Диль Ш. Основные проблемы византийской истории

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА XIII. ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО ВИЗАНТИНОВЕДЕНИЯ

В предшествующих главах мы сделали обзор основных проблем, стоявших перед византийским правительством, и постарались показать, как оно разрешало эти проблемы и в какой степени достигало желаемых результатов. Но наряду с этими проблемами, имевшими первостепенное значение для самого существования империи, у тех, кто желает ознакомиться с византийской жизнью и культурой, возникает много других вопросов. Некоторые из них частично были рассмотрены, другие лишь затронуты. Остается еще много бесспорно интересных вопросов, подлежащих изучению. Поэтому нам казалось полезным дать беглый обзор некоторых стоящих на очереди проблем византийской истории.
Прежде всего встает вопрос о публикации документов, играющих роль источников. В свое время было издано много византийских исторических текстов, из которых некоторые опубликованы уже давно и нуждаются в новом издании, основанном на критическом подходе к источникам и на научных методах издания документов. С другой стороны, большие архивы располагают значительным количеством материалов, публикация которых имеет первостепенный интерес. В Парижской Национальной библиотеке обнаружена «Хронография» Пселла, в Венецианской — трактат о налогах, относящийся ? ? в.; еще раньше в од-{166}ной русской библиотеке найдены любопытные воспоминания Кекавмена, носящие название «Strategikon». Во Флоренции обнаружен трактат по тактике, дающий яркую картину (военного устройства в Византии X в.; можно надеяться, что в дальнейшем в архивах больших библиотек будут найдены новые важные документы. Некоторые уже открытые важные тексты ожидают лишь своего издателя, как, например, речь Николая Кавасилы, написанная им в середине XIV в. в Феосалонике во время революции зилотов и представляющая огромный интерес для изучения этого крупного общественного движения. Кроме того, в библиотеках и особенно в архивах можно найти много неизданных императорских и патриарших актов (typica) или грамот об основании монастырей, ценных для изучения религиозной жизни. Там хранятся и дарственные акты, купчие, решения правителей провинций, то есть собрания документов, значение которых понятно каждому исследователю, причем многие из них до настоящего времени не изданы. Правда, за последние годы в этом направлении проделана большая работа. Византийская секция собрания Бюде (Bude) издала «Хронографию» Пселла с французским переводом, избранные письма Никифора Григоры и Димитрия Кидониса с полным анализом их корреспонденции, «Жизнь Порфирия Газского», составленную диаконом Марком. В настоящее время секция переиздает два важных источника: «Книгу церемоний» Константина Багрянородного и «Алексиаду» Анны Комнин и предполагает подготовить новое издание «Истории», вернее мемуаров, Иоанна Кантакузина. В Лейпциге появилось новое издание Франдзи, не говоря уже о других византийских текстах — Прокопия, Феофилакта Симокаты, патриарха Никифора и Феофана, изданных Тейбнером. В Италии недавно изданы Opera minora Пселла, где наряду с {167} его корреспонденцией мы находим некоторые очень интересные неизданные тексты. В Париже, в коллекции Sylloge Tacticorum, был издан уже упоминавшийся выше трактат о тактике. Можно было бы легко умножить число этих примеров. Начата была также публикация неизданных архивных документов, перечисленных выше, в том числе картуляриев многих крупных византийских монастырей, например Патмосского и некоторых Афонских. Недавно появился первый том актов Лавры, то есть самого старого из монастырей Афона. Можно надеяться также на большие результаты поездки Милле (Millet) и затем Дельгера (Dolger) на Афон. Дельгер в своем каталоге дал ценный хронологический перечень актов, изданных византийскими императорами, либо сохранившихся в оригиналах, либо известных нам по указаниям некоторых историков. Французский институт византийских исследований в Бухаресте предпринял ряд изданий актов константинопольской патриархии, анализ которых он довел до 1043 г. Наряду с этими большими собраниями документов можно указать и иные, где опубликовано значительное количество архивных материалов. В другой области изучение византийских печатей, из которых многие, недавно открытые, еще не изданы, должно привести к ценному дополнению работы Шлюмберже (Shlumberger) «Sigillographie byzantine».
Но наряду с проблемами, относящимися к изданию текстов, важно указать на вопросы византийской истории, заслуживающие особого внимания ученых. На некоторые из них мы и хотим обратить внимание читателя.
I
В последние годы политической истории греческой Восточной империи уделялось много внимания. Появились прекрасные монографии. Многие перио-{168}ды — от Юстиниана до иконоборческих императоров, от императоров Македонской династии до государей династии Комнинов — стали предметом целой серии исследований, дающих историю Византии почти целиком, лишь с незначительными пропусками. Можно ли сказать, что в этой области уже все сделано? По истории двух последних веков Византийской империи мы почти ничего не имеем. Васильев в своей «Истории Византии» дал лишь общий очерк эпохи Палеологов. Халецкий в работе «Un empereur Byzantin» коснулся лишь одного, хотя и очень интересного, эпизода этого периода. Поэтому достаточно указать, что именно могут дать нам в этой области углубленные исследования. Прежде всего заслуживают специального изучения многие действующие лица византийской истории. Правление Михаила VIII, его борьба за восстановление империи, до сих пор изучавшиеся довольно поверхностно, еще ждут своего историка. Правление Андроника II, сыгравшее столь важную роль в религиозной жизни империи, столь богатое яркими эпизодами и столь любопытное с точки зрения придворной и личной жизни византийского государства, также требует особого внимания и изучения. Особенно же деятельность Иоанна Кантакузина, может быть, самого замечательного человека в Византии XIV в., могла бы послужить материалом для необычайно интересной книги. Иоанн Кантакузин был человеком большого ума, сложной, полной поражающих противоречий личностью; он соединял в себе большое честолюбие с несколько подчеркнутым презрением к высокому положению, полную неразборчивость в средствах с исключительной заботливостью о религиозных делах, мистическое стремление к самоотречению с желанием выставить себя в своих мемуарах в лучшем свете перед последующими поколениями. Одним словом, он представлял {169} собою прекрасный образец византийского императора, в котором все хорошие и дурные черты доведены до крайности и характер слишком часто не соответствует высоте ума.
Можно было бы умножить эти указания, не ограничивая их рамками эпохи Палеологов. Интересный объект исследования представляет правление Льва VI, столь важное для истории административного управления и религиозной жизни империи; я уже не говорю о монографиях, которые можно было бы посвятить той или иной области империи: Эпирскому деспотату, деспотату Мистры, изучение которых начал Закифин (Zakythinos), византийскому Египту, о котором я попытался составить очерк в III томе «Histoire de la nation Egyptienne». Другой ряд монографий можно было бы посвятить таким выдающимся личностям византийской истории, как Феодор Метохит, которого знают все посещавшие Кахриэ-Джами в Константинополе и который на заре XIV в. был одним из самых выдающихся людей своего времени, или как патриарх Фотий, личность которого показана в новом свете в прекрасной книге Дворника (Dvornik) «Les legendes de Gonstantin et de Methode vues de Byzance».
В этой далекой пленительной Византии я знаю образы многих обаятельных женщин, ожидающих поклонника-историка, чтобы воскресить их исчезнувшее очарование.
II
Но есть другая, еще более богатая возможностями область исследований — это изучение учреждений Византийской империи, имеющих исключительно важное значение, так как империя обязана своим существованием в течение стольких веков в первую очередь крепкой административной системе. {170}
Этому сложному вопросу было, конечно, посвящено много важных трудов. Стоит лишь упомянуть о работе Гельцера «Die Genesis der Byzantinischen Themenverfassung», книге Бьюри (Bury) «The imperial administrative System in the ninth Century», исследованиях Дельгера и Острогорского о податном уставе X в. и финансовой администрации империи. В своей недавно изданной «Истории Византийской империи» я также рассматриваю учреждения Византии в Xв.
Однако уже в «Книге церемоний» мы встречаемся на каждой странице, почти на каждой строке, с трудностями, до сих пор не решенными. Это справедливо даже для X в., то есть для наиболее изученного периода в истории византийской администрации. Каковы функции этих бесчисленных чиновников, фигурирующих в тексте писателя-императора? Какую роль играл сенат? Что такое ??????????`? ???????, о котором говорит Константин Багрянородный, или эти ???????????, встречающиеся на каждой странице? И если от эпохи Македонской династии мы перейдем ко времени Комнинов или Палеологов, то здесь все или почти все еще остается сделать. Кроме прекрасного исследования Штейна «Spatbyzantinische Verfassungs- und Wirtschaftsgeschichte», являющегося лишь первым эскизом в разработке этого вопроса, мы не можем отметить ни одной работы на эту тему. А между тем нельзя пожаловаться на недостаток документов. Начиная с XII в. мы имеем в нашем распоряжении довольно значительное количество грамот, большинство которых еще не издано, замечательный ансамбль, который когда-нибудь послужит материалом для «Corpus der griechischen Urkunden des Mittelalters». Изучая только подписи на этих актах — и это лишь один пример, — можно было бы нарисовать картину византийской администрации в эпоху Комнинов. Вместе с тем, учитывая {171} важность того, что было сделано для изучения финансового устройства, совершенно очевидно, что еще много надо изучить в этой важной области истории Византии.
III
В подготовляемой Брейе (Brehier) работе о Византии, которая, без сомнения, скоро выйдет в свет, автор обещает дать нам в первом томе, после географии и истории империи, анализ ее учреждений, а во втором томе нарисует картину общественной и частной жизни в Византии. Но в ожидании этого важного издания следует отметить необходимость исследований быта, где придется начать работу с самого начала.
Несмотря на поучительную работу генерала Белье (Beylie), мы очень смутно представляем себе, чем был византийский дом. Между тем до нас дошло много документов, из которых можно было бы извлечь ценные сведения. Например, в грамоте о привилегии, пожалованной в 1202 г. генуэзцам императором Алексеем III, встречается любопытное описание так называемого дворца Вотаниата, заслуживающее внимательного анализа. При раскопках в Антиохии недавно были открыты большие мозаики на мостовой, весьма интересные для изучения истории жилищ. На длинном бордюре, опоясывающем центральный сюжет, изображены главные памятники города, церкви, дворцы, частные дома, сравнение которых (мозаика относится к Vв. нашей эры) со зданиями, сохранившимися в мертвых городах центральной Сирии, представляет большой интерес. Многое необходимо еще сделать и для изучения результатов исследования местонахождения императорских дворцов в Константинополе.
Точно так же несмотря на прекрасные исследования Кондакова «Восточные костюмы при византийском дворе» представление об одежде в Византии {172} страдает большой неполнотой. Опять-таки в документах недостатка нет: уже на основании изданного Лампросом альбома с портретами императоров, сохранившимися в мозаиках, фресках и миниатюрах, можно попытаться точнее определить противоречивые и трудно понимаемые термины «Книги церемоний», относящиеся к костюму императоров и придворных сановников, ко всем проявлениям блестящей роскоши, которой Византия ослепляла весь мир. И вообще, что знаем мы о византийской жизни? Мы догадываемся о некоторых внешних формах, некоторых вкусах этого общества, по крайней мере, в Константинополе. Я пытался показать некоторые их черты в работе о византийском обществе в эпоху Комнинов; полезные сведения можно найти и в книге Ренсимена (Runciman) «Byzantine Civilisation». Но сколько еще остается сделать! Много работали над изучением ипподрома и цирковых факций. Но несмотря на последние интересные исследования, в истории византийского театра до сих пор осталось много темных мест. Возможно, что на греческом Востоке в средние века ставились мистерии, подобные западным. Но как мало у нас сведений об этих многочисленных праздниках, полных языческих воспоминаний, вызывавших возмущение у церкви и бывших любимым развлечением народных масс, об этом пристрастии к переодеванию, когда мужчины рядились женщинами, а женщины — мужчинами, о масках и танцах, о своеобразных увеселениях, в которых принимало участие само духовенство и которые напоминают наши средневековые праздники.
В любопытном комментарии Феодора Вальсамона к канонам собора 692 г. мы читаем: «Мы видим, как на некоторых праздниках даже писцы переодеваются, изображая различные лица. То они входят в церковь со шпагой в руке, наряженные для смеха военными, то появляются в обличье монахов или {173} четвероногих животных. И когда я спрашивал, — прибавляет автор, — как допускаются подобные действия, мне просто отвечали, что это результат давнего обычая». И Вальсамон описывает чиновников, которые щелкают бичами, изображая возниц, красят себе лица румянами, подражают работе женщин и делают, как он говорит, «другие непристойности, чтобы вызывать смех у зрителей». Был и праздник нотариев, занимавшихся воспитанием молодежи, которые рядились и надевали маски в день праздника своих святых патронов и долго гуляли в таком виде по общественным площадям столицы. Рядом с торжественным и строгим церемониалом императорского двора перед нами встает совсем новая, еще почти неизвестная Византия, Византия веселая, любившая развлекаться и смеяться, где и духовенство участвовало в странных увеселениях, принимавших непонятные для нас формы.
В самом деле, если византийские историки дают нам довольно точное представление о жизни византийского императора, мы очень мало знаем о жизни его подданных даже в столице, о семейном быте аристократа и еще меньше — горожанина. Обращаясь от Константинополя к провинции, следует сказать, что мы еще меньше знаем о жизни крупного феодала, о сельском укладе, об отношениях собственности. Жизнь женщин нам почти совсем неизвестна. Место, которое занимала религия в умах византийцев, их суеверия известны нам лишь по книге Икономоса «Vie religieuse a Byzance au temps des Comnenes et des Anges». А между тем при изучении всех этих сторон жизни Византии исследователь может располагать обильным документальным материалом. Я пытался в своих «Византийских портретах» на основе анализа надгробных речей, произнесенных Феодором Студитом и Пселлом на смерть их матерей, показать, как жили в Константинополе некоторые семьи горожан. {174}
Брейе в интересном очерке изложил все, что дают агиографические тексты о сельском населении Византийской империи IX в. Эти примеры свидетельствуют о том, какие еще почти необработанные источники находятся в распоряжении историка и, в частности, какой большой материал могут дать для изучения византийской жизни жития святых. Мы знаем также, какие интересные сведения о жизни крупных феодалов можно найти в эпосе Дигениса Акрита, исследование которого возобновил Грегуар, и в изобилующем сочными штрихами «Стратигиконе», где Кекавмен рассказал свои воспоминания и изложил довольно-таки утилитарные принципы практической морали.
Много вопросов еще предстоит решить в отношении условий собственности. Дельгер в своем превосходном отчете на конгрессе представителей исторической науки в Варшаве в 1933г. прекрасно показал всю важность этой проблемы для понимания истории Византии. Особенно следует иметь в виду его пожелание не исходить в этих трудных вопросах из слишком общих положений экономической истории, но работать исключительно над анализом текстов, тщательно их интерпретировать и шаг за шагом подвигаться к разрешению этих проблем. Это указание сближается с тем, что по этому поводу говорил некогда Фюстель-де-Куланж: «История строится только на основе текстов, их нельзя заменять личными мнениями. Лучший историк тот, кто ближе всего придерживается текстов, кто пишет и думает только по ним. Смелые выводы не имеют ничего общего с наукой».
IV
Уже по этим не претендующим на полноту указаниям видно, сколько проблем еще стоит перед исследователями-византинистами. Следовало бы также выяснить причины падения Византийской империи и {175} исследовать роль Запада в этом падении. Следовало бы изучить социальные и интеллектуальные связи между Западом и Византией, особенно начиная с XII в., а также влияние византийской культуры на восточный мир и наоборот — влияние арабской культуры на Византию. Часто говорили, что в течение многих веков Византия была воспитательницей Востока. Следовало бы без напрасных и наивных предубеждений, связанных с национальным самолюбием, исследовать, что именно сохранили турки, греки и славянские народы из учреждений Византии, ее идей, нравов и что еще теперь остается от Византии в юго-восточной Европе, то есть все явления, о которых Иорга составил превосходный общий обзор в своей книге «Byzance apres Byzance». Здесь перед историком встают важные и необычайно интересные проблемы, изучение которых раскрывает причины величия Византии. Именно они оправдывают исследование этой угасшей и все еще живой цивилизации. История византийского искусства также выдвигает много проблем. Многие памятники этого искусства издавались и изучались: мозаика, живопись, миниатюры рукописей. Большая часть их, однако, еще недоступна для публики и даже еще не открыта. Вполне возможно, что в Константинополе под известковым слоем, покрывающим стены византийских церквей, преобразованных в мечети, можно найти мозаики и памятники живописи. В этом направлении в Кахриэ-Джами, Вефа-Джами и особенно в св. Софии уже сделаны открытия, оправдывающие надежды исследователей и побуждающие к новым поискам. С другой стороны, в церквах Сербии и Македонии сохранились фрески XIV и XV вв., представляющие исключительный интерес для изучения последнего возрождения византийского искусства; однако до настоящего времени они изданы лишь частично. Надо надеяться, что Милле (Millet) не замедлит познакомить нас с результатами его пяти или {176} шести экспедиций в Югославию. Наконец, многие неизданные рукописи ожидают опубликования украшающих их миниатюр. В качестве примера можно привести недавнюю публикацию сирийской рукописи XIII в., принадлежащей Ватиканской библиотеке. Это издание показывает, чего может ждать история византийского искусства от подобных публикаций. Но больше всего заслуживают внимания общие проблемы, вокруг которых еще и сейчас ведутся оживленные дискуссии. В течение долгого времени говорили, что византийское искусство было лишь продолжением и упадком римского. В произведшей сенсацию книге «Orient oder Rom» Стржиговский показал, что византийское искусство более обязано Востоку, чем Риму. Но это слово «Восток» носит слишком общий и расплывчатый характер. Есть греческий Восток, традиция классического искусства Греции, влияние которого на византийское искусство было велико, а в некоторые моменты всесильно. С другой стороны, есть Восток Сирии, Месопотамии, Персии, который оказывал не меньшее влияние на происхождение и развитие византийского искусства. От соединения этих двух элементов и родилось византийское искусство, и в различные эпохи преобладало то или другое из этих влияний. Необходимо точно установить, чем обязаны византийские памятники классическому греческому искусству и чем сирийскому, и какие различные формы в обоих случаях принимают эти памятники. Чтобы составить себе об этом представление, достаточно изучить живопись, украшающую церкви, расположенные в скалистых торах Каппадокии, и тогда станет ясно, что наиболее древние из них происходят из Сирии, а более новые испытывают влияиие Константинополя, все возрастающее в Малой Азии. Все это имеет большое значение для определения происхождения и различных форм византийского искусства. {177}
Имеются и другие не менее важные проблемы. Интересно было бы определить отношения между богатым и оригинальным искусством Армении и искусством Византии, установить, чем Византия обязана Армении, и, наоборот, какое влияние она оказала на армянское искусство. Много исследований еще придется провести по изучению византийской иконографии и ее последовательного развития. Надо изучить трудный вопрос об иконах, особенно усложненный отсутствием определенных данных для их датировки. Можно было бы умножить эти примеры, но и приведенных достаточно, чтобы показать разнообразие исследований, которые необходимо предпринять в области истории искусства. Для исследователей это необычайно интересный и привлекательный объект изучения. Предложенных здесь кратких указаний достаточно, чтобы пополнить список актуальных проблем византийской истории и показать, чего мы можем ожидать от внимательного изучения этой великой исчезнувшей культуры.