Библиотека Гумер - история

X. РИМСКАЯ ИСТОРИЯ. От изгнания царей до падения западной римской империи

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Тарквиний Гордый. Уничтожение в Риме царской власти
2. Заговор в Риме и новое государственное устройство
3. Война с изгнанными Тарквиниями. Порсена
4. Удаление восставших плебеев на Священную гору. Учреждение народных трибунов. Кориолан
5. Первый закон о полях. Закон Терентилия. Арсы. Децемвиры
6. Законы Валерия и Горация. Канулей. Военные трибуны с консульской властью
7. Завоевание города Вейев Камилл

1. Тарквиний Гордый. Уничтожение в Риме царской власти

 (534 — 501 г. до Р. X.)
 

 
Тарквиний Гордый (534 — 501) добился престола насилием и насилием же старался удержаться на нем. По примеру греческих тиранов он окружил себя телохранителями, притеснял всех, кто выдавался своим богатством, влиянием или убеждениями и не созывал более сената. Простой народ, плебс, стонал под тяжелым игом. Тарквиний отягощал его обязательными работами при своих обширных постройках: при сооружении храма Юпитера в Капитолии и при проведении обширных клоак (сводчатых водостоков). Сверх того он обременил народ непосильными налогами для того, чтобы, сделав его бедным, легче было управлять им. Но с другой стороны, в отношении соседей, Тарквиний доставил Риму блестящее положение. Он покорил латинян и сделал Рим главой Латинской области. Только жители Габий долгое время успешно отражали нападения Тарквиния. Тогда сын его Секст употребил хитрость. Он явился перед воротами Габий и, жалуясь на дурное обращение отца, просил гостеприимства. Габийцы приняли Секста. Он сделал несколько удачных вылазок и тем приобрел их доверие. Наконец габийцы сделали Секста главным военачальником. Тогда он направился к отцу вестника и приказал спросить, что ему теперь следует делать? Царь повел вестника в сад и, не говоря ни слова, сбил головку у самого высокого мака. Секст все понял. Он приказал умертвить или изгнать начальников города и таким образом предоставил Габии во власть своего отца.
 Затем Тарквиний вел войну против могущественного народа — вольсков и взял их сильно укрепленную столицу — Суэссу Пометию. Полученную здесь огромную добычу он употребил на постройку и украшение храма Юпитера. Для этой цели Тарквинием были приглашены этруские художники.
 Однажды пришла к Тарквинию незнакомая старуха и предложила ему купить у нее 9 книг, в которых пророчицы города Кум, называемые сивиллами, изложили свои прорицания. Но так как она, по мнению царя, затребовала слишком высокую цену, то он отказался от покупки. Тогда старуха при нем же сожгла три книги, а за остальные спросила ту же цену. Тарквиний засмеялся и принял ее за сумасшедшую. Старуха сожгла еще три книги и за последние три снова спросила первоначальную цену. Тогда царь спохватился, поняв всю необычность дела, и купил оставшиеся три книги за назначенную сцену. Эти сивиллины книги были положены в Капитолии, и для охраны их к ним приставили два человека. К этим книгам потом обращались за советом, когда римлянам угрожала какая?нибудь опасность — война, чума и другие бедствия, и старались найти в них указания как умилостивить богов.
 

 Рим во времена царей
 
Чтобы еще более упрочить свою власть, Тарквиний породнился с влиятельнейшими семействами латинских городов. Так, он выдал замуж свою дочь за владетеля города Тускулума Октавия Мамилия. Затем Тарквиний установил на Албанской горе праздник латинских фрерий (вакаций, каникул) в честь Юпитера, покровителя латинского союза. В этом празднестве принимали участие все племена латинские.
 Однако, при всем блеске царской власти, ей не было суждено довести римский народ до предназначенной ему цели. Знатные семейства уже давно желали уничтожения царского достоинства и недоставало лишь внешнего повода, чтобы скрытое недовольство перешло в открытое возмущение. В то время, когда царь осаждал Ардею, главный город рутулов в Лациуме, сын его Секст насильственно обесчестил благородную Лукрецию, супругу одного знатного римлянина — Тарквиния Коллатина. Лукреция не смогла перенести нанесенного ей позора и, нежно простившись с отцом своим Лукрецием и супругом Коллатином, заколола себя кинжалом. Друг Коллатина Юний Брут, который дотоле разыгрывал из себя слабоумного, чтобы обмануть подозрительного тирана, поднял кинжал и вместе с Лукрецием и Тарквинием Коллатином поклялся над трупом Лукреции страшно отомстить за нее. Брут созвал народ в город Коллацию и, показав труп погибшей, возбудил в народе сильнейшее негодование. Затем с отрядом вооруженных людей Брут отправился в Рим, созвал народное собрание и убедил народ принять решение об изгнании из Рима царя Тарквиния со всем его семейством. Таким образом царская власть была отменена навсегда.
 

 Луций Юний Брут
 
Вместо нее правление было поручено двум консулам (советникам), которые первоначально назывались преторами, то есть предводителями и избирались ежегодно народом по предложению сената из патрициев. Сенат снова получил прежнее значение и должен был разделять с консулами труды по управлению государством. Из почетных знаков прежних властителей сохранены были только стул из слоновой кости, сидя на котором консулы вершили суд, и 12 ликторов (служителей) с секирами и связками прутьев (фасций), как знаками достоинства и власти консулов.
 Когда Тарквиний, узнав о происшедших событиях, поспешил в Рим, то нашел ворота запертыми. Заговорщики воспользовались отсутствием Тарквиния и сообщили обо всем происшедшем находившемуся перед Ардеей войску, и когда Тарквиний вернулся в стан, то здесь господствовало против него полное возмущение. Тогда Тарквиний с двумя сыновьями Титом и Арунсом отправился в этруский город Церы. Секст же удалился в Габии, где вскоре и умер.
 Центуриатские общины в Риме избрали консулами: Луция Юния Брута и Кая Тарквиния Коллатина. Они восстановили учреждения царя Сервия Туллия и увеличили число сенаторов до трехсот.
 Новейшая критика относит историю Тарквиниев и в особенности последнего из них к области мифов, которые переносят историю греческого происхождения на римскую почву подобно тому, как это повторилось и с последовавшими вскоре затем событиями, например, с походом Персены.

 2. Заговор в Риме и новое государственное устройство

 Между тем изгнанный царь не терял надежды вернуться к власти. Он не только рассчитывал привлечь на свою сторону изменчивый и легко увлекающийся народ, но имел и среди патрициев много сторонников, готовых исполнять его желания. Вследствие этого Тарквиний отправил в Рим послов, которые, открыто ведя переговоры о выдаче частного имущества царя, в то же время должны были тайно условиться с его приверженцами о возвращении царского семейства. Послы исполнили возложенное на них поручение и только во время окончательных уже переговоров со сторонниками царя, в числе которых находились собственные сыновья Брута и близкие родственники Коллатина, они были подслушаны рабом, который донес об этом консулам. Бруту пришлось произнести приговор собственным сыновьям, как государственным изменникам. Он ни минуты не колебался между чувствами отца и своим долгом друга отечества и консула. Как консул он не только произнес смертный приговор, но с непоколебимым мужеством не отвратил даже взора, когда падали головы его сыновей. Коллатин не был так тверд. Когда родственники его также были приговорены к смерти, он стал просить, чтобы смертную казнь им заменили изгнанием. Но Брут, не уступивший и самому себе, был тверд, и всех заговорщиков казнили. Затем сенат отказал в выдаче царского имущества и постановил, что все римляне, принадлежащие к роду Тарквиниев, навсегда изгоняются из Рима. Вследствие такого постановления и Тарквиний Коллатин должен был сложить с себя консульское достоинство и также отправиться в изгнание. На место Коллатина консулом был избран Публий Валерий, который за некоторые из изданных им законов получил прозвание Попликола, то есть друг народа. Первый из таковых законов подвергал проклятью богов всякого, кто присваивал себе верховную власть без уполномочия на то народа. Этим законом прямо признавалось самодержавие народа, то есть его право на самоуправление. Вторым законом предписывалось, чтобы ни одно правительственное лицо, не исключая даже консула, не имело права казнить или наказывать розгами, то есть подвергать телесному наказанию римского гражданина без решения на то высшей судебной инстанции республики — самодержавного народа. Эти два важных закона удерживали должностных лиц от соблазна превышения власти в виде самовольного пользования ею по истечению выборного срока или злоупотребления ею в то время, на которое она была им дана. Они составили основание римской свободы. Подчиненность даже самих консулов воле самодержавного народа уже Валерий хотел закрепить тем, чтобы при входе консулов в народное собрание ликторы преклоняли связки прутьев перед величием народа. В черте города секиры, эти символы власти над жизнью и смертью граждан, должны были выниматься из связок прутьев в знак того, что с этого момента в городе и во входящих в его черту землях консулы лишены права производить уголовный суд и расправу.
 Власть консулов, заменившая царскую власть, была обставлена различными ограничениями. Она была кратковременна и разделена между двумя равноправными лицами. Здесь следует сказать, что это разделение было благодетельным постольку, поскольку ограничивало возможность опрометчивых поступков со стороны обоих консулов, однако имело и определенный минус. Ослабление высшей государственной власти в случаях резкого несогласия консулов друг с другом нередко заставляло римлян сожалеть об утраченном единстве власти, особенно необходимом в военное время.
 Жреческие обязанности были отделены от консульства и возложены на особое, избираемое пожизненно именно для этой цели должностное лицо, которое в знак невинного воспоминания о царских временах носило титул царя?жреца. Но лицо это было подчинено верховному жрецу, стоявшему во главе жреческой иерархии. Несмотря на это, между олицетворяемой консульством высшей государственной властью и религией, представителями которой являлись жрецы, установились самые тесные отношения. Религия с ее слугами и жрецами заняла в отношении государства служебное, подчиненное положение и таким образом получила то же практическое значение в политической жизни, какое она имела уже в частной жизни римлян. Различные жрецы, были ли то авгуры или гаруспики, или другого какого бы то ни было наименования, могли приступать к узнаванию воли богов только по приказанию государственных чиновников. Придавать обязательную силу воле богов, проявляемой разнообразными способами, принадлежало исключительно высшим должностным лицам. Таким образом, религия являлась одним из могущественнейших средств в руках правительственных лиц или господствующей партии. Господствующая партия, говорит Ине, могла без всякой боязни устами жрецов одобрять и порицать то, что по ее мнению заслуживало быть принятым или отвергнутым и, без сомнения, партии и представители власти в Риме в течение целых столетий пользовались этим средством для поддержания своего авторитета в глазах народа. Поэтому в отношении религиозности римлян нельзя никак назвать идеалистами. Римлянин считал полезным для себя находиться с божеством в хороших отношениях. Для этого он старался склонить на свою сторону добрых богов, а со злыми с помощью жертвоприношений, молитв, обетов и т.д. входить в соглашение.
 Если это удавалось, то земледелец надеялся на обильный урожай, пастух — на богатый приплод, воин — на защиту от ран и болезней и на победу над врагом, хозяйка дома — на полную кладовую, государственный муж — на успех в политике. Римляне, по словам историка Полибия, были весьма усердны в молитвах, когда им угрожала большая опасность. Они молили богов о спасении и ничего не считали для себя неприличным и недостойным, что, по их мнению, могло послужить пользе дела. Но делать добро по собственному своему побуждению, вследствие действительного понимания божества или хотя бы из стремления угодить богам, было далеко не в характере римлян. Вся их религиозность проистекала из основного понятия о полезности и основывалась на холодном расчете. По этим причинам религия такого рода не могла оказывать облагораживающего и смягчающего влияния на характер римского народа. Ревностный в желании, разумный в расчете, но бессердечный и холодный до жестокости — вот общие черты характера римлян и их политики, и римляне оставались неизменными до конца своего существования.
 Однако, несмотря на сделанные ограничения, консульская власть была обширна и значительна. К консулам перешла вся военная власть. В качестве императора, то есть военачальника, они имели неограниченную власть над войском. На войне опасность недостатка в общем руководстве должна была вообще сильно чувствоваться и нередко вести к великим бедствиям.
 Поэтому во времена таких крайних опасностей сенат поручал консулам назначение диктатора. Диктатор пользовался неограниченной властью только в течение шести месяцев для того, чтобы предохранить от перехода его чрезвычайных полномочий к царской власти. На это время все должностные лица подчинялись диктатору и были в полном его распоряжении, а Рим находился как бы в осадном положении. Диктатор выбирал себе помощника в лице начальника конницы, который командовал по его поручению и от его имени конницей. Несмотря на столь сильное искушение, до последних времен республики ни один диктатор не злоупотребил своей властью и не присваивал ее себе незаконным образом на более продолжительное, сверх положенного срока время. Напротив, все диктаторы старались как можно скорее исполнить возлагавшуюся на них задачу — спасение государства от угрожающей ему опасности и, по возможности еще до истечения законного срока, возвратить свои полномочия в руки народа. В качестве судей консулы решали или сами или через уполномоченных заместителей спорные дела граждан. Сверх того они были высшими должностными лицами государства и поэтому председательствовали в сенате. Назначение сенаторов, руководство прениями в сенате и экзекуция были их делом. Вследствие этого сенат являлся I первоначально лишь совещательным учреждением при консулах. Консулы по своему усмотрению созывали сенат для выслушивания его советов, но не для получения от него приказаний, которые они должны были бы исполнять в качестве бесправных исполнительных лиц.
 Консул был уполномочен принимать все правительственные меры даже и без согласия на них сената. С течением времени между консулами и сенатом установились совсем другого рода отношения. В противоположность ежегодно сменявшимся консулам, сенату, члены которого назначались пожизненно и который имел влияние на избрание консулов и пользовался одним из них против другого, было легко достигнуть того, что в действительности консулы стали простыми исполнителями сенатских постановлений. Таким образом сенат постепенно сделался влиятельным учреждением. Он был высшим учреждением, имевшим надзор за всем управлением, за религиозными и финансовыми делами государства. Сюда принадлежали установление праздничных и торжественных дней, игр, освящение храмов и алтарей. Равным образом в его руках находилось распоряжение государственным имуществом, военной добычей и государственной казной. Учреждение постоянных должностей казначеев и контролеров, то есть квесторов, относится к 449 г. до Р. X. Сенат разрешал выдачу денежных сумм на сооружение общественных зданий, на военные нужды и организацию общественных игр. Затем следовало заведование иностранными сношениями. Сенат объявлял войну, назначал главных военачальников, предписывал набор войск и определял размер контрибуций, награждал, хвалил и осуждал военачальников и заключал мир. Сношения с другими народами он поддерживал через своих послов, которых имел право уполномочивать жаловать чужеземным государям и народам почетные титулы, как например титул «друзья» или «союзники» или другого рода отличия и подарки. Сенат, говорит Ине, был головой римского государственного тела, а консулы его руками. В совете сосредотачивалась и сохранялась сумма всей опытности и мудрости. Каков был сенат, такова была и римская политика, как внутренняя, так и внешняя, и ни одно из известных нам нововведений не могло осуществиться прежде, чем оно было всесторонне обсуждено в сенате. Все предложения, которые представлялись на разрешение народного собрания, предварительно должны были рассматриваться на заседании сената. На нём высказывались различные мнения и преследовались различные интересы. И только тогда, когда из политических прений вырабатывался определенный результат — «сенатское решение», предложение это представлялось на голосование в народное собрание, которое разрешало его простым утверждением или отрицанием: да или нет. Затем постановление народного собрания возвращалось в сенат для утверждения, и только после такого утверждения постановление становилось законом. Само собой разумеется, что патриции, из которых исключительно состоял сенат, нередко пользовались правом не соглашаться с постановлением народного собрания, как оружием против простого народа. Оружие это было вырвано из рук патрициев только при помощи двух законов — 339 года до Р. X. и 286 года до Р. X., и с этого времени утверждение сената превратилось в пустую формальность.

 3. Война с изгнанными Тарквиниями. Порсенна.

 (509…496 г. до Р. X.)
 
Изгнанный царь Тарквиний прибег к силе. Этруские города Вейи и Тарквиний собрали ему значительное войско, которое вел сын Тарквиния Арунс. Близ Арсийского леса произошла долгая и кровопролитная битва, в которой ни одна из сторон не стала победительницей. Оба предводителя, Брут и Арунс, пали в единоборстве. В самый разгар сражения они бросились друг на друга и одновременно пронзили один другого. Рассказывают, что римские женщины оплакивали Брута, как отца новой республики.
 Но юной свободе грозила еще большая опасность. Могущественный царь этруского города Клузия Порсена, бывший главой союза этруских городов, давно уже ревниво наблюдал за вновь нарождавшимся городом — Римом. Просьба Тарквиния о помощи давала Порсене желанный предлог начать войну против Рима.
 Многочисленное войско этрусков приблизилось в превосходящих силах, завладело находившимся на правом берегу Тибра холмом Яникулом и отбросило римлян за свайный мост обратно в Рим. Неприятель, наверное, вторгся бы вслед за бегущими римлянами в их город, если бы мужественный Гораций Коклес с двумя согражданами, а под конец один, не удерживал неприятеля до тех пор, пока римлянам не удалось разрушить мост.
 Тогда Гораций Коклес воскликнул: «Отец Тиберин! Молю тебя, укрой это оружие и этого воина в твоем милостивом потоке». Затем в полном вооружении он бросился в реку и под градом стрел переплыл невредимо к своим, которые с восторженными криками понесли его на руках. Позже за этот подвиг, спасший Рим, ему было подарено столько земли, сколько он мог обойти с плугом в один день.
 Этруски обложили Рим и через некоторое время в городе начался голод. Тогда римлянин Гай Муций принял решение убить Порсенну и тем избавить родной город от бедствий осады. С разрешения сената он отправился в неприятельский стан, но по ошибке вместо царя заколол его писца, которого принял за царя. Будучи схвачен, Муций, чтобы показать свое презрение к угрозам и пыткам, положил в пламя жертвенника свою правую руку и держал ее, не дрогнув, пока она не обгорела. Пораженный его мужеством, царь Порсенна отпустил его, а Муций, уходя, сказал ему, что еще триста молодых патрициев поклялись умертвить его. В память об этом подвиге Муций получил прозвище Сцеволы  (левши).
 Угроза Муция Сцеволы произвела на Порсенну такое впечатление, что он предложил осажденным заключить мир. Римляне обязались возвратить вейентинцам завоеванные ими в прежнее время земли и сдать оружие. На будущее время римлянам дозволено было употреблять железо лишь для земледельческих орудий. В залог же нерушимости договора Порсенна взял у них заложниками 10 юношей и 10 девиц. Среди последних находилась молодая девица Клепия. Вместе со своими подругами она бежала из этруского стана, переплыла Тибр и вернулась к своим. Однако римляне вновь выдали ее этрускам, поеле чего Порсенна, восхищенный их верностью в соблюдении договора, не только отпустил Клепию, но и позволил ей взять с собой столько из оставшихся заложников, сколько она пожелает. Затем Порсенна возвратился в Клузий.
 

 Мост на сваях
 

 Муций Сцевола
 
По свидетельству преданий, Тарквиний возбудил против Рима и латинян. Рим снова попал в бедственное положение, из которого его вызволил диктатор Авл Постумий. В 496 г. до Р. X. в большом сражении при озере Регилле он победил латинян, бывших под начальством зятя царя, Октавия Мамилия. Дошедшие до нас предания об этой битве особенно ярко доказывают, сколько недостоверного, баснословного и поэтического содержится в изображении всего этого периода. Так, согласно этим преданиям, даже боги принимали участие в битве.
 Кастор и Поллукс осаждали неприятельский стан и явились в Рим первыми вестниками победы. Еще в позднейшие времена сохранялись следы от копыт их коней на каменистой почве. После этого сражения Тарквиний потерял всякую надежду, бежал в Кампанию, в город Кумы к тирану Аристодему и там скончался в 495 г.

 4. Удаление восставших плебеев на священную гору. Учреждение народных трибунов. Кориолан.

 (494…491 до Р. X.)
 
Уничтожение царской власти передало все управление государством в руки патрициев. Существовавшие и прежде различия в положении между обоими сословиями, теперь должны были еще больше увеличиться. Патриции имели исключительный доступ к государственным должностям, к званиям жрецов и сенаторов. Влияние их было значительно в центуриатских комициях. При этом, обладая собственностью на большую часть земельных угодий, в особенности на отнятые у неприятеля, патриции пользовались полным довольством в имущественном отношении. Вокруг патрицианских семейств толпились клиенты, то есть те из плебеев, которые в качестве «обязанных» состояли при главах отдельных патрицианских фамилий, должны были платить подати с доходов со своих земельных угодий и при этом соблюдать известную почтительность к своему покровителю (патрону). Отношения эти при необузданном корыстолюбии землевладельцев, разумеется, переходили большей частью на весьма тягостное зависимое положение.
 Плебеи, лишенные всех прав, многократно бывавшие у патрициев в неоплатных долгах и, при жестокостях тогдашнего долгового права отданные вполне на произвол заимодавцев, находились, в противоположность полноправным патрициям, в безотрадном положении. Вследствие многочисленных войн, во время которых поля плебеев были опустошаемы, а усадьбы обращались в пепел, сами же плебеи отторгались от своих занятий безвозмездной военной службой, многие из них впали в несостоятельность. Суровым долговым правом заимодавцы пользовались самым беспощадным образом; Должников можно было не только выгонять из их домов и усадеб, обременять цепями, заключать в долговую тюрьму, но и принуждать телесными наказаниями к обязательной работе. Многие люди, находившиеся в такой кабале, могли показать на груди своей зажившие рубцы, а на спине кровавые подтеки от полученных ими побоев.
 С тех пор, как нечего было более опасаться внешнего врага, патриции показали себя вполне бессердечными притеснителями бесправной и беззащитной массы плебеев. Если бы такое положение вещей продолжилось далее, то нельзя было бы и помышлять ни о внутреннем развитии, ни о дальнейшем внешнем росте государства. Прежде всего нужно было опасаться, чтобы Рим не подвергся нападениям враждебно настроенных соседей. От эквов, сабинян и вольсков защитились с большим трудом, так как плебеи, возмущенные своим бедственным положением, вновь прибегли к единственному, имевшемуся в их руках средству борьбы с несправедливостью — они отказывались нести военную службу.
 Наконец, когда сенат, несмотря на свои обещания, отказал народу в содействии, народное недовольство перешло в открытое возмущение. Только что перед этим войска, состоявшие большей частью из плебеев, троекратно одержали победу над эквами, вольсками и сабинянами, и поэтому плебеи надеялись, что просьбы их будут удовлетворены. Но сделано ничего не было. И тогда терпение плебеев истощилось. Войско отказалось от повиновения и предводимое Сицинием Беллутом, удалилось на Священную гору, лежавшую на правом берегу реки Анио. Здесь оно раскинуло стан, укрепило его валами и рвами и угражало основать независимый от Рима «город плебеев». Эта «сецессия» (уход, удаление) плебеев совершилась в 494 году до Р.Х. В виду такой опасности сенат решился на переговоры. Посредником был избран патриций Менений Агриппа, расположенный к народу. Он обратился к плебеям с самыми убедительными увещаниями и рассказал им следующую притчу: «Однажды члены человеческого тела, устав работать на желудок, согласились между собой, чтобы руки не брали пищи, рот не принимал бы ее, а зубы не разжевывали бы. Но скоро они сами ослабли, и все тело пришло в совершенный упадок. Убедясь в необходимости желудка, члены снова с ним примирились. Так погибает при отсутствии единодушия отдельных сословий все государство. При общем же согласии оно становится сильнее».
 Но на этот раз плебеи не поддались одним словам и обещаниям. Они объявили, что только тогда согласятся на возвращение и примирение, когда им представят гарантии от повторения несправедливостей со стороны патрициев и в особенности патрицианских чиновников. Выдвинутые плебеями условия были следующими: из среды плебеев должны назначаться особые должностные лица — общинные ходатаи, обязанные охранять их права и интересы от всякого рода посягательства на них. Эти лица получили название трибунов. Их особы должны были быть неприкосновенны. В качестве защитника народа трибун имел право словом вето (запрещаю) отменять постановления сената в заседаниях которого принимал участие, и патрицианские правительственные установления, в особенности в отношении назначения на военную службу, в случае, если они могли повредить интересам плебеев. Вначале было 2, потом 5, а под конец 10 народных трибунов. Они избирались в плебейских народных собраниях, в общинных трибах, о которых пойдет речь ниже, и только плебеи имели право занимать эти должности. Что власть народных трибунов вначале была ограничена, вытекает из самого существа дела, ибо нельзя предположить, чтобы сопротивление патрициев против нового учреждения могло быть побеждено с одного раза. Но с течением времени власть народных трибунов значительно повысилась. Они приобрели чрезвычайно важное право созывать плебеев на общинные собрания — комиции, где плебеи обсуждали свои сословные интересы и принимали свои плебисциты (народные решения) по трибам, то есть по округам (вначале 30, а впоследствии 35), как сельских, так и городских. Для этих комиций самые смелые народные трибуны, как например, Публий Валерий (472 г.) и Терентилий Арса (462 г.) сумели получить все более и более прав и полномочий, так что под конец они превзошли в своем значении центуриатские комиции. Таким образом, народные трибуны явились мощным рычагом, который постепенно устранил все преграды к дальнейшему развитию государственного устройства и привел к окончательному равноправию плебеев с патрициями.
 Насколько, однако, с одной стороны учреждение должности трибунов было полезно для развития римской политической жизни, настолько, с другой стороны, оно должно было оказаться опасным в том случае, когда должности эти, с постоянно увеличивавшимися полномочиями, занимались честолюбивыми людьми, которых интересовало не благо государства, а личные интересы. И действительно, оно оказалось опасным и даже гибельным, ибо существенно содействовало тому, чтобы подкопать республику и подготовить почву для монархии.
 Само собой разумеется, что патриции, и в особенности их выдающиеся представители, насколько могли, противодействовали успехам этих законных защитников интересов плебеев. Такого рода стремление обнаружилось через несколько лет после удаления плебеев на Священную гору. Когда в Риме наступил голод (в 492 г.), консулы приказали закупить хлеб в Этрурии и Сицилии. Кроме того, тогдашний властитель Сиракуз, Дионисий, со своей стороны прислал в дар большое количество хлеба. Одна часть сенаторов хотела, чтобы подаренный хлеб был раздаваем бесплатно, а купленный продаваем по низкой цене. Другая же часть советовала воспользоваться затруднительным положением народа и принудить его к повиновению и к отречению от трибунов. Во главе сторонников этого последнего мнения находился молодой римлянин Марций, прозванный Кориоланом за то, что незадолго перед тем, благодаря своей храбрости, завоевал город вольсков Кориолы. Считают, что это сообщение, скорее.всего, вымышлено, именно с целью объяснить прозвище Марция. Поэтому дальнейший рассказ о Кориолане следует так же понимать, как вымысел, сочиненный для прославления любви римского. героя к отечеству.
 Кориолан, якобы, в присутствии трибунов с необыкновенной горячностью обрушился на плебеев. Плебеи пришли от этого в ярость, а трибуны потребовали привлечь Марция Кориолана в суд на трибутские комиции. Так как Марций в суд не явился, то был осужден ими заочно, вследствие чего покинул Рим и перешел к вольскам. Предводителем последних был в то время старинный враг римлян Аттий Тулл. Он принял Кориолана благосклонно, и оба они стали отыскивать предлог для объявления войны Риму. Предлог скоро нашелся. Римские консулы оскорбили вольсков, приказав им покинуть Рим, куда они пришли на праздничные игры во главе с Туллом. За это оскорбление вольски объявили войну римлянам и под командованием Тулла и Марция вторглись в римскую область. Многие латинские города были ими завоеваны, стан вольсков расположился в пяти милях от Рима. Вольски опустошили страну, но пощадили при этом патрициев. Римляне пришли в уныние и решили вступить с Кориоланом в переговоры. Сначала они отправили в качестве посредников пять знатнейших и находившихся с Кориоланом в дружеских отношениях сенаторов. Кориолан гордо отвечал им, что обязательным условием мира должно быть возвращение отнятых у вольсков городов. Второе посольство, состоявшее из жрецов, облаченных в праздничные одежды и украшенных знаками своего сана, также не добились успеха. Тогда в неприятельский стан отправились благороднейшие римские матроны, возглавляемые матерью Кориолана Ветурией и его женой Волумнией, взявшей с собой детей, и только им удалось смягчить гнев оскорбленного Кориолана. Когда шествие римских матрон приблизилось к стану, то сердце у Кориолана дрогнуло, он вышел к ним навстречу и, бросившись в объятья матери, воскликнул: «Ты спасла Рим, но погубила меня!» После этого он повел войско вольсков назад, но был умерщвлен ими за то, что они обманулись в своих ожиданиях.

5. Первый закон о полях. Закон Терентилия. Арсы. Децемвиры.

 (480…450 г. до Р.Х.)
 
Большая несправедливость в отношении плебеев совершалась потому, что значительная часть земель, отнятых у неприятеля и ставших собственностью государства, была предоставлена патрициями, и они мало?помалу перестали платить налог, который следовал с них за пользование такими землями. Между тем, на плебеях, не получивших ни клочка завоеванной ими кровью государственной земли, кроме большей части взаимных государством податей, тяготел еще и поземельный налог. При таких обстоятельствах плебеи не имели никакой возможности выбиться из бедности и долгов. Поэтому в силу самой необходимости возник земельный вопрос, то есть вопрос о том, каким образом вытеснить патрициев из исключительного владения общественной землей, привлечь их к участию в уплате налогов и, действуя в этом направлении, подготовить гражданское равноправие патрициев и плебеев. Первую попытку разрешить этот вопрос предпринял Спурий Кассий в 486 г. В свое третье консульство он стоял на том, чтобы часть вновь приобретенных земель была предоставлена в собственность плебеям, а остальные присоединены к общественной земле, но с тем, чтобы тот, в чьем пользовании они будут находиться, платил за них поземельный налог. Но Спурий Кассий своими домогательствами возбудил против себя страшный гнев патрициев. По истечение срока его консульства, они обвинили его перед патрицианскими куриатскими комициями в том, что он якобы стремится к царской власти. Спурий Кассий был обвинен и сброшен с Тарпейской скалы, как самый обыкновенный преступник. Однако идея, за которую боролся Спурий Кассий, не погибла с ним. Напротив, она вызвала дальнейшие, еще более сильные волнения. Народные трибуны во вновь разгоревшейся борьбе старались шаг за шагом доставить плебеям новые преимущества и вытеснить патрициев с упорно занимаемой ими крепкой позиции. Но когда трибун Генуций в 474 году призвал консулов к суду трибутских комиций за неисполнение обещанного раздела земли, то в день разбора этой жалобы его нашли убитым в собственной постели (в 473 г.). Затем народному трибуну Публицию Валерию удалось провести закон, который упрочивал состав и полномочия трибуционных комиций. Вследствие этого патриции стали домогаться участия в трибутских комициях, но не имели в этом успеха. Между тем, комици?ям этим было предоставлено право обсуждения всех государственных дел и в особенности выбора трибунов. Позднее естественным последствием всего этого было то, что составлявшиеся в трибутских комициях народные постановления доводились через трибунов до сведения сената и таким образом комиций эти приобрели себе инициативу составления законов. Народный трибун Терентилий Арса сделал еще значительный шаг вперед (в 462 г.). Он потребовал, чтобы, во избежание произвольных решений при отправлении консулами правосудия и для управления делами государственными, были составлены и письменно изложены основанные на установившемся уже обычном праве обязательные законы и определенные правила, из которых впоследствии могло бы развиться уголовное и гражданское законодательство. Предложения Терентилия встретили жесточайшее сопротивление и были приняты лишь после десятилетней борьбы.
 В это время Рим стал ареной самых страстных волнений. Дело дошло даже до открытого насилия, в котором главную роль играл Цесон Квинкций, молодой патриций, дерзкий, гордившийся своим высоким происхождением и телесной силой. Во время этих внутренних распрей сабинянин Гердоний неожиданно напал на Рим и овладел даже на несколько часов Капитолием. Кроме того, в это же время пришлось вести войну с эквами, которые окружили римское войско на горе Алгиде. Тогда решили разыскать искусство Л. Цинцината, отца Цесона, являвшего собой образ древней римской чистоты и простоты нравов. Узнали, что он обрабатывает землю в небольшом своем поместье, недалеко от Рима.
 И действительно, послы сената нашли его за полевой работой в одной тунике. Опираясь рукой на заступ, Цинцинат дружески приветствовал послов. Потом он приказал своей жене принести тогу из хижины, чтобы в праздничном платье выслушать поручение сената. Цинцинат принял предложение и таким образом, был «прямо из плуга» назначен диктатором и в этом звании спас римское войско от опасности.
 Наконец решено было назначить комиссию из трех патрициев, которой поручено было изучить в греческих городах Нижней Италии и в самой Греции тамошние законы, в особенности Солоновы в Афинах, и составить о них подробный доклад. Комиссия вернулась через два года и тогда (в 45 г.), по предложению трибунов, для составления законов были избраны из патрициев десять мужей, облеченных неограниченной властью. На время их деятельности были отрешены от своих должностей все должностные лица и трибуны. Эта комиссия, во главе которой стоял отличавшийся большим умом Аппий Клавдий, составила десять таблиц законов, но не вполне выполнила возложенную на нее задачу, вследствие чего десять мужей были оставлены работать и на следующий год. На этот раз, благодаря стараниями Аппия Клавдия, в комиссию эту вошли и три плебея. Едва власть попала в руки второй комиссии из десяти мужей, как началось поистине грозное правление (в 450 г.). Вместо того, чтобы, как прежде, пучки прутьев с воткнутыми в них секирами носились двенадцатью ликторами попеременно перед одним из децемвиров, теперь каждый из них открыто являлся в сопровождении этих законов власти над жизнью и смертью. Всякое сопротивление, в особенности со стороны плебеев, немедленно подавлялось силой. Таким образом неистовствовали децемвиры, прибегая к заключению в тюрьмы, к смертным казням и к изгнанию над своими действительными и мнимыми противниками. Ни сенат, ни народное собрание не созывались более. Суды были заняты их любимцами, а отряд преданных людей составлял род охранной стражи, которая затрудняла всякий доступ к децемвирам и позволяла им под своей защитой всевозможные насилия над жизнью и достоянием граждан, в особенности плебеев. В отношении же исполнения прямой, возложенной на них, задачи децемвиры действовали таким образом, что к концу срока своих полномочий составили еще две таблицы, так что общее число таблиц законов достигло двенадцати. Но эти двенадцать таблиц законов были утверждены сенатом только при консулах Горации и Валерии (в 448 г.). В настоящее время сохранились лишь отрывки этого древнейшего памятника римского права. Законы двенадцати таблиц заключали в себе постановления о краже, лихоимстве, о смягчении долгового права, о праве семейном и т.д. Одно из важнейших постановлений законов двенадцати таблиц утверждало, что только центуриатские комиций, признанные высшей судебной инстанцией в уголовных процессах, имели право выносить смертные приговоры.
 По истечении годичного срока полномочий децемвиры отказались сложить с себя свое достоинство. Никто не осмелился им противодействовать. Но в это время два постыдных деяния: убийство Сикция и посягательство на Виргинию, довели общее негодование до высшей степени раздражения. Как раз в это время вспыхнула война с сабинянами и эквами. Два децемвира, в том числе Аппий, остались в городе, остальные повели войско на войну. Децемвиры пользовались при этом любым обстоятельством, чтобы обессилить своих политических противников. Так, между прочим, они приказали умертвить самым коварным образом одного из самых заслуженных старых воинов Сикция Дената, который участвовал в 20 сражениях и получил 45 ран, за то что он осмелился роптать на беззаконное, бесчеловечное правление децемвиров. В самом городе Аппий Клавдий довершил свои злоупотребления попыткой завладеть одной прекрасной девицей Виргинией. Она была дочь плебея и начальника когорты Виргиния и невеста молодого Ицилия. Виргинии находился в стане при войске. Аппий употребил все хитрости, чтобы соблазнить девушку и ее кормилицу — все было напрасно. Тогда Аппий прибег к дьявольскому средству. Он подговорил преданного ему клиента Клавдия предъявить требование о выдаче девушки под тем предлогом, будто она дочь одной из его рабынь и была выдана Виргинию его бездетной женой за свою дочь. Однажды, когда девушка шла в общественную школу, Клавдий, уверенный, что Аппий решит дело в суде в его пользу, схватил ее и потащил к себе, как свою мнимую собственность. С трудом удалось Ицилию отсрочить рассмотрение дела до следующего дня. Между тем, отец Виргинии, извещенный о случившемся, поспешил из стана и успел прибыть как раз к произнесению децемвиром решения, которым молодая девушка признавалась собственностью клиента. Когда отец увидел, что дочь его уводят насильно, он принял решение истинного римлянина. Он испросил разрешения поговорить с дочерью в последний раз перед разлукой. Ему разрешили. Тогда Виргинии отвел дочь в сторону, к находившейся вблизи бойне, выхватил нож и поразил ее в грудь, чтобы избавить ее от позора и бесчестия. Ярость народа от такой низости Аппия была безгранична. Поднялся целый взрыв негодования и разразились ужаснейшие проклятья на головы децемвиров. Между тем, Виргинии с окровавленным ножом, в обрызганной кровью одежде поспешил в стан и стал призывать войско к отмщению, все войско тотчас восстало и соединилось с плебеями, находившимися в городе. Вторичным уходом на Священную гору плебеи принудили сенат постановить отрешение децемвиров от должности. Теперь с ними поступили самым строгим образом: их заключили в тюрьму и решено было предать их суду. Но два главных руководителя, Аппий и Опиий, не дожидаясь приговора, покончили жизнь самоубийством, остальные были присуждены к изгнанию и лишению имущества.
 Следует сказать, что справедливость этой истории, основанной на повествовании Ливия, оспаривается новейшей критикой. По ее мнению, Аппий был другом народа, так как он принял в состав второго децемвирата трех или пятерых плебеев и при помощи двух последних таблиц законов, которые сенат не хотел утверждать, старался подобно; Терентилию «установить оспариваемое уравнение прав обоих сословий на началах справедливости». И не говорит: «Если Аппий умер насильственной смертью, то не плебеи были тому причиной, а его сословные товарищи, преследовавшие его, как отступника и предателя. Написанные в аристократическом духе летописи Фабия, Цинция и др., из которых Ливии черпал сведения, не говорят об этом.»

 6. Законы Валерия и Горация. Канулей. Военные трибуны с консульской властью

 (448…444 г.)
 
С тех пор, как патриции вынуждены были допустить плебеев к участию в децемвирате, ничто уже более не могло воспрепятствовать народу непреодолимо стремиться вперед по пути достижения и других высших государственных должностей. От деспотических нападок со стороны разных должностных лиц плебеи были уже защищены учреждением трибуната. Но это казалось им лишь половиной успеха. Поэтому они сделали еще один шаг вперед. Они прямо потребовали, чтобы их допустили к участию сперва в законодательстве, а затем в управлении государством. На этом пути они сошлись с двумя проницательными государственными мужами, которые считали, что будет лучше мирно столковаться с плебеями, составляющими опору государства, чем допустить новый уход их и тем подвергнуть опасности самое существование республики.
 То были вновь избранные в 448 г. консулы Валерий и Гораций. Они настояли на центуриатских комициях на следующем:
 1 ) на будущее время никто не может быть представляем к занятию какой бы то ни было государственной должности без предварительного избрания народа, а тот, кто преступил этот закон, подлежит смертной казни;
 2) тот, кто осмелится поднять руку на священную особу трибуна, обрекается на жертву Юпитеру, а имущество его отбирается и поступает в собственность храма Цереры и Либера (Бахуса);
 3) все постановленное плебеями в их трибутских комициях должно быть обязательным для всего народа.
 Конечно, постановления эти распространялись лишь на внутренние, гражданские дела, так как выборы консулов, решение вопроса о войне и мире и отправление уголовного судопроизводства оставалось за центуриатскими комициями. Равным образом постановления, состоявшиеся в трибутских комициях, подлежали утверждению сената. Но тем не менее было положено прочное основание, на котором могла развиться правильная связь между сенатом и плебеями с одной стороны и между сенатом и народными трибунами с другой. В скором времени дошло до того, что трибуны перестали быть безгласными слушателями на заседаниях сената, а стали являться туда в качестве народных ораторов И облеченные правом поднимать вопросы, представляли обсуждению этих заседаний предложения, которые подвергались затем голосованию народа.
 Раз трибутские комиции приобрели право участвовать в законодательстве и даже постановлять обязательные для всего народа решения, то тем самым они получили и право суда в известных случаях, как, например, в делах о нарушении прав плебеев. Многие патриции, привлеченные трибунами к народному суду за проступки по должности или за понесенные ими на войне поражения, в скором времени испытали на себе все более и более возраставшую власть этого суда.
 Но самый решительный шаг к достижению уравнения прав обоих сословий был сделан трибуном Канулеем в 444 году. Он потребовал уничтожения существовавшего в силу древнего обычая запрещения браков между патрициями и плебеями. Самая резкая противоположность между обоими сословиями до этого времени выражалась именно в том, что брак признавался законным только между лицами, принадлежавшими к одному сословию. Конечно, бывали случаи и смешанных браков, но дети, рождавшиеся от таких браков, признавались плебеями. С этих же пор дети, рожденные от брака патриция с плебейкой становились патрициями. Таким образом можно было с уверенностью надеяться на скорое слияние обоих сословий. Патриции с крайним упорством отстаивали древний обычай и укоренившийся предрассудок. Но когда пришлось доказывать, что от этого уравнения прав зависит счастье и благоденствие римского народа, и трибуны проявили не меньше стойкости и искусства и сумели заклеймить, как нечто ненавистное, лишение плебеев права заключать смешанные браки, сумели заронить сомнение в законности патрицианских привилегий, таким образом удалось, наконец, настоять на уничтожении запрета на смешанные браки.
 Напротив того, второе требование Канулея, чтобы плебеи были допущены к участию в консульской власти, а именно, чтобы один из двух консулов всегда выбирался из плебеев, не получило на первых порах полного удовлетворения. Патриции сумели ослабить это предложение тем, что народу, вместо прежних исключительно патрицианских консулов было предложено право выбирать частью из среды патрициев, частью из плебеев трех «военных» трибунов с консульской властью. Сверх того этот компромисс был еще ограничен тем, что от консульства были отделены многие полномочия, послужившие к учреждению новой должности, занятие которой было доступно одним лишь патрициям. Эта новая цензорская должность, власть которой в последстии получила весьма важное значение, была установлена для заведования цензом, то есть налогом с имущества. Поэтому в круг ее действий входило также распределение граждан по классам в центуриях, составление списков сенаторов, всадников, граждан, установление налогов и податей и т.д. Вместе с этой финансовой деятельностью цензорам была предоставлена впоследствии и деятельность нравственно?полицейская. В силу предоставленного им права надзора за правами и суда за проступки против нравственности, они преследовали и наказывали за дурное воспитание детей, за беспорядочное ведение хозяйства и роскошь, за жеетокое обращение с рабами и клиентами, за недостойное поведение должностных лиц и т.д. Наказания назначались сообразно общественному положению виновных и состояли, например, в исключении из сената или из сословия всадников или в переводе из сельской в пользовавшуюся меньшим почетом городскую трибу.

 7. Завоевание города вейев. Камилл.

 (405…396 г. до Р.Х.)
 
Влияние патрициев благодаря их родовитости, богатству, прочной организации, политическому опыту, особенно проявлявшемуся в предвыборной борьбе, было так велико, что с 444 по 400 год до Р.Х. только они избирались военными трибунами с консульской властью. Впоследствии, начиная с 399 года стали выбираться и плебеи. Но нередко случалось, что сенат, вследствие будто бы нарушения формальностей, объявлял выборы плебеев недействительными, пользовался и другими средствами, чтобы не допустить плебеев к власти.
 В своих стремлениях воспрепятствовать избранию плебеев на должность военных трибунов патриции не отступали ни перед какими средствами и нередко прибегали даже к убийству. Доказательством тому может послужить поразительная история Спурия Мелия.
 По свидетельству Ливия, в десятом году после уничтожения децемвирата в Риме свирепствовал страшный голод. Многие, во избежании голодной смерти бросались в Тибр. Тогда один богатый плебей Спурий Мелий, принадлежавший к сословию всадников из сострадания к несчастному народу скупил хлеб и раздал его голодающим частью даром, частью за бесценок. Этим поступком он приобрел всеобщую любовь, и можно было ожидать, что при желании он добьется должности военного трибуна. Патриции решили во что бы то ни стало воспрепятствовать такой возможности. С этой целью Спурия Мелия обвинили в том, что он имеет в своем доме склад оружия, устраивает у себя тайные собрания и стремится к единовластию. Старому Цинциннату, назначенному диктатором, было поручено устранить эту опасность. Он направил к Мелию своего начальника конницы Сервилия Агалу с тем, чтобы тот привел его для дачи ответа по возведенному на него обвинению. Мелий отказался исполнить приказание и пустился бежать от ликтора и стал взывать к народу о помощи. Агала догнал его и поразил мечем. Это убийство удостоилось похвалы диктатора, как достославный подвиг, спасший свободу отечеству. Одновременно с этими внутренними междоусобиями продолжались внешние войны. Хотя нападения вольсков и эквов ослабели, но зато неоднократные ссоры с северными соседями, этрусками, и распри с соседними городами Фиденами и Вейями привели к серьезной войне, из которой Рим с величайшим напряжением сил сумел выйти победителем. Сначала были завоеваны и разрушены Фидены, затем наступила очередь цветущих и многолюдных Вейев, которые долгое время были достойным соперником Рима и нанесли роду Фабия в 447 г. кровавое поражение на речке Кремере. Борьба хорошо укрепленного, расположенного на крутом холме и окруженного двумя реками города, была упорна и продолжительна. Войску пришлось осаждать его и зиму, и лето. Римляне не привыкли вести войны такого рода. До сих пор они совершали непродолжительные походы против разбойнически вторгавшихся шаек эквов и вольсков и после кратковременных перерывов снова возвращались к полевым работам и домашним занятиям. Теперь же воины, находясь на войне и зиму, и лето, не могли сами себя вооружать и обеспечивать продовольствием, и их приходилось содержать за счет государства. Таким образом римляне пришли к мысли о выдаче войскам жалованья. Благодаря этому нововведению римское войско, составленное из граждан Рима, получило способность вести действительные завоевательные войны, даже если они велись в значительном удалении от города.
 

 Город Вейи
 
Война против Вейев продолжалась уже девять лет с переменным успехом. Римлянам впервые, пришлось предпринять настоящую осаду. Они расположились перед городом укрепленным лагерем, построили осадные машины, придвинули боевые щиты, но взять его не смогли. Окончательно покорить город удалось диктатору Марку Фурию Камиллу в 396 г. Он приказал сделать подкоп, который шел из римского лагеря под стеной города до середины вейентинского замка, где находился храм Юноны. Сильный вооруженный отряд римлян проник этим подземным ходом до самого храма. Оставалось только вскрыть пол, и в этот момент, как свидетельствует предание, воины услышали голос верховного жреца. Держа перед царем мясо убитого жертвенного животного, он сказал: «Кто принесет эту жертву богине — хранительнице Вейев, тот победит в битве». В то же мгновенье пол был взломан и в храм ворвались, прикрываясь щитами, римские воины. Камилл выхватил жертвенное мясо из рук жреца и принес его в жертву на алтаре Юноны. Это решило исход осады. Отряд Камилла, покинув храм, с боем прорвался к городским воротам и впустил в город основную часть римских войск. Вейи подверглись разграблению, в руки победителя попала богатая добыча. За эту победу Камилл удостоился такого блестящего триумфа, какого римляне еще не видывали. В роскошном одеянии, стоя на колеснице, запряженной четверкой белых коней, двигался он вверх по Священной дороге к Капитолию во главе своих опьяненных радостью воинов, воспевавших ему хвалебные гимны.
 Плодородие завоеванной у вейентинцев земли и красота города столь сильно подействовали на воображение римлян, что зашла всерьез речь о том, чтобы переселить туда часть народа. Вопрос этот вызвал в сенате горячие споры, при этом Камилл решительно высказывался против переселения, видя в нем разделение сил, способное ослабить Рим и вызвать в будущем опасные осложнения. Его мнение было принято, и переселение не состоялось.
 Прошло некоторое время, и Камилл стал жертвой оскорбительной неблагодарности. Трибуны обвинили его в несправедливом разделе военной добычи и даже сокрытии некоторой ее части и потребовали к народному суду. Ему было вменено также в преступление и то, что он триумфиальным въездом своим на колеснице, запряженной четверкой белых коней, позволил себе уподобиться Юпитеру Капитолийскому.
 Оскорбленный этими обвинениями, Камилл не стал ждать приговора народного собрания и удалился в добровольное изгнание в Ардею.
 Когда он покидал Рим, то выйдя из ворот, обратился с мольбой к богам, чтобы они скорее заставили его сограждан раскаяться.

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история