Соловьев С. Учебная книга по Русской истории

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА XXIX. ЦАРСТВОВАНИЕ БОРИСА ГОДУНОВА

1. Избрание на престол Годунова. На вопрос патриарха и бояр:
"Кому приказываешь царство?" - умирающий Феодор отвечал: "Во всем
царстве и в вас волен Бог: как Ему угодно, так и будет". По смерти Феодора
поспешили присягнуть жене его, царице Ирине, чтоб избежать междуцарствия.
Но Ирина отказалась от престола, уехала из дворца в Новодевичий монастырь,
где и постриглась под именем Александры. Несмотря на то, дела
производились ее именем, действительно же во главе правления стоял
патриарх; ему, следовательно, принадлежал и первый голос в деле царского
избрания, а Иов был самый ревностный приверженец Годунова.
Итак, за Годунова был патриарх, за Годунова было долголетнее
пользование царскою властью при Феодоре, доставлявшее ему большие
средства, повсюду правительственные должности занимали люди, всем ему
обязанные; при Феодоре он сам и родственники его приобретали огромное
богатство, также и могущественное средство приобретать доброжелателей; за
Годунова было то обстоятельство, что сестра его признавалась царицею
правительствующею: кто же мимо родного брата мог взять скипетр из рук ее?
Патриарх с духовенством, боярами и гражданами московскими отправился в
Новодевичий монастырь просить царицу, чтоб благословила брата на престол,
просили и самого Годунова принять царство, но он отказался, ибо хотел быть
избран в цари всею Россиею, собором, на котором бы находились выборные изо
всех городов, советные люди, как тогда говорили.
На соборе большинство составляли духовенство и дворянство
второстепенное, которые были давно за Годунова или шли за мнением
патриарха. 17 февраля 1598 г. на соборе патриарх объявил, что, по его
мнению, также по мнению всего духовенства, бояр и всех москвичей, мимо
Бориса Феодоровича Годунова другого государя искать нечего, и советные
люди отвечали, что их мнение такое же. Отправились опять к Годунову,
который жил вместе с сестрою в Новодевичьем монастыре, и опять получили
отказ. Тогда патриарх пошел в монастырь с крестным ходом и со множеством
народа; патриарх с духовенством и боярами вошли в келью к царице и долго
упрашивали ее со слезами, стоя на коленях, чтоб благословила брата на
царство; на монастыре и около монастыря народ, стоя на коленях, вопил о
том же. Царица наконец благословила, и Годунов принял царство. Говорят,
будто народ пригнан был неволею, - грозили, что, если кто не пойдет, с
того будут взыскивать деньги.
2. Сношения царя Бориса с державами европейскими и азиатскими.
Так был избран в цари Борис Годунов, Царствование его относительно
западных, самых опасных соседей, Польши и Швеции, началось при самых
благоприятных обстоятельствах: эти державы, так недавно грозившие Москве
страшным союзом своим под одним королем, теперь находились в открытой и
ожесточенной вражде; шведы отказались повиноваться Сигизмунду польскому и
провозгласили королем своим дядю его Карла, в котором Сигизмунд,
разумеется, видел похитителя своего престола. Оба государства, и Швеция и
Польша, вследствие этого искали союза с Борисом, который, подобно Иоанну
IV, не спускал глаз с Ливонии, считая прибалтийские берега необходимыми
для своего государства.
Приобресть эту желанную страну или часть ее было теперь легко, но для
этого было средство прямое, решительное: заключить тесный союз с королем
шведским и действовать с ним вместе против Польши. Но Годунов по характеру
своему не был способен к средствам решительным, прямым и открытым. Он
думал, что Швеция уступит ему Нарву, а Польша - Ливонию или часть ее, если
только он будет грозить Швеции союзом с Польшею, а Польше - союзом с
Швециею, но этими угрозами он только раздражал и Швецию и Польшу, а не
пугал их, обнаруживая политику мелочную, двоедушную. Он боялся войны: сам
не имел ни духа ратного, ни способностей воинских, воеводам не доверял и
потому хлопотал, чтоб Ливония сама поддалась ему, для чего поддерживал
неудовольствие ее жителей против польского правительства, но эти средства,
не подкрепляемые действиями прямыми и решительными, не вели ни к чему.
Чтоб иметь наготове вассального короля для Ливонии, как Иоанн IV имел
Магнуса, Борис вызвал в Москву шведского принца Густава, племянника королю
Карлу: Годунов хотел также выдать за этого Густава дочь свою Ксению; но
Густав не захотел отказаться от протестантизма и был отослан в Углич.
Нужно было искать другого жениха Ксении между иностранными принцами, и
жениха нашли в Дании: принц Иоанн, брат короля Христиана, согласился ехать
в Москву, чтоб быть зятем царским и князем удельным. Иоанн был принят в
Москве с большим торжеством, очень ласково от будущего тестя, но скоро
потом сделалась у него горячка, от которой он и умер на двадцатом году
жизни.
Отношения к Крыму были благоприятны: хан, живший не в ладу с султаном
турецким, принуждаемый принимать участие в войнах последнего и видя, с
другой стороны, могущество Москвы, невозможность приходить врасплох на ее
украйны, ибо в степях являлись одна за другою русские крепости, должен был
смириться и соглашаться с московскими послами, которые объявили, что
государь их не боится ни хана, ни султана, что рати его бесчисленны. Но
если отношения к Крыму видимо принимали благоприятный оборот, то иначе шли
дела за Кавказом: рано еще, не по силам было Московскому государству
бороться в этих далеких краях с могущественными турками и персиянами.
Александр кахетинский, признавая себя слугою Бориса, сносился в то же
время с сильным Аббасом, шахом персидским, и позволил сыну своему
Константину принять магометанство, но и это не помогло: Аббас хотел
совершенного подданства Кахегии и велел отступнику Константину убить отца
и брата за преданность Москве. Преступление было совершено; с другой
стороны, в Дагестане русские вторично утвердились было в Тарках, но турки
вытеснили их отсюда, а кумыки перерезали при отступлении:
7000 русских пало вместе с воеводами, и владычество Москвы исчезло в
этой стране.
3. Окончание борьбы с Кучумом сибирским. В Закавказье Москва не могла
защищать единоверцев своих от могущественных народов магометанских, зато
беспрепятственно утверждалась ее власть за Уральскими горами. В Сибири
Кучум был еще жив и не переставал враждовать против русских. В 1598 году
за ним погнался воевода Воейков, нашел Кучума на реке Оби и поразил;
семейство Кучума попалось в плен к русским, старик сам третий ушел в лодке
вниз по Оби. В этой решительной битве у русских было 400, а у Кучума 500
человек войска! Лишенный всех средств противиться далее, Кучум ушел к
ногаям и был там убит.
Русские продолжали строить города в Сибири, заводить хлебопашество;
кроме служилых людей и хлебопашцев в новопостроенные сибирские города
переводились'из других городов и купцы: проводились дороги.
4. Распоряжение Бориса относительно крестьян и просвещения. Что
касается внутренних распоряжений Годунова в Европейской России, то он
определил, сколько крестьянин должен платить землевладельцу и сколько
работать на него, позволил временно переход крестьян от мелких
землевладельцев к мелким же, но не к богатым, чтоб последние не могли
переманива крестьян от бедных.
Годунов старался облегчить народ от податей, старался о распространении
просвещения. Он хотел е звать из-за границы ученых людей и основать школы,
где иностранцы учили русских людей разным языкам. Но духовенство не
согласилось на это. Тогда Борис придумал другое средство: уже давно был
обычай посылать русских молодых людей в Константинополь учиться там по
гречески; теперь царь хотел сделать то же относительно других стран и
языков: выбрав несколько молодых людей и отправили их учиться - одних в
Любек, других в Англию, некоторых во Францию и Австри Борис очень любил
иностранцев, составил из немцев, преимущественно из ливонцев, отряд
войска; немцы эти получали большое жалованье и поместья;
покровительствовал иностранным купцам, иностранных медиков своих держал,
как бояр.
Taкое расположение царя к иностранцам, убеждение в превосходстве их над
русскими относительно просвещения, убеждение в обходимости учиться у них
возбудило в некоторых русских желание подражать иностранцам и начать это
подражание со внешнего вида: и свои и чужие говорят о пристрастии русских
к иноземным обычаям и одеждам во время Годунова, о введении обычая брить
бороды.
5. Начало смуты; доносы и опалы. Для большинства русского народа Борис
в два первых года своего царствования оставался таким же, каким был во
время правления своего при царе Федоре, т. е. "наружностью и умом всех
людей превосходил, много устроил в Русском государстве похвальных вещей;
старался искоренять разбои, воровства, корчемства, но не мог искоренить;
был он светлодушен, милостив и нищелюбив, но в военном деле был неискусен.
Цвел он добродетелями, и если б зависть и злоба не помрачили его
добродетелей, то мог бы древним царям уподобиться. Он принимал доносы от
клеветников на невинных, отчего возбудил против себя негодование вельмож
всей русской земли; отсюда поднялось на него много бед, которые и привели
его к погибели".
Таким образом, по свидетельству современников, вся беда для Годунова
произошла оттого, что он не мог уподобиться древним царям, не имел
достаточно величия духа, чтоб, восшедши на престол, позабыть все старые
боярские свои вражды, унизился до страха пред своими прежними соперниками,
страдал мелкою болезненною подозрительностью; этою подозрительностью и
враждою он раздражил против себя вельмож, которые и были виновниками его
падения. Первая опала от подозрительного Бориса постигла Богдана
Бельского, известного нам по смуте в начале царствования Феодора,
сосланного вследствие этой смуты и возвращенного из ссылки Годуновым.
Царь послал Бельского строить в степи город Борисов; Бельский, будучи
очень богат, не щадил издержек для угощения ратных людей, строивших город,
бедным из них давал деньги, платье и этим заслужил от них громкие похвалы.
Это старание Бельского приобрести народную любовь,- старание,
увенчавшееся успехом, возбудило подозрительность и злобу Бориса, тем более
что Бельский был человек действительно подозрительный; Бельского схватили
и сослали в один из дальних городов в тюрьму. Подозрительность Бориса
разыгралась.
Желая знать, что говорят о нем знатные люди и не умышляют ли
чего-нибудь дурного, он начал поощрять холопей к доносам на господ своих.
Доносчики получали награды, и язва эта быстро разлилась, заразила людей
всех званий; следствиями доносов были пытки, казни, заточения; ни при
одном государе таких бед никто не видал, говорят современники.
Подан был донос на Романовых от дворового человека одного из них,
Александра Никитича. Романовых забрали под стражу вместе со всеми
родственниками и приятелями их, пытали, пытали и людей их, но не могли
ничего сведать. В 1601 году старшего из Романовых, Федора Никитича,
постригли под именем Филарета и сослали в Антониев Сийский монастырь; жену
его Аксинью Ивановну, урожденную Шестову, также постригли под именем Марфы
и сослали в один из заонежских погостов; Александра Никитича Романова
сослали к Белому морю, Михаилу Никитича - в Пермскую область, Ивана
Никитича - в Пелым, Василия Никитича - в Яренск; мужа сестры их, князя
Бориса Черкасского, с женою и с племянником ее, сыном Федора Никитича,
маленьким Михаилом (будущим царем),- на Белоозеро. Только двое из братьев
пережили свое несчастье - Филарет и Иван Никитич; остальные померли от
жестокости приставов, отправленных с ними в места заточения.
6. Голод и разбои. В то время как доносчики свирепствовали в Москве,
страшное физическое бедствие постигло Россию: от сильных неурожаев в
продолжение трех лет, с 1601 до 1604, сделался голод небывалый, к которому
присоединилось еще моровое поветрие. За голодом и мором следовали разбои:
люди, спасавшиеся от голодной смерти, составляли шайки, чтоб
вооруженною рукою кормиться на счет других. Преимущественно эти шайки
составлялись из холопей, которыми наполнены были дома знатных и богатых
людей. Во время голода, найдя обременительным для себя кормить толпу
холопей, господа выгоняли их от себя; число этих холопей, лишенных приюта
и средств к пропитанию, увеличилось еще холопями опальных бояр, Романовых
и других, ибо этих холопей Годунов запретил всем принимать к себе.
Эти люди, из которых многие были привычны к военному делу, шли к
границам, в северскую украйну (нынешние губернии Орловская, Курская,
Черниговская), которая уже и без того была наполнена людьми, ждавшими
только случая начать неприятельские действия против государства; еще царь
Иоанн IV, желая умножить народонаселение этой страны людьми воинственными,
способными защитить ее от татар и поляков, позволял преступникам спасаться
от наказания бегством в украинские города. Вследствие всего этого теперь,
после голода, образовались в украйне многочисленные разбойничьи шайки, от
которых не было проезда не только по пустым местам, но и под самою
Москвою; атаманом их был Хлопка Косолап. Царь выслал против них войско под
начальством воеводы Ивана Басманова, который сошелся с Хлопкою под
Москвою; разбойники бились отчаянно и убили Басманова; несмотря на то,
царское войско одолело их; полумертвого Хлопку взяли в плен, товарищей
его, пробиравшихся назад в украйну, ловили и вешали, но в украйне было
много им подобных - черная роль ее только что начиналась, начинали ходить
слухи о Самозванце.
7. Появление Самозванца. В последних годах XVI века появился в Москве
бойкий, смышленый, грамотный молодой человек, сирота, сын галицкого
служилого человека Богдана Отрепьева Юрий. Он проживал во дворах вельмож,
подозрительных царю, а поэтому сам сделался подозрителен. Беда грозит
молодому человеку, он спасается от нее пострижением под именем Григория,
скитается из монастыря в монастырь, попадает, наконец, в Чудов и поступает
даже к патриарху Иову для книжного письма. Но здесь дерзкие речи, что он
будет царем на Москве, навлекли на него новую беду; царь Борис велел
одному дьяку сослать Отрепьева в Кириллов Белозерский монастырь, но дьяк
не исполнил царского приказа, молодой монах убежал из Чудова монастыря и
после долгих странствований по разным местам пробрался за литовскую
границу в сопровождении двух других монахов.
В польских владениях он скинул с себя монашескую рясу, поучился немного
в школе города Гащи, потом побывал у казаков запорожских и, наконец,
поступил в службу к польскому вельможе князю Адаму Вишневецкому, которому
при первом удобном случае открыл, что он московский царевич Димитрий, сын
царя Иоанна Васильевича, спасенный от убийц, подосланных Годуновым,
которые вместо него убили другого, подставленного ребенка.
8. Успехи Самозванца в Польше. Вишневецкий поверил, и весть о
московском царевиче, чудесно спасшемся от смерти, быстро распространилась
между соседними панами, которые начали принимать Отрепьева с царскими
почестями; у одного из них, сандомирского воеводы Юрия Мнишка, жившего в
Сам-боре.
Самозванцу очень понравилась дочь Марина. Мнишки были ревностные
католики; принятие католицизма всего более помогало Отрепьеву, ибо
становило на его сторону духовенство польское и особенно могущественных
иезуитов; Лжедимитрий позволил францисканским монахам обратить себя в
католицизм. В начале 1604 года Мнишек привез Лжедимитрия в Краков, где
папский нунций Рангони представил его королю Сигизмунду. Король находился
в большом затруднении: с одной стороны, ему хотелось помочь Самозванцу и
таким образом завести смуту в Московском государстве; с другой стороны,
страшно было нарушить перемирие, оскорбить могущественного Годунова,
который мог жестоко отомстить Польше за свою обиду наступательным союзом с
Швециею. Сигизмунд решился употребить такую хитрость: он признал Отрепьева
московским царевичем, хотя и не публично, назначил ему ежегодное
содержание, но не хотел помогать ему явно войском от имени правительства
польского, а позволил вельможам частным образом помогать царевичу. Вести
дело поручено было Мнишку, который с торжеством привез царевича в Самбор,
где тот предложил руку свою Марине. Предложение было принято, но свадьба
отложена до утверждения Димитрия на престоле московском.
9. Меры Годунова против Лжедимитрия. Мнишек собрал для будущего зятя
1600 человек всякого сброда в польских владениях, но подобных людей было
много в степях и украйнах Московского государства; следовательно, сильная
помощь ждала Самозванца впереди. Московские беглецы, искавшие случая
безопасно и с выгодою возвратиться в отечество, первые приехали к нему и
провозгласили истинным царевичем; донские казаки, стесненные при Борисе
более чем когда-либо прежде, откликнулись также немедленно на призыв
Лжедимитрия.
Как скоро Лжедимитрий объявился в Польше, то слухи об нем начали с
разных сторон приходить в Москву. Борис объявил прямо боярам, что это они
подставили Самозванца, и начал принимать меры против страшного врага,
которого нельзя было сокрушить одною военною силою. Отправлены были
грамоты в Польшу к королю, вельможам, воеводам пограничным с объявлением,
что тот, кто называет себя царевичем Димитрием, есть беглый монах
Отрепьев. В Москве патриарх Иов и князь Василий Шуйский уговаривали народ
не верить слухам о царевиче; патриарх проклял Гришку Отрепьева со всеми
его приверженцами и разослал по областям грамоты с известием об этом
проклятии и с увещанием не верить спасению царевича.
Но средства эти оказались тщетными: северская украйна волновалась от
подметных грамот Лжедимитриевых; воеводы царские прямо говорили, что
"трудно воевать против природного государя" (т. е. против Димитрия); в
Москве на пирах пили здоровье Димитрия.
10. Вступление Лжедимитрия в московские пределы. В октябре 1604 года
Лжедимитрий вошел в области Московского государства. Северские города
начали ему сдаваться, не сдался один Новгород Северский, где засел воевода
Петр Федорович Басманов, любимец царя Бориса. Борис выслал войско под
начальством первого боярина, князя Мстиславского, который сошелся с
войсками Самозванца под Новгородом Северским; несмотря на малочисленность
своего войска в сравнении с войском царским, Самозванец разбил
Мстиславского, ибо у русских, пораженных сомнением - не сражаются ли они
против законного государя? - не было рук для сечи, как говорят очевидцы.
Так как Мстиславский был ранен в битве, то вместо него начальствовать над
войском был прислан князь Василий Иванович Шуйский.
Самозванец 21 января 1605 года ударил на царское войско при Добрыничах,
но, несмотря на храбрость необыкновенную, потерпел поражение вследствие
многочисленности пушек в царском войске. Годунов сильно обрадовался,
думал, что дело с Самозванцем кончено, но радость его не была
продолжительна, ибо скоро пришли вести, что Самозванец не истреблен, а
усиливается; 4000 донских казаков явились к нему в Путивль, где заперся
он, а между тем московские воеводы ничего не сделали, не пользовались
своею победою.
11. Смерть Бориса и провозглашение Лжедимитрия царем. В таком
нерешительном положении находились дела, когда 13 апреля 1605 года умер
царь Борис скоропостижно. После него остался сын Феодор, которого все
свидетельства единогласно осыпают похвалами как молодого человека,
наученного всякой премудрости, ибо действительно отец успел дать ему
хорошее по времени и по средствам образование. Жители Москвы спокойно
присягнули Феодору. К войску вместо Шуйского, отозванного в Москву,
отправлен был Басманов, прославившийся защитою Новгорода Северского. Но
Басманов увидал, что ничего нельзя было сделать с войском, которое и
прежде не имело рук от недоумения, а теперь еще более - было ослаблено
нравственно вследствие смерти Бориса. Видя это, видя, что воеводы самые
способные, могшие придать одушевление войску, не хотят Годунова, Басманов
решился изменить сыну своего благодетеля и вместе с князьями Голицыными
(Васильем и Иваном Васильевичами) и Михаилом Глебовичем Салтыковым 7 мая
объявил войску, что истинный царь есть Димитрий, и полки без сопротивления
провозгласили его государем.
Самозванец двинулся по дороге в Москву, где 1 июня Плещеев и Пушкин
возмутили народ и свели с престола царя Феодора; скоро приехали в Москву
из стана Самозванца князья Василий Голицын и Василий Масальский, свергнули
патриарха Иова, разослали в заточение Годуновых и родственников их и
зверски умертвили царя Феодора Борисовича и мать его, царицу Марью;
царевна Ксения Борисовна осталась в живых и после была пострижена под
именем Ольги.