Байджент М., Лей Р., Линкольн Г. Священная загадка

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОТОМСТВО

14. Династия Грааль

Так, благодаря рукописям Наг Хаммади, возможность существования прямого
потомства от Иисуса становилась правдоподобной. Действительно, с какой стати
сомневаться в свидетельстве, "гностическом", конечно, но не менее
достоверном и не менее достойном веры в него, чем тексты Нового Завета? По
какой причине нужно отбросить сразу такую версию, даже спорную, как подмена
на кресте, несогласие между Петром и Магдалеянкой, свадьба Иисуса и рождение
"сына Сына человеческого"? Тем не менее, пусть все нас хорошо поймут. Еще
раз повторим, что наш рассказ прежде всего основывается на историческом, а
вовсе не на богословском уровне. Ибо История во времена Иисуса была такой же
сложной, каковой она является и сегодня, и подвергается самым различным
толкованиям.
Как мы предположили ранее, конфликт между Петром и Марией из Магдалы,
упомянутый в рукописях Наг Хаммади, вполне вероятно, был отражением того,
который противопоставил тогда "адептов миссии" потомству Иисуса. Первые, а
не вторые должны были выйти из него победителями, и ход западной цивилизации
оказался из-за этого измененным. Действительно, "слово" будет блистать и
поставит отметку маслом на той части человечества, где, мало-помалу,
монополия на чтение и обучение письму будет принадлежать им, не оставляя
никаких следов семьи Иисуса и впоследствии - никакой возможности установить
хотя бы малейшую связь между ней и меровингской династией.
Победа не была легкой для защитников миссии Иисуса, потому что ереси
продолжали быстро распространяться и после II века, несмотря на все усилия,
принимаемые Иренеем в богословской области и Константином в области
политической, чтобы упрочить юную ортодоксию.
Если все эти ереси немного отличались друг от друга в плане богословия,
то у них было много общих главных факторов: гностические или отмеченные
гностицизмом, они отрицали иерархизированную структуру Рима и проповедовали
личный опыт вместо слепой веры. Дуалистические, они рассматривали добро и
зло скорее как элементы бесконечного космического целого, а не под углом
чисто земных этических понятий. Наконец, Иисус для них был смертным,
родившимся по-человечески от человеческих родителей; быть может, он был
пророком, вдохновленным свыше, но не имеющим ничего божественного, который
умер на кресте или избежал этой смерти. Ставя акцент на человеческой
сущности Иисуса, они ссылались прежде всего на авторитет святого Павла,
писавшего в послании к римлянам: "Иисус Христос, Господь наш, родился от
семени Давидова по плоти".
Но самой серьезной ересью той эпохи, вероятно, было манихейство, смесь
гностического христианства и элементов, заимствованных из культа зороастра и
Митры. Она была делом рук Мани (или, по-гречески, Манеса), родившегося в
Багдаде в 214 году и введенного в очень молодом возрасте в секту персидских
мистиков в белых одеждах, практикующих аскетизм, целибат и крещение. Свою
собственную доктрину Мани начал проповедовать в 240 году и, по примеру
Иисуса, быстро стал знаменитым, благодаря своему искусству целителя и
заклинателя злых духов. Говорили, что он родился от девственницы -
необходимое тогда условие для получения признания божественности, - впрочем,
его называли "новым Иисусом" или же еще Спасителем, Апостолом, Озарителем,
Хозяином смерти, Лоцманом и Рулевым - два последних термина, как мы уже
видели, означают также Навигатора, то есть великого магистра Сионской
Общины...
По мнению многочисленных арабских историков, он написал некоторое
количество работ, предназначенных прежде всего для того, чтобы раскрыть все
то, на что Иисус лишь двусмысленно намекнул. Предшественниками последнего
были Заратустра и Будда; все они получили одинаковое образование, идущее из
одного источника и имеющее основой гностический дуализм, связанный с
великими законами всемирной космологии. Фундамент его доктрины стоял также
на существовании двух противоположных Принципов добра и зла, света и тьмы -
вечный конфликт, смыслом которого, очевидно, являлась человеческая душа.
Как позже катары, Мани верил в перевоплощение и в класс посвященных,
избранных ввиду их привилегированного положения. Для него Иисус был "сыном
Вдовы" (термин, как мы помним, используемый франкмасонами), существом по
сути своей смертным, божественный облик которого был лишь символическим, и
который не умер на кресте, потому что его заменил другой.
Посаженный в тюрьму по королевскому приказу в 276 году, Мани окончил
свою жизнь трагически. Забитый до смерти, с содранной кожей и отрубленной
головой, с искалеченным телом (вероятно, чтобы помешать возможному
воскресению), он был представлен публике. Тем не менее, влияние Мани
пережило это мученичество, и его доктрина, "манихейство", как бы получила
второе дыхание; оно распространилось по всему христианизированному миру с
невообразимой быстротой, и напрасно его пытались уничтожить: оно
противостояло всем атакам, а его влияние прошло в мыслях святого Августина
довольно далеко в Средние Века. Центры манихеев, особенно хорошо
укоренившихся в Испании и на юге Франции, установили в эпоху крестовых
походов тесные связи с итальянскими и болгарскими манихеями, и сегодня
известно, что катары произошли далеко не от болгарских богомилов, как долго
считалось, а имели своими предками первых французских манихеев. Таким
образом, война с альбигойцами была войной с манихейством, и, несмотря на
усилия Рима, слово выжило и через века дошло до нас.
Такой же была и судьба арианства, которое серьезно угрожало
христианской ортодоксии в течение всего ее первого тысячелетия. Появившийся
на свет в Александрии около 256 года и умерший в 335, Арий отрицал
божественную природу Иисуса, признавая его единственно обыкновенным
пророком; Бог, на самом деле, существо уникальное, верховное и всемогущее,
не могло ни войти в плоть, ни страдать и еще менее того подвергнуться смерти
и унижениям - теория, впрочем, имеющая кое-что общее с теориями некоторых
иудаистских сект, например, эбионитов, многочисленных в Александрии и
способных сильно повлиять на ее действие. Добавим, что этот образ Бога,
который не скомпрометировал себя с земным миром, имел тогда большой успех на
всем Западе, потому, вероятно, что он казался более соответствующим
идеальному представлению о высшей божественности.
Собор в Никее осудил арианство в 325 году, и, однако, Константин,
особенно на склоне своих дней, не скрывал своих симпатий к этой еретической
доктрине. Так же было и с его сыном Констанцием, инициатором многочисленных
соборов, результатом которых было изгнание для многих вождей православной
Церкви. В 360 году арианство было близко к тому, чтобы окончательно сместить
римское христианство, прежде чем быть снова осужденным официально в 381
году. Однако, влияние его не прекращало распространяться, и когда в V веке
Меровинги пришли к власти, епископства христианского мира были либо
вакантными, либо арианскими.
Готы, язычники, обращенные в арианство в IV веке, считали себя его
самыми ярыми сторонниками; свевы, аланы, лангобарды, вандалы, бургунды и
остготы тоже были арианами, как, впрочем, и вестготы, которые в 480 году
разграбили Рим и разрушили все христианские храмы. Если накануне пришествия
Хлодвига первые Меровинги были готовы принять какую-нибудь религию, то это,
конечно, было христианство Ария, которое исповедовали их ближайшие соседи -
вестготы и бургунды.
Впоследствии христианство стало полновластным хозяином в Испании, в
Пиренеях и на юге Галлии, где нашла себе убежище семья Иисуса.
Следовательно, вполне уместно думать, что благодаря законам вестготов-ариан,
ей нечего было бояться никаких преследований, и что она, наоборот, смогла бы
породниться с местной знатью, прежде чем слиться с франками, чтобы породить
Меровингов. Этому, впрочем, существует доказательство - некоторые семитские
имена в вестготской королевской семье, например. Бера, отец второй жены
Дагоберта II, имя, которое много раз возвращается в вестготско-меровингскую
генеалогию, пошедшую от Дагоберта II и Сигиберта IV. Со своей стороны,
Церковь также считала, что сын Дагоберта был обращен в арианство, - гипотеза
вполне правдоподобная, ибо, несмотря на пакт, подписанный Римом и Хлодвигом,
все Меровинги благосклонно относились к этой религии, а Хильдерик, между
прочим, никогда не пытался скрыть своего к ней отношения.
Если арианство не было враждебно иудаизму, то оно не было враждебно и
исламу, который в VII веке пронесся словно метеор по небу религий. Как для
первого, так и для второго, Иисус, упоминаемый в Коране более тридцати раз,
был ни кем иным, как пророком, таким же, как Магомет, глашатай и посланник
высшего Бога, но совершенно человеческое существо. Наконец, как Василид и
Мани, Коран открыто заявляет, что Иисус не умер на кресте: "... Они не убили
его и не распяли, но на их глазах его заменили двойником". И некоторые
мусульманские комментаторы исламского текста добавляют, что Симон из Сирены
занял его место на кресте; другие упоминают событие, пережитое Иисусом,
который присутствовал в качестве зрителя при распятии другого, спрятавшись
за выступом стены, - версия, совпадающая с той, что изложена в рукописях Наг
Хаммади.

Иудаизм и Меровинги

Не нужно уточнять, с какой силой и с каким убеждением, будь то ценой
кровавых расправ, все вышеназванные ереси утверждали человеческую и смертную
природу личности Иисуса. Но ни те, ни другие никогда не были в состоянии
формально доказать свои утверждения. Кроме намеков, встречающихся в
рукописях Наг Хаммади, ничто в действительности не могло в бесспорной манере
показать возможность наличия прямого потомства Иисуса. Конечно, можно было
бы, и не без причины, предположить также, что некоторые очень древние
документы, архивы или генеалогии систематически уничтожались в ходе
многочисленных расправ, учиняемых над теми, кто пренебрегал авторитетом
Рима; даже насилие и ярость Церкви по отношению к ним, не подчеркивали ли
они ее страх через посредство подобных "отклонений" увидеть, что на свет
выходят некие неудобные для нее истины, прежде чем убедить и воссиять?..
Что касается нас, то у нас было все также не больше средств найти
доказательство существования прямой связи Иисуса в I веке и Меровингами в IV
веке - время, когда они появились в Истории. Следовательно, нам надо было
снова искать в самом зачатке этой династии.
Но и тут, на первый взгляд, жатва не обещала быть обильной. Конечно,
имело место рождение легендарного Меровея, двойное происхождение которого,
безусловно, символизировало союз двух династий; но это "заморское чудовище",
эта рыба, была ли она заключительным доказательством? Имеется еще пакт,
подписанный Хлодвигом и римской Церковью, но где именно можно было найти
конкретные следы? Что же касается предполагаемой священной и божественной
крови Меровингов, можно ли действительно отождествлять ее с кровью Иисуса?
Какая особенная, признанная связь существовала между этими двумя
потомствами? Было ли известно только то, что иудеи тем или иным способом
повлияли или отметили ход истории Меровингов, и не в этом ли направлении мы
должны были в первую очередь вести наши поиски?
Конечно, меровингские короли не были антисемитами. Они принимали под
покровительство евреев, несмотря на протесты Рима, и, не колеблясь,
роднились с ними. Более того, их сотрудничество с ними, их благожелательное
к ним отношение не нужно доказывать, ибо евреи обладали большими земельными
владениями, особенно на юге Галлии, где они держали рабов и слуг-христиан, и
занимали высокое положение в королевском окружении, что прекрасно доказывает
широту их внедрения. Это согласие - и это важно отметить - было, впрочем,
единственным примером во всей Западной Европе до лютеранской реформы, но,
как мы увидим далее, евреи и Меровинги имели определенное количество других
общих особенностей, достаточных самих по себе, чтобы объяснить их связи.
Мы помним, что Меровинги не имели права стричь волосы из-за
чудодейственной силы, которая им приписывалась. То же самое было и с
назореями из Ветхого Завета. Самсон был назореем, и Иисус, возможно, тоже,
как и его брат Иаков.
В королевской семье Меровингов и среди ее родни также встречается
определенное число чисто еврейских имен. В 577 году брат короля Хлотаря II
был назван Самсоном; Мирон "Левит" - граф Безалу и епископ Жеронский; одного
графа Руссильонского звали Соломоном, а еще один Соломон становится королем
Бретани. Что же касается имени меровингского аббата Элизахара, то не
является ли оно искаженным именем "Елеазар", или "Лазарь"? Даже имя
"Меровей" имеет ближневосточное происхождение[127].
Впрочем, благодаря многочисленным бракам Меровингов с вестготами,
еврейские имена все больше распространяются, так что можно задать вопрос: не
были ли вестготы евреями? Кроме того, замечено, что историки той эпохи равно
используют названия "гот" и "еврей", особенно на юге Франции и на испанской
границе, где располагались главные еврейские общины; этот регион, официально
называемый Септиманией, часто, кроме того, назывался Готией, и эта путаница,
поддерживаемая сознательно, для многих делала невозможным отличие между
собственно евреями и готами, называемыми евреями. К счастью, некоторые из
них открыто носили семитские имена, которые позволяли их идентифицировать,
например, Бера, свекр Дагоберта, сестра которого вышла замуж за человека по
имени Леви.
Но ни еврейские имена, носимые Меровингами и вестготами, ни их общая
вера в магическую силу их волос не были достаточными, чтобы по-настоящему
убедительно доказать эту реальную и бесспорную связь.
Зато некая деталь показалась нам в этих обстоятельствах очень
интересной, и эта деталь касалась Салического закона. Королевская династия
Меровингов, вышедшая, как мы видели, из племени франков, сначала подчинялась
тевтонским законам. Приспособив затем эти законы к своим новым нуждам, она
узаконила и кодифицировала его по примеру римлян таким образом, что в конце
V века это право стало памятником франкского законодательства, известного
под именем Салического закона. Тем не менее, мы настаиваем на том факте, что
этот Салический закон в своей основе был племенным тевтонским законом, то
есть предшествующим появлению римского христианства в Западной Европе. В
течение следующих веков оно, впрочем, оставалось официальным правом
Священной Римской Империи, противостоящим церковным законам, провозглашаемым
Римом, и было вплоть до лютеранской реформы причиной яростных нападок со
стороны рыцарей и германского крестьянства по отношению к католической
Церкви, которая открыто их игнорировала.
Целая глава Салического закона - сорок пятая, названная "De
Migrantibus"[128] - долго интриговала и интригует до сих пор
специалистов по франкским текстам.
Как указывает название, глава содержит статьи и условия, разрешающие
"кочевникам" оседать и получать гражданские права, но по единодушному
мнению, ее источник не был салическим кодексом, а ее происхождение бьюо
совсем другим. Но каким же? Были выдвинуты различные гипотезы, и недавно
открыли, что этот текст был прямой производной иудейского права, и что самое
важное - одной из глав Талмуда. Так, Салический закон, по крайней мере
частично, и это доказано, происходил из самой сердцевины традиционных
иудейских законов, показывая этим, что Меровингам, авторам кодификации, не
только были известны иудейские тексты, но что они имели к ним доступ.

Септимания

Тем не менее, мы вынуждены были признать, что этого открытия, на том же
основании, что и других, и каким бы интересным оно ни было, все равно не
достаточно для доказательства существования потомства Иисуса на юге Галлии,
которое затем породнилось с Меровингами. А так как эта эпоха не принесла нам
никаких определенных доказательств, то нам нужно было снова искать в другом
месте, быть может, в истории той династии, которая ей непосредственно пришла
на смену.
Действительно, мы помним, что меровингский род, замещенный на троне
Каролингами, не исчез окончательно, а выжил на юге Галлии, в независимом
княжестве Разес, которое существовало уже сто пятьдесят лет под управлением
знаменитого Гиллема де Желлона. И если, как мы уже видели, он был великим
героем своего времени, а также героем эпопеи Вольфрама фон Эшенбаха
"Виллехальм", то он был прежде всего членом семейства Грааль, и именно в его
собственном окружении мы должны были найти, наконец, новые и определяющие
элементы, отсутствующие в нашем повествовании.
Среди владений Гиллема де Желлона, расположенных на северо-востоке
Испании, были Пиренеи и древний регион Септимании, ставший Разесом. Между
VIII и IX веками Разес был поделен на три графства: Каркассон, Нарбонн и
Ренн. Вспомним, что княжество было населено многочисленными еврейскими
колониями, которые в VI и VII веках поддерживали самые сердечные отношения
со своими вестготскими правителями, а те были тесно связаны с арианскими
христианами, так что их равно называли "готами" и "евреями".
Однако с 711 года положение евреев в Септимании начало серьезно
ухудшаться. Дагоберт II был убит, а его потомки были вынуждены жить,
скрываясь, в районе Разеса, вокруг Ренн-ле-Шато. Быть может, франкский трон
был занят еще представителями боковых ветвей меровингской династии, но
настоящая власть отныне была в руках майордомов, будущих Каролингов,
которые, мало-помалу, создавали при поддержке Рима свою собственную
династию. Некоторые вестготы, обращенные в католичество, начали преследовать
евреев, которые тут же среагировали, открыв объятия маврам, новым хозяевам
Испании.
Испанским евреям неплохо жилось при мусульманских законах, они занимали
важные административные должности в таких городах, как Гренада, Толедо и
особенно Кордова. Европейская торговля, получавшая живейшее одобрение, снова
начала процветать, и живущие в гармоническом единстве иудейская и исламская
мысль расцветали в атмосфере взаимного уважения и согласия.
В начале VIII века мавры перешли через Пиренеи и проникли в Разес, где
они были хозяевами приблизительно с 720 по 759 год, недалеко от Редэ (Ренн),
где, скрываясь, жили внук и правнук Дагоберта II. Разес, ставший в то время
самостоятельным мавританским княжеством, со своей собственной столицей -
Нарбонном, зависимый от Кордовского эмирата, мог, таким образом, стать
основным пунктом начала нашествия на север, а затем на франкские территории,
простирающиеся до Лиона.
Но Карлу Мартеллу, майордому и деду Карла Великого, остановившему
продвижение врага, к 738 году удалось заставить мавров отступить до
Нарбонна. Потом, напрасно попытавшись осадить город, прекрасно защищаемый
маврами и евреями, он выместил злобу за неудачу на окрестностях столицы,
которые он полностью опустошил.
Однако, в 752 году его сын Пепин Короткий заключил множество союзов с
местными сеньорами, и франки стали хозяевами Восточного и Северного Разеса.
Только Нарбонн еще семь долгих лет сопротивлялся их осаде - настоящий клин,
вбитый в грудь каролингской власти, который необходимо было срочно выбить.
Пепин и его последователи, сознающие эту слабость, попытались всеми
доступными им средствами оправдать и узаконить свои действия. Они вступили в
союз с выжившими членами свергнутой королевской династии, затем, как мы
видели, придали новое значение церемонии коронования, благодаря ритуалу
помазания, прерогатива на совершение которого принадлежала лишь Церкви,
делающей королей. Но, как считают некоторые историки, у этого ритуала имелся
и другой аспект: франкская монархия была лишь ответом, если не продолжением
иудейской монархии Ветхого Завета - крайне интересная мысль. Действительно,
почему Пепин, узурпировавший меровингский трон, захотел оправдать себя и
свою династию с помощью символа, заимствованного из библейских времен? Не
потому ли, что до него смещенная династия использовала тот же символ?
Итак, Пепин Короткий оказался перед лицом двух основных проблем: с
одной стороны - упорное сопротивление Нарбонна, а с другой - необходимость
устраивать свое новое положение согласно с его библейскими
предшественниками. И тогда он разрешает обе проблемы, сообщает профессор
Артур Цукерман из Колумбийского университета, подписав в 759 году договор с
еврейским населением Нарбонна. Город признал его в какой-то мере
последователем ветхозаветных царей и поддержал в борьбе с сарацинами; взамен
франкский монарх даровал евреям Септимании землю и царя, отвечавшего
их;надеждам.
И в этом же самом году еврейское население Нарбонна резко повернулось
против своих мусульманских союзников, уничтожило их и открыло ворота
цитадели осаждавшим ее франкам. Спустя некоторое время евреи признали Пепина
своим сюзереном, а он, в свою очередь, как и сообщал, основал В Септимании
иудейское княжество, подчиняющееся только его власти, то есть практически
самостоятельное. В Восточном и Северном Разесе был назначен король, который
в романах назван Эмери или, согласно некоторым документам, Теодорих; или
Тьерри, по крайней мере, с тех пор, как он занял свое место среди франкской
знати. А Тьерри, или Теодорих, был младшим сыном Сигиберта V и отцом Гиллема
де Желлона, формально признанным Пепином и халифом Багдадским как
"принадлежащим к царскому роду Давида".
О Теодорихе известно немного, и мнения на его счет очень расходятся.
Большинство считает его потомком Меровингов, а профессор Цукерман видит в
нем уроженца Багдада, одного из багдадских "беженцев", потомков евреев,
осевших в Вавилоне со времен плена. Если только, конечно, этот "беженец" из
Багдада не имел ничего общего с Теодорихом и прибыл оттуда единственно,
чтобы посвятить нового царя, а потом их перепутали, ведь, как говорит все
тот же профессор Цукерман, "западные беженцы" имели кровь более чистую, чем
восточные.
Кто же были эти "западные беженцы", если не Меровинги? И почему потомок
меровингского рода был призван царем евреев, главой еврейской общины и
членом царского дома Давида, как это было в случае с Теодорихом, если
Меровинги, хотя бы частично, не были евреями? Разочарованные двойным
предательством Церкви, освятившей убийство Дагоберта II и пришествие новой
династии, не решили ли они сознательно отвернуться от Рима и связать себя
вновь со своей древней верой, как это уже сделал Дагоберт II, женившись на
Гизеле, дочери вестготского принца, носившего семитское имя Бера?
Как бы то ни было, став правителем еврейского королевства Разес,
Теодорих, или Тьерри, доказал свою мудрость, женившись на Альде, сестре
самого Пепина, тетке Карла Великого; в течение последующих лет он занимался
только благосостоянием своей страны, увеличившейся за счет земель,
дарованных Каролингами, и другими, принадлежащими Церкви, которые ему были
пожалованы, несмотря на протесты папы Этьена III и его последователей.
Сыном Теодориха, ставшим в свою очередь, царем евреев, был Гиллем де
Желлон, граф Барселонский, Тулузский, Овернский и Нарбоннский. Как и его
отец, он был Меровингом, а также евреем, и к тому же царской крови, ибо его
принадлежность к дому Давида была признана не только Каролингами и халифом,
но и, несмотря на некоторую неуверенность, самим папой.
Еврейское происхождение Гиллема сегодня не оставляет никаких сомнений,
несмотря на многочисленные попытки Истории заставить об этом забыть.
Впрочем, ему был посвящен настоящий романтический цикл, где он фигурирует
под именем Вильгельма, принца Оранского: он бегло говорит на древнееврейском
и арабском языках, а его эмблема, идентичная эмблеме "беженцев" с востока -
лев племени Иуды, который сам был предком дома Давида и, следовательно,
Иисуса. Наконец, Гиллем, прозванный "кривоносым" или "крючконосым", даже во
время военных действий всегда устраивался так, чтобы соблюдать субботу и
иудейский праздник Святых Даров. По этому поводу Артур Цукерман справедливо
замечает, что летописец, которому мы обязаны отчетом об осаде и падении
Барселоны, по всем пунктам придерживается еврейского календаря: "Герцог
Вильгельм Нарбоннский и Тулузский, - уточняет он, - командовал экспедицией,
строго соблюдая основные законы иудейской религии. В этом ему была помощь и
понимание короля Людовика".
Наконец, вспомним, что Гиллем де Желлон был, на том же основании, что и
Роланд, одним из знаменитых "пэров" окружения Карла Великого. А когда в 813
году последний короновал своего сына Людовика Благочестивого, то именно
Гиллему выпала честь возложить венец на голову нового короля, который сказал
ему тогда: "Сеньор Вильгельм, мой род существует лишь благодаря твоему".
Странные слова, обращенные к человеку, чье происхождение парадоксальным
образом оставалось таким темным!..
Но Гиллем оставил потомству не только образ воина. Вскоре после 792
года он основал в Желлоне академию, где собрал эрудитов, и создал знаменитую
библиотеку, которая вскоре стала важным центром иудаистского учения.
Впрочем, говорят, что Флегетанис, который знал, что Гиллем - израильтянин,
происходящий от Соломона, который, согласно Вольфраму фон Эшенбаху, доверил
Киоту Провансальскому тайну Святого Грааля, возможно, приезжал туда.
В 806 году Гиллем оставил активную жизнь и удалился в свою академию,
где он умер около 812 года. Ставший позже знаменитым монастырем
Сен-Гилельм-ле-Дезер[129], Желлон, известный центр иудейских
учений, задолго до смерти своего основателя был одним из первых святых мест
в Европе культа Магдалеянки.
Так, один за другим все факты становились на свои места: Иисус
принадлежал к племени и к царскому дому Давида. Магдалеянка, как говорят,
привезла в Галлию Грааль - Санграаль или Королевскую кровь, и в VIII веке на
юге Франции имелся правитель из племени Иуды и из дома Давида, признанный
иудейским царем. Этот царь также был Меровингом и, согласно поэме Вольфрама
фон Эшенбаха, он и его семья были связаны со Святым Граалем.

Колено Давидово

Впоследствии годы постараются стереть из Истории все следы еврейского
королевства Разес, и в этом смысле постоянная путаница, поддерживаемая более
или менее сознательно между терминами "гот" и "еврей" очень знаменательна.
Некоторые намеки, некоторые рассказы, тем не менее, выжили, как то письмо
1143 года, в котором Преподобный Петр, аббат Клюнийский, жалуется Людовику
VII Французскому о заявлении евреев Нарбонна, что среди них якобы живет
король. В 1144 году Теобальд, монах из Кембриджа, в свою очередь упоминает о
"еврейских принцах и раввинах, которые живут в Испании и собираются в
Нарбонне, где находится царский род". Наконец, в 1165-1166 годах знаменитый
путешественник и летописец Вениамин де Тулледа сообщает, что в Нарбонне
живут "мудрецы, властители и принцы, во главе которых стоит... потомок дома
Давида, как он назван в своем генеалогическом древе".
Но эта ветвь, обосновавшаяся в Нарбонне около XII века, не была
единственной, представляющей потомков Давида. Действительно, генеалогические
деревья растут, ширятся, подразделяются, листва и ветви умножаются, и в один
прекрасный день дерево оказалось лесом. Некоторые потомки Теодориха и
Гиллема де Желлона остались в Нарбонне, но другие уехали, чтобы
обосновываться в других местах и умножаться там. Иногда у них были великие
судьбы, как, например, у Лотарингского дома и у франкского королевства в
Иерусалиме.
Потомков Гиллема де Желлона мы также находим среди первых герцогов
Аквитанских, затем в герцогском доме Бретани. В Х веке некто Гуго де
Плантар, прозванный "длинноносым", потомок Дагоберта II и прямой ветви от
Сигиберта IV, является отцом Евстафия, первого графа Булонского. Внуком
Евстафия будет Годфруа Бульонский, герцог Лотарингский и завоеватель
Иерусалима, а Годфруа, в свою очередь, даст жизнь династии "королевской
традиции", основанной на "скале Сион" и равной династиям, царствующим в ту
эпоху во Франции, Германии и Англии. Так, как мы уже сказали, если Меровинги
действительно происходили от Иисуса, Годфруа, принадлежащий к меровингскому
роду, вырвав Иерусалим из рук неверных, всего лишь отвоевал свое законное
наследство.
В центре христианизированного мира Годфруа и Лотарингский дом,
очевидно, тоже должны были быть католиками. Впрочем, это нужно было для
того, чтобы выжить и их происхождение было признано. В самом деле,
рассказывают, что в XVI веке, когда Генрих Лотарингский, герцог де Гиз,
вошел в город Жуенвиль, в Шампани, его ждал там восторженный прием, и что
среди выкриков толпы можно было слышать пение "Hosannah filio
David!"[130]...
Вероятно, это всего лишь ничего не значащий анекдот, но он, тем не
менее, присутствует в современной истории Лотарингии, вышедшей в 1966 году.
Предисловие к ней - произведение Отто Габсбургского, имеющего сегодня титул
герцога Лотарингского и короля Иерусалимского.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история