Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Ксенофонт. Греческая история

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОММЕНТАРИЙ

К КНИГЕ ПЯТОЙ

Здесь автор, закончивший предыдущую книгу концом 388 г., прерывает хронологическую нить и возвращается к событиям середины 389 г.

Снова — о том, при каких условиях Этеоник был в первый раз на Эгине, Ксенофонт выше ничего не сообщал. Прибыл Гиерак — поздней осенью 389 г.

Анталкида — поздней осенью 388 г.

После удачной битвы на Эгине Хабрий отправился к Евагору; военное счастье не изменило ему и здесь: он покорил Евагору почти весь Кипр. См. Диодор (XIV, 110, 5): «Евагор покорил себе почти весь Кипр и собрал большие военные силы, так как Артаксеркс был отвлечен войной с греками». Ср. также XV, 2, 2—3. Корнелий Непот (Хабрий, 2, 2): «Он был послан афинским государством на помощь Евагору и удалился с Кипра не раньше, чем покорил весь остров».

Снова назначили навархом Телевтия — осенью 387 г.

Куда угодно божеству — так как жертвоприношение относительно морского похода на Афины дало благоприятные предзнаменования.

Дигма — рынок, на котором выставлялись предназначенные к продаже товары.

Уже возвращался — о его пребывании в Сузах, при дворе Артаксеркса рассказывают Диодор и Плутарх. Диодор (XIV, 110, 2): «Лакедемоняне, терпя неудачи в войне с персами и греками, послали наварха Анталкида в Сузы, ко двору Артаксеркса для переговоров о мире. Получив аудиенцию у царя, Анталкид передал ему в надлежащей форме то, что ему было поручено». Плутарх (Артаксеркс, 22): «Считая спартанцев (как утверждает Динон) самыми бессовестными из всех людей, Артаксеркс относился, однако, с большой симпатией к Анталкиду, прибывшему ко двору. Так, во время ужина он взял один из своих сплетенных из цветов венков, погрузил его в драгоценнейшие благовония и послал Анталкиду. Все поражались такому расположению царя к Анталкиду». Тот же анекдот у него же, Пелопид, 30.

Демент — в § 10 мы его видели на Эгине; очевидно, он отправился оттуда на помощь Ификрату в Геллеспонт. См. также «Отрывок», гл. 1, § 1.

Из Коллита — Коллит — поселение и округ (дем) в Аттике. Фрасибул назван так в отличие от Фрасибула Стирийца (см. кн. IV, гл. 8, §§ 25—30). Фарнабаз — был главным представителем антиспартанской партии в Персии; поэтому его отозвание так существенно для хода дел.

Из Понта — суда, груженые хлебом (Византий был тогда в руках афинян. См. кн. IV, гл. 8, § 27).

Условия этого мира в общих чертах переданы так же у Диодора (XIV, 110, 3); никаких новых подробностей его рассказ не содержит. Характеристику этого мира дает Плутарх (Артаксеркс, 21): «Спартанец Анталкид, сын Леонта, желая угодить царю, добился того, что лакедемоняне предоставили ему власть над всеми находящимися в Азии греческими городами и близлежащими островами с правом взимать с них дань. На таких условиях греки получили мир — если только позволительно назвать миром предательство и поношение Греции; ни одна война не налагала на побежденных более позорной дани, чем этот мир».

Кипр — принадлежащий в это время афинскому союзнику Евагору, воевавшему с царем.

Лемноса, Имброса и Скироса, принадлежавших афинянам с середины V века. Ср. кн. IV, гл. 8, § 15.

От имени всех беотийцев. С конца VIII века Беотия представляла собою в политическом отношении единый государственный организм, и, таким образом, претензия фиванцев (т. е. беотийцев, так как на собрании могли присутствовать только официальные представители Беотийского союза, хотя они и были преимущественно фиванцами) — вполне справедлива. Уничтожение союза влекло за собой коренную ломку векового беотийского уклада, что не было в интересах какого бы то ни было из беотийских государств.

Покинули Коринф — они нашли радушный прием в Афинах в благодарность за их прежние услуги афинянам. Демосфе н, против Лептина, 54.

Добровольно — это неверно и опровергается самим же Ксенофонтом; возвращение изгнанников было включено в условия мира. Ксенофонт (Агесилай, 2, 21): «Когда противники, желая мира, отправили послов, Агесилай отказался заключить мир иначе, как под условием, чтобы Коринф и Фивы приняли назад своих сограждан, изгнанных за сочувствие лакедемонянам». Ср. коммент. к § 36.

Анталкидовым 1 — впоследствии это название получило всеобщее распространение. Ср. Плутарх (Артаксеркс, 23: «Пресловутый мир, называемый Анталкидовым»); Диодор (XI, 5, 1) и др. Современники называли его обыкновенно его официальным наименованием: «Царский мир».

Превосходную характеристику создавшегося положения вещей дает Э д. Мейе р (Gesch. d. Alt. V, 293): «[Автономия служила Спарте только предлогом для прочного восстановления своей былой гегемонии]. Автономия, т. е. независимость отдельных государств, ни в каком случае не лишала их права заключать союзы с государством, руководящим всей Грецией и взявшим на себя защиту мира, и принимать на себя обязательства выставлять в их войско свои контингенты. Кроме того, Спарта теперь, как и прежде, считала своим правом контролировать, соответствует ли строй греческих государств «нормальному правовому порядку» 2 (ср. выше, коммент. к § 34), и в случае необходимости вводить этот порядок насильственно, оставляя для защиты его гармостов и гарнизоны (см. Исокра т, 4, 117; трактат нашего автора о лакедемонском государственном устройстве, 14, 2, 4; ниже, кн. VI, гл. 3, § 18 и гл. 4, § 2). Мало того: она теперь, как во время Лисандра, облагала податью островитян, вероятно, под видом взносов для поддержания порядка на море» ( Исокра т, 4, 132, ср. 175).

Решили приступить к наказанию — более подробно описывает положение вещей Диодор (XV, 5, 1—3): «Несмотря на то, что перед этим был заключен всеобщий Анталкидов мир, в силу которого все государства удалили гарнизоны и стали по взаимному соглашению автономными, — лакедемоняне, будучи от природы властолюбивыми и отличаясь воинственным характером, считали мир тяжелой обузой и не соблюдали его. Они желали восстановления бывшей прежде в Греции деспотии и поэтому сочувствовали государственным переворотам. Не тратя времени, они стали мутить в греческих государствах и при посредстве преданных им людей устраивать в них мятежи. Некоторые из этих мятежей и послужили им удобным предлогом для вмешательства. Дело в том, что как только эти города снова получили автономию, правительства их стали привлекать к суду людей, бывших у власти во время спартанской гегемонии. Вследствие злобы демократически настроенной части к этим людям следствие велось очень сурово: многие были изгнаны. Тогда-то лакедемоняне и обнаружили, что они пособники повстанцев; они приняли этих изгнанников к себе и затем дали им войска, чтобы они могли, опираясь на них, вернуться на родину. Таким образом, они сперва поработили более слабые города, а затем — еще прежде чем истекло два года от заключения всеобщего мира — стали совершать походы и на более значительные города и подчинять их себе».

Тридцатилетнего перемирия — см. Фукидид (V, 66—81). Перемирие это было заключено в начале 417 г. после битвы при Мантинее, происшедшей в 418 г. и, следовательно, указание Ксенофонта не точно: тридцать лет истекло не в 385 г., когда началась война с Мантинеей, а уже за два года до этого.

Его отцу — Архидаму. В 466 г. во время Третьей Мессенской войны, когда против лакедемонян восстали гелоты и мессенцы и они оказались в тяжелом положении, мантинейцы пришли к ним на помощь: Фукиди д, I, 101.

Павсаний см. кн. III, гл. 5, § 25. В это время он жил в изгнании в Тегее.

Четыре отдельных селения — по Диодору (см. ниже) — пять. Искони также было не четыре, а пять селений ( Страбо н, VIII, р. 337). Современные ученые хотят примирить это разногласие ссылкой на то, что Ксенофонт не принял в расчет небольшого поселения, оставшегося на месте прежнего города (см. цитату из Павсания).

О походе на Мантинею рассказывают также Диодор и Павсаний. Диодор (XV, 5, 1, 3 и 4; 12, 1 и 2): «Не считаясь с состоявшимся примирением, лакедемоняне приняли решение отправиться походом на Мантинею. Причины этого похода были следующие... Мантинейцы были непосредственными соседями лакедемонян; это было государство с многочисленным и храбрым населением. Усиление этого государства, причиной которого был мир, было не по душе лакедемонянам; они решили поубавить спеси у мантинейцев. Прежде всего они отправили послов в Мантинею с требованием, чтобы стены были срыты, а сами мантинейцы расселились в прежние пять деревень, в которых они некогда жили,— прежде чем они соединились в один город путем синэкизма. Мантинейцы игнорировали это требование. Тогда лакедемоняне отправили к ним войско и стали осаждать город. В ответ на это мантинейцы послали послов в Афины с просьбой прийти к ним на помощь. Но афиняне не пожелали нарушить всеобщего мирного договора. Тогда они стали бороться собственными силами и мужественно выдерживали осаду... Лакедемоняне предавали опустошению Мантинейскую область; мантинейцы же в течение всего лета стойко выдерживали натиск врагов. Недаром они считались первыми по храбрости из всех аркадян, почему лакедемоняне до этих событий и ставили их рядом с собою в сражениях, считая их самыми надежными из союзников. Когда же наступила зима, и уровень реки, протекающей мимо Мантинеи, вследствие дождей значительно повысился, лакедемоняне преградили ее течение огромными плотинами: вследствие этого река повернула к городу и запрудила всю прилегающую к нему местность, Стали падать дома. Мантинейцы пришли в ужас и принуждены были сдать свой город лакедемонянам. Овладев городом, лакедемоняне не причинили ему никакого зла, но приказали жителям расселиться в исконные деревни». Павсаний (VIII, 8, 7, 9): «Сын Павсания Агесиполид с лакедемонянским войском вторгся в Мантинейскую область. Он разбил в происшедшем сражении мантинейцев и заставил их запереться в городе. Спустя некоторое время был взят и город, но не осадой, не силою, а искусством: Агесиполид направил течение реки Офиса внутрь городских стен, построенных из необожженного кирпича... Взяв Мантинею, он лишь небольшой части жителей позволил остаться жить в городе; большая же часть города была разрушена до основания, а жителей он переселил в деревни». Мантинея сдалась в 384 г.; переговоры с Флиунтом относятся к 383 г., прибытие послов из Аканфа и Аполлонии — к 382 году.

Аминты — ради него-то и велась эта война; Ксенофонт умышленно выдвигает на первый план просьбу о помощи лакедемонских союзников — Аканфа и Аполлонии, чтобы придать спартанскому вмешательству более закономерный вид ( Э д. Мейе р, Gesch. d. Alt., V, 305). Ср. Диодор (XV, 19, 3): «Поэтому Аминта, во-первых, сформировал собственную армию, а, во-вторых, вступив в союз с лакедемонянами, он убедил их послать против олинфян стратега с значительными военными силами». Точно также умышленно извращены взаимоотношения между Олинфом и Аминтой, так что получается впечатление, будто олинфяне захватили македонские области силой. См. Диодор (XIV, 92, 3): «В Македонии произошло следующее: отец Филиппа Аминта был вытеснен из своей страны вторгшимися в нее иллирийцами. Он отказался от престола и подарил олинфянам пограничную область. Однако, через короткое время при содействии фессалийцев ему удалось вернуть себе прежнюю власть»... XV, 19, 2: «Царь Аминта... отказался от престола и поэтому подарил олинфскому народу большое пространство пограничной земли... Некоторое время олинфский народ извлекал доходы из дарованной ему земли. Но через некоторое время этот царь снова почувствовал почву под ногами и вернул себе все прежние владения. Он попросил назад у олинфян дарованную им землю, но они оказались не в состоянии исполнить это требование».

Фракийцы — не управляющиеся царями — см. Фукидид (II, 29).

Пангейские рудники — они находились на материке, во Фракии, против острова Фасоса.

Что разрешено постановлениями — вообще в Греции дети, рожденные от брака гражданина с иностранцем, считались незаконнорожденными; равным образом правом владеть недвижимостью пользовались только граждане. Однако, при заключении тесных союзов и конфедераций часто каждому из граждан было предоставлено право вступать в законный брак с гражданами всех городов союза (эпигамия) и приобретать во всех этих городах недвижимость (энктесис).

Скирийцы представляли собою особую группу периэков: «Они составляли в войске отдельный отряд легкой пехоты, служивший в лагере, главным образом на передовых постах, а во время похода исполнявший авангардную и арьергардную службу. В сражениях они занимали постоянно определенную позицию на левом фланге» (Schomann-Lipsius, Griech. Altertumer, 4 изд., стр. 210).

По Диодору раньше был послан Фебид, а после него уже Евдамид (XV, 19, 3): «Лакедемоняне решили обратить усиленное внимание на Фракийское побережье и навербовали из своих граждан и союзников больше десяти тысяч солдат; начальствование над этим войском было вверено Фебиду, которому было поручено в союзе с Аминтой воевать с олинфянами». XV, 20, 3: «(В следующем году) лакедемоняне устранили от власти Фебида и назначили военачальником его брата Евдамида. Ему были даны три тысячи гоплитов; с ними он выступил против олинфян». Рассказу Диодора доверять не следует; это — искаженный пересказ Ксенофонта ( Э д. Мейе р, Gesch. d. Alt. V, 305). Источник Диодора неправильно понимал под «назначенными Евдамиду воинами» вотированные десять тысяч, между тем, это войско прибыло не с Фебидом, а под начальством Телевтия, который и перенял начальствование над всеми десятью тысячами (ниже §§ 37 и 39).

Гимнасия — см. Павсаний (IX, 23, 1): «В Фиванской области, близ Притовых городских ворот, расположен так называемый Иолаев гимнасий».

Партийная борьба — о политических партиях и устройстве Беотии, а в частности о полемархах, см. в приложении — («Отрывок», 11, 12).

Гетерии — политические клубы, игравшие роль центров политических партий.

Запрещено участвовать — как мы видели выше, в § 15, между Фивами и Олинфом шли в это время оживленные переговоры.

Фесмофории — справлявшийся исключительно женщинами праздник в честь Деметры. Это были мистерии, т. е. участвовали в них только посвященные.

Баланагру — так назывался ключ, которым вытягивали дверные засовы из колец, через которые они были продеты.

Совета — см. приложение («Отрывок», гл. 11).

Возбуждают сограждан к войне. Исмений был одним из зачинщиков Коринфской войны; вероятно также, современные описываемым событиям переговоры с Олинфом велись под его руководством.

В числе около трехсот — так же Диодор (см. цитату ниже). Но Аристид в Панафинейской речи передает со слов историка Андротиона, что их было четыреста (Breitenbach, ук. соч., II, 190).

Посланы судьи — в Фивы. По Плутарху, суд происходил в Спарте. См. цитату в коммент. к след. параграфу.

Нельзя не заметить, что, если Ксенофонт в рассказе о борьбе между спартанцами и афинянами еще старается соблюсти известную объективность, то при рассказе о ненавистных ему беотийцах он совершенно теряет беспристрастие и превращается в официального спартанского историографа. Точно также и ксенофонтов рассказ о занятии Фив есть официальная спартанская версия. Действительно, если верить ему, то инициатива в этом деле принадлежала одной из фиванских партий; осуществлено оно было Фебидом по легкомыслию и притом на собственный риск и страх, причем он не встретил никакого сопротивления со стороны фиванцев. Спартанское же правительство только примирилось с совершившимся фактом перехода власти в руки лаконофильской партии, тем более, что другая партия запятнала себя изменническими сношениями с Олинфом. В действительности же все обстояло как раз наоборот: 1) Кадмея была занята по конфиденциальному предписанию спартанского правительства; наоборот, фиванцы встретили лакедемонян с оружием в руках. 2) Всеобщее возмущение было так велико и придать этому делу закономерный вид было так трудно, что спартанцы не сочли возможным просто примириться с совершившимся фактом, а для отвода глаз наложили крупный штраф на Фебида, хотя, конечно, гарнизона из Кадмеи не вывели. Это подтверждается Диодором и Плутархом. Диодор (XV, 20, 1—2): «Лакедемоняне опасались, чтобы фиванцы при первой возможности не восстановили своей власти в Беотии. Поэтому они дали тайное предписание военачальникам при первом удобном случае захватить Кадмею. Вследствие такого предписания спартанец Фебид... занял Кадмею. Это вызвало возмущение фиванцев: они выбежали ему навстречу с оружием в руках, но были разбиты в завязавшейся битве... Этот поступок вызвал в Греции возмущение против лакедемонян; поэтому они наложили на Фебида денежный штраф, но гарнизона из Фив не вывели».

Плутарх (Агесилай, 23): «Когда Фебид осуществил возмутительное предприятие, захватив Кадмею в мирное время, все греки были охвачены негодованием; возмущались и сами спартанцы — главным образом противники Агесилая. Они задавали Фебиду в резкой форме вопрос, по чьему приказанию он так поступил; в этом они подозревали Агесилая. 1 Последний на словах считал справедливость высшей добродетелью... однако, своими поступками он снискал себе совсем иную репутацию... Особенно ясно это обнаружилось в истории с занятием Фив: он не только спас жизнь Фебиду, но и убедил свое государство принять на себя это преступление и дать свою санкцию занятию Кадмеи... Уже в первую же минуту у всех явилась мысль, что Фебид был только исполнителем этого дела, а виновным в замысле его был Агесилай. Дальнейшие события сделали это предположение несомненным».

Плутарх (Пелопид, 5): «Архий, Леонтид 1 и Филипп, богатые люди, олигархического образа мыслей и необузданного характера, убедили лакедемонянина Фебида, проходившего мимо города со своим войском, внезапно захватить Кадмею... Тот послушал их, напал во время Фесмофорий на ничего не ожидающих фиванцев и завладел твердыней. Исмений был схвачен, отправлен в Лакедемон и через короткое время казнен; Пелопид, Ференик и Андроклид (принадлежавшие к партии Исмения) бежали и были объявлены изгнанниками. Эпаминонд остался в городе: его не тронули, так как вследствие его научных занятий его считали неспособным к деятельности, а вследствие бедности — не имеющим влияния». Когда вслед за тем лакедемоняне, с одной стороны, лишили Фебида власти и наложили на него штраф в миллион драхм (= 400   000 руб.), с другой стороны, оставили гарнизон в Кадмее, все греки поражались их непоследовательности: они наказывали виновника преступления, а самое преступление санкционировали. Осуждение Фебида — несомненный исторический факт; о нем сообщают также Корнелий Непот (Пелопид, 1, 3) и Полибий (IV, 27, 6). См. Э д. Мейер (Gesch. d. Alt. V, 299). Занятие Фебидом Кадмеи произошло летом 382 г.

Брат Агесилая — таким образом и наш автор проговаривается, что занятие Фебидом Фив и переход власти в этом городе к Леонтиаду и его присным — были интригой Агесилая, чем подтверждается указание Плутарха.

Прерванный нами в комментарии к § 24 рассказ Диодора об олинфской экспедиции он продолжает (XV, 21) так: «(Фебид), вторгшись во владения олинфян, воевал с ними, имея союзником Аминту. После этого олинфяне собрали значительные военные силы и одерживали верх в сражениях, благодаря своему численному превосходству. Тогда лакедемоняне собрали достаточно многочисленное войско и назначили предводителем его Телевтия. Он был братом Агесилая и славился среди граждан военной доблестью. Со своим войском он отправился из Пелопоннеса, близ Олинфской области соединился с солдатами Евдамида и принял командование над ними. Затем Телевтий, почувствовав, что он в силах сразиться с врагом, первым делом предал опустошению Олинфскую область, захватил много добычи и распределил ее между своими воинами». Телевтий прибыл в Олинфскую область в конце лета 382 года и убит был в мае 381 года.

Воспитанников (трофимов) — ввиду того, что воспитание во многих греческих государствах приняло демократический и софистический характер, многие богатые и аристократически настроенные родители отправляли своих детей для воспитания в Спарту. Если они и получали гражданские права, то это было только почетным званием и не давало реальных прав. Число их было, вероятно, крайне незначительно; Ксенофонт упоминает о них только потому, что в их числе были его собственные сыновья (Диоген Лаэртий, II, 54). Плутарх (Агесилай, 20): «Агесилай посоветовал мудрецу Ксенофонту воспитывать своих детей в Лакедемоне, чтобы они изучили лучшую из наук — повиноваться и властвовать» (Schomann-Lipsius, Griechische Altertumer, 4 изд., 216).

Дети от брака спартиатов с не-спартиатами — так называемые «мофаки» или «мофоны». Если они получали такое же воспитание, как спартиаты, и имели достаточно средств, чтобы подобающе содержать себя и снарядить себя на войну, то могли быть узаконены родителями и получали те же права, что и спартиаты. «Мофаком» был например Лисандр.

Теперь снова вернемся к рассказу Диодора (XV, 21, 2—3): «(Телевтий) вступил в бой с олинфянами, вышедшими всенародным ополчением вместе со своими союзниками. Сперва ни один из противников не мог достигнуть перевеса, и войска разошлись. Затем снова завязалась жаркая битва, в которой пал, храбро сражаясь, сам Телевтий и более тысячи двухсот лакедемонян. Такое счастье выпало на долю олинфян; лакедемоняне же, желая загладить понесенное ими поражение, стали готовить к отправке еще более многочисленное войско, чем раньше. Олинфяне, ожидая, что спартанцы придут с очень значительным войском и что война затянется, стали делать значительные запасы хлеба и вербовать воинов в союзных городах».

XV, 22, 1: «(В следующем году) лакедемоняне назначили военачальником царя Агесиполида, дали ему достаточно сильное войско и приняли решение продолжать войну с олинфянами». Агесиполид выступил в конце лета 381 года.

Третейским судом — регулярные суды в греческих государствах обыкновенно были односторонними. Поэтому было очень принято приглашать судей иностранцев (по рекомендации народного собрания их родины) для разбора более важных дел. Судьи эти обыкновенно избирались «из богатых и знатных граждан» и исправляли свои обязанности безвозмездно, получая в награду только почетные титулы и венки. В тех случаях, когда должником было государство (как в нашем примере), обыкновенно заимодавец заранее выговаривал себе право судиться в «беспристрастном суде» (напр. в Аркесинских надписях о займе государством у частного лица, Recueildes inscriptions juridiques grecques, 313 и след.), так как считалось само собой понятным, что государственные суды будут блюсти интересы казны.

Вернемся к рассказу Диодора (XV, 22, 2): «(Агесиполид) прибыл в Олинфскую область, присоединил к себе оставшихся в прежнем войске воинов и продолжал войну с олинфянами. В течение этого года (381/380) олинфяне не дали спартанцам ни одного крупного сражения, но из страха перед войском царя ограничивались перестрелкой и небольшими стычками». XV, 23, 2: «(В следующем году) скончался от болезни лакедемонский царь Агесиполид, процарствовав четырнадцать лет. Ему наследовал его брат Клеомброт, который царствовал девять лет. Начальником же войска, действовавшего против олинфян, лакедемоняне назначили Полибиада». Агесиполид умер летом 380 года.

Остававшихся на родине — конечно, приверженцев олигархической партии.

О покорении Флиунта вкратце рассказывает Диодор (XV, 19, 3): «Другое войско лакедемоняне отправили против флиунтцев, разбили их в бою и принудили к подчинению». Падение Флиунта произошло летом 379 года.

Ср. Диодор (XV, 23, 3): «(Полибиад), переняв власть над войском, стал вести войну энергично и с большим знанием дела, благодаря чему и достигал значительных успехов. Со дня на день его дела шли все лучше; он в целом ряде битв разбил олинфян, заставил их запереться в своем городе и стал осаждать их. В конце концов, они были доведены до ужаса и принуждены подчиниться лакедемонянам. После того как олинфяне были внесены в список спартанских союзников, и многие другие города стали наперебой изъявлять желание стать под главенство лакедемонян». Олинф пал осенью 379 г.

Эта тирада пересказана у Диодора (XV, 3, 27, 23, 3—4).

Как указывает наш автор (ниже, § 7), в его время существовали две версии истории освобождения Фив. Одну версию сообщает нам Ксенофонт; другая также, к счастью, дошла до нас в произведениях Плутарха («О божественном духе Сократа» и «Пелопид»), Впрочем обширный рассказ Плутарха разукрашен анекдотами и романтическими прибавками позднейшего происхождения. Я не имею возможности привести его здесь целиком и буду цитировать только отдельными отрывками. Точно так же я не стану приводить краткого рассказа Диодора (XV, 25, 1—2), так как он не содержит никаких новых подробностей.

Филлид был письмоводителем полемархов — о коллегии полемархов см. приложение (коммент. к гл. 11 «Отрывка»). Коллегия эта состояла из трех полемархов и секретаря. Этими полемархами были: Архий, Леонтиад ( Плутар х, Агесилай, 24; ср. ниже, § 19) и Гипат (ниже, кн. VII, гл. 3, § 7; Плутар х, Пелопид, 11). Филипп не был полемархом; это видно из выражения нашего автора в настоящем параграфе: «Кучка тиранов, во главе которой стояли Филипп и полемарх Архий»; тем не менее он играл влиятельную роль, занимая, по-видимому, одну из высших государственных должностей (может быть, синдика; так назывались в Беотии четыре члена совета полемархов, не занимавшие этого поста, но прикомандированные к последним для участия в обсуждении невоенных дел). 1 По Плутарху (Пелопид, 7), Филлид добился поста секретаря полемархов, имея в виду надвигающиеся события: «Филлид добился того, что он стал грамматиком полемархов, во главе которых стояли Архий и Филипп». Тому, что Плутарх называет Филиппа полемархом, не следует придавать значения: как это с ним случается неоднократно, он, по-видимому, имел источником наше же место Ксенофонта, но просто не понял его.

Мелон — здесь и Ксенофонт и Плутарх умышленно извращают истину, каждый в другом направлении; Плутарх (Пелопид, 8): «Во главе этого предприятия стоял прежде всего Пелопид, затем также Мелон, Дамоклид и Феопомп, 1 принадлежавшие к лучшим беотийским семействам». Ясно, что Плутарх преувеличивает роль своего любимца Пелопида; с другой стороны, Ксенофонт из ненависти к фиванцам умышленно избегает всякого упоминания об их видных деятелях, Эпаминонде и Пелопиде: имя Эпаминонда мы встречаем у него впервые только под 367 г. (VII, 1, 41); Пелопид упомянут только однажды, под тем же годом (VII, 1, 33—55) как посол к персидскому царю; выставлен он здесь в самом неприглядном свете.

С шестью друзьями — по Плутарху (Пелопид, 8); «О божественном духе Сократа», 2 р. 576 С) и Корнелию Непоту (Пелопид, 2) — заговорщиков было двенадцать. Это число — конечно, результат переработки этого события в романтическом, легендарном духе. Зато другое указание Плутарха (Пелопид, 8), — что главная масса заговорщиков под предводительством Ференика стояла наготове, в полном вооружении в Аттике, в Фриасийской равнине — несомненный исторический факт. По-видимому, они действовали сообща с двумя афинскими стратегами, принявшими участие в заговоре и под каким-то благовидным предлогом получившими разрешение находиться со своими войсками на беотийской границе (см. §§ 9 и 19), и были под их командой (см. коммент. к § 9). Вероятно, об этих заговорщиках упоминал и Ксенофонт в утраченном при переписке конце § 9.

В каком-то укромном месте — по Плутарху («О божественном духе Сократа», р. 587, F 594 Е) — на Кифероне.

Имея вид возвращающихся из-за города — по Плутарху (Пелопид, 8), они имели при себе силки и гончих собак, чтобы думали, что они — охотники.

Какого-то Харона — по Плутарху (Пелопид, §§ 7—11), он был душою заговора и одним из виднейших деятелей этого времени. В его доме происходили все совещания заговорщиков (там же, 9): «Пелопид со своими товарищами перерядились в одежды землевладельцев, отделились друг от друга и таким образом проникли еще днем в разные части города. В это время ветер начинал менять направление; поэтому разразилась снежная буря; почти все спрятались по домам, вследствие чего заговорщикам легче было остаться незамеченными. Все те, кого волновали судьбы заговора, присоединяли к себе сочувствующих и вели их в дом Харона; всего, вместе с изгнанниками, собралось сорок восемь человек».

В здании полемархейона — сообщения Ксенофонта и беотийские надписи дают нам возможность реконструировать устройство полемархейона. Он состоял, по-видимому, из трех главных помещений: 1) Залы совета. Здесь заседало высшее административное учреждение — совет полемархов, состоявший из трех военных магистратов (полемархов) и четырех гражданских (синдиков). Здесь же происходила упоминаемая в нашем рассказе веселая оргия полемархов. Протоколы заседания вел секретарь полемархов. 2) Канцелярии — здесь работал секретарь полемархов, несколько его помощников и, может быть другие, низшие канцелярские чиновники. 3) Казначейство — здесь находилась прежде всего касса. Ею непосредственно заведывал один из трех выбиравшихся на год казначеев, поочередно в течение 4 мес. Ему вносились всякие поступления в пользу казны: налоги, долги, штрафы и т. д. Он же выдавал деньги кредиторам казны по ордерам полемархов и по постановлениям народного собрания. В казначействе же находился архив, состоящий из казенных бумаг финансового содержания; поэтому тогда, как ключ от кассы находился у казначея, ключ от казначейства (как мы видим из нашего места) находился не у него, а у секретаря полемархов. В числе пирующих был убит также фиванский архонт Кабирих, высшее духовное лицо в Фивах; он выбирался жребием на год из числа наиболее почтенных граждан, Плутарх («О божественном духе Сократа», 31, р. 597): «Ты уже не будешь больше приносить жертв богам, молясь за врагов отечества и тем накликая беду на родину».

По другой версии — эта версия приведена у Плутарха (в его сочинении «О божественном духе Сократа», 30, р. 596 D): «Они надели полупанцыри, убрались густыми венками, одни — еловыми, другие — сосновыми, некоторые даже надели женские платья, желая произвести впечатление веселой толпы гуляк, развлекающихся в обществе женщин». Рассказ Плутарха в «Пелопиде» 11, представляет собою контаминацию обеих версий.

Филлид отправился — по Плутарху (Пелопид, 11), убийство Леонтиада не было совершено Филлидом и его переодетыми товарищами: заговорщики с самого начала разделились на две группы, из которых одна направилась в полемархейон, а другая, предводительствуемая Пелопидом и Дамоклидом, в жилище Леонтида (= Леонтиада). Последний, по Плутарху, мужественно защищался и даже убил одного из заговорщиков — Кефисодора. Затем Пелопид с товарищами отправились к жилищу полемарха Гипата и умертвили его.

Сняв часть военных трофеев, ср. Плутарх («О божественном духе Сократа», 34, р.   580 Д): «Чернь добыла себе оружие с алтарей, где в изобилии висела разнообразная военная добыча, и из находившихся поблизости оружейных мастерских». Так же «Пелопид», 12.

Амфей — храм или надгробный памятник беотийского героя Амфиона; он находился близ Кадмеи, около Притовых ворот.

К двум афинским стратегам — ср. Плутарх (Пелопид, 12): «Выполнив это (убийство Леонтида и Гипата) и соединившись с отрядом Мелона, они отправили послов в Аттику, к оставшимся там изгнанникам». Надо полагать, что они также стояли под командой упомянутых стратегов. Ср. коммент. к § 3.

Приверженцы враждебной им партии — ср. Плутарх («О божественном духе Сократа», 34, р. 598 Е): «Приверженцы лаконофильской партии вместе с так называемыми «лучшими людьми» (т. е. знатью. — С. Л. ) бежали в Кадмею». О поведении и судьбе спартанского гарнизона мы имеем два свидетельства: Диодора, разукрашенное позднейшими добавками, которому особенно доверять нельзя (см. коммент. к § 19), и Плутарха, содержащее некоторые новые подробности.

Диодор (XV, 25, 3; XV, 26, 3—4; 27, 1—4): «С наступлением дня (фиванцы) приступили к осаде Кадмеи. В ней находился спартанский гарнизон, число спартанцев вместе с союзниками было не менее 1500. Был послан вестник в Спарту с извещением о происшедшем в Фивах перевороте и просьбой немедленно прислать подмогу; сами же они, защищаясь с возвышенных мест, убили многих из осаждавших, а еще большее число их ранили. (Явились афиняне), кроме того сбежалось много народу из других беотийских городов, и скоро в Фивах собралось большое войско. Общее число гоплитов было не менее двенадцати тысяч... (Осажденные сражались мужественно и с ожесточением), но когда стал ощущаться недостаток в припасах, а лакедемоняне медлили с приготовлениями к походу, между ними начались разногласия. Лакедемоняне считали своим долгом держать до смерти, а войска союзных государств, во много раз превосходившие их численностью, требовали сдачи Кадмеи. Спартанцев было немного, и потому они принуждены были согласиться на сдачу акрополя. С ними заключено было перемирие на условии свободного прохода в Пелопоннес. Три начальника гарнизона 1 были привлечены к суду; из них двое были осуждены на смертную казнь, а на третьего наложен такой штраф, что для уплаты не хватило всего его имущества». Плутарх (Пелопид, 12—13): «Начальники лакедемонян сделали ошибку, не напав тотчас же (на мятежников): их гарнизон состоял из 1500 солдат, и кроме того к ним прибежало много народу из города. Крики, сигнальные огни и сбегающаяся со всех сторон многочисленная чернь наводили на них страх, и они не выходили из Кадмеи. С наступлением дня из Аттики прибыли вооруженные изгнанники, и было созвано народное собрание 2 ... После этого Пелопид, избранный беотархом (см. приложение, «Отрывок», гл. 11), вместе с Мелоном и Хароном, тотчас же обнес акрополь осадными сооружениями и вел приступ со всех сторон, желая поскорее вынудить лакедемонян к сдаче, чтобы освободить Кадмею прежде, чем придет войско из Спарты. Он добился того, что они попросили перемирия для свободного выхода, и это произошло настолько своевременно, что этот гарнизон уже в Мегарах встретил Клеомброта, идущего с большим войском на Фивы. Спартанцы из трех фиванских 3 гармостов двоих, Гериппида и Аркисса, осудили на казнь, а третий, Лисандрид, присужденный к огромному штрафу, бежал из Пелопоннеса». Афиней (XIII, 609, 3): «В пятьдесят шестой книге своей „Истории“ Феопомп рассказывает, что мать Лисандрида Ксенопифия была самой красивой женщиной в Пелопоннесе. Она была казнена вместе со своей сестрой Хрисой лакедемонянами, — тогда же, когда Лисандр, враг и политический противник царя Агесилая, был изгнан из Спарты по проискам последнего». По Плутарху («О божественном духе Сократа», 34, р. 598), Лисандрида во время осады в Фивах не было: он находился в Галиарте. Надо думать, что в действительности он был галиартским гармостом. Плутарх (Агесилай, 24) объясняет нежелание Агесилая стать во главе этого похода теми же причинами: он уже раз подвергался нареканиям за то, что выступил на защиту флиунтских олигархов.

Среди зимы — в ноябре—декабре 379 г.

Подлинно ли война или мир — ловкий прием, при помощи которого Ксенофонт хочет заронить в душу читателя подозрение в том, что Клеомброт был подкуплен фиванцами. Отсюда ясно, что и Агесилай уклонился от участия в этом походе из-за каких-то личных счетов с Клеомбротом. Этот нечистоплотный намек, странная история с оправданием Сфодрия (см. комм. к § 33) и много других мелких фактов — отголоски борьбы между двумя партиями, каждая из которых возглавлялась одним из царей (см. выше, коммент. к кн. III, 3, 1).

Которые были соучастниками Мелона — таким образом, эта помощь была оказана беотийцам во всяком случае без официальной санкции афинского правительства; такое же известие находим мы и у Плутарха (см. цитату в коммент. к § 33). Диодо р, весь рассказ которого основан на позднейшей афинской версии, для вящего прославления Афин совершенно искажающей историческую правду, — сообщает (XV, 26, 1—2) совершенно иное: «Афинский народ, выслушав (фиванских) послов (сообщивших о перевороте в Фивах), постановил немедленно же отправить войско в как можно большем числе для освобождения Фив... Собрание закончилось назначением стратегом Демофонта; тотчас вслед затем было навербовано пять тысяч гоплитов и пятьсот всадников, и на следующий день Демофонт вывел это войско из города, заставляя воинов все время передвигаться бегом, чтобы прийти в Фивы раньше лакедемонян. В то же время народ готовился к тому, чтобы, если представится надобность, выступить в Беотию всенародным ополчением. Двинувшись по кратчайшему пути, Демофонт неожиданно для фиванцев появился пред их городом».

Фиванцы также были в страхе — они даже отправили в Спарту посольство с заявлением, что готовы по-прежнему признавать гегемонию Спарты и автономию беотийских государств. Исократ (XIV, 29): «Спасенные при помощи нашего афинского войска и возвращенные из изгнания на родину, они, не медля ни минуты, отправили послов в Лакедемон, выражая готовность оставаться в рабстве и ни в чем не преступать прежнего соглашения».

Не имел городских ворот — начатая Кононом постройка стен еще не была закончена со стороны суши, не были вделаны ворота.

Эпизод с оправданием Сфодрия крайне темен; Ксенофонт, по-видимому, сделал все возможное для того, чтобы он остался навсегда загадкой для исследователей. Вряд ли можно сомневаться в том, что Сфодрий не предпринял бы этого рискованного похода, не получив определенных заверений из Спарты. Вот как передан этот эпизод у Диодора (XV, 29, 5): «Спартанец Сфодриад занимал должность военачальника. Это был человек легкомысленный и неуравновешенный. Царь Клеомброт убедил его без ведома и согласия лакедемонских эфоров захватить Пирей. Сфодриад, располагая более чем десятью тысячами солдат, решился захватить ночью Пирей. Но афиняне его заметили, замысел не удался, и он принужден был вернуться, не достигнув никаких успехов. Против него было возбуждено обвинение, и он принужден был предстать пред спартанским советом; но, так как оба царя выступили на защиту его, то он был противозаконно оправдан. Возмущенные этим афиняне постановили считать мир со спартанцами расторгнутым». Плутарх (Пелопид, 14) также не думает, чтобы Сфодрий пошел на Пирей исключительно в угоду фиванцам, вследствие подкупа: «Когда большое спартанское войско вторглось в Беотию, афиняне пришли в ужас: они порвали союз с фиванцами; сочувствовавших беотийцам они привлекли к суду, и частью казнили, частью изгнали, частью присудили к уплате денежного штрафа. Ввиду всего этого фиванцы поняли, что они попали в затруднительное положение, оказавшись без союзников. Тогда Пелопид и Горгид, занимавшие посты беотархов, замыслили вызвать войну между афинянами и лакедемонянами и для этого придумали следующее. Спартанец Сфодрий, храбрый и прославившийся военными подвигами человек, в то же время легкомысленный, преисполненный пустых надежд и честолюбия, был оставлен с войском в Феспиях; ему было поручено принимать под свою защиту всех отпадающих от фиванцев и помогать им. К нему же и подослали единомышленники Пелопида одного из своих друзей — Диэмпора, 1 который и явился к Сфодрию с деньгами и убедительными речами; эти речи подействовали на него еще больше денег. Он убеждал Сфодрия, чтобы тот предпринял важный шаг, а именно — захватил Пирей, напав врасплох на афинян, совершенно не ожидающих нападения. Ничто не будет так приятно лакедемонянам, как взятие Афин: «фиванцы же не довольны афинянами и считают их предателями и поэтому не придут к ним на помощь». Все эти доводы убедили в конце концов Сфодрия, и он со своим войском вторгся ночью в Аттику. Они дошли до Элевсина, но здесь его воинов охватил страх, и он был замечен врагом». В «Агесилае» (24) версия Плутарха еще более отличается от версии Ксенофонта. Здесь он передает, что Сфодрий, снедаемый честолюбием и завистью к Фебиду, сам пришел к мысли захватить Пирей и только добавляет: «Передают также, что это была проделка беотархов, с Пелопидом и Мелоном во главе. Они подослали к Сфодрию людей, прикинувшихся спартанцами »...

Поход Сфодрия имел место в январе—феврале 378 г.

Оказывали беотийцам ревностную поддержку — ср. Диодор (XV, 29, 6, 4, 34): «Они снарядили двести кораблей и привлекли фиванцев в члены союза на равных условиях со всеми прочими» (речь идет о втором афинском морском союзе, о котором Диодор сообщает в главе 28. Союз этот был основан на принципах «полного равенства»; всякое мероприятие должно было быть санкционировано и афинянами и союзным советом, в который афиняне не входили). Здесь Диодор ошибается. Союз афинян с фиванцами предшествовал образованию второго морского союза, хотя и был основан на тех же принципах. Это видно из дошедшего до нас на камне учредительного статуса этого союза, относящегося к 378/377 г. (Inscriptiones Graecae, II, 17). Здесь мы читаем: «Всякое греческое или варварское государство, на материке или на острове, не подчиненное царю, 1 если желает стать союзником афинян и их союзников, может это сделать, оставаясь свободным и автономным, сохраняя у себя какой угодно политический строй, не принимая к себе (афинского) гарнизона или военачальника, не платя никаких податей, — на тех же условиях, на каких с ними вступили в союз хиосцы и фиванцы ». Как указывает Диодор (XV, 29, 6), начальствование над союзными силами было вверено Тимофею, Хабрию и Каллистрату. Численность союзного войска была определена в 20 000 гоплитов и 500 всадников. При вести о вторжении Агесилая в Беотию на помощь афинянам двинулся Хабрий с 5000 пехотинцев (преимущественно пельтастов) и 200 всадников ( Диодо р, XV, 32, 2).

Он выступил — летом 378 г. Ср. Диодор (XV, 32, 1): «Агесилай выступил со своим войском и прибыл в Беотию. Войско его насчитывало более 18000 воинов, в том числе пять мор 2 лакедемонян, а каждая мора состоит из пятисот человек... Всадников в войске Агесилая было 1500».

В Феспиях — ср. Диодор (XV, 32, 2): «Прибыв в город Феспии, в котором стоял лакедемонский гарнизон, он расположился лагерем близ него».

Проник внутрь ограды — близ Киноскефал, в Фиванской области ( Ксенофон т, Агесилай, 2, 22; ср. выше, § 15). Он пытался вынудить врага принять сражение в открытом месте, но тщетно. Диодор (XV, 32, 3—6): «Фиванцы заняли какой-то продолговатый холм, отстоявший на 20 стадий (около 3 километров) от их города; место это было удобно своей неприступностью, и здесь они ждали врага. Наслышавшись об Агесилае, они не решились принять битву на открытом месте на равных условиях. Агесилай... повел против них свое войско... Афинянин Хабрий, начальник наемников, приказал воинам встретить напор врага... став на колено, закрывшись щитами и выставив вперед копья. Они исполнили приказание... Агесилай не счел возможным напасть на занимающих высоты...»

Вырубил и выжег — ср. Диодор (XV, 32, 6): «Так как фиванцы не выходили на бой, он увел пехоту; конница же его и легковооруженные, находясь в полной безопасности, опустошали по его приказанию страну и захватили богатую добычу».

Несколько иначе рассказывает о боях под Феспиями и смерти Фебида Диодор (XV, 33, 5—6): «После отбытия Агесилая фиванцы выступили в поход на Феспии; передовая стража, состоявшая из двухсот человек, была перебита, но упорные приступы к городу не дали никаких результатов, и войско вернулось в Фивы. Лакедемонянин Фебид, находившийся с значительным гарнизоном в Феспиях, сделал вылазку из города и совершил легкомысленное нападение на отступающих фиванцев. При этом он потерял более пятисот солдат и сам, отважно сражаясь лицом к лицу с врагом и получив много ран, погиб, как герой».

С наступлением весны — 377 г.

Ср. Полиэн (II, 1, 11): «Агесилай, узнав, что фиванцы охраняют проход, ведущий к Сколу, приказал всем посольствам, прибывшим из разных греческих государств, ждать его в Феспиях. Узнав об этом, афинское войско, оставив прежние позиции, направилось к проходу, ведущему к Феспиям, и охраняло его. Агесилай же, совершив в один день путь, на который обыкновенно тратят два дня, прибыл к неохраняемому никем проходу, ведущему на Скол, и прошел этим путем без всякой борьбы».

На Грайском лоне — какой-то холм в Танагрской области; Полиэн (II, 1, 12) называет его «Изваяние Реи». Вероятно, и ксенофонтово и полиэново чтения основаны на описке переписчика (или самого Полиэнта); возможно, что правильное чтение — «изваяние Грайи» (Грайя — одно из имен героини — основательницы Танагры). Холм этот мог быть назван так потому, что на нем находилось изваяние Грайи ( Шнейде р).

Этот же эпизод у Полиэна (II, 1, 12).

«Та крайне жеманная манера, с которою Ксенофонт описывает эти события, показывает, насколько ощутительно было это поражение для Агесилая» Э д. Мейе р, ук. соч., V, 390): «Несмотря на незначительную потерю в людях, это поражение было крайне ощутительно для Спарты: оно доказывало, что спартанцы не могут уже быть уверены в своем тактическом превосходстве» (там же, 388). Диодор (XV, 34, 1—2) говорит об этой победе в более определенном тоне (хотя в подробностях, конечно, надо отдать предпочтение Ксенофонту): «Некоторое время спустя лакедемоняне с тем же войском снова двинулись в поход на Фивы. Фиванцы заняли какие-то другие неприступные местности; им удавалось мешать врагу грабить страну, но все же они не решались вступить в бой со всем вражеским войском лицом к лицу на открытом месте. Однако, когда Агесилай пошел на них приступом, они стали постепенно спускаться со своих позиций и завязывать с ним сражение. Долгое время шел ожесточенный бой; сперва преобладание было на стороне войска Агесилая. Но затем из города высыпало всенародное ополчение фиванцев; Агесилай, видя многочисленность выбегающих, подал своим воинам сигнал трубой прекратить сражение. Фиванцы увидели, что теперь они впервые оказались не слабее лакедемонян; они поставили трофей и с этого времени смело вступали в бой со спартанским войском».

Двинулся назад — может быть, причиною этого отступления было недовольство союзников, о котором рассказывает Плутарх (Агесилай, 26), хотя, как справедливо указал Эд.  Мейер (ук. соч., II, 389), невозможно считать историческим фактом анекдот, сообщаемый по этому поводу Плутархом (Агесилай, 26): Агесилай якобы ответил союзникам, указывавшим, что их во много раз больше, чем спартанцев, что они в мирное время занимаются ремеслами, а спартанцы — воины по призванию, и поэтому только последние могут приниматься в расчет как настоящие воины.

Когда наступила следующая весна — 376 г. Рассказ о болезни Агесилая повторяется у Плутарха (Агесилай, 27).

В течение этого и ближайшего времени фиванцы одержали ряд мелких, но важных для общего положения дел побед над спартанцами: Харон со своей конницей разбил близ Платей их конницу, предводимую Герондом, убив 40 человек ( Плутар х, Пелопид, 25); удалось наконец овладеть Феспиями; в 375 г. Пелопид пытался овладеть Орхоменом; правда, это ему не удалось, но зато близ Тегиры он разбил наголову в открытом бою две спартанские моры, предводимые полемархами Горголеонтом и Феопомпом, несмотря на значительное численное превосходство неприятеля; в бою пали оба полемарха ( Плутар х, Пелопид, 16—17). Это была первая бесспорная победа над спартанцами в открытом бою.

И победили в морской битве — битва эта вплетает мало лавров в победный венок спартанцев; поэтому Ксенофонт и обходит ее молчанием. Более подробное описание ее у Диодора (XV, 34, 3—6, 35): «В это же время произошла большая битва между Наксосом и Паросом... Афинский наварх Хабрий со всем своим флотом поплыл к Наксосу и стал его осаждать. Он подвез к крепости машины и потрясал ими стены, прилагая все старания к тому, чтобы взять город силой. В это время лакедемонский наварх Поллид приплыл на помощь наксосцам... Оба флота выстроились и поплыли друг против друга. Во флоте Поллида было 65 триэр, у Хабрия же — 83. Как только корабли подплыли друг к другу, тотчас же Поллид, командовавший правым флангом, врезался в находившийся против него левый фланг врага, которым командовал афинянин Кедон. Поллид храбро сражался, убил самого Кедона и потопил его корабль; равным образом он нападал и на другие триэры, наносил им пробоины корабельными носами и частью топил, частью принуждал к бегству. Увидя это, Хабрий выслал против него часть бывших с ним кораблей. Они устремились на помощь попавшим в затруднительное положение и уравняли возможности обеих сторон. В то же время сам Хабрий с лучшей частью флота отважно сражался и погубил много неприятельских кораблей; немало взял он также в плен. Однако, несмотря на то, что он одержал победу и обратил в бегство все неприятельские корабли, он совершенно воздержался от преследования. Он хорошо помнил, что после Аргинусской битвы народ в награду за благодеяние осудил стратегов на смертную казнь, обвинив их в том, что они не предали погребению тела погибших в морском бою. Он боялся, чтобы ввиду полной тождественности обстоятельств не претерпеть такой же судьбы. Поэтому он прекратил преследование и занялся спасением граждан, еще удержавшихся на воде: живых он взял на борт, а умерших предал погребению. Если же он не должен был думать об этом, он без труда уничтожил бы весь вражеский флот. В этой битве у афинян погибло 18 триэр, у лакедемонян — 24, и кроме того восемь было взято в плен вместе с экипажем. Победив в этой славной битве, Хабрий поплыл с богатой добычей в Пирей и встретил восторженный прием». После этой битвы к Афинам стали присоединяться один за другим Кикладские острова (в афинской надписи Inscriptiones Graecae, II, № 17, содержащей список союзников, упомянуты Парос и целый ряд уничтоженных временем имен; кроме того, Афины на Евбее); они доставляли афинскому союзу суда и деньги. Отовсюду были изгнаны спартанские гарнизоны. Удалось захватить еще 20 вражеских кораблей. Вся привезенная Хабрием в Афины добыча состояла из 49 триэр, 3000 пленных и 160 талантов. Битва при Наксосе произошла 16 боэдромия (9 октября) 376 г. ( Плутар х, Фокион, 6, также Камилл, 19). В следующем 375 г. Хабрий выступает уже как начальник сухопутного войска. Жители Абдеры во Фракии попросили у афинян помощи против напавших на них диких жителей Дуная — трибаллов. Хабрий отправился в Абдеру, разбил трибаллов и для защиты от новых вторжений оставил здесь гарнизон ( Диодо р, XV, 36, 1—4).

О походе Тимофея Диодор (XV, 36, 5) сообщает следующее: «Тимофей, вступив в командование флотом, поплыл на Кефаллению и присоединил к Афинам находящийся на ней город; точно также он убедил перейти на сторону афинян и акарнанские города. Далее он заключил дружественный союз с Алкетом, царем молоссов, и вообще присоединил к себе большую часть находящихся в этих местах городов. Затем он победил лакедемонян в морской битве близ Левкады». Договор с Керкирой дошел до нас (афинская надпись, Inscriptiones Graecae, II, № 49). В дошедшем до нас официальном списке союзников Афин (упомянутая уже афинская надпись Inscriptiones Graecae, II, № 17) из названных народов и местностей мы встречаем: Керкиру, акарнанцев, пронцев на Кефаллении (очевидно, вопреки сообщению Диодора, прочие города Кефаллении не присоединились к афинянам. Они присоединились только в 373 г., см. кн. VI, гл. 2, § 33), царя молоссов Алкета и его сына Неоптолема.

О затруднительном денежном положении флота Тимофея говорит также Исократ (XV, 109): «Отправив его вокруг Пелопоннеса, государство выделило ему только 13 талантов и дало флот из 50 триэр; несмотря на это, он взял Керкиру — город, владеющий 80 триэрами». Там же (XV, 120); «(Соучастники его похода) знают, что он уже с самого начала войны находится в крайней нужде, так как он ничего не взял у города». Тимофей, сын Конона, ученик Исократа, пользовался огромным влиянием в Афинах, как наследник славы и крупного состояния своего отца. 1

1 Принятый перевод «Анталкидов мир» не точен. Точнее: «Мир, заключенный через Анталкида».

2 Кавычки мои.

1 Ср. § 37 и коммент. к нему .

1 Плутарх ошибочно называет Леонтиада Леонтидом (здесь и всюду).

1 С. Я. Лурь е, Беотийский союз, 168—169.

1 Надгробный камень последнего с упоминанием о событиях этого времени сохранился до нашего времени. Inscriptiones Graecae, VII, 2462.

1 По остроумному предположению Брейтенбаха (ук. соч., II, 214) это были фиванский гармост и два гармоста других беотийских городов. Первый обвинялся в сдаче крепости, остальные два в том, что не пришли своевременно на помощь. В каждом городе находится всегда только один спартанский гармост. Плутарх (Пелопид, 13), говоря: «из трех фиванских гармостов», вероятно, восходит к тому же источнику, что и Диодор, но по обыкновению не понял его.

2 Далее Плутарх рассказывает, как предводители вернувшихся изгнанников — Эпаминонд и Горгид — торжественно ввели убийц тиранов в собрание; эти тираноубийцы были приняты как «благодетели и спасители».

3 См. прим. 1 на стр. 399 (в эл. издании прим. 1 на этой странице— примечание сканировщика).

1 Поправка Кейля. В рукописи читается: какого-то купца, который явился к Сфодрию от своего имени с деньгами и т. д.

1 Ср. положения Анталкидова мира.

2 См. коммент. к кн. VI, гл. 4, § 12.

1 Род Конона вообще был очень влиятельным. До нас дошли: посвятительный дар в храм от имени отца Конона — Тимофея Старшего (Inscriptiones Graecae, I, ed. minor, 651), подножия статуй Конона и Тимофея, воздвигнутых в честь их (Dittenberger, Sylloge, 2 изд., 85), надпись, в которой указывается, что сын Тимофея — Конон Младший — был триэрархом (Inscriptiones Graecae, II, 804).

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история
Список тегов:
артаксеркс царь 











 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.