Керам К. Боги, гробницы и ученые

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА СТУПЕНЕЙ

"Разрушенный город лежал перед нами, словно потерпевший крушение
корабль: мачты его потеряны, название неизвестно, экипаж погиб, и никто не
знает, откуда он шел, кому принадлежал, как долго длилось его путешествие,
что послужило причиной его гибели; лишь по едва заметному, скорее даже
предполагаемому сходству с известными нам типами кораблей можно с трудом
догадаться о том, из каких краев был его экипаж; впрочем, ничего
достоверного о нем мы, вероятно, так никогда и не узнаем".
Джон Д. Стефенс

Глава 27. СОКРОВИЩА МОНТЕСУМЫ

"С первыми лучами солнца испанский военачальник был уже на ногах и
принялся собирать свой отряд. Тревожный звук трубы прокатился по водам и
лесам и замер где-то в горах, отозвавшись далеким эхом. Люди становились под
знамена; сердца их бились от волнения. Расположение города угадывалось лишь
по священным огням на алтарях бесчисленных ступенчатых храмов Теокалли, едва
видных в предутренней дымке. Но вот наконец первые лучи солнца, поднявшегося
на востоке над горной грядой, пробили туман и осветили храмы; башни и дворцы
стали видны во всем своем великолепии. Было 8 ноября 1519 года -
знаменательный день в истории: в этот день европейцы впервые вступили в
столицу западного мира".
Так один из историков прошлого века, В. X. Прескотт, о котором мы еще
будем говорить, описывает тот момент всемирно-исторического значения, когда
испанский авантюрист Эрнандо Кортес вместе с четырьмя сотнями воинов получил
наконец возможность бросить первый взгляд на Мехико - столицу царства
ацтеков. Армия Кортеса прошла дамбу, соединявшую с сушей столицу ацтеков,
расположенную на острове посреди озера, и миновала большой деревянный
подъемный мост; испанцев сопровождал шеститысячный отряд союзных племен,
главным образом тлашкаланцев - заклятых врагов ацтеков. Каждому из испанцев
было ясно, что им предстоит иметь дело с весьма могущественным правителем;
об этом свидетельствовали не только бесчисленные отряды войск, которые
окружали их со всех сторон, не только колоссальные строения, возвышавшиеся
перед ними, но и рассказы местных жителей. Однако все это не поколебало их
решения, и они продолжали свой путь.
Вступив на главную улицу города, они увидели большую группу людей в
пестрых, ярких одеждах; она медленно двигалась им навстречу. Впереди шли три
важных сановника с золотыми жезлами в руках, за ними медленно плыл
сверкающий золотом паланкин, его несли на своих плечах ацтекские вельможи.
Над паланкином возвышался украшенный драгоценными камнями и серебром
балдахин из разноцветных перьев. Придворные были босы; они двигались
размеренным шагом, опустив глаза. На определенном расстоянии процессия
остановилась. Паланкин опустили на землю, и из него вышел высокий худощавый
мужчина лет сорока. Цвет кожи у него был чуть светлее, чем у его
соплеменников, лицо обрамляли гладкие, не очень длинные волосы и реденькая
бородка. На нем был расшитый жемчугом и драгоценными камнями плащ,
завязанный у шеи шнурами, на ногах - золотые сандалии; украшенные золотом
ремни обхватывали щиколотки. Он шел к Кортесу, опираясь на двух придворных;
чтобы ноги его не касались земли, слуги расстилали перед ним покрывала,
вытканные их хлопковой пряжи.
Так предстал перед Кортесом Монтесума II, царь ацтеков.
Кортес соскочил с коня и двинулся навстречу Монтесуме, также опираясь
на двух своих офицеров. Пятьдесят лет спустя Берналь Диас, один из тех, кто
сопровождал завоевателя, вспоминая об этой встрече, написал: "Я никогда не
забуду этого зрелища; хотя прошло уже много лет, оно и сейчас стоит у меня
перед глазами, словно все это было лишь вчера".
Когда эти двое глянули друг другу в глаза и выразили свои дружеские
(лишь на словах) чувства, в их лице столкнулись два мира, две эпохи.
Впервые в истории великих открытий, которой посвящена эта книга,
человек христианского Запада столкнулся не с остатками чужой цивилизации,
которую надо было бы реконструировать, а с самой этой цивилизацией во плоти
и крови. Встреча Кортеса с Монтесумой равносильна, например, встрече
Брупп-бея с Рамсесом Великим в Деир аль-Бахари или Кольдевея с
Навуходоносором, которого он повстречал бы вдруг, прогуливаясь по висячим
садам Вавилона, и с которым вступил бы, как Кортес с Монтесумой, в беседу.
Но Кортес был завоевателем, а не ученым. Красота привлекала его только
в том случае, если она воплощалась в каких-то материальных ценностях, а
величие интересовало его лишь в сравнении с самим собой. Он интересовался
только тем, что могло принести пользу лично ему, испанской короне, на худой
конец церкви, но отнюдь не науке. (Если только не относить его
географические открытия за счет жажды знаний.)
Не прошло и года после этой встречи, как Монтесума был мертв, а
блистательный город Мехико - разрушен. Только ли Мехико? Приведем слова
Шпенглера: "Эта история дает единственный в своем роде пример насильственной
смерти цивилизации. Она не угасла сама по себе, никто не заглушал и не
тормозил ее развития - ей нанесли смертельный удар в пору ее расцвета, ее
уничтожили грубо и насильственно, она погибла, как подсолнух, у которого
случайный прохожий сорвал головку".
Чтобы разобраться во всех этих событиях, необходимо бросить
ретроспективный взгляд на те освещенные заревом пожаров, занавешенные
сутанами и отгородившиеся мечами кровавые десятилетия, которые вошли в
историю христианского Запада под названием "Эпохи конкистадоров".
В 1492 году генуэзский капитан Кристобаль Колон, который приобрел
мировую известность под именем Христофор Колумб, открыл во время своего
путешествия в Индию острова Гуанахани, Кубу и Гаити, а в последующие свои
путешествия - Доминику, Гваделупу, Пуэрто-Рико, Ямайку. В конце концов он
доплыл до побережья Южной и Центральной Америки. В эти же годы Васко да Гама
проложил истинный, то есть самый близкий морской путь в Индию, позднее
Охеда, Веспуччи и Фернан Магеллан исследовали южное побережье Нового Света.
После путешествия Джона Кабота и кругосветного плавания Магеллана
существование Американского континента, протянувшегося от Лабрадора до
Огненной Земли, перестало быть тайной. А когда Нуньес Бальбоа с пафосом,
который не был чужд ни одному великому исследователю, вошел в воду Тихого
океана и со шпагой в руке торжественно объявил этот океан на вечные времена
владением испанской короны, когда Писарро и Альмагро вторглись с западного
побережья в страну инков (Перу), величайшая в истории Европы авантюра была
завершена.
Вслед за открытием началось исследование, а за исследованием пришло
завоевание, ибо Новый Свет таил в себе колоссальные богатства и как новый
рынок и как сокровищница, которую можно было грабить. Справедливо будет
отметить (отвлекаясь от всякого рода морально-политических макиавеллизмов),
что последняя причина была основной побудительной силой, заставлявшей все
новые и новые группы людей пускаться в самые рискованные путешествия, причем
на таких суденышках, которые ныне и на реке-то не встретишь. Впрочем,
несправедливо было бы видеть в манящем блеске золота единственную
побудительную причину экспедиций. Стремление к обогащению сочеталось не
только с жаждой приключений, а корыстолюбие - не только со смелостью,
граничащей с безумством. Исследователи и завоеватели предпринимали походы не
только в своих, личных интересах, не только для Фердинанда и Изабеллы, а
впоследствии для Карла V, но и для папы Александра VI Борджиа, который в
1493 году поделил мир между Португалией и Испанией. Они отправлялись в путь
как посланцы его апостолического высочества под знаменами св. Девы, как
миссионеры, борцы против язычества, и не было такого корабля, который
отправился бы в путь без священника, призванного водрузить в новых землях
крест.
С началом походов исследователей конкистадоров в Америку мир впервые в
истории человечества стал глобальным. Религия, политика, приключения в
равной мере внесли в это свой вклад.
Немалую службу экспансионистской политике этой поистине всеевропейской
державы, в которой "никогда не заходило солнце", сослужили астрономия,
география и их отпрыск - навигационная наука.
Идальго устали от пустых мечтаний - им нужны были дела; этим в первую
очередь объясняется тот факт, что фанатической вере удалось собрать под
своими священными хоругвями всех, кто жаждал приключений.
Этот краткий обзор вполне достаточен для нашего рассказа. Мы уже
неоднократно упоминали о тех случайностях, которые сыграли решающую роль в
истории науки об исчезнувших цивилизациях. Поэтому мы с удовлетворением
отмечаем, что Эрнандо Кортес - а он, как человек, открывший ацтеков,
интересует нас больше всех остальных конкистадоров - должен был стать
адвокатом. Он презирал эту специальность, и его первая попытка избежать
своей участи, отправившись в путешествие в составе экспедиции Николая Овандо
- последователя Колумба, закончилась неудачей лишь потому, что Кортес
сорвался со стены, по которой он, цепляясь за малейший выступ, карабкался на
балкон, где ему назначила свидание некая красавица. Повреждения, полученные
им в результате этого пикантного приключения (первого достоверно известного
нам приключения Кортеса), приковали его к постели, и флотилия Овандо отбыла
без него. Поневоле напрашивается вопрос, не сложилась ли бы история Нового
Света несколько по-иному, если бы стена, с которой упал Кортес, была немного
повыше? Впрочем, когда обстоятельства того требуют, люди всегда находятся,
даже такие, как Кортес.
Экспедиция Кортеса была беспримерной. За шестнадцать лет до этого,
когда девятнадцатилетний Кортес впервые высадился в Эс-паньоле, он
высокомерно заявил губернаторскому писцу, который хотел приписать ему
земельный надел: "Я прибыл сюда за золотом, а не для того, чтобы копаться в
земле, как крестьянин". Однако с золотом нужно было подождать. В 24 года
Кортесу пришлось под командованием Веласкеса принять участие в завоевании
Кубы; он отличился в этой кампании, но был посажен в тюрьму за то, что
примкнул к противникам Веласкеса, назначенного губернатором острова. Ему
удается бежать, его ловят, но он бежит снова. Впрочем, в конце концов
строптивый идальго мирится с губернатором. Удалившись в свое имение, он
первым на Кубе принимается за разведение вывезенного из Европы рогатого
скота, добывает золото и таким образом наживает целое состояние - от 2 до 3
тысяч кастелльянос. Епископ Лас-Касас, один из немногих друзей индейцев в
Новом Свете, замечает по этому поводу: "Одному лишь Господу Богу ведомо,
сколько индейских жизней было загублено из-за этих денег; надо думать, он
призовет его за это к ответу".
То, что Кортес нажил свое состояние именно таким путем, сыграло
решающую роль в его дальнейшей судьбе. Теперь, когда он мог финансировать
или принять участие в финансировании той или иной экспедиции, он добился
назначения на пост командующего эскадрой, которую снарядил и оснастил вместе
с губернатором Веласкесом. Он поставил себе задачу доплыть до берегов той
сказочной страны, о которой самозабвенно рассказывали местные жители. Однако
в последний момент у него снова начались распри с губернатором. Когда Кортес
со своим флотом, в который было вложено все его состояние и состояние его
друзей, находился уже в Тринидаде (на Кубе), Веласкес решил арестовать его.
Но Кортес пользовался необыкновенным расположением солдат - они буквально
молились на него, и исполнение приказа привело бы к солдатскому бунту. Так
Кортес отправился со своими одиннадцатью кораблями (самый большой из них был
водоизмещением 100 тонн) в одну из самых авантюристических экспедиций.
В его распоряжении было 110 матросов, 553 солдата - из них 32
арбалетчика и 13 пушечных мастеров (артиллеристов), 10 больших Фальконетов,
4 малых и 16 коней, - с этими силами он собирался завоевать страну, о
которой не имел ни малейшего представления. Кортес обратился с речью к своим
воинам; он стоял под сенью черного бархатного знамени, на котором был выткан
красный крест и золотом вышиты слова: "Друзья, последуем за крестом! Под
этим знаком мы, если мы верующие, победим". Вот последние слова этой речи:
"Нас немного, но мы сильны своей решимостью, и если она нам не изменит, то
не сомневайтесь: Всевышний, который никогда еще не оставлял испанцев в их
борьбе с язычниками, защитит вас, даже если вы будете окружены толпами
врагов, ибо ваше дело - правое и вы будете сражаться под знаком креста.
Итак, смело вперед, не теряйте бодрости и веры. Доведите так счастливо
начатое дело до достойного его завершения".
16 августа 1519 года Кортес высадился на побережье неподалеку от того
места, где впоследствии был заложен город Веракрус. В этот день началось
завоевание Мексики. Кортес думал, что ему придется иметь дело с отдельными,
разрозненными племенами, однако оказалось, что ему противостоит государство;
он считал, что ему придется помериться силами с дикарями, но оказалось, что
ему предстоит иметь дело с высокоцивилизованным народом; он ожидал увидеть
на своем пути деревушки, мелкие поселения, а перед ним высились огромные
города с храмами и дворцами. Но ничто не повлияло на его решение овладеть
этой страной; вероятно, он принадлежал к числу тех людей, которых
последующие поколения проклинают только в том случае, если они терпят
поражение.
Мы не можем останавливаться на подробностях этого безумного похода, в
результате которого Кортес через три месяца очутился в столице Монтесумы. Он
преодолел все препятствия: труднопроходимую местность, губительный климат,
неведомые болезни. Он вступает в сражения с армиями противника,
насчитывающими тридцать-пятьдесят тысяч человек, и разбивает их наголову. Он
продвигается со своим отрядом от города к городу, и молва о непобедимости
обгоняет его. Точный расчет полководца сочетается в нем с хладнокровием
палача; не раз он учинял массовую резню. Но, как дальновидный политик, он не
забывал каждый раз одарить очередные посольства Монтесумы. Одновременно он
старается натравить вассальные племена ацтеков друг на друга, так ему
удается превратить в друзей своих вчерашних врагов - тлашкаланцев.
Целеустремленно движется он вперед и вперед, и это продвижение не в силах
задержать половинчатые и бесполезные меры Монтесумы, который, хотя и
располагает по меньшей мере стотысячной армией, почему-то просит Кортеса не
вступать в пределы ацтекской столицы.
Победный марш Кортеса почти не поддается объяснению. Силу его
составляли поистине легендарная слава и хорошо организованное и
дисциплинированное войско. Здесь, как говорит один историк" "снова греки
сражались против персов". Но "греки" были сильны на этот раз не только своей
дисциплиной, они были вооружены огнестрельным оружием - неизвестным страшным
оружием для тех, с кем им приходилось сражаться. Кроме того, у них были
кони, вызывавшие смятение среди индейцев: всадник вместе со скакуном
представлялся им единым фантастическим существом. От этого суеверия ацтеки
не освободились даже тогда, когда отбили у испанцев одного из коней,
разрубили по приказанию своего предводителя его тушу на куски и разослали их
по всем городам страны.
Неотвратимо приближался день захвата столицы - 8 ноября 1519 года. До
какого-то времени это была только оккупация, но находка сокровищ в
мексиканской столице, о которых Кортес мечтал еще в девятнадцать лет, а
также несколько поспешное водружение креста на храмах ацтекских божеств
привели к целому ряду осложнений, едва не лишивших Кортеса и его солдат всех
плодов их завоевания.
10 ноября 1519 года, на третий день после того, как испанцы вошли в
столицу ацтеков, Кортес обратился к Монтесуме с просьбой разрешить построить
часовню в одном из отведенных ему и его людям дворцов. Монтесума немедленно
согласился, более того, он прислал на помощь Кортесу своих мастеров.
Между тем испанцы, осмотревшись в отведенном им помещении, заметили на
одной из старых стенок следы свежей штукатурки и с уверенностью, которую они
обрели в результате бесчисленных реквизиций, предположили, что здесь скрыта,
очевидно, недавно замурованная дверь. Их не смущает, что пока еще они здесь
находятся на положении гостей, - не задумываясь, они взламывают дверь и
зовут Кортеса.
Взглянув в пролом, Кортес вынужден на мгновение закрыть глаза: перед
ним оказалась большая кладовая, вся заставленная изделиями из золота и
драгоценностями. Грудами лежали здесь богатейшие великолепные ткани,
украшения, драгоценная утварь, чудесные произведения ювелирного искусства,
золотые и серебряные изделия, золотые и серебряные слитки. Берналь Диас,
оставивший нам описание похода Кортеса, заглянул через его плечо. "Я был, -
писал он впоследствии, - еще совсем молодым человеком, и мне показалось, что
здесь собраны все богатства мира".
Испанцы оказались перед сокровищами Монтесумы, точнее говоря,
сокровищами его отца, приумноженными стараниями сына.
Кортес сделал самое умное из всего, что мог сделать: он приказал
немедленно заделать дверь. Он не строил иллюзий насчет своего положения, он
знал, что находится на краю вулкана, извержение которого может начаться
каждую минуту.
При мысли о том, какие шансы на успех имела ничтожная кучка испанцев в
этом гигантском городе, где, по примерным подсчетам, было не менее 65 000
домов, поражаешься наглости этих людей. В самом деле, на что они
рассчитывали? Как должна была развиваться далее эта авантюра? Наконец, была
ли у них реальная возможность вывезти эти сокровища из города на глазах
повелителя ацтеков и его многочисленных войск? Неужели конкистадоры были так
ослеплены, что всерьез рассчитывали захватить в этой стране власть и
поработить ее экономически, так же как они это сделали на диких островах
Нового Света? Да, они действительно были ослеплены, впрочем, их ослепление
не выходило за рамки реальной политики, хотя сегодня эта политика и
представляется в достаточной степени ирреальной. Существовала лишь одна
возможность, одно средство получить достаточную власть в столице; изыскать
ее могли только авантюристы, а осуществить - только конкистадоры. Кортес
достаточно хорошо разобрался в истинном отношении ацтеков к Монтесуме, чтобы
понять: если испанцам удастся захватить в плен Монтесуму, любые враждебные
действия его подданных будут исключены.
По прошествии некоторого времени Кортес предложил Монтесуме поселиться
в том дворце, где жил он, Кортес, и тем самым соединить царскую резиденцию
со своей собственной. Он сумел привести убедительные доводы, подкрепив свою
сдержанную просьбу завуалированными угрозами - у дверей стояли в полном
боевом вооружении его лучшие воины, - и Монтесума, поддавшись на какое-то
мгновение ничем не оправданной слабости, согласился.
К вечеру того же дня в одном из дворцов Монтесумы, отведенном Кортесу и
его людям, в специально выстроенной часовне патеры Ольмедо и Диас читали
мессу. Слева от них лежали отделенные стеной сокровища, в которых были
кровно заинтересованы все молитвенно преклоненные испанцы, а справа - в
другом, непосредственно примыкавшем к часовне помещении, находился Монтесума
- еще царь, сидящий в самом сердце своей державы, но уже не более как
заложник в руках кучки бесчестных людей. Окружавшие его придворные пытались
утешить своего господина, но он живо чувствовал всю унизительность своего
положения. Берналь Диас отмечает, что все испанцы были настроены серьезно и
благоговейно "отчасти из-за самой церемонии, а отчасти потому, что месса
призвана была оказать поучительное влияние на погрязших во мраке язычников".
Все шло как по писаному, успехам Кортеса, казалось, не будет конца, как
вдруг одно за другим последовали три события, резко изменившие всю картину.
Первые разногласия возникли в среде самих испанцев. Захватив в плен
Монтесуму, Кортес уже не видел больше оснований скрывать, что ему удалось
найти запрятанные сокровища. Несчастный император попытался спасти свое
достоинство, "подарив" сокровища великому повелителю Кортеса - далекому
испанскому королю - и одновременно принеся ему вассальную клятву; если
вспомнить, в каком положении находился Монтесума, этому акту вряд ли можно
придать большое значение. Кортес приказал принести клад в один из залов и
взвесить его. Весы и гири пришлось принести свои - ацтекам они были
неизвестны, хотя подданные Монтесумы отлично владели искусством счета. Клад
был оценен в 162 000 золотых песо; выраженная в долларах (подсчет был сделан
в прошлом столетии) эта сумма составляла 6,3 миллиона. Для XVI столетия она
была колоссальной, по всей вероятности, таких богатств не имел в своей казне
ни один из европейских монархов. Стоит ли удивляться тому, что солдаты
буквально обезумели, подсчитав, сколько придется на долю каждого?
Однако у Кортеса были свои соображения насчет дележа. Да и так ли уж он
был не прав? Ведь он отправился в поход по поручению испанского короля,
который имел все основания рассчитывать на часть добычи. Но кто снарядил
корабли, кто и до сих пор сидит по уши в долгах, как не он, Кортес? Ведь
наступит день, когда придется их отдавать! И Кортес распорядился разделить
всю добычу на пять частей: одну от отделил для короля; другую взял себе;
третья предназначалась для Веласкеса (ведь, отправляясь в Мексику, Кортес
нарушил его приказ и попросту удрал от него, теперь необходимо было его
подмазать); четвертый пай был отдан пушечным мастерам, самопальщикам,
арбалетчикам и гарнизону Вера-Крус; и лишь оставшуюся часть - одну пятую
сокровищ Монтесумы - поделили между солдатами; на долю каждого досталось по
сто песо - ничтожная сумма, если учесть все перенесенные ими тяготы, пустяк
для тех, кто видел весь клад.
Дело чуть до дошло до открытого бунта. Начались кровавые дуэли. Кортесу
пришлось вмешаться; он действовал не строгостью, а обещаниями, уговаривая
солдат, как об этом рассказывает один из его воинов, "с помощью красивых
слов, которые у него всегда были в запасе на все случаи жизни". Солдаты
послушались его. Кортес пообещал им такое вознаграждение, о котором они и
мечтать не смели; однако пока солдаты получили лишь пятую часть всей добычи
- остальные четыре пятых оставались во дворце.
События, происшедшие спустя несколько месяцев, были куда более
серьезными. Во главе гарнизона Веракрус стоял преданный Кортесу офицер; он и
сообщил конкистадору, что по приказанию разгневанного Веласкеса в гавань
Веракрус прибыла эскадра под командованием некоего Нарваэса. Единственная
его цель - захватить Кортеса, отстранить его от должности, арестовать за
открытый мятеж и превышение полномочий и доставить в кандалах на остров
Куба. От того же офицера Кортес узнает совершенно невероятные подробности:
на 18 каравеллах Нарваэса находятся 80 всадников, 80 самопальщиков, 150
арбалетчиков и множество пушек. Так Кортес, который и без того сидит на
пороховом погребе в самом центре враждебной ему столицы ацтеков, внезапно
приобретает еще одного врага - на этот раз в лице своих соотечественников.
Этот враждебный Кортесу отряд не только намного сильнее, чем его
собственный, - он представляет собой наиболее мощные вооруженные силы из
всех когда-либо вступавших в бой в Новом Свете. И тогда происходит нечто
невероятное, настолько поразительное, что каждый, кто до сих пор считал
Кортеса просто счастливчиком и объяснял его успехи свойственной ему
напористостью и плохим вооружением индейцев, должен был теперь изменить свою
точку зрения. Кортес принимает решение выступить навстречу Нарваэсу и
разбить его наголову.
Каким же образом он предполагал это сделать?
Он отваживается оставить две трети своих солдат под командованием Педро
Альварадо в Мехико - в качестве гарнизона и одновременно для охраны
Монтесумы - ценного заложника. Сам же с оставшейся третью, что составляло
семьдесят человек, выступает навстречу Нарваэсу. Покидая Мехико, он
умудрился до такой степени запугать Монтесуму рассказами о том, каким
наказаниям он подвергнет соотечественников, что нерешительный правитель,
ожидая от возращения испанцев самого ужасного, не желал слушать свою
советников и приближенных, пытавшихся убедить его воспользоваться самым
благоприятным для восстания моментом. Более того, стараясь задобрить
Кортеса, он дошел в своей кротости до того, что проводил его (разумеется,
под охраной Альварадо) до плотины, обнял на прощание и пожелал успехов.
Пополнив свой отряд за счет союзников - теперь он уже насчитывает 266
человек, - Кортес спускается вниз, на равнину, в Tierra caliente. Льет
дождь, бушует непогода. Через разведчиков Кортес узнает, что Нарваэс дошел
до Семпоалы; таким образом, теперь его отделяет от противника только река.
Тем временем Нарваэс, опытный и рассудительный военачальник, решает
идти вечером к реке, чтобы напасть на Кортеса, однако его солдаты выражают
недовольство: кому захочется воевать в такую проклятую погоду? И Нарваэс,
уверенный, что в эту темную и дождливую ночь Кортес не решится на переправу,
возвращается в город и спокойно располагается на отдых, целиком положившись
на превосходство своих сил.
Но Кортес все-таки переправляется через реку. Он застает врасплох
часовых противника, и вот уже немногочисленные, плохо вооруженные солдаты с
кличем "Espiritu Santo!" ("Святой дух!") врываются под командованием Кортеса
в лагерь Нарваэса, до отказа набитый солдатами и вооружением. Это случилось
в ночь под Троицын день 1520 года. Нападение застает Нарваэса врасплох; в
коротком, но ожесточенном ночном бою, озаряемом лишь пламенем пожарищ и
вспышками орудий - впрочем, пушкари успевают сделать не более одного
выстрела, - Кортес захватывает лагерь. Нарваэс сражается на вершине одного
их храмов. Метко пущенное копье попадает ему в глаз. Стоны Нарваэса
перекрывает торжествующий возглас Кортеса: "Победа!" Впоследствии
рассказывали, будто за правое дело Кортеса вступились кокуйо - светляки
фантастических размеров: целыми роями слетались они к лагерю, и людям
Нарваэса казалось, что их окружает огромная армия, движущаяся при свете
факелов. Однако совершенно очевидно, что заслуга победы принадлежала
Кортесу; все ее значение можно было оценить лишь тогда, когда большинство
побежденных согласилось принести Кортесу клятву верности и когда он
подсчитал трофеи - пушки, ружья, коней. Только теперь, впервые за все время
экспедиции Кортеса, в его распоряжении оказались действительно мощные
вооруженные силы. Впрочем, то, что Кортесу каким-то чудом удавалось до сих
пор с маленьким отрядом, ему не удалось сделать, имея большую армию.