Библиотека
Теология
КонфессииИностранные языкиДругие проекты |
Ваш комментарий о книге Мелвиль М. История ордена тамплиеровОГЛАВЛЕНИЕЧасть третьяГЛАВА XXII. Расчеты Гийома НогареИз всех, кому удалось ускользнуть из утраченного королевства, тамплиеры были особенно растеряны. Светские бароны искали убежища на Кипре, где рыцари св. Иоанна обладали уже значительным состоянием. В 1310 г. госпитальеры завоевали остров Родос и создали морскую державу, соперника итальянских республик. Тевтонские рыцари переместили свои главные силы в Пруссию. Тамплиерам, жертва которых оказалась самой тяжкой, было труднее всего приспособиться, ибо их владения на Кипре не были сравнимы с доменами госпитальеров. Возможно, им было бы лучше перенести свои силы в Испанию, где они играли большую роль в отвоевании Иберийского полуострова. Но они все еще надеялись восстановиться в Сирии и разделились между своими командорствами на Кипре и в Париже. Дом ордена Храма в Париже располагался на правом берегу Сены, Старый Храм — внутри стен, построенных при Филиппе Августе, позади церквей Сен-Жан-ан-Грев и Сен-Жерве; Новый Храм, с массивной башней, за крепостной стеной — на месте нынешнего квартала Тампль. Две группы строений состояли из просторных покоев, где французские короли размещали своих избранных гостей. [502] Более того, в башне Тампля, настоящей крепости, хранилась королевская казна. Долгое время парижский Дом организовывал связь между провинциями ордена на Востоке и Западе; ни одно из командорств Испании или Италии не могло сравниться с ним по значению. Только лондонский Храм приближался к этому — по финансовым и дипломатическим функциям, которые выполнял. Но положение французских тамплиеров усложнялось вследствие их роли банкиров и управляющих казной Франции. "Казначеи парижского Дома были из крупных финансистов, место которых отмечено в истории французских публичных учреждений. Они распоряжались финансами ордена с осторожностью, гибко управляя королевской казной в самые критические времена". [503] Орден Храма подверг большим изменениям управление казной во время правления Филиппа IV Красивого, ибо объем королевских финансов превышал возможности парижских тамплиеров. С 1291 по 1295 гг. (частью их) управлял ломбардский банк Франчези. Начиная со Дня Всех Святых 1295 г. королевские доходы в целом контролировались новым институтом — казной Лувра, созданной по образцу банка ордена Храма, но управляемой людьми короля. Следует заметить, что последнее изменение несколько предшествовало обнародованию папой Бонифацием VIII буллы "Clericis laicos" (24 февраля 1296) [504], которая пробила брешь между Папой и королем, запретив светским властям получать доходы с церковных имуществ — тамплиеры были бы поставлены в весьма деликатное положение, если бы Филипп не посчитался с этой буллой. Были ли они предупреждены об этом или сами желали освободиться от подобной функции? Как бы то ни было, управление казной Франции было возвращено рыцарям Храма в июне 1303 г., когда Гуго де Перо от имени своего ордена присоединился к церковной политике короля [505]; и казна оставалась в Тампле вплоть до ареста тамплиеров в октябре 1307 г.. Тезис (разделявшийся некогда и автором), что орден составлял сообщество, способное помешать французскому королю, не выдерживает испытания, поскольку король мог прекратить их доступ к управлению финансами, как только этого бы пожелал. Не сила, а слабость ордена Храма делала из него желанную добычу. Отыскивая в документах, относящихся к процессу, по возможности все, что эрудиция или воображение могут оттуда извлечь, не отвечая окончательно на все вопросы, которые поднимаются ими, необходимо учесть, что дело тамплиеров не изолированный феномен, — это часть трагической серии политических процессов, имеющих отношение к правлению Филиппа Красивого: Бернара Сессе — епископа Памье, папы Бонифация VIII и Гишара, епископа Труа. Каждое из этих трех дел содержит много общих моментов: осужденными оказываются люди церкви, по закону исключенные из светской юрисдикции; акты осуждения включают обвинение в ереси и безнравственном поведении; и обвинителем (или подстрекателем) каждый раз является Гийом де Ногаре. Исследуя маневры легиста, его отношения с королем, способность извлекать пользу из любых отклонений от веры, его ловушки, успешно подстроенные трем Папам, кажется, что ключ от этих дел не в деяниях жертв, не в загадочном характере молчаливого Филиппа, но в безрассудных амбициях и в смертельных тревогах Гийома Ногаре. К 1295 г. Филипп IV правил уже десять лет; французы, которые нашли удачные прозвища большей части своих королей, остановились на его внешности и, не рискуя оценивать истинную натуру, назвали его Красивым. Он действительно был очень красив, высокого роста, белокурый, с правильными чертами лица, в нем восхищали сила и храбрость; его знали как благочестивого человека; он любил свою жену и свою семью; личная жизнь его была лишена страстей и, до последних лет царствования, почти не содержала инцидентов. Однако нечто вроде тайны окутывало его: этот железный король, — был ли он действительно так силен? Годфруа Парижский, сочинитель песен, осмелился сказать, "что король был легковерным, как девственница, и находился в плохом окружении"; епископ Памье, который говорил inter pocula [в хмельном застолье (лат.)], утверждал, что "у него красивое лицо, но он не умеет ни говорить, ни думать". До какой степени министры короля были агентами его воли? Они говорят за него, и всегда слышны только их голоса. "Король велел выразить в его присутствии..." — такое произносят из-за вялости или из хитрости? Он умел показать себя приветливым, но добрые слова, которыми он жаловал просителей, часто оставались бездейственны. Возможно, ему особенно недоставало воображения, что объяснило бы влияние, которое оказывали на него сначала Пьер Флотт из Дофинэ, потом — южанин Гийом де Ногаре, два легиста, одаренные необычайной живостью мысли. Начало жизни Ногаре было скромным: родился в Сен-Феликс-де-Караман, в диоцезе Ажен; профессор права в Монпелье, затем — судейство в Бокере; приглашение — благодаря его познаниям — в Париж из Лангедока, с 1296 г. заседал в королевском совете. Впечатлило ли короля изящество его речи? На Пасху 1299 г. Филипп посвятил его в рыцари. В марте-апреле 1300 г. Ногаре участвовал в неудачном посольстве в Рим; проявленная им дерзость и оскорбительная реплика, которую он вызвал в свой адрес со стороны Бонифация VIII, и последующий провал его миссии, легли в основу столь личной и упорной ненависти, с которой он обрушился на Папу, живого и мертвого. [506] Процесс Бернара Сессе, епископа Памье (июль-октябрь 1301 г.) отчасти приподнимает занавес над последующими событиями. [507] Хотя дело никоим образом не коснулось тамплиеров, следует сказать, что в нем впервые слышится исступленная злоба заключительных реплик Гийома Ногape в речи, предназначенной для прочтения в Курии. Чтобы сформулированные против епископа канцлером Пьером Флоттом обвинения в предательстве и оскорблении Величества сделать более весомыми, Ногаре обвиняет Бернара Сессе в ереси, симонии, хуле на Святого Отца и неуточняемых гнусностях. Так непосредственно входим мы в этот мир "заблуждений, омерзении и ереси", где Ногаре был одним из первых, кто воспользовался ими в политических целях. Сессе был спасен твердостью своего предстоятеля, Жиля Эйслена, архиепископа Нарбоннского, за карьерой которого можно проследить, начиная от дела Памье до тамплиеров, которых он, возможно, знал и которых предоставил их участи. Зажатый между Бонифацием и Филиппом, он постарался служить обоим хозяевам, прежде чем окончательно перейти на службу к более сильному — королю. Весной 1302 г. состоялась попытка посредничества между Филиппом и Святым престолом со стороны герцогов Бургундского и Бретонского (к ним присоединился Гуго де Перо, генеральный смотритель ордена Храма), которых Бонифаций созвал в Курии в конце февраля 1302 г. Но этот призыв к компромиссу не возымел действия. Возобновилась война во Фландрии. В июле канцлер Пьер Флотг, вместе со всем цветом французской знати, нашел смерть в битве при Куртре, и Гийом Ногаре стал советником, к которому более всего прислушивался король. Наставленный, вне сомнения, своими друзьями, кардиналами Колонна, отстраненными и изгнанными Папой, Гийом полагал, что единственное средство одолеть Бонифация — это собрать церковный Собор, но созвать подобный Собор мог только сам Великий понтифик. Тогда он выработал план — не маловероятный захват, который ему обычно приписывают, но обоснованную ловушку, которую мог придумать только юрист. "Папа, — писали канонисты, — может быть судим Собором, если он обвиняется в ереси". "Тот, кто публично обвинен в ереси, будет считаться виновным, если он не оправдается перед компетентным авторитетом", — говорил Бонифаций VIII в Декреталиях. [508] План, придуманный Ногаре, изощренный и нелепый одновременно, заключался в том, чтобы отправиться в Курию и публично обвинить Бонифация в ереси, потребовав, чтобы он оправдывался перед Собором. По здравом размышлении подобный план рассыпался бы в прах, но юридически был приемлем, а у Бонифация было много врагов... В Лувре 12 марта 1303 г. Ногаре выступил обвинителем, обращаясь с ходатайством, адресованным королю от своего имени; он клеймил Бонифация как Папу "беззаконного, еретического, симонистского, закореневшего в своих преступлениях: его уста полны проклятий, его когти и клыки готовы проливать кровь; он терзает церкви, которые должен питать, и крадет имущество бедняков <...>" он разжигает войну, он ненавидит мир, он — гнусность, предсказанная пророком Даниилом <...>, — и Ногаре предлагает себя, чтобы выступить с подобным обвинением на церковном Соборе. [509] Легист отправился в Италию в конце марта, поручив своему коллеге Гийомуде Плезиану представлять 14 июня обвинение на новом собрании клириков в Лувре. Плезиан повторил обвинение Бонифация в ереси, добавив, что он — содомит и одержим особенным демоном. На этот раз на собрании присутствовали генеральный смотритель ордена Храма Гуго де Перо и приор ордена св. Иоанна Иерусалимского; оба присоединились к ответу прелатов, которые, "принуждаемые своего рода необходимостью", высказались за созыв Собора, "дабы на нем выяснилась невиновность сеньора Бонифация, и чтобы обвинения, выдвинутые против него, были обсуждены, следуя каноническому праву". Это означало поддержать политику Филиппа, не одобряя ее. [510] Интересно, однако, констатировать, что смотритель ордена Храма получил, как и другие священники, давшие 14 июня свое согласие — включая и приора ордена св. Иоанна, — охранное письмо от имени короля, предохраняющее и его, и его орден от любого наказания, которое Папа мог бы наложить на него за поведение в данном случае. И французская казна до конца месяца вновь возвратилась в башню Тампля. Пока Плезиан искал во французских провинциях adherants [единомышленников] (неопределенное выражение, которое широко пустят в ход) "в деле короля против Папы", Гийом де Ногаре, находившийся в Риме, струсил; как он скажет в дальнейшем, "не осмелился безбоязненно встретить гнев Бонифация". Курия проводила лето в Ананьи, родном городе Папы, и легист затаился у неких сеньоров из окрестностей, выжидая благоприятного момента для дальнейших действий. 2 сентября он узнал, что Бонифаций 8 сентября, в праздник рождества Богоматери, должен издать буллу об отлучении короля Франции. Это была катастрофа, для Филиппа — вероятно, для Ногаре же — весьма несомненно: оставался ли у него шанс сохранить свою собственную шкуру? Призвав Колонну и других врагов Папы, Гийом посягнул на него в Ананьи, получив известный результат. [*1] Бонифаций от этого умер. [511] За его смертью последовал короткий понтификат Бенедикта XI, готовившегося отлучить от Церкви Гийома де Ногаре, но скончавшегося днем ранее. Собравшимся на конклаве в Перудже кардиналам понадобилось одиннадцать месяцев, чтобы отыскать Бенедикту XI преемника. Наконец, в июне 1305 г., их выбор пал на Бертрана де Го, архиепископа Бордоского, — Бертран стал Климентом V. По отношению к процессу тамплиеров, урок, извлеченный из предшествующего, заключается в том, что Ногаре, не колеблясь, бросил публичное обвинение Папе без малейших доказательств виновности и даже не беспокоясь о них. Донесение одного знатока канонического права, составленное после смерти Бонифация, тяжко для нашего настойчивого полемиста, так как ему советуют оставить обвинение в ереси за неимением доказательств и поискать другой путь. [512] Далекий от того, чтобы позволить себе пасть духом, Ногаре тогда направил королю экстраординарное послание, — жесткое предостережение, — в котором он угрожал Филиппу божьей карой, "если он отнимет руку от плуга". [*2] Вы сами, о суверенный король, будете судимы пред Богом и людьми. Вы публично взяли на себя дело Христа и католической веры и защиту церкви против Бонифация <...> не становитесь лжецом пред Богом. Труд будет тяжким, говорит Ногаре, — главные позиции нужно захватить с самого начала и заставить Папу скорее возвести в кардинальский ранг как можно больше французов. Со своей стороны, он готов взять на себя ответственность за дело Ананьи: Г. де Н. представил бы свою защиту с Вашим прибытием (на Собор). Он бы изложил <...> большую часть правды и постарался бы почти извинить и освободить пред людьми королевское превосходство. Письмо написано рукой Ногаре, спешно, с переписанными местами и словами, вычеркнутыми яростным пером. Следы красного воска на обороте листа показывают, что оно было тут же сложено и скреплено печатью. Гийом предстает в этом письме целиком, с его дерзостью, коварством, но и с едва прикрытым презрением, которое ему внушает его хозяин. Понимал ли весьма молчаливый Филипп своего советника, такого многословного? Все, что можно сказать, — так это то, что король позволил руководить собой и что Ногаре уже обдумывал еще более темное дело, нежели дело Бонифация VIII, с которым мы только что ознакомились, [513] ибо, если бы новый Папа не согласился на созыв Собора, "Гийому пришлось бы дать другие рекомендации" для продолжения своей политики. ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКТОРА1 Папский дворец был на краткий срок захвачен; Папа был подвергаут побоям (Колонна будто бы нанес ему пощечину, не сняв латной перчатки) и грубым оскорблениям. После этого Ногаре и его союзники ретировались. 2 Ср. Евангелие от Луки, 9,62. Возложение руки на плуг - символический оборот для изъявления готовности совершить служение Богу. ПРИМЕЧАНИЯ502. Piton С. Le Temple a Paris. Paris, 1911.
Ваш комментарий о книге |
|
