Новикова Л., Сиземская И. Русская философия истории

ОГЛАВЛЕНИЕ

Лекция 6
РУССКИЙ УТОПИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ

1.Истоки утопического социализма в России

Вопрос об истоках русского утопического социализма как модели общественного развития России, концептуально оформившейся в 40-х годах XIX века и потом надолго завладевшей умами значительной части русской общественности, требует предварительного ответа, по крайней мере, на два других вопроса, а именно: во-первых, что такое социальная утопия, во-вторых, в чем суть социалистической идеи? Лишь после этого можно обратиться к рассмотрению сформулированной темы.
Понятие утопии берет начало от сочинения известного английского писателя Томаса Мора - "Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия” (1516). Это был рассказ о счастливом острове, на который, странствуя, попал португальский путешественник Рафаил Гитлодей, и где люди не знали горя и забот, потому что основой их социальной жизни был общий труд и коллективная собственность на средства производства. Слово "утопия" Мор ввел от греческого "topos" (место) и приставки "у", сочетание которых имело одновременно два значения - "хорошее место" и "место, которого нет". Сочинение содержало критику тогдашней Англии, и остров "Утопия" выступал своеобразным образцом преодоления тех пороков, свидетелем которых автор был у себя на родине. Но в книге не было никаких указаний ни на то, каким образом и в каком направлении следует осуществить преобразования в общественном строе Англии, ни на то, как "найти" этот счастливый остров. Иными словами, "Утопия" ни в коей мере не была программой каких-либо социальных преобразований и действий, приближающих к достижению предложенного Мором идеала. Скорее, она была, как пишет известный польский исследователь Ежи Шацкий, "всего лишь тренировкой социологического воображения", своего рода, развлечением ученого-гуманиста . Через некоторое время "Утопия" перестала быть названием описанного Мором острова, обретя "статус" своеобразного литературного жанра, а еще позже - определенного типа философского мышления.
У Мора оказалось немало подражателей как среди литераторов, так и среди мыслителей разного профиля, но все они "рекрутировались" из тех, кого не устраивал существующий порядок вещей, и который они потому подвергали критике, противопоставляя ему некоторый идеал, содержавший антиэксплуататорские требования и не очень ясные представления, а скорее фантастические мечтания, о счастье и благополучии. А поскольку все утопии появлялись всякий раз во время кризисных ситуаций, когда противоречия и социальное зло становились очевидными, и расценивались определенной частью общества как подлежащие уничтожению, постольку все они выполняли своего рода компенсаторную функцию, представляя собой попытку решения проблемы социальных преобразований средствами сознания и в сфере сознания.
Вот почему оценивать утопии не следует с точки зрения правильности (или ложности) содержащихся в них идей. Их познавательная и историческая значимость в другом - они есть характеристика общественной мысли с точки зрения достигнутого ею уровня критического осознания существующего "положения вещей" и способности противопоставить ему социальный идеал, призванный "разбудить" массы, говоря современным языком, для гражданского неповиновения, дать им "точку социальной опоры", которой они уже не находят в окружающей их реальности.
Утопия - это "попытка интеллектуального обновления кризисной ситуации, попытка преодолеть болезненное раздвоение, которое переживает человек, когда общественная ситуация представляется ему абсурдной. Это попытка возродить человеческую общность, которая пока что возможна только в мечтах. (...) Таким образом, утопии можно считать, с одной стороны, симптомами кризиса данной общественной организации, а с другой - признаками того, что в ней самой имеются силы, способные выйти за ее рамки, хотя они еще не осознают, как это может произойти. (...) Историческое значение утопии зависит от того, в какой мере она способна внедрить в общественное сознание убеждение в проблематичности существующего порядка, а также в необходимости выбора между ним и каким-либо альтернативным порядком. Образ этих порядков бывает подчас довольно-таки фантастическим, утопист может ошибаться как в диагнозе, так и в прогнозе, но его усилия из-за этого не обессмысливаются, ведь ему прежде всего надо показать, что нельзя примириться с действительностью, что нужно искать какой-то идеал" .
Самые ранние утопии, отражавшие мечты угнетенных классов о справедливом, счастливом обществе, находили выражение в народных песнях, сказках, преданиях. Позже появляется специфический вид литературного творчества - так называемая "утопическая литература", к которой относится и сочинение Т. Мора. В России такие произведения появляются примерно с середины XVIII века (сочинения В.А. Левшина, Т.М. Хераскова, Ф.И. Дмитриева-Мамонова, М.М. Щербатова, Н.А. Радищева). В это же время становятся хорошо известны русской читающей публике и западноевропейские утопии: выходят два издания "Утопии" Мора, утопические повести А. Галлера, Л. Гольдберга, Дж. Рамсая, Ф. Фенемона, Б. Фонтонеля. Утопическая форма литературного творчества становится очень популярной. Со временем утопические мечтания и фантазии получают теоретическое оформление. По времени этот этап совпадает с первыми буржуазными революциями. Позже антифеодальная утопия принимает форму утопии антикапиталистической и соединяется с социалистической идеей.
Социалистические идеи появляются и развиваются "под знаком" критики капитализма - его образа жизни, принципов организации труда и распределения, а главное, форм частной собственности, как основы эксплуатации и пороков капиталистической цивилизации. Вместе с критикой капиталистического строя социалистическая идея включала требование имущественного равенства на основе коллективного владения средствами производства, справедливого распределения общего дохода, защиту гуманизма как общественного принципа и связанный с ним нравственный идеал. Разнообразные различия, характеризовавшие социалистическую мысль разных народов, имели один общий знаменатель - позитивную антибуржуазность, т.е. конструктивную критику капитализма с точки зрения идеала такого общества, где не будет разделения на трудящихся и на эксплуататоров. Иногда критика принимала форму резкого требования углубления буржуазной революции вплоть до применения насильственных форм, дабы превратить ее в "счастье для всех".
В России социалистическая мысль появляется в первой четверти XIX века как результат критического осмысления итогов Французской революции. К этому времени русской общественности были известны идеи К. Сен-Симона (1760 - 1825), Ш. Фурье (1772 - 1873), Р. Оуэна (1771 - 1858), что, несомненно, стимулировало развитие передовой русской мысли в направлении ее политической радикализации и демократизации.
Первым ее шагом в этом направлении можно считать "Русскую Правду" Павла Ивановича Пестеля (1793 - 1826), одного из идеологов декабризма. Размышляя о ходе развития Запада после происшедших там буржуазных революций, Пестель пришел к выводу о нерешенности ими социальных задач и ограниченности утвердившегося там общественного строя: феодальная аристократия сменилась аристократией богатства. С последней Пестель связывал еще большую "порчу нравов". В своем Проекте он предложил частичное установление общественной собственности в форме общественного фонда земли, что, по его мысли создаст экономическую преграду безраздельному господству капитализма, а гражданам гарантирует политическую независимость. Утопизм "Русской Правды" очевиден. Как проект социальных преобразований он, во-первых, не выражал адекватно существовавшего экономического положения страны, а во-вторых, и состояния крепостной системы, а во-вторых, предлагаемые меры были далеки от реального пути, которым шла Россия. Можно с большой долей вероятности утверждать, что если бы намеченная Пестелем программа осуществилась, то вряд ли были созданы благоприятные условия для им же намеченных социально-политических преобразований .
Подлинное начало русской социалистической мысли связано с более поздним временем, а главное, с другим поколением мыслителей - поколением, заявившим о себе в начале тридцатых годов XIX века и ставшим свидетелем июльской революции 1830 года и польского восстания 1830 - 1831 гг., еще раз продемонстрировавшего реакционность русского самодержавия. Здесь следует сказать о некоторых особенностях той исторической ситуации. После поражения восстания декабристов антифеодальная мысль переживала глубокий кризис. Фактически с оппозицией было покончено. Политическая реакция Николая I давила все ростки свободомыслия, насаждала страх, равнодушие и доносительство. Говоря словами П.А. Вяземского, в России не было в то время общества, а было одно народонаселение. Но в начале 30-х годов ситуация приобрела новые черты.
С виду Россия продолжала "стоять на месте" и даже как будто шла назад, но в сущности, как отмечал Герцен, все принимало новый облик. Росло недовольство, и новые молодые силы заявляли о себе: пробуждался интерес к немецкой философии, особенно Шеллингу, Фихте, Гегелю; появились многочисленные студенческие кружки (братьев В.М. и П.В. Критских, Н.П. Сунгурова, Н.В. Станкевича, А.И. Герцена и Н.П. Огарева), в которых обсуждались не только философские проблемы, но и политическая ситуация в Европе, положение в России, зрело убеждение, что хотя новых путей борьбы не видно, но и прежние вряд ли возможны; идеи утопического социализма, и прежде всего Оуэна (его социальный эксперимент в Нью-Ленарской колонии) и Сен-Симона, уже получили широкий резонанс.
Сенсимонизм был одной из самых известных в России социалистических доктрин. Его отличие от других, современных ему социалистических утопий, состояло прежде всего в неприятии "бунтарских средств". "Ни больших усилий ума, ни многих трудов не требуется для того, чтобы изобрести бунтарское средство, но вопрос представляет гораздо больше трудностей, когда ищут законного средства. Мы усердно занимаемся именно этим вопросом”, - писал Сен-Симон" . Законное средство предлагалось искать, с одной стороны, на пути соединения социалистического идеала с политической экономией, а с другой стороны, на пути доводов разума. Сен-Симон не раз и по разным поводам писал: "Единственным средством, дозволенным нам для достижения нашей цели, является убеждение" . Другая, не менее важная, черта сенсимонизма состояла в том, что его теоретическим основанием было учение об объективности исторического процесса, покоящееся на признании идеи прогресса. "Все, что было в прошлом, и все, что произойдет в будущем, образует один ряд, первые члены которого составляют прошлое, а последние - будущее" . Это вносило в обоснование социалистической идеи принцип историзма и обращало к философии истории, которая занимает существенное место во всем учении Сен-Симона. Отметим, что во многом именно философия истории позже привлекла к его идеям Герцена и Огарева. "Философия истории - это высший предмет нашего времени", - писал Огарев Герцену 30 июля 1883 года. Внимание и влечение к историософским построениям сохранится на всю жизнь - и в качестве самостоятельной формы философского творчества, и как способа обоснования социалистического идеала.
С начала 30-х годов начинается новый этап русского просвещения. К его идеям вновь обращаются, но на этот раз представители буквально всех направлений общественной мысли, а сам термин приобретает огромную популярность, становится ключевым понятием в философских осмыслениях прошлого и будущего страны. Просвещение часто рассматривается как необходимое духовное основание развития всей человеческой цивилизации, а нередко и вообще как панацея от всех бед. В просветительской идеологии начинают видеть силу, связывая с ней образование широких народных масс, без которого теперь не мыслятся социальные преобразования. (Через три десятилетия идея оформится народническим призывом "идти в народ".) Ориентация на просвещение вполне понятна: если на Западе прогремели уже буржуазные революции, и Европа стояла на пороге первых пролетарских восстаний, то Россия лишь делала первые шаги по пути буржуазной цивилизации, при этом во многом сохраняя феодальные (крепостнические) структуры. Поэтому передовая общественная мысль сохраняла черты дворянской идеологии, характеризовавшейся, с одной стороны, резкой критикой существующего порядка вещей, с другой стороны, относительным спокойствием к идеям гражданского общества, правового государства, конституционной гарантии прав и политических свобод, т.е. к требованиям буржуазной демократии. Попытки соединить идеи просвещения с социалистической утопией во многом были связаны с необходимостью найти выход из очевидных тупиков и кризиса просветительской мысли.
2. "Русский социализм" Герцена и Огарева
В 30-х годах об утопическом социализме в России говорили много и увлеченно (В.С. Печерин, В.П. Боткин, А.И. Тургенев, А.А. Краевский). Но перенос европейского социализма на российскую почву был осуществлен А.И. Герценом и Н.П. Огаревым, которые с полным основанием могут считаться основоположниками “русского социализма”.
Николай Платонович Огарев (1813 - 1877) родился в семье богатого русского помещика, действительного статского советника. В 1830 г. Огарев поступил в Московский университет и уже в студенческие годы увлекся социалистическим учением Сен-Симона; верность идеям социализма сохранится на всю жизнь. Позже он напишет о себе и Герцене: "Первая идея, которая запала в нашу голову, когда мы были ребятами, - это социализм. Сперва мы наше я прилепили к нему, потом его прилепили к нашему я, и главною целью сделалось: мы создадим социализм". Летом 1834 г. за организацию с Герценом кружка Огарев был арестован и выслан в Пензенскую губернию, в 1839 г. получил разрешение жить в Москве. В 1841-46 гг. находился за границей, где слушал лекции по философии, изучал естественные науки; в 1856 г. эмигрировал в Англию. Здесь вместе с Герценом издавал "Колокол" (1857 - 67 гг.), активно выступая на его страницах против крепостного права. В 60-х годах участвовал в создании тайного общества "Земля и Воля", поддерживал польское восстание 1863-64 гг. В 1869-70 гг. содействовал работе нечаевского "Колокола", сотрудничал с М.А. Бакуниным. В последние годы жизни сблизился с П.Л. Лавровым. Умер Н.П. Огарев в Гринвиче, близ Лондона. В 1966 году его прах был перевезен на Новодевичье кладбище в Москве.
Основные сочинения Н.П. Огарева: Русские вопросы; Крестьянская община; Еще об освобождении крестьян; Государственная собственность; Революция и реорганизация; Письмо к соотечественнику.
Первоначально представления о грядущем социальном переустройстве были у основоположников "русского социализма" весьма неопределенны и не лишены религиозной окраски. (Так, Огарев истолковывал социализм как "новое христианство", акцентируя его нравственный аспект.) Но уже в начале 40-х годов их социалистические воззрения оформляются концептуально и из писем и дневников переходят в философскую публицистику, становясь фактом общественного сознания. Восприняв эстафету от декабристов, Герцен и Огарев направили освободительную мысль в новое русло. Соединив ее с идеями социализма, они создали своеобразную историософскую конструкцию - "русский социализм", явившийся ответом на определенные запросы национального духовного развития и результатом поиска иных путей, чем те, по которым пошел послереволюционный Запад.
В это время (1845 - 1849 гг.) появляются первые социалистические кружки, группирующиеся вокруг М.В. Петрашевского-Буташевича (1821 - 1866), автора "Проекта освобождения крестьян" (1848). Петрашевцами была создана богатая библиотека по социально-философской литературе, был издан "Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка", который можно считать первым шагом к развернувшейся позже социалистической пропаганде. Кружок был разогнан, его участники (123 человека) арестованы. Петрашевский и еще 20 подсудимых по этому делу были приговорены к смертной казни, замененной в последний момент каторгой и последующей ссылкой. Среди тех, кто ожидал на Семеновском плацу в Петербурге расстрела, был Ф.М. Достоевский.
Формирование концепции "русского социализма" происходило под значительным влиянием разочарований в прежних формах социалистического утопизма. Герцен и Огарев выступили как наиболее последовательные и глубокие критики капитализма. Они отвергали не только его социально-зкономические основы, покоящиеся на частной собственности на средства производства, но и весь образ жизни, называемый ими буржуазным мещанством, "ничем не обуздываемым стяжанием". Критика капитализма естественно подвела к идее "перескока" Россией буржуазной стадии, которая позже оформилась в теорию некапиталистического развития. "Мы можем и должны пройти через скорбные, трудные фазы исторического развития наших предшественников, но так, как зародыш проходит низшие ступени зоологического существования", - писал Герцен .
Идея подкреплялась, во-первых, ссылками на объективные социально-экономические предпосылки, которые связывались с общиной, отсутствовавшей в западной "формуле" развития. В обращении Герцена и Огарева к общине можно усмотреть связь со славянофильством. Но эта связь чисто внешняя, ибо защита общинных принципов подчинена учению о социализме и продиктована не склонностью к национализму, а желанием соединить достижения западной цивилизации с особенностями жизни русского народа. В отличие от славянофилов они не отрицали внутренней противоречивости общины: с одной стороны, ее связи с признанием равного права каждого на пользование землей, коллективизмом, без которых невозможен социализм, с другой стороны, ее косности, проявляющейся в существенном ограничении ею возможностей свободного развития человека. "Община - это детище земли - усыпляет человека, присваивает его независимость", - отмечал Герцен . В снятии этого противоречия - "как развить личность крестьянина без утраты общинного начала, /.../ в этом-то и состоит весь социализм" . В том, что это противоречие преодолимо, Герцен и Огарев не сомневались. "Дайте общине свободно развиваться, она договорится до определения отношений лица к общине, она даст право независимости лицу", - убеждал Огарев . Община, способная к развитию и обеспечивающая свободное развитие личности, мыслилась как основание, зародыш будущего общества. Позже, обосновывая роль общины в некапиталистическом пути развития России, Герцен скажет, что Европа пойдет "пролетариатом к социализму, мы - социализмом к свободе" .
В общине виделась та социальная структура, которая может связать настоящее и будущее страны с наименьшими "издержками" и более быстрыми темпами. Важно, что при этом вовсе не отрицалась значимость достижений западной цивилизации в этом движении. Задача состояла в том, считали Герцен и Огарев, чтобы, сохраняя все "общечеловеческое образование", которое действительно привилось в России, развить "народное начало", связанное с "общественным правом собственности и самоуправлением" (Огарев). На всех этапах разработки социалистической идеи они оставались классическими западниками. "Россия проделала свою революционную эмбриогению в европейской школе. /.../ Мы сослужили народу эту службу", - писал Герцен .
Во-вторых, высказывания в пользу "перескока" России через капиталистическую фазу развития, подкреплялись ссылками на идею преимущества “отставших” народов.
"Мы в некоторых вопросах потому дальше Европы и свободнее ее, что так отстали от нее. (...) Либералы боятся потерять свободу - у нас нет свободы; они боятся правительственного вмешательства в дела промышленности - правительство у нас и так мешается во все; они боятся утраты личных прав - нам их еще надобно приобретать" .
В доводах основоположников "русского социализма", однако, полностью отсутствовали элементы социального мистицизма и мессианизма, которые были характерны для первых интерпретаторов идеи преимуществ “новых” и потому “отставших” народов, в частности для Чаадаева; в равной мере в них не было и акцента на насильственных методах и коренном разрушении существующих социальных структур, что будет характерно для последующих защитников этой идеи.
Историософское обоснование идея "перескока" нашла в герценовской философии случайности: будущее за Россией, но сама возможность вырваться вперед связана с тем, что ход истории не так предопределен, как обычно думают, ибо в формулу ее развертывания входит много изменяемых начал и соответственно возможность случая, в силу чего она склонна "к импровизации". Социализм в экономически отсталой стране вполне может быть результатом такой импровизации. В истории нельзя сказать: tarde venientibus ossa - позднему гостю - одни лишь кости. На этом тезисе - о роли случая и склонности истории к импровизации в силу заложенных в ней возможностей "двигаться" в разнообразных направлениях - основана идея о социализме вообще, и о достижении его в России, в частности. Очевидно, что и в таком обосновании идеи немало утопизма, несмотря на очевидный сциентизм исходных философских посылок. Как отмечал Зеньковский, именно включением в модель исторического развития категории случайности "Герцен открыл для русской мысли очень плодотворную и творческую основу для разных утопических и теоретических построений" .
Эта "основа" определила наиболее существенные отличия "русского социализма" как от западных социалистических утопий, так и от других социалистических моделей, получивших распространение в русской общественной мысли позже. "Русский социализм", с одной стороны, был бесспорно "навеян" национальными и остро развитыми патриотическими чувствами его основателей, с другой стороны, он очевидно тяготел к рационалистическому обоснованию, к философски оформленным сциентистским доводам, что придавало ему черты универсальности. Да и сами основоположники "русского социализма" вовсе не отрицали иных, кроме как через крестьянскую общину, путей к социализму. "Мы представляем частный случай нового экономического устройства, новой гражданственности, одно из их приложений", - подчеркивал Герцен, убежденный в том, что социалистические идеи в своем воплощении будут обладать многообразием форм и применений .
Существенной особенностью "русского социализма" была попытка "навести мосты" (Герцен) между идеалом и исторической действительностью. "Без всякого сомнения социализм связан с наукой действительного опыта и расчета", в свою очередь "наука опыта и расчета (...) связана с философским реализмом, она не может взять себе другого основания, не изменяя самой себе; от этого Сен-Симон уклонялся - и в этом его ошибка", - упрекал учителя Огарев . "Наука опыта и расчетов" напрямую соотносилась с экономическими вопросами, под которыми понимались вопросы материального благосостояния народа и которые рассматривались в качестве главных вопросов социалистической теории.
"Наука общественного устройства все больше и больше приходит к необходимости принять за свое средоточие экономические отношения общества. Таким образом, основная задача переходит из неопределенности слишком широкой постановки в пределы, яснее очерченные. Мы сводим постановку основной задачи на экономические отношения общества" .
Так понятая задача обращалась к политической экономии, которая, как писал Огарев, "крепко уселась на почве" и потому вынудит социализм поставить свои идеи на земную основу, что в свою очередь "вдохнет" воздух в саму политическую экономию . Соединение политической экономии с социализмом на "территории" идеи о роли общинного землевладения, таким образом, разворачивало социалистический идеал к реальной жизни, давало ему необходимое "экономическое начало". Чуть позже из такой постановки проблемы вырастет народнический социализм, а еще позже - экономический материализм.
Важно отметить еще один момент: Герцен и Огарев не принимали западные социалистические утопии без критики. Среди отмечаемых ими "нелепостей" этих учений чаще всего фигурировали требование регламентации индивидуальной жизни, дух уравнительности и нивелирования - то, что потом найдет законченное выражение в "казарменном коммунизме". Последнему Герцен и Огарев, как, впрочем, и их последователи, категорически отказывали в социалистических началах: социализма нет, если нет свободы личности, а свобода личности невозможна, если есть жесткая регламентация со стороны государства (и общества). "Нелепости" западной теории во многом связывались ими со слабостью философской проработки социалистической идеи. Сами создатели "русского социализма" пытались "опереть" последнюю на гуманизм антропологической философии Фейербаха и диалектику Гегеля, утверждающую изначальное стремление истории (Духа) к разумному строю.
Подводя некоторый итог, приведем следующее определение "русского социализма", сделанное Герценом за два года до смерти:
"Мы русским социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владения и общинного управления, - и идет вместе с работничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука" .
3. Чернышевский: экономическое обоснование социалистического идеала. Народнический социализм
В конце 50-х годов идеи социализма развивал Николай Гаврилович Чернышевский (1828 - 1889). Правда, его взгляды на общину и на вопрос о судьбах социализма на Западе не во всем совпадали с герценовской концепцией. Модель Чернышевского называют "крестьянским, общинным социализмом". Главным в его теории было экономическое обоснование социалистического идеала. Но еще раньше, в конце 40-х годов о значимости экономических вопросов для социалистической теории много писал близкий по своим взглядам к петрашевцам Владимир Алексеевич Милютин (1826 - 1855), критиковавший западноевропейское общество и апологетическую буржуазную политическую экономию в работах "Пролетарии и пауперизм в Англии, во Франции", "Мальтус и его противники", "Опыт народного богатства, или о началах политической экономии". Ставя вопрос о преодолении утопизма социалистических теорий, Милютин подчеркивал, что последние, если хотят быть на уровне науки, должны решать прежде всего экономические вопросы. Социалистическая теория должна соединиться с политической экономией, это придаст ей необходимый филососко-исторический характер, включит в нее знание об объективных законах истории. Философия истории, общая цель которой связана с доказательством существования "независимых от воли человека законов", занимает, по мнению Милютина, "среднее" положение между чистым идеалом и чистой действительностью. Являясь выражением их взаимоотношения, она выступает наукой, объясняющей "способ перехода идеала в действительность и развитие действительности сообразно с идеалом". Вот почему философия истории освобождает утопию от элементов мечтательности и пророчеств и придает ей рациональный характер. Последнее принципиально меняло отношение социалистического идеала с действительностью, делая возможным переход ее "мало-помалу" из несбыточной мечты в "идею совершенно практическую", основанную на знании, что человечество не может по своему желанию перейти в состояние "полного и безусловного совершенства". Такой переход требует определенных приготовлений, которые, считал Милютин, связаны с постепенным усовершенствованием экономической организации общества.
Чернышевский высоко ценил труды рано ушедшего из жизни Милютина. На рубеже 50 - 60-х годов, обратившись к глубоким политэкономическим исследованиям, он продолжил разработку его идей социализма в данном направлении. В это время в "Современнике" выходят его работы "Критика философских предубеждений против общинного владения", "Капитал и труд", "Очерки политической экономии (по Миллю)". Опираясь в своих исследованиях на таких классиков, как Сен-Симон, Фурье, Оуэн, используя идеи Годвина и некоторые построения Луи Блана, Чернышевский приходит к выводу: социализм есть неизбежный результат социально-экономической истории общества по пути к коллективной собственности и "принципу товарищества". Чтобы преодолеть "догматические предвосхищения будущего", как он характеризовал социалистические утопии, Чернышевский делает предметом своего исследования исторический процесс, пытаясь выявить механизм перехода от старого к новому, от "сегодня" к "завтра". Эти поиски приводят его к убеждению, что в основе перехода лежит объективная закономерность. Хотя, следует заметить, в целом его взгляды на исторический процесс не выходили из рамок просветительской теории. Анализ исторического процесса и экономического развития капиталистической цивилизации подвел Чернышевского к выводу, что вектором последней является рост крупной промышленности и возрастание обобществления труда, что в свою очередь должно с необходимостью привести к ликвидации частной собственности. Чернышевский был уверен, что "опасаться за будущую судьбу труда не следует: неизбежность ее улучшения заключается уже в самом развитии производительных процессов" .
Правда, сделанный вывод не поколебал его веры в русскую общину (что и объясняет во многом, почему Чернышевский остался на позициях утопического социализма). Сделанный вывод "работал" на обоснование другой идеи, а именно - об исторически преходящем характере и ограниченности капитализма. Мыслитель уверен в исторической обреченности частнособственнических порядков и в реальности ситуации, "когда отдельные классы наемных работников и наниматели труда исчезнут, заменившись одним классом людей, которые будут работниками и хозяевами вместе" .
Свой идеал собственности он связывал с государственной собственностью и общинным владением землей, которые, по его мнению, "гораздо лучше частной собственности упрочивают национальное богатство" . Но главное, им соответствует освобождение личности, ибо основа последнего - соединение работника и хозяина в одном лице. И даже если при этом будет в чем-то проигрывать производительность труда - это не столь важно, уверен Чернышевский. "На какой фабрике больше производится продуктов: на фабрике, принадлежащей одному хозяину - капиталисту, или на фабрике, принадлежащей товариществу трудящихся? - спрашивает Чернышевский. И отвечает - Я этого не знаю и не хочу знать; я знаю только, что товарищество есть единственная форма, при которой возможно удовлетворение стремления трудящихся к самостоятельности, и потому говорю, что производство должно иметь форму товарищества трудящихся" . В постановке экономических вопросов - экономической рациональности, эффективности - Чернышевский не был свободен от элементов романтизма, свойственного раннему утопическому социализму 40-х годов.
За свои идеи и за десять лет активной пропагандистской деятельности Чернышевский поплатился 19-ю годами каторги. В июле 1862 года он был арестован, а в мае 1864 года на Мытинской площади Петербурга был совершен обряд гражданской казни, после чего Чернышевский был отправлен в Нерчинск. Заключенный до вынесения приговора в одиночную камеру Алексеевского равелина Петропавловской крепости, он написал роман "Что делать?", где обрисовал контуры будущего общества и вывел литературных героев, ставших прообразами тех "новых людей", которые некоторое время спустя составили многочисленные отряды народовольцев. С их практической деятельностью будет неразрывно связана дальнейшая эволюция русского утопического социализма, а сам он получит название народнического.
Таким образом, двигаясь в русле утопического социализма, Чернышевский сделал по сравнению со своими предшественниками шаг вперед: во-первых, в предсказании будущего вышел за границы отвлеченных догматов и рассуждений. Обращение к политической экономии, исследование законов истории дало ему некоторые преимущества в "прорисовке" будущего общества, в частности его социально-экономических и духовно-нравственных контуров. Социализм Чернышевского предполагает "соединение труда и собственности в одних и тех же лицах", исчезновение класса наемных работников и класса нанимателей труда, соединение "ренты", "прибыли" и "рабочей платы" в одних и тех же руках, уравнительный принцип распределения, заботу государства о содержательном использовании свободного времени, участие трудящихся в управлении производством и др. Для Чернышевского социализм - это такой тип организации общественной жизни, "которая дает самостоятельность индивидуальному лицу, так что оно в своих чувствах и действиях все больше и больше руководится собственными побуждениями, а не формами, налагаемыми извне" .
Во-вторых, поставив вопрос "Что делать?", Чернышевский дал на него свой ответ, связав осуществление социалистического идеала с крестьянской революцией, правда, тщательно подготовленной пропагандой социалистических идей в массах. Чернышевский был противником стихийных, бунтарских выступлений, убежденный в их бесплодности. Необходимое условие успешной народной революции - это ее "надлежащее направление", которое под силу осуществить только организации революционеров, способных подготовить народ к сознательным революционным действиям, пусть и “кровавым”. Чернышевский, таким образом, открыл путь для соединения социалистической теории с революционной практикой. Из факта общественной мысли социализм становился фактором революционной борьбы.
Начиналось время революционного подполья и активной пропаганды социалистических идей, в которую включились такие блестящие публицисты, как Н.А. Добролюбов, Н.В. Шелгунов, Н.А. Серно-Соловьевич, Д.И. Писарев, П.Г. Заичневский. Начался новый период в развитии русской социалистической утопической мысли: идеи социализма переводились на уровень прикладных разработок, связанных по большей части с тактикой и стратегией революционной борьбы. Социалистическая утопия соединилась с русским революционно-освободительным движением, и отныне они будут всегда выступать в одном потоке.
4. Соединение социалистической утопии с
революционно-демократическим движением
В 60 - 70-е годы внутри русского социализма и революционного движения возникли различные течения, вступающие подчас в непримиримые отношения друг с другом. Но господствующим направлением и освободительного движения, и социалистической мысли было "действенное народничество", социальной базой которого стало новое поколение разночинцев. "Действенное народничество" выступило как против пережитков крепостничества, царского самодержавия, так и против буржуазного пути развития России. Его главными идеологами были М.А. Бакунин, П.Л. Лавров, П.Н. Ткачев, В.В. Берви-Флеровский, К.М. Михайловский. Концепции Герцена и Чернышевского сменились теориями, в которых общетеоретические основы первых конкретизировались в программы социального действия, ориентирующие на массовый "выход в народ" с целью разбудить и развить в нем его "социалистический инстинкт". Понятие "народ" заняло особое место в народнической иерархии ценностей, хотя нередко любовь к народу выливалась в интеллигентское "народопоклонство", а гуманизм и романтизм приносились в жертву революционной практике.
Продолжая традиции 40 - 60-х годов, народники заговорили о социализме "другим языком", сумев внушить молодому поколению, что борьба за его осуществление есть "личная задача индивида", которую он должен осознать в качестве своего внутреннего долга. Новое поколение его адептов сумело сформулировать идею социализма как политический и нравственный принцип, как формулу непосредственного действования. "Хождение в народ" выходило за рамки простой политической акции - оно вылилось в своеобразное приобщение к источнику того, что признавалось за воплощение справедливости и добра" . Таким образом, отличие народников 70-х годов от их предшественников ("шестидесятников") связано было не только и не столько с толкованием теоретических проблем, сколько с тем, что "крестьянский социализм" Чернышевского превращался в фактор революционной борьбы.
В это время в социалистическом движении все острее заявляют о себе процессы дифференциации. Разногласия возникают по вопросам тактики и форм революционной борьбы: чему отдать предпочтение - усилению пропаганды социалистических идей в народе, призывам к бунту против самодержавия, массовому террору в отношении представителей властных структур (вплоть до истребления царской фамилии)? Возникает такое явление как "нечаевщина".
"Нечаевщина" сфокусировала в себе все отрицательные черты леворадикального крыла: революционный авантюризм, пренебрежение теорией, отказ от принципов гуманизма, беспринципность в выборе средств борьбы, полное пренебрежение интересами отдельной личности, фетишизация "политической мудрости" неграмотного народа и одновременно отношение к нему только как к средству достижения целей революционной организации. С.Г. Нечаев с цинизмом декларировал: "любить народ - значит вести его под картечь".
В этих условиях широкое распространение получают идеи анархизма Михаил Александрович Бакунина (1814 - 1876), его призыв "сойтись" с народом, чтобы "помчаться вместе с ним, куда вынесет буря".
М. А. Бакунин родился в дворянской семье. В 1828 - 32 гг. учился в Петербургском артиллерийском училище. В 1834 г. вышел в отставку. Во время учебы был участником кружка Н.В. Станкевича и В.Г. Белинского, серьезно занимался философией. В 1840 г. уезжает за границу, где активно занимается общественно-политической деятельностью, устанавливает контакты с деятелями европейского революционного движения, участвует в революции 1848 - 49 гг., за что дважды приговаривался к смертной казни. В 1851 г. Бакунин был выдан российскому правительству и сослан в Сибирь; в 1861 г. бежал из ссылки и вновь включился в европейское революционное движение, выступив с идеями анархизма против Маркса и его единомышленников; в 1872 г. их усилиями был исключен из Интернационала. В 70-х гг. ввиду тяжелой болезни отошел от движения и вскоре умер в Берне, где и похоронен.
Основные сочинения М.А. Бакунина: Бог и государство; Государственность и анархия; Федерализм, социализм, антитеологизм; Кнутогерманская империя и социальная революция.
Философские искания Бакунина, менявшие свою направленность на разных этапах его жизни - от увлечения немецкой классической философией до перехода на позиции материализма, близкого к антропологизму, представляют самостоятельный научный интерес. Однако известность и широкое распространение получили не философские, а социологические идеи Бакунина, и прежде всего его теория анархизма. Узловым пунктом последней является учение о государстве как общественном зле, которое может быть преодолено только полным его разрушением. Государство в бакунинских построениях - это лишь исторически временная форма организации общества, противоречащая человеку как существу от природы свободному. Поэтому основным элементом свободы является право человека на бунт против государства, сковывающего, точнее, исключающего самим фактом своего существования естественные стремления человека к самоуправлению своей жизнью. Но теория государства, как и анархизма в целом, была направлена не против всяких государственных форм, а лишь против централизованного, авторитарного чиновничье-бюрократического государства, освященного церковью, т.е. против государства как аппарата насилия и порабощения правящим меньшинством трудящегося большинства. Бакунин защищал формы общественной самоорганизации, покоящиеся на началах самоуправления, автономии и свободной федерации (индивидов, провинций, наций).
“Мы хотим полной воли для всех народов, ныне угнетенных империей, с правом полнейшего самораспоряжения на основании их собственных инстинктов, нужд и воли, дабы федерируясь снизу вверх, те из них, которые захотят быть членами русского народа, могли бы создать сообща действительно вольное и счастливое общество в дружеской федеративной связи с такими же обществами в Европе и в целом мире” .
Именно такая форма государственной организации людей, основанная на их добровольном и свободном объединении “на воле”, по мнению Бакунина, может гарантировать социальное равенство и справедливость. В противном случае равенство обернется рабством, а свобода - несправедливостью. Утопизм концепции обнаруживается не в данном постулате, а в предлагаемой программе борьбы за осуществление такого идеала: средством его осуществления провозглашалось пробуждение инстинктивных порывов масс к свободе, направленных на насильственное разрушение государственной машины. В уповании на разрушительную силу массовых действий, в убеждении, что насилие может породить согласие и социальный мир, состоял утопизм бакунинской теории. Он сам, как и его последователи, не учитывал того факта, что усвоенные толпой идеи анархизма приобретают как бы другую жизнь, другое бытие - они становятся идеями-страстями неуправляемой толпы и приобретают сугубо разрушительный характер.
Среди тех, кто в это время противостоял “нечаевщине” и анархизму Бакунина были Г.А. Лопатин, П.Л. Лавров, но главное - А.И. Герцен. В письмо "К старому товарищу" (1869), адресованном именно Бакунину, Герцен предупреждает об опасности анархизма, увлечение идеями которого таит угрозу потерять в борьбе за идеал сам идеал. Герцен как бы "приоткрыл" занавес истории и увидел, что произойдет через несколько десятилетий. То, что он увидел как мыслитель, и заставило его написать свое "письмо-предупреждение" с предостережением от революционного авантюризма, слепого следования за интересами толпы, манипулирования ее сознанием. Беспокойство вызывала и реальность перерождения идей социализма в "казарменный коммунизм". Горе бедному духом перевороту, который из всего былого и нажитого сделает скучную мастерскую, вся выгода которой будет состоять в одном пропитании, предупреждал Герцен. Он предостерегает также от попыток строить новое общество посредством насилия.
"Я не верю в серьезность людей, предпочитающих ломку и грубую силу развитию и сделкам. Апостолы нам нужны прежде авангардных офицеров, прежде саперов разрушения" .
Новый порядок должен явиться не только "мечом рубящим", но и силой "хранительной". Нанося удар старому миру, он должен спасти все, что в нем достойно спасения. Ибо насилие по природе своей антигуманно, и в его стихии могут безвозвратно погибнуть достижения человеческой цивилизации, более того, - завоеванная свобода. Но главное, "подорванный порохом" старый порядок, когда уляжется дым, снова начнет воссоздавать "какой-нибудь буржуазный мир", если старый порядок не изжит экономически. Этот тезис историософских построений Герцена в его учении о социализме к концу жизни приобрел решающее значение для понимания взаимоотношения социалистического идеала с действительностью. Всякая попытка "перескочить - от нетерпенья" приведет к серьезным отклонениям от социализма и, что хуже - в конечном итоге к неминуемому поражению, уверен Герцен. Что же касается государства (главный вопрос полемики с анархистами), то и оно должно себя "изжить" само. Главным условием этого является внутреннее, духовное развитие его граждан, ибо "нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри", поскольку им “легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы" .
Духовное завещание Герцена как бы закрывало последнюю страницу крестьянского социализма, ставило точку в эволюции русской утопической мысли. Но она не ушла в небытие, хотя у нее появился сильный и более жизнестойкий соперник в лице марксизма, его теории социализма, постепенно завоевывавший позиции в общественной мысли. Полемика с ним окончательно перевела борьбу идей в плоскость борьбы политических программ и партий, в область практических действий. И последние предупреждения мыслителя, к сожалению, не возымели действия; слова раскаяния, сказанные им "с тупою грустью и чуть не со стыдом" о разрушениях и жертвах французской революции, не были услышаны потомками. Вопрос "неужели цивилизация кнутом, освобождение гильотиной составляет необходимость всякого шага вперед?" остался неуслышанным .

Вопросы для повторения.
1. В чем особенность интерпретации истории утопическим сознанием?
2. Раскройте суть основных идей сенсимонизма.
3. Дайте характеристику русского социализма как историософской концепции. Какое место в нем занимает идея общины?
4. В чем суть учения о некапиталистическом пути развития России? На каких идеях русской общественной мысли оно основывалось?
5. Дайте характеристику народнического социализма.
6. Определите основные этапы развития русской утопической мысли XIX века. С какими явлениями общественно-политической жизни российского общества связаны эти этапы?
7. Перескажите основные идеи письма Герцена "К старому товарищу".

Источники
Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. М., 1989.
Герцен А.И. К Старому товарищу // Собр. соч. В 30 т. М., 1954-1956. Т.20. Кн.2.
Герцен А.И. О развитии революционных идей в России // Там же. ?
Герцен А.И. Россия // Там же. ?
Огарев Н.П Русские вопросы. Крестьянская община // Избр. социально-полит. и филос. произв. В 2 т. М., 1952. Т. 1.
Чернышевский Н.Г. Критика философских предубеждений против общинного владения // Избр. филос. соч. М., 1950. Т. 2.
Чернышевский Н.Г. Что делать? /Любое издание/. “Четвертый сон Веры Павловны”.
Дополнительная литература
Абрамов А.И. Н. Огарев и гегелевская философия // Гегель и философия в России. М., 1974.
Анненков П.В. Замечательное десятилетие. 1838 – 1848 // Анненков П.В. Литературные воспоминания. М., 1989.
Володин А.И. Начало социалистической мысли в России. М., 1966.
Изложение учения сенсимонизма. М., 1961.
История русского утопического социализма XIX века. М.,1985.
Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Революционная традиция в России. 1783-1883. М., 1986.
Пирумова Н.М. Социальная доктрина М.А.. Бакунина М., 1990.
Утопический социализм в России. Хрестоматия. М., 1985.
Флоровский Г.П. Метафизмческие предпосылки утопизма // Вопр. филос. 1990, № 10.
Черткова Е. Утопизм // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1993.