Егер О. Всемирная история (т. 4. Новейшая история)

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ПЯТАЯ. ОТ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ ДО ФРАНКФУРТСКОГО МИРА 1848-1871

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Итальянская война и Виллафранкский мир 1859 г. Итальянское королевство. Европейские государства 1859-1863 гг.

Франция и Сардиния, 1859 г.

В первую минуту всеобщего возбуждения, вызванного новогодними словами Наполеона III, Европе показалось, что весь мир уже объят пламенем и развернулась борьба германского начала с романо-славянским, среди стихийного столкновения всех, волнующих европейскую жизнь противоречий и осложнений. Но дела совершаются не так быстро и войны этого времени имеют естественную наклонность локализироваться, ограничиваясь определенной целью. Король Виктор Эммануил выразил в своей тронной речи (10 января 1859 г.), что он и его народ не могут оставаться безучастными к воплям, раздающимся в разных частях Италии. В том же месяце, 31 числа, состоялся брак принцессы савойской, Клотильды, с двоюродным братом Луи Наполеона; 17 февраля туринская палата предоставила своему правительству кредит в пятьдесят миллионов.

Между тем, Англия, Пруссия и Россия прилагали усилия на примирение сторон. Сам Наполеон телеграфировал своим союзникам, что принимает в принципе условие, поставленное Австрией в вопросе о предполагаемом конгрессе, то есть разоружение (апрель). Казалось, что этим разрушаются все надежды итальянских патриотов, все разумные меры Кавура, все долговременные приготовления к борьбе, но Австрия сама испортила себе все дело, предъявив в Турине через одного из своих офицеров, барона фон Келерсберга, ультиматум, которым требовалось немедленное разоружение и в течение трех дней дать однозначный ответ: "да" или "нет". Через три дня Кавур ответил Келерсбергу, что ему нечего сказать. Война была объявлена, и в день прибытия Келерсберга за ответом, 23 апреля, министр предложил палате облечь короля на время войны диктаторскими правами. Через два дня после этого французы вступили в Пьемонт.

1. Франко-итальянско-австрийская война

Австрия во время войны

В своем манифесте Франц Иосиф указывал на свое долготерпение по отношению к Пьемонту. Он выражал также надежду на содействие Германии, в которой поднялся весьма шумный, но неопределенный патриотический задор. Виктор Эммануил объявлял, что сражается за права целой нации, а император Наполеон III, что он обнажает меч для освобождения Италии и ее возвращения самой себе: Австрия должна или господствовать до Альп, или предоставить Италии свободу до Адриатики.

Силы обеих сторон были равны. Если австрийцы несколько уступали противникам в численности войск, то имели преимущество во времени и могли быстро одержать несколько побед, прежде чем французы подоспели бы с достаточными силами; но они упускали дни за днями и их главнокомандующий, граф Франц Гиулай, перешедший Тессин еще 29 апреля, бездействовал, как бы нарочно давая французам и пьемонтцам время соединиться. Наполеон, прибыв в Геную 12 мая, воскресил в своем дневном приказе имена наполеоновской эпохи: Арколе, Риволи., Маренго; он говорил, что "новая итальянская армия не посрамит своей старшей сестры". В то же время на севере, вдали от главных квартир государей, Гарибальди организовал свои партизанские отряды, в которые вступали многие ломбардские жители.

Первая битва произошла в горах, к югу от По, между Алессандрией и Пьяченцой, при Монтебелло. Французами командовал генерал Форе, австрийцами - граф Стадион. Австрийцы, пытавшиеся по своему обыкновению сделать "усиленную рекогносцировку", к вечеру отступили и, не потерпев, собственно, поражения, позволили противнику, по крайней мере, полагать, что проиграли сражение. 31 числа итальянские дивизии, под командованием Чиальдини, завязали бой при Палестро, причем король, плохой полководец, но отличный солдат, сражался в первых рядах, не щадя себя. Однако генеральное сражение произошло только 4 июня при Мадженте, на левом берегу Теслина. Гиулай подошел к этому месту, расположенному между Маджентой к северу и Абиатеграссо к югу, во главе 115 000 человек. Французы переправлялись через Тессин не спеша, постепенно собираясь в боевой порядок, и австрийцы могли бы легко разбить их центр, где находился император со своей гвардией, если бы Гиулай понимал свое дело. Но генерал Мак-Магон, развернув наступление с севера от Турбиго, к вечеру решил исход боя в пользу французов. В последующие дни австрийские войска, треть которых и не принимала участия в сражении, оставили все позиции вплоть до Минчио: Пьяченца, Парма, Модена, Анкона, Болонья, Феррара, вся Ломбардия были потеряны для Австрии, потому что и фельдцейхмейстер Урбан, преследовавший гарибальдийцев, должен был отступить, и 8 июня Наполеон III и Виктор Эммануил вступили в Милан, который австрийцы покинули 5 числа.

Маджента. Настроение в Германии

Император французов обратился с новым красноречивым воззванием к итальянцам: "Будьте сегодня лишь солдатами для того, чтобы завтра стать свободными гражданами великой страны!" Таким образом, он обращался непосредственно к силе народной, и вообще, ввиду предстоявшей еще наиболее тягостной части войны, союзники вступили уже в тайные переговоры с различными революционными элементами или искали к тому возможности. Австрийцы пополнили свои потери, Гиулай был отправлен в отставку и император Франц Иосиф принял на себя главное командование над армией, руководствуясь советами одного из лучших генералов школы Радецкого, барона Гесса. 3"та 200-тысячная армия держалась в знаменитом четырехугольнике между Минчио и Эчем: Пескиерой, Мантуей, Вероной и Леньяно. Судя по воинственным крикам в Южной Германии и во всех реакционных и ультрамонтанских кружках, не возникало сомнений в том, что Германия склонится на сторону Австрии, и даже должна будет так поступить, потому что при своем дальнейшем продвижении союзные войска перешли бы на территорию Германского союза.

Однако боевой пыл Германии несколько охлаждался поведением Англии и России. Русский канцлер князь Горчаков, который не мог огорчаться возможностью поражения Австрии, напомнил Союзу, что он представляет собой лишь оборонительное учреждение, а новый английский министр иностранных дел, лорд Джон Россель, незадолго до того начавший заведовать делами в министерстве вигов (июнь) под руководством лорда Пальмерстона, обозвал в своей ноте "грубостью и глупостью" завывания немецкой печати и другие демонстрации, направленные к пробуждению национального чувства немцев в пользу австрийского господства в Италии. Другого названия и не заслуживали ходячие фразы того времени о том, что Рейн следовало защищать теперь на берегах По. Однако 14 июня в Пруссии, политика которой характеризовалась уже благоразумной твердостью, был отдан приказ мобилизировать шесть армейских корпусов, и прусское правительство предложило Союзу выставить на Верхнем Рейне армию под баварским командованием.

Император Франц Иосиф хотел быстро покончить дело; продолжительность войны действительно ухудшала финансовое и общее положение Австрии. Поэтому он решился на активные действия, что в случае успеха вернуло бы ему обратно Ломбардию. Австрийские колонны перешли на правый берег Минчио, где в это время тоже собрались союзные войска, в количестве 180 000 человек. Здесь, между Киезой на западе и Минчио на востоке, произошло большое сражение, названное Сольферинским, по имени деревни, бывшей в центре расположения австрийских войск, и которую французы успели занять в три часа пополудни после ожесточенной битвы среди палящего зноя итальянского летнего дня. Но этот успех не гарантировал еще победы: в северной части простиравшегося на полторы мили поля сражения, Бенедек теснил пьемонтцев к Гардскому озеру, а на левом австрийском крыле, где Вимпфен держался против Ниеля, дело было еще далеко не проиграно; однако в 4 часа был отдан приказ к отступлению, которое совершилось беспрепятственно, благодаря разразившейся страшной грозе.

Французы убедились в своей победе лишь на другой день. Потери австрийцев убитыми, ранеными и пленными достигали 22 000 человек; союзники потеряли около 17 000 человек. Это была страшная бойня, за которой могли последовать и другие, так как выигранная битва не представляла еще собой окончательного решения, и Австрия была еще вовсе не истощена и имела возможности пополнения своих войск.

Наполеон III смотрит с высот на битву при Сольферино. Гравюра с картины кисти Мейссонъе

Битва при Сольферино. Австрия и Пруссия

Театр войны приближался к германской территории: дело становилось критическим и для Германии. Можно считать большой удачей то, что политика Пруссии, за которой, волей или неволей, должны были следовать прочие немецкие государства, направлялась теперь твердой и разумной рукой. Со своей обычной смелостью и той хитростью, которой отличалось австрийское правительство со времен Меттерниха, Австрия старалась представить свои итальянские дела как нечто, затрагивающее общие немецкие национальные интересы, и требовала от Пруссии, как члена Германского союза, помощи в это трудное время. Однако прусское правительство придерживалось такой программы: посредничество в качестве великой европейской державы; в случае действительного нарушения германских интересов, участие в войне всеми боевыми силами своего государства, несравненно большими, нежели контингент, требуемый от несло договору с Союзом; и затем - главное командование над германским (по крайней мере, северогерманским) контингентом.

На предложение, сделанное Пруссией в этом смысле, габсбургская мудрость ответила другим, которое могло поставить Пруссию в ложное положение перед либеральными южно-германскими недоумками, а в случае принятия его Пруссией, подчинило бы ее немецким союзникам, то есть Австрии и ее реакционным пособникам. Австрийское предложение состояло в мобилизации всего союзного войска и назначении прусского принца-регента главнокомандующим союзными войсками, согласно союзно-военному уложению, 48 статья которого подчиняла такого главнокомандующего инструкциям и приказам союзного сейма. Это различие в двух предложениях таило в себе весь антагонизм между положениями Австрии и Пруссии. Фридрих-Вильгельм IV писал однажды Меттерниху: "Мое честолюбие состоит в том, чтобы стать верховным вождем союзного войска" (18 апреля 1848 г.); но эти времена миновали, и если теперь возникал Германский вопрос, если германско-прусская армия должна была одержать победу, то разрешение этого вопроса могло последовать лишь в смысле положений от 28 марта 1849 года.

Между тем военные действия продолжались. Франко-сардинская армия, подкрепленная резервным корпусом, приведенным принцем Наполеоном из Тосканы, перешла через Минчио. Тема войны была весьма популярна в Европе; в Италии общее внимание было приковано к ней, но внезапно разнеслась весть о перемирии, и через несколько дней состоялось свидание двух императоров в Виллафранке (11 июля), а вслед за тем стали известны и предварительные условия мира, заключенного на другой же день, 12 июля. Император Франц Иосиф передавал Ломбардию императору французов, а тот, в свою очередь, уступал ее королю сардинскому. Владетели Пармы, Тосканы, Модены возвращались обратно в свои земли; Венеция, оставаясь за Австрией, вступала в итальянскую конфедерацию, учреждавшуюся под почетным председательством папы. Окончательный мирный договор на этих основах был подписан в Цюрихе 10 ноября того же года.

Виллафранкский мир

Причины, склонившие Наполеона на такое быстрое заключение мира, были ясны: он достиг своей частной цели, приобрел известную боевую славу, во всяком случае оказал громадную услугу Италии, которая продолжала притом все еще нуждаться в помощи Франции, следовательно, оставалась в зависимости от него. Если же война превратилась бы из "локализованной" в общую, в войну и за Рейн тоже, то Наполеону пришлось бы поставить на карту само свое существование: он был бы вынужден призвать к себе на помощь революционные силы, которые все еще бушевали. С другой стороны было совершенно естественно, что общественное мнение в Италии, в которой все уже мечтали о близком единстве и полной независимости страны, ставило ему в качестве страшного упрека, хотя и несправедливо, такое неожиданное заключение мира. Он возвратился в Париж; Кавур, развязавший эту войну, уступил свое место Раттацци; казалось, что республиканская партия была права, утверждая вслед за Мадзини, что эта война велась лишь из-за династических интересов, ради увеличения Пьемонта, который выразил за то свою признательность, отрезав от себя часть Савойи, или каким-либо другим способом.

Однако такой пессимистический взгляд, совершенно не свойственный итальянцам, был ошибочен. Виллафранкский мир был лишь опущением занавеса после первого акта великой драмы. Начиналось второе действие, которое должно было создать, немногим более чем через год, Итальянское королевство с 22 миллионами жителей, тогда как Виллафранкский договор увеличил Пьемонт лишь на 9 миллионов человек.

2. Объединение Италии

Присоединения к Италии, 1860 г.

1860 год можно считать весьма замечательным в истории человечества, и если, в этом случае, Италии благоприятствовало то, что у людей называется счастьем, то нельзя не признать также, с другой стороны, прозорливости ее правящих лиц, рассудительности и решимости народа, самообладания партий и общего самоотверженного патриотизма. Все шло здесь, как в хорошо разученной пьесе: каждый знал свою роль, одна сцена разыгрывалась вслед за другой, постепенно развертывая цепь событий, олицетворявших собой идею итальянского национального государства. В 1848 году гордый лозунг: "L'Italia fara da se" был еще преждевременным; но теперь слова становились истиной. Прежде всего .взялись за свое переустройство государства Средней Италии. Собственно низвержения тронов в Модене, Парме, Тоскане и не было: они рухнули сами собой. Так, например, великий герцог Тосканский выехал со своей супругой из Флоренции 27 апреля того года, не услышав вслед себе ни одного оскорбительного возгласа. Населения этих областей решились только не пускать обратно своих бывших владетелей; а кто из посторонних захотел бы или мог бы вмешаться в эти дела и силой восстановить здесь власть вассальных австрийских князей? Все происходило спокойно; созванные собрания выражали единодушно, без лишних декламаций и каких-либо насильственных действий, свое желание присоединиться к Пьемонту. Они образовали среднеитальянскую лигу, а так как никто не желал насильственного переворота, то пьемонтский уполномоченный, Буонкомпаньи, поселился во Флоренции в качестве временного генерал-губернатора этой лиги (21 декабря). С сентября к ней присоединилась уже и часть Церковной области: Романья. Здесь, на собрании народных представителей в Болоньи (7 сентября), было спокойно решено тоже примкнуть к Пьемонту - вследствие чего Антонелли послал пьемонтскому посланнику в Риме его паспортa.

Но духовные государственные деятели тщетно пытались воспротивиться закону исторической необходимости, возвещавшему смертный приговор последнему из церковных государств в Европе. Напрасно раздавались повсюду вопли и проклятия клерикальных партий, забавно воображавших и старавшихся уверить весь свет, что Церковная область составляла общее владение всего католического христианства. Император Наполеон III, вынужденный действовать очень осмотрительно, считался с национальным движением в Италии; косвенным образом, посредством одной брошюры (14 декабря), он подавал Пию IX совет ограничиться одним, так называемым, наследием Святого Петра, то есть Римом и его ближайшей окрестностью.

Папа не находил защиты ни в ком: предполагавшийся сначала конгресс держав не состоялся, как бесцельный; также не мог помочь ему Итальянский союз, согласно условий Цюрихского договора, и в тот самый день, когда папа довольно грубо выразил свое неудовольствие французскому императору, диктатор областей, входивших в лигу, Фарини, принял для них название "Королевских провинций Эмилии". В январе 1860 года во главе государственных дел снова стал Кавур, который составил итальянский кабинет из уроженцев различных частей страны, а 12 марта, с одобрения Наполеона, последовал плебисцит, по которому Эмилия и Тоскана громадным большинством голосов присуждались Сардинии. Свершилось это недаром: 24 марта Виктор Эммануил подписал договор, по которому Савойя и Ницца, то есть около 240 квадратных миль с 800 000 жителей, отходили к Франции. 22 апреля последовало народное решение и здесь; 29 мая туринский парламент утвердил эту уступку земли 229 голосами против 56. Дело было необходимо и приносимая тому жертва умеренна.

Так был разрешен "среднеитальянский" вопрос. Туринский парламент, открытый королем 2 апреля, представлял собой чаяния 11 миллионов итальянцев, "благодаря Провидению и императору французов". Но вопрос был общеитальянским, и прежде чем окончился 1860 год, от прежней Италии оставались лишь Венеция и остаток Церковной области.

В мае 1859 года в Неаполе умер суровый и энергичный Фердинанд II; наследовал ему неопытный юноша Франц II. Он продолжал применять прежние насильственные меры, в то время, когда великое движение было уже во всей своей силе: тайные комитеты устраивали мятежные демонстрации, сначала в Палермо и Мессине, потом и в самом Неаполе. Молодой король не сумел вовремя подчиниться конституционному и национальному принципу, несмотря на советы английского правительства. При том возбуждении, которое охватило всю итальянскую нацию, следовало ожидать, что тот же взрыв произойдет и в Неаполе.

Вождем активной партии был Джузеппе Гарибальди, снискавший себе безграничную популярность своими подвигами. Помимо короля Виктора Эммануила, который не знал этого, или не хотел, или не смел знать, он навербовал волонтеров, посадил их в Генуе на суда и с этим отрядом в одну тысячу человек высадился в мае 1860 года у Марсалы, на западном берегу Сицилии. Старинный дух независимости острова и ненависть сицилийцев к неаполитанскому владычеству, помогли ему добиться успеха, между тем как королевское войско с его вождями растерялось, как бы пораженное какими-то чарами.

Джузеппе Гарибальди. Литография работы И. А. Винтера

Гарибальди объявил себя диктатором от имени "итальянского короля" и занял Палермо 27 мая. Королевские войска держались еще некоторое время только в Мессине. Ввиду этих событий настроение неаполитанского двора изменилось, наступила национальная и конституционная реакция, было образовано либеральное министерство, обещана новая конституция, затем восстановлена дарованная в 1848 году (июль), которой и присягнули теперь снова войска. Правительство Виктора Эммануила, желая доказать свою добрую волю европейским кабинетам, требовало, чтобы Гарибальди воздержался от нападения на материк. Он ответил: "Ваше величество, позвольте ослушаться вас на этот раз". Мессина капитулировала 28 июля; 19 августа 5000 гарибальдийцев переправились на материк; королевские полки рассеивались перед ними сами собой. Дела дошли до того, что 6 сентября Франц II был вынужден покинуть свою столицу, в которую на следующий день вступил одиноко, как простой путешественник, великий партизанский вождь. Гарибальди не скрывал, что конечная цель его еще не достигнута: он говорил, что царствование короля-рыцаря, il re galantuomo, должно быть провозглашено с высоты Квиринала.

Вхождение Неаполя в состав Италии

Так разрешал римский вопрос этот отважный революционер несмотря нa то, что не получал поддержки ниоткуда. Все державы, за исключением Англии, относились к Сардинии неблагосклонно; даже Франция грозила ей разрывом дипломатических отношений, в случае вторжения пьемонтских войск в Церковную область. Правительство Виктора Эммануила находилось в весьма затруднительном, но, в то же время, и благоприятном положении. Оно вынуждено было действовать и не могло попусту терять времени, потому что иначе все свершилось бы революционным путем. Поэтому сардинские войска, под командованием Фанти и Чиальдини, вступили в Церковную область (11 сентября). Рим и его окрестность охранялись французами, но в это время Мархии и Умбрия присоединились к Итальянскому королевству, и папские войска, под командованием выписанного из Франции генерала Ламорисьера, потерпели поражение у Кастельфидардо, к югу от Анконы, которая сдалась генералу Фанти.

29 числа французский посол действительно был отозван из Турина, но Кавур не свернул с дороги, указываемой происходящими событиями, и которая не могла уже не привести к цели. Войска Виктора Эммануила вошли и в пределы неаполитанского королевства для совместного действия с Гарибальди, что было необходимо, потому что он был готов попасть под влияние таких республиканских фантазеров, как Мадзини и Ледрю-Ролен. Две неаполитанские крепости, Капуя и Гаэта, еще держались; в последней из них находился сам король Франц II со своей отважной супругой, баварской принцессой. Капуя капитулировала 2 ноября 1860 года, Гаэта - 13 ноября 1861 года, после мужественного сопротивления. Через месяц сдалась Мессина; в этот же период в Неаполе, Сицилии, Умбрии и Мархиях происходили народные голосования с тем же общим результатом.

14 марта 1861 года Виктор Эммануил принял титул короля Италии, к которой принадлежало теперь все население полуострова: 22 миллиона человек. Гарибальди, вступивший в Неаполь рядом с Виктором Эммануилом (7 ноября 1860 г.), вслед за тем удалился на остров Капреру.

Виктор Эммануил, итальянский король. Гравюра работы Мецмахера, 1859 г.

Слияние населений различных итальянских провинций произошло сравнительно быстро и легко; парламентская система при этом показала свою силу. За исключением Австрии, новый порядок вещей в Италии был признан всюду без затруднений, ввиду свершившегося уже факта и невозможности осуществления прежнего проекта держав - уладить дела полуострова посредством конгресса.

Еще 30 мая Англия признала за новым королевством его королевское достоинство, а 15 июня и Франция последовала ее примеру. 6 февраля того же года "вторая" прусская палата, по представлению вождя либералов барона фон Винке, приняла важное и предусмотрительное решение, вставить в свой ответ на тронную речь итальянского короля оговорку, что она, "как в интересах Пруссии, так и в интересах Германии, не думает идти наперекор преуспевающей консолидации Италии". Не прошло года, как Россия и Пруссия также произнесли свое признание за Италией королевского достоинства. Это новое государство могло не особенно печалиться, что в этом случае Испания, Бавария и несколько мелких германских государств составили исключение: зато в Австрии его права находились на прежних условиях, и для обоих правительств - австрийского и итальянского - их обоюдное положение было совершенно ясно и определенно.

Римский вопрос

Объединение далось Итальянскому королевству чрезвычайно легко; единственной трудностью оказывался теперь для него Римский вопрос. Он был тем более труден и опасен, что папская власть обладала, так сказать, удвоенной силой, потому что на ее стороне было католичество всего мира, и особенно потому, что это ставило в затруднительное положение императора французов, который был дружественно расположен к Италии, и в то же время должен был оказывать уважение клерикалам. Ум и находчивость Кавура также ничего бы не смогли поделать с католической Церковью, для которой не могло иметь значения его заманчивое выражение: "свободная Церковь в свободном государстве". Умирая (в 1861 г.), он повторял его монаху, напутствовавшему его на смертном одре. Но какая же это "свободная" Церковь, если она стремится только властвовать над принадлежащими к ней людьми и их душой, или, вернее, поработить их?

Министры, продолжавшие дело, начатое Кавуром,- Рикасоли, Роттацци и Фарини, ничего не добились в деле решения этого вопроса, потому что на все попытки к примирению с "заальпийским" королевством, папа отвечал своим непоколебимым: "Non possumus" (не можем). В то же время и для итальянского правительства не представлялось возможным нарушить права Рима, как настоящей (и даже будущей) столицы Италии. Летом 1862 года Гарибальди на свой страх и риск предпринял дерзновенную попытку решить этот вопрос с помощью военной силы; он оставил свой остров и в окрестностях Палермо собрал добровольцев. Однако революция уже была подавлена, а его ополчение, едва высадившись на материке, было встречено королевскими войсками при Аспромонте. В результате сражения Гарибальди был ранен и взят в плен.

Итальянскому правительству предстояло решить столько трудных задач, что даже этот важнейший для него вопрос ему пришлось на некоторое время отложить: его решение последовало само собой тогда, когда был окончательно разрешен вопрос о составе Германской империи, которая получила новое государственное устройство. Его повлекло за собой, собственно говоря, весьма незначительное для Италии событие, случившееся в конце 1863 года. Но прежде чем приступить к нему, посмотрим, какие перевороты (из которых первым был итальянский) повлекло за собой в Европе событие 1859-1860 годов.

3. Европейские государства с 1859 по 1863 гг.

Пиренейский полуостров

Из этого обзора мы можем исключить Испанию и Португалию. Испания в октябре 1859 года начала войну с североафриканскими марокканскими племенами и благополучно заключила в апреле 1860 года с Марокканским государством Тетуанский мир. Волнение в феодальных сферах, смены кабинетов министров и, наконец, карлистское движение - все это не миновало и испанцев за этот краткий период. К государственному перевороту в Италии королева Изабелла отнеслась не особенно благосклонно. Чем слабее становилось ее собственное правление, тем более предавалась она благочестию, как ярая католичка. В Португалии же, наоборот, с воцарением дом Луиса, 11 ноября 1861 года, положение страны стало более независимым и в следующем же 1862 году юный король сочетался браком с дочерью короля Виктора Эммануила, который находился в изгнании.

Последствия войны. Англия

События в Италии имели потому особенно важное значение, что служили явным доказательством того, какую силу представляет собой чувство национального самосознания. Чем больше или меньше было его в населении того или другого государства, тем сильнее или слабее отзывались на нем те или иные события. Англия, в этом отношении, могла считать себя вполне огражденной от тревог: на Ирландию, как на страну папистов, не могли влиять случайные антикатолические события в Италии. Английскому народу эти события были безусловно симпатичны, как не требующие от него непосредственной жертвы. В Англии возбудило только некоторую тревогу то обстоятельство, что Наполеон (судя по присоединению Савойи и Ниццы, которое он называл "возвратом"), до некоторой степени пошел по тому же пути, как и его дядя. Но там господствовало не особенно воинственное настроение. Швейцарии, нейтралитету которой, до некоторой степени, угрожало это слияние, так как актами Венского конгресса два савойских округа, ставшие теперь французскими, были объявлены нейтральными, теми же актами было дано право, в случае войны, занять их войсками; но, в таком случае, она не могла рассчитывать ни на чью помощь, даже со стороны Англии. Бельгия и Голландия также поступили мудро, что не понадеялись на нее. Между тем, вследствие вышесказанных событий, англичане обратили внимание на недостаток своих собственных средств для ведения войны. Даже сам лорд Пальмерстон, который был дружественно настроен и неоднократно доказывал свое расположение к французскому королю, и тот мотивировал свой 11-миллионный заем в июле 1860 года необходимостью обороны от "воинственного соседа". Вследствие такой недоверчивости к французам в Англии возникла целая армия добровольцев, военное уменье которых пока еще оставалось не испытанным на деле.

Положение Наполеона III с 1859 г.

Наполеон, со своей стороны, старался противодействовать этому недоверию свободным направлением своей торговой политики. Вскоре в 1860 году состоялось подписание торгового договора с Англией, за который английские торговцы,- и не без основания,- превозносили его. Со стороны немцев, которые действительно могли иметь опасения при виде неожиданно заключенного мира, Наполеон также старался оградить себя от нареканий, демонстрируя намерения самого успокоительного свойства, приведшие, наконец, к свиданию в Баден-Бадене (в июне того же года) императора французов с принцем-регентом Пруссии и многими другими германскими государями.

На личные позиции Наполеона внутри его владений благотворно подействовала победоносно законченная война, доставившая французам еще две блестящих победы, при Мадженте и при Сольферино и, что еще более должен был ценить народ в своем государе,- своевременное прекращение военных действий. После победы он даровал амнистию, которая, однако, была встречена злобными выспренними возражениями со стороны вождей враждебно настроенных партий в иностранных владениях, где их последователи находились в безопасности. Эти великие люди еще больше озлобились на "изменника 2 декабря", который доказал им, что он далеко не так простоват, как они себе представляли, или делали вид, что представляют.

Положение Наполеона было тяжелое и полное противоречий. Он был одновременно наследником престола и укротителем революции и в его положении относительно событий 1859 и 1860 годов выступила наружу эта двойственность и связанные с ней противоречия. В качестве первого, т. е. наследника престола, Наполеон помогал делу революции в Италии и даже поднял ее; он не препятствовал итальянской народной партии нарушить Виллафранкский договор, завладеть Неаполем и половиной церковных владений; и он же вынужден был охранять Рим от их притязаний, потому что не мог обойтись без клерикальной партии, а благодаря ей и без папы. Довольно искусно он сумел придать этим противоречиям вид посреднической, умеренной политики, которая имела у итальянцев некоторый успех. Наполеон был настолько умен, что ясно видел, в какой именно мере мог рассчитывать на клерикалов, как на надежную опору, и потому сделал некоторые уступки парламентской системе, допустив, чтобы впредь сенат и законодательные учреждения отвечали на тронные речи государей посланиями, при обсуждении которых правительственные комиссары давали необходимые разъяснения по внутренней или внешней политике.

Законодательному корпусу также был разрешен некоторый финансовый контроль и даже прессе была предоставлена большая свобода действий. Полностью уяснить себе положение французских финансов было бы весьма трудно, так как оптимистические взгляды на них сильно противоречили пессимистическим,- и наоборот. Благосостояние страны, видимо, увеличивалось, а министрам без портфеля, которым приходилось быть представителями палат в качестве "министров-ораторов", предоставлялась, таким образом, полная свобода и даже необходимость сыпать цветами своего красноречия, не щадя красок, чтобы придать им благоприятный оттенок в глазах своей страны и всей Европы. Этого было совершенно достаточно для того, чтобы неудачные предприятия представить весьма выгодными и успешными, и в высшей степени исполненными духом патриотизма.

Влияние национализма

В мае 1863 года законодательный корпус окончил свои заседания. Против 249 правительственных кандидатов новые выборы выставили лишь 34, которые были выбраны помимо воли первых; но в числе этих 34-х был и Тьер, избранный в Париже, где главным образом выбирали кандидатов оппозиции. Французский император созвал новое министерство, во главе которого стал в октябре того же года самый опытный и самый значительный из всех государственных деятелей-бонапартистов - Эжен Руэ. На этот раз в тронной речи императора главным образом и с особенным значением говорилось об одном обстоятельстве, которое было в тесной связи с победоносным значением идеи национальности, с польскими делами.

Эжен Руэ (Rouher)

Восточные земли. Турция

Самым важным последствием итальянского переворота было возрождение событий в Польше; но и в других восточных государствах он имел значительные последствия. Среди них наибольшую опасность для Турции так же, как и для Австрии представляли собой межнациональные конфликты. Европейским государствам пришлось в 1860 году двинуть военные силы в Сирию, вследствие давнишней вражды друзов [Друзы - арабы, приверженцы одной из мусульманских шиитских сект, основанной в начале XI в. Живут главным образом в Ливане и Сирии] (магометан) и маронитов [Марониты (от имени легендарного основателя Map Марона) - приверженцы особой христианской церкви. Общины маронитов возникли в V-VII вв. в Сирии. Живут главным образом в Ливане, а также в Сирии, Египте и др.] (христиан), обитателей Ливана, которые довели эту вражду до резни, и жертвами ее оказались христиане. Следствием ее было вторжение в сирийские владения Порты и Франции, в виде 6000 человек войска.

Вследствие же Парижского мира в обоих придунайских государствах - в Молдавии и Валахии - пошло на лад дело их объединения, в котором им тайно помогали Россия и Франция. В то время дворянство Западной Европы, даже в таких центрах, как Вена и Париж, было не особенно образованно и ощущало потребность в более широком развитии, стремясь, в то же время, и к более видной роли в государстве. Некоторое время еще держался Парижский мир, а вместе с ним и раздельность Молдавии и Валахии. Однако в начале 1859 года в народном собрании в Яссах, а затем и в Бухаресте, был избран господарем Александр Куза, а в ноябре того же года, на самых либеральных началах произошло и окончательное слияние обоих господарств в одно целое под общим названием Румынии.

Это новое государство занимало территорию в 2000 кв. миль с населением в 4 000 000 человек - число настолько почтенное, что Порте поневоле пришлось признать его независимым в фирмане [Фирман (ферман) (перс.) - указ шахов Ирана, султанов Османской империи, других государей в странах Ближнего и Среднего Востока], выпущенном в декабре 1861 года, с оговоркой, что фирман этот вступает в силу лишь после смерти Александра Кузы. Одновременно с Румынией, еще немало беспокойств причиняло Порте христианское население Сербии, Боснии и Черногории; но эти беспокойства не имеют исторического значения, как не имело значения греческое восстание, свергнувшее бесплодную баварскую династию, в лице короля Греции Оттона I, в 1862 году. Однако национальные стремления, как ни был силен дух греческого народа, были направлены не в ту сторону, куда было бы желательно и полезно для государства, и потому не достигли цели; главная же вина королевского управления была в том, что оно не доводило до конца завоеваний и расширений границ государства, какие были бы желательны для греческого честолюбия. Довольно долго искали державы замену Оттону, и наконец выбор их остановился на несовершеннолетнем датском принце Вильгельме. В сопровождении воспитателя и наставника своего, графа Спонека, юный принц высадился в Афинах 31 декабря 1863 года и, в качестве короля Греции, принял имя Георгиоса I. Не с пустыми руками вступил он на берег своей новой отчизны: он принес ей в дар Ионические острова, которые были ему дарованы Венским договором и от которых Англия добровольно отказалась.

Россия с 1857 г.

Во внешней политике России по отношению к Западной Европе, со времени Крымской войны, не произошло ничего выдающегося; но нельзя сказать того же по отношению к политике России на дальнем и ближнем ее азиатском Востоке. Здесь, прежде всего, укажем на приобретение обширного Амурского края, которым Россия обязана Муравьеву, генерал-губернатору Восточной Сибири.

Но прежде, чем определить значение этого важного приобретения, припомним вкратце историю всей колонизации Сибири Россией, со времени завоевания небольшого "Сибирского царства" Ермаком. Уже в конце XVI века, в царствование Бориса Годунова, борьба с сибирскими племенами прекратилась, и в начале XVII века московские цари беспрепятственно строили городки и маленькие укрепления (острожки) по сибирским рекам, высылали в Сибирь поселенцев, давая им льготы, снабжая их конями и орудиями земледелия с тем, чтобы они заводили там новые поселения и занимались землепашеством. Одновременно с этой колонизацией приобретенной территории продолжались дальнейшие поиски и исследования местности к востоку от Сибирского царства. Все эти поиски и весьма ценные географические открытия были произведены сибирскими казаками, которые с поразительной смелостью, маленькими партиями, проникали в непроходимую глушь сибирских лесов и чащоб, покоряли московским царям местные племена и собирали с них в царскую казну дань драгоценными мехами. С 1640 года русские села появились на Лене и в Сибири было распространено христианство; сорок лет спустя казаки уже утвердились на Амуре и построили здесь городок Албазин, который много лет геройски защищали от нападения китайцев. Но по неосмотрительности правительницы Софьи (или, вернее сказать, ее уполномоченного посла), городок был уступлен Китаю; а между тем и вся остальная (Восточная) Сибирь, не исключая Камчатки, вошла в состав владений обширного Московского государства. Отчасти постепенно возрастающее могущество и значение России в Азии, отчасти и сами события последней (Восточной) войны, вынудили Россию искать себе более прочного и более выгодного положения на азиатском Востоке - искать новых земельных приобретений на берегах Восточного океана.

Владея верховьями и большей частью среднего течения Амура, Россия видела необходимость владеть и устьями этой важной реки, и вот эту-то политическую и дипломатическую миссию удалось необычайно умно и ловко выполнить Муравьеву. По трактату, заключенному им с Китаем в Айгуне, в 1857 году, весь приамурский край без малейшего кровопролития был уступлен Китаем России; а три года спустя, в 1860 году, по Пекинскому трактату, приобретен был и Уссурийский край, причем Россия твердой ногой стала на берегах Японского моря и русские приморские владения распространились почти до самой Кореи. За столь важные услуги, оказанные России, Муравьев был возведен в графское достоинство, и к фамилии его присоединено прозвание "Амурский".

Граф Муравьев-Амурский

Два года спустя, после заключения Айгунского договора, была окончательно покорена Россией и другая богатейшая страна - Кавказ, где в течение 65 лет, со времен Екатерины II, велась упорная борьба с независимыми горскими племенами. С самого начала XIX века горцы принимали участие во всех войнах Персии и Турции против России; а затем, в царствование императора Николая I, в горах Кавказа проявилось сильное религиозное движение (мюридизм) [Мюриды (муриды) (араб.) - последователи суфизма, беспрекословно подчинявшиеся духовному руководителю (шейху, имаму и др.)], соединившее разрозненные племена горцев под командованием храброго и предприимчивого имама (духовного вождя) Шамиля; и ожесточенная борьба с ними не прекращалась, хотя русские постепенно продвигали все далее свои укрепленные позиции, прокладывали внутрь страны новые пути и расширяли сферу своего влияния. Особенно много, в этом смысле, сделано было генералом А. П. Ермоловым.

Однако Шамиль упорно вел борьбу с русскими войсками в Закавказье, и особенно вредил России своими действиями во время Крымской войны. Вот почему тотчас по окончании ее император Александр II решился во что бы то ни стало покорить горцев и подчинить их русскому владычеству. Эта трудная задача поручена была князю Барятинскому, издавна известному своим мужеством и опытностью в войне с кавказскими горцами. Под его командованием главные усилия кавказской армии были направлены на завоевания самой дикой части восточного Кавказа - Чечни и Дагестана, где русским войскам приходилось преодолевать величайшие препятствия, представляемые кавказской горной природой, и в то же время вести отчаянную борьбу с горцами. Постепенно большая часть горских племен покорилась России, и наконец Шамиль с небольшой горстью своих приверженцев, должен был искать себе убежища на самой восточной окраине Дагестана. Но и здесь русские войска его настигли, овладели его неприступным Гунибом и вынудили к сдаче (1859 г.); а император Александр II милостиво принял этого заклятого врага России, дал ему пожизненную пенсию и дозволил ему поселиться с семейством в Калуге.

Фельдмаршал князь А. И. Барятинский

Не менее трудным было и завоевание западной части Кавказа, в которой горские племена получали постоянную поддержку со стороны Турции и Англии, которые, пользуясь тем, что у России не было военного флота на Черном море, подвозили горцам на кораблях порох, оружие, всякие военные запасы и подсылали людей, способных руководить военными действиями горцев. В этой части Кавказа главное командование над русскими войсками было поручено генералу Евдокимову, который после долгой борьбы наконец сломил упорство горцев. Весной 1864 года последние остатки воинственного горского племени отчасти подчинились русскому владычеству, отчасти выселились в Турцию - и вся страна в такой степени прочно вошла в состав владений Российской империи, что наместником Кавказа мог быть назначен великий князь Михаил Николаевич.

Великий князь Михаил Николаевич

Внутренняя политика Александра II. Реформы, освобождение крестьян

В то время, когда эти важные приобретения в Азии расширяли пределы России и значительно изменяли ее границы извне, внутри нее, по воле императора Александра II, совершался целый ряд задуманных им гуманных и либеральных преобразований. Первое и важнейшее из всех обнародовано было в манифесте 19 февраля 1861 года. То было: освобождение крестьян, при котором они получали не только личную свободу, но и земельную собственность - надел землей, которую они должны были, при помощи правительства, выкупить у помещиков. На территории 350 000 кв. миль, из числа населявших их 70 000 000 человек, около 22 000 000 человек были крепостными, и теперь получили свободу и статус граждан.

Государь император всероссийский Александр II

Литография и портрет работы А. Колетта

"Положением об устройстве крестьян" было дано новое устройство крестьянским общинам и самим крестьянам было предоставлено право решать все дела, касающиеся их сельской жизни. Вслед за освобождением крестьян произведены были важные преобразования во внутреннем устройстве губерний, путем введения земских учреждений и городского самоуправления, и одновременно с этими реформами, в том же 1864 году, введен новый гласный суд с присяжными заседателями и мировые суды.

Польские смуты

Именно в то время, когда Россия так быстро ступила на путь прогресса, на западной окраине ее вновь возник призрак польских притязаний на восстановление "прежней Польши" и в "прежних пределах". Напрасно пытался император Александр II образумить поляков гуманным отношением к их нуждам и заботами о их благосостоянии. В доказательство своего расположения и доверия к полякам государь прислал наместником в царство Польское своего родного брата, великого князя Константина Николаевича, а во главе всего гражданского управления поставил природного поляка, маркиза Вельопольского.

Великий князь Константин Николаевич

Но поляки больше доверяли подстрекательствам польских эмигрантов, которые обнадеживали их вооруженным вмешательством и заступничеством Европы, в случае, если бы поляки вздумали восстать против русского владычества. Образовались тайные революционные кружки, которые во многих местах привели к открытому мятежу и вынудили русское правительство к объявлению края на военном положении. Вожаки восстания пытались поднять народ против правительства, но это им не удалось, точно так же, как и надежды их на получение помощи от Европы разлетелись прахом.

Когда в январе 1863 года восстание шляхты, поддерживаемой богатыми панами и духовенством, проявилось открыто и правительство стало подавлять это восстание вооруженной силой, Австрия, Франция и Англия попытались было вмешаться в отношения России с Польшей; но ограничились только дипломатическими нотами. Это совершенно естественно вызвало общий взрыв негодования в России, и министр иностранных дел князь Горчаков, по воле императора, ответил западным державам такой энергичной нотой, которая сразу отбила у них охоту к вмешательству во внутренние дела России. Мятеж в царстве Польском был вскоре подавлен военной силой и строгими мерами в Западном крае, где виленским генерал-губернатором был назначен генерал-адъютант М. Н. Муравьев с весьма обширными полномочиями.

Генерал-адъютант М. Н. Муравьев

Вскоре после того правительством был принят целый ряд весьма разумных мер, направленных на предупреждение от повтора подобных волнений в крае в будущем. С этой целью все отдельные еще сохранившиеся в царстве Польском правительственные учреждения были упразднены, и все внешние признаки самостоятельности прежней Польши сглажены. Уничтожено было в официальной терминологии даже наименование "царства Польского", и губернии, входившие в его состав, получили название "привислянских"; в самом внутреннем устройстве этих губерний произведены были значительные преобразования, и они во многих отношениях были приравнены к устройству остальных губерний Российской империи. Трудная работа этого приравнивания возложена была на так называемый "учредительный комитет", во главе которого были поставлены лично известные императору Александру II деятели; из них особенно выделяются князь Черкасский и Н. А. Милютин, особенно много потрудившиеся здесь в области устройства и улаживания весьма запутанных отношений между местными помещиками и крестьянами. Однако нельзя не заметить, что самый чувствительный удар всяким дальнейшим польским попыткам к восстанию был положен именно тем, что польские крестьяне получили свободу и были наделены землей по воле императора Александра, наравне со всеми русскими крестьянами.

Князь Черкасский

4. Германия

Германия с 1859 г. Австрия. Последствия войны

Наиболее непосредственное и сильное влияние оказал итальянский переворот на Австрию, побежденную в 1859-1860 годах. Нравственное, фактическое и финансовое поражение Австрии болезненно отразилось на всех слоях ее общества. Деморализация была повсеместной и очень сильной. Таким шатким положением Австрии поспешили воспользоваться зависимые от нес земли, и первой восстала Венгрия. Императорский патент (сент. 1859 г.), который, по-видимому, был написан в либеральном духе и разрешал протестантам свободу вероисповедания, пробудил здесь подозрения и противодействие потому, что подтверждал права, уже данные давно. Австрийцы заблуждались, считая Венгрию как одну из своих провинций, тогда как она не только не считала себя австрийской провинцией, но еще требовала от империи утверждения своих старых законов, равно как и постановлений 1848 года.

Императорский патент 1860 г.

В то время, как поднялись смуты в Венгрии, и в других владениях Австрийской империи тоже было далеко не спокойно. Правительству приходилось принять решительные меры. И вот, сместив в августе 1859 года ненавистного народу министра Александра фон Баха, император 5 марта 1860 года обнародовал свой патент, которым созывался "усиленный сейм" в Вену, куда должны были впредь являться представители народа. На этом сейме впервые выяснилось, что еще далеко не решена многотрудная задача: в какой мере единение империи с отдельными ее частями и государствами существует на деле, в чем вообще и в частности оно заключается и, наконец, как могут согласоваться между собой "федерализм" и "централизм". В октябре 1860 года появился императорский "Диплом", содержавший в себе основные правила и статуты для отдельных государств, главным представителем интересов которых (каждого в отдельности) являлся "государственный совет".

Венгрия

Австрия вынуждена была сделать Венгрии большие уступки: у этого зависимого государства появились теперь совершенно самостоятельные, независимые от Австрийской империи, высшие должностные лица и учреждения. Так, например: "собрания комитатов" (Komitatsversarsammlungen); особый государственный канцлер; восстановление венгерского языка, как служебного, для документов и судопроизводства,- все это было крупным шагом вперед к возвращению Венгрии ее прежней самостоятельности. Венгры хорошо сознавали слабость императорского дома и твердо настаивали на своих правах: на Прагматической санкции 1723 года и на законах 1848 года.

Видя неизбежность принятия какого бы то ни было окончательного решения в официальной форме, император созвал сейм в Будапеште, в феврале 1861 года, на котором взяла верх сравнительно умеренно настроенная партия в лице своего представителя Франца Деака. В форме "адреса" (а не в виде "постановления сейма") ему удалось высказать императору требования о признании прав, дарованных Венгрии законом 1848 года. Однако в то же время тот же самый сейм "постановил" отнюдь не признавать Франца Иосифа своим королем, пока он не допустит депутатов Хорватии и Словении (которые были теперь отдельными землями) представительствовать на венгерском сейме.

Министерство Шмерлинга. Февральская конституция 1861 г.

Правительство еще раз попробовало уклониться от окончательной уступки конституции и парламентских прав Венгрии. В декабре 1860 года вместо поляка Голуховского был назначен немец-либерал, бывший министр во Франкфурте, Антон фон Шмерлинг, который предпринял немало усилий по слиянию воедино, посредством "соединенной государственной конституции" (Gesammtstaatsverfassung), все австрийские владения. Это решение и было обнародовано 26 февраля 1861 года. "Палата господ" состояла из представителей высших слоев духовенства и дворян; "Палата депутатов" - из членов сейма; обе вместе составляли так называемый "Государственный Совет". В ограниченном составе его числилось лишь 213 депутатов цислейтанских земель; в неограниченном - к этим 213 депутатам присоединялось еще 9 хорватских, 26 трансильванских и 85 венгерских представителей транслейтанских земель.

Эта февральская конституция встретила сначала более или менее сильное противодействие в различных государствах. О Венеции упоминать не приходится; но оно проявилось и в Тироле, и в Богемии, и в Галиции. В одной местности его двигателем была преданность папизму; в другой - упорный национализм, или же, наконец, федеральные воззрения, при которых Австрия могла казаться лишь коалицией отдельных независимых земель. Как бы то ни было, 1 мая того же 1861 года, заседание "Государственного Совета" было открыто тронной речью императора, в которой он указал на необходимость решения этого весьма злободневного вопроса.

Венгерский и другие вопросы

Однако и Венгрия сама находилась в затруднительном положении; так, она, подобно Австрии, состояла из отдельных частей, которые твердо отстаивали свою независимость; словом, относились к ней точно также, как она сама - к Австрии. Хорватский сейм в Аграме постановил: держаться на стороне не венгерского государственного совета (или сейма), а на стороне триединого, Далматско-Хорватско-Словенского королевства; о их мнении ничего, в свою очередь, знать не хотел особый далматский сейм. Сложившаяся ситуация могла привести к кровавой развязке, и венский государственный совет достиг лишь одного мирного результата: сейм в Трансильвании 10 октября 1863 года объявил выборы, на условиях соответствующих положениям февральского патента. 20 числа его выборные (числом 26 человек) заняли место в австрийском государственном совете, который впервые подписал свои финансовые постановления громкой фразой: "с согласия обеих Палат нашего Государственного Совета". Во внешнем проявлении единения и торжественности не было недостатка, а министры и депутаты придерживались исключительно конституционного направления; имелся даже в виду закон об ответственности министров. После закрытия совета было собрание сеймов и парламентское управление снова деятельно принялось за работу, которая закипела во всех концах некогда мирной империи. Но сначала она принесла мало пользы. Вопросы: итальянский, венгерский, польский и богемский все еще оставались неразрешенными, и потому решительное вмешательство императора Франца Иосифа в решение главного из них,- вопрос о единстве и о союзной реформе Германии, вызвало всеобщее удивление.

Германия после договора в Виллафранке

Выдающийся по своему уму французский деятель Тьер заранее еще предсказал, что объединение Италии неизбежно повлечет за собой и объединение Германии. Он подметил большое сходство между положением Сардинии, крупнейшей части Италии, и Пруссией - в Германии - которого не замечала германская правящая элита. Вопрос о германской конституции оказался тем более настоятельным, что в период кризиса 1859 года резко возросла рознь между Пруcсией и Австрией, которая проявлялась еще в 1849 году. Известие о Виллафранкском договоре повлекло за собой основание в Эйзенах "Национального Собрания" (Nationalverein), на которое особенно повлиял ганноверский депутат Рудольф фон Беннигсен. В его программе ясно высказывалось убеждение, что пора Германии объединиться, сосредоточив свою власть в общем "национальном" собрании, а следовательно и представительстве. Большую пользу принесло развитию этого государственного учреждения празднование столетнего юбилея Шиллера, 10 ноября 1859 года: оно особенно оживило дух народного самосознания и еще более укрепило недоверие австрийского правительства.

Отдельные немецкие государства

Что касается истории отдельных германских государств, то необходимо заметить, что при Сольферино потерпела поражение не только Австрия, но и германская реакция вообще. Реакция потерпела значительные поражения и в последующие годы потому, что к политическим интересам примешивались теперь и религиозные. В Вюртемберге был заключен с Церковью конкордат, вызвавший в этой исключительно протестантской земле горячие споры и возражения; так что в Нижней палате в мартe 1861 года было наконец решено - чтобы правительство решало вопросы, касавшиеся католической Церкви, на основании постановлений сейма. При всем том у кормила правления при короле Вильгельме стоял, по-прежнему, министр-реакционер фон Линден, выразившийся так (в мае 1862 г.) в своей речи на открытии заседаний палаты: "Твердо решено приступить к переговорам насчет положительных предложений о союзной реформе". Но это могло еще долго продлиться; а между тем народный дух, который был в то же время и либеральным (так как стремление к свободе непременно основано на любви к родине), одержал в Бадене полную победу, благодаря великому герцогу Фридриху, который с полным убеждением (как и эрцгерцог Эрнст Кобургский), превратился в образцового конституционного государя.

Римский конкордат, заключенный в 1859 году, был здесь (как и в Вюртемберге), отвергнут, а упрямство партии ультрамонтанов еще более укрепило правительство в правильности проведения им национальной политики, достойным представителем которой явился граф фон Роггенбах,- человек умный и энергичный. В феврале 1863 года были запрещены игорные дома в Баден-Бадене, что, несомненно, следует считать похвальным поступком со стороны великогерцогского управления. Неудачное и неумелое управление Фридриха Вильгельма Гессенского до некоторой степени было теперь ограничено. Население же строго придерживалось законов 1831 года; а в мае 1860 года курфюрст издал новые.

Однако неоднократные выборы дали в результате лишь несогласие обеих палат, не расходившихся только в одном мнении: придерживаться законов 1831 года. Палаты остальных германских государств поддерживали это мнение, и прусское правительство, которое было верно словам регента, что "весь свет должен узнать, что Пруссия готова повсюду защищать законные права",- также разделяло его. Когда же курфюрст принял прусского посла не с должным почетом, Пруссия мобилизовала два военных корпуса. Тогда Австрия и союзники увидели, что дело становится серьезным, и решили, в силу австро-прусского договора, требовать восстановления законов 1831 года. Таким образом упрямство тирана было сломлено: он распустил свое министерство и восстановил прежнюю конституцию (в 1862 г.). Пришлось, однако, еще раз угрожающей нотой поддержать его в принятии решений в том же направлении, которое теперь поддерживалось и Австрией; а с 1863 года в Касселе уже соблюдался снова законом установленный бюджет.

Было бы излишне подробно рассматривать борьбу противоречий в отдельных германских государствах; скажем только, что повсеместно - в Баварии, Ганновере, Саксонии, Нассау и Гессене - национальной партии противодействовала партия партикуляристов и реакционеров. Иногда прорывалась наружу у последних какая-нибудь глупость или необдуманность, как, например, сообщение ганноверского министра фон Борриса, объявившего в палате, что германские князья могли предвидеть для себя необходимость взаимного внутреннего союза или даже союза с другими державами в виду того, что со стороны Пруссии угрожало сосредоточие власти под видом национального единения. Король, его повелитель, слепой Георг V, видел необходимость и выгоду лишь в том, чтобы примкнуть к той из держав, которая окажется сильнее, чтобы тем самым подкрепить влияние своего дома,- дома Гвельфов, связи которых становились все незначительнее и слабее. А между тем приверженцам прусско-германский идей,- т. е. единственной возможной формы преобразования в германском народном государственном строе,- пришлось пережить тяжелое время. В том государстве, на которое они наиболее надеялись, наступил кризис.

Пруссия. Организация армии

С тех пор, как в руках прусского кронпринца оказалось кормило правления, политика Пруссии стала яснее, определеннее и твердо высказалась за крайнее ограничение народных прав союзного собрания во Франкфурте, но в то же время отстаивала тесный Государственный союз, а следовательно и объединение Германии посредством "тесного слияния отдельных государств". Для того, чтобы придать большую силу этой политике, которая при данном положении дел была далеко не безопасна, регент предпринял новую организацию армии.

Опираясь на законы 1813 и 1814 годов, эта мера дала в результате вместо 40 000 - 63 000 человек солдатского набора; продолжила вдвое (т. е. всего до 4 лет) срок двухгодичной службы в резерве, а службу в ополчении (ландвер), напротив, сократила. Тем самым последняя мера представляла собой неоспоримую выгоду: при последующих мобилизациях можно было ограничить предельный призывной возраст лишь 27-ю годами. Из-за вышеупомянутых мер, целесообразность которых доказали на деле военные события следующего десятилетия, завязалась многолетняя борьба, давшая лишь тот определенный результат, что палата разрешила либеральному министерству произвести затраты на "приведение войска к боевой готовности".

Кончина Фридриха Вильгельма IV, 1861 г. Вильгельм I

2 января 1861 года скончался в Сан-Суси Фридрих Вильгельм IV и на прусский престол вступил Вильгельм I, царствовавший с 1861 по 1888 год.

Король прусский Вильгельм I в 1862 г.

Литография работы Зюсснапа с коронационного портрета кисти Винтергальтера

Ему был в то время уже шестьдесят шестой год и хотя в эти годы естественнее было бы думать об отдыхе, король Прусский деятельно принялся за дела управления, главным из которых он считал организацию войска. Его программа по германскому вопросу была весьма проста: "Мои обязанности по отношению к Пруссии совпадают с моими обязанностями к Германии",- говорил он, и первейшей из них являлась в его глазах организация армии. Но партия либералов отказывалась принять эту меру, потому что возможное ограничение военного бремени вошло как бы в догмат либералов. В противоположность так называемой старо-либеральной партии, действия которой казались слишком умеренны и медлительны, на основании программы, установленной в Берлине в июне 1861 года, образовалась новая, более решительная передовая партия. Она выступила прямо против планов короля и военной реформы, в то время как консервативные и реакционные элементы, оправившись от толчка (каким являлось для них их временное поражение), все надежды свои возлагали на столкновение, по недальновидности своей полагая, что эти надежды оправдываются восстановлением их управления и устранением конституции. Когда возобновились заседания палаты, большинство членов палаты допустили грубую ошибку, спровоцировав правительство предпринять неверные действия в финансовом вопросе. Это повлекло за собой роспуск Палаты депутатов и смену министерства, либеральные члены которого - фон Ауэрсвальд, Патов, Шверин и Вернут - вышли в отставку, а консервативные: фон дер Хейд, фон Роон и граф Бернсторф - остались.

Военный министр фон Роон. С фотографии, снятой в 1863 г.

Однако на новых выборах большинство голосов оказалось на стороне передовых; старолиберальная партия проводила разъяснительную работу и, хотя правительство и действовало в духе примирения, большинство все же было против. На правительство не произвели никакого впечатления последствия этих мер в Гессенском курфюршестве и в вопросе о французском торговом договоре, с которым мы ознакомимся ниже. После больших прений, на которых впервые парламентарные средства и способы применялись в важном для государства вопросе, сверхсметные затраты на организацию армии были отвергнуты. Это поставило государство в невозможное положение, потому что новую военную организацию и новоучрежденные полки нельзя было отменить. Палата хотела добиться того, чтобы в пехоте был введен лишь двухгодичный, а не трехгодичный срок службы; но этому положительно противился король, как знаток военного дела, а также и все другие знатоки его. Ошибка была сделана: благодаря ненадежному согласию были созданы учреждения, которых нельзя было уничтожить. Произошло столкновение: министр фон дер Хейд подал в отставку и его заменил реакционер "чистейшей воды" (или так, по крайней мере, казалось) бывший посол при императорском дворе в Париже - Отто фон Бисмарк-Шенгаузен, которого сам король поставил во главе правления.

Министр-президент фон Бисмарк-Шенгаузен.

Литография работы Энгельмаха, 1863 г.

Министерство Бисмарка. Конституционное столкновение

В Германии того времени лишь поверхностно знали этого человека, да и то судили о нем, как, впрочем, обо всем вообще, с точки зрения партийности, т. е. пристрастно, а именно: он составил себе известность в соединенном сейме, в Нижней прусской палате, в Эрфуртском парламенте, где заявил себя ревностным представителем консервативных и старопрусских воззрений, и это наименование утвердилось за ним, как однозначащее с реакционным и антиреволюционным духом убеждений, которые ежедневно можно было встретить на столбцах газеты "Kreuzzeitung". Но о том, что Бисмарк, которому в это время минул 47-й год, успел выделиться своими убеждениями из общей узкой формы воззрений своей партии, что он, благодаря горячей партийной полемике того бурного времени, созрел для высшей государственной деятельности, о том знали или догадывались лишь немногие, за исключением, конечно, близко стоящих к нему людей. Он был высокого древнего рыцарского рода; родился 1 апреля 1815 года и лишь в 1851 году достиг на государственной службе некоторого более высокого положения: он был послан в преобразованный сейм (Bundestag) в качестве представителя; послал же его туда сам его начальник, министр фон Мантейфель, выбор которого оказался весьма удачным. Во-первых, Бисмарк убедился здесь на деле, что значила австрийская дружба, за которую он до сих пор готов был ручаться, и чего Пруссия может ожидать от Австрии и от других смежных государств. "Эти люди готовы бы гвозди всадить нам в голову!" - говорил он. Он уже поборол эти былые предрассудки, когда его послали в Петербург, в апреле 1859 года. Его вмешательство еще более обострило недоверие, которое вызвано было уже одним его именем и вызвало столкновение. Честная умеренность и гений поневоле должны были столкнуться и вскоре (19 сентября 1862 г. он прибыл из Биаррица в Берлин) сессия палат была закрыта, несмотря на то, что три главных фактора государственной власти не пришли в финансовом вопросе к обоюдному соглашению, как того требовала конституция. Правительство и Верхняя палата были единодушны, а последняя к тому же еще и оформила документом свое противозаконное решение. Превышая тем самым свои права, которые допускали принятие или непринятие бюджета в ценности, палата приняла требования правительства; но это решение палата депутатов еще успела отвергнуть и признать недействительным. Между тем правительство смотрело на это дело так, что, если что и не предписано законом в данном случае, ответственность в том должно принимать на себя правительство и "исправить этот пробел в законах",- как говорилось в консервативной печати, последователи которой были бы не прочь и вовсе изгнать все эти законы из пределов Пруссии.

Положение Германии. 1863 г.

Таким образом военный конфликт обратился в конституционный. Он захватил интересы всей страны и заставил ее пережить страшно тяжелое, безотрадное время, угрожавшее разрушить весь строй народной жизни. Новая сессия в январе 1863 года, еще более ухудшила положение дел: король не принял депутатов от Нижней палаты, а правительство не обращало внимания на их речи. Противоречия их поведения с горячим польским вопросом Бисмарк презрительно не замечал, так как оно было недостаточно доказательно и ему не хотелось углубляться в этот вопрос. Самые умные из членов этой партии, против своей воли, должны были признать, что противника их (короля прусского) нелегко побороть; да и вообще во всей остальной Германии в этом скоро все убедились. Та форма, в которой выразилось его назидание курфюрсту Гессенскому, что "государственные требования в большой стране не имеют ничего общего с деспотическими прихотями незначительного принца" - достаточно доказала населению, что с консервативным правительством в Пруссии нельзя было шутить. Еще раз сессия была распущена без определенного результата: все-таки в финансовых законах соглашения не были достигнуты. Высшей же степени своего разгара достигла эта злополучная борьба приказом от 1 июня 1863 года. Он опирался на статью закона, в которой говорилось, что в случаях настоятельной надобности допускаются правительственные распоряжения, имеющие силу закона, пока не соберутся обе палаты; приказом же 1 июня, по образцу французской системы порядков печати, свобода печати была подвергнута предостережениям и запрещениям. Все это время Пруссия чувствовала себя под гнетом правительства, тем более, что приказ этот шел вразрез с законом. Даже и те немногие друзья, какие были у Пруссии в южногерманских государствах и которые во все времена возлагали на нее непоколебимые надежды, теперь начали колебаться. Но эти худшие из худших времен скоро для Пруссии миновали, и на этот раз спасение пришло к ней из Австрии.

Вопрос объединения Германии, с 1859 г.

Глава австрийского правительства, Шмерлинг, рассчитывал на то, чтобы воспользоваться положением Пруссии, по-видимому, обессиленной внутренними распрями, для того, чтобы решить германский вопрос в пользу Австрии и таким образом сделать дело, выгодное для ее отношений с Богемией, Польшей, Венгрией и Италией. Стремление Германии к объединению, конечно, было несколько задержано ее неурядицами, но оно не было ни на минуту приостановлено. Сила свободного духа в народе даже еще решительнее стала развиваться: безгранично стало разрастаться число собраний и торжеств, на которые сходились то фехтовальщики и охотники, то юристы и преподаватели, то естествоиспытатели, портные, содержатели гостиниц, аптекари, стекавшиеся в известный, определенный срок со всех концов Германии, то в тот, то в другой город, где и проводили вместе несколько дней подряд. Но и в этом отношении был сделан шаг вперед: основания и правила этих съездов были представлены в сентябре 1862 года депутатам германской палаты, а в октябре 1863 года и представителям германских городов, и с тех пор был установлен день съезда для депутатов и для горожан, как уже были и до того дни юристов или филологов. Хотя конституционный конфликт в Пруссии и не изменил ничего в программе национального ферейна, но он наиболее здесь пострадал. Чувствительные болтуны снова всплыли на поверхность и затмили ясные политические воззрения, которых держалось первоначально собрание. Сначала явилось новое, так называемое, противособрание, соединившееся с великогерманской партией, а затем германское реформенное собрание, которое снова отчасти возвратило этим убеждениям их прежнюю ясность. Враждовавшие партии разделились на малогерманскую и великогерманскую, причем к последней, т. е. к австрийской партии (против Пруссии) примкнули те же элементы, которые еще во Франкфурте замяли вопрос объединения Германии: ультрамонтаны, дворяне из различных земель и демократы.

Великогерманская и малогерманская партии

Однако на почве хозяйственных интересов скорее всего пошло дело объединения и тяжкий кризис миновал благополучно. Торговый договор, после долгих переговоров состоявшийся между прусским правительством и Францией, через посредство и от имени таможенного собрания, 29 марта 1862 года, помешал планам австрийцев, о которых мы говорили выше, и повлек за собой оживленные возражения Австрии. Она была настолько наивна, что, ссылаясь на параграф 19 союзных актов и на связанные с ним обещания, вызвала горячую скорее политическую, нежели хозяйственную оппозицию со стороны средних сословий. Но Пруссия держалась твердо, в то время как "отдельный союз", вызванный Баварией, потерпел поражение, благодаря невозможному хозяйственному положению. После того, как все достаточно нашумелись в обиду Пруссии, каждое государство, одно за другим, поспешило, пока его еще не успели остановить, заключить таможенный союз на основании прусско-германско-французского договора и установило его тариф. 12 октября того же 1862 года Вюртемберг, дольше других споривший и колебавшийся, сложил оружие. Кроме того, на почве торговых интересов, как наиболее доступной для единения людского, явился еще один прекрасный результат: выработанный и составленный комиссией из знатоков торгового дела "Свод германских торговых законов", введенный во всех государствах, принадлежавших к таможенному союзу.

Проекты союзных реформ. Саксонский проект

Между тем все что ни предпринималось или имелось в виду предпринять, не двигалось с места. По окончании войны в Италии, Бавария, Вюртемберг, оба Гессена, Нассау и некоторые другие государства, из которых состояла Вюрцбургская конференция, много хлопотали с предложениями насчет союзной реформы. Многие подобные проекты вызваны были страхом перед Пруссией: в октябре 1861 года Ганновер ухватился за инициативу или подобие проекта в виде восстановления союзного флота; а в том же месяце выдвинулся вперед саксонский министр, барон фон Бейст, со своим особенно тонко выработанным званием "делегационного проекта" (Delegiertenprojekt). Этот проект состоял в том, чтобы образовать из делегатов народа так называемое соединенное народное представительство на поддержку союзного сейма. Тогда Германия пользовалась бы также и известной исполнительной властью, которая находилась бы в руках императора австрийского, короля прусского и еще одного -г третьего государя - представителя всех остальных. Но как ни были глубокомысленны все эти или подобные проекты, все они пали перед открытой политикой Пруссии, о которой, в своем ответе на саксонский проект, граф Бернсторф выразился, что она стремится к сохранению союза свободных народных прав и еще более тесного единения на почве свободного согласия его отдельных членов. На этот путь Пруссия постепенно вступила при посредстве "военных конвенций" с некоторыми небольшими государствами, как то: Кобург-Готским, Саксен-Альтенбургским и Вальдекским.

Австрийский союз. Франкфуртский сейм государей, 1863 г.

Ясно было, что этот путь был самый правильный и действительный, потому что разом раздались на него протесты со стороны Австрии, Баварии, Вюртемберга, Ганновера, Гессен-Дармштадта и Нассау, выразившиеся в нотах соответствующего содержания в феврале 1862 года. Эти ноты служили возражением на ноту Бернсторфа. Пруссия была (или казалось, по крайней мере) не в состоянии придавать значение положительным воззрениям, выраженным в этой ноте. Воздействие Пруссии на Германию было пока приостановлено и этим удобным случаем решил воспользоваться Франц Иосиф, поспешивший вступить в переговоры с королем прусским, посетив его, с этой целью, лично в Гаштейне. Затем император пригласил главнейших германских государей на конгресс во Франкфурте-на-Майне, 16 августа 1863 года. На этом съезде высочайших особ, заинтересованных в вопросе объединения Германии, император предложил им "акт реформ" довольно запутанного характера; по этому акту в Германии должен был состояться союзный совет (Bundesrat), союзная директория (Bundesdirectorium), собрание государей (Furstenversammlung) - государей независимых и равноправных - которые, однако, подчиняли бы свое мнение известным законам, а отчасти и отдельным корпорациям представителей тридцати пяти германских государств. Предлагалось также учредить союзный суд наряду с обыкновенными судами; для союзной войны считалось необходимым, чтобы потребность в ней признавалась большинством двух третей голосов; то же условие было обязательным для права принимать участие в войне какого-либо из членов Союза,- у которого, кроме того, есть еще и особые владения (отдельные от Союза) - с какой-либо внешней державой. Предложение Австрии, придуманное там каким-то патером Ламорменом, в последнем случае ограничивалось лишь "простым", обыкновенным большинством голосов. В первую минуту особенно внушительное впечатление произвел поступок Франца Иосифа на общественное мнение и настроение в Южной Германии. Его путешествие во Франкфурт было настоящим триумфальным шествием, а высочайший конвент быстро справился со своей задачей и решил принять предложенную императором реформу; а между тем в ней не хватало главного: присутствия и согласия короля прусского. Вильгельм I отклонил не только приглашение императора на съезд, но даже и саму, уже утвержденную, реформу. Еще 22 января 1863 года прусское правительство уже высказалось по поводу делегационного проекта Союза, в том смысле, что настоящим органом для взаимного воздействия германских государств Германии могут быть лишь непосредственные выборы в народные представители. То же самое повторил и Бисмарк 15 сентября 1863 года в своей критике на акт реформы. Ему хотелось, чтобы Пруссия вышла самостоятельно (при этом удобном случае) из противоречий, которые ее обессиливали. Палату депутатов распустили, чтобы дать народу возможность высказаться в том, новом для него положении, в какое его поставили: проект союзной реформы и "сейм государей". Но эта надежда на новые выборы оказалась обманчива. Как ни трудно допустить, что немцы, которым национальное объединение было необходимо, поддались обещаниям,- этой приманке новой реформы,- но факт тот, что она была принята, несмотря на то, что в ней скрывалось совершенно обратное, т. е. разъединение и лишь кажущийся конституционный блеск. А между тем среднее сословие, руководившее выборами, не могло настолько возвыситься умственно, чтобы понять необходимость поддержки своего короля и министра в их союзной реформе, которая всецело соответствовала либеральной программе,- программе народного собрания, и что, кроме того, необходимо решить военный вопрос в его же духе. Ноябрьские выборы опять-таки дали значительное оппозиционное большинство голосов.

Кончина Фридриха VII датского, 1863 г.

Не прошло, однако, и двух недель, как случилось событие, которое принесло германскому народу большое испытание и повлекло за собой неизбежные последствия: 15 ноября 1863 года внезапно скончался король датский Фридрих VII. С ним вместе угасла на датском престоле королевская династия Ольденбургского дома по мужской линии, и вследствие Лондонского протокола 1852 года ему наследовал принц Христиан, в качестве короля соединенной Датской монархии,- Христиан IX.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история