Нейхардт А.А. Легенды и сказания древнего Рима

ОГЛАВЛЕНИЕ

СЕМЬ ЦАРЕЙ ДРЕВНЕГО РИМА

Тарквиний Гордый и падение царской власти в Риме

Луций Тарквиний, получив царскую власть ценой преступления, окружил
себя целым отрядом телохранителей, понимая, что сам подал пример тому,
каким путем можно занять царский трон. Кроме того, он истребил тех
сенаторов, которых считал сторонниками убитого им Сервия Туллия, поскольку
захватил царскую власть, не будучи избран ни сенаторами, ни народным
собранием. Понимая, что после всего происшедшего, усугубленного тем, что
он запретил с почетом похоронить старого царя, Луций вряд ли мог
рассчитывать на уважение своих сограждан, он решил держать подданных в
повиновении страхом. Луций Тарквиний, вопреки законам, творил суд и
приговаривал граждан к казням и изгнанию, лишал жизни, имущества и
отчества всех тех, кто был ему неугоден или подозрителен. Независимо от
совета сенаторов он об®являл и заканчивал военные действия, произвольно
заключал договоры и нарушал их. Ко всем без исключения Тарквиний относился
высокомерно, не считаясь ни с заслугами, ни с достоинством своих
сограждан. Волю сената и народа он не принимал во внимание и искал опоры
не в Риме, а за его пределами, рассчитывая на помощь знати соседних племен
против своего собственного отечества. Он даже выдал свою дочь за богатого
и знатного тускуланца, ища союза с его сильной родней. Но не будучи в
силах смирить свой дурной нрав, Тарквиний унижал и своих союзников при
каждом удобном случае. Его коварство превосходило его непомерную гордость,
за которую Луций Тарквиний и получил свое прозвище Гордого. Ему ничего не
стоило подстроить подлую ловушку и казнить ни в чем не повинного человека,
имевшего дерзость укорить римского царя в неуважении к собравшимся по его
собственному повелению вождям, как это было с Турном из Ариции. Тарквиний
обвинил его в заговоре против царя и покушении на убийство, подкупив раба,
который подложил в палату Турна большое количество мечей, будто бы
принадлежавших заговорщикам.
Расправившись таким образом с Турном из Ариции, Тарквиний Гордый
запугал остальных вождей, и те вынуждены были согласиться на возобновление
длительного договора с Римом. И хотя, как рассказывали, он был не таким
дурным военачальником, как несправедливым правителем и успешно провел
несколько войн с соседними городами и даже взял большую добычу, разгромив
племя вольсков, но военные его замыслы также строились на хитрости и
коварстве. Такова была его война с сильным и богатым городом Габиями,
который римские воины взять не смогли. Туда бежал его младший сын Секст
Тарквиний, притворившись, что спасается от невыносимой жестокости отца,
якобы желавшего навести порядок в собственном доме путем уничтожения
сыновей, неугодных царю. Жители Габий поверили жалобам Секста Тарквиния,
тем более что он, завоевывая расположение граждан, почтительно выслушивал
старейших, принимал участие в общих собраниях и настаивал на продолжении
войны с Римом и с собственным "отцом-тираном". Искусными военными
вылазками и щедро распределяемой добычей Секст Тарквиний снискал
восхищение и доверие его новых союзников и сделался не менее сильным в
Габиях, нежели отец его в Риме. Не получив распоряжений Тарквиния Гордого
в отношении дальнейших действий, Секст стал поступать точно так же, как
его отец. Интригами и подкупом он добился изгнания, разорения и
истребления самых знатных граждан, искусно натравливая на них народ и сея
повсюду раздоры. Бедных он привлекал на свою сторону щедрыми подарками из
имущества казненных или изгнанных. Всеми этими действиями Секст совершенно
притупил ожидание общей беды, которая угрожала городу, и обескровил тех,
кто мог бы сопротивляться. В результате бесчестной и предательской игры
Секста Габии без сопротивления подпали под власть римского царя.
Тарквиний Гордый, желая еще более возвеличить Рим среди прочих
подвластных ему городов, приступил к сооружению храма Юпитеру на
Капитолийском холме. В его постройке принимали участие прославленные
мастера из Этрурии, приглашенные царем, а знаменитый этрусский скульптор
Вулка создавал украшавшие храм статуи. Торопясь с сооружением храма,
который, по замыслу царя, должен был увековечить не только славу
верховного божества римлян, но и стать воплощением могущества самого
Тарквиния Гордого, он заставил и простой народ заниматься строительными
работами. Кроме храма, велось сооружение лож для знати вокруг цирка,
проводилась под землей огромная труба для вмещения всех городских
нечистот. Однако вся эта бурная деятельность не могла заглушить в сердце
царя дурных предчувствий, всегда терзающих людей с нечистой совестью. И
когда в его собственном дворце из деревянной колонны выползла змея, царь,
не доверяя раз®яснениям этрусских прорицателей, решил получить
истолкование этого страшного знамения у Дельфийского оракула.
С этой целью он послал в Дельфы двух своих сыновей и племянника Луция
Юния, прозванного "Брутом" (тупицей) за его медлительность и слабость ума.
Луций Юний охотно принял эту кличку, ибо, считая его недалеким и широко
пользуясь его имуществом (отец и старший брат Луция Юния были казнены
вероломным царем), Тарквиний относился к Бруту с пренебрежением, не
подозревая, что этот юноша таит в душе великие замыслы освобождения
отечества. Прибыв в Дельфы, царские сыновья поднесли богу Аполлону
драгоценные дары. Брут же, распотешив их своим подношением, пожертвовал
богу свою дорожную палку, сделанную из рога. Но внутри палка была
выдолблена и в нее вставлена золотая сердцевина. Таким путем Брут хотел
показать, что под невзрачной оболочкой у него скрывалась прекрасная и
гордая душа. Исполнив поручение, юноши пожелали узнать и свое будущее. И
таинственный голос пифии из глубины расщелины изрек, что тот из них
получит верховную власть в Риме, кто первым поцелует свою мать. Сыновья
царя поняли это прорицание буквально и отложили его решение до возвращения
домой, правда, договорившись не извещать об этом младшего брата Секста. А
Брут истолковал слова пифии иначе и, сделав вид, что споткнулся, упал и
коснулся земли (этой общей матери всех людей) губами.
Вернувшись из Дельф, сыновья застали Тарквиния Гордого в разгар
подготовки войны с племенем рутулов из-за богатого города Ардеи. С налету
взять его не удалось, и войска римлян осадили город. Собравшись на пирушку
в палатке Секста Тарквиния, молодые воины среди прочих бесед и шуток стали
восхвалять высокие достоинства и трудолюбие своих жен. Разгоряченные вином
спорщики вскочили на коней и помчались в Рим, чтобы лично увидеть, чем
заняты в их отсутствие истинно добродетельные римские жены. И убедились,
что все они либо развлекались болтовней с подругами, либо были на пиру у
царских невесток. Лишь одна Лукреция, прекрасная и скромная жена
Коллатина, участвовавшего в споре, поздно ночью сидела со служанками,
занимаясь пряжей. Она приветливо приняла нежданных гостей, и в сердце
Секста Тарквиния, пленившегося ее красотой, зародился низкий замысел.
Без ведома мужа Лукреции Секст через несколько дней вновь отправился в
дом Коллатина. Ничего не подозревавшая Лукреция, оказав гостеприимство,
велела слугам с наступлением ночи отвести его в спальню для гостей.
Убедившись, что все в доме спят, Секст с обнаженным мечом прокрался в
покои Лукреции и, разбудив испуганную женщину, попытался склонить ее к
прелюбодеянию. Но ни угрозы, ни мольбы не могли поколебать ее добродетель,
и лишь когда Секст поклялся, что, убив ее, он положит к ней на ложе
задушенного раба и сама память о ней будет обесчещена в глазах ее близких,
несчастная уступила насилию. Секст удалился, торжествуя, а Лукреция в
полном отчаянии послала вестника к отцу и мужу в лагерь, сообщая о тяжком
несчастье, происшедшем с ней, о котором она может сообщить только при
свидании. Коллатин приехал вместе с Луцием-Юнием Брутом, которого встретил
по дороге. Лукреция ждала их в спальне на оскверненном супружеском ложе и,
рассказав все, что произошло, стала умолять об отмщении негодяю,
опозорившему ее непорочное имя. Молча внимали они несчастной женщине,
задыхавшейся от сдерживаемых рыданий. Не слушая утешений, она промолвила:
"Я не признаю за собой вины, но не освобождаю себя от казни". Твердой
рукой Лукреция вонзила себе в грудь кинжал, который был спрятан у нее в
одежде, и склонилась на него, чтобы он глубже вошел в сердце. Потрясенные
свершившимся, молча стояли у постели Лукреции ее отец и муж. А Брут, вынув
кинжал, обагренный кровью, из груди молодой, прекрасной и благородной
женщины, поклялся, что будет преследовать царя Тарквиния с его преступной
женой и всеми потомками и не допустит, чтобы они или кто-либо другой
царствовал в Риме. Такую же клятву потребовал он и от окружающих,
пораженных тем, что Брут под внешним слабоумием скрывал такую силу духа и
благородство.
Вынеся тело несчастной жертвы царского произвола на форум Коллации[*],
они побудили жителей города идти в Рим, чтобы положить конец злодействам и
насилиям. Брут и здесь призвал народ взять оружие, чтобы воздать за все
обиды, ибо почти каждый был оскорблен или унижен Тарквинием и его
сыновьями. Толпа вооруженных жителей Коллации под предводительством Брута
вошла в Рим и призвала на свою сторону народ, который собрался на форуме.
Брут, потрясая мечом, на котором свежа еще была кровь Лукреции, обвинил
преступниками и царя, и его сыновей, и его жену. Он напомнил злодеяние,
совершенное Тарквинием, убившим престарелого Сервия Туллия на глазах у
всех, чудовищное святотатство жены его, растоптавшей конями тело
собственного отца, все несправедливости, причиняемые царем, тяжелые
повинности, которыми он задавил бедняков.
[* Коллация - город, невдалеке от Рима.]
Справедливый гнев Брута, его грозное красноречие вызвало в народе столь
сильное возмущение, что здесь же было решено лишить Тарквиния Гордого
власти и изгнать его из города с женою и детьми. Напрасно царица Туллия в
смятении металась по городу. Все, кто видел ее, слали ей проклятия и
призывали фурий - мстительниц за убитых родителей.
Брут, собрав дружину воинов, двинулся в лагерь царя под Ардеей, чтобы
взбунтовать войско Тарквиния, осаждавшее город. Тарквиний же бросился в
Рим, желая со свойственной ему решимостью жестоко подавить возмущение.
Брут специально пошел другой дорогой, чтобы разминуться с царем. К ярости
Тарквиния ворота Рима были перед ним закрыты. Ему об®явили, что царь со
своей семьей отныне изгоняется из Рима. Потрясенный неожиданностью,
Тарквиний Гордый был вынужден искать убежища в Этрурии со своими двумя
сыновьями. Младший - Секст Тарквиний имел наглость возвратиться в тот
самый город Габии, который он так низко предал в свое время. Там он и был
убит в отмщение за совершенные им преступления. Так была уничтожена в Риме
царская власть.
Во главе римского государства поставили двух консулов, избиравшихся
общим народным собранием сроком на один год. Первыми консулами римской
республики были избраны Луций Юний Брут и Луций Тарквиний Коллатин. Вели
они дела государства по очереди, сменяя один другого каждый месяц. Брут,
хорошо зная коварную натуру Тарквиния Гордого, не сомневался, что
изгнанник будет пытаться подкупом и интригами склонить хотя бы часть
римлян на свою сторону. Поэтому, желая охранить свободу от посягательств
на нее с тем же рвением, с каким он этой свободы добивался, Брут
потребовал от сената и всего народа торжественной клятвы, что никогда не
допустят они никого царствовать в Риме. И действительно, такое отвращение
к царской власти удалось Бруту внушить римлянам, что народ дал
торжественную клятву никогда ее не восстанавливать. Он потребовал изгнания
из города всех, кто хоть по какой-нибудь линии принадлежал к семье
Тарквиниев. Потому и товарищу Брута по консульству Луцию Тарквинию
Коллатину, мужу благородной Лукреции, пришлось уехать из Рима.
Вопреки ожиданиям римлян Тарквиний Гордый не спешил об®являть войну
своим бывшим подданным. Но, как и предполагал Брут, он широко занялся
подкупом и уговорами, тем более что среди римской молодежи было
достаточное количество знатных приспешников сыновей Тарквиния, которые
сожалели о прежней безнаказанности и томились в строгой узде сурового
республиканца Брута. Это недовольство использовали послы Тарквиния,
прибывшие в Рим и пред®явившие требование бывшего царя о выдаче его
имущества. Пока консулы и сенат принимали решение, послы распространяли
письма Тарквиния между теми римлянами, которые без возражений выслушивали
их льстивые речи, полные соблазнов и богатых посулов. В результате
образовался целый заговор в пользу восстановления власти Тарквиния в Риме.
Лишь благодаря счастливой случайности (один из рабов знатного римлянина
Вителлия, на сестре которого был женат Брут, заподозрил недоброе и сообщил
консулам об измене своего хозяина и его сообщников) заговорщики были
схвачены во время трапезы с послами Тарквиния. При них обнаружили письма,
в которых Тарквинию были даны заверения о готовности свергнуть республику
в Риме и восстановить царскую власть.
К великому ужасу Брута, в числе заговорщиков, кроме брата его жены,
оказались и оба его сына - Тит и Тиберий. Послы Тарквиния были изгнаны, а
его имущество отдано народу на разграбление, чтобы, получив часть
захваченных царем богатств, римский народ навсегда потерял надежду на
возможность примирения с бывшим царем. Изменники были судимы и приговорены
к казни. Среди привязанных к позорному столбу знатных юношей особенное
внимание привлекали сыновья Брута. Они, дети консула, только что
освободившего народ, решились предать дело отца, его самого и весь Рим в
руки мстительного и несправедливейшего из деспотов! В полном молчании оба
консула вышли, сели на свои места и приказали ликторам приступить к
свершению унизительной и жестокой казни. С приговоренных были сорваны
одежды, их долго секли прутьями, а затем отрубили головы. Консул Публий
Валерий с состраданием смотрел на муки осужденных юношей, Брут же словно
превратился в статую, ни единым движением не выдал он обуревавших его
чувств. Лишь когда покатились головы его сыновей, легкая судорога
передернула неподвижное лицо консула.
После свершения казни был отличен раб, раскрывший заговор против
Римской республики. Он получил освобождение, ему было даровано римское
гражданство и денежное вознаграждение. Когда Тарквиний Гордый узнал, что
надежды на заговор рухнули, то он решил собрать войска этрусков и
двинуться с ними на Рим, обещая воинам богатейшую добычу. Едва только
враги под предводительством Тарквиния Гордого вступили в римские владения,
консулы двинулись им навстречу. С обеих сторон впереди выступала конная
разведка. Брут, окруженный ликторами, ехал в первых рядах отряда. Его
увидел Аррунс, сын Тарквиния, и с воплем "Боги, отомстите за царей!"
ринулся навстречу римской коннице. Брут с юношеским пылом бросился
навстречу врагу. Они с такой силой вонзили свои копья, что насквозь
пробили щиты друг друга и получили смертельные раны. Оба упали мертвыми с
коней. Победа в битве между Тарквинием и римлянами была решена богом
Сильваном, наведшим ужас на войско Тарквиния. Громовой голос бога провещал
из леса: "В битве пало одним этруском больше - победа на стороне римлян".
Погибшего Брута почтили пышной погребальной церемонией. Весь Рим скорбел
об этом мужественном и твердом человеке, который превыше всего ценил
свободу отечества. Но еще более почетным был об®явленный годичный траур, в
течение которого римские женщины оплакивали Брута, как сурового мстителя
за поруганное женское достоинство.
Тем временем Тарквиний нашел поддержку в лице этруска Порсенны, царя
города Клузия, которого он склонил на свою сторону обещанием союза с
Римом, если Тарквиний вновь воцарится на римском престоле. Порсенна
вступил в римские пределы и занял Яникульский холм, который был соединен с
остальными холмами мостом через Тибр. Охранявшие мост римские воины,
увидев, что с занятого неприятелем Яникульского холма на них несется
вражеская лавина, в смятении стали бросать оружие и обратились в бегство.
Напрасно находившийся среди них воин по имени Гораций Коклес пытался
сдержать бегущих. Тогда он приказал воинам разрушить как можно скорее у
него за спиной мост, чтобы враг не смог по нему пройти. Сам же остался
один, прикрывшись щитом перед лицом многочисленного неприятеля, ожидая
рукопашной схватки. За его спиной пылал разрушаемый римлянами мост, с
грохотом обрушивались в воды Тибра бревна и доски, и даже те двое воинов,
что остались, чтобы прикрыть Коклеса, были вынуждены отступить. Подошедшие
на близкое расстояние этруски остановились в изумлении, глядя на могучего
и совершенно одинокого защитника разрушаемого моста. Римлянин, окинув
суровым взором знатных этрусков, невольно замешкавшихся с нападением,
бросил им в лицо оскорбительные слова, назвав их царскими рабами, которые,
не имея собственной свободы, идут отнимать чужую. После этих дерзких речей
на Коклеса обрушился дождь стрел, вонзившихся в щит храбреца. Тесня друг
друга, этрусские воины ринулись на отважного римлянина и, конечно, осилили
бы его, но в это время за спиной Коклеса остатки моста со страшным треском
обрушились в Тибр и он сам, призвав на помощь бога реки Тиберина, не
снимая доспехов, бросился в волны реки и переплыл на свой берег под
радостные клики товарищей по оружию. Гораций Коклес не был ранен, хотя
этрусские лучники осыпали его градом стрел, когда он переплывал Тибр. За
свою невероятную отвагу он был удостоен высокой награды. Ему воздвигли
статую на площади, где происходили выборы у римлян, и, кроме того,
даровано столько земли, сколько он мог обвести плугом за день. Все римские
граждане в знак благодарности за проявленную им доблесть приносили Коклесу
свои дары в зависимости от благосостояния.
Потерпев первую неудачу в наступлении на Рим, царь этрусков Порсенна
решил взять его осадой. Он стал лагерем на берегу Тибра, и его воины зорко
следили, чтобы в Рим не подвозили припасов. Кроме того, переправляясь
через реку, отдельные отряды этрусков грабили и разоряли при каждом
удобном случае римскую область. Римляне, в свою очередь, пытались отбивать
беспорядочные нападения этрусков, но положение в городе оставалось
тяжелым. Осада угрожала затянуться надолго. Начались болезни и голод, а
этрусские войска продолжали держать Рим в осаде. И вот тогда юноша по
имени Гай Муций, происходивший из знатной семьи, негодуя на то, что, даже
находясь, подобно рабам, в подчинении у царей, римляне никогда не знали
осады, а сами разбивали этрусков, которые ныне стоят под стенами города,
принял смелое решение пробраться в лагерь царя Порсенны и убить его.
Однако опасаясь, чтобы римские стражи не приняли его за перебежчика, Муций
обратился к сенаторам со своим предложением. Сенаторы согласились, и Гай
Муций, спрятав оружие под одеждой, ловко пробрался во вражеский лагерь.
Поскольку он не знал царя в лицо, а расспросами боялся вызвать подозрения,
то замешавшись в густую толпу воинов, стал присматриваться к ним, пытаясь
определить, кто же из них Порсенна. Случайно он попал в лагерь во время
раздачи жалованья воинам. Из рук человека в богатой одежде воины получали
вознаграждение. Рядом сидел еще один этруск в более скромном одеянии. Гай
Муций, замешавшись в толпу, приблизился к богачу и, выхватив меч, нанес
смертельный удар. Схваченный царскими телохранителями, он с ужасом понял,
что им убит секретарь Порсенны, а сам царь находился рядом и остался
невредимым. Представ перед- Порсенной, мужественный юноша назвал свое имя
и прибавил: "Как враг, я хотел убить врага и так нее готов умереть, как
готов был совершить убийство. Но знай, царь, я лишь первый из длинного
ряда римских юношей, ищущих той же чести. Мы об®явили тебе войну. Не
опасайся войска, не опасайся битвы. Ты один на один всегда будешь видеть
меч следующего из нас". Напуганный и разгневанный Порсенна потребовал,
чтобы пленник назвал тех, кто собирается покушаться на его жизнь. Муций
промолчал. Тогда царь приказал развести костер, угрожая Муцию сожжением
заживо, если тот не назовет имен заговорщиков. Муций сделал шаг к алтарю,
на котором пылал огонь, разведенный по приказанию Порсенны для
жертвоприношения, и спокойно опустил руку в пламя. Словно не замечая, что
его живая плоть горит, причиняя ему нечеловеческие муки, Муций спокойно
сказал, обращаясь к оцепеневшему от ужаса царю: "Вот тебе доказательство,
чтобы ты понял, как мало ценят свое тело те, которые провидят великую
славу!" Порсенна, опомнившись, приказал немедленно оттащить юношу от
алтаря и велел ему удалиться в Рим, повторяя в смятении, что Муций
поступил с собой еще более бесчеловечно, нежели собирался поступить с ним,
Порсенной. Он отпустил юношу безнаказанным, бесконечно изумляясь его
твердости и мужеству. Муций на прощание открыл царю, что триста наиболее
доблестных римских юношей поставили себе целью убийство Порсенны. И только
потому, что Муций убедился, что Порсенна умеет достойно оценить
человеческую доблесть, он предупреждает об этом царя этрусков.
Встревоженный словами Муция, Порсенна, поняв, что с этой поры его жизнь
находится под непрерывной угрозой и спасена была лишь счастливой
случайностью, немедленно вслед за Муцием направил посольство в Рим с
предложением мирных переговоров. Вскоре осада была снята и войска Порсенны
удалились из пределов римской земли. За великую доблесть Гай Муций,
прозванный Сцеволою (левшой), ибо он сжег правую руку, получил во владение
поле за Тибром, которое стало называться Муциевыми лугами.
Во время войны с этрусками отличились и римские женщины. Из лагеря
Порсенны бежали под предводительством юной римлянки Клелии заложницы,
смело переплывшие Тибр, под градом вражеских стрел. Девушки вернулись под
родительский кров, однако Порсенна потребовал через послов выдачи ему
Клелии, разгневанный ее дерзостью. Затем, как рассказывают, он сменил свой
гнев на милость, удивленный смелостью столь юного существа, решившегося на
подвиг. Тем не менее царь все-таки настоял, чтобы Клелия была возвращена
этрускам. В противном случае он грозил нарушить мирный договор. Правда,
Порсенна тут же обещал, что если римляне выполнят договор, то он, в свою
очередь, чтя доблесть девушки, отпустит ее невредимой. И действительно,
обе стороны сдержали слово: римляне отправили Клелию к Порсенне, а он дал
ей право вернуться в Рим, предоставив взять с собой тех заложников, кого
она сочтет нужным. Юная Клелия широко воспользовалась своим правом, забрав
всех несовершеннолетних юношей и девушек, то есть тех, кого было легче
всего обидеть и обездолить. Клелии в Риме был оказан небывалый почет после
возобновления договора с Порсенной. На Священной улице ей была поставлена
статуя, изображающая юную героиню верхом на коне.
Так безуспешно закончилась попытка Тарквиния Гордого и его приспешников
вновь воцариться в Риме. Народ сдержал клятву, провозгласив героем первого
консула Римской республики Брута. Самое слово "царь" стало ненавистным для
уха свободного римлянина, ибо с этим словом было связано представление о
неограниченном произволе и деспотизме. Был даже издан специальный закон о
тех, кого подозревали в стремлении к царскому венцу. Этим честолюбцам
грозила смертная казнь, если подобное намерение было доказано[*].
[* Такое обвинение, выдвинутое против Гая Юлия Цезаря, полководца и
государственного деятеля (I в. до н. э.), послужило поводом для
организации заговора в целях "охраны республики" и убийства Цезаря.]