Старовойтова Галина. Национальное самоопределение: подходы и изучение случаев

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть 3

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Самоопределение через сецессию:

типичные стадии конфликта

Наблюдение за развитием конфликтов, описанных выше, а также других, связанных с попыткой достичь самоопределения через сецессию (например, в Квебеке, некоторых частях Испании, северных штатах Индии), позволяет выделить несколько типичных и почти неизбежных стадий.

I. Ощущение угрозы

Стремление к самоопределению возникает обычно, когда этническая группа подвергается опасности, к примеру, вследствие угрозы национальному положению этой группы в рамках многонационального государства. В тоталитарных государствах такая угроза может привести к массовой депортации, этнической чистке и, в итоге, к геноциду.

При менее репрессивных режимах таких крайних мер обычно избегают, но другие шаги правительства в этом направлении могут вызвать озабоченность. Среди них может быть: насильственная ассимиляция; наплыв чужой рабочей силы, драматически меняющий баланс национальностей в регионе; принятие закона, провозглашающего приоритет одного национального языка над другим (например, принудительное законодательное закрепление использования одного языка); ограничение преподавания в школах собственной истории и культуры, а также ограничение средств массовой информации, издаваемых на языке дискриминируемой группы.

При распределении занятости используемые иногда меры включают ограничения вертикальной мобильности общества, основанные на национальном подходе и квотировании некоторых профессий и образовательного уровня (обычно эти ограничения вводятся не законом, а секретными инструкциями). Например, последняя мера была применена к советским евреям и некоторым другим национальностям, депортированным со своих территорий при Сталине.

Угроза их благополучию особенно остро воспринимается теми группами, которые исторически, недавно или невольно стали национальными меньшинствами в составе других государств и отделены от их основного этнического анклава. Типичный пример - положение этнических русских в Эстонии и Латвии, или французов в Алжире после крушения французской империи.

II. Народное сопротивление

Следующая стадия национального конфликта вызывает стихийные народные движения сопротивления, создающие местных активистов, которые затем становятся национальными лидерами. Центральные правительства склонны объявлять этих лидеров заговорщиками и смутьянами, связанными с сочувствующей третьей страной. Армянские лидеры Нагорного Карабаха, например, были объявлены в официальных средствах массовой информации Азербайджана агентами армянской диаспоры в США. Лидеры Крымского освободительного движения с самого начала были объявлены украинскими политиками, без достаточных на то оснований, агентами Москвы.

III. Конфликт становится фактом общественного сознания

В то же время, конфликт обретает идеологическую базу через постановку национальных целей и осознание препятствий к их достижению. Обе заинтересованные стороны представляют доказательства их исторического права на этническую территорию. С этого момента борьба воспринимается другими странами как спор о территории. Таким образом, они неверно понимают стремление к самоопределению как простой территориальный спор. На самом деле речь идет о будущем этнического сообщества на этой территории, а не о ней самой.

О неправильном понимании ситуации свидетельствует и приклеивание к движению ярлыка заговорщиков с собственной программой. Подобную теорию заговоров применяло Советское правительство к активистам прибалтийских движений за независимость и к лидерам нагорно-карабахского движения; последние были объявлены членами мафии, пытавшимися отвлечь внимание общества от своей тайной деятельности.

Кроме теории заговоров центральные власти выдвигают теорию "экономического детерминизма" конфликта, игнорируя духовные требований национальных меньшинств. Внимание концентрируется на низком уровне жизни недовольных или на территориальных притязаниях. Иногда центральные власти выделяют субсидии региону с целью смягчения конфликта, но это не уменьшает недовольство группы.

Обе стороны формируют образ жадного, необразованного врага и прилагают его затем к конкретной национальности. Средства массовой информации усиливают эти стереотипы и широко их распространяют.

IV. На первый план выходит идея автономии

На следующем этапе стремящаяся к самоопределению группа пытается получить автономию или, уже имея ее, добиться большей. Лояльные центральным властям должностные лица заменяются на местах, иногда путем легитимных выборов новыми, часто харизматическими лидерами. Одновременно группа формирует новые политические партии открыто или подпольно. Сначала они имеют национально-демократическую ориентацию, как и либеральные, антиколониальные и т.п. движения, но потом они нередко становятся националистическими и начинают применять силу.

V. Поиск признания за рубежом

После создания государственных органов стремящаяся к самоопределению группа завязывает контакты с иностранными силами и пытается вступить в многосторонние переговоры, чтобы объяснить свои требования остальному миру. Иногда такие органы создаются сперва в изгнании (например, Меджлис крымских татар или Палестинская освободительная организация), но затем они пересаживаются на национальную почву. Укрепление положения группы и легализация ее методов борьбы тревожит центральное правительство.

VI. Война законов

Следующим этапом является усиление "войны законов" в законах и конституциях. Приоритет центральных или местных законов на территории со спорным статусом становится фундаментальным вопросом в конфликте. Иначе говоря, становится сложнее удерживать "непослушные" регионы под юрисдикцией центрального правительства.

В этой фазе стремящаяся к самоопределению группа старается минимизировать ее связи с центральным правительством: в частности, бойкотировать выборы в высшие органы государственной власти на своей территории и игнорировать любые поправки, принятые высшим законодательным органом и т.д. Примерами служат Абхазия, Приднестровская республика, Чечня и Нагорный Карабах; двое последних отозвали своих представителей из центрального законодательного органа и отказались участвовать в следующих выборах в этот орган.

В то же время группа борется за стабилизацию экономических, политических и оборонных контактов с третьими странами или с международными организациями. Группа также ищет (или уже имеет) "старшего брата" за рубежом, чья политика может колебаться от нейтралитета (хотя подобное бездействие иногда интерпретируется их этническими кузенами в местной группе как предательство) до секретной или даже открытой экономической и военной помощи.

VII. Центральное правительство использует принуждение

Не имея других способов воздействия на непослушные регионы, чувствуя давление со стороны собственных националистов и стремясь сохранить целостность государства, центральное правительство расформировывает органы местного самоуправления, лишая их автономии (а их лидеров иммунитета), или вводит прямое правление, в значительной мере опираясь на военную силу. Присутствие войск центрального правительства в регионе вызывает (на митингах) поддержку среди все еще лояльных ему политических сил и этнических групп в этом регионе, включая представителей других крупных этнических групп. Так, много русских в Латвии и Литве поддерживали вторжение Советских войск в их столицы в январе 1991г., а грузины в Южной Осетии и Абхазии - попытки Тбилиси военным путем восстановить власть грузинского правительства в этих регионах.

Лишение автономии и государственности произошли в Абхазии, Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Приднестровской республике, югославском крае Косово, в Эритрее и, в определенной степени, в Чечне осенью 1991г., когда Москва пыталась ввести чрезвычайное положение, а также в других регионах мира. Но, как правило, такие меры не приносят эффекта.

VIII. Радикализация сторон

Боясь преследования, ареста или убийства, лидеры движения вынуждены скрываться за рубежом, уходить в подполье или отступать в части региона, неподконтрольные центральному правительству (как Владислав Ардзинба, который прятался в Гудауте, отдаленном районе Абхазии, не находящимся под прямым контролем грузинского правительства). Период легальной борьбы искусственно прерывается, и местные лидеры временно теряют контроль над ситуацией. Стихийные движения сопротивления готовятся применить силу, местные национальные партии радикализируются, и националистические движения в стране "старшего брата" набирают силу. Лидерам националистических движений все труднее и труднее оставаться нейтральными под давлением внутренних националистов. Например, такие националистические партии, как партия Жириновского, требуют от российского правительства и президента защитить этнических русских в недавно ставших независимыми государствах.

IX. Экономическая блокада

Экономическая блокада организуется центральным правительством, сначала отрезая от источников энергии, а иногда и от воды и пищи. Центральное правительство препятствует также прибытию гуманитарной помощи из-за рубежа. Более того, объявляется полное эмбарго на поставку оружия в регион (как, например, в Армению, Южную Осетию, Нагорный Карабах и в некоторые районы Югославии).

X. Стороны берутся за оружие

Некоторые экстремистские лидеры осажденного мятежного региона призывают членов этой этнической группы принять использование силы, апеллируя к перенесенным мирным населением трудностям как результату санкций. Националистически партии с обеих сторон настаивают на прекращении военных действий, спровоцированных противником. Политика местных властей склоняется к необходимости силового ответа на экономическое и военное давление.

XI. Первые жертвы

В регионе регистрируются один или несколько стихийных или провоцирующих террористических актов. С обеих сторон при таинственных обстоятельствах появляются жертвы. Вина организаторов таких инцидентов обычно никогда не бывает доказана. (Этому есть множество примеров: Ашкеран и Сумгаит в Азербайджане, пригородные районы Северной Осетии, населенные ингушами, город Бендеры в Приднестровской республике и т.д.).

XII. Война объявлена

Открыто звучат призывы к войне. Ситуация выходит из-под контроля и переходит в полномасштабный вооруженный конфликт.

Те, кто еще не начали переговоров, теперь не имеют возможности сделать это в ближайшее время. Возможно, но не обязательно, будущие переговоры могут быть проведены не лидерами самоопределяющейся группы (они могут к тому времени состариться, или умереть), а политическими лидерами нового поколения, быть может, "детьми войны".

Для того чтобы ограничить масштаб конфликта и достичь мирного его разрешения, необходимо вмешательство международного сообщества. Его институты не всегда оказываются способными эффективно решать подобные проблемы. Кровавая война в бывшей Югославии служит лучшей иллюстрацией бессилия международных организаций. Вдобавок, ответственные за принятие решений лица связаны в выражении своей политической воли принципом невмешательства во внутренне дела суверенных государств. Как отмечалось ранее, право на самоопределение, признаваемое ключевыми международными соглашениями, еще не стало стабильной правовой нормой, и в этих сложных вопросах не существует общепризнанных ориентиров.

Возможные критерии самоопределения

Вся проблема самоопределения окружена неопределенностью и путаницей, что и не удивительно. Документы ООН и других международных организаций, имеющих отношение к праву наций на самоопределение, не объединены в какую-либо единую и в целом понятную систему нормативных актов, которые бы описывали процедуру, критерии и условия определения, насколько оправданным будет каждое отдельное требование о самоопределении. Нет и ясных критериев определения оснований для внешнего вмешательства в поддержку кажущегося справедливым требования (как, например, это было в Эритрее в 1993 году).

Похоже, что идеи Вудро Вильсона нуждаются в развитии, конкретизации, а затем в формулировке в виде всем понятных норм международного права. Тем временем, наряду с такими редкими исключениями, как проведенные ранее в этом веке плебисциты в Саарской области Германии или в Бургенланде в Австро-Венгрии, а также недавний раздел Чехословакии и воссоединение обеих частей Германии, мы в основном сталкиваемся с насилием. Результаты насилия постепенно воспринимаются как новые политические реалии, как в случае раздела Кипра или изменения фактического контроля над Абхазией или Нагорным Карабахом.

Дальнейшее обсуждение условий самоопределения, по крайней мере, на уровне поиска общей позиции ответственными за принятие решений лицами, возможно, окажется не напрасным. Если бы была выработана и принята основа для признания движения за самоопределение "морально законным", это могло бы послужить общим основанием для создания будущего международного права. Не претендуя на представление полного перечня возможных критериев установления законности требований о самоопределении, позвольте попытаться определить некоторые из них, не забывая, что произвольно выбранные один или два критерия не будут отвечать требованиям законности, а лишь все критерии в совокупности, что встречается редко в отдельных странах мира.

Применение такого набора общепризнанных требований поможет избежать как хаоса неорганизованного передела границ в местах конфликта, так и попыток решить вопрос самоопределения путем насилия. Наличие международных стандартов в области разрешения "конфликтов самоопределения" даст народам надежду на решение их проблем с причинением минимального вреда суверенитету их соседей.

Критерий 1: Невыносимость существования.

Чтобы определить законность требования о самоопределении, нужно учесть сперва "невыносимость существования" для народа под правлением государства, распространяющего свой суверенитет на территорию, на которой он проживает. Конечно, невыносимость можно толковать произвольно. Среди главных жалоб и упреков к Британской короне в Декларации независимости США мы видим: суд без присяжных, произвол управления и судопроизводства, подстрекательство американских индейцев к нападениям и развязывание империей войны с колонистами. По контрасту, армяне в Нагорном Карабахе были доведены до предела их физического выживания экономической блокадой, депортацией и убийствами - и все это с самого начала конфликта. Несомненно, что тот же критерий, который использовал Континентальный конгресс в 1776 году, чтобы оправдать движение за самоопределение перед миром, может быть приложен к армянам Нагорного Карабаха. Как бы то ни было, даже субъективное чувство невыносимости продолжительного чужого правления, независимо от его объективной основы, должно быть принято в расчет, когда оно выражается в решениях представительного органа или на референдуме народом, считающим себя притесняемым. Большинство документов, относящихся к периоду деколонизации, написаны в духе защиты именно этого чувства. Конечно, развал СССР в какой-то степени можно сравнить с процессами деколонизации в других странах мира.

Критерий 2: Историческое право.

Нужно также принять во внимание так называемое "историческое право на территорию" - право, в наименьшей степени поддающееся определению среди всех рассматриваемых критериев. Во-первых, для того чтобы установить самых древних жителей данного региона, часто необходимо экспертное мнение специалистов, которое само по себе может быть сомнительным. Во-вторых, пересмотр границ территории, на которую население правомерно заявляет требование, часто является проблематичным. Иногда требование предъявляется к автономному региону с административными границами, которые партии зачастую считают несправедливыми. В другой раз это могут быть притязания на территорию, где вытесненная этническая группа жила когда-то в прошлом. В-третьих, самые древние жители региона, аборигены - как коренные американцы - может оказаться меньшинством, причем весьма незначительным, в современном населении, но предоставление непропорционального права управления меньшинству несовместимо с принципами демократии.

Сейчас, несмотря на его уязвимость, принцип исторического права не может окончательно игнорироваться при принятии решений. Специфический случай, когда национальный суверенитет был восстановлен на той же исторической территории после почти 2000-летнего отсутствия ощутимого представительства этого народа, - создание ООН в 1948 году государства Израиль в Палестине. Однако, это случилось только после уничтожения европейских евреев. Арабское меньшинство вынуждено было бороться более 45 лет, прежде чем такое ж "историческое право" Палестинского государства было признано большей частью международного сообщества.

Присутствие больших этнических групп русских в Латвии и Эстонии, составляющих более трети населения, - злободневная проблема для этих балтийских стран. Хотя большинство русских живет там в течение двух или трех поколений (а некоторые еще дольше), они не считаются частью коренного населения, имеющего исторические права, и, соответственно, им трудно получить гражданство.

Коллективное национальное сознание народа часто переоценивает данный принцип, и принятие этого во внимание может помочь оправдать конечное решение, считающееся справедливым. К тому же современных народов живет на тех же (или соседних) территориях, где когда-то давно зародилась их нация, и географическая и естественная среда до сих пор являются важным элементом их национальной психологии и культуры. Это особенно вено по отношению к старому свету Евразии, и в особенности России.

Критерий 3: Этнический состав населения.

В принципе, существование многонациональных демократических государств возможно. В поисках конкретного примера, однако, наблюдатели обычно сосредотачивают свое внимание на США, но затрудняются назвать другие бесспорные случаи. Тем не менее, национальные и расовые проблемы также составляют один из потенциальных источников внутренней нестабильности США. Концепция "плавильного котла" не полностью отвечает американским политическим реалиям: этнические различия между разными группами иммигрантов (и их потомков) все еще играют важную политическую роль, как и различия между иммигрантами в целом и коренными американцами.

Среди древних народов Европы, Азии и Африки еще существуют значительное число предрассудков "кровной принадлежности", несмотря на мировое смешение культур, вызванное новыми технологиями и урбанизацией.

В Европе, в большей степени чем в других частях света, принцип национализма, "требующий, чтобы политические и этнические границы были конгруэнтными и чтобы те, кто правит, и те, кем правят, в данной политической группе принадлежали к одном этносу", был установлен и воплощен в политической практике. Государства, относительно этнически боле однородные, как Голландия, Австрия и Венгрия, считаются потенциально более стабильными.

Самоопределение этнически однородного сообщества может также считаться лучшей предпосылкой для формирования нового, более стабильного государственного образования, чем самоопределение многонационального сообщества.

Очевидно, что важность этнического состава населения повлияла на планы Оуэна-Штольтенберга и Вэнса-Оуэна по разрешению кризиса в Боснии и Герцеговине, как и на планы их последователей, которые несколько лет назад уже предложили создать на этих территориях этнически однородные государства (сначала около десяти, а после Дэйтонских соглашений - два или три).

Учитывая этническую структуру населения, тем не менее, нужно помнить, что этот принцип может противоречить предыдущему принципу исторического права, поскольку современный этнический состав населения во многих странах не совпадает с этническим составом населения, проживавшего в пределах тех же границ сто, двести, триста или пятьсот лет назад. Если говорить только о бывшем СССР, не упоминая США, такая ситуация сохраняется не только в прибалтийских республиках, но и в Нахичеванской республике, республике Крым, Абхазии, Южной Осетии и др. Действительно, при неблагоприятных политически условиях большинство моет стать этническим меньшинством, и наоборот.

Критерий 4: Народное волеизъявление.

Предыдущие критерии предлагали взвесить этнический состав самоопределяющегося сообщества, чтобы обеспечить наиболее подходящее будущее для новых форм государственных образований. Определенный приоритет принадлежит, однако, принципу демократического выражения воли всего населения, как живущего в пределах данных административных границ, так и тех, кто считает себя принадлежащими к сообществу, которое желает определить свое будущее по-новому, независимо от этнической принадлежности участвующих в этом процессе.

Такая воля наиболее ясно может быть выражена на всеобщем референдуме с четко поставленными вопросами, касающимися будущего статуса народа, или, если референдум нельзя провести, через демократически избранных представителей народа. (Так поступили отцы-основатели Соединенных Штатов, когда принимали Декларацию независимости.)

Желательно получить подтверждение устойчивости выраженной воли через определенный период времени, чтобы убедиться, что это была не мимолетная реакция на какое-либо событие, обида или выгодное предложение третьей стороны. По этой причине процедура голосования, по крайней мере в местных законодательных органах, должна быть повторена не позже, чем через три-шесть месяцев после того, как было принято первое решение. К тому же, голосование по таким решающим вопросам не может зависеть от простого большинства, особенно в этнически смешанных сообществах. Необходимо, чтобы не менее чем две трети от общего числа избранных депутатов каждой национальности согласились с будущим статусом их страны, и чтобы не менее чем две трети избранных представителей впоследствии ратифицировали это решение. Это строгое условие потребует большего чувства ответственности от народа и его представителей, стремящихся изменить географию региона и мировую историю.

Критерий 5: Ответственность за последствия.

При описанных выше условиях у самоопределяющегося народа и его политической элиты будет больше времени, чтобы подготовиться к принятию на себя бремени политической и экономической ответственности. Летом 1994 года те самые лидеры палестинцев, которые добились суверенитета, просили правительство Израиля временно отложить вывод войск из сектора Газа и Иерихона, так как их собственные силы правопорядка, палестинская полиция не были готовы принять ответственность за наведение порядка в этих зонах. Через несколько лет после получения независимости Украина так же обратилась к России с просьбой поставлять нефть по старым ценам, гораздо ниже мировых, так как она не была готова начать процесс экономических реформ.

Проблемы, которые могут возникнуть в связи с провалом попыток сгладить межэтнические различия, прежде чем предоставлять независимость, можно проиллюстрировать на примере Великобритании, покинувшей колонии под давлением лидеров местных национально-освободительных движений. Она ушла из Палестины, находившейся под ее мандатом, а также из зоны индийско-пакистанского конфликта (например, Кашмира) до разрешения возникших в этих областях межнациональных конфликтов. Правительственные учреждения Британской империи не хватило времени для создания стабильной государственности в этих странах, но они все же оставили важное наследство - систему государственной службы.

То же можно сказать и о поспешном и неорганизованном уходе Советской империи из Закавказья и "горячих точек" в Центральной Азии. Вскоре после этого, в ответ на просьбы глав некоторых из этих стран (а именно, Армении, Грузии, Молдовы и Таджикистана) Российская Федерация, в качестве законного правопреемника СССР, вынуждена была ввести миротворческие силы или помогать охранять внешние границы этих независимых государств. Это было расценено отдельными наблюдателями, как знак российских намерений восстановить империю - шаг, который не принес бы ни экономических, ни политических выгод.

Способность создать жизнеспособную экономику и контролировать новую территорию и ее границы должна быть заранее оценена добивающимся суверенитета народом. Иначе, несмотря на прочную независимость государства, появится лишь новый источник напряжения. Объективные стандарты для оценки готовности принять ответственность еще, однако, не выработаны. Иностранные эксперты не всегда могут оценить, насколько готов стремящийся получить независимость народ к экономическим и политическим переменам. Посол США Джин Киркпатрик сказал автору в интервью, что этот критерий - ответственность за последствия самоопределения - не должен рассматриваться как препятствие к выражению воли нации, потому что "иногда люди могут совершить чудо, которого никто не мог предвидеть". Можно добавить, что это особенно верно по отношению к людям, осуществившим мечту самостоятельно определить свою судьбу.

Комментарии Стивена Шенфилда

Проблемы, которые моя уважаемая коллега Галина Старовойтова поднимает в ее ценном, провоцирующем на размышления и актуальном исследовании права народов на самоопределение, являются вызовом не только нашему интеллекту и политическим взглядам, но и нашей морали. Я благодарен автору за возможность представить читателю некоторые собственные рассуждения. Идея, что ''народы'' или этнические группы имеют ''право на самоопределение'' имела свои подъемы и падения. Последним ее расцветом, как напоминает нам Старовойтова, была эпоха Ленина и Вудро Вильсона, ознаменованная крушением существовавших до первой мировой войны великих полиэтнических империй Евразии: царской, Австро-Венгерской и Османской. Однако с 1945 г. силы того, что называется ''международным сообществом'' твердо держали эту ''неудобную'' идею под контролем, пытаясь ограничить использование термина ''самоопределение'' лишь для специфического контекста деколонизации третьего мира (сохраняя при этом границы проведенные колониальными властями). Их предпочтением является относительный порядок и стабильность мировой системы, основанной на суверенитете и территориальной целостности существующих государств. И целых 40 лет существующие государства, за очень малым исключением[1], действительно оставались неизменными внутри унаследованных ими границ.

Начинает ли сейчас маятник свой ход в обратную сторону? В течение нескольких лет Советский Союз, Югославия, Чехословакия и Эфиопия распались. Германия объединилась. Принцип абсолютного суверенитета государства теперь больше не является таким неприкосновенным, каким он был в прошлом: концепция внешнего военного вмешательства с гуманитарными целями, особенно для предотвращения массовых убийств или голода, приобретает определенную легитимность, по крайней мере, в значительной части мира.

И все же делаются настойчивые попытки ограничить изменения в системе государств, причем эти попытки небезуспешны. Первое поколение постсоветских государств-наследников полностью признается и им помогают в предотвращении угрозы дальнейшей дезинтеграции. Ясно, что второе поколение государств-наследников не будет принято мировым сообществом. Подчеркивается, что нарушения суверенитета существующих государств, хотя временами и необходимы, но являются кратковременными и сведены к минимуму. Кроме того, принципы территориальной целостности и неприкосновенности границ все еще подтверждаются при полном пренебрежении ''права наций на самоопределение'' даже по отношению к государствам, к которым по другим вопросам относятся, как к париям, таким как остатки Югославии (Косово) и Ирак (курдский север). Как демонстрируют интервью Старовойтовой с политиками, и как признает она сама, ее защита права на самоопределение остается явно вне главного направления ''респектабельной'' полемики элиты.

Случай Ирака является, возможно, наиболее яркой иллюстрацией. Ирак был разгромлен в войне коалицией, возглавляемой США, и его суверенитет, фактически, нарушается во многих важных вопросах. Саддама Хусейна заставляют выдавать его военные тайны, и иракцам не позволяют совершать авиаполеты над определенными участками их территории. Север Ирака был даже оккупирован иностранными войсками. И все же западные силы сознательно резко прекратили поддерживать сецессию. Действительно курдов защищают от иракской армии и фактически им позволено самоуправление, но эти меры являются временными и ''неофициальными'' в том смысле, что они не имеют юридического обоснования. Международное сообщество явно допускает, что в определенный момент курды будут вновь абсорбированы Ираком. Несмотря на проводимый иракским государством (''операция Инфаль'') геноцид, от которого курды уже пострадали, и на опасность возобновления этого геноцида, не существует заметного международного давления в сторону признания независимого Курдистана. Любое новое государство, напоминают нам, представляло бы угрозу территориальной целостности не только Ирака, но также и Ирана, Сирии, а самое главное, Турции.

Не то чтобы аргументы гуманности и справедливости находятся полностью на стороне защитников самоопределения народов. Защитники принципа территориальной целостности также не мотивированы только соображениями циничной Realpolitik. К настоящему времени мы являемся свидетелями более чем достаточного числа ''этнических чисток'', проведенных в ходе собственного ''освобождения'' ранее угнетенными народами, будь-то еврейские колонисты в Палестине, хуту в Руанде, или в конце концов победившие абхазы и карабахские армяне, для того, чтобы знать, как охотно те, кто борется за самоопределение собственного народа, отрицает такое же право для других. Если открыть дверь для сецессионизма на этнической основе, не окажемся ли мы вовлеченными в бесконечный цикл ревизионистских войн и кровавой мести? Реалистично ли думать, что международное сообщество может достичь своевременного соглашения в определении легитимности всех разнообразных требований на самоопределение, учитывая то, что критерии, пригодные для такого определения, как показала Старовойтова в предыдущей главе, так трудно применимы и так часто противоречат друг другу?

Вооруженная борьба за самоопределение может подвергнуть риску не только благополучие людей, живущих на территории, за которую идет эта борьба. Сецессионистские лидеры наподобие Ардзинбы в Абхазии и Дудаева в Чечне подвергают опасности и свои собственные народы, ставя их под угрозу геноцидной ярости врагов. Обращались ли с абхазами в Грузии или с чеченцами в советской России действительно настолько плохо в недавнее время (как бы они ни страдали в более далеком прошлом), чтобы оправдать такой риск? Объясняют ли появляющиеся конфликты стремлением к самоопределению, как это делают наблюдатели, разделяющие точку зрения большинства политиков по вопросу о самоопределении, или объясняют их отрицанием такого стремления, как это делает Старовойтова, мне кажется не столь уж важным. Было предсказуемо, что грузинское и русское государство будут реагировать именно таким образом, как они это делали, и вопросом ответственности абхазских и чеченских лидеров было ни перед чем не останавливаться, чтобы предохранить свои народы от катастроф, которые выпали на их долю.

Более того, по всему миру существуют многочисленные находящиеся под угрозой этнические меньшинства, для которых территориальное самоопределение не может обеспечить решение их проблем ни при каких обстоятельствах. Это относится, прежде всего, к географически рассеянным народам. Этнической группой, сталкивающейся с наибольшей физической опасностью, наряду с дискриминационным обращением, в современной Центральной и Восточной Европе, являются прежде всего рома (цыгане). Где они могут найти свой Сион? Их судьба неминуемо зависит от толерантности и защиты их нациями, среди которых они живут или чьего убежища они ищут, также как и судьба месхетинских турок, депортированных Сталиным из Грузии в Среднюю Азию, и которых теперь никто не хочет приютить[2].

Одним из моментов, который трудно переоценить, является положение, особенно хорошо заметное в интервью с Михаилом Горбачевым и Карстеном Фойгтом. Это мысль о том, что самоопределение не обязательно может происходить в форме строительства этнонационального государства или территориального сепаратизма. Законные нужды этнических групп могут быть адекватно обеспечены многими другими путями. Этнические группы могут получить правовые, конституционные и даже международные гарантии своих культурных, лингвистических и социально-политических прав. Для обеспечения их представительства в парламенте могут быть установлены специальные квоты, а в районах, где они компактно проживают, им может быть предоставлена административная автономия. Они могут получать преимущества от различных видов симметричных или асимметричных структур федеративного государства. Старовойтова сделала обзор этих возможностей, которые сравнимы с территориальной целостностью существующих государств. Она также привлекла внимание к таким ободряющим прецедентам как Татарстан в Российской Федерации и Гагаузия в Молдове, где договоренности поб автономиях разных видов оказались успешными в ослаблении межэтнических конфликтов.

Самоопределение в этом ограниченном (и самоограничивающем) смысле кажется наиболее многообещающим путем также, если учесть тот прогресс, хотя и медленный, к установлению международной легитимности самоопределения, который сделан в последние годы. Таким образом, принятие правительством Шеварднадзе, по крайней мере в принципе, необходимости строить Грузию как федеративное государство, не смотря на тот факт, что идея федерализма, мягко выражаясь, не пользуется широким пониманием в грузинской политической культуре, несомненно отражает осознание того, что западные страны с большей вероятностью продолжат свою поддержку Грузии, если права групп меньшинств будут каким-либо образом институционализированы. Конечно, предстоит еще очень много сделать. В не последнюю очередь это относится к Соединенным Штатам, как это стало ясно из враждебной политической реакции на предложение предоставить официальный статус испанскому языку или провести границы избирательных участков таким образом, чтобы обеспечить представительство негритянских общин в органах власти[3].

Тем не менее, можно возразить, что бывают ситуации, в которых возможность реализации самоопределения этого типа представляется маловероятным. Разве не существует государств, которые упорно в течение длительного периода времени отказываются уважать основные права своих этнических меньшинств? Разве не существует государств, которые отрицают само существование этнических меньшинств на их территории, которые заставляют их ассимилироваться, которые действительно демонстрируют склонность к разрешению этнических проблем посредством геноцида?

Это возражение неоспоримо. Не сразу понятно, где нам следует провести границу ''нетерпимости существования'', если использовать выражение Старовойтовой, но несомненно существует моральный императив для установления границ существа геноцида. Гуманитарное вмешательство уже подходит к признанию как оправданное долгом предотвращения геноцида: установка, отраженная, например, в интервью с Николасом Бетеллом. Так что, можно надеяться, поддержка самоопределения (там, где необходимо самоопределение в полном смысле этого термина) будет признана согласно тому же моральному обязательству. Сложно понять, как иначе можно дать надежную долговременную поддержку курдам или, если вспомнить и другие спорные случаи, африканским народам южного Судана.

В идеале нашей целью может стать создание модели инициатив, которые и поощрят государства к охране основных прав этнических меньшинств (или, по крайней мере, наиболее важного права – права уцелеть), и, в то же время, будут препятствовать этнические меньшинства от стремления к полному самоопределению при доступности других каналов для защиты их прав. Государства, предоставляющие этническим меньшинствам основные права, получили бы искреннюю зарубежную поддержку в их борьбе против террористов-сецессионистов (таких как ИРА в Северной Ирландии или ЭТА в испанской Стране Басков), а государства, которые отрицают основные права меньшинств, знали бы, что делая это, они подвергают риску международное признание своей территориальной целостности. Страх того, что предоставление самоопределения в его ограниченных формах является ''толстым концом клина'', первым шагом по пути дезинтеграции, уменьшится; станет очевидным, что наоборот, обеспечение прав меньшинств является необходимым фактором в консолидации государственного суверенитета. А с другой стороны, государственные лидеры могут начать понимать, что ведя войну против гражданского населения на части территории своей собственной страны, они делают вклад в кончину собственного государства (и в свою собственную кончину тоже).

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Среди исключений была аннексация Индонезией Восточного Тимора, отделение Бангладеш от Пакистана и объединение Вьетнама.

[2] Анатолий М. Хазанов озаглавливает свою главу о месхетинских турках ''People With Nowhere to Go,'' After the USSR: Ethnicity, Nationalism, and Politics in the Commonwealth of Idependent States (Madison: University of Wisconsin Press, 1995), Chapter 7. Следует заметить, что вопрос о том, от кого ведут свое происхождение месхетинцы, от турок или от грузин, пока является предметом дискуссий.

[3] Так президент Клинтон был вынужден под враждебным давлением отозвать свою номинацию юриста Лани Гуинир в Верховный Суд в первую очередь из-за ее защиты подобной электоральной организации.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Начало пути

В дни, последовавшие за трагической гибелью Галины Старовойтовой, как в массовой печати, так и в посвященном ей телефильме повторялось одно и то же утверждение - политическая деятельность ее началась с Карабаха и выдвижения ее в кандидаты в депутаты Верховного Совета СССР от Армении. Между тем все это совершалось не совсем так. Галина Васильевна не случайно сразу же примкнула к Межрегиональной группе - наиболее прогрессивному крылу тогдашних депутатов.

Окончив психологический факультет Ленинградского Университета, Г.В. Старовойтова сразу же оказалась вовлеченной в только что возрождавшееся у нас социологическое движение, развитие которого было прервано в конце 20-х гг. Новое сообщество социологов было связано со стремлением, минуя официальные документы, постановления, распоряжение и газетную декламацию выйти на прямой контакт с различными группами населения, получить достоверные факты, выяснить подлинное социальное самочувствие этих групп в надежде, что, если это удастся сделать, то появились шансы объяснить как экономическую, так и социальную и бытовую ситуации в целом. Ситуация же в целом ощущалась как кризисная.

Социологическое движение того времени было по своей природе “шестидесятническим” со многими его разветвлениями - от открытого диссидентства (например, выступления против подавления восстания в Венгрии, оккупация Чехословакии и пр.) до активного (хотя и в ограниченных социальных слоях) циркулирования “самиздата” и просто стремления честных ученых старшего поколения удержать и елико возможно развивать подлинную антидогматическую науку, основанную на достоверных источниках.

Это движение, разумеется, сразу же встретило двойственное к себе отношение официальных кругов. С одной стороны, среди руководящей элиты обнаружились деятели, которые были бы не прочь демонстрировать свое “реалистическое” (=квазиреалистическое) отношение к некоторым уж очень явным кризисным явлениям. С другой стороны, первые результаты социологических исследований вызывали резко отрицательное отношение к ним (изучение женского быта в городах Поволжья, состояние дел в комсомоле и т. п.) Так, Василеостровский райком запретил взять в штат Ленинградской части института этнографии руководителя “комсомольской” темы, выполнявшейся по поручению ЦК ВЛКСМ. Он был обвинен во всех грехах, потому что результаты его исследования показали разложение и вырождение комсомола как массовой организации.

Вторым кандидатом, которого по совету опытных социологов я решил предложить в аспирантуру нашего института, была Галина Васильевна Старовойтова. При поступлении в аспирантуру ей было предложено весьма разумное условие: кандидатский минимум она должна будет сдавать по этнографической программе для того, чтобы быстрее и естественнее войти в жизнь этнографического коллектива и проблемы, которыми он занимается.

Экзамен был сдан блестяще. За время подготовки к экзамену Галина Васильевна заметно расширила свои представления о национальном составе СССР и национальных проблемах, о тлевших конфликтах, которые в последующие годы приобрели столь угрожающие размеры, особенно на Кавказе и в Средней Азии. Разработка диссертационной темы довершила этот процесс этнографической специализации. Оставаясь психологом и социологом, Г.В. Старовойтова вошла в гущу все нараставших национальных проблем, в том числе и в так называемой национальной конфликтологии, которая приобрела в сталинское и послесталинское время столь запутанный характер и анализ которых требовал реальных знаний и умелого анализа.

Диссертационная тема (“Психологическая адаптация нерусских групп в современном русском городе”), в книжном издании получившая название “Этническая группа в современном советском городе” (Л., 1987, 174 стр.), была поддержана ученым советом института, однако отдел науки горкома отказался дать разрешение на массовый опрос, как того требовала тема, аргументируя это кроме всего прочего тем, что Старовойтова не была членом КПСС. Кроме того, руководству отдела представлялась, что оно само все знает, что нужно знать в сфере межнациональных отношений, и опрос мог, якобы, только привлечь внимание к несуществующей теме.

Пришлось прибегнуть к некоторой организационной “хитрости”. Коллеги по недавно образованному социологическому отделу московской части Института этнографии РАН получили разрешение ЦК на пробный опрос в ряде городов Советского Союза, в том числе и в Ленинграде. Мы договорились о том, что наша малая социологическая ячейка войдет в состав большой бригады под руководством Ю.В. Арутюняна и Л.Н. Дробижевой. Выполняя их поручение, мы получили доступ к картотекам паспортных столов для выполнения своей задачи - изучение татарской, армянской и эстонской группы (к этому времени уже появился сравнительный материал, собранный в Татарии, Армении и Эстонии местными социологами). Кроме того, эти три группы были достаточно разнородными в культурно-бытовом и конфессиональном отношении. Был разработан специализированный тип опросных листов, обучена группа студентов кафедры этнографии университета, изучены соответствующие материалы, которые подготовили опрос, и обеспеченно машинное время для обработки собранного материала. Осуществляя эмпирическое исследование Г.В. Старовойтова не меньшее значение придавала общим вопросам теории социологии, особенно этносоциологии. Поэтому более общее название ее книги по сравнению с первоначальной темой для диссертации оказалось оправданным. Прежде всего - это выяснение особенностей этнокультурных процессов, характерных для этнодисперсных (т. е. Расселение рассеяно, не компактно) групп по сравнению с группами, расселенными на компактной территории и имеющих особенно интенсивные внутригрупповые связи. Это особенности сравнительно небольших групп, расселенных в большом и притом многонациональном городе. При этом была предпринята попытка выделить элементы этнической идентификации (как в материальном быту, так и в психологической (включая обрядовую) сфере). И наконец, были намечены основные черты этнических установок и этнокультурной ориентации татар, армян и эстонцев в условиях развитого двуязычия. Книге был предпослан обзор важнейшей советской и зарубежной литературы по этим проблемам. Параллельно с книгой была опубликована целая серия статей, преимущественно теоретического характера.

Книга Г.В. Старовойтовой как бы самодостаточна. Однако она задумывалась и выполнена как одно из важных звеньев серии работ восточнославянского сектора Института этнографии АН СССР; она должна была разработать узловые вопросы складывавшейся в своих основных очертаниях этнографии города (урбаноэтнографии), до 60 гг. в Советском Союзе не существовавшей. Цикл этих работ открывался двухтомником М.Г. Рабиновича “Этнография русского города феодального периода”, книгой Н.В. Юхневой “Этнический состав Петербурга второй половины XIX века”, О.Р. Будины и М.Н. Шмелевой о современных малых городах Средней России и др.

В последующие годы Г.В. Старовойтова не порывала своих связей с восточнославянским отделом Института этнографии РАН. Переехав по семейным обстоятельствам в Москву, она в составе группы сотрудников разрабатывала проблемы долгожительства в Абхазии, Армении и Азербайджане.

Когда начал обостряться карабахский конфликт, А.Д. Сахаров, который хотел спокойно и объективно разобраться в нем, обратился в Институт этнографии с просьбой, чтобы его сопровождал один из этнографов, ориентирующийся в закавказских проблемах. Дирекция командировала в эту поездку Г.В. Старовойтову, т. к. к этому времени она была действительно знакома с закавказскими проблемами. Известно, что некоторое время она была советником Б.Н. Ельцина по национальным вопросам. К этому времени она приобрела уже значительный опыт обслуживания и решения крупномасштабных политических проблем. Путь ее к ним начался с конкретно-этносоциологических исследований, связанных в первую очередь с Ленинградом-Петербургом.

К.В.Чистов