Диль Ш. Основные проблемы византийской истории

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА I. МЕСТО ВИЗАНТИИ В ИСТОРИИ СРЕДНИХ ВЕКОВ

В то время как на Западе, в V веке, Римская империя пала под ударами варваров и в Галлии, Испании, Африке, Италии варварские короли заняли место правительства цезарей, на долю Византии выпала особая судьба. Правда, и она подверглась вторжению варваров: гуннов и славян в V и VI вв., аваров в VI и VII вв., арабов и болгар в VII в. Эти вторжения лишили ее, на время или навсегда, важнейших ее областей, а внутри империи утвердились варварские племена, которые, впрочем, скоро слились в единое целое с населением Византии. Но Константинополь никогда не был в руках завоевателей, никогда варварские вожди не занимали места византийских императоров, и в столице монархии по-прежнему была жива память о Риме, римская традиция. Византийский император всегда смотрел на себя как на законного наследника и преемника цезарей, имеющего исключительное право на титул императора; он упорно отказывался признать это право за Карлом Великим, Оттоном, Фридрихом Барбароссой, в которых видел лишь узурпаторов. Не раз Византия ставила себе целью полностью восстановить исчезнувшую Римскую империю. Юстиниан лелеял гордый замысел возвратить империи потерянные провинции Запада; ему действительно удалось отвоевать Африку, Италию, часть Испании и снова превратить Средиземное море во внутреннее море. {21} Завоевания эти, конечно, оказались эфемерными — Африка к концу VII в., большая часть Италии к середине VIII в. ускользнули из рук имперской власти,— но память об этих грандиозных предприятиях долго жила в Византии. В X в. византийцы часто называли славного императора VI в. Великим Юстинианом; в XII в. Мануил Комнин гордился, когда его называли новым Юстинианом,— он тоже мечтал о присоединении Италии к Византийской империи и даже замышлял снова сделать Рим столицей империи. Конечно, во всем этом было много иллюзий; но во внутренней организации империи все еще держалась римская традиция, римские учреждения продолжали действовать и, изменяясь с течением времени, сохраняли свои черты во многих византийских институтах. С другой стороны, наряду с римской традицией сохранялась и крепла эллинская. Запад забыл греческий язык, — известно выражение: graecum est, non legitur; .между тем в Византийской империи он был настоящим национальным языком; даже те, кто не принадлежал к греческой народности, говорили на нем или понимали его, и с конца VI в. латинский язык, —бывший еще во время Юстиниана языком императорских новелл, уступил в императорских указах место греческому. Выдающиеся произведения классической греческой литературы оставались основой образования; Гомер был настольной книгой всех школьников, даже женщины зачитывались его произведениями. В Константинопольском университете комментировали наиболее известных греческих писателей, а с XI в. преподавали философию Платона, предвосхищая таким образом на целых четыре столетия возрождение платонизма в Италии XV в. Немало других памятников воскрешало греческую античность. Константинополь изобиловал произведениями греческого искусства, захваченными Константином для украшения своей столицы в наиболее {22} известных святилищах. Эти изумительные памятники искусства делали еще более живучим величие эллинской традиции.
Но несмотря на эти памятники римской и греческой старины, Византийская империя была средневековым государством, восточной империей, расположенной на границах Европы, где она непосредственно соприкасалась с азиатским миром. Некоторые ее провинции, Египет, Сирия, даже часть Малой Азии, были эллинизированы лишь довольно поверхностно; они не могли не оказывать глубокого влияния на направление византийской идеологии. С другой стороны, Византия поддерживала тесные связи с Арменией, с сассанидской Персией, позднее с арабским миром, и все эти восточные государства оказывали влияние на Константинополь. Так античная традиция смешивалась с влиянием азиатского Востока, и в их взаимодействии родилась оригинальная и блестящая византийская культура.
Чтобы составить себе представление об этой культуре, достаточно ознакомиться с обликом некоторых больших городов империи, прежде всего — ее столицы. Константинополь был исключительно богатым и цветущим городом. Еще в начале XIII в. Роберт де Клари писал, что «две трети благосостояния мира сосредоточены в Константинополе, а одна треть рассеяна по всему свету». В мастерских, руководимых корпорациями столицы, византийская промышленность производила предметы утонченной роскоши, которыми Византия снабжала весь мир. Процветала и торговля. Константинополь, расположенный на стыке Европы и Азии, был огромным рынком, где встречались народы Балканского полуострова, задунайских областей и азиатского Востока; русские привозили туда зерно, меха, икру и даже рабов; арабы из Багдада продавали там драгоценные шелковые ткани как своего производства, так и из далекого Китая; на большом городском рынке, {23} между форумом Константина и площадью Тавра, целый день кипело оживленное движение. В замечательном порту Золотого Рога становились на якорь корабли самых различных стран, и на берегу залива, как и на берегу Мраморного моря, кипела непрекращающаяся торговая деятельность. Не менее блестящей была Фессалоника. Каждый год перед праздником св. Димитрия открывалась большая ярмарка, и город наполнялся толпой иностранцев. Живое описание этой ярмарки сохранилось в любопытной книжке XII века, «Тимарионе».
В долине реки Вардар возникал на несколько дней город из дерева и полотна, длинные улицы которого с утра до вечера были полны оживленной толпой. Сюда приезжали из всех средиземноморских стран. Здесь можно было встретить разноплеменных жителей балканских стран и придунайского края, греков, варваров Скифии, итальянцев и испанцев, кельтов из заальпийских стран и с далеких берегов Океана. Все они привозили продукты своих стран, ткани Беотии и Пелопоннеса, товары Италии, продукты Финикии и Египта, роскошные испанские ковры и все то, что по Понту Эвксинскому отправлялось через Константинополь из больших городов Крыма. Эта масса людей и животных создавала разноголосый шум: ржали лошади, ревели быки, блеяли овцы, хрюкали свиньи, лаяли собаки. Фессалоника в эти дни была одним из величайших рынков империи. Другие византийские города являли подобную же картину, свидетельствующую о блеске византийской торговли.
Этому материальному благосостоянию соответствовал расцвет литературы и искусства. Достаточно хотя бы бегло ознакомиться с историей византийской литературы, чтобы убедиться, насколько широки и разнообразны были пути развития византийской мысли. Мы встречаем там писателей подлинно высокого достоинства, богосло-{24}вов, философов, духовных и светских ораторов, ученых, поэтов и особенно историков, большинство которых было людьми бесспорно талантливыми. Мы находим здесь оригинальные и новые явления, например, религиозную поэзию, созданную Романом Сладкопевцем на заре VI в., или византийский эпос, шедевром которого является поэма о Дигенисе Акрите, сходная в некоторых отношениях с французскими chansons de geste. С другой стороны, в VI столетии наступил первый золотой век византийского искусства; вторым золотым веком были X—XII столетия, и, наконец, свидетелем последнего возрождения этого обновившегося и преобразившегося искусства был XIV век; ошибаются те, кто упрекает это искусство в неподвижности и однообразии, кто утверждает, что оно ограничивается бесконечным повторением мотивов творчества нескольких великих художников. Это было живое искусство, продолжавшее развиваться на протяжении столетий, способное к новым поискам и открытиям: в архитектуре оно создало новые типы церковных зданий, увенчанных куполами, великолепно украшенных мозаикой или фресками, где византийская живопись, передавая темы священной иконографии, сумела создать замечательные композиции; оно произвело предметы изящной и утонченной роскоши, прекрасные пурпурные ткани, отличавшиеся блеском красок, секрет производства которых Византия ревниво охраняла; миниатюры, украшающие знаменитые рукописи; тонко выточенные изделия из слоновой кости, бронзовые изделия, оправленные в серебро, эмаль переливающихся оттенков, изделия из драгоценных металлов. Все это придавало особый блеск византийской культуре, без сомнения, одной из самых ярких и, может быть, единственной, которую в течение долгого времени знали средние века.
Величие Византии создавалось не только ее {25} культурой, но и ее военной силой. Защищенный мощным поясом укреплений, великой стеной, построенной Феодосием II, развалины которой и теперь остаются одним из шедевров военной архитектуры, Константинополь был великолепным военным плацдармом, способным оказывать сопротивление натиску любого врага; действительно, до турецкого завоевания 1453 г., он был взят только один раз, в 1204г., латинянами четвертого крестового похода. А сколько нападений приходилось ему отражать! Он победоносно оборонялся от натиска славян, аваров, арабов, болгар, русских. В VIIв. он выдержал продолжительную осаду арабов, длившуюся пять лет — с 673 до 678 г., а в начале VIII в. — осаду, продолжавшуюся с 717 до 718 г.; этими двумя замечательными победами он сломил порыв арабского натиска и помешал мусульманам вторгнуться на Балканский полуостров, а через него, может быть, и в сердце Европы. Но Византия сыграла еще и другую роль: в течение веков она была на востоке оплотом христианства против ислама. Известно, какое место занимала религия в умах византийцев, какая горячая вера, порою даже суеверие, воодушевляла их. Они не сомневались, что империи обеспечена защита свыше. В глазах византийцев Константинополь был «богохранимым городом»; богоматерь была его признанной хранительницей, и весь мир знал, что во многих случаях Влахернская икона, выносившаяся в торжественной процессии к городским укреплениям, воодушевляла воинов и обращала варваров в бегство. То же происходило и в Фессалонике, где св. Димитрий, патрон и хранитель города, лично, по рассказам летописцев, участвовал в сражениях и обращал в бегство славян и аваров. И, действительно, порою в часы тяжелой опасности казалось, что Византия жила в атмосфере чуда. Византийский император был не только представителем бога на {26} земле, но и его наместником, высокой миссией которого была борьба против неверных и обращение в православие еретиков и язычников. Византийские императоры всегда имели в виду эту двойную задачу, и за несколько веков до крестовых походов Византия предпринимала и осуществляла дело, за которое впоследствии с воодушевлением взялись крестоносцы. В VII в. войны Ираклия против огнепоклонников-персов носят характер подлинной священной войны. В X в. отвоевание Крита у мусульман сопровождается благочестивыми молитвами и чудесами, и военная победа дополняется обращением побежденных неверных в христианство. Еще в X в. воинственные императоры Македонской династии предпринимают смелое наступление против мусульман: Никифор Фока, Иоанн Цимисхий расширяют границы империи в Сирии до Антиохии, а в Малой Азии до Евфрата и дальше, дополняя военную оккупацию хорошо налаженной религиозной организацией. Императорские армии, под командованием великих полководцев, содействуют осуществлению этих обширных замыслов. В начале XI в. Василий II разрушает болгарское царство и доводит до Дуная границу империи, утраченную с начала VII в. В XII в. Комнины еще раз предпринимают в Анатолии успешное наступление против турок-сельджуков. Конечно, в конце XI в. поражение при Манцикерте (1071 г.), где император Роман Диоген попал в руки мусульман, оказалось для Византии тяжелым ударом; в XII в. еще более тяжелым бедствием явилось поражение Мануила Комнина при Мириокефале (1176 г.). Эпоха Палеологов была лишь медленной агонией; но даже в эти времена Константинополь еще не раз выдерживал натиск турок, и в 1453 г. героическая защита города под руководством Константина XI озарила последним лучом славы военные анналы Византии. {27}
Естественно, что византийская империя пользовалась огромным престижем во всем средневековом мире. В то время как большинство крупных городов современной Европы были еще маленькими, бедными, городишками, Константинополь был единственным большим христианским городом Европы. По словам Виллардуэна, этот «город возвышался над всеми остальными, как их господин», и византийцы охотно называли его просто «городом» (?? ?????), то есть городом по преимуществу, единственным городом. И они по праву гордились им. Константинополь был замечательной столицей. Он славился множеством знаменитых церквей, из которых наиболее известна св. София, «великий храм», как ее называли обычно. Она была так прекрасна, что, по словам одного византийского писателя, «когда говорили о ней, не могли говорить более ни о чем другом». Город изобиловал знаменитыми монастырями, из которых многие были центрами культуры и искусства; он обладал большим количеством драгоценных реликвий, более многочисленных, говорит один современник XIII в., чем те, которыми владел весь латинский мир; в глазах путешественников посещение Константинополя являлось почти столь же благочестивым делом, как посещение святых мест. Это был, конечно, восточный город. В бедных кварталах вились узкие улицы, прикрытые сводами, лишенные по ночам освещения, утопавшие в грязи, где вязли экипажи и пешеходы. Здесь ютилось несчастное население, среди которого, говорит один византийский писатель, было столько же воров, сколько бедняков. А рядом простирались проспекты, пересекавшие весь город, роскошные дворцы окаймляли большие площади с высокой колонной в центре. Здесь можно было видеть общественные здания классического стиля, изящные дома, построенные по сирийским образцам; улицы и портики были заполнены античными {28} статуями, — и все это составляло удивительный ансамбль. Поэт X в. Константин Родосский справедливо хвалил «город Константина, знаменитый и почитаемый, царствующий над миром, поражающий множеством чудес, красотой высоких зданий, видом великолепных церквей, галереями длинных портиков, высотою колонн». Блеск императорских дворцов, большого священного дворца и позднее Влахернского, создавался разнообразием построек, красотою окружавших их садов, мозаикой и живописью, украшавшими помещения. Всем этим Константинополь привлекал к себе всеобщее внимание. Весь мир грезил о нем, как о городе чудес, окруженном золотым сиянием; о нем мечтали в туманах Скандинавии, на берегах русских рек, которыми северные искатели приключений спускались к несравненному Царьграду; о нем мечтали в феодальных замках далекой Франции, куда героические поэмы, например поэма о путешествии Карла Великого в Иерусалим, доносили чудесную весть о славе Византии; о нем грезили в венецианских банках, где знали о богатстве византийской столицы и о выгодных сделках, которые можно совершать на Босфоре. И со всех сторон мира Константинополь привлекал к себе иностранцев. Скандинавские викинги приходили сюда, чтобы служить в императорской гвардии, и рассчитывали составить себе здесь состояние; русские записывались в императорскую армию и флот и давали им хороших солдат; армяне входили в состав лучших корпусов византийской армии. В Константинопольском университете вокруг знаменитых учителей толпились ученики со всей Европы, иностранцы, стекавшиеся сюда из арабского мира и даже иной раз с Запада. Константинополь, по одному меткому определению, был Парижем средних веков. Его чудеса приводили в восхищение путешественников. Виллардуэн первый хорошо рассказал нам о том впечатлении, {29} которое Константинополь произвел на крестоносцев в 1204 г. «Многие из тех, кто никогда его не видел, взирали на Константинополь с изумлением, не веря тому, что в мире действительно существует такой богатый город, особенно когда их очам открылись высокие опоясавшие его со всех сторон стены и великолепные башни, богатые дворцы и величественные церкви — а их было столько, что никто не мог бы и представить себе, если бы не видел своими глазами этот широко раскинувшийся город, царствующий над всеми остальными».
Этому блеску Византийская империя обязана была широким распространением своего влияния в средневековом мире.
Миссионерская роль составляла одну из причин славы Византии. Уже в VI в. греческие миссионеры несли христианство в самые отдаленные края — от берегов Крыма до верховьев Нила, к народам Нубии, вплоть до оазисов Сахары. В IX в. поле их деятельности было еще шире. В это время Кирилл и Мефодий, которых называют апостолами славянства, несли православную веру и богослужение из Византии к славянам Велико-Моравского государства. В это же время при деятельном участии патриарха Фотия была обращена Болгария; немного спустя ее примеру последовали сербы. На Балканском полуострове христианство стало господствовать почти повсюду; вскоре оно распространилось и за Дунаем среди племен Валахии и Молдавии. В X в. Русь в свою очередь приняла христианство; киевский великий князь Владимир крестился в Херсонесе; он женился на византийской принцессе и обратил своих подданных в христианскую веру. Всем этим варварским народам Византия несла не только религию: она распространяла одновременно идею государственности, формы управления, новое право, регулирующее общественные отношения, просвещение вплоть до создания алфавита — {30} кириллицы, ставшего основой их письменности. Греческие учителя преподавали в школах, греческие священники совершали богослужения в новых церквах, построенных по византийским образцам и украшенных великолепными мозаиками византийских художников. Вслед за евангелием на славянский язык переводились главные произведения византийской литературы; они служили образцами, подготовлявшими в этих странах возрождение национальной литературы. При дворах варварских правителей вводились пышные костюмы, титулы, сложный церемониал византийского императорского дворца. Киев гордился тем, что подобно Константинополю он имел свою св. Софию и свои Золотые Ворота. Так эти варварские племена становились настоящими народами, нравы и историю которых описывали византийские ученые, и Византия поистине была для всей восточной Европы такой же великой школой, как папский Рим — для западной.
Влияние Византии распространялось не только на славян. По ту сторону Босфора, в Армении, это влияние обеспечивалось тесными политическими сношениями и созданием многочисленных епископств с греками во главе; оно достигало и арабского мира, где византийские победы и авторитет Константинополя нашли отклик среди мусульман. Наконец, даже Запад был всецело под влиянием Византии. Церкви Равенны, даже Рима, обнаруживали в своей архитектуре и мозаиках следы восточного влияния. В Риме существовал целый греческий квартал, где было несколько византийских монастырей. Рим VII и VIII вв. представлял собой полувизантийский город, а базилика церкви Санта-Мария-Антика у подножья Палатина и прекрасная часовня св. Зенона в церкви св. Праксиды показывают, что там еще долго оставалось в силе греческое влияние. Венеция, с другой стороны, по своим {31} нравам и вкусам была вполне греческим городом; базилика св. Марка, построенная по образцу константинопольской церкви св. Апостолов, украшенная сверху донизу византийской мозаикой, еще и теперь дает нам в мерцании своего пурпура и золота наиболее точное отражение того, чем был в X и XI вв. византийский храм. Аббаты Монте-Кассино и римские папы, норманнские короли Сицилии и венецианские дожи посылали в Константинополь за архитекторами для постройки храмов, за мастерами мозаики для их украшения и поручали привозить из столицы на Босфоре предметы роскоши, в которых они нуждались: двери, украшенные барельефами, драгоценные раки с блестящими украшениями из эмали, точеную слоновую кость, прекрасные ткани, из которых изготовлялись покрывала для алтарей или одежда для правителей. Во всей южной Италии, которая до конца XI в. составляла часть империи, господствовало греческое влияние. Греческие монахи, скрываясь от вторжений арабов или от преследований иконоборцев, основывали там сохранившиеся до сих пор монастыри и скиты, украшенные фресками с греческими надписями. Греческие епископы управляли там церквами; греческое богослужение совершалось повсюду; греческий язык был официальным и даже общепринятым языком страны; и даже тогда, когда норманнские короли сменили византийских наместников, учреждения еще долго сохраняли византийский отпечаток, и греческий язык еще долго употреблялся как в официальных актах, так и в обиходе. В столице Сицилии Палермо норманнские короли с гордостью носили великолепное облачение византийских императоров и строили украшенные мозаикой церкви — Марторану и Палатинскую часовню, — в которых можно проследить влияние византийской иконографии и византийского искусства. Оно перекинулось и за пределы Италии. В X в. {32} византийская принцесса Феофано, жена императора Оттона II, привезла с собой в Германию греков, познакомивших ее двор с византийской культурой. Дело дошло до того, что сын Феофано, молодой император Оттон III, ввел среди своего окружения титулы и церемониал византийского священного дворца. Рукописи, которые в X в. раскрашивались школами Рейхенау и Трира, в XI в. школами Регенсбурга, носят отпечаток влияния Византии и ее искусства. Во Франции, не говоря уже о церкви Жерминьи-ле-Пре (Луара), украшенной в начале IX в. чисто византийской мозаикой, на юго-востоке группа церквей с куполами, в том числе церковь св. Фрон-Периге, показывает, как много Запад заимствовал у византийских образцов в середине XII в. Наконец, в XIV и XV вв. Запад познакомился с греческим языком через Византию; византийские гуманисты привозили в Италию рукописи с шедеврами греческой классической литературы, и, в то время как до того университеты Запада знали только Аристотеля, с которым они знакомились через посредство арабов, теперь им стала известна философия Платона. Византиец Марсилий Фичино, по желанию Козимо Медичи, основал во Флоренции платоновскую академию. Вплоть до зарождения итальянского искусства XIII в. чувствуется влияние византийской иконографии и византийского искусства, и можно сказать, что Дуччио Сиенский и сам Джотто были в некотором смысле только гениальными византийцами. Было бы наивно отрицать это длительное влияние византийской культуры, — наилучшее доказательство той видной роли, которую играла в истории средних веков Византия. {33}