ошибками. Он увидел в них применение определенного стиля летосчисления — ультрамартовского стиля. Он признал, таким образом, сосуществование в древней Руси и применение в летописном деле двух стилей летосчисления — мартовского и ультрамартовского.
Очевидна большая полезность произведенной Н. В. Степановым работы по распознаванию мартовских и ультрамартовских обозначений статей для правильной датировки событий и очевиден большой научный интерес предложенного им истолкования ультрамартовских датировок. Когда оно будет принято (а оно, вероятно, будет принято), идея сосуществования в древней Руси двух стилей летосчисления, мартовского и. ультрамартовского, войдет в научный оборот как идея, впервые выдвинутая Н. В. Степановым.
При всей обстоятельности трудов Степанова они положили только начало изучению (в новой постановке) вопроса о стиле древнерусского летосчисления. Те рамки, которыми он ограничил свое исследование в отношении круга летописей хронологически, методологически и по степени детальности, далеко не достаточны для полного освещения вопроса. В отношении изученных им летописей результаты его обследования, правильные в основном, страдают неполнотой (иногда он прямо отказывался от определения стиля в датировке более или менее значительной группы статей, если они не давали материала для применения его методов) и не свободны от ошибок. Н. В. Степанов неверно определял время появления у нас ультрамартовского стиля и оставлял собственно открытым вопрос о времени его исчезновения. Обоснование основной своей идеи,— что ультрамартовские датировки надо понимать как стиль летосчисления, а не
13

как ошибки,— он дал только в общих чертах. Он указывал, что невероятно, чтобы столь многочисленные отступления от датировки событий по «мартовскому стилю вызывались ошибками, и из факта большой распространенности ультрамартовских датировок делал заключение, что они представляют собою тоже стиль летосчисления, — ультрамартовский стиль. Глубже в эту сторону дела он не входил.
Н. В. Степанов — не историк по специальности (он был преподавателем математики и физики), и это очень отразилось на его работах. Распространенность тех хронологических явлений в наших летописях, которые были исследованы Н. В. Степановым, важность их изучения для практики хронологической работы, для датировки событий, их значительность для наших представлений о древнерусском летосчислении — все это позволило, казалось бы, ожидать, что непосредственно вслед за появлением работ неисторика Степанова историки продолжат его дело, на широком круге материалов и во всеоружии своих методов пересмотрят, расширят, уточнят результаты его изучений, шире поставят самый вопрос об ультрамартовском стиле, выдвинут такие его стороны, которых не касался Степанов, и определят свое отношение к основному положению Степанова по существу, примут его или отклонят. Этого не произошло. Труды Н. В. Степанова не привлекли в должной мере активного внимания деятелей исторической.науки.
Настоящая работа не была задумана как продолжение работ Н. В. Степанова именно по изучению ультрамартовского стиля; но, вследствие того что ультрамартовские датировки, их чередование с мартовскими представляют в течение длительного времени очень значительное, очень характерное явление в летописях, она в существенной части своего содержания примкнула к работам Степанова, продолжила их. Круг изученных летописей и примененных методов их обследования шире, чем у Степанова, приемы и результаты обследования детальнее; в результаты, достигнутые Степановым, внесены изменения. С возможной полнотой и точностью установить распространенность ультрамартовских датировок в сохранившихся памятниках летописания — такова была первая и основная задача работы в отношении этого типа датировок. Вместе с тем в работе выдвинут вопрос об ультрамартовских датировках в утраченных произведениях летописного характера, результаты обследования сохранившихся сводов поставлены в связь с историей летописного текста, с историей летописания. Предложенное Степановым понимание ультрамартовских датировок как стиля летосчисления не было при этом поколеблено: скорее, напротив, приобрело, как кажется, несколько большую убедительность.
Н. В. Степанов определяет в изученных летописях чередующиеся группы статей (периоды, эпохи, как он выражается) мартовского и ультрамартовского стилей. Ориентирующая полезность такого расчленения летописи для датировки изложенных в ней событий несомненна, но оно не является достаточным с этой стороны ввиду хронологически составного характера очень многих летописных статей. Очень часто летописная статья не ограничивается изложением событий одного года, соединяет под одним обозначением года события двух, а иногда и больше, чем двух годов; причем иногда порядок сообщений в статье не соответствует последовательности событий, события разных годов не только смешаны, но и перемешаны; и очень часто — это другая сторона того же явления — события одного года разбиты в летописи между двумя или несколькими статьями под разными обозначениями годов. При этих условиях определить, в отношении соответствия мартовскому стилю или отступления от него, только обозначение статьи в целом, очевидно, недостаточно для правильной датировки ее сообщений. Необходимо исчерпывающе вскрыть хронологический состав каждой такой статьи, которая
14

излагает события не одного года. Хронологическое обследование летописи должно быть не постатейным только, но и вну трист а те йньш. Этого нет у Н. В. Степанова и почти: не было раньше у М. П. Погодина.
В настоящей работе первою задачей хронологического обследования летописной статьи было определение ее обозначения как мартовского или же как ультрамартовского, или как иначе отступающего от мартовского. Простейший случай (простейший по получаемому результату, но не всегда — по методам обследования) — если статья сообщает о событиях одного года. Если статья излагает в основном события одного года, но включает также сообщения, относящиеся к другому или другим годам (что особенно часто обнаруживается в начале статьи и в конце ее), это не препятствует дать общее определение ее обозначения по основному ее содержанию. Если же статья соединяет события двух — в исключительных случаях трех — годов в таком соотношении, что признать ту или иную из этих групп сообщений основным содержанием статьи нельзя, то обозначение статьи получает двойное определение (например, как ультрамартовское по отношению к первой группе сообщений и мартовское по отношению ко второй), в исключительных случаях — тройное.
Другая задача обследования летописной статьи, не менее важная и часто гораздо более сложная, заключалась в том, чтоб выделить в ее составе все сообщения, относящиеся не к тому году, которым она обозначена и которому в основном отведена, если таковые имеются, и хронологически определить каждое из них, т. е. установить, к какому году оно относится.
Если в статье имеется сообщение, датирующее событие с большей точностью, чем только годом, т. е. с указанием дня или, например, времени года (сезона), и если притом эта датировка представляется сомнительной или ошибочной, задача заключалась в том, чтобы отметить ее и по возможности установить правильную дату. Так же ставилась задача и в том случае, если более или менее точная дата события, не указываемая прямо в сообщении о нем, определяется контекстом статьи, но определяется так, что ее надо признать сомнительной или недостоверной.
При расхождении обследуемой летописи с другими летописями в датировке события задача заключалась в определении правильной даты путем анализа и сопоставления этих расходящихся свидетельств. Сопоставление с другими летописями — один из существеннейших методов хронологического обследования каждой летописи. Историк, обращающийся к специальному хронологическому исследованию как к пособию при работе по летописи, должен быть уверен, что показания источников, расходящиеся со свидетельством данной летописи, не остались вне внимания автора исследования, учтены им.
Обследование летописной статьи, произведенное в указанных рамках, представляется достаточным для того, чтобы с уверенностью и с возможной но состоянию источников точностью датировать изложенные в ней события по нашему счету путем применения элементарных правил перевода годов от с. м. на годы н. э.
Задачи обследования летописи в целом заключались в том, чтобы определить наблюдаемое в ней чередование групп статей с мартовскими обозначениями года, с ультрамартовскими’ обозначениями и с обозначениями, отступающими от того и другого; точно установить грани между такими группами, моменты перехода летописи от одного обозначения статей к другому; отметить те статьи в пределах группы, которые имеют иное обозначение, не то, которое свойственно вообще статьям данной группы.
Так были поставлены в предлагаемой работе прямые и непосредственные задачи хронологического обследования основных памятников летописания.
15

Приемы хронологического обследования летописей сводились к длинному ряду сопоставлений. Это прежде всего сопоставление обозначения года летописной статьи с тем сочетанием числа месяца и дня недели, которое приведено в так называемой полной дате, если она имеется в статье, с местом года в индиктовом цикле, в солнечном цикле, в лунном цикле, если соответствующее указание имеется в статье (указаний на место года в високосном цикле не встречается), с точно установленною датою упоминаемого в статье астрономического явления20. Это далее сопоставления: сообщений обследуемой статьи с предыдущими и последующими статьями; обследуемой летописи с другими; летописных сообщений с сообщениями других источников. Все приемы обследования применялись, понятно, в совокупности, во взаимосвязи, при взаимном контроле.
Путем сопоставлений определялось обозначение летописной статьи как мартовское, или как ультрамартовское, или (редкие случаи) как отступающее от того и другого; обнаруживались хронологически составные статьи (т. е. такие, в которых под одним 'годом даны события не од- aoiro года) и1 вспарывалось с 'хронологической стороны содержание каждой из них; обследуемая летопись расчленялась на чередующиеся полосы статей с мартовскими и с ультрамартовокими обозначениями; в составе «полос» выделялись отдельные статьи и небольшие группы статей с обозначениями, не соответствующими тому, которое свойственно вообще статьям данной полосы.
Обследование производилось по объективным признакам, даваемым обследуемой летописью и памятниками, привлеченными к сопоставлению. Объективность признаков должна была обеспечить объективность результатов обследования; а объективность результатов обследования и есть то, что надобно для практики хронологической работы по летописям.
Вопрос о природе ультрамартовских обозначений — ошибки это или стиль — вопросы истории летописной хронологии, связанные с вопросами истории летописания вообще, ставились потом, после обследования, и решение их опиралось на результаты обследования.
2. ОБЩИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ХРОНОЛОГИЧЕСКОГО ОБСЛЕДОВАНИЯ ЛЕТОПИСЕЙ
Подробное обследование с хронологической стороны основных памятников летописания по XIV в. включительно мы даем в постатейных комментариях к ним. В настоящей главе изложим в основных чертах результаты произведенного обследования.
Существенная ж очень практически важная для датировки событий годами н. э. черта летописной хронологии за указанное время состоит в том, что обозначение летописных статей мартовскими годами не является безраздельно господствующим на всем его протяжении. Во втором десятилетии XII в. впервые появляются в летописях и затем получают широкое распространение ультрамартовские обозначения годов. Н. В. Степанов полагал, что ультрамартовский стиль появился у нас очень рано, в то время когда «молодое государство лишь только формировалось» 21. Это мнение не подкрепляется источниками. В летописных памятниках конца XI и начала XII в. — в киевском своде 90-х годов XI в. и в Повести временных лет обеих сохранившихся редакций, второй, сильвестровой (в Лаврентьевской летописи) и третьей (в Ипатьевской летописи),— еще вовсе нет ультрамартовских датировок, годы обозначены по мартовскому стилю. Н. В. Степанов в работах о Лаврентьевской летописи относил последние 15 статей (под 6604—6618 гг.) сильвестровой редакции Повести к «периоду» ультрамартовского стиля; но это — ошибка, вызванная неправильным истолкованием одной из датировок в статье 6604 г. (дата нападения Боняка на Печерский монастырь) 22. В действительности эти ста
16

тьи— мартовские, они излагают события 1096/7—1110/1 гг. (не 1095/6— 1109/10 гг. как было бы, если бы статьи были ультрамартовскими). Ультрамартовские датировки появляются в Лаврентьевской летописи только после записи Сильвестра, с первых же следующих за нею статей (под 6619—6622 гг.), а в Ипатьевской летописи — через несколько статей после конца Повести временных лет третьей редакции (последняя статья Повести — под 6625 г., первая ультрамартовская статья — под 6633 г.).
Ультрамартовские обозначения годов не вытесняют мартовских, применяются наряду с ними. Преобладание остается за мартовскими обозначениями; но и ультрамартовские обозначения находят в XII, XIII и начале XIV в. значительное применение. Нет ни одной летописи, в которой бы все статьи за это время были обозначены мартовскими годами; в каждой летописи более или менее значительное число статей имеет ультрамартовские обозначения. Приведем несколько цифр, показывающих распространенность ультрамартовских обозначений.
В Лаврентьевской летописи, в той ее части, которая следует за Повестью временных лет и излагает события с 1110 г. по июнь 1304/5 г., из общего числа 165 статей обозначены мартовскими годами 101 статья, ультрамартовскими—60, годами ниже мартовских — 4(26 статей этой части летописи не сохранились; в пяти случаях проставленные годы оставлены «пустыми», без записей). В летописи Переяславля Суздальского из общего числа 76 статей (ее текст известен только со статьи о событиях 1137/8 и 1138/9 гг., кончается же она статьей о событиях 1213/4—1215/6 гг.; один год в ней пропущен) имеют мартовские обозначения 33 статьи, ультрамартовские — 42, обозначение одной статьи ниже мартовского. В Симеоновской летописи за время с 1176/7 г. (с этого года известен погодный текст летописи) по 1306/7 г. (после него ультрамартовские обозначения встречаются редко) те промежутки, события которых даны в основном под мартовскими годами (с незначительными отступлениями), составляют в общей сложности 81 год, под ультрамартовскими — 50 лет. Обозначение предшествующих несохранившихся статей Симеоновской летописи несомненно полностью или почти полностью совпадало с обозначением соответствующих статей Лаврентьевской (а также Радзивилловской) летописи. Учитывая это, получаем, что всего за время со второго десятилетия XII в. (т. е. после Повести временных лет) по первые годы XIV в. в Симеоновской летописи было около 130 мартовских статей и 66 ультрамартовских. Отношение числа ультрамартовских статей к числу мартовских определяется как 3 : 5, мартовские статьи составляли около 63 % общего числа статей, ультрамартовские — около 37 % • В Ипатьевской летописи с 1118/9 г. (т. е. после Повести временных лет третьей редакции) по 1198/9 г. (т. е. до Галицко-Волынской летописи) те промежутки, в которые летопись придерживается мартовских обозначений (с некоторыми отступлениями), составляют в общей сложности 46 лет; а те промежутки, в которые летопись следует ультрамартовскому счету годов или во всяком случае ориентируется на пего,— 35 лет.
В одной и той же летописи мартовские статьи чередуются с улътра- мартовскими. Чередование происходит, вообще говоря, не отдельными статьями, а целыми группами статей — группами более или менее значительными, иногда обнимающими по несколько десятилетий. При этом, однако, единство группы — в отношении обозначения годов — иногда нарушается статьями, имеющими иное обозначение: в мартовской группе встречаются статьи с ультрамартовским обозначением года и наоборот. Например, в Лаврентьевской летописи статьи под 6679—6714 гг. образуют ультрамартовскую группу; в них изложены события с 1170/1 г. (с его конца) по 1205/6 г.; но статьи под 6686 и 6688 г. в составе этой группы— мартовские; они сообщают о событиях 1178/9 и 1180/1 гг. (не 1177/8 и 1179/80). Статьи под 6714 (повторно) — 6771 гг. в той же
2 Н. Г. Бережков
17

летописи составляют мартовскую группу; они .излагают события с 1206/7
по 1263/4 г.; но статьи 6717, 6725, 6726 тг. © этой группе — ультрамартов-
ские — сообщают о событиях 1208/9, 1216/7, 1217/8 гг. (не 1209/10,
1217/8, 1218/9), и ультрамартовским же является обозначение статьи
6740 г. по отношению к первому ее сообщению (поход к Серенску состо-
ялся осенью 1231 г.).
В летописях наблюдаются три способа перехода от мартовского обозна-
чения статей к ультрамартовскому обозначению дальнейших статей и три
способа перехода от ультрамартовского обозначения к мартовскому.
Обычным способом перехода летописи от мартовского обозначения
статей к ультрамартовскому обозначению дальнейших статей служит
разбивка событий одного года между двумя статьями с последовательны-
ми годовыми обозначениями, из которых первое является по отношению
к событиям данного года мартовским, второе по отношению к событиям
того же года — ультрамартовским. Обычным способом перехода от уль-
трамартовского обозначения статей к мартовскому служит соединение в
одной статье событий двух последовательных годов под таким обозначе-
нием, которое является по отношению к первому ряду сообщений ультра-
мартовским, по отношению ко второму ряду — мартовским.
Например, в Ипатьевской итетописи события по 6631 (1123/4) 'мартов-
ский год изложены под мартовскими обозначениями года. События 6634
(1124/5) мартовского года летопись разбивает между двумя статьями:
под 6632 г., т. е. под мартовским обозначением (большая часть сообще-
ний), и под 6633 г., т. е. под ультрамартовским обозначением того же
года (одно сообщение, относящееся к самому концу года,— о смерти кня-
гини Святополчей 28 февраля). Тем самым открывается возможность, не
нарушая последовательности годовых обозначений, помечать дальнейшие
статьи ультрамартовскими годами. События 6633—6646 (1125/6—1138/9)
мартовских годов летопись дает под ультрамартовскими обозначениями:
6634—6647. Затем летопись соединяет события двух годов — 6647 и
6648 (1139/40 и 1140/1) мартовских — в одну статью иод 6648 г., т. е. под
таким обозначением, которое является ультрамартовским по отношению
к первому из этих годов и мартовским по отношению ко второму. Этим
соединением открывается возможность, опять-таки не нарушая последо-
вательности годовых обозначений, помечать дальнейшие статьи мартов-
скими годами. События 6649(1141/2) и следующих годов летопись дает
под мартовскими годами. Далее летопись вновь переходит к ультрамар-
товским обозначениям,— переходит тем же способом, как и раньше: со-
бытия 6664 (1156/7) мартовского года она разбивает между двумя ста-
тьями: под 6664 г., т. е. мартовским обозначением, и под 6665, т. е. под
ультрамартовским. События следующих годов — 6665—6674 (1157/8 —
1166/7) мартовских — она излагает в статьях под ультрамартовскими
обозначениями 6666—6675.
Другим способом перехода летописи от мартовского обозначения статей к ультрамартовскому обозначению дальнейших статей служит дублирование сообщения, т. е. запись об одном и том же событии в двух смежных статьях, под двумя последовательными обозначениями года, из которых первое является мартовским обозначением года, а второе — ультрамартовским обозначением того же года. Этот способ мы встречаем в летописях раньше двух других. В Лаврентьевской летописи (то же — в Радзивилловской) последняя статья Повести временных лет сообщает о событиях 1110/1 г. (поход князей до Воиня весной 1110 г.; знамение в Печерском монастыре 11 февраля 1111 г.) под 6618 мартовским годом. Следующая статья летописи повторяет сообщение о том же походе под 6619 г., т. е. под ультрамартовским (этим сообщением ограничивается ее содержание); и затем события 1111/2—1113/4 гг. летопись дает под уль- трамартовскими годами 6620—6622.
Подобно тому, как повторение сообщения, уже записанного в очередной статье, в следующей за нею статье, под следующим обозначением года, служит способом перехода от мартовского обозначения статей к ультрамартовскому, так пропуск сообщений о том или ином годе при сохранении непрерывности обозначений служит одним из способов перехода от ультрамартовского обозначения статей к мартовскому. Если события данного года изложены под ультрамартовским обозначением года, т. е. превышающим мартовское на единицу, а следующее очередное обозначение года применено не к событиям следующего года, а к событиям, имевшим место через год, то тем самым оно оказывается мартовским. Симеоновская летопись сообщает под 6815 г. о событиях 1306/7 г., т. е. эта ее статья — ультрамартовская, как и предыдущее (последнее) сообщение статьи — о смерти митрополита Максима — включено в летопись не на место, оно относится к декабрю 1305 г. (т. е. к 6814 ультрамартовскому году). О событиях 1306/7 г., 6815 ультрамартовского, она ничего не сообщает, а под очередным — 6816 — обозначением года дает сообщения о событиях 1308/9 г. (поставление митрополита Петра и пр.), т. е. эта статья ее, в отличие от предыдущих,— мартовская. И дальнейшие статьи она помечает мартовскими годами.
Третьим способом перехода летописи от мартовского обозначения статей к ультрамартовскому обозначению дальнейших статей служит пропуск очередного обозначения года без соответствующего пропуска в самом содержании сообщений. Если статьи до пропущенного обозначения помечены мартовскими годами, то в результате такого пропуска следующие статьи получают обозначение на единицу большее мартовского, т. е. ультрамартовское. Симеоновская летопись излагает события 1200/1— 1206/7 г. под мартовскими обозначениями 6708—6714. Не опуская сообщения о событиях следующего, 1207/8 (6715) мартовского года, она,
2* 19

однако, опускает очередное обозначение года — 6715 — и дает статье о 1207/8 г. обозначение 6716, т. е. ультрамартовское. Таким образом, она переходит к ультрамартовскому обозначению дальнейших статей.

Подобно тому как п р о п ус к очередного обозначения года служит для перехода от мартовского обозначения статей к ультрамартовскому, так повторе ни ев очередной статье обозначения года, уже проставленного при предыдущей статье, представляет собою один из способов перехода от ультрамартовского обозначения статей к мартовскому. Если предыдущая статья имела ультрамартовское обозначение, т. е. на единицу больше мартовского, то летопись, повторяя то же обозначение при следующей очередной статье, при статье о следующем годе, тем самым дает ей мартовское обозначение. Лаврентьевская летопись дает события 1205/6 г. (6713 мартовского), как и предыдущих годов, под ультрамартовским обозначением, под 6714. Статью о событиях следующего, 1206/7 г. она помечает тоже 6714 г., т. е. обозначением, которое по отношению к событиям этого года является мартовским. Дальнейшие статьи она помечает тоже мартовскими годами.
Мартовские годы Статьи Лаврентьевской летописи
6713 (1205/6) 6714 у
6714(1206/7) 6714 вторично м
В летописях Северо-Восточной Руси — Лаврентьевской, Радзивиллов- ской, Переяславля Суздальского (ее текст известен со статьи под 6646 г.) , Симеоновской (ее погодный текст известен со второй половины статьи, имевшей обозначение 6684) — чередование мартовских и ультрамартов- еких обозначений статей за XII в. полностью совпадает: мартовским статьям в одной летописи соответствуют мартовские же статьи в других, ультрамартовским — у л ьт р а м а рто в с ки е. Между первыми тремя названными летописями это совпадение продолжается по статью под 6714 ульт|р а мартовским годом включительно (о событиях 1205/6 г.). Этою статьею кончается Радзивилловская летопись и на этой: же статье прекращается сов- падение между летописями Переяславля Суздальского и Лаврентьевской: первая продолжает до своего конца помечать статьи ультрамартовскими годами, излагает события 1206/7—1213/4 гг. под 6715—672,2 гг.; вторая дает события тех же годов под 6714 (вторично) — 6721 гг., т. е. под мартовскими. Совпадение в обозначении статей между Лаврентьевской и Симеоновской летописями прекращается несколько ранее, па статье под 6698 ультрамартовским годом (о событиях конца 1189/90 и самого начала 1190/1 гг.). Лаврентьевская летопись дает дальнейшие события 1191/2— 1205/6 гг. под ультрамартовскими годами (6700—6714), как и предыдущие. Симеоновская излагает те же сообщения под 6699—6713 гг. и в основном придерживается здесь мартовского счета годов, хотя и не без отступлений (часть событий 1194/5 г. и события 1195/6—1198/9 гг. даны в ной под 6703—6707 гг., т. е. под ультрамартовскими, как и в Лаврентьевской) . События 1206/7 г. датированы в обеих летописях одинаково — 6714 г., т. е. мартовским. Затем расхождение возобновляется, но в обратном направлении: Лаврентьевская помечает статьи о событиях 1207/8—
20

1229/30 гг. мартовскими обозначениями, 6715—6737, Си м ео нов т а я—¦ ультрамартовскими, 6716—6738. Дальше обе летописи применяют мартовские обозначения, а потом, при изложении событий 90-х годов XIII в., обе возвращаются к ультрамартовским (Симеоновская — с небольшой задержкой сравнительно с Лаврентьевской); Лаврентьевская применяет ультрамартовские обозначения по статью под 6813 г. (о 1304 т.), т. е. до своего конца; Симеоновская — по статью под 6815 г. (о 1306 г.), после чего вновь переходит к мартовским.
Чередование мартовских и ультрамартовских обозначений статей в Ипатьевской летописи за XII в., с 1118/9 по 1198/9 гг. (т. е. в срединной части летописи, между Повестью временных лет третьей редакции и Га- лицко-Волынской летописью), иное, чем в летописях Северо-Восточной Руси. При сопоставлении Ипатьевской летописи с Лаврентьевской (обозначение годов в которой, как сказано выше, за XII в. одинаково с Рад- зивилловской, Переяславле-Суздальской и по 1190/1 г. с Симеоновской) обнаруживается, что только относительно немногие взаимно-соответствующие статьи обозначены в обеих летописях одинаково. События 1120/1— 1124/5 гг. даны в той и другой летописи под мартовскими годами (6628—6632); 1134/5—1137/8 гг.—под ультрамартовскими (6643—6646); 1141/2—1156/7 гг.— под мартовскими (6649—6664); 1174/5—1175/6 гг.— под ультрамартовскими (6683—6684). В большинстве случаев обозначение статей, Ипатьевской летописи расходится с обозначением соответствующих статей Лаврентьевской. Не приводя здесь детального сопоставления, укажем для примера, что события 1125/6—1133/4 и 1157/8— 1165/6 гг. изложены в Ипатьевской под ультрамартовскими годами (6634—6642, 6666—6674), в Лаврентьевской — под мартовскими (6633—
6641, 6665—6673); события 1184/5—1198/9 гг. в Ипатьевской — под мартовскими (6692—6706), в Лаврентьевской — под ультрамартовскими. (6693—6707).
Новгородская I летопись (как старшего, так и младшего извода) более последовательно, чем какая-либо другая летопись, придерживается мартовского обозначения статей (хотя и в ней наблюдается ряд отступлений) . Обозначение ее статей большею частью или совпадает с обозначением соответствующих статей в летописях Северо-Восточной Руси — в тех случаях, когда в этих летописях обозначения мартовские, или — единицею ниже их — в тех случаях, когда эти летописи помечают статьи ультрамартовскими годами.
Применение одной и тою же летописью (точнее: одним и тем же летописным сводом) двух видов обозначения годов — мартовского и ультра- мартовского — выражается не только в том, что, во-первых, мартовские группы статей чередуются с ультрамартовскими, и, во-вторых, в составе мартовской группы встречаются ультрамартовские статьи и наоборот, но также в том, что иногда в одной статье соединены сообщения о двух смежных годах таким образом, что по отношению к части содержания статьи обозначение ее является мартовским, а по отношению к другим ее же сообщениям — ультрамартовским.
Обозначение мартовской статьи приобретает двойственный характер в том случае, когда статья, кроме сообщений о том мартовском годе, которым помечена, содержит сообщения о событиях предыдущего года. По отношению к этим сообщениям обозначение статьи является ультрамартовским. Статья под 6724 г. Лаврентьевской летописи принадлежит к группе мартовских. Она сообщает о ростовских событиях 1216/7 г. (смерть епископа .Пахомия, закладка Константином монастыря в Ярославле, постав- ление Кирилла на ростовскую спископию). Но в нее же включено сообщение, с владимирской окраской, об удалении Мстислава Мстиславича из Новгорода и о .призвании Ярослава Всеволодовича. Это события первых месяцев предшествующего .6723 (1215/6) мартовского года, и по
21

отношению к ним обозначение статьи является ультрамартовским. Статьи иод 6806—6809 гг. Воскресенской летописи, в основном — мартовские, излагают события с 1298/9 по 1301/2 г. Но в каждую из них, кроме сообщений о событиях того мартовского года, которым обозначена статья, включены сообщения о некоторых событиях предшествующего года, и по отношению к этим событиям обозначение статьи является ультрамартовским. Таковы сообщения: под 6806 г.— о пожаре княжого двора в Твери, о засухе (относятся к 1297 г., не к 1298); под 6807 т.— о рождении Дмитрия Михайловича, о смерти Ярослава Пронского (относятся к 1298 г.); под 6808 г.— о пожаре в Новгороде, о великих ветрах, дождях и громах, о походе Александра Глебовича к Дорогобужу (относятся к 1299 г.). В статье под 6809 г. сначала читаем о событиях этого мартовского года, т. е. 1301/2 г. н. э. (взятие Андреем «немецкого» города на Неве, буря в Ростове), а затем — о событиях 6809 ультрамартовского года, т. е. 1300/1 г. н. э. (рождение Александра Михайловича Тверского, поход Даниила Московского на Рязань).
Обозначение ультрамартовской статьи приобретает двойственный характер в том случае, когда статья, кроме сообщений о том годе, которым помечена по ультрамартовскому счету, содержит сообщения о событиях следующего года. По отношению к этим сообщениям обозначение статьи является мартовским. Как отмечено выше, в ряде случаев такой двойственный характер имеет обозначение заключительной статьи ультрамартовской группы. В этих случаях соединение в одной статье, под одним обозначением года, сообщений о двух последовательных годах служит способом перехода к мартовскому обозначению дальнейших статей. Но двойственный характер бывает присущ и другим статьям в ультрамартовской группе. Приведем примеры из Ипатьевской летописи, из серии ее ультрамартовских статей, помеченных 6665—6674 гг. и излагающих события 6664—6673 мартовских годов (со второй половины 1156/7 г. по 1165/6 г.). Статья под 6666 г. сообщает о событиях 1157/8 г. (6665 мартовского) : о смерти Юрия Владимировича, вокняжении Изяелава Давидовича в Киеве, возведении Андрея на отчий стол во Владимире, походе Изя- слава Давидовича на Юрия Ярославича ок Турову и пр.; но в нее же включено несколько владимирских известий о событиях следующего 1158/9 г., т. е. 6666 мартовского: о закладке Андреем церюви Богородицы во Владимире, о закладке им же новых городских стен, о вступлении Леона на1 ростовскую епископию; по отношению к ним обозначение статьи является мартовским. Статья под 6667 ультрамартовским годом сообщает о событиях 1158/9 (6666 мартовского) года, кончая занятием Киева Мстиславом Изяславичем ж его союзниками (22 декабря) и переговорами их с Ростиславом Смоленским относительно вокняжения его, Ростислава, в Киеве; но в начале статьи выписано два владимирских известия о событиях следующего, 1159/60 (6667 мартовского) года (смерть Бориса Юрьевича, изгнание епископа Леона); по отношению ‘к ним обозначение статьи — мартовское. 'Статья под 6674 ультрамартовским годом сообщает о событиях 1165/6 (6673 мартовского) года: о поетавленми новгородского епископа Ильи, о браке (дочери Святослава Ольговича, о смерти его жены; но отмеченная в той же статье смерть Ярослава Юрьевича, Андреева брата, произошла не в том, а в следующем году, 12 апреля 1166 г., т. е. 6674 мартовского; по отношению к этому владимирскому сообщению обозначение статьи — мартовское.
Чем вызвано в приведенных случаях включение в одну статью летописного свода событий двух разных — смежных — годов, отнесение их к одному году? Объяснение находим в том, что статья свода составлена не по одному, а по двум (по крайней мере) источникам, в которых одно и то же (численно) обозначение года имело разное значение, в одном — мартовское, в другом — ультрамартовское. Составители сводов не учиты
22

вали этого различия. В статью, составляемую в основном по источнику с мартовским счетом годов, сводчик включал сообщение, читавшееся под тем же обозначением года в другом источнике, в котором это обозначение было ультрамартовским, т. е. относилось к году, предшествовавшему тому, которому отведена данная статья свода. В статью свода, составляемую в основном по источнику с ультрамартовским счетом годов, сводчик вносил сообщение из статьи под тем же обозначением года в другом источнике, в котором это обозначение было мартовским, т. е. относилось к году, следующему за тем, которому отведена данная статья свода.
Необходимо здесь отметить, что наличие в начале статьи сообщений, относящихся ко времени до начала того года, которым она помечена и которому в основном отведена, как и наличие в конце статьи сообщений, относящихся к началу следующего года, не находится обыкновенно в связи с тем, что источники свода применяли расходящиеся между собою обозначения годов,— мартовское и ультрамартовское. Это явление иного порядка: летописцы не придерживались строго 1 марта как грани при распределении сообщений между статьями. Нередко летописец открывал очередную статью записью о событиях, имевших место еще до марта, т. е. в конце предыдущего года; и нередко записывал в конце статьи о событиях, имевших место уже после февраля, т. е. в начале следующего года; в некоторых статьях наблюдается и то и другое.
Обращаемся к результатам хронологического обследования, как они определялись в отношении отдельных памятников летописания за то (время, когда применялось, наряду с мартовским, ультрамартовское обозначение годов.
Ипатьевская летопись за 1118/9—1198/9 гг.
Срединную часть Ипатьевской летописи, между Повестью временных лет и Галицко-Волынской летописью, образуют статьи под 6626—6708 гг. по Ипатьевскому списку (под 6626—6706 по Хлебниковскому). Это вторая часть Киевского свода, возникшего в конце XII в. и включавшего в качестве первой части Повесть временных лет. Статьи охватывают большую часть XII в., с 1118/9 по 1198/9 г. Если результаты обследования этих статей в отношении стиля летосчисления выразить в самой общей форме, распределить их по этому цризнаку на основные группы, то таких групп обнаруживается три: статьи под 6626—6664 гг. определяются как мартовская группа, под 6665—6685 — как ультрамартовская, под 6686 и следующими годами — снова как мартовская. Такое распределение статей дает, однако, только самую первоначальную, грубую ориентировку. Определение указанных групп как мартовской, ультрамартовской и мартовской правильно лишь в общем смысле, требует по отношению к каждой из них существенных оговорок.
Первая группа статей (6626—6664) излагает события почти сорокалет- него промежутка, с 1118/9 по 1156/7 г., с середины княжения Владимира Мономаха почти до конца княжения Юрия. Статьи в большинстве обозначены годами по мартовскому стилю; но близко к началу этой группы со- бытия пятнадцати лет, с 1125/6 по 1139/40 (смерть Мономаха, княжения Мстислава и Ярополка Владимировичей, первый год княжения Всеволода Ольговича), даны в статьях под ультрамартовскими обозначениями: не под 6633—6647 гг., а под 6634—6648 гг.
Вторая группа статей (6665—6685) 'излагает события двадцатилетия со второй половины 1156/7 г. по 1176/7 г., с конца княжения Юрия по второе княжение Романа Ростиславича в Киеве. Конец княжения Юрия, непродолжительное второе княжение Изяслава Давидовича (1157—1158) и почти все княжение Ростислава Мстиславича (с 1159) даны летописью под ультрамартовскими годами (6665—6675). Дальше, с последнего года княжения Ростислава — 1166/7 (умер в самом начале 1167/8) начинается
23

в летописи большая хронологическая путаница, охватывающая промежуток в семь-восемь лет. События с середины 1166/7 г. по 1170/1 г. летопись дает в статьях с обозначениями, превышающими мартовское па две единицы (статьи под 6676—6680 гг.) и даже на три (статьи под 6681 г.), а затем возвращается к ультрамартовскому обозначению статей весьма решительным гцриемом — соединением в одной статье (под 6682 г.) событий трех лет (1171/2, 1172/3 и 1173/4). Последние три статьи этой группы — ульт- рамартовские (под 6683—6685 гг.— события 1174/5—1176/7 гг.).
Третью группу составляют статьи (под 6686—6708 гг. в Ипатьевском списке, 6686—6706 —в Хлебниковском), излагающие события 1177/8— 1198/9 гг., времени княжений Святослава Всеволодовича и Рюрика Рости- славича в Киеве. Статьи этой группы в большинстве — мартовские; по в самом ее начале события шестилетия с 1179/80 по 1184/5 г. даны под обозначением годов, на единицу меньшими против мартовских (под 6686— 6691 вместо 6687—6692). Надо заметить, что такие обозначения — явление чрезвычайно редкое в летописях.
Как видно по Хлебниковскому списку, Киевский свод конца XII в. оканчивался в протографе Ипатьевской летописи статьей под 6706 г. Заключительная и большая часть статьи отведена повествованию о сооружении в 1198/9 г. стены Киевского Выдубицкого монастыря усердием Рюрика Ростиславича (закладка 10 июля, торжественное-освящение 24 сентября). В Ипатьевском списке это повествование (вместе с предшествующим ему сообщением О' браке Всеславы Рюриковны и Ярослава Глебовича) обособлено от статьи под 6706 г. и разбито на две статьи — под 6707 г. (закладка стены) и 6708 г. (освящение). Эта разбивка текста, составлявшего в протографе одну статью, на три статьи, под 6706, 6707 и 6708 гг., произведена, несомненно, тем же лицом, которое распределило по годам следующий далее текст Галицко-Волынской летописи за XIII в., первоначально представлявший собой связный рассказ и в таком виде, т. е. без разбивки на годы, читавшийся в протографе Ипатьевской летописи (и читаемый теперь в Хлебниковском списке).
Лаврентьевская летопись за 1110/1 —1304/5 гг.
В Лаврентьевской летогогси за Повестью временных лет идут статьи под'6619—6813 гг., излагаюнще события почти за два века, с 1110/1 г. (т. е. с того же года, которым оканчивается Повесть временных лет силь- вестровой редакции) по 1304/5 г. Статьи эти по стилю летосчисления распадаются на четыре группы — две мартовские и две ультрамартовские.
Первая группа статей (под 6619—6678 гг.) сообщает о событиях с 1110/1 по 1170/1 г., начиная с последних лет, княжения Святояолка в Киеве и кончая взятием Киева ратью Андрея, неудачным походом его войска на Новгород и событиями княжения Глеба Юрьевича в Киеве. Эта часть летописи характеризуется преобладанием мартовского стиля в обозначении статей, но, в отличие от Повести временных лет, уже не безраздельным его господством. Четыре первые статьи (6619—6622) и .затем еще некоторые статьи в начале этой части летолиеи (6626, 6627, 6642—6646) обозначены годами по у л ьтр а мар тов скому стилю.
Вторая группа статей (под 6679—6714 гг.) обнимает время с конца 1170/1 г., с последних месяцев княжения Глеба в Киеве, по 1205/6 г.— тридцатипятилетний промежуток, на который приходятся последние годы княжения Андрея во Владимире, борьба во Владимирско-Суздальской земле после его убийства и большая часть княжения Всеволода Юрьевича. Это полоса ультрамартовского стиля в обозначении статей (по мартовскому стилю статьи были бы обозначены 6678—6713). Только две статьи на протяжении всего этого промежутка обозначены в виде исключения мартовскими годамр! (6686, 6688).
24

Третья группа статей (со статьи под повторным обозначением 6714 г. по статью под 6771 г.) излагает события с 1206/7 г. по 1263/4 г. (год смерти Александра Невского). Это полоса мартовского обозначения годов; лишь немногие статьи (6717, 6725, 6726, 6740) обозначены здесь ультрамартовскими годами. Затем в летописи большой пробел (со второй части статьи под 6771 г. по первую часть статьи под 6791 г.). Читаемые далее три статьи (частично — статья, имевшая обозначение 6791 г., полностью — статьи под 6792 и 6793 гг.) относятся также к полосе мартовского счета годов. За ними снова пробел (годы 6794 и 6795 без записей, статей под 6796—6801 гг. и большей части статьи под 6802 г. нет).
После этого пробела четвертая группа статей (статья, имевшая обозначение 6802, сохранившаяся частично, и статьи под 6803—6813 гг.) излагает события 1293/4—1304/5 гг., от Дюденевой рати почти до смерти Андрея Александровича. Все эти статьи ультрамартовские (по мартовскому стилю они были бы обозначены 6801—6812).
Радзивилловская летопись за 1110/1—1205/6 гг.
В Радзивилловской летописи обозначения статей, излагающих события с 1110/1 г. по 1205/6 г. (которым оканчивается летопись), в точности совпадают с обозначением статей Лаврентьевской летописи: статьи ее за это время распадаются по стилю летосчисления на такие же две группы (6619—6678 и 6679—6714). Первая группа статей, сообщающая о событиях с 1110/1 по 1170/1 г., в основном — мартовская; вторая, сообщающая о событиях с конца 1170/1 по 1205/6 г.,—ультрамартовская. Отступления от мартовского стиля в начале первой группы статей и от ультрамартов- ского стиля во второй группе такие же, как и р Лаврентьевской летописи.
Летопись Переяславля Суздальского
Текст летописи Переяславля Суздальского дошел до нас со статьи (под
6646 г.), излагающей события 1137/8 и 1138/9 гг. Заканчивается летопись статьей (под 6722 г.), сообщающей о событиях 1213/4—1215/6 гг. По стилю обозначения годов статьи летописи распадаются на две группы — мартовскую и ультрамартовскую.
Первую группу составляют статьи (6646—6678), сообщающие о событиях 1137/8—1170/1 гг. В Лаврентьевской летописи соответствующие статьи принадлежат тоже к мартовской группе, и обозначение статей в той и другод летописи в точности совпадает. Первая из сохранившихся статей летописи Переяславля Суздальского, под 6646 г., как и статья под этим годом в Лаврентьевской летописи, принадлежит к числу статей-исключений в этой мартовской группе, ее обозначение является по отношешпо к первому из этих двух годов, о которых она рассказывает, ультрамартов- ским.
Вторую группу, ультрамартовскую, составляют статьи (6679—6722), сообщающие о событиях конца 1170/1 г. и о последующих годах, по 1215/6 включительно. В Лаврентьевской летописи статьи, излагающие события с конца 1170/1 г. по 1205/6 г. образуют тоже ультрамартовскую группу (6679—6714), и здесь мы опять-таки наблюдаем полное совпадение между обеими летописями в обозначении соответствующих статей. Совпадение прекращается с изложения событий 1206/7 г. Лаврентьевская летопись с этого года переходит опять к мартовскому обозначению статей. Летопись Переяславля Суздальского продолжает до своего конца помечать статьи ультрамартовскими годами. Статьи, соответствующие статьям Лаврентьевской под повторным обозначением 6714^ и под 6715—6721 гг., в летописи Переяславля Суздальского помечены 6715—6722 гг. Последняя статья летописи — под 6722 г.— не ограничивается событиями этого ультрамартов-
25

ского года (т. е. 6721 мартовского, т. е. 1213/4 г. н. э.). Заключительные ее записи относятся к событиям двух -следующих лет (1214/5 и 1215/6). По 'всей вероятности, они появились как (приписки к первоначальному тексту статьи.
Симеоновская летопись
В Симеоновской летописи нет статей, соответствующих статьям мартовской группы в Лаврентьевской летописи (6619—6678) и первым пяти статьям (6679—6684) ее ультрамартовской группы. Погодный текст Симеоновской начинается с событий зимы 1176/7 г. (поход Всеволода против Глеба Рязанского, победа Всеволода над Мстиславом Ростиславичем и Глебом на р. Колокше 7 марта); год в этой статье не обозначен (рассказ начинается словами «тоя же зимы»). В Лаврентьевской эта статья дана полностью и помечена 6685 ультрамартовским годом. Обозначение дальнейших статей Симеоновской — ультрамартовокое, как и Лаврентьевской, с двумя такими же, как в Лаврентьевской, отступлениями (мартовские статьи 6686 и 6688 гг.). Совпадение между той и другой летописью в обозначении статей наблюдается, однако, не до конца ультрамартовской группы статей Лаврентьевской летописи. В Лаврентьевской ультрамар- товские обозначения идут по первое пятилетие XIII (в. включительно. Симеоновская с 90-х годов XII в. помечает статьи мартовскими годами; статьям под 6700—6714 гг. Лаврентьевской летописи соответствуют статьи под 6699—6713 гг. Симеоновской. Впрочем, не все статьи этого ряда обозначены в Симеоновской мартовскими годами; некоторые (6703—6707) имеют ультрамартовское обозначение, как в Лаврентьевской.
Статья, открывающая в Лаврентьевской летописи мартовскую цруппу, под повторным обозначением 6714, помечена в Симеоновской тоже мартовским годом — 6714. Затем совпадение между обеими летописями в обозначении статей вновь нарушается, но в направлении противоположном тому, в каком оно нарушалось относительно предшествующих статей. Симеоновская летопись систематически дает дальше своим статьям обозначения на единицу большие, чем Лаврентьевская. Статьям под 6715—6737 гг. Лаврентьевской (излагающим события 1207/8—1229/30 гг.) соответствуют статьи под 6716—6738 гг. Симеоновской. Статьи, помеченные в Лаврентьевской летописи мартовскими годами, получают в Симеоновской ультрамартовское обозначение; а те статьи, которые в этой части Лаврентьевской летописи помечены в виде исключения ультрамартовскими годами (6717, 6725, 6726), в Симеоновской имеют обозначение, на две единицы превышающее мартовское (6718, 6726, 6727). Довольно существенное отступление Симеоновской летописи от ультрамартовского стиля наблюдаемое в датировке событий конца XII и самого начала XIII в., оказывается отступлением лишь эпизодическим. В основном летопись применяет ультрамартовский стиль с самого начала своего погодного текста, как он читается в сохранившейся рукописи, со второй половины 70-х годов XII в. и по 20-е годы XIII в. включительно. Последней статьей ультрамартовской группы является в ней статья под 6738 г., излагающая события 1229/30 (6737 мартовского) года (последнее сообщение этой статьи — о смерти епископа Кирилла — относится к 1230/1 г.). Таким образом, заключительная грань ультрамартовской группы статей отодвинута в Симеоновской летописи на значительно более поздние годы по сравнению с Лаврентьевской, в которой эта группа заканчивается статьей о событиях 1205/6 г.
Дальнейшие статьи Симеоновской летописи, под 6739—6802 гг., образуют мартовскую группу; в них изложены события 1231/2—1294/5 гг. Пробелов, которые имеются в Лаврентьевской летописи за этот промежуток, в Симеоновской летописи нет.
26

Следующие статьи, под 6703—6815 гг., составляют в Симеоновской летописи ультрамартовскую группу; в них сообщается о событиях 1294/5— 1306/7 гг. Таким образом, события конца ХГ1 и начала XITI в. в обеих летописях — в Симеоновской, как pi в Лаврентьевской,— даны под ультра- мартовскими годами; (разница в том, что Лаврентьевская переходила к ультрамартовской датировке не позже, чем с событий 1293/4 г. (точнее определить момент перехода нельзя вследствие пробела в летописи); а Симеоновская — с событий 1294/5 г., т. е. с 'небольшой .задержкой сравнительно с Лаврентьевской. Статья под 6813 г. ;в Симеоновской летописи гораздо богаче по составу сообщений, чем статья под тем же годом в Лаврентьевской, последняя статья 'этой летописи. В датировке событий двух следующих годов (1305/6 и 1306/7) Симеоновская еще придерживается ультрамартовского стиля (статьи 6814, 6815), а затем, опустив события 1307/8 г., переходит вновь к мартовскому стилю.
90-е годы XIII в. и начальные шесть лет XIV в.,— это последний более или 'менее длительный промежуток, датированный в Симеоновской летописи ультрамартовскими годами. В датировке дальнейших событий XIV в., начиная с 1308/9 г. (год поставления митрополита Петра) летопись последовательно придерживается мартовского стиля ic редкими отступлениями от него. В статьях с ультрамартовскими 'годами даны в ней события с конца 1352 г. по 1355 г. (статьи 6861—6864), в том числе смерть ¦Семена Ивановича Московского и вокняжение Ивана Ивановича; в ультрамартовскую же статью (6881) выделена часть событий 1372 г. (в том числе третий поход Ольгерда к Москве). На .рубеже XIV и XV вв. впервые появляются в Симеоновской летописи статьи с обозначением года по сентябрьскому стилю. Первой 'такой Статьей является статья под 6907 г., сообщающая о событиях с ноября 1398 г: по август 1399 г. (в том числе о битве на Ворскле, о смерти Михаила Александровича Тверского). Две следующие статьи (6908, 6909) —тоже сентябрьские. В ближайшие -затем годы среди мартовских статей также встречаются сентябрьские (6915, 6917). Так намечается постепенный переход летописи в XV в. к последовательному уже применению сентябрьского стиля.
Новгородская I летопись
Новгородская I летопись старшего извода (Синодальный список) тверже, чем какая-либо другая, придерживается мартовского стиля. Так как историки считали (и до сих пор считают) ультрамартовские датировки (т. е. обозначения годов единицею выше мартовских) ошибками, то именно в связи с тем, что в Новгородской I летописи таких датировок гораздо меньше, чем в других летописях, за ней утвердилась репутация наименее ошибающейся в датах, наиболее надежной в хронологическом отношении. До XIII в. в Новгородской I летописи старшего извода (то же — и младшего) совсем нет ультрамартовских статей. В начале XIII в. в изложении событий 1205/6—1212/3 гг. (княжений Константина Всеволодовича, Святослава Всеволодовича, Мстислава Метиславича) и в Новгородской I летописи наблюдается 'Значительная хронологическая путаница, и тут некоторые ее статьи имеют1 обозначения, на единицу превышающие мартовское, т. е. обозначения ультрамартовские (статьи под 6714—
6716 гг.), а некоторые — на две единицы (статьи под 6717—6719, 6721, 6722 гг.) и даже на три единицы (статья под 6720 г.). Дальше ультрамартовские статьи встречаются в Новгородской I старшего извода только в виде исключения (статьи под 6726—6728, 6730, 6745, 6746, 6776—6780 гг.). Статьи с изложением событий '1273/4—1298/9 гг. (6781—6806 мартовских) в Новгородской 1 старшего извода утрачены. Новгородская I младшего извода в обозначении статей в точности следует Новгородской I старшего извода. В ней нет отмеченного сейчас пробела. Статьи, излагающие
27

события 1273/4—1283/4 гг., обозначены в ней большей частью ультра- мартовскими годами (за исключением статей 6783—6785, помеченных мартовскими годами), а затем летопись возвращается к мартовскому обозначению статей.
3. УЛЬТРАМАРТОВСКИЙ СТИЛЬ ЛЕТОСЧИСЛЕНИЯ
Возможны три объяснения ультрамартовских датировок в наших летописях. Или они являются результатом ошибок, искажений, подобно другим отступлениям от датировки событий годами по мартовскому стилю. Таково общепринятое объяснение. Или они представляют собою стиль летосчисления, единственно тогд^ существовавший (при счете весенними годами), и ошибочными являются, напротив, мартовские датировки. Такова точка зрения П. В. Хавского23. Или, наконец, они представляют собою стиль летосчисления — улвтрамартовский стиль,— применявшийся наряду с мартовским, сосуществовавший с ним. Такое понимание выдвинул Н. В. Степанов24.
Применение у нас в течение многих столетий мартовского стиля летосчисления устанавливается с полною несомненностью анализом массы летописных датировок XI—XV вв. Они делают неприемлемым понимание ультрамартовских обозначений ни как стиля, единственно существовавшего в указанные века, ни хотя бы как стиля, сменившего с известного времени мартовский стиль, вытеснившего его. Таким образом, второе из приведенных объяснений отпадает; остается выбор между двумя другими.
Если ультрамартовские обозначения годов проставлены в летописях по ошибке, то, очевидно, возникли такие ошибки не в первоначальных летописных записях, делавшихся по свежим следам событий. Целые группы статей в летописях, большие группы, обозначены подряд ультрамартовски- ми годами. Невероятно, чтоб современник, записывая о событиях недавнего времени, систематически, из статьи в статью, проставлял ошибочные годы. Такого рода ошибочные обозначения годов, если и могли возникнуть, то только в последующих стадиях истории летописного текста, в результате искажения первоначальных обозначений летописцами-сводчиками. Однако и объяснение ультрамартовских датировок ошибками летописцев- сво'дчиков не представляется убедительным.
Против него говорит прежде всего большая распространенность ультрамартовских обозначений. Составление летописного свода было делом сложным. Бывали случаи, когда сводчик, комбинируя сообщения источников, изменял по тем или другим соображениям читавшееся в источнике обозначение года, и изменял неудачно, искажал дату события. Но предположить, что сводчики, призвав по какому-то недоразумению годы, проставленные в источнике, ошибочными, на протяжении длинного ряда статей по своим соображениям, бее опоры в источниках, искажающе заменяли одни обозначения другими, и так объяснить появление и широкое распространение ультрамартовских датировок в летописях — не 'значит ли очень уж сильно и незаслуженно дискредитировать деятелей нашего летописания?
Возбуждает недоумение не только большая распространенность, но и замечательная односторонность таких «ошибок». Если ультрамартовские датировки, обозначение годов единицею выше мартовских, цредставляют собою искажение мартовских датировок летописцами-сводчиками, то, казалось бы, в летописных сводах должно было проскользнуть, тоже в результате ошибок сводчиков, много датировок статей годами на единицу н и ж е мартовских. В действительности же такие датировки (встречаются в сводах лишь как крайне редкое исключение.
Замечательна не только сама по себе односторонность наблюдаемых «ошибок», но и направление этой односторонности: многочисленные,
28

распространяющиеся на целые группы статей отступления от мартовских обозначений года сделаны поч1:и все именно в том направлении (повышение обозначения года.на единицу), в котором такое отступление гораздо труднее было сделать по ошибке, чем в противоположном. Летописец-сводчик мог скорее перейти по ошибке к проставлению годов единицею ниже тех, которые стояли в источнике (пропустив, например, по невниманию очередное обозначение года в источнике и соответственно «исправляя», т. е. понижая на единицу, обозначения дальнейших статей), чем к щро- ставленрпо повышенных обозначений годов (вставив, например, очередное обозначение года там, где его не было в источнике и не должно было быть, и соответственно повышая дальнейшие обозначения). А между тем, как сказано, отступления от мартовского обозначения годов ® подавляющей своей массе сделаны в первом из этих двух направлений и лишь очень немногие — во втором.
Хотя ультрамартовские датировки представляют собою очень распространенное явление в летописных сводах, но их распространенность четко очерчена во времени: со второго десятилетия XII в. по первые годы XIV в.; потом они сходят почти на нет. Кажется необъясшшым, почему сводчики, обнаружив чрезвычайную склонность к таким «ошибкам» в датировке событий указанного промежутка, как-то сразу почти полностью освобождаются от нее в датировке дальнейших событий.
Все это вместо взятое не позволяет признать ультрамартовские датировки результатом массового искажения мартовских датировок летонис- цами-сводчиками. Сводчик, .помечая статьи ультрамартовскими годами, вообще говоря, лринь воспроизводил обозначения, читавшиеся в его источнике так Hie, как он воспроизводил мартовские обозначения.
Рассмотрение сохранившихся памятников летописания убеждает в том;, что ультрамартовские обозначения годов в указанный промежуток действительно были свойственны, наряду с мартовскими, уже первоначальным летописным записям. Под первоначальными разумеем те записи, в которых событртя впервые заносились на страницы летописи, хотя бы эти записи pi примыкали к ранее ведшемуся летописанию, продолжали его.
Из тех промежутков врвхмени, события которых в сохранившихся летописных памятниках Северо-Восточной Руси даны почти сплошь с очень небольшими отступлениями под ультрамартовскими годами, возьмем наиболее длительный: промежуток с последних месяцев 1170/1 г. (конец княжения Глеба в Киеве) по 1205/6 г. (вокняжение Константина Всеволодовича в Новгороде, смерть Всеволодовой княгини Марии) — 38 лет — в летописях Лаврентьевской и Радзивилловской (статьи под 6679—
6714 гг.) и по 1213/4 г. (вторичный поход Юрия на Константина к Ростову и примирение между ними) — 43 года — в летописи Переяславля Суздальского (статьи под 6679—6722 гг., т. е. до конца летописи). Обозначение статей по 1205/6 г. (этим годом оканчивается Радзивилловская и на этом же годе прекращается близость между Лаврентьевской и Переяславской) во всех трех летописях совершенно одинаково. Летописи эти дают возможность установить, как были обозначены статьи, излагавшие собы- трм указанного промежутка, во владимирском своде 1212 г. при самом его составлении. Летопись Переяславля Суздальского (известная со статьи о 1137/8 и 1138/9 гг.) возникла в ближайшие годы после составления владимирского свода и представляет собою этот свод лишь в слегка «опереяс- лавленном» (по выражению М. Д. Приселкова) виде25. К нему же восходит Радзивилловская летопргсь и — по статью о 1205/6 г.— Лаврентьевская 26. Представляется совершенно невероятным, чтобы в очень короткий промежуток между составлением владимирского свода и изготовлением летописи Переяславля Суздальского кто-то, оставив в неприкосновенности текст статей, искажающе изменил, и притом на значительном протяжении, только проставленные в них годы. И представляется столь же неверо-
29

ятным, чтоб в промежуток между возникновением летописи Переяславля Суздальского и написанием той ее рукописи, которая использована в летописях Лаврентьевской и Радзивилловской, а также той рукописи, по которой теперь известна летопись Переяславля Суздальского, кто-то, остав-. ляя опять-таки неизменным текст летописи, только переиначил обозначения годов. Иными словами, представляется несомненным, что во владимирском своде годы были обозначены так, как они обозначены в летописи Переяславля Суздальского и — по статью о событиях 1205/6 г. включительно — в летописях Лаврентьевской и Радзивилловской. Ек> всяком случае здесь onus probandi лежит не на том, кто утверждает такое именно- обозначение годов во владимирском своде, а на том, кто выставил бы положение, что годы в этом своде были обозначены по-иному. Обоснование такого положения было бы, полагаем, задачею безнадежной.
Что же наблюдалось во владимирском своде 1212 г. в отпошенирг мартовского и ультрамартовского обозначения статей? В большей части свода, кончая событршми 1170/1 г., статьи, кроме немногих, были помечены мартовскими гадами. А статьи о событиях ближайших к составлению свода четырех с небольшим десятилетий, начиная со статьи О' событиях конца 1170/1 г. (под 6679 г.), свод помечал ультрамартовскими годами. Своду 1212 г., составленному по смерти Всеволода, предшествовал владимирский же свод времен Всеволода. Отмеченная смена мартовских статей ультрамартовскими приходится на годы, описанные еще в этом всеволодовом своде. Нет оснований думать, что обозначение статей в последней части все- волОдова свода было изменено составителем свода -1212 г. Переход от мартовского обозначения статей, излагавших давние события, к ультрамартов- скому обозначению статей о событиях ближайшего времени, был совершен еще автором всеволодова свода. Составитель свода 1212 г., продолжая Всеволодов свод сообщениями о событиях последующего времени, помечал статьрг также ультрамартовскими годами.
Таким образом, в своде Всеволода, предшественнике свода 1212 г., PI в самом этом своде ультрамартовские обозначения ясно выступают как обозначения, свойственные первоначальным (в указанном смысле) записям о событиях, не как результат позднейших искажений. Тем самым устраняется возможность считать такие обозначения сделанными «по ошибке». Не может быть, чтобы составители сводов, сохраняя правильную — мартовскую — датировку давних событий, события ближайшего к составлению оводов времени, 'крупные события, живые в памяти современников, в том числе и самих составителей оводов, систематически, из года в год, «по ошибке» помечали годами на единицу большими, чем надо бы. Обозначения статей в первой, большей части сводов они сохранили такими, какие были в источниках. А занося на страницы сводов события своего времени, они помечали статьи годами, на единицу большими мартовских, не по ошибке, а 'потому, что начинали мартовский год полугодом раньше сентябрьского; иными словами, потому, что приняли и применили ультрамартовокий стиль летосчисления. Наблюдаемый в своде 1212 г. переход от мартовского обозначения статей к ультрамартовскому, это не переход от правильной датировки отдаленных событий к ошибочной датировке более близких событий и событий современных составлению сводов, а переход от правильной датировки давних событий по одному стилю к правильной же датировке последующих событий по другому стилю.
Почти сто лет спустя после владимирского свода 1212 г. возник в 1305 г. (прргблизительно) свод, представленный Лаврентьевской летописью. Часть этого свода, следующая за последнюю из статей (о событиях 1205/6 г.), восходящих к своду 1212 г., имеет в основе источники (в первую очередь ростовское летописание) с мартовским обозначением статей и воспроизводит это обозначение. Но и в этом своде, как в своде 1212 г., события ближайших к его составлению годов (1293—1304) все даны под
30

ультрамартовскими годами (под 6802—6813, не под 6801—6812). Таким образом, и составитель свода начала XIV в. выступает перед нами как сторонник того взгляда, что мартовский год следует начинать раньше сентябрьского, как сторонник ультрамартовского стиля.
Из трех указанных в начале этой главы объяснений ультрамартовских датировок мы приходим путем исключения двух к тому объяснению, что датировки эти представляют собою определенный стиль летосчисления — ультрамартовский стиль,— существовавший у нас в течение некоторого времени вместе с мартовским.
Когда введено было у нас византийское летосчисление, отношение между нашим весенним годом и византийским осенним определилось так, что наш год начинается полугодом позже византийского. Счет такими годами прочно и надолго утвердился в нашем летосчислении. Это так называемый мартовский стиль. Такое определение отношения мартовского года к сентябрьскому не было, однако, единственно возможным; и оно фактически не осталось единственно применявшимся. Позже некоторые летописцы приняли иное отношение между мартовским и сентябрьским годом, стали начинать мартовский год полугодом раньше сентябрьского и такими годами помечать свои записи. Это ультрамартовский стиль. Анализ летописных датировок обнаруживает, что в XII, XIII и в начале XIV в. работали в области летописания сторонники и того и другого стиля.
Ультрамартовский счет годов отступал от сентябрьского не более чем мартовский: ультрамартовское обозначение года, как и мартовское, в течение шести месяцев 'совпадало с обозначением византийского сентябрьского года и в течение шести месяцев отличалось от него на единицу. Расхождение между сторонниками ультрамартовского счета и сторонниками мартовского сводилось к различному решению вопроса о том, какую половину весеннего, мартовского года следует относить к византийскому году с тем же (численно) обозначением и какую — к смежному. Мартовский год совпадал по обозначению с сентябрьским в течение первой своей половины (март — август); в течение второй половины (сентябрь — февраль) , когда по сентябрьскому счету шел уже следующий год, мартовское обозначение было единицею меньше сентябрьского. Ультрамартовский год совпадал по обозначению с сентябрьским во второй своей половине (сентябрь —¦ февраль); в течение первой половины (март-— август), которая по сентябрьскому счету принадлежала году с предшествующим обозначением, ультрамартовское обозначение было единицею больше сентябрьского. Отношением мартовского и ультрамартовского обозначений года к сентябрьскому определялось отношение ультрамартовского обозначения к мартовскому: ультрамартовское было на всем протяжении года единицею выше мартовского.
Применялся ли ультрамартовский стиль, кроме летописания, также в других произведениях литературы и при датировке актов? Вопрос этот остается пока открытым. Летописи дают важнейший материал для изучения древнерусского летосчисления. Обилие хронологических определений, идущих в непрерывной — год за годом — последовательности, и параллелизм между летописями в изложении и датировке событий, открывающий широкую возможность хронологических сопоставлений, сообщают именно летописям значение основного источника для исследования летосчисления. Источники других видов за изучаемое нами время содержат хронологические определения большею частью в виде отдельных дат, и они, эти даты, в силу своей изолированности являются материалом и более трудным и менее благодарным для исследования вопросов летосчисления, чем даты летописные. Поэтому ультрамартовский стиль должен быть тщательно изучен в первую очередь по летописным источникам. Такое изучение окажет существенную помощь при обследовании затем памятников других видов, при выяснении того, находил ли применение этот стиль и в них.
31

В течение XV в. наше летописание постепенно переходит к обозначению статей сентябрьскими годами. В конце этого века сентябрьский стиль становится на Руси господствующим. В памятниках пелетописпого характера датировка записей сентябрьскими годами по византийскому образцу встречается и в предшествующие века; в некоторых случаях сентябрьский стиль оказывал тогда влияние на датировку отдельных сообщений и в летописных сводах. Таким образом, в нашем летосчислении до XV в. наблюдается сосуществование сначала двух стилей летосчисления — мартовского и сентябрьского,— а затем, в XII—XIV®B., трех — мартовского, ультра- мартовского и сентябрьского.
Признание одновременного существования у нас нескольких стилей летосчисления, опирающееся на анализ источников, находит подкрепление в аналогии с летосчислением стран Западной Европы 27. В средние века, отчасти и позже, наблюдается при единстве этого летосчисления —¦ диони- сиевой эры — значительное разнообразие стилей летосчисления и неустойчивость их. В разных областях одной страны в одно и то же время начало года определяется по-разному; в одном и том же месте совершается время от времени переход от одного начала года к другому, т. е. смена стилей летосчисления.
Для примера возьмем Италию XII—XIV вв., тех в'еков, когда у нас применялись три стиля летосчисления. В разных областях и центрах Италии этого времени мы встречаем и сентябрьское начало года (в южной Италии, где оно удержалось от поры византийского господства,— в Неаполе, Амелыфи, большей части Апулии и Калабрии), и рождестве и с кое начало (в Милане, Генуе, Лукке, Падуе), и тачало года 1 марта (в Венеции — mos Venetus), и благовещенское начало. Благовещенское начало существовало при этом в двух вариантах (calculus Flo- rentinus, calculus Pisanus). Флоренция (а также Сиена) начинала год 25 марта после того, как год с тем же обозначением был начат в городах и областях, придерживавшихся других указанных стилей. Пиза (также Лоди) меняла обозначение года 25 марта на 12 месяцев рань ш е, чем такая же перемена была произведена во Флоренции. На 'всем протяжении года обозначение его по пизанскому счету было единицею больше обозначения по флорентийскому. Год, обозначавшийся во Флоренции 1174, IB Пизе обозначался 1175; с флорентийским 1223 г. совпадал пизанский 1224. Отношение между флорептийским и пизанским счетом в точности (соответствует отношению у нас между мартовским и ультрамартовеким стилями. Папская канцелярия в Риме в Х1Ги начале XIII в. следовала благовещенскому стилю флорентийского типа; но в ее документах этого времени встречается к рояедественский стиль, господствовавший в ее делопроизводстве раньше (приблизительно до середины X в.), а в первые десятилетия XII в. также благовещенский стиль пизанского типа. Затем, приблизительно в конце второго десятилетия ХШ в. (при Гонории III, 1216—1227) в делопроизводстве канцелярии восстанавливается господство рождественского стиля; однако благовещенский стиль флорентийского типа пе был окончательно оставлен, временами он вновь находил применение (1243—1280) 28.
В Германии долгие века господствовал рождественский стиль. Ему следовала имперская канцелярия со времен Каролингов, он удостоверен в большинстве областей, его применял Тевтонский орден, его придерживалось большинство немецких анналистов и хронистов. Но множественность стилей летосчисления отмечается и в средневековой Германии. В пору господства рождественского стиля применялся в некоторых местностях Германии также благовещенский стиль (в епископствах Трира, Моца, Туля, Вердена); в первой половине XIII в. этот стиль встречается и в документах имперской канцелярии, особенно в продолжительное правление Фридриха II (1218—1250), пасхальный (в Кельнском архиепископстве до 1310 г., в Мюнстере до 1313 г., в Люттихе

по 1333 г.), я н в а р с к и й (встречающийся в актах имперской канцеля-* рии с середины XJ.II в., а в начале XIV в1, появляющийся в Мюнстере на смену пасхальному) 29.
Во Франции широкое распространение получил пасхальный стиль летосчисления. Королевская канцелярия приняла пасхальное начало года (вместо благовещенского, применявшегося при первых Капетингах) во второй половине XI в. (при Филиппе I, 1060—1118). Этот стиль постепенно становится господствующим в стране. Но в некоторых областях долго еще сохраняется благовещенский стиль (в Лангедоке, Провансе, Дофине и других областях в XII—XIII вв.), в некоторых применяется рождественский стиль (в областях под английским владычеством; ,в XIII в. он появляется также аз Провансе и IB Дофине) 30.
Был ли счет ультрамартовскими годами стилем местного, русского происхождения, или же он был усвоен под влиянием со стороны? Данными, которые говорили бы о заимствовании, мы в настоящее время не распола- ем. Мнение Н. В. Степанова, что русские книжники (некоторые из них) пришли к ультрамартовскому счету годов самостоятельно, представляется весьма вероятным 31. Но все же было бы неосторожно теперь уже, без дополнительных разведок, признать вопрос о заимствовании окончательно решенным в отрицательном смысле.
Воздействие Запада на стиль русского летосчисления в данном случае было исключено различием эр летосчисления. Тот или иной стиль летосчисления дионисиевой эры, очевидно, не мог послужить основанием для того пли иного решения 'вопроса об отношении мартовского года [византийской эры к сентябрьскому году той же эры. Византия с ее счетом сентябрьскими годами тоже едва ли могла повлиять на перерешение у нас на Руси ® XII в. вопроса об отношении нашего мартовского года к византийскому сентябрьскому.
Н. В. Степанов обратил внимание на близость нашего ультрамартов- ского стиля к стилю летосчисления византийской так называемой Пасхальной хроники. Хроника, заканчивающаяся сообщениями о 629 г., составлена вскоре после этого года. Это древнейший из тех памятников греческой письменности, в которых нашла применение византийская эра летосчисления. В отличие от последующих хроник, применявших византийскую же эру, Пасхальная хроника начинает год не 1 сентябрем, а 21 марта, причем, как отметил Н. В. Степанов, мартовский год Хроникой начинается не после, а раньше соответствующего (по обозначению) византийского сентябрьского года 32. Таким образом, отношение года Хроники к сентябрьскому году почти совпадает с отношением нашего ультрамартов- ского года, не мартовского. Вряд ли, однако, можно видеть здесь больше чем только совпадение и предполагать влияние Хроники на стиль нашего летосчисления, на появление у нас счета ультрамартовскими годами; его не предполагал и. Н. В. Степанов. Нет сведений о том, что Пасхальная хроника была известна в древней Руси; да и независимо от этого представлялось бы невероятным, чтобы памятник византийской письменности первой половины VII в., оканчивавшийся сообщениями о событиях первых десятилетий этого века, оказал воздействие на наше летосчисление много столетий спустя, побудил наших летописцев в датировке событий Xli—XIV 1вв. отступить от того стиля, которого они придерживались в датировке событий предшествующего времени.
Южные славяне, как и восточные, придерживались весеннего, мартовского начала года.-Год у них начинался позже византийского сентябрьского года, т. е. стиль летосчисления был мартовский. Не обозначались ли у них иногда даты также ультрамартовскими годами? Богатый материал, даваемый для изучения ультрамартовского стиля русским летописанием, облегчает розыски в этом направлении в южнославянских источниках. Если бы в памятниках южнославянской письменности были обнаружены
3 Н. Г. Бережков 33

ультрамартовские датировки, это само по себе не (решило бы еще, конечно, вопроса о заимствовании ультрамартовского стиля русскими у южных славян, но послужило бы отправным пунктом для исследования вопроса.
В истории ультрамартовского стиля по памятникам летописания надо различать два периода.
Первый период — с XII по начало XIV в. В это время ультрамартов- ский стиль применялся наряду с мартовским в первоначальных летописных записях; ультрамартовскими годами, как и мартовскими, датировались недавние события при первом же занесении их в летопись. Удьтра- мартовакого счета годов 'придерживались летописцы Переяславля Русского со второго десятилетия XII в. Под ультрамартовскими годами ©елось летописание в Киеве с середины 50-х по середину 70-х годов того же века. Владимирское летописанию усвоило ультрамартовский стиль под влиянием летописания Переяславля Русского в 70-х годах XII в. и следовало ему по начало XIV в. включительно. Ультрамартовскими же годами, по-видимому, помечались летописные записи в Твери в конце XIII и начале XIV в. Летописные записи о недавнем времени часто примыкали к уже ранее (возникшему своду, продолжали его; с другой стороны, они служили источником при составлении последующих сводов. В связи с этим ультрамартовские обозначения годов получили ‘Широкое применение в летописных 'Сводах того времени, притом не только в тех случаях, когда составитель свода сам придерживался ультрамартовского стиля (владимирские своды с 70-х годов XII в.), но и тех, когда он был сторонником мартовского стиля (киевский свод конца XII в.).
Второй период охватывает XIV в., кроме его начала, и последующие века. В это время ультрамартовский стиль вышел из употребления, перестал применяться при датировке текущих событий; только в редких случаях, может быть, даты еще проставлялись по этому, вообще оставленному стилю. Восстановилось на некоторое время господство мартовского стиля; статьи, излагающие события XIV в., помечены в летописях мартовски- < ми годами. В изложении событий XV в. начинают встречаться обозначения статей сентябрьскими годами; к концу этого века сентябрьский стиль становится господствующим. Ультрамартовские обозначения годов, однако, продолжают широко применяться и во вновь составляемых сводах при датировке событий предшествующего времени, XII — начала XIV в., из прежних сводов они переходят во вновь составляемые.
Применение летописанием XII — начала XIV в. двух стилей .летосчисления вносило значительные осложнения в работу по составлению летописных сводов и в то время и позже. В источниках, которыми располагал составитель летописного свода — источниках летописных же,— были и мартовские обозначения годов и ультрамартовские; сочетание тех и других было в разных источниках неодинаково. Один и тот же годовой промежуток зачастую был помечен в разных источниках по-разному, двумя разными (последовательными) обозначениями года вследствие различия стиля летосчисления; и, с другой стороны, по той же причине одно и то же обозначение года имело- в разных .источниках неодинаковое значение, относилось к двум разным (ехмежным) годовым промежуткам. Разобраться в источниках со стороны применяемых ими СТЕЛОЙ летосчисления, свести обозначения годов во вновь составляемом своде к одному стилю — это было бы чрезвычайно сложной задачей. Нет признаков того, чтоб составители сводов так подходили к своему материалу и к своей работе. Замечая расхождения между источниками в обозначении годов событий, составители сводов, особенно сводов более поздних, далеко не всегда, надо думать, воспринимали эти расхождения как результат именно разности стилей летосчисления; они видели в них разноречие по существу в датировке событий, т. е. результат ошибок того или иного источника; и перед ними вставала задача произвести выбор между этими разноречащими
34

датировками. Если на основании анализа сохранившихся сводов представить в главных чертах работу сводчиков собственно по расстановке годов, то она сведется к следующему.
Составитель свода, как правило, помечал статьи теми годами, которые стояли в основном его источнике для данного промежутка времени. Если стиль обозначения годов в источнике на протяжении этого промежутка менялся, он менялся и в своде. Если составитель свода брал для дальнейшего изложения другой источник, с иным стилем, это также меняло стиль обозначения статей и в своде. Только в редких случаях обозначения статей, читавшиеся в основном источнике, менялись составителем свода под влиянием другого источника. Заимствуя сообщение не из того источника, который служил составителю свода основным для данного промежутка времени, он включал его в статью, имевшую такое же обозначение года, под каким сообщение читалось в этом дополнительном источнике. Если счет годов дополнительного и основного источников на данном отрезке времени совпадал (т. е. если оба они придерживались мартовского стиля или оба ультрамартовского), сообщение попадало в статью, сообщавшую о событиях того же годового промежутка, к которому относилось это сообщение. Если дополнительный источник придерживался иного счета годов, чем основной, сообщение попадало либо в статью, сообщавшую о событиях следующего годового промежутка, либо в статью, излагавшую события предшествующего годового промежутка; первые — в том случае, когда основной источник придерживался мартовского счета годов, а дополнительный — ультрамартовского; второе — в противоположном случае. Если сводчик составлял всю статью из сообщений, взятых не из основного источника, и если в том источнике, по которому составлялась статья, счет годов был иной, чем в основном, статья получала обозначение года, не совпадавшее по стилю с обозначением предшествующих и последующих статей свода.
Таким образом, порядок, в каком чередовались в своде группы статей и отдельные статьи с мартовскими и ультрамартовскими обозначениями, как и наличие в некоторых статьях свода сообщений, относящихся не к тому году, которому в основном отведена данная статья, определялось в первую очередь составом источников свода, тем, какое применение находили в этих источниках мартовский и ультрамартовский стили, и тем, как источники были использованы составителем свода. Двойственность стиля летосчисления источников вызывала появление сочетаний мартовских и ультрамартовских датировок в своде. Различием в составе источников и в использовании их вызывалось различие в сочетаниях тех и других датировок между разными сводами. Привлечение новых источников вызывало постепенное от свода к своду изменение и усложнение этих сочетаний в сводах одной генеалогической линии. Скрещивание разных или разошедшихся линий изменяло и усложняло эти сочетания в сводах, являвшихся плодом такого скрещивания.
То, чем мы теперь располагаем в области летописания, это своды и своды сводов. Двойственность стиля летописного летосчисления с XIJ по начало XIV в.— главная причина происхождения хронологической сбивчивости и хронологических расхождений в сохранившихся сводах при изложении событий этого времени. Вследствие присущей источникам двойственности стиля летосчисления хронологические неувязки и расхождения в сводах не только могли возникнуть, они неизбежно должны были возникнуть и развиться, и притом в тех именно формах, в тех видах и разновидностях, в каких мы их действительно наблюдаем в сохранившихся 'сводах. Главная масса хронологических неполадок и расхождений, наблюдаемых в этих сводах за означенное время, непосредственно восходит как к своей причине к существовавшей у нас тогда двойственности стиля летосчисления. Некоторая доля косвенно восходит к той же причине, являясь
3* Э5

результатом неудавшихся попыток сводчика (составителя ли того свода, который перед нами, или же одного из его предшественников) справиться с теми недоразумениями и затруднениями, которые порождались двойственностью стиля летосчисления источников. Есть, конечно, запутанности и расхождения, вызванные и другими причинами.
Применение ультрамартовских обозначений наряду с мартовскими, в различных сочетаниях с ними, представляет собой наиболее характерную определяющую особенность летописной хронологии о XII по начало
XIV в. Распознавание мартовских и ультрамартовских обозначений составляет поэтому главное содержание хронологического обследования летописных сводов за это время. Расчленение свода на чередующиеся полосы с мартовскими и ультрамартовскими обозначениями годов — таков наиболее общий, основной результат его хронологического обследования. Все другие наблюдения хронологического порядка: и относящиеся к применению тех и других обозначений, и относящиеся к другим сторонам летописной датировки событий, укладываются в ту общую хронологическую картину данного свода, которая создается этим чередованием полос того п другого обозначения.
4. КРАТКИЙ ОЧЕРК ИСТОРИИ ПРИМЕНЕНИЯ МАРТОВСКОГО И УЛЬТРАМАРТОВСКОГО СТИЛЕЙ В РУССКОМ ЛЕТОПИСАНИИ
Обследование каждого из летописных сводов обнаруживает, что за время по XIV в. включительно годы обозначены в нем частью по мартовскому, частью по ультрамартовскому стилю. Возникает воцрос: как, когда, на каком этапе или на каких последовательных этапах истории текста данного свода сложилось то сочетание мартовских и ультрамартовских датировок, какое наблюдается в нем в его окончательном виде, в том виде, в каком он дошел до нас? Изучение летописных памятников с этой стороны дало бы возможность восстановить конкретную и подробную историю распространения ультрамарто вс кого стиля в пашем летописании. Такое изучение должно вестись, конечно, в теснейшей связи с изучением истории постепенного образования текста .каждого овода; в сущности, оно входит в состав изучения истории текста, является его обязательным элементом. Это благодарная задача для ряда тщательных, кропотливых специальных исследований.
В настоящей главе мы предлагаем только краткий, в форме тезисов, очерк по истории применения обоих стилей — мартовского и ультрамар- товского в нашем летописании, кончая сводом начала XV в. (Троицкая летопись).
А. Южнорусское летописание XI—XIII ее.
1. Древнейшие памятники киевского летописания, включая Повесть временных лет (всех трех редакций), применяли мартовский стиль летосчисления.
2. Киевское летописание придерживалось мартовского стиля до вто- (рой половины 50-х годов XII в.
3. Ультрамартовский стиль был впервые применен во втором десятилетии XII в. в летописании Переяславля Русского, примыкавшем к Повести временных лет сильвестровой редакции, и применялся им в последующие десятилетия.
4. Во второй половине 50-х годов XII в. киевское летописание также усвоило ультрамартовский стиль.
5. Не обнаружено данных, свидетельствующих о применении ультра- мартовского стиля в летописании других южнорусских центров.
36

6. Со второй половины 70-х годов XII в. киевское летописание вернулось к мартовскому стилю.
7. Составитель киевского свода конца XII в. придерживался мартовского стиля; но ту часть киевской летописи 'за XII в., которая была датирована ультрамартовски ми годами, он включил в овод без изменения датировки.
8. Галицко-Волынская летопись за XIII в. составлялась в виде связного повествования, без деления на погодные статьи, так что но отношению к пей вопрос о стиле обозначения годов не ставится.
В. Летописание Северо-Восточной Руси XII—XIV вв.
1. Владимиро-суздальское летописание на начальном этапе (летописные записи времени Юрия, лютописец времени Андрея) вело летосчисление по мартовскому стилю.
2. Начиная со свода времени Всеволода, владимирское летописание под влиянием летописания Переяславля Русского усвоило ультрамартовский стиль. Та часть свода, которая воспроизводила в основном более ранний владимирский же свод, сохранила вообще мартовское обозначение статей, но обозначение некоторых статей в ней было изменено на ультрамартов- ское. Статьи, продолжавшие этот старый владимирский свод и излагавшие события ближайшего к составлению нового свода времени, помеча лись годами по ультрамартовскому стилю.
3. Во Владимирском своде 1212 г. статьи, продолжавшие Всеволодов свод, были также помечены ультрамартовскпми годами.
4. Переработка Владимирского свода 1212 г., произведенная в скором времени в Переяславле Суздальском, в общем незначительная, сохранила без изменений обозначение статей.
5. Владимирское летописание придерживалось ультрамартовского стиля и дальше, на протяжении всего XIII ив начале XIV в.
6. Есть основания думать, что но ультрамартовскому же стилю велись летописные записи в Твери в конце XIII и начале XIV в.
7. Ростовское летописание придерживалось мартовского стиля.
8. С конца первого десятилетия XIV в. ультрамартевскпй стиль выходит из употребления, восстанавливается господство мартовского стиля.
9. Некоторые статьи и небольшие группы статей за последующие десятилетия XIV в. имеют в летописных сводах XV в. обозначения, на единицу превышающие мартовские, т. е. совпадающие с обозначениями по ультрамартовскому стилю. Возможно, что они представляют собою эпизодические рецидивы ультрамартовского стиля :в летописании XIV в. Возможно, однако, п то, что такие обозначения появились в результате хронологических комбинаций сводчиков XV в.
В. Новгородское летописание XI—XIV вв.
1. Новгородское летописание XI—XIV вв. велось по мартовскому стилю.
2. В XIII в. господство мартовского стиля в новгородском летописании не было, по-видимому, безраздельным. Сохранились следы того, что в этом веке временами велись в Новгороде летописные записи, помечавшиеся ультрамартовскими годами.
Г. Лаврентьевская летопись (свод начала XIV в.)
1. Лаврентьевская летопись в большей своей части (кончая статьей о событиях 1205/6 г.) воспроизводит в основном владимирский свод 1212 г.,
О
37

кроме последних его статей. Со статьями о событиях конца 1170/1 г. мартовский стиль летосчисления сменяется в ней ультрамартовскпм так же, как это было во владимирском своде.
2. В основе следующей части Лаврентьевской летописи (с середины первого десятилетия XIII в.) лежит ростовское летописание. Статьи этой части помечены годами по мартовскому стилю, которого придерживалось ростовское летописание.
¦3. Некоторые статьи в этой части Лаврентьевской летописи получили ультрамартовское обозначение под влиянием источника владимирского происхождения.
4. Заключительная часть Лаврентьевской летописи (статьи о событиях 1293/4—1304/5 гг.) восходит к владимирскому летописанию (по мнению Приселкова,— к тверскому) и применяет свойственный ему ультра+мар- товский стиль летосчисления33 (если принять концепцию Приселкова относительно состава Лаврентьевской летописи, то — также к тверскому летописанию) .
Д. Южнорусский свод начала XIV в.
1. Давая в начале свода Повесть временных лет (третьей редакции), составитель оставил годы без изменений.
2. Хронологические трудности, возникавшие перед составителем свода, сосредоточивались па срединной части свода, на датировке событий за ХЛ в., с 1118/9 по 1198/9 г., и вызывались главным образом (не исключительно) тем, что источники, которыми составитель свода располагал для этого времени, применяли два стиля летосчисления, мартовский я ультра- мартовский, причем в тех источниках (киевский свод, свод северо-восточного происхождения), которые применяли оба стиля, их чередование было не одинаково. Составитель южнорусского свода начала XIV в. не учитывал этой разницы стилей летосчисления. Одинаковое (численно) обозначение года в источниках он понимал как относящееся к одному и тому же году и в тех случаях, когда в действительности такое обозначение при применении источниками разных стилей летосчисления относилось к двум разным (смежным) годам. С другой стороны, расхождение между источниками в обозначении года составитель свода воспринимал как расхождение по существу в датировке событий и в тех случаях, когда в действительности оно выражало лишь разницу стилей в обозначении одного и того же года.
3. Датировка событий XII в. в южнорусском своде определялась в основном киевским летописанием. Отсюда наблюдаемая в своде смена стилей летосчисления — мартовского ультрамартовским во второй половине 50-х годов XII в. и ультрамартовского мартовским во второй половине 70-х годов.
4. Под влиянием летописания Переяславля Русского составитель свода повысил иа единицу обозначения статей, излагавших события 1125 — 1139 гг., и тем самым изменил мартовскую датировку событий этого промежутка на ультрамартовскую.
5. Составитель свода соединил в одну статью сообщения, читавшиеся в его источниках под одинаковым (численно) обозначением года. В тех случаях, когда стиль летосчисления источников пе совпадал и эти одинаковые обозначения относились в действительности к разным годам, в южнорусском своде в одной статье, под одним годом оказывались сообщения о событиях разных годов. В частности, нередко в одной статье соединяются южнорусские сообщения данного года с сообщениями предшествующего или следующего года в Северо-Восточной Руси; первое — в тех случаях, когда южнорусский источник применял мартовский стиль, а ИСТОЧНРТК северо-восточного происхождения — ультрамартовский; второе — в тех'
38

случаях, когда отношение между источниками по стилю летосчисления было обратное.
6. С другой стороны, в тех случаях, когда один и тот же год был обозначен в одном источнике иначе, чем в другом, вследствие различия стилей, составитель свода, включая в свой труд заимствуемые сообщения под такими же (численно) обозначениями года, какие читались в источниках, тем самым разбивал события одного годового промежутка между двумя статьями с разными обозначениями годов.
7. Попытки сводчика «исправить» датировку события, дававшуюся источниками, привели к крупным неисправностям в датировке событий конца 60-х — начала 70-х и конца 70-х и начала 80-х годов XII в.
8. В качестве третьей части в южнорусский свод начала XIV в. была включена Галицко-Волынская летопись за XIII в. в виде связного рассказа, без разбивки на годы, пополненная .в немногих местах заимствованиями из других источников.
9. В Ипатьевском списке эта третья часть свода была искусственно разбита на годы (то же лицо разделило на три статьи, под тремя последовательными годами, последнюю статью второй части свода, т. е. заключительную статью киевского свода XII в.). Годы были расставлены более или менее произвольно, они значительно отступают от действительных дат событий, не соответствуют им ни по мартовскому, ни по ультрамартовско- му стилю.
Е. Новгородский свод 30-х годов XIV в. и Софийский временник (свод 30-х годов XV в.)
1. Новгородский свод 30-х годов XIV в. помечал статьи годами по- мартовскому стилю.
2. Некоторые статьи за XIII в. в этом своде помечены ультрамартов- скими годами. Предположительно это можно объяснить тем, что в числе источников овода были летописные записи (новгородские же), .придерживавшиеся ультрамартовского стиля.
3. Софийский временник (свод 30-х годов XV в.) в той части, которая восходит к начальному киевскому своду и к новгородскому своду 30-х годов XIV в., следовал при обозначении статей этим источникам.
4. Дальнейшие статьи Софийский временник помечал годами по мар- товскому стилю.
Ж. Московский свод начала XV в.
1. Московский свод начала XV в. (сгоревшая Троицка я летопись, восстанавливаемая по Симеоновской летописи и другим данным) в цервой своей части, по 1304 г., был основан на Лаврентьевской летописи и очень близок к ней текстуально. В обозначении статей свод следовал Лаврентьевской летогаиси с некоторыми лишь отступлениями, и в тем наблюдалась такая же, как в Лаврентьевской, смена стилей летосчисления (мартовский — ультрамартовский — мартовский — ультрамартовский).
2. Под влиянием одного из дополнительных источников свод начала
XV в. изменил ультрамартовские обозначения статей о событиях 90-х годов XII в. и первых годов XIII в. на мартовские, но произвел это изменение не вполне последовательно.
3. Существеннейшее отступление свода начала XV в. от Лаврентьевской летописи в обозначении статей было произведено под влиянием владимирского летописания и выразилось в том, что обозначения статей о событиях со второй половины первого десятилетия по 20-е годы XIII в. включительно были повышены на единицу, т. е. превращены из мартовских
39

в ультрамартовские. Изменение было произведено механически, сплошь по отношению ко всем статьям за этот промежуток; поэтому те статьи этой группы, которые и в Лаврентьевской летописи были обозначены в виде исключения ультрамартовскими годами, получили в своде начала XV в. обозначение, на две единицы превышающее мартовское, т. е. не соответствующее ни мартовскому, ни ультрамартовскому стилю.
4. После статьи, соответствующей последней статье Лаврентьевской летописи (с 1304 г. под ультрамартовским обозначением), свод начала XV'в. давал ультрамартовское же обозначение двум ближайшим статьям, а затем переходил к мартовскому стилю и придерживался его в основном до конца.

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история