Ксенофонт. Греческая история

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОММЕНТАРИЙ

К КНИГЕ ТРЕТЬЕЙ

Через короткое время после этого — в 402/1 году. Поход Кира произошел летом 401 года; полуторагодичный промежуток с осени 403 года по весну 401 года Ксенофонт опускает совершенно.

Отправив послов — об этом посольстве упоминают также Диодор (XIV, 19) и Плутарх (Артаксеркс, 6). Ксенофонт в «Анабасисе» умалчивает о нем, см. коммент. к § 2.

Самию — см. коммент. к § 2.

В книге сиракузца Фемистогена: речь идет о знаменитом «Анабасисе» того же Ксенофонта, где описывается этот поход. По господствующему ныне в науке мнению, уже до выхода в свет «Анабасиса» появилось несколько мемуаров об этом походе, и в них, по мнению Ксенофонта, его роль была недостаточно подчеркнута. Действительно, источник Диодора, как доказал Месс (Rhein. Mus. LXI, 360 и сл.), главным образом пользовался при описании похода Кира (XIV, 19 и сл.) ксенофонтовым «Анабасисом»; однако, из того факта, что имя Ксенофонта здесь умышленно не упоминается до 37 главы, когда остатки участников похода прибыли во Фракию, можно заключить, что источник Диодора не верил сообщениям Ксенофонта о его роли в этом походе и исправлял эти известия на основании труда, восходящего к другому первоисточнику, быть может, к мемуарам Софенета Стимфалийског о. Появлением в свет таких мемуаров и обусловлено возникновение «Анабасиса», носящего, таким образом, апологетический характер. Чтобы внушить больше доверия к своему рассказу, Ксенофонт выпустил этот труд от имени сиракузца Фемистогена. Ср. Плутарх («О славе афинян», стр. 345 Е.): «Ксенофонт был собственным историком, так как он описал свое командование, увенчавшееся успехом. Он приписал это повествование сиракузцу Фемистогену, уступив другому славу написания этого труда, чтобы рассказ его, трактующий как бы не о самом авторе, а о другом лице, казался достовернее». Вообще, как указывает Э д. Мейер (Gesch d. Alt., V, 185), Ксенофонт в «Анабасисе» охотно заменяет исторические лица псевдонимами: так, упоминаемый в кн. II, гл. 1, § 12 «юный философ Феопомп из Афин» не кто иной, как сам Ксенофонт. Далее, «Анабасис» был написан между 379 и 371 годами (Gesch. d. Alt., III, 278), когда Спарта еще была в хороших отношениях с Персией, и поэтому выгодно было затушевывать ее бывшую связь с повстанцем Киром; поэтому Ксенофонт в «Анабасисе» ничего не упоминает об официальных сношениях Кира со Спартой, а лакедемонский наварх Самий (о нем рассказывает также Диодо р, XIV, 19) фигурирует здесь под псевдонимом Пифагора («Анабасис», 1, 4, 2). Наша «Греческая история» написана уже после 367 г., когда Персия стала на сторону Фив; поэтому здесь открыто рассказывается о посольстве Кира к лакедемонянам, и Самий назван собственным именем.

Желали сохранить свободу... отпали из Тиссаферна. Здесь мы имеем дело с односторонним изложением фактов: под властью Кира эти города, разумеется, были не более свободными, чем под властью Тиссаферна. Далее города эти не «отпали от Тиссаферна к Киру», 1 а были отторгнуты Лисандром, который ввел в них олигархический строй в самой тяжелой форме, в форме правления десяти. Теперь, после подавления мятежа Кира, персидское правительство естественно становится на сторону враждебных ему демократий и, где только может, свергает олигархов. Такой переворот произвел за некоторое время до этого Тиссаферн в Милете ( Полиэ н, VII, 18, 2). Поэтому эти «города», т. е. господствующие в них олигархии, обратились за помощью к Спарте не из любви к «свободе», а ради своих собственных интересов. Точно так же и Спарта, решившись открыто выступить против персов, не руководилась патриотизмом; спартанское правительство понимало, что ряд демократических переворотов в городах Малой Азии подымет дух его политических врагов и подорвет его престиж. Однако, несмотря на такое положение вещей, лакедемонянам был очень нежелателен открытый разрыв с царем; поэтому, как сообщает Диодор (XIV, 35, 6), они, прежде чем открыть военные действия, отправили к Тиссаферну послов с заявлением, чтобы он не выступал с вооруженной силой против греческих городов, но это посольство осталось безрезультатным: Тиссаферн первый открыл военные действия, осадив Киму. Однако, зима уже надвигалась, а взять этого города он все не мог; поэтому он, сняв осаду, выдал военнопленных за большой выкуп.

Неодамодов — по Диодору (XIV, 36, 1), была послана тысяча граждан; но здесь «граждане» простой синоним слова «лакедемоняне» 2 и противопоставляются пелопоннесцам. Действительно, спартиаты вообще никогда не вербовались в солдаты для экспедиций в Азии и участвовали в них только в качестве высших полководцев. Неодамоды (см. выше, стр. 207 к 2, 18) хотя и не имели политических прав, но тем не менее подводились под понятие лакедемонян.

Служили в коннице — см. выше кн. II, гл. 4 §§2, 8, 24 и 31; эти всадники были главной опорой олигархов. Как мы узнаем из Лисия (XVI, 6), после свержения олигархов они были удалены со службы, и у них было взыскано назад выданное им жалованье.

Когда он прибыл в Азию — не раньше начала 399 года, так как осада Кима была снята только поздней осенью 400 г. (см. выше).

Даже и с таким войском — по Диодору (XIV, 3), в нем было более 7000 человек (не считая наемников Кира).

Когда наемники Кира присоединились к нему — описание операций Фиброна мы имеем в двух различных версиях: Ксенофонт а, стремящегося всячески возвеличить роль этих людей в этих операциях, и Диодора (XIV, 36), источник которого, как я говорил уже в коммент. к § 2, относится с плохо скрытой зависимостью к своему сопернику Ксенофонту и не доверяет его сообщениям о подвигах руководимых им наемников Кира. По Ксенофонту, операции Фиброна были безрезультатными до присоединения к нему наемников, после этого он, наоборот, имел ряд успехов в эолийских городах. По Диодору же, Фиброн выполнил ряд удачных предприятий в Карии, и только после его возвращения в Эфес (см. § 8) к нему присоединились наемники. Что касается дальнейших военных действий, то здесь Диодор умышленно ограничивается кратким замечанием (XIV, 37, 4), что Ксенофонт со своими наемниками «вместе с лакедемонянами продолжали войну с персами». Э д. Мейер (Theopomps Hellenica, 108—112) показал, что описанные у Диодора операции в Карии (как, например, перенесение города Магнесии на новое место) должны были потребовать долгого времени, тогда как всего он находился у власти немногим более полугода. Поэтому они не могли иметь места в эту войну; как показал тот же ученый, они относятся ко второму походу Фиброна в 381 г. (ниже, IV, 8, 17) и помещены на надлежащем месте. Факты же, упоминаемые у Ксенофонта, безусловно имели место в эту войну; однако, значительная часть их, как видно из указаний нашего же автора в «Анабасисе», произошла еще до присоединения отряда Кира к Фиброну; следовательно, эти события отнесены здесь ко времени их присоединения для вящего прославления боевых товарищей Ксенофонта и из личного нерасположения последнего к Фиброну. Действительно, из «Анабасиса» (VII, 8, 24) мы узнаем, что наемники Кира соединились с войском Фиброна в Пергаме и что, следовательно, Пергам был уже в это время лакедемонским. Точно также Тевфрания, Алисарна, Гамбрий, Палегамбрий, Мирина и Гриний («Анабасис», VII, 8 и 17) отпали к лакедемонянам еще до соединения наемников с Фиброном. Остальными описываемыми здесь успехами (особенно взятием Ларисы Египетской) лакедемоняне, вероятно, были действительно обязаны содействию наемников. Отрядом последних в войске Фиброна руководил Ксенофонт. Об этом прямо говорит враждебный Ксенофонту источник Диодора ( Диодо р, XIV, 37, 3). Указание самого Ксенофонта в «Анабасисе» (VII, 7, 57) не опровергает, а только подтверждает это: действительно, Ксенофонт говорит здесь, что он хотел, передав войско Фиброну, вернуться на родину, «так как он еще не знал о состоявшемся постановлении об его изгнании». Отсюда ясно, что, когда он узнал об этом постановлении, он отказался от своего намерения (вдобавок как раз в это время был казнен учитель Ксенофонта — Сократ). О причинах, по которым Ксенофонт не упоминает, что он был предводителем наемников, см. ниже к гл. 2, § 7.

Демарата: как сообщает Геродот (VI, 65 и сл.), Демарат был признан плодом прелюбодеяния, а не законным сыном царя Аристона и лишен престола. Он бежал к Дарию и затем участвовал в походе Ксеркса на Грецию.

Гонгилу — о предательстве этого Гонгила во время похода Ксеркса сообщает Фукидид (1, 128): он служил посредником между Ксерксом и Павсанием, желавшим предать Грецию персам.

Египетской — такое название она получила потому, что здесь, по преданию, были поселены Киром Старшим пленные египтяне.

С приказанием, отправиться в Карию — такие предписания лакедемонское правительство давало и преемнику Фиброна (см. II, 2, 12). До Спарты уже доходили слухи о снаряжении флота персами, покорение Эолиды имело большое военное значение, которого бы оно совершенно лишилось, если бы персам удалось одержать верх на море, тогда как покорение Карии лишило бы персов их морских баз и помешало бы им утвердиться на Эгейском море. 1

Его настиг Деркилид — в конце лета 399 года.

Ловкий и изобретательный человек и т. д. — Эфор (у Афине я, XI, 500 с) переложил это замечание в длинный, широковещательный период.

Он позволял своему войску грабить дружественные города — ср. Диодор (XIV, 38, 2): «Лакедемоняне узнали, что Фиброн ведет войну ненадлежащим образом», а также ниже к гл. 2, § 7.

Будучи гармостом — как указывает Фукидид (VIII, 61), Деркилид был гармостом Абидоса также в 411 году.

Писидов — непонятное указание: область писидов вовсе не граничила с владениями Фарнабаза.

Задушил ее — об этом злодеянии рассказывает также Полиэн (VIII, 54).

Ларису и т. д.— ср. Диодор (XIV, 38, 3); «Деркилид пошел походом на города Троады и взял Гамаксит, Колоны и Арисбу»... Арисба, вероятно, попала сюда по недосмотру вместо Ларисы.

Не получил благоприятных предзнаменований — вероятно, весь этот фокус с жертвоприношениями имел целью дождаться результатов деятельности тайных агентов Деркилида в Кебрене, увенчавшейся, как видим, полным успехом.

Об этом эпизоде несколько по-иному сообщает Полиэн (VIII, 54): «Деркилид дал клятву Мидию, тирану Скепсия, что он предоставит ему возможность после того, как тот выйдет к нему из крепости и переговорит с ним, вернуться тотчас же назад в город. Тиран вышел к нему. Тогда Деркилид приказал Мидию немедленно открыть ему городские ворота; в противном случае он угрожал ему смертью. Мидий испугался и открыл ворота. Тогда Деркилид сказал: «Теперь я тебе позволяю вернуться в город — в этом-то, ведь, я и поклялся — но и я со своим войском также войду туда». Диодор упоминает об этом вскользь (XIV, 38, 3): «Он покорил Илион, Кебрению и все другие города Троады частью — хитростью, частью — силой».

Приносивший жертву — был обычай, по которому совершавшие жертвоприношение угощали своих друзей мясом жертвенных животных.

Чьей была Мания — у персов подданные считались собственностью государя, и он был единственным свободным человеком в стране. Ср. ниже, VI, 1, 12; «Мне известно, что весь персидский народ, исключая лишь одного человека, это — толпа рабов, чуждая гражданских добродетелей», и Еврипид («Елена», 276):

Все варвары — рабы; свободен лишь — один.

При восьми тысячах воинов — по Диодору (XIV, 3, 9, 5), «во всем войске Деркилида насчитывалось не больше семи тысяч солдат». По Исократу (Панегирик, 144), их был лишь 1000, но это — явное преуменьшение.

Фригии, т. е. Малой Фригии с главным городом Даскилием, ср. ниже. II, 4, 13.

Предпочел перемирие — оно был заключено, как мы увидим ниже (§ 9), на зиму, а затем возобновлено. По Диодору (XIV, 38, 3), оно было заключено на 8 месяцев.

Одрисы (царем которых и был Севф) — фракийское племя, жившее на европейском берегу Геллеспонта.

Сопоставив § 8 главы 1, мы увидим, что дело обстояло так. Войско Фиброна стояло лагерем на территории союзника. При тогдашнем несовершенстве коммуникации это было неразрывно связано с безвозмездной реквизицией и другими притеснениями местного населения. Недаром Деркилид, не желавший обижать союзников «для того, чтобы не ложиться тяжким бременем на союзников, оставаясь на зимовку в дружественной стране, как было с Фиброном», нашел один только выход — перейти на территорию враждебных вифинцев (выше, § 1). Однако, насилие Фиброна превысило всякую меру; терпение союзников истощилось, и они отправились с жалобой в Лакедемон, результатом чего было отрешение от должности и бегство Фиброна (выше, гл. 1, § 8). Деркилид имел пред собой печальный пример своего предшественника и поэтому всячески старался щадить союзников; за это эфоры и выражают здесь благодарность войску. Каково же было в отношении к союзникам поведение наемников Кира, представлявших собой почти автономную боевую группу? Несомненно, что попытка Ксенофонта свалить всю вину на Фиброна — довольно сомнительный и непорядочный прием. Из того факта, что «Ксенофонт вообще неохотно говорит об этих вещах» и что он стесняется назвать себя по имени и скрывается под титулом «вождь наемников Кира» (§7), Э д. Мейер (Theopomps Hellenika, 107 с прим. 3) правильно заключает, что и сами наемники были крайне скомпрометированы в деле о притеснении союзников.

Одиннадцать или двенадцать — ниже Ксенофонт точно указывает, что этих городов было одиннадцать.

Стена через Херсоннесский перешеек строилась неоднократно. Впервые ее соорудил Мильтиад: «Он преградил Херсоннесский перешеек стеной, шедшей от города Кардии до Пактии, чтобы апсинфийцы не могли разорять жителей полуострова, вторгаясь в их страну». Ширина перешейка тридцать шесть стадиев. Затем эта стена была возобновлена Периклом». ( Плутар х, Перикл, 19). Длина стены, по указанию нашего автора, — 37 стадий, т. е. прибл. 6,88 км. Плиний (Естественная история, IV, 11) определяет длину этой стены в 5 римских миль, что равно 40 стадиям, но это, вероятно, округленная цифра. О постройке этой стены сообщает также Диодор (XIV, 38, 5—7): «В это время фракийцы большими полчищами вторглись в Херсоннес, опустошали всю область и заставляли жителей запираться в городах. Изнуряемые этой войной херсоннесцы призвали к себе из Азии лакедемонянина Деркилида. Он перешел со своим войском через Геллеспонт, изгнал фракийцев из этой области и преградил Херсоннес стеной от моря до моря. Таким образом ему удалось положить конец набегам фракийцев; получив щедрые почетные дары, он переправил свое войско назад в Азию».

Как Атарней попал в руки изгнанных из Хиоса демократов, рассказывает также Диодор (XVIII, 65, 4). Сообщив о том, как демократы были изгнаны из Хиоса (XVIII, 3; см. коммент. к кн. 1, гл. 1, §32), он прибавляет: «Они заняли Атарней, расположенный на материке против Хиоса, очень сильную природную крепость, и с этого времени стали выступать отсюда против хиосцев, делая вылазки». О том же Исократ (Панегирик, 144). Как указывает Э д.  Мейер (Theopomps Hellenika, 113, прим. 2), «Атарней был занят при содействии персов, ставших в это время ревностными защитниками греческих демократий».

Драконта — ср. Исократ (Панегирик, 40): «Драконт занял Атарней и, собрав войско из 3000 пельтастов, принудил к отпадению Мисийскую равнину».

До этого времени — до 397 г.

В мире — таким образом Тиссаферн считал себя обязанным соблюдать мир, заключенный Фарнабазом (выше, гл. 2, §§ 1 и 9).

Об этом — т. е. о том, как бы выгнать греков из владений царя.

Оба полководца — Тиссаферн и Фарнабаз.

Что все эллины похожи на наемников Кира. Ксенофонт при всяком удобном случае рекламирует себя и своих бывших подчиненных.

В то же время — неточное выражение, поставленное 2, 21 исключительно для того, чтобы придать изложению связность. Диодор (XIV 17, 1) относит начало этого похода к архонтату Микона, т. е. к 402 г. По выкладкам нынешних ученых Ed. Meyer, Gesch. d. Alt., V, 52; Forschungen zur alten Geschichte, II, 506 и сл.) эта война началась в 401 г. На те же причины этой войны указывает Павсаний (III, 17, 4); но у последнего при описании этой войны вместо Агиса всюду ошибочно назван Павсаний. Союз этот был заключен в 420 г. и носил враждебный лакедемонянам характер.

Штрафа: вооруженные силы лакедемонян вторглись во время олимпийских торжеств в Элиду; за это они были присуждены элейцами к штрафу в 2000 мин. Лакедемоняне отказались уплатить этот штраф, и за это в 420 г. не были допущены к участию в олимпийских состязаниях.

Вышел, чтобы венчать возницу — «чтобы показать, что он является действительным владельцем колесницы» ( Фукиди д, V, 50) и что фиванцы — только подставное лицо. О том же Павсаний в указ. месте.

Диодор (XIV, 17, 5) передает еще следующие маловероятные подробности: «Они отправили десять послов с требованием, во-первых, даровать автономию подчиненным городам, а, во-вторых, взять на себя соответственную часть расходов по войне с афинянами». На это, по Диодору, элейцы ответили, что «лакедемоняне хотят поработить себе всех эллинов», и отказались выполнить их требования; по Павсанию ( III , 8, 3), «элейцы ответили, что они не замедлят даровать автономию этим городам, как только они узнают об освобождении городов, подчиненных Спарте». Но это просто переделка заявления Эпаминонда на конгрессе 371 г. в Спарте ( Павсани й, IX, 13, 2).

Сбор войска — термин этот, выражаясь нынешним языком, означает и «объявление мобилизации», и «открытие военных действий».

Отправили послов — см. ниже прим. на стр. 269. Об этом первом, неудачном походе рассказывает и Павсаний (III, 8, 4): «В этот раз войско, пройдя до Олимпии и Алфея, отошло назад, так как случилось землетрясение».

Рассказ Диодора (XIV, 17, 6—9) об этом вторжении почти ни в чем не совпадает с изложением нашего автора: «Они послали второго из царей, Павсания, против элейцев с войском из 4000 человек. С ним вместе выступили также значительные отряды, посланные почти всеми союзниками, исключая беотийцев и коринфян (последние были недовольны действиями лакедемонян и поэтому не участвовали в походе на Элиду). Павсаний вторгся в Элиду из Аркадии, одним ударом взял крепость Ласион, а затем повел войско по Акрорее и присоединил к себе четыре города: Фрест, Алий, Эпиталий и Опунт. Затем он пошел приступом на Пилос и овладел и этим пунктом, отстоящим приблизительно на семьдесят стадий от Элиды». Этот рассказ Диодора возбуждает недоумение; Павсаний, конечно, указан по ошибке вместо Агиса, но нельзя допустить, чтобы весь этот рассказ был позднейшим домыслом. Мне кажется правильной догадка Э д. Мейера (Theopomps Hellenika, 115): «(В рассказе Диодора) речь идет о вторжении аркадян (и ахейцев), которые, получив известие об успехах Агиса, «по собственной воле вторглись в Элиду и приняли участие в разграблении страны» (ниже § 26). Как раз теперь они и захватили Ласион (ср. ниже, § 30: «Ласиону, оспариваемому аркадянами»)... В этом походе могли принимать участие и спартанцы...»

Гимнасии — здания, в которых занимались гимнастическими упражнениями. В Элиде они наполнялись главным образом теми, которые тренировались перед выступлением на Олимпийских состязаниях.

Скорее не хотел его взять, чем не мог. О событиях, затушевываемых здесь Ксенофонтом, мы узнаем из Диодора (XIV, 17, 9—10): «После этого он пошел на Элиду и расположился лагерем на холмах, находившихся на другом берегу реки. Элейцы за короткое время до этого призвали к себе на помощь отборный отряд из тысячи союзных этолийцев, 1 которому было поручено охранять местность близ гимнасия. Павсаний пошел было приступом на эту местность, не приняв необходимых мер предосторожности: он был убежден, что элейцы никогда не отважатся на вылазку. Вдруг из города вышли и ринулись на лакедемонян этолийцы и большая толпа граждан; при этом они убили около тридцати человек. Павсаний сперва прекратил осаду, а затем, увидя, что взятие города — трудное дело, двинулся по стране, грабя и опустошая ее, хотя она и была священной».

Приверженцы Ксения — об этом мятеже Павсаний (III, 8, 4) рассказывает следующее: «Элеец Ксений, бывший лично в союзе гостеприимства с Агисом и кроме того носивший титул проксена Лакедемонского государства, вместе с заправилами в государстве выступил против демократии; но прежде чем прибыл Агис со своим войском, чтобы поддержать их восстание, Фрасидей, бывший в то время вождем элидской демократии, победил в бою Ксения и его соратников и принудил их бежать из города».

Измерять медимном серебро — поговорка, вероятно, означающая неизмеримое богатство. Медимн — мера сыпучих тел, равная 59 литрам.

Гармоста Лисиппа — этот рассказ повторяется у Павсания (II, 8, 5); только Лисиппа он ошибочно называет Лисистратом.

На родину — несколько по-иному рассказывает об этом Диодор (XIV, 17, 12): «Так как приближалась уже зима, он усилил элидские укрепления, оставил в них потребное количество войска, а сам с остальным войском отправился на зимовку в Диму».

По Павсанию (III, 8, 5), элейцы обязались еще срыть стены их города (по нашему автору, выше § 27, он их никогда не имел), по Диодору (XIV, 34, 1) — выдать свои триэры.

Не принадлежал элейцам — первоначально руководство Олимпийскими празднествами принадлежало жителям Писы; они не имели крупных поселений и жили в деревнях, тогда как Элида с 471 г. уже была крупным городом. Около 580 г. руководительство Олимпийскими празднествами перешло к элейцам.

Десятина — десятая часть добычи обыкновенно посвящалась богам.

Бoльшие почести, чем воздаются смертным, т. е. божеские почести. Ср. трактат нашего автора «О государственном устройстве лакедемонян» (XV, 9): «Воздаваемыми покойному царю почестями законы Ликурга имеют целью обнаружить, что лакедемонские цари почитаются не как люди, а как полубоги». Способ погребения спартанских царей подробно описывает Геродот (VI, 58). Основной труд, посвященный вопросу о «божественном» характере царской власти в Спарте, U. Kahrstedt, Griechisches Staatsrecht, I, Gottingen, 1922. См. также мою книгу: История античной общественной мысли, Москва, Гиз. 1929, стр. 35 и 174 и указанную в примечаниях к этим местам литературу.

Публичного траура — ср. Геродот (VI, 58). «После погребения царя, в течение десяти дней не совершается никаких дел на агоре 1 и не производятся выборы должностных лиц, но все эти дни посвящены трауру».

Твоего настоящего отца — слово «настоящего» добавлено мною для смысла, так как обыкновенно под «твоим отцом» здесь разумеют Агиса. 2 Эта ошибка очень стара и освящена авторитетом древности: уже Плутарх именно так понял это место. При этом в дальнейшем получается бессмыслица; не будучи в силах справиться с нею, Плутарх в одном месте ( Агесила й, III, 6) слова «на десятый месяц» заменил выражением: «более чем через десять месяцев», в другом ( Алкивиа д, 23); «по истечении которых (десяти месяцев)». Вслед за Плутархом и новейшие комментаторы видят в «твоем отце» Агиса, а чтобы получился смысл, предлагают всевозможные «поправки» к дошедшему до нас тексту Ксенофонта. Настоящим отцом Леотихида, по сообщению самосского историка IV в. перепатетика Дурида (очень доверять которому не стоит, так как он большой любитель сенсационных анекдотов), 3 был якобы Алкивиад ( Плутар х, Агесилай, 3, со ссылкой на Дурида; Алкивиад, 20; Лисандр, 22; Павсани й, III, 8, 7—10, сообщая об этих событиях, имени Алкивиада не упоминает). Алкивиад якобы соблазнил Тимею, жену Агиса, не удовольствия и озорства ради, а из честолюбия, желая чтобы его потомки царствовали в Спарте. Наряду с версией, дружественной Агесилаю, имевшей источником Ксенофонта, существовала и другая, дружественная Леотихиду. К ней восходит сообщение Павсания (III, 8, 7). В противоположность Дуриду, Павсаний не верит сплетне об Алкивиаде. По его словам, Агис совершил необдуманный шаг по отношению к своему сыну Леотихиду; какой-то злой демон внушил ему заявить в присутствии эфоров, что он не считает Леотихида своим сыном. Впоследствии Агисом овладело раскаяние; когда его больного несли на родину из Аркадии, во время нахождения его в Герее он поклялся в присутствии многочисленных свидетелей, что Леотихид — его настоящий сын, и просил их с мольбой и слезами довести об этом до сведения лакедемонян. Надо, однако, думать, что рассказ о заявлении Агиса в присутствии эфоров создан под влиянием точь-в-точь такого же рассказа Геродота (VI, 63 и 69) о спартанском царе Аристоне и его сыне Демарате, на что указывает и сам Павсаний. Достаточно сравнить свидетельства Геродота (VI, 63) и Павсания (III, 8, 7). Поэтому — быть уверенным в правильности сообщения, будто Агис когда-то сам отрекся от своего сына, нельзя. Как я показал в своей статье «Zum politischen Kampf in Sparta gegen Ende des V Jahrhunderts» («Klio», 21, (1927, стр. 404—420), обвинение спартанского царя в незаконном рождении было шаблонным приемом, которым пользовались для устранения царей неугодного направления.

Выступление Диопифа было, разумеется, инспирировано партией Леотихида. Относительно приводимого здесь прорицания Плутарх (Агесилай, 3) рассказывает следующее: «В Спарте жил в это время прорицатель Диопиф, ум его был преисполнен всякими старинными прорицаниями, и вообще он считался в божественных делах мудрым, выдающимся человеком. Он заявил, что будет грехом, если спартанцы выберут царем хромого, 1 и прочел во время разбора этого дела следующее прорицание:

Гордая Спарта! Хотя у тебя и здоровые ноги,

Бойся: ты можешь взрастить на престоле хромое царенье;

Долго ты будешь тогда изнывать от нежданной болезни,

Долго ты будешь носиться по волнам убийственной брани.

Это же прорицание приведено в плутарховой биографии Лисандра, 22, и у Павсания (III, 8, 9).

К потомству Геракла — обе царские фамилии в Спарте считались потомками Гилла, сына Геракла.

Богам-спасителям и отвратителям несчастий — именно Гераклу, Зевсу и Диоскурам.

Еще не прошло и года. — Бесправные спартанцы, ждавшие со дня на день своей эмансипации, не могли не видеть в избрании царем Агесилая прямого вызова; вот почему Ксенофонт и рассказывает о восстании Кинадона в непосредственной связи с воцарением Агесилая. Предвещание жреца — конечно, обычная в Спарте инсценировка.

К сословию гомеев (равноправных) — ср. трактат нашего автора о государственном устройстве лакедемонян, X, 7: «(Ликург) сделал равноправными в государственных делах всех, исполняющих его постановления, не принимая во внимание ни бедности, ни физических недостатков; он постановил, чтобы только те не считались в числе равноправных граждан, которые уклоняются от исполнения его суровых постановлений». Таким образом, из числа гомеев (равноправных) исключались прежде всего те, которые при воспитании детей или в собственной жизни не соблюдали сурового режима, установленного по преданию Ликургом. Кроме того, как мы узнаем из Аристотеля (Политика, II 6), сюда принадлежала еще одна категория лиц — все те, кто по бедности не мог делать установленных взносов на содержание общего стола (сисситий). Все эти лица исключались из категории гомеев и составляли особый разряд неполноправных гипомейонов (см. ниже § 6). Они лишались всех политических прав ( Плутар х, Лаконские изречения, стр. 235, Varia, 51), 2 но пользовались всеми личными и имущественными правами. К этому разряду и принадлежал Кинадон (см. Schomann — Lipsius, Griechische Altertumer, 224—227).

Периэками назывались (по мнению некоторых ученых, некогда покоренные) жители лаконских городов, составлявшие большинство населения спартанского государства. Они пользовались личной свободой и гражданскими правами, но были лишены всех политических прав. В войске они служили большей частью в качестве тяжеловооруженных, составляя его главную силу. Им были предоставлены лишь очень небольшие участки земли, и поэтому они занимались преимущественно ремеслами, занятие которыми было запрещено спартиатам.

Геронтов, т, е. членов совета старейшин (герусии). Это был верховный совет, разделявший с царями их государственную власть; он состоял из 28 членов, выбиравшихся пожизненно из «равноправных» граждан не моложе 50 лет.

Младших призывных возрастов. В Греции молодые люди по выходе из эфебии, во время прохождения которой они получали военное образование, двадцати лет от роду, зачислялись в войска. Возрасты от 20 до 40 лет назывались «младшими призывными возрастами» (нечто вроде «запаса»), а от 40 до 60 лет — «старшими» (нечто вроде «ополчения»).

Скитала. Когда какой-либо спартанский военачальник или вообще магистрат отправлялся на службу заграницу, ему давался с собой деревянный жезл с винтовой нарезкой, называвшийся «скиталой». Как раз такой же экземпляр скиталы оставался на родине. Если заграничному представителю нужно было передать важное секретное поручение, на оставшуюся на родине скиталу по нарезке навертывалась полоса кожи и затем на ней писали вдоль скиталы. Затем ремень снимали, написанное на нем мог прочесть только адресат, снова навернув ремень тем же способом на свою скиталу ( Плутар х, Лисандр, 19).

Гиппагреты — три лица, назначаемые эфорами; они стояли во главе царской гвардии, состоявшей из трехсот отборных юношей. Ср. Фукидид (V. 72), Геродот (VIII, 124).

По поводу заговора Кинадона Э д. Мейер (Gesch. d. Alt., V, 52) справедливо замечает: «Рассказ Ксенофонта о заговоре Кинадона представляет собой во всех деталях официозную версию, мы не можем даже приблизительно представить себе, какую роль играли в этом заговоре те или иные партии из среды полноправных граждан».

Сообщил лакедемонянам. Известие Ксенофонта, будто лакедемоняне из этого источника впервые узнали о снаряжении персами флота, не совсем верно. Фарнабаз после заключенного перемирия (выше, гл. 2, § 20) отправился к царю и убедил его снарядить флот под руководством афинянина Конона. Главной базой этого флота должен был быть Саламин на Кипре, где царствовал союзник персов Евагор. Царь принял предложение Фарнабаза и дал ему с собой 500 талантов серебра ( Диодо р, XIV, 39, Павсаний I, 3, 2). При этом велись оживленные переговоры между царем, Фарнабазом, Евагором и Каноном ( Фоти й, эксцерпт из Ктесия §63, Плутар х, Артаксеркс, 23). Из тех же источников мы узнаем, что по совету Конона (переданному через Ктесия) спартанское посольство при царском дворе было арестовано; впоследствии эти же послы арестовали Ктесия на Родосе. Таким образом ясно, что известие нашего автора о том, что спартанцы ничего не знали о снаряжениях персов, может относиться только к последним, решительным мероприятиям; все эти переговоры не могли не быть известны спартанцам. Далее, как я уже указывал выше (в коммент. к §7, гл. 1), неоднократные предписания главнокомандующим сухопутной армии идти на Карию объяснялись именно желанием воспрепятствовать начавшемуся усилению Персии на море.

Триста — по Диодору (XIV, 39, 2), на выданные царем 500 талантов было построено только 100 триэр.

Царем и Тиссаферном — фактически руководящую роль играл Фарнабаз, но, как мы видели выше (гл. 2, § 13), он был подчинен Тиссаферну, назначенному главноначальствующим всех боевых сил; вот почему Ксенофонт выражается таким образом.

Греки и флотом будут превосходить персов — отсюда нетрудно понять, что и спартанцы снарядили сильный флот. Ксенофонт ограничивается этим брошенным мимоходом замечанием, так как он умышленно умалчивает обо всем, что происходило на море до битвы при Книде, включая и эту битву, так как эти события не вплетали новых лавров в победный венок спартанцев.

Тридцать спартиатов — это не были рядовые воины (в заграничных экспедициях спартиаты в качестве рядовых воинов не участвовали), а верховный военный совет, прикомандированный государством к войску для надзора за действиями царя. Плутарх называет их «руководителями и советниками» (Агесилай, 6, Лисандр, 23), Диодор — «верховным советом» (XIV, 79, 1). В число их входил и Лисандр; он был как бы первым лицом в этой коллегии (ниже § 20, Плутар х, Лисандр, 23). Этот совет был учрежден в 418 г. первоначально в числе 10 человек, причем без их санкции царь не мог принимать важных решений ( Фукиди д, V, 6, 3, 4, Диодо р, XII, 78, 6).

До двух тысяч неодамодов — по Диодору (XIV, 79, 1), все войско насчитывало только 6000 чел. Уже в Эфесе к нему присоединились еще 4000.

Участвовать в этом походе. В последние годы царствования Агиса Лисандр потерял большую часть своего прежнего влияния. Главной его опорой были олигархические партии в малоазиатских городах, которым он отдал всю власть в них, учредив здесь декархии (правление спартанского гармоста и десяти местных олигархов). Эти декархии были уничтожены царем Павсанием и эфорами отчасти из желания ослабить Лисандра, отчасти под давлением местных жителей. Желая вернуть себе потерянное могущество, Лисандр содействовал воцарению Агесилая, думая, что ему удастся сделать последнего послушным исполнителем своих желаний ( Плутар х, Лисандр, 23). Далее, когда зашла речь о походе в Азию, он содействовал тому, чтобы военачальником был избран Агесилай, рассчитывая, что, благодаря своему опыту и связям в малоазиатском мире, ему удастся взять в свои руки фактическую власть, а Агесилай будет только подставным лицом (как прежде Арак). Он устроил даже, что преданные ему олигархи (большей частью изгнанные из родных городов) послали в Спарту депутации от имени малоазиатских греков, с просьбой назначить военачальником Агесилая ( Плутар х, Агесилай, 6; Лисандр, 23). Однако, как мы увидим, Агесилай оказался слишком самостоятельным и слишком честолюбивым человеком для того, чтобы чаяния Лисандра могли осуществиться.

Прежнее правление — т. е. умеренные олигархии, которые здесь существовали ранее владычества афинян.

Диабатерии — т. е. жертвоприношения о благополучном переходе через границу. Как указывает наш автор («Трактат о государственном устройстве Лакедемонян», XIII, 2), они состояли в следующем: «... Как выступает царь с войско м. Сперва он совершает в своем дворце жертвоприношение Зевсу-Водителю и соприсущим богам. Если эта жертва дает хорошие знамения, жрец-огненосец берет с алтаря пылающую головню и идет впереди войска к границе страны. Здесь царь приносит жертву Зевсу и Афине. Если жертвоприношения обоим божествам дают хорошие предзнаменования, — войско переходит границы страны».

Каждое государство — эти посольства были отправлены во все государства, кроме Аргоса ( Павсани й, III, 9, 1). Однако, коринфяне и беотийцы отказались прислать свои контингенты (см. ниже гл. 5, § 5).

По Плутарху (Лисандр, 6, Пелопид, 21), он решил совершить это жертвоприношение вследствие якобы виденного им сновидения. Я не вижу основания сомневаться в этом. Неудивительно и то, что наш автор ничего не упоминает об этом сновидении: неудача жертвоприношения, предписанного богами, могла бы привести читателя к самым печальным заключениям, к которым и приходит Плутарх в указанном месте. Рассказ Павсания (III, 9, 3—4) вполне совпадает с рассказом Ксенофонта.

Беотархи — см. в приложении «Отрывок из греческой истории» 11,3, стр. 204.

С запрещением продолжать жертвоприношения — Ксенофонт не сообщает, что этот отказ имел законный предлог: жертвоприношения предполагалось совершить не по установленному в Беотии ритуалу, устранив беотийского жреца ( Плутар х, Агесилай, 6).

Как только он прибыл туда — весной 396 г. Действительно, в § 16 мы читаем: «с наступлением весны», а в 20: «в это время, как раз окончился год с тех пор, как Агесилай отплыл из Лакедемона».

И Агесилай не нарушил клятв — как сообщает наш автор в «Агесилае» (1, 10), Агесилай прибавил к этому, что перемирие заключается только на три месяца. Это очень важно для суждения о дальнейших событиях.

Настоящий хаос — здесь Ксенофонт становится на точку зрения устраненных от власти олигархов, обивавших пороги Лисандра. Как мы видели в § 20 гл. 2 и др. местах, спартанские гармосты остались; политический строй представлял собой большей частью умеренную олигархию (см. коммент. к § 2), но эта олигархия была вполне независимой, что не могло нравиться ни Лисандру, ни любимцу Ксенофонта Агесилаю. Как можно заключить из «Агесилая» (1, 37), последний поставил у власти преданных ему людей. 1 Плутарх (Агесилай, 8, Лисандр, 23) прибавляет к этому еще совершенно невероятную подробность — будто Агесилай, чтобы окончательно унизить Лисандра, назначил его своим креодетом (собств. «прислужник, разделявший мясо гостям»; придворная должность; ср. виночерпий). Просителям он будто бы говорил: «Ступайте и унижайтесь перед моим креодетом».

«Что же, может быть, ты действительно поступаешь справедливее» — горькая ирония: Лисандр намекает здесь на то, что Агесилай обязан ему престолом.

Был оскорблен Фарнабазом — об этом подробнее рассказывает наш автор в «Агесилае» (III, 3): «Перс Спифридат, узнав, что Фарнабаз ведет переговоры о вступлении в брак с царской дочерью, а его дочь хочет держать у себя без брака, был возмущен этим оскорблением и передался Агесилаю вместе с женой, детьми и войском». В нашем труде Ксенофонт не упоминает об этом умышленно, так как иначе его сообщение (ниже, кн. IV, гл. 1 §§ 4—15) о том, как Агесилай сватал дочь Спифридата, получило бы совсем другой привкус. Автор нового отрывка (см. приложение, 16, 4) относит присоединение Спифридата лишь к осени 395 г.

С сыном Мегабатом, см. ниже, кн. IV, гл. 1, § 28 и «Отрывок из греч. истории» (приложение) 16, 4.

К Агесилаю — в Эфес.

Клятвопреступление. Теперь понятно, почему Ксенофонт выше, в § 6, не упомянул, что перемирие было заключено только на 3 месяца (см. коммент. к этому месту). С тех пор до объявления войны Тиссаферном срок этот уже истек, и, следовательно, только путем такого умолчания можно было превратить поступок Тиссаферна в клятвопреступление.

Рынки. В древности воинам не выдавалось казенного пайка; они получали жалованье, на которое они сами должны были себя прокармливать. Поэтому в обязанности полководцев входило, чтобы на местах стоянок можно было купить провиант.

Таким образом, если верить Ксенофонту, Тиссаферн оказался круглым дураком; наш автор так и заявляет в своем «Агесилае» (1, 17): «Он показал, что и в искусстве обманывать Тиссаферн — настоящее дитя» (по сравнению с ним). Однако, Э д. Мейер (Theopomps Hellenika, 11—13 и другие места) показал, что такое впечатление создается только вследствие искажений и умолчаний нашего автора. Действительно, Ксенофонт указывает две причины, вследствие которых Агесилая можно был ждать в Карии: 1) желание отмстить Тиссаферну, 2) особенное удобство операций в Карии, так как тут главная сила персов — конница — не могла развернуться. Первое соображение, конечно, могло играть лишь второстепенную роль. Что же касается второго, то оно прямо противоречит действительности: для того, чтобы пройти в южную гористую часть Карии, неудобную для конницы, надо было прежде пройти долину Меандра и всю северную Карию, где поступательное движение Агесилая легко могло быть остановлено персидской конницей (здесь действительно ждал Агесилая Тиссаферн). Итак, поход в Карию отнюдь не представлял особого удобства, а наоборот, был чрезвычайно труден. Почему же Тиссаферн ждал Агесилая сюда? Как я уже указывал выше, Кария была единственной удобной морской базой, и здесь Конон снаряжал персидский флот. Опыт предыдущего показал, что сухопутной войне не суждено увенчаться решительным результатом; все зависело от исхода будущего морского боя. Таким образом, победа в Карии была бы полным поражением Персии; сюда и только сюда должны были направляться усилия Агесилая. Недаром спартанское правительство постоянно понуждало своих полководцев идти на Карию (см. выше). Поэтому, куда бы ни направлялся Агесилай, Тиссаферн должен был делать только одно — защищать Карию от возможного вторжения. Поход Агесилая во Фригию не мог иметь никакого значения для общего хода войны и, таким образом, являлся не «ловкой военной хитростью», а только признанием в своей слабости; Агесилай чувствовал, что у него не хватает сил для того, чтобы делать то, что было целью его поездки, и для отвода глаз он предпринял набег на Фригию.

Даскилия — в этом фригийском городе была резиденция Фарнабаза. По Диодору (XIV, 79, 2), он дошел не до Даскилия, а до Кимы, но это известие, как указывает Э д. Мейе р, не заслуживает доверия.

Рафином — в «Отрывке из греческой истории» (приложение, 16, 6) он назван Рафаном.

Дерновыми дротиками — о преимуществах этого способа вооружения говорит наш автор в трактате о коннице, 12, 12: «Вместо нашего копья, представляющего собой простой кол, тяжелого и неуклюжего, мы рекомендуем лучше носить по два дерновых дротика».

Без одной дольки — всякое отступление от нормального строения (вида, цвета и т. д.) во внутренностях жертвенных животных считалось дурным предзнаменованием. В действительности Агесилай, конечно, отступил, не выдержав напора неприятельской конницы и легковооруженных, причем, как указывает Полиэн (II, 1, 30, Фронти н, 1, 4, 2), он оказался в очень тяжелом положении: чтобы защитить свое войско и богатую добычу от упорных нападений неприятеля, он заставил обнаженных и закованных в цепи пленных идти с обеих сторон его войска; после этого враги не решились уже метать в его войско дротики. Вероятно, это же мучительное отступление имеется в виду в туманной заключительной фразе нашего места: «приходилось... бороться с врагом, отступая шаг за шагом».

К морю — в Эфес (Агесилай, 1, 18, 25; Плутар х, Агесилай, 9; Диодо р, XIV, 79, 3).

С наступлением весны — 395 года.

Живописцы — щиты часто разрисовывались геральдическими изображениями.

Артемида — в Эфесе находился ее знаменитый храм.

Ксенокла — он упоминается также в «Отрывке из греч. истории» (см. приложение 6, 4) и у Диодор а, в приводимом ниже месте (XIV, 80, 2).

Гериппида — начальником наемников Кира. Таким образом, наш автор уже не командует наемниками. Вероятно ( Э д. Мейе р, Theopomps Hellenika, 6), он был куда-либо командирован Агесилаем. Следовательно, дальнейшие события переданы им из третьих рук и имеют не больше цены, чем другие дошедшие до нас известия об этих фактах.

В плодороднейшие места — в Лидию.

Поэтому и т. д. — сюда относится все то, что было сказано 4 в комментарии к § 12.

Об этом походе совсем иное рассказывает Диодор (XIV, 80, 1): «После этого Агесилай, выведя войско в долину Каистра и местность, прилежавшую к Сипилу, опустошал усадьбы жителей этих мест. Тиссаферн шел по следам лакедемонян, собрав под свои знамена 10 000 всадников и 50 000 пехотинцев; при этом он убивал тех, которые отставали, удаляясь из строя, для поисков продовольствия. Тогда Агесилай выстроил войско сомкнутым строем и стал продвигаться, плотно держась подножья Сипила, выжидая удобного момента для нападения на врага. Так он шел до самых Сард». (Далее описывается опустошение парка Тиссаферна). Почти то же самое рассказывалось и в испорченном месте «Отрывка из греч. истории» (6, 1—3), который и был в этом случае источником Диодора. Здесь изложение гораздо подробнее, чем у Диодора. Эд. Мейер (Gesch. d. Alt., 5, 6, 13) показал, что рассказ в «Отрывке» (у Диодора) заслуживает предпочтения: если конница и могла прибыть из долины Меандра в окрестности Сард за три дня, то для пехоты и обоза переход настолько быстрый невозможен. Ксенофонт понимал это; у него пехота не успевает прийти на поле сражения; однако, обоз, по его сообщению, приходит во время. Ксенофонт строит свой рассказ так для того, чтобы иметь возможность сообщить о богатой добыче, захваченной Агесилаем в персидском лагере: «Итак, замечает Эд. Мейер, рассказ Ксенофонта здесь внутренне несостоятелен и тенденциозен; по-видимому, Агесилай подвигался к Сардам гораздо медленнее, чем передает Ксенофонт. Вполне допустимо, конечно, что он на четвертый день после своего выступления из Эфеса был настигнут преследовавшей его персидской армией (и как раз конницей); но Ксенофонт извращает события, непосредственно пристегивая сюда битву при Сардах. Скорее прав автор (отрывка), который рассказывает, что Агесилай под напором вражеских войск должен был прекратить ограбление и подвигаться по возможности по защищенной местности, выстроившись в каре ( Э д.  Мейе р, Theopomps Hellenika, 13).

Пактол — по Павсанию (III, 9, 6), эта битва произошла в долине реки Герма; по Диодору (XIV, 80, 2) — между Сардами и Фибарнами. 1

Греческих обозных — Ксенофонт и автор «Отрывка греч. истории» постоянно называют войско Агесилая «греками», а Диодор (XIV, 80, 1 и 5) и др. — лакедемонянами. Это — не случайность: первые рассматривают этот поход как предприятие различных полисов Эллады, Диодор — как частное дело лакедемонян.

В описании этой битвы Плутарх (Агесилай, 10) точно придерживается Ксенофонта, Диодор (XIV, 80, 2—4) в общем следует рассказу «Отрывка» (см. приложение, 6, 4—5), но кое-что заимствует и у Ксенофонта: «(Дойдя до Сард) он повернул назад 2 и, когда он дошел до середины пути между Сардами и Фибарнами, послал ночью спартиата Ксенокла с 1400 воинами в густозаросшее место, желая устроить там засаду. На рассвете он сам двинулся со своим войском; когда он миновал уже место засады, и варвары беспорядочными массами стали нападать на отряд, прикрывающий его тыл, он вдруг неожиданно повернул фронт против персов. Произошла жестокая сеча; был подан сигнал сидевшим в засаде, и они с пением пэана понеслись на врагов. Персы, увидев, что они оказались между двух огней, пришли в ужас и тотчас же обратились в бегство. Войско Агесилая некоторое время преследовало их, причем было убито свыше шести тысяч (sic!), захватили огромное количество пленных и разграбили лагерь, в изобилии наполненный всяким добром». Павсаний (III, 8, 6) также следует «Отрывку»: «Агесилай победил персидскую конницу, а также и пехот у: последняя была очень многочисленной, уступая в этом отношении только персидскому войску во время похода Ксеркса и предшествовавших ему походов Дария на скифов и на Афины». Обе версии — и Ксенофонта, и «Отрывка» — внутренних противоречий не содержат и вполне мыслимы; однако ввиду того, что, как мы доказали, описание похода Агесилая в Лидию у Ксенофонта противоречит общей исторической картине, мы должны и здесь отдать предпочтение «Отрывку».

Приказал всадникам — ср. Плутарх (Агесилай, 10): «Расставив пельтастов вперемежку с всадниками, он приказал им с величайшей быстротой нестись на противника и врезаться в его ряды; сам же он двинулся вслед за ними во главе тяжеловооруженных».

Тиссаферн находился в Сардах — даже если принять версию Ксенофонта, это сообщение не представляется вероятным. Действительно, в этом случае придется допустить, что Тиссаферн, после того как он прибыл со своей конницей из долины Меандра в окрестности Сард, бросил свое войско и спрятался в Сардах. Но это вообще невероятно, и вдобавок несомненно Ксенофонт прямо указал бы на это в соответствующем месте. Даже у Плутарха (Агесилай, 10), примыкающего во всем к рассказу Ксенофонта, Тиссаферн принимает непосредственное участие в сражении. По «Отрывку» и Диодору, он удалился в Сарды (вместе с войском) лишь по окончании боя.

Последствия этой битвы свелись исключительно к грабежу; как мы видим из «Отрывка» (см. приложение 7, 1), Агесилай три дня грабил окрестности Сард (см. выше §24) 1 затем он опустошил всю Лидийскую равнину (7, 2), вступил во Фригию, дошел до Меандра, но проникнуть в Карию он все же не решился даже и теперь, «так как жертвоприношения не дали хороших предзнаменований» («Отрывок», 7, 4; так же Диодо р, XIV, 80, 5). Итак, как бы ни была велика военная добыча Агесилая, нужно признать, что он не сумел использовать эту победу.

Тиссаферн повинен в его неудачах — так же Диодор (XIV, 80, 6): «Царь Азии Артаксеркс, узнав о поражениях и приведенный в ужас ходом войны с греками, гневался на Тиссаферна». В действительности, вероятно, в умах современников-греков временная связь, как это часто бывает, превратилась в причинную: слишком мал промежуток между битвой близ Сард и смертью Тиссаферна, чтобы одно могло быть причиной другого. Об обстоятельствах смерти Тиссаферна подробнее всего рассказывает Полиэн (VII, 16, 1): «Артаксеркс послал Тифравста с поручением арестовать Тиссаферна и дал ему с собой два письма — одно к самому Тиссаферну — относительно войны с греками, в котором все поручалось его усмотрению, другое к Ариэю с поручением помочь Тифравсту арестовать Тиссаферна. Ариэй находился во фригийском городе Колоссах; прочтя это письмо, он призвал к себе Тиссаферна на совещание по разным вопросам, главным же образом относительно греков. Последний, ничего не подозревая, оставил свое войско в Сардах, прибыл с тридцатью телохранителями-аркадянами и милетцами и заехал во дворец Ариэя. Собираясь принять ванну, он стал раздеваться, но, как только он снял кинжал, Ариэй при помощи служителей схватил его, запер в закрытую дорожную коляску, обшитую со всех сторон, и поручил везти его к Тифравсту. Тот вез его таким образом до Келен; здесь он отрубил ему голову и отослал ее царю. Царь послал эту голову своей матери Парисатиде, которая горела жаждой мщения к Тиссаферну за смерть Кира». Так же Диодор (XIV, 80, 68), судя по сохранившимся обрывкам, автор даваемой в приложении «Греческой истории» (в гл. 8) и Плутарх (Агесилай, 10, Артаксеркс, 23). По Непоту (Конон, 2 и сл.), ср. Павсаний III (9, 2), эта казнь была вызвана агитацией Конона при дворе, но это сообщение неверно: как доказал Эд. Мейер (ук. соч., 79), поездка Конона ко двору имела место только зимой 395/4 г. (ср. Диодор, XIV, 81, 4 и сл.).

Соглашение это носило, в сущности, характер временного перемирия, так как обеим сторонам было ясно, что лакедемонское правительство не согласится на предложенные Тифравстом условия. Ср. Диодор (XIV, 80, 8): «(Тифравст) убедил Агесилая вступить с ним в переговоры и заключил с ним перемирие на шесть месяцев». По Исократу (Панегирик, 41), это перемирие было заключено на 8 мес. Об этом перемирии упоминается и в «Отрывке» (см. приложение 16, 1).

Тридцать талантов — так же Плутарх (Агесилай, 10), ср. Исокра т, ук. м.

Управлять флотом. По «Отрывку» (см. прил. 14, 1; 17, 4) еще зимой 395/394 г. навархом был Хирикрат, и, следовательно, назначение Агесилая навархом последовало гораздо позднее. Э д. Мейер (ук. соч., 33) отдает здесь предпочтение известию, содержащемуся в новом отрывке. За этим почетным предложением скрывается упрек и указание на необходимость немедленно перейти в Карию на помощь флоту ( Э д. Мейе р, ук. соч., 18). «Такая честь из всех смертных выпала на долю одного Агесилая» ( Плутар х, Агесилай, 10). Агесилай, однако, и на этот раз не пошел в Карию.

Он шлет в Грецию — как мы видим, по Ксенофонту (так же Павсани й, III, 9, 8, Плутар х, Артаксеркс, 20), Тимократ был послан в Грецию уже после битвы при Сардах Тифравстом. В таком случае этот подкуп не мог быть причиной Локро-фокидской войны, так как она разразилась в то время, как хлеб еще был на корню (т. е. в мае, Павсаний III, 9, 9), а Тифравст прибыл в Малую Азию лишь в конце лета 395 г. Несомненно, Ксенофонт вместе со своими современниками ошибался, относя этот подкуп лишь к тому времени, когда он дал видимые результаты и слухи о нем получили широкое распространение. Как справедливо указывает автор «Отрывка» (см. приложение 2, 5), деньги эти были присланы уже в конце 396 г. и не Тифравстом, а Фарнабазом. Так же Полиэн (1, 48, 3): «В то время, как Агесилай грабил Азию (т. е. в 396 г.), Конон, будучи союзником Фарнабаза, убедил перса послать золото для подкупа демагогов в греческих государствах». Диодор, будучи врагом Спарты, совсем не упоминает об этом подкупе, считая его, по-видимому, злостной выдумкой.

Приблизительно пятидесяти талантам — по Плутарху (Агесилай, 15) — 10 тысяч дариков, что равно 43 талантам. Он же (Артаксеркс, 2; Лаконские изречения, 211 В) дает противоречащую цифру — 20 тысяч дариков; здесь, вероятно, простой недосмотр.

Из всех дошедших до нас известий о начале Беотийской войны вполне очевидно, что обе стороны ее желали (ср. ниже, § 5); разногласие существует только в вопросе о том, кто был зачинщиком войны. Так, Диодор (XIV, 81, 1) говорит: «Фокейцы вследствие каких-то претензий вступили в войну с беотийцами и убедили лакедемонян быть их союзниками». Ясно, что его источник (Эфор) считал единственным виновником этой войны спартанское правительство (в лице руководителя тогдашней спартанской политики Лисандра). В то, что беотийцы подстрекнули локрийцев к нападению, он не верил. Автор «Отрывка» (см. приложение 11, 1; 13, 1—7) стоит на той же точке зрения, что и Ксенофонт, но дает гораздо более подробный, хотя и более поверхностный, рассказ. К этому взгляду примыкает и источник Павсания (III, 9, 9), если это только не тот же автор «Отрывка». Плутарх (Агесилай, 27) приводит оба взгляда: «Есть два взгляда. Одни считают виновником (этой войны) Лисандра, другие — фиванцев, третьи — обе стороны». Вероятно, Ксенофонт прав, и формальный повод подали фиванцы. С другой стороны, прав и автор «Отрывка», указывая (2, 2) на то, что персидский подкуп, вопреки мнению нашего автора, был лишь одной из второстепенных причин поворота в политической ориентации беотийцев, афинян, коринфян и аргивян; но выставляемая в «Отрывке» (13, 1) причина — личные соображения и честолюбие политических вождей — еще более маловажная причина. На настоящую причину этого поворота — стремление к политическому равновесию в Греции — Ксенофонт справедливо указывает ниже, в §§ 10—13.

Рассказ нашего автора о начале войны резко отличается от изложения автора «Отрывка» (см. приложение 13, 3—5). Однако, при первом же взгляде видно, что следует отдать предпочтение рассказу Ксенофонта: слишком уж искусственно изложение в «Отрывке»; беотийцы, конечно, подстрекнули к войне своих друзей-локрийцев, а не врагов-фокейцев. Западные (озольские) локрийцы попали в труд автора «Отрывка», как думает Эд. Мейер, вследствие бессознательной аналогии с событиями «священной войны» 356 г. 1 Рассказ о всемогуществе и миролюбии Спарты крайне тенденциозен и противоречит действительности. Павсаний (III, 9, 9—11) контаминирует оба рассказа: у него выступают, как в «Отрывке», озольские (амфисские) локрийцы; однако, ход войны изложен по нашему автору. Для вящего прославления Афин он вкладывает в их уста приписываемое «Отрывком» спартанцам предложение передать спор на разрешение собрания союзников.

Фиванцы ответили вторжением — этот поход подробно описан в «Отрывке» (13, 6—7).

Предъявили притязания — т. е. хотели, чтобы десятина добычи была посвящена не только от имени лакедемонян, но и от их имени. Требование это не было удовлетворено, ср. ниже, § 12. Ср. Плутар х, Лисандр, 27: «Говорят, что Лисандр гневался на фиванцев за то, что они одни только осмелились предъявить притязания на десятину военной добычи, тогда как остальные союзники и не заикались об этом, и посмели роптать на то, что Лисандр отослал добычу в Спарту». Главной же причиной вражды спартанцев к беотийцам была, как указывает в том же месте Плутарх, помощь, оказанная ими афинянам для свержения власти тридцати правителей (см. коммент. к кн. II, гл. 4, § 1).

Не хотели сопровождать — см. кн. II, гл. 4, § 30.

Не позволили совершить жертвоприношений — см. выше, гл. 4, § 4.

Не сопровождали Агесилая — см. коммент. к гл. 4, § 3.

Объявили сбор войскам — см. выше, коммент. к гл. 2, § 23.

Этейцев, гераклейцев и т. д. — см. выше, кн. I, гл. 2, § 18 и коммент. После того как в 410 году гераклейцы во время борьбы с этейцами предали лакедемонских колонистов, Спарта долго медлила с мщением. Только в 399 г. представился случай расправиться с ними. Вот что сообщает об этом Диодор (XIV, 38, 4—5): «В Гераклее, что близ Трахина, произошел какой-то мятеж, и лакедемоняне послали туда Гериппида, чтобы он привел государственные дела гераклейцев в порядок. Прибыв в Гераклею, он собрал весь народ на собрание и, окружив всех собравшихся вооруженным отрядом, арестовал виновников мятежа 1 и всех их, в числе около пятисот, казнил. Затем он повел войну против жителей местностей, прилегающих к Эте, 2 отпавших от лакедемонян; поставив их в самое тяжелое положение, он принудил их оставить свою область. Большая часть их вместе с детьми и женами бежала в Фессалию и лишь через пять лет могла вернуться назад благодаря содействию беотийцев». (По понятным причинам наш автор умалчивает об этих жестокостях лакедемонян). Таким образом, ко времени нашего рассказа эти племена были уже окончательно усмирены, и поэтому мы видим их контингенты в спартанском войске.

Склонил орхомениев к отложению. Причиной этого было прежде всего то, что узко-олигархическая партия, по всей вероятности продолжавшая стоять здесь у власти, не желала признавать главенства Фив, где бразды правления захватили теперь их политические противники («Отрывок», см. приложение, 11, 12; 1, 2). Далее, еще более они были недовольны отделением от их государства Херонеи, происшедшим за короткое время до этого (действительно в 426 г. Херонея еще принадлежит Орхомену — Фукиди д, IV, 76, 3, — тогда как в 395 г. она уже независимое государство, «Отрывок» см. приложение, 11, 3). 3

Диабатерии см., коммент. к гл. 4, § 3.

Засел в Тегее — так же Павсаний (III, 5, 4). По Плутарху (Лисандр, 28), Павсаний не пришел на помощь Лисандру потому, что его письмо, отправленное последним из Галиарта в Платею, где находился Павсаний, было перехвачено фиванцами и не могло дойти по назначению. Как мы видим из предъявленного к Павсанию обвинения (ниже, § 25), существовала также версия, что он опоздал умышленно.

Ксенагов — так назывались чиновники, посылавшиеся лакедемонянами в союзные города для вербовки контингентов. Они же предводительствовали этими контингентами во время боя.

Один наш гражданин — именно фиванец Эрианф ( Плутар х, Лисандр, 15).

Своих гелотов — умышленная неточность для усиления впечатления; лакедемоняне действительно назначали гармостами мофаков, но это не гелоты, а незаконнорожденные: дети отцов-спартиатов и матерей-гелоток; они воспитывались вместе с детьми спартиатов и часто получали не только свободу, но и гражданские права. 4

Какие-то фиванцы — по Плутарху (Лисандр, 28) и Павсанию (III, 5, 3), часть фиванского войска успела войти в крепость еще до прибытия спартанцев; 5 поэтому, когда Лисандр пошел приступом на Галиарт, беотийцы напали на него и с тыла и с фронта. Сообщение же нашего автора, подтверждаемое указанием Диодора (XIV, 81, 2), можно понять только в том случае, что Лисандр подошел к Галиарту раньше, чем фиванское войско, и что, следовательно, фиванский гарнизон был помещен в Галиарт заблаговременно.

Выстроились вместе — Павсаний (III, 5, 5) рассказывает об этом несколько по-иному: «Фиванцы выстроились напротив (т. е. против лакедемонян); кроме того (Павсаний) получил известие, что Фрасибул находится неподалеку во главе приближающегося афинского войска. Последний выжидал, пока лакедемоняне не начнут бой, чтобы напасть на них с тыла, когда завяжется бой. Павсаний испугался, что ему придется выдерживать натиск врагов и с тыла и с фронта, заключил с фиванцами перемирие и предал погребению тела погибших под стенами Галиарта».

Пентеконтэры — см. ниже, коммент. к кн. VI, гл. 4, § 12.

Отпустил их — по Павсанию (III, 5, 2) за этот проступок он привлекался к суду отдельно, гораздо раньше — тотчас по возвращении из похода на Пирей, и был оправдан голосами 14 геронтов и 5 эфоров против голосов остальных 14 геронтов и второго царя.

1 Об этом «отпадении» Ксенофонт сообщает также в «Анабасисе» (I, 1 6).

2 Э д. Мейер, Theopomps Hellenica, 107, пр. 1.

1 Э д. Мейер, Theopomps Hellenika, 9.

1 Ср. выше, § 24: «Отправили послов в государства, которые, по их сведениям, были враждебны лакедемонянам».

1 Т. е. торга, коммерческих сделок, суда, собраний.

2 Впервые правильно понял это место О. Келлер (в его издании «Греческой истории» Ксенофонта).

3 Э д. Мейер, Gesch. d. Alt. III, 258, § 152; IV, 64, § 422 с прим. Основные свидетельства о нем: Jacoby, Fragmente der Griechischen Historiker, 76, Т. 8, Т. 11, F . 67, 70. Ср. также. В. Бузеску л, Введение в историю Греции, 3-е изд., П. 1915, 174.

1 Агесилай был хромым.

2 Кроме, может быть, права участия в народном собрании.

1 Как мы видим из того же произведения (1, 18—19), Агесилай умел угождать своим друзьям законными и незаконными путями.

1 Месторасположение Фибарн нам неизвестно.

2 Маневр, имевший целью запутать врага.

1 К этому Ксенофонт (Агесилай, 1, 33) прибавляет еще, что Агесилай пытался взять Сарды, разорил предместья, но города взять не смог.

1 Эд. Мейер, ук. соч., 85 —90.

1 По Полиэну (II, 21), были арестованы все трахинцы, т. е. коренные жители Гераклеи, противоставлявшиеся лакедемонским колонистам.

2 Этейцев.

3 С. Я. Лурь е, Беотийский союз, 239—240, ср. 94.

4 Schomann-Lipsius, Griechische Altertumer, 1, 206 с прим. 5.

5 Неверно в моей книге «Беотийский союз», 1927.