Рыжов К. Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия

ОГЛАВЛЕНИЕ

КАРАКАЛЛА, Марк Аврелий Север Антонин Бассиан

Римский император из династии Северов, правивший в 211--217 гг. Сын
Септимия Севера. Род. в 174 г. Умер 8 апр. 217 г.
В детстве Юлий Бассиан, прозванный впоследствии Антонином и Каракаллой,
отличался мягким характером, был остроумен, приветлив с родителями, приятен
друзьям; все эти качества послужили ему на пользу, привлекая к нему общую
любовь. Он не обнаруживал тупости в занятиях наукой, не был склонен скрывать
свое расположение, не скупился на щедрые подарки, охотно оказывал милость,
но все это было при жизни родителей. Если ему когда-либо приходилось видеть
осужденных, отдаваемых на растерзание диким зверям, он плакал или
отворачивался; это вызывало особенное расположение к нему народа. Будучи
семилетним мальчиком, он услыхал, что товарища его по детским играм жестоко
высекли за то, что тот исповедовал иудейскую религию, и он долгое время не
мог смотреть ни на своего отца, ни на отца этого мальчика, так как считал их
виновниками порки. Подарки, которые он в праздники получал от родителей, он
по собственному побуждению раздавал клиентам и своим учителям. Выйдя из
детского возраста, он, то ли под влиянием советов отца, то ли по врожденной
хитрости, а может быть, потому, что считал нужным походить на Александра
Великого, царя Македонского, стал более замкнутым, более важным, даже лицо
его стало более угрюмым, так что знавшие его мальчиком не верили, что это
тот же человек. Александр Великий и его деяния все время были у него на
устах. Он часто восхвалял также Тиберия и Суллу. Он был более высокомерен,
чем отец; брата своего Гету он презирал за то, что тот держал себя очень
просто (Спар-тиан: "Антонин Каракал"; 1--2). В 196 г. отец провозгласил
Бассиана Цезарем и тогда дал ему имя Марка Аврелия Антонина, которого он
считал величайшим из императоров (Спартиан: "Север"; 10). По свидетельству
Геродиана, оба сына Септимия Севера были испорчены роскошью и столичным
образом жизни, чрезмерной страстью к зрелищам, приверженностью к конным
состязаниям и танцам. Братья ссорились между собой сначала из ребяческого
самолюбия, из-за перепелиных боев и петушиных сражений или из-за драк между
другими мальчиками. Их увлечения зрелищами или музыкой всегда приводили к
ссорам; им никогда не нравилось что-нибудь одно, но все приятное одному,
другому было ненавистно. С обеих сторон их подзадоривали льстецы и слуги,
угождавшие их детским прихотям и сталкивавшие братьев между собой. Отец,
зная об этом, пытался сблизить и образумить сыновей, но все его усилия были
тщетны. Чтобы приучить сыновей к власти, он брал их с собой в походы: и в
Парфянский, и в Британский. Антонина он рано женил на дочери префекта
претория Плавтиана, рассчитывая, что в результате брака тот образумится. Но
не слишком довольный браком и женившийся более по принуждению, чем по своей
воле, Антонин враждебно относился к молодой женщине: не делил с ней ни ложа,
ни трапезы, чувствовал к ней отвращение и часто грозил убить ее, как только
станет единственным обладателем власти. Говорят, что он даже не скрывал
своего намерения занять престол любой ценой. В Британии, когда Сеп-тимий
Север окончательно слег в постель, сраженный тяжелым недугом, Антонин стал
усиленно заискивать перед солдатами, а на брата клеветал самым недостойным
образом. Тяжело больной, медлящий умереть отец казался ему тягостным и
обременительным. Он уговаривал врачей и прислужников как-нибудь повредить
старику во время лечения, чтобы скорее от него избавиться. Врачи отказались
исполнить этот бесчеловечный приказ. Поэтому, когда Септимий в 211 г.
все-таки умер, Антонин первым делом велел перебить всех домочадцев и врачей,
которые не послушались его указаний, а потом воспитателей, которые обучали
его и его брата, так как они надоели ему, настоятельно упрашивая жить в
согласии. Наедине он богатыми дарами и обещаниями угождал военачальникам для
того, чтобы те убедили войско провозгласить его одного императором; против
брата же он придумывал всякие козни. Воины, однако, оказывали обоим братьям
одинаковое почтение и преданность. Тогда Антонин заключил договор с
британцами, даровал им мир и взял залоги верности. Затем он поспешил к брату
и мачехе. Когда все они оказались вместе, то и Юлия Домна, и
высокопоставленные лица пытались примирить братьев. Антонин, поскольку все
противодействовали ему в его желаниях, больше по необходимости, чем по
доброй воле склонился к дружбе и согласию, скорее показному, нежели
истинному. Оба брата таким образом начали управлять империей, имея равную
власть. Они пожелали уйти из Британии и поспешили в Рим, везя с собой
останки отца (Геродиан: 3; 10, 15). Всю дорогу они ссорились и даже не
садились за один стол -- слишком сильно было подозрение, что другой первым,
сам ли, или подговорив слуг, успеет тайком отравить каким-нибудь губительным
ядом еду или питье брата. Тем более они торопились: каждый думал, что
опасность уменьшится, как только они окажутся в Риме и разделят дворец
пополам; в этом обширном и многолюдном жилище, которое превосходило
размерами целый город, каждый мог жить сам по себе, как ему вздумается.
Действительно, по их приказу были наглухо забиты все проходы между двумя
частями дворца, причем каждый выставил свою стражу. По возвращении в столицу
они сходились вместе лишь для того, чтобы иногда показаться на публике. Но
после торжественных похорон Септимия Севера они начали враждовать уже в
открытую и с ненавистью строили друг другу козни. Каждый делал все, что мог,
лишь бы как-нибудь освободиться от брата и получить в свои руки всю власть.
Соответственно с этим разделились мнения всех тех, кто снискал себе
какое-нибудь положение и почет в государстве. Большинство склонялось к Гете,
потому что он производил впечатление порядочного человека: проявлял
скромность и мягкость по отношению к лицам, к нему обращавшимся, занимался
обычно более серьезными делами. Антонин же во всем выказывал жестокость и
раздражительность. И поскольку он во всем проявлял буйный нрав и больше
угрожал, чем убеждал, то и друзьями его становились скорее от страха, чем от
доброго к нему расположения.
Провраждовав так некоторое время, братья совсем было собрались
разделить между собой империю для того, чтобы не злоумышлять друг против
друга, оставаясь все время вместе. Решили, что Гете должна отойти восточная
часть державы со столицей в Антиохии или Александрии, а Антонину -- западная
с центром в Риме. Но когда об этом соглашении сообщили Юлии Домне, она
своими слезами и уговорами убедила их отказаться от столь пагубной затеи.
Этим она, возможно, уберегла римлян от новой гражданской войны, но обрекла
на смерть родного сына. Перепробовав все виды коварств, Антонин потерял
терпение и решил действовать открыто -- мечом и убийством. 26 февраля 212 г.
он внезапно напал на Гету в спальне Юлии Домны и заколол его. Осуществив
убийство, он выскочил из спальни мачехи и с громким криком бросился вон из
дворца. Воинам дворцовой стражи он велел без промедления проводить его в
преторианский лагерь, где под охраной у него будто бы есть еще надежда
спастись: оставаться здесь во дворце -- значит, идти на верную гибель. Не
зная, что произошло внутри дворца, те поверили и, так как он бежал без
оглядки, все выбежали вслед за ним. Оказавшись в лагере, он вбежал в храм,
где преклоняются перед войсковыми значками и статуями, и, бросившись на
землю, стал давать благодарственные обеты и приносить жертвы за спасение.
Когда об этом сообщили воинам, все они, пораженные, сбежались к нему.
Антонин выступил перед ними, но не стал прямо рассказывать, что собственно
произошло, а кричал только, что избежал опасности и козней заклятого врага,
что в тяжкой борьбе еле-еле осилил врагов, что под угрозой были они оба, и в
его лице милостивая судьба сохранила хотя бы одного государя. Тут же он
пообещал за свое спасение и единовластие выдать каждому воину по 2500
аттических драхм, а также в полтора раза увеличить получаемое ими
довольствие. Закончив речь, он велел преторианцам разойтись и сразу получить
эти деньги из храмов и казнохранилищ. Таким образом в один день было
безжалостно расточено все то, что Север восемнадцать лет копил и сохранял,
причиняя несчастья другим. Услыхав о таких суммах и сообразив, что
произошло, воины объявили Антонина единственным императором, а Гету
провозгласили врагом. Проведя ночь в лагерном храме, набравшись смелости и
приручив армию своими раздачами, Антонин отправился в сенат со всем войском,
вооруженным более, чем это в обычае при сопровождении государя (Геродиан: 4;
1, 3--5). Воинов он поставил посередине двойным рядом между сиденьями
сенаторов и после этого произнес свою речь. Он жаловался на козни брата,
речь его была путанной и нескладной; во всем он обвинял брата, а себя
оправдывал. Все это сенат слушал без всякого удовольствия (Спартиан:
"Антонин Каракала"; 2). Он говорил это, срываясь на крик, полный гнева,
бросая сумрачные взгляды на друзей брата; оставив почти всех дрожащими и
бледными, он поспешил во дворец.
В скором времени были убиты все близкие и друзья брата, а также и те,
кто жил во дворце на его половине; слуг перебили всех; возраст, хоть бы и
младенческий, во внимание не принимался. Откровенно глумясь, трупы убитых
сносили вместе, складывали на телеги и вывозили за город, где, сложив их в
кучу, сжигали, а то и просто бросали как придется. Вообще погибал всякий,
кого Гета хоть немного знал. Уничтожали атлетов, возниц, исполнителей
всякого рода музыкальных произведений -- словом, всех, кто услаждал его
зрение и слух. Сенаторов, породовитее или побогаче, убивали по малейшему
поводу или вовсе без повода -- достаточно было для этого объявить их
приверженцами Геты. Были перебиты все, кто происходил из императорского
рода. Так была убита дочь Марка Аврелия, уже старуха (Геродиан: 4; 5--6).
Умертвили Помпеяна, сына дочери Марка и Помпеяна. До этого он был два раза
консулом и полководцем во время самых важных войн. Казнили Гельвия
Пертинакса, сына императора Пертинакса, которого так чтил Септимий Север
(Спартиан: "Антонин Каракалл"; 3--4). Умерщвлен был и двоюродный брат самого
Антонина, также носивший фамилию Севера, и некоторые другие. Из сенаторов
погибли все представители патрицианских родов. Антонин засылал своих людей и
в провинции, чтобы истреблять тамошних правителей и наместников как друзей
брата. Каждая ночь несла с собой убийства самых разных людей. Весталок он
заживо зарыл в землю за то, что они якобы не соблюдают девственность.
Рассказывают, что однажды император был на скачках, и случилось так, что
народ чуть посмеялся над возницей, к которому он был особенно расположен;
приняв это за оскорбление, он велел воинам броситься на зрителя, вывести и
перебить всех, кто дурно говорил о его любимце. Поскольку невозможно было
отделить виноватых от невиновных, воины беспощадно отводили и убивали первых
попавшихся (Геродиан: 4; 6).
Свое прозвище Антонин получил от названия спускающегося до пят
галльского плаща с капюшоном, который он и сам любил носить, и в большом
количестве раздавал народу. В дальнейшем такие каракаллы назывались
антонинов-скими. Мачеху свою Юлию Домну, которая была очень красива, он взял
себе в жены. Говорят, что она сама, для того чтобы соблазнить его, словно
случайно, обнажила перед ним большую часть своего тела. Антонин сказал: "Я
пожелал бы, если бы это было дозволено". На это она ответила: "Если угодно,
то и дозволено". Когда он услышал это, его необузданная страсть усилилась.
Вопреки всем законам он справил свадьбу, прибавив к братоубийству еще и
кровосмесительство.
После этих событий он весной 213 г. отправился в Галлию. Прибыв туда,
он немедленно убил нарбон-ского проконсула. Приведя в смятение всех
начальствовавших в Галлии лиц, он навлек на себя ненависть как тиран.
Совершив много несправедливостей, он заболел тяжелой болезнью. По отношению
к тем, кто за ним ухаживал, он проявил необыкновенную жестокость. Затем, по
пути на Восток, он остановился в Дакии (Спартиан: "Антонин Каракалл"; 5, 9,
10). Здесь, чтобы упражнять свое тело, он много занимался ездой на
колесницах и избиением разных зверей с близкого расстояния, гораздо меньше
внимания уделял он суду, где, впрочем, проявлял способность скоро
разобраться в существе дела и метко отвечать на речи других. Всех тамошних
германцев он расположил к себе и вступил с ними в дружбу; кое-кого из них
брал к себе в отряды и в личную свою охрану. Часто, сняв с себя римский
плащ, он менял его на германскую одежду. Он накладывал себе светлые волосы и
зачесывал их по-германски. Варвары радовались, глядя на все это, и любили
его чрезвычайно. Римские воины тоже не могли нарадоваться на него, особенно
благодаря тем прибавкам к жалованию, на которые он не скупился, а еще и
потому, что он вел себя совсем как воин: первым брался за работу, если нужно
было копать рвы, навести мост через реку или насыпать вал, и вообще первым
брался за всякое дело, требующее рук и телесного усилия. У него был простой
стол; случалось, что для еды и питья он пользовался деревянной посудой. Хлеб
ему подавали своего изготовления: он собственноручно молол зерно -- ровно
столько, сколько нужно было на него одного, замешивал тесто и, испекши на
углях, ел. От всего дорогостоящего он воздерживался; пользовался только
самым дешевым, тем, что доступно и беднейшему воину. Он старался создать у
воинов впечатление, что ему очень приятно, когда его называют не государем,
а боевым товарищем. В походах он чаще всего шел пешком, редко садился в
повозку или на коня; свое оружие носил сам. Случалось, он на своих плечах
нес значки легиона, огромные, да еще щедро украшенные золотом, так что самые
сильные воины едва могли нести их. Благодаря этим и другим подобным
поступкам в нем полюбили воина; его выносливость вызывала восхищение, да и
как было не восхищаться, видя, что такое маленькое тело приучено к столь
тяжелым трудам.
Когда он управился с лагерями на Дунае и перешел во Фракию, что по
соседству с Македонией, он сразу стал отождествлять себя с Александром,
всячески освежал память о нем и велел во всех городах поставить его
изображения и статуи. Чудачества его доходили до того, что он стал одеваться
как македонец: носил на голове белую широкополую шляпу, а на ноги надевал
сапожки. Отобрав юношей И отправившись с ними в поход, он стал называть их
македонской фалангой, а их начальникам роздал имена полководцев Александра.
Из Фракии он переправился в Азию, пробыл некоторое время в Анти-охии, а
потом прибыл в Александрию. Александрийцы приняли Антонина очень
торжественно и с большой радостью. Никто из них не знал о тайной ненависти,
которую тот давно уже питал к их городу. Дело в том, что императору доносили
о насмешках, которыми его осыпали горожане. Решив примерно наказать их,
Антонин велел самым цветущим юношам собраться за городом якобы для военного
смотра, окружил их войсками и предал поголовному истреблению. Смертоубийство
было такое, что кровь потоками текла по равнине, а огромная дельта Нила и
все побережье близ города было окрашено кровью. Поступив таким образом с
городом, он вернулся в Ан-тиохию для того, чтобы начать войну с парфянами.
Чтобы лучше скрыть свои замыслы, он посватался к дочери парфянского
царя. Получив согласие на брак, он беспрепятственно вступил в Месопотамию
как будущий зять, а затем внезапно напал на тех, кто вышел его
приветствовать. Перебив множество людей и разграбив все встречные города и
селения, римляне с большой добычей возвратились в Сирию. За этот позорный
набег Антонин получил от сената прозвание "Парфянский" (Геродиан: 4; 7--11).
Зиму Антонин провел в Эдес-се, а весной 217 г. прибыл в город Карры
ради того, чтобы принести жертву богу Луну. В то время как он по дороге
отошел для отправления естественных надобностей, его убил центурион
Марциалий. Известно, что сам Марциалий был подвигнут на это деяние префектом
претория Макрином, который и был провозглашен императором после Антонина
(Спартиан: "Антонин Каракал/г"; 6--7).

КАРИН, Марк Аврелий

Римский император в 283--285 гг. Умер 285 г. Сын Кара.
Сделавшись императором, Кар провозгласил Цезарями своих сыновей, Карина
и Нумериана, а отправляясь в персидский поход, оставил Карина управлять
Галлией, Италией, Иллириком и Африкой. По свидетельству Вописка, Карин был
человеком, пользующимся дурной славой в большей степени, чем кто-либо
другой, -- прелюбодей, часто развращавший молодежь, да и сам дурно
пользовавшийся свойствами своего пола. Он запятнал себя неслыханными
пороками и покрыл невероятным позором. Лучших друзей он сослал, а всех самых
скверных людей выделял и держал при себе. Дворец он наполнил мимами,
блудницами, пантомимами, певцами и сводниками (Вописк: "Кар, Карин и
Нуме-риан"; 16--18). Одних он казнил за то, что те не хвалили его красоты;
других за то, что не изъявляли того удивления, какого ему хотелось, когда
он, еще быв отроком, декламировал; некоторые погибли за то, что рассмеялись
когда-то в его присутствии (Евнапий: 4). Узнав о том, что отец его убит
молнией, а брат умерщвлен Апсом и что Августом провозглашен Диоклетиан,
Карин поспешил в Иллирик. Здесь он разбил Сабина Юлиана, который тоже
стремился захватить власть, и столкнулся с Диоклетианом вблизи Марга. В этой
битве он добился успеха, но в то время, когда преследовал бегущих, был убит
своими же солдатами. Дело в том, что он, не в силах совладать со своим
сластолюбием, отнимал у солдат их жен. Он и был убит оскорбленными мужьями
(Виктор "О Цезарях"; 39). Его зарубили при непосредственном участии трибуна,
жену которого он обесчестил (Виктор: "О жизни и нравах римских императоров";
38).

КАССАНДР

Правитель и царь Македонии в 316-- 297 гг. до Р.Х. Сын Антипатра. Род в
355 г. до Р.Х. Умер 297 г. до Р.Х. Ж Фессалоника, дочь Филиппа II.
Кассандр был сыном Антипатра, правившего Македонией и Элладой во время
восточного похода Александра. Александр не раз получал письма от своей
матери Олимпиады с жалобами на Антипатра, но оставался к ним глух. Только
возвратившись в Вавилон, он отправил в Македонию Кратера, а Антипатру велел
ехать в Азию Неизвестно, хотел ли он наказать его или просто не желал далее
продлевать его власть, но и в том и в другом случае Антипатр имел основания
опасаться за свою жизнь Все уже знали, каким нетерпеливым вернулся Александр
из Индии к сатрапам, преступившим закон, он относился чрезвычайно сурово, а
многих казнил, едва только получал доказательства их вины.
Антипатр не торопился с отъездом и прежде себя отправил Кассандра.
Явившись в Азию, Кассандр словно попал в другой мир. Он был воспитан в
эллинских обычаях и, увидев каких-то персов, упавших ниц перед Александром,
насмешливо расхохотался. Александр вскипел и, вцепившись ему обеими руками в
волосы, ударил головой о стену. С этого времени он относился к нему крайне
недоброжелательно. Когда Кассандр собирался возражать обвинителям Антипатра,
Александр оборвал его. "Что ты говоришь, -- воскликнул он, -- люди прошли
такую даль, чтобы наклеветать? Они никем не обижены?" Кассандр возразил, что
это как раз и свидетельствует о клевете: они ушли подальше от улик.
Александр засмеялся: "Все это софизмы Аристотелевых учеников; выучились
говорить и за и против об одном и том же! Заплачете, если окажется, что хоть
малейшую обиду причинили вы этим людям". Вообще, он внушил Кассандру такой
неистребимый ужас перед собой, что долгое время спустя, став уже царем
Македонии и властелином Эллады. Кассандр, прогуливаясь однажды по Дельфам и
разглядывая статуи, затрясся всем телом, увидев статую Александра; волосы у
него встали дыбом, он едва пришел в себя, так у него кружилась голова от
страха (Плутарх: "Александр"; 74).
После внезапной кончины Александра многие думали, что он был умерщвлен
ядом, который дал ему брат Кассандра Иолай (царский виночерпий). И правда,
от Александра в последний год его жизни часто слышали, что Антипатр
претендует на царское достоинство, что он, гордясь своей победой над
спартанцами, считает себя по силе выше обычного военачальника и что все,
получаемое от царя, приписывает себе. Думали также, что Кратер был послан в
Македонию с тайным приказом убить Антипатра и что Антипатр остался живым
лишь потому, что нанес опережающий удар (Курций Руф: 10; 10). Как бы то ни
было, вслух об этом никто не говорил, и после смерти Александра Кассандр был
поставлен во главе царских телохранителей (Юстин: 13; 4).
В 319 г. до Р.Х. Антипатр умер. Перед смертью он передал свои
полномочия Полисперхонту, а Кассандра сделал только хилархом
(тысяченачальником). Кассандр, недовольный этим распоряжением, не собирался
покоряться Полисперхонту. Вместе с друзьями он отправился в деревню и по
дороге стал говорить с ними о Македонском царстве. Каждого он вызывал к себе
поодиночке и склонял на свою сторону. Вместе с тем он тайно отправил послов
к Птолемею и возобновил с ним дружественный союз. Равным образом послал он и
к другим полководцам и знатным македонцам, приглашая их в сооб -щники. Все
это делалось скрытно, а для видимости он занимался постоянной охотой. Усыпив
подозрительность Полисперхонта, Кассандр тайно уехал из Македонии,
переправился через Геллеспонт и приехал к Антигону, прося его о помощи.
Антигон охотно согласился ему помочь, делая вид, что идет на это из дружбы к
Антипатру, а сам радовался, что среди его врагов начались распри. Он дал
Кассандру 35 кораблей и 6000 войска.
С этими силами Кассандр явился под Афинами. Никанор, македонский
военачальник в Мунихии, сдал ему Пирей и Мунихию. Услышав об этом,
Полисперхонт, в войске которого был царь -- слабоумный Филипп III, -- срочно
двинулся из Фокиды в Аттику, имея 24 000 пехоты, 1000 всадников и 60 слонов.
С этими силами он приступил к осаде Кассандра, но вскоре выяснилось, что
съестных припасов недостаточно. Полисперхонт оставил часть армии под Афинами
с сыном Александром, а сам двинулся в Пелопоннес. Тем временем Кассандр,
действуя на море, овладел Эгиной, осадил Саламин и почти что взял его, но,
узнав, что к Афинам идет новая подмога от Полисперхонта, вернулся в Пирей.
Его положение постепенно улучшалось. Полисперхонт попытался взять Мегалополь
и потерпел под этим городом серьезную неудачу. После этого многие города
перешли на сторону Кассандра. Тогда и афиняне на собрании решили вступить в
переговоры с ним. Договорились, что Мунихий останется за Кассан-дром до тех
пор, пока не окончится его война с царями. Число граждан было ограничено
теми, кто имеет состояние не менее 10 мин. Во главе государства должен был
стоять попечитель из афинян, но назначаемый Кассандром. Кассандр определил
на этот пост Деметрия Фалерского.
От Афин Кассандр двинулся на Македонию. Встречные города заключали с
ним союз, поскольку были недовольны Полисперхон-том, между тем как Кассандр
показал себя человеком справедливым и тщательно относящимся к делу (Диодор:
18). Тем временем в самой Македонии ширилась распря. Полисперхонт сблизился
с матерью Александра, Олимпиадой, которая жила в Эпире вместе с вдовой
Александра Македонского, Роксаной, и его малолетним сыном Александром IV С
помощью Полисперхонта Олимпиада захватила власть и велела казнить царя
Филиппа и его жену Эвридику. Затем начались казни прежних друзей Кассандра.
Всего перебили до ста человек Этой бесчеловечной лютостью Олимпиада вскоре
вызвала раздражение всех македонцев. Многие вспоминали пророческие слова
Ан-типатра, который, умирая, заклинал македонцев ни в коем случае не
допускать женщин до власти.
Кассандр осаждал Тегею, когда узнал, что Олимпиада захватила власть.
Заключив с тегейцами мир, он поспешил в Македонию. Этолийцы, желая угодить
Олимпиаде, заняли проходы при Пилах. Но Кассандр переправился в Фессалию по
морю и сумел первым захватить горные проходы в Македонию. Олимпиада выслала
ему навстречу полководца Аристоноя. Сама же с Александром, Роксаной и
дочерью Фессалоникой переехала в Пидну. С ней было великое множество людей,
но по большей части бесполезных для войны. Однако припасов в городе
оказалось довольно. Кассандр, приступив к Пидне, обвел ее палисадом и валом
от моря до моря.
Олимпиаде оставалось надеяться лишь на Полисперхонта. Но Кассандр
отправил против последнего Калла, который, став в Перребеи. неподалеку от
Полисперхонтова стана, подкупил большую часть его войска. Многие солдаты
перебежали к нему, а у Полисперхонта осталась лишь малая часть.
Лишившись всякой надежды на помощь, осажденные в Пидне вскоре стали
испытывать величайщие лишения. Слонов кормили деревянными опилками, а скот и
лошадей порезали на мясо. Когда голод сделался нестерпимым, стали есть даже
людей. Мертвых не успевали зарывать и выкидывали за стены. С наступлением
весны мно-гие воины договорились между собой просить у Олимпиады отставки.
Олимпиада вынуждена была отпустить их из города. Кассандр принял всех очень
приветливо и распустил по городам. После этого многие македонцы перешли на
его сторону. Только Аристоной, державший Амфиполь, и Моним, оборонявший
Пеллу, остались верны Олимпиаде. Олимпиада хотела бежать на триере, но
переметчики дали знать об этом Кассандру, и тот, подъехав, захватил судно.
Не видя более надежды на спасение, Олимпиада послала к Кассандру
нарочного с мирными предложениями. Сдалась она не прежде, чем выговорила
себе жизнь. После этого Моним сдал Пеллу. Аристоной не хотел сдавать
Амфиполь, но вынужден был уступить, подчиняясь приказу Олимпиады. Он сдал
крепость, выговорив себе жизнь, но Кассандр, зная о большом уважении,
которое питали к нему македонцы, велел его умертвить.
Судьбу Олимпиады должен был решить суд македонцев. Олимпиада надеялась,
что ей, как жене Филиппа II и матери Александра, сохранят жизнь. Но
Кассандр, созвав народное собрание, поручил родственникам казненных ею
явиться на него в траурных одеждах. Возмущенные злодеяниями Олимпиады,
македонцы забыли о прежнем ее величии и осудили ее на смерть. После казни
Олимпиады Кассандр взял себе в жены Фессалонику, ее дочь, а Роксану и
Александра IV велел заключить в Амфипольскую крепость под очень строгий
надзор (316 г. до РХ).
Потом, набрав македонцев, Кассандр опять двинулся походом в Грецию.
Полисперхонт, узнав о судьбе Олимпиады, с немногими солдатами отступил в
Этолию. Кассандр, пройдя через Фессалию, нашел Фермопилы, охраняемые
этолийским войском. С трудом выбив этолийцев, он пришел в Беотию и, собрав
отовсюду оставшихся фиванцев, решил вновь населить Фивы, разрушенные до
основания Александром Македонским. Из Беотии Кассандр подступил к Истму,
который укрепил Александр, сын Полисперхонта. Кассандр вернулся в Мегары,
погрузил воинов на корабли, а слонов на плоты и переправился в Эпи-давр.
Отсюда он подступил к Аргосу и принудил его перейти на свою сторону. Точно
так же угрозами привлек он все мессенские города, кроме самой Мессены.
Гер-миону он взял по договору и, оставив 2000 войска, возвратился в
Македонию. В последующие годы Кассандр методично укреплял свое могущество,
совершая походы в сопредельные с Македонией земли.

В 311 г. до Р.Х. диадохи заключили мир на условиях, что Кассандр будет
главным полководцем в Европе до совершеннолетия Александра IV, а все
полководцы останутся правителями в своих провинциях. Никто не собирался
исполнять этих условий, но первый подал пример Кассандр. Опасаясь
Александра, который стал приходить в отроческий возраст, и зная, что
македонцы негодуют на его заключение, он велел Главкию, начальнику стражи,
отравить царя и Роксану и спрятать их тела (Дио-дор: 19). Но и после этого
не принял официально царского титула, хотя в письмах и беседах все прочие
величали его царем (Плутарх: "Деметрий"; 18).
Долгое время, пока война шла в Азии, Кассандр с успехом сохранял свою
власть над Македонией и Грецией. Но в 307 г. до Р.Х. война с Антигоном
вспыхнула с новой силой, переместившись к тому же в Элладу. На этот раз
Кассандру суждено было испытать жестокие поражения. Деметрий, сын Антигона,
явился с огромным флотом к Афинам и сходу овладел Пиреем. Ставленник
Кассандра Деметрий Фа-лерский, в течение десяти лет управлявший городом,
бежал, и афиняне приветствовали Деметрия как своего освободителя. Развивая
успех, Деметрий захватил Мунихий и Мегары. Но затем он был отвлечен войной с
Птолемеем и родос-цами (Диодор: 20).
Узнав, что Деметрий занят орадой Родоса, Кассандр явился в Аттике и
осадил Афины. В 304 г. до Р.Х. Деметрий вернулся в Элладу и не только
прогнал Кассандра из Аттики, но преследовал его до самых Фермопил, нанес там
еще одно поражение и занял Гераклею. После этой победы 6000 македонцев
перебежали на сторону Деметрия, а Кассандр в течение двух лет не смел
появляться в Элладе (Плутарх: "Деметрий"; 25). В 302 г. до Р.Х., после новой
неудачной попытки помириться с Антигоном, Кассандр встретился с Лисимахом, и
они отправили послов к Птолемею и Селевку, призывая их объединить силы
против Антигона. После этого Кассандр с частью войск отправился в Фессалию
против Деметрия, а Лисимах с его войском переправился из Европы в Азию.
Вскоре после этого Антигон пал в битве при Ипсе, а держава его перестала
существовать (Диодор: 20). Кассандр ненамного пережил своего врага. К концу
жизни он весь распух от водянки, и в его теле при жизни завелись черви
(Павсаний: 9; 7; 3).

КВИНТИЛЯ, Марк Аврелий Клавдий

Римский император в 270 г.
Квинтиля был братом императора Клавдия и после его скоропостижной
кончины был провозглашен императором. Но так как он выказал себя
требовательным и строгим по отношениям к воинам и обещал стать настоящим
государем, то был убит солдатами на семнадцатый день своего правления
(Поллион: "Клавдий"; 13).

КЕЙС

Легендарный царь Аргоса из рода Гераклидов, правивший в XI в. до Р.Х.
Сын Темена.
Кейс захватил власть, убив своего отца Темена. Вскоре права царской
власти были в Аргосе настолько ограничены, что потомки Кейса фактически
сохранили только имя царей (Павсаний: 2; 19; 1--2).

КЛАВДИЙ I, Тиберий Друз Нерон Цезарь Германик

Римский император из рода Юлиев-Клавдиев, правивший в 41--54 гг. Род. 1
авг. 10 г. до Р.Х. V 13 окт. 54 г.
Клавдий приходился родным племянником Тиберию и дядей Гаю Калигуле.
Отец его, Друз Германик, был известным полководцем, воевавшим как с
иллирийцами, так и с германцами, а мать, Антония Младшая, была дочерью
триумвира Марка Антония и племянницей Августа.
В течении всего детства и юности Клавдий страдал долгими и затяжными
болезнями, от которых так ослабел умом и телом, что в совершенных летах
считался неспособным ни к каким общественным или частным делам. Даже после
того, как он вышел из-под опеки, он еще долго оставался в чужой власти и под
присмотром дядьки. Правда, в благородных науках он с юных лет обнаруживал
незаурядное усердие и не раз даже издавал свои опыты в той или иной области;
но и этим не мог он ни добиться уважения, ни внушить надежды на лучшее свое
будущее. Бабка его, Ливия, всегда относилась к нему с глубочайшим
презрением, разговаривала с ним очень редко и даже замечания ему делала или
в коротких и резких записках, или через рабов. Собственная мать, Антония,
называла его уродом среди людей, которого природа начала и не кончила, и,
желая укорить кого-нибудь в тупоумии, говорила: "глупей моего Клавдия".
Август прямо выражал сомнения в его умственной полноценности и долго
колебался: допустить ли ему Клавдия к прохождению должностей или сразу
махнуть на него рукой. Наконец, он отстранил его от всех должностей, кроме
авгурства.
Тиберий оставил это решение в силе и, даровав племяннику знаки
консульского достоинства, не допускал его до исполнения никакой должности.
Клавдий, удалившись от всяких дел, укрывался то в садах, то в загородном
доме и имел славу игрока и пьяницы. Только в 37 г., в правление Гая
Калигулы, своего племянника, когда тот по приходе к власти всяческими
заискиваниями старался приобрести добрую славу, он был допущен к высоким
должностям и два месяца разделял с ним консульство. Назначено было ему и
второе консульство через три года. Но и это не избавило его от оскорблений,
причем Калигула первый дал тому пример, всячески потешаясь над Клавдием на
своих пирах. Под конец он и вовсе разорил дядю, заставив купить за восемь
миллионов должность жреца при своем культе, а когда Клавдий не смог
расплатиться с долгами, пустил его имущество с торгов.
Из своего жалкого положения Клавдий вдруг поистине удивительным образом
достиг императорской власти. Случилось так, что заговорщики, готовясь
напасть на Калигулу, оттеснили от него толпу, будто император желал остаться
один. Клавдий был вытолкнут вместе с остальными и скрылся в комнату,
называемую Гермесовой; оттуда при первом слухе об убийстве он в испуге
бросился в соседнюю солнечную галерею и спрятался за занавесью у дверей.
Какой-то солдат, пробегавший мимо, увидел его ноги, захотел проверить, кто
там прячется, узнал его, вытащил, когда тот в страхе припал к его ногам,
приветствовал его как императора и отвел к своим товарищам, которые попусту
буйствовали, не зная, что делать дальше. Они посадили Клавдия на носилки и
сами, так как носильщики разбежались, отнесли его к себе в лагерь. Клавдий
дрожал от ужаса, а встречная толпа его жалела, словно его тащили на казнь.
Ночь он провел за лагерным валом, окруженный стражей, успокоившись за свою
жизнь, но тревожась за будущее. Дело в том, что консулы, сенат и городские
когорты заняли форум и Капитолий в твердом намерении провозгласить всеобщую
свободу. Его также приглашали через народных трибунов в курию для участия в
совете, а он отвечал, что его удерживают силой и принуждением. Однако сенат,
утомленный разноголосицей противоречивых мнений, медлил с выполнением своих
замыслов. Толпа же, требовала единого властителя и уже называла его имя.
Тогда на вооруженной сходке Клавдий принял присягу от воинов и обещал
каждому по 15 000 сестерциев -- он был первым среди цезарей, кто купил за
деньги преданность войска. Утвердившись у власти, он велел казнить Хереею и
Лупа, главных участников заговора против Калигулы -- как для примера, так и
за то, что они, мечтая о восстановлении республики, собирались убить самого
Клавдия.
В своем возвышении Клавдий держался скромно, как простой гражданин. Имя
императора он отклонил, непомерные почести отверг. По всем вопросам он
советовался с сенатом, в присутствии должностных лиц участвовал в работе
судов простого советника. Вообще, суды он любил и правил их с величайшим
усердием, хотя то ли по недомыслию, то ли по природной мягкости часто
выносил приговоры опрометчивые и даже нелепые. Здания он строил не в большом
количестве, но значительные и необходимые. Главнейшие из них -- водопровод,
начатый Гаем Калигулой, и водосток из Фуцинского озера. По водопроводу
Клавдий провел воду из обильных и свежих источников, а по новым каменным
аркам -- из реки Апиена, и распределил, ее по множеству пышно украшенных
водоемов. При нем же была построена гавань в Остии: сооружены молы и
волноломы, а также построен высокий маяк по образцу Фаросского.
Поход он совершил только один, да и тот незначительный. Сенат даровал
ему триумфальные украшения, но он посчитал их почестью, недостойной
императорского величия, и стал искать почетного повода для настоящего
триумфа. Остановил свой выбор он на Британии, на которую после Юлия Цезаря
никто не посягал. В 43 г. Клавдий поплыл туда из Остии, но из-за бурных
северо-западных ветров два раза едва не утонул. Совершив переправу, он за
несколько дней подчинил себе часть острова без единого боя или
кровопролития, через несколько месяцев после отъезда возвратился в Рим и с
великой пышностью отпраздновал триумф.
Таковы были деяния Клавдия, которые, после жестокостей Тибе-рия и
безумств Калигулы, снискали ему заслуженную любовь и привязанность народа.
Впрочем, по большей части, все это направлялось не им, а волею его жены и
вольноотпущенников, и он почти всегда и во всем вел себя так, как им было
угодно или выгодно. Он до такой степени был у них в подчинении, что держал
себя не как правитель, а как служитель: ради выгоды, желания, прихоти любого
из них он щедро раздавал и должности, и военачальства, и прощения, и
наказания, обычно даже сам ничего не зная и не ведая о том. Даже Аппия
Силана, своего тестя, даже двух Юлий, своих племянниц, дочь Друза и дочь
Герма-ника, он предал смерти, не доказав обвинения и не выслушав оправдания,
по одним наветам жены своей Мессалины, а вслед за ними -- Гнея Помпея, мужа
старшей своей дочери. Тридцать пять сенаторов и более трехсот римских
всадников были казнены им с редким безразличием. При этом он был так
рассеян, что многих приговоренных к казни и уже умерщвленных он на следующий
день звал на совет или на игру в кости.
Глупость Клавдия засвидетельствована многими анекдотами, но все же
далеко не очевидна. Еще Август становился в тупик перед вопросом: в здравом
уме Клавдий или нет, так как явное тупоумие постоянно соседствовало в нем со
столь же несомненным здравым смыслом. В дальнейшем сохранялась та же
неопределенность. Многие речи принцепса в сенате доказывают, что он обладал
и здравостью суждений, и широкой образованностью. Греческим языком он владел
так же свободно, как латинским. Не чужд он был и литературным занятиям:
оставив после себя и сочинения по истории (римскую историю в сорока трех
книгах на латинском языке, продолжавшую труд Ливия, а также историю этрусков
в двадцати книгах и историю карфагенян в восьми книгах на греческом языке),
и мемуары, и ученое сочинение "В защиту Цицерона". Но вместе с тем в словах
и поступках он часто обнаруживал такую необдуманность, что казалось, он не
знает и не понимает, кто он, с кем, где и когда говорит.
Женат Клавдий был несколько раз, и все его браки оказались неудачны.
Первой женой его была Плавтия Ургуланилла. Он развелся с ней из-за наглого
разврата и подозрения в убийстве. Второй женой стала Элия Петина, которую он
тоже отверг из-за мелких ссор. После них в 39 г. он женился на Валерии
Мессалине (Светоний: "Клавдий"; 1-10, 12-15, 17, 20, 25, 27, 29, 39--42).
Эта третья его жена своей невероятной развращенностью превзошла всех своих
современниц. По свидетельству Аврелия Виктора, она совершала прелюбодеяния
повсюду и как бы по праву, отчего погибли вместе со своими семьями многие,
отвергавшие ее из страха или по убеждению, так как она, используя свое
женское искусство, обвиняла в совершении насилий тех, над кем сама хотела
его совершить. От этого еще пуще распаляясь, она принуждала предаваться
вместе с ней распутству знатных матрон и девиц, мужей же их заставляла
присутствовать при этом. Если кто уклонялся от участия в ее оргиях, против
него и его семейства возводились ложные обвинения и их преследовали (Виктор:
"О Цезарях"; 4). Все это она проделывала совершенно открыто, на глазах у
всего города, и Клавдий был единственным, кто ни о чем не знал. Наконец
Мессалина преисполнилась такой дерзости, что, не таясь ни от кого, сыграла
свадьбу со своим любовником Силием. Тогда вольноотпущенники Клавдия, Каллист
и Нарцисс, вершившие от его имени всеми делами, стали опасаться за свою
судьбу: как бы Силий, бывший праправнуком Августа и получивший такую власть,
не совершил государственный переворот и сам не сделался прин-цепсом. Они
рискнули донести Клавдию о происках его жены и изобразили дело так, что
жизнь его подвергается серьезной опасности. Клавдий от этого внезапного
известия впал в такую растерянность, что не мог ни на что решиться, и
Нарцисс своей властью довел дело до конца. По его настоянию, сначала был
казнен Силий, а потом умерщвлена Мессалина. Клавдию сообщили о ее смерти,
умолчав о том, была ли она добровольной или насильственной. И он, не спросив
об этом, потребовал чашу с вином и далее продолжал пировать как ни в чем не
бывало. Да и в последующие дни он не выказал ни малейших признаков радости,
ненависти, гнева, печали или какого-либо иного движения души (Тацит:
"Анналы"; 11; 26--38).
В день смерти жены Клавдий поклялся перед воинами, что отныне он
пребудет безбрачным, так как все его супружества были несчастливыми; если же
он не устоит, то пусть они заколют его своими руками. И все же он не мог
удержаться от помыслов о новом браке -- то с Петиной, которую он сам
когда-то прогнал, то с Лолли-ей Павлиной, которая была замужем за Калигулой.
В конце концов он был обольщен лукавой Агриппиной, дочерью его брата
Герма-ника, пользовавшейся своим правом на поцелуи и родственные ласки; он
нашел людей, которые на ближайшем заседании предложили сенату обязать
Клавдия жениться на Агриппине, якобы для высшего блага государства, и
дозволить подобные браки для всех, хотя до той поры они считались
кровосмесительными. И чуть ли не через день он справил свадьбу (Светоний:
"Клавдий"; 26).
Новый брак Клавдия явился причиной решительных перемен в государстве:
всем стала управлять женщина, которая вершила делами Римской державы из-за
разнузданного своеволия, как Мессалина; она держала узду крепко натянутой,
как если бы та находилась в мужской руке (Тацит: "Анналы"; 12; 7). Все
усилия Агриппина сосредоточила на том, чтобы устроить судьбу своего сына от
первого брака, Луция Домиция. Дочь Клавдия, Октавия, была уже помолвлена с
Луцием Силаном. Но Агриппина, обвинив его в кровосмесительной связи с
сестрой, добилась его опалы, а потом довела до самоубийства. Октавию она
предназначила в жены своему сыну, и вскоре после свадьбы с Агриппиной, в 49
г., Клавдий дал на это согласие. В следующем году он усыновил Луция под
именем Тиберия Клавдия Нерона, а потом назначил его своим наследником
(Светоний: "Клавдий"; 27, 29). Когда все это было сделано, Агриппина,
опасаясь, как бы Клавдий по какой-нибудь причине не изменил своего решения,
решила умертвить мужа. Она разыскала поднаторевшую в отравлениях искусницу
Локусту, и та составила для нее необходимый яд. Дал же его Клавдию евнух
Галот, в обязанности которого входило приносить и отведывать предназначенные
для Клавдия кушанья. Яд был примешан к изысканному грибному блюду. Клавдий
отравился, но после обильного поноса ему полегчало. Тогда врач Ксенофонт,
как бы для того, чтобы вызвать рвоту, ввел в горло Клавдия смазанное
быстродействующим ядом перо. Агриппина несколько дней скрывала смерть мужа и
тем временем подготовила все для принятия власти Нероном (Тацит: "Анналы";
12; 66-69).

КЛАВДИЙ II, Марк Аврелий Валерий

Римский император в 268--270 гг. Род. ок. 214 г. Умер 270 г.
Клавдий происходил из незнатного иллирийского рода (впрочем, было
распространено мнение, что он один из побочных сыновей Гор-диана II).
Военную службу Клавдий начал при Деции, а Валериан сначала сделал его
военным трибуном, а потом отдал под его начало все войска, расположенные в
Иллирике и сопредельных провинциях. В дальнейшем Клавдий был одним из
ближайших полководцев императора Галлиена, вел войны против готов. Перед
смертью Гал-лиен послал ему знаки императорской власти. И легионеры, и сенат
признали последнюю волю Галлиена без всяких колебаний, так как твердость и
благородство Клавдия были известны всем. По свидетельству Поллиона, он был
замечателен строгостью нравов и исключительной целомудренностью, имел
высокий рост и огненный взгляд. Кулаки у него были такие крепкие, что он
одним ударом мог выбить все зубы даже у лошадей и мулов. Став императором,
Клавдий прежде всего довел до конца войну с Авреолом: тот был убит в
Медио-лане своими солдатами, которые* после этого перешли на сторону
Клавдия. Затем он обратился к отражению внешней опасности. В это время
полчища готов и их союзников продолжали опустошать Ме-зию, Македонию,
Фессалию и Грецию. Война с ними на суше и на море стала главным делом
Клавдия. Он упорно преследовал врагов, которые после каждого поражения вновь
собирались в другом месте. Римляне одержали победы у Марцианополя, Византия,
Фесса-лоники. Наконец, готы были окончательно разбиты при Наиссе. Вскоре
после своей победы Клавдий заразился чумой и умер, оплакиваемый всеми
(Поллион: "Клавдий"; 6, 9, 13-15, 18).

КЛЕОДАЙ

Мифический царь Дориды из рода Гераклидов, правивший в конце X1I1 --
начале XII в. до Р.Х. Сын Гилла.

КЛЕОМБРОТ I

Царь лакедемонян из рода Агидов, правивший в 380--371 гг. до Р.Х. Сын
Павсания.
В 379 и 375 гг. до Р.Х. Клеомброт дважды вел войну против Фив, но
возвращался, не сделав ничего замечательного. В 371 г. до Р.Х. он вновь
получил предписание вторгнуться в Беотию со стороны Фокиды, если только
фиванцы не склонны предоставить беотийским городам автономию. Узнав, что
фиванцы не только отказались выполнять это требование, но даже не распускают
войска и стоят, выстроившись, против него, Клеомброт повел свою армию в
Беотию. Он не вторгся через ущелье из Фокиды, где ожидало его стоящее
наготове фи-ванское войско, а прошел по гористой дороге, ведущей мимо
Фис-бы, и неожиданно вышел к Крев-сии, завладел этой крепостью и захватил 12
фиванских триер. После этого он двинулся в глубь материка и расположился
лагерем близ Левктр. Фиванский лагерь находился против лакедемонского на
холме на небольшом расстоянии; у фиванцев не было никаких союзников, кроме
беотийцев. Тут друзья Клеомброта стали обращаться к нему с такими
заявлениями: "Клеомброт, если ты не сразишься теперь с фиванцами, можно
опасаться, что ты подвергнешься самой суровой каре со стороны государства".
Противники царя говорили друг другу; "Теперь Клеомброт покажет, справедлива
ли молва, что он доброжелатель фиванцев". Услышав это, Клеомброт пришел в
ярость и решил вступить в бой (Ксенофонт: 6; 4; 1--5).
Войском фиванцев командовал Эпаминонд. Убедив своих товарищей-беотархов
не уклоняться от решительной битвы, Эпаминонд построил свое войско косым
фронтом. На одном фланге он поставил лучших своих солдат (в том числе
"Священный отряд" из 300 отборных фиванцев, которыми руководил друг
Эпа-минонда Пелопид). Более слабых воинов он выставил на противоположной
стороне войска и приказал им избегать сражения и отступать при наступлении
врага. Он решил, что судьбу боя решит то крыло, на котором были построены
отборные воины (Диодор: 15; 55).
Когда началась битва, Эпаминонд вытянул свое левое крыло по косой
линии, чтобы как можно больше оторвать от остальных греков правое крыло и
напасть на Клеомброта, разом нанеся ему сокрушительный удар с фланга Царь
разгадал его замысел и начал перестраивать свой боевой порядок, развертывая
и загибая правое крыло в намерении превосходящими силами окружить и запереть
Эпа-минонда. Но в этот момент триста воинов Пелопида рванулись вперед, на
бегу сплачивая ряды, и прежде чем Клеомброт успел растянуть крыло или,
вернувшись в первоначальное положение, сомкнуть строй, напали на спартанцев,
еще находившихся в движении и приведенных в замешательства собственным
перемещением (Плутарх: "Пелопид"; 23). Главный удар фиванцев пришелся как
раз на то место фаланги лакедемонян, где находился Клеомброт и охранявший
его отряд, сплошь состоявший из спартиатов. В последовавшем затем жестоком
бою многие из них погибли, и одним из первых пал сам Клеомброт. Но
лакедемоняне еще некоторое время удерживали строй, и только после гибели
полемарха Диона, царских сотрапезников, конюших и спутников полемарха
войско, не выдержав натиска массы врагов, стало отступать сначала на левом
фланге, а потом и по всему строю. Однако, несмотря на страшный урон и
поражение, лакедемоняне не обратились в бегство, а лишь отступили за ров в
лагерь. В бою пало более 1000 человек, и 400 из них были спартиаты. Никогда
за всю свою историю Спарта не испытывала более жестокого поражения
(Ксенофонт: 6; 4; 6--15).

КЛЕОМБРОТ II

Царь лакедемонян из рода Агидов, правивший в 243--241 гг. до Р X. Зять
Леонида II.
Клеомброт был женат на Хи-лониде, дочери Леонида II. Когда царь Агис IV
из рода Эврипонти-дов начал проводить в Спарте свои реформы, Леонид был
главным его противником. Эфор Лисандр привлек Леонида к суду и уговорил
Клеомброта, который тоже был из рода Агидов, заявить о своих притязаниях на
престол. Леонид укрылся в храме Афины Меднодомной вместе с Хилонидой,
оставившей Клеомброта. Он получил вызов в суд, но не вышел из храма, и тогда
спартанцы передали царство Клеомброту.
Во время своего короткого правления Клеомброт поддержал все начинания
Агиса, благодаря чему тот провел отмену долгов. Но в 241 г. до Р.Х. Леонид
вернулся на царствование, и Клеомброту пришлось искать убежище в святилище
Посейдона Его, конечно, ждала верная смерть, но Хилонида своими мольбами
смягчила сердце отца, и тот отправил зятя в изгнание (Плутарх: "Агис"; 11,
16--17).