Ксенофонт. Греческая история

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Агесилай, прибыв с наступлением осени в Фарнабазову Фригию, предал эту область сожжению и опустошению и присоединил к себе находящиеся в ней города — частью силой, частью добровольно. Затем Спифридат пообещал ему, в случае если он отправится с ним к границам Пафлагонии, привести к нему для переговоров и склонить к заключению союза пафлагонского царя. Агесилай с большой охотой отправился туда, так как он уже давно желал склонить какое-либо племя к отпадению от царя.

По прибытии Агесилая в Пафлагонию в его лагерь пришел Отий и заключил с ним союз (в это время он отпал уже от Персии и не явился в Верхнюю Азию по зову царя). Спифридат склонил его также оставить Агесилаю тысячу всадников и две тысячи пельтастов. Желая отблагодарить за это Спифридата, Агесилай обратился к нему с такими словами: «Скажи мне, Спифридат, согласился ли бы ты выдать за Отия свою дочь?» — «Еще бы, — ответил тот, — с гораздо большей охотой, чем он бы согласился жениться на дочери бездомного беглеца, будучи владыкой обширной страны и большого войска». В тот раз разговор о браке на этом и окончился.

Перед отправлением Отий пришел прощаться с Агесилаем. Сказав Спифридату удалиться, Агесилай в присутствии коллегии тридцати 1 обратился к Отию с такими словами: «Скажи мне, Отий, какого происхождения Спифридат?». Тот ответил, что он не уступает никому из персов. «А видел ли ты его сына и заметил ли, как он красив?» — «А как же иначе. Ведь я вчера вечером ужинал вместе с ним». — «А говорят, что его дочь еще красивее сына». — «Клянусь Зевсом, — ответил Отий, — она действительно красавица». — «Так как ты отныне мне друг, то я бы тебе посоветовал взять эту девушку себе в жены; ведь, она — красавица, а что приятнее этого для мужчины? Что же касается ее отца, то он родовит и настолько могуществен, что, будучи обижен Фарнабазом, отметил ему тем, что изгнал его и лишил, как видишь, всей прежней территории. Будь уверен, что он в силах в такой же степени, как отмстил врагу, облагодетельствовать друга. И знай, что если это свершится, ты вступишь в свойство не только с ним, но и со мной, а равно и с прочими лакедемонянами, а так как мы главенствуем в Греции, то и со всей Грецией. Вряд ли кто-либо заключал когда-нибудь более блестящий брак, чем ты, если послушаешься моего совета! Какую новобрачную сопровождало когда-нибудь столько всадников, пельстастов и гоплитов, как твою будущую жену в ее чертоги?» Отий ответил на это: «Говоришь ли ты, Агесилай, об этом с ведома Спифридата?» — «Клянусь богами, — возразил Агесилай, — я говорю это не по его наущению; но у меня такой характер, что, хотя я и очень рад, когда мне удается отмстить врагу, но еще большее удовольствие мне доставляет придумать что-либо, чем я мог бы угодить другу». — «В таком случае, — возразил тот, — узнай же у него, угодно ли ему это». Тогда Агесилай сказал Гериппиду и другим присутствующим: «Ступайте и вразумите Спифридата, чтобы он согласился на то, чего желаем мы». Они пошли для переговоров с Спифридатом. Так как они долго не возвращались, Агесилай сказал: «Не хочешь ли, Отий, чтоб и я пошел за Спифридатом и позвал его сюда?» — «Да, я думаю, что он скорее послушается тебя, чем всех остальных». После этих слов Агесилай позвал Спифридата и посланных за ним приближенных. Как только они подошли, Гериппид сейчас же заявил: «Агесилай, я не вижу нужды излагать тебе в подробностях наши переговоры; знай лишь, что в конце концов Спифридат заявил, что он с удовольствием сделает все то, что угодно тебе». Тогда Агесилай сказал: «Ну, так мне угодно, чтобы ты, Спифридат, в добрый час выдал свою дочь за Отия, и чтобы ты, Отий, взял ее себе в жены. Но только до наступления весны мы не сможем привезти сюда невесту сухопутным путем». — «Но, клянусь Зевсом, возразил Отий, — если соизволишь, она может быть отправлена сейчас же морским путем». После этого они пожали друг другу правую руку в знак верности договору, и Отий отбыл.

Агесилай, заметив, что Отий торопится, тотчас же отдал приказание лакедемонянину Каллию отправиться с триэрами за девушкой, а сам отправился в Даскилий. Здесь был дворец Фарнабаза, а вокруг него много больших деревень, имевших в изобилии всякие продукты; там были также чудные места для охоты как в загороженных садах, так и на открытом пространстве. Мимо этого дворца протекала также река, полная всякой рыбы. Для умеющих охотиться за дичью тут было также много птицы. Здесь-то Агесилай и расположился на зимовку, добывая припасы для войска как из этих мест, так и путем походов за провиантом. Однажды, когда его воины, рассеянные по равнине, беззаботно и без всяких мер предосторожности забирали припасы, так как до этого случая они не подвергались ни разу опасности, они внезапно столкнулись с Фарнабазом, имевшим с собой около четырехсот всадников и две боевых колесницы, вооруженные серпами. Увидя, что войска Фарнабаза быстро приближаются к ним, греки сбежались вместе, числом около семисот. Фарнабаз не мешкал: выставив вперед колесницы и расположившись со своей конницей за ними, он приказал наступать. Вслед за колесницами, врезавшимися в греческие войска и расстроившими их ряды, устремились и всадники и уложили на месте до ста человек; остальные бежали к Агесилаю, находившемуся неподалеку с тяжеловооруженными. На третий или четвертый день после этого Спифридат, узнав, что Фарнабаз расположился лагерем в большой деревне Каве, отстоящей приблизительно на сто шестьдесят стадий, тотчас же передает об этом Гериппиду. Гериппид же воспылал желанием совершить какой-нибудь подвиг и просит у Агесилая до двух тысяч гоплитов, столько же пельтастов, всадников, бывших со Спифридатом, пафлагонцев и тех из греков, кого удастся убедить принять участие в этом предприятии. Когда это войско было обещано ему Агесилаем, он приступил к жертвоприношению, которое закончил с наступлением сумерек, когда получились хорошие предзнаменования. Тогда он дал приказ, чтобы все назначенные в поход по окончании ужина собрались перед лагерем, но ввиду наступления темноты из каждой группы не явилось и половины. Тем не менее он отправился в поход с теми воинами, которые явились, чтобы остальные члены коллегии тридцати не подняли его на смех, если он откажется от своего предприятия. На рассвете он напал на лагерь Фарнабаза. Из передовой стражи, состоявшей из мисийцев, большинство было убито, бывшие в лагере воины бежали, а весь лагерь попал в руки греков. В числе добычи было много драгоценных кубков и других вещей, которые, естественно, должны были находиться в ставке такого человека, как Фарнабаз; сверх того много всякой утвари и вьючные животные. Фарнабаз не сооружал постоянного лагеря, так как боялся быть окруженным и осажденным: он все время двигался, как кочевники, с места на место и строил как можно менее заметные лагерные сооружения. Пафлагонцы и Спифридат унесли захваченную добычу, но Гериппид приказал таксиархам и лохагам преградить им дорогу и отобрать у них все это, чтобы представить лафирополам как можно больше захваченной добычи. Спифридат и пафлагонцы не перенесли этого, но, чувствуя себя оскорбленными и обесчещенными, ночью собрались в путь и отправились в Сарды к Ариэю; ему они могли смело доверять, так как и он когда-то отложился от царя и воевал с ним. Во всем этом походе Агесилая ничто так не огорчило, как отпадение Спифридата, Мегабата и пафлагонцев.

Был некто Аполлофан из Кизика, давнишний гостеприимец Фарнабаза; в это время он вступил в союз гостеприимства и с Агесилаем.

Он сказал Агесилаю, что имеет в виду привести Фарнабаза для переговоров о дружественном союзе. После того как его предложение было благосклонно выслушано, Аполлофан, заручившись клятвой 1 Агесилая в форме возлияний и рукопожатия, отправился и прибыл с Фарнабазом в условленное место. Здесь их ждали, сидя на траве лужайки, Агесилай и тридцать его приближенных. Фарнабаз прибыл в одежде, стоящей много золота; но когда слуги хотели подостлать ковры, на которых обыкновенно небрежно восседают персы, он устыдился такой роскоши, видя простоту нравов Агесилая, и сел также попросту на землю. Сперва они приветствовали друг друга словами, а затем Фарнабаз протянул Агесилаю правую руку, и то же сделал Агесилай. После этого первым стал говорить Фарнабаз, так как он был старшим. «Агесилай и все присутствующие здесь лакедемоняне, — сказал он, — когда вы воевали с афинянами, я был вам другом и союзником, — я дал вам денег на усиление вашего флота, а на суше сам сражался верхом на коне и вместе с вами загнал врагов в море. К тому же никто не мог бы меня обвинить, что я когда-либо говорил или поступал в чем либо двусмысленно, как Тиссаферн. 2 И вот за все эти мои заслуги я терплю от вас такое отношение, что, находясь на своей собственной земле, не имею уже чем пообедать и мне приходится только подбирать ваши остатки, как какому-нибудь животному. Все те красивые дворцы и сады, полные деревьев и диких зверей, которые оставил мне мой отец и которые доставляли мне столько удовольствия, я вижу теперь либо вырубленными, либо сожженными. Может быть, я не знаю, чтo справедливо по отношению к богам и людям и чтo несправедливо, и в этом причина вашей вражды; тогда разъясните мне, пожалуйста, вы, — неужели же людям, знающим, что такое благодарность, следует поступать так?» Все члены коллегии тридцати устыдились этих слов и хранили молчание; Агесилай же, помолчав немного, сказал: «Фарнабаз, я полагаю, что тебе хорошо известно, что и между жителями различных греческих городов часто заключаются союзы гостеприимства. Однако, когда эти города вступают между собой в войну, приходится воевать со всеми подданными враждебного города, хотя бы они были твоими гостеприимцами. При этом случается даже, что гостеприимцы убивают друг друга. И вот теперь мы воюем с вашим царем, и потому принуждены все, принадлежащее ему, считать вражеским; с тобой же лично мы хотели бы больше всего на свете стать друзьями. Конечно, если бы тебе предстояло получить во владыки вместо царя нас, я первый не посоветовал бы тебе этого; но теперь ты можешь, вступив с нами в союз, не быть ничьим рабом 3 и не иметь никакого владыки, а жить плодами своей земли, А свобода, кажется мне, стoит любой другой вещи в мире. И, ведь, не тo я тебе советую, чтобы ты был свободным нищим, но чтобы ты, опираясь на наш союз, расширял не царскую власть, а свою собственную, подчиняя себе тех, которые ныне такие же рабы царя, как и ты, а будут служить тебе. Ну, а если ты будешь и свободен и богат, чего тебе еще нужно будет для полного счастья?» — «Не хочешь ли,— сказал Фарнабаз, — чтобы я тебе искренно ответил, что собираюсь делать?» — «Это будет достойно тебя». — «Так знай, что я соглашусь стать вашим другом и союзником, если царь назначит командующим другого, а меня поставит под его начальство; если же я получу верховное командование (что значит честолюбие!), то можешь не сомневаться, что я буду бороться с вами изо всех моих сил». Услышав это, Агесилай взял его за руку и сказал ему: «О, прекраснейший человек! Пусть бы случилось так, чтобы ты стал нашим другом! Будь же уверен, по крайней мере, хоть в том, что и теперь я как можно скорее удалюсь из твоей страны и на будущее время в случае войны, пока будет возможность идти походом на кого-нибудь другого, не трону ни тебя, ни твоей области!»

После этих слов собрание было распущено. Фарнабаз сел на коня и уехал, а сын его от Парапеты, еще блиставший красотой юности, остался и, подбежав к Агесилаю, сказал: «Я тебя нарекаю своим гостеприимцем». — «Я принимаю эту честь». — «Так помни же», — сказал тот и тотчас же подал ему свое копье дивной красоты. Агесилай принял дар и дал ему взамен две роскошные бляхи, сняв их со сбруи коня своего архиграмматика Идея. Тогда юноша, вскочив на коня, пустился за отцом. Впоследствии, когда, в отсутствии Фарнабаза, сына Парапиты лишил власти его брат и отправил в изгнание, Агесилай принял в нем живейшее участие. Так, узнав, что он влюблен в сына афинянина Евалка, он ради гостеприимца приложил все старания, чтобы тот был допущен к участию в олимпийском беге; этот Евалк был крупнее всех прочих детей.

Верный своему слову, данному Фарнабазу, Агесилай тотчас же удалился из его области. Это было как раз перед наступлением весны. Отсюда он прибыл в Фивскую долину и расположился лагерем близ храма астирской Артемиды. Кроме того войска, которое он имел с собой, он стал здесь собирать со всех сторон еще очень много воинов. Он собирался идти походом как можно более вглубь страны, считая, что все те племена, которые останутся позади его, будут тем самым отторгнуты от царя, и делал надлежащие приготовления к этому походу.

Такими приготовлениями был занят Агесилай. Лакедемоняне же, 1 узнав с достоверностью, что персидский царь послал в Грецию деньги 2 и что все наиболее значительные государства соединились для войны со Спартой, пришли к убеждению, что отечество в опасности и что необходим поход. Они делали сами надлежащие приготовления, а кроме того немедленно послали Эпикидида за Агесилаем. Эпикидид прибыл к нему и, рассказав ему, как обстоят дела, передал ему от имени государства приказание как можно скорее спешить на помощь отечеству.

Агесилай, услышав это, был очень огорчен при мысли о том, сколько его честолюбивых надежд должно остаться неудовлетворенными. Однако же он созвал союзников, 3 передал им о полученном с родины приказании и сказал, что считает необходимым идти на помощь отечеству. «Если же там я добьюсь успеха, то будьте уверены, союзники, — сказал он, — что я вас не забуду, но, наоборот, прибуду снова сюда, дабы совершить то, в чем вы нуждаетесь». При этих словах многие заплакали и единогласно было вынесено решение идти вместе с Агесилаем на помощь Лакедемону; если там они будут иметь успех, то они вернутся вместе с Агесилаем в Азию. После этого они стали приготовляться к походу, чтобы сопровождать Агесилая. Последний оставил в Азии гармостом Евксена и с ним гарнизон по крайней мере из четырех тысяч человек, чтобы он мог защищать города. Видя, что большинство воинов 4 не желало идти походом на греков и предпочло бы остаться, и желая взять с собой воинов в возможно большем числе и наиболее искусных, он назначил награды тем из городов, которые пошлют наилучшее войско, тому из лохагов наемников, который явится с наилучшим по вооружению отрядов гоплитов, стрелков или пельтастов. Он обещал также дать никетерии тем из гиппархов, отряды которых будут выделяться по коням и вооружению. Он заявил, что распределение наград произойдет по переходе из Азии в Европу, на Херсоннесе, чтобы им было вполне очевидно, что только принявшие участие в походе будут допущены к участию в розыгрыше наград. 5 Большинство этих наград было оружие прекрасной работы, — гоплитское и всадническое. Кроме того в числе наград были и золотые венки; все же эти награды стоили не меньше четырех талантов. Правда, было затрачено много денег; но Агесилай достиг этим того, что в погоне за наградами все приобрели себе оружие, стоящее во много раз больше этой суммы. По переходе через Геллеспонт были назначены судьями из лакедемонян Менаск, Гериппид и Орсипп, а от союзников по одному от каждого города. По распределении наград Агесилай с войском отправился по тому же пути, по которому персидский царь 1 шел походом на Грецию.

В это время эфоры объявили сбор в поход. Было издано народное постановление, по которому предводительство войском вручалось, за малолетством царя Агесиполида, его родственнику и опекуну Аристодему. В то время как лакедемоняне уже вышли в поход, противники их собрались и обсуждали, при каких условиях им выгоднее всего принять сражение. На этом собрании коринфянин Тимолай сказал следующее: «Я бы сравнил, союзники, лакедемонское могущество с рекой. Действительно, реки у своих источников невелики и легко могут быть переходимы вброд. Но чем дальше мы спустимся вниз по течению, тем шире и глубже их русло, так как они принимают в себя другие реки. Точно также и лакедемоняне отправляются с родины одни, но, пройдя вперед и присоединив к себе контингенты союзных городов, становятся более многочисленными и победить их уже представляет более трудную задачу. Заметьте также, что те, которые хотят уничтожить осиное гнездо, подвергнутся многим укусам, если попытаются ловить вылетающих ос; если же они поднесут огонь к гнезду, пока осы внутри, то, не получив никакого повреждения, совладают с осами. По этим-то соображениям я и считаю выгодным заставить их принять бой лучше всего в самом Лакедемоне, если же это не удастся, то как можно ближе к их городу». Прочие присутствующие одобрили это предложение и приняли его голосованием. В то время как они спорили о гегемонии и договаривались о том, какой глубины должно быть войско, чтобы из-за слишком глубокой фаланги враг не получил возможности обойти войско с флангов, — лакедемоняне, присоединив к себе тегейцев и мантинейцев, подходили уже к Истму. 2 Коринфяне и их союзники также вышли в поход, и приблизительно в то же время, как они были в Немейской области, лакедемоняне со своими союзниками были уже в области Сикиона. Когда последние вторглись (в Коринфскую область) около Эпиикии, им на первых порах причиняли большой ущерб легковооруженные противники, бросая в них камни и стрелы с возвышенных мест. Когда же лакедемоняне спустились к морю, 3 они стали подвигаться вперед, вырубая и сжигая все вокруг. Противники их приблизились к ним и расположились лагерем, имея перед собой русло реки. 4 Лакедемоняне двинулись по направлению к врагу и, расположившись лагерем на расстоянии менее 10 стадий, спокойно выжидали.

Теперь я скажу о численности тех и других. Лакедемонских гоплитов собралось до 6000, элейских, трифилийских, акрорейских и ласионских — около 3000, сикионских 1500; эпидаврских, трезенских, гермионских и галийских было не меньше 3000; далее было еще около 600 всадников из Лакедемона; сверх того в походе принимало участие около 300 критских стрелков и не менее 400 марганейских, летринских и амфидольских пращников. Только флиунтцы не пошли с ними, так как им в это время, по их словам, нельзя было вести войну по религиозным соображениям. Таково было войско лакедемонян и их союзников. У противников же их собралось такое число гоплитов: афинских до 6000, аргосских, как передавали, около 7000, беотийских около 5000, так как орхоменцы не явились, коринфских до 3000 и, наконец, из всей Евбеи не меньше 3000. Столько было гоплитов; всадников же беотийских было до 800, так как орхоменцы не явились, афинских до 600, из Халкиды на Евбее до 100, из Опунтской Локриды до 50. Числом легковооруженных коринфяне и их союзники также превосходили лакедемонян: с ними были локрийцы озольские, мелийцы и акарнанцы.

Такова была численность обоих войск. Беотийцы, пока они занимали левый фланг, нисколько не рвались в бой. Когда же афиняне выстроились против лакедемонян, а беотийцы заняли правый фланг против ахейцев, они тотчас же объявили, что жертвы дают хорошие предзнаменования, и дали сигнал приготовляться к битве. Но они допустили две ошибки: во-первых, они выстроили фалангу чрезмерно глубокой, не считаясь с решением 5 строиться в одиннадцать рядов; кроме того, они отвели ее направо, чтобы выступить дальше вражеского фланга. Тогда афиняне, чтобы не оставалось промежутка между ними и беотийцами, последовали за ними, 1 хотя и знали, что при этом возникает опасность быть обойденными с фланга. 2 Сперва лакедемоняне не заметили, что враг приближается, так как место было покрыто кустами; они поняли это только тогда, когда раздалось пение пэана, 3 и тотчас же отдали приказание, чтобы все готовились в бой. Когда войско выстроилось так, как его поставили ксенаги, 4 и воины передали друг другу из уст в уста приказ следовать за руководящим флангом, войско двинулось направо 5 с лакедемонянами во главе. Последние так растянули свое крыло, что только шесть афинских фил пришлось против лакедемонян, остальные же четыре — против тегейцев. 6 Когда между армиями осталось меньше стадии расстояния, лакедемоняне принесли, как у них водится, в жертву Сельской Артемиде козу и пошли против врага, приготовившись обогнуть выступающей частью войска левый фланг врага. Когда войска сошлись, пелленцы, оказавшиеся против феспийцев, упорно сражались, причем и те и другие, несмотря на страшный урон, удержались на своих местах; все прочие союзники лакедемонян были побеждены противниками. Сами же лакедемоняне одержали верх над той частью афинян, которая приходилась против них, и, обойдя их выступавшей частью, перебили очень многих из них, причем сами не потерпели никакого ущерба; затем они снова выстроились в боевой порядок и двинулись (на остальных противников). 7 Они прошли мимо того места, где стояли остальные четыре афинские филы, прежде чем те, оставив преследование врага, вернулись на свои места; таким образом из этих афинян, кроме тех, которые пали в стычке с тегейцами, не было убито никого. Затем лакедемоняне столкнулись с аргивянами, возвращавшимися на свои места (по окончании преследования пелопоннесцев). Передовой полемарх хотел было напасть на них с фронта, но ему был дан приказ дать пройти мимо первому ряду врагов. Когда первый ряд прошел, лакедемоняне устремились на невооруженный фланг врагов и, осыпая его градом ударов, перебили много людей. Им удалось напасть также и на возвращавшихся коринфян, а также и на разрозненные отряды фиванцев, окончивших преследование противника, и перебить очень многих из них. После этого побежденные сперва побежали к коринфским стенам; но коринфяне не впустили их в город, и они принуждены были разместиться в прежнем лагере. Лакедемоняне же отошли к тому месту, где они впервые столкнулись с врагом, и поставили там трофей. Таков был ход этой битвы.

В это же время Агесилай спешил на помощь из Азии. 8 В Амфиполе с ним встретился Деркилид, посланный к нему с известием, что лакедемоняне победили и что из них погибло лишь восьмеро, тогда как со стороны врагов пало бесчисленное множество. Рассказал он ему также, что немало погибло и союзников. Тогда Агесилай спросил у него: «А не находишь ли ты, Деркилид, подходящим, чтобы города, 9 контингенты которых участвуют в моем походе, как можно скорее узнали об этой победе?» Деркилид ответил на это: «Конечно, эта весть подымет в них бодрость духа». — «Так не лучше ли всего, чтобы ты, который принес эту весть, передал ее и союзникам». Тот с удовольствием услышал это, так как любил путешествовать, и сказал: «Я исполню, что ты прикажешь». — «Так я приказываю тебе это, — ответил тот, — и еще велю тебе объявить им, что если и наш поход будет удачным, то мы вернемся в Азию, как мы обещали». 10 Деркилид направился прежде всего на побережье Геллеспонта, Агесилай же прошел через Македонию и прибыл в Фессалию. Лариссцы, краннонцы, скотусцы и фарсалийцы, как союзники беотийцев, и все прочие фессалийцы, кроме тех, которые были тогда изгнаны из своих городов, наносили всякий ущерб Агесилаю, следуя за ним. Агесилай на первых порах двигался, выстроив войско сомкнутым строем, причем половина конницы была выстроена перед войском, а половина позади. Когда фессалийские всадники стали мешать движению, нападая на задние ряды, он послал в замыкающий отряд и конницу, бывшую впереди, кроме лишь всадников, составлявших его личную охрану. Оба войска выстроились друг против друга; фессалийцы, считая невыгодным сражаться на конях против тяжеловооруженных, стали медленно отступать, лакедемоняне же следовали за ними с большой осторожностью. Агесилай понял ошибку и тех и других и послал на помощь коннице самых лучших всадников, принадлежащих к его свите, с тем, чтобы они и сами преследовали с наибольшей быстротой фессалийцев и другим всадникам приказали бы поступать таким же образом, чтобы не дать фессалийцам возможности повернуться. Когда фессалийцы увидели сверх ожидания, что их преследуют, часть их даже не сделала попытки повернуться лицом к врагу, те же, которые пытались это сделать, были захвачены в тот момент, когда поворачивали коней. Только фарсалийский гиппарх Полихарм со своим отрядом успел повернуться лицом к врагу и погиб, сражаясь. После этого фессалийцы обратились в паническое бегство, так что частью были перебиты, частью взяты в плен. Они остановились только тогда, когда достигли горы Нарфакия. Агесилай же поставил трофей между Прантом и Нарфакием и остановился здесь, преисполненный радости по поводу удачного предприятия: ему удалось при помощи конницы, составленной из случайных отрядов, победить фессалийцев, столь гордящихся своей конницей. На следующий день он перевалил через Ахейские горы в области Фтии и вплоть до самых границ Беотии шел уже по дружественной стране.

Когда он находился в ущелье, 1 солнце показалось в форме лунного серпа и в то же время получилось известие, что лакедемоняне побеждены в морской битве и что наварх Писандр погиб. Были переданы также и обстоятельства этой битвы. Встреча произошла около Книда, причем навархом противников был Фарнабаз с финикийскими судами; 2 первую линию занимал Конон во главе греческого флота. Писандр выстроил свой флот против врага, и тогда стало ясно, что у него гораздо меньше кораблей, чем в греческом флоте Конона. Союзники Писандра, выстроившиеся на левом фланге, тотчас же бежали, сам же он вступил в бой с врагами, но триэра его, получив пробоины, была выкинута на берег. Весь экипаж, выкинутый на берег, оставил корабль и спасся в Книд, напрягши для этого все силы. Сам же он погиб, сражаясь, на корабле. Агесилай, узнав об этом, был очень огорчен; но затем он подумал о том, что большая часть его войска 3 при счастливых обстоятельствах охотно будет участвовать в его походе; если же они узнают о какой-либо неудаче, то ничто не вынудит их больше быть его соратниками. Поэтому он, исказив истину, объявил, будто получено известие, что Писандр пал победителем в морской битве. Передавая эту весть, он принес в жертву быка за доброе известие и разослал многим части жертвенных животных. Ободренные ложным известием о победе лакедемонян в морской битве, войска Агесилая одержали верх над противниками в происшедшем затем бою.

Против Агесилая были выставлены войска следующих племен: беотийцы, афиняне, аргивяне, коринфяне, евбейцы, энианцы, те и другие локрийцы; в войске Агесилая сражались: мора лакедемонян, переправившихся 4 из Коринфа, и еще пол-моры стоявших в Орхомене; кроме того в войско входили неодамоды, прибывшие из Лакедемона, далее наемники, под предводительством Гериппида, 5 затем отряды от греческих городов в Азии и от европейских городов, которых Агесилай присоединил к себе по пути. Уже на самом месте битвы к нему присоединились орхоменские 6 и фокейские гоплиты. Пельтастов было гораздо больше у Агесилая, число же всадников в обоих войсках было приблизительно одинаковое. Таковы были силы обоих; а теперь я расскажу, как произошла эта величайшая из всех бывших на нашей памяти битв. Войска сошлись на равнине под Коронеей, куда воины Агесилая вступили со стороны Кефиса, а фиванцы и их союзники — со стороны Геликона. Агесилай занимал правый фланг в своем войске, а на левом фланге с краю у него стояли орхоменцы. Фиванцы занимали в своем войске правый фланг, а на левом у них стояли аргивяне. Когда войска сошлись, на первых порах царило глубокое молчание с обеих сторон. Когда же они оказались друг от друга на расстоянии приблизительно стадии, фиванцы с военным криком бегом устремились на врага. Им осталось пробежать еще около трех плефров, когда из строя войска Агесилая выбежали наемники под начальством Гериппида, 7 а вместе с ними ионийцы, эолийцы и жители Геллеспонта. Все эти отряды приняли участие в нападении и в бою на копьях обратили стоявших против них противников в бегство: аргивяне не выдержали нападения агесилаевых войск и бежали к Геликону. Некоторые из наемников уже собирались увенчать Агесилая венком, как вдруг пришло известие, что фиванцы перерубили орхоменцев и находятся уже среди лакедемонского обоза. Агесилай тотчас же, сделав маневр поворота, двинулся на них; фиванцы же, увидев, что их союзники 1 бежали к Геликону, желая прорваться к остальной части своего войска, сомкнули ряды 2 и мужественно двинулись по направлению к ним. В этом положении Агесилай бесспорно проявил себя очень мужественным, но избранный им способ не был самым безопасным. Имея возможность предоставить врагу прорваться, а затем погнаться за ним и напасть на задние ряды, он не поступил так, а встретился лицом к лицу с фиванцами. Произошла рукопашная схватка, очень жаркая и кровопролитная. Кончилась она тем, что лишь некоторым из фиванцев удалось прорваться в Геликон, а большинство отступило и пало. После того как эта победа была одержана, и раненый Агесилай был пронесен перед строем, к нему приблизилось несколько всадников и, передав, что около восьмидесяти вооруженных врагов скрылись в храме, 3 спросили как с ними поступить. Агесилай, несмотря на полученные им многочисленные раны, не забыл долга перед богами и приказал позволить скрывшимся в храме уйти, куда им будет угодно, строго запретив обижать их. В этот день (так как было уже поздно) они ограничились тем, что поужинали и легли спать. На следующий же день, на заре, Агесилай приказал полемарху Гилиду выстроить войско в боевой порядок, поставить трофей, одеть всем венки во славу бога и всем флейтистам играть. Все эти приказания были исполнены. Затем пришли послы от фиванцев с просьбой, заключив перемирие, выдать трупы для погребения. Перемирие было заключено, а Агесилай отправился в Дельфы и принес богу в жертву десятую часть денег, вырученных от продажи добычи, что составило не менее ста талантов. Полемарх Гилид с войском направился в Фокиду, а оттуда вторгся в Локриду. Вплоть до вечера воины грабили по деревням разную утварь и хлеб; с наступлением же вечера, когда войско стало удаляться из страны, локрийцы следовали за ними, бросая в задние ряды, состоявшие из лакедемонян, стрелы и дротики. Когда же лакедемоняне, повернув назад и устремившись на них, убили нескольких локрийцев, последние перестали преследовать войско сзади, а стали осыпать их стрелами с возвышенных мест. Лакедемоняне пытались гнаться за ними по склонам гор, но, ввиду наступления сумерек, стали отступать вниз; при этом одни гибли из-за бездорожья, другие из-за того, что не видели ничего пред собой, третьи от стрел. Здесь погибли полемарх Гилид, один из его приближенных Пеллей, а всего около восемнадцати спартиатов, частью побитые камнями, частью от ран. Если бы им не помогли воины из лагеря, прервав ужин, то они могли бы погибнуть все до одного.

После этого Агесилай отплыл на родину, а войско было распущено по городам. Начиная с этого времени воевали с одной стороны афиняне, беотийцы, аргивяне и их союзники, имея исходным пунктом Коринф, а с другой лакедемоняне со своими союзниками, с опорой в Сикионе. Коринфяне видели, что земля их опустошается, а (граждане) гибнут, так как враг все время находится близ их города, тогда как в союзных с ними государствах и граждане пользуются благами мира, и земля возделывается; поэтому большинство их, в том числе самые знатные, 4 желало во что бы то ни стало мира; сходясь, они беседовали об этом друг с другом. Аргивяне же, афиняне, беотийцы и те из коринфян, которые были подкуплены 5 персидским царем и были главными виновниками этой войны, прекрасно знали, что если им не удастся устранить сторонников мира, то их государствам угрожает опасность снова подпасть под лаконское влияние. Поэтому они организовали погром в Коринфе. Прежде всего, задуманное ими дело было крайне безбожным: ведь прочие греки, даже если кто-либо приговорен к смертной казни в силу закона, не приводят приговора в исполнение в праздничные дни, а они выбрали для осуществления своего замысла последний день Евклейских празднеств, так как они надеялись, что в этот день сойдется на агоре больше всего людей из числа намеченных для убийства. После того как убийцам, заранее осведомленным об именах тех, кого надлежало убить, был дан условный знак, они обнажили кинжалы и стали наносить удары направо и налево. Один погиб стоя, во время дружеской беседы, другой сидя, третий в театре, а иные даже при исполнении обязанностей арбитра на состязаниях. Когда стало ясно, в чем дело, знатные граждане бросились искать убежища — одни к подножьям статуй богов, стоявших на агоре, другие к алтарям. Но и дававшие приказания и исполнявшие их были безбожнейшими людьми, и вообще им была совер- шенно чужда справедливость: они убивали и прильнувших к алтарям. Поэтому многие из добропорядочных граждан, даже не вошедшие в число жертв, терзались душой, видя это кощунство. В этот день погибло очень много людей старшего возраста, так как ими-то преимущественно и была наполнена агора, молодые же выжидали событий в Кранее, так как Пасимел 1 подозревал, чтo должно произойти. Когда же они услышали крик и некоторые из зрителей кровавого дела прибежали к ним, они заняли Акрокоринф и отражали атаковавших их аргивян с союзниками. В то время как они обдумывали, как быть дальше, с колонны падает капитель, несмотря на то, что не было ни землетрясения, ни ветра. Они принесли жертву; результаты ее были истолкованы предсказателями в том смысле, что им лучше оставить крепость и спуститься на равнину. Сперва они ушли из Коринфской области, решившись оказаться на положении беглецов, но к ним явились с увещаниями друзья, матери и братья, а также некоторые из захвативших власть в городе, 2 клятвенно обещая им, что они не претерпят никакой кары. Тогда некоторые из них вернулись на родину и увидели, что город находится под властью тиранов, что былая государственная независимость их города исчезла вместе с удалением пограничных камней, что их отечество уже называется не Коринфом, а Аргосом, что они принуждены участвовать в аргосских государственных учреждениях, чего они вовсе не желали, что они в своем государстве имеют меньше влияния, чем метэки. И некоторые из них решили, чти так дальше жить нельзя; что их долг сделать попытку, восстановив исконное устройство, превратить отечество снова в Коринф, вернуть ему свободу, очистить от осквернителей, 3 установить законный порядок. 4 Они полагали, что их замысел достоин похвалы: если им удастся достичь своей цели, то они окажутся спасителями отечества; если же их сил не хватит для этого, они умрут славной смертью в борьбе за самые дорогие и высшие блага. Так, два гражданина, Пасимел и Алкимен, нырнув в поток и переплыв на другую его сторону, сделали попытку вступить в переговоры с лакедемонским полемархом Пракситом, который как раз находился тогда со своей морой 5 караульных солдат в Сикионе. Они сказали Пракситу, что могут ему предоставить свободный вход внутрь стен, которые тянутся к Лехейской гавани. Праксит поверил им, так как они и прежде были ему известны как люди, достойные доверия. Он добился, чтобы и та мора, которая собиралась уже выступить из Сикиона, была задержана, и стал приготовляться к вторжению внутрь стен. Отчасти вследствие благоприятного стечения обстоятельств, а отчасти благодаря их стараниям, упомянутые два гражданина оказались стражами тех ворот, где был поставлен победный трофей. 6 При таком положении дел Праксит подходит к стенам с отрядом сикионцев и находившимися в Сикионе коринфскими беглецами. Подойдя к воротам, он не решился сразу войти и решил прежде послать одного из преданных ему людей, который бы высмотрел, чтo делается внутри. Караульные ввели его внутрь и так простодушно все ему показали, что он вернувшись доложил, что в их предложении не заключалось никакой хитрости. После этого он вошел внутрь, но так как стены отстояли далеко друг от друга, то, когда вошедшие выстроились, обнаружилось, что их слишком мало, 7 поэтому они соорудили перед собой частокол и ров (какой можно было в такое короткое время) для того, чтобы обороняться до прибытия на помощь союзников, так как и позади их, в гавани, стоял беотийский гарнизон. День, последовавший за той ночью, в которую они вторглись, прошел без боя. На следующий же день пришли аргивяне со всем войском и увидели, что против них выстроены на правом фланге своей армии лакедемоняне, рядом с ними сикионцы, а у восточной стены коринфские изгнанники в числе около ста пятидесяти; тогда они выстраиваются против лакедемонян и их

союзников так, что к восточной стене примыкали наемники под начальством Ификрата, рядом с ними стояли аргивяне, а левый фланг занимали коринфяне, оставшиеся в городе. Увидя малочисленность врага, они преисполнились самоуверенности, тотчас же перешли в нападение, одержали верх над сикионцами и, разрушив часть частокола, погнали врагов по направлению к морю, причем многих из них уничтожили. Гиппармост 1 Пасимах, имевший небольшое количество всадников, когда увидел, что сикионцы терпят поражение, отобрал у них щиты и, приказав привязать лошадей к деревьям, пошел против аргивян с добровольцами из своего отряда. Аргивяне же, увидев на щитах букву ?, 2 решили, что это сикионяне, и вступили в бой без страха. Тогда Пасимах, как говорят, сказал: «Клянусь двумя богами , 3 аргивяне, обманет вас эта буква». Затем он бросился в рукопашную и, сражаясь с небольшим отрядом против многочисленного врага, погиб вместе со всем своим войском. Зато коринфским изгнанникам удалось победить стоявших против них 4 и, прорвавшись вверх, приблизиться к стенам, окружавшим самый город. Лакедемоняне, заметив, что та часть войск, где находились сикионяне, потерпела поражение, бросились на помощь, выйдя за частокол и примыкая к нему левым флангом. Аргивяне, 5 услышав, что позади их лакедемоняне, повернули фронт и бегом устремились сюда из-за частокола. 6 Воины, стоявшие на самом краю на правом фланге, после натиска лакедемонян на невооруженный фланг были перебиты. Остальная часть аргосского войска, примыкавшая к стене, всей массой отступила к городу в большом замешательстве, но здесь она встретилась с коринфскими изгнанниками 7 и, увидев, что и против нее враги, снова устремилась назад. Тогда часть аргивян стала восходить по лестницам на стены, причем одни погибли, взобравшись по лестницам и прыгая со стен, другие пали под натиском и ударами врагов у самых лестниц; некоторые были растоптаны и удушены своими же. Лакедемоняне же имели возможность убивать направо и налево, ибо божество предоставило им случай, на который они никогда не могли надеяться. Как же не считать делом богов то, что запуганная и приведенная в ужас масса врагов сама отдавалась им в руки, подставляя им невооруженные части, причем никто и не пытался сражаться, а всякий как бы делал все, что нужно было для гибели? Тогда на маленьком пространстве погибло так много народу, что можно было там увидеть людей, лежавших огромными кучами, как лежат кучи зерна, дерева, камней. Перебит был также беотийский гарнизон, 8 находившийся в гавани; воины из этого гарнизона искали спасения частью на стенах, частью на крышах доков. После этого коринфяне и аргивяне убрали трупы, испросив для этого перемирие. В то же время пришли на помощь союзники лакедемонян. 9 Когда они собрались, Праксит решил прежде всего срыть часть стен, так, чтобы получился достаточный проход для войска, 10 а затем, взяв с собой войско, пошел по направлению к Мегарам и взял приступом прежде всего Сидунт, а потом и Кроммион. Поставив в этих крепостях гарнизон, он отправился назад. Вслед затем он укрепил Эпиикию, так как больше доверял гарнизону, чем дружбе союзников, после чего распустил войско, а сам отправился назад к Лакедемону.

После этого большие всенародные походы обеих воюющих сторон прекратились, но все эти государства довольствовались тем, что охраняли свои крепости, посылая гарнизоны: одни — в Коринф, другие — в Сикион. Тем не менее, обе стороны продолжали ожесточенную войну, но только при помощи наемников.

В то же время Ификрат вторгся в Флиунтскую область и засел со всем своим войском в засаду, выслав небольшой отряд грабить страну. Когда горожане вышли на помощь сельчанам, ничего не подозревая, он напал на них из засады и перебил огромное число их, наведя на них такую панику, что они решились призвать к себе лакедемонян и поручили им охранять город и крепость, несмотря на то, что они прежде ни за что не хотели впустить лакедемонян в крепость, боясь, чтобы они не возвратили в город изгнанников, которые скажут им, что они изгнаны за приверженность к лакедемонянам. Лакедемоняне же, хотя и отнеслись сочувственно к изгнанникам, тем не менее за все время своего пребывания в городе даже не упомянули ни разу о возвращении их, а когда город почувствовал себя вне опасности, удалились, оставив здесь такой же строй и такие же законы, какие были в момент их прибытия. Отряд Ификрата вторгался также во многие места Аркадии, где он грабил страну и атаковал городские укрепления. В открытый бой из городских стен аркадские гоплиты никогда не выходили: до такой степени они боялись пельтастов. Пельтасты же, со своей стороны, боялись лакедемонян до такой степени, что они никогда не подходили к гоплитам так близко, чтобы попасть под удары дротиков. Случалось, что и со столь большого расстояния лакедемонские воины младших призывных возрастов бросались их преследовать, настигали своими дротиками и кое-кого убивали. Но если лакедемоняне относились с пренебрежением к пельтастам, то еще с бoльшим пренебрежением они относились к своим союзникам: действительно, когда однажды мантинейцы выбежали навстречу пельтастам, сделавшим вылазку из пространства между стенами, ведущими к Лехею, они принуждены были отступить под градом дротиков, причем часть бегущих была перебита. Поэтому лакедемоняне позволяли себе шутить над союзниками, что они боятся пельтастов, как малые ребята — буки. Лакедемоняне, направившись из Лехея со своим отрядом и коринфскими изгнанниками, расположились лагерем вокруг коринфской городской крепости. Афиняне же, боясь могущества лакедемонян и ожидая, что они пойдут в их страну ввиду уничтожения коринфских Длинных стен; 1 считали наиболее целесообразным восстановить разрушенные Пракситом стены. Они прибыли сюда всенародным ополчением с каменщиками и плотниками и в несколько дней выстроили самым тщательным образом западную стену, обращенную к Сикиону, после чего уже гораздо более спокойно сооружали восточную стену.

Лакедемоняне обратили внимание на то, что аргивяне спокойно пожинают плоды своей земли и что война их только радует. Поэтому они пошли походом на аргивян под предводительством Агесилая. Последний опустошил всю их страну, а затем, не теряя времени, перевалил через горы близ Тенеи, вторгся в Коринфскую область и завладел стенами, которые соорудили афиняне. Ему помогал с моря его брат Телевтий, с флотом из двенадцати триэр. Какое счастье выпало на долю их матери, из детей которой в один и тот же день один овладел на суше вражескими стенами, а другой — на море кораблями и доками! Выполнив это, Агесилай распустил союзническое войско, а лакедемонское отвел на родину.

Вскоре после описанных событий лакедемоняне услышали от изгнанников, что весь скот коринфских жителей находится в их владении и согнан в Пирей, а многие также кормятся из запасов, имеющихся в самом городе; поэтому они снова отправились походом в Коринф под предводительством того же Агесилая. Прежде всего он прибыл на Истм. Это случилось как раз в том месяце, когда справляются Истмии; поэтому аргивяне находились тогда здесь для совершения жертвоприношений Посейдону, так как Коринф теперь составлял часть Аргосского государства. 2 Когда они узнали, что Агесилай приближается, они побросали части жертвенных животных и яства и в крайнем замешательстве и страхе отступили к городу по дороге, ведущей на Кенхреи. Агесилай, хотя и заметил это, не преследовал их, а расположился в храме, сам принес жертву богу и переждал, пока не окончатся жертвоприношения и состязания, устроенные в честь Посейдона под руководительством прибывших сюда коринфских изгнанников. Когда же Агесилай удалился, аргивяне снова справили Истмии, так что в этом году были такие виды состязаний, на которых каждый участник потерпел поражение дважды, а, с другой стороны, были и такие, на которых те же лица были дважды провозглашены победителями. На четвертый день Агесилай подошел с войском к Пирею. Увидя, что он охраняется большим количеством войск, он после завтрака отступил к городской крепости, 3 желая возбудить в коринфянах подозрение, что среди них имеются изменники, собирающиеся предать город; поэтому коринфяне из страха, чтобы кто-либо не предал города, призвали к себе 4 Ификрата с большей частью его пельтастов. Агесилай, заметив, что они ночью перешли в город, на заре повернул обратно и пошел к Пирею. Сам он пошел по дороге, идущей мимо теплых источников, а отдельный отряд послал на вершину хребта. В эту ночь он сам расположился лагерем близ теплых источников, а посланный им отряд ночевал на занятой им вершине. В это время Агесилай обнаружил необыкновенную догадливость по очень мелкому поводу, но очень кстати. Из принесших припасы отряду, занявшему вершину, никто не захватил огня, а было холодно, так как место было очень высокое, вдобавок к вечеру выпал дождь с градом, а воины взобрались на гору в летнем платье. Холод и мрак лишили их всякого аппетита. Агесилай послал к ним не менее десяти человек с горшками, в которых был огонь. Они расположились в разных местах вершины и развели много больших костров, так как лес здесь был в изобилии. Все воины натерлись маслом, 1 а некоторые только теперь поужинали. В эту ночь было видно, как горит храм Посейдона (кто его поджег — никому неизвестно). Когда находившиеся в Пирее узнали, что вершина занята, они не стали и думать о защите, но все устремились в поисках убежища в святилище Геры — мужчины и женщины, рабы и свободные, туда же была согнана и большая часть скота. Агесилай со своим войском отправился вдоль морского берега, отряд же, занимавший вершину, спустился оттуда и овладел Пирейским фортом Эноей. Он завладел всеми запасами, находившимися внутри, и все воины в этот день захватили много съестных припасов из окрестных местностей. Спасшиеся в святилище Геры вышли оттуда, отдавшись на милость Агесилая. Он приказал им, чтобы они выдали коринфским беглецам тех из них, которые были в числе убийц. 2 Все же остальное 3 должно было быть продано. После этого из святилища Геры вышла большая масса военнопленных. Со всех сторон прибыли многочисленные посольства по вопросу об условиях мира; в том числе были и беотийцы. Агесилай отнесся к ним очень высокомерно и сделал вид, что не заметил их, несмотря на ходатайство их проксена Фарака, чтобы им дана была аудиенция. Он сидел в круглом сооружении, выстроенном по берегу озера, и смотрел на многочисленных пленных и вывозимые из Пирея запасы. Пленных сопровождали караульные с копьями из лакедемонского лагеря, и на них были устремлены многочисленные взгляды присутствующих: счастливцы и победители всегда представляют приятное зрелище. Агесилай еще сидел на своем месте, обнаруживая радость по поводу происшедшего, как вдруг прискакал всадник на совершенно взмыленном коне. Многие задавали ему вопросы, с какой вестью он прибыл, но он никому ничего не ответил. Приблизившись к Агесилаю, он соскочил с коня, подбежал к нему с очень нахмуренным лицом и сообщил о гибели находившегося в Лехее отряда. Услышав об этом, Агесилай тотчас вскочил с места, схватил копье, приказал глашатаю созвать полимархов, пентеконтэров 4 и ксенагов. Когда все они сбежались, он приказал войску, наскоро приняв пищу, так как завтрак еще не был готов, следовать за ним как можно скорее, а сам с царскими сотрапезниками, вовсе не позавтракав, двинулся впереди войска. Копьеносцы, неся его доспехи, сопровождали его с величайшей поспешностью, причем один шел впереди, а остальные позади его. Когда они прошли уже мимо теплых источников и вышли на Лехейскую равнину, к ним подъехали три всадника с известием, что трупы погребены. Услышав это, он приказал снять оружие и устроил короткий отдых; 5 затем он повел войско обратно к святилищу Геры. На следующий день пленные были проданы с публичного торга.

Беотийские послы были призваны к Агесилаю и им был задан вопрос, — какова цель их прибытия? Однако они уже ни словом не обмолвились о мире, 6 а спросили только, не встречается ли с его стороны препятствий к тому, чтобы они прошли в город к своим воинам. При этих их словах Агесилай рассмеялся и сказал: «Я хорошо понимаю, что вы пришли вовсе не за тем, чтобы посмотреть на ваших воинов, а чтобы узнать, не изменяет ли вашим друзьям военное счастье... Но погодите, я сам поведу вас, и, находясь со мной, вы лучше узнаете, в каком положении дела». Агесилай не обманул их: на следующий же день он, совершив жертву, повел войско к городу. Исключая только трофея, он все остальные деревья выжег и вырубил, показав этим послам, что, несмотря на такие его поступки, никто из города не решается выйти ему навстречу. После этого он расположился лагерем близ Лехея. Фиванских послов он в город не пропустил, а отправил их назад по морю в Кревсиду. Лакедемоняне же не привыкли к поражениям, подобным происшедшему, и лакедемонское войско было охвачено глубоким горем. Не горевали только те, у которых сыновья, отцы или братья погибли, не сходя со своего места; они веселые расхаживали по лагерю, с видом победителей, как бы гордясь несчастием, постигшем их родственников. Обстоятельства же упомянутого поражения лакедемонского отряда таковы. Жители Амикл всегда возвращаются на родину на праздник Гиакинфий для пэана, даже если они находятся в походе или вообще вне родины. В тот раз Агесилай оставил амиклейцев, находившихся во всех частях войска, в Лехее. Заведывавший охраной города полемарх расставил на караульные посты в крепости гарнизон союзников, а сам с морой 7 всадников и тяжеловооруженных провожал амиклейцев мимо Коринфской городской крепости. На расстоянии приблизительно двадцати или тридцати стадий от Сикиона полемарх с тяжеловооруженными, которых было около шестисот, повернул назад к Лехею, а гиппармосту с отрядом всадников приказал, проводив амиклейцев до того места, до которого они сами прикажут, догонять тяжеловооруженных. Они хорошо знали, что в Коринфе было много и пельтастов и тяжеловооруженных, но, так как прежде на них никто не нападал, они пренебрегли этой опасностью. Их заметили из Коринфской крепости стратег афинских тяжеловооруженных Каллий, сын Гиппоника, и Ификрат, начальник пельтастов. Увидя, что врагов немного, и что при них нет ни пельтастов, ни всадников, афиняне решили, что можно без всякого риска напасть на них с отрядом пельтастов. При этом они рассчитывали, что если противники будут продолжать следовать по тому же пути, то они погибнут, поражаемые дротиками в невооруженные части; 1 если же те попытаются преследовать их, то им со своими подвижными пельтастами без труда удастся убежать от гоплитов. С таким расчетом они выводят войско из крепости; Каллий выстроил гоплитов недалеко от города, 2 а Ификрат с пельтастами напал на лакедемонян. Последние были осыпаны градом дротиков и кое-кто был ранен, а некоторые убиты. Гипаспистам было приказано подобрать пострадавших и внести их в Лехей, и только они и спаслись в действительности из всего отряда. Полемарх же 3 приказал призывным последних десяти лет преследовать неприятеля. Воины бросились преследовать, но не могли, будучи гоплитами, причинить никакого вреда пельтастам, находясь от них на таком расстоянии, какое может пролететь брошенный дротик. 4 Ификрат приказал своим двинуться назад, прежде чем гоплиты соберутся вместе. В то время как лакедемонские гоплиты отступали в беспорядке, так как они нападали с величайшей быстротою, воины Ификрата опять повернули назад и стали метать дротики с фронта, а, кроме того, другие пельтасты подбежали с фланга, поражая невооруженные части. Тотчас же, при первом натиске, они поразили дротиками десять или одиннадцать лакедемонян, после чего стали нападать с еще большей уверенностью. Так как лакедемоняне попали в трудное положение, полемарх приказал на этот раз уже призывным последних пятнадцати лет преследовать врага, но при отступлении они потеряли больше воинов, чем в первый раз. Когда цвет войска уже погиб, к лакедемонянам пришла на помощь конница, 5 и вместе с ней они снова стали преследовать врага. Но при отступлении пельтастов всадники нападали недостаточно храбро: они не старались настигнуть кого-нибудь и убить, а только сопровождали пехотные отряды, делающие вылазки, находясь с ними на одной линии, и вместе с ними и преследовали врага и отступали. Поступая так же, как пехотинцы, они несли при каждой вылазке такой же урон, как и те: таким образом лакедемонское войско становилось все более малочисленным и робким, а враг становился все отважнее, и число решавшихся нападать становилось все больше. В полной растерянности лакедемоняне заняли невысокий холм, отстоящий на две стадии от моря и на шестнадцать или семнадцать стадий от Лехея. Заметив это, гарнизон, находившийся в Лехее, разместился на лодках и проплыл морем до места, ближайшего к холму. Но в это время лакедемоняне, и без того уже доведенные до края гибели перенесенными ими неудачами, потерями и полной невозможностью применить свои силы, увидели, что из-под Коринфа идут на помощь их врагам гоплиты. 6 Этого было достаточно для того, чтобы они обратились в бегство. Некоторые из них бросились в море, а немногие, в том числе всадники, спаслись в Лехей. Во всех этих битвах и во время бегства погибло около двухсот пятидесяти человек. 7 Так закончилось это столкновение.

После этого Агесилай ушел, забрав с собой остатки пострадавшего отряда, взамен которого в Лехее был оставлен другой. Двигаясь на родину, он останавливался в попутных городах, прибывая в них как можно позже и выходя из них как можно раньше. Так он, поднявшись рано утром, вышел из Орхомена и прибыл в Мантинею еще в тот же день в сумерки, — так тяжело было его воинам видеть, как мантинейцы будут радоваться их несчастью. После этого и в остальном Ификрата сопровождала удача. Он взял Сидунт и Кроммион, где стоял гарнизон, поставленный Пракситом по взятии этих крепостей, 1 и Эною, где Агесилай поставил гарнизон, взяв Пирей. 2 В Лехее же остался гарнизон лакедемонян и их союзников. Коринфские изгнанники, не имея уже возможности прибыть пешком из Сикиона вследствие поражения, понесенного лакедемонской морой, поплыли по морю в Лехей и, пользуясь им как базой, с переменным счастьем атаковали Коринф.

Калидон, издавна принадлежавший к Этолии, теперь был занят ахейцами, давшими калидонцам право ахейского гражданства. После описанных событий они вынуждены были оставить здесь гарнизон. Акарнанцы пошли походом на Калидон; к ним, согласно союзному договору, присоединились в небольшом числе афиняне и беотийцы. Теснимые врагом, ахейцы послали послов в Лакедемон. Послы прибыли в Лакедемон и заявили, что лакедемоняне несправедливы по отношению к ахейцам. «Мы, — сказали они, — по первому вашему зову выставили свои отряды в союзное войско и следовали за вами, куда вы нас ни вели. Вам же нет никакого дела до нас, когда нас осаждают акарнанцы и их союзники афиняне и беотийцы. Мы не можем допустить, чтобы такое положение продолжалось: нам останется одно из двух — или приказать нашим отрядам оставить союзное войско и, устранившись от участия в пелопоннесской войне, отправиться всей массой для борьбы с акарнанцами и их союзниками, или же заключить с ними мир на таких условиях, на каких будет возможно». Вот что говорили они; при этом они угрожали лакедемонянам расторгнуть союзный договор, если те не придут к ним на помощь. После этих речей эфоры и народное собрание постановили, что необходимо отправиться походом вместе с ахейцами против акарнанцев. Был послан Агесилай с двумя морами лакедемонян и соответственным числом союзников, ахейцы же пошли в этот поход всенародным ополчением. Когда Агесилай переправился в Акарнанию, все сельские жители бежали в города, угнав скот как можно дальше, чтобы он не попал в руки лакедемонян. Подойдя к границе вражеской страны, Агесилай послал в Страт, к правительству Акарнанского союза, посла, который должен был передать, что если акарнанцы не расторгнут союза с беотийцами и афинянами и не станут на сторону лакедемонян и их союзников, Агесилай предаст систематическому опустошению всю их страну и не оставит ни одного живого места. Так как они не повиновались, он исполнил свою угрозу и систематически вырубал все, что находил в их стране, не проходя в день более десяти или двенадцати стадий. Акарнанцы, полагая вследствие медленности продвижения войска, что они находятся в безопасности, привели обратно с гор в долины стада и вспахали большую часть земли. Когда Агесилай увидел, что они вовсе перестали его бояться, он на пятнадцатый или шестнадцатый день после вторжения в Акарнанию, рано утром, совершив жертвоприношение, отправился в поход, до наступления сумерек прибыл к озеру, 3 около которого находились почти все стада акарнанцев, и захватил огромное количество быков, лошадей, всякого другого скота и рабов. В этом месте он пробыл весь следующий день и продал с публичного торга пленных. Сюда пришли в большом числе акарнанские пельтасты и стали из луков и дротиков стрелять с вершины в войско, расположившееся у подножия горы. Они при этом не понесли никакого урона, но заставили Агесилая перенести лагерь на открытую равнину, несмотря на то, что войско как раз в это время уже садилось за ужин. С наступлением ночи акарнанцы ушли, а воины, оставив гарнизон, легли спать. На следующий день Агесилай с войском вышел из этого места. Равнина и пастбище, примыкавшие к озеру, были со всех сторон окружены горами, через которые вел узкий выход. Акарнанцы заняли вершины гор, метали сверху копья и дротики, временами нападали на войско, сбегая к подошве гор, и не давали войску никакой возможности пройти. Гоплиты и всадники, выбегая из строя, преследовали их при каждом нападении, но не могли причинить им никакого ущерба, так как акарнанцам достаточно было самого короткого времени, чтобы успеть отступить на неприступные позиции. Агесилай, считая затруднительным пройти через ущелье при таком положении вещей, решил преследовать ахейцев, нападавших на него с левого фланга, хотя они и были очень многочисленны, — в этом месте подъем на гору был легче как для гоплитов, так и для всадников. В то время как он приносил жертву, акарнанцы усиленно наступали, бросая стрелы и дротики, подошли совсем близко и нанесли много ран. Когда было дано приказание взбираться на гору, впереди побежали из числа гоплитов призывные последних пятнадцати лет, за ними всадники, сам же Агесилай со своим войском следовал сзади. Спустившиеся вниз акарнанцы, осыпаемые градом стрел, быстро были обращены в бегство и погибли, подымаясь на гору. На вершине были выстроены акарнанские гоплиты и большая часть из пельтастов; они сохранили за собой позиции, пока не выпустили всех снарядов, в том числе и копий, 1 при этом они нанесли раны всадникам и убили несколько лошадей. Однако, когда им предстояло уже схватиться с лакедемонским гоплитами в рукопашную, они обратились в бегство; всего их погибло в этот день около трехсот. После этого Агесилай поставил трофей. Затем он обошел всю страну, предавая ее огню и мечу. На некоторые города он шел также приступом, понуждаемый к тому ахейцами, но не взял ни одного. С наступлением осени он удалился из Акарнании. Ахейцы считали его поход совершенно безрезультатным, так как он не взял ни одного города ни силой, ни увещанием, и просили его по крайней мере хоть подождать до тех пор, пока не придет время посева, и он помешает акарнанцам совершить его. Агесилай же ответил ахейцам, что их совет противоположен тому, что действительно полезно. «Я, — сказал он, — снова приду сюда с наступлением следующего лета; что же касается акарнанцев, то, чем больше они посеют, тем больше они будут желать мира». Сказав это, он отправился по суше через Этолию по таким путям, по которым невозможно против воли этолийцев пройти не только большому войску, но даже небольшому отряду. Агесилаю же они предоставили возможность пройти, надеясь, что при его содействии им удастся захватить Навпакт. Дойдя до Рийского хребта, он перевалил через него и пошел домой по суше, так как при переправе из Калидона в Пелопоннес по морю угрожала опасность подвергнуться нападению афинских триэр, имевших базу в Эниадах.

После того как прошла зима, Агесилай, верный своему обещанию, данному ахейцам, с наступлением весны снова объявил поход на Акарнанию. Акарнанцы, узнав об этом и считая, что для них истребление хлеба равносильно блокаде, так как их города расположены вдали от морского берега, отправили послов в Лакедемон и заключили мир с ахейцами и союз с лакедемонянами. Так окончилось столкновение с акарнанцами.

После этого лакедемоняне объявили поход на Аргос, так как они считали рискованным делом отправиться походом на Афины и Беотию, оставив позади враждебное Лакедемону, соседнее с ним и столь крупное государство, как Аргос. Агесиполид, узнав, что ему вверено начальствование в этом походе, после того как диабатерии дали хорошие предзнаменования, отправился в Олимпию к оракулу и вопросил бога, 2 благочестиво ли он поступит, если не примет перемирия, предложенного аргивянами, которые ссылались на наступление праздничных месяцев. По мнению Агесиполида, этот месяц наступал у них не тогда, когда он должен был наступить по календарю, а всякий раз, как 3 они слышали, что лакедемоняне собираются идти на них войной. Божество изъявило ему через свои знамения, что вполне благочестиво не принимать перемирия, если оно является только придиркой, выставленной без всякого законного основания. Оттуда он немедленно отправился в Дельфы и вопросил Аполлона, держится ли и он по поводу перемирия такого же мнения, как его отец. Аполлон в самой решительной форме одобрил поведение Агесиполида. Агесиполид, получив такие ответы от богов, вывел войско из Флиунта, где оно у него собиралось, пока он путешествовал по святыням, и вторгся в Арголиду через Немею. Аргивяне, увидев, что они не в состоянии будут воспрепятствовать вторжению, послали к нему по своему обыкновению двух вестников в венках с заявлением о перемирии. Агесиполид ответил, что боги признали это заявление несправедливым; поэтому он отказался принять перемирие и совершил вторжение, произведя страшный переполох и панику в деревнях и городе. Когда он ужинал в первый вечер своего пребывания в Арголиде, — во время возлияния, совершаемого после ужина, произошло землетрясение. Тогда «обедающие в царской палатке» 4 запели пэан Посейдону, а все прочие вторили им. Воины полагали, что следует уйти из Арголиды, так как и Агис после землетрясения удалился из Элиды. 5 Агесиполид возразил на это, что если бы землетрясение произошло тогда, когда он собирался вторгнуться в Арголиду, он бы считал, что божество против похода; если же землетрясение произошло уже после вторжения, то оно только знак божеского одобрения. Поэтому он на следующий же день принес жертву Посейдону и продвинулся на некоторое расстояние вглубь страны. Ввиду того, что Агесилай за короткое время 6 перед тем также совершил поход на Аргос, Агесиполид, разузнав у солдат, как близко Агесилай подходил к стенам Аргоса и до каких мест он опустошал страну, во всем старался его превзойти, точно они состязались во всех пяти видах борьбы. Ему случалось, уже перейдя через ров, отступать через него назад под градом стрел, бросаемых с укреплений; зато однажды, когда большинство аргивян отправилось опустошать Лаконию, он подошел так близко к городским воротам, что воины, приставленные аргивянами для охраны ворот, заперли ворота и не дали войти в город беотийским всадникам, боясь, чтобы вместе с ними не вторглись через ворота и лакедемоняне. Поэтому эти всадники были принуждены стоять под земляной насыпью, прижавшись, подобно летучим мышам, плотно к стене, и если бы как раз в это время критяне 1 не ушли из-под Аргоса для совершения набега на Навплию, много людей и лошадей погибло бы от стрел. После этого, в то время как Агесиполид стоял лагерем перед оградой, 2 — в его войско ударила молния, и в войске погибло несколько человек, — одни от страха, а другие — пораженные молнией. Некоторое время спустя он приносил жертву по поводу предполагаемого им сооружения крепости в теснине под Келусой. Жертвоприношения дали дурные предзнаменования; 3 поэтому он вывел войско из Арголиды и распустил по домам. Его вторжение, благодаря своей неожиданности, принесло большой вред аргивянам.

Такими событиями ознаменовалась война на суше. 4 Теперь я перейду к описанию событий, происшедших в то же время на море и в приморских городах, причем я буду описывать лишь наиболее достопамятные события, пропуская несущественные факты. Фарнабаз и Конон, как только они победили лакедемонян в морской битве, 5 поплыли по островам и приморским городам, изгоняя лаконских гармостов; они уверяли жителей этих городов, что они не будут оставлять гарнизонов в их крепостях, а предоставят им полную автономию. Услышав это, последние обрадовались, превозносили Фарнабаза и слали ему щедрые дары. Конон поучал Фарнабаза, что, если он будет поступать таким образом, все города будут к нему дружественно расположены; если же обнаружится, что он хочет их поработить, то, говорил Конон, каждый город в отдельности может причинить ему много хлопот, а кроме того возникнет опасность, чтобы греки, 6 узнав об этом, не возмутились сообща. Фарнабаз следовал его советам. Отправившись в Эфес, он дал Конону сорок триэр, приказав ему двинуться в Сест, где войска снова встретятся; сам же он направился сухим путем в свою сатрапию. Деркилид, бывший его давнишним врагом, 7 находился во время морской битвы 8 в Абидосе; он не покинул города, как другие гармосты, но удержал за собой Абидос и сохранил его дружественным лакедемонянам. Он созвал абидосцев и сказал им следующее: «Теперь вы имеете возможность в дополнение к вашей прошлой дружбе к нашему государству проявить себя истинными благодетелями лакедемонян. Нет ничего доблестного в том, что люди верны своим друзьям, когда они счастливы; но такого друга помнят до гроба, который остается верным в несчастьи. К тому же дело обстоит вовсе не так, что, вследствие поражения на море, мы потеряли всякую силу: ведь и прежде, когда афиняне властвовали на море, наш город был, само собой разумеется, в силах награждать друзей и мстить врагам. То, что от нас отвернулись в этом несчастии другие города, еще увеличивает значение вашей верности. Если же кто-нибудь из вас боится того, что мы будем осаждены и с суши и с моря, то пусть он обратит внимание на то, что греческого флота еще нет на море; если же варвары попытаются владычествовать над морем, то Греция этого не допустит и, таким образом, радея о собственной пользе, сделается вашим союзником». Услышав это, абидосцы повиновались по доброй воле и даже с рвением. Они дружелюбно принимали бежавших к ним гармостов и даже зазывали к себе других, не прибывших к ним. Деркилид, после того как в город собралось много надежных людей, переправился в Сест, расположенный как раз против Абидоса и отстоящий от него не более чем на восемь стадий. Он собрал к себе всех тех, которые получили земли на Херсоннесе от лакедемонян: он принял также и тех гармостов, которые были изгнаны из европейских городов, увещевая их не унывать и подумать о том, что и в Азии, испокон века принадлежавшей царю, жители маленького городка Темноса, Эг и некоторых других местностей в состоянии просуществовать, не будучи подданными царя. «Вдобавок, — сказал он, — где вы найдете укрепление сильнее и неприступнее Сеста, для осады которого были бы необходимы и корабли и сухопутные силы?» Такими речами он рассеял их страх. Фарнабаз, застав Абидос и Сест в таком положении, объявил жителям этих городов, что, если они не прогонят лакедемонян, он пойдет на них войной. Когда же они не повиновались, он приказал Конону препятствовать их выходу в море, а сам опустошал Абидосскую область. Не добившись этим ничего в деле покорения абидосцев, он ушел на родину, приказав Конону позаботиться о том, чтобы из прилегающих к Геллеспонту городов к весне был собран как можно больший флот. Гневаясь на лакедемонян за все то, чтo он претерпел, он считал настоятельнейшей необходимостью отправиться походом в их страну и всячески отомстить им. Вся зима прошла в этих приготовлениях. С наступлением весны Фарнабаз снарядил большое количество судов и, собрав наемное войско, поплыл вместе с Кононом между островами (Архипелага, — С. Л. ) в Мелос; там они устроили лагерь и отправились дальше в Лакедемон. Причалив к берегу прежде всего в Ферах, он опустошил окрестности этого города; затем он и в других местах морского побережья сходил с корабля и всячески опустошал страну. Но, опасаясь лакедемонского войска, недостатка в съестных припасах, а также того, что в этой стране не было хорошей гавани, он через короткое время отплыл назад и причалил к Феникунту на Кифере. Те, в чьих руках был город, 1 из страха, что они будут взяты приступом, покинули крепость, заключив с Фарнабазом перемирие, гарантировавшее свободный пропуск в Лаконию. После этого Фарнабаз привел в боевую готовность Киферские укрепления и оставил в Кифере гармостом афинянина Никофема 2 с гарнизоном. Выполнив это, он причалил к Коринфскому Истму и обратился здесь к союзникам с увещанием храбро сражаться и выказать себя верными персидскому царю. Затем он оставил им все деньги, которые имел с собой, и отплыл домой. Конон заявил Фарнабазу, что если тот оставит в его распоряжении флот, то он будет добывать провиант при помощи сбора продовольствия с островов, благодаря чему он сможет вернуться на родину и помочь афинянам восстановить их Длинные стены 3 и стены вокруг Пирея. «Я хорошо знаю, — говорил он, — что лакедемонянам это будет крайне тягостно, и таким образом ты в одно и то же время угодишь афинянам и отомстишь лакедемонянам: одним ударом ты уничтожишь плод их долгих усилий».

Услышав это, Фарнабаз охотно отправил его в Афины, дав ему с собой денег на восстановление стен. Конон прибыл в Афины и восстановил большую часть стены, причем работа эта производилась как его экипажем, так и нанятыми за плату плотниками и каменщиками: он же выдавал деньги и на все прочие нужды. Над постройкой других частей стены работали, кроме самих афинян, Беотия и другие государства, добровольно присоединившиеся к ним. Коринфяне на те деньги, что им оставил Фарнабаз, строили суда; при помощи этого флота, руководимого вновь назначенным навархом Агафином, они господствовали в заливе, омывающем берега Ахеи и Лехей. 4 Лакедемоняне также снаряжали флот под командой Поданема. Последний погиб при каком-то нападении; его эпистолей 5 Поллид также был ранен и принужден уйти от флота; поэтому начальствование над флотом перенял Гериппид. Преемник Агафина коринфянин Проэн оставил Рий, который был вслед затем занят лакедемонянами. После Гериппида начальство над флотом перешло к Телевтию, 6 которому удалось снова овладеть заливом.

Лакедемоняне услышали, что Конон восстанавливает на царские деньги афинские укрепления и что он им подчиняет острова и приморские материковые города при помощи флота, содержимого на те же средства. Поэтому они решили, что если они познакомят со всем этим Тирибаза, царского стратега, то Тирибаз или перейдет на сторону лакедемонян, или по крайней мере хоть прекратит выдачу субсидий флоту Конона. Приняв такое решение, они послали к Тирибазу Анталкида с поручением действовать в этом направлении и добиваться заключения мира между царем и лакедемонянами. Узнав об этом, и афиняне отправили вместе с Кононом посольство к Тирибазу, состоявшее из Гермогена, Диона, Каллисфена и Каллимедонта. Союзникам было предложено, чтобы и они прислали представителей в это посольство; на этот зов откликнулись представители беотийцев, Коринфа и Аргоса. По прибытии к Тирибазу Анталкид обратился к нему с заявлением, что он прибыл ходатайствовать о мире, условия которого совпадают с волей царя: лакедемоняне не оспаривают у царя греческих городов, находящихся в Азии; с них достаточно того, чтобы прочие города и все острова были провозглашены автономными. «Поскольку мы согласны на эти условия, — сказал он, — чего ради царь станет воевать с нами и расходовать деньги? Ведь теперь никто уже не сможет идти войной на царя: ни афиняне, так как они не будут руководить нами, ни мы, так как все города станут автономными». Тирибаз пришел в восторг, услышав эти речи Анталкида, но на противников они произвели как раз обратное впечатление. 1 Афиняне не желали согласиться на автономию островов, боясь, что им придется лишиться Лемноса, Имброса и Скироса; фиванцы — из страха, что их заставят признать независимыми беотийские города; аргивяне — полагая, что при таком мирном договоре они теряют всякую возможность владеть Коринфом, как частью Аргосского государства, 2 что было предметом их постоянных вожделений. Таким образом, мир не удался, и послы разошлись по домам.

Тирибаз считал непрочным соглашение с лакедемонянами без одобрения царя; но он дал тайком Анталкиду деньги, чтобы афиняне и их союзники, узнав о снаряжении флота лакедемонянами, сильнее почувствовали необходимость принять эти мирные условия. Он признал, что лакедемоняне были правы, обвиняя Конона в преступлении против царя, и заключил его в темницу. После этого он отправился вглубь страны к царю, чтобы передать ему предложение лакедемонян, сообщить, что Конон арестован как преступник, и спросить, как ему держать себя при всех этих обстоятельствах. Ввиду того, что Тирибаз был в глубине страны, при дворе, царь прислал Струфа для начальствования над морским побережьем. Этот Струф был ревностным сторонником афинян и их союзников, так как он хорошо помнил, каким бедствиям подверг владения царя Агесилай. Лакедемоняне увидели, что Струф относится к ним враждебно, а к афинянам дружественно, и послали для борьбы с ним Фиброна. Фиброн перешел через Геллеспонт и предавал опустошению царские владения, пользуясь, как опорами, Эфесом и расположенными в долине Меандра городами Приеной, Левкофрием и Ахиллеем. Прошло немного времени, и Струф заметил, что Фиброн из презрения к противнику при нападениях не выстраивает войска в боевой порядок. Поэтому он приказал всадникам выехать на равнину, совершить набег на греческое войско и, окружив часть его, угнать с собой все, что только будет возможно. Фиброн занимался после завтрака метанием диска в обществе флейтиста Ферсандра (этот Ферсандр был не только хорошим флейтистом, но, как человек с лаконскими привычками, был искусен в физических состязаниях). Струф, увидя, что греки движутся в беспорядке и что в первых рядах очень мало воинов, неожиданно появляется во главе многочисленной и правильно построенной конницы. Первыми были убиты Фиброн и Ферсандр; после их гибели удалось обратить в бегство и все остальное войско. При преследовании очень многие были убиты; лишь некоторым удалось найти спасение в союзных городах, большинство же (погибло), 3 так как слишком поздно заметили, что враг нападает. Струф часто нападал на врага без предупреждения; так он поступил и в этот раз. Таковы были обстоятельства этого столкновения.

В это же время прибыли в Лакедемон родосские аристократы, изгнанные народом, и убеждали, что недостойно лакедемонян терпеть, чтобы Родос находился под афинской властью и чтобы афиняне настолько увеличили этим свое могущество. Лакедемоняне понимали, что, если верх возьмет демократия, то весь Родос попадет в руки афинян, если же богачи, то он достанется им. Поэтому они снарядили восемь судов, назначив навархом Экдика. С этим же флотом был послан и Дифрид; 4 последнему было приказано, переправившись в Азию, идти на защиту городов, открывших ворота Фиброну, а затем присоединить к себе уцелевшую часть войска и, собрав, по мере возможности, новое войско, выступить против Струфа. Дифрид приступил к выполнению этого поручения очень удачно: так, ему удалось захватить в плен Тиграна вместе с женой его, дочерью Струфа, в то время как тот ехал в Сарды. Дифрид взял у него большой выкуп за освобождение, что дало ему возможность тотчас же после этого раздать жалованье воинам. Он был способен внушить к себе любовь не в меньшей степени, чем Фиброн, но был более преданным делу и более энергичным полководцем. Он никогда не становился рабом физических удовольствий и посвящал себя целиком тому делу, за которое он брался. Экдик, приплыв к Книду, узнал, что на Родосе демократия захватила в свои руки всю власть и одержала победу и на море и на суше, обладая триэрами, в два раза превосходящими по численности его флот. Получив эти сведения, Экдик остался на Книде, ничего не предпринимая. Узнав, что Экдик не располагает достаточными силами, чтобы помочь друзьям, лакедемоняне приказали Телевтию плыть вокруг Пелопоннеса к Экдику с теми двенадцатью кораблями, которые находились под его командой в заливе, омывающем Ахею и Лехей, 1 и велеть ему вернуться на родину. Телевтию же поручалось позаботиться о тех, которые изъявили желание быть друзьями лакедемонян, и всячески вредить врагу. Прибыв на Самос и присоединив самосские корабли к своей эскадре, Телевтий отплыл в Книд; Экдик же вернулся на родину. Затем Телевтий поплыл к Родосу, имея уже под командой 27 кораблей. По пути он встретил Филократа, сына Эфиальта; последний плыл с десятью триэрами на Кипр на соединение с флотом Евагора. Все эти десять триэр были захвачены Телевтием. При этом и афиняне и лакедемоняне делали совершенно обратное, по сравнению с тем, что им надлежало делать: афиняне, будучи в дружбе с царем, слали Евагору помощь для борьбы с ним; Телевтий уничтожил силы, шедшие на войну с царем, тогда как лакедемоняне с ним воевали. Затем он снова поплыл на Книд, продал там с аукциона свою добычу и снова вернулся к Родосу на помощь лаконофильской партии.

Увидев, что лакедемоняне снова усиливаются на море, афиняне выслали против них Фрасибула-стирийца с флотом из сорока кораблей. Выплыв в море, он решил не плыть к Родосу, считая, что нелегко будет наказать лакедемонских союзников, так как в их руках укрепление 2 и вдобавок там же находился их союзник Телевтий с флотом. Кроме того он полагал, что и без его помощи афинская партия устоит против своих противников, так как ее сторонники были более многочисленными, владели городами и вышли уже победителями из битвы. Он поплыл в Геллеспонт, где рассчитывал без сопротивления достичь выгод для отечества. Узнав, что царь одрисов Медок и владыка приморской области Севф 3 враждовали между собой, он помирил их и убедил вступить в дружественный союз с афинянами; при этом он полагал, что, заручившись их дружбой, ему скорее удастся склонить на сторону афинян греческие города на Фракийском побережье. Во всем этом афиняне имели успех; кроме того, благодаря дружбе персидского царя, и малоазиатские города были расположены к афинянам. Затем Фрасибул поплыл в Византий, где сдал на откуп десятипроцентную пошлину с товаров, вывозимых из Понта. Олигархический строй, бывший в это время в Византии, 4 он заменил демократическим; поэтому нахождение в городе очень большого числа афинян не вызывало неудовольствия византийского народа. Выполнив все это и склонив на сторону афинян калхедонцев, он выплыл из Геллеспонта. Все города Лесбоса, исключая Митилену, были на стороне лакедемонян; поэтому он не пристал ни к одному из этих городов, а первым делом высадился в Митилене и составил здесь войско из четырехсот гоплитов, находившихся на его судах, и из бежавших граждан лесбийских городов, нашедших приют в Митилене. Сюда он присоединил еще наилучшую часть митиленского войска. Митиленцам он внушил надежду, что если он возьмет города, то он предоставит им верховную власть над всем Лесбосом. Изгнанников Фрасибул обнадежил, что если они соберутся вместе и всей массой пойдут против каждого города в отдельности, то у всех их хватит сил, чтобы добиться возвращения в отечество. Морских воинов он соблазнил тем, что если им удастся склонить Лесбос на сторону афинян, то в их распоряжении окажется много свободных денег. После таких увещеваний он выстроил войско и повел его к Мефимне. Услышав, что Фрасибул приближается, Феримах, бывший в то время лакедемонским гармостом, вышел ему навстречу к границе с войском, составленным из его морских воинов, мефимнских граждан и находившихся в Мефимне митиленских изгнанников. В происшедшем столкновении Феримах погиб, а войско его бежало, причем многие были убиты. После этого Фрасибул принудил часть лесбийских городов перейти на сторону афинян; территорию же тех государств, которых ему не удалось подчинить, он предал разграблению и вырученные от продажи добычи деньги раздал воинам. Затем он поспешно отправился на Родос. Для укрепления духа войска он собрал дань со многих городов и причалил к Аспенду, въехав в русло реки Евримедонта. Он собрал уже дань с аспендийцев, когда жители, разгневавшись за грабежи, произведенные воинами на их полях, ночью напали на его палатку и изрубили его.

Так погиб Фрасибул, стяжавший славу доблестного мужа. Афиняне выбрали ему заместителем во флоте Агиррия. Лакедемоняне же, узнав, что афиняне сдали на откуп десятинную подать в Византии и овладели Калхедоном и что и остальные геллеспонтские города расположены к афинянам вследствие дружбы их с Фарнабазом, решили, что необходимо принять меры. Хотя на Деркилида 1 не было никаких нареканий, однако Анаксибию, благодаря дружбе с эфорами, удалось добиться того, что ему было приказано плыть в Абидос, куда он был назначен гармостом. Он обещал, в случае если ему дадут необходимые средства и корабли, вступить в борьбу с афинянами и добиться того, что дела в Геллеспонте примут для них дурной оборот. Лакедемоняне дали Анаксибию три триэры и денег, достаточных для уплаты тысяче наемников, и он отправился в путь. Прибыв на место, он собрал наемное сухопутное войско, склонил к отложению от Фарнабаза некоторые эолийские города и пошел походом на те государства, войска которых выступили против Абидоса, предавая опустошению их территорию. В Абидосе он снарядил еще три корабля и захватывал все попадавшиеся ему грузовые суда афинян и их союзников. Узнав об этом, афиняне, опасаясь потери того, что им удалось достигнуть на Геллеспонте благодаря Фрасибулу, выслали против Анаксибия Ификрата 2 с флотом из восьми кораблей и тысячею двумястами пельтастов, большая часть которых служила уже под его командой в Коринфе. После того как аргивянам удалось сделать Коринф частью Аргосского государства, 3 они заявили, что больше в его войсках не нуждаются. Причиной этого было то, что он казнил нескольких приверженцев аргивской партии. Тогда он отбыл в Афины. Таким образом он оказался в это время на родине. Он отплыл на Херсоннес, и первое время военные действия заключались лишь в том, что Анаксибий и Ификрат грабили территорию городов, ставших на сторону их противников. Но через некоторое время Ификрат узнал, что Анаксибий во главе войска, состоящего из наемников, лакедемонян его свиты и двухсот абидосских гоплитов, отправился походом на Антандр; до него дошли также слухи, что Анаксибию удалось уже склонить Антандр на сторону лакедемонян. Он рассчитывал, что Анаксибий, оставив там гарнизон, вернется назад и отведет абидосцев на родину. Поэтому он переправился ночью в самое пустынное место Абидосской области и, взобравшись на горы, устроил засаду. Триэрам, на которых он переправился, он приказал отплыть на рассвете вверх по Геллеспонту мимо берегов Херсоннеса, чтобы произвести впечатление, что он производит обычную экспедицию для сбора дани. Он не ошибся в своих расчетах: Анаксибий действительно поплыл назад, несмотря на то, что по слухам, в этот день жертвоприношение не дало ему благоприятных предзнаменований. Он не обратил на это внимания, так как плыть приходилось мимо дружественных областей в дружественный город, и плыл тем беззаботнее, что узнал от встречных об отправлении Ификрата вверх по Геллеспонту по пути в Проконнес. Ификрат же не выходил из засады, пока войско Анаксибия шло по ровной местности. Он выбрал момент, когда передовые отряды абидосцев были уже в равнине близ Кремасты, где находятся их золотые рудники, остальное войско следовало за ними вниз по склону, а Анаксибий со своими лакедемонянами только стал спускаться с горы, — и, выскочив из засады, бегом бросился на войско Анаксибия. Тут Анаксибий понял, что нет уже надежды на спасение, так как он видел, что его войско растянуто по длинному ущелью, и ему было ясно, что передовые отряды не могут взобраться вверх по крутому склону и прийти ему на помощь; положение усугублялось еще всеобщей паникой, вызванной неожиданной засадой. Тогда он обратился к воинам со следующими словами: «Мне, о мужи, подобает погибнуть на этом месте; вам же советую искать спасения, не вступая в бой с врагом». С этими словами он взял щит у оруженосцев и, сражаясь, пал, не сходя со своего места. Кроме него, врага встретили лицом к лицу лишь юноша — его возлюбленный — и около двенадцати лаконских гармостов, прибывших из своих городов; все они пали, сражаясь. Прочие же бежали и гибли, отступая, причем афиняне преследовали их до самого города. Тогда погибло около пятидесяти абидосских гоплитов и прочих около двухсот. Выполнив это предприятие, Ификрат отплыл назад на Херсоннес.

1 См. коммент. к кн. III, гл. 4, § 1.

1 Гарантировавшей Фарнабазу неприкосновенность, когда он придет для переговоров.

2 См. кн. I, гл. 1, § 31.

3 Ср. коммент. к кн. III, гл. 1. § 26.

1 Здесь продолжается рассказ, прерванный в конце третьей книги.

2 См. кн. III, гл. 5, § 1.

3 Малоазийских греков.

4 Речь идет, разумеется, только об азиатских греках и наемниках; см. дальнейший рассказ.

5 В высшей степени гадательной перевод; место темное.

1 Ксеркс в 480 г .

2 Место темное. Перевожу по смыслу.

3 К Коринфскому заливу; чтобы не подвергаться обстрелу с гор.

4 Немеи, см. Диодо р, XIV; Эсхи н. О фальшивом посольстве, 168.

5 См. § 13.

1 Вправо.

2 Конечно, с левого.

3 См. коммент. к кн. II, гл. 4, § 17.

4 См. коммент. к кн. III, гл. 5, § 7.

5 Для обхода афинян с левого фланга.

6 Бывших, очевидно, соседями лакедемонян слева.

7 Двинулись они, очевидно, влево, вдоль первоначального фронта союзников. См. схему в коммент.

8 Продолжается рассказ, прерванный в § 8 предыдущей главы.

9 Малоазиатские.

10 См. выше, гл. 2, § 3.

1 Ведущем через горы из Фокиды в Беотию, в Херонейскую область. Плутар х, Агесилай, 17.

2 См. кн. III. гл. 4, § 1.

3 А именно — контингенты азиатских городов.

4 Через Коринфский залив.

5 См. ниже, коммент. к § 17.

6 См. кн. III, гл. 5, § 6.

7 Не навстречу фиванцам, против которых (на левом фланге Агесилая) стояли орхоменцы: они устремились на стоявших против них аргивян, занимавших левый фланг в войске фиванцев.

1 Аргивяне.

2 Т. е. расставили воинов плотнее к друг к другу.

3 Афины Итонии. Плутар х, Агесилай, 19; Павсани й, III, 9, 13.

4 Дословно: лучшие. У авторов того направления, к которому принадлежал Ксенофонт, это — синонимы.

5 См. кн. III, гл. 5, § 1.

1 См. ниже, § 7.

2 Т. е. из сторонников демократии.

3 Т. е. изгнать повинных в кощунственном осквернении алтарей убийством и совершить очистительные возлияния.

4 Т. е. аристократический строй. Для Ксенофонта это — синонимы.

5 См. ниже, коммент. в кн. VI, гл. 4, § 12.

6 См. выше гл. 2, § 23.

7 Т. е. что, вследствие слишком большой длины фронта, строй получается недостаточно глубоким.

1 То же, что гиппарх, начальник эскадрона лакедемонской конницы.

2 Очевидно, на щитах была начертана первая буква названия города: на фиванских — ?, на лакедемонских — ?, на сикионских — ?.

3 Кастором и Поллуксом.

4 Ификрата со своими наемниками. См. схему II.

5 По-видимому, коринфяне были вместе с ними.

6 Став в положение, отмеченное на схеме II пунктиром.

7 Возвращавшимися после того, как им удалось загнать Ификрата с его наемниками в город.

8 См. § 9.

9 Которых лакедемоняне давно уже ждали (см. § 9).

10 Проходящего из Сикиона на Истм.

1 Бывших единственной преградой на их пути из Пелопоннеса в Афины.

2 См. гл. 4, § 6.

3 Т. е. к Коринфу.

4 Из Пирея.

1 Чтобы размягчить окоченевшие члены.

2 См. гл. 4, § 3.

3 Т. е. как пленные, так и добыча.

4 См. ниже коммент. к кн. VI, гл. 4, § 12.

5 Так как стало ясно, что битва уже окончилась и он ничем не может помочь.

6 Так как весть о поражении спартанцев вдохнула в них новое мужество.

7 См. коммент. к кн. VI, гл. VI, § 12.

1 Т. е. в правый фланг, так как Коринф находился вправо от дороги, ведущей из Амикл в Лехей.

2 Коринфа.

3 См. коммент. к кн. VI, гл. 4, § 12.

4 Так как гоплиты не имели никаких метательных орудий.

5 О которой упоминалось выше, §§ 11—12.

6 Под командой Каллия. См. § 14.

7 Цифра эта, вероятно, преуменьшена, так как в мору входило около 600 человек, а спастись удалось только очень немногим.

1 См. гл. 4, § 13.

2 См. выше, § 5.

3 Нам неизвестно, что это за озеро.

1 Вовсе не предназначенных для метания.

2 Зевса Олимпийского.

3 См. коммент. к гл. 4, § 19.

4 См. коммент. к гл. 5, § 8.

5 См. кн. III, гл. 2, § 24.

6 За два года. См. гл. 4, § 19.

1 Ср. гл. 2, § 16. Критские стрелки служили в лакедемонском войске.

2 Что это за ограда — нам неизвестно.

3 Точнее: печень оказалась без одной дольки, что считалось дурным предзнаменованием. Ср. кн. III, гл. 4, § 15.

4 Война эта носит обыкновенно название Коринфской.

5 При Книде. См. гл. 3, § 11 и след.

6 Имеются в виду греки метрополии, которые в таком случае могут забыть о внутренней вражде и объединиться.

7 См. кн. III, гл. 1, § 9.

8 При Книде.

1 Т. е. киферские аристократы.

2 В рукописях Диодор а (XIV, 81, 4) он ошибочно назван Никодемом. См. в комментарии цитату из Л и сия и там же примечание.

3 Об их разрушении см. кн. II, гл. 2, § 23.

4 Т. е. в Коринфском заливе.

5 См. коммент. к кн. I, гл. 1, § 23.

6 Брату Агесилая, См. гл. 4, § 19.

1 Место темное и несомненно испорченное. Перевожу по смыслу.

2 См. гл. 4, § 6.

3 Текст искажен. Добавляю это слово для смысла.

4 В качестве начальника сухопутной армии.

1 См. выше, § 10.

2 Не укрепления самого Родоса, а небольшой укрепленный пункт близ этого города. См. Диодо р, XIV, 99, 5.

3 См. кн. III, гл. 2, § 2.

4 Он был введен здесь Лисандром, покорившим Византий в 404 г . после битвы при Эгоспотамах (см. выше, кн. II, гл. 2, § 2).

1 Абидосского гармоста. См. выше, § 3.

2 См. выше, гл. 4, § 9, и гл. 5, § 19.

3 См. гл. 4, § 3 и след.